Аксютина Александра : другие произведения.

Седьмое Дно

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  СЕДЬМОЕ ДНО
  
  Сказка для тех,
  кто читает
  
  
  ПРОЛОГ
  
  Огромные недвижные рыбы, в длинных белых рубахах дрейфовали по безбрежному голубому небу, волоча за собой по выжженной солнцем земле глубокие округлые тени. Оторванные от родных мест, они плыли, казалось, по воле ветра, не имея на то никакой веской причины, обозревая с высоты однообразную каменистую поверхность, которая когда-то наверняка была дном какого-нибудь древнего моря, чьи тяжёлые воды простирались широко, подобно нынешнему бескрайнему небу, ставшему им теперь надёжным пристанищем. Впечатление это, однако, было обманчивым. Рыбы неуклонно совершали свою работу. И когда первая шевельнула хрящеватым хвостом, образовав на рубахе тяжёлую тёмную складку, вторая вывернула глаз так, что он стал напоминать створку приоткрытой двери, и отразившийся от него солнечный луч, оставил на земле отметину. Третья, чуть заметно скользнув плавником, отчего ткань колыхнулась, подала знак остальным. Повинуясь общему замыслу, они высоко зависли над пологим глинистым склоном бескрайней степи, на край которой (всё-таки она должна же была где-то заканчиваться), вне всякого сомнения, отступило море, когда закончилось его время. «Здесь», - безмолвно решила третья. «Здесь», - согласилась первая.
  Рыбы, плотными кучевыми облаками, начали оседать и, окончательно прибившись к земле, накрыли своими холщовыми подбрюшьями выбранное место. Казалось, что там ничего не происходит, только время от времени из головы какой-нибудь рыбины вырывались наружу струи пара или дыма. Когда же они вновь поднялись вверх, местность изменилась: на склоне плескалась на ветру Дубовая Роща. С высоты рыбьего полёта, её силуэт напоминал двух «мальков», направленных головами к хвостам друг друга. Их бока образовали русло, по которому, пробивая Рощу насквозь, вилась тощая речка, впадающая в конце своего пути в примостившееся к правой «голове» Озеро. Там же, где вторая рыба сделала отметину, вырос Древний Дуб, сверху кажущийся зелёным колышущимся пламенем. Озеро, несмотря на ветряную погоду, всегда оставалось неподвижным. Одна сторона его заросла камышом, а другая - отливала золотом, отражая нестерпимый цвет солнца. Дуб был не простым, он имел свой свой Голос.
  
  
  
  
  1.
  
  Маленькая ведьмица Бруха сидела на нижней ветке старого Дуба, что рос посреди залитой солнцем Дубовой Рощи, в некой глухой провинции у моря и недоумевала: откуда она здесь появилась? Ещё пару дней назад никакой ведьмицы Брухи и в помине не было. А тут - раз, да и взялась. Пребывая в раздумьях, Бруха неловкими пальцами расплетала и заплетала свою длинную-предлинную дивную блондинистую косу. Однако скоро это занятие ей наскучило. Она нашла под скрюченным дубовым листом жёлудь средней спелости, повертела его и стала задумчиво грызть. Жёлудь не поддавался. Надо сказать, что Бруха не знала, что она - ведьмица, она просто сидела в красном сарафане на корявой дубовой ветке, болтала ногами, обутыми в новенькие красные с белыми пупырышками сандалики и грызла жёлудь. Когда во рту хрустнуло, Бруха сообразила, что жёлудь сломал ей зуб.
  
  «Аааа, ерунда, - беспечно сказала себе Бруха, - он молочный, не успею глазом моргнуть как другой вырастет».
  
  Она на секунду задумалась: не положить ли зуб в карман, но потом размахнулась, и безжалостно забросила его в кусты, после чего зачем-то дёрнула себя за косу. И в эту самую минуту на месте сломанного появился новенький, совершенно очаровательный зуб!
  
  «Ага, - подумала Бруха,- странно, но это нужно проверить!»
  
  Ей уже непременно хотелось спуститься с дуба, чтобы всё проверить, но дело было в том, что нижняя ветка, на которой она сидела, располагалась высоко над землёй. Бруха в раздумье прогуливалась по ней взад и вперёд, вперёд и назад, рискуя свалиться, пока, наконец, снова не схватилась за косу.
  
  - Давай, вниз! - скомандовала она.
  
  Коса, как щупальце, оплела толстый сучок и начала медленно, на манер резинки, растягиваться до тех пор, пока подошвы брухиных сандалий не коснулись подушки зелёного мягкого мха.
  
  - Отдать швартовы! - приказала Бруха.
  
  Коса немедленно отцепилась от сучка и снова стала самой обычной косой.
  
  «Ага, - поняла Бруха, - вот как это работает. Приятного приземления, дорогая!»
  
  Она огляделась, прикидывая, чем бы заняться.
  
  - Да ты ведьма! - послышался Голос, по-видимому, из кроны Дуба.
  
  Бруха посмотрела вверх.
  
  - Ну точно, вылитая ведьма, теперь я это ясно вижу - подтвердил тот же Голос.
  - А кто говорит-то? - поинтересовалась Бруха.
  - Неважно — кто, важно — что, - заметил Голос.
  - Я вот сейчас вернусь обратно и рассмотрю тебя получше, - пригрозила Бруха.
  - Да что так расстраиваться-то, - примирительно протянул Голос, - ну сказал и сказал.
  - А мне не нравится как ты меня назвал, - отрезала она, - забирай свои слова обратно. Слышишь? Я не ведьма!
  
  Сверху раздалось сопение.
  
  - Ну извини, я не знал, что тебе не понравится. По-моему очень даже приятное слово - вееедьма,- задумчиво пропел Голос, - вееедьма. Лирическое.
  - Нет, придумай что-нибудь другое,- велела Бруха, - а то я сейчас превращу тебя в… в… калошу, - крикнула она, хотя и понятия не имела, что такое калоша.
  - Ладно, ладно, не злись только, - согласился Голос, - дай, подумаю, - он нервно снял шляпу, перевернул вниз дном и уставился внутрь. Он всегда так делал, когда нужно было сосредоточиться, а посторонние назойливо лезли в уши.
  - Давай, давай, думай, - удовлетворённо кивнула Бруха, - только быстрее, надо же мне знать, кто я такая, да и вообще, некогда мне.
  
  Она села на пень, подоткнув под себя подол красной клетчатой юбки, оторвала стебелёк травы и принялась задумчиво его жевать.
  «Классный вкус, - подумала Бруха, - и запах приятный, надо будет нарвать себе побольше, зелье сварить. Ага, а что такое зелье?»
  - Эй, ты там! Ты ещё не уснул?
  - Не сбивай меня, пожалуйста, - попросил Голос, безнадёжно рассматривая донышко шляпы.
  - Какой ты тугодум всё-таки! А ты не знаешь, что это за трава?
  Она выдрала пучок из земли и повертела им над головой.
  - Ну я же просил… , - недовольно начал Голос, потом всё-таки оторвался от донышка и скользнул взглядом вниз.
  - Это чемерица, - сообщил он. - Не трогала бы ты её:  ядовитая она.
  - И ничего не ядовитая, - прокаркала Бруха,- наоборот, вкуснющая.
  - А давай тогда назовём тебя ведьмицей, - осенило Голос, он на радостях смял шляпу, потом расправил её и, наконец, надел.
  - Ведьмица, ведьмица, - покатала на языке Бруха, - вот это мне подходит. Ага, ведьмица - прелестница!
  
  И Бруха отправилась по своим делам.
  
  2.
  
  Легко сказать: «Я пошла по своим делам!», а если своих дел совсем никаких нет?
  
  «Тогда их нужно срочно придумать, - немедленно решила Бруха. - Во-первых, следует завести себе друзей. Мне мамочка всегда говорила: заводи друзей, Бруха, заводи друзей и побольше, чтобы было на кого колдовать!»
  
  Но - скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается: на дорожке друзья не валялись.
  
  «Завести друзей, завести друзей ,— бурчала ведьмица себе под нос, широко шагая по лесной тропинке, - а как они заводятся-то?»
  Вдруг она остановилась и шлёпнула себя по лбу: «Я же собиралась набрать волшебной травы и сварить зелье!»- вспомнила она и решительно повернула назад.
  
  Она быстро нашла свой дуб и принялась собирать чемерицу в подол сарафана.
  
  - Что это ты там удумала? - раздалось из поднебесья.
  
  - Не видишь что ли, траву собираю: буду заводить себе друзей.
  
  - Хм, можно и травой, конечно, попробовать заманить, но лучше подать объявление: так, мол, и так, набираю друзей, - нравоучительно произнёс Голос.
  
  - Ой, отстань пожалуйста, крокодилов учи, а я колдовать буду, - пробурчала Бруха, а громко спросила:
  
  - А тебя как зовут? Мы уже давно знакомы, а я до сих пор не знаю твоего имени.
  
  - Меня зовут Голос, - важно представился Голос, - а тебя?
  
  - Меня — Бруха, и мамочку мою так звали.
  
  - А что, правильное имя, - одобрил Голос, и, подумав минутку, добавил, - в переводе с одного колдовского языка означает «ведьма», ой, прости, - «ведьмица».
  
  - Я так и знала, - нисколько не удивилась Бруха и, посчитав церемонию знакомства оконченной, поинтересовалась, - А где ты живёшь?
  
  - Тут и живу, при дубе, у меня здесь, эмм... гнездо.
  
  - Нет, гнездо мне не подходит, - решительно сказала Бруха и, кивнув, устремилась назад по тропинке.
  
  
  «Эх, что же это я у него про объявление-то не узнала, - с досадой подумала она, пробежав несколько километров в неизвестном направлении, - надо бы всё-таки спросить».
  
  Она развернулась, перехватив подол с чемерицей поудобнее, и ринулась обратно. Солнце уже завершало свой ежедневный круг, когда она без сил добралась до дуба.
  
  - Эй, Голос! А что значит «подать объявление»? - крикнула она.
  
  Ответа не последовало.
  
  - Тебя что, там совсем нет? - она нетерпеливо постучала кулачком по стволу. Но Голос не отзывался.
  
  Мощные ветви, уходящие в небо, надёжно скрывали от неё гнездо, в котором проживал Голос, и она решила, что он, наверное, улетел и нужно подождать его возвращения, потому что спросить про объявление было больше не у кого.
  Бруха уютно устроилась под знакомой веткой и вскоре крепко заснула.
  
  3.
  
  Спала она долго и проснулась на следующее утро от странного запаха. Открыв глаза, она увидела около своего носа большие чёрные блестящие, с малиновой подкладкой...
  
  - Калошы, - пискляво подсказали ей сверху.
  
  Ведьмица протёрла глаза и села. Из калош росли вверх две худые, как спицы, длинные, зеленоватые ноги с уродливыми набалдашниками коленок. Бруха запрокинула голову — оттуда, тихонько покачиваясь на тонкой шее, смотрела на неё большими голубоватыми выпуклыми глазами, завёрнутая в серый, шершавый платок, голова.
  
  - Ты кто? - удивилась Бруха.
  
  - Говорите, пожалуйста, погромче, мне… плохо отсюда слышно, - прошелестело в ответ.
  
  - Ты кто? - крикнула Бруха так громко, что сама вздрогнула от неожиданности.
  
  Голова склонилась на бок и наступила тишина.
  
  - Меня... зовут Микра, - наконец пропищала Микра, - я живу тут…недалеко…в Озере.
  
  - А я - Бруха, - представилась ведьмица и подумала, - что-то последнее время так часто приходится называть своё имя, что уже никогда его не забудешь.
  
  Микра смущённо пошаркала калошами.
  
  - Я по-утрам… гуляю здесь. Сегодня смотрю: что-то красненькое… лежит… в зелёненьком, дай, думаю, разгляжу… поближе. Вот, подошла. Извините, если… побеспокоила.
  
  - Это у меня специальное красное платьице, - встав на цыпочки и прижимая палец к губам, доверительно поделилась Бруха,- чтобы волк не съел. Я так мими… мими…
  
  - Мимикрирую, - снова пришла на выручку Микра.
  
  - Ага. Такое странное слово!
  
  - Тут волки… давно… не водятся, - печально сообщила Микра, - они терпеть не могут… запаха моих калош. Я когда хожу… постоянно теряю то одну… то другую, то…, потом брожу... по кустам… ищу. Волки-то… и поуходили все.
  
  Она вздохнула.
  
  - А зачем тебе калоши?
  
  Микра пожала плечами:
  
  - Там, где я живу — всегда сыро… а если сыро… нужно носить калоши, - тоном, которым объясняют прописные истины, пропищала она.
  
  - А почему они такие длинные? - не унималась Бруха.
  
  - На вырост, на вырост…, - она опять вздохнула. - Это такая редкость… удачные калоши, - она посмотрела на небо. - Извините, … мне домой пора. Приятно было… познакомиться. Приходите в гости.
  
   Микра развернулась и, загребая колошами, медленно двинулась прочь.
  
  Бруха уткнула локти в коленки и долго смотрела вслед её долговязой, нескладной фигуре, закутанной в не по размеру широкий ветхий капот, с узлом завязанного на спине платка и думала. Она пыталась припомнить, что было с ней до того, как она оказалась на ветке дуба. Мысли роились у неё в голове, но она ничего не могла вспомнить. Она даже по-привычке дёрнула себя за косу: «Вспоминай!» Но коса почему-то не откликнулась. Ведьмица вздохнула и опять уткнула локти в коленки. И тут её осенило: Нюкта!
  
  4.
  
  Микра сидела, свесив ноги, на небольшом плоту, который смастерила для неё знакомая чомга, и ловила сачком тину. Её калоши покоились рядом с ведёрком, сделанным из коры жемчужного дерева. Повёрнутые носками строго на восток, они пускали Солнечных Зайчиков по воде. Было раннее утро. Зайчики счастливо разбегались в разные стороны от плота, а набегавшие время от времени мелкие волны, сгоняли их обратно. Они ныряли в глубину, потом снова появлялись на поверхности в самых неожиданных местах ещё более яркие и солнечные.
  
  Микра любила это занятие: медленно скользить по водной глади, философически размышляя о повсеместной сингулярности бытия и, между делом, ловить тину большим жёлтым сачком, который от длительного использования стал грязно-серым, если вообще на сером можно различить грязь.
  
  За долгие годы она научилась виртуозно управлять им, плавно собирая в толще озёрных вод буро-зелёную, дурно пахнущую, склизкую массу. Подняв на поверхность, она неспешно разбирала её длинными крючковатыми пальцами на отдельные комочки. Микра была близорука и всегда подносила улов ближе к своим выпуклым льдистым глазам, чтобы ненароком не захватить вместе с тиной какую-нибудь живность: водомерку, лягушку или малька. Если же такое всё-таки случалась, она бережно выпускала пленника обратно в воду и пристально следила, как он улепётывает подальше.
  
  Тина шла в дело: слегка подсушив её, Микра пряла пряжу и вечерами вязала разные затейливые вещицы: ажурные чулки, чепцы, занавески для комаров и шнурки для калош.
  
  Во второй половине дня, пребывая в состоянии глубокой задумчивости, Микра вдруг уловила какое-то необычное движение на берегу: там скакало что-то красное.
  Она достала из за пазухи веник, служивший ей на плоту веслом, а в обычной жизни использовавшийся по назначению, и неторопливо погребла в том направлении. Пристав к камышам, она разглядела свою недавнюю знакомую.
  
  Бруха была вне себя. Она уже полчаса бегала по берегу, кричала, кидала в озеро камни, но не могла привлечь внимания Микры.
  
  - Скажи пожалуйста, - подавив раздражение, вежливо начала Бруха, - где я могу найти Озёрную Фею?
  
  Микра молча уставилась на неё большими прозрачными глазами, и Брухе даже показалось, что она задремала.
  
  - Где мне найти…, - снова начала ведьмица.
  
  - Я вас прекрасно слышу, - вздрогнув, прервала её Микра, - я и есть Фея.
  
  Бруха повертела головой в недоумении: она представляла себе фей совсем-совсем другими и немедленно собиралась сообщить об этом Микре, но вовремя передумала.
  
  - Ага... так значит ты мне и нужна!
  
  Она покопалась в кармашке сарафана и вытащила сложенный листок бумаги.
  
  - Вот, - потрясла листком ведьмица, - это рецепт зелья для заведения друзей. И тут написано, что у Озёрной Феи нужно взять камень.
  
  - Ооооо! - оживилась Микра, - этого добра у меня навалом. Знаете ли, эти туристы… Они зачем-то бросают… камни в воду, а мне приходится… их собирать. Это очень-очень… тяжёлая работа: собрать камни...сложить в мешки...вытащить на берег...распределить грабельками... по песку...У меня двадцать мешков… на дне стоят. Побудьте…
  
  Микра спиной упала с плота и скрылась из виду. Когда вода забурлила и расступилась, она появилась на берегу с тяжёлым грузом на спине.
  
  - Вот, - одёргивая подол капота, произнесла она, - выбирайте тут… любой.
  
  Ведьмица открыла мешок и стала рассматривать камни, доставая их по-одному.
  
  - Ах, ну что вы, - Фея зацепила мешок крючковатым пальцем, отчего тот накренился и камни хлынули на берег, - так же удобнее.
  
  Бруха села на корточки — ни один камень не шёл ей в руки.
  
  - Нет, - упрямо заявила она, - это всё не то!
  
  За первым мешком последовал второй, потом третий, но нужный камень не находился.
  
  - Ага, - Бруха отряхнула руки, - тут его нет. Но я уверена, что он обязательно когда-нибудь найдётся. Вспомни тогда обо мне.
  
  
  5.
  
  А потом вернулся Голос.
  
  Бруха раскладывала под Дубом для сушки колдовские травы, когда перед ней возникла Микра. С её плеча свисала модная, вязанная крючком зелёная авоська, в которой болталось что-то тяжёлое. Микра вытянула и без того длинную шею вниз, чтобы убедиться, что она пришла по адресу,
  пошаркала по-обыкновению калошами и вынула из сумки большой плоский розовый камень: полупрозрачный и светящийся изнутри.
  
  - И я вспомнила... о вас, - бережно протягивая обеими руками камень, пропищала она.
  
  Не успела Бруха до него дотронуться, как он сам скользнул в её ладони. Его гладкая радужная поверхность была тёплой. Ведьмица удивлённо посмотрела на Микру:
  
  - Да, это именно тот камень. Откуда он? - громко спросила она, чтобы Микре не пришлось тянуть шею ещё ниже.
  
  - А...я вечером… когда уже луна... в кувшинках вязала вот эту… сумочку, - неспешно начала свой рассказ Микра, развернувшись боком, чтобы авоську можно было рассмотреть получше, - и вдруг сверху... упала звёздочка. Так часто бывает... я и не подумала... Она упала... рядом… прямо в кувшинки. Просто так… бульк… и упала… недалеко. Я даже подумала... лягушка... Я спустилась, ну, то есть, под воду, и нашла на дне… этот камушек. Раньше его не было, там всё хожено — перехожено. И я вспомнила... о вас.
  
  Микра повела угловатым плечом:
  
  - ...и сумочку возьмите...мало ли...
  
  - Так-так-так, - пробурчала Бруха, нащупывая в кармашке рецепт, - так - так - так: трава есть, камень есть, осталось только горшочек…
  
  Бруха подняла голову, чтобы поинтересоваться у Микры насчёт горшочка, но её рядом уже не оказалось.
  
  - Горшочек, горшочек, где же взять горшочек? - ведьмица сложила калачом косу, - вот, примерно, такой.
  
  арриба-абаха
  крендель-пендель-птаха
  пусть как сладкий пирог
  испечётся горшок
  
  неожиданно родилось заклинание.
  
  И в тот же миг в её руках очутился тот самый глиняный горшочек, самого что ни на есть подходящего размера.
  
  - Ага, - обрадовалась Бруха, - теперь все интре...ингре…ты нашлись.
  
  Она ещё раз перечитала рецепт, вырыла ямку, плотно уложила в неё камень, на него поставила горшочек, предварительно зачерпнув воды из ближайшей лужицы, а уже в него — пучок чемерицы.
  
  Камень начал медленно разогреваться: сначала он запылал по краям, потом жар перекинулся на середину и вскоре весь камень раскалился и стал ярко-красным.
  Ведьмица уже собиралась произнести заклинание, когда на неё упал жёлудь.
  
  Бруха раздражённо глянула вверх.
  
  - Ты по-беличьи понимаешь? - спросил неизвестно кто.
  
  - Я по-всякому понимаю, - заважничала ведьмица.
  
  - Тогда слушай: у нас беда! А ты дальше своих кастрюль ничего не видишь!
  
  Бруха даже подпрыгнула: с ней ТАК ещё никто не разговаривал! Потом она подпрыгнула ещё раз (как будто её укусил муравей), чтобы неизвестно кто не подумал, что она обиделась.
  
  - Голос потерял голос! Уяснила?
  
  Бруха растеряно развела руками:
  
  - А я-то думала… то есть, я думала, что Он…
  
  - Не важно, что ты там думала. Голос нужно спасать! Потому что Голос без голоса — это не Голос!
  
  - А где он его потерял? Надо бы спросить, чтобы сходить туда и поискать.
  
  - Надо бы, чтобы…, - передразнил неизвестно кто. - Нигде Он не был. Заболел Он, простудился. Поняла?
  
  Бруха дёрнула себя за косу.
  
  - Дааа, - задумчиво протянула она, - дааа. Да! Поняла! Я сейчас!
  
  Она метнулась к горшочку, вылила уже закипающее варево, зачерпнула свежей воды, добавила травы от простуды, быстро — на камень — закипело - и через несколько минут целебный отвар был готов.
  
  Горшочек, укутанный мхом (чтобы не остыл!) был водружен в сумочку Микры.
  
  - Эй, белка, давай! Вира! Вира!
  
  Рыжий хвост мелькнул среди веток, змейкой прошёлся по стволу вниз — вверх и исчез в кроне дуба.
  
  - Пусть подышит отваром, - крикнула ей вслед Бруха,- и подольше!
  
  
  6.
  
  - Кхе - кхе, - вежливо раздалось сверху.
  
  - Ой, Голос, - обрадовалась Бруха, - как ты себя чувствуешь?
  
  - Значительно, значительно лучше. Голос снова при мне. Я думаю, что он тоже чувствует, что я им снова владею. Спасибо, дорогая ведьмица!
  
  - Ага, - ответила ведьмица, - спасибо!
  
  - Нет. Ты должна ответить: «Пожалуйста!» - поправил её Голос, - Держи свой горшочек!
  
  Горшочек вместе с сумочкой пронёсся сквозь ветки и уткнулся в песок.
  
  - Пожалуйста! - сказала Бруха.
  
  - Да нет! - сказал Голос, - какая же ты всё-таки дремучая девица, Бруха. Я сейчас тебя научу. Когда тебе говорят: «Спасибо», ты должна ответить: «Пожалуйста!». А когда тебе говорят: «Пожалуйста!», ммм…, ты можешь тоже ответить: «Пожалуйста!», а можешь вообще ничего не говорить. Поняла?
  
  - А когда мне говорить, а когда не говорить: «Пожалуйста!»? И если не говорить «Пожалуйста», то почему?
  
  - Мда… , - задумался Голос, - я тебе об этом попозже расскажу. А сейчас я хочу тебя отблагодарить! - торжественно произнёс он.
  
  - От... чего? - немедленно переспросила Бруха.
  
  - От-бла-го-да-рить, то есть сделать тебе приятное за то, что ты сделала мне приятное.
  
  - Ага, - не очень поняла Бруха, но промолчала. С некоторых пор она научилась помалкивать, когда лучше было бы не говорить.
  
  - Так вот, - продолжил Голос, - я хочу построить тебе дом.
  
  Конечно «построить» было не совсем то, что имел ввиду Голос, даже совсем-совсем не то. Но тогда это было бы не так торжественно, и поэтому он сказал так, как сказал.
  
  - Дом, - мечтательно произнесла ведьмица, - это такой большой, белый, с крутыми лестницами, балконом и высокими окна...
  
  - Нет - нет, - перебил её Голос, - под корнями нашего Дуба.
  
  - Ага, - машинально ответила Бруха.
  
  - Ну вот и хорошо, что ты согласилась. А сейчас, отойди подальше, я буду демонтировать, так сказать.
  
  Бруха хотела спросить, что означает «демонтировать», но Голос уже приступил к делу.
  
  Огромный Дуб вдруг начал раскачиваться в разные стороны, толстые ветки скрипели, задевая друг друга, могучие корни вспарывали мох, разбрасывая по сторонам комья земли, жёлуди и сухие листья дождём сыпались вниз и, когда уже казалось, что дерево вот-вот рухнет, всё остановилось. Дуб стоял, слегка
  накренившись, а меж его корней образовался грот, который вполне мог служить кому-нибудь домом.
  
  - Ну как, - гордо поинтересовался Голос, - нравится?
  
  Бруха осторожно приблизилась к дубу.
  
  - Не бойся — не бойся, - засмеялся Голос, - иди!
  
  Ведьмица опасливо пнула ногой толстый корень, вздымающийся из - под земли. Дуб даже не пошевелился. Это придало ей смелости, и она быстро обследовала пещеру, которая должна была стать её пристанищем.
  
  - Мммм, - неопределённо сказала ведьмица, - вот ведь как...а где же дверь?
  
  - Да, - задумчиво пробормотал Голос, - точно, это я упустил из виду. Когда всю жизнь живёшь в гнезде, о дверях забываешь. Ничего, что-нибудь придумаем, ты пока давай, обустраивайся.
  
  Бруха решила подумать об этом завтра, а сегодня завершить начатое дело.
  
  арриба-абаха
  крендель-пендель-птаха
  пусть придёт в избушку
  добрая подружка
  
  щебетала она над горшочком, который варил, расплёскивая, колдовское зелье и представляла, что завтра к ней придёт самая замечательная, самая верная подружка на свете.
  С этими светлыми мыслями, она заползла в свой «домик», куда загодя натащила сладкой чемерицы, и заснула.
  
  
  7.
  
  Когда на рассвете Бруха открыла глаза, она услышала снаружи неясный шум, словно дуб елозил веткой по крыше её домика и неприлично громко хохотал.
  Ведьмица быстренько заплела косу (она научилась это делать без запинки, и очень этим гордилась) и выглянула наружу. Настроение у неё было воинственное.
  Неожиданно для себя, она увидела незнакомого мальчика, который сидел на корнях дуба и, скучая, выстукивал палкой какой-то ритм по крыше её дома. Позади - ещё двое в шортах шушукались и хохотали во весь голос; за ними стояла девочка, похожая на куклу, с длинными золотыми волосами, которые она постоянно расправляла и раскладывала по плечам; за ней — мальчик в очках, с удочкой, колупавший от нечего делать землю носком кеда; за ним… была очередь, извивающаяся между деревьями, заканчивающаяся кем-то на коне.
  
  Очередь напоминала море. Она шипела, выталкивая из своих глубин чужих, засасывая на дно замешкавшихся, переливалась радужными красками платьиц девочек, била вверх фонтанами сильных голосов ребят. Очередь волновалась, затихала, вновь покрывалась рябью, проще говоря, жила своей жизнью, готовая в любой момент навсегда распасться, потому что ничто её не объединяло. Она ссорилась, мирилась, запутывалась в собственной очерёдности, не понимая, по какой, собственно, причине она оказалась в этом самом месте.
  
  - Да, - почесала в затылке ведьмица, - я никак не могла предположить, что соберётся столько народу.
  
  Она решила начать знакомство с мальчика с палкой.
  
  - Ты кто? - по своему обыкновению коротко спросила Бруха.
  
  Загородив рукой лицо от солнца, парень посмотрел на неё.
  
  - Здесь что ли друзей набирают? - равнодушно произнёс он.
  
  Бруха на секунду замялась.
  
  - Ты же сказала ждать у дерева? Я ничего не напутал?
  
  - Нет, - Бруха помотала головой.
  
  - Тогда, меня зовут Хоп, - наконец, улыбнулся он, - у тебя что-нибудь поесть найдётся? Я тут с утра, проголодался.
  
  - Заходи, - Бруха приглашающе махнула рукой в сторону норы, понимая, что парнишка сможет просунуть в неё разве что голову.
  
  - Не, я не полезу, неси сюда, - с досадой сказал Хоп.
  
  - Знаешь, я не думала, что ты… так рано..., - начала Бруха.
  
  - Ну вот, зовёшь друзей, а ничего не приготовила! Парни, - обратился он к стоящим за ним, - есть что-нибудь перекусить?
  
  Они втроём отошли в сторону, где стали доставать из рюкзаков бутерброды, бутылки с водой и рассаживаться на траве.
  
  Девочка с длинными волосами, неторопливо подплыла к Брухе и, опустив ресницы, пропела:
  
  - Ева.
  
  - Бруха, - разглядывая её, бухнула ведьмица.
  
  - Какое странное имя, - поморщилась Ева, - вот у меня очень благозвучное имя, все от него в восторге. И редкое. Когда на улице кричат: «Ева! Ева!», я точно знаю, что зовут именно меня, но сразу не откликаюсь, потому что могу бесконечно слушать как оно звучит! А ещё я люблю расчёсывать свои дивные волосы, - она тряхнула головой, волосы разлетелись в разные стороны и задели Бруху по лицу, - они такие чудесные, но за ними нужен уход: утром - помыть шампунем, потом специальной пенкой, потом…
  
  Бруха заткнула уши и направилась к мальчику в широкополой шляпе, с удочкой.
  
  - Привет, я слышал, тебя Брухой зовут. Хорошее имя, мне нравится, - он улыбнулся, - а где здесь порыбачить можно? Я удочки с собой захватил, рыбы наловлю — ты почистишь, уху сваришь, поедим, - он поправил очки на носу.
  
  Бруха неопределённо махнула рукой:
  
  - В той стороне есть озеро. Только, чур, камни в воду не бросать!
  
  - Почему? - удивился рыболов.
  
  - Здесь не принято, - неопределённо объяснила она и пошла знакомиться с двумя девочками, с большими одинаковыми бантами в волосах.. Они сидели на пеньке и пихали друг друга.
  
  - Мы сёстры, мы сёстры - загалдели девочки, завидев Бруху - двойняшки — Маша и Таша, Таша и Маша. Угадай, кто из нас Маша, а кто Таша?
  
