Сжигать и рвать прошлое подобно ненужным и надоевшим листкам из календаря или же записям в дневнике, которые перестали быть чем-то по истине значимым, и превратились в обычный хлам, от которого желаешь избавиться, во что бы то ни стало. Всего лишь ничего не значащие записи на клочках бумажек, которые некогда были хранилищем настоящих и искренних эмоций. Бежать вперед, не оглядываясь назад. Бежать так быстро и далеко, как это только возможно, стараясь забыть все то, что было в прошлом, которое теперь является всего лишь жалкой горсткой пепла в руках, который сыплется сквозь пальцы рук. Закрываешь глаза, пытаясь не думать о том, что ты постоянно бежишь по замкнутому кругу, и только тебе одному известно, что это порочный круг, из которого люди так просто не вырываются, многие в нем просто 'погибают', становясь заложниками низменных желаний. Пытаться бежать от себя, чтобы в очередной раз не придти к осознанию того, как ты на самом деле жалок и ничтожно слаб. Избавляться от налета прошлых лет, когда было совершено слишком много ошибок, которые отложили должный отпечаток на настоящем. Понимаешь, что только вы оба виноваты в том, что происходит между вами. Вы разрушили ваш шаткий мир в одночасье. Теперь пришло время собирать осколки. Каждый день вы играете заранее распределенные роли. На публике вы искренне любящие друг друга братья-близнецы. Для мамы вы по-прежнему неразрывно связаны, и неважно, что во время тура, вы практически не общаетесь и стараетесь избегать любого контакта. Неважно даже то, что в то время, когда вы находитесь вне родных стен, вы совершенно чужие друг другу люди, которым даже не о чем поговорить, скажем, во время завтрака. У вас давно произошло тотальное отторжение, и вновь привыкать и притираться друг к другу у вас нет никого желания. Каждый из вас теперь живет в своем небольшом коконе, но у него в отличие от тебя нет близких людей, ведь он сам для себя решил, что он слишком сильный, чтобы просить о помощи. Ты никогда не удерживаешь его, когда он уходит к тем, кто дарит ему 'любовь'. Ты никогда не просишь его остановиться, потому что он достаточно взрослый, чтобы он мог сам принимать за себя решения и отвечать за свои поступки, и за их последствия. Тебе давно уже не больно из-за той грязи, которую ты узнал о своем брате. В конце концов, все мы не без греха, и ты не собираешься его осуждать. Ты давно дал ему полную свободу, о которой он всегда мечтал, когда вы были младше. Ты никогда не жалеешь его, ведь каждый сам выбирает свой путь по жизни, и если его устраивает та жизнь, которую он ведет сейчас, ты даже не будешь пытаться его остановить, переубедить. Ты позволишь ему двигаться дальше. Все же мама вам всегда говорила, что человек становится опытнее и мудрее, когда он набивает шишки на своем собственном лбу, а не наблюдает за тем, как это делают посторонние люди. И ты очень хорошо усвоил это правило. Он должен сам захотеть остановиться, чтобы ты протянул ему руку. Тебя уже не удивляет, когда он приходит домой практически в невменяемом состоянии, ведь тебе известно, что юная звезда рок музыки может получить все, что пожелает. Достать кокаин для него давно уже не составляет особого труда. Он мальчик - глянец, который добивается всего одним известным и очень легким способом. Ему нравится катиться на самое дно этого порочного круга. И как бы тебе ни хотелось разорвать это горящее кольцо, но ты давно пришел к осознанию, что уже слишком поздно, и теперь ничего не изменить. Ты достаешь пачку дорогих сигарет, теперь цена для тебя не имеет никакого значения. Делаешь затяжку, вбирая в себя сигаретный дым. Задерживаешь его секунд на шесть, а затем выпускаешь. Странно, но ты всегда считаешь секунды, что задерживаешь дыхание, заставляя сердце остановиться. А затем резко выпускаешь дым через кольцо губ, выталкивая его наружу. Смотришь, как