Сборник-2
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
Разноплановый сборник, отражающий различные аспекты современной жизни. Стиль достаточно легок для восприятие. Все произведения объединены темой масс-медиа. Автор отработал в журналистике более 20 лет и жизнь знает. Искренне надеюсь, Вы не будете жалеть о потраченном времени.
|
РЕПОРТЕРСКИЕ ЗАПИСКИ
Я журналист. Как писал В.В. Маяковский, этим и интересен. Об этом и пишу. То, что вы держите в руках, было начато много лет назад, в 1992 году. Помнится тогда я жалел, что мы живем в очень интересное время, являемся свидетелями огромных, можно сказать великих, перемен в Российском обществе, вокруг нас происходит так много примечательного и никто не фиксирует происходящее.
"Что бы тебе жить в эпоху перемен", - говорит слишком хорошо известная китайская поговорка. Но есть и наша: "Времена не выбирают, в них живут и умирают". Старая рукопись, не опровергая и не подтверждая ставшее банальностью изречение Воланда: "Рукописи не горят", - не сгорела, а исчезла в чреде 777 переездов. Замечательных событий теперь стало поменьше.
Появились многочисленные мемуары. Читая их, иногда становится обидно за свой "почивший в бозе" труд. Там, в моих записках 1992-2004 гг., была не только непосредственность молодости, но и то восприятие событий, которое удаётся лишь при описании событий почти сразу после того как они произошли. Всё же попробуем восстановить минувшее. Как там у меня было написано? "Если не я, то кто же? И как говорят американцы: "Правду, правду и ничего кроме правды. И да поможет мне Бог!". Мной были изменены лишь некоторые имена и фамилии ныне живущих людей. Не взыскуйте, коллеги.
Первая слава
Пасмурный весенний денек 1992 года. Серое здание "Союзпушнины" на Московском проспекте по архитектурному стилю относится к расцвету ложной классики позднего сталинизма. Здесь проходит первый аукцион по продаже недвижимости. Именно тогда была выставлена на торги парикмахерская в самом начале Невского проспекта (теперь там какое-то кафе - забегаловка) и ещё пара объектов. Динамичность и результаты аукциона буквально ошеломили присутствующих. За несколько десятков секунд цена взлетела многократно. В перерыве подхожу к Вадиму Невельскому из "Смены". Он только что вернулся из Таджикистана. Там тогда было не спокойно. Спрашиваю: "Какие новости?"
- Да вот, - на голубом глазу отвечает Невельский, - Псковская дивизия ВДВ снялась с места и двинулась на Москву.
- Ты шутишь?
- Вадим никогда не шутит, - говорит сидящая рядом с ним шефиня местного "Интерфакса".
Прямо из "Союзпушнины" дозваниваюсь до своего Агентства Новостей и Информации (АНИ) передаю результаты торгов, интересуюсь дивизией. Не знают. Звоню в Моссовет. Там тоже ничего не известно. Еду домой. Звоню своему приятелю, журналисту Радио России Денису Гуринскому. Информация, что называется стрёмная, надо проверять. Договариваемся работать вместе, периодически созваниваясь и обмениваясь сведениями. Проверяем. Безрезультатно. Нигде никто ничего не знает. Этого следовало ожидать.
Через час в моей квартире звонок. Гуринский:
- А ты знаешь, твоя информация подтверждается. В Москве наблюдаются неконтролируемые перемещения войск?
- Что? Как??
- А вот так.
Офис Дениса Гуринского был недалеко от Московского вокзала. Быстренько покидав в рюкзак самое необходимое из того, что попалось под руку - радиоприёмник, фотоаппарат, блокноты, хлеб, чай, сахар и трехлитровую банку домашней тушенки через полчаса я был у него.
К этому времени "утка" Невельского уже была ощипана и выпотрошена. Как мы и предполагали Вадим всё выдумал. А "неконтролируемые перемещения войск" оказались плодом воображения одной питерской радиожурналистки неправильно воспринявшей тревожную информацию. Тем не менее, главный редактор "Радио России-Петербург" Игорь Сидоров (позже он станет председателем питерского Союза Журналистов) бегал по "Дому Радио" и требовал прямого эфира на весь бывший Советский Союз. Подивившись способности нашего народа быстро мобилизовываться, (с августа 1991 года прошло менее полутора лет), мы разошлись. Через несколько дней моя фамилия впервые прозвучала в эфире Радио России. По мотивам "сбежавшей" дивизии радийщики на всякий случай записали редакционный трёп минуты на три. Обсуждение такого примечательного случая так сказать в узком кругу. Никто в эфир этого вроде давать и не собирался. Но утром у ведущей возникли технические неполадки, "поехали" плёнки. И она довела до сведения радиослушателей всей России слова Долинского: "А вот корреспондент АНИ, независимый журналист, Алексей Лейн прибыл полностью экипированным для дальней командировки, с рюкзаком и большой банкой тушенки". Так я впервые "прославился". На всю Россию.
Командировка за свой счёт. На катастрофу
Это было в поздне-советские времена. Профессиональным журналистом я тогда еще не работал. Только публиковался, рассчитывая поступить на журфак, и вкалывал токарем и крановщиком на Ленинградском Металлическом Заводе (ЛМЗ). Летом 1989 года между Уфой и Челябинском два поезда сгорели во взорвавшемся облаке природного газа, который в течении нескольких дней просачивался из свища в газопроводе и скапливался в долине. (Позже станет известно, что местные власти как будто специально не реагировали на сообщения граждан об усиливающемся в окрестных деревнях запахе газа. На газоперекачивающих станциях не замечали потерь.)
Один поезд шел из Новосибирска в Адлер. В его "нулевом" дети ехали на юг в пионерлагерь. Без родителей конечно. Другой состав следовал из Адлера в Новосибирск. Пассажирам обоих поездов "повезло" не далеко от станции Аша. Общий финальный результат - чуть меньше 1600 трупов. А тогда, в день катастрофы, по телевидению в вечерней программе "Время", в рамках развивающейся гласности, показали картинку с места события. Генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Горбачёв вместе с "группой товарищей", в числе которых был и министр обороны СССР стоит на фоне большой палатки армейского типа. На палатке красный крест. Голос диктора за кадром сообщает о катастрофе, о примерном числе жертв и заканчивает сюжет словами: "Развёрнут военно-полевой госпиталь".
Надо ехать. Благо отгулы есть. Когда еще такой случай представится?
На второй день после катастрофы вылетаю в Челябинск. В аэропорту захожу в штаб помощи пострадавшим и их родственникам. Число жертв растет в соответствии со смертями сгоревших до костей. В больницах катастрофически не хватает специализированных кроватей.
В автобусе, который собирается идти в город, ко мне подсаживается непонятный молодой человек (из КГБ?), начинает выяснять, кто я? откуда? зачем? Удовлетворившись моими ответами и видом потрепанного удостоверения внештатного корреспондента газеты "Невская заря" (была такая во Всеволожском районе Ленобласти) он выходит.
В Ашу поезд пришёл совсем рано-рано утром. Практически весь посёлок еще спит. Но и здесь есть штаб помощи пострадавшим. Там узнаю что до самого места катастрофы еще несколько километров. На моё счастье в попутном направлении идёт микроавтобус "буханка". Приезжаю. Хожу, фотографирую. Бригада рабочих ремонтирует один путь Транссиба. По другому движение уже пущено. Подбираю в качестве "сувенира" кусок обгорелой древесины с металлической защелкой от купейной двери. Наконец знакомые по ТВ-картинке палатки. Одна из них действительно с красным крестом. У палаток двое мужчин. Выясняется, что это учителя Начальной военной подготовки (был в советской школе такой предмет - НВП) вывезшие девятиклассников на краткосрочные сборы. Их санитарную палатку и сняли телевизионщики, выдав ее за военно-полевой госпиталь. Порассказали мне они... Много... Всякого...
В том числе о том, как министр обороны им руки пожимал и говорил: "Спасибо вам за то, что оказались в нужное время в нужном месте"; и о том, как они с мальчишками таскали носилки с полуживыми обожженными пассажирами. Некоторые из них обладали явно избыточной массой тела, а мои коллеги из ТАСС, "Правды", "Советской России" и "Труда" просили школьников не слишком торопиться и повернуться по удачнее, чтобы ракурс по лучше был и снимок получше вышел повыйгрышнее.
Рассказали о том, как после взрыва стекла вылетели из домов находившихся в нескольких километрах от эпицентра и после того как прошла ударная волна первой мыслью местных жителей было: "Началась термоядерная война!"
Когда я вернулся в Ашу после всего услышанного и увиденного мне как то стало всё равно по какой стороне улиц ходить. По теневой или по солнечной. А температура за +30 С, между прочим! Схватил я легкий солнечный удар. С ним и жуткой головной болью на дизель-поезде еду в Уфу. На станции Углу-Теляк у меня еще хватает сил высунуться в форточку и ещё несколько раз взвести затвор фотоаппарата.
Уфимский железнодорожный вокзал. Здесь в одном из тупиков находились вагоны-холодильники с трупами. На стене около справочной в зале ожидания висит схема их расположения. "Любоваться" на обгорелые кости и человечье мясо я не пошел. Голова дико болит, а впечатлений и так через край.
В местном представительстве "Аэрофлота" билетов конечно же нет. Лето. Сезон отпусков! Мне послезавтра на работу, отгулы заканчиваются. Еду в аэропорт. Может там билеты будут? Приезжаю. Идёт допосадка на Москву. И есть места! А на Ленинград рейс только через час, и не известно сколько именно из купивших билеты не придёт на регистрацию. Дело ясное - надо в столицу лететь. От туда всего одна ночь на поезде.
Поднимаюсь по трапу в ТУ-154. Сажусь в свое крайнее от прохода кресло во втором салоне. Вот, думаю, взлетим - обдув начнётся, полегче моей раскалывающейся башке станет. Потом у стюардесс таблетку какую-нибудь попрошу. Самолёт разбегается, взлетает... Я судорожно кручу "сосок" в вожделении вентиляции. "Индейская изба - фиг вам". Нету на моём месте никакого обдува. Зато впереди воздух так и свистит. Везёт мне! Прям как утопленнику на раков. Бросаю взгляд вперёд думая увидеть счастливчиков. И вижу как по другую сторону прохода, чуть впереди молодая мамаша прижимает сложенную газетку к люку запасного выхода. Думаю: "Ну, из огня да в полымя. Только на железнодорожной катастрофе побывал, так теперь кажется авиационная начинается". Не смотря на то, что самолет набирает высоту и светится объявление "Пристегните ремни" отстёгиваюсь и к стюардессам. Щель между люком запасного выхода и фюзеляжем сантиметра полтора-два, мелькающее в облаках крыло в нее хорошо видно.
