Он уныло плелся по растянувшейся до горизонта пустыне. На небе не было ни облачка. Солнце палило так, что разгоряченному мозгу казалось, будто песок плавится. Воздух был густым и вязким как горячий кисель. Во рту пересохло, а на зубах хрустел песок. От усталости звенело в ушах. Иногда он падал, но снова вставал и продолжал плестись вперед, уныло передвигая лапами. В его пушистую шерсть набился песок, а мягкие подушечки лап потрескались и пекли, будто он шел по раскаленным углям. Хвост судорожно подергивался. Усы уныло обвисли. Шерсть сбилась клочьями.
...еще вчера она мыла его в душе и вода струйками стекала с его шерсти, а он сердился, говорил, что пока еще в состоянии помыться сам. А теперь он брел по горячему песку. И нигде на километры вокруг не было ни капли воды. Вчера он пил молоко на кухне и жевал бутерброд с колбасой, громко чавкая. Но то было вчера... Хотя нет, это, пожалуй, было не вчера, а намного раньше. Он не знал сколько времени он брел здесь, сколько раз терял сознание и сколько часов его отяжелевшее тело безжизненно лежало на песке, и видел ли он здесь, в пустыне, одну ночь, 2 или больше.
По ночам пустыня приобретала еще более безжизненный вид. Ее остывание казалось дыханием мертвецов в склепе. Тщетно пытался он согреться, свернувшись тугим клубком и укрывшись пушистым хвостом. Он знал, что нужно двигаться, чтобы согреться, но от усталости не мог пошевелить ни лапой. Так и бросало его из жара в холод и наоборот.
Тихонько поскуливая от тоски и жалости к самому себе, он пытался понять, почему же это произошло именно с ним - всеобщим любимцем. Но мысли путались.
Он знал одно - рано или поздно придешь домой, если будешь идти в каком-нибудь направлении достаточно долго. Ему казалось, что еще немного и он увидит его. Воображаемый дом маячил где-то на горизонте маленькой одинокой точкой.
...кто-то резким движением крепко схватил его за загривок. Он открыл глаза. Вокруг была суета, ее грозное лицо склонилось над ним, ее губы шевелились, глаза злобно сверкали. Продолжая держать его за загривок, она тащила его тяжелое тело, тащила его куда-то. Он пытался разобрать слова. Глаза закрывались. Протянув его через всю прихожую, она затащила его в ванную и ткнула мордой в место под трубой, громко возмущаясь. Он чувствовал, как ее рука резко опускается на его хвост в области зада. Хвост болел, болел загривок, в который она вцепилась своим безупречным маникюром. Она резко отпустила его, он с гулким звуком плюхнулся на пол, посмотрел на место под трубой. Там были следы его вчерашних преступлений - маленькая темная кучка с резким запахом. Сморщив нос и высоко задрав голову, он вышел вон и направился на свой диван, сердитый оттого, что она посмела помешать его сну из-за такой мелочи.
Он открыл свои тяжелые веки. Холод пронимал его до костей, песок хрустел на зубах, голодный желудок недовольно ворчал. Пересохшая глотка болела, требуя хоть немного влаги.
...резкий пронзительный визг телефона выдернул его из сна. Голова жутко болела. Он встал, взял таблетку, но не решался принять ее. Его усы нервно подергивались. Он включил телевизор и прилег на диван. Закурил трубку. Струйка серого дыма поднималась к потолку, извиваясь как змея. Она ворвалась в комнату, ее волосы развевались, она кричала на него, что он опять спал. Он огрызнулся, демонстративно закрыл глаза и вытянул лапы.
Когда он проснулся, на горизонте садилось солнце, окрашивая песок в нежно-розовые тона. Раскаленный за день, он отдавал небу жар накопленный за это время. Приближалась ночь. Ему снова придется поджимать под живот озябшие лапы и хвост, тщетно пытаясь согреться. Выгоревшая и пыльная шерсть не грела его по ночам и не могла избавить днем от гнева палящего солнца. Он терял сознание все чаще, лапы его подкашивались, желудок был исполосован болью. Ему была нужна вода. И еда. И покой. И диван. И трубка. И табачный дым. И она. Силы покидали его. Сколько дней он брел здесь? Один. В пустыне. Как долго ему еще идти? Куда? Зачем? Он тяжело дышал. Сердце обожгло резкой болью. Он слышал, как она истошно кричала. В глазах поплыло и он упал
Когти судорожно вцепились в ковер. Песок вокруг окрасился кровью. Его тело судорожно подергивалось в агонии, из носа и рта текла кровь. Заходящее солнце все так же освещало бескрайнее пространство вокруг романтичным розовым светом.