туман перед глазами рассеивается. Тебе хотелось бы, чтобы так же можно было рассеять боль и обиды прошлого, отпуская их в небо и, не стараясь судорожно удержать при себе. Хочешь свободы оттого, что ежедневно гложет тебя и выходит наружу только тогда, когда ты остаешься совершенно один, и его нет рядом. Только в такие моменты, ты можешь подумать о том, как именно ваша жизнь превратилась в номер из сатирического шоу с налетом трагизма и драматизма. Вообще ваши отношения давно приобрели минорный оттенок, и ты понимаешь, что этого не изменить. Ваша жизнь - это ведь не старый лакированный рояль от 'Bösendorfer Schüler', за который ты можешь сесть в любое время суток, чтобы настроить другую тональность, наполнив жизнь более яркими и оптимистичными звуками. К сожалению, у тебя нет рояля, да и ты ко всему прочему совсем не пианист. Хотя мама с детства говорила, что у тебя очень красивые и длинные пальцы, которые идеально подходят для игры на фортепиано. Усмехаешься данной мысли, мамы вообще очень многое говорят. Тебе не подвластен этот красивый инструмент, который является подобием нашей жизни. За черной полосой следует белая, но вот, к сожалению, промежуточных оттенков в ней нет. Делаешь еще одну затяжку, наблюдая за дождевыми каплями, которые бьются в окно твоего гостиничного номера. Смотришь на то, как они медленно сползают по тонкой поверхности, на время, объединяясь, а затем вновь становясь свободными. Им словно некомфортно быть вместе, им хочется быть вдалеке друг от друга, но вот какие-то особые условия им этого просто не позволяют. Так же, и вы с Биллом больше не можете находиться рядом, но из-за группы ты знаешь, что будешь терпеть это ежедневно, наступая на горло своей гордости. Иногда тебе кажется, что и ее у тебя давно нет, раз ты позволяешь своему брату барахтаться в этом вязком болоте, заранее осознавая тот факт, что он в этой игре явный аутсайдер. Он проигравший, и ему никогда не выбиться в лидеры. Ты заранее знаешь имя того, кто точно не станет победителем в этом бесконечном раунде. Это марафон, который ему никогда не удастся пробежать в тройке лидеров. Ему не выжить, но и ты ему отныне не помощник. Ты просто свидетель, который однажды устанет от своей роли, оставляя его в гордом одиночестве, давая ему, возможность упиваться своими лаврами триумфатора, которые, как ему кажется, он обоснованно получил. Пусть тешит свое самолюбие. А ты пока подождешь.
***
Наконец-то закончился этот длинный и жутко выматывающий гастрольный тур. Вся эта череда бесконечных концертов, фото-сессий и интервью. Все кажется настолько однообразным, что примерно через месяц, после начала тура, ты даже не пытаешься запомнить, в каком именно городе засыпаешь, и не думаешь о том, что именно тебе нужно говорить на интервью. Не думаешь, потому что все фразы уже настолько заучены, что ты понимаешь, если тебя даже разбудить посреди ночи, ты в любом случае сможешь ответить на все вопросы. Вся эта фальшь и ложь слишком сильно въелись в кожу, и сколько бы ты не пытался ее вывести, ничто не способно помочь. Тебе уже становится все равно, на каком именно языке ты должен будешь завтра приветствовать многотысячную публику, пришедшую на твой концерт, потому что на самом деле им все равно, что ты поешь, как ты играешь, какой смысл несут твои песни, им главное видеть, что ты сияешь. Им главное верить в то, что сегодня ты улыбаешься именно ей, смотришь именно в ее глаза, а всю жизнь мечтал только о такой девушке. Становится даже смешно, когда ты смотришь в их глаза, в которых ты чаще всего видишь, как светятся денежные банкноты. Каждая из них желает залезть к тебе в постель, чтобы в конечном итоге добраться и до твоего банковского счета. Меня тошнит от них. Тошнит от той лжи, которой они кормят нас ежедневно, приходя на концерт с огромными плакатами. Неужели, они думают, что от глубины