Акуличев Андрей Викторович. Сборник "туман овражный" (одним файлом, вторая редакция

Андрей Акуличев

ТУМАН ОВРАЖНЫЙ

Стихотворения

Vol. N 1

ТУМАН ОВРАЖНЫЙ

Может быть, туман овражный

в жаркий полдень сгинет прочь.

Но под утро полог влажный

вновь соткёт шальная ночь.

Вновь над травами густыми

пар ночной зашелестит,

лишь росинками седыми

оседая на гранит.

Дымкой сумеречной кроя

золотистые поля,

разомлела от покоя

предрассветная земля.

СТАРОЕ ВИНО

Не выплескалось старое вино -

оно всё так же терпко и лилово;

его мы, помню, пили так давно...

и вот теперь откупорили снова.

Не пенится, но бьёт наверняка -

прохладное, лишь только из подвала,

хмельное, и достаточно глотка,

чтоб тело тяжесть странная сковала.

На хрустале оно оставит след -

чуть розовый, с небесным переливом;

и память незабвенных юных лет

скользнёт тогда в движеньи торопливом.

Налей в бокал вино до ободка,

забудь про всё недоброе и злое,

и выпей... ах, достаточно глотка,

чтоб снова вспомнить времечко былое.

ОДНАЖДЫ

Ты плакала... и лунные лучи

в слезинках переливчато блестели...

На огонёк мерцающей свечи

ночные бабочки так истово летели.

Но крылья опаливши, мотыльки

безвольно падали на скатерть или на пол...

И парафин со свечки от тоски

слезинками дымящимися капал...

ПРОВИНЦИЯ

Провинция... как это мне знакомо...

Дожди и лужи. Серые тона.

Облезлые скамейки возле дома.

Зачахлые берёзки у окна.

И кислые улыбки у прохожих,

затравленных бездельем и тоской,

скучающих, и странно-темнокожих,

от пыли, раскаляющейся в зной.

Здесь обсуждают местные проблемы,

судачат о столичных новостях,

вздыхая, сотни раз меняют темы,

прощаются небрежно, второпях.

Здесь все свои, здесь все друг друга знают,

здесь всё уже давно обсуждено.

Как и везде, здесь вечно выпивают.

И всё равно скучают. Всё равно...

УЖИН ПРИ СВЕЧАХ

Давно забытый ужин при свечах.

На канделябрах бронза потускнела.

В залитых электричеством домах

все лица кажутся белее мела.

А здесь - всё тайна, всюду - полумрак,

лишь отсветы обманывают зренье;

здесь всё иное, всё чуть-чуть не так,

здесь у всего иное преломленье.

На бронзе блики теплятся тайком:

то вспыхнут, то погаснут ненароком,

то спрячутся за бронзовым витком,

то скроются за свечечным подтёком.

ДОЖДЬ В ЯНВАРЕ

Дождит. И это странно - в январе!

Раскисший снег сереет и сереет.

Не знает снег, что по такой поре

он таять просто права не имеет.

А впрочем, видно, снегу невдомёк,

что нарушает он привычные шаблоны.

Снег тает, потому что вышел срок,

и ни к чему ему досужие резоны.

ПЕТРОГРАД

Пурга метелит злобно за окном.

Почти ослепли фонари от снега.

И ветер, снежным кутаясь плащом,

швыряет в окна комьями с разбега.

Суровый климат. Впрочем, иногда,

он кажется милее, чем иные, -

где в чайных розах тонут города

и источают запахи хмельные.

Ах, Петроград, как много видел ты,

как много перенёс людских страданий,

размалывая чувства и мечты

своих детей - любых чинов и званий!

А катаклизмы, словно фейерверк,

над городом навязчиво кружили.

И Петроград на столько лет померк,

что чуть совсем о нём мы не забыли.

Мой Петроград, хочу, чтоб ты воскрес!

Пусть золотятся маковки соборов

среди аквамариновых небес -

вдали от распрей и раздоров.

НЕВА

Стылый воздух тает над Невой,

поднимаясь ввысь белёсым паром;

но в лучах рассвета он недаром -

то вдруг розовый, то золотой.

А когда закат - он пропадает...

и Нева как зеркало тогда:

вроде и бесцветна, и седа,

но как много света отражает.

***

Дождливый сумрак беспросветный

над хмурым городом провис;

ноябрь, продрогший, незаметный,

уныло жмётся под карниз.

Листы без шелеста, без хруста,

неспешно вальс-бостон кружат.

И всюду холодно и пусто.

И одиноко здесь стократ...

ФИНАЛ ПОСЛЕДНЕГО РОМАНТИКА

Мы возводили замки на песке,

чертили недоступные созвездья...

Но вот Часы пробили вдалеке -

настал неотвратимый миг возмездья!

Развеян пепел призрачных костров,

не в силах мы соединить осколки,

и пыль далёких, знойных берегов

не веет уж, как прежде, с книжной полки.

Теперь один - один! - у нас закон,

который действует железно:

что выгоду приносит - есть резон;

а что одни убытки - бесполезно.

9 МАЯ

Не просто "красное" число!

Не просто памятная дата!

Нет, это майское тепло -

свиданье с прошлым для солдата.

Тот, кто погиб, уйдя от нас

во время боя, в миг закатный -

помянут будет в скорбный час

за подвиг свой, за подвиг ратный!

А те, кто жив, и до сих пор -

в строю, сомкнувшемся так прочно:

несут, как прежде, свой дозор!

Сурово! Свято! Непорочно!

ПРИМЕТЫ ВЕКА

Новые люди забытых окраин.

Старые мысли прожжённых святош:

всё разбирают - кто Авель, кто Каин,

кто на кого, несомненно, похож.

Клёкот сердечный под вой электрички.

Кто же здесь прав, ну а кто виноват?

На ЭВМ просчитали привычки -

мозг потребляет две тысячи ватт.

Кто-то закаты считает и сутки,

кто-то пытается жизнь объяснить,

кто-то безумно уверовал в шутки

и продолжает всех прочих смешить.

***

Нам судьбою отпущено сроку

слишком мало. Но всё же, друзья,

прожигать его мелко, без проку,

не желаю в беспечности я.

Нужно что-то на свете оставить!

Пусть мой облик исчезнет земной,

но дела мои смогут направить

тех, кто шествует следом за мной!

***

Глядели вдаль - и видели мираж:

как полотно изысканных соцветий,

он весь светился и искрился аж

сквозь призму незатейливых столетий.

Учились жить для будущих побед,

всё ждали неминуемого рая.

А настоящего как не было, так нет...

Так и умрём, о будущем мечтая.

ПОСЛЕДНИЙ КОСТЁР

Костёр горит. И в тишине ночной -

ни шороха. Лишь щёлкают поленья.

И свет звезды - далёкий, неземной, -

он рвёт живые, сросшиеся звенья.

Но вот угас дрожащий уголёк.

И даль окуталась кромешной мглою.

Последний час! последний миг истёк! -

и мир покрылся пеплом и золою...

МОЛОДЁЖНЫЙ МАНИФЕСТ

или КОНФЛИКТ ПОКОЛЕНИЙ

Куда ни глянь - везде учителя.

Куда ни плюнь - повсюду педагоги.

Они нас учат: "Круглая земля!

И светлые, просторные дороги

для вас, для молодёжи, пролегли.

Осваивайте, стройте и дерзайте..."

Вы не совет, вы лучше деньги дайте,

а путь найти и сами б мы смогли.

***

Вечер. Ветер. Листопад.

Свет в твоём окне.

Почему же я не рад,

и тоскливо мне?

Может, думаю о том,

что твоё окно

так же теплилось огнём -

до меня, давно.

Или, может, я устал

и продрог чуть-чуть;

этот вечер так я ждал,

что не мог заснуть.

Вот ступаю на порог,

нет пути назад...

Так понять я и не смог,

почему не рад...

***

Сколько лет постичь пытался

Свет.

Но до сути не добрался,

нет!

Может, я найти дорогу

мог,

но мосты я понемногу

сжёг.

Сердце пусть скорей уймётся.

Сник.

И из горла хриплый рвётся

крик.

НЕОКОНЧЕННЫЙ СОНЕТ

Когда потушат яркий верхний свет,

и в комнате затеплят две-три свечи,

то кажется - спускается на плечи

навеянный мерцанием сонет.

И круг друзей, которых, в общем, нет,

"Гаудеамус" вытянет в честь встречи...

Но свет зажжён - и враз смолкают речи,

аккорд не взят, и гимн, увы, не спет...

***

Быть может, это был лишь сон,

и ты была лишь сновиденье,

и вспоминать мне не резон

про это глупое томленье.

Но я проснулся, и теперь -

мой сон растаял безвозвратно;

и уж отныне, ты поверь,

мне не вернуть его обратно.

МАРС

Лиловый иней смёрзшейся пыли,

ночные тени резкие и скалы...

