40 Шедевров Зарубежной Фантастики : другие произведения.

Альфред Бестер. Пи-человек

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


Оценка: 6.05*12  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Номинация на Хьюго-1960


   Как сказать? Как написать? Порой я выражаю свои мысли изящно, гладко,
даже изысканно, и вдруг - reculer pour mieux sauter[1] - это завладевает
мною. Толчок. Сила. Принуждение.
   Иногда
                                                                       я
                                                                 должен
                                                    возвращаться
                              но не для того, чтобы
   прыгнуть; даже не для того, чтобы прыгнуть дальше. Я не владею собой,
своей речью, любовью, судьбой.  Я  должен   уравнивать,  компенсировать.
Всегда.
   Quae nocent docent.  Что в переводе означает: вещи, которые  ранят, -
учат. Я был раним и многих ранил. Чему мы научились?  Тем  не  менее.  Я
просыпаюсь утром от  величайшей  боли, соображая, где  нахожусь. Ч-черт!
Коттедж в Лондоне, вилла в Риме, апартаменты в Нью-Йорке, ранчо в  Кали-
форнии. Богатство, вы понимаете... Я просыпаюсь.  Я  осматриваюсь.  Ага,
расположение знакомо:

            Спальня              Прихожая               Т
                   Ванная                               Е
                   Ванная                               Р
                                 Гостиная               Р
                         Спальня                        А
                         Кухня                           С
                         Терраса                        А

