Аннотация: Одна из версий нашумевшей истории с покушением....
Возьмите бумажный лист. Самый обычный, из принтера. Разорвите бумагу вдоль листа. Рвется? Ровно? А теперь попробуйте порвать поперек. Не получается? Попробуйте еще раз.
Каждый вторник после обеда директор Юнигорского целлюлозно-бумажного комбината Лев Исаакович Сайкин принимал граждан по личным вопросам. За пятнадцать лет традиция нарушалась лишь во время отпусков или командировок Сайкина. В отсутствие Льва Исааковича никто из замов приема по вторникам не вел. Рабочие вопросы решались четким заведенным порядком и без директора, а личные беды все доверяли только самому Сайкину.
Лев Исаакович не дожидался, пока часы покажут ровно два часа. Он прошел в кабинет, удобно устроился за массивным столом, закурил и нажал кнопку селектора:
-- Катя, приглашайте.
Но первый же посетитель сбил с директора благодушный настрой. Мужчина лет сорока был похож на сумасшедшего изобретателя: копна черных волос с островками седины, странное выражение глаз за очками с толстенными стеклами, свитер грубой ручной вязки и вытертые джинсы.
Голос и манера говорить ничуть не соответствовали внешности посетителя.
-- Здравствуйте, Лев Исаакович. Меня зовут Андрей Павлович. Вот уже две недели, как я пенсионер. До этого занимал должность оперативника в одном из подразделений ФСБ. Примерно полгода назад мы вышли на след синдиката, выполнявшего заказы на убийства. Этот самый след привел нас к своим же, так сказать, коллегам. Во время оперативных мероприятий погибли двое моих сотрудников. Официально нам никто дело "не ломал", но как только у меня отщелкнуло двадцать лет стажа, должность сократили, а напарника с повышением перевели в другой отдел. В нашей системе не принято спорить с кадровиками. Я безропотно сдал удостоверение, получил выходное пособие и для вида устроился охранником в какую-то шарагу. А сам по инерции, - посетитель чуть заметно скорчил гримасу, - продолжил следить за одним из боевиков синдиката. Так вот, Лев Исаакович, вот этот человек находится в вашем городке.
Андрей Павлович протянул хозяину кабинета фотографию и продолжил:
-- Вы можете не отвечать, я уже не имею полномочий, чтобы вас допрашивать. Меня интересует следующее: кого кроме вас могли заказать синдикату в городе с сорокатысячным населением и чем мне может помочь потенциальная жертва.
Директор комбината вернул фотографию, покачал головой и принялся разглядывать посетителя. Андрей Павлович снял очки и демонстративно почесал голову под париком.
Впервые за время аудиенции директор заговорил:
-- Вообще-то ваш гешефт очень напоминает сюжет Чарли Чаплина: сын бьет по городу окна, а отец ходит и вставляет. Или кино про антикиллера.
-- И, разумеется, вы мне не верите, - сказал посетитель.
Прежде чем ответить, Лев Исаакович еще раз внимательно посмотрел на посетителя.
-- А вы верите в мистику? Вчера мне приснилась бабушка Соня, а она славилась тем, что умела предчувствовать погромы.
Теперь настала очередь посетителя внимательно рассматривать собеседника. Судя по тому, что Лев Исаакович нервно вытер носовым платком лоб и закурил третью за время разговора сигарету, про бабушку он не шутил. Или шутил очень мрачно. Но директор есть директор. Лев Исаакович с излишней тщательностью затушил недокуренную сигарету и поднял взгляд на незваного гостя.
-- Значит, так! Для всех вы - журналист. Я недавно пошутил, что собираюсь написать мемуары. Вот и пусть думают, что у меня мания величия. У вас есть диктофон?
Андрей кивнул и указал пальцем на воротник свитера. Сайкин поморщился, достал из ящика стола обычный диктофон и протянул "журналисту":
-- Пользуйтесь пока. Присмотритесь. Поговорим после приема.
Затем директор наклонился к селектору:
-- Катя, предупреждайте людей, что при разговоре будет присутствовать корреспондент. Пусть следующий проходит.
Никто из посетителей не обращал внимания на постороннего человека. Все были заняты своими проблемами. Работники явно комбината не бедствовали. Никто не жаловался на низкую зарплату или непосредственное начальство. Рабочие и служащие просили в основном оплатить обучение детей или выдать кредит на "загородный" дом. Директор никому не отказывал, ставил резолюцию на всех заявлениях. Некоторым он даже обещал погасить часть кредита за счет комбината. Как ни присматривался Андрей к директору, не мог уловить фальши. Директор говорил со всеми ровно и уважительно, многих знал по имени-отчеству. Посетители, в свою очередь, не докучали директору излишним многословием.