  Бруха ткнула наугад пальцем:
  
  - Ты — Маша.
  
  - А во и нет, а вот и нет, - закричали сёстры и начали бегать вокруг Брухи, - угадай, угадай!
  
  Чтобы она быстрее угадала, они по-очереди больно дёргали её за косу.
  
  - Прекратите это безобразие! - у Брухи закружилась голова, но девчонки не унимались. Одна, которую Бруха определила как Машу, крепко уцепилась за косу и стала на ней раскачиваться.
  
  арриба-абаха
  крендель-пендель-птаха
  тазиком накройтесь
  и дождём все смойтесь
  
  отчаянно закричала Бруха.
  
  Через секунду листва на деревьях грозно зашумела, сильные порывы ветра быстро нагнали тучи и начался страшный ливень.
  
  
  8.
  
  
  «Коль наломала дров, сама и разгребай», - сказала себе Бруха, оглядывая Рощу после дождя.
  
  Повсюду под кустами блестели фантики от конфет, скомканные, в гирляндах дождевых капель, пакеты, пластиковые бутылки и прочий мусор, что остался от сбежавших от грозы «друзей».
  
  Первым делом она подумала о Микре.
  
  «Точно, Микра! - сказала Бруха, - она как раз сейчас ловит тину, и у неё можно раздобыть мешки!»
  
  И она отправилась к Микре за мешками.
  
  На берегу озера сидел, ссутулившись на камнях и неподвижно глядя в воду, «друг» с удочками. Вода лениво облизывала прибрежный песок, а по середине озера на плоту, сложив ноги по-турецки и глядя в небо, плавала Микра.
  
  - Микра! - шёпотом прокричала ведьмица.
  
  Мальчик вздрогнул и оглянулся:
  
  - А, это ты! А я думал, что тут никого нет. Ты что-то сказала, я не расслышал?
  
  - Я? Эээ...ничего. - пожала плечами Бруха, - так, напеваю себе под нос.
  
   - А где все?
  
  - Все смылись, - противным голосом проворчала Бруха, - и оставили после себя кучи мусора, а я теперь разгребай!
  
  Она, когда это было особенно нужно, умела говорить препротивнейшим голосом, от которого собеседник обычно ретировался, но парень продолжал спокойно сидеть на берегу.
  
  - А у меня вот рыба не ловится. Сижу-сижу и всё без толку. Такое место клёвое, а клёва нет.
  
  «Вот и хорошо, - злорадно подумала Бруха, - а то притащился бы со своей рыбой, я ещё только ухи не варила».
  
  - Кстати, меня Шуркой зовут, - поправляя на носу очки, сказал он, - можно просто Шнур.
  
  «И совсем не кстати», - думая о мешках и о том, как избавиться от навязчивого «друга», проворчала Бруха.
  
  - А давай, я помогу тебе с уборкой, - неожиданно предложил Шнур, - я маме всегда помогаю квартиру пылесосить и тряпкой могу...
  
  - Кстати, а почему - Шнур? - к ведьмице сразу вернулось хорошее настроение.
  
  - Потому, что я ношу очки.
  
  - Ага, - по своему обыкновению бухнула Бруха, - а при чём тут очки?
  
  - Понимаешь, писатель Чехов, - начал подробно объяснять Шурка, - носил пенсне, которое было вместе очков, потому что тогда очков ещё не было.
  
  - Понимаю, - пытаясь разобраться в этом запутанном деле, ответила Бруха.
  
  - И на пенсне был шнурок.
  
  Бруха кивнула головой в знак согласия, хотя никогда пенсне в глаза не видела.
  
  - Так вот, я тоже ношу очки и был бы похож на писателя Чехова, если бы он был в очках.
  
  - Ладно, мы ещё об этом успеем поговорить, - окончательно потеряв нить разговора, предложила она, - а сейчас мне нужно на ту сторону, забрать мешки у…. ну, неважно. Можешь одолжишь свою шляпу? - голосом отличницы попросила Бруха.
  
  - Держи, - с готовностью ответил Шнур. - Знаешь, это такая необыкновенная, непромокаемая, непродуваемая английская шляпа, мне её мама подарила. В такой шляпе ещё Александр Македонский в свои походы ходил: и по пустыням, и по лесам, везде. Среди моих друзей ни у кого такой нет, только у меня! Недаром меня тоже Александр зовут.
  
  - По-моему, ты говорил, что тебя зовут Шурка, - напомнила Бруха.
  
  - Так Шурка, это уменьшительное от Саша, а Саша — уменьшительное от Александр, - разъяснил Шурка.
  
  - Это сколько же у тебя имён, запутаться можно. Всё уменьшают, уменьшают… Я вот Бруха — и никаких уменьшений не потерплю! Ладно, Александр, заболтались мы. Давай, ещё кеды снимай! - скомандовала Бруха.
  
  Мальчик растеряно начал стягивать кеды.
  
  - А шнурки можешь оставить себеее! Шнууур! - ведьмица двумя пальцами подхватила шнурки и кинула их на песок.
  
  - Жди меня здесь! - крикнула Бруха, опустила шляпу на воду, забралась в неё и начала быстро грести кедами.
  Сперва ей казалось, что всё идёт как надо.
  
  По пути, однако, она начала замечать, что не всё: шляпа постепенно, но уверенно стала наполняться водой. «Непромокаемая шляпа, непромокаемая шляпа, - ворчала Бруха, сидя по пояс в воде, - вот тебе и непромокаемая шляпа. Сказочник!»
  
   Она гребла всё быстрее и быстрее, но шляпа стремительно уходила под воду, и ведьмица начала тонуть.
  
  - Микра! Микра! - беспорядочно бултыхаясь в воде, отчаянно закричала Бруха.
  
  Неизвестно, сколько бы времени Бруха ещё так «плавала», если бы в этот момент над ней не склонилась голова Феи, внимательно разглядывающая её выпуклыми глазами. Микра протянула Брухе веник и она, выпустив кеды, взобралась на плот.
  
  - Невероятно! Я первый раз в жизни плыла,...то есть, тонула! Я даже забыла все свои заклинания, потому что это было ужасно замечательное приключение! - возбужденно затараторила она.
  
  - У вас нет чувства… корабля, и в этом всё дело, - печально вздохнув, констатировала Микра, - я, может быть, немного старомодна...но плавать... в шляпе… это моветон.
  
  - Нееет! Просто я не успела дать ему название, а я не успела, потому что очень спешила, а если бы я дала ему правильное название, он ни за что бы не утонул, и я вместе с ним, - объяснила поведение корабля Бруха.
  
  - А если бы я… не подоспела вовремя?
  
  - Если бы тебя здесь не было, я вообще бы никуда не поплыла.
  
  Немного отдышавшись, Бруха заметила калоши, которые по-обыкновению стояли носками строго на восток рядом с ведёрком из коры жемчужного дерева.
  
  - Я думаю...
  
  - Не надо! - прервала её Микра, - я САМА отвезу вас назад. Я всё равно тут курсирую, наблюдаю...за туристом. А что случилось?
  
  Бруха, размахивая руками и подражая голосам участников событий, поведала печальную историю о необходимости генеральной уборки Рощи.
  
  - И вот представляешь, один ко мне на коне приехал, но я не успела с ним даже познакомиться, а я так люблю коней, - закончила своё повествование Бруха.
  
  - Это невероятно интересно, - выслушав рассказ, кивнула головой Микра, - я действительно заметила там локальное грозоизвержение, - она помолчала, очищая веник от налипшей тины, - а мешков у меня навалом. Сколько вам нужно?
  
  Бруха растопырила пальцы на правой руке и некоторое время на них смотрела. Она думала, что двух будет, конечно, мало, а трёх, наверное, много. Но лучше взять много, чем мало.
  
  - Три! - наконец решила она.
  
  - А лучше совсем не давать… , - Микра прикрыла глаза. - Это шутка, - сказала она. - Берите больше, такие мешки для всего сгодятся.
  
  - Тогда — четыре, - уступила Бруха.
  
  Микра кивнула и погребла к зарослям кувшинок. Там она вытащила из за пазухи новенький шнурок для калош и продела его в специальную петельку на носу плота. Затем она крепко-накрепко привязала шнурок к стеблю кувшинки и подобрала полы капота. После этого вода сказала «чмок» и втянула Микру в себя.
  
  Бруха в задумчивости скользила взглядом по ковру жёлтых кувшинок, когда над поверхностью появился толстый рулон скатанных мешков, а затем и сама Микра.
  
  - Ой, сколько их здесь! - удивлённо сказала Бруха
  
  - Чтобы два раза не бегать, - таинственно ответила Фея, - мешки крепкие, из тростника, им сносу не будет.
  
  Она уложила мешки на плот, Бруха уселась на них верхом, и они поплыли назад.
  
  Ведьмица некоторое время молчала, а потом, не выдержав, спросила:
  
  - А почему у тебя такое странное имя?
  
  - Когда... я была маленькая, - не переставая задумчиво работать веником, ответила Микра, - я была... очень маленькая. А потом... не стали менять.
  
  - А ты была маленькая? - не поверила ведьмица.
  
  - Все когда-то были... маленькими, не то что теперь. А сейчас такие времена...
  Хотя… жаловаться-то особенно не на что…
  
  - А вот у моего друга, - Бруха кивнула в сторону берега, - сейчас маленькое имя, а потом оно вырастет, когда он вырастет, то есть оно будет расти вместе с ним.
  
  - Вот как, так это ваш друг? - удивилась Микра, - то-то я думаю…
  
  - Ага, он недавно пришёл, порыбачить.
  
  - А когда он уйдёт? - вежливо спросила Микра, - у меня ещё столько дел!
  
  Ведьмица пожала плечами.
  
  - Я его предупредила, насчёт камней, - заверила она.
  
  Всю оставшуюся дорогу Бруха старательно представляла себе маленькую Микру, но у неё не получилось.
  
  Вскоре они пристали к берегу. Шнур скучал около воды и чертил палочкой на песке какие-то фигуры.
  
  - Эй, Шнур! - крикнула ведьмица, - выгружай!
  
  Шнур поднял голову и увидел Бруху, плавающую на рулоне из мешков.
  
  - Ты прямо так и приплыла, на мешках? - удивился он, - а где мои кеды и шляпа?
  
  - Утонули, - противным голосом номер два, который отличался от номера один повышенной противностью, ответила ведьмица.
  
  И Шнур понял, что подробности лучше не выяснять.
  
  - Ладно, - он грустно поднял на плечо мешки, - пошли отсюда.
  
  9.
  
  
  Пока они шли к дубу, начало темнеть.
  
  - Надо бы поесть, да спать ложиться, - устало сказал Шнур и достал из рюкзака свёрток с бутербродами.
  
  - Бруха, давай-ка чаю, что ли, вскипятим? - предложил он.
  
  Бруха на минуту задумалась и решительно направилась в кусты боярышника.
  
  - Жди меня здесь. И не подсматривай, - бросила она через плечо.
  
  Вскоре из кустов послышалось какое-то бормотание. Шнур прислушался. Бормотание прекратилось, потом что-то упало, скорее всего - на камни, скорее всего - металлическое, один раз, другой. Опять бормотание. И всё стихло. Наконец, из кустов появилась рассерженная Бруха, неся в руках чайник.
  
  - Вот, - она протянула чайник, - там дождевая вода. Ставь на плиту, - Бруха указала на камень, - а я за душицей схожу.
  
  - А что это было в кустах? - подозрительно спросил Шнур.
  
  - Чайник искала, - как можно беспечнее ответила Бруха.
  
  - А что там падало? - Шнуру хотелось узнать правду во что бы то ни стало.
  
  - Это на меня боярышник напал, - не моргнув глазом соврала Бруха, - я полезла за чайником, а он испугался и напал на меня, и я тоже испугалась и упала. Вот, смотри! - и она протянула ему поцарапанную руку.
  
  Шнур, конечно, не поверил, но виду не показал и решил повнимательнее присмотреться к этой девчонке.
  
  Он нашел небольшое брёвнышко, пододвинул его к камню, на котором уже закипел чайник, и они уселись рядышком, уплетая последние бутерброды и запивая их душистым чаем.
  
  - Кеды — это ерунда,- разглагольствовал Шнур, - вот только ходить по желудям и колючкам без них неудобно, а вот шляпу жалко. У меня больше такой никогда не будет.
  
  - Ну что ты ноешь, что ты ноешь всё время, - рассердилась Бруха, - мама тебе сто новых шляп купит.
  
  - Не купит, - печально ответил мальчик, - она скажет: раз потерял, теперь и живи всю жизнь без шляпы.
  
  - А ты скажи, что не ты её потерял, - посоветовала Бруха.
  
  - Ничего я говорить не буду, - вздохнул Шнур, вспоминая, как легкомысленно он отдал Брухе самое ценное, что у него было.
  
  Покончив с ужином, Шнур развернул микрины мешки и забрался внутрь одного из них, подложив под голову остальные.
  
  - Как всё-таки хорошо здесь, - пробормотал он, засыпая.
  
  
  А утром Бруха нашла кеды. Они, аккуратно зашнурованные вязаными шнурками для калош, висели, как елочные игрушки на дубе, а рядом сушилась шляпа.
  
  «Микра…», - неожиданно для себя улыбнулась Бруха и в груди у неё появилась какая-то тёплая штучка. Раньше с ней такого ещё не случалось. Она накрыла ладонью это место и некоторое время придерживала её там, пока странное ощущение ушло.
  
  Когда Шнур проснулся и вылез из мешка, он был вне себя от радости. Он сразу же надел на голову шляпу и ходил в ней, сияя, весь день и весь вечер и даже когда солнце совсем зашло.
  
  - Откуда она взялась? - допытывался он у Брухи.
  
  - Ветром принесло,- коротко объяснила она.
  
  К счастью, на микрины шнурки он не обратил никакого внимания.
  
  - Ну что, - потирая руки, сказал Шнур, - пора за уборку!
  
  Он лихо завернул поля шляпы и начал метлой сгребать в кучу жёлуди, нападавшие после демонтажа дуба.
  
  Бруха подошла к нему и подёргала сзади за рубаху.
  
  - Слушай, может я сама уберу мусор, а ты сделаешь дверь в мой домик? - с надеждой спросила а она.
  
  - Давай, - согласился он, с удовольствием вручая ей метлу, которую сделал из прутьев ближайшего орешника и пошёл осматривать брухино жилище.
  
  - А ты уже сказала ему, что ты ведьмица? - поинтересовался Голос.
  Бруха помотала головой.
  
  - А почему?
  Ведьмица пожала плечами.
  
  - Боишься, что испугается и уйдёт?
  Бруха кивнула.
  
  - Зря, зря, - протянул Голос.
  
  - Ну хватит там зарядкой заниматься, - крикнул Шнур из домика, - сметай жёлуди в мешки, я буду тебе дубовый паркет мастерить.
  
  - Что это ты нухваткаешься, - обиделась Бруха, но метлой заработала быстрее.
  
  Желудей набралось два мешка. Шнур рассыпал их толстым слоем по земляному полу и залил сверху горячей сосновой смолой, натопив её в кастрюльке, которую Бруха принесла из тех же кустов боярышника.
  
  Он махнул рукой на её странности, потому что у него было настоящее мужское дело и заниматься им было приятно. Набив полный мешок мха, он соорудил симпатичный тюфячок, на стены комнаты приладил сучковатые палочки для развешивания разных разностей и приступил к изготовлению двери.
  
  Между тем, Бруха шныряла по кустам, собирая мусор.
  
  - Ой, - вдруг вскрикнула Бруха. - Здесь кто-то есть!
  
  Она стояла на коленках у зарослей ежевики и рассматривала свой палец.
  
  - Кто там? - заинтересованно спросил Шнур, прибежавший на её крик.
  
  - Не знаю, но меня кто-то укусил, - Бруха показала ему укушенный палец.
  
  - Вечно на тебя кто-то нападает: то боярышник, то ежевика, - засмеялся мальчик, - ежевика, между прочим, колючая, а ты полезла в неё без перчаток.
  
  И он уже собрался уходить, но куст зашевелился и в нём кто-то хрюкнул.
  
  - Ёжик, что ли? - предположил Шнур и осторожно раздвинул стебли.
  Бруха с интересом наблюдала как Шнур шарит рукой без перчаток в колючках.
  
  - Ага, поймал! - Шнур распрямился и вытащил из кустов маленького чёрного котёнка с круглыми жёлтыми глазами.
  
  - Ой! - умилилась Бруха, - котёночек! чёрненький! ой!
  
  Она схватила его и начала рассматривать. Котёнок был категорически против, он попытался вырваться и снова укусил Бруху за палец.
  
  - Посмотри-ка, на нём ошейник! - заметил Шнур.
  
  И Бруха увидела серую ленточку, на которой чёрным фломастером было написано: «Подарок».
  
  - Хм, - хмыкнула Бруха, - подарок! Это его имя?
  
  - Не, это, наверное, кто-нибудь принёс тебе подарок, но не успел отдать.
  
  - Да, наверное, - согласилась Бруха, - «Подарок» — не совсем подходящее имя для кота. Пожалуй, я назову его Дар — Дарик.
  
  Дарику страшно надоела эта болтовня, и он, приняв форму «перекрученной тряпки», выскользнул из рук Брухи.
  
  - Держи его! - закричала Бруха, но котёнок резво ускакал в другие кусты.
  
  - Да ладно, - философски заметил Шнур, - захочет есть, сам придёт, - и отправился доделывать дверь.
  
  А Бруха, немного поохав вокруг кустов, где спрятался Дарик, вернулась к уборке.
  
  К вечеру около домика стояло семь мешков с мусором, а на самом домике висела новенькая дверь, сделанная на манер плетня, ввиду отсутствия у Шнура необходимых инструментов (как он важно объяснил Брухе).
  
  - Теперь их как-то надо утилизировать, - глядя на мешки, заметил Шнур.
  
  - Почему вы все разговариваете такими длинными словами? - возмутилась Бруха, - ути...утили...я даже не могу это выгово...выгово...рить, не то что понять! Ты можешь сказать коротким?
  
  - Ну, это…,- почесал в затылке Шнур, - переработать...нет, тоже длинное...вот!...сжечь!
  
  - Ага, - поняла Бруха, - сожгу, попозже, у меня свой способ.
  
  После ужина усталый Шнур забрался в свой мешок, а Бруха, кокетливо приоткрыв новенькую дверь, проскользнула в домик. Около тюфячка, на низенькой плетёной табуретке стояла, в скорлупке грецкого ореха, зажжённая свечка, рядом с ней — в баночке из-под драже — букетик синих фиалок. Дубовый паркет отливал мёдом. А на стене висела микрина сумочка, через отверстия которой вырывался, когда на неё падал отсвет, тёмно-красный лучик.
  
  
  10.
  
  Однажды, когда у Брухи было ужасно хозяйственное настроение, и она хлопотала около домика, её внимание привлекла голова Микры, торчащая над кустами на другом краю поляны. Голова подмигивала сначала правым глазом, потом левым, напоминая железнодорожный семафор. Поняв, что её заметили, голова замигала обоими глазами. Бруха приняла сигнал и сделала вид, что собирается по-ягоды. Она надела на руку чайник и быстрым шагом направилась сами понимаете куда. Когда ведьмица поравнялась с Феей, та втянула шею в плечи и, не поворачиваясь, прошелестела: «Когда стемнеет, приходите... ко мне, поболтаем... по-девичьи». Бруха кивнула в знак согласия и прошла мимо, не оглядываясь.
  
  Когда взошла луна, и Шнур залез в свой мешок вместе с Даром, который уже вторую ночь спал у него под мышкой, Бруха потихоньку выбралась из домика и направилась к озеру. Микра сидела на большом валуне у кромки воды и запускала калоши в плаванье. Дальность их уплытия она регулировала сучковатой палкой, всякий раз цепляя крючком за задник, если калоша чересчур набирала обороты.
  Увидев ведьмицу, Микра корябнула пальцем по камню, указывая место рядом с собой.
  
  - Очень - очень рада, что вы согласились принять моё предложение, - пропищала она без своих обычных заминок, - у меня к вам очень-очень важное дело. Можно сказать дело жизни и смерти.
  
  Она покопалась за пазухой и извлекла плоский предмет, бережно завёрнутый в тщательно отбитые и размягчённые листья камыша. Сняв обёртку, она аккуратно сложила её вчетверо и положила на камень. Бруха с нетерпением смотрела на предмет, но он был увязан крест на крест двумя шнурками, которые держали тряпочку из тины. Освободив от пут, Микра торжественно показала его Брухе — это был небольшой журнал в глянцевой обложке.
  
  - Я нашла его сегодня там — в траве, - Микра показала куда-то за спину, - наверное, туристы потеряли. И здесь… есть такие штучки…я уже посмотрела, конечно, и не могла...не поделиться. Тем более, что...ваш друг...он же ещё не уехал…
  
  Бруха потянулась, чтобы взять журнал, но Микра мягко отстранила её. Она положила его себе на колени и стала медленно листать, страницу за страницей. Лунный свет дрожал на гладких, вкусно пахнущих листах, и казалось, что луна вместе с ними рассматривает это чудо, которое свалилось Микре на голову, а вернее, подвернулось под ноги. Это был каталог товаров «Всё для дома», которые можно заказать по-почте.
  Наконец Микра остановилась и сфокусировала свои глаза на предпоследней странице.
  
  - Вот, - шёпотом проговорила она, - вопрос жизни и смерти, - и указала на изображение великолепных светло-голубых калош. - Подумать только, светло-голубые! Я даже представить себе не могла, что они … существуют! Я во всём себе отказываю… живу трудно, сыро, и уверена… что достойна таких калош!
  
  Микра ещё что-то долго говорила, лицо её порозовело, и она даже помолодела, насколько это можно было рассмотреть в потёмках.
  
  Потом Микра закрыла журнал, прижала его к груди и уставилась на Бруху.
  
  - А я, - со слезами в голосе спросила Бруха, - а я? Я тоже хочу!
  
  - Калоши? - удивлённо откликнулась Микра.
  
  - Да нет же, - закричала Бруха, - зачем мне калоши! Я хочу что-нибудь для себя!
  
  - И не надо так кричать, дорогая, конечно, конечно, выбирайте!
  
  Она нехотя положила журнал на колени и снова начала его перелистывать.
  
  - Вот, например, это - терпеливо спрашивала она, заглядывая Брухе в лицо, - или вот это. Нравится?
  
  Бруха склонилась над журналом.
  
  - Стой! Стой! - снова закричала она, - это что такое?, - и она ткнула пальцем в круглый плоский предмет, похожий на камень, который служил ей печкой, только синего цвета.
  
  - Осторожнее, пожалуйста, - Микра, с трудом сдерживая негодование, отвела брухин палец от страницы, - её же так легко замарать, а потом что?… Это… робот-пылесос.
  
  - Ага, - сказала Бруха и дёрнула себя за косу, - хочу его.
  
  - Ну хорошо, хорошо, - примирительно проговорила Микра, довольная тем, что ведьмица наконец-то выбрала покупку и больше не будет тыкать грязными пальцами в драгоценный журнал.
  
  - А как мы всё это закажем?
  
  - Вот для этого-то нам и нужен ваш друг, - весело пропищала Микра, - да! Я всё предусмотрела! Ваш друг… нам закажет, и мы вскоре получим… посылочку. И у меня будут… калоши на выход! Калоши мечты!
  
  - А у меня-робот- пылесос! Только я не знаю, зачем он мне нужен, но пока он придёт, я что-нибудь придумаю.
  
  Микра захлопнула журнал и начала его быстро-быстро завёртывать в тряпочку из тины, потом перевязывать шнурочками, потом…
  
  - Подожди, подожди, - сказала Бруха, - но я же должна показать журнал Шнуру!
  
  - И правда, - остановилась Фея, - как это… ни прискорбно, но вы правы. Хорошо, я подержу его у себя… до утра, а потом принесу… к дубу.
  
  Она бережно положила запечатанный журнал за пазуху и облегчённо вздохнула, потом приобняла Бруху, и они продолжали вдвоём сидеть на камне и любоваться луной: длинная нескладная Микра и маленькая белобрысая Бруха.
  
  Палевая луна (как будто в воск добавили каплю вишнёвого сока) висела высоко - высоко над ними. Потом небо начало поворачиваться, и она пошла-пошла вслед за серо-синим небом.
  
  - Красота уходит из мира, - печально отозвалась Микра.
  
   Луна постепенно стала бледнеть, скрываясь в тумане наступающего утра, и скоро ушла совсем — на другую сторону земли.
  
  
  11.
  
  Ещё до рассвета Микра, как и договаривались, прибыла к дубу. Она расположилась на траве, неподалёку от брухиного дома и принялась ждать. Заветный журнальчик был надёжно припрятан у самого сердца. Как назло, первым проснулся «брухин друг». Он лениво выполз из мешка и начал ходить по округе в поисках ягод. Микра терпеливо ждала, поглядывая на солнце.
  
  - Уже десять часов, - возмущенно думала она, - а эта молодежь…
  
  Наконец, из домика, невыспавшаяся и непричёсанная, появилась Бруха. Заметив Микру, она на минутку остолбенела, потом ринулась обратно в домик и через пару минут выплыла оттуда при полном параде.
  
  - Микра! Ми… - закричала она.
  
  Микра быстро приложила палец к губам и полезла запазуху. Она вытащила журнал, осторожно положила рядом с собой и для верности несколько раз дотронулась до него рукой.
  
  - Ты меня звала? - спросил Шнур, выходя из кустов, - Я тут ягод тебе набрал на завтрак.
  Он протянул ей пол-чайника малины.
  
  - Поставь туда, - показала Бруха на пень, - у меня к тебе есть важное дело.
  
  Шнур поставил чайник и обтёр руки о штаны.
  
  - Вот, - сказала Бруха, - и достала из-за спины журнал.
  
  - Руки, руки, грязные руки!!!- беззвучно закричала Микра, наблюдая, как Шнур… О Боже!… схватил… ручищами!!!… её драгоценность!!!
  
  - Я бы хотела заказать вот это и вот это, - щебетала Бруха, не обращая внимания на микрины крики.
  
  - А зачем тебе калоши, да ещё такого ужасного цвета? - удивился Шнур.
  
  - Это я не для меня, для… подруги, - замявшись, пояснила Бруха.
  
  - Тогда нужно знать размер её ноги, - с видом знатока заметил мальчик, - видишь ли, калоши бывают разных размеров.
  
  Бруха глянула на Микру и чуть заметно кивнула.
  
  Микра посмотрела на свои калоши и начала измерять их рукой.
  
  - Ммммм, ммммм, - чтобы заполнить паузу, сказала ведьмица, - я сейчас подумаю.
  
  Она искоса поглядывала на Микру. Калоши оказались длинные: от кончиков пальцев до локтя.
  
  Бруха примерилась и раздвинула свои руки примерно на такую же длину.
  
  - Вот, - сказала она, - вот такие нужны, я вспомнила.
  
  - Такие длинные? Ты не перепутала? Такого размера, наверное, и нет. Здесь самый большой, - он сверился с журналом, - пятьдесят четвёртый.
  
  Бруха вопросительно глянула на Микру.
  
  Микра махнула рукой:
  
  - Ничего, ничего, - прошелестела она, - если будут малы, я задники обрежу…
  
  - Да, - кивнула Бруха, - давай, заказывай этот… самый большой. И пылесос.
  
  - А зачем…, - начал было Шнур, но Бруха не дала ему договорить, - Мне очень нужен пылесос, я всю-всю-всю жизнь о нём мечтала, я хочу, хочу, хочу! Только обязательно синий!
  
  - Ну ладно, - пожал плечами Шнур, - надо, так надо. Я заберу каталог с собой?
  
  - Нееееет! - молча завопила Микра.
  
  Потом долгие годы она любила думать, что таких эмоций, как в тот день, она больше не испытывала никогда. И в её голове не укладывалось, как вообще это ей удалось.
  
  - Ты перепиши... на бумажку, - ловко вынимая из его рук журнальчик, посоветовала Бруха. - Я его долгими зимними вечерами рассматривать буду.
  
  Когда всё было закончено, и Микра получила назад своё сокровище, она незаметно исчезла и на том месте, где она сидела, осталась непримятая трава.
  
  
  12.
  
  Вскоре Шнур засобирался домой. Он уже несколько дней по-вечерам, играя с котёнком, выглядел задумчивым, и Бруха поняла, что он скучает. Она уже привыкла, что рядом, в мешке, живёт Шнур и с ним всегда можно перекинуться словом и вообще… Но...
  
  - Знаешь, - первым начал он, - у тебя теперь есть Дар и тебе будет с ним весело, а меня, наверное, уже мама потеряла. Только как мне отсюда выбраться?
  
  - Это просто, - невозмутимо сказала Бруха, но её голос чуть - чуть дрогнул, - ты пойдёшь медленно-медленно вооооон туда, - и она показала в сторону озера, где, по её убеждению, вскоре начинался Космос, - и быстро очутишься дома.
  
  Шнур собрал рюкзак, чмокнул Бруху в щёку, почесал за ухом Дара и пошёл по лесу, сшибая ногой жёлуди.
  
  Бруха вздохнула, достала свой горшочек и поставила на плиту:
  
  арриба - абаха
  крендель — пендель - птаха
  пусть из дальней - дали
  Шнур вернётся к маме
  
  начала шептать она.
  
  С тех пор прошло много-много времени...наверное две недели…,
  
  когда после обеда на дубе что-то громко зашумело, защёлкало, затрещало и, наконец, Бруха увидела большую чёрно — белую птицу с длинным хвостом и блестящими зелёными отметинами на крыльях. В клюве птица держала какую -то записку.
  
  - Ты кто? - как обычно поинтересовалась Бруха.
  
  - Не пугайся, - вместо птицы ответил Голос, - это Сорока, она работает в СМИ - Сорочных Мобильных Известиях, а в свободное время разносит извещения.
  
  - Что разносит? - не поняла Бруха.
  
  - Что-что? Что ты такая непонятливая-то? - нетерпеливо прокричала птица, записка выпала у неё из клюва и застряла в развилке дубовой ветки, - посылку ожидаешь? Вот тебе извещение, что она сегодня прибудет.
  
  - Я тебя раньше здесь не видела, - мстительно заметила Бруха.
  
