Pontpilat : другие произведения.

И буря придет

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


И буря придёт...

   1.
  
   Блики Солнца. Это первое что пришло мне в голову. Блики солнца так похожи на голыши, которые я кидаю в озеро. "Блинчики" - так называется эта старая детская игра. Смысл в том, чтобы "блинчик" как можно дольше скакал по воде. Некоторые еще сравнивают размер кругов на воде, но я думаю, что главное здесь количество прыжков. Вот что мне пришло в голову - "блинчики - блики". Словно я соревнуюсь с Солнцем. Вон как его лучи отражаются от воды, тихо и плавно. Хоть озеро и спокойно как зеркало, а все равно лучи множатся на его глади и отскакивают дальше. Ну и пусть. Ну и пусть мои голыши грязного цвета. И они не ровные. И, когда отскакивают от воды, не очень-то приятно шлепают. А в конце вообще тонут. Зато они тоже, пусть и на время, держатся над водой! Все дело в тренировке. Если очень постараться и я смогу как Солнце! Я неодобрительно посмотрел на него. Хмуро огляделся в поисках очередного камешка.
   Вот так и думаешь, что впереди вечность. Мол - успею, научусь, и Солнце переплюну...
   Мысли мельтешат в голове как полуденная мошкара. Жарко. К озеру никто не приходит. Гиблое, говорят, это место. Вода! Надо же! Нигде ее больше не осталось. Я стою от воды достаточно далеко, чтобы на меня случайно не попали ее капли. Брр... В дрожь бросает, как подумаю об этом. Озеро хоть и спокойно, а все-таки мало ли что? Рыба там хвостом плеснет... правда, откуда здесь рыба? Ни разу я в этом озере рыбы не видел. Ну, мало ли: птица там в нее упадет и брызги во все стороны. А я рядом! Жуть какая! Я отошел подальше. Мало ли... очередной блик-блинчик отскочил три раза и утонул. От камешков опять же брызги...
   Казалось, что над озером воздух застыл. Только смутной рябью искажает другой берег. Вона видно как камни с другой стороны будто колыхаются.
   Солнце палило нещадно. Я поплотнее закутался в одежду, поглубже нахлобучил капюшон. Чертово Солнце!
   - Не дело так говорить Сияющий! - рядом неслышно возник мой Дед.
   Наверное, последнюю мысль я произнес вслух.
   - Не дело сынок, - Дед вздохнул, - я знаю, тебе тяжело, но ты - Сияющий, брат Солнца. Единственный среди нас. Люди прислушиваются к тебе.
   - Здравствуй.
   - И тебе здравствуй. Что ты делаешь здесь? Это место опасно.
   Я махнул рукой и не ответил. Сделал вид, что ищу очередной голыш.
   - Ты не хочешь говорить со мной Сияющий? - кожа Деда лоснилась от Солнца. Капли пота стекали по голой груди и плечам. Меня передернуло - я еще плотнее закутался в свой плащ, поправил перчатки. Как жарко!
   - Все в порядке? Племя ждет твоего слова. Они попросили меня найти тебя.
   Дед почти на две головы выше меня, и вчетверо старше. Сквозь темные очки он кажется почти черным. Только пот на его теле сверкает красным цветом, как мои глаза.
   - Я сейчас приду, - я нашел подходящий камень и отвернулся к озеру.
   - Мы ждем тебя, - Дед тяжелой поступью двинулся вверх по склону. Камешки из-под его ног покатились в озеро. Я предусмотрительно отошел от кромки воды - никто не притрагивается к воде. Очень жарко! Я оглянулся - Дед ушел. Подняв голову к небу, я громко и отчетливо произнес: "Проклятое Солнце!". Надеюсь, меня не слышали.
  
   2.
  
   Да - племя собралось. Как всегда. Конец десятидневья. Все ждут, что я скажу: придет Он или нет? Я оглядел людей. Вон Дед, даже сидя, возвышается над толпой. Скрестил руки на груди. Хмурится. Вот молодой Зной. Он старше меня на шесть десятидневий. Но я Сияющий, а он нет. Он нормальный. Загорелый какой! Стоит, опершись на копье. Специально руки напряг. Мышцы показывает. Вон и Огневица с него глаз не спускает. На ней только трусики. Ее кожа как бархат, темный и ласковый. Я сержусь.
   Опять я думаю: а ведь она никогда не видела моего лица. Ночью каждый род сидит в своей хижине. Это не принято, чтобы девушки встречались с юношами ночью до ритуала бракосочетания. На мужчин запрет не распространяется. Говорят, что этот обычай пошел еще с тех пор, когда были "Библия" и "Загс". Слова странные, но так говорят.
   Мое лицо видел только Дед.
   Огневица - она красивая. Самая красивая девушка в селении.
   А вон дядька Суховей, сидит, моет ладони песком. Странный он этот Суховей. Все молчит, слова не вытянешь, а со мной он часто разговаривал. Особо когда я маленький был. Все спрашивал: "А ты не обманываешь Сияющий? Подумай еще раз, черт шкодливый! Может, придет, а?!" Я ему: "Да зачем тебе, дядька, чтобы он пришел? Умрем же тогда все!", а он сердился, плевался: "Много ты знаешь, сопляк!",- и уходил. Ругался даже, я слышал.
   Дядька Суховей единственный кто меня "сопляком" называл. Никому я об этом не говорил и не скажу. Он да Дед, вот и все кто со мной по-человечески разговаривали. "Сынок" и "сопляк" - слова-то какие ласковые. Они и похожи Дед с дядькой. Оба все хмурятся. Все думают о чем-то.
   Суховей - он водонос. Единственный в селении. Самая опасная работа - водонос. Вода она хоть и яд, а без нее нельзя. Но прежде чем воду пить или еду готовить, воду сжигают в котле. Суховей носит по ночам воду из озера и сливает ее в котел. Потом старухи разводят костер. Такой костер - к нему даже подойти страшно, жар аж до края деревни идет. И в этом котле воду сжигают. Как вода пузырями пойдет - значит все - яд весь вышел, можно такую воду пить и в пищу пускать. Как Суховей воду добывает - никто не знает. Ночью все по хижинам сидят. Спят. Нельзя по ночам из дома выходить. Это все знают. Называется этот обычай "Комендантский час". Говорят давным-давно, еще до моего рождения, кто-то обычай этот нарушил. Вышел на улицу в "Комендантский час". С того-то все и началось. Что началось никто не знает. Помнят только, что до этого все было хорошо, а потом вдруг все стало очень плохо. Очень.
   И когда все стало уже совсем плохо, тогда Солнце всех спас...
   Я опять посмотрел на Солнце. Глаза за стеклами очков ожгло как каленым железом. Ничего, я привыкну. Буду смотреть на него по чуть-чуть. День изо дня. Может потом я смогу смотреть на него прямо и долго. Может, тогда я одержу над ним верх?
   Сегодня и следующую десятницу Он не придет. Это я и так знаю. Да все равно надо время потянуть. Вона как на меня внимательно смотрят. Смотрят, ждут. Огневица вот только не смотрит, она на Зноя смотрит.
   Очень жарко. Бабка Потяница жует опять чего-то, с соседками шепчется, на небо поглядывает. У женщин постарше вокруг грудей тряпки обмотаны. Положено так. И книга святая есть на этот счет. Нарисованы в той книге женщины. Красивые все как Огневица! И у всех женщин эти самые тряпицы на грудях. Книга называется "Victoria Secrets". Это по-латыни. Никто не знает, как переводится, но книга яркая и на солнце блестит, что твои пузыри.
   Всего в нашей деревне пять книг есть. Самая святая из них "Красно солнышко". В книге две очень толстые страницы. На развороте нарисован огромный красный Солнце. И вокруг него дети. Дети все одеты, в рубашках, в штанах, в обуви. Девочки в платьях. Все дети бледные, конечно не так как я - я все-таки Сияющий, но все равно бледные. Наши то гораздо темнее цветом кожи. И дети эти в одежде - поэтому и мне одежду сшили. У меня есть штаны, и рубашка, и мягкие мокасины. Но этого оказалось мало. Уж потом Дед надо мной сжалился - сшил мне плащ с капюшоном и перчатки, и маску для лица. А дядька Суховей выловил из озера темные очки с резиной по краям. Три дня их кипятил, стекла над дымом закоптил, а потом мне подарил. Из всего племени я единственный полностью одет.
   Из всего племени я единственный могу погибнуть от Солнца.
   Так вот, в книге той есть молитва:
  
   Солнышко-ведрышко,
   Выгляни посвети,
   Посмотри в окошко,
   Радость принеси.
   Выйди из-за тучи,
   Дам орехов кучу.
  
