Глава из юмористической повести Холдора Вулкана "Странные письма Мизхаппара"
Двадцать третье письмо Мизхаппара
Пусть это письмо, которое я пишу на шкуре овчарки, летит на осеннем ветру, летит строго на запад, где живет Сайитмират ака, там, где он часто сидить выпивая иногда виски или текилу со льдом у окна ночного ресторана, за которым едут последние трамваи и в их светлых салонах видны грустные лица опоздавших, задумчивых пассажиров.
Ассалому алайкум Сайитмират ака.
Вчера Курумбой созвал внеочередной съезд нашей партии, забравшись на крышу свинарника. Я побежал туда, где должен был проходить съезд. Когда я пришел, Курумбой обрадовался и торжественно произнёс речь:
- Ну, вот, колхозник Мизхаппар тоже здесь. То есть, теперь у нас кворум, и мы можем начинать курултай, согласно пункту устава нашей партии о проведение съездов! Так, вот, товарищи, если мы хотим на самом деле придти к власти, то мы как никогда должны усилить политическую пропаганду среди населения! На этом я объявляю съезд закрытым! Товарищи члены нашей партии, депутаты и гости съезда нашей партии, немедленно запрягайте Юлдашвоя в телегу! - крычал он. Потом добавил: - Слышите, труба зовет!
- Да, да, таш каминдон! - ответили мы хором внимая в тишину.
- Тогда, вперед! - сказал Курумбой.
Мы надели на шею Юлдашвоя хомут, и Курумбой сел на телегу. Мы тоже сели. Едем на улице, любуясь пейзажами и иногда здороваясь с прохожими. Душа поёт. Я сам по природе своей люблю дорогу. Вокруг деревья роняют свои желтые и багряные листья. За голыми ветвями деревьев видны лачуги и хижины колхозников, с кривимы дымоходами. Крумбой насвистывает мелодию, хорошее настроение у него. Мамадияр поет какую-то старинную песню.
Не замонкиииим бир париигаааа оооошноман нааааайлайин,
Вот уж сколько времени я влюблен в одной красавицу,
Она так усилила гнет, не показывая свое очаровательное лицо.
В результате я пожелтел от разлуки, словно желтый янтарь.
Телега ехала, скрепя колесами, и вдруг она застряла. Юлдашвой напрягся, стараясь вытащить её из грязи, но не смог. Тогда Курумбой стал помогать ему, то есть начал бить его по голове длинным кнутом. От ударов порвалась шляпа Юлдашвоя, сшитая из собачьей шкуры. Бушлат тоже порвался. Курумбой беспощадно бил его непрестанно крича:
- Чух, козел! Вставай, не притворяйся, хитрожопый лодырь! Дармоед проклятый!"
Юлдашвой изо всех сил старался вытащить телегу, но у него ничего не получалось. Бедняга тянул телегу, обмотав себя уздой как муха которая попала в паутину повредив своих плеч, напригая шею с вздутыми артериями. Потом от усталости и бессилия лег прямо в грязь. Лицо и вся одежда его были в грязи. Нам пришлось слезть с телеги, чтобы помочь Юлдашвою. Мы с Мамадияром стали толкать телегу сзади, опираясь на неё плечами. Наконец мы вытащили её из трясины, и Юлдашвой побежал, волоча телегу по не заасфальтированной дороге. Мы догнали его, и снова сели на телегу. Едем, радуемся, машем рукой детям и старикам, которые стояли на обочине с удивлением глядя на нас. Мы ехали на большой скорости, пока наше средство передвижения не сбило человека. Этим человеком оказался пьяница Хуррам, который лежал на дороге подвыпивший. Когда мы наехали на него, наша телега поднялась кверху и снова опустилась. Хорошо, что местный алкаш Хуррам не умер. Нет, он встал с места и, швыряя в нас комки грязи, стал ругать нас на чем свет стоит. Юлдашвой прибавил скорость, но поскольку у нас не было спидометра, мы не знали с какой скоростью он ехал в данный момент. На горизонте не было видно никаких алкашей, кроме нас. Едем по сверхскоростной скрипучей телеге, разрезая воздух. Скорость была слишком большая, и вдруг случилось ЧП. Наша скоростная телега неожиданно и некрасиво склонилась набок, и одно из её колес отвалилось. Теперь телега перестала слушать Курумбоя, и наша неконтролируемая карета сошла с дороги. Волоча Юлдашвоя, она покатилась в сторону небольшой птицефермы местного фермера. Мы ехали на ней и в панике орали, произнося только один звук:
-Иии-ии-ии-ии-ии! - кричали мы.
Когда мы сорвали сетку, курицы, гуси, утки тоже испугались, шумно разлетаясь как испуганные птицы в ночи. Не помню, каким образом свалилась наша телега. Когда я пришел в себя, я лежал, как боксер на ринге, который потерпел нокаут. Мои друзья тоже. Курумбой лежал в луже среди уток и гусей. Мамадияра нашли в курятнике, где стоял худой, высокий фермер.
- Всё, приехали, наверно. Сейчас фермер в отчаянии возьмет свое двуствольное ружьё и, зарядив его, пристрелит нас без суда и следствия - подумал я.
