1613-й год - Начало конца. Русских князей Рюриковичей уже нет. Ипатьевский монастырь. Романовы. Повешенный младенец на Кремлевских воротах. 1917-й год - По Питеру бегают великие князья с красными бантами в петлицах. Революция против самих себя? Сумасшедшие. 1918-й год - Ипатьевский домик в Екатеринбурге. Россия, поросшая бурьяном. Чернобыль - трава Полынь.
Часть 1. Цари
- А знаешь ли ты, пчеловод, где живут Цари? Я уставился на Сашку квадратными глазами. - Да, да. Вот ты приехал к нам из Ленинграда и думаешь, что ты все знаешь, а мы, дескать, провинциалы темные. А на такой простой вопрос ты ответить не сможешь. Хочешь, давай спорить на флягу медовухи? За окнами колхозной конторы хлестал проливной дождь. Я сидел с экономистом в пустой комнатушке колхозных специалистов. В сильный дождь на пасеку не проехать, да и делать там в такое время совершенно нечего. Главному колхозному экономисту и в солнечный-то день спину не надорвать, но сегодня ему повезло. Из-за дождя я застрял в конторе и у него оказался идеальный собеседник. Сашка в колхозе работает уже пять лет, а я, хоть и не совсем молодой, но начинающий. А над новичками везде пытаются измываться. Полусерьезно, полушутя, экономист рассказывал мне об особенностях колхозной жизни. По моим глазам и иронической улыбке он видел, что я не очень-то верю его байкам. Хотя рациональное зерно присутствовало в его рассказах и я это легко улавливал, поскольку колхозником я был не совсем начинающим. И вот, чтобы сразить меня наповал, он и ждал от меня ответ на этот, я интуитивно чувствовал, каверзный вопрос. Сашка сверлил меня своими зелеными глазами, нахмурив белесые брови и постоянно приглаживая ладонью рыжие волосы, длинной прядью прикрывающие слишком раннюю лысину. - Хм-м, - хмыкнул я - а если проспоришь ты? У тебя же нет фляги с медовухой. Рассчитываться чем будешь? - А ты не беспокойсь, пчеловод, я еще ни кому не проигрывал. Сдаешься? - Не-э, - отвечаю я - ты только уточни, о каких царях ты спрашиваешь. - Ну, русских, конечно. - Нет царей на Руси сейчас, - отвечаю я твердо - а вот раньше в Москве, потом в Петербурге жили. А еще раньше Киев был столицей Руси. - Так вот, ты проиграл сразу две фляги с медовухой! - Сашка так обрадовался, что аж подскочил на стуле. - Во-первых, они и сейчас есть, а во-вторых, ни в Москве, ни в Питере они не живут, а живут они... - Сашка, хитро улыбаясь, соскочил со стула и стукнул несколько раз кулаком в стену соседнего кабинета - ... вот мы сейчас и спросим у парторга, где живут Цари. В это время открылась дверь и на пороге появился колхозный парторг Виктор Васильевич Есин: - Чего гремишь, экономист? - Виктор Васильевич, - Сашка подскочил к парторгу и, сияя рыжей физиономией, и явно предвкушая убедительнейшую победу надо мной, полуобняв парторга за плечи, изрек - вот, пчеловод наш еще не знает где живут Цари. - Цари? - парторг вздернул плечами, при этом брови его вознеслись почти на макушку - Да кто же их не знает? Вон, в доме за правлением и живут. Теперь уже брови поползли вверх у меня. А Сашка хохотал и, взявшись за живот, скакал по комнате: - Стойте здесь, еще одно свидетельство принесу - и выскочил за дверь. Через минуту он вернулся с журналом учета колхозников и стал тыкать пальцем в перечень фамилий: - Читай, пчеловод, здесь. Я заглянул в журнал и увидел: Царь Николай Петрович, а строчкой ниже - Царь Елена Афанасьевна. - Фу, ты, Сашка, это же нечестно, - произнес я обиженно - это же фамилии такие. - Ну да, даже документ есть, - подпрыгивал от радости экономист - а Цари, они и есть Цари, вот тут и написано. Теперь уже хохотал и парторг: - Экономист, графинчик с медовухой не забудь ко мне в кабинет принести. - Пчеловод, а хочешь посмотреть как они живут? - спросил Сашка. - Как это посмотреть? - удивился я. - А так, - говорит Сашка - вот дождя не будет, так зайдем, я покажу тебе жизнь царскую - ухмыльнулся Сашка. Через неделю, после утреннего наряда, экономист схватил меня за рукав как только мы вышли из кабинета председателя: - Идем, пчеловод, в гости к Царям - Сашка весело осклабился и привычным движением руки пригладил на лысине прядь волос. - В этом доме люди живут? - чистосердечно удивился я, когда мы подошли к домику за колхозной конторой. - Не, - отвечает Сашка - Цари! Вокруг дома буйствовала полынь, закрывая почти до половины окна с облупившимися наличниками и треснувшими стеклами. От былого забора остался один прогнивший столб и пара, чудом уцелевших, жердей. Мусор здесь вываливали прямо у крыльца. Все было перемешано: зола, картофельные очистки, объедки соленых огурцов. Сашка бодро перешагивал через кучи нечистот и, наконец, добравшись до крыльца, толкнул дверь. Через дверной проем тут же, с громким кудахтаньем и хлопанием крыльев, выскочили куры и скрылись в полыни. Осторожно переступив порог мы оказались в кухне. Стол, сколоченный из грубых некрашенных досок, электрическая плита в углу и весь пол были заляпаны куриным пометом. Другой мебели, кроме колченогого табурета, мы не обнаружили. - Не, Сашка, я в царские палаты больше не ходок - сказал я экономисту и выскочил во двор. - А они, эти Цари, работают в колхозе? - спросил я у Сашки, когда мы возвращались в контору. - Работают? - удивился Сашка - Ты где-нибудь видел, чтобы Цари работали? Они свою фамилию "отрабатывают". Цари, они и есть Цари. На этих работничках, - Сашка мотнул головой в сторону заросшей бурьяном хижины - где сядешь, там и слезешь. - Настоящие цари не так жили - попытался я перевести разговор то ли в действительную историю, то ли в историческую действительность. - Ну да, - Сашка тут же включился в предложенный мной исторический анализ - а ты знаешь в чем между ними разница? Я моментально хотел отпарировать, разница видна невооруженным глазом, но, вспомнив, что Сашка хоть и колхозный, но все-таки экономист, да еще и главный, скромно промолчал. - У тех была прислуга, а у этих - нет! - отчеканил Сашка.
Из дневника императрицы Марии Федоровны, март 1917: "Сидим в холодной гостиной, играем в покер. Не можем ни помыться, ни выпить кофе. Прислуги нет."
Часть 2. Б.О.Г.
Здесь мне придется начать издалека. Как раз перед самой смертью Брежнева приобрели мы с женой щеночка. Это милое и прелестное существо оставило нам много чудесных воспоминаний. Звали ее Кэрри, и породы она была очень редкой в те времена в Советском Союзе - ротвейлер. Когда наша собачка подросла, у нее вдруг развился поразительный инстинкт - всех впускать и никого не выпускать. К тому времени, когда ей исполнилось три года, я уже активно занимался пчеловодством и в нашу Ленинградскую квартиру постоянно приходили наши друзья, мои бывшие сослуживцы, соседи, знакомые и просто знакомые знакомых купить мед. Кэрри впускала всех спокойно и даже доброжелательно, но органически не переносила тот момент, когда из нашей квартиры покупатели выносили сумки с банками меда. Наши объяснения, что нам за этот мед дали деньги, на нее не оказывали никакого влияния. Деньги для Кэрри никогда не были авторитетом. Она, злобно рыча, вцеплялась зубами в сумки и вырвать из ее пасти что-либо было делом безнадежным. Эта черта характера нашей собачки нас очень радовала, но, с другой стороны, часто приносила и огорчения, когда мы теряли бдительность и очередная покупательница уже в дверях начинала борьбу с Кэрри за обладание своей сумкой. Естественно, когда мы уезжали из Ленинграда на пасеку, с нами уезжала и Кэрри. Смена места жительства никак не влияла на ее пунктуальную исполнительность при несении защитно-караульной службы. Если на сцене висит ружье, то оно обязательно должно выстрелить. И уж, конечно, если я так подробно остановился на характере нашей собачки, то этот момент сыграет свою роль в дальнейшем повествовании. Опять лил дождь. Опять мы