выреза на их блузках, и длины их юбок, будет зависеть успех покорения наших сердец. Мерзко. Никто из них еще ни разу не задумался над тем, что именно чувствует каждый из нас, слыша постоянно, пропитанные ложью фразы признания в любви. Усмехаюсь. Если честно я даже не помню, в каком мы сейчас городе. Не помню, о чем именно нас спрашивал журналист, который был ведущим в теле-шоу. Я даже не помню, на каком языке он с нами разговаривал. Просто все приедается, и хочется поскорее вернуться домой, отдохнуть, и переварить все месяцы, проведенные в пути. Каждый день новые места, которые ты на самом деле даже не запоминаешь, потому что видишь их вскользь. Видишь их краем глаза, по той причине, что каждая твоя минута уже заранее прописана, и ты не имеешь право ничего в ней изменить. Пять минут на автограф-сессию перед отелем или концертным залом, десять минут на ковровой дорожке, очередной музыкальной церемонии награждения. Улыбка на лице - постоянно, у тебя нет права на грусть, ведь ты всего лишь красивая глянцевая кукла в блестящей обвертке, которую мечтает заполучить каждая вторая состоятельная дама. Забавно читать предложения, которые поступают от состоятельных дам, готовых выложить огромную сумму денег для того, чтобы оказаться в одной постели с юной рок-звездой. Женщины готовы пойти на любые изощрения и уловки, абсолютно на все, чтобы потом было чем похвастаться перед подружками из высшего общества. Сжигаю каждое подобное предложение, превращая его в пепел. Сразу появляется ощущение, словно тебя просто используют, приравнивая к очередной музыкальной пустышке, которая добилась всего через постель одного из 'папочек-продюсеров'. Ощущаешь себя грязным, словно до твоей кожи дотрагивались сотни грязных рук, которым нужна твоя плоть, потому что до твоих истинных ощущений никому нет дела. Для всех ты просто гитарист группы, состоящей из музыкальных бездарей, которым пришлось хорошенько попотеть в постели под одним из директоров рекорд лейбла, чтобы, они согласились дать нам шанс доказать, на что мы на самом деле способны. Постоянное желание уколоть по самому больному и уязвимому месту. В такие моменты ты ощущаешь всю свою беспомощность и никчемность.
-Том, ты чего? - Ко мне подсаживается Билл. Я смотрю в его глаза и понимаю, что, не смотря ни на что, я благодарен Богу, за то, что он есть у меня. Становится так тепло и комфортно, оттого что именно его рука в данный момент касается моей руки в том самом месте, где у меня бьется пульс под тонким слоем кожи, и венки так красиво расползаются подобно змейкам. Каждая, из которых ищет свое собственное пристанище, где бы ей можно было остаться навсегда, или, по крайней мере, до следующего момента, когда вновь ощутишь, как сквозь тело пробегает ток, заставляющий кровь быстрее бежать по венам.
-Просто устал, хочется скорее вернуться домой. Ну, ты ведь и сам прекрасно понимаешь. - Понимает. Иногда мне кажется, что в такие моменты, он единственный, кто способен понять, что именно я чувствую, что происходит со мной. Он знает, когда следует просто помолчать, и ни о чем не говорить. Он единственный знает, в какой именно момент, мне необходимо услышать его голос, и неважно, что именно он будет говорить, ведь это мой младший братишка. И вот в данный момент он молчит, потому что понимает, что после изнуряющего концерта, хочется спокойствия, после оглушающего рева беснующейся толпы, неконтролируемых девушек, хочется насладиться мгновениями тишины, которая сейчас ценится, словно на вес золота. Смотрю в его карие, почти черные глаза, обрамленные пушистыми и длинными ресничками, которые из-за нанесенной на них туши, кажутся похожими, на взмах крыла бабочки, всякий раз, когда он моргает. Смотрю, и понимаю, что тону. Он необычный человек, он мой близнец, и этого достаточно, чтобы я считал его идеальным и самым преданным человеком.