Бортпроводницы вначале смотрят на меня с непонимающим удивлением. Во время взлета пассажир прискакал!
- У нас салон разгерметизирован. Скажите летчикам: "Лучше бы обратно в Уфу на посадку заходить".
Одна из стюардесс бежит в пилотскую кабину. Через некоторое время от туда появляется бортмеханик (или кто это был из экипажа?) с большой крестовой отверткой с красной ручкой. Мы отсаживаем пассажиров от злополучного люка и пытаемся поставить его на место. Самолет между тем продолжает набирать высоту. Из-за перепада давления в салоне и за бортом воздух свистит всё сильнее. Не то что другого, самого себя уже не слышно. Скоро я замечаю, что этот подлый люк мало того, что в бок ушел, так ещё и вверх сместился. Хлопаю бортмеханика по плечу, указываю пальцем на это "радостное" обстоятельство. Тот перекрещивает руки. (Достаточно распространённый жест в международных системах сигналов. Означает "Кончай работу".) Сзади уже стюардесса стоит. Салфетки колбасками закручивает. Мы с помощью отвертки засовываем их в щель. Из за разницы в давлении они буквально всасываются туда, производя звуки "У-уп, у-уп, у-уп". Загерметизировались. Если конечно это можно так назвать. Пронзительный свист совсем не прекратился, но стал значительно тише. Пассажиров вернули на место. Выдали им одеяла. ТУ-154 сделал какой-то маневр. Скорее всего нам сменили эшелон - высоту полёта. С таким фюзеляжем на границе стратосферы не полетаешь. Мне дали пару таблеток от головной боли. Вместо 3,5 часов мы летели до Москвы 4 с гаком.
В Ленинграде я сперва вообще не понимал, что и как об этом писать. Один из моих учителей журналистики Александр Габнис сказал: "Это может даже хорошо, что сразу не можешь. Через 2-3 дня может что-то действительно удачное получится." И в самом деле, спустя какое-то время я принёс в многотиражку ЛМЗ "Турбостроитель" материал с "оригинальным" названием "Катастрофа" и эпиграфом из В.Кочеткова:
"Нечеловеческая сила,
В одной давильне всех калеча,
Нечеловеческая сила
земное сбросила с земли.
И никого не защитила
Вдали обещанная встреча,
И никого не защитила,
Рука зовущая вдали."
Правда потом я узнал, что многотиражки не только гонораров не платят, но и командировочные расходы мне компенсированы не будут. Даже дорога. Печатай просто так если хочешь, "из любви к искусству". Но каждый труд должен быть оплачен. "Раз не будет оплаты командировки, не будет и статьи", - сказал я главному редактору многотиражки "Турбостроитель" Савченко. "Невская заря" за увлечением выборами забыла про мою "Катастрофу". Материал вышел только к первой годовщине произошедшего в Углу-Теляке, в том же "Турбостроителе".
Старые блокноты
Вон сколько их накопилось... Уже проблема за собой таскать при переездах с одной квартиры в другую. И выбросить жалко. Всё таки документы эпохи. И систематизировать всё руки не доходят. Так и лежат они полумертвым грузом скрывая от посторонних глаз неожиданные факты, которые при определенных событиях могут стать весомым компроматом. В том числе и на весьма высокопоставленных лиц. Не меньше казусов таят в себе диктофонные плёнки. Но об этом речь впереди.
Пусть лежат себе до поры до времени. Почерк у меня более-менее разборчивый и будущим историкам будет с чем поработать. Если сохранится это всё.
Шея Ельцина
Весной 1996 года первому президенту России сделали операцию на сердце. Аортокоронарное шунтирование. Политическим журналистам срочно пришлось овладевать медицинской терминологией. (Эти знания им еще пригодятся, в момент эмиграции Анатолия Собчака).
Первым городом, который Борис Ельцин посетил с послеоперационным визитом стал Санкт-Петербург. Сюда он прилетал и в начале 1992 года после гайдаровской реформы. На этом визите мы работали вместе с Еленой Р. к которой я испытывал искреннюю симпатию.
Надо сказать, что приезды ВИПов (от английского VIP - Very Impatiens Person или по-русски Очень Важных Персон) самое тягомотное и муторное в журналисткой работе дело. Приезжаешь на "точку" где оная Персона должна появиться за час - полтора до события. Служба безопасности шмонает тебя до шнурков и почти "до без трусов". (Помнится корреспондент РТР Михаил Великосельский, когда в1993 году в Петербург приезжал вице-президент США Альберт Гор, пытался пройти через рамку металлоискателя в зале для официальных делегация аэропорта "Пулково" раз пять если не больше. Всё металлическое, что можно и что нельзя из карманов повынимал, а "оно" всё равно - звенит. Только потом догадались - в ботинках журналиста металлические супинаторы.) Стоишь, ждешь, выкуривая бесчисленную сигарету и гадая в обществе коллег скажет что-нибудь Персона или дело ограничится лишь "протокольной съемкой". ВИП выходит, в лучшем случае что-то произносит, быстро фиксируешь это, если надо - передаешь и едешь на следующую точку. Там всё повторяется. И так целый день... И может быть следующий... И следующий... пока визит не кончится. Хорошо, что такие посещения как правило кратковременны и не часто бывают.
Коллеги из "Интерфакса-Северо-запад" подсказали мне, как надо "ориентироваться на местности". Покойный Ельцин всегда подходил к теперь уже тоже покойному корреспонденту и одному из учредителей большого Интерфакса Грищенко. Они были вместе еще в августе 1991 года в Белом Доме. "Небольшенького роста пожилой мужчина, ты его легко узнаешь, он как правило в сером костюме в мелкую клетку, становись за ним. Не прогадаешь". Минут за двадцать до прилета борта N1 мы были на лётном поле. Охрана на высоте в буквальном смысле этого слова. Вооруженные люди стоят на крыше аэропорта "Пулково".
Подрулил ТУ-204. Свежеотремонтированный президент, и одновременно кандидат в президенты бодро сбежав по трапу громко провозгласил: "Первую новость я сам вам скажу! В Чечне двух наших журналистов освободили!" Речь шла о захваченных боевиками корреспондентах ОРТ, получивших свободу благодаря вмешательству Бориса Березовского. (Вот тут не знаю правда или нет, но некоторые осведомленные люди рассказывают, что после Хасавюртовских соглашений подписанных при непосредственном участии генерала Александра Лебедя числившийся в то время серым кардиналом Борис Березовский, имея ввиду захват и освобождение заложников, якобы обронил фразу: "Какой бизнес испортил!".) Некоторые коллеги были со спутниковой связью и мы про это уже знали. Будущий главный редактор "Эха Москвы" Алексей Венедиктов с несчастным видом просил тех, кто будет поближе к "телу" что ни будь про освобожденных спросить.
Пара дежурных вопросов, Ельцин вместе с новоизбранным губернатором Петербурга Владимиром Яковлевым садится в одну машину, мы бежим к своим автомобилям. Иначе рискуем в кортеж не вписаться. С микроавтобусом Фольксваген "Часа Пик" так и происходит. (Через несколько месяцев прослушивая диктофонную запись, сделанную на лётном поле я с удивлением обнаружил, что кандидат в президенты России Борис Ельцин обещал в случае своей победы в сентябре 1996 года референдум о захоронении главного трупа СССР и РФ - В.И. Ульянова (Ленина) !) Потом последовали плановая остановка у мемориала Победы и внеплановая на Московском проспекте. Подаренная с президентского плеча учительнице литературы квартира и встреча с представителями интеллигенции в Русском музее, президентский экспромт о дне рождения А.С. Пушкина как об общевыходном дне в России. И решение об учреждении телеканала "Культура". (Под него у ТРК "Петербург 5 канал" отобрали все метровые частоты за границей Ленобласти. Кроме того, долгое время "Культуру", которую делали в основном в Петербурге могли смотреть все, кроме жителей Северной или, если вам угодно, Культурной столицы). Моя коллега Лена Р. вообще проявила настоящий журналистский героизм. Пресс-служба мэрии, "прогнувшись" перед московскими коллегами, не выделила питерским журналистам ни одного пропуска, ни на один выходов Бориса Ельцина "в народ". Леночка сумела в очень плотной толпе пробиться "к телу" Самого и услышать снисходительное: "На меня это не действует", - в ответ на свой вопрос о том, что думает Борис Николаевич по поводу того, что коммунисты уже начали собирать подписи для проведения городского референдума за отзыв Яковлева с поста губернатора.
Потом был визит на Балтийский завод и концерт на Дворцовой площади. Вел его Дмитрий Нагиев. Помнится, что после того как он объявил уже действующего губернатора Владимира Яковлева и кандидата в президенты Бориса Ельцина первый так завопил название должности и ФИО своего патрона, что скорее всего очень многие как и я подумали: "Такой экспрессии у Анатолия Собчака не получилось бы". Но журналистика это не только творчество и иногда излишне свободный полёт мысли, но и технология и, подчас довольно жесткая, дисциплина. Так как материалы в наш "Час Пик" должны сдаваться около пяти вечера с концерта мастеров культуры пришлось уйти до его окончания, в то время как Эдита Пьеха пела про двух погибших летчиков спасших город; "огромное небо одно на двоих...".
