Огромное пространство, смутно напоминавшую пустыню, но без дюн, плавно искажалось под лучами невидимого солнца. Однако все поля зрения искажал необьятных размеров черный куб, как бы служивший апогеем всей бездонности и бессмысленности этой реальности. Все это вызывало чувство легкой аменции и головокружения. Нагромождение вокруг мрачной действительности настоящего момента. Апогея истинной власти, истинного структурализма.
В висках пульсировала мысль: может это и есть настоящий мир?
Вокруг куба петляли бесконечные следы самых разных форм и размеров.
В смятении Он пошел одним из них, пытаясь настигнуть непостижимость всего этого. Казалось, он шел целую вечность, песок поднимался рассыпался на гладкой поверхности, подброшенный невидимым ветром. Свет сменился тьмой, и в картину вписалась блестящая луна, настолько огромная, что казалось, словно ее притащили веревкой.
Он продолжал идти, следуя неизведанной дорогой, затем сменил ее, а потом и вовсе пошел обратно, подумав, что это бессмысленная и неоправданная авантюра. Лунный свет светил ему в спину и он решил обернуться, снова взглянуть на куб. Он стоял вплотную к гладкой черной поверхности, покрытой неизвестными черными узорами. Куб возвышался настолько, что только бездонное небо было выше. Широко раскрыв глаза, он пытался найти уловку, что придвинула его к кубу, однако не нашел. Нашел лишь чувство, что уже видел их когда-то. Не найдя повода оставаться здесь ни минуты дольше, он решил пойти по периметру куба, пытаясь найти какие-либо ответы, однако находил лишь новые вопросы.
Это гигантское строение словно выросло из пустыни, впитав в себя все ее мрачную красу. Потрогав его, можно было лишь почувствовать шершавую поверхность, и увидеть геометрические иероглифы, нанесенные на нее кем-то. Или чем-то. Еще одной необычайной странностью было то, что куб не имел температуры. Он трогал все, его одежда, насквозь пропитанная потом была мокрой и теплой, впрочем, как и он сам. Докасаясь до песка, он чувствовал еще большее тепло. А куб, он словно менял температуру на тот температуру того предмета, до которого он докасался.
Он продолжал идти по этому мрачному месту. Вдруг, он увидел узкую щель, которую почему то не заметил, находясь от куба на расстоянии. Он долго пытался пролезть в нее, однако тело не помещалось. Он решил остановится здесь и ждать своего полного истощения, дабы полностью пролезть в щель.
Около недели он сидел, оперевшись на черную поверхность. Многие мысли посещали его, многие уходили, однако единственная разумная из них была о том, что куб, возможно, сделан из обсидиана. Также фанатичное желание пролезть в эту щель лишь росло и росло, плавно переходя в безумие. Он ходил вдоль куба ругая себя и все в мире за то, что попал в это место, в итоге гнев превратилось в отчаяние, а отчаяние в отчужденность. Оставалось лишь одно. "Ты должен попасть туда, там тебе самое место, иди туда, неужели ты не можешь пролезть?" - пульсировало в его голове.
За неделю он сильно исхудал. И без того худое лицо стало напоминать череп покрытый белой марлей, а глаза выкатились настолько, что каждый раз, когда он наклонялся, он придерживал их, чтобы не выпали.
Наконец заветный день настал, он снял с себя всю одежду, дабы влезть полностью, и растерянно посмотрел на куб. Ему казалось, что тот тоже на него смотрит, но только с укором. "Нечего делать" - подумал он и полез внутрь.
Коридор был непостоянен, он то расширялся настолько, что в него могли войти пять человек стоящих п ряд, то сужался настолько, что приходилось очень сильно втягивать в себя живот, чтобы двигаться дальше. Это очень контрастировало я прямыми формами куба снаружи. Черные стены были уже без рисунков. Гладкую поверхность словно освещал невидимый источник света, не позволяя совсем погрязнуть в этой темноте.
