Александрова Инна : другие произведения.

Пока не светит солнце

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками

 I
 
 За окном тёмно-синее, почти чёрное небо. Вечер, ночь или утро? Трудно сказать... Я тянусь к выключателю, и лампочка вспыхивает под потолком, - ярко и тревожно. Не люблю электрический свет. Но сейчас у меня нет выбора: он - единственное, что может защитить меня, пока не светит солнце... Круглый глаз луны неподвижно глядит в окно. Я одна, в комнатах тихо, и за стенами квартиры тоже не слышно ни звука. Все уснули, или?.. Я не знаю.
 
 Знаю только, что тишина будет длиться недолго. Пройдёт не больше десяти минут, - и откуда-то снизу, с лестницы, донесутся тяжёлые шаги... Я услышу их издалека. Кто-то поднимется вверх, пройдёт по лестничной площадке, прихрамывая, тяжело опираясь на клюку. Ключ со скрежетом повернётся в замке... Как всегда.
 
 ...Резкий звук заставляет меня вздрогнуть. Я испугана, но не удивлена, ведь я уже знаю, что это он. Мой дед. Вернулся с кладбища. Так было уже не раз...
 
 Он распахивает дверь, - широко, настежь, - и в прихожую врывается ветер. У него жёлтое лицо, - цвета кладбищенской глины; в остальном он почти не изменился, - та же походка, те же черты, - и даже костюм, в которой его похоронили.
 
 Он идёт в свою комнату, ложится в постель, потом снова встаёт. Голод гонит его на кухню. Он всегда голоден, когда возвращается с кладбища, - может съесть две буханки хлеба и кастрюлю супа. На кухне стоит мой завтрак, и я понимаю: от него мало что останется, если я не потороплюсь...
 
  Чёрная полоска под дверью похожа на портал в другой мир. Из-под защиты электрического света выходить страшно, но я шагаю в тёмную прихожую и оказываюсь в кухне, наедине с мёртвым...
 
 Весь пол усыпан хлебными крошками. Дед выковыривает мякиш из хлеба и жадно жуёт; он зажёг огонь, и на плите греется кастрюля с супом, а рядом - сковорода с овощами и мясом. Я понимаю, что холодильник он уже опустошил...
 
 Пытаюсь тихонько взять свою тарелку со стола, надеясь, что он меня не заметит. Но тщетно, - он смотрит на меня исподлобья; три морщины пересекают его лоб, как при жизни в минуты гнева. Неестественно светлые, мутно-голубые глаза, подёрнутые смертной пеленой, кажутся мне побелевшими от ярости. Наши взгляды встречаются, - и это худшее, что может случиться, потому что в руке у него нож...
 
 Так было всегда. В прошлый раз он сказал, что пришёл ко мне, потому что увидел свет, а свет ему мешает; в этот раз бросился на меня с ножом молча, без предисловий: цель визитов моего деда всегда одна. Он хочет меня зарезать.
 
 Я стараюсь оттолкнуть его, но он сильнее меня; лезвие приближается к моему горлу, - кажется, ещё секунда, - и конец неизбежен. Я перехватываю его костлявую руку и вырываю нож...
 
 Отвращение... каждый раз в такие минуты я испытываю это чувство. Мне слишком хорошо известно, что будет дальше. Мы падаем на пол, и я кромсаю его ножом, не помня себя; труп разваливается на куски: он уже изрядно подгнил, полежав на кладбище. Куски мёртвой плоти вспыхивают голубым пламенем и чернеют, превращаясь в пепел. Окровавленная нога с ободранной кожей, рука со скрюченными жёлтыми пальцами да голова, которая ещё пытается что-то кричать, беззвучно открывая рот, - вот и всё, что от него остаётся, а иногда - и того меньше... но и эти останки мне нужно куда-то спрятать, потому что, если это найдут, меня посадят в тюрьму. Полиэтиленовые пакеты идеально подходят для этой цели: кровь не просочится, надо только завязать потуже. Я засовываю туда куски трупа, а дальше всё зависит от моей фантазии: иногда я прячу их на балконе, иногда - в особом тайнике под полом, но чаще просто выбрасываю где-нибудь на улице. Держать эту гадость дома не хочется, - хотя через некоторое время эти куски и сами исчезают. Обычно проходит не более суток, - и от них не остаётся ни следа...
 
 Когда с трупом покончено, я иду в ванную за тряпкой, чтобы смыть кровь с пола. Я знаю, что крови быть не должно: ведь у мёртвых она не течёт; но у тёмного времени суток свои законы. Ненавижу ночь... Ночью может случиться всё, что угодно, - даже самые страшные сказки покажутся детским лепетом по сравнению с тем, что случается в этом мире, пока не светит солнце...
 
 Иногда бывает так, что после убийства крови не остаётся, - но не на этот раз. Пол в кухне сильно запачкан. Я убираю, и на душе у меня становится легче. За окнами брезжит рассвет. Оказывается, было всё-таки утро, а не вечер... скоро становится совсем светло. С восходом солнца все мои страхи куда-то улетучиваются. До следующей ночи. Впрочем, дед приходит далеко не каждую ночь, - иначе я, наверное, давно сошла бы с ума...
 
 II
 
 Я наспех доедаю остатки овощного рагу со своей тарелки. Янтарно-жёлтое солнце светит мне в окно. Люблю солнечный свет... он всегда приносит мне радость, не то, что темнота или сумерки. Пора идти на работу, но даже это меня не огорчает.
 
 На лестнице меня встречает соседка Фотина Леонидовна. (Вообще-то её зовут Светлана, но с некоторых пор она предпочитает данное при крещении имя тому, что записано в паспорте. Хотя это совсем не важно: обычно соседи зовут её просто Леонидовной.)
 
 - Ну что, опять? - сочувственно спрашивает Леонидовна, заметив мою бледность и тёмные круги под глазами.
 
 - Опять. - Я коротко киваю.
 
 - Всё ходит и ходит. Вот ведь напасть. И что ему от тебя нужно?!
 
 - Не знаю.
 
 - Всю ночь не спала, поди?.. Бедное дитё.
 
 Леонидовна давно на пенсии, и на работу ей не нужно, - спи сколько хочешь, хоть ночью, хоть днём. Она сочувствует мне: рабочий день после ночи войны с мертвецом способен довести до изнеможения и менее хрупкий организм.
 
 - Свечку бы за упокой поставить...
 
 На Леонидовне новый белый платок и цветастое платье, седые волосы аккуратно расчёсаны на прямой пробор; она собралась в церковь к утренней службе и встала пораньше, чтобы успеть принарядиться по этому случаю.
 
 - Думаете, поможет?..
 
 - Отчего же нет?
 
 - Ну, понимаете... - осторожно замечаю я, - тем, кто в это верит, возможно, это и поможет, а вот я...
 
 - Что - "ты"? В Господа не веруешь, что ль? - Возможно, Леонидовна и слышала о свободе совести и равенстве религий перед законом, но эти крамольные идеи не нашли отклика в её душе, и она отбросила их, как ненужную ветошь, мешающую её служению Богу и ближнему.
 
 - Ну, как вам сказать... В общем, я агностик.
 
 - Кто?!
 
 Глаза у Леонидовны округлились; я знала, что в гневе она была страшна, поэтому предпочитала не обсуждать с ней вопросы веры.
 
 - Агностик. Ну, тот, кто не знает, есть ли на самом деле бог, или его нет... - определение едва ли можно было назвать развёрнутым и точным, но я попыталась объяснить как можно доступнее.
 
 - Эх... Молодая ещё ты, глупая. Ну, да ладно... не о тебе речь. Не тебя же мы хотим упокоить. - Она сокрушённо вздохнула, по-видимому, печалясь о глупости современной молодёжи, - и деловито спросила:
 
 - Покойник-то в Господа веровал?
 
 - Ну, как вам сказать...
 
 Покойник был убеждённым атеистом. Сомнений в этом быть не могло, - он даже на случайно вырвавшееся у бабушки восклицание "Господи, господи" каждый раз отвечал категоричным "Бога нет".
 
 - Можешь не говорить. И так всё с вами ясно. Что дед, что внучка. Живут же такие... нехристи. Натворят тут делов, наворотят, а Леонидовна расхлёбывай потом. Ну, да ладно. Помогу тебе на этот раз. Для начала сделаем так...
 