   0-хо-хо! Я в Нью-Йорке. Но эти ванные... Фу! Сбивают  ритм.  Нарушают
баланс. Портят форму. Я звоню привратнику. В этот  момент  забываю  анг-
лийский. (Вы должны понять, что  я  говорю  на  всех  языках.  Вынужден.
Почему? Ах!)
   - Pronto. Ecco mi, Signore Storm[2]. Нет. Приходится  parlato  itali-
ano(3). Подождите. Я перезвоню через  cinque  minute[4].  Re infecta[5].
Латынь. Не закончив дела, я принимаю душ, мою голову, чищу зубы, бреюсь,
вытираюсь и пробую снова. Voila![6]  Английский вновь при мне.  Назад  к
изобретению  А.Г. Белла ("Мистер Ватсон, зайдите, вы мне нужны").
   - Алло? Это Абрахам Сторм.  Да.  Точно.  Мистер  Люндгрен,  пришлите,
пожалуйста, сейчас же несколько рабочих. Я намерен две ванные переобору-
довать в одну. Да, оставлю пять тысяч долларов на холодильнике. Благода-
рю вас, мистер Люндгрен.
   Хотел сегодня ходить в сером фланелевом костюме, но  вынужден  надеть
синтетику. Проклятье! У африканского национализма странные побочные  эф-
фекты. Пошел в заднюю спальню (см. схему) и  отпер  дверь, установленную
компанией "Нэшнл сейф".
   Передача шла превосходно. По всему электромагнитному спектру.  Диапа-
зон от ультрафиолетовых до инфракрасных. Микроволновые  всплески. Прият-
ные альфа-, бета- и гамма-излучения.  А  прерыватели  ппррр еррррр ыввва
ютттт - выборочно и умиротворяюще. Кругом спокойствие. Боже мой! Познать
хотя бы миг спокойствия!
   К себе в контору на Уолл-стрит я отправляюсь на  метро.  Персональный
шофер слишком опасен - можно сдружиться; я не смею иметь  друзей.  Лучше
всего утренняя переполненная подземка - не надо выправлять никаких форм,
не надо регулировать и компенсировать. Спокойствие! Я покупаю все утрен-
ние газеты - так  требует  ситуация, понимаете?  Слишком  многие  читают
"Таймс"; чтобы уравнять, я читаю "Трибьюн". Слишком многие читают "Ньюс"
- я должен читать "Миррор". И т.д.
   В вагоне подземки ловлю на  себе  быстрый  взгляд - острый,  блеклый,
серо-голубой, принадлежащий неизвестному  человеку,  ничем  не  примеча-
тельному и незаметному. Но я поймал этот взгляд, и он забил у меня в го-
лове тревогу. Человек понял это. Он увидел вспышку в моих глазах, прежде
чем я успел ее скрыть. Итак, за мной снова "хвост". Кто на этот раз?
   Я выскочил у муниципалитета и повел их по ложному  следу  к  Вулворт-
билдинг на случай, если они работают по двое. Собственно,  смысл  теории
охотников и преследуемых не в том, чтобы избежать обнаружения. Это нере-
ально. Важно оставить как можно больше следов, чтобы вызвать перегрузку.
   У муниципалитета опять затор, и я вынужден идти по солнечной стороне,
чтобы скомпенсировать. Лифт на десятый этаж Влврт. Здесь что-то налетело
оттт кк уда ттто и схватило меня. Чччч-тто тто сстттт ррррр шшшшшшнн ое.
Я начал кричать, но бесполезно. Из кабинета появился старенький  клерк с
бумагами и в золотых очках.
   - Не его,- взмолился я кому-то.- Милые, не его. Пожалуйста.
   Но вынужден. Приближаюсь. Два удара - в шею и пах.  Валится, скорчив-
шись, как подожженный лист. Топчу очки. Рву бумаги. Тут меня  отпускает,
и я схожу вниз. 10.30. Опоздал. Чертовски неловко. Взял такси  до  Уолл-
стрит, 99. Вложил в конверт  тысячу  долларов (тайком) и  послал  шофера
назад в Влврт. Найти клерка и отдать ему.
   В конторе утренняя рутина. Рынок неустойчив. Биржу лихорадит: чертов-
ски много балансировать и компенсировать, хотя  я  знаю  формы  денег. К
11.30 теряю 109872,43 доллара, но к полудню выигрываю 57075,94.
   57075 - изумительное число, но 94 цента... фу!  Уродуют весь  баланс.
Симметрия превыше всего. У меня в кармане только 24 цента. Позвал секре-
таршу, одолжил .еще 70 и выбросил всю сумму  из  окна. Мне  сразу  стало
лучше, но тут я поймал ее взгляд, удивленный и восхищенный. Очень плохо.
Очень опасно.
   Немедленно уволил бедную девочку.
   - Но почему, мистер Сторм? Почему? - спрашивает она, силясь не
заплакать. Милая маленькая девочка. Лицо веснушчатое и веселое, но
сейчас не слишком веселое.
   - Потому что я начинаю тебе нравиться.
   - Что в этом плохого?
   - Я ведь предупреждал, когда брал тебя на работу.
   - Я думала, вы шутите.
   - Я не шутил. Уходи. Прочь! Вон!
   - Но почему?
   - Я боюсь, что полюблю тебя.
   - Это новый способ ухаживания? - спросила она.
   - Отнюдь.
    - Хорошо, можете меня не увольнять! - Она в ярости.-Я вас ненавижу.
   - Отлично. Тогда я могу с тобой переспать.
   Она краснеет, не находит слов, но уголки ее глаз дрожат. Милая девуш-
ка, нельзя подвергать ее опасности. Я подаю ей пальто, сую в карман  го-
довую зарплату и вышвыриваю за дверь. Делаю себе пометку: не нанимай ни-
кого, кроме мужчин, предпочтительно неженатых и способных ненавидеть.
   Завтрак. Пошел в отлично сбалансированный ресторан. Столики и  стулья
привинчены к полу, никто их не двигает. Прекрасная форма. Не надо выпра-
влять и регулировать. Заказал изящный завтрак.

                 Мартини                     Мартини
                               Мартини
                 Сыр                          Рокфор
                                Салат
                                Кофе