Нет, он не стал браться за ружьё, наоборот, начал нам помогать одновременно фотографируя нас со всех сторон на память. Мы сначала подумали что, когда бедный фермер подсчитал материальный и моральный ущерб, у него поехала крыша. Потому что он вместо того, чтобы плакать, радовался, как ребенок и даже выразил нам благодарность .
-Что ты радуешься, буржуй?! - спросил Курумбой, набивая в свою трубку куриный помет и закуривая.
-Как не радоваться, господин пролетарий, ведь разрушив часть моей фермы вы помогли мне.
-Ты, чего, спятил что ли? Мы же тебе нанесли колоссальный урон, как тайфун Кэтрин на побережье Атлантического океана, дурак! Или ты хочешь отдать нас под суд? Учти, у моего телохранителя Мизхаппара за рубежом есть друзья правозащитники. Они поднимут международный политический скандал, если ты подашь иск. Они готовы даже совершить революцию ради нас! - грозно предупредил фермера птицевода Курумбой.
-Да, что вы, господин пролетарий! Зачем мне судится с вами, когда есть другой способ обогащения? Теперь, благодаря вам, я могу списать тысячи кур, гусей, уток и индюков, которых увезли то налоговики, то банковские работники, которые давали нам ссуду, то участковый Шгабуддинов, то другие мелкие чиновники! - сказал фермер.
Потом он нас пригласил на бесплатный банкет, чтобы обмыть обрушившееся природное бедствие на его ферму. Пока мы пили чай и ели вкусную яичницу, жена фермера приготовила от цыплят табака. Фермер сбегал в магазин, и мы начали выпивать арак. После десятой бутылки Юлдашвой осоловел, затрудняясь произнести согласные буквы. Он только улыбался и произносил гласные звуки " и, а, э, у, и, о". Жена фермера оказалась талантливой женщиной. Она устроила художественную самодеятельность и спела песню о цыплятах, приплясывая.
Жип - жип жужаларим
Жип - жип, жип - жип жужаларим.
Аввалига юзта эди,
Кейин эса, киркта деди.
Олтмиштасин кайси корни бокан еди
Ой, менинг жужаларим!
Жип - жип, жип - жип жужаларим.
Жип - жип жужаларим...
После двенадцатой бутылки фермер тоже охмелел и неожиданно обратился к богу, лениво облизывая губы и глядя в потолок скосившимся глазами:
- Боже, почему ты мучаешь только меня?! Кроме меня никого нет на свете, что ли?! Почему не мучаешь налоговиков, которые сдирают шкуры у бедных фермеров?! Почему не наказываешь несправедливых прокуроров, адвокатов паразитов, милиционеров, которые, пугая народ, сажают за решетку невинных, законопослушных граждан, забирают у людей последние копейки?! Неужели не видишь учеников и студентов, которые, вместо того, чтобы учиться, собирают хлопок на холодных плантациях, когда губернаторы бьют учителей и заставляют целовать ботинки прокуроров и работников милиции за то, что они не смогли выполнить норму по сбору хлопка?! Почему не уничтожаешь несправедливых руководителей, которые незаконно осваивают народное добро, высасывая кровь народа из их артерий и из вен, словно пиявки! Теперь вот эти рабы твои, вместо того, чтобы просить прощение, угрожают правозащитниками, которые живут роскошной жизнью за рубежом, когда здесь народ с голоду лопает солому! Разве это справедливо, господи! Хотя я не вижу твой образ, но я все равно люблю тебя, Господи! Ну, скажи, пожалуйста, боже, что я тебе сделал плохого?! Скажи! Почему молчишь?! Ведь я участвовал при ликвидации аварии Чернобыльской Атомной Электростанции. Я тогда таскал из саркофага на тачке радиоактивные отходы, боже! Фермер не смог закончить свою мольбу, так как в этот момент началась землетрясение. Хижину фермера начало качать и трясти. Первой, крича от страха, эвакуировала себя жена фермера. Потом пулей вылетел во двор фермер. А я даже не помню, как и когда выбежал из хижины. Смотрю - рядом со мной стоят мои друзья по партии, бледные как луна, дрожат от страха как скелеты повешенного человека на ветру, которого обглодали вороны. Юлдашвой тоже протрезвел, как хороший человек. Потом под нашими ногами загудела земля, и мы чувствовали себя как на Вулкане, который вот-вот взорвётся. Затем был ещё один толчок, и у хижины фермера поехала крыша. Она развалилась с грохотом, поднимая пыль, словно бомба, которую испытывают на атолле Мороруа. Слышу, Курумбой зовёт меня:
-Товарищ Мизхаппар, революция в опасности! Приказываю, помогите мне тронуться с места. Сами знаете, Сайитмират-ака, я занимался Кунг - Фу, и приказ командира для меня - закон. Я подумал, Курумбой получил ранение. Нет, оказывается, он наложил в штаны от страха. Извините, но я просто обязан написать об этом, чтобы потом потомки не искажали историю. Курумбой так много наложил в брюки "голифе", что не мог даже самостоятельно двигаться. Пришлось вытащить кинжал Курумбоя из голенища его сапога без подошв и воткнуть в брюки которые полны (извините ешё раз) дерьмом. Брюки Курумбоя взорвались и вокруг всё пожелтело. Вот вам и политическая пропаганда среди населения! Слава богу, что все остались живы.