   Все племя выучило молитву наизусть. Люди читают ее перед сном. Говорят и на это традиция есть. Называется "Вечерние новости на первом". Дед вот только не читает - посмеивается. Суховей тоже не читает - плюется.
   А Он сегодня не придет. Иногда я думаю, а может лучше, чтобы пришел?
   Проклятое Солнце - как жарко! Зной часто спрашивает: "Не жарко тебе, Сияющий? Может, скинешь одежду то? Может, привыкнешь?" Чтоб ему пусто было, Зною этому!
   Дед незаметно кивнул.
   - Он не придет! - выкрикнул я и быстрым шагом направился к озеру.
   Народ зашевелился. Потяница плюнула: "Вот ишо! Кто б сумневался то? Пошли бабоньки, за работу пора!". С кряхтением потянулась и пошла к котлу, воду помешивать. Воду если не помешивать, то она слишком быстро сгорит, яд на дне остаться может. Воду все время помешивать надо.
   Краем глаза я увидел, как Суховей о чем-то шепчется с Дедом. Огневица обняла Зноя, и они побежали в карьер.
   Народ расходился.
   А Он не придет - это я точно знаю.
  
   3.
  
   - А-а-а!
   - Ну подыши. Дыши, милая. -Потяница обмакнула женщине пот со лба.
   - Умираю матушка! Ох!
   - Ничего милая. Ничего. Скоро. Водички на вот попей.
   Свеча бросала темные тени на стены хижины. Две скорченные фигуры в углу казались потусторонними призраками.
   Дрожащая рука вцепилась в шею Потяницы: "Умираю я! Карга старая! Понимаешь ты?! Сделай что-нибудь!"
   - Успокойся милая, - бабка Потяница с трудом оторвала руку, - не ты первая. Ты тужься, тужься.
   - О Солнце всемогущий! О-о-о!!
   - Вот умница, пошел младенец. Вот и водичка чистая, сама кипятила. Ты дыши. Дыши, милая, - Потяница засуетилась, - Головку я держу! Держу головку!
   - А-рр-а!! Боже!! Солнце мой!! Не могу матушка!! Боже!
   - Идет младенец. Идет милый. Ты дыши. Дыши, - повторяла бабка как заведенная.
   Кровь вытекала сквозь пальцы. Пламя свечи плясало на красных пятнах дикий танец.
   - Аг-арра!!! Ооо...
   - Вот и умница. Родила и умница.
   Женщина в изнеможении откинулась на постель.
   - Сейчас, пуповину перережу, - Потяница, потянулась за ножом, а сама все трещала без умолку, - пуповина, милая, это трубка такая, маленький твой через энту трубку.. Ты дыши! Слышь!? ... через трубку энту - ел сок твой. Кормила ты его так, когда он в утробе сидел. Ну вот и все, сейчас завяжем. Сейчас ополосну я его. Не дело это на свет божий грязным смотреть.. Ты дышишь там?! Ты у меня дыши смотри! Сейчас и тобой займусь.
   Кровь залила простыни и стекала на пол.
   - Крови то сколько... Ты жива там?! Дед! Дед!! Ешкин тебя дери!
   Полог в хижину откинулся: "Ну?! Родила?!"
   - Родила! Не вишь дитя что ли?! Я младенца омою, ты посмотри там за ней. Умирает она кажись...
   Мужчина кинулся к постели: "Боже ты мой! Делать то что?! Что делать то?! Доча?! Что?!"
   Женщина на постели лежала тихо, не двигалась.
   Послышался плеск воды. Кровавый комок в руках старухи зашелся криком.
   - Потяница! Что делать то?!
   Бабка повернула голову, присмотрелась.
   - Померла она, милый. К Солнцу уж отлетает.
   - Да как же...
   - Ты мне помоги. Живые важнее мертвых. Горевать потом будем.
   Она вновь посмотрела на младенца. Вода почти смыла кровь с тела.
   - О боже всемогущий! Демон! Ирода родила!
   В испуге она отпустила младенца. Маленькое тело медленно опустилось на дно. Бабка бухнулась на колени: "Прости Солнце! Прости грешную! Ирода родила! Ирода приняла, грешная!"
   Дед отшвырнул безумную и бросился к тазу.
   На дне лежал чистый, белый младенец. Красные глаза внимательно смотрели на него.
   - Дура оголтелая! - Дед достал ребенка, протер ему лицо и рот. Хлопнул пониже спины. Младенец заорал. Дед улыбнулся - жив!
   - Ох ты батюшки светы! Демона, черта родила! Упыря!
   - Заткнись баба! - Дед свирепо пнул бабку в бок. Она захлебнулась, - Дура! Не демон это.
   Он присмотрелся, ухмыльнулся, - внук это мой. Какой же это демон? Альбинос просто.
   И Дед заплакал.
   Бабка съежилась в углу, беспрерывно молясь.
  
   4.
  