 Я с недоверием выслушала план соседки. Несмотря на некоторые причуды, Леонидовна, в общем-то, добрая старуха, - но идея, что она сможет мне помочь, и этот кошмар наконец прекратится, казалась мне на редкость неправдоподобной. Слишком много способов было уже испробовано и отвергнуто, - но чем чёрт не шутит... а может, и не чёрт...
 
 III
 
 Горячие капли воска стекают на мою руку, обжигая пальцы, но я не чувствую боли. Маленький огонёк моей свечи горит в полумраке церкви; Леонидовна стоит рядом со мной, на ней голубой шёлковый платок; пламя свечей отражается в широко раскрытых глазах, и они сияют. Её губы слегка шевелятся: она тихо и быстро шепчет слова молитвы; я пытаюсь повторять за ней, но сбиваюсь и замолкаю. "Упокой, Господи, душу раба твоего"... Я смотрю на икону: у святого, которому мы собираемся поставить свечу, одежда, украшенная позолотой, и лицо цвета кладбищенской глины, - такое же, как у деда, когда он пришёл в ту ночь. Строгие, осуждающие глаза смотрят на меня с иконы. "И не лень тебе дурью маяться?" - слышу я... Померещилось? Неужели это сказал святой?..
 
 Я резко оборачиваюсь; у меня за спиной благообразный бородатый мужичок отчитывает отпрыска: "И не лень тебе дурью маяться? На улицу выйдем, там поиграешь"... У меня отлегло от сердца. Хорошо, что икона не разговаривала со мной...
 
 Я ставлю свечу в подсвечник и быстро отдёргиваю руку: пламя чьей-то чужой свечи обжигает её. "Ничего, ничего"... - быстро шепчет Леонидовна; она дует на мою обожжённую руку, истово крестится, и мы выходим из церкви на свежий воздух.
 
 IV
 
 Как ни странно, после посещения церкви мне полегчало. Леонидовна светилась от радости: в кои-то веки ей удалось помочь ближнему, то есть мне. Её уверенность, что совершённый в храме обряд поможет упокоить деда, передалась и мне, и я заметно повеселела. На кухне закипал чайник, в доме было тепло и уютно; я удобно устроилась в кресле и поужинала плиткой шоколада, а потом отправилась спать в самом умиротворённом и радостном расположении духа.
 
 В эту ночь страшные сны меня не тревожили; умаявшись накануне, я отключилась сразу же, как только коснулась головой подушки. Под утро мне приснилась война: на город наступали немцы, но всё происходило на редкость тихо и мирно, - не то что в прошлую ночь. Ярко светило солнце; меня взяли в плен, и старый лысый фашист в блестящем чёрном мундире принёс мне к завтраку тарелку мелко нарезанных ананасов. Ананасы эти он якобы купил на рынке специально для меня... Я раздумывала, что он хочет этим сказать, - наверняка пленных можно было бы покормить и чем-нибудь попроще, - но тут зазвонил будильник, возвестив, что пора собираться на работу. Сновиденные фашисты до поры до времени забылись: меня ждали более важные дела...
 
 V
 
 Приземистое одноэтажное здание, огороженное бетонным забором, длинное, как коровья кишка, и облезлое, как дворовый кот, именовалось гордым словом "офис", - но я про себя называла его просто "работа", время от времени добавляя эпитет "проклятая". Это здание отнимало у меня лучшие часы жизни, - светлые, солнечные, - оставляя мне какой-то огрызок: летом - долгие вечера и закаты, а зимой - мерзкое тёмное время с угольно-чёрным небом над головой, когда не светит солнце...
 
 - Ну что, как дела? Неужели не ходит больше?.. - полюбопытствовала Алинка - моя сотрудница, когда я, наконец, добралась до офиса. Мы работаем вместе уже три года; её стол стоит рядом с моим, и благодаря этому обстоятельству она знает много странных историй из моей жизни. Впрочем, все остальные сотрудники тоже знают...
 
 - Не ходит, представь себе. Я сначала тоже не верила. А поставили свечку - и вот... - я развела руками.
 
 - Надо же... вот это да.
 
 Глаза Алинки, жирно подведённые чёрным карандашом, округлились; она явно была удивлена, что такой незамысловатый обряд подействовал. Алинка позиционировала себя как специалист по обрядам; несмотря на юный возраст, она давно увлекалась магией и всем давала понять, что это увлечение - надолго и всерьёз. У неё были странные глаза: такие чёрные, что не видно, где заканчивается зрачок и начинается радужка; каждому заглянувшему в них казалось, что он смотрит в бездонную пропасть. Одевалась Алинка тоже в чёрное; женщины из офиса поговаривали, что она состоит в некой тайной деструктивной секте, но я знала, что это всё враньё. Как ни странно, волосы у Алинки были светлые, - но она регулярно исправляла этот изъян, прибегая к помощи чёрной краски.
 
 - Ну, отлично. Значит, ты нашла то, что нужно... для тебя... хотя постой...
 
 - Что? - спросила я, чуть встревожившись.
 
 - Давно дед к тебе не ходит?
 
 - С того самого дня, как провели обряд. То есть со вчерашнего. Всю ночь проспала спокойно, как младенец. Даже кошмары не снились... только война и фашисты... вот.
 
 - Мало этого, - авторитетно заявила Алинка. - Ты неделю подожди. Или месяц. А вдруг он опять придёт?..
 
 VI
 
 Как ни хотелось мне поверить в счастливое избавление от мертвеца, - радость моя длилась недолго. Слова Алинки оказались пророческими. Дед вернулся через три ночи, - даже раньше, чем она предсказывала. Ключ привычно повернулся в замке, и я услышала знакомый скрежет. Вернулся с кладбища...
 
 На этот раз отдыхать в кровати он не стал, а сразу направился в кухню: наверное, был очень голоден. Я не стала выходить из комнаты, и холодильник он опустошил довольно быстро, - а потом, увидев у меня свет, направился к закрытой двери и стал дёргать дверную ручку. Заслышав шаги на лестнице, я предусмотрительно вставила под ручку двери палку, - обломок старой швабры; но разве такие мелочи остановят того, кто сумел открыть крышку собственного гроба? Палка от швабры с треском сломалась и упала вниз, развалившись на две части. Путь был свободен; дед вошёл в комнату, держа в вытянутой руке нож...
 
 - Двери позакрывала?! - голос у него был скрипучий и низкий; в комнате сразу запахло сыростью и могильной землёй...
 
 ...Остриё ножа кольнуло меня в плечо. Моя рубашка окрасилась кровью. Оттолкнув мертвеца, я выхватила у него нож и стала кромсать его гниющее тело, - уже в который раз... Труп разваливался на глазах. Покончив с ним, я разложила останки по пакетам и плотно завязала каждый из них, чтобы просочившаяся оттуда кровь случайно меня не выдала. На этот раз я решила отнести пакеты на помойку.
 
 - Мусор выбрасываешь? - приветствовала меня Леонидовна, вставшая ни свет ни заря.
 
 - Если бы мусор...
 
 - Что? Опять?!.. - она всплеснула руками.
 
 - Опять, - кивнула я. - Всё ходит и ходит. Не помогло.
 
 - Ох, грехи наши тяжкие... И что мне с тобой делать?..
 
 - Ничего. Он всё равно будет ходить. Придётся терпеть...
 
 - Да ты, никак, плачешь?! Подожди... да не реви ты, как дитё малое, - стыд, да и только... Ну, хочешь, я батюшку позову, - освятить квартиру? Место это нехорошее, нечистое. Ты вот не знаешь, а старые люди помнят: когда наш дом строили, старое кладбище с землёй сравняли, - оттого и ходят тут всякие... - Леонидовна боязливо покосилась куда-то влево, на мешки со строительным мусором, выброшенные несознательным соседом в неположенном месте.
 
 - Так это когда было, Леонидовна? - возразила я. - Пятьдесят лет назад? Мой дед намного позже умер.
 
 - Да какая разница? А освятить квартиру не повредит. Глядишь, и он ходить перестанет...
 
 - Это же, наверное, денег стоит, - заметила я. - Даром никто освящать не будет.
 