Куда влекутся русла и каналы

под яркою звездой живой Земли?

Быть может, Солнце в пепел не сожгло

былых времён заснувшие преданья,

и зыбкие, быть может, очертанья

ещё хранят дрожащее тепло...

***

Уж день отцветает

прощальной красой,

и тихо слетает

вечерний покой;

уж сумрак струится

среди тополей...

Как сердце томится

в печали своей...

ТОСКА

Среди ночного хоровода

снежинок возле фонарей

она бродила год от года...

и становилась всё старей.

Она была так одинока,

так беззащитна и хрупка,

что даже старилась до срока...

а звали странницу - Тоска.

ГЕРАНИ

Я помню: ты вошла - и на окне

мои герани потянулись к свету;

ты в этот миг совсем пришла ко мне,

и я запомнил странную примету.

Нам было хорошо, и мы, подчас,

коснувшись нежно лепестков прохладных,

не отводили друг от друга глаз -

восторженных, сияющих и жадных...

Так год прошёл... и два... И скоро нам

привычны стали прежние волненья;

мы жили - словно плыли по волнам:

от понедельника - до воскресенья...

Но вот цветы... они совсем поникли.

А лгать они, я знаю, не привыкли...

***

Разгорелась искорка

посреди углей;

и звезда далёкая

светится над ней.

Чуть заметным пламенем

теплятся они,

словно в мире сумрачном

лишь они одни.

Только утро мглистое

их затушит враз...

Но они останутся

в миллионах глаз!

***

Заснёт бушующий простор,

когда снега падут уныло...

Но вот - зима.

И с этих пор

дыханье времени застыло.

На первый взгляд - здесь всё мертво,

везде безмолвие и... тайна.

И всё ж, какое торжество

природы скудного дизайна!

Под белым маревом холмы

рельефней кажутся...

и, может,

вот эта сдержанность зимы

её величие итожит.

***

Всё лето мы готовились к зиме.

А лето, в результате, мимо мчалось.

Опомнились в прохладной полутьме,

когда два дня до осени осталось.

А где же лето? Как и почему

оно прошло - как будто незаметно,

и кануло вот в эту полутьму?

Теперь о нём мы вспомнили, но...

тщетно...

***

Прости меня и позабудь:

мы долго, долго заблуждались.

Ведь всё равно б когда-нибудь

мы в наших чувствах разобрались.

Очаровал нас дивный сон;

но вот, в минуту пробужденья,

растаял лёгкой дымкой он...

К нему не будет возвращенья.

ПОРТРЕТ

Оставь свой мольберт, он затмил тебе свет,

взгляни на меня, я - живой.

А тот, что в углу, он ведь только портрет,

он рядом, но он не с тобой.

Забудь про холсты и про краски забудь,

химерный твой мир - сущий бред.

Покинь этот "рай", и со мною побудь...

И выбрось, прошу, тот портрет.

КОЛЬЦО

Не смотри на меня, не смотри!

Я обжёг на пожаре лицо.

Я верну тебе после зари

обручальное наше кольцо.

А сейчас, в эту ночь, ты позволь

не расстаться мне с ним до утра -

пусть оно убаюкает боль

невозвратным отныне Вчера.

ИЗ ЧЕГО СДЕЛАНО

СТИХОТВОРЕНИЕ

Нет красок, есть полутона,

оттенки, блики, светотени,

есть эхо канувшего сна

и нота запаха сирени.

Нет чётких, явственных границ,

нет правил, догм и установок,

есть череда размытых лиц,

но нет гравюр и гравировок.

Нет жёстких, выверенных схем,

нет кадров и изображений;

есть зеркала, есть сотни тем...

и пелена отображений.

ПАМЯТЬ

Нашепчи мне про смертную грусть,

впрысни в сердце тоску и растраву,

только дай мне забыться, и пусть

всё своё получу я по праву.

Слышишь, память, не мучай меня,

отпусти ненадолго, прошу я, -

я уже не припомню и дня,

чтоб провёл я, о Ней не тоскуя.

И хотя мы чужие теперь,

и при встрече - протиснемся боком,

я оставлю открытою дверь...

чтоб Она забрела ненароком...

ВРЕМЯ ПРОКАЖЁННЫХ

В больном, размытом грёзами бреду,

в сплетеньи дней - томительных и сонных, -

быть может, к счастью, может, на беду:

настало время - Время Прокажённых.

Забыв сестру и брата позабыв,

не слыша диких воплей обречённых,

взбираться, задыхаясь, на обрыв -

чтоб не попасть во Время Прокажённых!

Пора звонить, звонить Колоколам!

И пусть в глазах, тревогой измождённых,

уже навеки рухнет ветхий Храм,

который славил Время Прокажённых!!!

ПЕРЕПАД НАСТРОЕНИЙ

Последний вздох. Не пойманный ветрами,

я уходил в загадочную синь.

Но шелест платьев Утренних Богинь

преследовал меня и в дальнем храме.

Я не молчал, я что-то говорил,

я солнца ждал или луча хотя бы!

И я безбожно время торопил,

я переплыть хотел священный Нил,

а в нём болотные перекликались жабы.

Вобрать рассвет, и позднею тоской

давить в себе затронутые струны!

Чтоб хрустом заглушить протяжный вой,

чтоб просветлели в этом небе луны...

А кто-то в этом мире одинок -

все мы относимся к одной какой-то касте:

один - фанат, другим владеет рок,

и все мы, все мы, все мы в чьей-то власти.

Но слёзы лить - не наше ремесло.

Ремни мы пристегнули, скорость включим!..

Лишь только не сорвалось бы весло

с погнутых, перержавевших уключин.

Зальдился свет - и в люстре, и в окне.

Стекло отныне стало непрозрачным.

Теперь, учти, ответом однозначным

всю эту жизнь не объяснишь ты мне.

Прозрев в себе, на этот мир взглянуть

отважусь только с линзами такими,

чтоб не ослепнуть, видя эту жуть, -

"Действительность" которой нынче имя.

И пусть тогда - проспекты и дома

не серыми предстанут, а иными,

пусть даже и неброскими весьма.

Прорвав покой, стремиться и дерзать!

А впрочем, это было всё когда-то...

но я забыл, как это время звать:

наверно, всё же время Бюрократа?

иль, может, - Неприкаянных Вельмож?

иль - Равнодушных? или - Отупелых?

Скорее - это век Идей Несмелых.

Во всяком случае - немыслимо похож!

Однако - через стену не пройти,

когда уже не видно горизонта;

ведь мы давно не слышим залпов фронта,

но линию его должны найти.

"Аквариум"!!! "Алиса"!!! "ДДТ"!!!

Быть может, "Старт", "Тайм-аут", "Наутилус"!

А в остальном ничто не изменилось:

Кабак - Девчонки - Карты - Варьете.

Горячий лёд, пропитанный насквозь

тяжёлой, липкой, непонятной кровью...

Нас очень много, но стоим мы врозь,

прислушиваясь к мерзкому злословью.

А если встать в единый, тесный ряд,

то тут же выборы затеют интриганы:

они навешают и графики, и планы,

и всех к стене поставить захотят.

Не вычерпать их человека крови,

пока он сам её вам не отдаст.

Мы чтим жрецов, придерживаясь каст,

но мы всегда и всюду - наготове!

Ночных зарниц мы видели вполне.

Перемещений конъюнктуры? - тоже было.

Свой чёрный страх топили мы в вине,

и сердце, не захлёбываясь, выло.

В жаровнях тлели угли, но они

при вспышках электричества - насмешка;

а мы не разглядели те огни,

что под золой таила головешка.

Урон престижа. Тысячи потерь.

Эмансипация и прочие декреты.

Приказ: молчать! - взахлёб молчат поэты,

услужливо покашливая в дверь.

Стальной замок без скважин и ключей

ты разомкнёшь единым дуновеньем,

но не пророчь всем сирым мавзолей -

они уйдут с банальным погребеньем.

Не торопись вещать за праотцов,

за самого себя скажи хоть слово.

Согласен, это будет так не ново,

но за себя скажи и - будь готов!

Втолковывать про лучших из людей

умеют говорящие с трибуны,

они уже не видят - чёрны луны,

все прячутся под тенями плащей.

Жгутом перетянули вены дрожь,

она чуть встрепенулась... и - затихла.

А вечно ускользающая ложь

всё норовит ударить нам под дыхло.

Один молчит, другой, зажавши рот,

старается укрыться в дальний угол -

там полчища из огородных пугал,

зато - немы и "шествуют вперёд".

На зов души откликнулись глупцы,

они не верили ни в кланы и ни в клики,

они искали здесь поляны земляники,

клыки повырвав, источив резцы.

Беззубым ртом прошамкав наобум:

"Кто хочет, тот всегда добьётся!",

они заткнули уши ("Вреден шум!"),

они толкутся в очереди в ЦУМ,

где дефицит раз в месяц продаётся.