   Озеро словно дышало паром. Ни ветерка. К чему эти собрания каждую десятницу? Я сердито пнул камешек ногой. Он отскочил раз, другой и бухнулся в озеро. По воде пошли круги. Один. Два. Три. Четыре. Пять. Пять кругов. Жарко очень. Я сидел и смотрел на озеро. И прислушивался. А как я должен узнать: придет Он или нет? Что - он будет топать громко? Или пар над озером расступится и пропустит его? Или кругов на воде будет не пять, а, скажем, семь? Я бросил в озеро еще один камешек. Раз. Два. Три. Четыре. Пять. Пять кругов. Пять. Глупости это все - камешки эти. Ну допустим узнаю я что он идет. Дальше что? Бежать в деревню: "Помогите! Караул!" кричать? Да и кто такой он этот Буря? Узнать то его как?
   - Узнаешь, когда время придет, - это опять Дед. Подкрался. Опять что ли я вслух разговаривал?
   - О чем думаешь сынок? Присяду? - и, не дожидаясь приглашения, Дед плюхнулся рядом. Погладил себя по волосатой груди, стряхнул пот, - Хорошо! Жарко!
   Я исподлобья глядел на него. Хотя с моей маской и очками моего лица не видно - я все равно хмурился. И почему так? А если б не хмурился, может и не раздражал бы меня Дед? А?
   - Ты не сердись, - сказал Дед, не поворачивая головы, - я ненадолго. На озеро захотелось поглядеть. Купаться нельзя - так хоть погляжу.
   Я чуть не поперхнулся: КУПАТЬСЯ?! Совсем с ума сошел старый?
   - Раньше все в этом озере купались. И рыбу ловили. Много было рыбы тогда. Ну не то чтобы очень много. Пара пескарей вот тебе и вся рыбалка. Но она была. Представляешь? -Дед повернулся ко мне и посмотрел на меня, - Представляешь? Рыба была! - он поднял вверх указательный палец.
   Ну, про рыбу я уже от Деда слышал, но чтобы купаться?! В Озере?! Врет наверно. Разыгрывает.
   - Рассказывал же я тебе про рыбу, - Дед сокрушенно покачал головой, - совсем старый стал.
   Он что мысли читает?
   - Ты вот, наверное, думаешь: как это купаться? В воде? А? - Дед посмотрел на меня. Прямо в очки, меня аж в дрожь бросило, как будто он и впрямь за черными стеклами мог разглядеть мои глаза.
   - Сейчас уже не так. Сейчас вон - песочком моются. А что - и песочком неплохо. Кожа отшелушивается. Грязь же она где? На коже она грязь то... - Дед, кажется, задумался, - песочком кожу то, верхний слой сымешь, жир опять же, а песок он сухой. Ветерком его обдует вот ты и чистый. А? - хитро подмигнул мне.
   Я понял - шутит он надо мной. Отвернулся.
   - Да ты не обижайся, сынок. Поговорить мне с тобой надобно.
   - Ну чего?
   - Ты сынок с людьми совсем не говоришь. Потому и злой такой. Что тебе это озеро? Что ты ходишь сюда?
   - Хочу и хожу!
   - Ну да, ну да..., -Дед покивал.
   - А вот скажи мне сынок, Огневица она тебе как? Вижу я - нравится она тебе? А?
   Наверное я покраснел под маской больше чем краснею на солнце.
   - Так ты может с нею поговоришь? Погуляешь с ней? А?
   - Ты что, об ЭТОМ со мной хотел поговорить?
   - Об этом конечно... да конечно и не только об этом. Не об этом я хотел с тобой поговорить, сынок...
   Я посмотрел на Деда. Дед мялся. Дед кусал губы. Дед боялся. И я сам сразу испугался.
   - Что случилось Дед?
   - Ты сынок, послушай еще - может идет Он? Послушай еще. А?
   Дед смотрел мне в глаза. Я мог поклясться в этом. Не в зеркальные стекла, а мне в глаза.
   Я посмотрел на озеро. Блестело. Поднял глаза - вот горизонт. Это меня Дед научил про горизонт. Горизонт он всегда далеко. Ты к нему идешь идешь, а он всегда далеко. Это мне тоже Дед рассказал. Врал наверное. Как это - идешь идешь, а всегда далеко? Не бывает так. Я все думал как-нибудь взять и сходить к горизонту. Да все не собрался. А над горизонтом небо. Белое, почти как я. Чистое. Я небо люблю. Я на него похож. А над небом он - Солнце. А Бури я не увидел. И не услышал я его.
   Дед внимательно смотрел на меня.
   - Он не придет!
   Дед вздохнул.
   - Сынок, я расскажу тебе одну историю. Однажды, в далеком Китае выдалось очень жаркое лето...
   - Что такое лето?
   Дед смутился: "Ну-у... лето это когда всегда тепло и хорошая погода."
   - Как у нас? Лето у нас?
   - Ну-у... ну пусть будет да! Да так вот, случилось в Китае очень жаркое лето...
   - Ну и что в этом такого? И у нас жаркое.
   Похоже Дед начал сердиться: "Еще жарче! Слушай дальше!"
   Я примолк.
  
   5.
  
   Случилось как-то в далеком Китае очень долгое и очень жаркое лето. Весь урожай погиб. Реки высушил Солнце. Домашний скот медленно умирал без воды. Возле немногих оставшихся источников воды день и ночь толпились люди, звери, птицы. И человек пил рядом с волком. Вельможа черпал из лужи, где лежали свиньи. Чашка чистой воды стоила целое состояние. Люди смотрели на Солнце и проклинали его. А Солнце все палил. Люди умирали. Каждый умирающий шептал: дождя. Мать, вынося детей на улицу и показывая их, изможденных, свирепому небу, молила: дождя! Священники в храмах жгли благовония и звали дождь. Но дождя все не было.
   И тогда народ пришел к стенам дворца императора. И сказали они: Император! Ты сын Бога. Попроси его - пусть даст нам дождь.
   Император сидел во дворце и наслаждался. Слуги принесли ему кувшин с водой и лимоном. Они наполнили ванну.
   - Кто кричит там, на улице? - спросил император.
   - Это люди пришли просить тебя обратиться к Богу! - ответили слуги.
   - Но зачем мне обращаться к Богу?
   - Твоя страна умирает без воды. Они просят дождя.
   - Но что может сделать один человек? Пусть молятся, и Бог услышит их!
   - Они молятся, но он не слышит.
   - Пусть молятся лучше! Пусть все! Каждый человек в государстве ежеминутно повторяет молитву. Бог услышит нас, когда хор наших голосов встряхнет небеса. Иди и скажи им это.
   Так сказал император.
   Старый слуга вышел на балкон и сказал: "Император велел вам всем молиться. Каждому. Кто не будет молиться, будет казнен. Если вы будете молиться все вместе, все время - Бог услышит вас".
   - Нет! - взревела толпа, - Мы молимся! Каждый из нас молится! Каждый день! Каждый миг! Бог не слышит! Пусть император поговорит с Богом! Это его работа!
   Слуга вернулся к императору и сказал: "Они не верят, что их молитвы будут услышаны. Они просят, чтобы ты поговорил со своим Отцом. Тебя он услышит"
   Император сказал: "Что ж! Защищать людей моя обязанность. Я пойду и поговорю с Богом!"
   Он облачился в самые роскошные одежды, повязал меч и взошел на верхушку самой высокой башни в стране.
   - Здравствуй Отец! - сказал он.
   Никто не ответил ему.
   - Мой народ умирает!
   Никто не ответил ему.
   - Нам нужен дождь!
   Никто не ответил ему.
   - Бог! Слышишь ли ты меня!?
   Но ему никто не ответил...
   Император задумался. Он спустился с башни и вернулся во дворец.
   Толпа перед дворцом ждала. Каждый в этой толпе молился. Молился и не верил в свою молитву. Они видели, как Бог не услышал молитву умирающего. И как он не услышал мать и ее детей. Они знали, что Бог не услышал священников. Но они верили, что император - сын Бога. Неужели Бог не услышит своего сына?
   Император вышел на балкон дворца. Площадь затихла. Император оглядел их изможденные лица. И когда на площади умолк последний звук, император громко, так чтобы его услышали все, крикнул:
   - Он обещал вам дождь!
   На следующий день дождь пошел...
  
   6.
  
   Дед тяжело поднялся и ушел.
   Я ничего не понял. Какой Китай? Кто это - император? Что такое дождь?
   - Дед! - крикнул я, - что такое дождь?!
   Дед, не оглядываясь, отмахнулся от меня. Мне показалось, что он плачет.
   Я вновь посмотрел на озеро. Я увидел, как пар от воды поднимается в небо...
  
