Чтушкова Александра Александровна : другие произведения.

Все течет, все изменяется(Часть -1)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Кусок Кайры написан. На этой неделе выложу проду про студентку! Была еще очень занята - собеседования. Это мир, где магия и технологии тесно переплелись. Тут есть и колдовство предсказаний и интернет. Здесь люди не удивляются чудесам, не снимают их на телефон. Это для них обыденность. Тут нет попаданок, нет супер-героинь, способных на все. Люди также живут, учатся, работают, болеют и умирают. И в этом мире живет правильная и гордая девочка Катя, думавшая прожить обычную жизнь ... но однажды, втсупившись за подругу, она перешла дорогу всесильному мажору... Это будет детектив...

  Глава 1.
  Солнце не выглядывало из облаков уже несколько дней. Тусклый свет, рассеянный низкими седыми тучами, уныло лился на пластиковую столешницу университетской столовки. Ничего не значащий веселый щебет о каком-то 'красивом Павлике ' уже с час звенел у меня в ушах счастливым Маринкиным голосом.
  Маринка - это моя подруга. Еще в детском саду мы обсуждали цветочки на горшках, потом , в школе - значки, а вот сейчас, в институте, обсуждаем, как и положено, мальчиков. Вернее обсуждает Маринка. Я только участливо внимаю. И как это ей удается постоянно так радостно щебетать ни о чем? Я вот так не могу. Особенно сейчас. Эта хмурая декабрьская погода вызывает у меня мигрень и полное нежелание что-либо делать.
  -Так вот, Кать, он пришел к ней, и застал ее с Филиппом! Представляешь? Этим красавчиком из гран-магов! - Маринка на минуту замолкла, переводя дух и помешивая порошковое пюре в тарелке.
  Я натянуто улыбнулась. У меня есть несколько секунд тишины, если так можно назвать обычный студенческий гомон во время свободной пары.
  Отправив вилку с пюре в рот, Маринка продолжила рассказ в лицах о мыльном сериале в университетских стенах. И о гран-магах - кучке богатеньких сыночков больших шишек. Уже упомянутый Филипп был сыном главы аналитической компании 'Вельс' , самой крупной в мире. Предсказания и прогнозы, взлет котировок на бирже... Сколько заплатите, столько и скажем.
  Да, фамилия у Филиппа, как не сложно догадаться, тоже 'Вельс'. Бизнес-то семейный. Деточку, дабы понимал, чем ему руководить, отдали в наш университет на факультет прогнозов и предсказаний. Слава богам всех континентов, он на год старше, я с ним не на одном потоке. А то б я удавилась, ей богу. Спесивого мажорчика боялся весь университет. Даже руководство. Семейный бизнес - это по папе, а по маме -государственная управляющая палата. Стоит леди Миневре Вельс щелкнуть изящными пальчиками, как наш ректор прямой наводкой отправится предсказывать падение листьев в ботанический сад или на границу пополнять своими хилыми силенками занавес с Онницей. Вот такая она - третья леди государства. Кстати, ни разу не маг. Ее сыночек тоже не маг. Пока. До появления диплома. Только вот те, кто ему об этом сообщал, уже давно магичат в кирзовых сапогах на вышеупомянутой границе. Или поехали домой, в родные села-деревни, где их даже в уборщицы на работу не берут. Самое интересное, что несчастных никто не выгоняет. Они уходят сами. А как не уйти, когда все в университете оборачивается против тебя. Сначала ты лишаешься друзей. Ну еще бы, у всех семьи, в конце концов. Филиппу даже мамочке жаловаться не надо, достаточно самому достать холеной ручкой дорой телефончик, нажать кнопочку и все. Твоя мать пробкой вылетает с работы, отец лишается всех своих поставщиков, а брата выгоняют из школы. Если же это тебя не устрашает, то все университетские службы перестают с тобой работать. Тебе не дают книг, никто не одолжит конспект, доступ к университетской сетевой системе сам собой заблокируется. И жаловаться бесполезно. Никто не хочет на мороз. Все разведут руками и скажут, что ничем не могут помочь, и отправят в другое окошечко. Если скажут. А то будут просто в упор не видеть. Если же ты гений, и все-таки, как-то умудряешься держаться, то тебе объявляется красная война. Это не бойкот или игнор, это травля. Твою одежду будут рвать, тебя - подкарауливать у выхода и бить... прямо как в школе белую ворону. .. Не приведи Боже. Минуй нас, барский гнев!
  Естественно, такой знаковый студент не может ходить в одиночку. У него есть пара дружков. И все, как на подбор, наследники чего-то капитального. Магическо-транспортирующей компании за рубеж или сети отелей. Все уж и не помню, как-то не досуг было выяснять. Мое дело с ними не сталкиваться, закончить универ по специальности 'аналитик -предсказатель' и устроиться в какой-нить банк проверять легитимность клиентов по кредитам. И тогда моя бабушка сможет выкупить нашу квартиру и уйти, наконец, на пенсию. Вот таким вот был мой скромный жизненный план...Да, именно был, потому что только что Маринка уронила на пол тарелку со свекольным салатом. Это который со сметаной и сыром. Эдакие мозги усердного студента.
  Тарелка упала на пол с глухим стуком. Свекла разлетелась бордовыми ошметками. Один кусочек, крупный, плохо нарезанный, улетел дальше остальных и картинно застыл на бежевой коже дорого ботинка.
  В столовой сразу же повисло гробовое молчание.
  Ну да, что же еще могло произойти, что все голодные студенты даже чавкать перестали. Как говориться, вспомнишь, вот и оно.
  -Ты испортила мне ботинок, - раздался хрипловатый негромкий голос, от которого у несчастной Маринки, уже догадавшийся, кто стоит за ней, сжались пальцы. Медленно, словно на нее давила великая Берейская стена, она поднялась из-за стола, не осмеливаясь оглянуться.
  -Прости..те, я почищу, ....куплю в замен новые - не проговорила, пропищала Маринка. Тонкие плечи, обтянутые вязанным мамой свитером, поникли.
  Раздался презрительный смешок, от чего несчастная девушка пошла красными пятнами.
  -Простите, - еще раз пролепетала Маринка. Лицо ее из красного стало белым, и я поняла, что сейчас она упадет в обморок.
  -Прощу.... - протянул Филипп. Он явно наслаждался ситуацией. Еще бы, он и его компашка опять в центре внимания. И все в страхе и восхищении замерли, желают увидеть развязку. Будущий король всего и вся не стал разочаровывать благодарную публику.
  -Прощу, если оближешь, - краешек лепных чувственных губ дрогнул в торжествующей усмешке.
  Маринка остолбенела, затравлено заозиралась. Все молчали и ждали. Где-то сзади хихикнула какая-то раскрашенная девица, поклонница гран-магов.
  -Я жду, - Филипп даже ногу выставил, - только не пускай слишком много слюней. Я этого не люблю.
  Взгляд Маринки кинулся на миг ко мне, потом на ботинок. Она вздрогнула, явно собираясь подчиниться.
  В тишине замерившей столовой скрипнул стул.
  -Может, хватит издеваться на человеком? - услышала я свой голос. Холодный и спокойный, вопреки резавшим меня изнутри эмоциям.
  Серые насмешливые глаза Филиппа отпустили свою жертву, уже сломленную. Я не отвела взгляда. Брови в разлет нахмурились.
  -О, да тут целая очередь на оральную чистку обуви.
  По залу прокатился одобряющий смешок.
  Я ничего не ответила, просто молча смотрела в красивое и породистое лицо этого подонка. Он, у кого есть все, и деньги, и титул, и внешность и связи, сейчас издевался над девушкой из бедной семьи. Над моей подругой.
  Эта встреча поставила на жизни Маринки жирный крест. Что бы сейчас она не сделала, ей уже не остаться в этих стенах. Выживут. Или сначала засмеют и выживут. Да и она себе не простит. Дело закончится на койке в психушке или на крыше штатной девятиэтажки, куда пойдет накладывать на себя руки моя подруга. И самым ужасным было то, что этому выродку за это ничего не будет. Для него это всего лишь развлечение, способ потешить свое самолюбие.
  -Ну что же, желание дамы для меня закон, - улыбнулся Филипп.
  С этими словами он поставил ногу на стул, на котором я только что сидела. Колено в дорогих светлых штанах из кожи задело стол, стакан в моей руке слегка колыхнуло. Солнце, столько дней скрывавшееся за облаками, вдруг неожиданно вышло из-за туч, ударило мне в глаз. Вспышка головной боли вдруг переросла в приступ неудержимой ненависти к человеку напротив. Захотелось броситься на него, впиться ногтями в это красивое лицо и вырвать глаза. Рука со стаканом взметнулась вверх. В воздухе резко запахло дешевым растворимым кофе.
  Маринкины глаза оказались размером с блюдца. Маленькой ручкой она прикрыла сорвавшийся вскрик. По залу прошелся шепоток.
  Филипп молчал. Капли кофе медленно стекали по длинной челке, по подбородку и падали на дорогую ткань бежевой водолазки. С моих губ сорвался нервный смешок. Еще один. И теперь я смеялась в голос, осознавая чего наделала, осознавая, что мне за это будет, и еще пока не жалея ни о чем.
  ***
  Это только в сказках бывает, что если Золушка нахамит принцу, то тот сразу начинает видеть в ней личность, влюбляется, дарит замок с садами, фонтанами и мраморными статуями, брюлики и белого коня. Сердце и рука идут в комплекте. В жизни, увы, все не столь романтично. И участь такой вот Золушки ой как не завидна. Я ни на минуту не сомневалась, что сегодня моя спокойная жизнь подошла к концу, и что с завтрашнего утра для меня начинается бесконечной ад. Тут ведь не только дело в чашке остывшего кофе на голову. А в том, что это было при всем честном народе. Тут уже положение обязывает наказать нахалку. Интересно только, выживание будет проходить по штатной схеме, или меня сразу до смерти изобьют еще на подходе к университету?
  Осознавая необратимые изменения в жизни я, тем не менее нисколько о них не жалела. Вернее не я, а моя совесть. А вот инстинкт самосохранения бил во все колокола. А еще очень саднили три царапины на щеке и огромный синяк под глазом. Нет, Филипп мне ничего не сделал. Даже пальцем не тронул. Он так и стоял, обтекая, посреди столовой и ошарашено смотрел на меня, посмевшую такое. Вот поклонницы только решились проявить инициативу. Не дожидаясь команды 'фас' три девицы бросились на меня воздавать по заслугам. На шум прибежал весь персонал столовой, и драку успели предотвратить. Но одна из девиц таки смогла мне заехать по лицу сумкой, кстати, чисто случайно. Все стали расходиться, и вот именно тогда я поймала взгляд Филиппа. Если бы глазами было можно убить, то я бы сейчас эти строчки не писала, а тихонечко лежала себе в морге с дыркой промеж глаз.
  Глава 2.
  Утро началось с анонимной смски. С пожеланием сдохнуть и маленьким самодельным, плетенным дома под одеялом, на свечке, втихаря от родителей, проклятием. Ну это какой-то детский сад, товарищи. Вряд ли это указка Филиппа. Для такой школьной убогой инсинуации он дойти не должен. Скорее фанатки рвение проявляют. Дуры, не оценит же, а вы себе ауру попалите. А это неврозы, страхи и дурдом сразу после 30-ти лет.
  Далее дверь, старая и ободранная, стоявшая уже не одно десятилетие на страже моей квартиры, в очередной раз отказалась открываться, и я с час провозилась с замком. Нет, Филипп тут тоже был ни причем, замок давно пора было менять. Но этого оказалось вполне достаточно, чтобы я опоздала на первую пару. Преподаватель, проигнорировавший влетевшего вслед за мной запыхавшегося студента, накинулся на меня как тираннозавр.
  -Катерина Стрежанова, - прогундосил он лилейным голосом, - это благо для всех, что вы снизошли до посещения нашего скромного научного сборища.
  Голова сама вжимается в плечи. Похоже это первый звоночек от Филечки. Ну что же, может, мне только кажется.
  -Прошу прощения, Николай Львович, этого не повторится, - мямлю я.
  -Конечно, не повторится, так как на следующую лекцию вы сможете попасть только при наличии допуска, подписанного деканом.
  Ах вот как ты заговорил, старый козел! Видать, не можешь простить мне инцидент годовой давности, а тут дали отмашку, и ты решил отыграться за все. В ту зиму я заболела и пропустила начало сессии. Курсовую о роли белого магического шума в теории вероятности разрешили сдать попозже. Когда же я ее принесла, то уважаемый кандидат маг-мат наук Селеванов Николай Львович закрыл дверку, перевернул мой труд страницами вниз и принялся усердно трясти. Я долго не могла понять, зачем это он делает, пока преподаватель не спросил меня в лоб.
  -Катенька, а вы хотите, чтобы я это читал?
  -Да, а что такого? - начала уже догадываться я.
  -Ну как же, а вы уверены, что уровень курсовой соответствует, так сказать, стандарту качества?
  -Уверена, - резко сказала я, - и если вас моя работа не устроит, то, согласно кодексу нашего университета, я могу спросить мнения ректора о моей работе. Он тоже, как и вы, преподает магию вероятностей на другом потоке.
  Ответом мне послужил ненавидящий взгляд и 'отлично' за экзамен. Тем не менее, ректора я в известность поставила. Стало просто обидно за институт. Эти же люди потом работать идут. И от знаний многих зависят жизнь и здоровье людей, и меня зло берет, что какой-то жадный до лишних денег никчемный старикашка, с отличной, между прочим, зарплатой, вымогает у студентов взятки. Ректор тогда отвел меня в уголок и сказал помалкивать, намекнув , что это скандал союзного уровня, и что у университета будет множество проблем, если узнают. Но Селиванова тем не менее к себе вызвал.
  После этого случая, если нам случалось пересекаться с Николаем Львовичем на экзаменах, то я знала на перед, что предмет должен от зубов отскакивать. Так как допусти я хоть маленький промах, так тут же мне вкатят пару, лишат стипендии, и самое главное, я не смогу пойти к другому преподавателю пересдать. Нет, физически-то смогу. И меня даже поймут. Но мне совесть не позволит. А стипендии мне лишаться нельзя. Живем мы на бабушкину учительскую зарплату, мою стипендию и мои небольшие подработки. Сайты делаю. Заговоренные от взлома. Это куда как проще, чем защищать их технически и не требует больших навыков. Всего лишь средние магические способности и знания магической теории вероятности. При попытке взлома сайта, у хакера то нога заболит, то рука, то голова, то чайник на кухне упадет и на кота приземлится. В общем, не трогай, милый, проблемы будут. Боты, кстати, тоже не справятся.
  Обойти такую защиту можно, только очень уж болезненно. Можно, кстати, еще как-то на смерть и смертельные болезни заговаривать, но этому, разумеется, в институтах не учат, а кто научился сам, отлавливают, и больше их никто и никогда не видит.
  В телефоне тренькнуло - пришла смска.
  'Катенька, тут такое дело, но высшее начальство неожиданно сказало отказаться нам от твоих услуг. В приказном порядке. За последний проект я тебе перевела денежку. Прости, я ничего не смогла сделать. Рекомендации, хоть и босс запретил мне, я тебе, разумеется, подпишу'.
  Так, а вот и первый серьезный ответ на кофе в рожу. Компания, где я подрабатывала, развивалась на деньги того самого Вельса. Без меня они проживут, а вот без финансирования, пока не развились - нет. Ну что ж, МарьВанна, спасибо за зарплату и рекомендации. Хотя не думаю, что я ими воспользуюсь. Как прознают ваши начальники, останетесь вы без работы.
  Отчаиваться, тем не менее, я не собиралась, все-таки не все в городе принадлежит Вельсам.
   Но об этом я подумаю вечером. А сейчас, раз уж меня турнули с лекции, попробуем выбить допуск из деканата. Мария Павловна, старшая секретарша, прочитает мне нотацию, я ей пожалуюсь на дверь и на Селеванова, и она мне все сразу подпишет. В университете помимо Николая Львовича есть люди, чхавшие на капризы вельсовского мажора. И эта женщина была одной из них. Все дело в том, что тронуть тетку главы государства дерзнет не каждый. Даже Вельсы. Уж не знаю, почему она всего лишь старшая секретарша в деканате нашего университета, но это не мое дело.
   Однако у двери деканата интуиция, мой будущий рабочий инструмент, болезненно кольнула меня в грудь. Я насторожилась, и как оказалось, не зря. За столом, заваленным кучей бумаг, вместо строгой Марии Павловны, сидела совершенно незнакомая мне девица, полированная по всем правилам глянцевых журналов. Я застала ее в тот момент, когда она пыталась подцепить сверху пачки бумажный лист тоненькими пальчиками с длинными загнутыми розовыми ноготками. Длина ногтей была такой, что, я невольно задумалась, как эта барышня даже не посуду моет, а банально в туалете застегивает и растягивает свои белые в облипочку джинсики. Кто она такая, я не знала, зато она прекрасно знала, кто такая я. Ах, ну да, я же теперь та самая...
  -Здравствуйте, а где Мария Павловна?
  Девица подняла на меня круглые злорадные глаза и, оскалившись, поведала, что Мария Павловна в отпуске, и не видать мне допуска как своих ушей.
  -Почему? - спросила я скорее для проформы, уже понимая откуда дует ветер.
  -Такой дуре и уродине как ты, не место в этом университете, - пропела секретарша елейным голоском, - лучше сама забирай документы и вали в свои трущобы, пока цела. Тебя все равно после сессии отчислят.
  -Это с какой стати меня должны отчислить? -начала злиться я.
  -Как за что, за неуспеваемость и профнепригодность. Пересдач вон сколько было. И оценки все - не выше тройки, - притворно удивилась барышня и принялась полировать краешек длинного розового ногтя.
  Вот уж за что меня не могли отчислить, так это за прогулы и за неуспеваемость.
  -Какие, в задницу, пересдачи и тройки, - взорвалась я, - у меня пока красный диплом.
  - Это и правда пока, - ухмыльнулась канцелярская дева и развернула ко мне монитор, обклеенный розовыми сердечками и совместными фотографиями с Филиппом. Вот кто, значит, у нас - девушка месяца.
  Одно нажатие на клавишу, и моя пятерка по линейной магии превратилась в неуд.
  На сей раз была моя очередь злорадно ухмыляться. Не с тем контингентом ты, Вельс, связываешься.
  -Детка, какое сегодня число? - спросила я спокойным голосом.
  -Декабрь, десятое, вторник - озадачено хлопнула накладными ресницами секретарша.
  - Я сдавала экзамен два года назад! Изменения в базе данных, сделанных тобой только что, отразились в логах, просматриваемых в министерстве образования инспекционной службой . И там зададутся вопросом, почему это оценка была исправлена через два года, на неуд. Почему меня, так и не пересдавшую ее, не отчислили еще тогда? Они отправят запрос на предоставление ведомости и зачетной книжки студента, заговоренных от подделки и уничтожения. Обнаружат несоответствие. Ты знаешь, что бывает в этой стране за подделку данных об образовании?
  Бывало за это многое. И хотя тюрем в нашей стране уже давно нет, но иные предпочли бы клетчатое небо и парашу в углу современным 'гуманным' методам наказания. По приговору суда на обвиняемого насылалось умственное помешательство на некоторый срок, зависящий от степени провинности, после чего он запирался в тихом месте с садиком, фонтанчиками и статуями, называемым исправительным центром на недельку - другую. Ну что бы не отсвечивал, пока в процессе. Сознание приговоренного каждый день кушают придуманные страхи и невыносимые боли. И хотя это всего лишь плод воображения несчастного, последствия в мозгу происходят вполне себе необратимые. После такого перевоспитания, разум человека уже совсем не тот. В довершении всего, судьба человека подвергается вынужденной корректировке. На всякий случай. Удачные случайности исключался из него полностью.
  Это означало, что ни хорошей работы, ни семьи выходцу из такого вот центра уже не светило. И остаток жизни он проведет за станком на заводе. Должен же там кто-то, в конце концов, работать. Ведь желающих с нормальной головой совсем не столь уж достаточно, чтобы обеспечить государственные нужды. Есть, конечно, один маленький минус, с точки зрения государства. Чисто статистический. От такой безысходности, многие не выдерживают и кончают с собой. Именно поэтому, в нашей стране такой большой процент самоубийств... Но родина большая, нарожает еще.
  Девица, однако, оказалась не из робкого десятка, ее умело подведенные и накрашенные глаза лишь на миг расширились от промелькнувшего страха.
  -Вельс даст указание, и никто ничего не заметит! Это тебя обвинят в подлоге, а не меня. Ха-ха! - рассмеялась она, но уже немного наигранно.
  Я вздохнула, и в тишине кабинета раздалось скрежещущее:
  - Вельс даст указание, и никто ничего не заметит! Это тебя обвинят в подлоге, а не меня. Ха-ха!
  -Это сегодня же появится в сети, - сказала я, доставая из кармана телефон с диктофоном, - а завтра утром газеты и информационные сайты будут смаковать новость о том, что сыночек всесильной леди Миневры Вельс вынуждает заниматься секретаршу магического физико-технического университета противозаконным исправлением оценок. Минерва Вельс - женщина умная и хочет на третий срок, а потому, деточка, уже послезавтра везде напишут, что Инга Кузина(такое имя было на бэджеке), безответно влюбленная в Филиппа Вельса, решилась привлечь внимание всеобщего любимца подобным образом. Накажут тебя по всей строгости и крайне быстро, чтобы не сболтнула лишнего. И не попортила третьей леди рейтинг. Если не сойдешь с ума в исправительном центре, то фабрика по производству мыльниц будет венцом твоей карьеры, а спившийся алкоголик - любимым мужем.
  Я конечно, блефовала. Такие сообщения про Вельсов в сети появлялись чуть ни через день. И скорее всего всесильная Миневра даже не обратит на это дело внимания. Собаки лают, караван едет. Но на Ингу это подействовало, и я увидела в ее глазах то, что хотела и надеялась- панику и страх. Надо брать ее тепленькую, пока не одумалась.
  -Допуск, живо! - скомандовала я и протянула руку.
  В нее сразу опустилась заветная бумажка.
  -Оценку меняй взад, и я, твое счастье, сегодня добрая, сделаю вид, что ничего не видела и ничего не скажу Марии Павловне, когда она приедет.
  Упоминание Марии Павловны, женщины суровой и справедливой, и, что самое для Инги страшное, от Вельсов не зависимой, добило секретаршу. Злые слезки бессилия потекли по розовым как персики щечкам. Два клика мышки, и моя честно заработанная пятерка вернулась в положенную ячейку. Ну вот и все! Справедливость восторжествовала.
  Покинув деканат я устало прислонилась к стене. Не часто мне приходилось до этого качать права подобным образом, знаете ли. Из-за двери кабинета раздался плачь. Инга белугой ревела в телефонную трубку с розовыми котиками.
  -Филипп, я...я не смогла ... она шантажировала меня! Исправительным центром! За подлог! Мировая огласка! ... прости! ....Да-да! Прости-те! , - мямлила она.
  -Да, я понимаю. Я все понимаю, простите! Да, напишу! - рыдания перешли в подвывания.
  Меня передернуло. Нет, девицу мне жалко не было. Ни капельки. Не даром пишут классики, 'минуй нас, барский гнев и барская любовь '. Любовь ее не миновала, во всяком случае плотская. Иначе с чего бы ей назвать его на 'ты'. Но теперь не миновал и барский гнев, так как он ее явно одернул. Больше всего я боялась, что он заставит ее перебить мои оценки. На положительный исход дела в министерства образования я не особо рассчитывала. Не известно, какие рычаги он задействовал, когда лишал меня работы. И если это у него так легко прошло, то и с министерством образования, вероятно, будет то же самое. Я в досаде закусила губу. Признаться, глубоко в душе все-таки надеялась, что дело ограничится мелкими неприятностями. Филиппа уймет такая месть, он благополучно продолжит заниматься своими делами и оставит меня в покое. Но, видать, он еще не наигрался. А я только что еще больше его раззадорила, прищемив хвост его ручной кисе. И черт меня дернул пойти за этим допуском сейчас. Сходила бы в пятницу. Он бы подостыл, интерес бы начал терять. Чего доброго, возьмется за меня всерьез. Ну пропустила бы еще одну лекцию этого взяточника. Я там и так все знаю. А Вельс бы потешил свое самолюбие мелкой пакостью. Я б даже подыграла ему. Изобразила бы для виду на лице скорбь и крайнюю озабоченность. Пусть фанатки каждые десять минут инспектируют мое лицо на наличие вселенской печали и строчат ему сладкие рапорты. Все-таки девушек у нас в университете обычно не травили, чтобы до конца. Да и затевалась эта вся канитель, как правило, только если девушка была не сговорчивой на внимание кого-нибудь из гран-магов. И хватало их в большинстве своем на пару дней, не более. В конце концов, поговаривали, что, мол, вся тройка- замечательные любовники и щедры на подарки. Девушки, решали, что от них не убудет, и соглашались. Хотя, пару критически принципиальных девочек я все-таки припомню. Не хочу думать, где они сейчас.
  Дверь деканата неожиданно распахнулась, и Игна пулей выскочила, на ходу утирая слезы и размазывая потекшую тушь. У меня полегчало на душе. Оценки она не успела мне подпортить, на это надо больше десяти минут. В ее руках я заметила заявление об увольнении. Ах вот что ты там писала. Ну извини, родная, жалеть я тебя не буду, не надо на меня смотреть побитой собакой и говорить, что я своего добилась. У меня с утра дефицит жалости ко всяким дурам. Равнодушно посмотрев ей в след и пожав плечами я пошла на следующую пару.
  Остаток дня прошел практически без приключений. Пару раз кто-то пытался растворить у меня под попой стул, из-за чего он приятно нагревался и сиял. Вот бестолковые. Подобного рода шутки практиковали с древних времен, а потому уже давно во всех зданиях стены и мебель были сурово и бесповоротно обработаны антимагестиком - составом, исключающим применение магии. Одно дело, когда абстрактный студент Вася Табуреткин плюхается на пол во время лекции веселя народ задранными вверх пятками, а другое дело, когда это уважаемый преподаватель. Со стенами все еще более понятно. Лет эдак двести назад, когда антимагестиков еще не было, воры обносили целые замки, растворив стену, а потом вернув ее на место. Да и в случае войны наличие в войске мага сильно повышало шансы армии на успех, как раз по причине скорой ликвидации любых ограждений. В наша время необработанный предмет встретить практически не возможно. Каждый гвоздь обрабатывают, пищу, посуду. Да даже женские прокладки. А то были, знаете ли, казусы, по началу.
  Доброжелатели, покушавшиеся на мой стул, видать, рассчитывали на его ветхость. Спасибо за бесплатный подогрев, на этой лекции я точно не подхвачу цистит.
  Однако, никто за этот день не сказал мне ни слова. Даже Маринка. Про нее на волне моего холодного кофе все позабыли, и она сегодня весело, как ни в чем не бывало, щебетала со своим парнем на первой парте. Но смска, пришедшая мне перед последней парой, заставила меня позабыть все страхи. 'Катя, не подумай ничего. Филипп тут такое устроил! Я к тебе зайду вечером, часов в девять. За одно и конспект пропущенной лекции принесу '.
  Я подавила счастливую улыбку. Доложат еще Филечке, что я улыбаюсь. А нука как пойдет и выяснит, и вспомнит про Маринку. Нет, чтобы там Филипп не делал, а дружба крепкая не сломается.
  На одной из пар обнаружила еще одну подлянку от гран-магов. У меня 'неожиданно' заблокировали доступ к университетской сети, лишив меня учебников и заданий. Но этого я как раз ждала и не боялась. Был у меня небольшой рояль в кустах. Нет-нет, я ни в коем случае не хакер. А мои способности к работе с магическими вероятностями весьма скромны. Угадать пароль администратора я, конечно, не смогу. Все просто объяснялось криворукостью и глупостью девиц, делавших мне доступ в сеть четыре года назад. Канцелярские девы с первого раза не смогли меня завести под правильной фамилией, написав вместо 'СтрежАнова' 'СтрежЕнова'. Удалять записи тогда они не умели, только добавлять новые.
  Усевшись подальше от всех с ноутбуком на коленках, я попробовала зайти в систему под Стреженовой. Гы, конечно меня пустило.
  Плохо ты , Филипп, фильтруешь свои кадры. Правда в отдел поддержки сходить-таки придётся. Для виду, и чтоб работницы перекуров и пасьянса отрапортовали гран-магам о проделанной работе. А то ведь заинтересуются, а чего это я не иду и не выясняю. Еще на Маринку подумают. А у нас строжайше запрещено говорить свой пароль кому-либо. Доступ мне, правда, так просто не восстановят. Процесс и без препон занимал две недели, а с подачи Филиппа, в моем случае, и вовсе грозил растянуться на века.
  