  - А ты уже получала посылки? Нет? Мне, знаешь ли, некогда попусту крылья бить.
  Сорока недовольно дёрнула хвостом и с шумом поднялась в воздух.
  
  «Какая неприятная особа, - обижено подумала Бруха, - а ещё — СМИ! Вот как мне теперь это «звещение» доставать?»
  
  - Извещение, - поправил её Голос, - образовано от слова «извещать», то есть..ставить в известность…
  
  - Голос, миленький, ты бы мне лучше его помог вниз спустить, - как можно жалобнее пропищала Бруха.
  
  Как по волшебству дубовые ветки качнулись, будто от порыва сильного ветра, и извещение упало под ноги ведьмицы.
  
  - Спасибо! - неожиданно для себя проговорила Бруха.
  
  - Пожалуйста, - ответил Голос, а про себя подумал: «А она не так уж и безнадёжна, как я думал».
  
  Бруха села под дуб и стала читать.
  
  Сначала она прочла извещение слева направо, потом справа налево, потом сверху вниз и, наконец, перевернула и прочитала снизу вверх.
  Потом она поняла, что ничего не поняла, и чтобы понять, нужно бы у кого-нибудь спросить. Тут она с грустью вспомнила Шнура, который, несомненно, помог бы ей в таком сложном деле. Но он уже был далеко и, собственно, именно он прислал ей эту посылочку, о прибытии которой и было это извещение.
  
  И она решила пойти за помощью к Микре, потому что она-то наверняка найдёт способ справиться с чтением этого звещения? ииизвещения? потому что именно от этого зависит получение или неполучение долгожданных калош. Бруха побежала по тропинке, свернула на косогор и уже стала приближаться к озеру, как вдруг подумала, что если ей принесли извещение, то и посылку принесут тоже ей, а если в это время её не будет дома, то посылку она не получит и у неё никогда не будет робота — пылесоса.
  С этой мыслью она ринулась домой и через несколько минут была на месте. К счастью, посылка ещё не прибыла. Бруха, тяжело дыша, уселась под дубом и решила ещё раз почитать извещение. Она сунула руку в карман, но в нём было пусто. Бруха стала вспоминать, куда же оно могло запропаститься.
  
  «А времени-то всё меньше и меньше», - нервно думала она, наворачивая круги вокруг домика.
  
  - Ну, а ты чего сидишь? - возмутилась она, увидев под кустом притаившегося Дарика, - ищи, давай!
  
  Котёнок нехотя вышел из своего укрытия, сел, обняв себя хвостом и кругло посмотрел на Бруху.
  
  - Лучше бы я собаку нашла! - всплеснула руками ведьмица, - никакого толку от тебя нет!
  
  Дарик ещё некоторое время посидел, потом потянулся, зевнул, и пошел обратно в кусты, где начал весело шуршать сухими дубовыми листьями. Вдоволь наигравшись, он вышел с гордо поднятой головой, неся в зубах мышь.
  
  Не найдя извещение на поляне, Бруха уже хотела вернуться на тропинку, но вовремя вспомнила, что с минуты на минуту должна прибыть посылка и решила остаться дома. «Будь, что будет», - решила она.
  
  13.
  
  Время тянулось так медленно, что она прилегла под дубом и задремала. И она тут же оказалась в глубоком, топком омуте сна, из которого не так-то просто выбраться. И ей приснился чудесный сон, как будто в голубом небе появился голубой вертолёт, он приземлился на поляну возле дуба, из вертолёта вышел Шнур в шляпе и сапогах и, улыбаясь, вручил ей большую коробку с подарками, а потом сел в вертолёт и улетел. Она долго махала ему в след и думала, что он вернётся, но он не вернулся. А вместе Шнура на землю упал большой камень и так бухнул…,
  что Бруха подскочила, спросонья не понимая, что произошло.
  
  Неподалёку стояла какая-то коробка.
  
  - Нет! - подумала Бруха, - Да! - подумала она ещё раз, потому что
  на коробке большими буквами было написано: «ДУБОВАЯ РОЩА. БРУХЕ».
  
  Она быстро разорвала бечёвку, которой была обвязана посылка (хотя потом связала и смотала в клубок, так как всякая бечёвка пригодится в хозяйстве) и обомлела: коробка была полна самых разнообразных вещей. Там лежали цветные карандаши ( две коробки), тетради, книжки — раскраски, свечи, спички, лента для волос, пустые пузырьки (пять!) из-под маминых духов, кружка небьющегося стекла, (красная), калоши в тёмно-синем бархатном мешочке (чтобы не поцарапались), робот — пылесос в пластиковом пакете и на дне - большое письмо от Шнура.
  
  Бруха села на пень и стала читать:
  
  «Дорогая Бруха, - писал Шнур, - в тот день я добрался домой очень быстро. А моя мама даже не заметила, что меня не было дома. Когда я ей обо всём рассказал, она долго смеялась и решила, что я всё это выдумал. Но я же не выдумал! Я по дороге себе полный карман желудей набил, и вот они, держу в руке. Но никому про жёлуди говорить не стал.
  Самое главное: я заказал всё, что ты хотела и отправляю тебе. Ещё отправляю цветные карандаши (одну коробку тебе, другую — подруге, я с ней так и не познакомился, но, думаю, что она обрадуется), ну ещё всякие мелочи, зачётную кружку твоего любимого цвета и пузырьки из-под маминых духов, они красивые и для чего-нибудь сгодятся.
  Если хочешь, я могу приехать к тебе на каникулы.
  Пока.
  Шнур»
  
  «Конечно, хочу», - подумала Бруха, сложила всё, кроме пылесоса, в коробку и унесла в дом.
  
  - Ну что, пришла посылочка от дорогого дружочка? - пробухтел Голос.
  
  - Пришла, пришла, - пропела Бруха, - а что это ты ТАК заговорил?
  
  - Потому и заговорил, что такого парня упустила! Ты ведьмица или кто? Поколдовала бы, что ли? Такой рукастый, такой воспитанный, - запричитал Голос, - где ты ещё такого сыщешь? Опять будешь одна сидеть, как филин?
  
  - Почему, как филин? - обиделась Бруха и, помолчав, выпалила, - Не хотела я колдовать, а вдруг ему плохо бы стало.
  
  - Вот значит как, - задумчиво сказал Голос. - Ну и что нам теперь с тобой делать?
  
  - Ты как-то про объявление говорил, помнишь?
  
  - Помню. Ты же не захотела.
  
  - Я передумала.
  
  - Вредная ты всё-таки девица, Бруха. Ну да ладно, слушай. Набери моих, то есть, дубовых листьев, напиши на них объявление, я вызову СМИ, а ты потом сиди и жди, может кто и откликнется.
  
  - Ага, - сказала Бруха, - а что написать-то?
  
  - Нуу…, напиши так: Ищу друзей. Жду под дубом.
  
  - Это я смогу, - кивнула головой ведьмица, - Ищу друзей. Жду под дубом, - повторила она, чтобы не забыть.
  
  - Эй, подожди, забыл тебе сказать: сорока даром не работает. У тебя есть что-нибудь блестящее? Она на такие вещи очень падка.
  
  - Я поищу, - пообещала Бруха, села на траву и взяла в руки пылесос.
  
  - Что же ты такое? - думала ведьмица, нажимая одновременно на все кнопки.
  
  Пылесос неожиданно зажужжал, вырвался из рук и, деловито шевеля усиками- щёточками и отфыркиваясь, пополз по поляне, поедая мелкие камушки, листья и хвоинки.
  
  - Хорош! - одобрительно сказала Бруха. - Я буду звать тебя Чуфа, - она легонько погладила пылесос по спинке, - ты понял, Чуфа?
  
  Чуфа завертелся на месте и, если бы у него был хвост, обязательно бы им завилял.
  
  - Ты пока тут побегай, а я пойду писать объявления, - сказала ведьмица и скрылась в домике.
  
  Но побегать Чуфе не довелось: из кустов появился Дарик. Кот со всех сторон обошёл пришельца, который на всякий случай притворился мёртвым и даже перестал шевелить усиками, и ударил его по носу лапой, одновременно отскочив на полметра в сторону. Но пылесос затихарился и не подавал признаков жизни. Дарик , разгадав его тактику, принял форму «утюжка» и настроился на долгое ожиданию, готовый в любую минуту отразить нападение врага.
  
  В это самое время, Бруха на тюфяке обнаружила дохлую мышь. Ведьмица, улыбаясь, покачала головой, взяла мышь за хвост и хотела было выбросить в кусты, но, не желая обижать кота, закопала её под дубом.
  
  «Теперь можно спокойно смастерить объявления», - подумала она и взялась за карандаш. На каждом дубовом листочке она написала заученную фразу, потом нарезала из листьев камыша полоски и и на каждую воском приклеила пять листочков. Получились симпатичные объявления — разлетайки.
  
  «Повешу-ка я одно на свой дуб, пока остальные жду Сороку, - подумала она и вышла на улицу.
  
  Под ежевичным кустом, слегка поцарапанный, прятался Чуфа. Дарик, довольный тем, что загнал врага в тупик, жмурясь, грелся на солнышке, повернув в сторону ежевики чуткое ухо.
  
  Так незаметно прошёл день, а ночью в домик явился призрак Брухи - старшей. Ведьмица, как обычно, безмятежно спала на своём тюфячке, когда на неё повеяло холодом. Она открыла глаза и хотела зажечь свечу, но не смогла сдвинуться с места: из угла, шипя, наползала тень, заволакивая комнатку чёрной кисеёй.
  
  - Слушай меня внимательно, Бруха, - велела Бруха-старшая, - я давно наблюдаю за тобой и мне не нравится то, что я вижу.
  
  - Ну, мамочка… - законючила ведьмица.
  
  - Помолчи, - грозно сказала мать, - мне лучше знать! Если и дальше так пойдёт, настоящей ведьмой тебе не быть. И не пытайся меня обмануть! И запомни раз и навсегда: закат раздаёт - рассвет забирает! Поразмысли над моими словами!
  
  Её голос затих, пелена исчезла и в домике опять стало тепло.
  
  - Ох, вечно она всё усложняет, - беспечно подумала Бруха, перевернулась на другой бок и уснула.
  
  Но камень был уже брошен...
  
  
  14.
  
  Поутру Микра сидела, прислонившись к дубу, и ожидала Бруху. На её коленях, уютно устроившись в складках капота, свернулся Дар. Микра, прикрыв веки и думая о чём-то своём, осторожно поглаживала его пальцем между ушами.
  
  - О! Микра! - воскликнула Бруха, появляясь из домика, - ты ещё не ложилась?
  
  Дар смущенно спрыгнул с микриных колен и пошёл тереться о ноги ведьмицы.
  
  - Да...да… - рассеянно отозвалась Фея, - я тут… гуляла…
  
  Она порылась за пазухой.
  
  - Вот, - она протянула Брухе, извещение, - наверное, кто-то потерял, а я нашла. На тропинке… Тут написано…
  
  - Да, да, да! - чтобы скрыть неловкость от того, что она раньше не рассказала Микре о посылке, громко закричала Бруха, отчего Дар принял форму «коромысла» и боком поскакал в кусты, - Да! Я уже получила посылку! Сейчас!
  
  Она метнулась в домик и через секунду выскочила из него с посылкиной коробкой в руках.
  
  - Смотри! - Бруха поставила её перед Микрой.
  
  - Ух ты, какая большая! - глаза Микры стали ещё выпуклее, она вытянула шею и заглянула внутрь. Потом запустила туда руку и начала ввинчивать пальцы до самого дна. Вдруг её лицо озарилось восторгом, и она выудила из коробки бархатный мешочек с калошами.
  
  - Калооошики, - проворковала Микра, нежно оглаживая мешочек пальцами. Она развязала шнурок и вытащила из него кусочек картона светло-золотистого цвета, на котором тёмно-золотыми буквами было начертано: «КАЛОШИ КОЛЛЕКЦИОННЫЕ».
  
  Микра уставилась на карточку:
  
  - Я так и думала… что это… калоши… не для всех, - скрипучим от волнения голосом произнесла она.
  
  Она осторожно извлекла их из мешочка.
  
  Они были удивительного цвета застиранной майки, то есть блёкло-серо-голубые.
  - Боже мой! Боже мой! - повторяла Микра, рассматривая их и поворачивая разными сторонами к свету, наблюдая за мельчайшими изменениями оттенка, - правда же они удивительно гармонируют с цветом моих глаз? - спросила она, прикладывая одну калошу к щеке.
  
  И действительно, совпадение было поразительным.
  
  Наконец, она решилась их примерить.
  
  - Да, - утвердительно кивнув головой, сказала Микра, наблюдая, как половина её правой ноги торчит наружу, - конечно, я так и думала, такие калоши… носить не следует! На них следует только любоваться!
  
  Она бережно одела на калоши мешочек, предварительно положив внутрь одной из них карточку, и уставилась на Бруху:
  
  - А котёночек тоже в посылке пришёл?
  
  - Нет, он здесь, под кустом был, - объяснила Бруха.
  
  - Ну, что же…, - начала Микра, вставая.
  
  - Подожди, подожди, это же ещё не всё! - закричала Бруха.
  
  - А есть ещё что-то? - не поверила Микра.
  
  Ведьмица перевернула коробку и высыпала содержимое на траву.
  
  - Вот! Смотри! Карандаши, тетрадки, вон сколько всего, выбирай!
  
  Микра поводила пальцами по куче подарков и извлекла коробку карандашей, пару тетрадей, книжку-раскраску и маленький пузырёк серебристого цвета.
  Она поднесла пузырёк к носу и мечтательно зажмурилась:
  
  - Запах детства, - сказала она, - так пахли водоросли в нашем болотце. Я повешу его на шнурочек и буду носить на шее, как память.
  
  Она сгребла свои подарки в кучку и стала думать, как бы это всё не растерять по дороге.
  
  - Твоя сумочка! - вспомнила Бруха, - я сейчас!
  
  И она опять ринулась в домик.
  
  Микра взяла из рук ведьмицы сумочку и заглянула внутрь.
  
  - Ну что же это вы, - укоризненно сказала она, - даже не посмотрели? Я тогда всё о камне… думала, а про неё…
  
  Она засунула в сумочку руку и вынула блестящий продолговатый предмет.
  
  - Что это? - ахнула Бруха.
  
  - Заколочка… для волос, - нравоучительно произнесла Фея, - по наследству досталась. И я решила её подарить… вам, потому что у вас… волосы. У меня тоже когда-то были… такие волосы… но из-за этой сырости...никакая причёска не держится...приходится всё время в платке… И красный… ваш цвет.
  
  И она крючковатым пальцем показала на свой платок, который больше был похож на рыболовную сеть.
  
  Микра положила заколку на ладонь:
  
  - Смотрите, как играют… камушки.
  
  Бруха зачарованно смотрела на длинную золотую полоску с тремя сверкающими рубинами, и на глаза её навернулись слёзы.
  
  - И это мне? - дрожащим от волнения голосом спросила она.
  
  - Ну я же сказала… держите, - Микра протянула ей заколку, - мне она ни к чему, а вот калошики… , - она прикрыла глаза, и в уголках её губ промелькнула монализова улыбка.
  
  Затем сложила свои подарки в сумочку и откланялась.
  
  Бруха остолбенело стояла несколько минут, потом догнала Микру и схватила за подол капота:
  
  - Подожди, мне нужно тебе кое-что сказать!
  
  - Да? - обернулась Микра.
  
  - Наклонись, это секрет!
  
  Когда Микра наклонилась, ведьмица обвила её шею руками и поцеловала в щёку.
  
  - Ну что вы, что вы! Это лишнее! - пробормотала Микра и побрела к озеру.
  
  Вернувшись домой, Бруха позвала котёнка.
  
  - Смотри-ка, что мне подарили! - похвасталась она.
  
  Дар равнодушно обнюхал заколку и зевнул.
  
  - Эх ты, - Бруха потёрла заколку о подол сарафана, так что камни засияли ещё краше, и прикрепила к основанию косы. - Жаль, что Шнур не видит, он бы точно оценил.
  
  - А с этим нужно что-то делать, - Бруха укоризненно посмотрела на кота и отправилась в домик.
  
  Через некоторое время она появилась с новой лентой, на которой было написано «ДАР» и ещё что-то ведьмински по-синему. Старая лента на шее кота была заменена, и Бруха, наконец, смогла позволить себе выпить чашку чаю.
  
  
  
  
  15.
  
  Дни летели, словно сороки, а сама Сорока так и не появлялась.
  
  И Бруха пристрастилась к рисованию: день-деньской она сидела на пне и раскрашивала букеты из шнуровых книжек. Ей непременно хотелось использовать в этом деле все-все карандаши, и у неё выходили диковинные цветы, которых никто никогда не видел.
  Иногда ей просто хотелось ощущать карандаши пальцами, и она представляла, что перебирает волшебные гранёные кристаллы, которые живут своей жизнью и сами решают, кто даст краску тому или иному цветку.
  Особенно ей нравился белый карандаш, который оставлял на бумаге след, чуть отличающийся от тона самой бумаги, и было интересно наблюдать, как этот седоватый оттенок сочетается с бледно-голубым или салатово-зелёным, который тоже был её любимым.
  
  Днём, как обычно снимая Чуфу с пня, где он проводил ночь, заряжая свои лунные батареи, она обнаружила под его брюшком листочек со своего объявления.
  
  Бруха сбегала к объявлению на дубе и убедилась, что одного листочка там действительно не хватает.
  
  «Это знак, - решила Бруха, - что где-то рядом ждёт друг».
  
  Она навернула несколько кругов вокруг дерева, но друг не обнаружился. По дороге она встретила шеренгу муравьёв, но посчитала, что они мелковаты для настоящей дружбы, и кроме того, пребольно кусаются и слишком суетливы.
  
  Под вечер из кустов, потягиваясь и зевая, выбрался Дар. Умывшись и перетряхнув шубку, он грациозно направился к пню, чтобы поточить когти. Бруха с удовлетворением заметила, что за последнее время кот значительно подрос.
  
  « Если так пойдёт, - подумала она, - то у меня скоро будет очень большой кот!»
  
  Любуясь котом, она вдруг заметила, что пень как будто немного сдвинулся и отстранился от Дара, который всадил когти в кору и почти повис на них.
  Потом пень развернулся, и Бруха поняла, что это ей точно не показалось, потому что...
  
  - Кота-то убери, - ворчливо сказал пень, - поназаводили котов-то, отдохнуть, оторва, не даёт.
  
  Дар вздыбился, недовольно дёрнул хвостом и сел поодаль.
  
  - Ты кто? - удивилась Бруха, - я думала, что это обычный пень!
  
  - Это, я-то днём пень-пнём, а ночью-то — ого-го!.. - напевно «проокал» он, подняв заскорузлый палец, - Хозяин Леса!
  
  - А я - Бруха, - сказала она и почему-то сделала книксен.
  
  - Да я-то знаю, знаю. Я-то здесь весь день стою-то, подслушиваю, - он хитро улыбнулся в усы, - нарождающаяся ведьма!
  
  - А вас как зовут? - Бруха неожиданно перешла на «вы».
  
  - Меня-то? Ном! Ты смотри, как бы твои рубины-то не покрали. Такая жаль-то будет! Смекаешь?
  
  Бруха села на корточки, уперев локти в колени.
  
  - Кто покрадёт? - заинтересовалась она.
  
  - Да мало ли тут лихих людей-то, - покачал головой Ном. - Ты-то вот ночью спишь, а они-то так и шныряют повсюду, - он широко раскинул руки, - Повсюду! Вот и покрадут!
  
  И Бруха вспомнила слова мамочки о том, что «закат раздаёт». Она не предполагала, что этот самый закат раздаёт всем - всё.
  
  - А вы где живёте? - думая о мамочке, спросила Бруха.
  
  - Так это, тут-то и живу. Я-то и есть мой дом, - удивлённо пожал плечами Ном.
  
  Бруха сообразила, что сморозила глупость и покраснела.
  
  - Да ты, это, не кручинься, девица, - ласково пропел Хозяин Леса, - мамаша-то у тебя больно строгая. Она-то, когда пролетала, я сам-то, того, опенел. А со мной так-то редко бывает, я тут со дня основания.
  
  Он нагнулся, нагрёб в широкие ладони земли, пополам с хвойными иголками и мелкими камушками, покатал и протянул Брухе:
  
  - На-ко вот, полакомься.
  
  В руке у неё оказался стаканчик чудесного шоколадного мороженого с изюмом.
  
  Ном подмигнул, заложил руки за спину и направился в лес.
  
  - Мне на службу пора, - сказал он на прощанье.
  
  
  16.
  
  «Пойдём»,- сказал Ном, взял Бруху за руку и повёл в лес.
  
  В лесу было очень светло, хотя время было уже заполночь. Луны не было видно, но Бруха не сомневалась, что именно она освещает им дорогу.
  Ном уверенно топал по тропинке, и вскоре Брухе показалось, что она уже никогда не найдёт дорогу домой.
  
  «Не робей, скоро доберёмся»,- подбадривал её Ном.
  
  Казалось, что лесу не будет конца, однако вскоре они вышли на поляну, где стояла рассыпающая от старости избушка.
  
  «Нет-нет-нет, - вдруг сказал Ном, - сейчас начнётся про Бабу Ягу и прочую нечисть. Этого нам не надо!» И исчез.
  
  Бруха села на кровати: «Вот же какая история! Говорила же себе: Не ешь, Бруха, на ночь яблоки, будут кошмары сниться, так нет же...»
  
  Она выглянула на улицу: пня на лужайке не было. На его месте, медленно вращаясь, висел в воздухе Чуфа. Его синяя спинка блестела в лунном свете, а усики безвольно свесились вниз: Чуфа спал.
  
  А по утру нежданно прилетела Сорока. И Бруха подумала, что хорошие события случаются как раз тогда, когда их не ждёшь.
  
  - Ну что, приготовила? - склонив голову на бок и оглядывая Бруху круглым золотистым глазом, спросила она. По всему было видно, что она пребывает в прекрасном расположении духа и не прочь поболтать.
  Бруха кивнула и сходила за объявлениями.
  
  - Ты слышала, - затрещала Сорока, - у нас стряслось событие?
  
  Ведьмица помотала головой.
  
  - У Фазана сегодня ночью пропало перо из хвоста!
  
  Бруха пожала плечами.
  
  - Ты что немая?
  
  - Н-нет, - пролепетала Бруха, - куда пропало?
  
  - Лучше быть немой, - рассердилась Сорока, - чем глупой. Если бы мы знали куда оно пропало, то уже бы нашли. А теперь Фазан забился под ель и стесняется в таком виде показаться на люди. У него и так нарушение пищевого поведения, а теперь и подавно.
  
  - Как ты сказала? Нарушение…чего? - осторожно переспросила Бруха.
  
  - Жрё… ест он всё время, - пояснила Сорока, - понимаешь? А всё потому, что у него нет гнезда. Я всегда говорю, что у каждой птицы должно быть гнездо! А если его нет, она начинает страдать, а если она страдает, то много ест. А теперь ещё это перо! Он этого не вынесет!
  
  Бруха кивнула, она тоже так считала — насчёт гнезда.
  
  - Ты извини, я в прошлый раз немного взвинченная была, - сменила тему Сорока. - Потому что терпеть не могу делать чужую работу! Я не почтальон! Я служу в СМИ! Мне даже поболтать некогда, а тут ещё эти извещения!
  
  Сорока от возмущения встопорщилась и затрещала ещё громче.
  
  - Так вот! Да! Фазан! Кстати, его зовут Принц. Он неплохой парень, но, между нами, в нём есть что-то куриное. Ну ты меня понимаешь. И летун никакой. Короче говоря, так себе птичка. Я сегодня как узнала, что у него такое горе, сразу сорвалась и — к тебе. Думаю, надо же брухины объявления разнести и, между делом, о горе оповестить.
  
  - Так что там, с Фазаном, расскажи толком? - неожиданно проснулся Голос.
  
  - Да что я знаю? Что знаю? - загалдела Сорока, - Я ничего и не знаю. Уснул -
  перо было, проснулся — нет его. Вот и всё. Спал бы в гнезде, как все нормальные птицы, и не случилось бы беды. А так бегает по лесу, словно страус какой, вот и результат. Я всегда говорила…
  
  - Подожди, подожди, - перебил её Голос, - а что местные жители-то думают?
  
  - А что местные думают? Ничего они не думают! Думают, что завёлся кто-то. Раньше же такого не было. Значит кто-то новый завёлся. А кто у нас новый? - и она подозрительно посмотрела на Бруху.
  
  - А что это ты на меня так смотришь?, - рассердилась Бруха, - Не брала я никакого пера. Я всю ночь в домике спала.
  
  - Кто это может подтвердить? - не унималась Сорока.
  
  Бруха задумалась.
  
  - Кот мой может подтвердить, - нашлась она.
  
  - Кот не в счёт, он против тебя ничего не скажет, он преданный, - возразила Сорока.
  
  - Тогда не знаю, - пожала плечами Бруха, - мы с котом вдвоём живём.
  
  - Значит, берём тебя на заметочку, - Сорока подняла вверх крыло.
  
  Дар, услышав, о чём идёт речь, вылетел из кустов, и, одним прыжком перемахнув на пень, на котором сидела Сорока, вцепился в поднятое крыло.
  Сорока, истошно заголосила и взвилась на дуб, оставив в зубах у кота два своих пера.
  
  - Только потом не говори, что у тебя тоже перья украли, - проворчала Бруха.
  
  - Ладно, ладно, - примирительно сказала Сорока, разглаживая оставшиеся перья, - я же пошутила. Конечно, это не ты. Я бы даже сказала, что это неоспоримо. Нужно искать кого-то другого.
  
  - Вот и поищи, - сказал Голос, - ты же у нас самая мобильная. Всё видишь, всё знаешь. Мы назначаем тебя Главным Искателем!
  
  Сорока гордо вздёрнула клюв:
  
  - Да, - важно заметила она, - именно так! Главным Искателем!
  
  Она степенно походила по ветке, осмысливая произошедшую с ней метаморфозу, потом повелительно дёрнула хвостом и поднялась в воздух.
  
  - А мои объявления? - закричала Бруха, - ты забыла мои объявления!
  
  - Главные Искатели не расклеивают объявлений, они птицы высокого полёта! - крикнула Сорока и скрылась из вида.
  
  
  17.
  
  Этой ночью Брухе не спалось. В домике кто-то шуршал, покашливал, и Бруха подумала, что в корнях дуба завелись мыши и надо бы сказать об этом Дару. Но встать и позвать кота было лень. Она ворочалась с боку на бок на своём тюфячке, пока не начала считать баранов. Когда посчитанных баранов стало сто шестьдесят три, она сбилась и начала сначала, но сон так и не пришёл. Бруха поднялась и вышла на улицу. Было ранее утро. Она подумала, что ещё никогда не встречала рассвет и что обычно по-утрам она здоровается с солнцем, а сегодня солнце поздоровается с ней. Солнце, однако, не торопилось на встречу, сидело где-то за лесом, чуть-чуть подсвечивая небо, но луна уже бледнела. Чуфа совершал медленное кружение, дожидаясь пока Ном предоставит ему место для посадки. И действительно, вскоре Ном появился на поляне с котомкой в руке, и по его виду никак нельзя было предположить, что он не спал всю ночь.
  Увидев Бруху, он удивлённо поднял косматые брови и приветственно замахал рукой:
  
  - Доброе утро, девонька, чегой-то ты сегодня раненько!
  
  Бруха невнятно чирикнула в ответ.
  
  - А я-то тебе гостинец принёс, от зайчика, - радостно сообщил Ном, развязывая котомку и вынимая баночку с земляникой. Он закрутился, не зная куда её приспособить.
  
  - Спасибо, - пришла ему на выручку Бруха, взяла баночку и унесла в дом.
  
  По дороге обратно она вспомнила, что не сообщила Ному новость дня. От этой мысли она окончательно пришла в себя и уже открыла рот, но...
  
  - Я-то слышал, слышал, - закивал он головой, - мне грибы-то сегодня рассказали. Хохотали очень.
  
  - А что смешного в том, что у Фазана стащили перо? - не поняла Бруха.
  
  - Так это, грибы-то Фазана не любят. Он-то ходит, большой, малышей ихних топчет, а взрослых клюёт и в шапках дупла делает. Попробуй потом, зарасти дупло-то? Они-то и радуются.
  
  - А ты знаешь, кто перо украл? - поинтересовалась Бруха.
  
  - Есть у меня на примете один охальник, - хитро прищурился Ном, - но пока доказательствов нет.
  
  Ном направился к своему месту, повернулся спиной к домику, и Чуфа успешно припнился.
  
  Бруха крикнула Дара, который, зевая, неторопливо выбрался на лужайку и предложила прогуляться.
  
  - Когда ещё представится такая возможность! - сказала она.
  
  И они, не теряя времени, отправились. Дар, подняв хвост, семенил за ведьмицей, и они неторопливо шли меж дубов по траве, покрытой утренней росой. Лес был полон тихих и неясных звуков, солнце катилось от горизонта вверх, навстречу им.
  
  Бруха подумала, что где-то здесь, наверное, гуляет Микра, и та не замедлила появиться с другой стороны тропинки.
  
  - Гуляете? - близоруко щурясь, спросила она, - а я как раз к вам и направлялась, у меня к вам… м-м-м… дело.
  
  Бруха уже знала, что всякое дело, связанное с Микрой, оборачивается интересным приключением, и заинтересованно спросила:
  
  - Какое дело?
  
  - Как-то у меня в гостях пребывала... сестра…, - как всегда издалека начала Микра.
  
  - У тебя есть сестра? - удивилась Бруха.
  
  - Да, - кивнула Микра, - старшая… Макра. Она живёт там… в море.
  
  Бруха изумленно вытаращила глаза, она впервые слышала, что где-то там есть море и что до него можно добраться, раз микрина сестра как-то добралась.
  
  - Да. Так вот… Мы редко видимся… она… у неё … муж. И она… подарила разную посуду. И вообще… разные штучки… там… в море… пропасть туристов.
  