   7.
   Я же Сияющий? Верно? Я почти святой! Я не такой как все, а значит мне можно нарушать запреты. Так говорится в третьей книге "Так говорил Заратустра".
   Вот так я уговаривал себя, когда собрался нарушить один из главнейших запретов - "Комендантский час".
   Ночь была темнее некуда. Дед уже храпел как хворост, который укладывают под котлом. Я сидел на пороге и уговаривал себя. Я откинул полог, выставил ногу за порог и всматривался в ночь. Ночью нет Солнца и я был раздет. Только ночью я снимал одежды и маску. Боже! Какое облегчение. Изматывающая жара отступала. Я мылся песком нанесенным в хижину. В темноте мое белое тело уже не выглядело таким пугающим.
   Боже! Как страшно ночью. Надо решаться. Разве она сможет полюбить меня, если она видит только бесформенную кучу тряпья? Уродливую маску? Страшные очки? Она должна увидеть мое лицо, мы поговорим, и может я наберусь смелости... у меня аж дух перехватило: признаться ей в любви... Но сначала надо выйти в ночь. Надо нарушить "Комендантский час".
   А потом надо нарушить "Библию" и "Загс"! Эта мысль чуть не заставила меня отказаться от безумной затеи. Но ведь... "Библия" и "Загс" касаются только женщин - это им запрещено находиться у чужих мужчин ночью дома. Верно? А нам? Ну то есть - а мужчинам? Ведь можно? Нигде ведь не сказано, что мужчина не может находиться ночью у чужой женщины. Верно! Нигде такого не написано. А не написано значит можно!
   Дед резко повернулся в кровати, я замер, обливаясь холодным потом. А потом, не рискнув и дальше испытывать судьбу, скользнул в темноту.
   Раньше я видел деревню ночью только из окна. И сейчас она показалась мне совершенно чужой. Я даже не сразу сообразил, где хижина Огневицы.
   И ведь ночью нет Солнца. Я остановился и посмотрел на небо. Небо искрилось целой кучей маленьких и холодных звезд. Холодных! Я рассмеялся от радости. Я подмигнул Луне. Луна - тоже мой брат. Он тоже холодный. А потом я повернулся в ту сторону, откуда приходил Солнце, и показал небу кулак. Голый кулак! Без перчатки! Когда-нибудь я смогу и днем вот также - дать солнцу кулаком! Я был счастлив!
   А сейчас, уже сейчас, я увижу Огневицу!
   Огневицу, у которой глаза как озеро в полдень. Чья кожа похожа на темное покрывало ночного неба.
   Огневица! Чья улыбка как звезды холодна и прекрасна! Огневица!
   Я бежал, взбивая фонтанчики песка, и тихо смеялся - не хватало еще кого-нибудь разбудить. В груди что-то теснилось и расходилось вширь, как круги на воде.
   Огневица! Чей стан как луч солнца. Чьи ладони чище пара над озером.
   Возле ее хижины я резко затормозил, упал на колени и от радости стал кувыркаться в песке. Я лежал и смотрел на звезды. Они притягивали меня. И тут я подумал: а может Буря живет ночью? И не сможет прийти днем? Но ведь я живу и днем и ночью... Нет. Дело не в этом... Хотя вот звезды - они только ночью приходят... Я прислушался - не идет ли Он? Тихо.
   Я вскочил: озеро! Я должен послушать на озере! Я был уверен, что озеро и Буря неразрывно связаны. Откуда я знал это? Не знаю. Но был уверен. Если Буря и придет, то только из-за озера. Я, было, побежал к озеру, но резко остановился: а как же Огневица? Я с таким трудом вышел из дома ночью. Больше я могу и не решиться. А она так и не увидит моего лица. Нерешительно я посмотрел на вход в ее хижину. Прислушался еще: кажется Он идет!
   Но... мне всего-то и надо показаться ей. Сказать: привет Огневица! Смотри какой я! Поговорим завтра?
   А потом уж и на озеро побегу.
   Решившись, я отвернул полог хижины и внимательно вгляделся в темноту. Огневица спала почти рядом с входом. Ох! Она была полностью обнаженная. Я стоял как истукан. Я тихо подошел к ней. Склонился к ее лицу. Тихо взял ее за руку.
   - Огневица, - сказал я ласково, - проснись пожалуйста. Посмотри - какой я.
  
   8.
  
   Девушка открыла глаза. Рядом с ее кроватью, почти касаясь ее лица, кто-то сидел. Существо что-то шептало, и нежно держало ее за руку. И улыбалось.
   Но все это она вспомнила потом. А прежде она увидела красные, горящие в темноте, глаза.
   - Упырь!!
   Истошный визг разбудил всю деревню.
  
   9.
  
   Я бежал.
   Я рыдал.
   Я бежал домой.
   Никто не увидел: куда убежал упырь.
   Дед притворился спящим.
   Боже, мой Боже!
  
   10.
  
   Я шел в деревню. И все думал про историю, которую рассказал мне Дед. К чему это он мне рассказал? Раньше он мне все объяснял, а тут наговорил какой-то ерунды непонятной и убежал.
   Может это он это к тому, чтобы я у Огневицы спросил? Вот так вот и пойду, и спрошу: "Слышь Огневица? Знаешь, что такое Китай? А дождь?"
   А она рассмеется: "Чудак ты Сияющий! Хоть и святой".
   А я ей: "Огневица, а знаешь ты, что это я у тебя тогда ночью был. Я тебя обнаженную видел Огневица. Я упырь - тот. Знаешь? Смешно, правда? А, Огневица?"
   А потом: "Огневица, а знаешь, я тебя люблю?"
   ...
   Вот так вот я шел в деревню.
   - Малой!
   О! Забыл сказать. Как меня еще ласково зовут - "Малой". Бабка Потяница меня так зовет. А почему я не знаю. Не очень то она ласково выглядит, когда меня так называет. Но все равно, лучше, чем "Сияющий". Остальные то вообще боятся со мной разговаривать. Для себя я решил, что "малой" - это тоже ласковое слово. Почти что "милый". Бабка Потяница она такая - она слова плохо выговаривает. Котел "кастрюлей" почему-то называет, святую книгу "Красно солнышко" - "картонкою". Картонкою называет - а молится все равно. Странная она эта Потяница. Они с Дедом почти, что одного возраста Дед только чуть постарше.
   - Малой! Подь сюды!
   Говорю же - странно она разговаривает. В деревне уже привыкли. Все ее понимают.
   Бабка Потяница варила еду. В небольшой миске клубились очистки тростника, хвостики ящериц. Никто в деревне не умеет готовить лучше бабки Потяницы. Это все знают.
   - Есть хочешь малой?
   Что-то она добрая сегодня. Не любит меня Потяница. А почему не любит, что я ей сделал то? Но есть хочется. Я зашел, сел.
   - Сыми маску малой! Как есть то будешь? - бабка пытливо посмотрела на меня.
   Вот всегда она так: "сыми" да "сыми". Как будто не знает, что солнце и в доме мне все лицо сожжет. У меня в маске прорезь сделана у рта. Так и ем. Как поесть надо я прорезь открываю и ем. Знает же бабка - издевается просто!
   Потяница покачала головой: "Говорила я Деду - сызмальства надо было приучать. Может и смог бы терпеть то".
   О чем это она? К чему приучать?
   - Превратил сыч старый ребенка в истукана какого-то. Идола ему подавай! Ты ешь малой! Ешь! Хочешь - в маске своей этой ешь. Видела - ты весь день на озере проторчал. О чем с тобой хрен старый разговаривал то?
   Не понимаю я Потяницу эту - что спрашивает, что бормочет? Ничего не поймешь. Лучше молчать - она и отстанет. Готовит она вкусно - можно и потерпеть.
   Бабка Потяница вздохнула, присела напротив. Подперла щеку рукой.
   - Что ты все один да один малой? Поговорил бы с людьми то. Внучка вон моя на тебя заглядывается.
   Я промолчал.
   - А у меня знаешь малой, колено вот опять разболелось, - бабка выставила ногу, покрытую узлами вен, опухшую, всю в красных пятнах. Аппетит сразу испортился, но доесть надо - неудобно.
   Бабка притихла, вздохнула.
   - Ты слышь малой, - она огляделась, а потом опять ко мне, - Слышь-ка! Послушай-ка еще а? Может придет он? А?
   Я отрицательно покачал головой, стараясь жевать быстрее.
   - Балбес ты малой! Неужто не понимаешь? Вона смотри - озеро.
   Я оглянулся. Дом у бабки Потяницы на самом краю селения - из окна озеро видать.
   - Смотри, озеро паром дышит. Второй десяток лет паром дышит. Смекаешь? А вот котел - видишь пар от сожженной воды идет?
   Я удивленно посмотрел на нее. Что здесь смекать? Все дышат. Я вот воздух выдыхаю. Звезды, Луна - они светом дышат. Испускают они свет как воздух. Песок - пылью. Все чем-то дышат. Это и дураку понятно. Что здесь понимать?
   Бабка Потяница внимательно смотрела на меня: "Да сыми ты очки свои дурацкие. Ни черта я не понимаю, когда с тобой разговариваю! Сидит как манекен!"
   - Не сниму.
   - Ну черт с тобой! - махнула рукой, - Дальше смотри. Пар от озера идет. А куда он идет? А малой?
   - К горизонту куда же еще.
   - Верно! Верно малой! - бабка обрадовано заулыбалась, - Ну а дойдет он до горизонта - тогда что?
   - Не дойдет.
   - Почему не дойдет? - кажется я ее озадачил.
   - Дед говорил "к горизонту идешь идешь, а он всегда далеко".
   - Черт старый! Так и помрем все! - Потяница аж покраснела от злости, - Доел малой? Тады иди куда шел!
   - Спасибо, - я отодвинул тарелку.
   Уже в дверях я спросил: "Бабка Потяница, а что такое дождь?"
   - Спаси нас Христос чистый на небесах! - Бабка возвела очи горе, - Этот "святой" ждет сам не знамо чего!
   Она горько улыбнулась: "А Буря сынок - это и есть дождь. Очень сильный дождь. Сильнее Солнца".
   - Спасибо.
   И я ушел. Она назвала меня сынок. Хорошая она все-таки бабка эта Потяница.
  