  Глава 3.
  Как только последний звонок отгремел, я, подождав, пока все вывалятся из аудитории, и направилась к выходу. В тот момент, как я переступала порог, у меня внутри что-то екнуло. Сердце забилось быстро-быстро, словно ему стало тесно в грудной клетке. И тут раздался телефонный звонок. Я вытащила из рюкзака свой потрепанный телефон. На экране с трещиной засветилось 'номер заблокирован', но мне не нужен был определитель, чтобы понять, кто сейчас мне звонит.
  Пальцы с мгновение помедлили перед тем как нажать кнопу приема вызова. Шершавый пластик скользнул по подушечке пальца, звон прекратился, и я медленно поднесла трубку к уху. На том конце молчали. Молчала и я. Наконец, в трубке раздался смешок. Потом еще один. Красивый бархатный баритон не проговорил, проворковал:
  -Неплохо, Катенька, очень неплохо для первого дня.
  Я по-прежнему молчала. Как-то в голове не складывались этот завораживающий голос и его сволочной обладатель.
  -Если надумала попросить прощения, поднимайся на последний этаж главного здания. Будем принимать твои извинения. Только поторопись, я не люблю ждать. Да, тебе на заметку, я люблю белый цвет и кружева.
  На миг в голове проскользнуло малодушное 'а ну его к чертям всех континентов'. Пойду, извинюсь, и все станет как и прежде. Пока не поняла, что он имел в виду под извинениями. Кровь ударила мне в щеки.
  -Да пошел ты!
  Хотелось сказать больше, назвать его тем, кто он есть, сволочью и подонком, но получалось только сопеть в ответ на издевательский смех. Наконец, он прекратил хихикать в трубку.
  -Подойди к окну.
  Мне стало страшно. Неужто он следит за моими перемещениями по институту? С него станется! На всякий пожарный покрутила головой, но никого не обнаружила - я была одна в аудитории.
  В трубке раздался еще один смешок.
  -К любому окну. Я пока не слежу за тобой.
  Черт, противно чувствовать себя предсказуемой! Захотелось было броситься в противоположную от окна сторону, но ноги сами несли к облезлой деревянной раме. Обшарпанный подоконник с облупившейся краской уперся мне в бедро.
  За окном, на первый взгляд, не было ничего необычного. Цвел заурядный декабрьский вечер с мутно-синим небом, еле видным за шпилями старых зданий и глянцевыми боками стеклянных новостроек. Небольшой парк вокруг университета тонул с вечерних сумерках. Несколько студентов играли в снежки и пытались скатать из испуганной девочки, случайно проходившей мимо, снеговика. Девочка визжала. Ей очень не хотелось становиться снежной бабой. И тут я заметила их. Странные фигуры в плащах. Они стояли неподвижно в тени деревьев и выжидающе смотрели на окна. В отблесках магических светильников и натриевых ламп сверкнули красные огоньки глаз. Что это за чертовщина? В вампиров и зомби я давно не верила.
  Они только на страницах романов для школьниц встречаются. На минуту в голове мелькнуло, что это умело наведенный морок. Ну тот, что в кино для спец-эффектов применяют. Куда, знаете ли, дешевле компьютерной графики. Но тут одна из фигур задела дерево, и снежная шапка покинула насиженные ветки. Нет, не морок! Он бы прошел сквозь ствол. А раз не морок, то что же это?
  -Они окружили все здание, - опять заговорила трубка голом Филиппа.
  -Не хочу думать, что с тобой сделают слуги нашего рода, если догонят.
  Ах вот что это такое. Мда, как-то умалчивают биографы рода Вельс и СМИ, что они владеют некромантией. И караулят меня за стенами школы, ничто иное, как полувоплощенные духи должников бесчисленной вереницы предков Филиппа. Сами по себе эти существа абсолютно безвредны. Когда свободны. Но если они при жизни не выплатили долг своему благодетелю, то поступают в его полное распоряжение после смерти. Согласно вводному курсу в некромантию, изучаемую у нас только теоретически, происходит это примерно так. Вася Табуреткин одалживает у Пети Сушикорыто сто условных единиц денег. Чтобы обезопасить свой вклад, Петя требует от Васи клятвы на алтаре в любой церкви, что тот вернет двести единиц, скажем, через месяц, и только после этого дает деньги на руки. Но Васе на голову при выходе из церкви падает кирпич и зашибает его прямо на смерть. Вместе со ста единицами денег. Дух Васи поднимается над телом симпатичным мыслящим сгустком, летает какое-то время по округе, пугая безутешных родственников падающими вазами и кастрюлями, а затем устремляется в космос рассматривать трещины на Марсе. Если Петя обладает некоторыми, скажем так, способностями, и отсутствием совести, то он может зажечь свечечку, сложить ножки бубликом, произнести некоторые волшебные слова, и таким вот образом испортить Васе планы изучения Марса неоплаченным долгом. И на неопределённый срок. Дух сразу обретает некоторое подобие плоти, лишается воли и выполняет все, что скажет хозяин, пока тот не признает, что долг оплачен.
  Вроде как-то так. Мне вообще-то казалось, что лет сто назад всех владельцев духов обязали отпустить их в приказном порядке. Уж очень сложно раскрывались преступления с участием таких вот недоприведений. Это сильно портило статистику полицейским, куда магов принципиально не брали. Но, видимо, для власть имущим закон не писан.
  Ясное дело, к Филиппу, даже после такой демонстрации силы, ложится на упругий диванчик в кружевном белом белье я не собиралась. Тем более, что ни белого, ни кружевного я никогда и не носила. Сталкиваться с духами, о которых написано столько ужастиков, тоже не хотелось. Решение пришло само. А не позвонить ли мне просто в полицию. Не прикажет же Филипп духам нападать на стража порядка. Это чревато. Даже сыночек всесильной Минервы получит по полному уголовному кодексу за такие шутки.
  -В полицию звонить бесполезно. Они сегодня отмечают день внеурочной премии, - опять усмехнулась трубка бархатным баритоном.
  Я скрежетнула зубами. Он что, телепат? Обложил со всех сторон.
  -Да пошел ты на х... вместе со своими карманными приведениями, - услышала я свой голос.
  Пальцы сам нажали на клавишу, обрывая связь. Нет, ну какая все-так сволочь! Кстати, а почему духи не заползают внутрь университета? Ах, ну да, тут же глушители магии стоят. Чтобы студенты колдовали только в специально отведенных для этого местах, не сильно усердствовали, и ничего не разворотили. Юношеский максимализм, как известно, может и до апокалипсиса довести. Истории знакомы такие случаи.
  Глушители, конечно, не полностью лишали возможности колдовать за пределами лабораторий, однако допустимого уровня энергии едва хватило бы для кипячения стакана воды. В общем, не могут духи сюда зайти, Филипп сразу же потеряет над ними контроль.
  Нет, надо все-таки выбираться отсюда. Не могу же я остаться жить в университете. Так, проверим все-таки полицейских. Вдруг Вельс просто пытается развести меня как первоклассницу. Набираем '02'...
  -Лейтенант, Самотыков, в смысле, Самопихов слушает, - проикало в трубке. На заднем плане послышался глупый пьяный смех и звон бутылок.
  -Самохвалов, не бузи, а пойди еще выпей.
  Я повесила трубку. Вот сволочь! Не наврал. Он им сам налил, или дал, чтоб налили? Ладно, попробуем подумать головой. Где должны ждать меня духи? Правильно, у всех выходов. А что, если я выйду не через выход, а, скажем, через крышу? Перелезу на соседнее здание, и там выйду. Не может же он поставить духов у всех проходных в этом дворе? Ну только в том случае, если ему должна половина городского кладбища.
  Сказано, сделано! Уже на крыше выяснилось, что я кое-чего не учла. А именно того, что до меня Филипп уломал не один десяток упрямых студенток, и уже наизусть знал все их способы увильнуть от его внимания. Хорошо, что мне пришло в голову сначала посмотреть на крышу в окно. Там, среди размокшего рубероида, пустых бутылок и вороха тряпья меня уже поджидали несколько полупрозрачных клубков размером с лошадь. Черт! Попробуем пробиться боем и вылезти в окно на первом этаже. Мне бы только добежать до автобуса. Они тут, за углом. Стоят допоздна стройными рядами.
  В автобусах, как и в университете, стоял магический блок. Очень уж были одно время популярны теракты с применением магии. Да и вообще во всех городах нашей страны практически нигде нельзя колдовать. По причине тех же глушителей. Пользоваться ею можно было как в университете, только на рабочем месте, да еще и при условии наличия лицензии и диплома. Так что мне просто надо попасть в зону действия блоков, и Вельсовы духи могут идти лесом. Наш университет находился чуточку за городом, а потому зоны, свободные для магии, тут были практически повсюду, что и позволило, по-видимому, Вельсу развести тут этот духовный, так сказать, зоопарк.
  Окно оказалось неожиданно высоко от земли, а сапоги на шпильках - не самой удачной обувью для прыжков с высоты. При встрече с землей в левой ноге что-то хрустнуло, резкая боль пронзила ступню, коленки подкосились, и только наличие плохо стриженного куста под окном спасло меня от больших увечий. Вставая и потирая исцарапанную ветками щеку, я неловко повернулась, и чуть не вскрикнула от усилившейся в ноге боли. О том, чтобы куда-то бежать, не могло быть и речи. Теней еще не было видно, но это вопрос времени. Вот тут-то я начала осознавать, во что влипла, и страх, липкий и вязкий, словно патока, заворочался в груди неповоротливым слоном.
  Сейчас даже перспектива встречи с диваном Вельса в кружевных белых трусах уже не казалась мне ужасной. Во всяком случае по сравнению со встречей с должниками. Как я знала, они сдирают с жертвы кожу. Ленточками. Пока жертва не умрет. Не приятно звучит, еще более не приятно выглядит, а ощущается, чую, и вовсе паршиво. Я уже приготовилась заорать, принимая свое поражение, когда сзади меня послышались глухие шаги.
  -Не ушиблась? - тихий низкий голос заставил меня вздрогнуть.
  Я медленно повернула голову, боясь увидеть за спиной Филиппа. Мой взгляд уперся сначала в высокие шнурованный ботинки, потом поднялся выше, по черным джинсам, остановился на миг на пряжке ремня в форме черепа, прошелся дальше по широкой груди в косухе с заклепками и остановился, пойманный ярко-синими напряженными глазами. Мое сердце провалилось в пятки. Нет, это был не Филипп, но для меня это ничего не меняло. Передо мной стоял наследник той самой маго-транспортной империи 'Дорога'. Лучший друг Вельса. Один из гран-магов. Вчера он скучающе зевал, когда Филипп издевался над моей подругой, а сейчас с чего-то интересуется моим здоровьем. Издевается, сволочь! Захотелось заплакать. В глазах предательски защипало. Я хлюпнула носом.
  За его спиной вдруг раздался шелест веток, и серая тень тихо и неторопливо выплыла из-за мокрого куста. Я зажмурилась, готовясь, что гран-маг отойдет в сторонку, пропуская должников рода Вельс к их цели и будет наслаждаться зрелищем.
  -Тут никого нет, - раздался его голос, - плыви отсюда.
  Тень как-то совсем по-человечески засопела, хмыкнула, и ветки послушно зашелестели вновь. Я удивленно открыла один глаз все еще не веря в происходящее. Он меня...спасал? Вопрос, КАК это у него получилось, пришел мне на ум заметно позже. Это же не его должники...
  -Встать можешь? - друг Вельса протянул мне руку в черной кожаной перчатке.
  Я тупо уставилась на нее, не понимая, что он от меня хочет. Гран-маг глубоко вздохнул, наклонился, поднял меня на руки, словно пушинку, подхватил мою сумку с ноутбуком и понес к автомобильной парковке. Металлические заклепки на его куртке неудобно впивались мне в бок, в носу щекотал терпкий запах дорого одеколона. Очень приятный, сказать, запах. Очень дорого одеколона. Я ничего не понимала. Что это за приступ рыцарства? Они просто поссорились? Или это какая новая подстава?
  Наконец, он опустил меня, поддерживая рукой за талию, чтобы я не упала. Очень кстати. На левую ногу я не могла даже наступить без вскрика, а стоять на одной правой с подломленным во время падения каблуком тоже не получалось. Порывшись в кармане, он нашел брелок-ключ от машины. Рядом с нами мигнул фарами неприметный седан цвета мокрого асфальта. Я удивилась еще больше. Наследник целой империи ездит на обычной машине, марки 'Дайтон', онницевского производства!? Как девяносто процентов белых воротничков в это стране!? Мне всегда думалось, что мажор такого калибра будет рассекать ночной город, как минимум, в спортивном купе, ручной сборки, с бесчисленными табунами под капотом и широкими удобными, легко откидывающими креслами.
  Меня бережно сгрузили на потертое переднее пассажирское сидение. На колени упала сумка с ноутбуком и конспектами. Дверь с другой стороны хлопнула, и я опять почувствовала уже знакомый запах. Мотор тихо зарычал, машина тронулась, и я, наконец, очнулась.
  -Куда мы едем?, - спросила я и не узнала свой дрожащий голос.
  Мне казалось, что он сейчас ответит что-то вроде 'А куда бы тебе хотелось, крошка?' и уже внутренне сжалась. Но он удивил меня еще раз.
  -В травмпункт.
  
  Глава 4.
  