  Микра достала из за пазухи большую витую раковину:
  
  - Вот… бутылочка… Смотрите… Сюда наливают, - Микра ткнула пальцем в глиняную пробку, запирающую место, откуда когда-то выглядывал моллюск, - а отсюда, - она отвинтила крышечку на вершине раковины, - выливают. - Она завинтила крышечку, покачала раковину на руке, показывая, как наливают и как выливают и уставилась на Бруху.
  
  Бруха кивнула.
  
  - … есть ещё пара амфор… греческих…
  
  - Каких? - переспросила Бруха, восхищённо разглядывая белую раковину с коричневым затейливым рисунком.
  
  - Греческих… я вам потом… покажу. Они тяжёлые… я в них… припасы делаю. А бутылочка… раз… и принёс. Здесь молочко… для котёночка.
  
  И Микра протянула Брухе раковину.
  
  - Я по-утрам буду приносить… одну оставлять… другую… забирать.
  
  Бруха схватила раковину обеими руками и прижала к груди.
  
  Дар принюхался и начал кружить вокруг брухиных ног, обнимая их хвостом, и измученно заглядывая ей в глаза.
  
  - А где ты берёшь молоко?
  
  - У ламантинов, - лицо Микры просветлело, - такие… коровки… карликовые, озёрные. Оно упоительное, то есть, молоко!
  
  - Коровы в воде не живут, - не поверила Бруха.
  
  - Такие — не живут, а такие — живут, - наставительно сказала Фея, - на дне лежат, толстенькие.
  
  Микра пошаркала калошами:
  
  - Хорошо, что я вас встретила… и бутылочку, так сказать,… из рук в руки… а то я слышала… у нас бандит завёлся.
  
  Бруха кивнула головой:
  
  - Ага, у Фазана, как его зовут? Забыла! Перо из хвоста украл!
  
  - Да что вы… говорите! - ахнула Микра, - а мне сказали, что… у пчёл соты… повытаскал, прямо все-все… и они теперь… без детей. И потому… злее, чем обычно.
  
  - Так, - нахмурилась Бруха, - значит, теперь ещё и пчёлы!
  
  - Нужно немедленно возвращаться домой! - вдруг засуетилась Микра, что было ей совершенно не свойственно и сказывалось на том, что она начинала говорить без своих обычных пауз. - Он может ворваться с минуты на минуту, а я тут болтаю! Греческие амфоры и капитель, это вам не соты!
  
  Бруха хотела спросить, что такое капитель и выразить мнение о том, что на мокрое дело он вряд ли пойдёт, тем более днём, но Микра, не попрощавшись, уже исчезла за поворотом. Это вообще было в её стиле: уходить по-английски.
  
  - Тогда и нам пора, - сказала Бруха коту, - солнце уже высоко.
  
   По дороге она всё время думала про старшую сестру Микры и никак не могла придумать, как же она выглядит.
  Дома она напоила Дара молоком. После завтрака кот долго умывался, сладко облизывая нос, потом принял форму «колеса», прикрыв глаза задними лапами и, очутившись в полной темноте, уснул. К его боку подкатился Чуфа и составил ему компанию.
  
  
  
  
  18.
  
  Возвращаясь со службы, Ном заглянул к Микре. Подойдя к кромке воды, он тихонько свистнул, отчего по озеру пошли волны, и над поверхностью почти сразу появилась голова Микры.
  
  - Привет, старуха! - крикнул Ном, - Побалакать надо!
  
  Не успел он договорить, как Микра уже возникла на валуне, поджидая Нома.
  
  - Отлично выглядишь, - сказал Ном, взбираясь на камень, - ну, что будем делать-то?
  
  Микра уставилась на него.
  
  - … с супостатом, - уточнил Ном.
  
  Микра помолчала. Но было совершенно понятно, о чём она не говорит.
  
  - Да! - наконец произнесла она.
  
  - Я так-то и думал, - кивнул Ном.
  
  - Ибо иначе…. - Микра моргнула.
  
  - Согласен, согласен, но кр…, - неодобрительно кашлянул Ном.
  
  Микра некоторое время смотрела в небо.
  
  - Это нельзя… , - вздохнула она.
  
  Они побеседовали так ещё некоторое время и пришли к консенсусу, очевидному только для них двоих, потому как они были знакомы сто лет и понимали друг друга с полуслова или совсем без слов.
  
  Ном слез с камня и быстрым шагом направился домой. Он беспокоился, что не доберётся вовремя и заснёт где-нибудь по дороге, что могло обернуться неприятностями.
  
  Подходя к дубу, Ном услышал отдалённый стрёкот Сороки, но эхо множило звуки, и он ничего не мог разобрать.
  
  - Внимание, внимание! - сидя на дубе, вещала Сорока, - уважаемые жители! Будьте бдительны! Сегодня ночью у Филина утащили очки! Будьте бдительны!
  
  - Что ж ты так звенишь -то, - проворчал Голос, - мурашки по коре бегут.
  И дуб зашуршал листьями, будто хотел сбросить с себя надоедливую птицу.
  - У Филина... утащили... очки! - с расстановкой проговорила Сорока. - Если... кто... не понял! И если мы не обезвредим похитителя, то завтра очки пропадут у вас, уважаемый Голос!
  - Я не ношу очков, - сказал Голос, - я и так прекрасно вижу. И я вижу, что мы назначили тебя Главным Искателем, а ты не оправдала доверия!
  - Как это не оправдала! Как не оправдала! - взвилась Сорока, - Я только и делаю, что ищу. Ни сна, ни отдыха, все крылья уже истрепала! Вот! Посмотрите! - она махнул крылом, - Видите?
  - Ты мне здесь крыльями-то не махай, - стараясь говорить спокойно, сказал Голос, - ты результат предъяви. Нашла кого?
  - Где вы этого понабрались-то? - возмутилась Сорока, - Вы же сами назначили меня Главным Искателем, Ис-ка-те-лем! А не Находителем! Чувствуете разницу? Поэтому я вовсе не обязана кого-то там находить!
  Голос задумчиво умолк.
  - Мда, - наконец проговорил он, - промашка вышла. Ну ладно, так что там с Филином?
  - У Филина пропали очки, - в десятый раз повторила Сорока, - он вечером повесил их на сучок, рядом с дуплом и тряпочку для протирки стёкол тоже и полетел завтракать. А когда вернулся — ни очков, ни тряпочки. Очки в коричневой оправе, тряпочка - зелёного цвета, как эти листья, - она указала клювом на дубовый лист.
  Бруха наблюдала за перепалкой снизу, не зная, чью сторону ей принять. Она думала, что Сорока в общем-то права, но не хотела при этом, обидеть Голос. Поэтому она дождалась заминки в дружеской беседе и спросила:
  - А как поживает Фазан?
  - Принц начал отращивать новое перо, - отрапортовала Сорока, - правда, оно ещё небольшое, и его плохо видно. Но он начал уже выходить из-под ели, когда стемнеет. Вы бы видели, как он похудел, бедняжка, как похудел! Но талия ему всё-таки к лицу.
  - Ты приведи его ко мне, как-нибудь. У меня есть одна задумка.
  - Попробую, - с сомнением в голосе сказала Сорока, - он же такой пугливый.
  Она прощально дёрнула хвостом и полетела. «Уважаемые жители...», - гулко разнеслось по округе.
  - Вот болтушка-то, - усмехнулся Ном, прилаживаясь на своё место.
  - По-моему, эта новость уже потеряла всякую свежесть, - пожала плечами Бруха.
  - Я-то припозднился сегодня: с Микрой словечком перекинулся, - прокряхтел Ном, разворачиваясь.
  - Что-то её последнее время не видно, - прогудел Голос, - не приболела ли?
  - Нееее, - протянул Ном, - здорова, сокровишша свои стережёт.
  Ном повернулся к дубу спиной и замер. Чуфа, вертевшийся неподалёку, подлетел к нему и, наконец, сел на своё место.
  - Так-так, - неожиданно Брухе в голову пришла гениальная мысль, - так-так-так! Как же я раньше-то не сообразила!
  Она сгребла Чуфу с пня, поставила на траву и села сверху. Поелозив на скользкой спинке и как следует укоренившись, она скомандовала:
  - Полетели! - и для верности дёрнула себя за косу.
  Пылесос зажужжал, слегка приподнялся над землёй и обессиленно упал на траву.
  - Ну что за напасть! - ведьмица с досадой посмотрела на Чуфу.
  - Ты из него балласт вытащи, - посоветовал Голос, - в нём же камней полно.
  Бруха отворила пылесосову спинку и извлекла оттуда мешочек с мусором.
  - Вот, - одобрительно сказал Голос, - теперь пробуй.
  Бруха снова оседлала пылесос. Он поднялся в воздух сначала не высоко, потом, замигав всеми лампочками, всё выше и выше и сделал круг над дубом.
  - Агааа! - задохнулась от восторга Бруха, - Лечууу!
  Она посмотрела на землю: пень, домик, кусты, сверху всё выглядело совсем по-другому, Посреди поляны неподвижно сидел Дар, его согбенная спина кричала: «Вернись! Я не могу без тебя!»
  - Я не надолго, - прошептала Бруха и полетела над лесом.
  Вскоре восторг сменился любопытством, Бруха внимательно разглядывала пробегающую под ней местность: живописные купы деревьев, поляны жёлтых цветов, затейливые ручейки, которые вертелись то тут, то там. Потом они покружили над озером, которое, как оказалось, своей формой напоминало желудок.
  - Микра! Микра! - закричала Бруха, приветственно взмахивая рукой, - Я лечууууу!
  Но Микра не слышала её. Она находилась в своей спаленке, около бюро, коим служила мраморная капитель с огрызком греческой колонны, присланная Макрой несколько лет назад и доселе служившая подставкой под веник. Теперь же веник навсегда был выслан в прихожую, чем он был немало раздосадован. Близкое соседство с драгоценной мраморной колонной, пребывавшей даже в таком усечённом виде, придавало его существованию особый смысл. Считая себя неотъемлемой её частью, он вечерами размышлял о «печальном очаровании вещей», и когда Микра брала его с собой в плавание, топорщил усы, всем своим видом показывая, что не достоин такой горькой участи поласкаться в воде, собирая телом ошмётки тины. Однако Микра не обращала внимания на капризы своего весла и уж точно не собиралась возвращать его в спальню, где она занималась новым для себя, увлекательнейшим делом.
   Она вдохновенно писала мемуары. Рядом с тетрадью на капители лежала коробка карандашей, которыми она пользовалась по системе, придуманной ею недавно. Карандашами светлых оттенков она описывала приятные события, тёмными — трагические, а грустные — серым.
   И тетрадь её светилась разными красками и даже можно было не читать, а просто рассматривать вывязанное полотно букв как картину, картину её жизни, где многочисленные жёлтые, красные и голубые пятна изредка перебивались чёрными и коричневыми и точечно разбавлялись серыми.
   Белым цветом Микра помечала мечты, их было немного, и они не должны были бросаться в глаза, особенно чужие (если вдруг кто-нибудь засунет нос в её записи), а в случае исполнения, легко закрашивались любым другим цветом.
  И ей ( кто бы мог сомневаться!) больше нравились эти белёсые тени слов, чем яркие их подобия, потому что они имели совсем другой смысл.
  Микра трудилась над мемуарами уже несколько дней и даже была довольна, что вынужденное нахождение дома (супостат) позволило ей заняться этим замечательным делом, не объясняя окружающим настоящей причины её отсутствия на поверхности. Она немного стеснялась своего писательства, но в глубине души думала, что ПИСАТЕЛЬ — это звучит гордо, ну и так далее.
  Тем временем Бруха, облетев озеро, двинулась в противоположном направлении и стала пролетать над самыми дремучими частями Рощи. На одной полянке она заметила небольшое деревянное строение и решила рассмотреть его поближе. Она пришпорила Чуфу, дав команду на снижение. Чуфа начал кружить над избушкой, и вдруг Бруха вспомнила, что она очень похожа на ту, к которой они пришли с Номом в её сне, и о чём она совершенно забыла.
  Ей очень хотелось увидеть обитателей этой избушки, но она подумала о «Бабе Яге и всякой нечести», о которых предупреждал Ном, и решила, что к этой встрече нужно хорошенько подготовиться. Поэтому она направила Чуфу вверх, и они снова набрали высоту птичьего полёта, и это было восхитительно!
  «Как же я раньше жила без этого?» - думала Бруха, вдыхая полной грудью встречный ветер и заботливо облетая попадающихся на пути птиц.
  Они долетели до кромки Рощи, и Бруха хотела двинуться дальше, но неожиданно поняла, что туда хода нет. Они, будто наткнулись на стену из тщательно промытого стекла, которая защищала их от внешнего мира или, как его называла Бруха, Космоса.
  Бруха пожала плечами и беспечно повернула назад. Ей вполне хватало места в том мире, где жили её друзья. Она, вспомнив о друзьях, вдруг поняла, что они у неё действительно есть и их немало, и что они завелись как-то сами собой, без объявлений, колдовства и прочих уловок. Только мечта о море стала для неё совсем призрачной, как само море. Но подумалось ей об этом как-то легко.
  Спустя некоторое время Чуфа плавно приземлился возле дуба, и Бруха, первым делом, обняла кота, который страдал на том же самом месте, где она его оставила. Дар лизнул Бруху в щёку: «Когда-нибудь ты станешь настоящей ведьмой». «А ты?» - она крепче прижала его к себе. «А я буду любить тебя», - он встряхнул шубку, освобождаясь от остатков горя, и, встопорщив усы, отправился ловить бабочек (потому что в глубине души всё ещё оставался котёнком).
  Бруха же отнесла пылесос в домик, где ему надлежало отдохнуть до появления первых лунных бликов.
  
  19.
  
  Расстроенная физиономия Дара не давала покоя Брухе несколько дней. Она понимала, что кот соскучился по молоку и собралась, наконец, навестить Микру. Она взяла пустую «бутылочку» и направилась к озеру. Микры на озере не было. Бруха задумчиво походила по берегу, думая, что та ловит тину в камышах и решилась на запрещённый приём: нашла камень побольше, размахнулась и кинула в воду.
  Микрина голова незамедлительно показалась на поверхности.
  
  - Извини, пожалуйста, - начала Бруха, - тебя не было… и я решила…
  
  - Ничего-ничего, - Микра выбралась на берег.
  
  - Ага, - сказала Бруха, - мой кот…
  
  - Я вижу, вы и бутылочку принесли…, - Микра перевела взгляд на брухины руки, держащие раковину.
  
  - Мой кот…, - снова попыталась объяснить Бруха.
  
  - Да, конечно… я же обещала… но обстоятельства…, - вздохнула Микра и нетерпеливо пошаркала калошами.
  
  - Я думала…, - опять начала Бруха.
  
  Микра посмотрела в небо, потом на ведьмицу и опять вернулась к небу.
  
  - Во всяком случае, не было дождя…, - сказала она утвердительно.
  
  Потом она снова помолчала, и Бруха решила, что пора уходить.
  
  - Так что же…, - наконец произнесла Микра, - мы тут стоим… прошу… ко мне.
  
  Она нагнулась, прихватила двумя пальцами кромку озера, слегка приподняв её, и сделала приглашающий жест:
  
  - Заходите… я очень рада…
  
  Бруха остолбенело смотрела на Микру.
  
  - Нет! Я не могу! Нет, ну я же не могу… в воде…
  
  Она сразу вспомнила как вода уже один раз пыталась прибрать её к себе.
  
  - Ах это!.. - оживилась Микра, - не бойтесь! Заколочка при вас?
  
  - Ага, - Бруха потрогала заколку, прикреплённую к косе,- я её никогда не снимаю.
  
  - Вот и хорошо, - кивнула Микра, - заходите, она вам... поможет.
  
  Бруха в нерешительности ещё немного потопталась на месте и настороженно двинулась к распахнутому озёрному зеву. Собравшись с духом и втянув голову в плечи, она прошла под водяным пологом, который придерживала Микра, и очутилась в сухом коридоре.
  
  - Яааа идууу за вааами, - голос Микры казался звонким и раскатывался в разные стороны, - спууускааайтесь!
  
  Бруха посмотрела под ноги и увидела широкие каменные ступени, ведущие в глубину. Она начала осторожно спускаться, боясь поскользнуться. Но ступни были почти сухими: вода расступилась и плескалась по обе стороны коридора, не попадая внутрь. Они благополучно добрались до конца лестницы и двинулись по песчаной дорожке, выложенной камнем, похожим на тот, что Микра вытаскивала в мешках. Солнечные блики ложились пятнами под ноги, и Брухе казалось, что само солнце указывает ей путь. За воображаемыми стенами коридора время от времени проскакивали какие-то рыбы, но Бруха, боясь оступиться, не позволяла себе глазеть по сторонам. Через некоторое время они оказались внутри группы толстых зелёных стеблей, в которых Бруха узнала стебли кувшинок. Она подняла голову — и действительно, на поверхности колыхались блины листьев, снизу казавшиеся чёрными. Микра раздвинула шторки стеблей и пропустила ведьмицу в тесную полутёмную прихожую, которая больше напоминала чулан, с обеих сторон которого располагались большие глиняные кувшины и горшки.
  
  - Вот здесь у меня… греческие амфоры, - тоном экскурсовода пояснила Микра, - я уже упоминала о них. Они … невзрачные, но очень… вместительные. Я… запасаю в них корм…, - и толкнула дверь в спальню.
  
  Спальня же была ошеломительна. Стены её были увешаны гирляндами полок и полочек, на которых располагались старинные книги, разноцветные раковины, кораллы, безделушки и всякие «штучки», о которых раньше упоминала и не упоминала Микра.
  
  На стене, напротив двери, висела средних размеров высушенная рыба-луна.
  
  - По-вечерам, - объяснила Микра, - она освещает мне… комнатку. У неё… такая чешуя… особенная.
  
  Она прикрыла ладонью лунин хвост, и он неожиданно замерцал призрачным голубоватым сиянием.
  
  - А теперь, погасла, - сказала Микра, убирая руку.
  
  Над рыбой, под самым потолком, которого, в сущности, не было висел портрет Микры в массивной дубовой раме.
  
  - Это - наша семейная… реликвия, - продолжала экскурсию Микра, - портрет моей старшей… сестры Макры кисти неизвестного… художника. А у неё остался мой… портрет, мы обменялись ими перед расставанием.
  
  - А я подумала, что этой твой портрет: ты на него очень похожа, - удивилась Бруха.
  
  - Конечно, ведь с мы сестрой близнецы и похожи как две капли воды, - Микра просунула руку сквозь невидимую стену и набрала в пригоршню немного влаги, - вот, посмотрите, на что это похоже?
  
  - На лужицу, - пожала плечами Бруха.
  
  - Нет, - укоризненно покачала головой Микра, - это похоже на нас с сестрой.
  
  - А почему ты называешь её старшей? - спросила Бруха.
  
  - Потому что она живёт… в море, а море… намного, намного старше, чем моё… озеро, - разъяснила Микра.
  
  Бруха подумала, что, наверное, художник, написавший макрин портрет, называется неизвестным, потому что он особо никому не известен, а может быть, и не нужен и не стала донимать Микру глупыми вопросами.
  
  Они развернулись в другую сторону, и Бруха увидела невысокую этажерку, увитую жёлтыми кувшинками, на которой были выставлены голубые калоши. Рядом с ними, на специальной подставке располагалась нечёткая фотография блёклого головастика.
  
  - Это я… в молодости, - ностальгически сказала Микра, указывая на неё, - такая вот была… теперь и не узнать!
  
  С другой стороны, на тумбочке, стоял круглый аквариум, больше похожий на банку, в которой плавал плоский кусок серо-зелёного студня, на нижней стороне которого висели длинные ниточки, безвольно колыхающиеся в такт движения воды.
  
  - А это, болотная… медуза, - с гордостью сообщила Микра, - очень-очень редкая… Она… из одного знакомого мне… болотца. Я кормлю её… водорослями вида…, - и она произнесла совершенно непроизносимое слово, - которые заготавливаю… в тех амфорах. И цвет… очень приятный, правда?
  
  Бруха непроизвольно кивнула.
  
  Микра подошла к банке и легонько постучала по горлышку пальцем.
  
  - Она иногда… отзывается, и мы с ней… беседуем… ну так… по-своему.
  
  Внизу тумбочки Бруха заметила очертания пузатой стеклянной бутыли с узким горлышком, заткнутым мочалом из водорослей, крутой бок которой вдавливался с водяную стену, и можно было подумать, что это Озеро надулось пузырём и непрошено вторглось в спальню. Бруха, украдкой, ткнула пузырь пальцем, и в нём качнулась вода.
  
  Между калошами и медузой, придвинутый к стене, располагался вместительный старинный сундук, перламутрово украшенный, с коллекцией ажурных чепцов, любовно связанных Микрой. Распахнув выгнутую крышку, она на секунду погрузила в него голову, а затем бережно достала несколько экземпляров и разложила на кровати, скрупулёзно расправив самые мелкие складочки, которые могли бы помешать просмотру.
  
  - На них нужно смотреть именно отсюда, - сказала Микра, отойдя на несколько шагов назад, - именно с этого ракурса открывается их истинная красота.
  
  Бруха поспешила встать рядом с Микрой и с удивлением отметила, что все чепцы имели одинаковый рисунок, цвет и форму. Она уже открыла рот…, но потом решила, что она, наверное, ещё не достаточно взрослая, чтобы понять величие замысла вязальщицы и, как смогла, выразила своё восхищение.
  Микра сложила чепцы обратно в сундук и многозначительно захлопнула крышку.
  
  - А здесь…
  
  … и Бруха повернула голову к полочке с фолиантами. Они стояли плечом к плечу, образовывая плотную неровную стенку, которая заканчивалась самым толстым, в тяжёлом потёртом переплёте, на котором при определённом освещении можно было различить его имя: «О средних водоёмах в общей сингулярности пространства».
  
  «Ты его читаешь?» - она с уважением поглядела на Микру.
  
  - Конечно, - кивнула Микра, - в моём деле… столько нюансов…
  
  Бруха сразу же запуталась в буквах «ю» и потому не стала спрашивать, что означает слово «нюансы».
  
  Фея сняла книгу с полки и, надев специальные плавательные очки с диоптриями, (зрение стало садиться, пожаловалась она) прочла несколько известных фраз, которые звучали как музыка, и были так же непонятны, как и она.
  
  - Посмотрите, - Микра достала ещё одну толстую книгу, которая на поверку оказалась коробкой, - тут всякие мальки… для определения.
  
  И Бруха увидела, что вместо страниц, в ней грядами пришпилены мелкие сухие рыбки всех цветов радуги, с подписями на неизвестном языке.
  
  - Они все… пойманы на удочку с короткой... леской, - нравоучительно заметила Микра, - интереснее ловить глубоководных.
  
  Она захлопнула книгу перед брухиным носом и протиснулась к другой полочке:
  
  - А тут… у меня… кораллы. Вот это — мадрепоровый, а этот… , - она глянула на Бруху и заметила, что та её уже не слушает.
  
  Скользя широко раскрытыми глазами по всем этим чудесам, никогда не виданным ею ранее, Бруха пришла в состояние такого тихого, всепоглощающего восторга, что её мозги совершенно отказывались работать, и она была способна лишь беззвучно открывать рот и кивать головой.
  
  Чтобы немного успокоиться, ведьмица некоторое время гладила шелковистую поверхность капители из белоснежного каррарского мрамора, старательно думая о том, что он похож на застывшее молоко.
  
  Потом она посмотрела вверх и с облегчением увидела просто небо. Оно просвечивало через толщу озёрной воды и невозможно было точно определить, что ты видишь: небо или воду, потому что они слились в одно. Но всё-таки, небо было тем привычным элементом, зацепившись за который можно было спастись. По небу быстр-быстро сновали чёрные точки. Они ловко перемещались, словно в церимониальном танце, образовывая различные фигуры, потом вдруг рассыпались, как горох, в разные стороны и оставалось только четыре, которые потом тоже исчезали, а потом вновь появлялись. Бруха, пытаясь уловить закономерность их движения, загадала, что если сейчас проявятся четыре точки, то будет всё хорошо, но появилось восемь. «На тебе, восемь! - с досадой подумала она, - значит всё будет очень-очень хорошо? Или нет?»
  
  Окончательно к действительности её вернула Микра.
  
  - Водомерки, - сказала она, - бегают… к дождю…
  
  Она вытащила из брухиной руки раковину, которую та всё ещё крепко прижимала к груди так, что занемели пальцы и куда-то ушла.
  
  Когда Микра вернулась, Бруха рассматривала медузу, которая, в свою очередь, рассматривала Бруху через стекло, оставаясь при этом совершенно безучастной.
  Фея вручила ведьмице другую «бутылочку», белую с розовым рисунком, а Бруха тем временем размышляла том, что медуза старается выглядеть простушкой по каким-то своим соображениям и если когда-нибудь скинет эту блёклую мантию, то станет яркой-яркой, может быть даже красной.
  
  - Да, - откликнулась Микра, - это всё игра… карнавал… Ну что же...
  
  - Да-да,- поспешила успокоить её Бруха, - мне пора. Только можно мне ещё взглянуть на ламантинов?
  
  - Конечно, - вздохнула Микра, - по дороге посмотрим.
  
  Они отправились в обратный путь и, когда ступили на каменистую дорожку, Микра указала на большие сероватые тела, с тёмными печальными глазами, которые висели в воде, поодаль, неподвижно, слегка покачивая короткими ластами, и что-то жевали.
  
  - Мои коровки, - любовно сказала Микра.
  
  Бруха подумала, что может быть и так, хотя сходства почти не было. Ей ещё очень хотелось бы подойти поближе, погладить и, может быть, даже подоить! Но она не посмела задерживать Микру.
  
  И они двинулись дальше. Поднявшись на последнюю ступень лестницы, Микра подхватила поверхность озера, словно одеяло, и они вышли на воздух.
  
  - Ну вот, - сказала Микра, - так я и живу.
  
  Бруха была переполнена впечатлениями. «Я побывала в Космосе,- думала она, - я считала, что он там — далеко, а он здесь, в этом самом озере». Она огляделась по сторонам, и ей показалось, что она впервые видит и этот берег, и эту Рощу.
  
  - Жёлтая цапля, - прошелестела рядом Микра, - всегда прилетает… к разлуке.
  
  И она, не попрощавшись, побрела по мелководью и вскоре растворилась там, где на одной ноге стояла большая жёлтая птица.
  
  
  
  
  20.
  
  Поздно вечером, ближе к полуночи в корнях дуба опять кто-то завозился и вообще повёл себя подозрительно. Бруха даже подумала, что этот кто-то роет лаз в её домик. Она подозвала Дара, который к этому времени вырос до размеров обычного чёрного леопарда, в связи с чем ленточку с его шеи пришлось снять, и попросила разузнать, что происходит. Дар, принюхиваясь, обошёл дуб по часовой стрелке, потом против часовой, поскрёб, для порядка, лапой землю возле корней, многозначительно посмотрев на Бруху, и, развалившись, устроился на ночлег.
  Бруха махнула рукой и стала ждать развития событий. Но они не развернулись, и шуршание вскоре прекратилось.
  
  Засидевшись допоздна за раскрасками, она решила дождаться возвращения Нома и рассказать ему об избушке, которая не выходила у неё из головы. Она подумала, что можно организовать совместный секретный поход, и в случае встречи с «нечистью» дать отпор удвоенными силами. «А можно ещё привлечь в поход Сороку, - пришло ей в голову, - чтобы она производила шум и всякие отвлекающие маневры». Но потом она решила от этой идеи отказаться, потому что в этом случае о походе будет знать вся округа, и от секретности не останется и следа.
  
  Ном появился на поляне в свой обычный утренний час. Бруха уже ждала его, сидя на пороге домика и, чтобы не уснуть, плела из травы венок.
  
  - Помните, вы мне во сне показывали одну избушку? - спросила она Нома. - Она такая старая-престарая, страшная-престрашная и корявая.
  
  - Я-то в твоём сне не бывал, - уклончиво ответил Ном, - но такую избушку-то знаю. Там никто не живёт, может только зверьё какое ночует, когда мигрирует.
  
  - Ном, миленький, - попросила Бруха, - говорите понятными словами, а?
  
  - А ты так и будешь в коробочку, - он постучал по голове, - только муравьёв складывать?
  
  Бруха опять не поняла и насупилась.
  
  - Ладноть, - помягчел Ном, - «мигрировать», значит… погодь, погодь, - он полез в карман штанов и выудил длинную узкую полоску клетчатой бумаги, свёрнутую трубочкой, которую назвал «языком», и на которой были записаны всякие важные слова.
  Он развернул её в нужном месте и прочитал:
   - Мигрировать - совершать миграцию, то есть перемещаться. Уразумела? - он серьёзно посмотрел на Бруху, скатал бумажку и сунул в карман.
  
  - Ага, - сказала Бруха и подумала, что ей тоже надо бы завести такой же «язык», чтобы удивлять собеседников.
  
  И Бруха рассказала ему о своём полёте.
  
  - Мы должны обязательно отыскать эту избушку! - для убедительности она топнула ногой. - А вдруг там есть что-нибудь интересное? Вдруг там волки живут? Микра их отсюда прогнала, они там и укрылись? Я же ещё никогда не видела волков!
  
  - И когда ж мы туда пойдём? - поинтересовался Ном, - ночью… али днём? Я днём сплю, ты — ночью. Несовпадение получается.
  
  - Лучше днём, - стала рассуждать ведьмица, - днём хорошо видно, да и «нечисть» спит.
  
  - Хто днём, а хто ночью лучше видит, - проскрипел Ном, - и если там есть какая нечисть, то она ночью в лес уйдёт, и мы спокойно оглядимся. И потом, у меня — режим, мне не положено днём лес посещать-то.
  
  И они сговорились пойти рано вечером, то есть поздно днём, чтобы добраться до избушки к полуночи.
  
  Но после ужина ( водомерки накаркали) начался дождь и смыл все их планы.
  
  Микра, сидя в кресле, листала свою любимую книгу, когда снаружи донёсся мерный шум, и она поняла, что пришёл дождь. Его так давно не было, что она успела по нему соскучиться. Микра аккуратно заложила страницу шнурком и поспешила на долгожданную встречу. Поверхность озера изменилась. Дождевые нити шумели, вышивая по её канве замысловатый узор, отчего она щетинилась и как будто шевелилась. Плотно закрыв свои кубышки, кувшинки обернулись свечками, чьё жёлтое недвижное пламя было неподвластно дождю и деликатно светились на фоне серого складчатого полотна. Озеро дышало дождём, упивалось дождём, играло с дождём.
  Микра подставила лицо небесной влаге и закрыла глаза.
  