   11.
  
   - Что делать будем? - Суховей свернул из мелко оструганного тростника цигарку и закурил.
   Дед попросил: "Дай и мне, сто лет не курил".
   - Иди да настругай. Народу только не показывай, как дымом дышишь, - он покосился на бабку Потяницу, скривился, - "Демоном" назовут.
   Бабка Потяница, вспыхнула как маков цвет: "Посмотрела бы я на тебя! Я взгляд отвожу, поворачиваюсь, а на меня глаза красные смотрят! Хрыч этот старый орет: "что делать!" На койке роженица вся мертвая, вся в крови. Заорешь тут! С ума тут сбежишь - вот что я тебе скажу".
   Суховей задумчиво дымил.
   - Так что делать будем?
   - На улицу его выносить нельзя, - солнце убьет его, - Дед, размышляя, поглаживал бороду.
   - Это и ежу понятно. Но не убивать же?
   - Я тебе убью, - сказал Дед. Как-то очень тихо сказал. Так тихо, что Суховей предпочел отойти подальше.
   - Я и говорю - не убивать. А что тогда? Тут два варианта: либо держать его в доме как ночной горшок, либо укутать одеждой и на посмешище выпустить. Мальчонка всю жизнь мучиться будет. Ты посмотри - белый как снег. Глаза как помидоры. Да какое там посмешище? Его камнями забьют, как увидят!
   - Это ты, верно, говоришь - забьют.
   - Я им забью, - бабка Потяница грозно помахала кулаком, - я им в одно место после этого забью.
   Дед кисло улыбнулся: "Да ты сама его чуть не утопила".
   - Говорю же испужалась я...
   - Вот и они испугаются.
   Помолчали.
   - Скажи, Суховей, ты ведь измеряешь уровень отравы в озере?
   - Каждый Божий день. Он падает. За последние пять лет упал почти вдвое! Еще лет двенадцать и в озере будет чистая вода, зуб даю!
   - Продержаться бы двенадцать лет, - Дед тяжко вздохнул.
   - Да уж, - бабка Потяница не удержалась, всхлипнула.
   - За последние тридцать лет не было ни одного дождя. И не только здесь. Я ходил достаточно далеко, во все стороны света, - Дед привалился к стене, закрыл глаза, - нигде нет ни намека на жизнь, только у нас. И у нас есть озеро. Озеро, которое до сих пор не высохло. А значит, питается подземными источниками. Чистыми источниками если верить Суховею.
   - И что из этого?
   - Нам нужен дождь. Вода куда то испаряется. Она где то конденсируется. Рано или поздно должен был быть дождь.
   - Слушай Дед, мы все учили в школе географию, или где там это фуфло гонят. Дождя нет! Хренову тонну времени нет! И судя по всему - не будет.
   - Ну да, ну да.
   Они опять помолчали.
   - Слышь бабка, а ты помнишь эту историю со стеной плача?
   - Которую из? Ту где тысячи жидов собрались и мямлили, уткнувшись в книжки, просили о дожде?
   - Не "мямлили" - передразнил Дед, - а молились, и на третий день дождь пошел.
   Суховей схаркнул, скривился: "Даже если и так. Согласись - странно, что люди будут молиться Солнцу о дожде. Тем более что все панически боятся воды. Просто ссут от дождя, - осклабился он, - люди знают, что дождь - это смерть".
   Дед кивнул: "Действительно все знают".
   Они пристально посмотрел на них: "Все, кроме него".
   Все трое обернулись к младенцу.
  
   12.
  
   Я шел к Огневице.
   По дороге я наломал прутьев терновника. Так принято - дарить девушке, которую любишь сломанные растения. Этот обычай описан в четвертой книге "Этикетъ".
   Я шел. Мял в руках прутья. Я видел, как Огневица со Зноем побежали в карьер. До карьера далеко. Никто туда не ходит - далеко. Да и делать там нечего. Что там Огневица со Зноем делают не знаю. Да ну его Зноя этого. Я скажу ему уйти, и он уйдет. Я святой. Меня все слушают, кроме Деда, Суховея, да бабки Потяницы. Ну и кроме Огневицы конечно.
   Песок хрустел под подошвами. Боже, как жарко.
   Я к ней подойду и скажу: "Привет Огневица! Вот прутья тебе".
   А она, конечно, покраснеет и скажет: "Спасибо Сияющий. Так приятно пахнут". Так тоже принято: краснеть и говорить.
   Я понюхал прутья - ничем они не пахли. Но раз принято значит так и будет.
   Скажет она значит, что они приятно пахнут. А дальше что?
   Я ей скажу: "Пойдем, Огневица, погуляем".
   Скажу: "Огневица ты красивая."
   Скажу: "Ты самая красивая из всех".
   Далеко до карьера успею обдумать: что сказать.
   Хоть и далеко, а думать надо уже сейчас.
   Я ей так скажу: "Огневица, ты все время смеешься надо мной. А я тебя люблю Огневица"
   Я остановился передохнуть. Не то чтобы устал - дух перехватило от таких фантазий.
   Я скажу ей: "Огневица, выходи за меня замуж. Ночью я снимаю маску. Я не страшный Огневица! Только глаза у меня красные. Это потому, Дед говорит, что у меня в глазах Солнце кусочек свой оставил".
   Я скажу: "Огневица я тебя спасу от Бури".
   Скажу: "Все умрут от дождя, Огневица, а Буря - это такой большой дождь, Огневица. Буря это смерть. Однажды Он придет. Все умрут, потому что вода - это смерть. А мы с тобой не умрем. Потому что я тебя люблю, Огневица, я тебя спасу".
   Почему кстати в Китае звали дождь? Они что? Хотели быстрее умереть? Чтобы не мучиться? Почему тогда император говорил о спасении? Что-то здесь не так. И пар этот? К чему это бабка Потяница мне про пар рассказывала? Я прислушался. Я привык где бы ни находился прислушиваться: а вдруг Он идет. Посмотрел на небо. Теперь я знал, что Буря должен придти с неба. В небе наверно должно появиться много-много воды. Как озеро в небе. И это озеро будет литься вниз. Вот он наверно как Буря выглядит.
   До карьера далеко.
   Я скажу ей: "Огневица! Ты знаешь, что озеро поднимется в небо, а потом обрушится на нас?"
   Я скажу: "Ты не бойся Огневица! Пока я не скажу - озеро не обрушится"
   Я скажу: "Ты Огневица со мной ничего не бойся".
   Я скажу ей: "Огневица, а ты меня любишь?"..
   Прутья терновника резали руки.
   Впереди я увидел провал карьера.
  
