Николаевна Александра : другие произведения.

Хроники сэра Николаса Серги и его товарищей. Турнир Гениев

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Это пародийная сказка, попытка стеба над украинской Фабрикой звезд. Все герои легко узнаваемы.

  Часть первая. Как все начиналось.
  Глава первая, где мы знакомимся с героем.
  
  "И случилось, дорогие сэры, барону Парвасиусу (ну и имя - сколько же дней пили, чтоб такое вытрудить) Быстроногому (да на портретах он толстый как бочка) проезжать на своем славном коне мимо мест мрачных и нелюдимых, коими никто и никогда еще не ездил. И сказал барон..."
  
  Послушник Горного монастыря Николас Серга мрачно уставился на "Достопочтенные описания трудов великих рыцарей и потомков их", которые он переписывал третью неделю. Идеальный почерк не входил в число его добродетелей. Переписывать такое можно было только в качестве наказания. А наказывали Николаса часто.
  Перед этим он попался на одеялах. Отцы-монахи укрывались в студеных кельях добротными одеялами козьей шерсти с вытканными на них благочестивыми изречениями. Послушники обходились рваными ряднушками.
  Зато они ткали изречения, кто грамотный. Николасу доверили это непростое дело всего один раз. Через несколько дней приняли работу. На черном фоне было выведено белым: "Тело 50-процентной жирности еще не гарантия спокойного сна. Даешь геноцид коз, овец и верблюдов!"... После того, как голос вернулся, отец-настоятель лично высек "демона" и отправил на кухню, дабы не видеть. Ну и не видел. Какое-то время.
  Однажды ночью настоятель отправился в крестовый поход - за окороком в кладовую. Там он и услышал, как в смежной кухне бесовское чадо натирает полы и поет частушки собственного сочинения. О монастыре, об изречениях. И о нем, настоятеле...
  ... Николас достался монастырю по Договору - не станут же благородные отпрыски, угодившие в монахи, горшки выносить да полы мести. Вот и набирали таких как он, раз в пять лет по жребию - из бедных семей. Многие почитали за счастье попасть в монастыри - там хоть чем-то кормили.
  Жребий тянула вся их артель горшечников, но ехать выпало ему. Артель тихо перекрестилась. Нет, его любили, но то, что он писал на горшках... Одна карикатура на наместника чего стоила. Наместник решил ввести налог на усы. Казна пуста, надо было выдумать что-нибудь. И что на горшках? "Не боись, мужики. скоро введут налог на грудь! У кого больше, тот платит меньше". И наместник. С усами и, прости боже, сиськами. Хотя, сами горшки были отличные и разлетелись вмиг.
  Это, наверное, фея виновата была, которая Николаса поцеловала. Бабушка, та еще ведьма, мальчика очень отличала и рассказывала ему, маленькому, что при родах с мамкой никого не было и их приняла полевая фея. Причем полевая фея к Морю и семье рыбака, - непонятно. Они в полях никогда не бывали. Но бабка клялась, что так все и было. Оттого он такой есть - с придурью. С выдумкой, то есть. Рыбу ловил, но мелкую отпускал, а крупную разрезал, чтоб посмотреть, не проглотила ли чего интересного. Строил малышне замки из песка и делал из ракушек смешные игрушки, которые у него умели двигаться. Взрослые крестились и поминали фею не к ночи. А как вышла оказия, быстро сбагрили горшечникам...
  ... "Достопочтенные описания" в конце концов захватили Николаса и он даже начал сочувствовать рыцарям. В мире вряд ли водилось такое количество и качество всякой нечисти, которую они должны были уничтожить. Небось, годами не снимали доспехов. Даже в загробной жизни все эти сэры обязаны были громыхать над ушами потомков все тем же дурацким облачением. Кроме того, им предписывалось беспрерывно и безответно любить прекрасных дам - и все время чисто платонически. Так что, он, Николас, еще неплохо устроился.
  
  ... Через три недели переписывание окончилось. В келью, багровый от гнева, ворвался отец-настоятель сотоварищи. "Достопочтенные описания" в сокращенном виде уже пели в трактирах соседнего городишки. Проще говоря, это опять были частушки. Причем, как они туда попали, сам Николас не знал. Он ни с кем, кроме послушников не делился, а их в город вообще не выпускали.
  
  Убить послушника Сергу настоятель не мог - ему запрещала религия. Выбросить вон - условия Договора. Поэтому, было принято единственно верное решение. Через три дня Николас верхом на осле покидал уважаемую обитель. Ему предписывалось перевестись в филиал Горного монастыря, названный, не мудрствуя, Высокогорным.
  
  Ехать надо было три дня по караванному пути, а потом - еще четыре вглубь Мглистых гор. Отец-настоятель прочитал краткую напутственную молитву, втайне надеясь, что отрок либо сбежит по дороге, либо свернет себе шею на горных тропах. "Второе предпочтительней, для такого дела и осла не жалко" - подумал настоятель, опуская глаза. Послушники, стоя за спиной старших, утирали слезы. От смеха, ибо на спине у великодушного пастыря был прикреплен свежий экземпляр "Достопочтенных описаний козлов, ослов, мартышек и косолапых мишек".
  Покачиваясь на осле, Николас хмуро размышлял, куда теперь. Ясно было, что ни в какой монастырь он не поедет. Надо было принять судьбоносное решение в прямом смысле этого слова.
  
  Несмотря на все свои выходки, шутом гороховым он не был и быть не хотел. Просто, не любил пафос и тупую покорность. Пафоса в его мире было много и был он несправедливым и ложным. Красивые куртуазные песни и балеты, которые устраивала знать, закрывшись в своих высоких башнях, не упоминали настоящую жизнь и скотов, то есть, народ. А что оставалось народу? Ели мало и скудно, зато пили много и всякую дрянь. Жили в хибарах вместе со свиньями и коровами, дрались за пахотные земли, за промысел.
  
  И все эти женщины с тяжелыми руками и затравленными взглядами и мужчины с согнутыми спинами ухитрялись еще петь, любить, радоваться и рожать детей. Последнее было особо странно, хотя и приветствовалось короной по понятной причине.
  
  Чем занимался король, Николас, конечно, не знал, но ему было очень интересно. Налоги еще как-то ухитрялись собирать. И то, потому что поднимали голову ремесло и купечество в городах, - они и платили. А вот дороги... Кроме старых, ромских, тракты империи находились в жалком состоянии. Охрана была только при городах и больших караванах. Ямы и выбоины частенько заставляли королевских гонцов сворачивать себе шеи к большой радости жителей окрестных сел. Конечно, если чего находили в хатах, хозяев вешали, но находили не все. А уж известия, которые гонцы возили, и вовсе пропадали бесследно - зачем крестьянину пергамент? Только затем... Так что, почта тоже работала довольно плохо.
  
  (Ну и мирок - уныло подумал Николас - вместо того, чтоб куртуазно петь, сидя в высокой башне, тащусь на осле (а кто-нибудь видел, как ходит осел, да еще по плохой дороге? позвоночник в трусы проваливается) по горам, темнеет быстро, а в попутчиках только толпы беззубых разбойников да орды вшей... - Э, нет, дорогой Николас, без вшей. Будем считать, что в монастыре имелась давняя традиция борьбы со вшами, клопами и тараканами. Поэтому, про вшей, клопов, переломы, сотрясения мозга, а до кучи, предохранение во время секса и венерические заболевания, мы повествовать просто не будем. Дабы не уморить романтического читателя и не стошнить в процессе написания. Цем, - твоя автор)
  Глава вторая. Барс Майский.
  
  Трактир был отвратительный. В месиве из непонятных овощей (а возможно, и фруктов) плавали кусочки мяса, подозрительно непохожие ни на мясо, ни на какой-либо другой продукт. Николас поделился с трактирным котом, заслужив полный упрека кошачий взгляд. Тут дверь распахнулась и разговоры умолкли, а кот, коротко мяукнув, свалился под стол.
  
  Персона, стоящая в дверях, вполне заслуживала всеобщего шока и трепета. Все, что только можно было выразить при помощи цвета, присутствовало в обрывках одежды длинного и худого незнакомца. Ярко-алый камзол с оборванными рукавами открывал тонкие, но крепкие татуированные руки. Из встрепанной головы торчали петушиные перья - приглядевшись, можно было увидеть и тулью от шапки оранжевого цвета. Хаос дополняли фиолетовые сапоги и зеленые портки, Карманы в портках были вывернуты и являли собой лоскуты альтернативного, желтого цвета.
  
  - Да это же Барс Майский, знаменитый бард и ученик Сусанны Лабуды! - вскричал хозяин. - Просим, просим дорогого гостя! Может, вы что-то споете для нас? Прямо сейчас! (поскольку от трактирщика не укрылось ни состояние костюма, ни довольно скромный багаж посетителя, а песня натощак и плотный обед само собой, гораздо лучше, чем обед и тихое исчезновение).
  
  Очевидно, придя к такому же выводу, Барс Майский молча проследовал к стулу посредине зала. Бренча на расстроенной лютне, он сквозь зубы затянул:
  
  Ти хмара на деревi бажань,
  Ти наче у волосi кажан,
  Нарештi я лию, я лию, я лию
  В горлянку тебе.
  Удома, у кума i в гостях
  Як тiльки побачу на столах,
  Тебе випиваю й радiю, радiю, радiю...
  
  Так буде добре нам вдвох, навiть вночi, та не завжди.
  Ранком боляче жить, клятi жiнки не дадуть i води.
  Але усе що було, те не забуть.
  Хоч буде втик, -
  Де та корчма, мила корчма,
  серед дорiг?
  Я доповзу...
  
  Скоро все плакали. И пили. Николас пить не любил, потому тихо сидел в углу и за всем наблюдал. Когда он заметил, что Барс тоже не пьет, махнул рукой - иди, мол, сюда. Дальше сидели вдвоем.
  ***
  - На самом деле, ее зовут Роксанна Борода. Но как-то не звучало, потому она решила сменить имя.
  - А правда, что ты грозился голову себе отрезать у нее на глазах?
  - Не, то брешут. А вот то, что все деньги потратил на нее - то правда.
  - А много денег было? И как ты их потратил?
  - Денег было мало. А потратил все на хлеб с водой, в ресторации заказал, пока ее слушал - в Граде дорого в кабаках питаться. Так что, не хватило, пришлось потом посуду мыть. Два дня.
  - А потом?
  - Потом приехала Роксана, то есть, Сусанна. И услышала, как я пою на кухне. И забрала с собой.
  - Посуду мыть?
  - Дурак. Петь, конечно. Только я сбежал.
  - А сбежал зачем?
  - Ну... зачем. Во-первых, потому что у нее жуткий характер. Во-вторых, потому что в Граде обьявили о Турнире Гениев. Последний раз он вообще сто лет назад был. при позапрошлом императоре. И то - в соседнем государстве. Я и решил - попробую. А что? Кормят бесплатно целый месяц. Народ ходит, любит... Да и Сусанне докажу. Что я ей - болонка комнатная?.. Слушай, а поехали вместе! А то, когда один, неудобно путешестввать. Разбойники нападают... Да и осел у тебя.
  - Да я для себя пою. В основном, на кухне.
  - А ну спой.
  - Не, давай потом. А то в трактире проснутся все. Я громко пою. В дороге лучше...
  Попутчик Николаса оказался парнем хоть куда. Раскритиковал скромное серое одеяние. Надавал советов по поводу моды и красоты. Прослушал частушки Николаса и предложил лучше придумать что-нибудь про Сусанну Лабуду ("любят то, что узнают, а Сусанну знают").
  
  На подступах к Хрустальному Граду, Барс остановился. В смысле, остановил осла, на котором они ехали по очереди.
  - Слушай, я так не могу. Тебе нельзя туда в таком виде. Одежда, она скрывает, отвлекает на себя внимание. На вот, есть у меня тут портки, я, пока не похудел, носил.
  
  Скоро Николас был в ярко-алых обтягивающих штанах, малиновом жилете на голое тело и белом платке, повязанном вокруг головы, концами сзади. Придирчиво покрутив его в разные стороны, Барс успокоился и сказал, что теперь они точно произведут фурор.
  
  Николас по этому поводу сильно сомневался. А зря. В город они вошли вместе с массой крестьян, спешащих на рынок. При виде Барса и Николаса, стража у ворот заметно оживилась. Солдаты закисли со смеху:
  
  - Эй вы, два клоуна! Вы кто такие и куда?
  
  Николас впал в полный ступор, сравнявшись цветом лица с жилетом. Но Барс не смутился:
  
  - Я Барс Майский и мы с коллегой прибыли на Турнир Гениев. Денег нет.
  - Тогда два варианта. Драить казарму. Или драить казарму.
  - Может, мы лучше споем тогда?
  - О чем?
  - Ну... (Николас, давай про Лабуду! - Да я еще не придумал! - Все равно, пой первое, что в голову придет!)... про сиськи.
  
  Стражникам идея понравилась. Пришлось петь.
  От обиды, злости на Барса и малиновый жилет, тоски по спокойным монастырским шалостям и росписям гончарной артели, песня сложилась сама собой:
  
  (Николас поет известную песню своего прототипа, Николая Серги "Ду-ду-ду - Светку Лободу". Сама песня настолько креативна, что менять ее и перестебывать нет никакого смысла).
  
  Скоро пела вся площадь. На пятый раз стражники заучили текст и махнули - проходите, мол.
  Николас с Барсом двинулись навстречу столице...
  Глава третья. Лиспет и Даднай.
  - Мы идем в Шумный квартал, - решил Барс, поплутав по закоулкам. - Там точно найдем, чего пожрать.
  