 - И то правда, - кивнула Леонидовна. - У нашего священника в семье восемь ртов... всех кормить нужно. Да ты не бойся, он дорого не возьмёт, - я похлопочу. Ну, а если не хочешь, или денег у тебя нет, - что ж, хозяин - барин, извини, что предложила...
 
 - Да есть у меня деньги, - нахмурилась я. - На отпуск собирала.
 
 - Ну, вот и славно... А может, лучше тебе в отпуск уехать? Там-то он тебя не достанет.
 
 - Так отпуск у меня когда ещё будет... Летом. А до лета ещё дожить нужно. А как жить, если он ко мне ходит?! Дед... С ножом на меня бросается, зарезать хочет... если и не зарежет - я до лета сама повешусь... от жизни такой. Спасибо вам за всё, Леонидовна, пусть священник приходит, я заплачу.
 
 VII
 
 - Ну как? Он вернулся? - с нетерпением спросила Алинка, едва завидев меня на пороге офиса. В последние дни она каждый раз встречала меня этим вопросом.
 
 - Вернулся, - обречённо вздохнула я. - Три ночи не приходил, - и вот опять...
 
 - Вот видишь! Я же говорила! - подытожила она. - И что ты думаешь делать дальше?
 
 - Завтра утром ко мне придёт священник, - квартиру освящать.
 
 - А если не поможет?
 
 - Леонидовна говорит, должно помочь. А если не поможет, - я, наверное, сама удавлюсь. Ночью такое было... вернулся прямиком с кладбища, холодильник опустошил. Палку от швабры сломал, а потом на меня с ножом... Плечо порезал до крови. Пришлось его убить, - ну, как всегда.
 
 Алинка кивнула.
 
 - Может, ты что-нибудь посоветуешь? Не зря же тебя ведьмой считают...
 
 Несколько секунд Алинка задумчиво смотрела в потолок, наматывая на палец прядь идеально чёрных, недавно окрашенных волос, - она делала так всякий раз, когда думала над какой-нибудь сложной задачей.
 
 - Слушай, - наконец очнулась она, - вот ты говоришь, что он у тебя холодильник опустошает. А почему?
 
 - Ну, не знаю. Голодный, наверное. Мёртвые, вроде бы, есть не должны... Странно это.
 
 - А ты его кормить не пробовала?.. Вдруг он только за тем и приходит? Поест и отстанет от тебя тогда...
 
 - Специально кормить не пробовала. Он же и так у меня всё сжирает, что в доме есть.
 
 - Знаешь, что нужно сделать? В следующий раз, когда придёт, приготовь для него тарелочку пшена.
 
 - Пшена? - удивилась я. - Он же не курица. Зачем оно ему? Или ты хочешь, чтобы я ему пшённую кашу сварила?
 
 - Нет, кашу не надо, - сказала Алинка. - Просто насыпь пшено в тарелку и оставь её где-нибудь в углу. Увидишь, что будет.
 
 Изрядная доля скептицизма не давала мне поверить в действенность такого рецепта, но совет Алинки заинтриговал меня, и я решила последовать рекомендации: не подействует, - так хоть посмотрю, что выйдет из этого безобразия.
 
 - И вот что ещё, - продолжала Алинка. - Кошку в дом ты ни разу не приносила?
 
 - Было дело, - печально вздохнула я. - Приносила и даже оставляла на ночь. Так дед бедного Барсика чуть не убил. С ножом на него накинулся... тот еле жив остался. Теперь обходит мою квартиру десятой дорогой. Напугали беднягу чуть не до смерти...
 
 - Барсика? - прищурилась Алинка. - Это тот кот, что в вашем подъезде живёт? С чёрной спиной и белым брюхом?
 
 - Он самый.
 
 - Видела я твоего Барсика. Жирный, как свинья, и ленивый... мишка плюшевый, а не кот. Хочешь, дам тебе свою Тоньку? Я уверена, она справится.
 
 - Дашь кого?.. - переспросила я.
 
 - Плутонию. Ну, кошку мою. Я её для краткости Тонькой теперь зову... Ты не смотри, что она молодая, что ей всего год. Кое-какой опыт в ритуалке у неё имеется. Успела поучаствовать со мной.. Конечно, неупокоенного изгнать - не шутки, но я в неё верю.
 
 - Ну, если ты хочешь... - неуверенно согласилась я.
 
 - Сегодня пятница... значит, завтра заедешь за ней ко мне... часикам к девяти. Только сначала за пшеном на рынок... Да ты не бойся, она себя в обиду не даст. Моя Тонька - оторва редкостная, если надо, любому глаза выцарапает. Что ей какой-то там мертвец?..
 
 - К девяти не могу, - вздохнула я. - Завтра в девять мне квартиру освящать будут.
 
 - Ну, тогда к восьми. Договорились?..
 
 VIII
 
 Пшено мне удалось купить быстро, так что к Алинке я заявилась даже раньше восьми. Несмотря на относительно ранний для выходного дня час, она совсем не выглядела сонной, - как будто и не ложилась вовсе.
 
 - Проводила один ритуал, - пояснила она. - Пшено принесла?
 
 Я кивнула.
 
 - Отлично.
 
 Из ящика старого, рассохшегося письменного стола Алинка достала флакон, в котором когда-то, наверное, были духи, - а теперь в нём хранилась ядовито-зелёная жидкость. Отвинтив золочёную крышечку, она побрызгала на пшено из флакона.
 
 - Это яд?
 
 - Нет, но есть не советую. Я вычитала этот рецепт в одной книге. Должно подействовать, - ну, а если не поможет, приступишь ко второму пункту плана.
 
 Второй пункт плана лежал на облезлом диване, время от времени подёргивая хвостом, - несомненно, Алинка имела в виду Плутонию, ещё не знавшую, что ей предстоит защищать меня от покойника. Была она чёрная, без единого пятнышка, худощавая, с короткой и жёсткой шерстью. Взгляд прищуренных зелёных глаз выражал крайнюю степень презрения. "Жалкие людишки!" - как будто говорила она.
 
 - Ты не смотри, что она такая... недобрая, - сказала Алинка, пытаясь запихнуть кошку в клетку-переноску. - Зато защитник хороший.
 
 Руку Алинки пересекал внушительный шрам.
 
 - Это она?.. - с трепетом спросила я.
 
 - А то кто же! - Алинка наконец справилась с переноской и протянула клетку мне. - Руками только её не хватай, и вообще осторожней с ней. И всё обойдётся, - напутствовала она.
 
 IX
 
 Наверное, я выглядела странно с пакетом пшена в одной руке и клеткой с чёрной кошкой в другой. Прохожие то и дело оглядывались на меня. В автобусе я поставила клетку с Плутонией на колени, - и стала смотреть в окно, стараясь не встречаться с пассажирами взглядом.
 
 - На вязку едете? - с развязной улыбкой спросил стоявший рядом парень.
 
 - Нет, на работу, - холодно ответила я и добавила: - Мертвецов изгонять.
 
 Парень криво улыбнулся и на всякий случай отошёл подальше. "Скажи правду, - и тебе не поверят", - подумала я, в душе порадовавшись отрезвляющему эффекту, произведённому моим ответом, - а также презрительным взглядом Плутонии, обращённым в сторону нахала. Больше никто из пассажиров со мной заговорить не пытался, и домой я добралась без приключений.
 
 - Ну, Тоня, вот мы и приехали.
 
 Я открыла дверцу клетки, - и отошла в сторону, памятуя совет Алинки не хватать Плутонию руками.
 
 ...Пшено, обрызганное Алинкиной зелёной жидкостью, издавало отвратительный запах; я с удовольствием отправила бы его в мусорник, - но надежда на изгнание зловредного мертвеца не давала мне его выбросить. Это был ещё один шанс, - на тот случай, если не поможет отец Николай. Вздохнув, я принесла из кухни тарелку, высыпала в неё часть содержимого из пакета, - и поставила на пол в дедовой комнате, в углу, как и советовала Алинка. В пакете оставалось ещё немало пшена, - его хватило бы, чтобы накормить кашей небольшое деревенское кладбище. Я покрепче завязала пакет и выбросила его на балкон, - туда, где обычно хранила части дедовского трупа, пока они не исчезали в очередной раз...
 