Последний штрих президентского предвыборного визита. Отлёт. По существу сюда можно было уже и не ехать. Материал сдан, но газета еще не ушла в типографию. Тащусь в аэропорт "для очистки совести". Как говорят всегда присутствующие на подобных мероприятиях коры информационных агентств и телевизионщики: "вдруг он споткнется (и шею свернёт! (А.Л.), а мы этого не зафиксируем". Приезжаю. "Пулково " уже поднадоело. Коллеги из президентского пула федеральных изданий ворчат и жалуются, что такой красивый город в очередной раз удалось увидеть лишь мельком из иллюминатора самолета да из окошка автомобиля. То же самое было и в Осло, и в Нью-Йорке, и в Рейкьявике. А Грищенко когда-то учился в Ленинграде... Борт N1 в "боевой" готовности. Журналисты тоже. Дружными рядами за красной ленточкой, привязанной к двум столбикам. По команде представителя Федеральной службы охраны мы два раза приподнимаем столбики и перемещаем свою красную ленточку поближе к трапу. Метров на 25 наверное сместились. Потом к нам обращается кто-то из аэропортовских. Говорит: "Как только Ельцин пойдёт к трапу - уходите от сюда как можно быстрее. По регламенту включатся самолетные турбины, вас просто сдует". Наконец вот он Борис Николаевич. Снова почти дежурные вопросы. Только что не про погоду. Отвечая корреспондентке местного телевидения Борис Ельцин поворачивается ко мне боком. Перед моими глазами его шея. Хорошая такая здоровая, большая шея. Почти бычья. Только странного, болезненного серо-желто-зелёного цвета с фиолетовым оттенком. Раньше я кожу такого цвета я видел только у покойников. Вот тебе бабушка и Юрьев день в виде аортокоронарного шунтирования. Хорошо же тебя подлечили, Борис Николаевич...
"Пока земля еще вертится..." или любительские рассуждения.
Прежде чем продолжить публикацию этих главок, набравшись, возможно излишней наглости и самонадеянности я попытаюсь использовать резервы пока еще оставшейся у меня смелости.
Обращаюсь к нашим масс-медиа магнатам, к нашим властителям душ и их "инженерам", и заодно к тем, кто воображает, что властвует "в этой стране" ((с) Е.Т. Гайдар).
Давно ли вы внимательно смотрели свои и чужие программы, передачи, фильмы и новости Большой звезды каналов Российского телевидения, давно ли вы читали популярные и не очень газеты?
Давно?
И до сих пор не опасаетесь САМОГО печального конца. Нашему "пиплу" ведь рано или поздно набьёт оскомину одно и тоже кушанье, какой бы привлекательной эта еда не представлялась в рекламных паузах и в продакт-плейсмент. Более того лошадиный зад с любым хвостом, даже узнаваемый на улице, в прямом, кривом, всяком эфире и кабеле, снятый со всех возможных ракурсов, обработанный на нанобозонномкомпьютере даже с помощью лучших умов не станет античной Венерой или шедевром Модильяни. Боюсь, что не быть ему и среди многократно раскритикованных Донских рассказов.
И? Что дальше? Не состоявшийся "конец истории" уважаемого Фукуямы? Конец пост-пост-модернизма и люди проваливающиеся в спиртовые растворы, опиаты и кислоту? Некий скромно-великий поэт писал "СТРАШЕН РУССКИЙ БУНТ, БЕССМЫСЛЕННЫЙ И БЕСПОЩАДНЫЙ". Российский лучше не будет. Сколько можно пытаться купить то, что не продается? Рукописи еще как горят, но таинственное ОНО продается. И таковая сделка не будет совершена до тех пор, пока земля обращается вокруг солнца, пока на нашей до боли маленькой планете еще как то пытается выжить и развиваться биовид Homo Sapiens.
16.10.2016
Судьба Маневича хранила
Душное лето 1998 года. После почти бессонной ночи я еду в редакцию "Часа Пик" на работу. Маршрут простой. По Большой Морской, направо по Невскому до площади Восстания. У Аничкова моста ГАИшник, загоняет пока ещё не слишком оживленный транспортный поток на право, на набережную Фонтанки. Останавливаемся на углу Графского переулка и улицы Рубинштейна. Я рассчитываюсь и прошу меня подождать. Выхожу. На Невском с разбитыми стёклами "Вольво" из тех, что мэрия Санкт-Петербурга закупала к Конгрессу Европейского банка реконструкции и развития, а впереди нее две ГАЗели- грузовичка. В небольшой толпе не далеко от угла Невского и Рубинштейна шепоток: "Маневича убили". "Вольво" пуста, подхожу к одному из водителей грузовичков. Представляюсь, тот удивляется, как это до сих пор здесь нету кучи телекамер и изобилия моих коллег. Выяснилось, что "Вольво" уходя из зоны обстрела, толкнула одну ГАЗель, а та в свою очередь другую. Тут-то я и совершаю "роковую" ошибку. Вместо того чтобы звонить знакомому телеоператору иду пешком (!) в редакцию. Моя машина само собой давно уехала. По дороге встречаю редактора отдела экономики нашего "Часа Пик", вроде как, в то время, большую поклонницу реформ в стиле Гайдара и Чубайса. Сообщаю о случившемся. Она с сомнением смотрит на меня. Её сомнения моей полной адекватности понятны. Тем не менее, мы идём на место происшествия. Главная экономистка записывает одного из водителей на диктофон. Идём обратно.
Позже стало известно о том, что примерно в это время начальник ГУВД СПб и ЛО генерал Пониделко лишил следствие одного из главных вещдоков. Оперативники обнаружили на чердаке дома на четной стороне Невского проспекта оружие, из которого велась стрельба по автомобилю Михаила Маневича. Неизвестно зачем с ними полез и Пониделко. Вообще не генеральское это дело по чердакам шастать, А генерал, когда ему указали на автомат, схватил его голыми руками (!) и таким образом стер все отпечатки, которые там были.
Экспресс-анализ дел, которыми занимался тогдашний председатель Комитета по управлению городским имуществом Михаил Маневич дал минимум шесть причин, по которым могли убить. Но то КАК это было сделано, не оставляло сомнений это убийство - акт устрашения. Человека можно "тихо мирно" убрать в подъезде собственного дома. Существует еще масса способов избавиться от неугодного. Так зачем нужна стрельба из автоматического оружия на центральном проспекте Санкт-Петербурга? Косвенное подтверждение версии об акте устрашения несколькими днями позже дал Анатолий Чубайс.
Для гражданской панихиды по еврею Маневичу лучшего здания, чем Этнографический музей не нашлось. В отделанный красным мрамором зал набилось просто неимоверное число людей. Страшная духота сгущается, но всё не начинают. Ждут Чубайса, его самолёт опаздывает. Наконец у гроба держат речи разные официальные лица. Медсестра разливает по мензуркам успокоительное для родственников. Мой знакомый оператор, снимавший внизу (мы, пишущие, - стояли на верху) рассказывал, что во время речи народного артиста СССР Кирилла Лаврова, обвинившего руководство правоохранительных органов в преступном бездействии генерал Пониделко вначале покраснел, потом побледнел, потом пошел красно-фиолетовыми пятнами. Складывалось полное впечатление, что его сейчас кондрашка хватит и придётся организовывать ещё одни похороны.
Генерала Пониделко, обещавшего раскрыть "преступление года" в течение двух месяцев, отправили в отставку значительно позже этого срока, а ни все заказчики и не все исполнители по сей день не названы.
Анатолий Борисович в своей прощальной речи очень "удачно" выразился в том смысле, что мы ещё покажем! Это мы здесь главные бандиты! Терпеть спертый воздух Этнографического музея было уже просто невозможно. Мы вышли на улицу. Тогда в повсеместных ларьках ещё продавалось пиво. За бутылкой освежающего у кого-то родилась идея: позвонить в "02" и сказать, что в музее бомба. Представив себе как ВИПы, наперегонки, тараканами ломанутся к выходу и при этом непременно опрокинут гроб, вдоволь посмеявшись, мы разошлись. А убийство Маневича стало одним из первых политических убийств в городе на Неве.
Дело похорощиков
Положение приближалось к отчаянному.
Задержка зарплаты в "Часе Пик" составляла уже пол года. В редакции шутили: "Надо с журналистов плату за вход на работу брать, ведь всё равно бесплатно приходят". Шутки - шутками, но дело как говорил первый и последний Президент СССР Горбачёв, дело "пахло керосином". Тут то один из моих друзей журналистов и выяснил, что один из его знакомых, когда-то работавший на ТВ, а потом трудившийся в кладбищенском бизнесе парится в "Крестах" по обвинению то ли во взяткополучательстве, толи во взяктодательстве, то ли во взятковымогательстве...
Помогая своему приятелю, мой знакомый немного "пошевелился" и вот ранним вечером мы уже едем по весеннему не слишком ухоженному Санкт-Петербургу. Грамотно петляем по центру, выезжаем к Охтинскому мосту, через него в помпезные и запущенные кварталы сталинских домов. У одного из жилых зданий тормозим, заезжаем во двор. Останавливаемся, выходим. На лифте поднимаемся на четвёртый этаж. С виду обыкновенная дверь, но за ней дежурит охранник у телевизионного монитора. Мы проходим на кухню. Здесь нас в течение несколько часов посвящают в некоторые тайны современного похоронного бизнеса.
Суть проблемы - бывший санитар морга (в своё время он не глядя, пачками складывал многочисленные денежные подношения в специальное хранилище под подоконником) планомерно захватывает погребальное дело в городе на Неве. Фамилия санитара была Королёв, прозвище - Жаба. На жизнь одного из сидевших с нами за одним столом, Бориса М. несколько раз покушались, стреляли, взрывали. На другого Валерия Л. - заведено уголовное дело. Помещение его государственной конторы опечатано. Оба они находятся под милицейской охраной по программе защиты свидетелей. И, в силу этого, должны перемещаться, как сиамские близнецы - куда один, туда и другой. Охранников слишком мало. Через некоторое время я получил документы, в том числе и расшифровки "прослушек" телефонных переговоров. Часов восемь заняло написание большой статьи. На полосу А2. Еще день ушёл на согласование. Главный редактор "Часа Пик" Наталья Сергеевна Черкесова (Чаплина) в него вцепилась с настоящим охотничьим азартом. До взрыва моей бомбы оставалось два дня.
А на следующий день, как всегда внезапно, раздался телефонный звонок. На проводе был мой знакомый, что вывел меня на похоронщиков.
- Лёха, останавливай!
- Как останавливай? Вы что с ума сошли?
- Останавливай. Они решили помириться с "Жабой".
- Материал уже у главного редактора. Они понимают, что обратного хода не будет?
- Понимают. Делай что хочешь. Останавливай.
С видом побитой собаки я поднялся на шестой этаж, где и помещался кабинет главного редактора.
- Наталья Сергеевна, мои клиенты не подтверждают некоторую информацию.
Надо было видеть презрительную мину на ее лице, когда она протянула (практически швырнула) мне мой материал.