  Его ответ поставил меня в тупик, и всю дорогу я просидела молча с открытым ртом. Гран-маг умело припарковал машину у хмурого заснеженного здания с единственным освещенным окном. Я порывалась, было, проявить самостоятельность и доковылять до двери своими силами, но стоило мне ступить на заснеженный асфальт, как больная нога подломилась, и я с громким ойканьем села прямо в снег. Гран-маг опять вздохнул и снова взял меня на руки.
  В приемной нас встретила заспанная толстая и злющая, как голодный птеродактиль, медсестра.
  -Чегось приперлись? Миловаться по книге Вильяуса не получается?
  Мои щеки вспыхнули. Книга любовных поз Вильяуса, представляющая собой руководство по фигурному занятию сексом.
  В школьную пору, мы с Маринкой, под одеялом, с фонариком, рассматривали картинки в этой книге, одолженной у знакомой. Глупо хихикая, мы тыкали пальцами в гигантские причинные места чернокожих мускулистых дядь, лапающих томных спелых теть за огромные круглые, как школьные глобусы, бюсты. Маринке, тогда увлекавшейся чтением медицинской энциклопедией, казалось, что у героев на лицо явные признаки терминальной стадии столбняка ибо в нормальном состоянии так не сложишься. Под каждой картинкой значилось поэтичное название, вроде 'черный волк покоряет строптивую лань на фоне красного восхода' и пошаговая инструкция воспроизведения нарисованного. Маринка даже похвасталась, что как-то в ванной попыталась повторить женскую часть на одной из картинок, но запуталась в ногах, упала и расшибла себе лоб о раковину.
  - Покупають срамоту эту похабную, повторить пытаются, а нам потом лечи вас, развратников. - не унималась медсестра, сверля нас злым завистливым взглядом.
  Гран-маг хмыкнул, сгрузил меня на облупленную кожаную банкетку и подошел к стойке медсестры. О чем они говорили, я не расслышала. Только заметила, как гран-маг извлек что-то из кармана куртки, протянул медсестре, и та расцвела счастливым летним подсолнухом.
  -Да, конечно, мы сделаем для вашей девушки все возможное, - басовито проворковала она.
  'Вашу девушку' покоробило. Разобраться бы в причинах такой отзывчивости и доброты богатенького мальчика к безродной едва знакомой ему оборванке, опозорившей при всех его друга.
  Откуда-то выскочил круглый упитанный дядечка с бородкой клинышком. Картаво представившись доктором Шпигелем, глав-маг врачом, он схватил мою ногу словно бультерьер --- кость. Я попробовала отбиться. У меня нет ни денег ни разрешения на оплату маг-докторов! Студенческая медстраховка была самой дешевой и едва покрывала только услуги традиционной, не магической медицины. Большего я не могла себе позволить. Маг-доктора, колдуны от капельниц и скальпеля, были богами в своем деле. В считанные минуты они могли лечить практически любые болезни, от рака до сифилиса, всего лишь прикосновением руки. Их услуги и так стоили баснословных денег, но богатые решили, что нам, обычным людям, и вовсе не престало пользоваться такой медициной. Хватит и обычной. А потому к маг-докторам разрешалось обращаться только если твой месячный доход был равен трехгодичному доходу всего нашего квартала.
  Врач отмахнулся от меня, словно от надоедливой мухи, устало сказав, что 'мой молодой человек' все уладил. Я сцепила зубы и угрюмо покосилась на широкую спину в кожаной куртке - гран-маг безучастно изучал пожарный плакат с напоминанием выключать свет. Поколдовав минуту над моей лодыжкой, врач меня заверил, что все, я здорова, небольшое растяженьеце больше меня не должно беспокоить. Я аккуратно поднялась с банкетки. Нога чуток ныла, но уже не подкашивалась.
  До машины дошла сама. Пару раз поскользнулась, правда, - сломанные каблуки не добавляли мне дополнительной устойчивости. Оба раза гран-маг успевал меня ловко подхватить еще до того, как мой тощий зад встретится с заснеженным асфальтом. Предав мне вертикальное положение, гран-маг сразу же убирал руки.
  Наверное... следовало сказать ему 'спасибо'...Но я не могла. Вчера он стоял там, у столика, и зевал. Ему не было никакого дела до того, что со Маринкой или со мной сделает его друг. А сегодня - прямо Лансель, спаситель Ирлиль. (Это такой романтический миф о молоденькой ведьме, в которую влюбился инквизитор, что характерно, тоже молодой - граф Лансель. Все было бы обычно и банально, да в это время на ведьм была охота, и Ирлиль, за вылеченную от чахотки бабульку чуть не сожгли на костре. По счастью, в то время мимо проезжал Лансель с инспекцией приходских священников, узрел в свете пламени обнаженные плечи молоденькой ведьмы и не устоял, заработав этим себе кучу проблем.)
  Но времена благородных инквизиторов уже миновали, магия стала неотъемлемым атрибутом жизни, а рыцарство в мире банковских кредитов, сетевого маг-банкинга и фондовых рынков встречалось только в сети, в ролевых компьютерных играх. От того и казался мне поступок гран-мага до жути подозрительным. Может, он и правда решил разыграть благородного кабальеро, помогающего прекрасной даме. А может, злит Вельса. Или это хитрый план, игра? В доброго и злого полицейского, например? Нет ли расчета на то, что я, испуганная и польщенная, брошусь на шею моего спасителя?
  Хлопнувшая дверь вывела меня из раздумий. Знакомый запах одеколона опять защекотал нос. Маг, не глядя на меня, деловито разыскивал что-то под креслом. Мне стало страшно! Моя врожденная мнительность начала набирать обороты. А что, если он презервативы ищет? Может, это план такой был, сделать меня должной большую сумму и заставить отрабатывать натурой? Маг-врачи... это же я даже не могу представить себе, сколько стоит! Я вжалась в дверь. Гран-маг удостоил меня косого взгляда.
  -Адрес? - устало спросил он, и в блеклом свете парковочного фонаря я увидела обычный онницевский навигатор.
  -М-м-ой? - растерялась я, наблюдая как его длинные красивые пальцы пристраивают на торпеду автомобиля творение техно-гениев этой планеты.
  -Мой мне известен.
  Вот истеричка! Он же меня просто до дома хочет подвести. Надо прекращать на ночь читать новости.
  -Лефанова, 33.
  
  ***
  Всю обратную дорогу я просидела, уставившись в окно и избегая смотреть на водителя. Мимо пробегали желтые фонари, мокрые кусты и обшарпанные дома спальных районов, однако я едва уделяла им внимание. Вопреки взгляду, все мои мысли были сосредоточены на человеке за рулем , устало следившем за бегущей в даль дорогой. Мне все не давал покоя его мотив. Почему он мне помог? Дополнительную остроту ощущениям придавала, скажем, сногсшибательная внешность гран-мага. Клянусь своим обедом, но за то, чтоб прокатиться с ним в машине женская половина страны многое бы отдала. Демонстративно уткнувшись в боковое окно, я таки отметила, хоть и против воли, тонкое породистое лицо, длинные ресницы, лепную форму губ, роскошные густые темные волосы до лопаток, собранные в небрежный хвост... Все-таки, хорошо же быть богатым! Состоятельная мамочка, как только дозревает до продолжения рода, первым делом несется в отдел планирования семьи. Там с нее и ее мужа сдирают кучу денег, берут анализы, и снимают маг-карты. После этого вероятности судьбы будущего наследника всего и вся подхимичиваются, чтоб выпали самые удачные гены. Таким образом можно подгадать способности к математике, к магии, гуманитарным наукам. Ну и разумеется, с рождения заполучить весьма выигрышную внешность. При условии, что есть из чего химичить, конечно. А то, если в роду одни крокодилы да бегемоты, грациозный гепард все-таки не выйдет, как не колдуй. Естественно, манипуляции с генами - привилегия сильных и богатых мира сего. Простые смертные, вроде меня и Маринки, по-прежнему довольствуются обычной теорией вероятности.
  
  Глава 5.
  
  Родной подъезд я узнала не сразу - никогда не видела его с подобного ракурса, немного снизу. Исчезнувшая, было, паника, стремительно возвращалась. Вот сейчас он мне и огласит стоимость своего великодушия и благородства!
  -Спрашивай, - его голос, негромкий и хриплый, застал меня врасплох. От неожиданности я вздрогнула.
  -Что?
  -У тебя есть ко несколько вопросов, как я понимаю, - гран-маг развернулся ко мне в пол-оборота. Желтый натриевый фонарь(откуда у нас и наших соседей деньги на магический?) выхватил его тонкое лицо. Несколько прядей, выбившихся из хвоста, небрежно вились вдоль щеки. Я не видела его глаз, но всей кожей чувствовала взгляд. Заинтересованный и изучающий. По спине пробежали мурашки.
  -П-п-почему ты мне помог? - решилась я, наконец. Он ответил не сразу, словно взвешивая что-то.
  -Не знаю. Может, потому, что мне не нравятся методы моего друга? Пойдет? Нет, не пойдет. Это объяснение звучало слишком правильно, слишком очевидно и сопливо-романтично, словно в дешевом женском романе. Канонический сюжетный треугольник проступал явнее некуда. Тут и злодей всего и вся, несчастная барышня и рыцарь-спаситель. Коня, только не хватает. Белого, с парчовой попонкой. Не забываем, что злодей и рыцарь у нас закадычные друзья детства...
  -Нет. Я помню твою скучающую физиономию, там, в столовой. Тебе не было никакого дела до методов Вельса.
  Он смешливо фыркнул и склонил голову на бок. Выбившаяся кудрявая прядка сползла ему на грудь.
   -И какова же твоя версия?
   - Вы меня разводите! - вырвалось у меня, -Сначала травите должниками рода, потом спасаете, и я, по закону жанра, должна кинуться в объятья спасителя. А если излишне очумею от счастья и сразу не догадаюсь, то мне можно напомнить, сколько стоит лечение у маг-доктора!
  Он отпрянул. Неверный свет фонаря осветил на миг сжатые губы...Кажется, я его обидела... И что теперь будет? Я начала лихорадочно шарить по двери в поиске ручки.
  - Ты права, - голос стал холодным и металлическим. - Я поспорил с Филом, что ты к нему сегодня не придёшь. Только завтра!
  Он отвернулся к окну, убирая мешающие волосы за ухо.
  -Выметайся.
  Кровь хлынула к щекам уже в который раз за день. Мои слова его явно задели. И правда хотел помочь? НЕ ВЕРЮ!
  -Про..., - начала я неуверенно извиняться скорее на всякий случай, нежели чувствуя раскаянье...
  -Выметайся, я сказал!
  Правда обиделся, или оскорбленная невинность мне только кажется? Я открыла, наконец, дверь. Снежный ветер сразу же больно хлестнул по щеками.
  -У меня еще один вопрос, - решилась я прояснить еще кое-что.
  -Денег мне не надо! - он завел двигатель, - Закрой дверь.
  -Как у тебя получилось управиться с духами рода Вельсов? - вопреки моему ожиданию мой голос задрожал.
  Открывшаяся дверь включила в салоне свет, и теперь я видела его лицо, злое и перекошенное. Левая бровь удивленно приподнялась.
  -С ума сошла? Какие духи рода? Это были гопники с соседней улицы. В плащах -невидимках для школьных утренников.
  Я почувствовала себя идиоткой! Ведь заметила же, что очень уж по-человечески они сопели, духи эти... Провели как дуру!
  Дверь я закрывала в растрёпанных чувствах. Сомнение, что я-таки обидела человека ни за что, пусть и гран-мага, острым коготком шкарябнуло по душе. Мотор заурчал чуть ниже, и машина тронулась с места. А я все стояла и смотрела вслед удаляющимся фарам ... Ладно, завтра извинюсь!
   Вдруг, открылось окно одной из квартир на первом этаже.
  -Катя, давай домой! Ужин стынет, а ты где-то бродишь. Маринка тебя уже час ждет! Мы уже в полицию хотели звонить.
  Я хмуро побрела домой.
  
  ***
  
  Здравствуй, родная железная дверь подъезда, резко пахнущая пьяницами с четвертого этажа, изрисованная школьниками и помеченная котами. Доброй ночи, выбитая лампочка.
  -Здравствуй, Ба! Я дома!
  -Явилась, не запылилась, - раздался молодой звонкий голос моей бабушки, Варвары Кузьминичны, - давай к столу, лялька загулявшая, там борщ стынет.
  Чуть сладковатый, бордовый, наваристый борщ с бараниной хорошо шел под бабушкины размеренные стучания кастрюлями у мойки и Маринкин щебет. На повестке дня, разумеется, был Вельс, ввалившийся в аудиторию за десять минут до начала первой пары. И не поленился, ты смотри, в такую рань подскочить! Это на шестом-то курсе!
  -Он сказал, что все, кто тебе будет отказывать поддержку, - с лихорадочным блеском в глазах рапортовала моя подруга, - могут пенять на себя.
  Я покосилась на бабушку, та задорно мне подмигнула и поправила седую выбившуюся из-под косынки прядь. Я не хотела ей говорить про Филиппа. Во всяком случае сейчас. Вот же у Маринки язык без костей! Сердце у Варвары Кузьминичны не очень. Завтра вот опять на прием к врачу. Волноваться ей вредно.
  -Катенька, я горжусь тобой! - подлила мне борщевой добавки бабушка, -так им! А то мыслют, что если бедный, то не человек, издеваться можно.
  Я только хмыкнула. Что тут скажешь.
  Пока я заканчивала со второй тарелкой, Маринка поведала заговорщицким шепотом, как радовался Селиванов, заявив при всех, что наконец-то меня выгонят, и как за все это переживает Валерчик, ее парень. С Селивановым все было понятно, а вот этого самого Валерчика я терпеть не могла по причине излишнего пригибания под богатых мира сего. Не верилось мне в его сочувствие. Он до безумия боготворил гран-магов, и для меня даже стало сюрпризом, что после инцидента в столовке, он не бросил Маринку. Однако, ей он нравился, и я предпочитала не лезть. Слава богам, Маринка, при всей влюбленности и восторженности карими очами своего кавалера, догадалась не говорить ему, где она проводит нынче время. И то хлеб, но еще не вечер.
  -Марин, а как зовут друга Вельса, сыночка транспортного короля? - полюбопытствовала я, облизывая ложку. Мне как-то не ловко было, что даже не помню имени человека, кто сделал мне большое одолжение. Я же все-таки надумала извиниться.
  -Александр Ильинский. А тебе зачем? - удивилась Маринка, - У него же невеста есть, давно и безнадежно.
  Мда, Маринка, как мыслила ты сериалами, так и мыслишь. Но я все равно тебя люблю. Пожалуй, дальше поостерегусь тебя спрашивать. Иначе ты сразу же из меня вытянешь подробности и про гопников, и про травмпункт и про маг-врачей, да даже про приятный запах одеколона, а потом об этом будут знать все воробьи на крыше. У моей подруги, как вы уже догадались, язык как помело. Причем история обрастет подробностями с беременностями, незаконнорожденным сестрами и еще боги знают чем. Не Маринка, так другие дофантазируют. И все это не смотря на мою опалу у Вельса.
  Выпив еще пару чашек, и подождав, пока я перепишу конспект, Маринка отчалила домой, не забыв, впрочем, еще раз десять превознести благородство и достоинства Валерчика. Я, вздохнув, отправилась спать.
  
  Глава 6.
  Утром на меня упала неожиданная радость. Мне позвонили и пригласили на собеседование! В Альфу, небольшую компанию, занимающуюся разработкой и продвижением сайтов. Это через полгода, как я отправила им мое резюме! Видать, тамошняя канцелярская дева, в редких перерывах между раскладами пасьянса и чтением любовных романов, таки заглядывае почту, и, наконец, дошла до моего письма.
  Напялив непромокаемые ботинки(сапоги я выбросила еще вечером), и наведя на голове относительный порядок, я радостно побежала на собеседование, которое еще, о счастье, было всего через два квартала. Слава богам, в области баннеров и открытых ключей дресс-код не нужен, можно было идти хоть в халате и валенках.
  Радостно повздыхав от того, что жизнь налаживается, я толкнула железную дверь небольшого серого трехэтажного здания с гипсовыми львами у входа.
  Внутри было уютно - лилась вода небольшого фонтанчика в бамбуковых фигурках кошек, на небольших гостевых столиках стояли цветы в изящных вазочках, в прозрачных мисках блестели полированные камешки - сразу видно, декоратор был не чужд Фунша - искусства по звездам расставлять мебель, якобы для создания более удачной рабочей энергетики. Развод, конечно, но красивый.
  Мой взгляд упал на стену, и весь мой энтузиазм исчез словно утренний туман над речной гладью. Огромная, переливающаяся всевозможным синим, надпись 'Альфа и Вельс' во всю стену не говорила, кричала, что тут мне ничего не светит.
  Охранник на входе окончательно меня добил, угрюмо сообщив, что моего имени нет в списках допущенных на сегодня. Без всякой надежды, я позвонила по оставленному мне телефону, сообщенным по утру, наткнулась на заикающуюся девицу, извиняюще сообщившую мне, что звонили мне по ошибке. Все ясно... Конечно, впадать в уныние еще рано, я работу-то и не начинала искать, но трудности, предстоявшие мне, уже весьма очевидны.
  Очнулась я уже на мокрой и хмурой улице. От толчка в спину. Какая-то девица, замотанная по самый нос, неуклюже проскользнула мимо, держа в руках увесистый мусорный пакет с молнией и формулой закона земного притяжения. Ах ну да, тут же рядом находится Исследовательский Институт Магической Физики имени Лавшица. Бабушка очень хотела, чтобы я занималась наукой именно там, но увы, к маг-физу у меня не лежали ни душа ни способности. Да и становится не выездной и жить под постоянным недремлющим оком государственной службы безопасности мне крайне не хотелось.
  Вдруг, толи из ее кармана, толи из дырки в пакете вывалилось что-то блестящее. Я попробовала, было, окликнуть девицу, но та, завидев меня, нервно подпрыгнула прямо с мешком, кинула его в ближайшую урну, и припустила вдоль улицы, перескакивая словно заяц, через лужи. Бегать мне за всякими дергаными, да еще и по талым лужам , вовсе не хотелось. Я неторопливо подошла к упавшему предмету. Очистив от талого снега и налипшей грязи, я долго крутила в руке теплый металлический комочек из множества мелких намагниченных шариков. Шарики легко слипались и разлипались, позволяя придать составной фигуре различные формы вроде кубика, трубочки или пирамидки. Так бы я и стояла посреди дороги и занималась фигурной лепкой, если бы не минус семь на улице. Руки начали коченеть, и я, наконец, собрала шарики в небольшой браслет, быстро скрывшийся под вязанной варежкой. Потом поиграюсь. Я, кажется, видела что-то подобное в сувенирных магазинах. Сама бы себе ни за что не купила, а тут вот нате, на халяву. Что, как говорится, с возу упало...
  Меня опять толкнули. Толстый грузный, одетый в дорогое нутриевое пальто, мужчина деловито подошел к урне, выудил оттуда мешок и резво зашагал по дороге. Хм, интересно, это зачем же такому импозантному и хорошо одетому дядечке понадобился мусор из закрытого исследовательского института?
  -Трринг, - заголосила телефонная трубка.
  Это звонила бабушка. Оказывается, я забыла дома ключи. Ничего страшного, бабушка все равно приходит раньше меня. Она звонила, чтобы я не беспокоилась и не истерила, вытряхивая сумку перед входной дверью. Ключи терять у нас было очень опасно. Все замки регистрировались в ближайшем отделении полиции. В случае потери ключа неизвестный, подобравший его, по уникальному номеру и по купленной в переходе базе данных жителей города, мог без проблем найти адрес и обнести квартиру. Можно, конечно, поменять замок, но тот может быть выдан только полицией, а у них и так много дел...
  Когда я закончила разговор, мужика с мешком и след простыл. Пожав плечами, я направилась в институт.
  День прошел насыщенно. Сначала я забежала в тех-поддержку студенческой сети - создавать видимость озабоченности своим доступом. Канцелярские девы, завидев меня, злорадно заулыбались и запереглядывались, вручили мне бланк заявки на восстановления пароля.
  Я честно заполнила все поля, включая необязательные и вручила крайней наполированной девице. Та недоуменно хлопнула на меня глазами, потом на товарку, и приняла у меня бланк. Я отвернулась, и сразу же отметила краем глаза, как моя заявка отправилась прямиком в помойное ведро. Сценарий ясен, через две недели я приду опять, и мне скажут, что в первый раз меня видят, о чем потом доложат в деканат.
  -Девочки, а дайте-ка мне на минуточку взад мое заявление, -лучезарно улыбнулась я, оборачиваясь.
  - Я там дату рождения не правильно написала, по-моему, - поведала я доверительно всем присутствующим.
  Щечки всех дев разом покраснели. Та, что выкидывала мой бланк, замерла словно статуя на городском кладбище. Глазки, аккуратно подведенные и ярко-накрашенные, расширились в страхе. Одно дело подстроить случайность, а другое - быть пойманной за руку. Не хватает ей пока наглости.
  На пол упала розовая ручка, прямо рядом с помойным ведром. И смех и грех.
  -Вот он, - промямлила девица, протягивая мне скомканный листок с моей заявкой.
  -А почему он у вас такой мятый? - непосредственности моего тона позавидовали бы даже первоклассницы.
  Девица покраснела до корней волос, не зная, что ответить, завертела головой, ища поддержки у подруг. Новенькая, видать...
  -Так почему мятая -то? Я же только что бланк вам отдала? Так же и потерять его можно, или выкинуть нечаянно. А мне очень надо, я там даже галочку о срочности заявки поставила.
  Не рассмеяться бы.
  -Давай, исправляй, что хотела, и проваливай, - пришла на помощь новенькой более опытная и наглая товарка.
  -Сию же минутку, - улыбнулась я в раздраженное наштукатуренное лицо, доставая телефон.
  Несколько легких нажатий пальцев на кнопки, и файл с фотографией приобрел защитный электронный сертификат, подтверждающий неизменность даты создания файла.
  -На всякий случай, - я безмятежно улыбнулась, наблюдая как вытягиваются от злости накрашенные лица присутствующих, - во избежание недоразумений. А то мало чего может случиться.
  Офис тех-поддержки я покидала в атмосфере безмолвного бешенства. За дверью моя улыбка медленно угасла, высвобождая истинные эмоции. Это маленькое представление ничего по сути не меняло. Даже приняв заявку, по договору, менять пароль они могут бесконечно долго, так как нужно повреждение множества институтских инстанций. В какой-нибудь из них точно 'потеряют'. Я даже не смогу выяснить где.
  На этом испытания не закончились. Мне предстояла пара Селиванова. На пороге аудитории я втянула живот, и предала лицу выражение пролетаркой уверенности в себе и своих силах.
  - Катенька, вы принесли допуск? Если нет, то прошу покинуть наше скромное сборище. - проворковал сочувствующим голоском Николай Львович.
  -Разумеется, товарищ лектор! - бодро отрапортовала, вручая ему заранее заготовленный листок.
  -Гусь свинье - не товарищ, - пробормотал Селиванов, изучая мой допуск, словно перед ним был вексель государственного займа на очень крупную сумму.
  -А мы, гуси, птицы - не гордые, - понизила я голос, отвечая известной студенческой шуткой. Сзади послышались сдавленные смешки.
  -Стрижанова, а вы не на принтере его дома напечатали? - ответил Николай Львович, сделав вид, что не расслышал ни моего ответа ни смеха за нашими спинами.
  - Что вы, профессор, - деланно удивилась я, - Мария Павловна лично пропесочила меня за опоздание и дала указание выписать допуск.
  Я уже узнала, что в тот день родственница президента пришла чуть позже обычного.
  Упоминание Марии Павловны заставило Николая Львовича сжать от злости зубы. Смерив меня ненавидящим взглядом, он отодвинулся, пропуская меня в аудиторию. Плохо все это, теперь придется фотографировать все мои контрольные работы и курсовые, а то ухом чую, будут их 'терять', а потом говорить мне, что я и не сдавала их вовсе. Даже свидетелей найдут.
  На переменах я выбегала в коридор в надежде увидеть Александра, и все-таки извиниться, но, как оказалось, гран-маги имеют очень много общего с городскими автобусами. Когда не надо, они ходят один за другим, а когда надо, их днем с огнем не сыщешь, и с сывороткой вечной жизни не дождешься! Извинения пришлось стихийно отложить.
  Наконец, день закончился. Я с тревогой перехватила долгий изучающий взгляд Валерчика, наблюдавшего за мной с первой парты. Маринка сегодня с ним не сидела, а жалась в противоположном углу, среди девочек параллельной группы. Так, вот и приехали. Видать, сказала, где вчера провела вечер. Вот умная же девка, но язык... Сегодня вечером буду Маринку утешать... Во всяком случае я надеялась, что буду. Вельс мне пока не звонил со скабрезными предложениями, а переодетые в плащи гопники не отсвечивали под окном, так что вечер был пока свободен.
  Однако, выйдя на улицу я поняла, что рано расслабилась.
  На лестнице меня ждали. Нет-нет, это были не вчерашние сопящие 'духи' рода. Это были высокие подтянутые молодые люди с короткими стрижками, строгих и дорогих костюмах. На лице каждого радостно отражали свет фонаря темные стильные очки. И как они только на углы не натыкаются, на дворе же ночь! Хотя, может, это знаменитые очки 'Мерлин и пространство', позволяющие видеть все, всегда и везде. Можно было даже сквозь стены подсматривать. Во всяком случае так гласила реклама из телевизора. До чего только не доходит магия и технический прогресс...
  -Госпожа Катерина Стрежанова? - спросил меня хорошо поставленный голос одного из мужчин.
  -Нет, - лучезарно улыбнулась я, - а кто это?
  На какое-то мгновение на лице спрашивающего отразилось легкое недоумение. Однако, не зря, видимо, молодой человек носил такой дорогой костюм, очки и галстук.
  -Госпожа Катерина, вы должны будите проехать с нами, - он взял меня за локоть и подтолкнул к припаркованной черной машине.
  -Это с какой стати? Что вам от меня надо? - разозлилась я, пытаясь выдернуть руку из его цепких пальцев. - И кто, черт возьми, вы такие?
  -Вам все объяснят на месте, - ответил мне мужчина, впившись в локоть словно клещ, - уверяю вас, нет никаких поводов для страха. С вами просто хотят поговорить.
  -Да не хочу я ни с кем разговаривать, - на меня стала накатывать паника, - Что вы себе позволяете!
  -И тем не менее, вам придется проехать с нами. В же не хотите, чтобы что-то случилось с Варварой Кузьминичной, верно? - раздался рядом другой голос.
  Упоминание бабушки подействовало на меня словно удар обуха топора, перед глазами предстал единственной близкий мне человек на всем белом свете... Я сразу перестала вырываться и беспрепятственно позволила усадить себя на заднее сидение черного безликого автомобиля.
  