Как невесомость чувство эйфории -

подкрался незаметно катаклизм.

Мир не излечите посредством клизм,

мир в трансе от "лечебной терапии".

Цивилизация распалась на куски...

Объединение народов?.. Дружба наций?..

Симпозиумы глохнут от оваций.

Все мы в согласьи, войнам вопреки.

Но кто-то неспокоен, кто-то там,

где не слыхать напутствий и приветствий,

где ищут смысл и не находят следствий,

где нет комедий и без счёта - драм.

Они, быть может, вовсе не хотели

спать в изоляции отдельных лож,

они бежали, но, не видя цели,

напарывались сослепу на нож.

Они молились красочным иконам,

шепча проклятья дьявольской плоти,

они прислушивались к дальним стонам,

всё порываясь "биться и спасти"...

А свет луны искрился да искрился...

Споткнувшись о зальдившуюся синь,

ещё один из них от ран свалился,

так и не встретив Утренних Богинь...

1990 год.

НЕОБЪЯСНИМОЕ

В земле пустынной куст засох,

подвяли виноградины.

И только вздох. И только вздох.

Опять на сердце ссадины.

Но виноградная лоза

лишь ждёт прикосновения...

А на щеке блестит слеза...

и нет ей объяснения...

ДЕКАБРЬ ПРОМОЗГЛЫЙ

В ВОЛГОГРАДЕ

Волгоградский сумрак серо-зимний,

снег разжижен в соляную топь;

льют порой октябрьские ливни,

выбивая в грязных лужах дробь.

Из окошек свет смурным квадратом

падает на стынущих людей,

и блестят дождинки виновато

в красно-жёлтых тогах фонарей.

Хлопья снега сеются пугливо,

пополам с туманом из дождя.

А у Волги мокнут в хляби ивы,

прутьями по наледи чертя...

***

Не знаю, отчего мне тяжело,

откуда эта грусть и эта вялость;

гримасой боли скулы мне свело,

в глазах - непреходящая усталость.

Не одинок, и всё же я - один!

А те, кто близко, - тени декораций:

они смеются, плачут без причин

и ждут за это искренних оваций.

Я долго ждал - чего-то вдалеке,

что будет обязательно и скоро;

я строил всё...

да только на песке,

и строил я, как видно, без разбора...

Я всё кричал в дневную полутьму...

Зачем? - понять бы самому...

ТАИНСТВЕННЫЕ СНЫ

Таинственные сны. В них истина ночей,

сгорающих свечой под утренним туманом,

когда оглохнут все - от неба до людей -

от звуков в тишине, исторгнутых органом.

Таинственные сны. Их магия сильна,

в них бьётся кровь веков и память поколений,

в них зашифрованные в шёпот имена

перекрывают крик пустых местоимений.

Таинственные сны. Ползком, из глубины,

порой - с кошмарами, порой - почти игривы,

они приходят к нам - Таинственные сны...

и постигаем мы их древние мотивы.

ОДА ДУРАКАМ

Всё рассчитано веками.

И проверено в веках:

с умными - живите сами,

лучше жить при дураках.

Я и сам порой, признаться,

думу тяжкую имел -

как же в этом разобраться:

умный вроде не у дел,

а дурак делами вертит,

так, что пыль идёт столбом,

планы, графики он чертит,

и - живёт дурацкий дом.

Вот уж нонсенс, но, однако,

всё разумно и умно,

в жизни ведь бывает всяко,

так уж встарь заведено.

Если умным власть доверить,

то-то могут досадить:

всё начнут считать и мерить,

всюду корни выводить.

Применительно к науке -

будут править, ей-же-ей!

Но привыкнуть к этой штуке -

нету, братцы, тяжелей...

Нет уж, лучше без натуги,

без затей из-за границ:

был бы барин, будут слуги

с сотней масок вместо лиц.

Дураки, они попроще,

но находят верный путь:

их пошлёшь к едрёной тёще -

не обидятся ничуть.

Но зато - порядок всюду,

всюду тишь и благодать.

Что ж ещё простому люду

остаётся пожелать?

Так что, как вы там хотите,

прожектёры всех мастей, -

дураков "наверх" зовите,

пусть спасают нас скорей.

***

Я, может, буду...

только - не теперь.

Я, может, стану...

как-нибудь однажды.

Я буду там - но вряд ли без потерь...

и вряд ли с чувством утолённой жажды.

***

Свеча ещё не гаснет, но уже

огонь её колеблется так явно;

и штрих последний в давнем чертеже

кончает труд ночей бессонных плавно.

Но если свет погаснет, и чертёж

не требует ни сносок, ни поправок -

ты вместе с ними медленно умрёшь,

не оправдав и сотой доли ставок...

***

Прощанья час. Горит огонь. Но вдалеке

уже туман покрыл мой путь. И даль темна...

Так седина - пробьётся вдруг, и на виске,

увы, мой друг, заметней нам всегда она.

Но я иду - сквозь мрак и ночь, сквозь пелену,

туда, где я с таким трудом увидел свет,

где я создам - иль отыщу - свою Страну!

И к ней одной - через года - мой будет след.

***

От дождевых дорожек помутнели стёкла

и оскудел сочащийся снаружи свет.

Пройди к огню скорей, ты начисто промокла.

Я ждал тебя, наверное, сто лет.

Ну вот, ты вся дрожишь, ты смотришь виновато,

как будто я сейчас твой самый злейший враг.

От этого камина ты ушла когда-то -

так сделай же, не медли, первый шаг.

***

Настанет час - погаснет огонёк,

светящий еле-еле из тумана...

А я на нём когда-то пальцы жёг,

продравшись через заросли бурьяна.

Усталый и продрогнувший чуть-чуть,

я радовался - что вполне понятно...

Ушёл я в полдень. И забыл тот путь.

И никогда уж не вернусь обратно...

ПЛЯЖ

Нашёптывало море об одном -

что всё ещё, возможно, возвратимо...

Кипели пеной волны над песком

и тут же прочь стремились - мимо, мимо...

И я песок сквозь пальцы пропускал,

он как вода сочился непрерывно.

А чайки всё сновали между скал...

и что-то мне пророчили надрывно...

ЧЕЛОВЕК ТОЛПЫ

Он был как свет в холодный час, -

он всем доступен, но не близок,

со всеми он, и не для нас, -

он не высок был и не низок.

Он звался - Человек Толпы.

Был незаметен он - сначала.

А может, были мы слепы

(иль просто совесть почивала)?

Его терпели мы в себе,

его повсюду мы терпели -

в своей квартире иль избе;

он лез порой из каждой щели.

Других, увы, не видеть нам.

Другие вымерли, наверно.

Ведь всех "не серых" там и сям

мы изживали планомерно.

Осталось серое Ничто

в болотной, чавкающей жиже:

водицы - тише, травки - ниже.

Однообразное зато!..

КОНСТАТАЦИЯ

Не вспоминай: "Когда-то было..."

Да, это было, но ушло.

Теперь меж нами всё застыло,

и вряд ли нужно нам тепло!

Не вспоминай - того не стоит.

Залечит время маету.

И боль любую успокоит -

как зуб, разнывшийся во рту.

ОБРЫВ

Замолк шуршащий ещё недавно сырой тростник.

И я, наверно, уже не вспомню твой тихий вскрик.

Ты удалялась - навстречу солнцу, меня забыв...

Смотрю с тоскою и смутной думой на тот обрыв.

Быть может, вставши на край обрыва, я крикну в даль -

и только эхо вдруг возвратит мне мою печаль...

***

А правильно ли - вслушиваться в бред,

ища в бессвязных фразах откровенья?

И, может быть, надеясь на ответ,

который в миг развеет все сомненья.

А верно ли - довериться слепцу,

не врёт ли он про Светлую Дорогу,

ведущую к Счастливому Концу?

Ведь все мы привираем понемногу.

Не глупо ли - смотреть на миражи,

пустой обман натруженного зренья,

искать границ неведомой межи?!

и жертвовать на это поколенья....

ПЕСНЬ СТАРЦА

Зима наступает,

пришли холода.

Ах, время как тает,

сжигая года!

И жизнь вспоминая,

грущу часто я:

где юность лихая,

где юность моя?

Когда-то недели,

одна за одной,

незримо летели;

весна - за весной...

Но вот - только зимы

маячат вдали...

И - неумолимы

объятья земли...

РЕМЕСЛО И ВДОХНОВЕНИЕ

Амфибрахий, анапест, хорей,

дактиль, ямб и, конечно, пеоны -

это всё инструменты, скорей,

чтоб клепать стихотворные клоны.

Чтобы в душу запала искра,

нужно как-то схватить настроенье,

так, чтоб сразу почуять: пора!

И - впустить в себя стихотворенье.