Однако это длилось недолго, проход становился все шире и шире, а затем начала менять уровень наклона. Еще недолго и он оказался в огромном темном зале, смутно напоминавшем аудиторию. Он заметил одну закономерность куба изнутри: в нем не было потолков. Хотя нет, возможно они и были, но терялись где-то далеко во тьме, скрытой его глазу. Так было в коридорах, так было и в огромной аудитории. Посередине зала валялась огромная веревка, пару черных блок, видимо тех, из которых был сделан куб. Он долго пытался сдвинуть лишь что-то из этого, но это не увенчалось успехом. Он пошел искать иные пути решение, однако он уже был внутри куба, что внушало ему непреодолимую гордость!
Он увидел небольшую арку в аудитории и вошел в нее. Новая череда черных коридоров, непримечательных и безобразных. Один из них ему запомнился, ведь это был единственный, где он увидел рисунки после своего прибывания снаружи. Хотя рисунок был один. Высеченный в черном камне квадрат. Странно, ведь снаружи было много всяких фигур, всех форм и размеров, но квадратов не было.
После непродолжительных переходов он вышел на некое подобие балкона. Из него была видна вся бескрайняя пустыня. Луна давно ушла, и пустыня вновь озарилась невидимым солнцем. Перила балкона были своего рода искусством этого мира, во всяком случае, нечего прекраснее их он здесь не видел.
Два атланта держащих на себе, словно колонны, гладкую черную плоскость, великолепная резьба, не более понятная чем те символы снаружи, однако более утонченная и осмысленная, все это смотрелось прекрасно на фоне мягкого пейзажа пустыни, который уже не казался таким страшным и бессмысленным.
Однако его двигало непреодолимое желание двигаться дальше. Он проходил переходы за переходами, лестницы за лестницами, черные коридоры проскальзывали сквозь пространство и время, словно песок между пальцами, и в итоге он оказался на крыше куба.
Вид оттуда был еще прекраснее чем из балкона. Бескрайние просторы границ куба обрамляла пустыня. Можно было слегка свеситься с куба и наблюдать на мир будто из невидимого убежища. Даже воздух здесь казался чище и умиротвореннее. Однако было одно "но": весь вид портила палка с привязанной к ней черной тряпкой. Он целые дни напролет думал, как можно исправить это. Что он только не делал: ложился на нее, пытался обернуться, чтобы ее не видеть, делал попытки вырвать тряпку и выбросить с куба. Что бы он не делал, он все равно слышал это колыхание тряпки по ветру. Голоса в его голове говорили "сорви ее, сорви, она не должна существовать здесь, это твой мир, только твой и не чей больше". Однако тряпка не поддавалась, любые его попытки уходили в небытье, а тревога все нарастала. Когда он обходил куб по утрам, он старался обойти тряпку стороной, а подходя к ней близко, отворачивал голову в противоположную сторону. Но все тщетно.
Тревога все усиливалась, пока одним утром он не проснулся с гениальным решением: надо привязать палку той веревкой, что лежала в просторном зале. Целый день он ходил взад-вперед по кубу, предвкушая скорое торжество и уже без страха поглядывал на болтающуюся тряпку.
Он спустился по тому же коридору, что и поднялся, уже достиг балкона, и растворился в бесконечных коридорах куба. Вот она, комната с вырезанным квадратом, где-то рядом должен быть и зал. Он шел взглядом хищника смотря на черные стены, от предвкушения он хохотал вслух и произносил нелепые слова выдуманные им самим за время пребывания внутри куба. Он свернул налево и оказался возле лестницы, сверху которой сверкал свет. Внезапно его тело сковал необъяснимый страх, будто в нем образовалась огромная черная дыра всасывающая в себя все сущее. Однако желание мести, голос в его висках заставляли его идти дальше. Каждый шаг давался ему сильным трудом и преодолением себя, но он смог подняться по лестнице.
Яркий свет, крик отчаяния в пустующим одиночестве, кровь на песке.
Огромное пространство, смутно напоминавшую пустыню, но без дюн, плавно искажалось под лучами невидимого солнца. Однако все поля зрения искажал необъятных размеров черный куб, как бы служивший апогеем всей бездонности и бессмысленности этой реальности. На песках таилось бесчисленное количество следов. Невидимый ветер рассыпал песок на запекшуюся кровь.