сидели с экономистом в колхозной конторе. Сашка травил истории своей колхозной жизни, поминутно приглаживая ладошкой прядь волос на голове. Его зеленые глаза искрились смехом, а рыжий цвет лица переходил в пурпурно-бордовый всякий раз, когда он заканчивал живописание очередной жизненной сценки. - Так вот, пчеловод, наш колхоз действительно особенный и у нас все необычно. Мы - как отдельное государство. О том, что у нас есть свой Царь, ты уже знаешь. Так? - Сашка, давай я тебе посчитаю, кто у вас есть - отвечаю я. - Царь - бездельник есть? Есть. Главный экономист, Главный бухгалтер, Зам. главного бухгалтера, просто бухгалтер, счетовод, кассир, начальник отдела кадров, инженер по технике безопасности, парторг, профорг, секретарь комсомольской организации, социолог, председатель комиссии народного контроля и на вершине сам председатель колхоза. Я еще главных специалистов не перечисляю. У вас надстройка превышает все мыслимые размеры. Перевернетесь вы когда-нибудь. Вас и Божьей помощью не спасти! - Во, во, пчеловод, я тебе еще самого главного не сказал! - Сашка аж подпрыгнул на стуле. - Ух ты и молодец, что напомнил мне. Экономист уже бегал в нетерпении по кабинету: - Давай снова спорить на флягу медовухи. Ничто нас, уже перевернутых, не перевернет. У нас даже Б.О.Г. свой есть. Я нахмурился: - Ну, Сашка, ты уже переступаешь все пороги. Ты же коммунист и должен идейно бороться со всякими сектами. - А у нас нет никаких сект. У нас просто есть свой Б.О.Г. - Сашка уже заливался смехом и даже забыл про свою рыжую прядь. Традиционный стук в стенку и в дверях появился парторг. - Виктор Васильевич, где сейчас наш Б.О.Г.? - Экономист, что ты меня от дела отрываешь? - парторг рассердился не на шутку и хотел тут же уйти, но, почесав затылок, уже дружелюбно произнес: - Где, где. Коров пасет твой Б.О.Г. Спорить я с экономистом не стал, памятуя о колхозных Царях. Может и есть такой колхозник по фамилии Бог. Через несколько дней я пришел в контору решить какой-то вопрос о пасеке. В приемной у председателя никого не было, кроме миловидной секретарши, примостившейся в углу у окна за пишущей машинкой: - Подождите, Александр Васильевич, председатель скоро освободится. Я сел на стул и стал ждать. Вдруг на улице поднялся шум. Громкий голос, топот сапог по деревянному полу, хлопанье дверей и вот в приемную врывается высокий мужчина в длинном брезентовом плаще, в фуражке старинного полувоенного фасона. Его сильно обветренное лицо с грубыми складками кожи на лбу и у крыльев носа, да сложенный в несколько раз длинный бич в правой руке, явно указывали на его профессию - пастух. Секретарша тут же вскочила и встала у дверей, ведущей в кабинет председателя: - Олег Григорьевич, председатель занят, придется подождать. - Да не могу я ждать, секретарка, скотина же без присмотра на улице. Но секретарша твердо стояла у двери. - Ладно, подожду. - Пастух стал нетерпеливо ходить по приемной. Через минуту он вновь загрохотал: - Верка, да скажи ты преду, что Б.О.Г. пришел, я ж на секунду. Секретарша и бровью не повела. Только, когда открылась председательская дверь и из кабинета вышел посетитель, она обратилась ко мне: - Александр Васильевич, пропустите его, - и указала взглядом на пастуха - а то он сейчас начнет стихи свои читать. Прошуршав брезентовым плащом, пастух скрылся в недрах председательского кабинета. - Это его фамилия такая? - обратился я к секретарше. - Какая? - секретарша взметнула брови и тут же рассмеялась: - Б.О.Г-то? Нет, это, похоже, его псевдоним литературный. Тут такая история была. Несколько лет в редакцию районной газеты приходили письма со стихами. Обратный адрес был указан нашего колхоза, а подпись под стихами - Б.О.Г. Надоело редакции такие письма получать, так они стали их переправлять Первому секретарю райкома, чтобы он автора разыскал. Тот председателя вызвал. Долго разбирались, пока кто-то сумку пастушью на дороге нашел, а в ней стихов несколько тетрадей. Под каждым стихотворением стояли инициалы - Б.