Когда очередь иссякла, Сайкин сказал:
-- Я вам верю, Андрей. Можете смеяться, но верю. Рано или поздно кто-то должен попытаться наложить лапу на комбинат. ЦБК построили в конце семидесятых, это была всесоюзная ударная стройка. Мы работали здесь еще в стройотряде от института, потом половина стройотряда попала сюда по распределению. Помните демократические выборы директоров при перестройке? Коммунисты кричали "Газетная бумага - это Клондайк. Будет бумага - будут продукты, автомобили, велосипеды и прочие колготки с сапогами. По бартеру". Сионисты в моем лице, - Лев Исаакович криво усмехнулся, - сказали "Бумагу всегда будут распределять, а не покупать. Бумагу мы будем выпускать и отдавать государству, чтобы отстали, а настоящие деньги заработаем на экспорте целлюлозы". В то время никто не любил коммунистов, но все любили валюту. И люди мне поверили, избрали директором. Годы ушли на организацию, но бабушка меня всегда учила "Левушка, если хочешь иметь много, нельзя хотеть сразу много". Сегодня комбинат работает стабильно, без шума и суеты. Заготовка сырья и продажа газетной бумаги - золотое дно. И эту помойку я сразу отдал администрации области, потому что там можно много украсть, но можно и попасться. Другое дело - экспорт целлюлозы. Всю ее скупает очень крупный завод в Швеции. Дорого платят, грех жаловаться. Но они платят за первый сорт, а наша целлюлоза - марки "экстра".
-- И оплату за разницу в качестве... - догадался Андрей.
-- Совершенно верно, - подтвердил Сайкин. - Это лично мой кусок масла. И заметьте, это не какой-то там офшор, а очень известный во всем мире завод. Никакая таможня, никакая налоговая инспекция ничего не докажет.
-- И вы не боитесь мне все это рассказывать? - удивился Андрей.
Лев Исаакович тяжело вздохнул:
-- Еще полгода назад об этом во всей России знал только я. Но появилась настырная корреспондентка, защитница природы, и очень уж целенаправленно стала интересоваться именно качеством нашей продукции, хоть и делала вид, что писать будет про очистные сооружения. А потом позвонил мой деловой партнер из страны Нильса и Карлсона, кричит, что все пропало, документы по целлюлозе ковыряют эксперты Гринписа и он таки очень хочет идти сдаваться в полицию. Партнера я успокоил, но сам жду, что вот-вот разразится скандал, заверещат газеты, понаедут проверяющие. И вот теперь вы появляетесь, рассказываете мне про какой-то синдикат.
-- Вы как-то уж слишком спокойно реагируете, - недоверчиво заметил Андрей. - Будто речь идет не о вашей жизни.
-- Молодой человек! О моей жизни можно было говорить, когда комбинат акционировали, когда шла дележка этих самых акций. А теперь я всем нужен живой. Губернатору нужно чтобы его теща рубила березы, а зять торговал по всей России нашей бумагой, рабочим нужна достойная зарплата, шведам - хорошая целлюлоза. А этому вашему синдикату нужны деньги, которые не надо перевозить за границу, они уже и так там. Они будут давить на меня, чтобы я им отдал этот надежный и безопасный валютный ручеек, а вовсе не убивать.
Андрей мог возразить, что деньги синдикат не откажется от денег в России, и что Лев Исаакович слишком уж гордится изяществом своей аферы. И что сплошь и рядом предприятия не брезгуют откатывать валюту "по-дедовски", через те же офшоры. Но Андрею не хотелось пугать Сайкина. Наоборот, оптимизм директора ЦБК был ему на руку.
-- И что мы имеем в активе, Лев Исаакович?
Лев Исаакович не преминул ответить вопросом на вопрос:
-- Вот именно, что мы таки имеем? Что это за синдикат и с чем его едят?
Разумеется, бывший оперативник не привык делиться информацией со "штатскими". Но выбор был невелик.
-- Известно очень немногое. Что-то вроде обычного ОПС (организованного преступного сообщества), но не размениваются на мелочи. Все боевики - мои бывшие коллеги, многие из них до сих пор работают в Системе. Для черновой работы, не требующей квалификации, используют криминальные группировки или местные подразделения ФСБ. Втемную. Есть подозрение, что возглавляет синдикат генерал Иконников, начальник одного из оперативных отделов. Как заказчики связываются с синдикатом - неизвестно. Одно могу сказать уверенно, в ваш город приехал только Федотов, тот, что на фото.
Рассказ Андрея перебил голос секретарши из селектора:
-- Лев Исаакович, сообщили с проходной: к вам идет Барабанов.
Сайкин виновато развел руками:
-- Вот он, еврейский комплекс. Этот Барабанов, уполномоченный ФСБ по нашему району, с моих рук не просто ест, а таки жрет. И все равно боюсь.
Андрей аккуратно вытащил из воротника почти невидимую булавку, и, не спрашивая разрешения, прицепил ее к лацкану пиджака директора и подмигнул:
-- Посижу в приемной, не буду вам мешать.
Оперуполномоченный ФСБ по Юнигорскому району пришел к директору подведомственного комбината по очень важному вопросу - просить денег взаймы.
-- Лев Исаакович, выручайте! Уйдет машина! Знакомые продают джип, срочно деньги нужны, двадцать тысяч. Долларов.