   Но здесь едят так много сахара, что мне приходится брать черный кофе,
который я недолюбливаю. Тем не менее приятно.
   (Х)2+Х+41= простое число. Простите, пожалуйста. Иногда я в  состоянии
контролировать себя. Иногда какая-то сила налетает  на  меня  неизвестно
откуда и почему. Тогда я делаю то, что принужден делать,  слепо.  Напри-
мер, говорю чепуху, часто поступаю против воли, как с клерком в Вулворт-
билдинг. В любом случае уравнение нарушается'при Х=40.
   День выдался тихий. Какой-то момент мне казалось, что  придется  уле-
теть в Рим (Италия), но положение выправилось без  моего  вмешательства.
Общество защиты животных наконец застукало меня  и  обвинило  в избиении
собаки, но я пожертвовал 10 тысяч долларов на  их  приют.  Отвязались  с
подхалимским тявканьем... Пририсовал усы на афише, спас тонущего котен-
ка, разогнал наглеющих хулиганов и побрил голову. Нормальный день.
   Вечером в балет - расслабиться в прекрасных формах, сбалансированных,
мирных, успокаивающих. Затем я сделал глубокий вдох, подавил  тошноту  и
заставил себя пойти в "Ле битник". Ненавижу "Ле битник",  но  мне  нужна
женщина, и я должен идти в ненавистное место. Эта веснушчатая девушка...
Итак, poisson d'avril[7], я иду в "Ле битник".
   Хаос. Темнота. Какофония звуков и запахов. В потолке  одна  двадцати-
пятиваттная лампочка. Меланхоличный пианист  играет "Прогрессив". У лев.
стены сидят битники в беретах, темных очках и непристойных  бородах, иг-
рают в шахматы. У прав. стены - бар и битницы  с  бумажными  коричневыми
сумками под мышками. Они шныряют и рыскают в поисках ночлега.
   Ох уж эти битницы! Все худые... волнующие меня этой ночью, потому что
слишком много американцев мечтают о полных, а я  должен  компенсировать.
(В Англии я люблю пухленьких, потому что англичане предпочитают  худых.)
Все в узких брючках, свободных свитерах, прическа под Брижит Бардо, кос-
метика по-итальянски... черный глаз, белая губа... А двигаются  они  по-
ходкой, что подхлестнула Херрика три столетия назад:

                     И глаз не в силах оторвать я:
                     Сквозь переливчатое платье
                     Мелькает плоть, зовя к объятьям! [8]

   Я подбираю одну, что мелькает. Заговариваю. Она оскорбляет. Я отвечаю
тем же и заказываю выпивку.  Она пьет и оскорбляет в квадрате. Я выражаю
надежду, что она лесбиянка, и оскорбляю в кубе.  Она  рычит и ненавидит,
но тщетно. Крыши-то на сегодня нет. Нелепая коричневая сумка под мышкой.
Я подавляю симпатию и отвечаю ненавистью.  Она  немыта, ее  мыслительные
формы - абсолютные джунгли. Безопасно. Ей не будет вреда. Беру ее  домой
для соблазнения взаимным презрением. А в гостиной (см. схему) сидит гиб-
кая, стройная, гордая, милая моя веснушчатая секретарша, недавно уволен-
ная, ждет меня.

                                    !
                                    Я
                                  теперь
                                   пишу
                                   эту
                                  часть
               и                                           П
               с                                           А
               т                                           Р
               о                    в                      И
               р                                           Ж
               и                                           Е
               и             столице Франции
                  Адрес: 49-бис Авеню Фош, Париж, Франция.

