|
|
||
Море это...
Море это свет из окна чужой души, сливающийся с отражением в зеркале моей небритой рыжей физиономии. Каково сказано!
С моря я приехал расстроенный. Кстати, с того дня и не брился.
Ну, на юге что. С поезда сошел, чемодан в гостиницу, сам на пляж, по дороге фрукты, дальше - песок, солнце, короче - жить можно. А по пляжу курсируют. Правда, в сопровождении кавалеров, в основном.
Я - на встречу девятому валу, окунулся, дно руками потрогал, пофыркал для порядка; правда, девятый вал не тот, всего-то сантиметров тридцать, с белым нестойким гребешком, как на жигулевском.
А чужая душа потемки. Это я ещё в море почувствовал. Видно память предков наших общих регенерировать стала. А на сушу вылезаю, смотрю, едрёный корень, возле полотенца моего в зеленую полосочку, ёшкин кот, такая королева расположилась, что я, блин, оробел, как школьник... Ёкарный бабай, думаю, ёкарный бабай!
- Славик, можно просто Славик, - это минут через пять я ей представлялся. Начал отпускать неудачные шутки типа: Позовите меня: Слава, и я откликнусь: КПСС!...
- За Вас, за принцессу этого дня, за песчаный эдельвейс взросший на берегу, за ... - это через час, со второй бутылки Вазисубани, мы начали полет в неизвестном направлении, или погружение в неисследованные воды. Короче, пили на брудершафт.
А часа через два, в моем номере, она меня и огорошила.
- Агент я, - говорит, - иностранной разведки... И имею предложить вам, любезный наш Вячеслав Феликсович, одно условие. Либо сотрудничаете вы с нами, передаёте нам чертежи своего достойного изобретения, либо... - тут вынимает она пистолет, маленький такой, черный, и метит мне, зараза, прямо между глаз, - либо мне ничего не остаётся как...
- Пульнуть, - подсказываю.
И сижу я на кровати, вроде и страха особого нет во мне, только неловкость и ещё неприятно как-то, будто рентгеном насквозь просвечивают.
- Радость моя, - это я не от храбрости, а скорее от замешательства или дурости своей, - я ведь могу паспорт показать. Никакой я не Вячеслав Феликсович, а отчество моё Олегович; и ничего достойного я в жизни не изобретал, разве что антенну в виде провода, к телевизору Рекорд.
Посмотрела эта барышня документы мои, и пистолетик свой, вроде как, немного в сторону отвела, уже не в лицо мне целит, а правее. А я тем временем совсем протрезвел.
Короче говоря, поцеловались мы с ней... Ох, как же она меня целовала: дерзко, горячо, безумно. Правда перед этим огрела чем-то тяжелым по башке, так что я отключился. Но поцелуй этот помню. Помню и во век не забуду. Я отрубился, а она оружие своё в сумочку спрятала, наклонилась над бесчувственным телом моим, - правда, я хоть и был без сознания, но всё ещё видел и ощущал, как бы со стороны, - наклонилась она, значит, рукой своей, вражеской, по волосам моим провела и прямо таки впиявилась в мой приоткрытый после удара по голове рот. Извращенка.
Очухался я вскоре. Собрал манатки и айда на вокзал от греха подальше.
Вот такая история. Не в поезде будет рассказана...
- Вам молодым всё любовь подавай, - скажу я, когда буду старый и мудрый, - любовь... И тут, словно что-то вспомнив и вытащив лотерейный билетик из коробки полузабытых ассоциаций, я спрошу: А что такое песчаный эдельвейс? А что такое свет из окна чужой души, сливающийся с твоим отражением в зеркале?
- ???
И выпрямив спину, и надменно сверкнув глазами, и прищёлкнув пальцами я ликующе и торжественно воскликну:
- Море!!!
|