Еще через пару дней в моём кабинетике появился знакомый вместе с тем самым молодым человеком, что вёз нас на первую встречу. Извинившись за своих хозяев, он протянул мне 200 долларов.
- Но ведь материал не вышел, - возразил я.
- Тем более. Вы работали, а гонорара не получили.
В моей ситуации: зарплаты не платят, дома двое детей, хорошо, что не голодаем, особо выпендриваться не приходилось. Деньги я взял.
Как и следовало ожидать примирением дело отнюдь не закончилось. Ларькина арестовали. Знакомый продолжал принимать участие в "военных действиях". Жил он в то время за городом. Надо было видеть изумленные лица его соседей, когда к его дому однажды подъехал кортеж, состоявший из БМВ и навороченных джипов. Через пару месяцев я прозвонился Борису М. Хотел просто поинтересоваться как развиваются события.
- Вы как раз вовремя. Есть некая работа.
- В чём дело?
- Не по телефону.
Мы назначили встречу. Суть задания была такова. Надо было изготовить гранку (кусочек оригинал-макета, с которого печатается газета) статейки с письмом трудового коллектива похоронного ведомства. Гранка была сделана через три дня. Мой труд и работа верстальщика были вознаграждены.
Судьба сводила меня еще пару раз с похоронщиками. Но об этом как-нибудь в другой раз.
Не в меру разговорчивый Путин
Известно, что хороший разведчик должен контролировать себя практически в любых условиях. Косвенным подтверждением тому, что лучшего места Владимир Путин, чем отстойная Дрезденская резидентура в структуре КГБ СССР не заслуживал, может служить такой случай...
ГЛАВКА СНЯТА ТАК КАК ОДНА ИЗ ЕЕ ГЕРОИНЬ СЕРЬЕЗНО ОПАСАЕТСЯ ЗА СВОЮ БЕЗОПАСНОСТЬ В СЛУЧАЕ ПУБЛИКАЦИИ. (А.Л.)
Жилищный вопрос
Бессмертный Михаил Булгаков словами Воланда заметил, что он испортил москвичей. Но многие петербурженки и петербуржцы оказались не менее падки на заветные квадратные метры. Правда для некоторых они обернулись и золотым дождем из пивных этикеток. Лето 1996 года, в редакции газеты "Час пик" еще почти регулярно платят зарплату. Ранним прозрачным вечером в службе информации отмечается чей-то день рождения. Звонок. Телефакс стоит у меня на столе, и я, как заведенный отвечаю: "Час пик, отдел информации". (Дело доходило иногда до того что, даже дома снимая трубку я иногда "на автомате" говорил эти четыре слова!) На проводе мой приятель - Главный редактор телестудии-телекомпании, известный своими симпатиями к партии "Яблоко".
- Привет, Алексей!
- Приезжай, есть для тебя интересная информация.
- А в чем дело?
- Не по телефону...
- Большие тайны?
- Мадридско-Петербугско-Смольнинского двора, - улыбается в трубку приятель.
Стол в комнате 611 ещё не до конца опустошен, очередной гонец в очередной раз не сбегал еще за добавкой... Всей водки не выпьешь. Еду благо, что не далеко. От площади Восстания до начала Невского двадцать минут езды с ожиданием транспорта.
Выяснилось: главный редактор газеты "Невское время" Алла Манилова приобрела двухкомнатную квартиру в центре города, на улице Правды. Казалось бы ничего примечательного, любой может купить квартиру, хоть десять, хоть барские апартаменты с видом на Таврический сад (именно они были очень популярны среди так называемых авторитетных бизнесменов, проще говоря криминальных лидеров легализовавших свой бизнес. Правда многие из них переборщили нарезая понты и разделили печальную судьбу Кумарина-Барсукова, если конечно не с ними не случилось худшего). Но не по цене раз в десять-пятнадцать ниже рыночной! Накануне выборов мэра имела место быть целевая продажа из городского, так называемого выморочного имущества. Распоряжением тогда еще действующего мэра Собчака "двушка" перешла в руки очаровательной длинноволосой женщины с глубокими серо-синими глазами. Обосновывая свою просьбу Алла Юрьевна писала, что трёхкомнатной квартиры для ее семьи совершенно не достаточно и ездить на работу на служебном автомобиле далековато...
Крепко я "чесал свою репу", к слову к тому времени уже изрядно седую. Алла Юрьевна и наша Наталья Сергеевна Черкесова хорошие приятельницы, почти подруги. На одной из презентаций очередной книги Анатолия Александровича своими глазами видел, как они обхаживали, увиваясь рядом и заглядывая в до бесконечности честные, стремящиеся казаться добрыми, глаза градоначальника. В "черный список" мне пока как то ещё не хотелось. Компроматные бумаги легли в папочку, я продолжал работать.
Прошло два или три месяца и депутат Государственной Думы от партии "Яблоко" Александр Шишлов (в 2021 он закончил работать уполномоченным по правам человека в Санкт-Петербурге) в яблочной штаб-квартире, помещавшейся тогда на улице Маяковского, собрал большую пресс-конференцию, на которой рассказал о, мягко говоря, злоупотреблениях экс-мэра с продажей выморочных квартир. Парламентарий сообщил о том, что таким же образом новые квартиры за практически символическую цену приобрели многие известные люди, спортсмены, журналисты, деятели искусства и науки... Но! Среди оказалась и главный редактор газеты "Час пик". На двоих с новым мужем они просили продать им пятикомнатную квартиру на Старо-Невском, в рассрочку.
Это был финиш! Не писать об этом было уже нельзя. В своей заметке я извернулся с помощью слов "в том числе главные редакторы ведущих городских газет". Поди там разбери о ком речь. Каждое издание считает себя ведущим. От националистического "Нового Петербурга" и "Червоного шкворня" до "Санкт-Петербургских ведомостей" и "Белого дышла". Мой непосредственный шеф, зам главного редактора "Часа пик" Виктор Шилинский в припадке правдолюбия вставил в мой репортаж подлинные имена. Потом из СПб отделения ИТАР-ТАСС поступило подкупающее своей "новизной" предложение - вообще всем промолчать об этой пресс-конференции. Мой материал сняли с полосы. Потом наверху что-то переиграли (может радио "Свобода", Рейтер или Ассошиэйтед пресс уже сообщили об этом скандальном казусе?) и заметку вернули на полосу. Жаль что в исправленном Шилинским виде. Получилось, что Госпожа Черкесова сама про себя разоблачила.Да еще в собственной газете! Почти как гоголевская вдова, которая "сама себя высекла". Справедливости ради надо сказать, что первым порывом Натальи Сергеевны было уволиться по собственному желанию. По размышлении здравом она решила этого не делать. (Готовя эти заметки к публикации повинуясь столь слабо соблюдаемой в сообществе профессиональной этике, я отправил этот кусочек ей на отзыв. К ее чести она не возражала против публикации этой давней истории. А в пятикомнатную квартиру супруги Черкесовы так и не переехали.)
Как умирал Собчак
Беспрецедентно скандальные выборы Анатолий Собчак проиграл. В выборную ночь в его в одном из отделений штаба поражение своё поражение он в приятной компании будущего президента и других высокопоставленных лиц запивал хорошим коньяком и заедал шоколадными конфетами. На завтра Анатолий Александрович сумел продемонстрировать умение держать удар. Во время пресс-конференции во Дворце Белосельских-Белозерских (там после его смерти расположится "Музей становления демократии" его имени) он не выглядел ни подавленным ни деморализованным. Последовала чреда послевыборных судебных исков. В том числе от экс-мэра Санкт-Петербурга к своему экс-помощнику и экс-кандидату в губернаторы Юрию Шутову. Суд с экс-председателем Горсовета и тоже экс-кандидатом Александром Беляевым закончился примирением сторон. Казалось, ничто не предвещало той бури, что разразилась осенью 1997 года. Не за долго до выборов в Северную Венецию приехала комплексная бригада Генеральной прокуратуры. Закончить свою работу к дате выборов прокурорские конечно не успели, но в СМИ компромат на мэра исправно передавали. Пещерно-коммунистическая "Советская Россия" даже разродилась разгромной статьей "Невский спрут". Во время предвыборной кампании этот агитационный материал в больших количествах раздавался у станций метрополитена. Следствие подошло к промежуточному итогу несколькими месяцами позже.
Но до того состоялась пресс-конференция Анатолия Собчака, на которой экс-мэр позволил себе не очень высококультурные выражения. Комментируя действия следственной бригады, коммунистов и СМИ он вспомнил не слишком приличный полу-ассенизационный анекдот про то, как один "деятель" за определённую мзду взялся разработать технологию приготовления масла из дерьма. Через пару лет ревизия пришедшая к нему получила отчет: "Уже мажется, но ещё воняет". По мнению Анатолия Собчака так и его враги стремились замазать чистые мэрские одежды.
Через неделю последовал вызов Собчака на допрос. Там ему стало плохо с сердцем. Если верить людям видевшим видеозапись этого момента выглядело это чистейшей симуляцией. Примерно так. Людмила Нарусова говорит:
- Толя, вспомни про свое сердце!
Анатолий Александрович хватается за сердце и просит вызвать скорую.
Тем не менее экс-мэра с диагнозом "Нестабильная стенокардия" положили в то время привилегированную МедсанчастьN122 Кировского завода, главным врачом которой был будущий министр здравоохранения по прозвищу "доктор Смерть" Шевченко (во время его министерства показатели смертности в нашей стране стали стремительно расти). В момент госпитализации медики начисто отрицали возможность инфаркта. Однако буквально на следующий день в сводках Интерфакса появилось "Предынфарктное состояние". Потом вообще началась псевдомедицинская комедия. Явно загруженного медикаментами мэра выставляли на обозрение журналистов, а потом он на арендованном самолёте улетел в Францию. Собчак недолго полежал в парижском Американском госпитале через неделю был выписан. И на сердце больше публично не жаловался.
У меня сложилось впечатление, что большинство бед Анатолия Собчака шло от его жены Людмилы Нарусовой. Результаты действий супруги мэра это 90 % предвыборного компромата личного характера. Здесь и дело о приобретении смежной квартиры на одной лестничной площадке для её родителей, и жилищное дело Анны Евглевской, и ещё ряд эпизодов. Именно у неё получилось сделать так, чтобы в критический момент Собчак оказался подальше от российских СМИ и правоохранительных органов. Скорее всего "дама в тюрбане" просто уж слишком пеклась о материальном благополучии своей семьи. О каких-то ее махинациях муж вообще мог и не знать.