 ...Мягко ступая по истёртым цветным квадратам линолеума, Тоня принялась исследовать комнаты, - деловито, как будто собиралась купить квартиру и стать здесь полноправной хозяйкой. Она заглянула под диван, за шкаф и под стол, - под диваном ей не понравилось, и Тонька вылезла оттуда с паутиной на усах, недовольная, что в квартире не поддерживают идеальную чистоту. Под кровать заглянуть она не успела: раздался звонок, и мы с ней побежали открывать дверь. Точнее, дверь открывала я, а она стояла рядом, - просто за компанию, любопытствуя, кто это там пришёл.
 
 За дверью оказалась Леонидовна. Она была снова одета по-праздничному, - в яркое платье и белый платок, и глаза её сияли.
 
 - Ну, принимай гостей, - сказала она, улыбаясь чуть смущённо, что случалось с ней крайне редко, а на моей памяти - и вовсе никогда: Леонидовна не страдала застенчивостью.
 
 Рядом с ней в дверном проёме возвышалась гора... По крайней мере, сначала мне так показалось. Была эта гора чёрная, с русой окладистой бородой... она всколыхнулась и поздоровалась басом, - казалось, голос раздавался откуда-то из её недр, из неведомых тёмных глубин.
 
 - Здравствуйте, - ответила я, пропуская отца Николая в комнату. В его присутствии комната сразу показалась маленькой, а недоумённо фыркнувшая Тонька стала походить на котёнка.
 
 - Ну, вот и славно, - заискивающе улыбнулась Леонидовна.- Вы тут располагайтесь, батюшка, а я пойду, у меня дела...
 
 - Как, - ужаснулась я, - а вы разве не будете... - Перспектива остаться наедине с изгоняемым духом, бородатой горой и обученной ритуальной магии кошкой меня не обрадовала, - я почему-то надеялась, что Леонидовна будет присутствовать при обряде.
 
 - Дела у меня, - повторила соседка. - Дочка ко мне приезжает. И внуков привезёт. Уж я им напеку, наготовлю...
 
 Вздохнув, я покорилась своей нелёгкой судьбе, - и провела отца Николая в комнату, где ему предстояло проводить обряд освящения.
 
 X
 
 ...Белый дым тонкой струйкой тянется из кадильницы, поднимаясь к потолку. Пахнет ладаном; отец Николай монотонно читает молитву, обходя комнату по кругу. Вскоре его голос растворяется в подёрнутой дымом пустоте, и в молитву вклинивается другое, чужое монотонное бормотание:
 
 - Мы придём... мы придём...
 
 Сотни маленьких красных глаз смотрят из-за дымной пелены, - словно из другого мира, отделённого от нас дымовой завесой. Голоса, - низкие, грубые, и тоненькие, хрустальные, - звучат у меня в ушах, полностью заглушив молитву отца Николая. Белая завеса дыма обретает краски, меняется, и я вижу, как на ней появляются разные лица. Вот лицо уродливой старухи с клыками и длинным носом; вот парочка красноглазых существ с маленькими рожками и гладкой коричневой шёрсткой; они шепчутся и смеются, - возможно, надо мной... Но вот, закрыв собой всё, передо мной появляется лицо деда, - огромное, мёртвое; из-под нахмуренных бровей глядят глаза, подёрнутые смертной пеленой. Я знаю, что главное сейчас - не встречаться с ним взглядом, потому что в руке у него нож...
 
 XI
 
 ...Раздался грохот. Дым, застилавший мне глаза, развеялся; призраки исчезли, а мои странные грёзы, - полусон-полуявь, - были прерваны громовым басом:
 
 - ...Твою мать!
 
 Обходя комнату, отец Николай наступил на край тарелки с пшеном, стоявшей в углу.
 
 Казалось, огромная гора обрушилась вниз, погребая всё живое под своими обломками. От грохота содрогнулись стены; со шкафа, задетого могучим плечом, посыпались книги, - самые разные: "Теория электрических цепей" в потрёпанной обложке, "Сказки народов мира", томик стихов, зачитанный до дыр... Больше всего на свете я любила стихи о смерти. Нет, умирать я не собиралась, но в них была своеобразная красота, привлекающая меня, как свет фонаря привлекает бабочку. "Сказки народов мира" нравились мне куда меньше: истории, рассказанные простым языком, без изысков и подробностей, не будоражили моего воображения. Мне всегда хотелось знать такие вещи, о которых сказки умалчивали. "Жил-был король"... интересно, какого цвета были у него глаза? А волосы? Или лысина... Что он любил есть на завтрак? Чем занимался на досуге, каким было его детство, ходил ли он в школу?.. Книга была почти новая, в твёрдой обложке с острыми краями. Она больно ударила отца Николая по голове.
 
 - ...Твоя мать!
 
 Голос отца Николая прервал мои размышления.
 
 - Я говорю: где твоя мать?
 
 - Переехала.
 
 - Одна живёшь?
 
 - Ага.
 
 - За чистотой следить надобно. Иначе ещё и не такое заведётся, - он покосился на Плутонию, недобро смотревшую на гостя прищуренными зелёными глазами.
 
 - А зачем здесь тарелка с пшеном?
 
 Я скромно опустила взгляд, - и соврала первое, что пришло в голову:
 
 - Крыса у меня живёт.
 
 - Крыса?! - глаза отца Николая округлились, выражая крайнюю степень удивления. - А кошка что же... её не ест?..
 
 - Нет, они дружат. С детства. Тонька ведь совсем котёночком ко мне пришла, - продолжала врать я, - уже вдохновенно.
 
 - Вот это да, - поразился отец Николай. - Да здесь цирк дрессированных зверей...
 
 Плутония с презрительной миной смотрела на меня, словно всё поняла, - и была оскорблена, что из-за меня её обозвали дрессированным зверем. "Да врёшь ты всё, врёшь!" - как будто хотела сказать она...
 
 XII
 
 Закончив обряд освящения, отец Николай попрощался со мной в прихожей. Уже уходя, он бросил мимолётный взгляд на старый электросчётчик, к которому тянулись ещё более старые, потерявшие свой первозданный цвет провода.
 
 - Проводку здесь сменить надо бы. Так и до пожара недалеко, - отец Николай неодобрительно покачал головой. - А матушку твою я знал, - не к месту добавил он. - Мы с ней вместе на электротехническом учились. И папу твоего, царствие ему небесное, помню. Добрейшей души был человек...
 
 - Как, - удивилась я, - разве после электротехнического факультета можно?..
 
 - Сначала электротехнический, потом семинария. Теперь не старое время, привыкай. Сейчас и такие священники бывают... Кстати, батюшка-то твой как? Давно преставился?
 
 - Да больше года уже прошло.
 
 - Не беспокоит?
 
 Я отрицательно мотнула головой.
 
 - Нет... Даже во сне не приходит. Не знаю, почему, - но ходит всегда один дед, хотя он уже восемь лет назад умер.
 
 - Ну, если придёт, - тогда обращайся, поможем.
 
 Проводив отца Николая, я занялась ликвидацией последствий, вызванных его падением: расставила книги на полках, убрала осколки тарелки, подмела пол, насыпала в железную миску ещё немного пшена из пакета, который опять достала с балкона, и поставила её на старое место, в угол, - из-за досадной случайности я не собиралась отказываться от ритуала.
 
  XIII
 
 В десятом часу я завалилась спать, уставшая от приключений, но счастливая: теперь квартира была освящена, и этот кошмар должен был закончиться. Если же визит отца Николая, паче чаяния, не отпугнул бы беспокойного мертвеца, в ход должна была пойти тяжёлая артиллерия в виде Плутонии - специально обученной ведьмы, которая, возможно, только притворяется кошкой... Уже засыпая, я подумала: всё-таки Алинка - добрая душа, раз решила одолжить мне самое дорогое - свою ненаглядную Тонечку...
 
 Тоня тихонько мурлыкала, свернувшись калачиком у меня в ногах; казалось, сейчас она забыла о том, что презирает и ненавидит жалких людишек. В эти минуты она была вполне милой кошкой - домашней и ласковой. Слушая её мурлыканье, я незаметно задремала, а потом...
 
 Меня разбудил дикий крик. Спросонья я не поняла, кто кричал; казалось, тысяча чертей одновременно мучает в аду несчастную грешную душу. Стараясь ни на кого не наступить в темноте, я встала с постели и нащупала на стене выключатель...
 