***

Горячий свет - он так далёк;

о нём - одно воспоминанье.

И всё же - жжёт как уголёк

его чуть слышное дыханье.

Я был в несказочной дали.

Там навидался я такого,

что вы здесь видеть не могли...

Да и не надо, право слово.

***

Я всё стерплю: обиды и невзгоды -

чего уж там, ведь мне не привыкать;

не оптимист я, видно, от природы,

не смею верить в божью благодать.

Но лишь надежду - хрупкую как льдинка -

боюсь утратить в мареве таком.

Тогда любая - малая - заминка

послужит в жизни полным тупиком.

***

Ночной озон... Невольница свобод...

Вновь тучи вереницей проплывают.

Здесь час за день, и месяц здесь за год,

хотя и сами этого не знают.

Продавши день, стремился ночь купить -

он жизнь делил на даты и на числа,

боясь понять, что лучше уж не жить,

чем каждодневно жить без смысла.

НЕПОНИМАНИЕ

Немой укор в глазах.

И снова эта боль.

Какой нелепый страх -

произнести: "позволь..."

А день идёт за днём -

впустую, ни за чем!

И мы их не вернём,

не возвратим затем.

Узоры на стекле

растают в эту ночь...

И есть ли на земле -

кто сможет нам помочь?..

ХАНДРА

И струны заглохли давно,

и вечер уже на исходе;

в душе беспросветно темно,

хоть, право, не скучно мне - вроде.

Но свет погасить не спешу -

пусть будет хоть внешний источник:

листом пожелтелым шуршу,

читаю Верлена подстрочник.

Я словно забылся и сплю.

Хандра ли всё это?

Возможно.

Но только - её я люблю.

Хотя с ней - порою - и сложно.

ПИЛИГРИМЫ

Как часто истины нам зримы,

когда до них рукой подать!..

Бредут в пустыне пилигримы -

посланцы неба, солнца рать.

Идут, не видимые миру,

хотя их слёз, увы, не счесть;

несут, как царскую порфиру,

народам - мир, а людям - честь.

Да только их не замечают,

а их сокровища - смешны...

И их фигурки скорбно тают.

Им нет пристанища - лишь сны...

АХ, ЭТИ СИМВОЛЫ

УТЕРЯННОЙ ЛЮБВИ

От колкой тяжести последнего "прости"

он вздрогнул и понурился трагично;

и сердце жжёт клеймо, поблескивая - "лично",

как штемпель на письме, затерянном в пути.

А в запахе ночном разлито столько грёз,

что, право, не грешно стать наркоманом, -

пусть сизый морок сна расплещется туманом,

рождая в гулкой пустоте апофеоз!

И флейта запоёт, венчая Время Пик.

Там вступит скрипка. Заиграют обе.

Когда замолкнет звук - в прерывистом захлёбе

ещё сто раз, как эхо, отзовётся крик.

Прилежный ученик, листая пыльный том,

пока ещё не проклял эти знанья,

в которых - только грань вселенского страданья,

лишь жалкий слепок вечных битв Добра со Злом.

Умельцы без проблем заглядывать в зрачки

таинственно и кланово шаманят.

И хоть сильны они, но больше душу ранят

с подсветкой розовой разбитые очки.

Сметает ветер прах с раскрытых кем-то урн,

частицы пепла сеются как зёрна,

земля в себя их примет (эта плоть покорна),

и свет зелёный на ростки прольёт Сатурн.

Сгоревший клевер - словно клятвенная вязь -

уходит дымом в небо беззаботно.

Ему навстречу рвётся селезень охотно -

из поднебесья хочет окунуться в грязь!

Бездонный, жадный мозг - как губка на песке -

вбирает, паразит, балласт прогресса,

пока не брызнет слизью, лопнувши от стресса,

как хилый червячок в зажатом кулаке.

Последний комплимент смиренному листку,

который день хоронит календарный!

А там уже, пускай, настанет миг кошмарный,

когда начнёшь молиться пошлому курку.

В тугих объятиях расхристанного сна

не сложно стать Мессией иль Пророком -

пусть губы истекают пеной, даже соком,

начинка, может, вправду и не так дрянна.

А поутру мы все, вогнав себя в озноб,

торопимся согреться чашкой чая,

и в пустоту кричим: "Ещё чайку, родная!"...

но, вспомнив, утираем потный, липкий лоб.

Любовь, любовь, любовь...ах, чем тебя замкнуть

на линию чужого декаданса?

Достаточно, ей-ей, давно пора из транса

перебираться в мир, где правит только суть!

***

Кто-то смотрит назад

и стреляет с руки.

В золотистом шампанском

бурлят пузырьки...

Кровь заката глотает

вечерняя мгла.

Ты сегодня меня

вновь куда-то звала.

Я не верю в гаданье

ворожеи в ночи.

Хоть метайся, хоть дико,

истошно кричи.

Надрывается сердце,

ну а ты всё молчишь...

А вокруг - всё стерильно,

всюду благость и тишь...

***

Молчанье средь толпы. И вопли в пустоте.

О, одиночество и жажда быть любимым!

Полным-полно друзей, но всмотришься - не те:

в наш век так просто стать наивным и ранимым.

Когда молчишь, ломая тяжкий крик внутри,

не очень веришь сверхразумным постулатам -

не зная: выпрыгнуть в окно под свет зари

или послушно выйти в дверь без брани матом...

...И забываясь вечером в кругу своих подруг,

нашёптывать: "Всё хорошо!", гася в глазах испуг...

РОССИЙСКИЕ СУДЬБЫ

Перелицованы судьбы веками:

норов суровый в кержачьем скиту

выкован злыми, с подковкой, кирзами -

чтобы "науку" хватал на лету.

Каторги. Цепи. Колодки - до крови.

Вместо мониста на шее петля.

Как задыхалась от бешеной нови

Русская наша, святая земля.

Были пророки, сулившие хмуро

гибель России - как "царству греха";

головы к плахе тащили понуро,

чтобы представить свои потроха.

Были поэты... Витийствуя с жаром,

нам обещали вселенский прогресс.

Только - не нужно их басен и даром:

не запустить этот глупый процесс.

Будет всего лишь - в обыденной смуте

жёстко отлаженный времени бег:

жизнь отъедая чуть-чуть, по минуте,

не поперхнётся - проглотит и век.

***

За пеленой туманных отражений

я зеркало настойчиво искал.

Но в суматохе светопреломлений

нашёл я то, чего найти не ждал.

Был образ светел, но совсем не ярок;

в нём лишних линий не отметил я.

Похож он был, скорее, на огарок,

чем на свечу...

И это жизнь моя...

***

Тронуты инеем ветки акаций,
изморозь знобкая вьётся по ним,
шелест последних осенних оваций
чуть уловим.

Бледное солнце скользит по аллее;
бледные тени за солнцем скользят,
словно заснуть норовят поскорее.
Пусть себе спят.

***

Контркультура и контрнадежды.

Антивзаимность - прощанье во мгле.

Сбросьте нелепые ваши одежды -

дайте пройтись босиком по земле!

Верю - не скоро отторженность света.

Только не жгите напрасно свечу...

Сколько веков ожидал я ответа!

Видно, всё без толку.

Что же - молчу...

ГИМН КОНФОРМИСТА

По кругу - мысли и идеи!

Восславим общность наших чувств!

Пусть - популярны лицедеи

на тяжком поприще искусств.

Молитесь, братья, за единство.

Мы все - единая семья.

Изгоним духа сатанинство -

и ты и я. И ты и я!

Мы тихи, кротки и послушны,

чисты, как божия слеза.

Мы все - всегда - единодушны,

и голосуем только - "за"!

***

Куда пойти, когда вокруг темно,

а коль вернее - серо и уныло,

и в мир заиндевевшее окно

охапкой снега наглухо забило?

Куда податься, чтоб развеять тьму,

чтобы себя почувствовать свободно,

чтоб отвечать на сотни "почему"

и не свистеть о том, что нынче модно?

Кому сказать о том, что тяжело,

когда тебя никто не понимает,

когда последнее осеннее тепло

и то тебя - как будто - избегает?

С кем говорить - без мысли о вражде,

предательстве, измене и расправе?..

В наш век - всегда, со всеми и везде! -

мы правду говорить, увы, не вправе.

***

Укрывшись - как пледом - опавшей листвою,

земля засыпает пред долгой зимою.

Трескучий мороз ей теперь не угроза -

бывают ведь средства и против мороза.

Всего через месяц навалит сугробы,

и пусть тогда вьюга клокочет от злобы,

и пусть завихряет снежинки позёмкой -

она не страшна своей удалью громкой.

Зато уже в марте, ну, может, в апреле

весна свою силу покажет на деле:

капелью сосульки под крышей заплачут...

и зиму в весну они переиначат.

