Среди повседневных неурядиц мы, порою, не помним многое. Мы забываем ветеранов (теперь уже не только второй мировой), пенсионеров, больных детей...
А ещё мы с охотою забываем о своих мертвецах. А как известно - война заканчивается лишь с последним похороненным воином.
В этой статье речь пойдёт о проблематике поискового дела, о вопросах "копательной" этики и мародёрства.
ЗАЧЕМ?
Вот живой пример. Рядовой Чумакин Иван Васильевич из Новосибирской области погиб в атаке штурмовой группы 186-й стрелковой дивизии на минном поле перед немецкими позициями у Вара-ярви в Карелии ("ярви" - озеро). Смертельно раненный в живот разрывной пулей, он ещё пытался выползти из заминированной болотной полосы, но сил уже не хватило. В момент ранения и попыток выползти его увидел односельчанин, служивший в том же батальоне, увидел ещё живым и уполз, отходя после неудачной атаки к нашему переднему краю, бросив тем самым Ивана Васильевича одного. Это было 30 апреля 1942 года. Видимо, на вечерней поверке в ответ на выкрик ротного фамилии "Чумакин" он и ответил, что убитым его не видел, и никто из батальона его погибшим также не видел. На следующий день полк отвели с позиций и бросили в атаку в другом месте; засвидетельствовать факт смерти оказалось некому, сменщики на поле не полезли, погребением не занимались. В своей части Чумакин, естественно, не объявился, что, в соответствии с действовавшими положениями, привело его на 15-й день к зачислению в списки пропавших без вести (таких же солдат набралось 25 из 105 погибших в той атаке). Полвека его семья жила под прицелом злорадных соседских взглядов. "Пленный был, да и сбежал в Австралию, али в Канаду". А Иван Васильевич всё это время пролежал на том самом поле и судьба его оказалась закончена лишь благодаря поисковой лопатке и хорошо сохранившемуся медальону. Дети его, ныне пенсионеры, через всю Россию добрались в Карелию, успев на похороны. (По данным архангельской поисковой организации).
Поспешность захоронения ( в воронках, в траншеях, в братских могилах, в канавах или просто так), неучтённость множества отдельных жизней - и так по всему пространству войны. От вмерзших в лёд солдат на Эльбрусе до раскатанных временем на несколько метров солдат на лапландских сопках. Поэтому любой поисковик сходу скажет вам, зачем надо "копать". Для поиска истины (не абстрактной, а всегда конкретной), для достойных похорон, для истории...
Другой вопрос, а нужно ли? Хорошо ли это, ведь безвестный человек уже похоронен природой, Богом, временем.
"Да", - говорит отец Виктор, настоятель Казанско-Богородицкого храма, - "дело это благое. Павших воинов нужно предавать достойному погребению (лично я, бывает, езжу в Чечню, провожу отпевание, и думаю, что многие священники почли бы своим долгом съездить на места поиска и провести обряд). Осквернением называется вскрытие могилы отпетого покойника, а когда имеешь дело с беспорядочными братскими могилами, засыпанными в окопах солдатами... здесь надо делать всё, что возможно. Греха нет. Хотя это, действительно, не очень оправданно в общем смысле. Когда настанет Страшный Суд, то душа человеческая будет искать место, в котором пребывает тело. И не найдёт, потому что тело перенесено. Кроме того, далеко не всех павших удаётся опознать. И что тогда толку перекладывать кости? Но греха нет и ищущие - правы".
КТО?
Поисковое дело, практически, началось еще в СССР едва ли не по окончанию войны. Однако государство вплоть до восьмидесятых годов смотрело на эту проблему негативно. Правящая система прекрасно отдавала себе отчёт в том, что произойдёт, если будут открыты нелицеприятные страницы военной истории. То же вяземское окружение 1941-го. Мы знаем какие-то факты, какие-то цифры. А поисковик видел, своими руками раскапывая многотысячные трупные нагромождения, в иных местах представляющие собой сплошной, в несколько слоев, ковер смерти. С началом перестройки сотни и сотни добровольцев (через комсомольские организации) отправлялись в леса. Вследствие ельцинских реформ поисковая активность пошла на спад. Но те, кто остался, со временем стали настоящими профессионалами. Вы вправе спросить - а что тут такого профессионального может быть в использовании лопаты?