  В городе не было белых, сияющих башен и цветов на окнах. Наоборот, из окон на головы прохожих часто выливали всякую дрянь, улицы были мощены как попало, там и сям отсутствие брусчастки скрывали доски.
  Правда, Барс сказал, что ближе к Центру и богатым кварталам картина лучше. А здесь, на окраинах, более-менее ровную и красивую брусчатку выдрали местные жители - чтоб покрасить и продать богачам на улицы. Над головами прохожих нависали деревянные нужники, прилепленные к каменным стенам домов.
  Хотя, канализация в городе была. На всех люках выбивались буквы ЫЗЙК - что означало "собственность муниципалитета". Почему именно эти буквы - никто не зннал. Говорили, что изначально собирались написать по-романски SPQR, да бестолково перерисовали на своей родной клавиатуре. Впрочем, от муниципалитета никто ничего хорошего и не ждал.
  Белым в здании было только Налоговое ведомство, что символизировало чистоту помыслов и обилие денег. А деньги в столице водились - Николас просто чувствовал, как все вокруг кричит об этом.
  
  - Ну, вот и Шумный квартал, - выдохнул наконец Барс. - Это здесь.
  
  Здание было ярко-оранжевого цвета. Все. Посредине красовалась криво прибитая вывеска: "У Лиспет".
  
  - Да, на такое больно смотреть.
  - У нее папа - владелец беррийских красильных фабрик. Ее тут все знают и никто не трогает.
  
  А потрогать было за что. Лиспет - крупная, видная, энергичная, плавала между столиками, общаясь с посетителями. На шоколадном лице агатово блестели глаза. Волосы были закручены в узел на макушке.
  
  - Барс! - обрадовалась беррийка и прижала барда к обширной груди. - А ты кто? Ну, иди, иди, и ты поприжимайся.
  
  Обалдевший Николас утонул в... да просто утонул - с чем вообще можно сравнить женскую грудь? С периной? Обидятся, что не упругая. С доской? Убьют. Поэтому, сравнить было не с чем, а после монастыря - и подавно. Можно лишь сказать, что от Лиспет приятно пахло розмарином.
  
  - Ну, что скажешь? Надолго в город? Как Лабуда, я тут о ней новую песню слышала? - спросила Лиспет, когда друзья отдышались.
  - Я, Лиспет, решил принять участие в Турнире Гениев, - гордо заявил Барс. - Он тоже. Мы поем в разных стилях. Кстати, по Лабуду это он написал. Если про сиськи. Если про звериную тоску - то я.
  - Про сиськи, тоска не в этом квартале. М-да... Турнир Гениев. Ну, попробовать можно. Только не в таком виде. Я могу помочь с одеждой, только, чем будете платить? Бесплатно у меня только Даднай поет.
  - А если мы тебе с выигрыша отбашляем?
  - Нет, ребята, выиграют только первые десять.
  - Ладно, - уныло пробормотал Бард. - Будем мыть посуду.
  - И окна?
  - Лиспет!.. Ладно, и окна...
  
  Одежду Николас выбрал самого неприметного, синего цвета. Барс стесняться не стал, обновил все кричащие шмотки в еще более непомерных конфигурациях. Это позволяет быть незаметным, обьяснил он. Все смотрят на одежду, а ты спокойно думаешь о своем.
  
  - Ну ладно, пошли.
  - Что, уже петь?
  - Балда, в очереди стоять. Ты думаешь, Турнир Гениев - это всякая балбесня три месяца подряд поет? Как такую прорву в городе удержать и порядок сохранить? Три дня стоишь в очереди, потом проходишь три предотбора. В конце концов, больше шансов у тех, у кого много родственников и знакомых. Десять человек по очереди поют, шапка идет по площади. Кто больше всех набрал, тот со своей шапки забирает половину. Все остальные - десять процентов. Все.
  - И что получает победитель?
  - Ну, сначала он раздает свою половину обратно родственникам и друзьям. Но у короля много должников. Поэтому, все они платят какими-то услугами. Можешь, например, год пить, есть и свинячить во всех трактирах первого класса. Можешь получить воз колготок шамаханского шелка - это если Налоговая палата подключается. Или даже воз харцузского гуньяга... ну, и знать любит, петь зовет к себе. Первые два года поешь в столице, потом лет десять по провинциям. Документ, который тебе выдается - с императорской печатью, подделать невозможно.
  И слава, конечно, народ уважает... В общем, если не пить много, можно скопить на дом у Моря. Жить потом на старости, пинать домочадцев, писать странные стихи и смотреть по ночам на Луну.
  - Здорово.
  - Еще бы. Ну что, пошли?
  - Эй, Барс и ты, монашек! - крикнула Лиспет. - Сейчас Даднай придет, можете с ним на Турнир отправляться. Тогда точно никто не тронет, и в середину очереди попадете - сегодня уже второй день Великого стояния.
  
  Даднай понравился Николасу тем, что одевался не у Лиспет. Наоборот, его одежда была скромного серого цвета. Для того, чтоб заняться своими мыслями, Даднаю можно было только глянуть на возможного докучателя. С таким ростом и такими плечами он вообще нигде не пропадет, подумал Николас.
  Говорил он мало, но, все же, отвечал на вопросы. Остальное успела нашептать Лиспет, пока Даднай пил зеленый чай из поллитровой кружки.
  Их будущий конкурент родом происходил из уважаемого семейства городской стражи. Кастовость была нарушена почти сразу, когда выяснилось, что пятилетний ребенок научился читать и писать по вывескам и непристойным памфлетам. Еще два года пришлось потратить на переучивание у одного библиофила, который заинтересовался феноменом. После того, как в библиотеке коллекционера были прочитаны все книги, включая креческие и латунские, Даднай решил идти в школу. Там его единственного не секли и даже дали золотую медаль - после того, как двенадцатилетний ученик сдал всю программу экстерном и высадил директором дверь - за попытки жульничества в аттестате.
  Семья давно не спорила с одаренным сыном. Зачем Даднаю Турнир Гениев, не знал никто. Наши герои тоже не догадались. Побеждать сын стражника не собирался. Он собирался стать Канцлером. А для этого нужен Блат. Нужен пропуск к императору. А голос есть - почему бы не спеть?
  
  - Здесь стоять не обязательно, только если денег нет, - обьяснял Даднай. - Я пошел в середину очереди, а вы, ребят, тащитесь в хвост. Только лучше вам как-то заработать, потому что может получиться, что десятку наберут без вас. ЕСли что, там пацаны стоят, как денег добудете - к ним подходите, они вам место поближе продадут.
  
  Даднай ушел. У Барса на томных очах выступили слезы.
  - Так мы точно через неделю назад поедем, сказал Николас, с интересом рассматривая под ногами ЫЗЙК.
  Глава четвертая. Мариус.
  На этот же люк рядом с ними задумчиво таращился чисто одетый, кудрявый отрок. Поймав взгляд нашего героя, он красиво и открыто улыбнулся.
  Николасу моментально захотелось отдать отроку все деньги, которые у него были. Эти чистые глаза, этот ясный взгляд ранее он видел только в монастырских книгах, и то, не у всех художников.
  
  - Здравствуйте. Я Мариус. Да, без денег пройти не получится, - изрек отрок. Голос у него был красивый, певучий, напомнив церковный же хор. - Я думал, хоть тут честно, ан нет - коррупция просочилась и на Турнир.
  
  - А как заработать? - с надеждой спросил Николас. - Ты будешь подходить ко всем в очереди и всем улыбаться?
  - Нет, это долго, да и действовало пока только на маму, защитников животных и Армию спасения, - с сомнением признался Мариус.
  - А что ты все время смотришь на люк? Хочешь отодрать и сдать на металлолом? - вмешался Барс.
  - Если поймают, постригут налысо - нахмурился Мариус, припомнив что-то неприятное. - Нет, отдирать и продавать мы не будем, но надо пройти поближе, куда-нибудь в середину очереди.
  
  Идти пришлось долго. Очередь была шумной и страшно пестрой, состоящей преимущественно из женщин. Как из этого бедлама можно было выбрать десятку достойных, Николас не знал. На них и смотреть-то было страшно в массе, а слушать - еще страшней. Вся очередь пела разными голосами - тренировалась. Иногда звучали песни Барса Майского, это наш герой по стилю догадался.
  
  - Давайте подсчитаем, - рассуждал тем временем Мариус. - если сегодня утро второго дня, то большинство должны взять именно сегодня. всех вчерашних отсеяли, чтобы пропустить пару блатных и пару особо упорных. Если последняя треть очереди у бандитов стоит пол-золотого, значит, нам надо набрать на каждого десять золотых, или сто серебряных, или тысячу медных монет... Да еще пару тысяч на взятки, а вдруг понадобятся. Да еще на одежду и инструменты... Очередь примерно 25 тысяч человек... Так... Это здесь.
  
  Барс и Николас ничего не понимали, но слушали с уважением. Они остановились под одним из немногих сохранившихся в городе деревьев.
  
  - Вот - сказал Мариус с торжеством и указал на все тот же люк ЫЗЙК.
  - Вот - повторил он, - Давайте плащи.
  
  Майский и Николас стянули ярко-алую и темно-синюю накидки. Мариус добавил свою, добротную, светло-бежевую. Все полученные шмотки он аккуратно развесил на дереве, образовав вместе со стеной дома, из которого оно росло, закрытую кабинку. "Кабинка" располагалась точно над люком. Они его отодрали, чуть не надорвавшись, и поставили в сторонке.
  
  После этого Мариус вздохнул, пригладил кудри и выступил вперед.
  
  - Дорогие дамы и уважаемые господа - разнесся далеко над улицами его чистый, красивый голос. - Ваши временные неудобства, такие как отсутствие еды, питья и туалета, поняты и оценены нами. Мы решили вам помочь. И если с водой и питьем никак, то последнее - вот. К вашим услугам вся чистота и конфиденциальность городской канализации. Цена услуги - один медяк.
  
  Сначала очередь, притихнув, зачарованно внимала Мариусу. Потом, самые бесчувственные, или самые страждущие ринулись в кабинку... Три торбы медяков насыпались быстро.
  
  - Я думаю, тут даже больше. чем надо, - счастливо улыбнулся Мариус. Встряхнув мешок, он подумал и кивнул - гораздо больше...
  
  Пока стояли, обменялись историями. Мариус оказался сыном городского купца.
  
  - Прапрадед наш поднялся на торговле селедкой. Меня и назвали в его честь... Он был честным, но сметливым. Так, до прадеда, торговали, а тот был на запах очень чувствительным. Поэтому пришлось с селедкой завязать и заняться, как и все уважаемые люди в городе, клановым бизнесом - казино и работорговлей. Борделями и заказными убийствами не получилось - прабабушка была очень высокоморальной и прадед ее страшно боялся. Говорят, я на нее похож... Дед продал казино и решил стать честным купцом. Отцу это удалось окончательно. А я... - Мариус замолчал, глядя, как медяки падают в торбу...
  
  Мариус торговлю не любил. Нет, он знал цифры, уважал их и умел складывать, ездил с отцом в караванах, мерз, питался всухомятку и даже дрался с разбойниками. Но отбить у сына охоту к пению и музыке отец не мог. Да и, честно говоря, под пение Мариуса ему лучше думалось и считалось. Мальчика звали петь на сложные роды и трудные банковские операции. Он пел спасенным самоубийцам, и, если проститутки хотели выйти замуж за честного человека, они звали Мариуса - обьяснить таковому, что они тоже люди и неплохие.
  Семейство покинуло солидную купеческую церковь своего квартала и ходило на службы в центральный Домский собор. Там папа Мариуса злобно зыркал на церковные хоры, откуда разливался, пробирая до мурашек, наполняя светом и желанием жить, ясный, кристальный, хватающий за душу, голос непутевого сына. После службы Мариуса секли, но на следующие выходные все повторялось снова.
  ... Когда стало ясно, что налогов набрали достаточно и Турнир Гениев все же проведут, Мариус не спал неделю. Он думал о том, как выиграет Турнир и сможет уехать, петь на Колоссейской арене, а может быть, даже с Эльфийской башни в Паризее. Как счастливый отец заплачет наконец и с гордостью признает его талант перед гильдией. Как девушки... одним словом, Мариус пришел в очередь без денег и поддержки, но с твердым желанием победить.
  
  Глава пятая. Вальдес и Олвейс.
  Они отошли в переулок - посчитать деньги и поделить поровну.
  
  - А лишнее можно будет отдать потом на благотворительность, - сказал Мариус.
  
  - А лишнего, барашек, вообще не бывает, - раздалось со стены, на которой только что никого не было.
  - А за барашка можно и в морду, - машинально ответил Мариус, но тут же все трое отпрыгнули в противоположную сторону и сбились в кучу.
  
  На стене сидел примечательный персонаж. Худой, лохматый парень, похожий на ворону и цветом волос, и торчащим носом, и общей неприглаженностью и агрессивностью.
  
  - Деньги на бочку, - весело и нагло сказал лохматый, спрыгивая со стены. - А то у вас животы споют.
  - Это как?
  - Через дырку, - на боку у лохматого покачнулся клинок.
  - А тебя не смущает, благородный рыцарь, - кротко поинтересовался Мариус, - что эти деньги заработаны на платном нужнике?
  - Деньги не пахнут. А мне надо во дворец. Дело у меня там.
  
  - И не только у тебя, - послышалось с другой стены.
  
  Второй претендент на честно заработанное чужими руками был полной противоположностью первому. Идеально сшитый бархатный костюм с бантом и вышивкой. Прилизанная набок блондинистая челка. Спокойные голубые глаза и ощущение некоей патриархальности. Когда он спрыгнул со стены, на участников драмы пахнуло свежескошеным лугом. Но шпага у него тоже была неплохая.
  
  Дальше оба грабителя говорили и по очереди - и, что удивительно, одновременно, с бешеной скоростью.
  - Пошел вон отсюда, я первый появился.
  - А мне плевать, я первый понял, что деньги можно отобрать.
  - А у меня клинок длинней на 20 сантиметров.
  - Вот ровно двадцать я тебе и засуну знаешь куда...
  - Сам пошел...
  - Ну все, щас кишки через уши выпущу...
  
  Дальше пошли сплошные междометия и проклятия. Незадачливые грабители сцепились не на жизнь, а на смерть. Сцепились, потому что блондин выбил шпагу у лохматого, но его верткий противник ушел от удара. Когда пресловутые 20 сантиметров сломались о стену, блондин взвыл и они с лохматым покатились в пыль.
  