-- Помилуйте, товарищ майор, а как вы собираетесь эти деньги отдавать? С зарплаты? Так вы и без этого мне должны.
-- У меня жена хорошо получает. Она ведь на вашем комбинате и работает.
У директора комбината от удивления вытянулось лицо.
-- Ваша супруга была у меня час назад. Я подписал ее заявление в бухгалтерию на кредит, - Лев Исаакович посмотрел в блокнот, - для постройки дачи.
В кабинет без стука вошел Андрей. Плотно закрыв за собой дверь, он с порога заявил:
-- А майор и не собирается эти деньги возвращать, Лев Исаакович. Майору дали понять, что с вами вот-вот должно что-то случиться, вот он и решил воспользоваться случаем.
-- Вы кто такой!? - попробовал возмутиться Барабанов. - Вы знаете, с кем разговариваете?
-- Знаю, - спокойно заметил Андрей. - Ты - Иуда. Тебе в областном управлении приказали оказывать содействие капитану Федотову, тот показал удостоверение и предписание, распорядился разведать обстановку на комбинате, сказал и еще кое-что. Только тебе не сказали, что Федотов - никакой не чекист, а предатель. Не сказали, что на комбинате готовится теракт - взрыв на очистных сооружениях. Ты ведь знаешь объекты категории "А" на своей "земле"? Много их у тебя еще кроме ЦБК, железнодорожного вокзала и товарной станции?
-- Больше нет, - промямлил майор. - А вы кто?
-- Хрен в пальто! - рявкнул Андрей. - Сижу в приемной, никого не трогаю, заигрываю с секретаршей. И вдруг появляешься ты такой умный, пытаешься развести директора объекта категории "А" на бабки, как рэкетир времен перестройки. И срываешь операцию.
-- Надо мероприятия проводить, - спохватился майор. - Охрану усилить, в область звонить.
Даже Сайкин, понявший игру Андрея, презрительно поморщился. Барабанов понял, что сказал глупость и замер.
-- Что конкретно сказал тебе Федотов? Какие дал инструкции? - спросил Андрей.
Майор сосредоточился и медленно заговорил, явно стараясь воспроизвести разговор дословно:
-- Директора ЦБК разрабатывает ФСБ совместно с Интерполом. Возможно, потребуется незаметно вывезти Сайкина и его жену из области. Или только жену. Моя задача: следить за Сайкиным и его женой, прикрывать операцию, при необходимости - лично участвовать в оперативных мероприятиях и не удивляться, если Федотову придется использовать для акций местный криминальный элемент. Ни в коем случае не дать Сайкину обратиться за помощью в райотдел милиции. И ждать звонка на трубку.
Переглянувшись с директором, Андрей спросил:
-- Это все?
-- Нет, - ответил Барабанов. - Он спрашивал про местный криминалитет. Я рассказал, что...
Андрей отмахнулся:
-- В отличие от левых пассажиров я читал ваши отчеты по форме четырнадцать.
Майор мрачно спросил:
-- Что мне делать?
Андрей развел руками:
-- Честное слово, не знаю. По плану операции я должен был с вами связаться непосредственно перед захватом транспорта с взрывчаткой. Вас играли втемную, чтобы "Федотов" ничего не почувствовал.
Майор подумал и твердо сказал:
-- Я вас не видел. Федотов сейчас на базе отдыха "Норд". Знаете, где это?
Андрей кивнул, а Барабанов продолжил:
-- Официально я подчиняюсь капитану Федотову. Ваш телефон, разумеется, не спрашиваю, (Андрей снова кивнул) звонить буду, в крайнем случае, Льву Исааковичу. Разрешите идти?
Андрей ответил:
-- Идите и помните: я пока не знаю, будет ли в отчете об операции ваша выходка с деньгами. Если будет - предупрежу.
Благодарно кивнув, Барабанов вышел из кабинета, а Сайкин восхищенно сказал:
-- Вот это блеф! Про теракт вы здорово придумали. Скажите, у вас в роду...
Но Андрей перебил:
-- Не было, не было. Первое: где этот "Норд"?
Директор подошел к карте района и ткнул пальцем.
-- Второе: что там у вас в районе с криминальными авторитетами?
Лев Исаакович хищно ухмыльнулся:
-- Плохо у нас с авторитетами. Было двое, надоели мне их разборки, мы с начальником райотдела вызвали обоих ко мне на ковер и велели самим разобраться, кто из них один здесь останется.
Андрей не замедлил съязвить:
-- Начальник райотдела, разумеется, тоже из ваших рук ест?
Сайкин от души рассмеялся:
-- Если бы! Сам попросил прислать честного. Вот и прислали, вся область смеется. До сих пор спорят: мне противней сало в руки брать или ему есть сало евреем опоганенное. Подполковник Карпенко, - фамилию милиционера Сайкин произнес на украинский манер, через "Э", - толковый человек, быстро сработались.
-- Как нам поговорить с этим вашим авторитетом - монополистом? - деловито спросил Андрей.