  - Как хорошо, - думала она, - как же хорошо иногда просто… побыть...
  
  А он всё неторопливо шёл и шёл: по каждому листочку, по каждой травинке, шлёпая босыми ногами.
  Бруха раскрасила за вечер пять букетов. Это занятие ей уже порядком наскучило, и она решила размяться. Она поднялась с тюфячка и распахнула дверь. В домик ворвался прохладный влажный вечерний воздух. Дар проснулся от сквозняка, недовольно выгнул спину и свернулся в тугую спираль.
  Бруха долго смотрела на дождь. Она второй раз в жизни испытывала его на себе, и ей начинала нравиться его тягучая, несмолкаемая песня, которая на время останавливала всяческую суету и заставляла прислушаться… к чему-то, чего она пока не понимала. А потом взгляд её упал на грибы. Дело в том, что после посещения микриного дома, ей тоже захотелось как-то украсить свой. Она набрала грибов, нанизала их на посылкину бечёвку и повесила под крышу домика, шляпками вниз. И теперь она увидела, как потоки дождевой воды, срываясь с крыши, обволакивают грибные ножки, собираясь в шляпках, набухая в них, словно закипающее молоко и скатываются ниже, ниже, пока, наконец, не достигают земли, которая жадным пересохшим ртом поглощает их, захлёбываясь звенящим потоком. Она с восхищением наблюдала, как нескончаемый рой разрозненных, по началу, капель, сливается в одно непрерывное течение, и это завораживало её.
  
  Нахлобучив поглубже шляпу, которая по-совместительству служила зонтом, Голос пережидал непогоду. Он не любил дождь. Как всякая сухопутная субстанция, он воды опасался и считал, что она приносит несчастье, особенно, когда скапливается в больших количествах. Когда-то, в молодые годы, ему довелось однажды лететь над большим озером, которое, кстати, располагалось где-то поблизости. И он вдруг потерял ориентацию, заблудился и начал носиться в ужасе над водой, не зная, куда приткнуться. А потом какая-то сила вынесла его на берег и приткнула к дубу, где он угнездился, и дело пошло на лад. И теперь, каждый раз, когда начинался дождь, (а он начинался редко, Слава Богам!), неприятные воспоминания накрывали его с головой, так что даже шляпа не спасала. И он, стиснув зубами черешок дубового листа, пережидал свалившуюся с неба стихию и оживал, только когда вновь вспыхивало солнце.
  
  Полежав некоторое время на спине, Микра почувствовала в себе прилив вдохновения, поблагодарила дождь за приятную компанию и опустилась на глубину кропать мемуары.
  
  Возможность прогулять службу не очень вдохновляла Нома, но он относился к ней с пониманием и мудрой покорностью. Он думал о том, что любезному его сердцу лесу дождь только на пользу, потому что влажная уборка как-никак освобождает от пыли и питает корни. Хорло… хроло, он хотел подсмотреть слово в своей шпаргалке, но состояние опенения не позволяло. В общем, какой-то там филл оживает под дождём, и листья наливаются соком и свежестью, и лес приобретает необыкновенную приятность и… Его постоянно одолевала дремота, которой он не без удовольствия сдался и, поглубже спрятавшись внутрь себя, неслышно захрапел.
  
  Бруха перевела взгляд на пень и подумала, что хорошо бы накинуть на него микрин мешок, чтобы совсем не промок, но ей не очень хотелось промокнуть самой, поэтому она подумала, что ему, наверное, не в первой, что жил же он как-то без неё. Эта мысль успокоила ведьмицу, и она продолжала смотреть, как вода струиться по грибам, которые, напитавшись влагой, стали кое-где лопаться и съезжать по бечёвке вниз.
  
  Сорочным Мобильным Известиям никакой дождь не мог воспрепятствовать их продвижению по каналам Рощи. И хотя слушателей в этот бедственный час было немного, Сорока, преодолевая намокание хвоста, перемещалась с дерева на дерево, скрупулёзно выполняя свою работу. Она внимательным взглядом окидывала пролетаемое пространство, высматривая потенциальных слушателей, и с профессиональным упорством сообщала всем обо всём. Так она добралась до фазаньего убежища в небольшом хвойном лесу. Черепичные ветви ели почти не пропускали солнечный свет, дождь, ветер, пургу (хотя кроме пурги, которую несла Сорока, другой в этой местности не наблюдалось). И поэтому фазан, спрятав голову под крыло, не услышал касающегося его сообщения о том, что некая ведьмица Бруха желает с ним познакомиться.
  
  А в норе, под корнями дуба, как раз за стеной брухиного дома Кое Кто прятался от дождя. Намокать ему было категорически противопоказано, потому как густой пушистый мех легко впитывал влагу и превращался в неприглядный сырой валенок, к тому же ужасно тяжёлый и высыхал очень-очень медленно. И в этот промежуток времени, Кое Кто вынужден был беззащитно лежать под тяжестью собственного тела, там, где его застигло это несчастье, и думать, что в любой момент его может съесть, растерзать, уничтожить кто угодно, кто может уничтожить, растерзать и съесть. По этой причине Кое Кто, свернувшись в серый меховой шар, забился в нору до лучших времён, то есть до той поры, пока дождь не закончится. А на потом, у него было ещё мнооого задумок.
  
  21.
  
  - Я с собой Дара возьму, пусть развлечётся и поохотится, - сказала Бруха.
  
  - Ох уж мне этот охотник-то, - проворчал Ном, - до сна он большой охотник. В кспедицию надоть не котов брать, а специяльное нужное оборудование!
  
  Дар, наблюдавший из кустов, недовольно передёрнул спиной.
  
  Ном взмахнул рукой и вынул из-за спины огромный морской фонарь, который был чуть меньше его самого. Фонарь был чёрный, с прозрачным смотровым окошком, которое важно блестело в лучах заходящего солнца. Ном погрузил фонарь в мешок и закинул за спину.
  
   Все были в сборе и потихоньку двинулись в путь.
  
  По дороге Бруха, захлёбываясь от восторга и размахивая руками, рассказывала Ному о посещении подводного мира.
  
  - Да, чудно там, - кивал Ном, - только тесно, развернуться-то негде. Захочешь пойти, а куда пойдёшь-то, слякотно везде. Мне в лесу-то раздольно. Микра и сама по Роще по-утрам гуляет, ноги-то разминает. А то глядишь, так и хвост рыбий-то отрастёт от сидения в этой луже, - хохотнул Ном.
  
  Бруха была не согласна насчёт «лужи», и вообще она считала, что в озере, должно быть, много потаённых мест, которые можно разведать и выпалила всё это Ному. Тот прищурился:
  
  - Ты гляди-ка, русалкой какой не обернись, раз заводь-то так заворожила.
  
  - У меня кот, - серьёзно сказала Бруха, - он без меня пропадёт.
  
  - Вон оно как! - уважительно сказал Ном, - как оно вот!
  
  Он помолчал, а потом продолжил:
  
  - Я-то и сам, грешным делом, рот разинул от сокровишш микриных. Но она, молодец, уважила старика. Как увидала, что стою перед энтим фонарём, - Ном подбросил мешок спиной, - пень-пнём, так и вручила его мне. Он-то ей без надобности. Сёстрин подарок. Там у них, в море, говорят, кораблей-то загубленных видимо-невидимо, и фонари в кажном, да не по одному! Вот так-то! Правда, предупредила Микра-то, что без карасина он светить не будет. Но я-то ничего, мне и без карасина хорошо. Я фонарь-то под мышку и — будь здоров! А потом-то смекнул, что можно грибов, ну этих, светяшшых, натолкать внутрь. И натолкал. Таперича, как в кспедицию, так без фонаря - ни-ни.
  
  Ном даже раскраснелся от волнующих воспоминаний.
  
  Дар шёл след в след за Брухой и по сторонам не отлучался. Его жёлтые глаза высвечивали иногда меж деревьев разную мелкую живность, но он не отвлекался, сосредоточенно двигаясь по тропинке. Он впервые был в ночном лесу, и многоголосье запахов и звуков настораживало и немного возбуждало его. Но он уже не был тем беспечным котёнком, который всех пугал и пугался сам, и понимал, что отвечает не только за себя, но и за свою любимицу и готов был её защищать. Когда они подошли к избушке, уже совсем стемнело.
  
  Ном достал из мешка фонарь, излучающий мертвенно-белый свет, и поднёс к месту, где, по его мнению, должна бы располагаться дверь. Глухая стена озадачила его. Он немного постоял и пошёл в обход, бубня под нос что-то вроде: «Повернись задом, а потом передом». И действительно, с другой стороны он нашёл пустой дверной проём. Дверь, снятая с петель, стояла рядом.
  
  Чёрный кот гибкой тенью скользнул в чёрную нутрь избушки и исчез. Он долго не возвращался, и ведьмица начала немного беспокоиться, когда услышала подозрительное шипение, как будто из большого воздушного шарика медленно выпускали воздух.
  
  - А вы говорили, что «нечисть» по ночам где-то гуляет! - ехидно прошептала Бруха.
  
  - Говорил-то говорил, - пробормотал Ном, - только это не похоже…
  
  Бруха двинулась было в дом, но Дар пулей вылетел ей навстречу и бросился в ноги, не давая сделать ни шага.
  
  - Надоть провести рекогносцировку, - важно сказал Ном и постучал по стене палкой. - Есть хто?
  
  Никто не отозвался, и Ном поднял указательный палец:
  
  - Побудь-ка тут!
  
  Он крадучись двинулся внутрь избушки, и через дверной проём Бруха видела лишь мятущийся свет его фонаря.
  
  Вскоре он вышел, зажав что-то в ладони.
  
  - Смотри-ка, - улыбаясь, он разжал пальцы, - мышка летучая, махонькая, но сердитая.
  
  Мышка перебралась на палец Нома и сидела, зацепившись лапками.
  
  Ном поднёс палец к своему уху:
  
  - Говорит, что её Шушей кличут.
  
  Он завернул мышь в тряпицу и положил в карман. И они зашли в дом.
  
  Избушка давно была свободна от жильцов, и фонарь Нома высвечивал фрагменты этой нежилой жизни: пустые проёмы окон, затянутые тряпками, солому на полу и запах леса, которого никогда не бывает в настоящем жилье. А посредине был стол. Это был круглый стол, на удивление, целый, из хороших дубовых досок, заваленный разным хламом. Дар легко запрыгнул на столешницу, обнюхал и начал лапой сбрасывать вниз всё подряд.
  
  - Ты что делаешь? - ахнула Бруха, глядя как на пол летят подсохшие соты, тряпочки, коричневые очки, длинное жёлтое перо, многочисленные камушки с озёрного берега, грибная мелочь, какой-то засохший букетик...
  
  Дар уже занёс лапу над красной кружкой...
  
  - Это же моя кружка! - закричала Бруха, хватая её, - я даже и не заметила, когда она пропала!
  
  - А ну, тихо! - приказал Ном, - положь взад!
  
  - Я и так…, - она вернула кружку на стол.
  
  - Смотри-ка, он и около дуба шастает, - сказал Ном, - супостат-то. Это хорошо.
  
  Бруха совсем не считала, что это хорошо, но спорить не стала.
  
  - Пойду, с мышкой побалакаю, а ты пока приберись тут, - сказал Ном и вышел за порог.
  
  Бруха сложила на стол всё, до чего дошла лапа Дара и окликнула Нома:
  
  - Я прибралась! А что вам мышка рассказала? Про супостата?
  
  - Не она - мне, а я-то - ей, - не вдаваясь в подробности сказал Ном. - Ну что? По нраву тебе избушка-то?
  
  - Избушка как избушка. - уклонилась от ответа Бруха, - А почему мне нельзя кружку забрать?
  
  - Вот словим супостата, так сразу и заберёшь, - сказал Ном. - Нам без кружки -то его никак не словить.
  
  - А мы точно его поймаем?
  
  -Не сумлевайся, дочка, поймаем, ещё как поймаем! - было слышно, что Ном улыбается.
  
  Они присели на дорожку. Ном достал из кармана домодельную трубочку, набил её табаком и с наслаждением затянулся дымом.
  
  - Ты, чай, чаёк-то совсем не пьёшь, - хитро спросил Ном, - раз кружку-то проворонила?
  
  Бруха подивилась его проницательности.
  
  - Ага, - сказала она, - одной пить чай не интересно. Когда мы пили чай вдвоём со Шнуром, то МЫ ПИЛИ ЧАЙ! А одной пить чай, это просто пить чай.
  
  Она вспомнила Шнура, и у неё внутри начали распускаться цветы. «Жаль, что он тогда не узнал об этом, а теперь осталось только Ному рассказывать», - отдалось уколом в сердце.
  
  - Эхе-хе,- покряхтел Ном, - знакомо, знакомо, в молодые-то годы я бывало…, - и он улыбнулся в усы.
  
  - А вы тоже были молодым? - не поверила Бруха.
  
  - А как же, - приосанился Ном, - и уж куролесил-то, ого-го! Была у меня подружка — Веточка, так мы с ней, бывало, как пойдём по лесу-то, как пойдём!..
  
  Бруха зевнула и поняла, что смертельно устала. Цветы внутри стали потихоньку увядать, она положила голову на плечо Ному, но…
  
  - Погоди-ка, - сказал Ном, - надоть тебя до дому отправить.
  
  Он усадил её верхом на Дара, шепнул ему что-то на ухо, и тот уверенно пошёл обратной дорогой, неся на себе драгоценный груз. Он никогда не думал, что позволит кому-нибудь управлять собой, но сейчас был горд, что ему оказали такое доверие. А Ном, немного походив вокруг избушки, уселся на завалинку и задумался.
  
  22.
  
  - Други мои! - сказал Ном, стоя на корнях дуба и торжественно оглядывая собравшихся, - объявляю, - он поднял указательный палец вверх, - заключительный, так сказать, этап пленения…
  
  - … бандита, - закончила Микра, сидящая по-турецки, с толстым томом «Руководства по...» на коленях.
  
  - Микра! Погодь! Я говорю! - укоризненно глянул Ном.
  
  - Да! - сказал Голос, он любил, чтобы его слово оставалось последним.
  
  Бруха посмотрела на указательный палец Нома.
  
  - Правильно расставить силы и… - продолжал Ном.
  
  - … и нас, - подсказала Бруха.
  
  - … и… , - продолжил Ном, - попрошу не перебивать!
  
  Бруха насупилась, ей тоже очень хотелось принять участие в собрании.
  
  - И…? - спросил Голос.
  
  Микра достала из за пазухи специальные плавательные очки с диоптриями, раскрыла «Руководство по...» и, вытянув шею, склонилась над ним.
  
  - …и средства. В настоящее время…, - продолжил Ном.
  
  - Здесь указано…, - она коснулась пальцем страницы и посмотрела на Нома большими выпуклыми глазами, которые из-за очков, стали ещё выпуклее.
  
  - Микра!- укоризненно глянул на неё Ном, - дай мне сказать-то.
  
  - Я плохо слышу! - пропищала Микра, - Что?
  
  - В настоящее время, - напряг голос Ном, - мы…
  
  Близстоящий куст подозрительно зашевелился, и Дар, сидевший в общем кругу, приготовился к прыжку. Ном, прищурившись, посмотрел на него и продолжал.
  
  - Как я уже говорил, мы ...
  
  Из-за куста, распушив великолепные перья, вышел Фазан.
  
  - Дар, назад! - закричала Бруха.- Это Принц!
  
  Микра вздрогнула и захлопнула Руководство.
  
  Фазан, испугавшись громкого звука, припал к земле и замер.
  
  - Так вот, - не обращая внимания на поднявшийся переполох, продолжил Ном. - Перейдём, к сути…
  
  - Да! - сказал Голос.
  
  Фазан решив, что опасность миновала, встряхнулся и подошёл ближе к сидящим.
  
  - Да говори уже толком, - потребовал Голос.
  
  - А кто из вас Бруха? - обходя собравшихся и заглядывая каждому в лицо, интересовался Фазан.
  
  - Почему здесь посторонние?! - возмутился Ном, - у нас же совещание…
  
  Дар напружинился и приготовился к прыжку.
  
  - Это Принц, - снова сказала Бруха.
  
  - Если я правильно поняла, обнаружение…, - снова начала Микра, сверившись с Руководством.
  
  Послышался свист крыльев, и на дуб уселась Сорока, с встопорщенным от негодования хвостом.
  
  - Что? Что? Что? - затрещала Сорока. Что это вы тут сгрудились-то, а? У вас собрание, а? По какому поводу? Почему СМИ не пригласили? Если бы я не сопровождала Фазана, то и не узнала бы! Что?
  
  Она склонила голову на бок и внимательно оглядела присутствующих блестящим глазом.
  
  - Даже кота позвали! Кот-то тут причём? Если я что-то пропустила, (не по своей вине, заметьте!) начните сначала, пожалуйста, я записываю, - она прикрыла глаза, приготовившись запоминать.
  
  Ном опустил палец и сел на землю.
  
  - Заседание закрыто, други мои, - грустно сообщил он, - потом побалакаю с кажным в отдельности, так-то вернее будет.
  
  
  23.
  
  - А Микра-то уже разлила молоко по бутылочкам, - чуть слышно прошелестел Голос.
  Бруха задрала голову вверх и кивнула. Это был условный знак, что охота на супостата началась.
  А с утра, Бруха варила на камне зелье. Она уже пыталась поговорить с Фазаном, который со вчерашнего дня пасся на окрестных лугах. Он выглядел птицей забавной и, несомненно, райской, то есть особо не обременённой умом, и поэтому разговор не клеился. Бруха обещала устроить его семейную жизнь взамен на одно единственное перо, но Принц упёрся, смотрел на неё круглым куриным глазом, шелестел переливающимся хвостом и молчал.
  
  «Наверное, он ждёт, чтобы я им повосхищалась, - размышляла Бруха, глядя Фазану вслед, - а я ведь просто хочу помочь. И для этого мне нужно-то всего-навсего одно пёрышко».
  Потом ей пришло в голову, что если супостата всё-таки отловят, то можно будет для колдовства воспользоваться ранее украденным пером и не мучить птицу.
  В это же самое время Фазан думал, что его просто хотят ощипать как курицу и может быть даже сварить из него суп, ведь недаром на плите у этой Брухи что-то булькает. Он хотел было вернуться домой, но потом подумал, что нужно подумать, а о чём именно он хочет подумать, он решил подумать завтра. А пока он осваивал новые пространства, где было много пищи и новых впечатлений. Еда для него была очень важна, потому как бока у него от долгого голодания ввалились. И если эта Бруха действительно устроит его семейное счастье ( в чём лично он очень сомневался и, если честно, даже немного побаивался), то как-то неприлично жениться в таком чахлом виде.
  
  Приняв сигнал от Голоса, Бруха вспомнила инструкцию Нома, и стала готовиться к ночи.
  
  Вечером она расплела свою дивную косу, вытащила из волос заколку с рубинами, положила на табуретку около тюфячка и постаралась не заснуть. А сон и не шёл к ней. И она лежала, вздрагивая, от каждого шороха и скрипа. Потом она перестала стараться, перевернулась на спину, закрыла глаза и предалась воспоминаниям. Она вспомнила, как совсем глупой девчонкой пришла в это место, а потом повстречала Микру и Шнура и всех-всех, и они научили её многому. И этот день, когда внутри у неё появилось тёплое, а потом стало появляться всё чаще и чаще и теперь разрослось, и она научилась жить с ним. Она думала о том, что все были с ней добры, а она не всегда, потому что ведьмицкое начало крепко сидит в ней и дала себе слово избавиться от него.
  Так незаметно прошла ночь и наступил день, и заколка снова нашла своё место в волосах ведьмицы.
  Днём ей удалось немного поспать на траве под дубом, помня о том, что сегодня ей предстоит ещё одна такая же беспокойная ночь. Она ещё не знала, что всё случится только завтра (ведь всё хорошее, случается на третий раз, не правда ли?) В ту ночь Бруха ненадолго задремала, а проснувшись от неясного шума, драгоценной заколки на месте не обнаружила. Она ещё полежала несколько минут, с бешено колотящимся сердцем и похолодевшими руками, а потом выскочила наружу Прямо перед ней, на ветке дуба головой вниз, похожая на потухший фонарик, висела Шуша. Бруха погладила её по спинке, она тут же вспорхнула и неслышно унеслась в лес. Бруха выпила успокоительного зелья и, наконец, смогла крепко заснуть. Она спала долго и без сновидений, а проснувшись, нашла свою заколку на той же самой ветке, где ночью висела Шуша. Бруха послала Шуше улыбку, прицепила заколку на косу и стала собирать Дара в дорогу.
  Они пошли знакомым косогором, перебрались через ручей, огибающий его, и вскоре впереди стали проступать неясные очертания хвойного леса. Так, не спеша, они добрались до избушки. При свете дня она выглядела по-другому и совсем не так зловеще, как в ту ночь. Стол, с трофеями супостата, так и стоял посреди комнаты, а на полу, словно стайка бабочек-капустниц присела на влажную землю, волнистыми хлопьями поблёскивало разлитое молоко.
  
  Бруха на цыпочках пробралась к столу и прихватила свою кружку и фазанье перо, рассудив, что высохшие соты и букет уже никому не нужны, а очки Филин заберёт сам.
  
  - Бери след, Дар, - сказала ведьмица, отирая сандалики о траву и кивая на нежные сливочные лужицы. Кот обнюхал порог и посмотрел на Бруху.
  
  - А теперь давай! Ищи! - скомандовала она, и кот повёл-повёл её по молочному следу, прямо по той самой дороге, по которой они пришли сюда. Время от времени, он сверялся с запахом опуская голову вниз, к земле, но в душе знал, что он не собьётся, уж больно хорошо он помнил аромат любимого лакомства.
  
  Дар привёл Бруху к дубу и поскрёб лапой у корней, в том самом месте, где он отчего-то скрёб в прошлый раз. Бруха была разочарована. Она приказала Дару сидеть и сторожить, а сама растолкала спящего Нома.
  
  Ном, в раскачку, подошел к корням и поковырял пальцем глину.
  
  - Погодь, - хмуря сучковатые брови, проговорил он, - здесь-то без фонаря не обойтись.
  
  Он завёл руку за спину и достал свой фонарь.
  
  - Так-то так, - кряхтел Ном, налаживая его для работы, - вот тут надоть открыть, а теперича — раз! раз! раз! - он повернул окошко фонаря три раза по часовой стрелке, и корни дуба залил красный свет.
  
  И в этом удивительном свете, от которого у Брухи сразу заболели глаза, стал ясно виден вырытый ход. Ном выключил фонарь, встал на колени и заглянул в него.
  
  - Там-то и Оно, - непонятно сказал Ном.
  
  - Что? - переспросила Бруха, которая всё ещё переживала, что кот привёл её не туда.
  
  - Чудь там, - поднимаясь и отряхивая штаны, сказал Ном, - Чудиус вульгарис, - Ном поднял указательный палец, - или, по-нашенски, Чудь обыкновенная, то есть - Оно.
  
  Бруха заглянула в нору. Та, извиваясь, уходила глубоко под корни дерева, и ей ничего не было видно.
  
  - А как мы это Оно оттуда достанем-то? - растерянно спросила Бруха
  
  - Сами-то мы не достанем: руки у нас коротки. Посторожи, чтоб не убёг, - сказал Ном и отправился в сторону озера.
  
  Вскоре они появились на тропинке. Ном споро шёл впереди, а Микра едва поспевала за ним, теряя по дороге калоши. Она без конца останавливалась, оборачивалась, обувалась, что заметно тормозило её передвижение. Наконец, запыхавшись, Микра всё-таки добралась до дуба и в изнеможении села на траву.
  
  - Отдохни, отдохни, голубушка, - ласково сказал Ном, - ишь, как упарилась-то! Это тебе не воду пинать! Это ого-го!
  
  Микра посмотрела на него выпуклыми глазами и кивнула. Наконец, она встала и прошаркала к норе.
  
  - Вот, - сказал Ном , указывая на дыру под корнями, - там он.
  
  Закатав рукав капота, Микра засунула длинную руку в нору, обратив глаза к небу, пошарила там и вытащила пушистый комок, похожий на ежа без колючек. Она положила комок на траву, и все, став кругом, начали его рассматривать. Дар, обнюхав пришельца, сдержанно зарычал, но ведьмица строго посмотрела на него. Комок продолжал недвижно лежать на траве. Прошло ещё немного времени, и Микра опасливо пощекотала его пальцем. Комок захихикал, завертелся, развернулся и встал на лапы. С небольшим грушеобразным меховым телом и огромными круглыми детскими глазами, он напоминал Брухе заморского зверька.
  
  - Я же говорил, что это Чудь, - удовлетворённо заметил Ном. - Ну, что скажешь, лиходей? Откуда явился к нам и зачем?
  
  Чудь стоял, понуро опустив голову.
  
  - А что я, я-то ничего, - забурчал он, неожиданно басом, - меня позвали, я и пришёл. Со мной кто-то подружиться хотел, но не подружился. А потом дождь, а я намок весь и лежал в траве, пока не подсох. Потом искал-искал квартиру, а где здесь квартиры? Здесь квартир-то нет, все заняты. У неё-то, - он кивнул на Бруху, - тесновато совсем и без шкафа. Я и проковырял тут временную. А жить то надо? А на что жить? Пришлось по-мелочам. А эта, с рубинами, больно-сильно понравилась. Терпежу нет, не смог устоять. Звеняйте. Друзьям-то надо вусловия делать, а то какие они друзья? Верно ж? А ещё все лапы засохли в этом… кефире. Дайте что ль воды… отмыть.
  
  У Брухи упало сердце.
  
  - Прости меня, - пробормотала она, - я же не знала… ты за этой толпой… я и не увидела.
  
  Она сбегала за чайником и плеснула Чуди на косматые лапы.
  
  - Ой, ой, - сконфузился он, - щекотно.
  
  - Ты это, давай, больше не шали. - погрозил пальцем Ном, - А раз уж так то вышло, я тебе квартиру-то организую, тут недалеко: белка недавно съехала.
  
  Чудь расправил узенькие плечи и беззубо улыбнулся:
  
  - Премного-премного благодарен буду. Я, это… Мне б только квартиру… Я ж по квартирам специалист, - он ударил себя кулачком в меховую грудь.
  
  - Ладно, ладно, пойдём, охальник, - Ном легонько подтолкнул Чудь, и они отправились на белкину квартиру.
  
  А ведьмица и Фея сидели под дубом и ели спелые сливы, выплёвывая косточки куда придётся.
  
  24.
  
  Высоко вытянув из без того длинную шею, переливающуюся сине-зелёно-фиолетовым, по лугу вышагивал Фазан. Его покатое, как лодка и просторное, как яхта тело слегка раскачивалось, как бы подгоняемое волнами, и двигалось определённым, правда, не совсем понятным ему курсом. Большие, пёстрые, уходящие в синеву, крылья были приподняты и развёрнуты под тем специальным углом, когда солнце, отражаясь, давало им максимально возможный нестерпимый блеск. Длинный, стилетообразный хвост топорщился, и из него, как флаг, торчало новенькое, тщательно выращенное перо. Оно было желто. Небольшая, красивой формы голова, увенчанная, как любил думать Фазан, короной, то есть хохолком, гордо поднималась над травой, и в ней что-то такое звенело, что мешало Фазану сосредоточиться. Проще говоря, Фазан, сам того не понимая, плыл к своей любви.
  
  Встречным курсом, мелкими суетливыми шажками желтоватых коротких ног, на которые было насажено кургузое сероватое тело, на него надвигалась та самая любовь. Увидев её, Фазан оторопело замер, отчего крылья его слегка опустились вниз и на секунду потухли. Усилием воли он подобрался и повернул голову в профиль, предавая своей позе законченное совершенство.
  
  - Очень приятно, Принц, - произнёс Фазан, несвойственным ему глубоким проникновенным голосом. Он слегка прикрыл глаз, чтобы тот не казался слишком уж круглым, и исподнизу, украдкой рассматривал её.
  
  Будущая принцесса кивнула, и Фазан не понял, то ли она приняла его приветствие, то ли хотела клюнуть жучка, заползшего ей на палец. Она молча обошла его справа и пошла, покачивая сдобными боками, по лугу. Принц дёрнулся и поспешил за ней.
  «Правильная получилась курочка, - наблюдая за свиданием, подумала Бруха, - надеюсь, он будет счастлив».
  
  Всё ещё чувствуя свою вину, Бруха решила проведать своего недавнего знакомца, и отправилась в лес. Не доходя до белкиного дупла, она заметила Чудь, который, сцепив руки за спиной и повесив голову, ходил вокруг своей новой квартиры и что-то бурчал.
  
  - Эй! - крикнула Бруха, чтобы не напугать его своим внезапным появлением, - Это я!
  Чудь остановился, увидел Бруху и неловко полез в дупло.
  
  - Привет! - крикнула она, подойдя к дуплу.
  
  Не дождавшись ответа, Бруха постучала по дереву:
  
  - Не бойся, - громко сказала она, - я пришла тебя навестить. Как тебе на новом месте?
  
  - Хорошо очень, - глухо донеслось изнутри, и было понятно, что очень не хорошо.
  
  - Вылезай, поговорить надо, - сказала Бруха.
  
  Чудь шумно ворочался в дупле и молчал.
  
  - У тебя что, ушей нет? - спросила она.
  
  - Ухи вот, - он высунул голову наружу и поковырял сбоку пальцем.
  
   Потом голова исчезла и снова стало тихо. Затем показалась пушистая спина, а потом и весь Чудь, который начал криво спускаться по стволу. Когда он всё таки соскользнул с него, они сели рядышком на сосновые иголки.
  
  «Я тоже не по своей воле здесь», - подумала Бруха, а вслух сказала:
  
  - Квартира как квартира, у меня тоже такая, только под деревом.
  