   13.
  
   - А ты правда слушаешь когда Буря придет? - Зной задумчиво жевал прутик.
   Мы сидели на берегу озера. Соревновались, пускали "блинчики".
   - Папка говорит, что когда ты услышишь, что Буря придет, то он и придет сразу. Верно это, а, Сияющий?
   - Да. Кидай давай, у меня семь. Сможешь больше?
   Зной выплюнул прутик. Прутик пролетел почти до валуна. Зной гордо прищурился: "А ты вот попробуй так плюнуть. Хе! Слабо?!"
   Гад он все-таки этот Зной. Знает же что нельзя мне маску снимать. Из всех ребят он только со мной и ходит к озеру. А зачем ходит? Только и делает что издевается. Зной он на намного меня старше, а уже высокий.
   Три дня назад в деревне праздновали его восьмой день рождения. Просто танцевали, да пели. Бабка Потяница еды наготовила - объелись все от пуза.
   А на мой восьмой день рождения наверное опять устроят молебен. Все будут тихо и "це-ремон-иально" (слово то какое! Это Дед меня научил) себя вести. Подарков к хижине нанесут целую гору. Придется опять сидеть на стуле и целый день говорить спасибо...
   А Зной в свой день рождения бегал по деревне и звал детей в карьер в "царя горы" играть.
   А меня он не позвал. Гад он этот Зной.
   - Кидай давай!
   Зной задумчиво уставился под ноги: "Слушай Сияющий, а что ты к озеру ходишь? Не боишься?"
   - А чего бояться? Я же Сияющий. Меня не накажут.
   Зной удивленно посмотрел на меня: "Это ты про запрет к озеру ходить что ли?"
   - А ты про что? Тебе кстати не попадет что ты здесь?
   Зной рассмеялся. Покачал головой: "Странный ты Сияющий. К озеру ходить можно, это все знают. Опасно просто, вот и не ходят".
   - Почему опасно?
   Зной недоверчиво глянул: "Ты что не знаешь, что вода в озере ядовитая?"
   Я посмотрел на озеро. Оно красивое озеро. К самой воде я не ходил. Не трогал воду. Чтобы воду потрогать надо перчатки снять. А мне нельзя перчатки снимать, мне тогда руки сожжет.
   - Мы же пьем воду из озера.
   - Котел видел? Там яд из воды сжигают. А в озере вода ядовитая. Дотронешься - тут и смерть твоя.
   - И это все знают?
   - Смешной ты Сияющий, - Зной улыбнулся, - как же ты Бурю слушаешь?
   - Но ведь Буря - это вода. Правильно?
   Зной вдруг перестал улыбаться и внимательно посмотрел на меня: "Верно".
   Когда придет Буря Сияющий? - спрашивают меня люди. Когда придет смерть?
   Зной подошел ко мне близко-близко: "А вот скажи мне Сияющий, что ты все время в одежде ходишь?"
   - Я святой. Мне положено в одежде. Так в книге святой написано.
   Это меня Дед так научил говорить.
   - Ну да, - Зной издевательски сощурился, - слушай Сияющий, а ведь в книге нет очков. Зачем ты в очках Сияющий?
   Вдруг он протянул руку и резко сорвал с меня очки. Боль! Мои глаза словно прижгло углем. Я инстинктивно зажмурился. Слезы текли из под плотно закрытых век, и мне казалось, что это вытекают мои глаза.
   - Отдай!
   - Да ты белый Сияющий! Ты не человек! - в его голосе был слышен страх, - прости меня, - глухой удар, и чуть погодя я понял, что он упал на колени, - прости меня Сияющий! Не верил я! Не наказывай!
   - Отдай очки, - из-за боли мне было трудно говорить. Я притронулся к векам и осторожно ощупал вздувшуюся кожу.
   Я протянул руку: "Отдай очки!"
   Он сунул очки мне в руку и, беспрерывно молясь, убежал в деревню.
   Я приложил очки к глазам - специальная резинка была порвана. На ощупь я пробирался в деревню.
   - Дед!
   В деревне было слишком тихо. Так не бывает среди дня. Всегда слышен какой-нибудь шум. Соседские девочки играют, черпак бьет об край котла, режут тростник... Но тишина была полной.
   - Стой сынок. Я подойду к тебе.
   Дед обнял меня за плечо и повел.
   - А где люди? Дед?
   Дед рыкнул: "А люди?! Люди! - проревел он на всю деревню, - будут сидеть дома и молиться, чтобы святой, брат Солнца, предвестник Бури, Сияющий, простил их!"
   Голос Деда как ветер промчался по пустой деревне.
   - Пойдем сынок.
   Еще семь дней я не выходил их дома. Дед лечил мне глаза. Вся деревня молилась.
   Зноя очень сильно наказали. Действительно сильно.
   Гад он этот Зной.
  
   14.
  
   Дело не в том хотят ли люди того, о чем молятся.
   Не в том желают ли они действительно смерти своего соседа в горячке ссоры.
   Не важно любят ли друг друга мужчина и женщина.
   Художник не имеет понятия, как будет выглядеть его будущая картина, а мать не знает какими вырастут ее дети.
   Все решает вера, а не желание.
   Все христиане верят в существование Дьявола. Боятся, но верят. И Дьявол существует, как и Иисус.
   Все верят в существование души. И именно поэтому у всех она болит.
   И если все человечество истинно верит в пришествие Судного дня.
   И верят в свое спасение на страшном Суде.
   Хотя и не желают ни того, ни другого.
   Все случится. И Страшный суд, и четыре всадника Апокалипсиса, и прощение Божье.
   Никто не желает смерти, но все знают, верят, что умрут. Все верят в смерть. Еще ни один не смог отказаться от этой веры. Ни один не смог стать бессмертным.
   С тех самых пор как ребенок узнает от родителей, что он умрет, он теряет свое бессмертие.
   Вот так вот - человеку достаточно сказать, что он умрет - и он умрет.
   Женщине достаточно сказать: я тебя люблю, и полюбишь ее.
   Другу можно сказать: ты предашь меня, и предательство свершится.
   Как только он скажет им, что Буря придет - будет дождь.
   ...
   - И он возвестит Вам о пришествии Бури! Солнце дал нам брата своего, чтобы мы успели спастись. Он нас предупредит! - Дед высоко поднял закутанного в тряпье младенца. Голос Деда разнесся по всей деревне. И все услышали его. И все поверили.
  
