Краски и запахи сливались в единый поток, вытягивались в сплошные линии, устремляющиеся куда-то вдаль и вскоре исчезающие где-то на границе видимости. От слишком быстрого и долгого бега воспаленно горели не рассчитанные на такое обращение легкие, а ноги казались чужими и далекими; смазанное ощущение сбитых в кровь ступней робко бродило вдоль границы сознания, растворившегося в непрекращающемся движении.
Ветер налетал мощными порывами, швыряя вокруг дождь - тот падал сплошной серебристой стеной, ударяя по лицу, по плечам, создавая вокруг промокшей насквозь фигуры мерцающий ореол воды. Влажные волосы тонкими прядями липли к щекам, почти скрывая тихую улыбку, - буря, внезапно воплотившаяся в одинокий мужской силуэт, прячущийся среди рокота разъяренной стихии.
Обрыв над бушующим морем слился в длинные мазки кистью, испачканной в темных красках и соленом аромате. Вокруг ярилась буря и, счастливый ему одному понятным счастьем, смеялся бегущий силуэт; его кровавые следы мгновенно смывала серебристая стена воды, а уж о том, чтобы сохранить тепло, у этого мира не могло возникнуть и мысли.
Темное небо все пригибалось к земле, к морю, протягивало щупальца-дожди, беспощадно ломаемые ветром; почерневшие горы тянулись ввысь и терялись в тяжелых тучах. Буря выла и в тщетной ярости билась о хрупкие границы реальности; вырвавшийся наконец на свободу смех звучал еще страшнее, чем раскаты грома и беспомощные удары темной воды о скалы, а в памяти упорно вставали полупогибшими призраками образы - изменчивость и постоянство, ищущие тьму, чтобы отдохнуть.
Человек внезапно остановился, и весь мир остановился вместе с ним.
- Я проснусь, - сказал он сам себе.
- Проснешься, конечно, - легко согласился женский голос, меняющийся каждое мгновение. - Проснешься... куда ж ты денешься. Проснешься, нисколько не отдохнувший, с больной головой, разобьешь очередной будильник и поплетешься за - как же это называется...
Мужчина резко обернулся, и весь замерший мир обернулся вслед за ним.
- Кофе... за кофе. Наверное.
Безумное непостоянство под застывшей стеной дождя чуть склонило голову и едва заметно улыбнулось. Сытый котяра терся у вечно изменяющихся ног, мурча и поигрывая коготками.
- Ага. За ним, - усмехнулась девушка, опасливо взглянув на собственного питомца. Кот вопросительно мяукнул; не получив никакого вразумительного ответа, презрительно фыркнул и принялся вылизываться. - За "наверно". За надеждой.
Мужчина неопределенно пожал плечами.
- Почему у меня всегда получаются бушующие миры? Я ведь всегда придумываю их во сне...
Она засмеялась и вдруг оказалась совсем близко - указательный палец бесцеремонно ткнул человека в грудь.
- Да потому что здесь, - отросший за одно мгновение острый ноготь болезненно царапнул кожу, - здесь уютно свернулась клубочком буря, готовая разрушить все на своем пути.
Девушка убрала руку и отступила на шаг назад.
- Ты говорила, что я не смогу придумывать миры, - мужчина вздохнул - то ли с облегчением, то ли сожалея о чем-то; огляделся, с запоздалым испугом и непониманием рассматривая замерший шторм и зарождающуюся в темных небесах молнию. - А я...
- А ты и не смог, - ее усмешка выглядела уже иначе - левый уголок губ отчего-то чуть опустился, а правый, напротив, приподнялся, придавая вновь изменившемуся лицу страшноватое выражение. - То, что вокруг тебя, - не мир. Это - ты сам. Нравится?
Он поднял руку и вцепился в собственные волосы; где-то на горизонте вырвалась из-под земли еще одна гора, и над ней тучи сложились в причудливый вытянутый рисунок.
- Я проснусь...
- Просыпайся, - пожала плечами девушка.
Мужчина поднял на нее затравленные глаза и начал медленно таять - весь мир выцветал вместе с ним; последними исчезли запахи и леденящий блеск зарождающейся молнии в уже не существующих небесах.
Оставшаяся в пустоте воплощенная изменчивость взяла на руки хищно щурящегося котяру; с легким недоумением взглянула на то место, где только что стоял человек, и покачала головой.
- Какой же ты обыкновенный... не проснешься. От себя - не проснешься.