  - Какая ж это квартира: ходить — выходить в окно? - Чудь не выговаривал некоторые слова, отчего его говорок казался птичьим. - я как же жил? Как никто! Из дырки в шкафу, наблюдал. Потом раз — спать. Прописка такая. Смотрю, значит, эти ходят, потом те, потом опять. И пустота, пустота лучше. Потому что просторнее. Иногда собака. Большая, добрая, её глаз в дырке. Мой глаз и её, так друг на друга, потом уходит. А эти никогда. Запахи, да. Я любил, когда щи, вкусно. Ещё, когда отпуск. Можно из шкафа нырк. И по кроватям, мягкие. И шерсть от пыли можно. Да, хорошо. Потом опять у дырки. Вдруг раз и завертелось, и голова вниз. Зелёное, серое, галдят. Устал или не знаю как. Обратно бы.
  
  - Теперь я всё про тебя поняла, - сказала Бруха. - Что же мне делать?
  
  Чудь успокаивающе погладил её по коленке и полез в дупло.
  
  А над ними высоко-высоко в сияющем небе висела Сорока, отчаянно трепеща крыльями. Она молча зависла на одном месте, и только крылья бились, и казалось, что это вовсе не Сорока, а чёрная звезда.
  
  25.
  
  - Ффух, - сказал Филин, увидев Сороку рядом со своим дуплом, - зачем пожаловала, трещётка?
  
  Сорока проглотила обидное прозвище и начала вкрадчиво:
  
  - Ты слышал? Воришку-то поймали! Слышал?
  
  - Нет, - ухнул Филин, - да мне и ни к чему.
  
  - Как это ни к чему? А очки? У тебя же очки украли, помнишь?
  
  - Да, помню, помню. Только у меня уже кое-что другое есть. Я давно хотел поменять, а как очки стащили, так сразу завёл вот… это, - и Филин достал из-под крыла какую-что круглую штуковину на цепочке и покачал перед носом Сороки.
  
  - Что такое? - вытаращилась Сорока.
  
  Филин важно омоноклил глаз и покосился в сорочью сторону.
  
  - Ну как? - спросил он. - Правда же, лучше очков?
  
  - Ну и что ж, что завёл, ну и что ж, - стала распаляться Сорока, стараясь не смотреть в страшно увеличенный глаз Филина, - сегодня у тебя украли, завтра у меня украдут, а после завтра…
  
  У Филина от сорочьего стрекотания всегда начинало зудеть в подключичной ямке. Он взъерошил перья, но зуд не прекращался.
  
  - Ладно, ладно, не кипятись, - он попытался дотянуться до ямки клювом, чтобы почесать, но жёсткие перья мешали ему, и он неуклюже ткнулся в крыло, отчего монокль выпал из глаза, и Филин едва успел его подхватить, - что ты хочешь-то?
  
  - Как что? Как что? - зачастила Сорока, - я считаю, что его надо примерно наказать! А то что ж это получается? Поймали, квартирой обеспечили, навещают его, понимаешь ли! А возмездие? - она кивнула головой, как бы подчёркивая это прекрасное слово, которое ей очень нравилось, - возмездие где?
  
  - А кто он? - Филину всё меньше нравился этот разговор.
  
  - Да, домовёнок какой-то пришлый, страаашный, косматый, ужас! И, что характерно, я всё время обо всём узнаю последней! Я же Сорочные Мобильные Известия, напоминаю! Это моя работа всех оповещать! А я узнаю…
  
  - Почему последней? - поднял выдающуюся бровь Филин, - это я последним узнал. А может ещё кто узнает после меня.
  
  - Это не важно, - тряхнула крылом Сорока, - важно то, что я не участвовала в операции обезвреживания преступника. Это было сделано тайно от меня! И я не освещала…
  
  - Если бы ты освещала, - устало прогудел Филин, - то никого бы не поймали.
  
  - Так я и говорю, что раз поймали, его надо наказать! Тем более, что я…
  
  - Ты от меня-то что хочешь? - Филин начал сердиться.
  
  - Что? Что? Что? - ещё громче затрещала Сорока, наступая на Филина, отчего тот начал пятиться к дуплу. - Я хочу, чтобы мы все, пострадавшие и не очень, собрались, полетели к этому… воришке и…
  
  - Нет-нет-нет, - Филин нащупал лапой край дупла и спиной начал втягиваться внутрь, - я в таком деле не участвую. Что ж это, из-за каких-то очков… И вообще, мне спать, спать… , - он, наконец, весь забрался в дупло и захлопнул дверь.
  
  - Вот так всегда, - крикнула Сорока, подскочив под самую филинову дверь,- понимания не дождёшься! А ещё в очке! Профессор!
  
  Она приложила ухо к двери, секунду послушала, потом разочаровано дёрнула хвостом и полетела дальше. Дальше по плану у неё был Фазан.
  
  «Этого тюфяка я скорее уговорю», - думала она, направляясь в еловый лес. Она без труда нашла ель, под которой проводил своё вынужденное затворничество Принц, но внезапно вспомнила, что она сама отвела его к Брухе. «Я теряю квалификацию, - её охватила паника, - Где же его теперь искать-то?». Она поднялась повыше, холодный воздух остудил разгорячённую голову, и она подумала, что Фазан — птица крупная,и она легко его обнаружит. Так и случилось.
  Принц с Принцессой лежали рядышком под кустом бузины и грелись на солнышке. Он нежно перебирал клювом блёклые пёрышки на её темени и что-то ворковал о своей молодости, о том, как учился летать, и что у него это плохо получалось, и как папаша клевал его за не послушание и прочей чепухе. Принцесса, прикрыв глаза, дремала под ровный рокот его голоса, и ей казалось, что она уже сотый раз слышит рассказы этого дурака, но, так и быть, пусть расскажет сто первый.
  
  Сорока упала на них, как тень на плетень, отчего куст бузины заштормило. Принц вскочил на ноги и встревоженно начал оглядываться по сторонам.
  
  - Не туда смотришь, - протявкала сверху Сорока и скосила глаз вниз.
  
  - Ах, это ты! - облегчённо выдохнул Фазан, - прямо с неба свалилась.
  
  - Откуда же я ещё могу свалиться, - едко заметила Сорока, - ежели, в отличии от некоторых птиц, умею летать.
  
  - Кто там, милый? - приоткрыв глаза промурлыкала Принцесса.
  
  - Это Сорока, - ответил Принц, - моя давняя знакомая, мы с ней…
  
  - Знакомая? - Принцесса округлила и без того круглые глаза, - какая знакомая?
  
  Она встала на ножки, встряхнулась, и, запрокинула голову, начала высматривать Сороку.
  
  - Что ей нужно? - наконец спросила она.
  
  - Что тебе нужно? - спросил Принц.
  
  - У меня к тебе очень важное дело..., - начала Сорока.
  
  - У неё ко мне очень важное дело, - Принц посмотрел на жену.
  
  - Важное дело? А какое у НЕЁ может быть к ТЕБЕ важное дело, а ? - она угрожающе посмотрела на него.
  
  Принц растеряно пожал плечами и посмотрел на Сороку.
  
  - А какое у тебя ко мне может быть важное дело? - спросил Принц.
  
  - А какое у тебя к нему может быть важное дело? - зашипела Принцесса и сделала попытку взлететь.
  
  Ей удалось приладиться на нижнюю ветку, и она стала примериваться, куда бы прыгнуть ещё повыше, чтобы достать соперницу клювом.
  
  - Курица! - в ярости крикнула Сорока, - возвращайся к своему тюфяку! У меня к нему нет никаких дел!
  
  Она взвилась в воздух и удалилась.
  
  «Так-так-так», - Сорока напряжённо перебирала в уме знакомых и знакомых их знакомых, которых она могла бы использовать в своих целях. Но нежданно свалившиеся на неё переговорные неудачи, утомили её, и она решила действовать по-другому.
  
  26.
  
  Брухе никак не удавалось уснуть. Перед ней всё время стояли огромные глаза Чуди, укоризненно глядящие на неё, и ей становилось не по себе. А когда под утро она, наконец, задремала, ей приснился страшный сон, будто по лесу её гоняет микрин веник, лупит по спине и кричит: «Будешь знать! Будешь знать!». А потом он обернулся её косой и висел, палка-палкой, за спиной. И когда она попыталась его расплести, он больно кусался и вырывался из рук. Бруха в ужасе проснулась и обнаружила на подушке вениковы ошмётки. Она уже хотела просить Микру, чтобы та посадила его на цепь, но ноги понесли её в другом направлении. Дойдя до дупла, она постучала по стволу. В тёмном круге появились детские глаза Чуди и ей показалось, что они живут там сами по себе.
  
  - Вылезай давай, - замученным голосом сказала Бруха, - я тебя к себе забираю.
  
  Глаза моргнули, от чего дупло на мгновение опустело, а когда вновь появились, то басом Чуди сказали:
  
  - Лапы онемели здесь.
  
  - Тогда выкатывайся, тут мягкая подстилка, не убьёшься.
  
  Стало слышно, как Чудь копошится в дупле, и Бруха подумала, что он, наверное, сворачивается в колобок. И действительно, вскоре из дупла выпал меховой шар и шмякнулся Брухе под ноги. Потом шар развернулся и Чудь сел, вытянув меховые лапы и поставив большие ступни перпендикулярно земле. Он попытался ими пошевелить, но у него, кажется, не получилось. Чудь беспомощно посмотрел на Бруху и помотал головой.
  
  - Ладно, - Бруха пригнулась и повернулась к нему спиной, - цепляйся. Я тебя на закорках понесу.
  
  Чудь зацепился за её шею, она подхватила его под лапы и подняла. Он оказался удивительно лёгким, и она поняла, что без труда донесёт его до дома. По дороге она думала о том, что научит его рисовать и раскрашивать букеты, чтобы ему не было так скучно.
  Они без происшествий добрались до брухиного домика. Дар встопорщил белые усы, когда увидел свою хозяйку с пушистым мешком за плечами, а потом, почуяв Чудь, недовольно отпрыгнул в сторону и зашипел.
  
  - Ничего, - сказала Бруха, - пусть поживёт пока с нами, а потом подыщем ему что-нибудь подходящее. Видишь, у него лапы болят!
  
  Кот с сомнением посмотрел на Бруху и дёрнул хвостом.
  Бруха усадила Чудь на свой тюфячок и, первым делом, решила заняться его мехом. Она достала гребень…
  
  - Свою шерсть им, - он дёрнул головой, - чешешь? - поинтересовался он.
  
  Бруха кивнула.
  
  - Не, - сказал он, отодвигаясь от Брухи, - где-то мой.
  
  - Но у меня нет твоего и другого тоже нет, - пожала плечами Бруха.
  
  - Тогда нет, - сказал Чудь, обхватил себя ручками и нахохлился.
  
  - У тебя же вся шуба свалялась, - стала уговаривать ведьмица, - посмотри…
  
  Она хотела дотронуться до его меха, но он снова ускользнул от неё и чуть не свалился с тюфяка. Бруха ловко подхватила его и усадила обратно.
  
  - Перестань капризничать! - строго сказала Бруха.
  
  Большие глаза Чуди наполнились слезами.
  
  - Ладно, не реви, - вздохнула Бруха и убрала гребень обратно. «Как же с ним обращаться-то?» - подумала она.
  
  Чудь сразу повеселел и стал оглядывать комнату.
  
  - Шкаф надо, - заявил он, ткнув пальцем в стену.
  
  «У меня нет шкафа», - хотела ответить она, но побоялась, что он опять заплачет и неопределённо повела плечами.
  
  - Без шкафа как? - Чудь опять поскучнел.
  
  - Подожди, - весело сказала Бруха, - я сейчас.
  
  Она выбежала из домика и принялась за работу.
  
  Она свернула косу, показывая, какая ей нужна корзинка, но потом подумала, что такая будет маловата, и с другой стороны скруглила руку.
  
  
  арриба-абаха
  крендель-пендель-птаха
  пусть подарит ива
  чудную корзину
  
  И белоснежная корзина, с ручками оказалась у ног Брухи.
  
  Она схватила её и побежала в дом.
  
  - Вот, - она повертела корзину в руках, - твой новый дом.
  
  Чудь заинтересовался, слез с тюфячка и, забыв про больные ноги, полез внутрь. Корзина ему был как раз в пору.
  
  - Мне крышка - сказал он.
  
  - Почему тебе крышка? - удивилась Бруха, - это… дом… для тебя, - повторила она с расстановкой, думая, что Чудь не понял.
  
  Чудь вылез из корзины.
  
  - Мне крышка! - повторил он, глядя на Бруху широко распахнутыми глазами и сделал неопределённое движение рукой.
  
  -Ага, - догадалась Бруха, - тебе нужна крышка! Да?
  
  - Я и так это, - подтвердил Чудь.
  
  Бруха немедленно отправилась на улицу.
  
  арриба-абаха
  крендель-пендель-птаха
  пусть из старой шишки
  сделается крышка
  
  - Ох, и намаешься ты с ним, - сказал Голос, - пусть бы жил в дупле.
  
  - Ему там одиноко, - жалостливо сказала Бруха, - он и говорить-то толком не умеет, чирикает как-то по-своему. Я его хотя бы разговаривать научу и рисовать.
  
  - Ну, поиграйся, поиграйся, - улыбнулся Голос, - как наиграешься, скажешь. Тогда и придумаем что-нибудь.
  
  - Я не играюсь, я домового спасаю, - отрезала Бруха, - я за него теперь в ответе.
  
  Крышка была прилажена, и она несколько минут с удовлетворением смотрела на дело своих рук. Но Чудь, опять заполнивший собой внутренность корзины, снова заметался, и Бруха быстро сняла её.
  
  - Мне дырки нет, - сообщил Чудь изнутри.
  
  - А! Это просто! - сказала Бруха, - Устраивайся поудобнее, я посмотрю, на какой высоте раздвинуть прутья.
  
  Наконец, всё было сделано по-правилам, и Чудь, свернувшись в корзине, уснул. А ведьмица, чувствуя, что сон обошёл её стороной, отправилась прогуляться.
  
  День катился к вечеру, и Сорока прибыла на дерево, с которого было отлично видно дупло, где обитал Чудь и стала наблюдать. Потом она перелетела на соседнее дерево, потом поближе, ещё ближе и, наконец, села на ветку рядом с дуплом и прислушалась. В дупле было тихо. «Спит, наверное, паршивец», - подумала она и, рывком снявшись с дерева, воткнулась в него, намереваясь вытащить оттуда «паршивца» наружу. Но пустое нутро гостеприимно встретило сорокину голову, и она врезалась клювом в стену. «Так-так, - поняла Сорока, когда перестала кружиться голова, - спрятался, значит! Ничего, я тебя из-под земли достану!»
  
  
  27.
  
  Микра шинковала большим кухонным ножом селёдку. Она недавно узнала рецепт модного корма для медуз и решила его испробовать. Селёдки в её озере не водились, но, время от времени, по-ошибке заплывали из моря, и ей как-то удалось раздобыть одну во время ловли тины. И теперь она старательно измельчала её, чтобы порадовать свою любимицу. Медуза, как обычно, неподвижно висела посреди банки, безвольно опустив вниз щупальца, которые Микра любовно называла щупиками. Микра сложила фарш в гребешковую раковину, которая служила ей тарелкой и направилась к банке. Она тихонько постучала по её горлышку, и медуза шевельнула кончиком щупика, давая понять, что готова к диалогу. Микра наколола кусочек фарша на специальную камышовую палочку для кормления медузы, и поднесла её к бледному пельменеподобному куполу, чтобы любимица могла насладиться видом и ароматом предлагаемого лакомства.
  
  Вдруг она услышала плеск от брошенного в озеро камня. Микра вытащила палочку из банки, положила её на тарелочку, прикрыла салфеткой и поспешила на поверхность. На берегу стояла Бруха.
  
  - Это я! - закричала она, - То есть: Привет! Я не сплю! То есть, да! Потому что у меня!
  Она села на песок, и, как показалось Микре, заплакала. Фея немедленно очутилась на берегу.
  
  - Девочка моя,… - начала она, поправляя сбившийся платок и присаживаясь рядом с Брухой.
  
  - Где? - испуганно оглянулась ведьмица.
  
  - Девочка моя,… если позволите так… вас… называть, - сказала Микра и вопросительно посмотрела на Бруху.
  
  Бруха кивнула, и у неё снова потекли слёзы.
  
  Микра обняла Бруху, и та, привалившись к ней, повсхлипывала, повсхлипывала и уснула.
  
  Не прошло и пары минут, как она заворочалась, открыла глаза и почувствовала, что что-то не так. Она лежала на кровати, укрытая лёгким зеленоватым пледом в крупную жёлтую кувшинку, над нею было звёздное небо, а сбоку лился голубовато-студёный свет. Она повернула голову и увидела мерцающую рыбину, которая на всём белом свете была только у Микры.
  
  - Микра! - Бруха, ещё не совсем проснувшись, села в кровати, - я что, всё время спала?
  
  - Ты не всё время спала, - донёсся микрин голос из тёмного угла, - ты спала целый день
  
  - Как целый день? Там же Чудь! Один! Этого же нельзя! - подхватилась ведьмица.
  
  - Ничего плохого с ним… не случилось, - спокойно сказала Микра, - даже … наоборот. - она помолчала, - Дрянной Одиссею достался народец, - пробормотала она неодобрительно.
  
  Но Бруха не слышала её.
  
  - Микрочка, миленькая, пожалуйста!, - она кинулась на её голос и натолкнулась на микрины колени, торчавшие из кресла, - Пожалуйста, давай меня наверх! Скореее!
  
  - Как хочешь, - равнодушно сказала Микра, - но я бы…
  
  Она замолчала, подняла Бруху в воздух, и через секунду та почувствовала под ногами твёрдый берег. Бруха бросилась к домику, но было поздно. У распахнутой двери с виноватым выражением лица лежал Дар, в усах которого запутались птичьи перья.
  
  - Извини, пожалуйста, я не успел, - говорили его глаза.
  
  Бруха, с упавшим сердцем, заглянула внутрь и увидела лежащую на боку корзинку. Чуди нигде не было.
  
  «Сорока!»- сразу поняла Бруха. Она смахнула пыль с Чуфа и вынесла его на улицу.
  
  - Это Сорока его утащила, - сообщил Голос, - она полетела туда, - и дуб слегка накренился на юго-восток. - Ты успеешь её догнать, если поторопишься.
  
  Чуфа замигал всеми лампочками, взревел, и они понеслись. «Как хорошо, что Голос их видел, - думала Бруха, - иначе нам бы нелегко пришлось».
  
  Пролетая ночью над лесом, Бруха могла положиться только на свой слух. Она свешивалась над макушками деревьев как можно ниже, рискуя свалиться, и только крепкие усики Чуфа, за которые она цеплялась, спасали её. Но она так ничего и не услышала. Когда они добрались до Границы Рощи, начало светать. Бруха уже собиралась повернуть обратно, чтобы продолжить поиски при дневном свете, но услышала внизу невнятный звук.
  
   Она сделала Чуфу знак на снижение. Они начали метаться меж деревьев, пока Бруха не заметила Чудь, который висел, вниз тормашками, зацепившись колтуном за дубовый сучок. Под ним, по земле прыгала Сорока, волоча за собой крыло, и ведьмица поняла, что она в темноте врезалась в Границу, окружающую Рощу и поранилась.
  
  Пылесос, примеряясь, сделал круг над местом, где, бурдюком, висел Чудь, и завис под ним.
  
  - Ты живой? - Бруха старалась перекричать треск пылесоса.
  
  Чудь открыл и закрыл глаза.
  
  - Сейчас я сниму тебя, только не бойся, - крикнула Бруха. Она ухватила домовёнка за лапы и резко дёрнула вниз.
  
  Сучок обломился, и Чудь благополучно плюхнулся на брухины колени. Чуфа от неожиданности упал в воздушную яму, но быстро выправился и приготовился взять обратный курс.
  
  - Я пришлю за тобой кого-нибудь! - улетая, крикнула Бруха Сороке, которая, несмотря на своё плачевное положение, с интересом следила за происходящим и профессионально запоминала, - Не уходи отсюда далеко!
  
  «Как же! Пришлёшь!» - подумала она, безуспешно пытаясь прижать сломанное крыло к телу.
  
   По дороге внимание ведьмицы привлекло уханье Филина. «Мы с ним не знакомы, - подумала она, - но всё-таки стоит попробовать». Они немного скорректировали траекторию полёта, и Чуфа присоседился рядом с дуплом, в котором Филин читал газету.
  
  - Доброе утро! - вежливо сказала Бруха, - вы, случайно, не встречали поблизости Нома?
  
  - Доброе! - ответил Филин, вынимая монокль. - А зачем такой симпатичной девушке понадобился этот старый пень, да ещё в такой неурочный час? - игриво пророкотал он.
  
  - Он не мне нужен, - смущенно сказала Бруха (её ещё никто не называл симпатичной), - он нужен Сороке, она там, - Бруха кивнула в сторону Границы, - сломала крыло и не может взлететь.
  
  - Бррр, - встряхнулся Филин.
  
  «Откуда он знает моё имя?» - подумала Бруха.
  
  - Да, - подтвердила она, - меня действительно зовут Бруха, - а вас?
  
  - Меня зовут фон Филин, - сказал Филин, слегка поклонившись, и подумал, что совершенно не знал имени этой девицы, - вы сказали, с Сорокой что-то стряслось?
  
  - Ага, - как можно печальнее сказала ведьмица, - она ударилась о Границу.
  
  - Какое несчастье, - покачал головой Филин (кто же на самом деле её так отвозмездил-то? - подумал он), - Нет, сегодня я его не видел. Но могу слетать и поискать, (и только потому, что она назвала меня Профессором,- хмыкнул он в бороду). А это не тот ли молодой человек, что у меня очки свистнул? - спросил он, внимательно рассматривая Чудь.
  
  Бруха замялась.
  
  - Он больше не будет, - пообещала она и незаметно тыкнула Чудь в лапу.
  
  - Не буду, - чуть слышно прошептал Чудь, спрятав лицо в шерсть.
  
  - Это хорошо, - покивал головой Филин, - Это правильно. Потому что в следующий раз я его СЪЕМ. Ха-ха-ха!
  
  Филин повесил на ветку монокль, свернул газету и, расправив роскошные крылья, отправился искать Нома.
  
  - Большое спасибо! - крикнула ему вслед Бруха.
  
  
  28.
  
  - Значит, ему мебеля таперича подавай, - склонив голову на бок и обходя со всех сторон брухину корзину, сказал Ном.
  
  Притихший Чудь сидел на брухином тюфячке и таращил глаза.
  
  - Понимаете, он же всю жизнь в шкафу жил, - затараторила Бруха, - он не может…
  
  Чудь быстро закивал головой.
  
  - Дааа, - задумчиво пропел Ном, - хороша корзинка-то! Рукодельница ты, дочка!, - он поковырял корзину пальцем, и Бурха увидела, что у него «загорелся глаз».
  - Давайте я вам такую же сделаю? Хотите? - спросила Бруха, понимая, что Ному не по чину просить её.
  
  - Хочу! Толькоть не такую. Смастери-ка мне кожух для фонаря. И шоб с лямками, как рукзак носить, - сказал Ном.
  
  - Доставайте фонарь! - скомандовала Бруха, - мне примериться нужно.
  
  Ном завёл руку за спину и достал фонарь.
  
  - Я сейчас! - сказала ведьмица, схватила фонарь обеими руками и потащила в кусты: они стеснялась колдовать на людях.
  
  арриба-абаха
  крендель-пендель-птаха
  пусть подарит ива
  кожух, да красивый!
  
  Она вынесла из кустов превосходную белую корзину, с тёмно-коричневыми лямками из ивовой коры и такими же ремешками для застёгивания крышки и просто для красоты. Внутри стоял морской фонарь, и по всему было видно, что такой дом ему по-душе.
  
  - Смотри-ка, - сказал Ном, - поглаживая кожух широкой ладонью, - кака вещь! Эс… , - он полез в карман, вынул «язык», некоторое время водил пальцем по строчкам, потом свернул и засунул обратно, - эслюзив! - заключил он, подняв вверх указательный палец.
  
  Бруха зарделась. Она не знала, что такое «эслюзив», но поняла, что что-то очень хорошее.
  
  - Фу ты, - Ном неожиданно хлопнул себя по колену, - совсем ты мне своими корзинами голову заморочила. Забыл доложить: шину-то на крыло этой прохвостке я наложил.
  
  Дар, растянувшийся возле входа, открыл один глаз, мутно взглянул на Нома и снова закрыл.
  
  - Шину?… - спросила Бруха.
  
  - То есть палку привязал, если по-простому-то, - объяснил он, - и сидит она, горемычная, в хоспитале и даже не трещит. Во как! А кот твой, смотрю, совсем закручинился, спит денно и нощно. Может его, того, на службу взять? Ходил бы со мной по лесу, за порядком следил. И ему хорошо, и мне веселей, а?
  
  Бруха растеряно посмотрела на кота. Дар лениво поднялся, потянулся, размяв затёкшие задние лапы, зевнул, подошёл к Ному и сел рядом с ним.
  
  - Вот и хорошо, - Ном похлопал кота по загривку, - айда в лес!
  
  Он закинул кожух на спину и вместе со служебным котом отправился на обход. Бруха немного проводила их, а когда вернулась, Чуди в домике не было. Она в испуге выскочила на улицу, пробежала по кустам, заглянула за дуб и, расстроенная вернулась в дом. «Куда ж он опять подевался? - чуть не плача думала она.
  
  - Мявр! - откинув крышку, из корзинки выпрыгнул Чудь.
  
  - Что ты сказал? - остолбенела от неожиданности Бруха.
  
  - Мявр! - повторил он и озорно глянул на ведьмицу.
  
  - Ты быстро учишься! - выдохнула она и посадила его к себе на колени.
  
  - Почешшши спинку, - попросил он, - зудится.
  
  Бруха достала свой гребень и в нерешительности остановилась. Чудь цапнул у неё гребень, осмотрел со всех сторон, понюхал и ткнул ей в руки. Бруха начала осторожно вычёсывать шерсть, и Чудь жмурился от удовольствия. Он становился всё пушистее и пушистее, а потом стал совсем пушистый и, можно сказать, даже воздушный. Он обнял ведьмицу и басовито прошептал: «Я тя лубу».
  Бруха так развеселилась, что достала флакончики из-под духов шнуровой мамы, и вытрясла на ладонь пару капель ароматной жидкости. Она провела ею по спине Чуди, и та заблагоухала розами.
  
  - Ну вот, - удовлетворённо отметила Бруха, - теперь ты выглядишь прилично.
  
  Она посадила его в корзинку для подсматривания, а сама пошла заниматься делом, о котором размышляла давно, но руки всё не доходили. Случилось так, что цепь дождя, которую она когда-то смастерила из грибов, пожухла, скукожилась и требовала замены. Бруха ползала под дубом, собирая самые крупные жёлуди, когда к ней подкатился Чудь и стал помогать. Потом они уселись на траву и принялись разбирать жёлуди на две половинки.
  
  - Ты больше не хочешь сидеть в корзинке? - между делом спросила ведьмица.
  
  - Скушшшно, - пробасил он.
  
  И Бруха заметила, что у него сейчас такая игра — раскатывать букву «ш».
  
  - Тогда я расскажу тебе сказку.
  
  Чудь заёрзал на траве, вытаптывая удобное местечко, и приготовился слушать.
  
  - Когда-то, давным-давно, на ветке этого самого дуба появилась девочка…
  
  - Откуда как? - он внимательно посмотрел на ведьмицу.
  
  - Ну… прилетела, наверное, - подумав, сказала Бруха, - Откуда? Даже не знаю, может быть, из Космоса.
  
  Чудь понимающе кивнул.
  
  - И у неё была длинная-длинная коса, которую она…
  
  - Такая вот? - спросил он, указывая пальцем на брухину косу.
  
  - Ага, - пропела Бруха, переложив косу со спины на грудь. - Она сидела, заплетала косу, а потом расплетала, а потом опять…
  
  - Отчего? - перебил её Чудь, - Я смотрел глазом, - и он зашевелил пальцами, как будто что-то заплетая.
  
  - Она училась заплетать косу, - объяснила Бруха.
  
  Чудь беззубо улыбнулся и опять пошевелил пальцами.
  
  - А потом, она нашла жёлудь…
  
  - Где какой? - немедленно спросил Чудь.
  
  - Большооой, - ведьмица растопырила руки и засмеялась. Она подумала, что ещё никому не рассказывала сказки и что ей это доставляет такое же удовольствие как и домовёнку.
  
  - Такого нет! - сказал Чудь и покосился на собранные ими жёлуди.
  
  - Сейчас нет, - вздохнула Бруха, - а тогда были.
  
  За разговором, ведьмица проделала в шапочках жёлудей дырки и нанизала их на ту же верёвку, где раньше были грибы.
  
  - Ну вот, - сказала она вставая, - готово!
  
  - А сказка? - Чудь обиженно поднял на неё глаза.
  
  - Будет дождь, я тебе дорасскажу, - пообещала Бруха.
  
  - Когда дождь, - пробурчал Чудь, - меня нет.
  
  Новая цепь заняла своё место под крышей домика и принялась ждать дождя.
  А ждать ей долго не хотелось, поэтому вскоре он начал накрапывать. Чудь немедленно скрылся в корзине, запечатавшись сверху крышкой. А Бруха встала в проёме двери и наблюдала, как дождинки скапливаются в желудёвых мисочках, и они подрагивают, и вся цепь от этого вьётся, натягивается и кажется длиннее, чем на самом деле.
  И, глядя на дождь, он вспомнила водомерок и подумала, что они не подвели и всё складывается, действительно хорошо.
  
  Потом дождь полил сильнее, затопив мисочки полностью, и вода сплошным потоком хлынула на лёгкую скорлупу, уже беспрепятственно скользя вниз и пузырясь, ударяясь о камни. Она ещё немного постояла и пошла в дом, достала раскраски и увлечённо размышляла, каким цветом покрасить лепесток василька, когда в домик проникло какое-то особое свечение. Бруха бросила карандаши и выскочила на порог.
  
  Дождь почти закончился и выглянуло солнце. И на фоне этой великолепной красоты сначала размыто, а потом всё ярче и ярче, словно переводная картинка, проявлялась радуга. Бруха не знала как это называется, но у неё захватило дух, и она стояла в изумлении, задрав голову, не веря своим глазам. «Солнечная дуга», - подумала она, и была не далека от истины.
  