Как только Владимир Путин стал премьером и президент Борис Ельцин официально объявил его своим преемником Собчак вернулся в Россию. То ли благодаря опытности, то ли наоборот неопытности руководства "Интерфакса - Северо-запад", но возвращение Анатолия Александровича в город на Неве превратилось в пиар-акцию. Так сказать торжественный въезд опального отца русской демократии на белом коне в "родной" Санкт-Петербург. (Кавычки здесь, потому что Собчак вовсе не петербуржец и даже не ленинградец.)
Но Северная столица это еще далеко не вся Россия. Для политической реабилитации Собчака ему мало просто быть доверенным лицом Владимира Путина. Собчаку надо было вернуть и политическое имя. Была задумана политическая реабилитация "как бы учителя" нашего будущего президента. Для этого решили сделать документальный фильм и показать его по главному Первому каналу. Фильм поручили делать одному из моих учителей во "второй древнейшей" Александру Габнису, а он хоть и талантливейший документ-профессионал, но политическими темами никогда раньше всерьез не занимался.
К тому времени на политике я уже скушал небольшую свору собак. Габнис, естественно пользовался моими консультациями и некоторыми советами. Первая из них состоялась, когда он только шел на съемку. Мы встретились у станции метро "Канал Грибоедова" и я коротенько минут за 30-40 рассказал ему о подвигах первого и последнего мэра Северной Венеции (после Собчака питерские градоначальники называются губернаторами). В силу своей повышенной критичности я конечно сосредоточился на эпизодах не несущих большого почёта. Александр записал полуторачасовое интервью. Оно оказалось последним видео-интервью в жизни Анатолия Александровича. На следующий день он, будучи доверенным лицом Путина, поехал инспектировать Калининград (Кенигсберг). И внезапно умер. От сердечного приступа.
О смерти Собчака ходили разные слухи. Кроме банальной постельной версии запущенной для удовлетворения невзыскательных потребностей публики в дешёвой сенсации была информация и о том, что в гостинице где остановился Собчак плохо с сердцем стало сразу нескольким людям одновременно. Это позволяло сделать вывод об использовании некоего специального генератора направленного излучения. Кроме того Калининградская область в начале нулевых славилась не только уникальным анклавным положением на карте России, но и высоким уровнем воровства, коррупции и других злоупотреблений. Не исключено, что экс-мэр нашел что-то такое, из-за чего местные власти предприняли чрезвычайные меры безопасности. Габнису я тогда сказал: "Надо бы узнать, что станет с патологоанатомом, лет через 5 после вскрытия?
Прощание с телом Собчака проходило в Таврическом дворце. Очередь туда начиналась от Потёмкинской улицы, а это километра полтора от входа здание
Известно, что во время торжественного прощания Владимир Путин пообещал неутешной вдове, что к 40-а дням со дня смерти Владимир Яковлев уже не будет губернатором Культурной столицы. Но через пару недель И.О. президента РФ по пути в Мурманск почему-то совершил внеплановую посадку в Санкт-Петербурге. Журналистам и политологам остается только догадываться о чём беседовали Владимир Владимирович и Владимир Анатольевич, но... О скорой отставке последнего все как-то очень быстро позабыли. Скорее всего дело в том, что питерский губернатор слишком много знал про аферы (и не только простые аферы) будущего главы государства во времена, когда Владимир Владимирович был всего-навсего заместителем мэра и возглавлял Комитет по внешним связям. Мягко намекнув ему на это, он смог оставаться в своей должности до лета 2003 года, до помпезных торжеств 300-летия самого странного города.
А тогда, морозной зимой 2001 года, политическую реабилитацию пришлось переделывать в некролог.
Первый провал
Один из первых провалов произошел в день, совпавший с первой презентацией Свободной Экономической Зоны (СЭЗ) "Кронштадт". После полу торжественных мероприятий на острове Котлин я должен был вывести в прямой эфир на радио "Балтика" одного из кандидатов в Совет Федерации - Александра Николаевича Беляева. Ранее тот до поздней осени 1993 работал до председателем расформированного ельцинским указом Петросовета; в большом зале администрации Приморского района имело место быть предвыборное собрание с участием всех питерских кандидатов в Верхнюю палату Федерального собрания. Основатели Кронштатдской СЭЗ не поскупились на угощение, и, приехав в бело кирпичное здание Приморской районной администрации и осмотрев будущее место событий; договорившись о телефонной связи, я несколько десятков минут гулял по морозу, стараясь дышать поглубже, и шагать по шире, с целью наискорейшего протрезвления.
Вернувшись в большой зал райадминистрации, я занял место в первых рядах с левого краешку. Аккурат напротив будущего участника прямого эфира. Предвыборное собрание еще не началось. Поднявшись на сцену, я поинтересовался - в курсе ли Александр Николаевич о том, что нам предстоит нынешним вечером. (Прямой эфир - через пару часов). Выяснилось, что вполне в курсе. Еще раз, сообщив ему о времени нашего включения, я с умным видом уселся, держа диктофон в кармане, а блокнот на коленке.
Членами СФ тогда хотели стать 6 человек. Каждый из кандидатов должен был выступить, осчастливив многочисленную аудиторию своей программой, а потом долго отвечать на вполне вероятные вопросы потенциальных избирателей.
Прямые эфиры уже не были для меня абсолютной новинкой. Уже выходил я в прямой эфир пару раз на ГТС в программе "Добрый вечер Петербург" "Радио России". Очень своеобразное ощущение, доложу я вам, когда ты понимаешь, что тебя слушают минимум миллион человек, ведь в то время в городе буквально на каждой кухне была включена радиоточка или стоял приемник. Но об этом позже.
Под выступления кандидатов запросто можно было и задремать. Минут за 30 до прямого включения я начал писать текст своего репортажа. Внезапно кто-то похлопал меня по левому плечу. Оглянулся - Воловиков. Алексей Вадимович. Мой шеф поманил меня пальцем. Вышли в холл, я присел на деревянный парапетик. Алексей посмотрел на меня весьма критично.
- Беляев в курсе, что у вас прямой эфир?
- Да.
- Чем занимаешься?
- Текст вот пишу.
- Прочти хоть начало...
Я начал читать. Шеф выслушав несколько строк, остановил меня.
- Стоп. Дальше пиши: "Наибольшую осведомленность в проблемах городской и политической жизни проявил кандидат в Совет Федерации Александр Николаевич Беляев".
Откорректировав, еще несколько абзацев рукописи Воловиков сказал:
- Все Леха, я отбываю на "Радио Балтики", буду слушать тебя там. Удачи, успеха!
Вернувшись в зал, я с удивлением обнаружил, что до прямого эфира осталось только 15 минут, и, следовательно, до моего появления у телефона минут 10. Подойдя к "нашему" кандидату я спросил:
- Вы идете, на прямой эфир или нет, - тихонько поинтересовался я
- Вы понимаете, что у меня собрание? - еще тише ответил Беляев.
- Да но вы, кажется, сами заинтересованы?..
В зале присутствовал и помощник господина Беляева. Объяснив ему ситуацию, предупредив, что начало прямого эфира отсрочить нельзя, я поднялся в приемную председателя исполкома, сел за стол, начал судорожно писать текст репортажа на тот случай если кандидат в члены верхней палаты будущего парламента не появится рядом со мной. Соединился с ведущим прямого эфира.
- Диктуйте подводку.
- Сегодня в администрации Приморского района проходит предвыборное собрание кандидатов Совета Федерации. В их числе 6 человек...
- Вы услышите начало нашей программы, далее ваша подводка, я представляю вас, вы поздоровавшись начинаете. Потом ваши вопросы, если будут. Потом выход из эфира.
Все происходит по сценарию. Рядом со мной лежат два варианта текста. господина Беляева нет и я читаю последний. Дверь приемной распахивается. На пороге: Кандидат с помощником. Машу кандидату рукой указывая на стул рядом со мной. Судорожно перекладываю листочки, запинаюсь 1й раз. "Выхожу" к первому вопросу. Задаю его. Слушаем слегка пространный ответ. Ответив, герой репортажа мне отдает телефонную трубку. Пауза составляет не более секунды-полутора, я задаю второй вопрос. Передаю трубку назад. На выходе их эфира - понимаю, мы вещаем во никуда. Прощаемся со слушателями. Кандидат вместе с помощником выходит из кабинета. Снова набираю редакцию и узнаю, что я мы устроили паузу более 3 секунд, что категорически недопустимо по всем радийным стандартам. Утром, в буфете Мариинского дворца я от шефа с "удивлением" узнал, что у меня возникла нечеткая речь. И меня вывели из эфира. На этом деле мы проиграли еще одну "керосинку". Так мы в нашем редакционном обиходе называли нашу ИБМ-386 с цветным монитором и матричным принтером. Грохота и треска от этой техники стояло столько, что не тренированная голова просто лопалась
История с кандидатом в Госдуму
В последний раз я "столкнулся" с этим персонажем на странице газеты "Сов. Секретно". В том самом номере, где был опубликованы материалов прослушкек диалогов с ним Григория Алексеевича Явлинского. Как я понимаю, последний пытался создать молодежное крыло своей партии.
На момент публикации компромата история еще не была закончена и скорее всего, кончилась ничем.
На М. (для простоты будем называть его так) мне помог выйти мой родственник. М. требовалась помощь на выборах в Госдуму. Конкретно - сообщить в СМИ о том, что он начал собирать подписи. Ладно, ИА "НК-ПРЕСС" уже страдает задержками зарплаты. Пока еще только зарплаты. "Радио БАЛТИКА" тоже. Да и вообще их гонораров этой станции всегда хватало лишь только на 2 чашечки кофе в одном из ближайших кафе. Семью надо кормить, да и алименты на первого сына бывшая ждет.
В то время я не рассматривал это как сделку с совестью. . Информация была выдана, опубликована, за деньгами - через неделю. Приезжаю. Район Удельной. Сталинская застройка двухэтажного кирпича "А ля народ победитель". Захожу на первый этаж знакомого мне дома. (Раннее здесь помещался независимый профсоюз Леонида Гусева.) Куча народу среднего возраста. В основном - женщины. Часть получает подписные листы, меньшая сдает их. Я занимаю место во второй очереди. Через какое-то время оказываюсь в кабинете. Расписываюсь в ведомости. Из-за стола ко мне вопрос: "Зачем вы сообщили Воловикову о нашем кандидате?". В ответ: "Алексей - мой шеф, не важно где я "халтурю", но должен сообщать ему о всех местах подработки."
