Когда я вернулся из посёлка, пурга всё ещё бушевала, и трещал лютый мороз. Чтобы побыстрее отнести самогон Дмитрию Степановичу, я побежал, оставив даже лошадь на морозе. Я торопливо шел, держа в одной руке сумку с самогоном, а другой - ружьё. Перешагнув порог, я ахнул от удивления. Потому что вещи в комнате были перевёрнуты в буквальном смысле этого слово. Разбитие тарелки, ложки и вилки лежали на полу. Всё растоптанно как будто здесь произошло страшное землетрясение. Смотрю, за перевернутым столом за которым мы недавно сидели, лежал Дмитрий Степанович с окровавленной головой неподвижно. Бросив самогон и ружьё, я быстро подошёл к Дмитрию Степановичу и проверил артерию. Он был ешё жив. Но лежал без сознания. Тогда я взял скатерть валявшуюся на полу и разорвав его быстро перевязал раны Дмитрия Степановича. Потом почему-то схватив ружьё, я побежал на улицу, окликая Рамазанова. Но Рамазанова не было. Я пошёл дальше, спотыкаясь в снегу в сторону леса громко кликая Рамазанова. Но, к сожалению, Рамазанов не отвечал. Снег всё ещё падал. Ветер гудел. Я шёл и думал. Ну, дурак. Зачем я поехал в посёлок. Вот результат. Земляк мой пришёл навестить меня, а его угнали грабители. Может быть, это были скинхеды-националисты или... может, преступники-редцедевисты, которые совершили побег из тюряги.
Я долго искал Рамазаного. Потом чтобы не заблудиться в лесу и оказать помощь Дмитрию Степановичу я вернулся обратно к домику. Там Дмитрий Степанович всё ещё лежал безсознания. В мою голову пришла идея, и в надежде вызвать 'Скорую помощь', я стал искать сотовый телефон Дмитрия Степановича. Но телефона нигде не было. Не только телефона, но и моих денег с паспортом, которые лежали в полиэтиленовым пакетике. Наверно их тоже забрали грабители. Наконец, я решил одеть и обуть Дмитрия Степановича, потащить к саням и как можно скорее отвести его в больницу.
Я так и сделал. Когда всё было готово, я поехал опять в сторону посёлки, где имелась больница. Пока я ехал в больницу, прошло много времени. Дежурные медики приняли Дмитрия Степановича и обследовав его раны они положили его в хирургический отдел. Пока его оперировал дежурный хирург я долго просидел в коридоре моля бога, чтобы он спас от смерти Дмитрия Степановича. Операция, по словам хирурга, завершилась удачно и закончилась к утру. Степаныча поместили в реанимационный отдел. Я поблагодарил бога от души за то, что Степаныч не умер. Утром пришёл участковый милиционер и долго беседуя со мной записал мои слова на бумагу. Он писал - писал потом дал эту бумагу мне чтобы я её подписал. Я подписался. После этого участковый милиционер увёз меня с собой в отдел милиции. Там меня закрыли в камеру. Началось следствие.
Мне назначили адвоката. Адвокатом оказался человек по национальности татарин Хабибуллин Файзурахман Талгатович. Следствию вёл следователь Соболев Анатолий Михайлович. В ходе следствие я рассказал следователю всё как было и отвергал свою виновность. Но следователь говорил, что по заключениям экспертизы, все улики, в том числе заключение криминалистов, то есть отпечатки пальцев доказывали мою прямую причастность к этому уголовному делу. Самое интересное было то, что они не спрашивали о Рамазанове. Я не знал сказать или не сказать о нём. Если бы я рассказал о его приходе и исчезновении, они бы объявили об уголовном розыске и начали бы преследовать его. Это было бы предательство с моей стороны. То есть я предал бы своего земляка, который пришёл навестить меня с хорошими намерениями. С другой стороны скрывать правду о нём тоже было не хорошо. Кто знает, может, его увели бандиты в качестве заложника, и он страдает где-то. А, может, наоборот, всю эту кашу сварил сам Рамазанов и смотался. От Рамазанова, судя по его характеру, можно ожидать всёго, что угодно, Но есть поговорка 'Не пойман не вор'. Не доказывая вину, называть преступником кого-либо - тоже грех. Я думал-думал и решил о Рамазанове не рассказывать ни следователю, ни адвокату. Но я сказал следователю и своему адвокату о том, что пусть они спрашивают о происшедшем у самого Дмитрия Степановича. Следователь сказал что, Дмитрий Степанович всё ещё лежит без сознания, и он пока не может ничего говорить. После этого сделали мне очную ставку с близкими Степаныча.
Я зашёл в комнату под конвоем в наручниках. Тут внезапно напал на меня сын Дмитрия Степановича Павел. Но его задержали и успокоили. Жена Дмитрия Степановича Зинаида плакала, проклиная меня. Младший сын Степанича Василий успокаивал свою маму. Близкие Дмитрия Степановича все как один обвинили меня в грабеже и нанесении Дмитрию Степаничу телесного повреждения. После долгого и утомительного допроса меня увели обратно в камеру. После скудного ужина я сделал 'таяннум' и совершив вечернюю молитву долго молился богу. Я шепотом разговаривал с Богом и плакал:
- Боже, я знаю, что ты меня испытываешь. И знаю, что ты меня любишь. Ты милосерден и милостив. Прости мои грехи, Господи и сделай так, чтобы они меня отпустили. Но Бог видимо не хотел даже слушать мои мольбы.
Несколько недель спустя меня судили, приговорили к десяти годам лишения свободы и отправили в колонию строго режима, где отбывают свой срок отпетые грабители и головорезы. Тут один осуждённый подошёл ко мне и тихим голосом сказал:
- Я знаю, кто вы, откуда и с какой статьёй загремели. Не бойтесь, я тоже Узбек. Я из Кашкадарьинской области. Вы здесь следите за метлой... Я не понял суть этих слов и спросил у него:
- Следить за метлой? За какой метлой? Где метла? Он, как бы комментируя свои слова, сказал:
- Это значит - не болтать лишнего. Тогда я понял, что здесь человеческий язык называют метлой. Ну и наука тюремная - подумал я. Потом поблагодарил своего земляка за поддержку.