    Вынужден был поехать туда из-за событий  в  Сингапуре.  Потребовалась
громадная компенсация и регулировка. В какой-то миг даже думал, что при-
дется напасть на дирижера "Опера комик", но судьба оказалась благосклон-
на ко мне, и все кончилось безвредным взрывом  в Люксембургском  саду. Я
еще успел побывать в Сорбонне, прежде чем меня забросило назад.
    Так или иначе, она сидит в моей квартире с одной (1) ванной и 1997,00
сдачи на холодильнике. Ух! Выбрасываю шесть долларов из окна и наслажда-
юсь оставшимися 1991. А  она  сидит  там,  в  скромном  черном  вечернем
платье, черных чулках и черных театральных туфельках. Гладкая кожа рдеет
от смущения, как свежий бутон алой розы. Красное  к  опасности.  Дерзкое
лицо напряжено от сознания того, что  она  делает.  Проклятье,  она  мне
нравится.
    Мне нравится изящная линия ее ног, ее фигура, глаза, волосы, ее  сме-
лость, смущение... румянец на щеках, пробивающийся, несмотря на  отчаян-
ное применение пудры. Пудра... гадость. Я иду на кухню и для компенсации
тру рубашку жженой пробкой.
   - Ох-хо,- говорю.- Буду частлив знать, зачем твоя ходи-ходи моя  бер-
лога. Пардон, мисс, такая языка скоро уйдет.
   - Я обманула мистера Люндгрена,- выпаливает она.- Я сказала, что несу
тебе важные бумаги.
   - Entschuldigen Sie, bitte. Meine pidgin haben sich geandert. Spra-
chen Sie Deutsch?[9]
   - Нет.
   - Dann warte ich[10].
   Битница повернулась на каблучках и выплыла, зовя к объятиям. Я нагнал
ее у лифта, сунул 101 доллар (превосходная форма) и пожелал на испанском
спокойной ночи. Она ненавидела меня. Я сделал с ней  гнусную  вещь  (нет
прощения) и вернулся в квартиру, где обрел английский.
   - Как тебя зовут?
    - Я работаю у тебя три месяца, а ты не знаешь моего  имени?  В  самом
деле?
    - Нет, и знать не желаю.
    - Лиззи Чалмерс.
    - Уходи, Лиззи Чалмерс.
    - Так вот почему ты звал меня "мисс". Зачем ты побрил голову?
    - Неприятности в Вене.
    - Что ты имеешь в виду?
    - Не твое дело. Что тебе здесь надо? Чего ты хочешь?
    - Тебя,- говорит она, отчаянно краснея.
    - Уходи, ради бога, уходи!
    - Что есть у нее, чего не хватает мне? - потребовала  Лиззи  Чалмерс.
Затем ее лицо сморщилось.- Правильно? Что. Есть. У. Нее. Чего. Не. Хва-
тает. Мне. Да, правильно. Я учусь в Бенингтоне, там грамматика хромает.
    - То есть как это - учусь в Бенингтоне?
    - Это колледж. Я думала, все знают.
    - Но - учусь?
    - Я на шестимесячной практике.
    - Чем же ты занимаешься?
    - Раньше экономикой. Теперь тобой. Сколько тебе лет?
    - Сто девять тысяч восемьсот семьдесят два.
    - Ну перестань. Сорок?
    - Тридцать.
    - Нет, в самом деле?- Она счастлива.- Значит, между нами всего десять
лет разницы.
    - Ты любишь меня, Лиззи?
    - Я хочу, чтобы между нами что-то было.
    - Неужели обязательно со мной?
    - Я понимаю, это бесстыдно.- Она опустила глаза.- Мне кажется, женщи-
ны всегда вешались тебе на шею.
    - Не всегда.
    - Ты что, святой? То есть... понимаю, я не головокружительно красива,
но ведь и не уродлива.
    - Ты прекрасна.
    - Так неужели ты даже не коснешься меня?
    - Я пытаюсь защитить тебя.
    - Я сама смогу защититься, когда придет время.
    - Время пришло, Лиззи.
    - По крайней мере, мог бы оскорбить меня, как битницу перед лифтом.
    - Подсматривала?
    - Конечно. Не считаешь ли ты, что я буду сидеть сложа руки? Надо при-
глядывать за своим мужчиной.
    - Твоим мужчиной?
    - Так случается,- проговорила она тихо.- Я раньше не верила, но... Ты
влюбляешься и каждый раз думаешь, что это настоящее и навсегда. А  затем
встречаешь кого-то, и это больше уже не вопрос любви. Просто ты  знаешь,
что он твой мужчина.
    Она подняла глаза и посмотрела  на  меня.  Фиолетовые  глаза,  полные
юности, решимости и нежности, и все же  старше, чем  глаза  двадцатилет-
ней... гораздо старше. Как я одинок - никогда не смея  любить,  ответить
на дружбу, вынужденный жить с теми, кого ненавижу. Я мог  провалиться  в
эти фиолетовые глаза.
    - Хорошо,- сказал я. И посмотрел на часы. Час ночи. Тихое время, спо-
койное время. Боже, сохрани мне английский... Я снял пиджак и рубашку  и
показал спину, исполосованную шрамами. Лиззи ахнула.