 Крик раздался снова. Теперь мне было ясно, что кричали одно-единственное слово, да к тому же и на чужом языке. "Маааауууу!" Это слово как нельзя лучше выражало кошачье отчаяние.
 
 Тонька забилась в угол, плотно прижала уши и, дрожа всем телом, громко призывала меня на помощь.
 
 - Тонечка, кисонька, что с тобой? - я старалась говорить ласковым голосом, но у меня это плохо получалось.
 
 - Маауу! - сказала Тонька уже потише, испуганно покосившись на дверь.
 
 Вслед за этим воцарилась тишина, - и в этой тишине я услышала, как с привычным металлическим скрежетом поворачивается в замке ключ... Дед всё-таки вернулся.
 
 Холодный ветер ворвался в комнату, и он появился на пороге, - в своём неизменном сером костюме, запачканном могильной землёй.
 
 - Кошку в дом притащила? - низким голосом прохрипел дед.
 
 Подняв клюку, он размахнулся, целясь в угол, - туда, где, не помня себя от страха, сидело Алинкино ненаглядное сокровище.
 
 Если бы Алинка сейчас была рядом, покойнику пришлось бы плохо. Но в отсутствие хозяйки Тонька могла рассчитывать только на собственные кошачьи силы. Рассудив, что борьба будет неравной, она ловко увернулась от удара, прошмыгнула вдоль стены - и выскочила в дверь, которую дед за собой не закрыл...
 
 ...Секунда - и я уже мчалась по лестнице, тщетно надеясь догнать убежавшую кошку. Тонька летела с такой скоростью, что сразу же скрылась из вида, и я могла только догадываться, куда лежит её путь.
 
 На первом этаже я остановилась передохнуть; мне показалось, что впереди мелькнул чёрный хвост, и это обнадёжило меня. Тут-то, возможно, я бы и поймала беглянку, - если бы не пара подгулявших соседей, возвращавшихся с ночной попойки. Проскользнув у них под ногами, Тонька просочилась на улицу, - навстречу ночи и свободе...
 
 Едва не сбив соседей с ног, я выскочила за ней. Словно желая подразнить меня, Тонька отпрыгнула на безопасное расстояние и как ни в чём не бывало уселась у стены, щуря бесстыжие зелёные глаза...
 
 - Тоня, Тонечка! Кис-кис-кис! - ласково позвала я.
 
 Но Плутония, возможно, решила, что мы с дедом - одна шайка-лейка, и, услышав мой голос, бросилась от меня наутёк. Спасение было близко: над её головой маячила четырёхугольная дыра - вход в подвал...
 
 Махнув хвостом, Тонька прыгнула в дыру и исчезла в ней, а я осталась на улице, не зная, как достать сбежавшую кошку: отверстие в стене было слишком маленьким, чтобы туда мог пролезть человек.
 
 - Тоня, Тонечка! Кис-кис-кис!
 
 Ответа не было. Все усилия были тщетны...
 
 ХIV
 
 Что может быть хуже, чем необходимость достать из подвала сбежавшую кошку, в то время как дома бесчинствует мертвец? В ту минуту мне казалось, что со мной никогда не случится ничего ужаснее. А в случае неудачи утром меня ждала медленная и мучительная смерть: Алинка никогда бы не простила мне потерю своей любимицы.
 
 Но, как это часто бывает в тяжёлые минуты, помощь пришла оттуда, откуда её не ждали. Леонидовна, страдавшая бессонницей, вышла из подъезда, - и увидела меня.
 
 - А ты что тут делаешь?! - удивилась она, - и взглянула на меня так, как будто я была, по меньшей мере, чёртом. - В такой час... И в ночной рубашке... Неужели опять пришёл?!
 
 - Пришёл, - кивнула я. - Но не в этом дело. Кошка у меня сбежала...
 
 - И отец Николай ему не помеха, - Леонидовна всплеснула руками. - Бога он не боится, вот что... В первую же ночь... Вслед за батюшкой в дом пришёл.
 
 - Не боится, - согласилась я. - Обнаглел совсем.
 
 - Хоть бы обождал три дня, как тогда... после заупокойной. Для приличия хотя бы. Так нет... Ну и покойники нынче пошли... не то, что в мои времена...
 
 - Так ведь он - атеист, - заметила я. - С чего бы ему Бога бояться? В ваши-то времена покойники, наверное, верующие были... вот они и боялись. Я с самого начала, когда мы всё это затеяли, не очень-то надеялась, что поможет. Хотелось верить... а теперь ещё хуже будет. Вот притащит в квартиру разной нечисти, гостей позовёт, - и начнётся веселье. Только мне уже всё равно. Меня утром Алинка убьёт. Кошку я её потеряла.
 
 - Это кто - Алинка? Та чёрная, страшная? - спросила Леонидовна, пытаясь нарисовать руками в воздухе Алинкину причёску. - Та девка, на чёрта похожая, что к тебе приходила на днях?
 
 - Ну... в общем, да, она. И вовсе она не страшная... просто у неё стиль такой.
 
 - Такие лохмы крашеные, чёрные, - и не страшная?! - удивилась Леонидовна. - Да ну, не говори... Была бы нормальным человеком - отрезала бы их к чёртовой матери. Стрижку бы ей красивую, модную... или локоны. А то ходит, как чудище болотное, Господи прости...
 
 Чувствуя, что обсуждение Алинкиной внешности может затянуться надолго, я поспешила переменить тему.
 
 - Леонидовна, - спросила я, - у вас дома есть ключ от подвала?
 
 - Нет, конечно. С чего бы ему там быть? Ключ у слесаря. Он в восемь утра на работу придёт. Тогда и достанем кошку твою... она ведь там?
 
 Я кивнула.
 
 - Далеко ещё до восьми?
 
 - Четыре часа. Да ты, небось, замёрзла? Холодно, поди, в ночной рубашке...
 
 - Ничего, я привыкла, - ответила я, как будто всю жизнь только то и делала, что разгуливала по улицам в этой рубашке и тапочках.
 
 - А хочешь, я её из подвала на колбасу выманю? - расщедрилась Леонидовна. - Тогда жди. Сейчас поднимусь наверх, принесу...
 
 XV
 
 То ли колбаса Леонидовны оказалась несвежей, то ли в подвале у Плутонии нашлись более важные дела, - но попытки выманить её закончились провалом. Было двадцать минут девятого, когда слесарь Михалыч, наконец явившийся на работу, спустился в подвал и, смачно матерясь, принялся ловить беглянку.
 
 Прошло несколько минут. Наконец слесарь показался у выхода.
 
 - Это, что ли, кошка твоя? - спросил он, протягивая мне кого-то...
 
 Я протянула было руки, - и отпрянула. Это была не Тонька. Дворовый кот Барсик, решивший переночевать в подвале, удивлённо смотрел на меня: он не понимал, чем привлёк повышенное внимание к своей особе.
 
 Из подвала доносился мерзкий запах, - как будто там переночевал скунс.
 
 - Нет, это Барсик. Фонариком вон туда посветите... да, в тот угол. Вот она... там...
 
 Усталая Тонька почти не сопротивлялась, когда я взяла её на руки и прижала к груди. Её чёрная шерсть стала серой от грязи и пыли, - но прищуренные зелёные глаза светились от счастья.
 
 - Ай да Барсик... - усмехнулась Леонидовна. - У неё теперь котята будут.
 
 - Алинка же меня убьёт! - испугалась я.
 
 - А ты ей не говори. Мало ли, с кем её кошка подгуляла...
 
 - Ничего себе сюрприз, - сказала я.
 
 XVI
 
 ...Возвращение домой не предвещало ничего хорошего. Я ждала, что ночной гость устроит в квартире полный разгром, - но, к моему удивлению, всё выглядело вполне пристойно. На полу сиротливо стояла миска с пшеном, - нетронутая. Самое вкусное из холодильника было съедено, пол усыпан хлебными крошками, но к этому я уже привыкла.
 
 Я кое-как убрала крошки и объедки, позавтракала тем, что не доел дед, посадила Плутонию в клетку и отправилась к Алинке.
 
 - Ну как?! - нетерпеливо спросила она с порога, сверля меня своими чёрными, как бездна, колдовскими глазами.
 
 - Плохо. Испугалась Тонька твоя. Убежала... и... - я запнулась, но, решив, что честность - лучшая политика, продолжила: - Теперь у неё котята будут.
 