ЖИЗНЬ

Пусть жизнь - лишь призрак, пусть жизнь - мгновенье,

пусть обнажает все наши раны,

но в ней я вижу - предназначенье;

всё остальное - мгла и туманы.

Пусть в сердце вспыхнет неистребимый

огонь желанья и клич призыва!

И я - влюблённый, и я - любимый,

шагну без страха...

и - вниз - с обрыва.

***

Кто всю ночь воспевает рассвет -

ночью бодр, а под утро храпит,

нос уткнувши в домашний жилет,

успокоив свой радикулит.

Ну а те, что приходят к нам днём, -

ночь малюют в своих образах:

заслоняя оконный проём,

всё вещают кончину и крах.

Те, кто з н а е т, давно предпочли

отказаться от знаний своих...

и отчалить от этой земли,

где так просто повесить за стих.

***

Молчим опять. И нечего сказать.

Молчание незримо нас хоронит.

Седой декабрь макушку долу клонит...

И нас никто, никто не урезонит!

Такая нам, как видно, благодать.

***

Весь этот мир предстанет как во сне,

ведь и теперь всё будет, как и раньше:

из сумерек ты выйдешь не ко мне.

Игра теней под бликами огня...

всё это - пустота, ведь из тумана

ты позовёшь, конечно, не меня...

И потому - не стоит свеч игра,

я прекращаю все поползновенья,

ведь до сих пор я тратил лишь мгновенья...

теперь о жизни речь вести пора.

ВЕСЕННЯЯ ЗАРИСОВКА

Тает снег и ветры вешние

запахи несут нездешние.

Чуть колеблясь в свете утра,

перламутра

блеск живой

повисает над рекой.

Солнца блики хрупко-нежные

пали на поля безбрежные -

и застыли, замечтались.

Но остались

вдалеке -

тени... тени на реке...

***

За горизонтом - таким далёким и непонятным -

садится солнце, окрасив землю огнём закатным.

Я уезжаю, я этот город навек покину,

и я надеюсь, никто не плюнет мне гневно в спину.

Я был наивен, слегка доверчив и слишком честен -

вот потому-то я оказался здесь неуместен.

Но мне не стыдно - ни на секунду и ни на йоту:

себя не предал, не опозорил свою работу.

Теперь уеду... без сожаленья - в часы заката.

И в этот город, я знаю точно, мне нет возврата.

***

Я поздно понял: Человек - ничто,

когда он в жертву брошен Идеалам;

его сотрут в пылюгу лишь за то,

что он с идеей разошёлся в малом.

Он так бессилен против тех кликуш,

что изучили Своды и Уставы,

что покупают скопом сотни душ

и что всегда и неизменно правы.

А Человек... ведь он неповторим,

когда свободен - он парит как птица;

не "массы" он, не коллективный мим!

Прекрасно, что он просто - Единица!

НЕПОЗНАВАЕМОЕ

Последний звук в исчезнувшей дали.

Последний стон исторгнутых созвучий.

И тень луны, и шёпот неминучий -

всё это было словно вне земли.

Как будто - сон, заклятый на лучах

дрожащего, осеннего заката...

Но полумрак сильней. И виновата

душа за этот непонятный страх.

Молчите все. И вслушайтесь в молчанье.

В нём многое услышать нам дано...

Но, как не зарекайтесь, всё равно

останется одно...воспоминанье...

***

Свет угасает, и сумерки душные,

словно просясь на постой,

к ночи стремятся в объятья послушные -

вкупе с дневной суетой.

Звёзды, как искорки жгуче-алмазные,

ярче любого огня:

красные, жёлтые, белые...разные -

отблеск прошедшего дня.

ЗИМНЯЯ АГРЕССИЯ

Залепило окна - снежным покрывалом.

Потускнело небо - матовым стеклом.

Намело сугробы. Намело - навалом.

Словно - в месть кому-то...

Ну и поделом!

СЕВЕР ЛЕНИНГРАДСКОЙ ОБЛАСТИ

И дальний крик, не тающий во мгле,

и лунный свет, искрящийся в узорах

на тихих и таинственных озёрах,

и палый лист на смёрзшейся земле...

Всё это вкупе - край не ближний мой,

окутанный туманами и мхами,

овеянный легендами, стихами,

такой далёкий...и такой родной.

***

В тебе я вижу только свет,

который манит, но не греет.

А то, что теплоты в нём нет,

увы, значенья не имеет.

Но, может, утром обожгусь

об эти вспышки ледяные:

я в них стократно отражусь,

и может быть, один - впервые...

***

Гореть уже не будет тот костёр,

который мы небрежно затушили.

Но искру от него и до сих пор

В своих ладонях тайно мы хранили.

Мы верили, что в сумрачной дали

она согреет стынущие руки,

и крохотный огонь мы сберегли -

от ссоры, от обиды, от разлуки.

***

Над дорогой застыл

блёклый свет фонарей.

Остужая их пыл,

вьётся сетка дождей.

На асфальте блестит

световой силуэт,

ветер клёны пушит

да обрывки газет...

ВСЕГО ЛИШЬ СОН

В ночной тиши свершаются обеты

далёких звёзд, отверженных миров,

где нет ни слёз, ни музыки, ни слов -

лишь россыпь солнц да тусклые кометы.

Пусть губы поцелуем не согреты,

но в грёзах несбывающихся снов -

безжизненный, рассохшийся покров

спадёт, дыханье ощутив, с планеты.

И запах трав, и отзвуки весны

проснутся вдруг под новой атмосферой,

вспьянив простор надеждою и верой...

Но через миг сменятся явью сны -

...и мы увидим мёртвые пространства,

застывшие в чертогах постоянства...

НА ОСТАНОВКЕ В СИЛЬНЫЙ СНЕГОПАД

Люди - словно живые сугробы

(замело всё кругом, замело):

иногда пошевелятся, чтобы

стало хоть на секунду тепло;

иногда отряхнутся от снега

и подпрыгнут на месте слегка...

Но ворваться в троллейбус с разбега

не удастся им - наверняка!

Их троллейбус увяз в снегопаде -

запорошен, как белый скелет.

Ведь такой снегопад в Волгограде

раз бывает в четырнадцать лет.

***

Снег падал, падал. Застывал, не тая.

Мы по нему вдвоём с тобою шли.

Мы шли вдвоём; и не желали края

для нашей - снегом убранной - земли.

Блик фонаря метался у сугроба,

ночную тьму на сумерки дробя.

Хоть мы под фонарём стояли оба,

но освещал он только лишь тебя.

Молчала ты. И таяли снежинки,

с ресниц ссыпаясь радужным дождём;

и мне казалось - чистые слезинки

торят дорожки на лице твоём.

***

Бог един - пророки лживы!

В этом кроется вся суть!

Громогласны и крикливы

те, что нам пророчат Путь.

Только искренности тона

не хватает им порой:

много шума, много звона,

и - лишь сути никакой!

ВЕЧЕРНЯЯ ЗАРИСОВКА

Снег сухой, блестящей пылью

серебрится за окном -

то ли сказкой, то ли былью,

то ли несказанным сном.

Фонари снопами света

разрывают темноту...

и обрывок партбилета

ветер треплет на лету...

***

СЕГОДНЯ так похоже на ВЧЕРА.

Как близнецы - и сутки и недели:

протяжные, глухие вечера,

и снова дни, летящие без цели.

Нет нового, есть только дисбаланс

меж будущим и прошлым, меж веками.

А жизнь - хотя и крохотный, но шанс

увидеться нам с вами.

БАСНЯ О ДЕМОКРАТИИ

О демократии порою -
суждений, доводов не счесть!
Но мне хотелось бы, не скрою,
одно из мнений вам привесть.

Оно сложилось так спонтанно
на Конференции Зверей,
что если выглядит и странно,
не я виновен в том, ей-ей.

В лесу "Симпозиум Животных"
свои собранья проводил.
Так вот, о темах подотчётных
я расскажу по мере сил.

Медведь был спикером назначен,
Лиса в президиум вошла,
и (чем он сам был озадачен)
туда избрали и Осла.

Короче, эта процедура
свершилась вовсе на "ура".
И вот Медведь, из-под прищура
взглянув на всех, сказал: "Пора!"

- Ну, кворум есть, тогда, друзья,
открою заседанье я.
Вопрос один, но очень важный -
о плюрализме разговор.
Так кто ж из вас такой отважный,
чтобы открыть наш честный спор?!

Песец, извёртливый политик,
знал толк в приветственных речах

(он избегал хулы и критик) -
к трибуне лезет впопыхах:

- Нет, я, конечно, извиняюсь, -
залепетал сладчайше он, -
но в демократии, признаюсь,
я не найду никак резон.
Нам лапы сильной не хватает,
вот потому везде раскол!
А плюрализм? - ох, кто же знает,
к чему бы он зверей привёл!