    - Самоистязание,- объяснил я.- За то, что позволил себе  сдружиться с
мужчиной. Это цена, которую заплатил я. Мне повезло. Теперь подожди.
    Я пошел в спальню, где в правом ящике  стола, в  серебряной  коробке,
лежал стыд моего сердца. Я принес коробку в гостиную. Лиззи наблюдала за
мной широко раскрытыми глазами.
    - Пять лет назад меня полюбила девушка. Такая же, как ты. Я был  оди-
нок в то время, как и всегда. Вместо того, чтобы защитить ее от  себя, я
потворствовал своим желаниям. Я хочу показать тебе цену, которую  запла-
тила она. Это отвратительно, но я должен...
    Вспышка. Свет в доме ниже по улице погас и снова загорелся. Я прыгнул
к окну. На пять долгих секунд погас свет в соседнем доме. Ко мне подошла
Лиззи и взяла меня за руку. Она дрожала.
    - Что это? Что случилось?
    - Погоди,- сказал я.
    Свет в квартире погас и снова загорелся.
    - Они обнаружили меня,- выдохнул я.
    - Они? Обнаружили?
    - Засекли мои передачи уном.
    - Чем?
    - Указателем направления. А затем отключали электричество в домах  во
всем районе, здание за зданием... пока передача не прекратилась.  Теперь
они знают, в каком я доме, но не  знают  квартиры.  Я  надел  рубашку  и
пиджак.
   - Спокойной ночи, Лиззи. Хотел бы я поцеловать тебя.
   Она обвила мою шею руками и стала целовать; вся  тепло,  вся  бархат,
вся для меня. Я попытался оттолкнуть ее.
   - Ты шпион,- прошептала она.- Я пойду с тобой на электрический стул.
   - Если бы я был шпионом...- Я  вздохнул.- Прощай,  моя  Лиззи.  Помни
меня.
   Soyez ferme[11]. Колоссальная ошибка, как это только могло  сорваться
у меня с языка. Я выбегаю, и тут этот маленький дьявол скидывает туфель-
ки и рвет до бедра узенькую юбчонку, чтобы та не мешала бежать. Она  ря-
дом со мной на пожарной лестнице, ведущей вниз к гаражу. Я  грубо  руга-
юсь, кричу, чтобы она остановилась. Она ругается  еще  более  грубо, все
время смеясь и плача. Проклятье! Она обречена.
   Мы садимся в машину, "астон-мартин", но с левосторонним  управлением,
и мчимся по Пятьдесят третьей, на восток по Пятьдесят четвертой и на се-
вер по Первой авеню. Я стремлюсь к мосту, чтобы выбраться из Манхаттана.
На Лонг-Айленде у меня свой самолет, припасенный для подобных случаев.
   - J'y suis, j'y reste[12] - не мой девиз,- сообщаю  я  Элизабет  Чал-
мерс, чей французский так же слаб, как  грамматика... трогательная  сла-
бость.
   - Однажды меня поймали в Лондоне на почтамте. Я получал почту до вос-
требования. Послали мне чистый лист в красном конверте и  проследили  до
Пикадилли, 139, Лондон. Телефон: Мейфэр 7211. Красное - это опасность. У
тебя везде кожа красная?
   - Она не красная! - возмущенно воскликнула Лиззи.
   - Я имею в виду розовая.
   - Только там, где веснушки,- сказала она.- Что за бегство?  Почему ты
говоришь так странно и поступаешь  так  необычно?  Ты  действительно  не
шпион?
   - Вероятно.
   - Ты существо из другого мира, прилетевшее на  неопознанном  летающем
объекте?
    - Это тебя пугает?
    - Да, если мы не сможем любить друг друга.
    - А как насчет завоевания Земли?
    - Меня интересует только завоевание тебя.
    - Я никогда не был существом из другого мира.
    - Тогда кто ты?
    - Компенсатор.
    - Что это такое?
   - Знаешь словарь Франка и Вагнелла? Издание Франка X. Визетелли?  Ци-
тирую: "То, что компенсирует, устройство для нейтрализации  местных вли-
яний на стрелку компаса, автоматический аппарат для выравнивания газово-
го давления в..." Проклятье!
   Франк X. Визетелли не употреблял этого нехорошего  слова. Оно  вырва-
лось у меня, потому что мост заблокирован. Следовало ожидать.  Вероятно,
заблокированы все мосты, ведущие с 24-долларового острова. Можно съехать
с моста, но ведь со мной чудесная  Элизабет  Чалмерс. Все. Стоп, машина.
Сдавайся.
   - Kamerad,- произношу я и спрашиваю:- Кто вы? Ку-клукс-клан?
   Он пристально смотрит на меня, наконец, открывает рот:
   - Специальный агент Кримс из ФБР,- и показывает значок.
   Я ликую и радостно его обнимаю. Он вырывается и  спрашивает, в  своем
ли я уме. Мне все равно. Я целую Лиззи Чалмерс, и ее раскрытый  рот  под
моим шепчет:
    - Ни в чем не признавайся. Я вызову адвоката.