Леша, узнав от меня о новом перспективном молодом симпатичном кандидате еврейской национальности, подошел к делу почти профессионально. Он стал беседовать буквально со всеми коллегами, выясняя их возможности получения площади на газетной полосе или выхода в эфир, желательно прямой. Одновременно он стал тренировать М., получая за это вполне приличное вознаграждение в долларах США. Конкретную ставку в час, я конечно же не помню, одно точно - речь не шла о многих сотнях баксов в час. Кандидат в кандидаты отличался присущей многим евреям упёртостью, упрямством и тупостью. (Всех желающих попинать автора за антисемитизм отсылаю к Игорю (Гарику) Губерману. А.Л). Ставка не была высока и вполне доступна для вышедшего из жиденят.
О том кто он есть и откуда пошёл в первом приближении объяснил мне опять же таки дальний родственник - будущий двоюродный свояк. М. подвизался в фирме занимавшейся выпуском компьютерных программ для нефтяной промышленности. Программы были в основном бухгалтерские. И требовали вечного обновления. Соответственно доход программеров можно только вообразить. Как помниться М. наравне с моим двоюродным свояком закончил известный на весь мир институт - университет на Петроградской стороне напротив зоосада. Правда, родственник занимаясь поисками адекватной работы пока челночил, а М. "свезло", как Полиграфу Полиграфовичу Шарикову.
Звездец частного порядка настал тогда когда М. внезапно оказался в Мариинском дворце. Рядом с торжественной лестницей, ведущей в зал, где царь-освободитель почти покончил с крепостным правом России Кандидат-Кандидатыч о чем то трепался с Алексеем Воловиковым, не сняв клетчатого горохового пальто. Взглянул я темные глаза М. и ... ОХРЕНЕЛ: в глазах будущего народного избранника - тревожная пустота. И все. Он - фукс, темная лошадка, пустое место. Таково было мое тогдашнее восприятие момента. Позже я разговорился любимой многими щуками и акулами пера в курилке под лестницей. Стыдновато признаться, но за сигареткой в откровенной беседе с ведущей "Петербургской панорамы", очаровательной Эльвирой Г. этот эпизод, до кучи совпавший с рядом событий моей личной жизни довел меня до слез. Надеюсь, что она забыла мою тихую мужскую истерику.
Значительно позже во время заседания ЗС СПб М. припёрся в Большой зал в верхней одежде. Вел заседание нынешний лидер Справ.россии, будущий большой любитель разработчиков фильтров священных вод и обитающих там выхухолей, Миронов. Не отходя от микрофона ИО спикера гневно послал М. Прямо на выход, до гардероба. С вещами!
Журналистские сны
Это было почти навязчивым кошмаром. Это снилось мне постоянно. Раз в квартал или чаще. Сюжет: Идет пресс-конференция тогдашнего премьера В.С. Черномырдина, я встаю, пытаюсь задать вопрос и не могу произнести ни слова. Просто не могу. Паралич языка. Или... не знаю как это называется. Парез может быть. Просыпаюсь в холодном поту, Первая мысль: " Фу черт, опять!"....
Впервые ещё не проявлявший тогда присущей ему афористичности Черномырдин приехал в СПб в том числе и для переговоров с премьер министром одной из прибалтийских республик. Произвел впечатление, мягко говоря, не слишком далекого человека. Вопросов у АНИ (Агентства Новостей и Информации) у него к нему не было. В один из следующих случаев премьер и лидер движения "наш дом газпром" приезжал в Северную, ставшей уже криминальной столицу в том числе и для того, чтоб вручить кандидатские удостоверения своим высоко думным адептам. Действо проистекало в Доме Ученых им. Горького на Дворцовой небрежной. После него - общение с прессой. Задал я свой какой-то вопрос. Уже от агентства "Постфактум", куда меня переманил известный краевед Алексей Ерофеев. Кошмар прекратился.
Другой сон связан с первым независимым изданием в Санкт-Петербурге газетой "Час Пик". Обстоятельства сложились так, что не смотря на доброе отношение Наталии Сергеевны Черкесовой (Чаплиной) я был вынужден прекратить печататься на постоянной основе в газете ПЧП. (Спустя пару месяцев Вадим Сафонов главный редактор и совладелец телекомпании Бюро Телевизионных Новостей (слоган - МЫ НЕ ДЕЛАЕМ НОВОСТИ. МЫ О НИХ СООБЩАЕМ) пригласил меня заняться журналистикой на новом технологическом уровне - в сети Интернет. Напоминаю дело было в начале лета 1998 года. Кризис "Киндер-сюрприз" подкосил наши начинания.) Спустя какое-то время стал мне снится один и тот же сон. Регулярно. Несколько лет подряд. Один раз в месяц или в два точно снился. Просто феномен какой-то повторения сновидений. Сюжет:
Где-то после пресс-конференции или в начале фуршета я встречаю Наталию Сергеевну Чаплину (Черкесову) и рассказываю ей о том, как хорошо работалось, как я был почти счастлив в Часе Пик. Она отвечает: "Газета у нас была такая, особенная...".
Во время презентации новых полос ПЧП посвященных котам (их взялись делать Лада и Дима Мотрич), которое имело место быть в гостинице "Ангелетер" в тот самый момент когда Горизбирком подсчитывал голоса, отданные за кандидатов очередной Госдуры, разговор с милой Наталией Сергеевной состоялся. Именно того содержания что был во сне. Навязчивое видение оставило меня.
Год черной голодной и злой обезьяны
Так звучал заголовок в газете "Санкт-Петербургские Биржевые Ведомости" (СПбБВ) открывающий первый номер 1992 года. Это издание было учреждено Петербургской Товарно-Фондовой биржей, центральная контора которой находилась на улице Желябова, а брокерские офисы и службы находились на Лиговском проспекте в 64 доме. По словам осведомленных лиц, позже из тогда еще действовавшего в предсмертных судорогах ОК КПСС пришла директива - всем директорам крупнейших предприятий Ленинграда - Питера принять участие в создании ТФБ "Санкт-Петербург". Той самой умостившейся в ныне снесённом павильоне Ленэкспо на Большом проспекте Васильевского острова, которой еще потом пришлось сносить несколько этажей из-за порчи открыточного вида якобы туристической столицы России.
Издание на восьми полосах формата А3 рассылалось по всем более 1400 биржам на территории уже почти бывшего Союза СССР. Достаточно случайно меня пригласили иск4атьл и размещать рекламу в этом достаточно многообещающем издании с тиражом 10 000 экз.
Собеседование с главным редактором Андреем Мазурмовичем и ответственным секретарем Алексеем Болгаровым состоялось в кафе "Гамбит" на первом этаж шахматного клуба им. Чигорина. Газету я видел и раньше. Условия: мне 15% от суммы заказа. (Цена кв. см раз в 15 ниже чем в сверхпопулярной тогда "Смене"), 4 публикации подряд и заказчик получает приличную скидку (20% вроде как? (А.Л.)).
И те то что бы мне делать было абсолютно нечего, но дальнейшие мои перспективы в новой России правительства Силаева и Президента Ельцина представляли серую (sis!) дыру. Денег маловато, Павловская "реформа" заморозила на счету в Сбербанке приличную сумму. Почему бы и нет, в конце концов. Дело для меня новое, может быть интересное. Все лучше, чем порнуху из Прибалтики в Россию возить, чем я занимался последний год. Рекламу следовало собирать под гарантийные письма на имя галвреда. Просидев на домашнем телефоне часа три, тупо обзванивая фирмы и компании разместившиеся "Смене" в шестом часу вечера я услышал долгожданное "да" на другом конце провода.
- Сегодня, до какого часа подъехать можно?
- Минут 40 мы еще будем на месте, приезжайте, - ответил любезный голос представителя Корабельной биржи.
За первым гарантийным письмом ехал я в куртке средней советской паршивости, в джинсах фирмы "СэмПэл" (контрафактный самострок), имея на ногах ботики "Прощай молодость". Тот еще видок... Зато на микроавтобусе РАФ за 3 предпоследние рубля. Это чтобы не опоздать. А что такое автопробки Питер узнал значиииительно позже. Гарантийка была получена и привезена в редакцию. Главред тут же дал мне бланк договора. В параграфе "Особые условия" я указал "Вознаграждение выплачивается по представлении Гарантийного". Меня не должно было волновать, когда рекламодатель изволит соизволить перечислись средства на счет ПТФБ.
Так я и занялся рекламой. Впервые.
Газета СПбБВ в течении месяца из планово-убыточной, к чему учредитель уже привык, вышла в ноль и начала приносить прибыль. Причем, как я понял оооочень не плохую... Туда же я и начал писать. Так, например, послали меня на семинар посвященный предстоящим аукционам. Увидел там знаменитого в то время экономиста Сергея Андреева и сделал с ним интервью. На полосу А-3 будущий депутат ЗС СПб наговорил мне достаточно много для того, чтобы через несколько дней после публикации в редакцию заявился чиновник из мэрии и стал требовать опровержения, угрожая судом. (Сколько раз потом судом угрожали - не счесть, хоть бы один деятель исковое заявление до судебной канцелярии донес!!!)
Несколько забавный эпизод произошел когда после презентации Лесной биржи в четвертый двор на Лиговке 64 (там жили СПбБВ) вернулись наши девочки -секретари дежурившие у телефона по 4 часа) главред Андрей Мазурмович и ответсек Алексей Болгаров. Вернулись они не одни, а с двумя старпёрами номенклатурного вида. Позже выяснилось, что в дальнейшие романтические планы теплой кампании входило посещение ресторана. Или чего то такого особенного. С учено пристальным видом товаристчи коммунисты (ставшие в одночасье после 19 августа 1991 года господами-демократами) начали наводить критику.
- Для кого вы делаете вашу газету? - смотря поверх очков вопрошал тот, что по толще.
- Нет, это никуда не годится... - вторил ему менее упитанный собеседник в костюме.
- Для удовлетворения своих собственных амбиций, - ничтоже сумняшись ответил Алексей Болгаров.
- Вы с какого предприятия? - спросил я.