  Глава 7.
  
  Ехали мы и правда не долго. Я даже не успела толком рассмотреть сопровождающих, зажавших меня с двух сторон на заднем сидении словно две книжки -сувенирную статуэтку. Так как никаких удостоверений мне не показывали, то данные люди, скорее всего - чья-то частная охрана, а не сотрудники государственной безопасности. Да и зачем я могла понадобиться последним, обычная студентка-вероятница? А вот чья-это частная охрана, я, пожалуй догадываюсь...
  -Вы от Вельса, - не спросила, констатировала я. Ответом мне было молчание. Ни один из сопровождавших даже не повернул ко мне каменного лица. Но мне в общем-то, ответ и не требовался. Видимо, Вельс решил еще раз меня припугнуть.
  Вскоре машина остановилась перед яркой неоновой вывеской 'Катящийся пингвин', самого дорого и популярного ночного клуба в городе.
  - Прошу, Вас уже ждут, - сказал один из сопровождавших, галантно подавая мне руку, чтобы помочь вылезти из низкой машины.
  Ломаться смысла я не видела, и вокруг моей руки сомкнулись шершавые пальцы охранника. Так, за ручку с суровым дядей в костюме, в темных очках и галстуке, я и вошла в мерцающее и громыхающее современной популярной музыкой чрево 'Катящегося пингвина'.
  В узком сумеречном коридоре толпились странные полуголые люди. В латексных штанах и на высоких каблуках. Пока мой провожающий о чем-то разговаривал с человеком за стойкой, я пыталась определить половую принадлежность этих маргиналов. Получалось плохо. Каблуки, походка и манерная жестикуляция выдавала их в полутьме за женщин. Однако блики бьющего из общего зала разноцветного света играли на прокаченных прессах, рельефной, явно не женской груди, фактурных руках и бритых затылках. Завершить изыскания мне не дал резкий рывок за руку - мой провожатый потащил меня в общий зал. Мда, среди полураздетых, блестящих, напомаженных, немного пьяных и чуточку укуренных гостей мы оба, что я в пуховике, что он в своем строгом костюме, смотрелись белыми воронами. На нас косились, тыкали пальцами и интересовались, кто же нас пустил, и, главное, зачем. На последний вопрос я бы и сама хотела знать ответ. Меня потянули по узкой боковой лесенке, протащили по еще одному коридору, расписанному святящееся краской - отовсюду на меня смотрели люминесцентные пингвины, наконец, толкнули за махровую штору на стене, и я оказалась на небольшом затененном балкончике.
  Какого-либо специального освещения не было, но ярких вспышек с танц-пола, и едва светящихся белесых магических кристаллов 'под лед', мне хватило, чтобы рассмотреть низкий стеклянный столик, пару кресел и обжимающуюся парочку. Девушка, видимо, здешняя официантка, в короткой белой манишке, черном боди, кружевной подвязкой на бедре и детской шапочке с пингвинами сидела на коленях у молодого человека. Герои представшей передо мной сцены вдохновенно целовались, не обращая на нас никакого внимания. Мой провожатый деликатно покашлял в кулак, и девушка сразу же подскочила, ойкая и поправляя съехавшую на бок манишку - видимо кавалер не упустил случая прикоснуться к внушительным, как мне виделось, девичьим персям.
  Тусклый свет упал на, судя по позе, ничуть не смутившегося, юношу... Ну так я и думала. Вельс, собственной персоной.
  - Отличная работа, Виктор, можешь идти, - бодро ответил Вельс, - только далеко не уходи, держись у входа.
  -Наша гостья может быть очень прыткой.
  Меня проводили к одному из кресел и чуть толкнули, намекая, что надо бы сесть. Ну что же, давайте сядем, послушаем, что же ты мне скажешь, Филипп Вельс.
   Кресло оказалось странно и неудобно мягким, я сразу провалилась, и столешница оказалась на уровне носа. Пришлось неуклюже карабкаться, пристраиваясь на самый край. Занавеска чуть качнулась, и упомянутый Виктор послушно испарился.
  -Оленька, - обратился Вельс к замеревшей за спиной официантке, - организуй нам белого Онницевского, 'Ичнина', лет эдак десяти. И устриц. На твой вкус, - его рука легла девушке на выставленное бедро с подвязкой и по-хозяйски его потрепала. Та кивнула, и, кинув в мою сторону подозрительный взгляд, также скрылась за занавеской. Вельс откинулся в кресле, вальяжно разбросав руки по спинке, и уставился на меня. В его пальцах материализовалась длинная тонкая самокрутка, алевшая на конце. В носу сразу же определился сладкий запах паленого сена. Ну да, куда же вы, мажоры, без мафриуса, легкого курительного наркотика. Меня за это посадили бы на пятнадцать суток.
  Вот сидим, смотрим друг на друга. Молча. Уже песни четыре к ряду на танцполе поменялось. Филечка, родненький, я уже оценила по достоинству твою мускулистую шею в неверном свете ледяных светильников, широкую гладкую грудь в распахнутой рубашке. Тебе так не холодно вообще? И даже вверх прокаченного пресса... Интересно, с теми ...э, клоунами из коридора, ты не из одного театра?
  Ожидание затягивалось. Филипп, по-прежнему, не сводил с меня глаз, лишь изредка затягиваясь сигаретой. Становилось жарко - шутка-ли, в пуховике ведь сижу и шапке. Начала коситься на занавеску. А если я просто встану и уйду? Может, у него приход от мафриуса, он и не заметит?
  Раздался издевательский смешок. В воздух взвивается очередное облачко пахучего дыма.
  -И не надейтесь. - лепные губы растянулись в ехидной полуулыбке, - никто вас от сюда не выпустит. Пока я не разрешу.
  Он томно потянулся, расстёгнутая рубашка совсем разошлась.
  -Я что, сюда пришла смотреть стриптиз в твоем исполнении? - подумалось мне, но не сказалось. Я по-прежнему сидела молча. Пусть сам все скажет.
  -Разговор, Катя, нам предстоит с вами долгий,- он опять улыбнулся, - и не простой.
  На стол лег стамп-подченитель - маленькая легкая штучка, выдаваемая полицейским. Одно нажатие кнопки, и вы послушны и смерены словно овечка в стае. Ментальная магия, чтоб ее! Намек понят. Это на случай, если я прямо сейчас начну упрямиться.
  Объявилась недавняя официантка с парой пузатых винных бокалов, бутылкой вина и здоровенным блюдом со льдом на внушительном подносе. В колотых осколках замерзшей воды лежало множество продолговатых бугристых раковин. Внутри каждой блестело в свете прожекторов и тусклых 'ледяных' светильников что-то студенистое и мокрое. В воздухе запахло сырой рыбой. (Какая гадость!) Официантка манерно налила вино в два бокала. Свет прожекторов блеснули в замирающей винной глади.
   Вельс медленно отлип от спинки кресла, стрельнул в меня насмешливым взглядом из-под полу-опущенных ресниц и потянулся к устрицам. Вот пальцы Филиппа, тонкие и красивые, как у пианиста, берут дольку лимона, лежащую на блюде, ловко выжимают в раковину... Затем Вельс маленькой вилочкой с двумя зубцами ловко подцепляет содержимое ракушки, медленно подносит ко рту кажущийся шевелящимся сгусток....взгляд по-прежнему обращен на мое лицо... Я не выдержала и отвернулась. И как это можно есть? Они же сырые! На сопли похожи. И воняют! Котами! Брр!
  -Угощайтесь, Катя, - раздался его бархатный голос, - они не пищат.
  - Благодарствую, но я уже ужинала, - я отшатнулась от тарелки. Мне даже приступ тошноты примерещился. Я не буду это есть!
  Вельс опять замолк ,положив локти на стол, взял бокал с вином и принялся изучать меня поверх кромки. От такого взгляда мне стало не по себе. Где-то в районе позвоночника почувствовалась испарина. Казалось, струйка холодного пота бежит вниз, по позвонкам и останавливается на копчике. Я крепко сжала варежку, лежащую у меня на коленях. Его глаза, серые, насколько мне удавалось разглядеть при таком освещении, заметив мое движение, смешливо сощурились. Кажется, вечер перестает быть томным...
  - У меня никогда не было девушки с первым размером груди, - промолвил он наконец, чуть обнажив в улыбке великолепные ровные зубы.
  - Это вы жалуетесь или хвастаетесь? - не поняла я, опять косясь на выход.
  - Этот месяц я свободен. - продолжил Вельс, -А вы, кажется, все равно собирались попросить прощение. Вот я вам предоставляю величайшую возможность совместить приятное с полезным.
  Кровь бросилась мне в щеки. Ах, возможность, значит, величайшая. Прощения попросить! Вот уж и правда, снизошла неземная благодать...! Надо не забыть помолиться в храме за такое счастье!
  Что-то произошло. Исчезли звуки, свет, остался только этот взгляд. Взгляд, торжествующий, уверенный и ... зовущий. Яркие искрящиеся, красивые до безумия, глаза, длинные ресницы, обнаженные в улыбке лепных губ белые зубы... Мне жарко, очень жарко. Пространство вокруг стало зыбким и тягучим как плавленый сыр. Горячие пальцы касаются головы, вязанная шапка с кошачьими ушами медленно соскальзывает с взлохмаченных волос. Приятный сладковатый аромат дорого парфюма и молодого мужского тела щекочет в носу, глаза сами закрываются... Левого уха касается теплое дыхание, пахнущее мятой.
  - Тебе понравится, - глубокий, бархатный обволакивающий голос. Прикосновение к шее ...плавлюсь как льдинка на солнце.
  С моих губ почти готово слететь 'я согласна', когда в сознании возникают испуганные глаза Маринки, и я вижу как выражение ужаса сменяется презрением... И лицо бабушки, брезгливо закрывающей за мной дверь...
  Это потребовало усилий, невероятных усилий. Зато дальше все было куда проще. Ну я и дура! Он же, оказывается, природный менталист. Ему и подчинитель-то только для виду нужен с таким-то талантом. В академии федеральной службы безопасности его бы с руками оторвали, там такие люди на вес золота. Он бы сейчас из меня не просто бы веревки вил, а целые корзинки узорные, если бы не заговор моей бабушки, вплетенный в нитки варежки. Вот уж не думала, что это мне когда-либо пригодится. С менталистами обычным людям сталкиваться приходится очень редко и, как правило, только если судьба занесет в полицейский участок. Ясно, никогда больше не смотреть ему в глаза! Второго заговора у меня в запасе сейчас нет.
  Досада сменяется запоздалой злостью!
  - Филипп, а что на вас надо вылить, чтобы вы на мне женились? - слышу я свой злой голос.
  -А то вам, вижу, нравится, - я кивнула на бокал, - это подойдет? Или надо еще и бутылкой в лоб засадить?
  Истерический смех вырвался сам собой, когда я увидела, как сходятся на переносице его брови. Надо отдать Вельсу должное, он замечательно умел себя контролировать. Во всяком случае, явного недовольства от того, что его фокус не прошел, он не высказал. Ограничился только пристальным взглядом. Видать, маленькая месть за только что брошенную издевку. Но я уже ученая, и поспешила уставиться в сторону.
  -Так я могу услышать ваш ответ? -на сей раз его голос был жестким, утратив всяческие игривые нотки, звучавшие прежде.
  Что же делать? Прямой отказ не мыслим, он сразу же ткнет в меня подчинителем. А против него не то что заговоры, смерть не помогает. Вельс явно привык получать то, что хочет, тут и сразу. Однако, согласиться я тоже не могу. Остается только тянуть время.
  -Филипп, это так неожиданно, - замямлила я, теребя в руках варежку.
  -Я никогда не думала, что смогу чем-то заслужить ваш интерес...Это такая честь.
  -Не увлекайтесь, - рассмеялся он, - 'такую честь' не поливают кофе и не обещают огреть по голове бутылкой.
  Я смутилась. И правда, переусердствовала.
  -Продолжайте, - Вельс опять взял бокал с вином, - я не хотел вас сбивать.
  Издевается, гад. Но что мне еще делать...
  -Мне нужно подумать, - закончила я, наконец, мысль, - пару-тройку дней.
  На несколько секунд повисло звенящее молчание, прерываемое звуками музыки на танцполе. С каждым безмолвным мигом мне все больше казалось, что он не согласиться, и мне придётся решать прямо сейчас. Вельс - бабник со стажем, наверняка уже разгадал мою уловку.
  -Конечно думайте. В нашу следующую встречу сообщите мне свое решение. - ответил он мне с вежливый аристократическим кивком.
  И это все? Так просто? Он так легко согласился? Не говорите мне, что он меня сейчас еще и отпустит.
  -Так я могу идти думать? - я не узнала свой голос, так заискивающе он пищал. Самой стало противно.
  -Конечно можете, - ответил безразлично Филипп, не глядя на меня и вновь зажигая сигарету.
  
  ***
  Меня действительно выпустили без каких-либо проблем. Никто меня не остановил, когда я покидала балкон. Никто не окрикнул, когда выходила из клуба через черный ход. И вот я на людной центральной улице. Идет снег, мимо идут люди. Сияют витрины. Небо хмуро смотрит на меня сверху, всем своим суровым видом отказываясь вмешиваться в происходящее. До дома всего час ходьбы... Что же мне теперь делать?
  Ежу понятно, мое решение Вельса ни сколько не волнует, мне просто дали смириться с фактом, перед которым поставили. Согласиться я не могу. Это было бы предательством не только моей подруги, но и, в первую очередь, себя. Ложиться под Вельса, чтобы он оставил в меня в покое ... после такого мне только один путь останется - на крышу и вниз. Не согласиться тоже не могу. Не скажу 'да' сама, применит подчинитель. Да и применять не обязательно, есть еще превеликое множество способов воздействия на меня. Например, моя бабушка. С ее больным сердцем ей требуется постоянное медицинское наблюдение и лечение.
   Заикнись только Вельс на счет Варвары Кузьминичны, и мне ничего не останется, как самой прийти к нему в тех самых белых кружевных трусах.
  Что же все-таки делать? Может, ногу сломать? Зачем ему любовница в гипсе?
  Только в этом случае он сразу же потащит меня к маг-докторам, и даже если я себе шею сломаю, меня быстро починят...
  -И снова здравствуйте, Катерина? - мурлыкнул за спиной знакомый бархатный голос. Я аж подпрыгнула от неожиданности! Завертела головой по сторонам в робкой надежде, что мне померещилось.
  -Я-таки жажду услышать ваш ответ на мое предложение? - Филипп вырос у меня прямо перед носом словно атомный гриб. Я тупо уставилась на молнию его кожаной косухи, не рискуя посмотреть в лицо.
  -Эта куртка у них с Александром одна на двоих??? - проскользнула абсолютно неуместная мысль.
  Черти всех континентов, а я-то думала, где же подвох...
  -Эээ, -замямлила я, - мне же вроде бы как дали время подумать.
  Я отступила на шаг и чуть не споткнулась о низкий бампер. Да, в плане машины Вельс оказался очень предсказуем - спортивный 'орфель' конечно же черного цвета упирался мне в колено.
  - Мы договаривались, что вы мне скажете ответ в нашу следующую встречу, - улыбнулся Филипп, приближаясь ко мне в плотную. Его явно веселила эта ситуация.
  Я вздохнула. И как только такой красавец может быть таким засранцем?
  Не понимаю! Ему же только улыбнуться, и все бабы его. Зачем устраивать все эти игры? Или это он от скуки...
  Что же, у меня нет выбора. Я прекратила пятиться, тем более, что и так было некуда, и смело встретилась с его взглядом. Какое-то мгновение я спокойно смотрела в смеющиеся своей победе серые глаза, отмечая зачем-то про себя темную кайму вокруг зрачка. Снежинки ложились на его длинные пушистые ресницы, на чуть вьющуюся черную челку, и будь я в другой ситуации, я бы не удержалась и потрогала, но ...
  - Мой ответ, нет. - в душе сразу же растеклось умиротворяющее спокойствие. Такое бывает, когда твои действия в полной гармонии с твоими чувствами.
  - Это ваше окончательное решение? - на лице Вельса не дрогнул ни единый мускул...
  Я закрыла глаза, боясь, что он опять будет пытаться воздействовать на мое сознание...
  И тут в лицо мне сунулась мерзкая, сладко-пахнущая тряпка. Перед глазами заплясали черные мушки, в горле запершило, ноги, неожиданно ставшие ватными, подкосились. Какой-то миг я еще отрешенно наблюдала, как приближается к лицу бампер 'орфеля', и тут мир исчез.
  