О.Г. В хуторе-то все видели, что с сумкой этой пастух наш ходил. Думали, что он харчи в ней носит, а оказались стихи. А фамилия его Белоусов. Белоусов Олег Григорьевич. По инициалам Б.О.Г. выходит. Так его и прозвали. Клички у нас прилипчивые. Ему понравилось. С тех пор он у нас Б.О.Гом и остался. А Вы не знали? - Н-нет, - ответил я - просто слышал, что в колхозе есть Бог, ну, думал, шутка такая неостроумная. - Он же сосед Ваш! - удивленно воскликнула секретарша. - Ну да, сосед, только ходит он мимо нашего дома по другой стороне улицы. - А-а, он отродясь такой нелюдимый. Долго присматривается пока подойдет к кому. А уж если разозлится, то начинает стрелять или стихи читает. Чудаковатый он. С шумом вышел из кабинета пастух: - Да, так всегда - всем можно выписывать в колхозе мясо, а Б.О.Гу нет, - громко на всю контору возмущался пастух - Б.О.Гу нельзя то, Б.О.Гу нельзя это. Ну и что, что я частных коров пасу? Их хозяева разве не колхозники? - Он кнутовищем толкнул секретарскую дверь и вышел на улицу. Вдали несколько раз хлестнул пастушеский бич и все стихло. Через несколько дней, в субботу вечером, мы стояли с женой у калитки нашего двора и смотрели на стадо, возвращающееся с пастбища в хутор. Наш дом был самым крайним и мы могли наблюдать, как хозяева разбирают из проходящего стада своих коров. Мычание, крики, топот ног, беготня детей. Потом все стихает. Проходит пастух и день окончен. Но в тот раз он имел продолжение. Пастух не прошел мимо, как всегда, а подошел к нам. - У вас есть вода в кране? - очень дружелюбно спросил он. - Да, конечно, только что огород поливали - ответили мы. Дело в том, что та сторона улицы, на которой стоял наш дом, имела центральное водоснабжение и у нас в домах были краны и даже раковины, под которые, правда, надо было подставлять ведро. Полуцивилизация. А другая сторона улицы таких полуудобств не имела и воду жители тех домов носили из колодца. Так что разница была колоссальная, как, например, между Средневековьем и Эпохой Возрождения. - Я баньку сегодня хочу истопить, нельзя ли попросить у вас воды? Я привезу тележку с флягами. Шланг, я вижу, подключен к крану и мы быстренько наполним фляги - пастух топтался у нас перед калиткой, перекладывая свою сумку из одной руки в другую. - Конечно, конечно - в голос сказали мы с женой и пастух ушел за тележкой, а мы с женой удивленно переглянулись. - Странно - говорит жена. - Этот Б.О.Г. живет от нас через три дома, а напротив него соседи тоже имеют центральный водопровод и это намного ближе. Можно воду и не возить, а протянуть шланг и заполнить бочки. Через пару минут, громыхая молочными флягами, пастух подкатил тележку к нашему дому: - Открывай, пчеловод, Б.О.Гу ворота - весело крикнул он. А собачка наша в это время лежала на крыльце и наблюдала за происходящим. Я говорю пастуху: - Олег Григорьевич... - Б.О.Г. я, - перебил он меня - все так называют и ты так называй. - Ладно, - говорю - Б.О.Г., так Б.О.Г. Только я хочу тебя предупредить: входи во двор смело, собаки не бойся, но вот когда выходить будешь, не вздумай телегу свою сам выкатывать со двора. Я ее выкачу и тебе отдам за воротами. - Хорошо, пчеловод, все собаки меня любят. Закатил Б.О.Г. телегу свою к нам во двор, открыл фляги. Я шланг подтащил и кричу жене: - Открывай кран! Напрягся под напором шланг, забулькала и зазвенела сталью жесткая струя. Б.О.Г. стал осматриваться вокруг: -Да, огород у вас хороший. И дорожку аккуратную к дому сделали. И пошел он по двору все рассматривать. Потом на крыльцо поднялся и стал с моей женой о том, о сем судачить. Я уже вторую флягу наполнил водой, жена кран перекрыла по моей просьбе. Я осторожно так намекаю пастуху, что фляги полны. Не реагирует. Я настойчивее говорю ему, что пора и воду увозить. Опять ноль внимания. Заливается Б.