   15.
  
   Я подошел к краю карьера. Внизу я увидел Зноя и Огневицу.
   Я не сразу понял что происходит.
   Зной лежал на Огневице. Огневица была раздета. И Зной тоже. Одной рукой он зажимал ей рот. Она попыталась выбраться из-под него, и он ударил ее свободной рукой в бок. Раз, другой. Огневица глухо застонала.
   Прутья выпали у меня из руки. Молча, я побежал вниз, к дну карьера.
   Огневица затихла. Песок окрасился кровью. Зной не видел меня, он как-то непонятно дергался и продолжал бить Огневицу в бок.
   Я не успел добежать до него несколько шагов, когда он услышал меня и оглянулся. Он скатился с Огневицы и я увидел, что низ ее живота весь в крови. Она лежала не двигаясь. Зной по паучьи присел на песке и ощерился.
   - А святой, - он обтер губы, с губ у него текла слюна, - что тебе надо здесь святой?
   - Что происходит?
   Зной мельком глянул на Огневицу - она не шевелилась.
   - Ничего особенного святой, мы просто играли.
   Я медленно подошел к девушке и дотронулся до ее лица. Огневица не дышала.
   - Она мертва...
   ...
   Скажу ей: "Огневица, а ты знаешь? - мы никогда не умрем. Я тебя спасу Огневица".
   Скажу: "Огневица, а ты? Ты меня любишь?"
   А она рассмеется...
   ...
   Зной вскочил и ударил меня ногой в голову. Я упал, из-под маски потекла кровь. Он сел на меня сверху и содрал с меня маску - солнце уничтожило мое лицо. Боль пронзила все тело. Зной ударил меня кулаком в лицо и нос превратился в мягкую кровавую лепешку.
   - Святой, - Зной сплюнул, - уродец! Ты изнасиловал и убил девушку!
   Он схватил меня за шкирку и ткнул лицом ей в грудь.
   - Убил ее! Упырь! Я видел тебя тогда ночью! Ты Огневицу убил! - он возил меня лицом по ее груди и я чувствовал вкус горячей крови и ее запах.
   - Нет.. нет., - я захлебнулся в крови.
   Он бросил меня на песок и два раза ударил по ребрам. Я задохнулся.
   - Упырь! Все племя тебя тогда искало - не нашло, - он рассмеялся и швырнул меня на песок, - а я нашел!
   Снова удар. На этот раз в спину.
   Я почувствовал, как Зной стягивает с меня плащ. Солнце палило нещадно. Боже как жарко!
   ...
   Я ей скажу: "Огневица! А знаешь, что вода это смерть? Ты не пей воды Огневица."
   Скажу: "Пойдем к озеру Огневица. Там много воды. Мы будем совсем рядом со смертью. Может она нас и не заметит, и мимо пройдет? Люди редко замечают тех, кто с ними рядом".
   ...
   Рубашка полетела на песок. Кожа покраснела. Я зажмурился - очень болели глаза.
   Сквозь шум в голове я слышал:
   - Упыреныш.. девку убил. Снасильничал... - Зной пыхтел, стягивая с меня штаны, - не успел я, люди добрые, девку спасти...
   Я снова провалился в беспамятство.
   ...
   Ты Огневица не бойся ничего, я же тебя люблю...
  
   16.
  
   Очень жарко.
   Зной притащил меня в деревню полумертвого. Все тело в ожогах. Племя собралось. И он рассказал им, как услышал крики в карьере, и, прибежав туда, увидел, как я убиваю Огневицу. Он показал им мои руки и пах испачканные в крови. Он сказал им: смотрите - он раздет. Он никогда не раздевался. Он сказал: смотрите - он белый. У него красные глаза - помните как к Огневице в дом пробрался упырь? Он сказал им, что не успел спасти ее. Он бил ее руками представляете? Так он им сказал.
   Племя глухо ворчало.
   Дед молчал. И дядька Суховей молчал. Бабка Потяница накрыла меня одеялом с головой. Я лежал на песке и не мог сказать ни слова. Меня сотрясала боль. Солнце жгло сильно.
   ...
   Скажу ей: "Огневица тебя сейчас тоже солнце жжет?"
   ...
   Он бил ее в бок, говорил Зной. Мне ничего не оставалось, как избить его. Он сопротивлялся. Надо забрать Огневицу, говорил он. Надо похоронить ее по-человечески. Я любил ее, кричал Зной, а упырь ее убил. Убил ее! Он не человек! Он громко кричал.
   Я беззвучно шевелил губами - безмолвный сожженный комок под одеялом.
   ...
   Скажу: "Огневица, но ты то мне веришь, что я тебя не убивал? А?"
   ...
   Какой же он святой, если нарушил главную заповедь? - вопрошал Зной. Убийца должен быть убит. Так он говорил людям.
   Сам Солнце покарал его! Смотрите на его ожоги. Солнце хотел его убить за его грех!
   Зной кричал, показывал им мое тело и люди соглашались.
   Дед молчал. И Дядька молчал. И бабка молчала.
   Боже как же жарко, все тело горит.
   Гад он этот Зной.
   ...
   Скажу: "Огневица, а что он делал там с тобой в карьере? Зачем ты пошла туда, а? Огневица?"
   ...
   Он заслуживает смерти, сказали люди. Он убил девушку, нет сомнений. Так они сказали. Смотрите - сказали они: он молчит ему нечего сказать
   Губы сожгло, из трещин сочилась кровь. Я смотрел в темноту ткани перед глазами и пытался дышать. Казалось, что воздух выходит из горла как пар от сгоревшей воды. Он очень горячий был, воздух этот.
   Из-под одеяла я услышал голос Деда. Дед сказал: вы решили, что он достоин смерти. Так тому и быть. Но сейчас он не может говорить, а каждый имеет право на последние слова. Мы спросим его завтра - раскаялся ли он. А потом... пусть будет казнь.
   А Суховей ничего не сказал. И бабка. И Зной тоже молчал.
   Племя разошлось.
   Спустился вечер.
   Под одеяло просунулась рука - бабка Потяница смазала мне губы жиром. Густо лепила жир мне на лицо и на губы: "Завтра ты должен сказать, как было. Не верю я ироду этому малолетнему. Ты малой не отмалчивайся. Кто молчит - тот и бит. Губы отойдут - ты правду то и скажи. Терпи сынок. Авось образуется народ то".
   Так шептала бабка и мазала мне жиром лицо.
   Все разошлись, а я остался лежать на улице под одеялом. Пошевелиться не было сил.
   ...
   Скажу: "Огневица, привет. Как здесь на небе? Нормально?"
   ...
  
   17.
  