-- Сейчас, благо и повод есть, - кивнул директор и наклонился к селектору. - Катюша, найдите телефон Громова и вызовите ко мне. Намекните, что я сегодня не в настроении и ему лучше поторопиться.
Судя по внушительной внешности, местный криминальный авторитет по фамилии Громов в прошлом явно был борцом или боксером. Но судя по тону Сайкина, директора ЦБК мускулатура посетителя не пугала. Лев Исаакович разговаривал с Громовым как с каким-нибудь пьяным монтером:
-- Михаил, вы таки совсем рамсы попутали, или как там у вас это называется? Вам четко и внятно было сказано, что в моем городе не должно быть наркотиков, местной проституции и лохотронов. Неужели вам мало монополии на водку, табак и бензин с туризмом? Вы просили место для турбазы - я вам таки сделал место у реки и сделал кредит. Вы просили замять скандал с дерьмовым бензином - я вам его замял. Так неужели и вы не можете со мной по-хорошему?
Громов пытался придать лицу выражение оскорбленной невинности:
-- А в чем, собственно, дело, Лев Исакич?
-- А в том, Михаил, что какой-то поц поставил на вокзале игровые автоматы. Не знаете, кто бы это мог быть такой шустрый?
-- Территория железнодорожного вокзала принадлежит железной дороге, а не городу и не ЦБК, - попробовал возразить Громов.
Лучше бы он этого не говорил. Директор ЦБК со зловещего шепота перешел на шипение:
-- То есть, это не мое дело? И территория вокзала не моя, а ваша? Так вот, Михаил, вашего здесь только вот этот красивый костюм и ботинки. И то потому, что вы голый и босой пойдете на хрен из этого города вслед за своим бывшим конкурентом. Понятно?
Андрей в это время вел себя странно. Он подошел к Громову, жестом попросил молчать, достал из кармана прибор размером с сигаретную пачку и принялся водить ею по одежде бизнесмена. Громов попытался возмутиться и схватить странного очкарика за грудки, но сразу получил два резких удара - кулаком в пах и локтем в солнечное сплетение. А Андрей подошел к директору, и что-то прошептал на ухо. Лев Исаакович понимающе кивнул и рявкнул:
-- Посидите в приемной, подумайте. И не вздумайте к Кате приставать.
Андрей продемонстрировал стук двери и продолжил поиск. Вскоре он осторожно вытащил из одежды Громова миниатюрного "жучка", продемонстрировал его Сайкину с Громовым и убрал в специальный отсек коробочки-детектора.
Как только Громов пришел в себя, Сайкин заговорил с ним совсем другим тоном:
-- С вокзалом ты меня уел, Михаил. Признаю. А теперь слушай, что тебе скажет товарищ из Москвы, за которого известный тебе товарищ майор Барабанов говорил при мне с Москвой и областным управлением ФСБ.
Громов соображал быстро. Он спокойно кивнул директору ЦБК и вопросительно глянул на Андрея. Тот сразу заговорил с Михаилом как с потенциальным союзником:
-- У нас есть оперативная информация, что террористы собираются взорвать очистные сооружения ЦБК. Вам не нужно объяснять, чем это грозит, сами видели, сколько цистерн с химикатами приходит в город. Майор Барабанов, разумеется, не поверил туфте "капитана Федотова" про Интерпол и связался с начальством. Я прибыл разобраться в ситуации и подготовить операцию по предотвращению теракта. Я не могу вызвать группу, город маленький, многие друг друга знают и неизвестно, кого террористы успели завербовать. По этой же причине я не могу рассчитывать на людей подполковника Карпенко.
Как и большинство из боевиков синдиката, капитан Федотов не сразу начал совмещать "государеву службу" с "халтурами". Основными критериями при подборе кадров организаторы синдиката считали не алчность или другие пороки, а как раз наоборот, деловые качества. Отработанный многими поколениями алгоритм вербовки не дал сбоя и с Николаем Федотовым. Больше года прошло с того дня, когда Николая поставили перед радикальным выбором: работать на синдикат за неплохие деньги под дамокловым мечом компромата или уйти в отставку с пулей в затылке. Вопреки кинематографическим штампам Николай не стал пытаться вырваться из порочного круга, а предпочел просто жить и работать.
Миссия капитану выпала и не простая, и не сложная: прибыть в Юнигорск, в этот "город-коммунизм" и "оазис феодального капитализма", присмотреться к обстановке и похитить жену директора местного ЦБК. После выполнения - доложить "в Центр", что "клиент" готов к переговорам. На условиях заказчика, разумеется.
Городок Федотову сразу же не понравился. Первопричиной, скорее всего, была обида за свой родной город, из которого Николай ушел когда-то в армию и возвращался лишь однажды, похоронить мать. По сравнению с родным городом Юнигорск казался каким-то фальшивым, показушным. Начиная с помпезного указателя названия города и заканчивая однообразными детскими площадками во дворах однообразных кирпичных многоэтажек. Даже сосновый бор в центре города не радовал глаз, а почему-то раздражал. Впрочем, это раздражение вовсе не мешало работать, наоборот, не давало расслабиться.