  Дуга начиналась где-то в микрином озере, а заканчивалась неизвестно где, может быть, даже в Космосе, потому что она, словно мост, перекинулась через всю Дубовую Рощу и, казалось, по ней можно было быстро перейти с одного края леса в другой, не то что по земле.
  Бруха сбегала за карандашами, и начала судорожно, пока не увяла эта красота, выбирать цвета, которыми можно будет потом самой нарисовать такую дугу. И радуга сияла, принимая восхищенные взгляды каждого, кто её видел. Потом Бруха заметила, что радуга стала бледнеть и, как бы, ссыпаться вниз, сначала красным, потом оранжевым, затем зелёным… Ведьмица погрустнела и вышла босиком во двор.
   Дождь совсем прекратился, а солнце продолжало сиять во всю мощь. Она поглядела на дуб и увидела, что листья его, пронзаемые золотыми спицами, окрашиваются в цвета уходящей радуги — красный, жёлтый, синий… Это продолжение волшебства восхитило её, и она успела подумать, что никакое её колдовство не сравниться с тем, что она увидела сейчас. Она подошла ближе и наклонила одну ветку, чтобы получше рассмотреть. На листе дуба, словно дождевые капли, роились маленькие слоны всех цветов радуги. Они веселились, хватая друг друга за хвосты и хоботы, сливаясь в необыкновенные цветовые пятна, то жёлто-красно-синие, то в фиолетово-оранжевые с примесью голубого, то изумрудно зелёные. «Солнечная дуга просыпалась на дуб слонами», - поняла Бруха, и не было ничего прекраснее этого.
  Ей очень захотелось поделиться своим открытием хоть с кем-нибудь, но никого рядом не было, и она стояла одна, оглушённая этим пиршеством света и цвета, и тихонько плакала от счастья.
  
  29.
  
  
  Волшебство этого дня никак не хотело заканчиваться. Бруха зашла в дом и стала собирать флакончики с табуретки, как вдруг заметила, что солнце (опять это солнце!), играет на их хрустальных гранях такими же радужными искрами. И она захотела оставить радугу в своём доме. Она привязала флакончики на разной высоте к выступающему с потолка корню, и когда домик приглашал солнце ненадолго зайти внутрь, они начинали светиться, казалось, собственным светом и дарили этот свет и стенам и потолку, на которых весело скакали разноцветные блики. А желудёвый паркет мягко лучился мёдом.
  Дар, всякий раз забывая о своей взрослости, становился на задние лапы и пытался поймать эти огоньки. И когда ему удавалось сорвать какой-нибудь флакончик, зацепившись за него когтем, он с удовольствием гонял его по всему домику, так что его трудно было потом отыскать.
  А Бруха, когда её никто не видел, танцевала под ними, подставляя ладони падающим драгоценным звёздам. И они леденцово позвякивали, подхватываемые ветром, в такт её движениям.
  
  Ночью звёзды тоже опускались к ней. И чем темнее становилось, тем ниже и ниже устремлялись они, чтобы получше рассмотреть её, а, может быть,
   чтобы она рассмотрела их.
  Она и смотрела, пока глаза не начинали болеть, а потом закрывала их и в них тоже стояли звёзды такие же загадочные и молчаливые, как и небесные. Как-то ей приснился сон, будто созвездие опустилось совсем низко и окутало её, словно бальное платье, а потом завертелось, и она полетела вверх в этом звёздном коконе, не смея пошевелиться или вскрикнуть.
  И они летели в эту чёрную непроглядную высь, где был слышен каждый шорох души, а потом она вдруг она закончилась и вспыхнула полоса нестерпимо-яркого света, которая была хуже тьмы, потому что невозможно было открыть глаза, чтобы не ослепнуть.
  И она не открывала, а только ощупывала вокруг себя звёзды, холодные как и прежде, отчего понимала, что и свет этот тоже холодный, и эта мысль успокаивала её. «И всё же, можно узнать город, постукивая палкой по камням», - шептались по сторонам.
  
  Пока Бруха внизу наслаждалась солнцем, дождём и всем-всем-всем, Голос наверху постепенно уходил в депрессию. Он давно уже задумывался о бренности бытия, но последнее время эта мысль всё чаще навещала его.
  Он думал о том, что его дряхлое тело, изъеденное жучками, пришло в негодность, и что уже нет смысла вызывать дятлов-хирургов, а пора звонить лесорубам. И у него нет внуков,(и детей!), потому что раскидистая крона закрывает свет, а мощные корни высасывают вокруг всю влагу, не позволяя прорастать желудям.
  И пейзаж вокруг него уже сто (да что там!) двести лет почти не меняется, а наблюдать одну и ту же картинку, пусть и самую прекрасную (хотя это не так, не так! — упрямо думал Голос) наскучило.
  И ещё это солнце, от которого не спасёшься даже шляпой, потому что, когда оно в зените, между головой и шляпным донышком сгущается душная атмосфера, и она давит и давит не переставая.
  И этот дождь, от которого шляпа намокает и стекает на уши, противно холодя их, а когда высыхает, то становится ещё хуже, потому что сдавливает уши так, что они перестают слышать.
  А облака? Через них плохо видно небо! А когда не видно неба, депрессия накрывает с головой. И уже ничего хочется видеть даже того, что ещё немного хочется.
  Недавний дождь тоже принёс ему массу разочарований, окончившись радугой, которая слепила ему прямо в немощные глаза всеми своими семью (семью!) цветами. И эта девчонка внизу, кричала отчего-то громче обычного и даже пела, шлёпая по лужам, и потому его уши, и так стиснутые шляпой, заболели ещё сильнее.
  
  Так думал Голос, ворочаясь в своём гнезде, пока дубовый сучок не впился ему в…., во что-то там, и ему не пришлось- таки открыть глаза.
  Он обвёл усталым взглядом поляну и неожиданно увидел какие-то прутья, торчащие из травы. Он вытянулся из гнезда, чтобы рассмотреть получше, но это совсем не помогло, и он решил дожидаться Бруху. Когда она, наконец, вышла на улицу, Голос, сделав несколько мимических упражнений и тихонько покашляв, приятным бодрым тоном произнёс:
  
  - Доброе утро, Бруха! Начинаем утре…,- тут он опомнился, кашлянул, и спросил:
  
  - А что это у нас там выросло за ночь?
  
  - Привет!- откликнулась ведьмица. - Где?
  
  - Да вон там! В траве! Видишь, какие-то прутья?
  
  Бруха посмотрела вокруг и действительно увидела — раз, два, три...двадцать и шесть - двадцать шесть прутиков, появившихся неизвестно откуда и зачем. Она попробовала вытащить один из них, но он крепко держался за землю и не хотел вытаскивался.
  
  - А что это? - в свою очередь спросила она Голос.
  
  - Я первый спросил, - сказал Голос.
  
  - Не знаю, - пожала плечами Бруха, - может быть дождь что-то с собой принёс. Вчера-то был волшебный дождь! Ты видел?
  
  - Видел, видел, - буркнул он, поводя своими несчастными ушами.
  
  - А давай Нома разбудим, он-то в дровах разбирается, - предложила Бруха.
  
  Напоминание о дровах немного покоробило Голос, но потом он подумал, что дрова для Брухи, это просто дрова, да и любопытство разбирало его.
  
  - Давай! - согласился он.
  
  Бруха подошла к пню и начала царапать кору, подражая Дару.
  
  - Якуня-ваня, - недовольно завертелся пень, - хто там? Опять коты повылазили или хто?
  
  Ном открыл глаза и увидел Бруху.
  
  - Пошто поспать старику не даешь? Чаво стряслось-то? - он сурово посмотрел на неё.
  
  - Прости, пожалуйста, нам срочно нужно, - она притворно потупилась, а потом не выдержала и засмеялась. - У нас тут что-то выросло! А мы не знаем что!
  
  Ном поиграл сучковатыми бровями и окончательно проснулся.
  
  - Ладно, пойдём, глянем. Покоя от вас нет, - ворчал он, подходя к прутикам. - Ого, да тут цельный лес взошёл!- всплеснул он руками.
  
  Ном сжал пальцами снизу один стебелёк, скользнув ими до верху, потом сорвал тонкий листочек, понюхал, попробовал на вкус и поднял указательный палец вверх:
  
  - Сливовое дерево! Точно, оно!
  
  «Откуда здесь взяться сливе?» - подумала было Бруха, но в её памяти тут же всплыла картинка, как они с Микрой, под дубом ели...
  
  - Да! - закричала она, - Я поняла! Это мы с Микрой посеяли!
  
  - Не посеяли, а посадили, - поправил Ном, - и неправильно посадили-то, часто. Нужно лишние выполоть.
  
  - Я пробовала полоть. У меня такие длинные руки, что я могу полоть стоя, - затараторила Бруха, - Но они не полются.
  
  - Так я же тебе толкую: неправильно пробовала! - проворчал Ном, - Садовница…
  
  Он загнул руку за спину и вытащил лопатку.
  
  - Вот чем нужно деревья-то выпалывать, - пояснил он,- а то она руками взялась. Эх, молодёжь!
  
  Голос взялся помогать отыскивать лишние сливы, потому что с высоты ему было виднее, и Ном споро справился со своей задачей, образовав вокруг поляны аккуратный сливовый бордюр.
  
  - А как зацветут-то! Красотишша-то будет! - весело сказал Ном, убирая за спину лопату, - Ну ладноть, не галдите тут шибко, - и пошёл досыпать.
  
  Голос подумал, что с высоты особой красы не наблюдается, но он уже был согласен подождать цветения. «Интересно, какого цвета будут цветы? А вдруг голубыми? - глядя в небо, думал он, - Ведь голубой - мой любимый цвет! Голубые цветы на фоне голубого неба, что может быть прекраснее!» Голос радостно заворочался в гнезде и замечтал.
  
  30.
  
  
  По лесу ему ходилось также легко, но иначе. В лесу он был леопардом: опасным и непредсказуемым хищником. Он был нетороплив и внимателен, осторожен и стремителен. Его лоснящаяся шкура, чернильно поблёскивающая в тех редких лучах позднего солнца, которым удавалось добраться до потаённых уголков леса, нередко мелькала в совершенно непредсказуемых местах, что даже опытный Ном вздрагивал от неожиданности, думая, что это какой-то зверь, невиданный ранее, разгуливает здесь без его ведома. Его тёмная спина двигалась, по обыкновению, впереди Хозяина, длинный змееподобный хвост опущен, а кончик его слегка загнут кверху. И по движению этого маячка, Ном мог безошибочно определить, что ждёт их: маленькая птичка, крыса или поле ромашек. Он, словно бывалый мореход, разрезая сильной грудью высокие травяные валы, проходил заросшие участки, и его, уже высоко поднятый хвост, указывал Ному путь, которым можно безопасно перебраться на другой берег. Иногда, конечно, из его котовой нутри пробивался игривый котёнок, и он мог, походя, ударить лапой зазевавшуюся бабочку, но леопард немедленно одёргивал его. И Ном, в такие минуты, замечал смущение в жёлтых глазах Дара, которые вскоре снова делались внимательными и холодными. Дар даже думал, что он родился под созвездием Близнецов, потому что, гуляя с Брухой, он становился защитником, что было не свойственно его котовой природе. В нём была какая-то, может быть на чей-то взгляд даже унизительная, собачья преданность любимому человеку, от которой он не мог, да и не хотел избавиться. И, следуя этому чувству, он сопровождал Бруху на прогулку, любовно поглядывая на неё, ощущая себя сильным и красивым телохранителем. Он аккуратно переставлял лапы след в след и если он шёл по мокрому песку, то за ним вилась такая же ровная цепочка, как если бы в песок вдавили настоящую крупнозвеньевую цепь. И ему нравилась такая походка, она добавляла его и без того изящному облику дополнительное очарование. На прогулках с Брухой он держал хвост вертикально, дабы его было видно отовсюду, чтобы все знали, что вот, они идут гулять и уступали дорогу.
  В лесу же он не шествовал, он пригибался и мог, если этого требовали обстоятельства, некоторое время ползти на согнутых лапах, не касаясь меховым брюхом земли, выслеживая, высматривая и выслушивая. И это восхищало его. Он был благодарен Ному, что он открыл в нём и дал почувствовать свою силу и ловкость настоящего дикого охотника, которым был внутри с рождения, но который так долго спал. Его большие чуткие уши слышали всё, что должны были слышать. Малейшее движение воздуха заставляло напрягаться его гибкую спину, и чёрный нос приводился в движение, чтобы сообщить хозяину, кто ожидает его неподалёку. Он мог легко запрыгнуть на дерево, но делал это редко, потому что не любил высоты (что тоже говорило о его некотором родстве с собаками). С деревьев, при вмешательстве в их пространство, нередко падали иголки, кусочки коры, листья, и потом приходилось долго приводить шкуру в порядок, вылизывая, вычёсывая, перетряхивая и приглаживая её.
  Так они с Номом обходили еженощно вверенный им лес, здороваясь по пути со знакомыми и знакомясь с незнакомцами. Ном знал уже всех, а Дар только начинал узнавать, запоминая запах каждого, чтобы когда-нибудь, ненароком, знакомец не оказался пойманным на крючок его когтистой лапы.
  Однажды они забрались в какую-то неизведанную даль, где Дар никогда ещё не был. Они шли по тревожному еловому лесу, и Дару приходилось всё время вжиматься в землю, потому что он чувствовал опасность со всех сторон. Ном же ничего такого не чувствовал, он шёл легко, как ходил всегда, с фонарным кожухом за плечами,с которым не расставался с тех пор, как Бруха наколдовала его. Он подошел к отдельно стоящей сосне, которая казалась странной в этом еловом царстве и задрал голову.
  
  - Здорово! - крикнул он вверх, поставив рупором ладони, - ну, что пишут-то?
  
  Наверху кто-то громко сказал: «Ффух!», и Дар слегка пригнулся, но потом подумал, что это, наверняка, товарищ Нома и не следует так реагировать.
  
  - Доброго вечерочка, доброго вечерочка! - густой бас затих, и Дар уловил лёгкое движение воздуха: на нижнюю ветку бесшумно опустился Филин.
  
  - Что пишут? Ничего нового не пишут, собственно, как всегда, - сказал Филин и моргнул жёлтым глазом. Он читал этот выпуск газеты уже не один десяток лет, листы порядочно истрепались и кое-где были склеены скотчем.
  
  «Глаз прямо как у меня!» - удивился кот и моргнул.
  
  Филин проморгнул его моргание.
  
  - А ты, смотрю, проводником обзавёлся? - спросил он.
  
  - Да, - покряхтел Ном, - надоть молодежь приучать по-маленьку, смену, так сказать, ростить.
  
  - Тебе ли об этом думать, - сказал Филин, - у тебя девица-красавица под боком, ты же ещё ого-го!
  
  - Да ладно тебе, - смутился Ном, - она сама по себе, я сам по себе, соседи мы. А вот кот - её, да. Она мне его в аренду дала.
  
  «Никто меня не давал! Я сам себя тебе отдал!» - обиделся Дар, но вида не показал. Он сидел рядом с Номом и наблюдал Филина.
  
  - Хотя б и сама по себе, но подскажи ей, по-отечески-то, чтоб отпустила домовёнка из заточения. Нехорошо так-то! - сказал Филин.
  
  - Из заточения? - удивился Ном, - Никто его не затачивал. Он в домике у Брухи живёт свободно, в ладу. А кто тебе набрехал про заточение?
  
  - Да Сорока же, кто ж ещё! Прилетала недавно, хромает немного на одно крыло, но говорит складно. Рассказывала, что спасала домовёнка из заточения, а Бруха её догнала, домовёнка отбила, а крыло она сломала в борьбе.
  
  У Дара пропал дар речи (хотя у него его никогда и не было), он взвился, зашипел от негодования и начал толкать Нома, чтобы тот рассказал всё как было.
  
  - Вот же прохвостка, - почесал в затылке Ном,- надоть было не на крыло ей шину накладывать, а на клюв. Это ж какие небылицы она по Роще разносит!
  
  И он объяснил Филину как было на самом деле.
  
  - Я её больше на порог не пущу, - рассердился Филин, - я и раньше её недолюбливал, а теперь и вовсе. Пусть в наш лес даже нос свой не суёт!
  
  - Правильно говоришь, - согласился Ном, - будем пресекать! Да! Будем пресекать! Ну ладноть, пошли мы домой, утро скоро. Будь здоров!
  
  - И вам не хворать! - Филин легко поднялся с ветки и скользнул к своему дуплу.
  
  Они споро добрались до дуба, где Бруха обхаживала свою сливовую рощицу, заглядывая под листья в поисках цветочных бутонов.
  
  - Цветочки ищешь? - улыбнулся Ном.
  
  Ведьмица обернулась на его голос.
  
  - Ага, - весело сказала она, - но их пока что-то не видно.
  
  - Рано ишшо, - сказал Ном,- вот подрастут маненько, тогда и жди. Опосля заморозков.
  
  Дар, зевая, направился в домик спать. А Ном присел на траву и раскурил трубочку, раздумывая, рассказать Брухе о Сороке или нет. Но как только он подумал, Сорока тут же появилась, уселась на дуб и немедленно затараторила.
  
  - Я тут летала, летала, всех повидала после долгой разлуки. Вот и до вас добралась. Хочу поблагодарить за участие в моей судьбе, что не дали сгинуть, пропасть, сломаться.
  
  - Благодарить, значит, прилетела? - Ном поднялся с травы и сурово глянул на Сороку. - А напраслину возводить ты куда летала, а?
  
  Чудь, игравший под дубом в жёлуди, бросил своё занятие и насторожился.
  
  - Что? Что? Что? - запричитала Сорока, - Я? Напраслину? Вы меня обижаете! Почему вы всё время меня обижаете? А?
  
  - А что она говорила? - встревоженная негодованием Нома, просила Бруха.
  
  - Она всем рассказывает, что ты Чудь в клетке держишь, а она, - он кивнул на Сороку, - Великий Освободитель Заточённых.
  
  - Как же так? - у Брухи упали руки, - Но это же не так!
  
  - Конечно, не так, - вмешался Голос, - уж я-то видел, как она домовёнка тащила, а он пищал и выворачивался.
  
  - Не дам точиться! - недовольно пробурчал Чудь.
  
  - За что вы все меня так не любите! - закричала Сорока, - Что я вам плохого сделала?! Я старалась! На общее благо! Но это последняя капля! Я прекращаю...
  
  - Вот это правильно, вот мы и прекратим сейчас, - сказал Ном, вынул из кармана рогатку, вставил в резинку СЛОВО и пульнул в Сороку. Она завертелась, закрутилась и вместо неё на ветке осталась цифра сорок и буква А. Ноль, неуклюже покачавшись из стороны в сторону, сразу свалился в траву, а четвёрка, зацепившись ножкой за тонкую веточку, немного повисела-повисела, да и полетела вниз.
  
  -Ааа-а, - сказала буква А, на ходу разваливаясь на три палочки, которые потом подобрал домовёнок и спрятал в свою корзину.
  
  - Иди, дочка, собирай инвентарь, - вздохнул Ном, со смутными чувствами глядя на то, что осталось от Сороки, - с поганой-то овцы, хоть шерсти клок.
  
  - Хорошо, что Сорока не превратилась в сорок букв А, - сказала Бруха, - а то столько дров наломалось бы, складывать некуда.
  
  Она нашла в траве небольшое овальное зеркальце и стул с короткими ножками и высокой спинкой. «Стул как раз для Чуди, - подумала она, - а зеркальце заберу себе». Ей было немного жаль Сороку, но теперь она могла не бояться за судьбу домовёнка.
  
  
  31.
  
  
  Бруха усадила Чудь на «сорокино седловище», как она назвала стул, доставшийся в наследство от Сороки, и которому нашлось местечко рядом с её тюфячком, и начала урок.
  
  - Я хочу спать! - сказала она медленно проговаривая слова. - Повтори: я хочу спать!
  
  - Не спать! - сказал Чудь и посмотрел на Бруху исподлобья.
  
  Бруха поняла свою ошибку.
  
  - Хорошо, скажи: я не хочу спать!
  
  - Я не спать, - повеселел Чудь.
  
  - Ты не сказал: хочу! - поправила его Бруха.
  
  - Хочу! - сказал Чудь. - Хочу! Хочу! Хочу! - затараторил он.
  
  - Ага, сказала она, - а теперь… я не хочу спать!
  
  - Я не спать! - заявил Чудь и заёрзал на стуле. - Я играть!
  
  - Но мы же занимаемся, а ты не стараешься, поэтому играть будешь потом, - сказала Бруха нравоучительно.
  
  Огромные глаза Чуди стали наливаться слезами, он закрыл их ручками и пушистые плечики начали вздрагивать.
  
  - Ладно, не реви, - тихо сказала Бруха, понимая, что сейчас заревёт сама. - Иди, играй.
  
  Чудь тут же соскочил со стула и понёсся на улицу. Там у него была интереснейшая игра в жёлуди, которой он мог заниматься с утра до ночи. Но на его пути неожиданно возникла Микра. Чудь заулыбался во весь рот и потянул к ней ручки. Микра подхватила его и посадила на сгиб локтя.
  
  - Привет, Микра! - сказала Бруха,- рада тебя видеть!
  
  Змейка ревности шевельнулась у неё в груди, но она решительно её придушила и приветливо улыбнулась.
  
  - Он любит тебя больше всех, - сказала она, наблюдая, как Чудь сосредоточенно перебирает пальцами складки микриного платка и не спешит к желудям.
  
  - Я же… в некотором роде… вынула его на… этот свет, - сказала Микра в своей обычной задумчивой манере. - Ты не бойся… , девочка моя, я не буду его… отнимать. Я стану ему… тётушкой.
  
  «Тогда, - подумал Голос, невольно прислушиваясь к них беседе, - я, в некотором роде, его мать?» От этой мысли он чуть было, в прямом смысле, не упал с дуба или, вернее, дуб его сознания перевернулся вверх корнями. «Вот так живёшь-живёшь, и всё идёт своим чередом, и вдруг такое! Мать! Я никогда не размышлял в этом направлении». И он ушёл глубоко внутрь себя.
  
  Брухе стало стыдно за свои мысли, и она перевела разговор на другое.
  
  - Посмотри, у нас взошла сливовая роща, - показала Бруха на прутики, щетинящиеся вокруг лужайки.
  
  - Ты называешь это рощей? - Микра выкатила голубые глаза и принялась всматриваться в то место, на которое указывала Бруха. Потом подошла ближе и, опустив домовёнка на землю, оттянула и подёргала пальцем тонкий стебелёк, словно упругую струну.
  
  - Ну да, сейчас она не совсем похожа на рощу, - согласилась Бруха, - потому что сливовые деревья ещё маленькие. Но скоро они вырастут, а потом ещё и зацветут, - добавила она с гордостью.
  
  - Да, - кивнула Микра, - интересно. Увидим ли мы это… великолепие?
  
  - Конечно увидим, мне Ном обещал! - безапелляционно воскликнула Бруха.
  
  - Сомневаюсь, - печально сказала Микра. - Но я пришла не ради любования сливами.
  
  Она покопалась за пазухой и вытащила большую книжку, на обложке которой был изображён весёлый огурец, в любезных её сердцу серо-зелёных тонах, и надписью: «Записки морского огурца» и протянула Брухе.
  
  - Это для племянника, - сказала она, - детская. Я когда-то очень любила… её читать.
  
  - Спасибо, - сказала Бруха, разглядывая книгу. - Если хочешь, ты можешь сама почитать её Чуди прямо сейчас.
  
  - С удовольствием! У меня есть… немного времени до… кормления, - кивнула Микра и пошла к дубу. Там она уселась на траву, к ней на колени тут же взгромоздился Чудь, вытянул лапы, и приготовился слушать. Микра надела специальные плавательные очки для чтения и открыла книгу.
  
  « Я пишу эти записки, - начала Микра, - глубоко под водой, то есть не на суше. И если вы думаете, что под водой невозможно писать, то глубоко ошибаетесь. Так же глубоко, как то место, где я сейчас нахожусь. Но это не значит, что я нахожусь рядом с вами, или вы находитесь рядом со мной. Нет! Мы разделены глубокой пропастью неверия в то, что там, где я сейчас нахожусь, вообще можно писать...»
  
  Микра посмотрела на Чудь, который заворожённо следил за каждым словом и, казалось, не дышал, и подумала о том, как же она могла вообще это читать, да ещё в детстве?
  
  «И эта пропасть даже глубже, чем мы можем себе представить и едва ли преодолима, поскольку мой внутренний мир, - продолжила чтение Микра, - о котором я буду рассказывать, шаг за шагом, (stap by stap, если вы понимаете, о чём я), это не ваш мир, и понимание и препарирование его вами почти так же невозможно, как невозможно искоренить ваше неверие, в то, что на той глубине, где я нахожусь, кто-то имеет возможность писать».
  
  Микра сняла очки и закрыла глаза. Чудь через некоторое время заёрзал и начал тянуть её за рукав.
  
  «На самом же деле, - продолжала Микра, надев очки, - моё существование доказывает обратное. Как и то, что вы всё-таки держите в руках эту книгу, написанную мной, хотя глубоко уверены в своей правоте и не перестаёте думать, что глубоко в воде невозможно писать. Но я ведь пишу? А вы же читаете? Как же преодолеть эту дуальность, которая глубокой пропастью разделяет нас? Я глубоко размышлял над этим феноменом и пришёл, наконец, к небезынтересной мысли, что писать под водой может только морской огурец, а читать — кто угодно».
  
  Она снова замолчала и уставилась в пространство.
  
  - Давай, - потребовал Чудь, - на начало!
  
  Микра посмотрела на солнце.
  
  - Милый, - она погладила Чудь по голове, - мне уже пора. А ты можешь… посмотреть картинки… здесь много. Мы ещё потом… почитаем.
  
  Она полистала книжку и нашла цветные картинки, иллюстрирующие внутреннюю жизнь морского огурца. Чудь выхватил книгу из микриных рук и начал внимательно их рассматривать, водя пальцем и шевеля губами.
  
  Он весь день не расставался с новой игрушкой и даже спал на ней. Бруха как-то попробовала ему тоже почитать, но потом решила, что лучше вместе рассматривать картинки. Они сидели рядышком на тюфячке, в который раз перелистывая книжку.
  
  - Я моряк? - неожиданно спросил Чудь.
  
  - Какой же ты моряк, если воды боишься? - покачала головой Бруха.
  
  - Я хочу быть моряк, - настойчиво проговорил домовёнок.
  
  - Правильно говорить: «моряком». А чтобы стать моряком, - объяснила Бруха, - надо много учиться, а ты не хочешь!
  
  -Ага! - Чудь уже выучил любимое брухино слово, но, на всякий случай, поник головой и задумался.
  Когда в следующий раз Микра навестила их, Чудь обнял её за шею и громко прошептал: «Я хочу быть моряком!»
  
  Бруха схватилась за голову.
  
  - Море далеко, - сказала Микра, - а озеро… рядом. Пойдём… со мной, я покажу тебе, что значит… быть моряком.
  
  И они отправились туда втроём. Микра отвязала плот от стеблей камыша, усадила на него домовёнка, и двинулась в открытое озеро. Чудь настороженно глядел на удаляющийся берег, упёршись руками в дно плота, и боясь пошевелиться.
  
  - А теперь… вставай, - скомандовала Микра, - моряки… всегда встают, когда их судно… отчаливает от берега!
  
  Чудь неуклюже заворочался, плот покачнулся, зачерпнув немного воды, и намочил чудову лапу.
  
  - Буха! Буха! - испуганно закричал он, - Мокну!
  
  - Ничего-ничего! - бодро пропищала Микра, - Вперёд, отважный моряк!
  
  Она подхватила Чудь за шкурку и поставила на лапы. Чудь растопырил руки, пытаясь держать равновесие, но плот сильно качало.
  
  - Тебя не сломят… никакие шторма! - во весь голос пищала Микра, размахивая свободной рукой, и Чуди казалось, что плот качается именно от этого писка. - Прощайте лесистые склоны!
  
  Ему хотелось лечь, но Микра крепко его держала, и он продолжал плыть несмотря ни на что.
  
  Потом Фея как-то неудачно повернулась, и плот, грузно кренясь в сторону камышей, сбросил домовёнка в воду.
  
  - Бу...! Тону! - отчаянно завопил Чудь и стал немедленно тонуть.
  
  Его мех быстро намокал, и Чудь, закрыв глаза и сложив на груди ручки, приготовился к худшему. Но Микра вовремя выдернула его из воды, и домовёнок повис в воздухе.
  
  - Тебе не быть моряком, - спокойно сказала Микра, - не всякий… кто хочет стать моряком… им становится. Но мыться… иногда полезно.
  
  Рука Микры, словно стрела башенного крана, доставила Чудь на берег и вручила Брухе. Та бережно отжала домовёнка, завернула в заранее припасённое полотенце и, улыбаясь, понесла домой.
  
  «Доматросился», - неодобрительно подумал Голос, глядя на жалкое подобие пышного великолепия Чуди, сушившееся на солнце.
  
  - Ну как, - спросила Бруха, - ты всё ещё хочешь стать моряком?
  
  - Мокро… больно, - помотал головой Чудь.
  
  И ведьмица поняла, что его мечта о море не сбылась.
  
  
  
  32.
  
   А в это самое время по речке Плешистой, названной так совсем не потому, что она была мелкой и местами проступала плешинами камней, плыл совсем другой плот. Надо сказать, что вода Плешистой была всегда тёплая и на глубине пузырилась, отчего считалась священной. И в старые времена местные жители любили посидеть на берегу Плешистой, особенно вечером, на закате и послушать беседы камней и переливчатый шёпот воды. В такие вечера думалось, что весь мир остался за спиной, а впереди только эта говорливая речка и ночная пустота. Но с тех пор минуло много лет. И теперь плот шнырял между камней, иногда задевая какой-нибудь своим краем, отчего слегка дёргался, словно рыба на крючке, но неизменно продолжал свой путь. А двигался он в сторону Озера, куда и впадала Плешистая. Пробив Озеро насквозь, она выпадала из него и несла свои воды дальше, за Границу Дубовой Рощи. Откуда вытекала речка тоже было не совсем понятно, поскольку появлялась она так же прямёхонько из-за Границы.
  