  Глава 8.
  Пробуждение было не из приятных. Мир вернулся в виде образа каких-то мешков, кучи дров и табуретки, на которой что-то дымило. Противный терпкий запах, казалось, проникал в мозг, вызывая рвотные позывы. Меня бы и вырвало, если бы я что-то перед этим всем съела. Реальность происходящего в дополнение ко всему вышеперечисленному дополнялась жуткой головной болью.
  Я попробовала пошевелиться. По рукам и ногам пробежала болезненная судорога, видать давно я тут лежу! Руки болели особенно ощутимо и абсолютно не слушались. Несколько минут я пыталась понять, что же со мной такое, пока не увидела узкую измочаленную веревку вокруг запястий. Это что за бандаж и подчинение?
  Подо мной вдруг что-то глухо застонало. Несколько мгновений я тупо смотрела на грязное плотное одеяло под ногами, пока, наконец, не сообразила, его поднять. Связанными руками это было делать жутко неудобно. От резкого движения у меня закружилась голова. Борясь с дурнотой я закрыла лицо руками. Стон повторился, и мне пришлось убрать от лица руки...
  Нет, этого просто не может быть! Я даже глаза протерла. Два раза! Каждый! Вельс, лопните мои щеки! Странно блестящий, полу-прозрачный, словно разбухший желатин в чашке с водой! Даже пол деревянный видно. Меня на миг мутить перестало.
  Дрожащей рукой(на сколько это было возможно) я попробовала дотронуться до его плеча. Страх жаркой испариной выступил на позвоночнике и отозвался спазмом под грудью. И было от чего. Мои пальцы прошли сквозь Вельсово тело, словно сквозь туман. Лишь легкое мановение воздуха. Я даже пола коснулась. Будто и нет тут никого. И в то же время я почувствовала тепло. Нормальное обычное тепло, исходящее от человеческого тела. Такого просто не может быть. Науке известны способы растворять объекты в воздухе, однако, это явно не тот случай. Хотя бы потому, что при таком количестве исчезнувших клеток, он уже давно должен быть мертв, а то, что осталось, было бы алым от множественных кровоизлияний и очень нелицеприятным на вид.
  Вельс же выглядел просто полупрозрачным словно новогоднее желе...На это все есть только один ответ - я сплю! Во всяком случае я на это очень-очень надеюсь.
  Так, в книжках советуют, если сон явно переходит границы желаемого, и хочется назад, в реальный мир, надо себя ущипнуть. Сказано- сделано. Теперь на ляжке будет синяк. Но увы, картинка вокруг и не думала меняться. Грязные одела и дощатый пол отказались перевоплотиться в мою комнату, ковер и плюшевого кота Арсика на полке. Туманный, как тюлевая штора, Вельс по-прежнему лежал на прежнем месте.
  Он опять застонал. Ресницы чуть дернулись, видимо, парень попытался открыть глаза.
  - Убери ловушку. Лампу погаси! Прошу тебя! - тихий свистящий шепот.
  Знакомая испарина начала опять пробираться к копчику....Здравствуй, паника, я тебя уже чую.
   - Какую еще лампу? - завертела я головой. Неопрятная комната, метра два на два. Стены, обитые чернеющий вагонкой. Ворох одеял. Какие-то дрова и консервные банки в углу. Табуретка с стоящим на ней кувшином. Ничего такого, что можно было бы назвать лампой, я не видела. Разве что лампочку на проводе, сиротливо свисавшую с деревянного потолка. Но не это же он имеет в виду.
  - Я...я...не ... могу ...больше.... - тихо-тихо прошептал Филипп. Я еле слова разобрала. Ой, мамочки!
  -Чего ты не можешь? - взвизгнула я. Мне никогда в жизни не было так страшно.
  - Погаси лампу ...- у него не хватило дыхания. Я прочла по губам.
  -Да какую лампу, черти тебе в ребра?
  Вельс не ответил. Лишь слегка дернулся, пытаясь вздохнуть, обмяк. В тусклом свете комнаты блеснули белки закатившихся глаз. Я в ужасе закрыла открытый рот рукой! Боги всех континентов! Уж не помереть ли он тут собрался? Да так и есть, вон, губы, прозрачные и серые. Я в сети на фотографиях трупов видела!
  Лампочка на потолке игриво мигнула. Я на миг отвлеклась, снова посмотрела на Филлипа. Если меня не обманывают глаза(я так надеялась, что обманывают), он стал еще прозрачнее. Да, точно, раньше вон тех полосок на одеяле под ним я не видела. Надо же что-то делать!
  Страх заставил мозг работать быстрее. Лампа! Мне нужна лампа! В глаза опять бросилась трехногая табуретка, с кувшином. Из узкого горлышка вверх поднималась сизая струйка дыма. Вот черт, я же его сразу заметила! По ходу, именно эта штука и была источником того противного приторного запаха, от которого меня мутило. К чувствую тошноты неожиданно прибавился противный привкус во рту. Словно я только что жевала ржавый гвоздь. Ну если это не лампа, тогда лягу рядом с Вельсом, закрою глаза, и мы вместе окочуримся. Когда нас найдут... если найдут. Даже одежды, смотрю, не останется.
  Попытка подняться на ноги не прошла, видно, те долго были без движения, а потому затекли и едва слушались. От резкого движения тошнота противным комком подкатилась к горлу. Пришлось сесть, и закрыть лицо руками. Ну что ж, не получается стоя, придётся ползком. Со связанными руками это дело тоже оказалось не простым. Я выбрасывала вперед руки, а потом как гусеница, пододвигала к ним зад. Ворох одеял задачу делал еще более проблемной - я постоянно в них вязла.
  Наконец, мне-таки удалось добраться до кувшина, едва цепляясь за остатки сознания.
  Собрав волю в кулак, и сфокусировав глаза, я уставилась на кувшин. Странная шутка, нечего сказать. Сделан, вроде бы из глины. На теруанскую джезву похоже. Пузатое круглое основание. Устойчивое и неказистое, оно заканчивалось узким горлышком, разделенным на три секции. Видимо, это был сосуд 'три в одном'. В одной секции покрывалась пленкой застоялая вроде бы вода. Я не рискнула трогать это пальцем. Вторая секция выглядела пустой. А вот из третьей, наполненной по самый край золой и пеплом, как раз и поднимался этот вонючий дым. Беглый осмотр стенок кувшина выявил рисунок - две вертикальные полоски пересекались с двумя горизонтальными. Похоже на решетку. Вельс как раз упоминал какую-то ловушку. Лампа-ловушка? Ну... при некой доле фантазии... И как ее гасить-то? Она же не горит. Она воняет!
  Я попыталась сначала легонько дунуть. Пепел разлетелся во все стороны, в том числе и в лицо. В носу сразу же защекотало. Дым даже не колыхнулся и по-прежнему продолжал струиться вверх. Хм ... Мои пальцы слегка коснулись стенки кувшина. Ой! Горячий! Видать, там, внутри, что-то тлеет. Эх, приступ тошноты, как же ты не во время!
  Слава богам всех континентов, меня не вырвало. Рвотный позыв на этот раз отступил. Только слюна, горькая и вязкая, противно чувствовалась во рту. Не долго думая, я сплюнула на ровный слой пепла. В аккурат в то место, откуда поднимался дым. Слюни сразу же ушли в глубь, оставив на поверхности мокрое пятно. Дымить перестало. Он это имел в виду, когда просил выключить? Вряд ли,... если там и правда что-то тлеет на дне, то пепел скоро высохнет, и кувшин продолжит вонять.
  Вот же я дура! Можно же окно просто открыть!
  Хе, все оказывается, не так просто. К моему ужасу в комнате не было нормальных окон. Только небольшая форточка под самым потолком. До нее я даже допрыгнуть не смогла бы.
  Я покосилась на табуретку. Нет, не рискну! Интуиция шепчет - не трогать. Не знаю, что это за магия, но с большой вероятностью, подобное творилось на пересечении предварительно заданных энергоканалов. Сниму кувшин, не то, что от меня, от домика и пары километров земли вокруг останется гладкая дымящаяся воронка. Дверь же предсказуемо оказалась закрыта на замок - я ее, было, попыталась дернуть.
  Телекинез еще в школе давался мне через силу. Хорошей оценкой я была обязана только отменной посещаемости и зубрежке всех определений. Моего энергетического запаса и концентрации хватало, в лучшем случае, на вытаскивание спички из коробка. Двигать стулья, столы, а тем более шкафы, у меня не получалось никогда. Так что речи о виртуозном выбивании форточки вместе с частью стены, разумеется, не шло. На мое счастье, рама не оказалась забита, и на ней обнаружился старый заржавевший шпингалет. После пустых усилий минут на десять, когда я уже почти отчаялась, звезды надо мною сжалились. Ржавая железка поддалась, окно распахнулось, и свежий морозный воздух, наконец-то проник внутрь.
  Кислород, товарищи, это замечательно. Сразу перестала кружиться голова, тошнота поутихла. Жизнь прекрасна! Так, теперь, как там Вельс?
  Мда ...стоя до Филиппа добираться было также сложно, как и ползком. Я чуть не завалилась прямо на него, запутавшись ногами в одеялах.
  Больной уже скорее живой, чем мертвый, прояснялся на глазах. У меня аж от сердца отлегло. Как раз во время, руки же у меня связаны, я и забыла. Да и выбираться надо. Интуиция говорила, что время у нас еще есть, но его не так уж и много. Так, попробуем зубами...
  -Это ты меня так приложила? - раздался недовольный, но достаточно бодрый голос.
  - К софафефию, неф, - ответила я, силясь одновременно перекусить уже изрядно обслюнявленную веревку и повернуться к гран-магу лицом.
  Видимо, мне не стоило делать это столь резко - мы чуть не столкнулись с Вельсом лбами. Филипп, воссевший из одеял, словно канонический вампир, сверлил меня лихорадочно блестящими глазами. Цвет лица также роднил его с литературными кровопийцами. По крайней мере, выйди он в таком виде на кладбище, вурдолакопоклонники, вечно там ошивающиеся, точно принесли бы ему парочку жертв.
  Запутавшись пятерней в спутанных волосах, Филипп принялся хмуро осматривать ворох одеял, дрова и разбросанные консервные банки. Ему явно не нравилось, что он видел. Я полностью разделяла его мнение. Еще бы, очнуться запертыми черти где, в растворяющем магическом дыму - явно не к счастливой и долгой жизни.
  - Что произошло? Где мы?
  Надежда на то, что он как-то прояснит ситуацию, испарилась, так и не родившись.
  -Понятия не имею. Самой очень интересно. - ответила я, расстроено рассматривая измочаленный и намертво затянутый узел. Мерзкая веревка уже окончательно промокла, разбухла, и теперь больно врезалась в запястья. Легкое покраснение, результат моих собственных попыток освободиться, вдруг показалось мне признаком застоя крови. К горлу неожиданно подступила паника. В голове болевыми искрами, как по заказу, всплыли красочные картинки черных, перетянутых леской, сгнивших пальцев и перебитых до состояния отбивной ног, подсмотренные мной в Маринкиной медицинской энциклопедии. Я в истерике, жалко хныча, задергала руками, силясь их разъединить, чем еще больше затягивала узлы.
  - Что ты делаешь?! Дай сюда, - Филипп схватил меня за руки. Я, не ожидавшая от него помощи, послушно протянула вперед стянутые запястья. Вельс, сосредоточенно хмурясь, принялся ощупывать веревку.
  - Боги всех континентов, зачем же ты ее так затянула?! - раздраженно выдохнул он, с третьей попытки таки подцепив упрямый узел ногтем. Веревка скрученным червяком упала мне на колени. Я сцепила зубы, выдавливая благодарность. Получалось плохо и сухо - за ввязывание меня в незаказанные неприятности, пусть даже с последующим избавлением, благодарствовать я не умела.
  - Спасибо.
  - Пожалуйста,- также сухо ответил Вельс, тяжело поднимаясь на ноги. - Нам надо отсюда выбираться.
  - Надо! - согласилась я, -Только вот дверь закрыта. И замок, того, заговорен. Ни выжечь, ни сломать.
  Последнего можно было и не сообщать. Не заговоренных от взлома, коррозии и прочих фантазий обычных домушников замков в нашем мире уже давно не водилось. Еще на фабрике выпускник магического техникума, обнявшись с энергонакопителем государственного образца, зачитывал оберегающие мантры над готовыми к поставке партиям. Иначе любой замок открывалась бы щелчком пальцев, как старых сказках.
  Предлагать выбить дверь я не стала. Вельс и так стоял, пошатываясь. Вынести косяк, судя по всему, дубовой, прочной двери, он точно не в состоянии.
  - Придётся через окно. - Вельс подобрал с пола консервную банку.
  Я с сомнением покосилась на предложенный выход из ситуации. Мне тоже приходило это в голову. Но...Маленькое оконце, скорее вентиляционная отдушина, находилось под самым потолком. Едва ли нам удастся его достать, даже подпрыгнув. Ровно как и пролезть. Застрянем, ей богу, застрянем. Как тот злой медведь-колдун из сказки, пролезший в логово короля кроликов за волшебным горшком меда. Ему еще принц, в свинью обращенный, голову отрубил.
  Мои размышления прервал странный свистящий звук. Форточка, на которую я как раз смотрела, захлопнулась. Сама! Я даже не успела испугаться. Только удивиться. В секунду разницей звонко щелкнул запирающийся шпингалет, с таким трудом мною отодвинутый. По носу мазнул знакомый противно-сладкий запах. В то же мгновение Филипп, словно подкошенный, со стоном упал на колени, закрыв лицо руками. По телу гран-мага прошла крупная дрожь.
  На этот раз я уже знала, откуда растут ноги, и в два прыжка очутившись у табуретки, уверенно плюнула во вновь задымившийся пепел. Чадить тут же перестало. Капельки слюны, случайно попавшие на стенки горлышка, тихо зашипели, испаряясь. Я нахмурилась, приглядываясь внимательнее. Глиняный бок лампы еле-заметно светился блеклым серо-оранжевым светом. Будто бы дешевая электрическая конфорка, оставленная включенной на ночь. А вот это очень плохо. Очень, очень... И где была моя интуиция, не подсказавшая такого варианта? От страха в груди стало резко холодно, как в холодильнике. Стенки кувшина, раскаленные до красна, в любой момент могут не выдержать и треснуть. И это-то на пересечении энергоканалов... Не так я хотела заканчивать свою жизнь. Во всяком случае не в виде легковесной угольной пылюки. Хотя, ее тоже может не остаться.
  - Окно... выбить ... сможешь? - прошелестело позади меня.
  - Нет. Могла бы, давно бы выбила, - я обернулась. Вельс сидел, тяжело дыша и прислонившись боком к стене. Взлохмаченная голова свесилась на грудь. Распахнутая рубаха, мятая и приспущенная на спине, прилипла к телу. На коже проступила испарина.
  - Я его даже открыть сейчас не смогу, - добавила я, подходя ближе и пытаясь помочь ему встать. Но он оттолкнул мою руку и поднял на меня запавшие, горящие лихорадкой глаза.
  - Сколько... у тебя осталось... в колодце?
  Я прислушалась к себе, оценивая свой магический резерв. Проклятый телекинез всегда высасывал меня под завязку. Однако, в этот раз я ошиблась. То ли с возрастом и правда маги эволюционируют во всех областях, то ли шпингалет оказался податливее ложек из школьных лабораторок, но в моем распоряжении имелась ровно треть запаса.
  - Сотня единиц. У тебя?
  - Я пуст, - прохрипел Филипп, тяжело прислоняясь спиной к стене и закидывая голову назад. Теперь понятно, почему его так крутит. Магическое истощение -препаршивейшее состояние, я вам скажу. Помнится, еще в школе я сама загремела в больницу по той же причине. Во время лабораторки по тому самому телекинезу, будь он не ладен, я так увлеклась, что рабочая ложка расплавилась, а меня, в глубоком обмороке, увезла скорая. Как же потом рвала и метала моя классная руководительница, отчитывая меня за глупость... Подобное истощение очень опасно. Не замечаешь, как начинаешь черпать силу из ауры- неприкосновенного запаса организма. Истощённая, или, как врачи называют, паленая, аура грозила очень многим. В самом легком проявлении - синим светом, тихой музыкой и трехразовым питанием в небольшой комнатке с мягкими стенами в обществе людей в белых халатах. Иными словами - сумасшедшим домом. А в общем случае - Маринкин папа заколачивал бы крышку недорого гроба на городском кладбище.
  - А ты сможешь его выбить? - я села рядом.
  - Думаю, да, - ответил Филипп, не открывая глаз, - но мне понадобится все, что у тебя есть.
  С минуту я колебалась. Природная мнительность шептала, что высосет все, как вампир и бросит. Но здравый смысл пересилил- так у меня есть хоть какой-то шанс выбраться от сюда. Ну или почить в беспамятстве. Что тоже меня привлекало больше, чем знакомство с хозяевами этого интересного места. Во всяком случае мне уже не будет больно. Глубоко вздохнув, второй раз за день, я протянула Вельсу руку. Вокруг моего запястья снова сомкнулись холодные пальцы гран-мага.
  Мне уже приходилось делиться магической силой ранее. Я периодически одалживала ее Маринке во время тех самых школьных лабораторок. Поэтому вовсе не испугалась легкого, даже приятного головокружения. Словно дышишь чистым кислородом. Донаслаждаться так ,правда, можно и до смерти. Филипп, видимо, ловко чувствовал момент, и оставив мне единиц десять, разжал пальцы, не дожидаясь, когда я хлопнусь от истощения в обморок. Хотя, может, он просто угадал. Встряхнув лохматой головой, отгоняя дурноту, он, прищурившись, уставился на окно.
  Да, вот уж у кого была заслуженная пятерка по телекинезу. С первой же попытки окно не просто распахнулось, нет, раму вынесло мощной силовой волной. Вместе с частью стены. Расширив тем самым дырку до приемлемых для человеческого тела размеров. Будь мы на занятьях, я бы ему даже восхищенно похлопала.
  - Ты лезешь первая.
  Мне повторять дважды было бы не нужно, если... если бы я умела прыгать как заяц. Окно, ставшее шире, вовсе не сделалось ниже, и по-прежнему было вне зоны моей досягаемости. Тем не менее, я старательно подскочила, но лишь едва мазнула пальцами по грубому дереву выбитого проема, загнав под ноготь занозу.
  -Ядрены рога , - вырвалось у меня.
  -Понятно, - сказал Вельс, и тотчас же меня оторвало от пола, словно конфетный фантик. Возмутиться я не успела, ибо уже пробкой вылетала из окна вперед ногами. От домика меня отнесло шагов на двадцать, неудачно закинув в огромный сугроб. За шиворот сразу набился снег и принялся таять, мерзко сползая по позвоночнику. На сей раз я не удержалась и матерно выругалась. Хоть бы предупредил! Нет, понимаю, это, вероятно, был единственный выход для меня из ситуации, вернее из окна, но вообще-то перемещать людей подобным образом строжайше возбраняется. В виду повышенного травматизма. Достаточно хоть чуточку ошибиться с определением центра тяжести или векторами действия сил, и летун может не дочитаться руки или ноги. А то и головы.
  Мда, с нашими зимами я почти забыла, какими бывают настоящие сугробы. Оказывается, в нем можно увязнуть чуть ли по шею. Выкапываться из этой кучи оказалось не простой задачей. Снег, рыхлый, когда падает с неба, прессовался под собственной тяжестью в вязкую голубоватую массу. Стоило мне попытаться подтянуться, как руки проваливались и вязли, словно в болоте. Я сменила тактику на копательную, и выбралась, наконец, на утоптанную полянку.
  -Вельс, я тебя придушу, если выберемся. Не спасет тебя ни твоя охрана, ни орденоносная мамочка! - шипела я, отряхивая штаны, сплошь с мокрых снежных катышках,- а за то, что мне пришлось побыть снежным кротом, я тебя еще прокляну, чтобы и после смерти не обрел покой!
  - В лес! - громкий выкрик со стороны домика прекратил мой поток ругательств, заставив обернуться, - Бегом! Живо!
  Убежать я не успела. От оглушительного взрыва заложило уши. Из окна не вылетел, кубарем выкатился Филипп. За ним, словно силясь догнать, вызверились языки пламени. Раздался гулкий треск, затем еще один взрыв. Видимо, в глубине одеял завалялся газовый баллон. Горящие куски дерева, консервные банки и прочее барахло картечью разлетелись во все стороны. Рядом с моим ухом, быстро вращаясь, пролетел топор и глухо воткнулся в дерево. Я, взвизгнув, рухнула в снег, в спасительную темень еловых лап.
  
  
  Под ветками оказалось темно и непривычно уютно. Звуки доносились словно издалека, и влажный воздух, пахнущий хвоей, долго отказывался пропитываться едким дымом паленой пластмассы. На несколько коротких мгновений я позволила себе закрыть слезящиеся от гари глаза и перевести дух.
  Когда все стихло, я, понадеявшись, что все взлетевшее уже вернулось на землю, рискнула вылезти из своего убежища. И в тот же момент получила по левому плечу шальным падающим поленом. Руку сразу же пронзила боль, заставившая зло сцепить зубы. Жалеть себя было некогда. В любой момент сюда могут вернуться хозяева лампы, и что-то мне подсказывало, мазать мое ушибленное плечико йодом и медом они не будут. Нужно было осмотреться, понять, хотя бы приблизительно, где я. Десяти единиц, великодушно оставленных мне Филиппом, должно хватить для того, чтобы определить направление к ближайшему городу. Да и найти самого Вельса было бы не плохо...
  Мда, с 'осмотреться', это я поспешила. Дым и пар, смешавшись, висели в воздухе густой белесой взвесью, едко выедая гарью глаза. Только по треску горящего дерева и едва заметным вдали алым всполохам удавалось догадаться, в какой стороне догорает наша недавняя тюрьма. Мерзкий запах палённой синтетики вызвал слабую и от того еще более мерзкую тошноту. И как тут что-то можно найти? Может, прокричать обычное 'Вельс, ау?'. О том, что его могло задеть взрывом, мне думать очень не хотелось.
  Вдруг порыв ветра на короткий миг развеял непроглядную мглу, позволив мне увидеть бурую влажную землю, тлеющие тряпки и неподвижное тело Филиппа.
   Мое сердце пропустило удар. Вельс лежал ничком, на чудом сохранившемся островке снега. Лохматая голова, с сухими подпаленными волосами, была чуть повернута набок, являя моему взору огромный кровоподтек на скуле, закрытый глаз и тонкий нос с ссадиной. Смуглая кожа на белом снегу казалась копченной.
  Холодный ужас мерзкой изморозью сковал грудь. Я не была готова к тому, что кто-то сегодня умрет у меня на глазах. Пусть это Вельс, пусть из-за него меня сначала чуть не растворило, а потом не разметало по сосновым веткам в лесу, но он человек.... И в тот же миг, эмоции притупились, оставив лишь отстранённую решимость.
  В два прыжка я оказалась рядом с Вельсом. Если жив, попробую растрясти, если мертв, то... буду уходить одна. В этом даже есть положительный момент. Похитители, как вернуться, найдут труп гран-мага, и первое время будут искать мое тело вокруг почившей избушки, что даст мне четверть часа форы, учитывая бардак вокруг. Что делать, если жив, но сильно ранен, я пока не знала, но была уверена, на подвиг 'сдохнуть вместе' меня не хватит.
  Присев на корточки, я потянулась к шее гран-мага дабы проверить пульс. На мою удачу, четкие и уверенные толчки нащупались крайне быстро. Филипп был жив! Так, теперь бы привести бы его в чувство, и за одно проверить на наличие внешних и скрытых повреждений. Я, конечно, не маг-доктор, но даже моих способностей и десяти оставшихся единиц хватит на то, чтобы понять, доковыляет ли он до ближайшего доктора или нет.
  - Не трать силы, - холодные пальцы Филиппа перехватили мою кисть, все еще лежащую у него на шее. - Если ты вырубишься, я тебя не понесу.
  Обижаться на это смысла не имело. Я сама также думала минуту назад. Мне тоже хочется жить. А что очнулся, это хорошо. Правда, пока что только на половину.
  - Ты идти сможешь? - спросила я, наблюдая как Филипп по-собачьи трясет головой, и как тяжело опирается на руки, с тихим стоном припав на правую, поднимается на колени. Открытых ран, переломов и вытекающих мозгов я вроде бы не заметила...Ой!
  - Смогу, - прошипел он сквозь стиснутые от боли зубы, вынимая из предплечья кусок окровавленной деревяшки, - Сковородку черту в задницу, напоролся-таки!
  Ничего себе напоролся! Она же ему в руку вошла пальца на три. Видимо, когда вылетал из окна, неудачно приземлился на торчащий сук. Должно быть, это было больно. Я с тихим ужасом рассматривала рваную, сочного алого цвета, рану. Согласно моим познаниям в анатомии, из такой дыры должно хлестать кровью как из-под крана. Вена у гран-мага точно должна была быть задета, однако ничего такого не произошло. Из раны не вытекло ни капли. Не будь сегодняшний день столь богат событиями, мои глаза, в след за бровями, точно бы уехали на копчик.
  - Ээ ... может, чем перевязать? - вяло предложила я, допуская уже что угодно, включая отсутствие крови в Вельсе в принципе.
  - Не надо, - буркнул Филипп. - До врача дотяну.
  Черти всех континентов, неужто это та самая 'вампирья регенерация', новейшая маг-врачебная разработка последнего поколения, основанная на наномагии? Вживляется на клеточном уровне, позволяет уменьшить болевой порог, остановить кровь и ускорить заживление как мягких тканей и костей, так и внутренних органов! До недавнего времени применялась только военными. Единственное место, кстати, где услуги маг-врачей иногда перепадают простым смертным. От прямого удара в сердце эта вампирья наномагия, конечно, не спасет, как и при взрыве разбросанные части тела сами сползаться не будут, но надобность в лазаретах резко снижается.
  - Так ты идешь или решила подождать организаторов нашего досуга? - бросил Вельс и зашагал в сторону ближайших заснеженных кустов, закинув по дороге в сугроб окровавленный деревянный обломок. Тот еще в полете вспыхнул зеленоватым пламенем. Лопните мои щеки, у него еще сил на спец-эффекты хватает! Там же всего девяносто единиц было. И это все после телекинеза такой силы! Видать, маг-генетики на славу поработали...
  Я уже открыла, было, рот, поинтересоваться, а куда мы, собственно идем, когда наткнулась взглядом на спину Филиппа. Нет, деревяшек, металлических арматур, топоров и напильников из нее не торчало, но, весь, скажем так, образ гран-мага в зимнем лесу был несколько не уместен. На Вельсе помимо джинсов и цветастых ботинок была та самая, в саже и в кровавых пятнах, рубашка. И все! Нет, я понимаю, регенерация - это прекрасно, но ... на улице зима! Судя по рассыпчатому снегу - вокруг где-то минус десять. Это я к тому, что разгуливать по декабрьскому лесу практически топ-лесс - очень эротично, самобытно, но крайне странно. Так же и снеговиком стать не долго. Хотя, вдруг, у него и на этот случай также имеется проплаченная магическая прививка. Вроде волшебной горелки в заднице. Тогда и правда, пора Филиппу ставить храм, статую и молиться как сверх-человеку.
  - А тебе так не холодно будет? - я дернула его за рукав. На пальцах остался слой копоти. - И как на тебя в городе посмотрят(я очень надеялась, что мы идем именно в город), в таком-то подбитом и подпаленном виде?
  Сама я холода не чувствовала. Не смотря на отсутствие шапки и моего любимого пуховика. По воле судьбы мне частенько приходилось пользоваться общественном транспортном, в котором отопление, стараниями нашего мэра, было предусмотрено только летом. Разумеется, солнечное. Так что по зиме, не желая стать с троллейбусом, автобусом или трамваем единым ледяным целым, я одевала на себя все что можно, а в особенно холодные дни, и что нельзя. Вот и сейчас на мне было два мешковатых, зато шерстяных свитера, водолазка и теплая майка. На ногах - толстые штаны. Варежек, правда, не было, но эта проблема решалась длинными вытянутыми рукавами.
  Филипп, не оборачиваясь, молча подобрал с земли местами паленое, но вполне годное одеяло, накинул его на голову, став похожим на городского бомжа. С той лишь разницей, что от гран-мага не несло запахом свободы. Только паленой синтетикой и уже знакомым мне ароматом дорого парфюма. Видимо, его вливают богатеям прямо в вены.
  Все-таки обернувшись и хмуро осмотрев меня с ног до головы, он снизошел до слов.
  - До ближайшего города четыре часа пешего хода. По снегу и по лесу. Три из десяти, что до темноты не дойдем.
  - Пошли, - вздохнула я, завязывая развязавшийся шнурок на ботинке, - я уже поняла, что ночевка в лесу для нас равноценна похоронам.
  