- А я скажу, - вдруг взвился Кочет, -
моя душа свободы хочет!
В свободе вижу я знаменье.
Давить свободу - преступленье!

- Однако, Петя, ты не прав, -
поправил Кочета Жираф.
- Мы все - и это год от году, -
мы все радеем за свободу.
Но суть, однако же, не в ней,
а в братском равенстве зверей.
Ведь диким хищникам в угоду
не можем мы ввести свободу...

.............................

...Короче, мненья разделились.
Но чтоб к консенсусу придти,
все звери вдруг объединились
в Платформу "К светлому пути!"

А в ней одна из резолюций
вещала просто и мудро:
"Вся маета - от революций,
а это пошло и старо".

***

Все рвались ввысь в младенческой поре.

И в юности ещё, не унывая,

всё солнца ждали - солнца в ноябре!

И снегопада ждали среди мая.

Но жизнь недаром школою зовут:

она нам в зубы истины пихнула,

и кто летал бы - те уже ползут

под чёрною прогалиною дула;

кто осенью выпрашивал тепла -

отныне верят лишь в прогноз погоды...

да вспоминают детские дела

и слишком уж наивные те годы...

В РАЗГАР ЛЕТА

Поутру васильки

от росы хмелеют.

Пар идёт от реки.

И туманы млеют.

Облака чуть видны -

тонут в яркой сини.

И вовсю зелены

листья на осине.

МЁРТВЫЙ ГОРОД

Город пуст, свободен от людей.

Лишь по стенам - старые плакаты.

А на них - плечом к плечу солдаты,

ратоборцы верные Идей.

Город мёртв, запущен и забыт.

Он - как храм, стоящий средь пустыни,

где уж некому беречь святыни,

где разрухой потревожен быт.

Город изнемог от пустоты;

и окон печальные глазницы

в миг вражды и злобной суеты

превратились в грозные бойницы.

Город мёртв... и, видно, навсегда

(не ожить - ни в сказках, ни в былинах).

Он уйдёт, исчезнет без следа,

растворится в собственных руинах...

***

Пусть печаль моя утонет

в вихре светлом листопада.

Ветер глухо, хмуро стонет

в глубине ночного сада.

Скрипнет старая калитка.

Я в неё войду украдкой.

Надо мной рябины нитка

каплет кровью кисло-сладкой.

Я забуду все невзгоды,

ведь (рассматривая здраво)

есть в запасе у Природы

вот такие ночи, право!

***

Прошло пять дней. Казалось бы, пустяк.

Совсем не срок, как будто, для разлуки.

Но всё - вкривь-вкось, всё - наперекосяк,

и ни на что поднять не в силах руки.

На расстояньи видится видится ясней

и суть вещей и смысл отношений.

А потому - достаточно пять дней

для самых смелых умозаключений.

НАЧАЛО АПРЕЛЯ

Снег подёрнулся стеклянной,

жутко хрупкою фатой.

Но, увы, - непостоянной,

неустойчивой такой.

Солнце нежится, играя,

плавит замки изо льда,

чтоб уже в начале мая

разлилась вокруг вода.

Воздух с утреннею стынью

распрощался.

Поделом!

Скоро с облачною синью

к нам весна заглянет в дом.

Синей льдинкою прозрачной

тихо стукнет по стеклу...

а внутри, во тьме чердачной -

брызги солнца на полу.

БУКЕТ

Букет гвоздик в подтаявшем снегу -

забытый кем-то в суматохе буден

и брошенный небрежно на бегу -

совсем поник...

а мир вокруг - безлюден...

Мир вымер от шуршащей суеты,

от страсти запродать себя дороже.

Ведь так всегда: когда умрут цветы -

всё остальное умирает тоже.

ВНЕШНИЙ ЛОСК

За яркой упаковкой мы порой

не замечаем скудную начинку;

и гонимся за пошлой мишурой,

боготворя картонную картинку.

Но внешний лоск - всего лишь дребедень,

бессмысленно-чарующая тара,

и - пусть мозги сбивает набекрень -

не дольше он полночного кошмара.

Сотрётся позолота, дай лишь срок,

и потускнеет глянец, потускнеет;

а без обёртки вкладыш-пустышок

сам по себе - значенья не имеет.

Т Р И П Т И Х П А М Я Т И

(стилизация)

-- РОМАНС

Задувает свечу, ветер свищет в пустые покои;

эполеты в пыли, потускнели на них вензеля...

И уж очень легко позабыты святые устои -

а держалась на них вся российская наша земля!

Погубили царя, расстреляли в Отечество веру.

Где хоругви? Они сапогами истоптаны в прах!

И кипеть нам в аду, задыхаясь, заглатывать серу

за прощённую боль, за немую покорность в глазах.

Но, быть может, теперь, через семьдесят лет помраченья, -

может, синий рассвет выест ржавчину тяжких цепей?

И покаемся мы, у Руси испросивши прощенья.

И отпустят грехи колокольные звоны церквей.

-- ЭЛЕГИЯ

Ах, оставьте, мой друг, эти сладкие воспоминанья,

душу ранят они и терзают, терзают всю ночь.

За полвека страна испытала такие страданья,

что они в нас давно всё святое смогли истолочь.

Так зачем же теперь вспоминать невозвратные годы,

офицерскую честь и сиянье в свечах эполет?

За полвека страна повидала шальные разброды -

ни единства сейчас, ни России незыблемой нет!

Часто видим мы сны, но всё это пустые забавы -

в этих снах и мечтах нам минувшее не воскресить.

Наши руки, увы, не по локоть - по плечи кровавы!

Покаяньем, мой друг, не дано нам грехи искупить.

Отрекаться и жечь мы привыкнуть так быстро успели!

За полвека страна позабыла героев своих.

И святых матерей, что стояли в церквях у купели,

в матерей-героинь превратил обезумевший псих.

Ах, оставьте, мой друг, эти сладкие воспоминанья,

разве может душа скорби Родины перенести?!

Столько лет, милый друг, мы ютились в стране без названья!

И к России родной нам заказаны были пути.

-- МОЛИТВА

Чем ты, Россия, согрешила?

За что тебе сей тяжкий крест?!

За что терзает злая сила

всё светозарное окрест?

Давно свершилось святотатство:

убив законного царя,

здесь насаждали "Труд" и "Братство",

всё возводя концлагеря.

На месте, где б сиять иконе,

висит портретище Вождя -

очередного, но "в законе".

Там будет новый, погодя.

Где вместо веры - убежденья,

где состраданье умерло,

где храмы рушат из глумленья,

там всюду - Зло, и только - Зло!

Там Русь насилует ватага,

которой имя - легион!

Там стон огромного ГУЛага! -

он глушит колокольный звон.

И только - слабое биенье

надежды: "Господи, спаси!

Пошли России возрожденье!

Даруй прощение Руси!"

Ноябрь-декабрь 1990 г.

ПРОЩАЛЬНЫЙ ТАНЕЦ

(шутка)

Прощальный танец стрелянного тела:

два шага - и ничком упасть в песок,

с израненной душой - до беспредела! -

с дырою, разорвавшею висок.

Прощальный танец... Ватною походкой

по зыбкой тропке между двух границ -

пройти, как бы накачанному водкой,

пройти чуть-чуть, и пасть на землю ниц!

Прощальный танец... Пеною давиться,

но из последней силы прохрипеть:

"И мне пришлось, однако, застрелиться..."

И, кровью харкнув, тихо умереть.

МУДРОСТЬ ЖИЗНИ

Бывает так невмочь,

что хоть петлю на шею...

Но тут приходит ночь.

А утро - мудренее!

СТРАННЫЙ СТРАННИК НОЧЕЙ

Напустился туман

на забытые Богом проулки.

Пусть забрезжило чуть,

но в окошках, по-прежнему, свет.

И бредёт в темноте,

возвращаясь с полночной прогулки,

Странный Странник Ночей,

потерявший течение лет.

Скоро солнце взойдёт,

и истают ночные туманы;

будет всё как всегда

в перекрестии ярких лучей.

Не увидит никто,

как откроются старые раны

у того, кто был тем

Странным Странником сизых Ночей.

Лишь под вечер опять

приутихнут дневные проблемы,

и в прохладе листвы

растворится навязчивый зной.

Но когда в морок снов

по привычке погрузимся все мы -

Странный Странник Ночей

в свой дозор побредёт вековой...

ЛЕТО УШЛО

Снова утром туман, и белёсой фатой

затянуло сухие травинки.

Только дождь зарядил - льёт сплошною стеной,

он по лету справляет поминки.

Лето в этом году отошло, умерло,

отгулявши и бурно и лихо,

без остатка своё раздарило тепло...

и как свечка истаяло тихо.

ИНЕЙ

На промёрзшей земле он узорочьем лёг -

по газонам травы, по бордюрам дорог.

И хрустящий налёт - только солнце взошло -

заблестел, заиграл, серым краскам назло.