Уполномоченный по району майор ФСБ Барабанов, которого предупредили о приезде в Юнигорск оперативника из Москвы с особым заданием, был рад - радешенек, что ему самому не придется участвовать в оперативных мероприятиях. А когда узнал, что директором ЦБК интересуется Интерпол, заявил, что давно подозревает Сайкина в каких-то махинациях, но не успел выяснить, в каких именно. Барабанов заверил капитана, что не даст раздуть скандал после ареста жены Льва Исааковича и даже запустит по городу дезинформацию, что женщину арестовали за гешефты в городской больнице, где Сайкина работает главврачом.
Именно Барабанов заверил Николая, что бывший спортсмен Громов, а ныне бизнесмен с криминальным уклоном Гром ненавидит директора ЦБК, потому что именно Сайкин при поддержке начальника райотдела милиции пытается командовать всем частным бизнесом в Юнигорске и наверняка имеет с этого доход.
В отличие от суетливого майора Барабанова Гром произвел на Николая приятное впечатление. Такой человек не будет много говорить и обещать. Он просто не упустит своего шанса при случае. Узнав, что империя Сайкина скоро рухнет, Громов не выразил никаких эмоций. Впрочем, капитан их и не ждал. Он незаметно зарядил "жучка" в одежду Грома, а магнитофон - ретранслятор установил на его же машину. Не только для того, чтобы убедиться, что Гром не предупредит Сайкина, но и просто послушать, чем дышит криминальная составляющая Юнигорска.
Медицинский комплекс, расположенный рядом с ЦБК которым заведовала жена Сайкина, обслуживал и город, и комбинат. Судя по расписанию приема, в больнице работали врачи всех специальностей на всех существующих видах техники, да и весь интерьер просто криком кричал о том, какие деньги ЦБК "вбил" в это заведение.
Николай с ходу выбрал вариант похищения жены Сайкина. Он просто явится на прием к главврачу, будет просить вылечить его мать, якобы живущую в соседней области. Главврач, разумеется, откажет, но начнет оправдываться. Николай постарается ей посочувствовать и сделать так, чтобы Сайкина его запомнила. Затем Федотов устроит "случайную" встречу, женщина не откажется с ним поговорить несколько минут, останется только вколоть ей парализующий волю препарат и увезти в заранее подготовленное место. Николай решил для себя, что если жена Сайкина откажет в грубой форме, то брать женщину в заложницы он будет жестко, без сентиментов.
Главврач честно заслужила свое право на гуманное отношение.
-- Я прекрасно понимаю, что здоровье вашей матери для вас важнее того, что районная больница не может лечить всю Россию, - заявила она Николаю, когда тот выложил свою легенду. - Но если вы готовы и сами пойти на жертвы, есть возможность вам помочь.
Заметив кривую усмешку Николая, она не обиделась:
-- Увы, дело не только в деньгах. Вам придется снять для матери комнату и самому возить мать специалистам. Простите, но это непременное условие. Слишком много желающих просто заплатить и договориться.
-- Сами придумали? - спросил Николай, надеясь, что главврач расскажет о муже.
-- Нет, - улыбнулась Сайкина. - Покойная свекровь, мудрая женщина. Я часто с ней советовалась.
Ночью Николай снял магнитофон с машины Громова, прослушал записи с "жучка" и убедился, что Гром никому не рассказал о предстоящей акции.
А утром Николай пришел к Громову в офис, чтобы заранее попросить выделить машину с водителем. Машина Федотову была нужна не для похищения, а в качестве отвлекающего маневра. Если майору Барабанову не удастся погасить скандал с "арестом" жены директора ЦБК, пусть преследователи ищут в том направлении, куда Федотов увезет какой-то большой мешок. На этот раз Громов встретил представителя силового ведомства неприветливо. Хорошо поставленным прямым ударом в челюсть, без предупреждения.
Очнулся Николай в тесной клетке из какого-то белого материала, связанный по рукам и ногам. Превозмогая головную боль от сотрясения и какой-то химии, Федотов принялся оглядываться.
Положение не радовало. Клеть с капитаном висела в помещении какой-то лаборатории над маленьким бассейном с темной жидкостью, издающей неприятный запах. Непонятные приборы на столах, ровные ряды больших стеклянных бутылей, а особенно неподвижные лопасти вентиляторов в нишах под потолком выглядели зловеще. "Уж лучше бы сквозняк", - подумал капитан, пытаясь успокоиться.
В помещение вошли двое, и их вид поверг Федотова в панику: длинные резиновые плащи, резиновые перчатки, но главное - автономные аппараты для дыхания. Не респираторы, не противогазы, а именно маски с баллонами воздуха. Что же за гадость испаряется из бассейна? Николай инстинктивно уткнулся лицом в сгиб локтя, стараясь дышать через рукав куртки.