    Залитый светом кабинет на Фоли-сквер. Так же расставлены  стулья, так
же стоит стол. Мне часто доводилось  проходить  через  это.  Напротив  -
незапоминающийся человек с блеклыми глазами  из  утренней  подземки. Его
имя - С. И. Долан.
   Мы обмениваемся взглядами. Его говорит: я блефовал  сегодня.  Мой:  я
тоже. Мы уважаем друг друга. И начинается допрос с пристрастием.
    - Вас зовут Абрахам Мейсон Сторм?
    - По прозвищу Бейз.
    - Родились 25 декабря?
    - Рождественский ребенок.
    - 1929 года?
    - Дитя депрессии.
    - Я вижу, вам весело.
    - Юмор висельника, С. И. Долан. Отчаяние. Я знаю, что вы никогда ни в
чем не сможете меня обвинить, и оттого в отчаянии.
    - Очень смешно.
    - Очень грустно. Я хочу быть осужденным... Но это безнадежно.
    - Родной город Сан-Франциско?
    - Да.
    - Два года в Беркли. Четыре во флоте. Кончили Беркли, по статистике.
    - Стопроцентный американский парень.
    - Нынешнее занятие - финансист?
    - Да.
    - Конторы в Нью-Йорке, Риме, Париже, Лондоне?
    - И в Рио.
    - Имущества в акциях на три миллиона долларов?
    - Нет, нет, нет! - Яростно.- Три миллиона триста тридцать три  тысячи
триста тридцать три доллара тридцать три цента.
    - Три миллиона долларов,- настаивал Долан.- В круглых числах.
    - Круглых чисел нет, есть только формы.
    - Сторм, чего вы добиваетесь?
    - Осудите меня! - взмолился я.- Я хочу попасть на электрический стул,
покончить со всем этим.
    - О чем вы говорите?
    - Спрашивайте, я отвечу.
    - Что вы передаете из своей квартиры?
    - Из какой именно? Я передаю изо всех.
    - Нью-йоркской. Мы не можем расшифровать.
    - Шифра нет, лишь набор случайностей.
    - Что?
    - Спокойствие, Долан.
    - Спокойствие!
    - Об этом же меня спрашивали в Женеве, Берлине,  Лондоне,  Рио.  Поз-
вольте мне объяснить.
   - Слушаю вас.
   Я глубоко вздохнул. Это всегда так трудно.  Приходится  обращаться  к
метафорам. Время три часа ночи. Боже, сохрани мне английский.
    - Вы любите танцевать?
    - Какого черта?!.
    - Будьте терпеливы, я объясню. Вы любите танцевать?
   - Да.
    - В чем удовольствие от танца? Мужчина и женщина вместе составляют...
ритм, образец, форму. Двигаясь, ведя, следуя. Так?
    - Ну?
    - А парады... Вам нравятся парады?  Масса  людей, взаимодействуя, со-
ставляют единое целое.
    - Погодите, Сторм...
    - Выслушайте меня, Долан.  Я чувствителен к формам... больше,  чем  к
танцам или парадам, гораздо больше. Я чувствителен  к  формам, порядкам,
ритмам Вселенной... всего ее спектра... к электромагнитным волнам, груп-
пировкам людей, актам враждебности и радушия, к ненависти и добру... И я
обязан компенсировать. Всегда.
    - Компенсировать?
    - Если ребенок падает и ушибается, его целует мать. Это  компенсация.
Негодяй избивает животное, вы бьете его. Да? Если нищий  клянчит  у  вас
слишком много, вы испытываете раздражение.  Тоже  компенсация.  Умножьте
это на бесконечность и получите меня. Я должен целовать  и  бить. Вынуж-
ден. Заставлен. Я не знаю, как назвать  это  принуждение.  Вот  говорят:
экстрасенсорное восприятие, пси. А как назвать экстраформенное  восприя-
тие? Пи?
    - Пик? Какой пик?
    - Шестнадцатая буква греческого алфавита, обозначает отношение  длины
окружности к ее диаметру. 3,141592... Число бесконечно... бесконечно му-
чение для меня...
    - О чем вы говорите, черт побери?!