   Ночью прохладно. Я лежал под одеялом и впитывал жир. Мерзкий вкус у жира, горький будто. Жир протекал в рот, в горло. Одеяло мерзко прилипло к лицу. Я вдруг подумал, что если смазать горло жиром, то, наверное, очень хорошо получится петь. Громко можно так петь, чтобы все услышали. Вот только если бы еще дышалось нормально.
   Рядом прозвучали шаги - наверное Суховей за водой пошел. Человек остановился возле меня. Потом послышался звук - человек сел.
   - Ну привет сопляк. Доигрался?
   Дядька. Я улыбнулся. Хороший он человек дядька Суховей.
   - Зря ты это сделал. Если уж так невмочь было - надо было в тростник ее увести. Там в тростнике, подальше, место есть сухое. Воды там нет и не просматривается ниоткуда. И не услышал бы тебя никто. К озеру то только я да ты ходим. А я б тебя не выдал. Всяко бывает. Подумаешь - приперло, а девка не дает! Туда ей и дорога!
   Хороший он дядька... Я содрогнулся.
   - А потом утопил бы ее в озере. И дело с концом. Надо было б только, чтоб никто не видел, что вы вместе уходили.
   Дядька вздохнул: "Да что уж теперь".
   - Я малой покурю. Ты там лежи, потей. Не высовывайся. А то испугаешься еще. Все равно сдохнешь завтра.
   Что-то тихо затрещало. Запахло горелым.
   - А Дед твой тоже хорош. Даже и не попытался тебя отмазать. Родственничек! - дядька сплюнул.
   Зачем он про Деда то? Дед же меня любит. Верно?
   - Ты малой смерти не боись. Все под ней ходим.
   ...
   Скажу: "Ты Огневица смерти не боись. Все под ней ходим".
   ...
   - Ты вот что. Помнишь книжку то в библиотеке нашей? Помнишь у бабы то мужа украли? Племя чужое. Она еще птиц подожгла, да отправила их в соседнюю деревню. Они и сдохли там все. Сожгли их птицы. Помнишь книжку, малой?
   Да эту книгу я тоже знаю. История очень красивая. Страшная только. В той деревне все сгорели. Дети даже. Женщина эта еще пела стоя на стене. Громко так пела, что ее все слышали. Может тоже горло жиром смазала?
   В темноте слышался тлеющий звук. Пахло необычно.
   - Я тебе малой так скажу - сволочи здесь все. Уродцы. Выродились люди не пойми во что. Ублюдки, одним словом. Будь я на твоем месте малой - убил бы их всех к чертям собачьим. Одного за другим - и в озеро. Вот я тебе как скажу малой. Одного за другим. Чтобы неповадно было. Чтобы в людях тепло человеческое водой озерной растопить. Чтобы научились думать, наконец. Чтобы тряхануть их. Может через страх взять за живое? Не вечно же им Деда слушать! - опять плевок.
   - А если ты, малой, хочешь их всех зашибить... Сволоту эту.. То это малой месть называется. А в мести ничего плохого нет. Обидели тебя - а ты в ответ. Тебе по щеке - а ты не вторую подставляй, а в репу с ноги. Достал, хилый какой, ножичек - так ты первый пыряй - дольше проживешь.
   - Я тебе так скажу малой, я то постарше твоего Деда буду, - кто сопли пускает тот первый ими и захлебнется. Я вот не одного скота к ногтю прижал, и ничего, жив, как видишь. Жив и бодр. Потому что первый в зубы бил.
   Он помолчал.
   - Ты мне малой скажи-ка: а придет буря? Нет?
   - Молчишь сопляк! Ну молчи. Святой, блин!
   Дядька схаркнул и поднялся: "Молись сопляк. Может поможет? Бог не фраер..."
   Я услышал звук удаляющихся шагов.
  
   18.
  
   Привет Огневица! Как ты? Смотрю я - крови нет. Все в порядке значит Огневица?
  
   Конечно
  
   А мне Огневица, что-то совсем жарко. Искупаться что ли? Дед говорит в озере купаться надо, а не в песке. И рыба там, в озере, представляешь - с Дедов палец рыба. Представляешь Огневица?
  
   Здорово
  
   Ты прости Огневица, что я тебя тогда ночью испугал. Ты же знаешь - это я был.
  
   Знаю
  
   Глупо все как-то вышло. Надо же было тебе потом объяснить это. Рассказать. Да?
  
   Да
  
   Но теперь то... Теперь не обижаешься на меня?
  
   Нет
  
   Я тебе Огневица прутьев наломал по дороге, да вот растерял где-то.
  
   Жаль, они приятно пахнут.
  
   Я тебе лучше про Китай расскажу. Представляешь: император так ненавидел свой народ, что обманул их всех и убил дождем. Это потому Огневица, что они ему мешали в ванне лежать. Обидели они его этим. Понимаешь? А в мести ничего плохого нет.
  
   Конечно нет
  
   Ты знаешь, что когда пар доходит до горизонта... Представляешь? До горизонта! Никто не может дойти, а пар может. Он дотуда доходит и превращается в озеро. Ну как наше деревенское озеро. Представляешь? Доходит он до горизонта, а там уже и до неба рукой подать... слушай, а ты что тоже до горизонта сначала шла?
  
   Да
  
   Я так и думал. Так вот он в озеро превращается. Озеро в небе. Красиво да?
  
   Очень
  
   И это небесное озеро потом возвращается в деревню. Оно плывет по небу от горизонта и до деревни. Приходит и видит озеро на земле. Наше деревенское озеро. Такое же красивое. Оно любит это озеро. Они как родные. Понимаешь? Как мужчина и женщина. Небесное и земное озеро. Только одно внизу, а другое далеко вверху. Понимаешь? И чтобы им соединиться, кто-то из них должен либо подняться, либо упасть. А ведь упасть проще. Правда, Огневица?
  
   Правда
  
   И вот небесное озеро... оно любит и падает. А когда падает, когда любит - превращается в дождь. Потому что очень сложно любить и остаться целым. Оно так любит, что разбивается на маленькие-маленькие капли. А капли это как брызги от камешков на воде. А буря Огневица - это очень сильный дождь. Очень сильная любовь. Веришь мне Огневица? Сильнее Солнца.
  
   Так и есть
  
   Я это сам все понял.
   А люди - они плохие. Это я тоже сам понял.
  
   Почему
  
   Они меня убить хотят. И Зной этот Гад! И Дед сказал, что меня убить надо. А бабка! Бабка то все лицо мне измазала дрянью какой то. И дядька меня напугал. Он страшный дядька этот. А другие - все ворчали-ворчали. И вдруг раз - убить. Злые они люди. Правда?
  
   Правда
  
   Я вот думаю: в мести ничего плохого нет. Это он правильно сказал. Я и сам догадывался, а он сказал - и мне сразу ясно стало. Я их убить всех хочу. Можно Огневица? А?
  
   Конечно
  
   Я скоро вернусь Огневица. Ты меня дождись! Ладно? Огневица?
  
   Я не тороплюсь
  
   19.
  
   - Бредит он, кажется.
   - Так может так и убьем. Все таки без сознания - боль не почувствует.
   - Нет! - это Деда голос, - каждый имеет право на последние слова!
   Мое лицо окатили водой. Ох! Солнце ожгло еще сильнее.
   - Просыпайся сынок.
   - Просыпайся малой, скажи правду то людям!
   - Просыпайся сопляк, врежь им!
   - Просыпайся Сияющий! Просыпайся убийца!
   Я не стал открывать глаза. И вставать я не стал. Я набрал в грудь побольше воздуха. Горло смазано жиром - голос должен быть очень громким, звонким. Петь хорошо с таким голосом. Такой голос и небо разбудит. Верно ведь?
   Я услышал, как они затаили дыхание, как они смотрят на меня. Как лучи солнца стекают по их голым плечам. Услышал, как над озером поднимается пар. Как нервно сглотнул Дед. Как по щеке бабки скатилась слеза. Как трещат на солнце мои растрескавшиеся губы.
   И еще я услышал...
   - Буря идет! - крикнул я. Изо всей силы крикнул. Моя грудь разорвалась от этого крика. Все мое тело стало этим криком.
   Надо мной повисла звонкая тишина.
   А потом племя взвыло, заорало, заплакало.
   И первый камень опустился на мою голову.
   Сквозь вспышку боли я услышал, как счастливо смеется Дед.
   ...
   Скажу ей: "Буря придет Огневица?"...
   Скажу...
  
  
  
   Июль-август 2007
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"