О.Г., что курский соловей, чувствую - вот-вот на стихи перейдет. Выбрал я паузу между его речами, да как рявкну: - Товарищ Б.О.Г., воду увозить пора! Он посмотрел на меня, ну точно, взглядом соловьиным, хлопнул себя по бокам, сиганул с крыльца и... хвать за телегу свою. А Кэрри, собачка наша, только и ждала этого. По той же самой траектории и она с крыльца метнулась черной молнией. - Кэрри, сто-о-ой! - кричу я. Да куда там! Б.О.Г., слава Богу, реакцию имел непревзойденную и моментально оказался на противоположной от Кэрри стороне телеги. Всего доли секунды они смотрели друг другу в глаза - и завертелась карусель. Кругами, огибая телегу, мчался Б.О.Г., почти не касаясь ногами земли. Воистину - по воздуху, как по тверди. За ним, разинув в собачьем смехе пасть, летела Кэрри. На поворотах их обоих заносило. Вдогонку за ними ринулся я, пытаясь схватить собаку и прижать ее к земле. Бежит Б.О.Г. и кричит: - Ой-ёй-ёй-ёй! Кэрри летела молча, только иногда клацала зубами. За ней я с криками - сто-о-ой! Сто-о-ой! Через некоторое время я обратил внимание на синхронность клацания собачьих зубов и взвываний Б.О.Га - ой-ёй-ёй-ёй! Тут я сообразил, что такими прямолинейными действиями Б.О.Га не спасти. На очередном витке я вывалился из адского круга и быстро отворил калитку. Б.О.Г. по касательной вылетел со двора, а калитку я успел захлопнуть перед самым носом собаки. - Б.О.Г., я тебе сейчас телегу выкачу! - кричу я. Но Б.О.Г., восклицая, ой-ёй-ёй-ёй, и не потеряв темпа, стремительно удалялся в сторону своего дома. Кэрри смотрела на меня и, довольная своей работой, улыбалась мне во всю ширину своей собачьей пасти. - Что ж ты наделала? - воскликнул я и сел прямо на землю. Кэрри лизнула меня в нос и уселась рядом, обливая меня слюнями. Жена охала на крыльце и что-то мне говорила. Прибежал рыжий экономист: - Ну, пчеловод, дела-а! Б.О.Га стравил собаке. Смотри, он сейчас берданку может взять. Счастье будет твое, если после такого псих у него не через берданку, а через поэму из головы выскочит. - Я ему сейчас воду отвезу - говорю я. И повез. Завожу телегу во двор, а из дома выходит мать Б.О.Гова. Старенькая и хромая женщина: - Оставь - говорит она - воду здесь, а сам уходи. Он примочки на ноге делает. Брючина у него на правой ноге совсем разодрана, а пятка вся в дырках. Пошел я понурый домой. Теперь надо Кэрри в доме держать, а то ведь и впрямь пристрелит. Сам виноват, а теперь... Сашка-экономист и Петро-электрик, мои соседи, встретили меня у калитки: - Ты теперь собаку-то побереги несколько дней - сказали они. - Вот, если Б.О.Г. стихи начнет читать - все нормально, значит, простил. Чуть свет, рано утром, я уже был во дворе и наблюдал, как хозяйки выводили своих коров и сгоняли их в стадо. Вот-вот должен появиться пастух и я зорко всматривался в калитку Б.О.Гова дома. Он появился. Прихрамывая, Б.О.Г. шел по улице и привычно щелкал бичем, поторапливая припозднившихся коров. Когда он подошел совсем близко, я стал различать прерывистое бормотание. Б.О.Г. что-то говорил и в такт словам жестикулировал рукой. Только взгляд его, отрешенный от мира сего, скользнул по мне и устремился вдаль: "Оставив пастбище, коров, Я был в созвездьи Гончих Псов..." - Пронесло! - радостно подумал я. А стихи его - просто шедевр. По-моему, даже лучше, чем у Пушкина.
Эпилог
Через год Сашку-экономиста забрали в Райком партии инструктором. Еще через год ушел и председатель колхоза. Его назначили начальником станции ГСМ (горюче-смазочных материалов). А экономиста-инструктора в это же время перевели на должность директора обувной фабрики в районном центре. "Перестройка" уже раскручивала все гайки. Так что должности достались этим ребятам "расстрельные". Кэрри уехала в Канаду. Защищать имущество с таким рвением, как это делала она, уже никто не смог. А Б.О.Г. умер от нищеты.