 Мы сели на обшарпанный диван, и я принялась рассказывать всё по порядку. Алинка слушала внимательно, время от времени прерывая меня каким-нибудь вопросом.
 
 - Тогда дед замахнулся на Плутонию палкой, и она убежала к Барсику, - закончила я рассказ. - А потом мы с Леонидовной до утра её в подвале ловили.
 
 - Эх, - сказала Алинка. - Плохо дело. Если даже Тонька не помогла, - тогда уж и не знаю, что делать. Она у меня не из трусливых, поверь... раз испугалась, значит, дело серьёзное. Придётся прибегнуть к последнему средству...
 
 - Какому?
 
 - Пригласить специалиста.
 
 - Охотника за привидениями? - я засмеялась, но смех прозвучал невесело. - Такие только в кино бывают. Звала уже отца Николая, а толку с того? Ещё хуже стало.
 
 - Отец Николай в этом деле не спец, - сказала Алинка, слегка нахмурив выкрашенные в чёрный цвет брови. - Я давно тебе говорила, что, если покойный не связан с христианским эгрегором, толку не будет. Хоть каждый день квартиру освящай.
 
 - И кто же этот специалист?..
 
 - Я. - Она гордо вскинула голову, - как будто хотела, чтобы я полюбовалась и восхитилась, что вижу перед собой настоящего эксперта по мертвецам.
 
 - Ну, знаешь... от скромности ты не помрёшь, - заметила я.
 
 - Ещё бы! - улыбнулась Алинка. - Зато я денег с тебя не возьму. Не то, что этот чернорясый... Мне этот случай интересен... давно хотела взглянуть на твоего деда, - к тому же повысить квалификацию не помешает. Ну как, соглашаешься?
 
 Я кивнула. В конце концов, что мне терять?..
 
 - Тогда сегодня я у тебя переночую. Вечером созвонимся... - она задумалась, а потом не к месту добавила: - А знаешь, он всё-таки ничего, ваш Барсик... даже симпатичный. Интересно, котята будут белые или чёрные? Как ты считаешь?..
 
 - Чёрные. Ну, или чёрные с белой грудкой, как он... - у меня отлегло от сердца: похоже, скандала не предвиделось; Алинка вовсе не собиралась меня убивать.
 
 - И шерсть у него шелковистая. Как плюшевый мишка... - мечтательно прошептала она.
 
 XVII
 
 Вечернее небо, тёмно-синее, как лужица пролитых чернил, выглядывало из-за белых занавесок. Темнота наступала, и даже свет электрической лампочки не мог разогнать её. Мы с Алинкой сидели на кухне, стараясь не замечать окутывающего мир сумрака. Он смотрел на нас множеством невидимых глаз, как будто выбирая себе очередную жертву...
 
 - Что-то рано сегодня стемнело, - сказала Алинка, лениво помешивая чай в жёлтой чашке с отбитой ручкой. Этой чашке было по меньшей мере пятьдесят лет, и раньше она принадлежала деду; таким образом Алинка надеялась посильнее разозлить мертвеца, чтобы заставить его явиться. Рядом с чашками на столе лежала только что открытая коробка печенья.
 
 - Да... рановато, - согласилась я.
 
 Висевшие на стене часы размеренно тикали; минуты неспешно текли, как воды широкой и тихой реки. Мне казалось, что время тянется слишком медленно; хотелось спать: прошлой ночью я спала едва ли больше двух-трёх часов...
 
 - Да ты ложись, - предложила Алинка, - не выспалась ведь вчера. - Я сама твоего деда покараулю.
 
 - Ты только разбуди меня, если он придёт, - сказала я, - и отправилась в комнату, где поджидала меня кровать с прохладными простынями, обещавшая долгожданный отдых моему измученному телу.
 
 Мне приснилось, что я иду вдоль прозрачного ручья, а навстречу мне бежит кошка, - тощая, чёрная.
 
 - Тоня, Тонечка! - зову её я.
 
 Кошка останавливается, смотрит прищуренными зелёными глазами.
 
 Я останавливаюсь; глаза кошки наливаются кровью, и вода в ручье становится алой, кровавой. По тропинке навстречу мне идёт дед; в руке у него нож. Он подходит всё ближе, но я не могу убежать: кошачий взгляд околдовывает меня, и я стою, не в силах пошевелиться. Мёртвая рука со скрюченными пальцами вцепляется мне в плечо; я чувствую холодную сталь ножа, коснувшуюся моей шеи...
 
 Всё кружится передо мной; фигура деда плывёт, её очертания меняются, - и он превращается в Алинку. Я рада, что вижу её, но глаза у неё злые, брови сдвинуты к переносице, - точь-в-точь как у деда. Алинка держит меня и деловито режет мне горло кухонным ножом...
 
 ...Проснулась я оттого, что Алинка трясла меня за плечо.
 
 - Вставай... просыпайся, - шептала она. - Дед пришёл.
 
 Спросонья мне было трудно понять, кто хочет защитить меня, а от кого мне надо спасаться; не разобравшись, где сон, а где явь, я вполне могла бы вцепиться Алинке в волосы, - но ей повезло. Я встала и тихо, как тень, проскользнула в кухню, - туда, где меня ждал мертвец.
 
 ...Дед сидел за столом, доедая последнее печенье и прихлёбывая чай. На нём была жёлтая майка и серые брюки, - те самые, из могилы. Пиджак он, наверное, где-то обронил, а рубашка была изрезана во время нашей предыдущей схватки. Пол кухни был усыпан крошками; под столом валялись шкурки от колбасы.
 
 Опираясь на клюку, дед поднялся и сделал несколько шагов в нашем направлении. Всё это время Алинка с любопытством разглядывала его.
 
 Руку с ножом он держал за спиной, чтобы мы не догадались о его намерении; потом дед медленно и неуверенно замахнулся, но Алинка жестом остановила его. Неизвестно, что случилось бы дальше, - но тут она задала вопрос, который в данной обстановке казался мне абсолютно неуместным.
 
 - Ну, - спросила она, - как тебя зовут?
 
 Дед уставился на неё, хлопая глазами, как будто вспоминая: и как же, в самом деле, его зовут?
 
 - Майкл, - сказал он наконец каким-то странным, молодым голосом, совсем не похожим на его бас.
 
 - Ты откуда сюда явился?
 
 - Из Лондона.
 
 - А по-русски почему говоришь?
 
 - Ну... я же дух. Духи вообще не говорят. Я общаюсь с вами телепатически, а ваше сознание интерпретирует мои сообщения, представляя их в виде слов вашего родного языка.
 
 - Ни фига себе, - удивилась Алинка. - А почему в таком виде?
 
 - По той же причине. У духов нет облика... по крайней мере, в человеческом смысле этого слова. Ваше сознание интерпретирует информацию и выбирает из памяти то, что вам наиболее близко и знакомо. В данном случае вы видите деда с ножом, потому что ожидали его увидеть. Если бы ждали кого-то другого, - увидели бы его...
 
 - Как ты сюда попал? - спросила я, осмелев.
 
 Фигура деда сделалась размытой, его черты задрожали и поплыли. Теперь, когда мы знали, что это не дед, интерпретатор информации давал сбой.
 
 - Не знаю... Случайно закинуло. Я умер вчера.
 
 - Как умер?..
 
 - Катался на скейте... а тут на меня этот выскочил... из-за угла... на своём грузовике. И - шарах! Весь день блуждал в каком-то сером тумане, пока наконец сюда не выбрался. А это что за место?
 
 - Квартира. Мы здесь живём, - сказала Алинка, - хотя она и была здесь всего лишь гостьей.
 
 - Вот как... А можно мне тоже с вами поселиться?
 
 - Ну, знаешь ли... - Алинка взяла незадачливого духа за плечи и развернула в сторону выхода. - Здесь нам и самим тесно. Лучше иди-ка ты отсюда, Майкл, пока я тебя не упокоила. И больше не пугай людей. Хотя постой... - она внезапно остановила гостя, как будто вспомнив о чём-то важном. - Ты вчера в этой квартире был? И два дня назад? И на прошлой неделе?
 
 - Нет, я же только вчера умер.
 
 - Получается, в предыдущие ночи сюда приходил другой дух?.. И кто же это был?
 
 - Не знаю. Но точно не я. Может, и в самом деле дед пакостит...
 