  Наши герои, конечно, могли сбежать, но давно подмечено, что мужчины обожают смотреть, как лупят им подобных. Поэтому они остались подбадривать дерущихся, а Барс и Николас стали биться об заклад. Барс был за блондина, Николас - за лохматого. Наконец, Мариус, которому это надоело, подошел к противникам и молча стукнул каждого торбой с монетами по голове.
  Николас и Барс перестали спорить и делить медяки и шокировано уставились на два бесчувственных тела.
  - А что - Мариус деловито стягивал с лежащих ремни и связывал им руки за спиной. - За нападение на граждан империи на лбу выжигают букву Р. Сами граждане.
  - Да они в очереди с нами стояли, - ткнул пальцем Барс. - Они тоже поют.
  - Тогда пусть споют. Заодно расскажут, что у них за дела кроме Турнира. Может, они шамаханские шпионы. Хотя, нет. Может они конкурирующие шпионы. Ремецкие и Гранцузские.
  
  Шпионов положили в тенечек, досчитали деньги и стали ждать. Первым очнулся блондин. Выплюнул пыль и что-то пробормотал.
  
  - Этот больше похож на ремецкого. Ишь, какой блондин. И морда такая - породистая. - Мариусу очень хотелось поверить в собственную правоту.
  - Не плачь, герой. Мы сообщим на родину, там бюст тебе поставят. Прямо сейчас сяду частушку писать.
  
  - Что за бред, - блондин попытался вернуть прежнюю безмятежность. - Я местный житель.
  - Ага, - ухмыльнулся Барс, - особенно по костюму.
  - А тебя по твоему костюму ни одно государство не признает. Даже Бондурас, - это лохматый очнулся.
  - А вот я сейчас как пну тебя с носка. Я неблагородный, мне можно...
  
  Мариус стал усаживать шпионов поудобней. Лохматый яростно ругался, плевался и пинался. Пришлось заткнуть ему рот. Бить не стали, совестно.
  - Может, лучше бросим их и уйдем? - отдуваясь спосил Мариус. - Денег у них нет, во дворец они не попадут и императора нашего не убьют. Пусть себе лежат, пока ночью крысы не выползут.
  - Нет, только рот не затыкайте. Хорошо. Я вам расскажу, что и почему. - решился блондин. - А еще лучше, спою.
  Барс взял лютню и выжидательно уставился на блондина. Голос у того оказался приятный, хоть и ничего особенного.
  
  Я не знаю, хто, i в яку цiну
  Корону рахував.
  Задля спокою двох синiв король
  В заручники вiддав.
  
  Кажут, все мине. Пройде двадцять лiт.
  I вернуть мене, як це дозволить наш сусiд.
  Кажуть, все мине, але я боюсь.
  Ви простiть мене, та я туди не повернусь...
  - Ну, неплохо. И что это значит? - потянул Барс. - Ты что, наследник престола в изгнании?
  - Я принц Олвейс. После того, как наш дядя Клеопатр коварно предал родителей и их сослали в Шплит выращивать капусту, нас с братом разобрали союзные дяде соседи - как заложников короны. Перед этим отец подписал отречение, но не в пользу дяди, а в нашу. Нам каждому пвесили на шею ладанку с половиной документа. Но, как это водится с близнецами, нас перепутали. Я попал в Хранцузию, к королеве Эланор. А брата Вальдеса должны были увезти в Ремецию. Куда его там дели, так и осталось неизвестным...
  - Олвейс, Олвейс... Что-то смутно знакомое... Это ты изобрел для гранцузких женщин Деликатные подушки?
  - Гм. Просто понимаете... Женщины... Они страдают...
  
  В этот момент лохматый неожиданно забился в конвульсиях.
  
  - Это припадок. Что надо делать, тебя в монастыре учили?
  - Надо кляп выдернуть. Барс, давай.
  - Иди ты... Вдруг он кусаться начнет, вон, и глаза кровью наливаются...
  - Может, его еще раз мешком приложить, а там и кляп вынем...
  - Ладно, сейчас...
  
  Николас схватил кляп, дернул, и тут же отскочил. Лохматый кусаться не стал, а с воплем "Узнаю! Узнаю брата Олли!" уткнулся в блондина и звучно высморкался в бархатный камзол.
  
  - Нет, только не этот... - прошептал блондин, зеленея на глазах.
  - Любезный... - обратился Мариус к лохматому, - эээ, - они... вы же близнецы... как вас могли перепутать?
  Тут оказалось, что новоявленный брат не плачет, а нагло ржет.
  - А что... - уныло пробормотал брат Олли - пеленки-то были одинаковые. Мы не похожие близнецы.
  - И ты ему веришь?
  - Он волшебные слова сказал. Да и семейное прозвище назвал.... Да и по роже видно - вылитая наша мать.
  - Что стали, хамы? Развязывайте нас, что ли, - снова понесло лохматого.
  - Слушай, - задумчиво протянул Николас, - Олли... А зачем тебе соправитель? С близнецами в истории всегда трудности... Может, исправим ошибку повитухи и утопим его в ведре?
  - Я пошутил, ладно? Развязывайте уже.
  
  Странно, но, освободившись, лохматый ни на кого бросаться не стал. Энергично пожал всем руки и обнял, наконец, брата. После этого вновь найденные родственники достали половинки Акта отречения короля Гафлета в их пользу и сравнили почерк. Почерк совпадал.
  
  Тут все вспомнили, что делают в подворотне.
  - Все, нам пора. - любезно обратился к принцам Мариус. - А то опоздаем, выберут там...
  - Нам во дворец надо. - свирепея, пробормотал Вальдес. - Корону возвращать.
  - Мы в обмен на вашу безвозмездную ссуду одарим вас милостями, каких пожелаете.
  
  - Так... - Мариус задумался. - Предложение не особо выгодное ни в каком случае. Если вы станете императорами, нас сразу казнят, потому что император никому ничего не должен. А если нет - нас казнят как сообщников. Ладно. Денег мы вам дадим. Все равно собирались отдать на благотворительность.
  - И чего, так просто поверишь незнакомым людям? А себе деньги оставить?
  - Я мзду не беру. Мне за державу обидно. С такой налоговой системой она точно пропадет... может, у вас что и получится.
  
  Барс с Николасом охотно бы забрали деньги себе, но идея с туалетом была мариусова, да и принцев было жалко - не каждого ребенка родители променяют на капусту. Поэтому будущим императорам отсчитали по пятнадцать золотых в медном эквиваленте и рысцой побежали в очередь.
  Количество людей почему-то не уменьшилось, а, как будто, даже увеличилось. Оказалось, был обеденный перерыв на весь день и никого нового не взяли. Прямо у входа в императорский дворец обнаружился Даднай.
  
  - Я тут плащики ваши покараулил, на дереве висели, - улыбаясь, сказал он. - Мог бы и еще постоять, но столько даже я не унесу.
  
  Отдав деньги щуплому, неприятному парню, все наши герои гуськом ввалились во двор императорского дворца.
  
  Конец первой части
  
  Часть вторая.
  
  Предотборы.
  Глава шестая. Дорей.
  
  Прямо за воротами опять брали мзду за конкурс - медную монетку. Всего их впустили около сотни.
  Николас и его товарищи, следуя за Даднаем, пробились к самому центру двора.
  
  Посредине, на чисто убранных белых каменных плитах, стоял высокий с проседью мужчина, одетый во все черное. Черные плетеные сандалии охватывали крепкие ноги с идеальным педикюром. Черный фрак был одет на голый безволосый торс. Над сандалиями развевалась длинная черная юбка.
  
  Затрубили трубы, забили барабаны и откуда-то сверху, рядом с мужчиной хлопнулся сноп розовых лепестков.
  
  Тип в черном поморщился, стряхивая разлетевшиеся лепестки.
  
  - Это репетиция, - сообщил он и негромко добавил, обращаясь к маленькому серому человечку за спиной - почему лепестки вечно слипаются и хлюпаются комом?
  - Наверое утром собирали, сир - они еще в росе, - пробормотал человечек.
  - Попадете кучей в Дзе - превратит в клопов, - пожал плечами незнакомец.
  
  Серый запечалился, кивнул и исчез.
  
  - Значит так, - возвысил голос мужик в черной юбке, - вы, сотня жалких любителей, попали на первый предотбор Турнира гениев. Со всех, кто там остался, соберут по монете налога в казну и отпустят восвояси пинком под зад. Меня зовут Дорей Мадамский и я - распорядитель и устроитель этого конкурса. Бойтесь меня, ибо...
  
  В этот момент Мадамского прервали. Растолкав всех, к нему кинулась непонятная фигура в длинном черном плаще с капюшоном. Фигура, рыдая, простерлась перед Дореем и уткнулась носом в его плетеные сандалии.
  
  - Что такое? - шарахнулся Мадамский. - Ах, да. Орель...
  - Я так благодарен, да, благодарен за тот воз дерьма, который вы вчера на меня опрокинули! - начал неизвестный, прерывающимся от чувств голосом.
  - Встань, Оря. Не стоит, - мягко сказал Мадамский. - Я вижу, дерьмо пошло тебе на пользу?
  - Очень пошло! И отмылся быстро, и вот. - непонятный Оря откинул капюшон.
  
  Присутствующие дружно выдохнули. Орель оказался женоподобным юношей диетической комплекции. На гладком лице сияли лучистые глаза. Но главным было не это. На голове у юноши росли цветы. Разных сортов и оттенков. Тут тебе и васильки, и розы, и ромашки. За ухом торчала роскошная орхидея.
  
  - Ну и как тебе? - сочувственно поинтересовался Мадамский.
  - Привыкал всю ночь. Есть не хочется совсем - нежным, каким-то журчащим голосом докладывал Орель. - Только воду пью.
  - И куда теперь?
  - Пока не знаю. Наверное, в пажи к королеве Мод. А вам и Дзе вот, принес. Утром срезал.
  
  С этими словами, Орель приколол Мадамскому к фраку маленькую красную розочку.
  
  - Продолжим, - обратился Мадамский к аудитории, когда Орель удалился, помахав всем рукой и пожелав удачи.
  - Бойтесь меня, ибо я потому и поставлен, что кроме меня, никто не выдержит общения с сомнительными личностями, которые думают, что они - Гении.
  
  - А юбка зачем? - не утерпел лохматый Вальдес. - Вы будете нашей доброй старой нянюшкой?
  - Чтоб все нужное хорошо проветривалось и быстро росло - не остался в долгу распорядитель. - Но тебя я запомню. Итак, правила. В первый предотбор кандидат в гении совершает доброе дело. Времени для этого мало - всего четверть часа. В замке надо вкрутить лампочку, сменить розетку или послужить на благо короне. Если не найдете дело, отсеиваетесь.
  Дальше будете петь. Второй предотбор проводит комиссия. В нее входят император, Великий Дзе и королева Мод. Королеву нельзя называть императрицей, потому что ее пока не короновали на этот титул. Дзе и император имеют право сказать все, что думают. Королева Мод сидит отдельно, на балконе. Она может спасти претендента, бросив платок. Если пропихнет его через решетку.
  Третий предотбор - беседа. Лично с Дзе.
  
  Послезавтра десятка оставшихся поет перед народом на площади. Если Дзе разрешит, поют и те, кто отсеется.
  
  Ну все, дети мои. Начинаем. - Мадамскому поднесли песочные часы и он опрокинул их для счета. песок заскользил по стеклу. Сотня людей, толкаясь и ругаясь, бросилась в разные стороны.
  
  Наши герои разбежались. Все, кроме Барса, который не любил следовать за толпой.
  Николасу тоже не особо хотелось куда-либо бежать, но пока он пробирался назад, к Барсу, толпа уже несла его куда-то в бок, пока он не ткнулся в небольшую калитку в крепостной стене. Рванув калитку на себя, Николас прыгнул вовнутрь, чтоб пропустить кандидатов и выйти.
  
  Внутри оказался сад. Было тихо и солнечно. Пахли цветочки, родственные шевелюре Ореля. Неподалеку белела стена императорского замка. Николас побродил по саду, но все добрые дела там были сделаны. Даже удобрения разбросаны в нужной пропорции. Он сорвал яблоко и начал его грызть, пережидая время.
  
  - Эй мальчик, - раздалось сверху.
  
  Что-то часто стали раздаваться какие-то голоса сверху, подумал Николас. Подняв голову, он увидел в окне замка темноволосую даму.
  - Иди сюда и подай мне лестницу, - громко зашептала дама.
  Николас нашел неподалеку здоровенную садовую лестницу и пыхтя, поставил ее к стене. Дама шустро вылезла и спустилась рядом с ним.
  - Спасибо, дорогой. Все приготовили, а лестницу под окно - забыли. Я думала на дерево прыгнуть, но оно далеко и слишком тонкое.
  Дама царственно кивнула и Николас узнал королеву Мод. В основном по легкомысленной прическе локонами, которую ее величество не меняла последние лет двадцать. А так королева была довольно ничего, интересная. И фигура красивая, где надо округлая и крепкая.
  Поблагодарив нашего героя еще раз, Мод величественно проломилась сквозь кусты и исчезла.
  
  - Засчитано, - раздалось над ухом вздрогнувшего Николаса. Дорей Мадамский догрыз яблоко и бросил кочан вслед королеве Мод. - Я уж думал сам ей лестницу нести, что ж они под окно ее не прислонили...
  - А что это было?
  - А, это наша королева только что сбежала с конюхом. Слава богам, он это сделал. Пришлось доплатить ему, чтоб он ее хотя бы половину империи провез.
  - А вы что... это одобряете?
  - Одобряю? Да я вечером напьюсь по этому поводу! Как тебя зовут? Николас? Если бы ты был знаком с королевой Мод, ты бы не спрашивал. Ни одна красивая конкурсантка бы не прошла, одни мымры. Мы с Дзе поставили на ее балкон самую мелкую решетку и всерьез думали оклеить ее прозрачной липкой пленкой. Чтоб не слышно было, что она говорит про ножки утюжком и ручки крендельком, по утиные носы и вороньи голоса...
  Ладно, идем. Покажу тебе кое-что.
  