  В то время, как светлые воды Плешистой несли неизвестно куда неизвестно что, к дубу в раскачку, чоп-чоп-чоп, подкатила Принцесса. Задрав хвост, она устало шмякнулась на моховую подушку, отчего короткая жёлтая майка, на спине которой было крупно написано «ЧОПТА»,спружинив, скользнула вверх и обнажила крутые фазаньи бока, а из-под растопыренных крыльев вывалились две тяжёлые сумки, туго набитые газетами и письмами.
  
  - Муж с детьми остался, а я на работу подалась, - сообщила она Брухе, - пятнадцать голов деток кормить надо, - она похлопала круглыми глазами. - Вот, устроилась газеты разносить, да письмы.
  
  - У вас уже и птенчики вылупились? - радостно спросила Бруха, - Как быстро!
  
  - Нет, - сказала Принцесса, - ещё насиживает, ну, то есть, муж. А я так подумала: чего я буду на него глядеть день-деньской? Дай-ка, пойду в люди, всё ж с людями-то и поговорить можно, да ещё интересы всякие.
  
  Она нагнулась над сумкой с письмами и начала перебирать их клювом, разглядывая фамилии получателей.
  И Бруха вдруг подумала, что вот сейчас свершится самое что ни на есть настоящее чудо: ей вручат письмо от Шнура! И она будет его читать и перечитывать, а потом положит под тюфячок, где она хранит первое его письмо. А потом будет доставать его и снова читать и вспоминать прошлое.
  И она стала терпеливо ждать, пока фазаниха найдёт письмо в объёмистой сумке. Но оно всё не находилось. Бруха от нетерпения уже хотела поискать сама, но Принцесса, просмотрев последнее письмо, удовлетворённо заявила:
  
  - Тебе сегодня писем нет!
  
  Бруха чуть не заплакала от досады:
  
  - Как же так! Почему нет? Зачем же ты тогда приходила-то?
  
  Принцесса от неожиданности склонила голову на бок и уставилась на Бруху.
  
  - Да, действительно, - подумав минуту, проговорила она, - а чегой-то я тогда приходила?
  
  Она растеряно похлопала себя по бокам, и это нехитрое движение пробудило в ней какие-то воспоминания.
  
  - А, вспомнила! - наконец сказала она, - Я хотела спросить про одну вещь! Про яйца!
  
  Бруха вопросительно поглядела на неё.
  
  - Так это, - продолжала Принцесса, - я когда их снесла, пятнадцать-то, так у меня на душе хорошо стало, так легко! Прям так летать захотелось! И я прям так крыльями-то захлопала, а потом глядь на яйца, а там — непорядок! Все как один одинаковые, а одно — разное! Вот!
  
  - Так не бывает, - на всякий случай сказала Бруха, потому что в яйцах не разбиралась и не знала, что сказать.
  
  - Бывает — не бывает, - закудахтала Принцесса, - а вот на тебе! Бывает!
  
  - И какое же оно разное? - спросила Бруха.
  
  - Белое! Как есть всё белёхонькое! А мои-то родные — серенькие! И побольше моих-то будет, чужое-то!
  
  - Ты же говоришь, что сама все снесла! - удивилась Бруха, - Откуда же взялось чужое?
  
  - Так вот и не знаю, откудова, - опять хлопнула себя по бокам Принцесса, - ветром надуло что ль?
  
  Она вытянула шею, пытаясь поймать клювом ветер.
  
  Бруха вспомнила, как ей однажды «принесло ветром» шляпу с кедами и улыбнулась.
  
  - А что Принц говорит?
  
  - Господя! Что Принц говорит! - передразнила её фазаниха, - Принц ничего не говорит! Он вообще ничего не замечает, хотя каждую минуту их пересчитывает!Все яйца у него на одно лицо!
  
  - Ага, - вздохнула Бруха, - так что ты собираешься делать?
  
  - Я хочу собирать консилилум, - твёрдо сказала Принцесса. - Надо доподлинно узнать, кто есть в этом яйце, пока он не вылупился. А то потом знаешь! Того! У меня ж дети!
  Голос на верху подумал, что вот есть же на свете такие глупые куры, которые не знают, как правильно говорить «консилиум», но ведь говорят же, говорят!
  
  Бруха стала соображать, кто может разбираться в яйцах, и на ум ей пришёл только Филин. Но одного Филина было маловато. Тут она вспомнила Сороку, которая разбиралась во всём, а уж в яйцах и подавно, но теперь приходилось обходиться без неё.
  
  - Ладно, - сказала Бруха, - давай позовём Филина. Он птица мудрая, что-нибудь нам подскажет.
  
  - Хорошо, - закивала головой Принцесса. - Завтра отпрошусь с работы и соберёмся здесь в восемь.
  
  Она грузно поднялась, подхватила сумки и заковыляла дальше.
  
  Ровно в восемь у дуба собралась большая толпа. Посредине стояла Принцесса, у ног которой лежало крупное белое яйцо. Она пододвинула яйцо в сторону Филина и замерла в ожидании. Филин, неспеша, достал из-под крыла монокль, протёр его тряпочкой и вставил в глаз. Затем взял яйцо и начал внимательно разглядывать со всех сторон.
  
  - Яйцо птичье, - авторитетно заявил он и обвёл взглядом собравшихся.
  
  - Ежу ясно! - вмешался Чудь, который научился сносно говорить, и остановить его бывало трудно.
  
  - Ты не прав, - спокойно сказал Филин, - яйца бывают змеиные, крокодиловые, муравьиные…
  
  - А ещё тараканьи, - почмокав, сказал Чудь, - тараканьи, они самые вкусные!
  
  - Но химический состав скорлупы нам говорит… , - продолжил Филин.
  
  - Ты нам голову не морочь, - встряла Принцесса, - ты нам расскажи, кто в этом яйце?
  
  - Ну… , - учёно пророкотал Филин , - могу с уверенностью предположить, что там… птенец.
  
  - Так чей птенец? - не унималась фазаниха. - Мой или не мой?
  
  Филин перекинул яйцо с крыла на крыло.
  
  Чудь подошёл поближе, сцепил руки за спиной и стал внимательно его рассматривать. Он никогда не видел таких больших яиц, и ему тоже не терпелось узнать, кто у него внутри.
  
  - Если яйцо снесла ты, - сказал Филин, - птенец определённо твой. Только он не обязательно будет похож на тебя. Потому что, как я уже говорил, скорлупа…
  
  Дар подошёл к Филину и обнюхал яйцо. Он был не прочь им пообедать, чтобы закончить, наконец, эту утомительную дискуссию.
  
  - Не лезь! - взвилась фазаниха, - Если даже и не похож! Я ж мать! Я не позволю!
  
  - Успокойся, - примирительно сказал Ном, - никто его не обидит.
  
  Он достал из кожуха морской фонарь и начал крутить настройки.
  
  - Щас, щас, - приговаривал он, - надоть технику наладить, чтоб внутри поглядеть, хто там.
  
  Фонарь залил поляну синим светом, и Ном поднёс к нему яйцо.
  
  Чудь закрыл глаза ладошками, но через растопыренные пальцы подглядывал за Номом.
  
  - Ну? Что там? - Принцесса начала продвигаться в сторону фонаря.
  
  - Внутри хто-то есть! - Ном поднял указательный палец, - И этот он шевелится!
  
  - Так кто он? - Принцесса теряла терпение.
  
  - Хто, хто, - хитро ответил Ном, - хто-то в пальто. Серое вижу, а хто там в сером — не понять.
  
  «Знатоки, - молча возмущался Голос, сидя на дубе, - я хоть и живу в гнезде, не позволяю себе высказывать всякие нелепые предположения! Кто-то в пальто!» И он заломил шляпу на затылок, чтобы лучше слышать.
  
  - Вот всё и прояснилось, - подытожила Бруха выводы консилиума, - будем ждать вылупления!
  
  - Ух ж… , - ругнулся Ном, и яйцо скатилось на траву.
  
  И все увидели, что сбоку в скорлупе образовалась дыра, из которой торчал острый клюв.
  
  - Это я его фонарём простимулировал, - гордо сказал Ном,- ишь ты, полез, касатик!
  
  Он выключил фонарь и спрятал его в кожух.
  
  Скорлупа развалилась пополам, и из неё, покачиваясь, выбралось странное существо, покрытое то ли шерстью, то ли перьями, с длинным клювом и короткими ножками. Птенец встряхнулся и осмотрел собравшихся круглым чёрным глазом.
  
  - Агааа! - сказала удивлённо Бруха, - какой… такой!
  
  И она изобразила руками что-то невообразимое.
  
  - Это не мой ребёнок! - уставившись на птенца, взвизгнула Принцесса, отчего все вздрогнули, а Филин взмыл на дуб. - Он ни на кого не похож!
  
  - Ты это, того, не торопись! Глянь, ноги-то вылитые твои, - неуверенно сказал Ном, - может подрастёт малость…
  
  - Да что ноги! У него же крыльев нет! - всматриваясь в птенца, закричала фазаниха. - Он же вообще не птица! Птиц без крыльев не бывает! Кстати, а куда подевался этот профессор? - она стала воинственно оглядываться, выискивая Филина и намереваясь его клюнуть.
  
  Филина срочно придумывал, как ему выпутаться из этого неудобного положения и, на всякий случай, взлетел повыше.
  
  Не Птица неуверенно покачался посреди черепков скорлупы, а потом пошёл по траве, склёвывая что-то под ногами и не обращая внимания на крики Принцессы.
  
  - Что же теперь с ним будет-то? - расстроилась Бруха. - Похоже он совсем ничей!
  
  - Мой будет! - басом сказал Чудь, догнал Не Птицу и обнял его, - он на меня похож!
  
  - Вот и хорошо! - засуетилась Принцесса, - у меня и так четырнадцать! Пойду! Пойду! Может тоже. Того! Вылупились уже!
  
  И она быстро засеменила прочь, боясь, что Чудь передумает и всучит ей этого уродца.
  
  - Папаша! - пискнул Не Птица и начал деловито вытаскивать клювом, похожим на пинцет, муравьев из меха Чуди.
  
  - Ты мой Дуч! - ласково мурчал Чудь, оглаживая пришельца, - Моя корзина — твоя корзина.
  
  - Фэномэн! - развёл руками Ном. - Не зря ж его Чудь за свого признал!
  
  «Киви!» - донеслось из ветвей. Но никто не обратил на это внимания, потому что все что подумали, что просто от ветра заскрипел дуб.
  
  
  33.
  
  Они сидели на Микриной Горке — огромном валуне на берегу озера, ещё сохраняющим в себе тепло солнца.
  
  - Послушай меня внимательно, девочка моя, - сказала Микра, которая выглядела необычайно сосредоточенной. - Это озеро не простое, оно хранит тайну.
  
  - Я знала! Я знала! - закричала Бруха и чуть не свалилась с валуна, - я всегда знала об этом!
  
  - Да, - сказала Микра, - в нём есть Переход, который ведёт на Седьмое Дно. И об этом никто не знает, кроме меня. А теперь и тебя. И я надеюсь, что ты не будешь кричать, - она выкатила свои голубые глаза и укоризненно посмотрела на Бруху, на минуту став обычной Микрой, - об этом на каждом углу.
  
  Бруха заёрзала и опустила голову.
  «Почему же ты тогда рассказываешь об этом мне и именно сейчас?» - подумала она и спросила:
  
  - А что это такое, Седьмое Дно?
  
  Микра помолчала, словно собираясь с мыслями.
  
  - Это другой мир, девочка моя. Совсем другой мир.
  
  - И о нём никто-никто не знает? Даже Ном?
  
  - Никто, - подтвердила Микра. - Я сама узнала о Переходе случайно, когда занималась генеральной уборкой на дне, а потом научилась им пользоваться.
  
  - Тогда получается, что Шнур и все мои «друзья», и посылка попали к нам через этот Переход?
  
  Микра кивнула.
  
  - Он работает в обе стороны. Я рассказала об этом, потому что доверяю тебе. Есть ещё одна причина, о которой ты узнаешь позже.
  
  Микра отвела глаза и замолчала.
  
  - А можно на него посмотреть, на Переход? Хоть одним глазком? - сгорая от любопытства спросила Бруха.
  
  - Да, - ответила Микра, - конечно, но только один раз. Если хочешь, завтра в 12 часов пополудни. Можешь даже спуститься на Седьмое Дно. Но есть одно условие: ты должна вернуться обратно ровно через 12 часов, иначе, навсегда останешься на той стороне.
  
  - Ты покажешь мне это место? - спросила Бруха.
  
  - Нет, ты найдёшь его сама, - покачала головой Микра.
  
  - Но как? - опешила Бруха.
  
  - Завтра в 12 часов дня приходи на берег, и ты будешь точно знать, что делать, - сказала Микра, соскользнула с Горки и растворилась в озере.
  
  Следующим сумрачным утром, Бруха поднялась ни свет ни заря и отправилась к Озеру. Её не покидало тревожное чувство, которое она отнесла на счёт ненастной погоды, но, по-видимому, проистекавшее из-за предчувствия беды, которое породило вчерашнее внезапное исчезновение Микры. Она долго ходила по кромке воды взад и вперёд, в тайне надеясь всё-таки увидеть Фею в её излюбленной позе на плоту или, в крайнем случае, на Горке, но этого не случилось. Время подходило к одиннадцати, а Бруха всё ещё не знала, что ей предпринять. Единственное, что пришло ей в голову — бросить в Озеро пару камней (на всякий случай, а вдруг!), но вдруг тоже не произошло. Истомившись от неизвестности, она добрела до камышей, где на глаза ей попался ажурный чепец, болтающийся на одном из стеблей.
  
  «Микрочка подаёт знак!» - с радостно затрепетавшим сердцем Бруха заглянула в него и обнаружила клетчатый тетрадный листок и любовно связанный из тины маленький мешочек, завязанный шнурком. В мешочке Бруха нашла ключик, а на листке - письмо авторской системы цветописи в серо-красных тонах.
  
  Ведьмица села на песок и принялась читать.
  
  «Дорогая моя девочка! (красным карандашом). Я не умею прощаться, мне проще написать. Теперь я уже далеко, в Море. Можно сказать, что моё Озеро разлилось до размеров Моря. Но мне больше нравиться думать, что оно смешалось с Морем, смягчив его горькие воды. Я буду очень скучать по тебе, я уже скучаю. А тебе не нужно. (серым)
  Теперь о главном. Вход в озеро - из камышей. Налево от чепца - цепь с замком, открой его и иди. Не бойся, вода примет тебя. Иди всё время прямо, пока не увидишь каменную лодку. Её нужно сдвинуть с места, она тяжёлая, но у тебя получится. Забирайся в неё и отправляйся в путь. Заколку держи при себе. Когда опустишься на Седьмое Дно, камни на ней побелеют, а потом постепенно начнут краснеть, как только станет красным третий камень — пора возвращаться. Когда вернёшься и закроешь замок, ключ выброси в Озеро. Обязательно! Это путешествие — мой прощальный подарок.( красным) Не пытайся его повторить, это принесёт несчастье. Микра. (серым)».
  
  Бруха сложила письмо и машинально сунула его в карман. Она отказывалась понимать серую часть письма, в которой Микра (её Микра!) удалилась куда-то далеко, в какое-то Море, что означало только одно: здесь сейчас её нет! и никогда больше не будет! Бруха снова достала листок и уставилась в него невидящими глазами. Она не верила им, не хотела верить. Она думала, что вот же, она тогда тоже улетела от Дара, но потом вернулась и, всё стало снова хорошо! Но теперь хорошо уже никогда не будет. Она шмыгнула носом и быстро стала отворять цепной замок. Шлёпая по топкому илистому дну, она вспоминала каменную дорожку к дому Микры, и глаза хлюпали на мокром месте, наверное, от воды.
  
  Глава 34.
  
  Узкая чёрномраморная лодка плотно зарылась носом в ил, и Брухе стоило немалых усилий сдвинуть её на край вязкой воды, которая колодцем уходила, казалось, к центру земли. Она села в неё, немного поёрзала, устраиваясь поудобнее, а потом легла, потому что силы вдруг покинули её, и ей уже не хотелось ни на Седьмое, ни на какое другое Дно, а только бы снова увидеть Микру, безмятежно ловящую сачком тину. Рядом с ней, вытянувшись в струнку, покачивалась тонкая лёгкая трость. Одинокий блик солнца осветил её лицо, и лодка сползла в воду. Она стала медленно раскручиваться против часовой стрелки, постепенно оседая в бездну под собственной тяжестью. Бруха закрыла глаза и погрузилась в странное состояние оцепенения, почти сна, кружась в медленном танце посреди полной темноты.
  
  Так продолжалось довольно долго, и, когда уже казалось этому не будет конца, лодка, словно налетев на мель, остановилась, и Бруха, сквозь закрытые веки, ощутила нестерпимо яркий свет. «Береги глаза, Бруха», - вспомнила она и, зажав в руке трость, стала выбираться из мрамора. Переход подействовал на неё освежающе, и она почувствовала себя первооткрывателем.
  Снаружи было тепло. Она немного постояла, прислонившись к борту спиной и, расправляя себя, сделала первый неуверенный шаг, а потом пошла, сосредоточенно постукивая тростью не то по камням, не то по другой, неведомой ей поверхности. Параллельно шла чужая жизнь, которая была ей не знакома, но Бруха горела желанием узнать её и даже подружиться, если представиться такая возможность. Правда, пока она не могла ничего рассмотреть, и на время превратилась в слух.
  
   Шум рядом. Пронеслось, ещё. Истеричный свисток. Дым? Или? На время всё смолкло. Тук, тук, тук-тук… тук-тук. Трость спускается ниже, чем… Остановилась. Куда дальше?
  
  - Посмотрите, девочка слепая! Помогите ей через дорогу перебраться кто-нибудь! - одышливый голос.
  
  Кто-то зацокал, уколол взглядом. Подхватил под руку. Поволок за собой. Остановились.
  
  - Я могу тебя проводить, - женский предложил, немного резкий, - Тебе куда нужно?
  
  - Спасибо, - сказала Бруха, - я сама.
  
  Удаляющийся цокот. Сама, дальше. Запах листвы. Как будто дуб. Нет. Много дубов. Разные. Громкий плач.
  
  - Не бегай, опять упадёшь…, - ворчливо.
  
  Пошла медленно. Тук, тук-тук. Глухой звук, будто не камни.
  
  - Вчера в клубе были… И как… Да ничего… Познакомилась… Какой он… Обычный… Так себе.
  
  Голоса быстрые, девичьи. Как там время?
  
  Она опустила голову вниз, нащупала в кармане заколку и чуть приоткрыла глаза: четверть первого камня покраснела. Ещё ниже — серая дорожка, не земля, не камни, ровная. Она попыталась осмотреться. Резкий свет ударил по глазам, и они закрылись без её участия.
  
  Надо дальше. Птицы воркуют.
  
  - Не беги так, я не успеваю…
  
  - Опаздываем, пять минут осталось, давай быстрее…
  
  Женский… мужской… запах табака (Ном?)
  
  Она потопталась на месте, не зная в какую сторону податься. Потом повернула направо и через некоторое время шарящая трость наткнулась на что-то твёрдое и высокое. Бруха приоткрыла глаза и поводила головой туда-сюда: кажется, скамейка. Повезло. Бруха уселась на неё и стала приучать глаза к этому свету. Прогулка с тростью злила её, но она уже поняла, здесь солнце светит намного ярче и воздух сухой, и запахи как-то не очень, другие. И нет воды. А больше она ничего не поняла. Она глянула на заколку: полпервого окрасилось.
  По серой дорожке не спеша и ни на кого не обращая внимания, ходили небольшие сизые птицы и что-то склёвывали, между ними проскакивали поменьше — пестрые и юркие. Ещё ходили ноги, много ног, обутых в разное. Сандаликов ни на ком не было. Бруха подняла голову чуть выше: юбки, штаны, какие-то цветы красные, желтые большими полянами, стволы деревьев рядами. Точно не лес. Ещё выше. Глаза слепит, но терпеть уже можно. Женщины яркие высокие, мужчины высокие сероватые. Город? В том сне ей шептали про Город.
  Один камень полностью красный. «Надо идти дальше, а то не успею всё посмотреть», - подумала Бруха и открыла глаза. Солнце снова ударило её, но это сражение ей удалось выиграть.
  Вокруг неё повсюду был странный, ни на что не похожий и, от того враждебный мир. Брухе вдруг стало тоскливо и нестерпимо захотелось убежать от этой бессмыслицы. Но она вспомнила, что второй раз сюда дороги нет и решила потерпеть.
  Она поднялась, взяла трость наперевес и двинулась вперёд. На неё со всех сторон надвигались коробки, много разных коробок: большие, маленькие, разноцветные, блестящие, каменные. Одни гонялись друг за другом, иногда останавливаясь, и через прозрачные отверстия можно было разглядеть, что в них сидят люди. «Смешались в кучу кони, люди. Как странно, - думала Бруха, - зачем они туда забрались?» Она поразмышляла над этим и пришла к выводу, что они так играют.
  Другие были высокие, и ей приходилось закидывать голову, чтобы увидеть верхний край. В них тоже были отверстия, но рядами, и назначение их она пока понять не могла. «Коробочный мир. Как же они здесь живут?», - подумала она, - Как Чудь жил в шкафу?» И ей снова нестерпимо захотелось оказаться возле своего дуба. Знакомыми ей показались только деревья, птицы и малыши, которые напоминали ей домовёнка. Всё остальное было чужим и отталкивающим. «Побыстрее бы время закончилось!» - подумала она.
  
  Бруха шла вдоль стоящих плечом к плечу высоких коробок. Они плыли ей навстречу, сливаясь в один неразличимый поток. Среди них попадались жёлтые и даже красноватые, и тогда она останавливалась и внимательно рассматривала их. Яркое солнце слепило глаза, отчего слегка кружилась голова и всё казалось нереальным. По низу иногда проглядывала трава, но её было мало и желания посидеть на ней почему-то не возникало. На углу сидела большая пегая дворняга, с клочковатой бородой и поникшими ушами. Тощий хвост безвольно валявшийся рядом с ней, почуяв Бруху, распрямился и начал приветственно подметать тротуар, расшвыривая мелкие камушки и пыль. Бруха подбежала к ней и обняла за шею. Собака была тёплой, и от неё хорошо пахло собакой. Когда ей надоело обниматься, дворняга лизнула Бруху в ухо, высвободилась и потрусила своей дорогой. Бруха вздохнула и пошла своей.
  Внизу одной особенно громадной коробки располагались высокие проёмы, закрытые прозрачным, внутри которых на подставках, крючках и просто так были натолканы вещи, назначение которых ей было непонятно. Она остановилась и стала смотреть. Ей бросались в глаза только цветовые пятна, и она не знала, как их совместить с предметами. Наконец она увидела банку, похожую на узилище микриной медузы. Это принесло ей минутное облегчение.
  Когда второй камень покраснел, Бруха решила повернуть назад и погулять рядом с Переходом. Ей помешала старушка, которая подивилась красоте брухиной косы и подарила нечто, завёрнутое в цветную бумагу, назвав это конфеткой. Бруха вертела «конфетку» в руке, не зная, что предпринять, а потом догадалась развернуть её. Внутри оказался коричневый брусочек. Он на удивление быстро таял и вскоре превратился в лужицу, липко сгустившуюся на средине ладони. Бруха поднесла её к носу. Она пахла восхитительно и знакомо. « Пчелиные соты!» - вспомнила она и осторожно лизнула лужицу. Ей понравилось. Она дочиста вылизала ладошку, чем вызвала неудовольствие цокающей мимо тётеньки, которая возмущенно выразила своё возмущение, что у неё не хватает возмущения смотреть на невоспитанных детей. К счастью, она ужасно торопилась и быстро уцокала дальше. Бруха вздохнула и поспешила в обратном направлении. Строгий строй деревьев вновь приветствовал её. А потом она закружилась на месте, не зная, куда отправиться: ведь она пришла сюда вслепую. В ход снова пошла трость, которая успешно достучала её до Перехода, где она упёрлась в ещё одно странное сооружение из серых камней (почему здесь всё такое серое? - подумалось ей), круглой формы. Посредине торчали сложенные горкой те же камни, из которых вверх била струя воды.
  «Третий наполовину красный», - с облегчением заметила она и
  стала искать взглядом лодку, но той нигде не было видно. Она обежала каменный круг и обнаружила забытую кем-то книжку «Приключения Розы Карузо». Она решила взять её с собой и ей пришло в голову: а не здесь ли Микра нашла свой драгоценный журнальчик? Потом она ещё немного подумала… и не в этом ли Городе живёт Шнур? И как хорошо было бы его сейчас встретить и расспросить обо всём, и даже позвать с собой. Она взглянула на заколку: все три камня стали, как прежде, красными. И в это самое время на дне каменного круга проступили очертания её лодки. Бруха немедленно забралась в неё и легла, прижимая книжку к груди. Лодка стала медленно разворачиваться по часовой стрелке и пошла вниз.
  
  
  Глава 35.
  
  Свет, который уже не казался ей нестерпимым, понемногу угасал и вскоре наступила кромешная темнота. Прошло немало времени, прежде чем лодка, дёрнувшись, остановилась, и Бруха смогла из неё выбраться. Она побрела к камышам, отперла цепь, вышла на берег и неожиданно увидела, как ослепительно прекрасен мир. Она вернулась домой, и сумасшедшая радость охватила её, такая радость, что захотелось кричать, но она поостереглась. Бруха заперла камыши на замок, размахнулась… ,и ключ уже готов был полететь в воду, как когда-то молочный зуб (а вдруг и его не нужно было выкидывать, вдруг бы тогда всё пошло по-другому?), но остановилась и положила его под камень, хотя была уверена, ключ никогда больше ей не пригодится. Она двинулась домой, вдыхая знакомые запахи, оглядывая знакомые дубы, огибая знакомые камни. Ей хотелось обнять всё это, такое родное и понятное. И она почти плакала от счастья, как тогда, когда смотрела на сверкающую радугу. Придя домой, она обняла Чудь, и Дара и Дуб, и они были поражены и озадачены таким проявлением брухиных чувств. Потом она улеглась на любимый тюфячок, закинула руки за голову и начала вспоминать своё необычное путешествие. Ей вдруг припомнились какие-то детали, на которые она сразу не обратила внимания, а теперь они всплыли в её памяти и стали проявлять всё ярче. И ей уже казалось, что Город совсем не так ужасен, раз там живёт Шнур и что она многого не видела и не поняла и что не плохо бы… Она поднесла к носу ладошку: сладковатый запах был еле слышен. Наступало утро.
  Бруха выскочила на улицу и помчалась к озеру. Ключ лежал на том же самом месте, где она его оставила. Она немного постояла, потом взяла его и положила в карман. «Со мной ничего страшного не случится, - подумала она, - просто Микра не хотела, чтобы у меня тоже были такие же «штучки».
  
  День за днём тоска, которую она раньше не знала, настигала её повсюду воспоминаниями о Городе. Ей больше не доставляло радости возиться с домовёнком, раскрашивать букеты и болтать с Номом. Она глотнула другого воздуха, и он отравил её, и она знала, что есть лодка, которая может в любой момент доставить её в это место. Однажды вечером Бруха, крадучись, отперла замок на камышах и пошла к ней. Лодка стояла на своём обычном месте, плотно врезавшись в донный ил. Полная решимости, Бруха схватилась за борт, а потом задумалась. «Время! - вспомнила она, - Я не знаю Время! А что, если я потеряюсь в этом Переходе и буду мотаться туда-сюда и никто не спасёт меня. Ведь Микра же говорила… А теперь мне не у кого спросить!» Она постояла, развернулась и побрела обратно.
  Долго ли, коротко ли шло время, и Бруха постепенно возвращалась к своей обычной жизни. Всё шло почти как раньше, если не считать, что она совсем забросила колдовство. Она и раньше занималась этим, как бы «понарошку», а теперь и вовсе охладела к этому занятию. Бруха опекала принцевых детей, рисовала, читала книгу и, вспоминая Микру, сжимая в руке заветный ключик, с которым так и не смогла расстаться.
  Как-то вечером, она лежала на своём тюфячке и в сотый раз перечитывала книгу, привезённую ОТТУДА. Последняя шнурова свечка тихонько горела в изголовье, и Бруха не столько читала, сколько вспоминала, когда от стены отделилась грозная тень Брухи-старшей. Бруха-младшая как будто давно ждала её.
  
  - Жить на два мира непозволительно! - жёстко сказала Старшая, - Я создала этот мир, чтобы ты стала здесь хозяйкой. Но ты не стала. И я сделаю так, как ты хочешь. Я закрою этот карнавал.
  
  Она достала из рукава серебряный гасильник на тонкой длинной ручке и накрыла свечу.
  «Мне не страшно», - прошептала Бруха.
  
  
  ЭПИЛОГ
  
  
  Огромные неподвижные рыбы, в длинных белых рубахах дрейфовали по безбрежному ночному небу. Когда первая рыба шевельнула хрящеватым хвостом, образовавшим на рубахе тяжёлую тёмную складку, вторая, вывернула глаз так, что он стал напоминать створку приоткрытой двери. Третья, чуть заметно скользнув плавником, всколыхнула ткань, давая знак остальным. Повинуясь общему замыслу, они высоко зависли над плескавшейся в темноте Дубовой Рощей. «Здесь», - безмолвно вспомнила третья. «Здесь», - подтвердила первая.
  Рыбы, большими кучевыми облаками, начали обвисать и, окончательно прибившись к земле, плотно накрыли своими холщовыми подбрюшьями выбранное место. Казалось, что там ничего не происходит, только время от времени из головы какой-нибудь рыбины вырывались наружу струи пара или дыма. Когда же они вновь поднялись вверх, местность изменилась: пологий глинистый склон был девственно пуст и беспристанный ветер, продувающий эту местность насквозь, гонял, словно перекати-поле, сорванную с чьей-то головы шляпу. - Шляпу-то подбери, - ворчливо глянула вторая, - прибирать за собою надо. Первая, слегка прикрыв веки, грузно осела, отчего степь пошла пыльными волнами, подхватила шляпу и вынырнула в небо,заняв полагающееся ей место. Ещё некоторое время рыбы висели неподвижно, а потом растаяли, как будто их никогда и не было.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"