- Совершенно верно, Николай Борисович, - послышался искаженный ларингофоном голос из динамика под потолком. - Ничего не говорите, старайтесь глубоко не дышать. Просто слушайте и думайте. У вас есть два выхода. Один - через дверь, в качестве моего союзника. Второй - через трубу в этой емкости в очистные сооружения, как отходы моих экспериментов с целлюлозой. Не думайте, что я собираюсь вас варить в щелочи живьем. Умрете вы безболезненно, от укола, но, увы, не героем. Найдутся свидетели, что вы вернули мне жену, получили деньги и скрылись в неизвестном направлении.
Один из "резиновых плащей" подошел к приборному щитку и нажал кнопки. Под потолком зашуршали вентиляторы, а над "бассейном" медленно сомкнулись тяжелые створки. Через несколько минут неприятный запах полностью выветрился, и один из "плащей" откинул капюшон и снял маску.
-- Разумеется, вас больше интересует позитивный выход из ситуации, - сказал директор ЦБК. - Не стану скрывать, для меня вы тоже лучше в качестве союзника. Точнее, активного союзника. Мне очень не хочется кого-то убивать, Николай Борисович. Мы с женой не смогли дать жизнь новому человеку, поэтому я не вправе у кого-то отнимать жизнь. А я привык больше отдавать, чем получать. Можете поверить, так поступлю и с вами.
Директор комбината вышел из лаборатории, а второй "плащ" снял маску и достал диктофон. Но перед тем как включить запись, подручный директора подмигнул Николаю и жестом велел придвинуться ближе.
Андрей отсоединил диктофон от директорского компьютера и заявил:
-- Теперь Федотов никуда не денется.
Сайкин недоверчиво хмыкнул:
-- Откуда такой оптимизм?
-- Капитан рассказал о синдикате, а ведь не мог знать, что многое мне известно и без него. Он сам рассказал, что разговаривал с майором Барабановым.
-- И все равно странно, - сказал Лев Исаакович. - Слишком легко у вас получилось его уговорить. Мы блефовали с Мишей Громовым и с Барабановым, а сами должны верить перебежчику.
Андрей долго рассматривал собеседника, прежде чем ответить:
-- Лев Исаакович, у нас с вами нет другого выхода. Какими силами мы будем атаковать синдикат? Ваша служба безопасности и охрана комбината сильны здесь, в Юнигорске, но в Москве от них толку нет. Гром - авторитет липовый, устроился за вашей спиной и просто "засылает в общак", чтобы район не выглядел белой вороной. А Николай Федотов - офицер спецслужбы, знает Москву, умеет работать в одиночку. А взяли мы его лишь потому, что были заранее готовы.
Военный совет проводили втроем. Впрочем, советовались больше Николай и Андрей, Лев Исаакович больше слушал. На его взгляд, положение было безвыходное: если за комбинат взялись могущественные силы, неудачная попытка взять в заложницы жену Сайкина их не остановит.
-- Оборону держать бесполезно, - сказал Николай. - Тем более что мы даже не знаем, кто нападает. Знаете, у меня сложилось впечатление, что нас нескольких разбросали по России с аналогичным заданием. Мы, пехота, не делимся друг с другом информацией по предстоящей работе, но на этот раз мне показалось, что когда я получил приказ, мы все четверо как-то сами по себе.... Не могу объяснить. Попробую потом вспомнить.
-- Может, поэтому тебя и отправили одного? - спросил Андрей. - Вот мы и воспользуемся этим. Когда у тебя сеанс связи? Мы еще успеваем устроить "похищение"?
Андрей с Николаем уставились друг на друга, а Лев Исаакович беспокойно заерзал в кресле:
-- Так, стоп! Что еще за похищение?
Но собеседники не обратили на него внимания.
-- А связь? - спросил Андрей Николая.
-- Доклад о выполнении, докладывать в случае осложнений с хранением и ждать команды отпустить или...
Лев Исаакович не выдержал:
-- Что за "хранение"? И что значит "или"?
Федотов кивнул на Андрея и тот сказал:
-- У нас есть возможность сделать вид, что замысел синдиката удался, и ваша жена стала-таки заложницей.
-- И что? - спросил Сайкин. - Позвонит мне какой-нибудь подонок и потребует денег или подписать кабальный договор.
Андрей переглянулся с Федотовым и ответил:
-- Если Николай прав, то вам не просто позвонят или пришлют клерка. Если предположить, что как минимум четыре директора крупных предприятий экспортера одновременно подвергаются шантажу, получается что?
-- Что получается? - не понял директор.
-- Что-то масштабное получается, - сказал Андрей. - И очень может быть, что заказчик покажется.
-- А моя жена? Что с ней будет?
Николай не выдержал и ответил вместо Андрея:
-- Да ничего с ней не будет! Сами спрячете где-нибудь, только получше. А мы с Андреем поедем в Москву, заказчика за горло брать.
-- А как же вы будете отвечать, если с вами захотят выйти на связь? - не унимался Лев Исаакович.
Андрей и Николай дружно, как по команде снисходительно ухмыльнулись. Решив, что специалистам плаща и кинжала виднее, директор успокоился и ушел варить очередные порции кофе.