- Мы представляем Производственное Мебельное Объединение "Невская Дубровка"...
- А даже так!? -почему я то возмутился в ответ, - а скажите почему ваш генеральный директор так хамски относиться к своим рабочим, ведет себя с ними как барин с крепостными? Почему люди десятилетиями ждут жилья, прозябая в каркасно-засыпных домиках-развалюхах?
Дело в том, что сотрудничая в газете "Невская заря" я пару раз сталкивался с ПМО "Невская Дубровка". Те еще впечатления были...Старой номенклатуре ничего не оставалось кроме того как ретироваться. Продолжение банкета не состоялось.
Андрей Мазурмович родом из Кондопоги, среднего образования, в то время был довольно хамоватым отчаянным демагогом. Да иным, наверное, и нельзя было быть, общаясь с "новыми русскими" из братств коротких стрижек и бритоголовых. Привычка у него была дурная: чуть, что в голос. Орать. Видно иначе руководить не умел. Субъекты "высокопоставленного" гнева - подчиненные.
Пару раз я побывал на выпуске газеты в типографии Лениздата вместе с ответственным секретарем нашей газеты Алексеем Болгаровым. Своими глазами увидел, что называется, понюхал, пощупал, ощутил весь типографский процесс: от изготовления оригинал макета и его монтажа, до двойной пересъемки, производства фотоформ и выпуска тиража. Кстати газета "Невское время" сдавала оригинал-макет чуть раньше нас или чуть позже, но их курьер просто отставлял папки макетом и уходил. Мы торчали в типографии до закрытия метро, а иногда и позже, за что и пользовались уважением сотрудников Лениздата.
Наорал и на меня как то главред Андрей Геннадьевич. И услышал в ответ, что это был первый раз ора. На третий раз - он может искать себе нового зав. отделом рекламы (появление моего имени в выходных данных издания существенно подняло заниженную самооценку, и я имел неосторожность завести речь о том, чтобы создать при газете или бирже рекламное агентство). Так оно и случилось. Наорал он 1 раз, через пару недель или раньше - другой. Громко дверью я не хлопал, но из источников доходов остались лишь гонорары Агентства Новостей и Информации (АНИ). Однажды после пресс-конференции в Мариинском дворце, полуголодный, с рублем в кармане я шел по Литейному проспекту. И хватило у меня заходить в каждую кафешку смотреть на ценник видя, что кофе или чай с любым из пирожков дороже чем то, что звякает у меня в кармане. Нанюхался аппетитных запахов до одурения и умопомрачения. Почти до голодного обморока. Хорошо, что в начале Литейного старинная приятельница жила, зашел к ней. По старой дружбе накормили меня макаронами по-флотски и угостили (чаем или кофе?)
История сотрудничества с "БИРжевкой", метившей на имидж делового издания для всех, имела своё совсем печальное продолжение. Благо работал я в редакции с 12 до 23 часов с парой перерывов на легкий ленч в кафеюшнике, что находился на другой стороне Лиговского проспекта, реклама в газету продолжала идти и после моего увольнения. Издание стало доходным. Биржевой Комитет ПТФБ решил урезать процент отчислений с рекламных поступлений, которые шли в пользу редакции. Главред Мазурмович весьма возмутился и сказал что то типа того, что раз так, то мы уходим. (Бывший абитуриент Юрфака ЛГУ им. Жданова почему то воображал себе, что в новой стране в которую стала превращаться РСФСР почему то продолжает действовать закон о Советах Трудовых коллективов, принятый еще при приснопамятном Андропове. К тому времени большинство уже основательно подзабыло про цену водки-андроповки 4,70.)
Главредом стала бывшая заместитель Мазурмовича Надя Богданова - симпатичная девушка средне-молодого возраста.
Как не странно ушедший вслед за Мазурмовичем коллектив не увел с собой ничего кроме своей интеллектуальной собственности, и ту не увел, а просто защитил паролем. Да еще снес с IBM-386 издательскую систему Вентура Паблишер, в которой, собственно говоря, и версталась наша "БИРжевка". В результате приглашения нового верстальщика-наркомана дизайн СПбБВ резко обновился в сторону упрощения. Т.к. бывший главред уже успел уволить корректора, тихого но, безусловно смелого, (других в партии "Демократический союз" не было) Бориса Пруцкова корректором стал Надин бой-френд; или как она сама называла его - паж.
Надя пригласила меня обратно. Как прежде рекламой руководить. И цены на колхозных, и оптово-розничном техническом рынках фиксировать.
Я возобновил связи, мы сделали пару выпусков, а потом она зачем-то меня уволила. Причины увольнения до сих пор для меня - загадка. Газета "Санкт-Петербургские Биржевые Ведомости" просуществовала еще год или менее того. Точно не помню.
Работа там и в Агентстве Новостей и Информации (АНИ) дали мне первый опыт профессиональной деятельности. Наблюдение за происходящим в Мариинском дворце и освещение Второго международного Банковского конгресса стали мне первыми уроками профессиональной школы. Той школы, где учатся, воспитывая себя сами. На примере других.
Информация ОТ КОТОРОЙ Я ЧУТЬ НЕ ЛОПНУЛ.
От гордости
Конец весны 1992 года. Петросовет, пресс-конференция в кабинете председателя Александра Беляева. На нее я (редкий случай) опоздал. Минут на 10-15. Слушаю финал выступления и вопросы коллег. И все они какие-то местные, мелкотравчатые. Для Москвы это вообще не интересно (да и я зеваю в кулак). Необходимо вспомнить, что тогда активно обсуждался вопрос о приватизации земли и земельных ваучерах. (Чубайсовские купоны при номинале 10.000 рублей торговались на свободном рынке от 3.500 до 1.200 р.)
Мой вопрос, вопрос Агентства Новостей и Информации о том почему ВС РСФСР не принимает закон о приватизации земли и отношении к этому председателя Петербургского городского совета. Ответ: "Верховный Совет сам дискредитирует себя не принимая закона о приватизации земли..." и еще несколько фраз . Пресс-конференция заканчивается. Быстренько пока коллеги пьют кофе пишу, передаю в Москву. Еду домой. "Обедать".
Вошел, включил настроенный на "Радио России" радиоприемник... Как раз три часа дня было, новости начались. Второй или третьей новостью ведущий, сославшись на АНИ, прочитал мою информацию о приватизации земли.
История смешная до слез.
Перед ним была дверь.
Временами она шаталась, временами шевелилась. Надо было сосредоточится, чтобы попасть ключом в замочную скважину, на которой иногда прорастала шерсть.
Наваждение требовало, чтобы его скинули.
Володя вернулся в ванну и снова подставил голову под холодную воду...
Открыв дверь, он оказался на лестничной площадке. После недолгой борьбы с кнопкой вызова лифта он спустился вниз.
Мело.
Заметало все.
Подъезды.
Первые этажи.
Подворотни.
Вглядевшись сквозь снежную мглу и туман Володя, с трудом, на противоположной стороне улицы вновь обнаружил магазин "24 часа".
Там с некоторыми трудностями ему удалось приобрести вожделенную водку.
Первый раз к бутылке он приложился сразу в магазине.
Вышел.
По-прежнему мело.
Снег мрачно нависал с веток, с крыш, козырьков подъездов, грозя превратится после ближайшей оттепели в убийственные сосульки.
Проходя сквозь глюки и ужастики порожденные его собственным воображением, где фигурировали мертвый отец, живая мать, многочисленные любовницы, предполагаемые дети... Володя вернулся к себе.
Дохлебав до половины бутылки, он заснул непрочным, потным и тревожным сном.
Ветер продолжал по страшному завывать, когда он проснулся. За окном доматывала свои последние часы непроглядная ночь. Володя встал, нашарил сигареты, спички, закурил. Вторая затяжка вызвала жесткий позыв рвоты...
Через несколько часов он очнулся.
В дверь звонили. Звонили настойчиво. Видимо давно.
Пересиливая себя, Вова кое-как встал. Одеваться не требовалось. Он спал в одежде.
Открыл, не спрашивая: "Кто?".
На пороге стояла Лена.
--
Привет! - выдавил он из себя, слегка онемев.
--
Здравствуй! - можно войти?.
--
Да, да, конечно. Проходи. Что случилось?
--
Почему что-то должно обязательно случится? Впрочем, ты прав. Случилось. Я ушла от мужа.
Володя молчал, мало что понимая.
--
Ну и вид у тебя! Какой день пьешь?
--
Третий... или четвертый... Ты проходи на кухню. Я сейчас чайник поставлю.
--
Давай лучше я сама, - сказала Лена, глядя на прыгающие в его руках спички, - почему ты ничего не спрашиваешь?
--
Захочешь, сама расскажешь, - произнес он, наливая водку в чайную чашку, - будешь?
--
Нет уж. Увольте-с
Тебя хоть прямо в агитплакат вставляй о вреде пьянства и алкоголизма.
--
Вставляй, - равнодушно махнув рукой, он опрокинул в себя содержимое чашечки с цветочками.
--
Полегчало?
--
Сейчас приживется. Так что случилось?
--
В общем ничего. Надоели друг другу. До смерти. Скорее он мне.
Володя непонимающе взглянул в ее глаза.
--
Ты представить себе не можешь, какой он скучный, однообразный, да еще к тому же скупой. Надоело ругаться из-за каждой мелочи, из-за каждой ерунды. Молчишь, так он еще хуже орет.
--
Мишка-то?
--
Ну да.
--
И чтобы понять это потребовалось 5 лет?
--
Меньше. Основное время ушло на то чтобы принять решение.
--
И ты приняла?
--
Да, - четко произнесла Лена.
Помолчали.
--
Смелая ты. А если бы я был не один?
--
Ну что я тебя не знаю, что ли?
Володя набулькал ещё водки. Выпил.
--
Может хватит? - мягко спросила Лена.
--
Да. Пожалуй. Лучше не будет.
--
Хуже тоже. Ложись. Тебе надо поспать.
--
А сколько сейчас времени?
--
Уже десять.
--
Утра?
--
Ты совсем уже!.. Вечера!!!
Он лег, на этот раз разделся.
Когда Володя проснулся за окном во всей своей белизне и прелести сияло солнечное зимнее утро.
--
Куда поедем?
--
А ты куда хочешь?
--
Куда-нибудь за город.
--
В Павловск?