  ***
  
  Зима в нашей полосе, говорят, очень красива. Особенно в густом еловом лесу, едва тронутым жизнедеятельностью человека. Я бы тоже, наверное, оценила и величественные ели в пышных снежных шапках, и стройные березки в инее, краснопузых снегирей и юрких синичек. Но увы, по этому лесу я, усталая, как собака, с мокрыми ногами, увязая по колено в сугробах, уже шла несколько часов. И на все лады материла и колючие лапы тех самых величественных елей, то и дело лупящих меня ветками по лицу, и их снежные шапки, с которых мне в глаза летела колючая ледяная пыль. А от взглядов пролетающих синиц и вовсе хотелось забраться под ближайший куст. Эти безобидные желтопузые птички, большие любители не только крошек и ягод рябины, но и сала, как-то плотоядно посматривали на меня.
  Впереди атомным ледоколом топал Вельс. Вот есть же выносливые люди! Ни разу не остановился, не перевел дух, и, как следствие, не дал мне. За что я ему, если честно, была благодарна. Сама бы уже давно рухнула в снег, сложив лапки и смирившись с судьбой страшненького 'подснежника'. Того самого, что находится деревенскими жителями, когда те по раннему марту устремляются в чащу за первыми сморчками.
  Мою единственную попытку устроить передышку на удобном пеньке Филипп пресек сразу, схватив за шиворот и ощутимо толкнув вперед. Я попробовала, было, возмутиться и потребовать официального привала, но гран-маг лишь молча обошел меня сбоку, продолжив свой путь по сугробам. Я ни на йоту не сомневалась, что с Вельса станется оставить меня тут, и бросилась его догонять.
  Уже смеркалось, когда впереди, наконец, замаячили огни. Однако на радость, что мы почти дошли, сил уже не было. Горло жгло от частого дыхания, ноги весили как два чугунных моста, я едва ими передвигала. Когда мы, слава богам всех континентов, вышли на проселочную дорогу, ведущую к домам, мои колени подкосились. Если бы не рука Филиппа, вовремя подхватившая меня, я бы грохнулась от усталости на мерзлую землю.
  - Еще чуть-чуть, - подбодрил он меня, взял за руку и потянул вперед словно муравей дохлую гусеницу.
  - До чего? - прохрипела я, спотыкаясь.
  - До станции, - ответил Вельс, по-удобнее перехватывая меня за запястье.
  
  ***
  
  Сама не знаю, как я дошла. В памяти отложилась лишь тупая ноющая боль в руке, стиснутой в тисках пальцев Вельса, изрисованный покосившийся забор да толстая грузная тетка в цветастом пальто и сумкой с батоном, в которую я врезалась, не вписавшись в поворот.
  И вот теперь мы с гран-магом, по-прежнему держась за руки, стояли перед расписанием пригородных электричек. Филипп сосредоточенно рассматривал невнятную изрисованную таблицу, стараясь понять, когда и куда мы можем со станции под названием 'Шишевск' уехать. Боги были к нам благосклонны, и в расписании нашлась электричка прямо до столицы, что означало, практически до дома. Да и еще через какие-то десять минут! Наличие людей на платформе, казавшихся в сумерках кладбищенскими приведениями, позволяло надеется, что ее не отменят. Ну что же, десять минут, не десять лет, можно и подождать.
  Мимо нас прошел полицейский. Сытый и рыхлый, словно индоский капиталист с карикатур прошлого века, он неспешно прохаживался вдоль платформы с бутылкой пива в одной руке и вафельным стаканчиком мороженого в другой. На нас с Филиппом он не обращал никакого внимания, словно каждый день по платформам бегают сомнительные парни в паленых одеялах и девицы с рожами в саже.
   И тут в моем замерзшем мозгу что-то щелкнуло. Какого черта мы, похищенные и чуть не взорванные на смерть, потащились на эту станцию, а не в полицию? Ставлю свои тапки на кон, что орденоносная Миневра Вельс, наверняка нарезавшая от волнения уже не один десяток кругов по потолку родного замка, давно поставила на уши все посты полиции в стране. С экранов телевизора фотографию Филиппа сейчас должны показывать едва ли не чаще, чем нашего президента. Полицейский, наверное, просто не признал в парне с одеялом на башке сыночка государственной шишки.
  -Господин по... - хотела я окликнуть упитанного стража правопорядка, когда рука гран-мага грубо закрыла мне рот.
  Полицейский меня, тем не менее, услышал и даже обернулся. Однако лишь безразлично мазнул по нам взглядом, куснул мороженного и неспешно продолжил свой променад по платформе, потягивая пивко. Откуда-то слева донеслось недовольное ворчание о распущенных нравах молодежи - это обменивались возмущениями две бабульки в овчинных телогрейках, то и дело бросавшие на нас неодобрительные хмурые взгляды.
  - Какого черта ты делаешь? - раздался над ухом злобный шепот Вельса. -Жить надоело?
  - Так нас же похитили и чуть не убили, - удивленно промямлила я, когда гран-маг соизволил убрать руку от моего лица.
  - Надо обратиться в полицию, написать заявление, - добавила я уже почти шепотом, ничего не понимая. - Должны завести уголовное дело, найти похитителей, судить...Да твоя мать, наверняка, уже все страну перевернула с ног на голову в поисках любимого и единственного сына.
  Над моим ухом зло и даже как то грустно усмехнулись.
  - Тебя что, сильно взрывом оглушило? Никто никого не ищет, поняла?
  - Нет, не поняла, - начала злиться я, смутно догадываясь о причинах столь явного нежелания иметь дела с полицией, - не хочешь портить маме репутацию перед выборами, бога ради! Могу не упоминать о твоем участии. Но заявление я напишу! В конце концов, кто-то должен ответить за все это!
  В следующий миг меня резко дернули за руку, развернули, потом толкнули в грудь, и я оказалась прижата к холодной стене неработающей кассы. Пальцы Вельса больно впились мне в подбородок, заставив поднять голову и встретиться с ним взглядом.
  - Ответят, не сомневайся, - он приблизил ко мне свое лицо, - но это не твоя забота.
  - Как это не моя! - я уперлась ладонями ему в грудь, силясь оттолкнуть. Какое там. Проще было бы сдвинуть небоскреб.
   - Не заставляй меня, - Вельс выдержал многозначительную паузу, - тебя убеждать. Мои методы могут не прийтись тебе по вкусу.
  - Да? И что же ты мне сделаешь? - злобно бросила я, прежде чем сообразила, что несу, - столкнешь под электричку?
  Вот где были мои мозги? И зачем я это ляпнула? Совсем забыла, что Филя-то у нас менталист. Не думаю, конечно, что после столько благородного выкидывания меня в сугроб из взрывающегося дома он и правда столкнет меня под поезд. Но, судя по этим зло сощурившимся глазам, я только что нарвалась на маленькую болезненную демонстрацию.
  И в подтверждение моих опасений, зрачки Вельса тут же резко расширились, почти полностью закрыв собой радужку, и сразу же сузились до точки. У меня в затылке тут же болезненно кольнуло. Потом еще раз. И еще. И вот и через какие-то пару секунд едкая нарастающая боль охватила всю голову.
  Я, было дернулась, попробовала отвернуться или закрыть глаза, поднять руку, закричать, но мое тело не подчинялось мне, застыв столбом. Все, что я могла делать, это стоять под его обездвиживающим взглядом, чувствовать жуткую боль и молчать.
  Не знаю, как долго это продолжалось. Секунду, две. По мне так много часов. Но боль вдруг резко отступила. Сразу и вся. Не медленно, не постепенно, сходя на нет, как это бывает от таблеток, а разом. Будто выключатель нажали. Одновременно с этим ко мне вернулся контроль над собственным телом. Увы, я пропустила этот момент, и непременно бы шлепнулась на заплеванный и закиданный окурками асфальт платформы, кабы не рука Филиппа, снова вовремя подхватившая меня.
  - Поняла? Или мне прямо тут почистить тебе мозги? Будет также больно. - тихо сказал гран-маг, снова обдав меня запахом паленой синтетики и дорого парфюма, - Ты смотри, я самоучка, могу что и напутать. Очнешься еще большей дурой, чем уже есть.
  Вот тут он прав. И правда, какая же я дура. Как я могла забыть? Забыть о том, что никого не будут интересовать права, жажда справедливости и погибшие нервные клетки какой-то безродной девицы, когда на кону рейтинг третей леди, к тому же нацелившейся в следующем месяце на президентское кресло. Как там пафосно звучало с телеэкранов - 'Миневра Вельс. У меня все под контролем'? Если всплывет, что у мадам Вельс из-под носа похитили собственного сыночка, то какой уж тут всеполный контроль. Сочувствие в масштабе страны орденоносная мамочка Филиппа, конечно, получит, а вот президентское кресло - уже вряд ли. Да и о посте второго премьера ей тоже, скорее всего, придётся забыть. В лучшем случае отправят в почетную отставку, на пост министра какой-нибудь культуры. Например физической. Чтобы и вроде при деле, и у уже не удел. А потом, через несколько лет, и на почетную пенсию. Так что и правда, никто никого не искал. Во всяком случае официально. И я явно отморозила себе в сугробе мозг, когда не поняла этого сразу.
  Конечно, я могу заупрямиться и все-таки пойти в полицию, как и говорила, не упоминая имени Филиппа. Но любой следователь прокураторы, а они все, как правило, менталисты, сразу раскусит, что я что-то не договариваю. Мои мысли без санкций прокурора или моего личного разрешения, разумеется, никто не имеет права читать. Но, почуяв неладное, следователь это разрешение сразу же истребует. Причем от меня самой, ибо в противном случае дело не имеет и смысла открывать. Вот тут-то имя Вельсов сразу же и всплывет. За репортерами дело не встанет, и здравствуй, вышеупомянутый скандал.
  Если бы не выборы, никто бы меня, может, и не остановил, но тут... Мда, печальная картинка-то вырисовывается. Влипла так влипла. И это ладно, если Филя проявит великодушие и сам почистит мне память. Его ошибки и просчеты, способные повлечь умственную отсталость, будут малым злом по сравнению с методами самой третьей леди. Мадам Миневра, если до нее дойдет это все, со мной точно церемониться не будет. Я быстренько закончу свои дни несчастным случаем под автомобилем, поездом или ухватившись за не правильный провод. А ненормальной меня все равно потом признают. Задним числом. На всякий случай, если вдруг какой репортер вздумает нанять некроманта и устроить сеанс спиритизма, дабы учинить мне посмертное интервью. Умалишённых хоронили иначе и отпевали гораздо тщательнее, чтоб они в ненормальном возбуждении не думали вернуться и отвисать в домах честных людей недружелюбными полтергейстами. Причинами многих пожаров в прошлом, если что. Отпетый правильно псих-покойник уже не мог вернуться на землю, даже если его вызовом займется целый полк некромантов-нелегалов. Ему только и оставалось как летать в космосе и жаловаться на свои проблемы безразличным ко всему звездам.
  Миневре даже посылать никого не придется. Ходят слухи, что в правительстве есть секретный отел со спецами по разномастным проклятьям. Я имею в виду, по настоящим проклятьям, действительно сводящим людей в могилу, а не текстовым шалостям, на вроде того, что пришло мне смской от Филипповой поклонницы. Это, которое, чтобы активизировать, надо было еще и в слух самой прочитать, причем три раза, стоя лицом строго на север. Тем не менее, жуткое заблуждение это, считать, что если везде понатыканы магоблоки, то никто не может проклясть тебя как следует. Принцип работы этих магоблоков засекречен, и, даю свое ухо на отсечение, существует лазейка для посвящённых, иначе с чего его делать закрытым для открытых научных институтов?
  - Ну? - вывел меня из задумчивости злой голос Филиппа. И слава богам всех континентов, а то, как видите, моя врождённая паранойя уже почти толкнула меня к поиску удобного места на ближайшем кладбище. И все это не смотря на то, что Вельс так по-рыцарски выкинул меня из взрывающегося дома, когда мог просто вытянуть из меня чуть больше силы и оставить увеличивать энтропию вселенной вместе с нашим недавним местом заключения. Понятно, что стал бы он со мной так возиться, если бы думал сразу убить, но у моей паранойи - длинные щупальца.
  - Поняла, - ответила я, снова толкая его рукой в грудь.- Отпусти!
  - Вот так-то лучше, - буркнул Вельс, отступая на шаг и хватая меня за руку.
  И как раз во время, ибо в этот момент из-за заснеженных и уже ненавистных мне елок показался фонарь электрички.
  На какую-то долю момента мне все-таки показалось, что Вельс столкнет меня под приближающийся поезд, но он всего лишь повел меня в хвост, по-дальше от других пассажиров и упитанного стража порядка. Не иначе как во избежание искушения с моей стороны все же броситься к полицейскому и таки не дать доесть мороженое.
  
  ***
  
  В вагоне оказалось тепло и непривычно уютно. Наверное потому, что там почти никого не было. Филипп, по ходу, специально выбирал вагон по-малолюднее, чтобы на нас меньше косились. К моем удивлению, тут было очень чисто, и даже не пахло мочой в тамбуре. Оно и понятно, станция-то конечная, и страждущие любители пива еще не успели пометить государственную собственность отходами собственной жизнедеятельности.
  Толкнув меня на кожаное сидение у окна, Вельс пристроился рядом, да еще и руку мне за спину закинул. Ну чтобы сразу поймать, надумай я дать неожиданного деру. Это он меня переоценил. От нашего совместного многочасового чеса по лесу мои ноги просто отваливались, так что максимум на что я была способна - это попытаться не очень внезапно уползти.
  - Слушай, - тут осенило меня, - а что будем делать, если войдет кондуктор? Билетов-то нету. И денег, во всяком случае у меня, тоже нет. Ссадят же.
  - Успокойся, - устало ответил Вельс, безучастно разглядывая убегающие назад платформу и куцые деревца за окном, - как войдет, так и выйдет.
  С этими словами он откинулся назад, вытянул длинные ноги в цветастых ботинках, закинул их на противоположное сидение и закрыл глаза.
  Ну да, он же менталист. Что они умеют, обычные люди знают весьма приблизительно. Ибо, как я говорила, магов с такими способностями мало, они на вес золота, и обучают их в специальных закрытых учебных заведениях. В основном для работы в прокураторе и во всевозможных службах безопасности. Возможно, они и глаза отводить умеют.
  Усталость взяла, наконец, свое. Едва ли я в своей жизни столько за день проходила, да еще и по снегу. Под мерный стук колес, в тепле уютного гнездышка между батареей и боком Филиппа я быстро задремала. Как и предсказывал гран-маг, если кондукторы и проходили, то мимо.
  Так бы и тихо и мирно проспала бы я до самой столицы, кабы Филипп, сладко посапывающий во сне, не уронил свою голову мне на плечо. На то самое плечо, по которому несколько часов назад пришелся удар шальным паленом.
  Сказать, что я взвыла, значило сильно приуменьшить тот пронзительный вопль и мат, что вырвался из моей груди. Гран-маг подскочил, как ошпаренный. С пару секунд он непонимающе хлопал глазами, а потом я удостоилась такого огненного, полного бешенства взгляда, что не оцепеней я от боли, спрялась бы под сидение.
  - Какого черта? - его пальцы впились в мое многострадальное плечо.
  - Отпусти, придурок, - взвыла я с новой силой, - отпусти! Плечо! Ай!
  - Что плечо? - не понял Вельс.
  - Мне по нему заехало поленом при взрыве, - прошипела я сквозь стиснутые зубы. - А ты на него сначала улегся, а теперь еще и вцепился!
  Гран-маг витиевато выругался. Мда, это даже не в каждой подворотне так выражаются. Я бы оценила, не будь мне столь больно.
  Руки Филипп тут же убрал, но только для того, чтобы засунуть их мне под свитер и водолазку..
  -Ты что делаешь? - опешила я, когда его пальцы коснулись моей голой спины.
  -Не вертись. А то промажу, останешься на всю жизнь бревном,- раздраженно ответил Вельс, - Тут болит?
  - Тут! Ты что, еще и лечить умеешь? Менталист, вероятник и маг-врач?
  - Не умею. Кому говорят, не вертись, - продолжил копошиться у меня под одеждой Филипп, - но больно не будет. А теперь посмотри мне в глаза. Ушиб там у тебя.
  -Спасибо, капитан Очевидность! - огрызнулась я, но сделала, что просили.
   К моему удивлению, боль и правда моментально отступила. Плечо чуть ныло, но не так, как еще секунду назад.
  - Вот и в все, - убрал руки Филипп. - Нам выходить.
  