 Мы с Алинкой переглянулись. Это означало, что дед, - или тот, кто принимал его облик, - придёт опять, - и неизвестно, закончится ли это когда-нибудь...
 
 - А колбасу ты зачем съел? Разве духи едят? - спросила я Майкла.
 
 - Вообще-то нам это ни к чему, - ответил он, - но мне приятно вспомнить ощущения, которые я испытывал, когда у меня было тело. Я ведь только вчера умер... а от старых привычек отвыкнуть непросто. Кстати, колбаса у вас вкусная, а вот печенье не очень... чёрствое какое-то. И повидло в нём гадкое.
 
 ...Мы расстались с Майклом почти друзьями; напоследок Алинка дала ему несколько советов о том, как следует вести себя в загробном мире. Проводив его до дверей, мы с чувством выполненного долга легли спать, а когда я проснулась, уже взошло солнце.
 
 Золотисто-розовые лучи скользили по стене, превращая выцветшие обои в сказочную роспись; ложились на пол - и квадраты потёртого линолеума сверкали, как драгоценные камни во дворцах... Я всегда любила солнце. Оно охраняло меня лучше, чем королевская стража; теперь, когда наступил рассвет, в этот дом невозможно было проникнуть ни одному призраку...
 
 Алинка сидела в кресле и читала, тихонько перелистывая страницы толстенной книги. На обложке было написано: "100 способов упокоить мертвеца".
 
 - Где ты только такие книги берёшь? - спросила я, удивлённо рассматривая толстый том.
 
 - Это мы написали, - смущённо пояснила она, - мы с Владом, - ты его не знаешь...
 
 - Что, разве сейчас такое печатают?.. - удивилась я.
 
 - Мы сами и напечатали... в одной небольшой типографии. Всего 100 экземпляров... остаток у меня дома лежит.
 
 - Ну, ты даёшь... А я и не знала, что работаю вместе с писательницей.
 
 - Одним из моих величайших достоинств, сверкающих, как бриллианты в драгоценной короне, несомненно, является скромность, - сказала Алинка, по-видимому, цитируя кого-то.
 
 - А зачем ты читаешь, если знаешь, что там написано?
 
 - Иногда не мешает немного освежить память, - сказала она, любовно гладя чёрную обложку.
 
 - Ну, как прошёл остаток ночи? Как спала? Не приходил Майкл? Я всё думала: а вдруг он опять вернётся... - забросала я её вопросами.
 
 Алинка захлопнула книгу и смотрела на меня непонимающими чёрными глазами.
 
 - Какой Майкл? - спросила она.
 
 - Ну, тот, который приходил ночью.
 
 - Никто сюда ночью не приходил...
 
 Теперь она выглядела растерянной, как будто и в самом деле не знала, о чём идёт речь.
 
 - Не приходил, значит? - прищурилась я. - А кто печенье со стола сожрал?
 
 - Печенье я доела, - потупила глаза Алинка. - И колбасу тоже. Мне было скучно ждать твоего деда, вот и пыталась скрасить досуг. Два чайника чая выпила, представляешь?...
 
 - Эх... Ну, ничего страшного, мне не жалко. Для тебя - не жалко. Вот если бы это был он, - тогда да...
 
 - Вообще-то ночь прошла на редкость тихо, - подытожила Алинка. - Я сидела и читала... ну, ещё и ела немного. А больше ничего не было. Ты с вечера как завалилась спать, так и дрыхла до самого утра.
 
 Услышанное было для меня откровением.
 
 - Так, значит, не было никакого Майкла?.. - еле смогла выговорить я.
 
 - Значит, не было. Выходит, это тебе приснилось, - и он, и дед...
 
 - Но... этого просто не может быть. Я же помню, как ты меня разбудила. Мне снился совсем другой сон, - о том, как я шла вдоль ручья, - и встретила Плутонию... и деда. А потом ты перерезала мне горло. А потом я проснулась от того, что ты трясла меня за плечо... - я чувствовала, что мои слова звучат неубедительно, но ничего не могла с собой поделать.
 
 - Ложное пробуждение... кажется, так это называется, - сказала Алинка тоном врача, сошедшего со страниц медицинского справочника.
 
 - Ну ладно, - согласилась я, подумав. - Пусть всё так, как ты говоришь. В этот раз, предположим, ты съела колбасу и печенье, - а раньше? Кто суп съел вчера? Кто поставил его на плиту, разогрел, кто хлебными крошками пол засыпал? Такое не в первый раз случается...
 
 - Не знаю. Возможно, ты сама и съела. Может, ты лунатик? Спишь и ходишь во сне... А возможно, никто не ел. Может быть, тебе это приснилось. Ты же сон от яви не отличаешь, - мы с тобой убедились сегодня. - Алинка немного подумала и продолжала: - Твоя беда в том, что утром ты начисто забываешь момент пробуждения. Не всегда, - но и этого хватает, чтобы превратить жизнь в кошмар... Ты встаёшь, готовишь себе завтрак, собираешься на работу, - и совершенно не помнишь, когда именно ты проснулась, где кончается сон и начинается явь. Дед приходит к тебе во сне, ты во сне его убиваешь, режешь труп, прячешь куски на балконе... или где там ещё, - и они каждый раз исчезают, когда начинается день! Вспомни: ведь так?.. Ты ведь только по ночам их видишь?..
 
 - Да, только ночью и в сумерках, - упавшим голосом произнесла я. - Пока не светит солнце.
 
 Повисло неловкое молчание. Я старалась не смотреть Алинке в глаза; мне было стыдно, - как будто я совершила какой-то на редкость гадкий поступок. Я заставила её поверить в визиты мёртвого деда, притащила сюда, - и всё кончилось пшиком, - бесславно и глупо...
 
 - Но однажды, - когда приходил отец Николай, - я видела деда днём. Вернее, его лицо. Расплывчатое, в дымке, - вспомнила я. - И старуху с клыками. И бесов. Они говорили со мной...
 
 - Галлюцинация, - уверенно констатировала Алинка.
 
 - Значит, вчера мне тоже всё приснилось?.. Выходит, дед ко мне не приходил, на Плутонию с клюкой не бросался, она не убегала в подвал, а Барсик мирно проспал всю ночь где-нибудь на скамейке? Так, что ли?..
 
 - Этого я не знаю. То, что дед не приходил, - это точно, а вот что было с Тонькой... Мы ведь не знаем, когда именно ты проснулась. Возможно, дед померещился тебе ночью, ты встала, открыла дверь, Тонька выскочила в коридор и сбежала... а дальше всё было так, как ты рассказывала. А может быть, тебе приснилась вся эта история, от начала до конца, и Тонька в подвале не была. Жаль, она рассказать не может... Если хочешь, спроси Леонидовну: ловили вы с ней кошку или нет?
 
 - Легко сказать: спроси... Она же решит, что я ненормальная! - испугалась я. - Расскажет всему подъезду. У неё язык, как помело.
 
 - Ну, тогда подожди пару месяцев. Если у Тоньки будут котята, - значит, всё правда, а если нет, - то тут бабка надвое сказала... Только тогда я, наверное, вашего Барсика домой возьму. Давно хочу котят. - Алинка мечтательно улыбнулась, представив своё хвостатое семейство: счастливую мать Плутонию и несколько чёрных комочков, прижавшихся к её тёплому боку...
 
 - Что же мне теперь делать?..
 
 Этот вопрос тревожил меня больше всего. Мне было неприятно, что я опозорилась перед Алинкой, наврав ей с три короба, - хотя и ненамеренно, - но самое ужасное было не в этом, - а в том, что следующей ночью дед, возможно, придёт опять. И в другие ночи тоже. Плевать, что это сон, - от того, что я это знаю, мне не станет менее страшно...
 
 Алинка задумалась; улыбка сошла с её лица, и теперь оно было на редкость серьёзным, - я не часто видела её такой.
 
 - Давно хотела спросить, - наконец проронила она, - что с дедом-то было? Ну, при жизни?
 
 - Да всё то же и было, - неохотно ответила я. Мне не хотелось говорить о нём.
 
 - С ножом бросался? Кошек клюкой гонял?..
 
 - Всё было, - мрачно сказала я, опустив глаза.
 
 - Умер-то как? Своей смертью?
 