  Они вышли через замок и в большом зале Дорей показал Николасу статую победителей прошлого турнира.
  
  - Как живые. Это Боря и Сенька. Братья. Говорят, они так пели, что сам Джекс Майхель слушал и плакал. - подумав, Мадамский добавил - Наш Дзе бы не заплакал. Кремень, а не мужик.
  
  Глава седьмая. Наконец-то. Любовь.
  
  Во дворе было около двадцати человек, но Николас тут же увидел ее одну и моментально ослеп и оглох. В белом простеньком платьице, в руках небольшой лом.
  Лицо у девушки было совершенно чудесное, - правильное, как у креческих статуй (а зная, какой точный математический расчет креки применяли для своих идеальных статуй, ему тут же стало интересно, все ли в девушке так правильно сделано) - и, вместе с тем, настолько живое, яркое и выразительное, что Николасу захотелось побить Дадная, выиграть дуэль у Вальдеса и перепеть Мариуса. Лишь бы она улыбнулась.
  
  Она улыбнулась и шепнула:
  - Закрой рот, а то муха влетит.
  
  И он понял, что все это время стоял как дурак, покрасневший и с открытым ртом.
  Тем временем, песок в колбе почти высыпался. Мадамский уже знал, что они сделали, но каждого заставил сказать, тем не менее.
  
  - Я помог какой-то тетке высадить решетку на балконе - пожав плечами, сказал Даднай.
  - Мы сняли паутину со статуи Бори и Сеньки, - сообщили Вальдес и Олвейс.
  Настал ЕЕ черед:
  - Я перевела через дорогу бабушку...
  - Тоже помогла королеве Мод? - вырвалось у Николаса по привычке, прежде чем он успел прикусить язык.
  Мадамский с уважением посмотрел на него и повернулся к Мариусу, но спросить не успел. На площадь ворвалась самая знойная мечта поэта, каковую Николас когда-либо видел или представлял, - и распорядитель поперхнулся.
  
  - Что значит, не будет Мод? Это ты! Ты ее услал - сразу взяла инициативу в свои руки дама. - Я буду сидеть там с Ираидой??!!?? Да что вообще творится в этом доме???
  - Сусанночка, не стоит, - попытался профессионально заговорить ей зубы Мадамский. - Мод уехала по любви. Вот и Николас подтвердит, правда, Ника?
  "Все, сейчас она во мне дырку просверлит своими воплями", - безнадежно подумал Николас, - "умру молодым и никогда не увижу стриптиза".
  Сусанна Лабуда - а это была она - тем временем раскочегарилась не на шутку. Она как раз растянула свои пухлые красные губы, чтоб заорать еще громче, когда Барс, подойдя сзади, дал ей легкий подзатыльник и спокойно протянул:
  - Заткнись, котеночек.
  Подействовало безотказно. Лабуда обернулась и молча повалилась в обморок.
  
  - Засчитано, - крикнул Мадамский, подобрав челюсть. - И вообще, пока она тут, далеко ты не уходишь, ясно?
  - Я помог кошечке безболезненно родить, - не дожидаясь вопроса, спокойно сказал Мариус. - Она в большом зале примостилась, где ребята статую обметали. В углу. Там шестеро котят.
  - Ах ты ж, - задохнулся от умиления Мадамский, - ты пел кошечке, золотце?
  - Нет, не только. Там неправильное предлежание было у последнего котенка. И в пуповине он запутался. И у кошечки кровотечение началось...
  - Пришлось руки возлагать? - с восторгом спросил Мадамский.
  - Нет, - у Мариуса в голосе проскользнули, наконец, колючие ноты, - пришлось шить.
  - А у тебя иголочка с собой? - не унимался Дорей.
  - Он у меня взял. А что? - Вальдес успел окунуть голову в небольшой фонтан в углу двора. Мокрый и злой, он достал иголку и продемонстрировал Мадамскому.
  - А пяльцы где?
  - А что - хочешь вышивками помериться?
  - А ты мне не хами!
  - А ты мне не "тыкай"!
  - А не дать ли вам пинка, ваше благородие?
  - А не одеть ли тебе юбку на голову?
  Олвейс быстро подскочил к брату и потащил его подальше. Тот вырывался и норовил вернуться.
  - Обратно, в фонтан, и рот пусть вымоет свой черный - в ажиотаже вопил вослед Мадамский. Потом замолчал, усмехнулся, и, поймав взгляд Николаса, пояснил:
  - Молодец. Боевитый. Если раньше времени в канаве не сдохнет, далеко пойдет.
  
  - Внимание! Сейчас вы присоединитесь ко второй группе участников, - провозгласив он, посерьезнев. Познакомитесь с ними, пообщаетесь, и завтра - предотбор номер два.
  
  Их провели во дворец, в какое-то дальнее и малообжитое крыло. Николас старался держаться поближе к незнакомке. Впрочем, у него сложилось впечатление, что поближе к ней старалась держаться вся мужская часть группы. Кроме Мариуса и Дадная. Последнего больше интересовал дворец и библиотека с архивами. А Мариуса она как раз расспрашивала о кошачьих родах и расцветках котят. Николас молча топал сзади и просто слушал ее голос...
  - Нет, - вдруг посреди разговора коварно ухмыльнулся Мариус, - в медицине я не силен. А вот Николас у нас воспитывался в монастыре...
  - А зачем тебе лом? - нелогично спросил наш герой, когла девушка повернулась к нему. За спиной Мариус делал большие глаза - давай, мол, знакомься... И это вместо того, чтоб сказать "да, когда-то одним движением я исцелил сто человек"...
  - Да, когда-то одним движением я исцелил сто человек, - уныло добавил он...
  - Лом мне нужен был для доброго дела - мало ли, кому надо было помочь... что значит - исцелил?
  - На праздник святой Ендрипиады под наш монастырь всегда собираются хромые, слепые и увечные. Для выздоровления. Это дело монастырю очень выгодное, ибо после исцеления аптеку и ладанки с мощами разметают напрочь. Хотя, как может кусочек пальца святой существоовать в пятистах экземплярах.
  Настоящие тоже приходят, но их вообще не пропускают, заставляют сидет у ворот... Ну вот, однажды обидно стало за верующих, я подпорку у шатра с увечными выбил и крикнул: "Землетрясение". Как они бежали! У нас потом года два никто мощи не покупал... а сейчас опять начали...
  - Ну ты и врешь. Это же сказка о Ходже Насреддине - засмеялась девушка.
  Они уже дошли до комнаты девочек. Тут только Николас спохватился, что так и не знает, как ее зовут.
  - Ева, - сказала она. - А фамилия слишком длинная и сложная.
  - Ага, - ответил Николас банальное, и замолчал.
  - Ну, я пошла?
  - А не хочешь завтра спеть дуэтом, дорогая? - спросил Вальдес, - так намного эффектней получится. Оденем тебя в платье из роз...
  - Нет, ее надо одеть в короткий красный камзол и шамаханские чулки - вмешался Барс.
  - А лучше, в черный балахон и на груди побольше рюшей - чтоб попышней казалось, - добавил Даднай.
  - Нет, - возразил ему Мариус, - Пышными должны быть рукава. А платье - черно-белым и по фигуре. Так Гранцузки ходят.
  - А ты что скажешь? - обернулась Ева к Николасу.
  - Пойте хором, - зло рявкнул он в ответ. Они в этих платьях, а ты во фраке и кюлотах.
  Повернулся и ушел, ругая себя последними словами.
  
  Глава восьмая. Эврика.
  В комнате для мальчиков он неожиданно застал полуголую девочку.
  
  - Привет, ты кто и почему в мужской комнате? На Ореля вывернули еще воз дерьма и он стал тобой?
  - Я Еврiка. Живу тут тимчасово.
  - Отлично. Жить будем вместе.
  - Тихiше, збудиш його.
  - Кого?
  - Його, - новая знакомая, решительная брюнетка с короткими волосами, показала в угол на кушетку. Там кто-то действительно спал.
  - Ладно, ты оденься пока. Я отвернусь.
  - Та дивись, чого там вже.
  - А тебе что, тренироваться надо, чтоб смотрели? Для выхода на большую сцену? Сюда сейчас еще толпа придет.
  - От бидлота хитра, щоб тобi повилазило. Ану вiдвертайся, морда рагульна.
  
  Пока девушка быстро одевалась, Николас разложил вещи и подошел к окну. Стараясь не думать о легких золотых локонах, он спросил, не оборачиваясь:
  - А зачем женщины идут на Турнир Гениев - покровителя ищут, что ли?
  - Гарне питання, - начала брюнетка, но тут ввалились остальные.
  - О, ребята, на Ореля вывалили еще воз дерьма! Ты будешь жить с нами, лапочка? - с восторгом закричал Вальдес.
  - Здравствуйте, вы издалека? Из Галмации, судя по всему, - заключил Мариус, целуя девушке руку.
  - Не обижайтесь на брата, давайте лучше завтра споем дуэтом, - улыбнулся Олвейс.
  - Иди, сестричка, покажь, где тут едят, - по-простому предложил Даднай.
  
  Барс ничего не говорил. После Лабуды и подзатыльника он вообще стал молчалив и невесел. Прошел к свободной лежанке, рухнул на нее вместе с пыльными сапогами и стал смотреть в потолок.
  - Тихо! - с тревогой зашипела дивчина, но в углу так и не проснулись. Или сделали вид, что не проснулись.
  - А кто там? - поинтересовался Вальдес. - Твой горячо любимый дедушка с ватой в ушах?
  - Ви нiчо не розумiєте, - гордо ответила Эврика, - вiн Генiй. Справжнiй.
  - Это он тебе так сказал? - при виде такой преданности у Николаса даже не хватило духу язвить.
  - Бо ми §хали разом два днi i я слухала його музику. Вам всiм, як до неба рачки, - с этими словами она почему-то беспокойно посмотрела на Мариуса.
  - Ты ранила меня прямо в поджелудочную, детка, - Вальдес не сдавал позиций, - и что же это надо написать, дабы завоевать такую девушку? Лимерик?
  
  Эврика с жалостью посмотрела на него, потом прикрыла глаза и начала декламировать немного стонущим речитативом:
  
  Вождь
  
  В полумраке коровы дремлют на лугах,
  Мы пришли сюда снова, нам неведом страх.
  Я не знаю, что делать, но лекарства нет.
  Мы должны увести их, лишь забрезжит свет.
  Бесполезно пытаться повернуть назад,
  Я всегда иду первым, а за мной отряд.
  Как колотится сердце, я коров боюсь.
  Но мне некуда деться, страшно - ну и пусть...
  
  Боль моя, мне "ура" кричать,
  мне людей вести.
  Ту войну я веду давно,
  без радости.
  Так хотел не идти туда, где стоят быки...
  Так хотел... не успел
  и остались одни стишки...
  - У тебя очень хороший голос, - заметил Барс с лежанки. - Глубокий и эмоциональный. Только грубоватый пока.
  - А ти в дорозi колись сам §здив?
  - Ездил.
  - А в спiдницi?
  - Издеваешься?
  - То про§дься. Матимеш i голос, i грубiсть, i поганi звички.
  - Это как?
  - Це по рилу натовкти, як хто дуже попросить.
  
  Эврика оказалась родом со Шплита, где папа и мама наших принцев выращивали капусту.Собственно, с капусты все и началось. "Эврика!", - воскликнул император в изгнании, увидя младенца посреди кочанов. Бывшая императрица ничего не восклицала. Посмотрев на темные локончики девочки, она хмуро рявкнула: "Монсир Гафлет, пройдемте в кабинет". Итогом кабинетных переговоров стала торжественная передача Эврики обратно матери, а Гафлет поклялся, что больше - никогда. Больше действительно как-то никто не находился.
  
  - Не может быть, - пробормотал Олвейс.
  
  Девушка росла-росла и выросла среди семерых сводных братьев и сестер, которым надо было периодически вытирать носы. Бывшая императрица ее очень любила и периодически жаловала - то яблочком со своего стола, то поездкой с егерем в поисках флоры и фауны Галмации, то посылкой пирожков эврикиной бабушке в лес.
  Правда, после яблока болел живот, егерь плакал всю дорогу и в конце концов с криком "не могу я, не могу!", вогнал топор в самый интересный образчик флоры, а пирожки пришлось скормить голодной собачке, которая провела девочку до самого дома бабушки и, помахивая хвостом, долго заглядывала внутрь. У бабушки, зловредной старухи, отчитавшей Эврику за пустую корзинку, при виде волка (бабушке видней, она много повидала и была не столь наивна) случился сердечный приступ, и вся семья вскоре переехала в ее новый, просторный дом.
  А так, все Эврику любили. И везде она была нарасхват - и белье полоскать у реки, и дрова возить, и корову доить. И везде она пела, пела... В Галмации невозможно было не петь. Сама природа вела здесь нескончаемую, древнюю мелодию, которая передавалась людям в каждом глотке воды из быстрых, мелких горных речек, в каждом странном цветке, какие росли только в Галмации. Пели горы, трава и солнце. Каждый, кто попадал в Галмацию хоть раз, ощущал вибрацию этой песни всей душой и мечтал вернуться...
  Когда стало известно о Турнире Гениев, приехал экс-император Гафлет. Не сходя с коня, высокомерно кивнул простолюдинам и велел позвать Эврику.
  
  - Тебе нужно ехать в столицу империи, девочка, - сказал он наедине - или вечно возить дрова.
  - Як же я по§ду звiдси, вiд свО§х гiр? Пiшки? Та й за якi грошi?
  - Ну почему пешком... эээ... что-нибудь придумаем. Ты нам как дочь... почти, так что, я думаю, жена моя чем-то тебе поможет.
  Бывшая императрица действительно помогла. Она принесла Эврике страшный черный балахон, полностью скрывающий фигуру, привела небольшого, жизнерадостного пони и выделила несколько медных монет и бочонок квашеной капусты.
  Кроме того, мадам Гафлет помогла девушке разучить песню, которая звучала примерно так:
  
  Жди! Я приду к тебе ночью,
  Спи! Укушу я за щечку,
  Нет! Не кричи, уже поздно,
  Я! Твоя в сердце заноза.
  