    - Я говорю о формах, о порядке во Вселенной. Я вынужден  поддерживать
и восстанавливать его. Иногда что-то требует от меня прекрасных и благо-
родных поступков; иногда я вынужден творить безумства: бормотать нелепи-
цу, срываться сломя голову неизвестно  куда,  совершать  преступления...
Потому что формы, которые я воспринимаю, требуют регулирования, выравни-
вания.
    - Какие преступления?
    - Я могу признаться, но это бесполезно. Формы не дадут мне погибнуть.
Люди отказываются присягать. Факты  не  подтверждаются. Улики  исчезают.
Вред превращается в пользу.
    - Сторм, клянусь, вы не в своем уме.
    - Возможно, но вы не сумеете запрятать меня в сумасшедший дом. До вас
уже пытались. Я сам хотел покончить с собой. Не вышло.
   - Так что же насчет передач?
   - Эфир переполнен излучениями. К ним я тоже восприимчив. Но они слиш-
ком запутанны, их не упорядочить. Приходится нейтрализовывать. Я передаю
на всех частотах.
   - Вы считаете себя сверхчеловеком?
   - Нет, никогда. Просто я тот, кого повстречал Простак Симон.
   - Не стройте из себя шута.
   - Я не строю. Неужели вы не помните считалку: "Простак Симон  вошел в
вагон, нашел батон. Но тут повстречался  ему  Пирожник. "Отдай батон!" -
воскликнул он". Я не Пи-рожник. Я - Пи-человек.
   Долан усмехнулся.
   - Мое полное имя Симон Игнациус Долан.
   - Простите, я не знал.
   Он посмотрел на меня, тяжело вздохнул, отбросил в сторону мое досье и
рухнул в кресло. Это сбило форму, и мне пришлось пересесть. Долан скосил
на меня глаза.
   - Пи-человек,- объяснил я.
   - Ну, хорошо,- сказал он.- Не можем вас задерживать.
   - Все пытаются,- заметил я,- никто не может.
   - Кто "все"?
   - Контрразведки, убежденные, что  я  шпион;  полиция,  интересующаяся
моими связями с самыми подозрительными лицами; опальные политики  в  на-
дежде, что я финансирую революцию; фанатики, возомнившие, что я их бога-
тый мессия... Все выслеживают меня, желая использовать. Никому не удает-
ся. Я часть чего-то гораздо большего.
   - Между нами, что это были за преступления? Я набрал воздуха.
   - Вот почему я не могу иметь друзей. Или девушку.  Иногда где-то дела
идут так плохо, что мне приходится делать пугающие жертвы, чтобы восста-
новить положение. Например, уничтожить  существо,  которое  люблю.  Я...
имел собаку, Лабрадора, настоящего друга. Нет... не хочу вспоминать. Па-
рень, с которым мы вместе служили  во  флоте... Девушка, которая  любила
меня... А я... Нет, не могу. Я проклят!  Некоторые формы, которые я дол-
жен регулировать, принадлежат не нашему миру, не нашему  ритму... ничего
подобного на Земле вы не почувствуете. 29/51... 108/303... Вы  удивлены?
Вы не знаете, что это может быть мучительно? Отбейте темп в 7/5.
   - Я не разбираюсь в музыке.
   - И не надо. Попробуйте за один и тот же  промежуток  времени  отбить
правой рукой пять раз, а левой - семь. Тогда поймете  сложность  и  ужас
наплывающих на меня форм. Откуда? Я не знаю. Эта  непознанная  Вселенная
слишком велика для понимания. Но я должен следовать ритму ее форм, регу-
лировать его своими действиями, чувствами, помыслами, а какая-то
              чудовищная                             сила
              меня                           подталкивает
              вперед                                    и
              и                              выворачивает
              назад                     н а и з н а н к у...