 - Своей... Понимаешь, Алинка... мама говорила, что много лет назад он был другим. Что во всём виноват не он, а его болезнь. Но я его другим не помню. Иногда сумасшедшие бывают агрессивными... иногда, наверное, нет. Но нам не повезло. Врачи предлагали отправить его в больницу... но мама его жалела. Ему что-то казалось... он мог накинуться на любого, кто входил в его комнату, - а перед смертью вообще не узнавал никого...
 
 - Говорят, психические болезни передаются по наследству, - глубокомысленно заметила Алинка. - Возможно, он потому к тебе и приходит, что ты унаследовала... что-то от него?..
 
 Я молчала.
 
 - Значит, так, - продолжала она. - Выхода у тебя теперь ровно два. Первый - обратиться к врачам...
 
 - К каким ещё врачам? В дурку, что ли?.. Это что же... что же это теперь получается... я... того?..
 
 - Возможно, и "того", - согласилась Алинка. - Ну и что? Ты думаешь, я не "того"? Да ты посмотри на меня! Я же кошку магии учила. Как ты думаешь, что сказали бы люди, если бы узнали?.. И бросать, кстати, не намерена. Просто я Тоньку хорошо знаю, - она способная, только вот характер не очень... Да мы, по большому счёту, все здесь "того". Об этом ещё Льюис Кэрролл писал. Вот посмотри хотя бы на Леонидовну. Что, по-твоему, она не "того"? Или вот отец Николай, который в твоей квартире бесов гонял, - скажешь, не "того"?
 
 - Ну, не знаю... - промямлила я. - Аргументы Алинки были слишком вескими, чтобы против них возражать.
 
 - А ведь живём как-то, не умираем. Приспособились. И ты жить будешь.
 
 - Ну ладно, - сказала я, - а какой второй выход?
 
 - Осознать себя во сне.
 
 - Это как?..
 
 - Ну, во сне понять, что ты спишь, - что здесь непонятного? Вот придёт к тебе твой дед ночью, а ты подумаешь: "дед мой восемь лет назад умер; раз я вижу его, значит, это сон". А дальше делай что хочешь. Но лучше всего тебе от него уйти, потому что он будет пытаться тебя напугать. Они, мёртвые, часто так делают... Кстати, это, может быть, и не твой дед вовсе. Просто кто-то превращается в него. Какой-то дух. Во сне это нетрудно. И ты научишься.
 
 - Подожди, подожди, Алинка, - от обилия информации у меня голова шла кругом. - Если дед приходит во сне, - значит, он - плод моего воображения? Какие же тогда духи, мёртвые?... О чём ты говоришь?!
 
 - Сны - не воображение, - серьёзно сказала Алинка. - Да и галлюцинации - не просто картинки в голове, но об этом потом. Сейчас мне хотелось бы задать тебе несколько вопросов... нужно узнать ещё кое-что.
 
 - Ну, давай.
 
 - В ту ночь, когда ты убежала за кошкой, дед тебя не преследовал? Ведь нет?..
 
 - Нет.
 
 - Вспомни: видела ты деда где-нибудь ещё, кроме своей квартиры... после его смерти, разумеется?
 
 - Да вроде бы нет... не видела.
 
 - А когда ночевала вне дома, он к тебе приходил? В командировке или в гостях?..
 
 - Нет.
 
 - Отлично! - Алинка просияла. - Похоже, этот дух привязан к месту... то есть к дому. Чтобы отвязаться от него, тебе нужно просто уйти. В следующий раз, как увидишь деда во сне, выходи в коридор... а оттуда на улицу. Он за тобой не погонится.
 
  - А если погонится? - с недоверием спросила я.
 
 - Да ничего особенного не случится. Ещё один кошмарный сон, и только. Мало, что ли, у тебя их было? - Алинка поправила упавшую на глаза прядь чёрных, словно выкрашенных ваксой, волос и продолжила: - Будет гоняться - утром расскажешь мне. Ещё что-нибудь придумаю.
 
 Мы попрощались, стоя в полутёмной прихожей; Алинке пора было домой, её давно ждали родители, Плутония и несколько ритуалов, которые она собиралась провести сегодня. Дел у начинающей ведьмы было невпроворот, - в сутках едва хватало часов, чтобы закончить их все...
 
 Напоследок она напутствовала меня:
 
 - Ты, главное, будь осторожней, - вдруг и в самом деле ходишь во сне? Колющие, режущие предметы спрячь. В окна не прыгай, - ещё разобьёшься... Лучше сначала попробуй взлететь. Если можешь, значит, и вправду сон... И постарайся никого не убивать и не калечить, даже если на тебя нападут. Если преследуют, - лучше уходи.
 
 Мне показалось обидным трусливо покидать поле битвы, и я сказала:
 
 - Ну и что мне теперь, каждую ночь уходить? Это что же получается... какой-то зловредный дух меня выжил? Из своей квартиры?..
 
 - Да зачем тебе эта квартира, когда ты спишь? - Алинка усмехнулась. - Ты свободна, тебе все пути открыты. Выбирай и лети... Да ты не бойся, всё образуется как-нибудь. Будем надеяться, что ты не лунатик и во сне не ходишь. В будущем, когда пообвыкнешься, можешь с кем-нибудь и подраться, если тебе так хочется... Я просто дала совет на тот случай, если ты встанешь с постели и кого-нибудь примешь за чёрта. Леонидовну, например... - она засмеялась, - весело и беззаботно.
 
 Я проводила её к лифту и вернулась домой. Там меня ждали закипающий на плите чайник, нехитрый завтрак и томик стихов о смерти, зачитанный до дыр. Я попыталась углубиться в чтение, но любимая книга, всегда поднимавшая мне настроение, теперь не радовала. Вздохнув, я поставила книгу на место, рядом с "Теорией электрических цепей", и достала с полки "Сказки народов мира". Мне было грустно, хотя в окна светило солнце...
 
 XVIII
 
 За окном тёмно-синее, почти чёрное небо. Вечер, ночь или утро? Трудно сказать... Я тянусь к выключателю, и лампочка вспыхивает под потолком, - ярко и тревожно. С лестницы доносятся чьи-то шаги, - как всегда. Я знаю, что это он. Мой дед. Вернулся с кладбища... Ключ со скрежетом поворачивается в замке, - и в прихожую врывается ветер...
 
 Дед идёт в свою комнату, а я неслышно пробираюсь по тёмной прихожей, выхожу в коридор и плотно закрываю за собой дверь. Слышится слабый щелчок: теперь дверь заперта на защёлку; у меня нет ключа, но мне не страшно остаться на улице, ведь я уже знаю, что это сон. Я тихонько спускаюсь вниз по бесконечным лестницам. Скоро мне надоедает идти пешком, и я прыгаю в лестничный пролёт. Мимо проносятся освещённые неоновыми лампами коридоры... я благополучно приземляюсь на первом этаже и выхожу на улицу.
 
 Прохладный ветер шевелит мои растрёпанные волосы; улица пуста, лишь в освещённом круге под фонарём тихо дремлет чья-то машина, отдыхая от дневных трудов. Я иду по дороге, оставив далеко позади освещённый круг; дома расступаются, как будто пропуская меня, - впереди виднеются лес и поле, пахнущее свежими травами...
 
 ...Где-то там, за тяжёлой железной дверью, мёртвый дед стучит в стену своей клюкой, но мне уже не страшно. Здесь, за пределами тесных комнат, у призрака нет надо мной власти. Я улыбаюсь, вспоминая слова Алинки: "Ты свободна, тебе все пути открыты. Выбирай и лети..."
 
  Я поднимаю руки, и воздух пружинит, выталкивает меня, как прозрачная речная вода. Секунда - и я уже лечу над землёй, замершей в ожидании утра. Мир плывёт подо мной, зачаровывая приглушёнными ночными красками, опьяняя запахом росы и медовых трав. Я спешу: мне так много нужно успеть. Мне хочется увидеть всё, - каждую травинку и каждый цветок, посетить каждый уголок прекрасного сновиденного царства. Завтра утром я расскажу Алинке о своих приключениях, мы вместе порадуемся моим успехам и посмеёмся над моими страхами. А когда наступит ночь, я непременно сюда вернусь.
 
 Завтра меня ждут дела, но сейчас моё время, - пока не пробили часы, и город не очнулся от сна. Пока не светит солнце...

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"