  Эврика содрогнулась, но что она понимала в модах и песнях - дивчина из села...
  ... У ворот господского дома стояла мать. После рождения Эврики, она больше не убирала в господском доме, да и нигде больше не убирала. Когда закончились деньги, подаренные Гафлетом, выросла Эврика и уже могла держать веник. Муж был человеком добрым и хорошо относился ко всем. Поэтому, внешне мать выглядела абсолютно не замученной ничем, и это давало Эврике тайную надежду на то, что и ее молодость и жизненная сила сохранится при ней надолго.
  Мать молча обняла дочь.
  - Сього вар"ята продамо, - сказала на, глянув на пони, - купимо корову. Троха пiдрОстимо, знов продамо i купимо коня. На ньому по§деш в мiсто. Вчитимешся. На швачку..
  Эврика смолчала. Вместе с матерью они одели подарок императрицы на пугало и поставили пони в стойло. А ночью Эврика вывела пони и, как была, в черевичках, рубашке и запаске, легко побежала рядом с ним. Швеей она быть не собиралась...
  
  Глава девятая. Шутинс.
  
  Пони никто покупать не хотел. В конце концов, Эврика обменяла его на небольшую корову, поражаясь материнской мудрости. Корова оказалась недойной и Эврика почти поверила в свою неудачливость. А зря. Ночью на них напали волки. Корова, названная Милкой, подхватила вожака на рога, после чего растоптала копытами. Эврика не успела и взмахнуть ножом, как волки бежали. Один вид коровы, оскалившей травоядные зубы, своей нелогичностью довел их до отчаяния.
  После волков были разбойники. Корова успела полежать в зарослях ягод и посоревноваться с медведями в скорости их поедания. Поэтому, когда Эврика, Милка и двое разбойников столкнулись на узкой тропе, синяя от ягодного сока буренка вызвала у них нездоровый ажиотаж. А ведь постоянно бегают на свежем воздухе, тихо удивлялась Эврика, обходя за коровой разбойников, лежащих в глубоком обмороке.
  Но за пределы гор Милка заходить не пожелала. Постояла на краю равнины, щекотно почесала Эврике бочок острым, как кинжал, рогом. Потом повернулась и умчалась, задрав хвост.
  
  - А этого ты где подобрала? - не выдержал Николас.
  - А я його вимiняла на ту бочку з капустою. Вiн в карти дуже програвся, вже хтiли бити...
  - И что же он тебе такого понарассказал?
  - ВIн - царьско§ кровi, сам з Литовi§. Коли народився в мамки, татко-цар воював. А лихi родичи пiдробили листа i царицю з немовлям таємно кинули в бєздну вод. В рiзних бочках. Тому вiн скрiзь шукає матiнку свою, - раптом вижила.
  Грошей вiн не мав, але спiвав як соловейко. Я купила йому одяг i ми разом прихали на Турнiр. I, мабуть вже, все робитимемо разом. Нам треба було дуже попрацювати, щоби першими чергу зайняти. А потiм ще й втримати - я тиждень пiд мостом ночувала.
  
  - А он?
  - А вiн в готелi жив. Готувався. Бо мусив готуватися, харчуватися добре... Я думала, нас двох не вiзьмуть, але мене теж пропустили. А вчора, як робили добру справу, я iмператорському гiмновозу хлiба дала i мух вiдiгнала. Того, певно, нiхто не робив, бо вiн злякався мого руху i понiс. Шутi намагався його втримати, але боявся забруднити одежу. I врештi коня вхопив пан Дорей, та трохи нездало - вiз все одно перекинувся. На якогось хлопа манiрного. Як вiн стогнав! Та наче нiчого не сталося, саме лайно, не дрОва ж... Його десь забрали, а пан Дорей зарахував нам добру справу.
  
  - Он так и вырос в бочке? - уточнил Николас
  - Ну так. I вiсiмнадцять рокiв його хвилi носили...
  - О! А как он дышал? - Мариусу было ее очень жаль. Он взял мешок, вытряхнул из него пожитки и встал у изголовья спящего.
  - А что он ел? - Олвейс сделал для себя какие-то выводы и спокойно достал из-за сапога тонкий, гибкий хлыст.
  - А что он пил? - Барс посмотрел на хлыст и встал к двери.
  - А куда он складывал то, что уже сьел и выпил? - Вальдес переместился к окну.
  - И как он научился петь и играть в карты? - Даднай подошел к Мариусу и закатал рукава.
  - Дорогая, - позволь, я тебя провожу к женской комнате, и вещички поднесу, - Николас обнял Эврику за талию и повел на выход.
  - А що то вони робитимуть?
  - Они будут петь хором. А это очень громко. Пойдем, пойдем. Скоро к тебе присоединится твой возлюбленный и будет преданно стоять перед тобой на коленях с букетом роз. Сидеть он все равно не сможет...
  
  Глава десятая. Катьяна.
  По дороге, у лестницы, им встретился маленький красный башмачок.
  - Я отдам, - Николас схватил, надеясь, что, может быть...
  Эврика быстро глянула на него и улыбнулась с симпатией.
  
  Девичья комната была гораздо светлее и просторней.
  - Это не мой, - холодно заметила Ева, когда Николас показал башмачок.
  В комнате было пестро и раздавалось то особое щебетание, какое бывает, когда десяток девушек хихикает, сплетничает, рассматривает вышивки, ругается и ест пирожки.
  Посреди комнаты сидела Лиспет. Она и принесла пирожки.
  
  - Здравствуй, дорогой! - опознала она Николаса. - Ну, иди сюда, обними меня - место тебе знакомо!
  - А тебя как сюда пропустили? Сюда ж посторонним вход воспрещен.
  - Это я-то им посторонняя? Ну ты сказал, монашек. - на этот раз Лиспет пахла мятой. - Меня здесь все знают и везде пускают.
  - Это мой башмачок, - протянула, томно улыбаясь, девица, чем-то неуловимо напоминающая Сусанну Лабуду. - Катьяна Борджиа... А ты, находчивый...
  - Я небогат, незнатен и не сижу в судьях Турнира, - хмыкнул Николас, правильно оценив красотку.
  - Бесплатно - значит по любви, - парировала она.
  - А ты под всеми лестницами по туфле разбросала? Сапожники города небось в восторге.
  
  Николас расхохотался и ушел, совершив непоправимую ошибку. После его ухода Ева, неожиданно для себя пропела Катьяне:
  - Дорогая, встань с моей постели, у тебя духи слишком резкие.
  - Мне и здесь хорошо. А кто этот славный растрепа? К груди он прижимается очень будоражаще, а, Лиспет?
  - Катьяна, убери свою немытую голову с моей подушки.
  - Я бы с ним уехала на недельку, как охмурю старого козла...
  - Ах! - Ева взяла кувшин с водой и демонстративно вылила на лежанку красотки Борджиа.
  - Дрянь! - Катьяна была на голову выше Евы, но та не сдавалась. Обе с визгом таскали друг друга за волосы, пытаясь защитить лицо, пока Лиспет одним могучим рывком не разбросала их на разные концы комнаты.
  
  Николас на полдороги услышал визг из девичьей. С другой стороны, из комнаты парней, доносились сдавленные вопли и громкое пение Дадная. Он пожал плечами и пошел искать кухню - покормить их забыли.
  Далеко Николас не ушел - им запретили покидать это крыло здания. На третьем этаже были еще две комнаты и еще два десятка конкурсантов, но кто они, Николасу было неинтересно.
  Еду принести не обещали. а вот воду - пожалуйста.
  
  В их комнате было тихо. Даднай чистил сапоги, принцы разговаривали, Мариус что-то строчил на длинном пергаменте, а Барс снова лежал и смотрел в потолок. Жертвы воспитательного процесса нигде не было видно. "Обиделся и ушел", - обьяснил Даднай.
  
  Вечерело. Потихоньку все угомонились. Вернулся "гениальный литовийский царевич", оказавшийся невысоким худым брюнетом. Черты лица возлюбленного Эврики были бы весьма гармоничны и правильны, если бы не взгляд. Тяжелый и пустой, смотрящий мимо собеседника, он оживлялся лишь, если его обладатель решал, что собеседник ему интересен.
  Сейчас эти глаза ненавистнически поблескивали из угла, куда забился их обладатель.
  
  - Слушай, а он подушкой нас ночью не придушит по одному, - шепнул Николас Даднаю, поймав один из этих взглядов.
  - Пусть попробует. Тогда не то, что не сядет, - неделю с ложечки кормить будут. Чайной.
  Блеск в углу погас.
  
  ... Ночью Николас проснулся от голода. Все вокруг храпели и сопели, намаявшись за день. Он встал и подошел к окну. Светила Луна, похожая на круг сыра. Из далекой таверны раздавалась пьяная песня по Лабуду.
  "В таверне небось окорок приговорили", - подумал Николас. В желудке согласно булькнуло и он чертыхнулся про себя.
  
  Он понял, что больше не заснет, если не поест, и решился. Плюща, который красиво вился по стене многих замков, здесь не было. Поэтому, он порсто вывесил в окно штору, опустился до самого края и прыгнул, стараясь не думать, как попадет обратно.
  
  Обойдя здание, Николас по наитию нашел кухню.
  - Так, - подумал он вслух, - если есть кухня, значит есть и прислуга, которая с кухни тырит. Ищем лаз.
  Скоро одно из окон поддалось легкому толчку. Внутри он нашел буфет, а в нем - холодную курицу, сыр, ветчину, хлеб, вареные яйца и яблочный пирог.
  Увязав все в льняную скатерть, Николас с трудом выполз обратно и прикрыл окно.
  
  Он вернулся к их крылу и только собрался свистеть, чтоб разбудить товарищей, как услышал тонкий всхлип.
  "Что, опять откуда-то сверху?", - да, это было где-то на дереве.
  - Кто здесь? - спросили с дерева дрожащим голосом.
  - Привидение отца Гафлета, - бестрепетно ответил Николас - только не ори.
  - Помогите, - заплакали там с явным облегчением.
  
  На дереве Николас нашел Еву. она тоже узнала его и очень обрадовалась.
  - Так есть захотелось. Я хотела сначала на шторе, но прыгать высоко, и я прыгнула на дерево. оно было далеко и ветки тонкие, но выдержало.
  
  Ева сказала, что запуталась, но Николас подозревал, что ей просто страшно было спускаться. По тому, как она в него вцепилась, ничего другого и подумать было нельзя.
  Спустившись, они сели есть курицу.
  
  - Тебе зачем Турнир Гениев? - спросила Ева. Ела она изысканно, и он тоже старался выглядеть прилично.
  - Мне интересно. Просто интересно. Это приключение. Кроме того, музыка меня всегда увлекала. Да и в судьбу я верю. Раз она меня сюда привела - значит, я должен буду что-то сделать, учитывая и этот опыт. А ты?
  - Меня для этого растили. Ну, не совсем для этого. Я аристократка, княжна. Мама всегда говорила, что я особенная. Что я буду королевой. Не обязательно на троне. Королевой любви и красоты. Королевой сердец. Королевой турниров...
  - Мама испортила тебе жизнь.
  - Ничего подобного. У меня есть шансы попасть в трио "Под окном". Очень, очень большие шансы. Так маме сказал Дзе.
  - А знаешь, когда ты манерничаешь и говоришь светским тоном, у тебя голос визгливым становится.
  - Ну конечно, тебе обидно, что такая блестящая судьба не светит бывшему послушнику. у которого лишних портков нет.
  - В трио "Под окном" я не стремлюсь, это точно.
  
  Зато туда стремились все девушки из аристократических семей, имеющие более-менее красивую внешность и голос. Выбирали их туда с рождения и с почетом носили олицетворение женственности, хозяйственности и вдохновения по городу на каждый праздник. Считалось, что именно из них должен выбрать жену принц, король, или, на худой конец - герцог.
  Все остальное время трио сидело под окнами и пряло поздними вечерами. Примерно раз в месяц кто-то из обезумевших поклонников писал завещание в пользу девушек и пытался забратся на их высокую башню. Как правило, красотки, рассмотрев кандидата, пилили веревку со страшной скоростью. Кандидаты оставались живы, но поголовно уходили в монастырь Последней радости, где предавались тайным обрядам. Завещания, как правило, не отзывали.
  Иногда одна из трио рожала все-таки богатыря, и тогда место оставалось вакантно. В дело вступали интриги и подковерные игры - все для того, чтоб очередную юную кандидатку пронести рядом со старыми и посадить прясть и петь завлекающими голосами сирен.
  
  Николас представил, как он ползет вверх по веревке, которую пилит Ева, чтоб получить в собственность его осла. Ему стало смешно и он перестал на нее сердиться.
  
  - Ты чему улыбаешься? - надулась княжна. - Я уеду отсюда и стану королевой, ты это услышал?
  - Да хоть королем, - ответил он ей. - Только вот, сегодня утром на это дерево хотела прыгнуть королева Мод.
  Ева в отчаянии закатила глаза.
  - Дурак. - Она вытерла руки о льняную скатерть и, разбив палкой окно первого этажа, проползла вовнутрь и исчезла.
  - Да, я на тебя плохо влияю, - крикнул Николас, влезая следом. Но ее уже и след простыл.
  
  Глава одиннадцатая. Жребий.
  
  Утром пришел Мадамский.
  
  - Сегодня вы поете. Но просто петь - мало. Ваши задания будут чем-то усложнены. Часть из вас будут петь по парам, часть в одиночестве, но тоже как-то не просто так. Тяните. Сейчас вы узнаете свою пару.
  
  - "Ева" - подумал Николас, вытягивая клочок пергамента.
  
  "Катьяна Борджиа" - значилось там.
  