   - Теперь другую,- твердо произнесла Элизабет.- Подними.
   Я на кровати. Половина (0,5) в пижаме; другая  половина (0,5) борется
с веснушчатой девушкой. Я поднимаю. Пижама на  мне, и  уже  моя  очередь
краснеть. Меня воспитали гордым.
   - Оm mani padme hum,- сказал я.- Что означает: о сокровище в  лотосе.
Имея в виду тебя. Что произошло?
   - Мистер Долан сказал, что ты свободен,- объяснила она.- Мистер Люнд-
грен помог внести тебя в квартиру. Сколько ему дать?
   - Cinque lire. No. Parla Italiana, gentile Signorina?[13]
   - Мистер Долан мне все рассказал. Это снова твои формы?
   - Si[14].
   Я кивнул и стал ждать. После остановок на греческом  и  португальском
английский, наконец, возвращается.
   - Какого черта ты не уберешься отсюда, пока цела, Лиззи Чалмерс?
   - Я люблю тебя,- сказала она.- Забирайся в постель... и оставь  место
для меня.
   - Нет.
   - Да. Женишься на мне позже.
   - Где серебряная коробка?
   - В мусоропроводе.
   - Ты знаешь, что в ней было?
   - Это чудовищно-то, что ты сделал!  Чудовищно! - Дерзкое личико иска-
жено ужасом. Она плачет.- Что с ней теперь?
   - Чеки каждый месяц идут на ее банковский счет в Швейцарию. Я не хочу
знать. Сколько может выдержать сердце?
   - Кажется, мне предстоит это выяснить. Она выключила свет. В  темноте
зашуршало платье. Никогда раньше не слышал я музыки существа,  раздеваю-
щегося для меня... Я сделал последнюю попытку спасти ее.
   - Я люблю тебя,- сказал я.- Ты понимаешь, что это значит. Когда ситу-
ация потребует жертвы, я могу обойтись с тобой даже еще более жестоко...
   - Нет. Ты никогда не любил.
   Она поцеловала меня.
   - Любовь сама диктует законы.
   Ее губы были сухими и потрескавшимися, кожа ледяной. Она  боялась, но
сердце билось горячо и сильно.
   - Ничто не в силах разлучить нас. Поверь мне.
   - Я больше не знаю, во что верить. Мы принадлежим  Вселенной, лежащей
за пределами познания. Что если она слишком велика для любви?
   - Хорошо,- прошептала Лиззи.- Не будем собаками на сене. Если  любовь
мала и должна кончиться, пускай кончается. Пускай  такие  безделицы, как
любовь, и честь, и благородство, и смех, кончаются... Если  есть  что-то
большее за ними...
   - Но что может быть больше? Что может быть за ними?
   - Если мы слишком малы, чтобы выжить, откуда нам знать?
   Она придвинулась ко мне, холодея всем телом.  И  мы  сжались  вместе,
грудь к груди, согревая друг друга своей любовью, испуганные  существа в
изумительном мире вне познания... страшном, но все же ожжж иддд аю щщщщщ
еммм...

Комментарии.

[1] Отступить, чтобы прыгнуть дальше (фр.).

[2] Алло. Да, это я - синьор Сторм (ит.).

[3] Говорить по-итальянски (ит.).

[4] Пять минут (ит.).

[5] С незавершенным делом (лат.).

[6] Ну вот (фр.).

[7] Первоапрельская шутка (фр.).

[8] Перевод В. Генкина.

[9] Прошу меня извинить - Мой английский изменился. Вы говорите
     по-немецки? (нем.).

[10] Тогда я подожду (нем.).

[11] Будьте стойкими (фр.).

[12] Я здесь, я здесь и останусь (фр.).

[13] Пять лир. Нет. Вы говорите по-итальянски, милая синьорина? (ит.).

[14] Да (ит.).

Оценка: 6.05*12  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"