  ***
  
  Вокзал 'Авеловский' встретил нас непривычно пустынными перронами и закрытыми палатками с чебуреками. Лишь изредка на платформах показывались бомжы, деловито ковыряющиеся в урнах в поисках пивных бутылок и недоеденных беляшей.
  Денег на покупку выходного билета у нас не было, да и темное окошечко кассы 'на выход' не двусмысленно давало понять, что билеты нам все равно не продадут. Видимо, господа полицейские за проход через турникет будут хотеть немного отступных на пиво. Увы, ни денег, ни самое главное, паспортов, что с нас захотят в случае отсутствия денежных знаков, у нас с собой не было, так что не долго думая, мы взяли чуть левее, к забору, от которого вела хорошо протоптанная тропинка, прямо к станции городского метро. Наверное, можно было и полицейским глаза отвести. Но, Вельс даже не поколебался, сворачивая к забору. Запас сил, даже у сильных мира всего - не бесконечный.. Да и наверняка выдают стражам порядка на ряду с табельным амулет от отвода глаз. Менталисты тоже люди и совершают преступления.
  Филипп в очередной раз вызвал во мне удивление, лихо перемахнув через станционный забор. Я бы даже сказала, что профессионально так перемахнул, как заправский заяц. Интересно, откуда у него эти навыки езды без билета? Я, увы, на такой подвиг была уже не способна, и потому просто протиснулась между чуть отогнутыми прутьями.
  Но к метро мы не пошли. Что меня несколько разочаровало. Скачущий через турникет в метро сын третьей леди - это шоу не каждого дня. Вряд ли я еще такое когда-либо увижу. Вместо этого Филипп понадежнее закутался в свое одеяло, снова схватил меня за руку и потащил по направлению к темной и без преувеличения жуткой промзоне в стороне от вокзала.
  После десяти минут виляний по грязным и замызганным переходам с отваливающимся кафелем и перебитыми лампочками и шустрого бега от стаи бродячих собак в каком-то темном переулке, мы оказались на знакомой обоим улице.
  На той самой улице, в том же месте, где мы оба попали в лапы неизвестных похитителей. А вот и знакомый черный спортивный 'Орфель'. Странно, очень странно, что автомобиль никто не отбуксировал отсюда, хотя бы за неправильную парковку на пешеходном переходе. Хм... железного коня Вельса, по ходу, знает в городе каждая полицейская шавка, и проходя мимо, только пылинки сдувает и отгоняет желающих стащить номер машины, отпилить эмблему с аистом, отломать дворник или открутить подфарник.
  Интересно, а как он собирается открывать свою навороченную тачку без ключей? А.... Вот оно как, магический замок нового поколения. Отпирается через сличение ауры и отпечатка большого пальца владельца. Впечатляет. Открыть пальцем, в буквальном смысле. Я такое только в кино видела. Про супер-героев-агентов-шпионов. Индосский кинематограф из года в год клепает серии про неубиваемых сверх-человеков на новых дорогих автомобилях и с маленькими пистолетиками в рукавах твидовых пиджаков. Вот с таким вот замочками.
  'Орфель' приветственно мигнул хозяину фарами, Филипп открыл дверцу и молча толкнул меня на переднее сидение. Коленки от резкой и низкой посадки чуть тут же не врезались мне в зубы. Затем, закрыв пассажирскую дверь на замок, гран-маг обошел машину сзади, открыл багажник и закинул туда многострадальное одеяло. Наконец, сам сел за руль.
  В машине сразу стало как-то тесно. Велев мне пристегнуться, он завел двигатель.
  На вопрос 'куда едем?' Вельс не счел нужным ответить, но я и сама поняла, завидев из окна родной подъезд с мигающей лампочкой. И почему я не удивляюсь его знанию моего адреса?
  Остановившись у самых ступенек, Филипп погасил двигатель. Я уже, было, собиралась поблагодарить его и отстегнуть ремень, когда мне на руку легла горячая ладонь гран-мага. Я вздрогнула. Страх и паника заморозили кровь в жилах. Не была я готова к тому, что стоит опасности миновать, все вернется на круги своя. Ну не так быстро, во всяком случае.
   Вельс ничего не делал, просто пристально смотрел мне в глаза. В глубине его зрачков отражался наш мигающий натриевый фонарь. Вспомнив, что он менталист и с моим сознанием может сделать что угодно, я поспешила зажмуриться.
  - Там, на заднем сидении, - тихо сказал он уже спокойным голосом, со знакомой мне бархатной хрипотцой, - твоя сумка, что ты забыла в клубе. Возьми.
  Я открыла один глаз, покосилась назад и обнаружила свой рюкзак с ноутбуком, документами и кошельком. Ура, а то я уж с этим все простилась, как с любимым пуховиком и шапкой.
  - Ага, - ожила я и потянулась за своими вещами. Однако ладонь Вельса на моей руке снова сжалась.
  - И помни, - повисла пауза, - поговорку про длинный язык и кладбище.
  Ответить ему я в себе сил не нашла, только закивала- таким серьезным и жестким был его взгляд. Я ни на миг не усомнилась, не кивни я сейчас в ответ на это напоминание, из машины бы живой я не вышла. Во всяком случае в трезвой памяти. Как и то, что это не последняя наша встреча. Уж не знаю, минутный порыв благородства толкнул его на мое спасение, чувство благодарности за спасение или же холодный расчет будущего. Ну... это-то я скоро узнаю.
  И вот, наконец, за мной захлопнулась дверь машины. Скрипнув шинами, спортивный 'Орфиль' унесся в темноту, обдав меня снежной пылью. А я так и стояла на ступеньках родного подъезда, судорожно прижимая к груди рюкзак с ноутбуком.
  Чувства и ощущения, приглушенные стрессом и усталостью, медленно возвращались. В груди вдруг болезненно кольнуло. Не из-за Филиппа, нет. От такого подобной боли не бывает. Не в сердце. Я резко обернулась, собираясь взлететь по ступенькам к двери родной квартиры, когда поняла, о чем именно мне только что сообщила моя интуиция. Сердце пропустило удар. Окна кухни и комнаты моей бабушки, выходящие на эту сторону улицы были темны как ночное зимнее небо.
  
  Глава 9.
  
  Два дня. Меня не было, как оказалось, два дня. Вечером первого, когда Варвара Кузьминична поняла, что трубку я уже не возьму, она позвонила Маринке. Подруга в тот день приболела, в университете не была, так что ничем утешить мою бабушку не могла. Хотя и пыталась. Однако, услышав в голосе старой женщины нешуточное волнение, и разом позабыв про температуру и севший голос, принялась обзванивать наших общих знакомых. Ей без труда удалось найти свидетелей того, как я садилась в черный автомобиль с мужиками бандитского вида. Подруга тут же сложила два и два, сообразив, кто, а вернее по приказу кого меня увезли. Ее первым порывом было скрыть от Варвары Кузьминичны это событие, сославшись на то, что я застряла в библиотеке, а телефон где-то забыла. Бывало, запирали у нас там на ночь особо заучившихся. Но увы, моя бабушка тоже умела сопоставлять факты и прекрасно помнила, что случилось несколько дней назад. Так что ничего у Маринки, никогда не умевшей толком врать, не получилось. Варвара Кузьминична вывела ее чистую воду в два счета.
   Уже через двадцать минут Маринка, моя бабушка и маринкин отец были в нашем районом отделении полиции. Их выслушали, вопреки ожиданиям даже внимательно. Но как только в тишине кабинета прозвучала фамилия Вельс, участковый переменился в лице.
  - Погуляет и вернется сама, - грубо отрезал он, приказав всем очистить помещение.
  Варвара Кузьминична с Маринкой попытались, было, настаивать, но их лишь бесцеремонно вытолкали за дверь, не забыв при этом пригрозить уголовной статьей за клевету на высокопоставленных людей.
  На следующее утро пожилая женщина снова пришла в отделение с требованием найти внучку. Но участковый не захотел с ней даже разговаривать. И вот тут-то слабое сердце Варвары Кузьминичны не выдержало. Разумеется, тут же вызвали скорую.
   Врачи констатировали инфаркт. На малую удачу один из них оказался однокашником маринкиного отца. Варвару Кузьминичну, по его просьбе, поместили в задерживающую время капсулу - чуть ли не единственное мед-магическое вмешательство, позволенное обычным людям. Его около пяти лет назад подарил нашей больнице новый мэр. В качестве предвыборного подарка. За что потом получил по голове от самой Миневры, углядевшей в этом подрыв устоев государства. Тогда мэр так перепугался, что попытался забрать свой подарок обратно. Под предлогом модернизации. Но врачам удалось отстоять чудо- прибор.
  Разумеется, это чудо техники и магии не делало неожиданных чудес, но давало шанс исследовать человека и назначить должное лечение до того, как пациент умрет.
  После повторного осмотра Варвары Кузьминичны диагноз уточнили. К инфаркту миокарда добавился еще и неполный разрыв сердца. А это означало, что как только мою бабушку заберут из капсулы, она умрет.
  Вечером того же дня вернулась я. Не найдя никого в квартире, и поняв, что что-то страшное случилось, я тут же бросилась звонить подруге. Мне повезло, набери я ее номер хоть минутой позже, Маринка бы уехала бы в поликлинику без меня.
  Через полчаса мы обе уже неслись по коридорам кардиологического отделения городской больницы. Могли и через четверть часа, но подруга заставила меня переодеться и наскоро вымыться - в мокром грязном свитере, в пятнах сажи и с подпаленными патлами волос в больницу точно бы не пустили.
   В своем кабинете врач, тот самый друг маринкиного папы, сразу же предложил мне сесть, тихонько прикрыв дверь и предложил чаю. Глубоко вздыхая, он поведал, на этот раз уже мне лично, и про инфаркт миокарда, и осложнение в виде разрыва сердца, и возраст с предшествующей предрасположенностью. Продолжил, кажется, волей богов, и закончил тем, что сегодня руководством больницы вынесено постановление об удалении моей бабушки из временной капсулы. Завтра в полдень, во время обычного еженедельного обслуживания. Прямо в морг...
  Он говорил что-то еще, но я его уже не слышала. В ушах эхом отозвались только два слова 'завтра' и 'полдень'. День и час окончания жизни последнего на земле родного мне человека. Завтра в полдень я останусь совершенно одна!
  ***
  Руководства больницы не оказалось на месте. Кабинет глав-врача рубанул по моей надежде расписанием приема на двери. Все, кто мог как-то повлиять на ситуацию, уже давно отчалили домой пить чай и смотреть телевизор.
  Заведующий временными капсулами, куда я бросилась во вторую очередь, не стал меня даже слушать. Не то чтобы продлить срок пребывания, даже взглянуть на Варвару Кузьминичну не разрешил, заявив, что запрещено законом. К несчастью, это было правдой. Подачка мэра охранялась как зеница ока, особенно от людей, способных к магии. Дабы не уяснили они принципы работы и не отобрали хлеб у маг-врачей, и статус небожителей у богатых.
  Когда дверь временного отделения за моей спиной захлопнулась, я тихо поскуливая, медленно осела по ней на пол. Мир перед глазами плыл белыми мутными пятнами, а в голове крутилась одна единственная мысль, что там, за стеклянной стенкой, за рядом камер и охранников лежит моя бабушка. И что завтра она умрет. Вернее ее убьют безразличные ко всему люди, выполняющие приказы и предписания. И виновата в этом я. Я, имевшая неосторожность привлечь внимание сильного мира сего и опоздавшая всего на двенадцать часов...
  Длинные лампы дневного света безразлично освещали потрескавшийся потолок больничного коридора и неровные выкрашенные в салатовый цвет стены. Где-то рядом хлопали фанерные двери, гудели людские голоса. Туда-сюда белыми приведениями сновали медсестры и врачи в медицинских халатах. Иногда проходили и посетители с сумками, оставляя после себя запах куриного бульона и домашних котлет. Но никто не обращал на меня внимание. Никому не было дела до растрепанной девицы, скорчившейся на обшарпанной банкетке и потерянно смотрящей в одну точку. Никому.
  Я стянула с плеч ненужный уже белый халат мерзко пахнущий хлоркой. В груди появилась странная вяжущая пустота. Словно сердце вырвали, а на его место, в кровоточащую дыру, положили кусок медицинской ваты. Белой чуть хрустящей стерильной медицинской ваты. Я на миг закрыла воспаленные от слез глаза. В мозгу сразу же вспыхнул яркий ряд сменяющих друг друга воспоминаний. Вот я, маленькая, сижу в тазу на деревянном крыльце, а бабушка поливает меня сверху водой из чайника. Светит солнце... Вот уже она одевает мне на ноги зеленые резиновые сапожки с белой уточкой, а я от нетерпения начинаю капризничать и тут же получаю алого карамельного петушка на палочке. Вот бабушка в ярком фартуке с котятами учит меня варить самую вкусную в мире кашу, а вот я уже в школьной форме, обнимаю Варвару Кузьминичну за шею и плачу навзрыд из-за неразделенной любви к соседу по парте...
  Кто-то подошёл ко мне, потряс за плечо. Какая-то туманная фигура в белом...Она что-то попыталась мне сказать, но я слышала лишь переливчатое гудение ее низкого голоса, не понимая слов. В руку мне неожиданно опустился бумажный стаканчик с чем-то горячим. В воздухе резко запахло мятой. Кипяток обжог язык, вернув меня в реальность.
  - Кать, - голос подруги показался необычайно громким, - Пойдем, больница закрывается.
  Она селя рядом, взяла мою руку в свою и сжала. Я почувствовала тепло ее пальцев, ласково и сочувственно поглаживающих мое запястье. Слава богам континентов, подруга сочувствовала молча. Если бы она начала меня жалеть вслух, я бы взвыла.
  - Кать.. - пальцы подруги сжались, - Переночуешь сегодня у нас. А завтра ... - она запнулась.
  Я всхлипнула. У подруги только что не повернулся язык сказать, что завтра она будет помогать мне с организацией похорон.
  Маринка, шмыгнув носом вслед за мной, медленно встала.
  - Кать, ... - она потянула меня за собой, к выходу.
  Я поднялась вслед за ней. Сделала шаг. Второй. Споткнулась о невысокий порожек. Не сильно, но ощутимо ударилась бедром у брошенную каталку, и тут в голове всплыли последние слова врача, сказанные чуть ли не шепотом мне вдогонку. 'Тут поможет только чудо. Или маг-врач.'
  Вот черти, дура, какая же я дура, как же я сразу не подумала об этом. Мне нужен маг-врач. И стало быть, мне нужен Вельс. Или Александр. Лучше, конечно, Филипп. Он мне должен! Это же из-за него, из-за него, сына черта и бешенной козы, у меня случилось горе! Не последуй он тогда за мной, меня бы не украли вместе с ним, и с Варварой Кузьминичной ничего бы не случилось. Пусть делает что хочет, хоть законодательную систему меняет у всей страны к завтрашнему полудню. Лишь бы спас... иначе, я костьми лягу, но вся страна узнает о похищении, и не видать его матери президентского кресла как своих ушей. Даже если я от этого сдохну, даже, если стану дурой, я это сделаю! Нужно только его найти...
  - Кать, ты чего остановилась, - окликнула меня Маринка, снова дернув за рукав.
  - Марин, мне срочно нужно в институт, - ответила я, вырываясь и бегом направляясь к выходу. Я знала, где он! Нутром чуяла, он в университете. Тем самым, уже много лет обучаемым нутром... Да, для определения точного нахождения человека нужно много чего. Например, сильный энергетический накопитель, и предмет с отпечатком ауры разыскиваемого. Но в первую очередь, отсутствие магических блоков. Разумеется, ни одно из условий в моем случае не выполнялось. Однако, иногда, когда с человеком была эмоциональная сцепка, его можно было почувствовать и так. Такую сцепку в науке обычно называли семейной, ибо образовывалась она, в основном, только среди близких родственников-магов. Не даром дети в потомственных магических семьях часто жалуются на то, что родители всегда знают, где они.
  Но случалась подобная связь, правда не на долго, и у людей, многое вместе переживших. А за сегодня Вельс чуть ли не дважды помер у меня на руках, колдовал при мне и даже копался в моих мозгах. Событий более чем достаточно для появления краткосрочной эмоциональной сцепки.
  - Но... сегодня - воскресенье, он закрыт, - не поняла подруга, видимо решив, что я поехала умом от горя. Но вдруг ее брови нахмурились, синие глаза испуганно сверкнули. Маринка тоже слышала про маг-врача и только что догадалась про эмоциональную сцепку. Правда, причины ее появления подразумевала, наверняка, совершенно иные. Ведь с насильниками у жертв тоже случались сцепки...
  - Удачи, - тихо сказала Маринка, всовывая мне в руку свой мобильник. Мой, полностью разряженный, так и остался лежать в рюкзаке, в спешке заброшенном за шкаф. У меня не было времени его зарядить. - И ... будь осторожнее.
  
  ***
  
   Магический фонарь, круглый и желтый, словно кошачий глаз, назойливо дергался между углами громоздкой крыши университского подъезда. Будто бы школьный пружинный маятник на уроке физики, у которого грузик заменили кусочком уголька. Мелкие снежники игриво искрились в его слабо мерцающем свете и тихо садились мне на джинсы. Промозглый порыв ветра свистнул в плохо прикрытом окне первого этажа, дернул мои растрепанные волосы, бросив их в лицо, обдал холодом мокрые дорожки слез на щеках. С носу капнуло. Из груди вырвался слабый всхлип.
  Пустая парковка и темные окна главного здания подтверждали очевидную истину - сегодня и правда, воскресенье. И что тут нет не только Вельса, но и даже сторожа.
  Как глупо! Это же первая лекция по магверу! При истощении или сильном стрессе работа интуиции не стабильна, и сбоит даже с максимальным числом известных данных. В том числе и при эмоциональных сцепках.
   Да что ж тут говорить...И без всякой магии было понятно, что уставший и раненный человек не попрется в институт, даже если он гран-маг и сын орденоносной мамочки. Что он тут потерял в это время? Боги всех континентов, какая же я идиотка! От свалившегося невесть откуда несчастья, многочасовых блужданий по лесу, взрыва и дважды за день помирающего на моих руках Вельса у меня зашел ум за разум. Мне, дуре, надо было не в университет бежать, а в обшаги, на другой конец города, откуда бедные студенты добираются до средоточия знаний на общественном транспорте. А там - пройтись по комнатам с выполненной мною на той неделе домашкой по математическим уравнением маг-физики. И всучить ее первой попавшейся девице, согласившейся выдать мне эти чертовы девять цифр Вельсова телефона. Не может быть, чтобы их ни у кого не было! Должны быть! Хотя бы у бывших пассий. Да, далеко не все раскроют передо мной двери и свои записные книжки, но за мои конспекты и тетрадки с заданием раньше даже дрались и выкладывали в институтские локальные сети. Жажда халявы в таком сложном предмете в ком-нибудь страх бы да переселила бы. Наверное.
  Но нет, на последнем автобусе я зачем-то рванула сюда. Еще напрочь забыла убрать телефон подруги за пазуху, из-за чего на морозе он моментально разрядился. Лишь укоризненно мигнул мне лампочкой в боку. Так хоть позвонить Маринке было бы можно, чтобы эвакуировала меня, дуру, от сюда! А сейчас... остается или замерзать тут насмерть или топать пешком, через весь город, или пытаться поймать попутку. И все равно придется ждать утра. Не пустят ночью меня в общагу.... Господи, почему, почему не посадили того сволочугу, кто разворовал деньги на постройку общежитий рядом с университетом, а вместо этого выдал студентам несколько авариных задний в другом конце города?
  ...Где-то в далеко протяжно завыла собака. Грустно так завыла, тоскливо, понимающе. Самобичевание от осознания собственной глупости вдруг уступило место парализующей апатии. В груди успокаивающим холодком зародилось унылое безразличие и разлилось по венам вязким киселём, лишая последних воли и мыслей. В тот же миг мои ноги, мои несчастные ноги, подкосились, и я неуклюже повалилась на холодные бетонные ступени. В глаза тут попал снег, но руку поднять, чтобы вытереть его, у меня уже не было сил... Похоже, это был конец... Всего. Всему. Всем.
  Как странно. Еще час назад подобный вывод поверг бы меня в истерику, заставил бы бегать по стенам, кричать, действовать, а сейчас... сейчас это чувство даже сожалением не назовешь. Апатия, холодность, безразличие и сон. Сон, затягивающий, как водоворот и успокаивающий, словно прикосновение любимого. Глаза сами медленно закрылись. Однако, перед тем, как провалиться в забытье, я успела уловить характерный хруст снега под чьими то ногами... Показалось, наверное...
  