Целый день после отъезда Андрея и Федотова Лев Исаакович не находил себе места. Иногда он начинал думать, что его вульгарно "развели на бабки" двое проходимцев. Жена, которую директор ЦБК "прятал" у себя в кабинете, в комнате отдыха, возмущалась, что ей не дают работать накануне эпидемии гриппа, и требовала прекратить "этот балаган". А на следующий день Льву Исааковичу позвонили. Собеседница представилась представителем какой-то полугосударственной организации, назвала Сайкина по имени-отчеству и предложила директору Юнигорского ЦБК принять участие в семинаре по экспортным операциям. Приглашение выглядело совершенно идиотским. На серьезные мероприятия серьезных людей приглашают письмами в дорогих конвертах, за подписью еще более серьезных людей. Но Лев Исаакович не стал ломать себе голову, а просто позвонил Андрею и велел секретарю заказать билеты и забронировать гостиницу в Москве. И лишь потом вспомнил, что должен был не благодарить собеседницу за информацию, а кричать "Где моя жена?!".
В Москве Льва Исааковича никто не встречал. Но наряд милиции очень целенаправленно двинулся к нему, как только Сайкин подошел к стоянке такси. В отделении милиции при вокзале Льву Исааковичу предъявили розыскной лист с фотографией, не вызывающей сомнений, что изображен именно Сайкин и заперли "гостя столицы" в тесную, пропахшую бомжами камеру. Лев Исаакович не стучал в дверь, не возмущался. Директор ЦБК не любил фотографироваться, поэтому сразу вспомнил снимок из статьи в "Коммерсанте". Судя по всему, о недоразумении не могло быть и речи.
Ситуация прояснилась через два часа. Лязгнула дверь, сержант впустил в камеру какого-то "товарища в штатском". Визитер, брезгливо морщась, процедил:
-- В четырнадцать тридцать за вами к гостинице придет машина, черная "Волга". Приведите себя в порядок. На приеме ведите себя прилично. Это в ваших интересах.
Про интересы Льва Исааковича визитер говорил таким тоном, что не оставалось сомнений, о чем идет речь. Про гостиницу, в которой остановился Сайкин, посетитель не спросил, давая понять, что директор ЦБК находится под полным контролем.
Но под контролем оказался и сам "товарищ в штатском". От вокзала, соблюдая максимальную осторожность, его "пасли" Андрей и Николай, а чуть позже "объект" передали топтунам из нанятого на деньги Сайкина детективного агентства. В соответствии с инструкциями наемники обложили "товарища в штатском" так плотно и работали так топорно, что объект наблюдения запаниковал и позвонил шефу, генералу Иконникову. За каковой звонок был назван идиотом и получил приказ скрыться в неизвестном направлении.
Льва Исааковича привезли в помпезное заведение на Старой площади, продержали больше часа в холле и лишь потом провели в кабинет без таблички.
За столом восседал Игорь Всеволодович Панкин, один из отцов новой русской демократии, непотопляемый политик, известный каждому телезрителю.
-- Ты что себе позволяешь? - набросился на Сайкина хозяин кабинета, не удосужившись пригласить посетителю сесть. - Заворовались совсем! Думаешь, раз мы только одного посадили, до остальных не доберемся?
Лев Исаакович молчал. Он смотрел на руки Панкина и, чтобы отвлечься от сюрреализма происходящего думал о том, как извинится перед Мишей Громовым за свою грубость, которую иногда позволял себе в разговорах. За тон общения с непосредственными подчиненными директору ЦБК стыдиться не приходилось.
А хозяин кабинета только ногами не топал:
-- Возомнили, понимаешь! Экспортная политика России - не вашего свинячьего ума дело! Сядь! - Панкин небрежно кивнул в сторону стула и заговорил чуть спокойнее. - Мы решили исправить положение. Государство решило создать Союз Российских Экспортеров. Теперь продукцию за рубежом у вас будет покупать уполномоченная Союзом фирма. Сколько времени вам нужно, чтобы расторгнуть свои воровские договора?
Лев Исаакович прекрасно понимал, на каких условиях у него собираются покупать экспортную продукцию. Он мог возразить, что если государство хочет взять экспорт ЦБК под свой контроль, то для этого у государства есть пакет акций комбината. Больше того, любому экспортеру известно, что если предприятия вовремя не получит валютной выручки из-за границы, то это грозит громадными штрафами и уголовной ответственностью. И нисколько не сомневался, что комбинат под такую ответственность рано или поздно подставят. Но Сайкин сказал совсем не то, что так хотелось бросить в лицо собеседнику:
-- Мне нужно не меньше трех месяцев. Иначе придется платить штрафные санкции.
Панкин назидательно поднял палец:
-- Вот видишь, в какую кабалу попал? А все потому, что занялся не своим делом. Даю неделю сроку! Неустойку оплатишь из своего кармана. Небось, наворовал-то намного больше. Все, свободен!
Прямо со Старой площади Лев Исаакович поехал на вокзал, чтобы ближайшим поездом вернуться домой. В такси он перелистал блокнот, исписанный химическими формулами, нашел нужную пометку и позвонил секретарше:
-- Катя, подготовьте приглашения акционерам. Да, собрание акционеров! Что непонятного, глюкоза вы моя незабвенная? Утром приеду.