Ослепительных искр восхитительный рой

зарезвился над ним, засверкал мишурой.

Но к полудню его шлейф воздушный померк -

и угас, и поблёк озорной фейерверк.

ЛУНА

Под осень опять пожелтела луна,

и - вновь задыхается в клочьях тумана,

в просветах которого чуть лишь видна...

и тускло мерцает - не ждана, не звана.

Она - словно гость, позабытый в углу,

что робок и тих, и почти незаметен,

когда остальные слетелись к столу,

дурея от водки, закуски и сплетен.

Чуть-чуть в отдаленьи, чуть-чуть в стороне,

всегда независима, но - одинока.

Быть может, она тем и нравится мне,

что нагло не лезет светиться до срока.

Наверное, грустно - скитаться одной

и таять под утро так тихо, интимно...

Но я, например, очарован луной.

И очень надеюсь, что это взаимно.

***

Однажды вечером в сугроб

слезинка тёплая упала.

К утру декабрьский озноб

она безропотно впитала.

Хрустальный шарик на снегу

под солнцем засверкал алмазом...

Но - занесёт его в пургу,

и сгинет он под снегом разом...

***

Постепенно тают очертанья

в сумерках октябрьской поры;

и дымы - как древние преданья -

источают тусклые костры.

Воздух не звенит, а грустно-грустно

медью листьев медленно гудит,

словно неумолчно, но безустно

о своей печали говорит.

И уже почти неразличимы

ветви, растерявшие листву.

Так всегда, ведь осени и зимы -

это сны природы наяву.

ХРУСТАЛЬ И ЯНТАРЬ

Хрусталь и янтарь - две стихии земли.

Хрусталь - это лёд в запуржелой дали;

он в панцирь кристалла навечно одет;

в нём ярче в сто раз преломляется свет.

Янтарь - это пламень в застывшей смоле;

он так не похож на огонь в хрустале;

он - словно затерянный солнечный блик,

в медвяной росе омывающий лик.

Хрусталь и янтарь - антиподы во всём:

различны окраской, различны огнём,

огранкой и просто искусной резьбой.

Но, право, прекрасны - и тот и другой.

***

Глухие вечера,

зелёные от скуки... -

наверное, пора

настала для разлуки.

Как видно, час пробил,

и сломаны куранты:

быть вместе - нету сил,

растрачены все гранты.

Расстаться без проблем,

без ссылки на мотивы -

вот выход, между тем!

И нет альтернативы.

***

Пепельно-сизый хитин стрекозы

в солнечном свете сверкает сапфиром...

Если и стоит что детской слезы -

прелесть природы, восставшей над миром.

ПЕРВЫЙ СНЕГ

Над шуршащей листвой

первый снег закружил.

Бледный и голубой,

лишь мгновенье он жил.

Прилетев издали,

таял он на весу

и, коснувшись земли,

превращался в росу.

ФОЛИАНТ

Я тронул переплёт старинной книги,

под пальцами теплеет медь витков;

раскрыл её и слышу: звон вериги

и заунывный шёпот кандалов.

А на страницах - воск свечи застывший

(опального монаха, может быть),

кровавые столетья переживший,

чтоб мудрость вековую сохранить.

И я листаю плотные страницы -

века шуршат под пальцами, шуршат,

людских судеб сплошные вереницы

явиться мне из прошлого спешат.

Они как тени - вечны и бесплотны,

как назиданье, выжимка из снов;

ведь тени никому не подотчётны,

но знают всё, что скрыто в тьме веков.

И я услышал тихие преданья,

я понял суть нашептанных мне фраз,

ведь если есть Законы Мирозданья,-

они хранимы от недобрых глаз.

И только в книгах тайные намёки

рассыпаны по тысячам томов.

Пусть сеют ложь крикливые пророки -

им не порушить истинных Основ.

Пока есть книги - есть и осознанье

единого Начала бытия.

И это сокровенное преданье -

одно из первых, что услышал я.

Пока есть книги - связи поколений

ничто в подлунном мире не грозит;

они - как бы сотканный из мгновений

между веками торенный транзит.

Храните книги! Истинней мерила

всей нашей жизни просто не найти.

В них - Красота, Загадочность и Сила!

В них - указатель верного Пути!

ПТИЧИЙ ГРИПП

Перелётные птицы зыстыли в пруду -

птичий грипп подкосил лебединую стаю.

Край далёкий им всем напророчил беду,

да беду - без конца и, как видно, без краю.

Снежно-белые хлопья увязли в песке,

пух, почти тополиный, злой ветер ерошит,

и миазмами вируса там, в тростнике,

даже воздух - как нитью незримою - прошит.

И такой безнадёгой пронзило простор!

Крик, исполненный боли, сдавило в гортани -

лебединая песня свалилась в минор...

и растаяла в утренней рани.

СОЗДАТЕЛЬ МИРОВ

(формально-экспериментальный опус)

Звёздную пыль я вдыхал озоном,

словно пыльцу небес.

Как я родился - собой или клоном?

С сердцем внутри?..

или - без?

Как я шаманил в той каменоломне! -

любящим был, как Бог!

Небо кричало: навек запомни

важный самый урок.

Я не предал ни одну из песен -

тех, что ночами пел;

мир был безумно, безумно тесен,

в пальцах крошился мел.

Я созидал рукотворный Космос,

пахнущий имбирём,

я его мял, как любимой космы,

льющиеся янтарём.

Бусы планет завихрял в спирали

возле сверхновых звёзд,

имя любимой занёс в скрижали,

вплёл их комете в хвост.

Я был Творцом, и это бремя

Принял я как обет.

Пульсом в висках отдавалось Время -

то, что рождало Свет.

И за секунду века кромешно

рушили весь уклад;

в этом и я был виной, конечно,

хоть и не был я рад.

Перемежая любовь и муку,

я создавал миры.

Пренебрегал, прогоняя скуку,

правилами игры.

Гроздьями звёзд я увешал небо,

галькой устлал прибой...

В этот момент кем я только не был!

И лишь чуть-чуть - собой.

Я воплощался в кишащих тварей -

в тех, что я сам создал;

в топи болот с колпаком испарин;

в твёрдый как сталь кристалл.

Я был как вирус ничтожно малым,

сеющимся в пустоте,

был и осой со смертельным жалом,

Э Т И М я был и Т Е М.

Тысячи новых тех воплощений

чередовал, как мог.

Но я не звался - Вселенский Гений

и, того паче, - Бог.

Я был всего лишь творец иллюзий,

фокусник бытия:

в ритме коллапса, в потоке диффузий

перерождался я.

Переиначивал скопом Уставы,

рушил Декретов жуть,

не потому, что хотел я славы,

в этом я видел - Путь!

Пусть не разведал я свой генезис -

клон ли, оригинал?

Ведь тождество - это только тезис,

глупых идей финал.

Есть лишь одно божество - Движенье!

Только - порыв вперёд!

Это и смерть, и опять рожденье,

времени вечный ход.

А потому - я с собой не в ссоре,

принял я суть вещей:

микрочастицей я стану вскоре,

но - во Вселенной всей!

В ней и Создатель и мелкий атом

между собой равны:

все из Единых Начал когда-то

Хаосом рождены.

Все и уйдём - за одно мгновенье,

если конечен Путь:

Время закончит своё движенье,

выполнив Архисуть.

И, растворясь в пустоте вчерашней,

схлопнувши Времена,

Космос предстанет целинной пашней,

жаждущей Семена

(ведь и Числитель, а с ним Знаменатель

стёрты лишь до поры)...

В будущем новый придёт Создатель!

И породит миры!!!

КАРНИЗЫ И КУПОЛА

Карнизы к куполам

тянулись, как хотели,

их линий кривизна

сползала тут и там;

они стремились вверх...

но только в самом деле -

окутывала их

сплошная пустота.

В разорванных снопах

небесных окоёмов

сгорал смурной закат,

подкрашивая враз, -

и треснувшую хмарь

над точкою излома,

и матрицу дождя,

впечатанную в нас...

***

В провалах чёрных глаз

так многое сокрыто:

обрывки чьих-то фраз

в перипетиях быта,

забытые друзья...

они теперь далече...

и где-то, может, я,

мечтающий о встрече.

МЕЧТЫ И КАРЬЕРА

ЧИНОВНИКА

Перманентные проблемы

и досужие дела -

занимательные темы

для чиновного "орла".

То-то он "разрулит" споры,

то-то шорох наведёт -

и утихнут разговоры,

кто в Отчизне идиот.

Дальше - воспаренье чина,

к юбилею - орденок.

Вот вам, братцы, и причина,

что в России всё "прыг-скок".

***

Какое-то нелепое знаменье,

какой-то непонятный сердцу вздор -

не вместе мы второе воскресенье,

в разлуке мы, в разлуке до сих пор.