--
Нет. Мы туда с мужем почти каждые выходные ездили. Причем спорили, до ожесточения и хирипоты, каждый раз - в Пушкин или в Павловск ехать.
--
Что ж, изберем другое направление.
Они вышли из дома, по дороге зашли в соседнее кафе. После того как Вова заказал кофе и бутерброды, знакомый бармен вопросительно посмотрел на него:
--
И все?
--
Сегодня все.
Потом был Финляндский вокзал с его толчеей рыбаков и лыжников. Они сели в первую попавшуюся электричку. Вышли в Репино. Почему именно там? На этот вопрос, наверное никто не ответит.
Морозный воздух доделал с Володей то, с чем не до конца справился 12-ти часовой сон.
Обратно поехали на автобусе. Хоть и дольше, но романтичнее.
Так Лена сказала.
По дороге, в электричке, на берегу залива, в автобусе они разговаривали, говорили, говорили, говорили, вспоминая общих знакомых, рассказывали друг другу. Про всё что было с ними. Но к серьезному не подступались. Будто боялись чего.
Когда приехали в город, он спросил:
--
Ну что, домой?
--
Да, только за чемоданом заехать надо. К подруге.
--
Хм, а почему ты вещи у подруги оставила?
--
Во- первых, она живет рядом; во вторых, ты действительно мог быть не один.
Лена зашла в дом одна. Он курил внизу.
Поднялась, позвонила.
--
Ну что, возвращаешься? - с улыбкой спросила Наташа.
--
Смотря к чему.
--
То есть?
--
Возвращаюсь к любви.
--
Смотри, не пожалей. Променяешь "Быки на индыки".
--
???
--
Быка на индюка. Это по-украински. И чего тебе не хватает? Не понимаю.
--
Любви. И широты. И непредсказуемости.
--
Ну, последнее, судя по твоим рассказам, у тебя будет в избытке. Удачи!
--
Спасибо! Созвонимся!
--
Это все? - удивленно спросил он, глядя на единственный чемодан.
--
Что все? - переспросила Лена.
--
Все твои вещи?
--
Все. Почти. Я когда-то где-то читала книгу... Там говорилось, что все что может понадобиться человеку, легко умещается в одном чемодане. Если что-то понадобится, потом заберу.
На такси они вернулись домой. Володя поймал себя на том, что он в своих мыслях уже называет свою холостятскую и довольно неприглядную квартиру их общим домом.
И снова была ночь.
На этот раз их ночь.
Они отдавались друг другу с такой беспощадной яростью, как будто хотели компенсировать потерянные годы.
Пресыщение не наступало.
В четвертом часу утра он счастливый, обессиленный, но не насытившийся до конца, откинулся на подушку. Лена уютно лежала на его руке. Другая его рука держала только что зажженную сигарету. Они молчали...
--
Страшно подумать, тихо произнес он.
--
Да... действительно... страшно...
--
Ты о чем?
--
А ты?
--
О том, что ты могла не прийти тогда утром.
--
Я тоже.
"Слушай, - после недолгой паузы спросила она, - а если бы я не пришла, ты так бы и продолжал звонить три раза в год? На 8 марта, в мой день рождения, и под Новый год?"
--
Наверное...
--
И не сделал бы ничего, чтобы снова сблизиться, завоевать меня?
--
Я убедился в бесперспективности этого. Пять лет назад.
- Странные вы, мужики. Сначала осаждаете, как неприступную крепость, потом исчезаете...
- Да я, наверное, больше бы и не звонил.
- Почему?
- Скоро бы уже допился.
- Но ведь ты меня нашла!
- Слава Богу!
Он прижал ее к себе. Их тела снова переплелись.
Утром, хотя навряд ли, можно назвать утром первый час утреннего дня, он проснулся раньше ее. Осторожно высвободил руку. Нашарил тапки. Вышел на кухню. Закурил. Поставил кофе.
Лена не дала ему принести чашки в комнату. Она появилась на кухне сама.
- Как чудно пахнет!
- Сейчас будет готово.
-Чем сегодня займемся?
- Не знаю. Вообще-то надо работу искать. Не век же по халтурам бегать.
- Лучше отдохни еще. А то вид у тебя не больно презентабельный. И потом, сегодня воскресенье.
- А ты что будешь делать?
- Ну, я занятие себе всегда найду. У тебя, наверное, стирки накопилось?
- Вот еще чего не хватало! Я в прачечную сдаю.
Их спор закончился тем, что они снова завалились в постель.
Следующий день начался с телефонного звонка. Обнаружил себя старый приятель.
- Здорово! Жив еще? Как дела?
- Ничего идут дела, голова пока цела...
- Слушай, разговор есть.
- Давай.
- Не по телефону.
- Что за секреты?
- Большие тайны.
- Мадридского двора?
- Почти. Давай сегодня на Гостином дворе в шесть вечера.
- Давай.
Впервые за три дня он оставил Лену одну.
После встречи они с Сашей прождали минут 15.
- Дима, - представился он, - извините ребята, припарковаться никак не мог. Поехали?
Они рванули по сумрачно-весеннему городу. Попетляли по центру и выскочили на набережную. По набережной, через Охтинский мост, через площадь в небольшую тупиковую улочку. Остановились. Поднялись на 4-й этаж. В двери квартиры был видео-глазок, а в прихожей сидел охранник. Это наводило на некоторые размышления...
- Здравствуйте, проходите...
Володя вышел из загадочной квартиры спустя часа три. Вышел и привычно оглянулся, надеясь обнаружить за собой слежку. И подумал о том, что уже давно т а к не оглядывался. Пройдя несколько десятков метров, он снова оглянулся. В течении этих часов он слушал историю о сватке кланов в питерской похоронке. Сражение за могильный Клондайк шло не первый год. Отношения обострялись. Счет уже шел на трупы. На двоих сидевших с ним за одним столом совершались покушения. В третьего стреляли - 7 пуль. Еще одного взрывали.
Цель разговора была проста - обеспечить публикацию в одной из газет. Конечно же, эти люди хотели представить себя "белыми и пушистыми". Но на самом деле, и Володя это понимал, это совсем не совсем соответствовало действительности. Теперь, шагая по городу, и проверяя слежку он пытался проанализировать разговор и грубо представить себе на сколько надо разделить полученную информацию.
"Да журналистика ревнивая дама, которая всё время ищет любви, но почему ее все время все стремятся использовать её, как проститутку?" - думал Володя.
Если коротко, то одна группа похоронщиков пыталась вести войну против другой. Пока безуспешно. "другие" благополучно выжимали конкурентов из всех доходных мест. "Да если эти ребята решили обратиться к прессе, то дело у них совсем швах", - думал он. До сих пор в похоронке предпочитали делать все более чем шито-крыто. В случае чего, сами же и похоронят, - " Как бы не меня самого," - усмехнулся Володя в очередной раз оглядываясь. Его опыт показывал, что правых в таких делах не бывает.
Домой он вернулся усталый и озабоченный.
- Ну как? - встретила его Алена.
Холостятская берлога сверкала чистотой и уютом.
- Здорово!
- Ты доволен? Я только твой стол трогать не стала.
- Правильно.
- Ты чего такой смурной? Тяжелый разговор был?
- Да уж--ж-ж-ж.. Такой тяжелый, что лучше и не рассказывать.
- Интересное дело?
- Офигительно!..
Один достаточно разумный коллега, съевший собаку на такого рода расследованиях привык размазывать их результаты тонким слоем по газетной полосе. Тема оказалась востребованной. Бандиты- беспредельщики - менты... - романтика!..
Потом коллега стал на туже тему книжки писать. Иногда даже с претензией на документальность. Правда, те же бандиты над его творениями иногда откровенно смеялись.
А однажды, после очередного заседания суда над одним из "авторитетов" просили передать не в меру плодовитому автору, чтобы тот как бы врал по-меньше. Поскромнее был.
А коллега тем временем ненавязчиво внедрял в хрупкое общественное сознание, до подлости простую мысль о эффективности деятельности "крышевавших" разводчиков. Для бизнеса в частности. И для общества вообще. Лучше, мол, к бандюкам обратиться, чем в прокуратуру. Там пока суд да дело... А тут быстро и эффективно. В темпе и с качеством. Паяльник в анус и все дела. Правда скоро и органы, которым судя по названию следовало охранять порядок и право, стали заниматься тем же самым, чем откровенные бандюганы. На хлеб с маслом и с икрой зарабатывали. И если случались между ними столкновения, то лишь по причине раздела сфер влияния.
Так вот этот коллега однажды высказал правильную мысль - для журналиста самое опасное время это от сбора информации до выхода материала. Когда статья напечатана, бороться с человеком смысла нет. Месть чувство иррациональное. В этом, так же как и в том, что алкоголизм - профессиональное заболевание журналистов он был прав.
По уму, надо было уехать куда-нибудь на несколько дней.
Но, во-первых, ехать было не куда. Во-вторых, не хотелось оставлять Лену одну. А взять с собой ее было невозможно. Она работала. И, между прочим, они уже начали жить на ее деньги. Володины недопропитые кончились. Высказав все это Алене с шутками и прибаутками, Володя обобщил: "Вобщем за неимение горничной, живем с дворником." Лена посмотрела на него тревожно и вопросительно.
- Не бойся. Ничего со мною не случится. Никому кроме тебя я не нужен.
- Ну-ну, вскрытие покажет...
- Шуточки у тебя, Шарапов!..
- А что еще остается? Я знаю как мало надо, чтобы убить человека. Врач все-таки.
- Ну, и не надо мне лечить мозги.
- Так вроде больше у тебя ничего не болит.
- До поры - до времени.
- Смотри, накаркаешь...
Так или иначе, Володя преимущественно сидел дома. Уже третий день. На четвертый позвонил Саша.
- Волоха, останавливай!
- Что останавливать?
- Публикацию!
- Да вы там, что совсем с ума походили? То давай-давай, то останавливай... Это же материал, а не автомобиль. За него главная редактрисса уцепилась с таким охотничьим азартом...
- Останавливай. Придумай что-нибудь.
- Ну, вы даете!.. Совсем как той истории с такситкой
- Что за история?
- Да одна водительша рассказывала. Подхватила он богатого пассажира в Пулково. Он откуда-то с северов был с золота. Клиент и говорит:
- А правда, что в Питере мосты разводят?
- Правда. Но это только ночью бывает.