  Глава 10
  
  Когда и как вернулось мое сознание, я не поняла. Просто пред враз распахнувшимися глазами предстал не знакомый мне ранее потолок. С дорогих навесных панелей тускло светили встроенные лампочки. Однако мне с непривычки показалось, что в лицо светит десяток яркий прожекторов. Даже на миг возникло ощущение, что я очутилась на операционном столе, и вот прямо сейчас, где-то сверху, нарисуется голова хирурга. Разумеется, в маске и шапочке. Он устало посмотрит на меня сквозь толстые очки и брюзгливо возмутится окончанием действия наркоза. Вокруг закопошатся, на лицо опустится что-то черное, и я снова окажусь на изнанке сознания.
  Вскоре глаза, однако, попривыкли к освещению, и я чуть повернула голову в первой попытке осмотреться. В поле зрения попал низкий столик со стеклянной крышкой. На прозрачной поверхности грустно поблескивал стразами разряженный маринкин телефон. Рядом обнаружились мой распотрошённый дерматиновый кошелек и сложенная вчетверо бумажка. С ощутимым усилием я протянула руку, взяла ее и развернула. Это оказалась повестка из больницы, подсунутая мне, видимо, одной из нянечек на выходе. С просьбой подойти к двенадцати часам дня пятнадцатого декабря... и забрать тело...
  -Бабушка! Нет! - выкрикнула я и резко села, подкинутая вверх ужасом осознания того, что могла опоздать. Вдруг уже слишком поздно, и все, что мне осталось - это пойти и заказать дешевый погребальный венок.
  Подогреваемая зарождающейся паникой, я принялась вертеть головой в поиске хоть каких-нибудь часов. Мой взгляд заметался по затемненным стенам. По кофейному столику. По пузатым бескаркасным креслам. По стойке бара, тускло поблескивавшей хромированными поверхностями в слабом освещении комнаты. Но нигде, нигде я не видела так нужных мне сейчас часов!
   Слезы отчаянья были уже готовы брызнуть из глаз, когда взгляд вдруг упал на пол. В углу, у самого плинтуса, слабо светился странный круг размером с блюдце. Приглядевшись, я с удивлением заметила люминесцентные стрелки, тускло мерцающие в царившей полутьме, застывшие острыми кончиками на стилизованной цифре "3". В голове, было, возник вопрос: "день или ночь?". Но тут, наконец, я увидела окно. Огромное, панорамное, размером во всю стену, оно показывало блеск огней ночного города, слабо мерцающих на фоне темно-фиолетового неба. Значит, все-таки, ночь...
   Увы, облегченно вздыхать было еще рано. Я по-прежнему не знала, какое сегодня число.
  Неожиданно впереди послышался звонкий щелчок, затем скрип. Ярко вспыхнул слепящий прямоугольник света. Лизнув пол и кусок стены, он тут же погас, на миг четко вырисовав в полутьме открытую дверь и фигуру высокого длинноволосого обнаженного по пояс мужчины.
  - Как самочувствие? - услышала знакомый низкий голос.
  Мучиться догадками не пришлось. Не так уж много у меня было гривастых знакомых. Однако я все же не смогла удержаться от истеричного смешка, когда тусклое освещение встроенных лампочек наконец-то полностью явило мне моего спасителя. Эдак у него скоро войдет в привычку интересоваться моим здоровьем...
   - Бывало и лучше, - ответила я, поднимая глаза на встречу напряженному взгляду Александра Ильинского, - какое сегодня число?
  Наверное, он ответил почти сразу. Но та доля секунды, что длилось его молчание, показалась мне вечностью.
   -Пятнадцатое.
  Сердце тут же забилось от противоречивого чувства страха и радости. Я еще не опоздала! Но теперь предстояло самое сложное - уговорить Александра помочь с маг-врачом. То есть, убедить его потратить сумму, соизмеримую со стоимостью престижных многоквартирных апартаментов на столичной набережной, на спасение жизни не известной ему старухи. При этом мы оба будем прекрасно знать, что я никогда не смогу отдать Ильинскому эти деньги. Я просто физически никогда не смогу столько заработать. Еще в день нашей первой встречи я не поленилась и полезла в сеть, узнать, во что встала гран-магу моя потянутая лодыжка. Стоимость этой пустяковой операции была равно бабушкиной годовой зарплате.
  Разумеется, мои мозги не миновала идиотская во всех смыслах идея расплатиться натурой. Но одного взгляда на поломанные ногти с траурной каймой хватило, дабы отбросить эту мысль еще до начала нравственных терзаний. Едва ли моя глупая попытка сторговать собственное замученное обмороком и усталостью тело в цену навороченной хаты вызовет у смазливого мажора чувства, отличные от досадного раздражения. Ну только если он не извращенец.
  Из задумчивости меня вывела прохладная капля, неожиданно упавшая на лоб. Вытерев ее ладонью, я подняла голову и невольно вздрогнула от удивления. Ибо обнаружила Александра, стоящего прямо надо мной. Мокрые волосы гран-мага гадюками расползлись по обнаженным плечам. Вода, стекавшая с них ручьями, рисовала на его груди мерцающие дорожки. Видимо, мой недавний вскрик выдернул Ильинского прям из душа. В пользу этого также говорили махровое полотенце на шее, и витающий в воздухе характерный запах фруктового шампуня.
  -Так что же произошло? - мягко спросил Александр. Его ярко-синие глаза, выжидающе смотрели мне в лицо. В темных расширяющихся зрачках отразился свет ближайшей лампочки, и я почувствовала подкативший к горлу тяжелый комок.
  Дыхание перехватило, из горла вырвался непроизвольный всхлип. В глазах защипало. Окружающий мир поплыл, словно я смотрела на него сквозь толстую стеклянную банку. С ужасом для себя я осознала, что плачу. Более того, не просто плачу, а реву в голос и ужасно хочу рассказать гран-магу все, что накипело.
  - Все началось с ..., - затараторила, было, я, то и дело всхлипывая. Но в памяти вдруг всплыли угрожающее лицо Филиппа и предупреждение "помни поговорку про длинный язык и кладбище", и я осеклась.
  Александр, конечно, вроде бы, и лучший друг Вельса, но, кто знает, что там на самом деле. Если их дружба - не выдумка газетчиков, то Ильинский и так, скорее всего, все уже знает. Ну или очень скоро узнает от самого Филиппа. Если же имеет место простая медийная показуха, и они никакие не друзья, или, пуще того, враги, то у мое откровение может повлечь для меня весьма печальные последствия. Не хочу думать, на что способен Вельс, соберись он мстить по-настоящему.
  Фильтровать слова оказалось до ужаса сложно. В конце концов, ужасным волевым усилием мне удалось умолчать о наших с Вельсом лесных приключениях, и свести свое несчастье к банальному происшествию. Мол с бабушкой, переволновавшейся от того, что внучка не вернулась вовремя домой, случился инфаркт. Обычные врачи оказались бессильны. Теперь, чтобы спасти пожилого человека - нужно чудо. И вполне конкретное чудо - маг-врач. И вот именно в поиске этого самого чуда непутевая внучка бросилась на ночь глядя в институт, в поиске кого-нибудь из гран-магов, забыв напрочь, что на дворе ночь, декабрь и воскресенье.
  Мой сбивчивый рассказ был шит белыми нитками. Александру ничего не стоило задать пару уточняющих вопросов, и я, будучи на волне странного истеричного откровения, попалась бы как первоклассница за исправлением оценок в дневнике, и выложила бы ему в итоге все. Но гран-маг не задал ни единого. Ни разу не перебил. Лишь внимательно слушал, сложив на груди руки и не сводя с меня напряженного взгляда. Его лицо было непроницаемо, от чего мне показалось, что слушают меня только из вежливости.
  Но едва я закончила говорить, как Александр отмер, тяжело вздохнул и устало опустился у меня в ногах, уткнувшись локтями в колени и закрыв руками лицо.
  Мое сердце пропустило удар. Я внутренне приготовилась к тому, что сейчас мне деликатно, высказав соболезнования, откажут. Однако, ничего подобного не произошло. Где-то с минуту гран-маг сидел не подвижно, затем стащив с шеи полотенце, поднялся и подошел к противоположной стене.
   Свет едва доставал до той части комнаты, но мне все же удалось рассмотреть как Александр выдвинул из стены небольшой встроенный ящичек. Чуть покопавшись в нем, гран-маг извлек наружу растрёпанную пачку мятой бумаги и снова направился к дивану.
  С затаенным дыханием я наблюдала как Ильинский небрежно бросил бумаги на стол, снова уселся у меня в ногах и принялся их методично просматривать, откладывая в сторону не нужные. Его мокрые волосы упали ему на лицо, от чего он был вынужден отбросить их назад.
  Наконец, Александр нашел нужный ему листок с ярко-зеленым нарисованным в левом верхнем углу крестом. Пробежав его взглядом несколько раз, он устало откинулся в на бархатную спинку дивана, закрыв глаза.
   - Сколько лет твоей бабушке? - спросил гран-маг едва различимым даже в тишине шепотом.
   -Шестьдесят один, - услышала я собственный дрожащий от страха и рыданий голос.
   -Плохо, - ответил Александр со вздохом и протянул мне листок, - третий абзац снизу.
  Внутри меня что-то оборвалось. Страх заструился вниз по позвоночнику ледяным ручейком. Дрожащей рукой потянулась я за мятым листком.
  Это оказалась копия маг-медицинского страхового договора. Сорок три пункта всевозможных ограничений и оговорок, напечатанных мелким, убористым шрифтом. Упомянутый абзац я нашла не сразу - лист был испечатан с двух сторон, и мне потребовалось несколько секунд дабы сообразить, что искать надо там, где красуется размашистая подпись гран-мага.
  Три раза я пробежала текст глазами. В глупой надежде, что мне показалось. Но увы, с моим зрением все было в порядке. Согласно последнему пункту договора выходило, что действие данной страховки может распространяться на заключившего договор, то есть самого Александра, и его родственников. Возрастом не превышающим сорок пять лет! Проклятье!
  Листок медленно выпал у меня из рук. Брызнувшие из глаз слезы бессилия и холод в груди лишили меня на несколько минут речи.
  -Но ведь можно же что-то сделать? - мой голос сорвался на крик, - Может, у Филиппа страховка без этой оговорки?
  Ильинский медленно открыл глаза и уставился в потолок, не рискуя встречаться со мной взглядом.
   -У Филиппа точно такая же, - последовал убивающий меня ответ, - вместе получали.
  От этого тона, от этого ушедшего в сторону взгляда, мое сердце, екнув, ушло вниз. Холодом в груди отозвалась недавняя апатия. Тут же возненавидев себя за это малодушное чувство, я приказала себе встать. Я еще могла найти Филиппа. Даже если у него такая же страховка, оставалась та самая нано-медицина. Да его проклятая мать, в конце концов...Они мне должны!
   -Мне нужен телефон Вельса, - я попыталась встать. Однако едва я спустила ноги с дивана, как в ушах загудело, а к горлу подступила тошнота. Я с ужасом поняла, что беспомощно заваливаюсь на бок.
  Наверное, я бы снова отключилась и упала бы с дивана прямо на пол. Если бы рука Александра, вовремя подхватившая меня под ребра. Горячие пальцы другой руки больно впились мне в подбородок, не давая провалиться в беспамятство. Их прикосновение жгло, заставляя сознание цепляться за это ощущение.
  -Посмотри на меня, - донесся до меня голос Александра, гулкий и низкий, будто бы из бочки.
  Его лицо оказались близко. Так близко, что в носу защекотал знакомый запах дорого парфюма.
   -У них с Филиппом один и тот же одеколон, - мелькнула странная и совершенно неуместная мысль.
   -Посмотри на меня, - повторил Александр, впиваясь в меня взглядом, - Спи!
   Последнее, что я увидела, прежде чем провалиться снова в беспамятство, были его ярко-синие глаза резко сузившимися в точку зрачками. Он тоже, оказывается, менталист.
   Глава 14
  
  Проснулась я на следующий день. Одна. Под противное пиликанье неожиданно ожившего телефона Маринки. В час по полудни. Во всяком случае именно это время высветилось на заляпанном экране.
  Свесив ноги с дивана, я медленно села. Спешить мне теперь было уже не куда. Я опоздала. Бабушка уже мертва...
  К собственному удивлению я не испытывала по этому поводу никаких эмоций. Ни паники, ни горя, ни страха. Ни даже злости на Алекандр за его игры с моим разумом. Ничего, кроме усталости и отстранённости. Перед глазами не плясали ведения похорон и поминок. Не сверкали более теплые воспоминания. Будто бы и не со мной произошло несчастье, и не мне придётся через несколько часов устраивать похороны единственного близкого для меня человека. В голове было легко и пусто. В груди - холодно и спокойно.
  Взгляд безразлично ткнулся в окно, на белесые, в хлопьях падающего снега, городские крыши. Плоские новые, наклонные черепичные старые - эдакий холодный межвременной архитектурой винегрет. Где-то внизу, спрятавшись от мороза и снега в дубленки, шубы и пуховики, спешили по своим делам люди. У них есть дела, есть занятое 'сегодня'. У многих будет 'завтра', 'послезавтра', 'через неделю' и даже 'через много лет'. А вот для моей бабушки уже ничего не будет...
  Ну что же, коли так, надо ехать в больницу, все улаживать... Это теперь, все, что мне остается...
  Увы, резко подняться на ноги у меня не получилось. Тут же подкосившиеся от слабости коленки, заставили меня вспомнить, что я несколько дней как ничего толком не ела. Тот стаканчик с мятным чаем и печенье, подсунутое мне в больнице Маринкой, были не в счет. Болезненный спазм в районе желудка подтвердил мою догадку.
  Аппетита не было, да и копаться в чужой квартире на предмет поиска продуктов не хотелось совершенно. Но, мне и не пришлось. На столе, прямо рядом с телефоном Маринки, обнаружилась банка йогурта, пакетик сока и бутерброд с колбасой. Последний лежал в блюдце, накрытый пищевой пленкой, оставленный явно для меня. Александр, не рискнувший встретиться со мной на утро, тем не менее решил накормить горемычную гостью завтраком.
  Преодолевая отвращение, я потянулась к еде. Сильно сомневаюсь, что сегодня мне случится поесть еще раз. А вот силы понадобятся. Не смотря на внутреннее спокойствие, я знала, что оцепенение временное. Кажется, я читала о таком в книжках по психологии. Мол так организм от стресса спасается. Но с большой долей вероятности в морге меня все же накроет.
  Когда во рту исчезла последняя крошка, и я потянулась к телефону, намереваясь позвонить Маринке. Нужно было сказать, что жива. Но едва мои пальцы коснулись розового пластикового корпуса, как голову прорезала резкая невыносимая боль. Она охватила весь череп от виска до виска и сконцентрировалась в правом глазу. Боги, так больно мне не было никогда в жизни!
  В немом крике, я повалилась на диван, впившись пальцами себе в волосы. Но боль не отступала, а все усиливалась. Резко. Скачками. Отдавая уже в затылок.
  И вот, когда мне уже показалось, что я более не выдержу, перед глазами вдруг ярко вспыхнули огненные цифры телефонного номера: 7893456765. А в ушах магнитофонной записью зазвучал голос Александра:
  - Позвони и расскажи о том, что случилось.
  Как только отзвучало последнее слово, боль исчезла. Будто бы и не было ее. Да я и забыла про нее почти сразу же. Во мне только что снова зародилась надежда.
  Не медля более не секунды, я вновь схватилась за телефон. На этот раз ничего волшебного или болезненного не случилось, и я беспрепятственно принялась набирать цифры, все еще тлевшие у меня под веками, едва я чуть прикрывала глаза.
  Но увы, дозвониться мне была явно не судьба. Не знаю, чем я провинилась перед небом, но боги были настроены явно против меня. Мне оставалось набрать всего одну цифру, когда розовый телефончик в стразах ожил нежданным звонком с неопределенного номера.
  Моей первой реакцией было сбросить вызов. Но палец соскользнул с вытертой кнопки, и звонок оказался принят.
  -Екатерина Стрижанова? - вопросила трубка тягучим женским голосом, прежде чем я предприняла повторную попытку отключиться.
  - Да, - удивилась я, поднося к телефон к уху. - Кто это?
  - Вам звонят по поводу вашей бабушки.
  Мое сердце пропустило удар, ибо в голове мелькнула догадка, что это могли быть из морга. Ну дабы бы предложить за небольшую с точки зрения персонала сумму, ускорить процесс и сделать покойницу в гробу красивее, чем при жизни. Как раз Маринка, наверняка явившаяся по утру в клинику, и могла дать этот номер телефона. Но... моргам нет смысла номера за антиопределителями прятать, да и обзванивающие вряд ли вдаются в детали родственных связей. Скорее всего, будь этот и правда звонок из морга, Варвару Кузьминичну назвали бы по фамилии, а не 'на счет вашей бабушки'.
  Следующая фраза только добавила загадочности.
   -Вам нужно подойти на улицу Энройда, дом десять. Сегодня, к трем часам. - четко проговорила женщина, и, не дожидаясь ответа - отключилась.
  Нет! Это был точно не морг, ибо улица Энрода, названая так в честь средневекового инквизитора-бабника, располагалась на противоположном от больницы конце города. Едва ли трупы перетаскивают из одного морга в другой по нашим пробкам.
  Через пять минут я была уже на улице, на ходу завязывая шнурки на ботинках. Незнакомый перекресток, где я очутилась, по началу выбил меня из колеи. Но на мое счастье в конце улицы алела спасительным маяком буква 'М', означавшая Метро. И я, со всех ног, насколько это возможно при таких сугробах, бросилась туда.
  На улице Энройда я оказалась ровно через полтора часа. Пришлось сделать пересадку. Самоубийцы, зачастую отпущенцы из исправительных центров, сигавшие под колеса поездов были, как я уже говорила, обычным делом.
  Найти здание не составило труда. Но я минут пять терла глаза и переспрашивала прохожих, ибо дом номер десять оказался известным магазином нижнего белья 'Игривый порыв'. Я на миг даже усомнилась в трезвости собственного рассудка. В голове мелькнула невеселая мысль, что я так и не очнулась от обморока у университетского подъезда, и сия реальность - всего лишь последнее видение, дарованное мне моим замерзающим мозгом.
  Нет, нежно-розовая вывеска с полосатым бюстгальтером не была галлюцинацией. Да и скользкие гранитные ступеньки под моими ногами были вполне реальными - я на них едва не упала. Автоматическая дверь в кремовых цветах открылась сама, впуская меня в пахнущий розами и ванилью мир трусов, чулок и бюстгальтеров разной степени прозрачности.
  - Чем могу помочь? - тут же подскочила ко мне миловидная продавщица в черной мини-юбке и светлой блузке. Сквозь прозрачную газовую ткань отчетливо виднелся пошлый красный бюстгальтер, поднимавший грудь девушки чуть ли не до уровня ключиц. Видать, руководство магазина решило сэкономить на манекенах.
  - Эм-м , - невнятно замычала я, соображая, что же ей сказать. Почему-то мне казалось, что если я сейчас поведаю про бабушку и звонки от не известно кого, то меня упекут в исправительный центр, ибо психов у нас отправляли туда же.
  - Вы Екатерина? - улыбнулась продавщица, и, после моего неуверенного кивка добавила, - ваш заказ готов.
  С этими словами она юрко нырнула за стойку кассы, вытащила оттуда охапку белых и розовых кружев и направилась в глубь зала.
  - Следуйте за мной в примерочную - бросила она мне через плечо уже почти скрывшись за полкой цветастых молодежных трусов в горох.
  Прежде чем догнать продавщицу, я несколько секунд ошарашено пялилась ей в след. В моей голове никак не укладывался готовый для меня 'заказ' в магазине нижнего белья и печальность недавних событий. Ощущение бредовости окружающего меня мира и, как следствие собственного сумасшествия, усилились. Однако повторный окрик все-таки вывел меня из ступора, и я поспешила за девицей в глубь зала.
  Остановившись перед зеркальной дверью, девушка сунула мне в руки охапку кружев, втолкнула меня в зеркальное помещение и быстро закрыла дверь, с просьбой позвать ее, если размер не подойдет.
  - Я сошла с ума? - тихо спросила я у собственного бледного отражения, ошарашено разбиравшего выданные ему полупрозрачные тряпки. Охапкой кружев оказался веселеньким розрвым комплектом трусов и бюстгальтера.
  Ответом мне был еле слышный скрип за спиной и вопрос, заданный уже знакомым тягучим женским голосом.
  - Екатерина Стрижанова?
  Я обернулась и испуганно отпрянула назад. Ибо одно из зеркал, оказавшееся дверью, было приоткрыто. В проеме, ведущем куда-то в темноту, стояла незнакомая мне мускулистая тетка гренадерского роста, фигурой толкательницы ядра, в темных очках и с одиноким наушником радиосвязи в левом ухе. Русые волосы вошедшей были собраны в пучок, а на широком поясе висела черная кобура с говоряще торчащей ручкой стам-подчининеля. Довершал образ брючный костюм бежевого цвета. Дорогая шерстяная ткань едва не трещала на ее широких плечах, мускулистых руках и ляжках.
  - Д-д-да, - промямлила я, вжимаясь лопатками в стекло. От страха и удивления на спине проступили мурашки.
  Повисло звенящее молчание. Мне не было видно глаз женщины, но я могла поклясться, что та меня внимательно рассматривала. Наконец, она повернулась ко мне спиной и растворила по-шире зеркало-дверь.
  - Следуйте за мной, - раздался четкий приказ, и тетка скрылась в темноте открывшегося прохода, - Вас уже ждут.
  Не последовать за ней я не могла. Стам-подчинитель на ее поясе явно не был игрушкой.
  Сразу же за зеркалом-дверью обнаружился вход в туннель. Тусклые лампочки, висящие на станках разреженными елочными гирляндами, освещали бетонные стены и пыльный пол с рельсами, уходящими в неизвестность. В голове тут же не вольно всплыли городские мифы про секретное метро под столицей, вырытое еще черти ведают когда для шустрого спасения правящей элиты в случае какой-либо угрозы.
  Моя провожатая, выскочившая из примерочной вперед меня, стояла тут же, рядом с чем-то большим, черным и квадратным, принятым мною сначала за трансформаторный шкаф. На деле же это оказался укороченный в три раза вагон метро с наглухо заделанными окнами и кабинкой машиниста в переднем торце. Свет в ней не горел, и именно по этому я заметила ее не сразу.
  - Прошу вас, - тетка откинула мне сетчатую подножку у единственной двери в мини-вагон, - вас уже ждут.
  Залезала я с трудом - у лестницы не было перилл. Внутри оказалось маленькое помещение, размером чуть больше ванной. Из мебели обнаружилось единственное потертое дерматиновое кресло, прибитое к полу. Грязный пластиковый абажур потолочной лампы, похожий на гигантскую таблетку, едва пропускал свет, из-за чего все помещение находилось в зловещем полумраке. Меня передернуло, ибо сей интерьер напомнил мне кадры из школьных учебников истории о третьей мировой войне. Те самые, с перрийцами-агрессорами, которые уничтожали население завоеванных земель в передвижных газовых камерах, переоборудованных из автомобилей. Засовывали в герметичный фургон выхлопную трубу и катались с осужденными на смерть по городу, пока те не умрали от удушья. А чтобы люди не нервничали, когда их заводили в фургон, в нем всегда горела вот такая вот лампа-таблетка.
  На правительственный вагон это явно не походило. Хотя, может быть, подобная форма подземной перевозки была только для простых смертных, интерес к которым заимел кто-то из очень влиятельных, не сильно желающих встречу афишировать и не горящий желанием производить впечатление.
  Вагон вдруг чуть качнуло, послышался мерный стук колес. Я, мозгами понимая всю абсурдность страха смерти именно от угарного газа, все же не смогла удержаться и принюхалась - паранойя всегда вызывала у меня иррациональные страхи. Разумеется, воздух по-прежнему пах пылью и креозотом. Никому не было смысла убивать меня таким образом. Если бы и правда хотели от меня избавиться, то сделали бы это тихо и с закосом под несчастный случай. Ну кирпич на голову упал, вор пырнул ножом в подворотне, сама от горя по потерянной бабушки прыгнула с крыши, упившись водки или обкурившись какой наркоты. Вместо этого мне тут устраивают такую запоминающуюся конспирацию с розовыми кружевными трусами, да еще и на паровозике покатают по неофициальному метро. Не-ет, со мной, о капитан-очевидность, хотят поговорить.
  С этими мыслями я села в кресло, приказав себе успокоиться. И как раз вовремя. Вагон накренился влево - видать наш недопоезд делал чрез чур резкий поворот.
  Не знаю, сколько я ехала. Но вряд ли долго, ибо моя паранойя не успела довезти меня до истерики генерацией различных страхов. Просто вдруг перестали стучать колеса, и качаться пол. Резкий скрежет отпираемой двери сказал мне о том, что пора вылезать.
  Едва не свалившись с узких ступенек, я оказалась перед небольшой железной дверью. На дверном косяке мерцали зеленые и красные лампочки. Моя провожатая подошла к двери и приложила к лампочкам большой палец руки. Раздался щелчок и железная дверь уехала в сторону, открывая моим глазам еще одну дверь, на этот раз обшитую дорогой кожей и деревом.
  Подозвав меня ближе, женщина нажала ручку, приоткрыла в дверь и отодвинулась в сторону, пропуская меня вперед.
  Яркий дневной свет, ливанувший в глаза из неплотно подогнанной зеленой портьеры, на секунду ослепил меня. И поэтому я не сразу смогла оглядеться. Когда черные пятна перед глазами перестали прыгать, я уперлась взглядом сначала огромный камин с фарфоровыми вазочками, потом в известную картину какой-то средневековой битвы размером во всю стену, в широкий дубовый стол в форме буквы 'Т' со множеством кресел, и, наконец, в маленькую женскую фигурку во главе этого стола. Аккуратно завитые темные волосы женщины были уложены в небольшую ракушку. Ее тонкие пальцы, в кольцах, сжимали перьевую ручку - женщина, не обращая на меня никакого внимания, вдохновенно что-то писала. Ее тонкий профиль - женщина сидела ко мне в пол оборота, показался мне смутно знакомым.
  Около минуты я молча стояла, рассматривая женщину. Та, перестав вдруг писать, отложила лист бумаги в сторону, сунула ручку в специальное углубление на столе и подняла на меня яркие, едва тронутые косметикой серо-зеленые глаза.
   Ну что же, о чем-то таком я догадывалась. Признаться, в телевизоре она казалась мне чуть крупнее. Да-да, передо мной, собственной персоной, сидела сама Миневра Вельс.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"