  Скоро составились пары у остальных.
  Олвейс и Вальдес.
  Даднай и Мариус.
  Барс и Шутинс.
  
  - Я что, - один пою с девушкой? - возмутился Николас. - А одному можно?
  - Можно - сказал Мадамский. - Но не нужно.
  
  Он открыл сундучок и вытащил новый ворох бумажек.
  Тащите, - сказал он, почему-то, повеселев.
  - Чего это он ржет - громко поинтересовался Вальдес.
  Мадамский развеселился еще больше.
  Олвейс решительно подошел к шапке и запустил руку в бумажки.
  
  - Стой! - крикнул ему брат - Не бери эту!
  - А какую?
  - Вот эту.
  
  - Уверен? - спросил Мадамский погрустнев.
  - Абсолютно. - Ну, бери.
  
  Вальдес развернул бумажку, собрался прочитать название песни и застыл с раскрытым ртом.
  Мадамский согнулся пополам, вытирая слезы, выступившие от хохота.
  
  - Я не буду это петь.
  - Э нет, с Великим Дзе шутки плохи. Ты сам сделал свой выбор и не дал брату вытащить что-то поприличнее. Это долг чести, друг мой.
  
  Олвейс тоже прочитал написаное на пергаменте и возмущенно уставился на брата.
  
  Тем временем, Барс с Шутинсом вытащили слово "дуэль".
  
  - Нам драться, что ли? - спросил Барс.
  - Да, но на словах и в импровизированной форме. Строчку поешь ты, строчку ты. Вам разрешается только мелодию подобрать вдвоем. И учтите, мы распознаем заготовку.
  Даднай и Мариус вытащили "Дуэт сэра Роджера и красотки Алисы".
  - Чур я сэр Роджер, - быстро сказал Мариус.
  Даднай начал протестовать, но Мариус был непреклонен.
  Мадамский откровенно веселился.
  
  Николас вытащил Что происходит? Все мучительно завидовали. Николас им тоже - очень.
  Потом пришла Катьяна Борджиа с таким декольте и с такими губами, что Николас схватил ее и поволок купать в фонтане.
  
  - Ты посмотри, как ухаживает, надо же - высокомерно сказала покрасневшая Ева Эврике, глядя на них из окна.
  Эврика не ответила.
  - Что? - испугалась Ева. - Что ты...
  - ВIн прийшов вчора i говорить - отстраненно начала Эврика, улыбаясь сквозь слезы, - що ти є занадто прОста, люба. Тож не пхайся межи голубок, курка. Нема витонченостi, нема шляхетностi. Сама простота. А тi ноги та руки здоровi, а те як ти говориш, що ти спiваєш... селючка... нема породи ... Куди, каже, мнi з тобою - я оце Турнiр виграю, а далi в свою Литовiю повернуся - що там люди казатимуть? Ти ж безродна та ще й така здоровезна - а там нарiд в них невеличкий. То говоритимуть, звiдки вiн таку дикунку привiз, з якого племенi...
  
  Тут у Эврики из горла вырвался длинный свистящий звук "ихххх". Она уткнулась в ладони и горько расплакалась.
  Ева ужаснулась. Она знала, что полагается говорить и всегда носила с собой маленький кружевной платочек. Но сейчас это было не к месту. Поэтому княжна обняла Эврику за плечи и осторожно повела к креслу. Она усадила Эврику и заметалась по комнате.
  - Вот, это вода. Это притирания, нюхай. Это платочек. Это веер. Это башмак кошмарной Борджиа... тьфу...
  Эврика, наконец, улыбнулась.
  - Иди сюда, - решительно сказала Ева. Иди, иди.
  Она снова подвела Эврику к окну.
  - Что ты видишь?
  - Дерево. На яке хтось стрибав.
  - А дальше?
  - Фонтан.
  - И?
  - Ну що, фонтан.
  - НЕТ! НА фонтане - статуя. Видишь?
  - Ну?
  - Смотри, какая она.
  - Вона рук не має.
  - Ну и что! Причем тут руки! Она идеальна. Она не думает, большие у нее ноги, или маленькие. Высокая она, или нет. Она богиня. У нее покатые плечи и тяжелый профиль, и волосы плохо заколоты и талия недостаточно тонкая. Но она уверена, что она - богиня. И в ней столько этой уверенности, что никто не будет сомневаться. Понимаешь?
  - Ты говориш не як аристократка i майбутня королева турнiрiв - проницательно глянула Эврика.
  - У меня так мало времени на свободу... - Ева закусила губу.
  
  В этот момент в комнату ворвалась Катьяна Борджиа.
  - Я пою с любимчиком Лиспет! - крикнула она. - Мы будем петь любовный романс.
  - Бооорджиа, я сегодня опять споткнулась о твои туфли. Еще раз - и будешь петь с подбитым глазом.
  - А что ты так бесишься? У тебя и кавалеров полно, и маман заступится.
  - А то у тебя не заступится! - Ева села полировать ногти
  - Не переводи разговор. Ты мне завидуешь. У него есть первобытная энергия, у этого простачка.
  - Это он тебя в фонтане так энергично притопил? - равнодушно переспросила Ева, смотрясь в зеркало.
  - А ты подглядываешь?
  - Больно надо. - пожала она плечами. Но увидев торжествующее лицо Катьяны, все-таки не удержалась, - То-то он тебе декольте на уши натягивал. Наверное, смотреть очень хотел.
  - Ах ты дрянь! Да я тебе сейчас!
  
  Ева слишком поздно поняла, что в руках у Катьяны ее лом. Только что-то свиснуло и с бешеной скоростью опустилось ей на голову. И все, темнота.
  Глава двенадцатая. Песни и пляски.
  - И долго она так лежит? - мужской голос
  - Нє, не дуже... Голову має мiцну та i я тамту за руку вчасно схопила. Не вiдбила, але втримала. Лише оце... А виправити якось можна? - а это Эврика
  - Нет уж, на предотбор пойдете так, времени нет. Пусть Дзе сами потом просят. Вот Ираида с Сусанной порадуются... Что за куча стерв на мою голову.
  - А з другою що робити? То я §§, бачте. Кулаком по носi.
  - Тоже так пойдет. Руку покажи.
  - Та дякую, вже не болить.
  - Ну, что значит - не болит. Давай помажем, вот так.
  - Щиро вдячна, пане Дорей.
  Ева открыла глаз. Да, один. Второй не открывался.
  - Что со мной?
  - Ты будешь петь любовную песню с подбитым глазом, дорогуша. Все, адью. - Мадамский испарился.
  Они расселись полукругом в прохладной зале с высоким потолком. Николас ожидал торжественности, но в зал просто вошли и спокойно расселись несколько человек.
  
  На балконе с отсутствующей решеткой сидели Сусанна Лабуда и невысокая черноволосая женщина, в которой безошибочно угадывалось родство с Вальдесом и Эврикой.
  - Да, сказал Мадамский, стоя в дверях рядом с Николасом, - это сестра обоих императоров... и тетя обоих принцев.
  Николас был поражен:
  - Так вы знаете!
  - Я что, дурак, что ли, такое сходство не увидеть!
  
  Сам император не был похож ни на кого. Он был лысый, манерный и без конца протирал камни на кольцах. Колец было много, по нескольку на каждом пальце.
  
  ...Но, конечно, они во все глаза смотрели на Великого Дзе.
  
  Поначалку показалось - ничего экстраординарного. Среднего роста, в окулярах, в свободном севтлом балахоне. И тапочках, с помпонами.
  "Его что - с постели подняли" - подумал Николас, - "или это так приходят после грандиозной битвы за мир во всем мире".
  Дзе поймал его взгляд, передернулся и проворно спрятал тапочки под балахон.
  - Н-начнем, - углок рта у Великого Дзе дернулся.
  - Что это у него с мимикой? - спросил Николас у Мадамского.
  - Где? А, это он тут сидит, а его восемь астральных воплощений воюют за справедливость в других измерениях. А еще восемь слушают музыку, тоже в других измерениях. В основном, плохую. А еще четыре - читают фанфики.
  - А что это?
  - А, ну это разные люди, преимущественно не очень одаренные, пишут о нем разные истории. Вот он и читает. Видишь, что пишут...
  В этот момент брови Великого Дзе страдальчески изломились домиком.
  
  - Нда... Ничего, привыкнешь. Ваш выход.
  
  Николас спохватился и выбежал на круг перед столом. Следом за ним вышла Катьяна. Нос у нее распух, очевидно где-то кем-то прибитый, висел сливой и оттенка был подходящего.
  Николас покосился на нее и сообщил:
  - Любовный романс "Что происходит?"
  
  Они начали. С первых же тактов Николас понял, что их Турнир здесь и закончится:
  За ширмочкой, которую Николас поначалу не заметил, тоскливо затренькала арфа. Катьяна постаралась изобразить полный куртуазности взгляд. Николас опустил глаза, чтоб вообще на нее не смотреть. Арфа требовательно плямкнула и они запели:
  
  - Ах, что с сеньором происходит?
  - Он с вас, сеньора, глаз не сводит.
  - И что на мне он увидал?
  - Увидел то, о чем мечтал.
  - Ах, что с сеньорой происходит?
  - Сеньора места не находит,
  - Ее сердечко, Боже мой,
  сеньор увозит за собой...
  
  - Достаточно, - кисло сказал вдруг Дзе. - Девушка. Вы подводите своего партнера. И дело не в носе. Вы просто не думаете ни о нем, ни о нас. Эта песня должна в основном держаться на вас. Но она не держится ни на чем. Вы не справились с задачей и не проходите дальше.
  Теперь вы. Начали вы с видом просто похоронным. Это что - смерть хомячка или куртуазная баллада? Вы должны были ее игриво петь и раздавать авансы...
  
  Воспользовавшись паузой, Николас возразил:
  - Я бы такое даме не пел. Впечатление, как будто на нее муха села, а я кручусь вокруг и не знаю, как культурно отогнать.
  - Ну... эту песню я придумал, когда был молод и сейчас мода несколько... Стоп! Вы что, пререкаетесь?
  - Нет. Я передаю свои впечатления.
  - А что бы вы даме пели - из куртуазного?
  
  Николас задумался на минуту. Снова представил себе Еву и осла. Не то. Потом - Лабуду и ее декольте... Нет-нет, опять не то. Потом - королеву Мод и , как вариант, Ираиду. Вот!
  За тобой я закрываю дверь,
  И спокойно встречу Новый год.
  В доме я сижу один совсем - проверь.
  Пью лишь диетический компот...
  Опять хандра,
  И мается обида до утра.
  Опять ушла.
  Прости, сердечко, ты меня,
  Козла...
  козла...
  
  Женщины на балконе завсхлипывали. Лицо Дзе было непроницаемо. Мадамский усмехался. Император нахмурился и подал голос:
  - Она ему ни еды, ни питья не оставила - одного только козла?
  - Ну, - осторожно заметил Николас - козла она точно оставила дома.
  - Мне понравилось, - император приязненно посмотрел на нашего героя. - Хороший отрок, надо оставить.
  - Нам тоже очень понравилось - хором воскликнули женщины с балкона.
  - Козлов много, - добавил Мадамский, - но не каждый в этом признается.
  - Ладно, - сдался Дзе.
  
  - А она? - Николас поискал взглядом Катьяну.
  - А она при чем? - поинтересовался Дзе.
  - Ну... я о ней думал...
  - Врешь. А если из-за тебя не пройдет кто-то талантливый, не обидно будет?
  - Если талантливый, то пройдет. Нам же еще с вами общаться - Николас позволил себе добавить только очень немножко ехидства.
  
  - Ну что ж... - Дзе махнул рукой. Нос у Катьяны на глазах приобрел нормальный цвет и вид. Она с воплями повисла на Николасе. У них за спиной Ева высокомерно вскинула голову.
  "Какие глупости - думала она, - все это чушь. Уже через неделю я буду прясть под окном"
  Мадамский махнул ему - садись, мол.
  
  Следующими были Мариус и Даднай. Пока Николас и Катьяна мучались, они пробежались по коридорам и вооружились некоторой экипировкой.
  
  Мариус смог оторвать от стены миланский панцирь и рукавицы. Открытый шлем он не нашел, поэтому вытащил из камина уголь и навел усы.
  Даднай оторвал в зале Бори и Сеньки штору, закутался в нее и водрузил на голову чучело фазана.
  
  - Два чучела, - прокомментировал его наряд Мадамский.
  
  - Я прошу,
  муж мой доблестный,
  ты вернись
  сизым облаком.
  Хоть каким,
  только с бардаком
  я не справляюсь больше дома
  и нет больше, в общем, дома, - начал Даднай фальцетом. Пел он, как видно, всерьез перенимаясь тяжкой судьбой леди Алисы, ибо выражение лица под фазаньими перьями у него было самое серьезное.
  
  Я пришел
  но не угадал,
  ибо дом
  я не увидал.
  Мимо я проскакал, спеша
  чтоб до тебя, родной, доскокнуть
  хотя мне милее сдохнуть, - Мариус, в отличие от Дадная отлично понимал смысл баллады, написанной сэром Болдуином Недалеким. Эта песня пелась исключительно в местах, где и хотели бы спеть о рыцарской доблести, но не имели достаточного словарного запаса. поэтому, в тридцати нуднейших куплетах скурпулезно перечислялось, что продала и заложила леди Алиса, мыкаясь без мужа.
  Парни бы пропали, если б не Даднай. Каждый предмет обстановки он описывал так, что было понятно - от леди Алисы вместе со стульями и драпировками отрывали кусок мяса. Мариус невольно начал подыгрывать и к концу смеялись все, в том числе и сами актеры. Даже Даднай больше не мог серьезно петь эту выдающуюся чушь. Последний куплет выводили все вместе, после чего, вытирая слезы, Мадамский сообщил, что они, конечно же, прошли.
  
  Глава тринадцатая. Песни и пляски продолжаются...
  
  Следующей была Эврика. Она вытащила возможность петь что пожелает.
  
  Пiсня "МамО"*, - обьявила Эврика.
  