-Понимаю, поэтому и пришел. - Сажаю его к себе на колени, ко мне лицом. Откидываюсь на спину дивана и делаю глубокий вдох, словно перед погружением на огромную глубину. Он засасывает меня. - Пришел, потому что только к тебе я могу идти, когда мне плохо и ощущаю себя слишком одиноким. - Притягиваю его еще ближе. Он смотрит в глаза, но я то знаю, что в данный момент, он разрушает внутри меня невидимые стены и пробирается в самое сердце, минуя преграду в виде души. Прорывается внутрь, чтобы укрепить свои позиции, хотя заранее знает, что я никогда и никого не буду любить сильнее, чем я уже люблю его. Ему это известно, но ему нужно больше. Ему всегда мало. Сжимает меня в своих крепких объятиях, потому что ему важно осознавать, что я принадлежу именно ему.
Глажу его по спутавшимся прядкам волос, которые еще сохранили свою жесткость и непокорность после лака и прочих средств для укладки волос. Мурлычет себе что-то под нос, постепенно засыпая. Именно в такие моменты, я понимаю, как он нуждается во мне. Понимаю, что он зависит от меня, и так было с самого детства. С самого первого вздоха, ведь я был рожден первым, чтобы оберегать его. Улыбается чему-то во сне, а я стираю подушечками пальцев, застывшие хрусталики черных слез, которые сорвались с его ресниц за несколько минут до того, как он подошел ко мне. Укладываю его на диване, накрывая теплым пледом, чтобы он не замерз. Сажусь на корточки возле его лица, и пытаюсь понять, где берет начало маска моего брата, а где именно она начинает отслаиваться. Если бы я мог, я бы сорвал ее с его лица, чтобы увидеть прежнего открытого ребенка, каким он был, до того, как угодил в это огромное болото, под названием шоу бизнес. Пытаюсь найти дорогу к моему прежнему брату. Мне не нужна глянцевая куколка. Это нужно им, этим жестоким акулам, готовым сегодня возвести тебя на наивысшую ступень музыкального пьедестала, а завтра скинуть в самую бездну звездного Олимпа. Это для них он должен быть фарфоровой куклой, с мертвыми глазами, а со мной он может быть простым человеком, который способен плакать, не боясь того, что его слезу воспримут за дешевую театральную игру. Со мной он может быть живым человеком, ведь в остальное время - он рок-звезда, кумир молодежи по всему миру, и самая желанная персона, о которой не желает, наверное, только ленивый человек. Этим шакалам нужна обычная подстилка в роли моего брата, а мне нужен тот самый ребенок, который каждую ночь жался ко мне, боясь, что его заберут чудовища из-под кровати. Оставляю невесомый поцелуй в районе уголка его губ, и иду ложиться на свою полку. Меня ждет долгий путь домой. Просто хочется вырваться из этого замкнутого круга, и найти свой собственный небольшой рай. Закрываю глаза и стараюсь привести мысли в порядок. Буквально через двадцать минут шторка моей полки отодвигается и ко мне на 'кровать' залезает Билл.
-Ты чего не спишь?
-Без тебя не могу, а за окном началась гроза. Можно? Я не кусаюсь. - Горько усмехается, и я вижу, что слезы вновь срываются с его ресниц. Я ненавижу его слезы. Ненавижу только потому, что они делают меня слабым. Ненавижу, потому что так, он напоминает мне о том, что живой человек в нем еще не умер до конца. Ненавижу, потому что они слишком быстро сменяются холодным, зачастую стеклянным равнодушием и жестокостью. Нет, он никогда не бывает жестоким по отношению ко мне, не умеет, боится, ведь он так привык быть младшим братишкой, слабее меня.