Опытный поисковик - это человек, буквально чувствующий то, что лежит у него под ногами. Если вам дать в руки металлический щуп, то вы можете истолочь им изрядное количество земли, но вряд ли отличите звук камня от звука кости, дерева или железа. И уж тем более - быть уверенным в том, что нечто под вашими ногами - это не мина. Учтите, что в силу разных причин в год всегда погибает не менее трёх поисковиков. Так что профессионал поиска, это не просто романтик "эха войны", но ещё и опытный работник.
Однако, никакой опыт не поможёт в одном случае - когда перед тобой лежат останки и нет ничего, что могло бы помочь с идентификацией. В подавляющем большинстве случаев процент опознания (по личным жетонами, медальонам, каким-то именным вещам) редко превышает 5% отметку. Из ста человек удаётся худо-бедно определить троих-четверых. Бывает, что и вовсе никого. Так и остаются "мужиками".
Для некоторых, однако же, останки бойцов не более, чем досадное препятствие. Таких много. Обычно их называют "чёрные" или "мародёры". Как правило, этих людей интересуют лишь артефакты войны: оружие, боеприпасы, хорошо сохранившиеся детали амуниции, посуда - всё то, что может быть потом продано или же применено в быту (оглушить рыбу гранатой, или ходить на охоту с винтовкой, собранной из наиболее целых частей трёх других, выкопанных винтовок). Останки при таком подходе лишь помеха, "жмуры", как известно, не кусаются. Иные "черные" при случае не прочь шикнуть альтруизмом на публике (в основном поисковой) - дескать, я там автомат нашёл, значит и кости ваши рядом. Иногда такое "костяное оповещение" приобретают силу договора. Но не всегда, далеко не всегда. Были случаи совершенно обратного - когда поисковикам (зачастую подростки или студенты) приходится ждать рядом, пока крепкие и уверенные в своей силе мародёры (многие с военно-локальным прошлым) не предоставят в их распоряжение развороченную землю.
С другой стороны, далеко не все "черные" черны. Лично я встречал людей, для которого поиск оружия, патронов являлся единственным средством к жизни (служил человек в Таджикистане, попал после дембеля в пьяную драку и всё - "социально неблагонадёжен" - да так, что ни на работу гражданскую пойти, ни по контракту снова в армию податься). Один из таких людей числился у мурманской милиции как "эксперт по оружию и взрывоопасным предметам". В какой-то мере можно сказать, что если на территории, где работают поисковики, наличествуют мародеры, то можно быть спокойным за свою жизнь - ибо всё сколько-нибудь боевое уже выкопано, вытащено, поднято и унесено. Хотя и не в абсолютной степени.
Читатель может упрекнуть, что и поисковик домой без "железа" редко возвращается (с началом второй чеченской кампании это стало несравненно труднее). В принципе это так, но... для поисковика "железо" дело попутное - если нашлась хорошо сохранившаяся каска, осколочная "рубашка" от гранаты или горсть тускло блестящих патронов - отчего бы и не взять, ведь это История. Откалывают же неугомонные туристы кусочки от разнообразных Парфенонов, полностью игнорируя запретов. Я не хочу прикрыться туристами, просто так легче понять, что без этой трофейной романтики История была бы лишь мёртвыми буквами истёртых книг. А ещё - как приятно, глядя на пробитую немецкую каску в руках сказать: “Sic transit gloria mundi” (Так проходит слава мирская)... К тому же - поисковая этика требует все увозимые с раскопа предметы обезвреживать.