  Посiяла жито,
  Здо§ла у хлiвi корову.
  Прибрала у хатi
  I все поробила як слiд...
  Лягла вiдпочити - а будьте ви, мамо, здоровi.
  При§хали в гостi.
  Зiпсули родинi обiд.
  
  Пройдетесь по домi,
  Запхаєте нiс у каструлi,
  Вiд ваших нотацiй
  Подохнуть усi таргани.
  I скажете: "Пєтя,
  чим кормить тебе ця дiвуля,
  Бо личко так схудло
  I падають з тебе штани?"
  
  А я посмiхаюсь,
  нiчого не зробиш iз нею.
  Тож скажу я - мамо,
  Господь вас, нехай, бережи...
  Лишайтеся, мамо,
  По§ду тепер до своє§.
  Бо як залишуся -
  то точно дiйду до межi...
  
  Эврика закончила. С балкона донеслось:
  - Ничего не понятно.
  - Ножки утюжком...
  - Руки крендельком
  - Какая вульгарная особа
  - И песня сельская...
  
  - Нам не нравится - хором обьявили Сусанна и Ираида.
  - Поет на каком-то диком наречии и сама грубая - эти волосы,эти руки... - свысока начала Сусанна Лабуда, поглядывая на Барса Майского. Тот покривился и отвернулся.
  Отреагировали на эти слова все по-разному.
  
  "А поцiлуйте мене, мамо, прямо в с..ку", - вспомнилось Эврике, она задрала подбородок и нагло, неуважительно уставилась на Лабуду в упор.
  - Да, мне тоже не понравилось. Я ничего не понял, кроме того, что она доила коров, - жалобно заныл император Клеопатр.
  "И это такой ты хочешь стать", - подумалось Еве.
  - Сусанночка, после вас слово "лабуда" станет нарицательным - сказал странный комплимент Мадамский. Сусанна на всякий случай очаровательно улыбнулась. - Я бы оставил. Голос есть, характер есть. А волосы и репертуар - не проблема...
  Дзе все молчал.
  - Я оставлю вас, - сказал он, наконец. - Потому что в вас есть желание услышать душу песни. Но вы должны будете понять, что это не три цвета. Не черный, белый и красный, как вышиванки вашего края. Пока вы взяли очень хороший текст, очень сильный. Он и до вас был беспроигрышным, но у вас не хватило энергии наполнить его во время выступления.
  
  Эврика заметно скисла после слов Лабуды и потому даже сильно не обрадовалась.
  Николас весь подобрался, потому что следующей была Ева.
  Она не надела ничего, что они советовали. Взлохмаченные волосы падали на лицо, где красовался живописный "фонарь" - родной "брат" носу Катьяны. Белое платье волочилось по полу, выглядывая подолом из-под старой рваной шинели.
  
  Васильки.
  
  Вот и кончилась тетрадь, где все ходы расписаны.
  Так искренне
  Собираюсь сделать шаг, который ожидают.
  Но делать ли, пока не знаю.
  Забывается вчера, и без лица, без имени
  Незыблемый, -
  Кто-то новый лист берет и вот, я замираю:
  свободы миг я пью до края.
  
  Каждый день я смеюсь, играя себя.
  Но если ты здесь, приди, помоги...
  Чтоб не делать тот шаг, не жить, торопясь,
  смеяться, сжимая рукой
  васильки...
  
  ... После песни наступило продолжительное молчание. Наверное, никто не знал, что после такого полагается говорить.
  
  - Мне нечего вам сказать. Вы можете быть абсолютно всем. Вы наполните любую форму и сделаете ее безукоризненной. У меня просто нет слов... - первый раз Дзе взял слово раньше других.
  Подождав, скажет ли кто-то еще что-нибудь, но так и не дождавшись, Ева молча села. Николас почувствовал себя серым и неинтересным. Недостойным каким-то. "Под окном, так под окном" - подумал он.
  "Как можно после таких песен идти в "Под окном" - думала Ева.
  "Теперь ее точно туда возьмут" - пригорюнилась Катьяна.
  
  Глава четырнадцатая. ...И продолжаются.
  
  Оставалось два дуэта. Других собирались слушать вечером.
  
  Первыми вышли Барс и Шутинс.
  
  Дуэль, - помявшись, сообщил Барс.
  
  Поскольку пели они по строчке, вид песня имела экзотический. Шутинс начинал.
  
  - Я рад, что я воюю с тобой,
  - А мне по барабану, давай.
  - А ну-ка прекратил расслабон!
  - Ты щечки-то не надувай.
  
  - Да ты по виду чистый павлин,
  - Ну, сразу видно твой интеллект.
  - Иди, за юбкой снова сиди,
  - А при таком раскладе, получишь ты при всех.
  
  Певцы в ажиотаже забегали по комнате, круша немногочисленную мебель.
  Петь при этом они не забывали, причем, в строгой очередности:
  
  - Не сходи с ума,
  - Не скачи как баран,
  - Не ведись на взмах,
  - Не хватайся за дам.
  - Недочеловек
  - догоню и сейчас...
  - Ладно, все уже!
  - ... вдарю в глаз! - Барс наконец настиг своего соперника прыжком со спинки императорского кресла. Императору все происходящее очень нравилось, - он кричал, улюлюкал и пытался подставить ножку, - пока кресло не сломалось от барсового прыжка. После этого Его величество молча вытряхивал щепки из мантии.
  Как только Барс начал тузить Шутинса, Дзе махнул рукой:
  
  - А теперь слушаем.
  Противники поспешно разбежались в разные стороны. Барс с оторванным рукавом и Шутинс с разбитой бровью.
  
  - Мне все понравилось, - заявил Мадамский. Оставил бы обоих.
  - Может они и гении, но зачем же стулья ломать? - императору уже принесли новое кресло, отряхнули и водрузили за стол. - Того, который прыгал, не брать.
  - Вы, юноша - перст Дзе указал на Шутинса, - молодец. Лучше вас здесь пока никто не пел. Шутинс приосанился. - Из мужчин, я имею в виду.
  - А вы вели себя заведомо проигрышно. Он вас все время поддергивал, а вы ни разу не смогли задеть его. Дуэль вы проиграли. Прощайте.
  
  Барс сжал челюсти и принял независимый вид. В этот момент его не портили даже разноцветные тряпки.
  
  На балконе вышли из ступора.
  
  - Ираида, бросай платок, - послышался грозный шепот Сусанны.
  - Не хочу. Еще вон тот блондин не пел.
  - А я тебе говорю, бросай.
  - А ты мне не указ.
  - Ах так! Ну все, ты мне не подруга. Больше на мой амулет для увеличения груди не рассчитывай!
  - Нет, только не это!
  - Да! Это и есть!
  
  Тут дамы вспомнили, что они не одни и замолчали. Через секунду на пол перед судейским столом шлепнулся бесформенный комок синего цвета - практичный платок Ираиды, мокрый от слез.
  
  Ну что ж, - Император опередил Дзе, - купит новый стул в казну и пусть участвует. Идите уже, последние, и перерыв - я есть хочу.
  
  "Лукошко" - обьявил Вальдес.
  Мадамский свалился под стол от смеха. Брови Дзе опять поднялись домиком. Император благожелательно кивнул.
  
  Такие грибы не забываются,
  Они съедаются, мы не оставим на потом.
  Такие ошибки не прощаются,
  Грибы заучатся, чтоб не страдать нам животом.
  
  Лукошко!
  Я опять бегу по дорожке.
  Лукошко!
  На душе скребутся кошки.
  Лукошко!
  Буду собирать морошку!
  Лукошко!
  Опенок оказался ложным.
  
  Сказать, что принцы выглядели как идиоты - значило не сказать ничего. Вальдес не выдержал издевательства, закрыл брату рот ладонью и заорал:
  
  Такие стихи не называются!
  Кто не подпишется, тот не рождается
  здоров.
  Такую фигню не разрешается
  Петь взрослым мальчикам,
  Она не хит для пацанов!
  
  - Лукошко! - подхватил Олвейс -
  Петь такую чушь невозможно.
  Лукошко!
  Будьте с нами все осторожны.
  Лукошко!
  Текст мы поменяем немножко.
  Лукошко!
  Он станет исключительно пошлым! - триумфально закончил Вальдес.
  
  Что началось! Мадамский кричал "Браво!", дамы бросали чепчики, император прыгал на стуле. Конкурсанты подхватили принцев и понесли кругом по комнате. Дзе не улыбался. "Не сработаемся" - вздохнул он. Правда, в гвалте его никто не услышал.
  Так все они остались.
  Часть третья. Чем все закончилось.
  Глава пятнадцатая. Дзе.
  
  ***
  - Девушка, отцепитесь от мантии!
  - Умоляю Вас, маэстро! Я так хочу в "Под окном"! Все говорят, что у вас влияние! Ну неужели я буду плохой королевой?
  - Да. Королевой вы будете плохой.
  - Ну неужели я не запоминаюсь? А герцогиней?
  - Герцогиней может и хорошей. Но лучше - героиней комиксов. Это такие памфлеты с картинками.
  - Но как?
  - Ищете способного художника и становитесь его музой.
  - Да это ж грязища - придется посуду мыть и жить в каморке, пока он пишет свою мазню!
  - Тогда ищете купца побогаче и пусть оплачивает ваши портреты способному художнику. Все. До свидания.
  
  ***
  
  - Из вас не получится Канцлера. Вы никогда не будете достаточно циничны.
  - А что получится?
  - Вы - герой. Как минимум, статуя. На центральной площади.
  - Мне что - в натурщики идти?
  - Ну почему... Вы, кажется, неплохо поладили бы с должностью градоначальника или губернатора края. Вы честны, мужественны и у вас своя харизма. Если будете давать по зубам подчиненным, никто не обидится.
  - Это то что есть. А чего нет?
  - Нет хобби - для души. И нет достаточного образования. Вам бы в Паризейский университет, право подучить, выпить свое, положенное, ну и по женщинам, конечно, опыта набраться...
  - А дальше?
  - Домой, расти в государственного человека.
  - Спасибо. Караван дождусь и выеду.
  
  ***
  
  - Я высказался против вас достаточно резко. Но на самом деле задатки и, скажем так, типичные черты менестреля в полном объеме я наблюдаю только у вас. Вы неглупый, творческий человек, достаточно везучий. Вас любят женщины, и вы обладаете полным набором достоинств, чтобы им нравиться. Вы владеете пером, шпагой, лютней и пользуетесь разумом, данным вам от природы. Мужчины же с радостью увидят в вас собутыльника и друга, потому что вы, несмотря на свой томный вид и этот яркий гардероб, верный и неболтливый спутник. О вас будут вспоминать в исторических хрониках и куртуазных балладах. Я рад, что увидел и оценил яркого представителя и исполнителя музыки этой эпохи.
  - Где же ложка дегтя?
  - Держитесь подальше от Сусанны и Мод. Честнее мыть посуду, чтоб пить за свои, нежели позволять оплачивать себе вещи.
  - Пока ни одной тряпки даром не взял.
  - Но хотели же дарить? В этом и дело. Будьте человеком разборчивым. И - напоследок - хоть и нельзя об этом говорить, - этот конкурс выиграете именно вы.
  
  ***
  
  - Нам всем этот конкурс нафиг не нужен - кто завтра на площади петь-то будет?
  - Во-первых, здравствуйте. Во-вторых, вы за небольшим исключением - не десятка Турнира Гениев. Десятка все время жила этажом выше. Вы - те десять человек, которые я надеялся получить у Судьбы. И получил.
  - То есть, мы зря пели это ублюдочное "Лукошко"?
  - Ну почему же. В выборе и исполнении песен вы показали себя. Я же тоже боюсь ошибиться.
  - И что дальше?
  - А вы всерьез собиралиь петь на площади?
  - Ну... Надо же где-то опубликовать историческое завещание папА. При народе хоть не сразу зарежут...
  - Договаривайте...
  - ...и возможно, Олвейс сможет уехать и продолжить наш род...
  - Ваше веселое и поверхностное отношение ко всему мешает увидеть в вас глубину, юноша. А ведь вы любите брата и свой народ. И он вас будет - просто обожать... Только более серьезно заняться им вам скучно. И поэтому...
  
  ***
  
  - ...И поэтому я надеюсь на Вас. Вы спокойней, практичней и умеете сосредоточиться на кропотливой работе. Вы всегда будете в тени своего блестящего брата, но без вас он не вытянет груз царствования. Да и сдерживать его кому-то надо. Он - то что внешне. А вы - то что внутри. Пока - или если - вам не надоест такая ситуация и вы не захотите разделить Империю на Западную и Восточную. Клеопатр напишет отречение в вашу пользу и вы спокойно можете приступать к царствованию...
  - То есть, вы нас покидаете.
  - Я еще какое-то время побуду с вами, помогу наладить дела... А потом удалюсь, во избежание конфликта... Ваша проницательность делает вам честь...
  ***
  
  - Ваш статус признают и вы будете введены в семью на официальном основании. Вас будет обожать простой люд и вы сможете реализовать себя в благотворительности и надежде для бедных и простых людей. Лучше чем вы, их никто не поймет. Это большое благо для наци.
  - А в чому є благо для мене?
  - Если вы говорите о любви, я бы не спешил. Ваша любовь еще не набралась ума и опыта, а то, что вы ощутили недавно - сила притяжения чужого таланта, помноженная на жалость и женское сочувствие... Чего вы по-настоящему хотели бы?
  - Я хочу зростати i хочу вiдчувати красу.
  - Я бы посоветовал вам поехать попутешествовать. Для начала в Хиндию. Там живут люди, чья земля так же благодатна музыкой как ваша собственная. Потом - кораблем в Латинамерию. А, сделав круг и взяв у древних дары их опыта и духа, - в сердце нашей эпохи. Оно бьется во всех нас, хоть не все это осознают. Это Рома...
  - А кохання?
  - После Ромы вам стоит съездить в Паризей. Там вас и будет ждать ваше настоящее счастье, человек, который будет ценить, уважать и защищать вас... Он к этому времени как раз закончит тамошний Университет.
  