-Ты же знаешь, что тебе можно все. Зачем ты спрашиваешь.
-Потому что мы давно уже не значим, друг для друга столько, сколько значили раньше. Потому что мы уже не те братья-близнецы, которые могли доверить друг другу любую тайну. Потому что ты ненавидишь меня, в конце концов. - И мне нечего сказать, нечем возразить, потому что каждое, сказанное им сейчас слово, является абсолютной правдой. Нет смысла переубеждать, нет смысла лгать, потому что он итак поймет все по моим глазам. Это осталось неизменным.
-Билл....
-Молчи. - Губы дрожат. Сжимает руки в кулаки, словно готовясь нанести удар. Но он просто вцепляется в мою футболку руками и прижимается губами к виску, там, где бьется пульсирующая жилка. И я чувствую, как сквозь все тело проходит ток. И я чувствую, как с каждым днем теряю его еще сильней. И я понимаю, и он знает, что однажды наступит тот день, когда мы будем совершенно чужими друг другу людьми, и нас ничего не будет связывать и держать вместе, поэтому именно сейчас он держит мою ладонь, потому что однажды у нас не будет даже этого. - Прошу тебя, молчи. Не говори ничего, я и сам все прекрасно знаю, ведь это начало конца. - И я молчу. Я больше не произношу ни слова, просто ощущаю, что теперь его сердце бьется на несколько ударов быстрее моего. Только теперь я понимаю, что смотрим мы совершенно в разные стороны. Мой взгляд устремлен в противоположную сторону от его взгляда. И только сейчас я понимаю, что это больше не мой брат-близнец, это просто участник по группе, которого я до боли в суставах сжимаю в своих объятиях, стараясь унять его дрожь и рыдания. Это просто еще один член нашей команды, чьи слезы сейчас обжигают мою кожу, подобно горячему воску, слетающему с фитиля зажженной свечи. Единственное, что сейчас греет меня, так это мысли о том, что скоро я увижу Дэвида. Так хочется поскорее оказаться в его нежных объятиях. Каждый день без него был подобен пытке. Я привык, что он всегда рядом. Но его положили в больницу. Дэвид писал мне сообщения ежедневно, в которых он говорил о том, что у него просто грипп, и скоро он пойдет на поправку. В одном из городов я купил для нас с ним красивую статуэтку, состоящую из двух частей: огонь и вода, и если их объединить вместе, то можно увидеть одного человека. Почему-то мне хотелось показать то, как он много для меня значит на самом деле, и что все мои фразы и клятвы - это не пустые слова. Это то, что основывается на моих настоящих эмоциях и чувствах. То, что я готов и хочу дарить только ему. Каждый концерт для меня начинался с мыслями о нем, и о том, как я по приезду домой кинусь к нему в объятия, и смогу ощутить, как его нежные руки сжимают мое тело, вбивая в мягкую кровать. Каждый раз, ложась на свою полку в автобусе, я думал о том, как я на самом деле счастлив, что у меня есть он. Мой учитель, который учит меня жизни, направляя на верный жизненный путь, стараясь показать мне, что и без слез можно взобраться на самую высокую точку своей цели, если рядом есть тот, кого ты готов постоянно держать за руку, и кто в нужный момент сможет подарить тебе ощущение полной защищенности и комфорта. Без тебя все это время было невероятно пусто внутри, словно от меня оторвали какой-то очень значимый кусочек души. Каждый день я ждал этого момента, когда ворвусь к тебе в спальню и вновь смогу ощущать твое горячее тело и кожу под подушечками пальцев. Закрываю глаза, в надежде на то, что все плохие мысли улетучатся сами собой, и покинут меня. Засыпаю, зная, что дома меня ждет тот, ради которого я готов пожертвовать всем.