"Шифровка в Центр" ушла. Каждому из сорока с лишним "кандидатов" по договоренности с Андреем было присвоено по органическому соединению.
Генерал Иконников, несмотря на свои "далеко за пятьдесят", выглядел очень даже крепким мужчиной. Вредных привычек глава синдиката почти не имел, зато имел полезные. В частности, каждое утро генерал бегал по парку возле дома.
Иконников уже возвращался с пробежки, когда услышал за кустами возню и женский голос. Генерал, не раздумывая, бросился на помощь незнакомой женщине. И сразу нарвался на удар резиновой дубинкой по голове. Злоумышленник оказался сущим маньяком. Вместо того, чтобы снять с бесчувственного тела часы и убраться восвояси, нападавший полоснул по руке генерала ножом, окропил кровью носовой платок, измазал жертве подошвы кроссовок какой-то гадостью и оторвал кусок ткани от спортивных штанов. Генерал расстроился бы еще больше, если б узнал, что из гаража, где стояла его "Ауди" пропал старый аккумулятор и еще несколько мелочей.
Возле одного из "дворянских гнезд" старой Москвы серебристая красавица "А-8" умудрилась не разъехаться с гвоздем, откуда-то попавшим на проезжую часть. Поменяв колесо всего за полчаса, водитель решил заодно проверить уровень масла и прочих жидкостей. Бдительная охрана дома выслала представителя выяснить, "долго ли еще этот урод будет здесь маячить". Однако, увидев 'козырные' номера, опытный охранник поспешил убраться обратно, не досаждая водителя лишними вопросами. Впрочем, машина скоро покинула охраняемую территорию, оставив после себя несколько масляных пятен на асфальте.
Игорь Всеволодович Панкин возвращался домой после тяжелого трудового дня. Бдительная охрана привычно окружила государственного деятеля, выходящего из лимузина и повела к подъезду. Опустевший бронированный лимузин и принял на себя удар радиоуправляемого фугаса, заложенного за кустами газона, где несколько часов назад стояла 'Ауди'. Позже эксперты обнаружат и старый аккумулятор, и какие-то железки, и испачканный в крови носовой платок, и клочок ткани. Один из охранников вспомнит номер стоявшей на этом месте машины и все улики попадут 'в цвет', как говорят сыщики.
Эпилог
Срок, установленный на расторжение договоров с потребителем прошел еще позавчера, но никто не обращался к Сайкину с новыми контрактами.
Андрей и Лев Исаакович в кабинете директора ЦБК смотрели программу новостей. Журналисты и политики всех мастей строили самые невероятные гипотезы по поводу неудачного покушения на отца российской демократии Игоря Всеволодовича Панкина и нелепых улик против генерала ФСБ Иконникова. Когда новости закончились, Лев Исаакович выключил телевизор и сказал:
-- Ну что ж, теперь синдикату и его заказчику долго будет не до нашего комбината. Андрей, вы прекрасный специалист и я готов говорить с вами о дальнейшем сотрудничестве.
Андрей хитро улыбнулся и ответил:
-- Заметьте, Лев Исаакович, не я первый начал этот разговор. Берите лист бумаги и пишите.
Директор приготовил бумагу и "паркер", а Андрей стал диктовать:
-- "Я, Сайкин Лев Исаакович, дата рождения, добровольно обязуюсь сотрудничать с Федеральной Службой". Что такое, Лев Исаакович?
Сайкин взревел:
-- Даже в студенческие годы, когда я был слабым прыщавым юношей, из меня не смогли сделать стукача. А вы...
Лев Исаакович порвал лист, выбросил клочки в корзину и гневно уставился на Андрея:
-- А я-то, старый дурак, гадаю, почему Коля так легко перешел на нашу сторону! Вы ему амнистию пообещали?
Андрей сделал строгое лицо и заявил:
-- А кто вы такой, чтобы я с вами делился секретными сведениями? Вами, Лев Исаакович, скоро будет заниматься таможня. Ваш гешефт с пересортицей в особо крупных размерах тянет лет на пятнадцать, адвокаты сбросят до пяти. Лес для своего комбината вы лобзиком валить не будете, купите место библиотекаря или хлебореза. И начнете сокамерникам рассказывать, как надули агентов КГБ. Оно нам надо? Так что не буду рассказывать.
Лев Исаакович вздохнул:
-- Да напишу, напишу. Но дайте хоть немного покочевряжиться напоследок.
Немного подумав, Андрей сказал:
- Может, вас это немного утешит. Мне есть, что от вашего имени высказать в качестве "фе" своему начальству. Что шутка, повторенная дважды - это уже глупость.
-- Это вы к чему? - не понял Лев Исаакович.
Прежде чем ответить, Андрей почему-то пересел с середины стула на самый краешек.
-- Понимаете, когда они решили отправить к вам именно меня, то еще не знали про историю с подполковником Карпенко.
Через минуту Андрей легко увернулся от летящей в его голову телефонной трубки.