  ***
  
  - Вы зря переживаете. Могу сказать, что преимущественно Турнир Гениев был затеян ради таких как вы.
  - Значит, у меня есть дар менестреля?
  - Не совсем. Вы маг. Причем, довольно редкий - первый раз вижу столько энергии созидания и такую радость творения. Трудно поверить, что в купеческой среде мог появиться подобный самородок. У вас не просто магия, у вас есть зачатки Демиурга, творца мира. Если дорастете. Ваша проблема в том, что вы пока не можете именно продуцировать созидание и не можете творить магию - просто нет опыта и умения складывать все в слова... Вы, конечно, можете стать кем угодно...
  - Говорите...
  - Я покидаю дворец через некоторое время. В моем доме на берегу Моря есть лаборатория и библиотека... И хочу предложить вам... я мог бы стать вашим учителем.
  - Для меня это честь. Но мои родители, семья... Что с ними будет?
  - А что родители? Мои поначалу тоже против были, а потом привыкли. Последние триста лет живут в Треции - там климат теплый. И отлично себя чувствуют. Ну так как?
  - Я об этом и мечтать не мог... Конечно... Учитель...
  
  ***
  
  - Вы умны и честны перед собой, даже слишком. Сами пытаетесь писать правила, сами их нарушаете. Все это - отголоски вашего личного внутреннего конфликта, хаоса, который ищет выход и мечтает, и не хочет упорядочиться. Эта энергия раздирает вас. И, как следствие - противоречивые слова и поступки. Иногда жестокие - и для вас, и для окружающих.
  - Я не песенник, верно?.. Я маг?
  - Да, но вы не контролируете свою магию, и в вас нет радости созидания - вы стараетесь компенсировать боль борьбы. Поэтому, порождая что-то великое, вы тут же делаете или говорите что-то низкое. Назло себе и людям.
  - И что надо делать? Утопиться?
  - Нет. Научиться. Если захотите, я могу вам помочь.
  - Вы забираете меня и этого купеческого сынка?
  - Силы, которой он наполнит заклинания, созданные вами, каждый из вас не способен достигнуть в одиночку. Я даже завидую вам. Сейчас у вас обоих ее столько, что хватит на несколько поколений гармонии и спокойствия.
  - Хорошо, я иду. Только жить с ним в одной комнате не желаю.
  ***
  
  - Я уже сказал вам, что вы украсите собой любую форму. Какую пожелаете.
  - Я не знаю, чего я желаю.
  - Я могу сказать, что из вас получится прекрасная императрица. Величественная и сердечная одновременно.
  - Значит, меня берут в "Под окном"?
  - Да, и, учитывая коньюктуру, скоро у нас будет два холостых императора. А по возрасту из всех троих им подходите именно вы.
  - Но я не отношусь к ним как...
  - А вам и не нужно. Императрица царствует. Над всеми - добрыми девушками, вредными красотками, талантливыми бардами, принцами крови, градоначальниками и купцами.
  - А над магами?
  - Нет, над магами не властен никто.
  - ... А десятого вы не назвали, потому что...
  - Для него лично вам не обязательно быть императрицей. Но это не блестящая судьба - быть спутницей жизни острого на язык романтика. Славы точно не достигнете. Максимум...
  - ...это личного счастья...
  - Ну знаете. Почему бы не задуматься о том, что и императоры - люди... Я бы посоветовал вам выбрать блондина.
  - А почему бы не выбрать личное счастье?
  - Вы сишком идеализируете своего избранника. Вот, смотрите, - кошель золота. Я дам деньги ему. Чтобы он уехал. И он уедет.
  ***
  
  - Как вы попали в "мою" десятку, молодой человек - ума не приложу. И зачем? Нонсенс какой-то.
  - Угу, так теперь и буду подписываться - Нонсенс Серга.
  - Голос у вас самый обычный, внешность тоже. Ни заслуг, ни перспектив... Хотя... У меня почему-то ощущение, что вся эта история каким-то образом крутится вокруг вас. У вас в роду ведьмы были?
  - Нет. Только бабушку так звали - но это за характер.
  - Ничего не понимаю. А феи вас в детстве не целовали?
  - Было. Бабушка рассказывала. Которая ведьма.
  - Понятно. Ну что ж. Значит, вы обладаете небольшой, но магией. Бытовой, так сказать. Мир она не изменит, но, что бы вы ни сделали - песню, стол или стул, это будет не такое как у всех. С выдумкой.
  - С придурью.
  - С выдумкой и фантазией. Это дар. Феи кого попало не целуют...
  - Так это вы конкурс придумали? И отсеяли тех, кто вам нужен?
  - Придумал не я, но для того он когда-то и бы изобретен....
  - И что? Нашли применение?
  - Всем нашел, а вот тебе... Но ты человек свободный. Можешь ехать куда захочешь. Вот тебе деньги на дорогу и мое благословение.
  - А не жалко казенные деньги на кого попало разбазаривать? Или это только мне такая честь?
  - Это залог твоей будущей хорошей жизни. Купишь себе... гм...
  - Спасибо, я разберусь, что покупать и кому.
  - Нет, ты бери, бери. И вот еще что... У Евы - своя судьба. И если она будет скитаться с тобой по дорогам, она вряд ли будет счастлива. Кстати, можешь за нее порадоваться. Она уходит в "Под окном". Ждать своего принца...
  - Очень рад.
  - Счастливо...
  Глава последняя.
  Сразу Николас не уехал. Вернулся в трактир, забрал осла. Лиспет усадила кормить и выпытала все, что ему сказали.
  
  - Переночуешь и поедешь утром.
  
  Деньги брать она отказалась наотрез.
  Назавтра Лиспет потащила его и осла на площадь. Она протолкнулась вперед, а он остался скраю. Людей было огромное количество. Все очень радовались - император Клеопатр обьявил, что складывает полномочия и уезжает садить картошку. Новые правители были молоды, красивы и полны честолюбивых планов.
  Вся знать, имеющая более-менее подходящих дочерей тоже строила планы. И сыновей - у них была молодая, незаконнорожденная сестра, уже получившая титул герцогини. Ева сидела на почетнм месте Королевы любви и красоты. Ей полагалось возложить венок на победителя.
  Праздник Николас почти не видел из-за спин. Только, если люди немного расступались, иногда мелькали принцы, то есть - императоры, пока не коронованные при всем честном народе. И Ева. Трубили трубы, били барабаны, лепестки роз разлетались красивыми фейерверками. Мадамский должен был быть доволен...
  
  Когда начали собирать деньги, народ немного расступился, чтоб сборщики смогли пойти сквозь толпу. Николас бросил кошель Дзе в торбу и уехал - почти со спокойным сердцем.
  Возле городских ворот его окликнул Мариус.
  
  - Мариус? Как?
  - Я стоял у Северных, Даднай - у Южных, Катьяна возле Восточных, а Лиспет - на Западных. Повезло мне, да я и знал, где стоять - Мариус улыбнулся.
  - Вот и хорошо. Это вам, подарки. Всю ночь делал, практиковался в магии. Бытовой своей.
  
  Все игрушки были из дерева, кожи, ткани, лозы и глины. Мариус получил гребень, который ругался человеческим голосом, запутываясь в его кудрях. Эврике досталась маленькая синяя коровка, брыкающаяся задними ногами. Вальдесу - лукошко, ворчащее "уберите лапы, грибоедовы". Для Олвейса Николас сделал ножны, самоудлиняющиеся на 20 см, для Барса - перевязь, меняющую цвет. У Катьяны цвет меняла лента для волос. Даднаю он сшил сумку, в которую можно было запихнуть сколько угодно вещей.
  После всех он неохотно показал Мариусу три глиняные фигурки девиц "Под окном". Все игрушки и вещи активизировались, если на них подует их владелец. Девицы начинали мяукать на разные голоса.
  
  Мариус был в восторге.
  
  - Слушай, на этом ведь заработать можно - и немало! Давай я отцу скажу, он с тобой контракт подпишет!
  - Посмотрим - уклончиво ответил Николас. - Я птицефабрику думаю открыть. Чтоб куры неслись яйцами, а в них - игрушки. И таверну свою хочется. Надо ж где-то песни свои петь.
  - Под это тебе точно дадут ссуду! Ты куда едешь? В Эдессу? Там филиал отцовского банка. Там тебя будет ждать контракт и ссуда, и проценты небольшие сдерут - как со своего. А что! Будешь делать любимое дело и ложиться спать на сытый желудок. Идет?
  - Идет. Я зайду.
  - Сейчас, вот еще. Это жалованная грамота, от Олвейса. Дворянство, правда, безземельное. Теперь ты благородный. Сэр Николас, - Мариус улыбнулся, стараясь проглотить комок в горле.
  Они обнялись.
  
  - Я вас всех найду - дрожащим голосом пообещал Мариус - только в шар научусь смотреть и приеду к каждому... Что же это за владычество над миром, когда и выпить не с кем?
  - Только не когда я моюсь - я стеснительный, - и Николас уехал.
  
  Мариус долго стоял на стене и смотрел ему вслед.
  Эпилог.
  Ева поймала себя на том, что любит стоять у окна и смотреть в одну точку. Она мало пела, и остальные девицы постоянно ругались и жаловались. Одна из них, Бина, как оказалось, тайно родила богатыря и очень хотела уехать. Вторая, Нати, уже побывала герцогиней и после этого ненавидела всех мужчин, вместе взятых. Так что, дамы были - не подходи. То есть - не влезай, - убьет.
  
  Прошла почти неделя, как она реализовала свою мечту. Мама была в ажиотаже. Еве начали шить новый гардероб. Их с Вальдесом и Олвейсом официально представили друг другу. Больше Ева никого из своей прошлой жизни не видела. Счастливой она себя не чувствовала - ей не повезло увидеть и услышать, что Барс выиграл Турнир Гениев с перевесом всего в один кошель золота. И узнать этот злосчастный кошель... Потом ей передали трех мяукающих девиц, и она поняла, что мечтать поздно.
  
  ... В окно постучали. Нати схватила топор для веревок и ринулась рубить чьи-то надежды. После прихода Евы количество надеющихся возросло в разы. Остальные девицы ничего на это не говорили, но сбагривали поклонников с особой яростью.
  
  Веревки не было. Возле башни в полете покачивался Мариус.
  
  - Смотри, чего умею.
  
  Нати и Бина побросали топоры и ретировались.
  Мариус вплыл в комнату и уселся в кресло.
  
  - Навестить пришел - лучезарно улыбнулся он. - Как ты тут?
  - О, я так счастлива...
  - Не ври.
  - Ладно. Я несчастлива. Что толку?
  - Ева, - Мариус стал очень серьезным. - Ты понимаешь, что ты себя губишь? Решайся.
  - Ты с ума сошел.
  - Нет. Если ты не струсишь, будешь очень счастлива. Мы с Шутинсом тайком заглядывали в Зеркало Вод. По очереди. Дзе так орал, когда узнал... Мы гадали на тебя, специально...
  - Дзе будет очень сердит.
  - Нет. Ему что-то приснилось нехорошее, поэтому он все утро сегодня тихий сидел. Музыку писал. Потом сказал, что знает, что мы готовим, денег нам дал на лошадей и заклинания дорожные надиктовал.
  - Ты уже привык к Шутинсу?
  - Нет пока, это такой ужасный характер... Он поехал в Эдессу. Пока доедет на своем осле... Ты догонишь его, не доезжая города...
  
  Ева побежала к окну.
  
  - Стой! Ненормальная!!? Прыгать без веревки?
  - А разве ты меня не снесешь вниз?
  - Разве только камнем рухнем, - Мариус привязывал к небольшой колонне тонкую, крепкую веревку. - Одевай перчатки, и пошли... После вас...
  
  Внизу их ждали Даднай с двумя лошадьми и пьяный Барс с гитарой. Барса в Хрустальном Граде после победы обожали - носили на руках, бесплатно поили, копировали стиль одежды... Он уже начал подумывать, что пора сбежать отсюда как-нибудь темной ночью.
  
  Они вывели коней за ворота.
  - Ева, кони заговорены, скакать будут быстро и долго и тебе будет удобно. В сумках деньги, одежда - Эврика собрала, немного еды... Ты нагонишь его через три дня.
  - Как поселитесь, пришли весточку, где и что.
  Барс просто молча вручил Еве гитару для Николаса и чмокнул в щечку. Она пришпорила гнедого и понеслась в ночь.
  
  ...Николас ехал десятый день. Путешествовать оказалось даже привычно. Только ничего не отвлекало от мыслей. Пришлось придумывать песни. Первые два дня он пел их купеческому каравану, потом день ехал с двумя мужиками зверской наружности. Потом задержался в трактире, откуда еле ноги унес - так прониклась к нему толстая трактирщица.
  
  Последние два дня он ехал один. Было жарко, к вечеру он устал. "Доеду до села, а там хоть в сене переночую", - мысли текли вяло.
  
  Очевидно, Николас задремал, потому что ему привиделось, что рядом бодро вышагивает высокая, плотная женщина в зеленом платье.
  
  - Вы мне снитесь? - спросил он.
  - Нет, дорогой. Я снюсь только не очень хорошим людям и их двадцати астральным сущностям. И они этому не рады, поверь.
  - Вы фея, да? Полевая фея?
  - Когда ты родился, твоя мама заснула от усталости. А ты не спал - ты так орал, что мне пришлось два часа петь тебе песни. Ты, подлец, потом их все переврал - набрехал про всякие сиськи и жадин-говядин.
  - Видите, я вашим даром плохо воспользовался.
  - Не говори так, милый. Ты же еще не знаешь, что будет дальше. Может, ты будешь счастлив. Может, твоя самая большая любовь нагонит тебя за поворотом...
  
  Она чмокнула его в лоб и пропала. Николас встрепенулся и протер глаза. Привидится же...
  Вдруг он замер. За поворотом послышался бешеный топот - там кто-то очень торопился. Двое... две лошади... одна налегке...
  
  Он обернулся.
  
  КОНЕЦ
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"