Ничтожные и глупые причины

каньоном между нами пролегли -

как будто бы лишили парусины,

спиливши мачты, в море корабли.

И гложет нас обида и досада,

гордыня застилает мутью взор.

Какая недостойная преграда

для тех, кто любит... любит до сих пор!

***

В шёпоте дождя

растворилось лето,

унеся с собой

синий небосвод;

дымом от костров

пахнет близко где-то -

жёлтый тлен листвы

жгут из года в год...

МАЙСКИЕ ДОЖДИ

Как больно! как дыханье захватило

от знобной, с жёлтым высверком луны.

До этого три дня подряд дождило,

как будто - даже не было весны;

как будто Вечный Дождь, взбесясь от скуки,

заклял весь мир, природе вопреки,

оставив - шелестящей влаги звуки

да пар ночной над зеркалом реки.

КАРТИННАЯ ГАЛЕРЕЯ

1. БЮРОКРАТ

Есть профзаболеванье у того,

кто жизнь провёл, копаючись в бумажках:

тифозной сыпью лезут у него -

печать на лбу и штампики на ляжках.

2. ДЕПУТАТ

Наш славный-достославный депутат

одну имел, но чудную икону:

молился каждодневно на мандат,

страхующий дражайшую персону.

3. НАЛОГОВЫЙ

ИНСПЕКТОР

Чтоб бонусы к зарплате поиметь,

он совершал набеги в частный сектор

и долго "щупал" розничную сеть.

А звать его - налоговый инспектор.

ПРАВИТЕЛЯМ

Верховные вершители судьбы!

Как вы живёте? Как идёт реформа?

Мы служим вам, ведь мы для вас рабы,

мы не народ, мы - быдло для прокорма.

Но и без нас всем вам сплошной капут,

ведь вы работать вряд ли захотите:

одни из вас от голода помрут,

другие - станут служки в чьей-то свите.

Жрецы идей, пророки пошлых фраз,

фильтруйте свои гнусные указы -

они порой по вредности в сто раз

страшнее и холеры и проказы!!!

КРУГОВОРОТ ПРИРОДЫ

И снова дождь. И слякоть во дворе.

Всё в серый цвет упрятала природа.

Ноябрь шелестит в календаре,

венчая предзакатный трепет года.

Ещё чуть-чуть - и всё кругом замрёт...

и в декабре белёсом растворится.

Затихнет всё...

Но вот уж Новый год

в наш календарь настойчиво стучится.

А дальше - март, весёлый озорник,

изменчив, как смешливая девица,

сотрёт снега (он к этому привык),

веснушки кинет горсточкой на лица.

А там - июнь с духмяною травой,

с полянами созревшей земляники,

с бездонною небесной синевой,

в которой тают солнечные блики...

И наконец, мы снова в ноябре:

ход времени смиренно-скоротечен -

круговорот свершён в календаре,

и новый круг природою намечен.

НОВЫЙ ГОД

Теплятся свечи, мигая огнями,

ёлка увита цветной мишурой.

Мы собираемся вместе с друзьями

только раз в год... или реже - порой.

Пенясь, в фужерах шампанское бродит:

ток пузырьков в золотистой росе

с донца цепочками тонкими всходит.

Весело - всем! И так счастливы - все!

***

Зеркальных брызг созвездья на полу -

печальный знак семейного разлада.

Любовь, неподдающаяся злу, -

и дар и боль.. и кара и награда...

А сердце сотрясается - навзрыд! -

в нём рана пострашнее, чем от пули:

разбилась лодка о семейный быт,

и в результате - двое утонули.

ИМЕНИНЫ ИЗ ПРОШЛОГО

Порой из прошлого мираж

рисует мне свои картины:

мне виден сказочный витраж,

в нём - именины...

Там где-то, в скопище огней,

есть дом из далей несказанных,

а в нём полным-полно гостей,

и нет - незваных.

Там отмечает ход веков

звон хрусталя в именье панском,

и ожерелье пузырьков

кипит в шампанском.

Там запускают серпантин,

и, несмотря на курс валюты,

там в честь удачных именин

палят салюты...

И пусть в том доме не бывал! -

в бокал шампанским, друже, брызни:

я верю - будет карнавал

и в нашей жизни!!!

СТРАДАНИЯ КОМПЬЮТЕРЩИКА

Апгрейд, немедленный апгрейд! -

всё чаще требует компьютер:

вновь глючит модный техношутер

и не качается битрейт.

Железо ловит тормоза,

злой юзер чёрта поминает...

а по щеке ползёт слеза

и, как компьютер... зависает.

АВТОПОРТРЕТ

(и свой и современников)

Я - суперсовременное животное,

цивилизован - просто-таки жуть.

Но мне, признаться, нужно суперрвотное,

чтоб на себя же в зеркало взглянуть.

Ведь в нём я вижу только отражение

какой-то бестолковой суеты;

и в миг теряешь самоуважение,

когда поймёшь, что эта мерзость - ты.

ОСЕННИЕ ФЕИ

Небо серой вуалью

обесцветил туман,

и за мглистою далью

зреет снежный буран.

По тропинкам аллеи

разбросало листву.

Вас, осенние феи,

попрощаться зову.

Флейты нежные звуки

пусть отплачут по мне,

я устал от разлуки,

а от грусти - вдвойне.

Может быть, я отбуду...

и уже не вернусь,

вы со мною - повсюду,

как и милая Русь.

И пускай, в честь затеи,

я слегка во хмелю -

вас, осенние феи,

и любил и люблю.

Каждый год вы - иные:

цвет меняют слегка

парики золотые

и накидок шелка.

И всегда - вы со мною.

Я вас жду каждый год.

Мне так важен, не скрою,

ваш осенний приход...

***

Внезапно в этот год похолодало:

под плёнкой льда пожухлая трава

скукожилась, заметная едва,

а солнца и тепла совсем не стало.

И вскоре, засучивши рукава,

мороз соорудит своё лекало:

с ним стёкол разукрасит он немало,

сплетая завитушек кружева.

СЕРО-ФИОЛЕТОВЫЕ ТУЧИ

Серо-фиолетовой мглистой пеленою

обложили небо, сыпнули дождём.

Отсырели хвойные иглы под сосною

и покрылся мелкою рябью водоём

Враз запахло сыростью и какой-то прелью,

воздух вымок начисто и отяжелел,

облака набухшие прорвало капелью,

горизонт вдруг схлопнулся и... не просветлел.

Серо-фиолетовой, мглистой и туманной

облачностью низкою всё заволокло.

Этой непогодою, ах, какой нежданной,

за момент рассеяло летнее тепло.

Серо-серебристые струи дождевые,

нудно застрочившие чуть наискосок,

промочили марево, может быть, впервые

в середине лета - на один часок.

***

Снег искрится, серебрится

в свете солнечных лучей.

Ранним утром мне не спится

в тесной комнатке моей.

Выбираюсь я наружу -

бал не правит нынче лень.

Поуняв ночную стужу,

утро переходит в день.

И сверкают как алмазы,

словно даже второпях,

льдинок маленькие стразы

на обсыпанных ветвях.

***

На часах - полвторого,

тень качнулась на юг.

Запоздалое слово

произносится вдруг.

После слова - напрасно

сохранять нам тепло;

и становится ясно:

всё, что было, - прошло.

ИСПОВЕДЬ ГРАФОМАНА

Намедни-сь сунулся я с басней

в один увесистый журнал

(вот, не нашёл - чего прекрасней!) -

печальным выдался финал.

Питая страсть - попасть в анналы

как выдающийся поэт,

строчу я опусы в журналы,

да только... результата нет.

МУЗЫКА СБЛИЖЕНЬЯ

Запоминая образы как ноты,

мелодии ты пишешь круглый год.

Наверно, это часть твоей работы,

а может быть, - совсем наоборот.

Ты вся в шелках - обманчиво-струистых, -

играет на свету их перелив;

в твоих глазах - бездонных и лучистых -

мне чудится таинственный мотив.

Симфонии, звучащие в движеньи

твоих ресниц, взлетающих с лица,

исполнены надеждой о сближеньи -

коротком пусть, но - нашем, до конца!

И если суждено расстаться вскоре,

мы будем помнить - в самый скорбный час:

есть музыка, бездонная как море,

которая соединила нас.

***

Коротая минутки,

что уйдут без следа,

просто так, ради шутки,

мы транжирим года.

Пустословия путы,

фраз фальшивых река -

стоят нам не минуты,

а порою - века.

К О Н Е Ц

Акуличев Андрей Викторович : другие произведения.

Сборник "туман овражный" (одним файлом, вторая редакция - с изменениями и уточнениями)

Оставить комментарий © Copyright Акуличев Андрей Викторович (aav2st2007@bk.ru) Размещен: 13/05/2011, изменен: 13/05/2011. 114k. Статистика. Сборник стихов: Поэзия		Ваша оценка: