Многие люди каждую ночь видят сны. Эти сны бывают разные: цветные, яркие, со смыслом, запоминающиеся на всю жизнь и бессмысленные. Бывают с продолжением, как ленты многосерийных телефильмов. А бывают и черно-белые, как кадры старой блеклой кинохроники. Я знаю людей, которые никогда не видят снов, по-видимому, их мозг ночами отдыхает. И это, конечно же, замечательно, потому что утром человек должен просыпаться бодрым и полным сил для нового дня. На тему пользы или вреда человеку от сноведений существует множество медицинской литературы, написанной психологами разных стран.
Я же говорю здесь не о психологии человека или его сознании и подсознании. Я рассказываю сны... свои и чужие. И если вы, возможно, и найдете здесь какие-то попытки анализа, то это только для того, чтобы вам было интереснее читать.
2
Зря не скажут
Мама посмотрела на меня строго и, скорее приказала, чем спросила: - Не лучше ли поехать поездом? Не услышав ничего в ответ, она продолжала: - Разумеется до станции идти далеко, но я знаю путь короче. Помнишь? Через пустырь! Так мы дойдем быстро. А ты, поехав поездом, столько денег съэкономишь. Ну, что скажешь?
- Что тут скажешь? Ты абсолютно права, мама.
Перед нами распластался большущий пустырь, покрытый неглубоким снегом. Идти надо было далеко и долго. Я хорошо знала это, и от того мне было скверно на душе. Я сделала первый шаг и почувствовала, к своему удивлению, что снег абсолютно сухой и белый, как крупа... рисовая сечка. Я обрадовалась: - Мама, идти будет не так трудно! Снег сухой, ноги не утопают... Я говорила, обернувшись назад, и продолжала ступать дальше. Я заходила все глубже и глубже, как в реку, и очутилась по пояс погруженная, но не в сухой и белый снег, а уже в землю. Я почувствовала, что и земля сухая и теплая. Черного цвета, она окутывала мою спину и грудь, доставая почти до плеч. Гадкого ощущения при этом не было. Я продолжала идти дальше и выходила из этой земляной сыпи чистой, не испачкав даже руки, которыми разгребала впереди себя и таким образом расчищала себе дорогу. Странно.... Можно было бы сказать, что я сухой выходила из воды, если б шла я по реке. Мама пробиралась, также, следом, потом она поровнялась со мной, и так мы пошли рядом. Долго и трудно, разгребая землю и снег руками. О чем-то говорили, тяжело переводя дух, наверное, о жизненных заботах, сейчас уж и не помню точно о чем. Только помню, что о чем-то очень важном. Мы все шли и шли... Шли и шли....
Через какое то время стали доноситься звуки, проходящих вдалеке, поездов. А мы все шли и шли... Наконец то, впереди показался мост, он связывал, отдаленные друг от друга, два больших станционных перрона. Здание вокзала глухое, с тамными квадратами окон. Ни одного яркого пятна, кругом все было мрачным и серым, как в моем далеком детстве. Мрачным и серым...
- Ну, вот и пришли, - с трудом переводя дыхание, сказала мама. Я видела, что она сильно устала, но ее глаза светились радостью, она подсказала мне трудный, но вполне преодолимый путь.
-Я радовалась тоже. Оглянувшись назад, я обомлела.... Я увидела длинную и, ровно расчищенную, широкую дорогу. Такие я видела уже где-то и очень давно, наверное, опять в детстве. Да, да. Точно. Мы с бабушкой жили в российской глубинке, в маленьком и неуютном городке. Там было всегда серо от цемента,
3
вылетавшего из заводских труб на город, и оседавшего на сады с яблоками, на
людей, на их дома... Зимой там бывало много снегу, его расчищали машиной, к которой крепился железный "гребок". Машина ехала медленно и гребла снег, прижимая его высокой стеной на обочину дороги. Потом машина разворачивалась и ехала обратно, сгребая снег с другой стороны дороги и, оставляя его такой же высокой стеной на другой обочине. Для меня, маленькой девочки, бегущей темным ранним утром в школу, эта расчищенная дорога всегда казалась глубокой траншеей.
- Мама! - воскликнула я. - Да, люди и не поверят, что здесь прошли две маленькие слабые женщины. Они скажут, что это бульдозером дорогу расчищали!
- Пусть говорят! - усмехнулась мама. - Зря не скажут!
Я подошла к окну кассы, чтобы купить билет. Передо мной, за стеклом сидела молодая женщина, с коротко стриженными рыжими волосами и ярко накрашенными губами. Ее густая алая помада была, пожалуй, единственным украшением всей моей картины.
Не успела эта молодка взять из моих рук деньги, как произошел какой-то сильный толчок. От которого женщина мгновенно вся провалилась под стол и на столешнице осталось только ее маленькое удивленное личико. Оно лежало, хлопало глазами, и что-то невнятное бормотало искаженным размалеванным ртом.
В мое сознание ворвалась какая-то фраза на иностранном языке, ее услыхала и кассирша. Еще больше удивившись, она спросила меня: - Ой! Что это?
И, действительно! - Что это? - спросила я себя.
- The Dog wants to go outside... Today it is your turn to take her. I did it yesterday.
Я с трудом соображаю, что происходит? И понимаю, что я спала и видела сон про снег, про трудный путь, про железнодорожный вокзал и рыжую кассиршу...
Внезапный толчок, от которого она провалилась под стол, это толчок на яву, меня в бок толкнул муж, спящий со мною рядом, он хочет, чтобы я вывела собаку гулять. Она уже давно тявкает внизу, на кухне, но я крепко сплю и ничего не слышу.
Поняв все до конца, я молча встала, и с трудом отделяя сон и реальность, поплелась вниз по ступенькам к, повизгивавшей от нетерпения, собаке.
Весь день, начавшийся так нелепо, прошел, как ни странно, весьма удачно. Я даже смогла с помощью мужа решить некоторые важные проблемы.
Почему мне снился этот сон? Кажется, я знаю.
4
Видение
Люди с хорошим чувством юмора сказали бы сейчас, что жизнь твоя дала трещину, как суденышко, ударившееся о рифы. Пожалуй, по-другому и не назовешь все то, что произошло с тобой за последнее время.
Развод. Потеря интересной и любимой работы. Переезд ни к лучшему светлому будущему, а назад в старый, и не очень почитаемый тобою, город. Возвращение в старую квартиру, в которой уже живут другие, пусть и родные тебе люди. Опять все сначала, опять переть в гору.
- Боже! За что мне это? - вопрошаешь ты. - И сколько же можно? Где теперь искать работу? Куда идти? К кому? Все, у кого можно было спросить совета или попросить помощи, уже опрошены, обхожены...ублажены. Результат нулевой.
- Жить всем скопом невозможно, - затыкая рот подушкой, вопишь ты. - Мы мешаем друг другу и это очевидно. Да, мы все любим друг друга, мы - близкие, ближе и родней никого нет.... Но мы раздражаемся по мелочам. Становится ненавистным то, что раньше умиляло, ласкало и нежило.
- Господи! Где выход? Подскажи! Направь! Пресвятая Дева Мария! Матерь Божия! Услышь меня! Молю. Я помню у Булгакова, одна из его рыжеволосых героинь в невыносимо трудный час свой обращалась к Тебе с молитвой. Именно к Тебе, а не к Сыну Твоему, потому что Он не может слышать всех молящихся... Нас так много! Не слышит Он и меня.
- Заступница наша! Всеми силами небесной чистоты заклинаю Тебя, услышь меня! Упроси Сына Своего, Господа Бога нашего не оставить меня на едине с моими нелегкими мыслями. Научи... Направь... Пошли прозрение...
За окном сильный дождь стучит по подоконнику, и ветки дерева, близко посаженного, шлепают о стекло ладошками листьев. Мокро на дворе.... Мокрая подушка.... А настенные часы с кукушкой отбивают третий ночной час. И ты ненавидишь эту кукушку за ее идиотское "Ку-ку".
Вы видели когда-нибудь летящий по воздуху тонюсенький шифоновый шарф? Вот в таких легких летящих одеждах и показалась Она.... Вся в нежно-розовом и бирюзовом свете. Ее одухотвореный молчаливый лик звал куда-то. Она медлено возвела руки вверх, показывая, куда надо было смотреть. В том далеке сидел мужчина. Он - молодой красивый художник. Он сидит за мольбертом, пишет картину. Он так увлечен работой, что не хочет отвлекаться ни на что постороннее.
5
В первое мгновение можно было разглядеть, как на Его лик легла нескрываемая
раздражительность. И это понятно, Он занят, Ему нет дела сейчас ни до кого...
Ах.., это мать обращается к нему. Он слышит только ее. Мать опять за кого-то просит. Она поворачивается назад и смотрит куда-то вдаль и вниз. Он терпеливо выслушивает ее.... После чего медленно, но решительно поворачивает свой лик в ту сторону, куда указывает ему она.
Да... Это - Он... Точно Он! Ты ясно и отчетливо видишь Его красивое лицо, обрамленное мягкой бородой... Длинные и гладкие темные волосы, спадающие на спину чуть ниже плеч... И взгляд... строгий... пронизывающий, проникающий в самую глубину твоего сознания, бесконечно долгий и говорящий тебе все-все-все...
- О, Боже! Что это было? Видение? Похоже, на то, - испуганно шепчешь ты себе в ответ. - Вроде бы и глаза не закрывались. Все смешалось в голове, трудно разобраться, где сон, а где реальность. Спать, спать,спать...... Немедленно спать, - приказываешь ты себе и засыпаешь.
***
Не прошло и месяца, как была найдена тобой работа. И не такая плохая, а даже наоборот. Ты в последствии назовешь ее не менее любимой, чем потеряную. А ровно через месяц в семье пришло решение разъехаться и для этого купить еще одну маленькую убокую квартирку, объединив денежные средства. Просто, взять да и отказаться от чего-то другого, менее важного на сегодняшний день. Гораздо лучше ходить друг к другу в гости, пить вечерами крепко заваренный чай с малиновым вареньем и ватрушками, нежели жить бок о бок, тереться на малюсенькой кухоньке "хрущевке" и делать вид, что ничего не происходит, когда на самом деле уже давно все чувствуют, что родной и самый дорогой тебе человек, как ни больно признаться в этом, ...мешает.
Видимо взгляд Его, доставший до самых глубин твоего существа, помог тебе прозреть и найти правильное решение.
6
*************
Хороша была Танюша, краше не было в селе
Красной рюшкою по белу сарафан на подоле
Сергей Есенин
Ее смерть остановила мою жизнь на долгое время. Невозможно было смириться с тем, что она - молодая красивая и умная, всегда рассудительная могла такое сотворить над собой. Пятьсот таблеток "седуксена".... Патологоанатом при вскрытии сказал, что для ее организма достаточно было и восьми. Она, медик по образованию делала наверняка..., чтобы уснуть навсегда, а не проснуться спасенной калекой. Как бы не объясняли мне психологи и психоаналитики, что это ее тяжелая генетическая наследственность от матери, больной шезофренией и покончившей жизнь самоубийством тоже, привела девушку к этому роковому шагу, я не смогу понять ее поступка никогда. А уж принять его сердцем... не смогу и подавно. Я знала эту девочку всегда только здравомыслящей. Иногда замкнутой, да.., но не "шизой".
Пересказать все мои горестные чувства тех дней, месяцев и нескольких лет после ее ухода... невозможно. Это не поддается описанию даже сейчас, по прошествии довольно продолжительного времени. Боль останется навсегда в моем сердце. Она была мне сестрой, дочерью, помощницей, подругой. Но вот, что могу расказать вам, читатель, так это очень яркий сон, который приснился мне сразу через несколько дней после ее смерти. Страшный, разумеется, сон... жуткий. Кто не хочет этого знать, не читайте, пожалуйста. Перелистните страницу.
Вскоре Пасха. Хороший христианский праздник, добрый, весенний с араматными куличами и крашеными яйцами. В ожидании этого праздника, весь православный люд старается привести в порядок душу свою, тело, жилище.., одним словом, очиститься. Я помню, как бабушка моя в эти предпраздничные дни затевала побелку, тщательно вымывала окна, все прибирала старательно в каждом ящичке, на каждой полочке. А потом, когда уже все было вычищено и убрано, она выставляла на середину стола в большой глубокой тарелке пасхальный кулич, окруженный темнорыжими яйцами, окрашенными отваром луковой шелухи. Я смотрела на эту тарелку всегда, как на что-то священное. Потом мы ждали позднего вечера, когда к нам приходили бабушкины подружки, такие же, как она, бабушки-соседки. И когда они приходили, бабушка брала эту священную тарелку, заворачивала ее в новый ситцевый платок, завязывала узелок, и они все вместе уходили на всю ночь в церковь - "паски святить". Возвращались утром уставшие, но возбужденные и счастливые. Будили меня и восклицали: - "Христос воскресе!", я отвечала: - "Во истину воскресе!", и мы все целовались обязательно трижды.
Повзрослев, я стала делать все точно так же, как когда-то моя бабушка. Убирая и вычищая квартиру, я залазила в каждый уголок, перебирала все вещи, отыскивая
7
ненужные мне уже. Таких вещей за год набиралось всегда довольно много, целый мешок. Собрав, я отвозила его в церковь. Бабушка так никогда не делала, она все выбрасывала, потому что в этом тряпье тогда никто не нуждался, она могла только дождаться старьевщика и обменять это барахло на какую-нибудь дешевую игрушку для меня, ну, ...деревянную свистульку, к примеру. В последнее же время, после Перестройки стало много нуждающихся людей, они приходили в церковь и там им раздавали эти вещи, они их брали, одевали на себя и радовались им.
***
В кладовке я нашла какие-то старые башмаки и, пытаясь засунуть их в мешок с барахлом, с ужасом обнаружила, что один из башмаков не хочет засовываться, а на моих глазах превращается ... в зловещий череп. С криком: - "Что это?" я отпрыгнула от мешка и наткнулась на старый тулуп, валявшийся на полу. С большим страхом я почувствовала, что под ним, кто-то есть, и не ошиблась. Из-под тулупа поднялась абсолютно голая девушка, она пристально смотрела в мои глаза и надвигалась на меня. Ее волосы были словно сожжены неудавшейся "химией" и почему-то белесые, хотя она всегда была шатенка. Видимо, поэтому я сразу и не узнала ее.
- Таня, разве ты "химию" сделала? Зачем? - не приходя в себя от ужаса, осипшим голосом от страха, я осторожно задала девушке вопросы. Но она не ответила мне, а только продолжала зловеще приближаться, надвигаясь, все ближе и ближе.
Раньше я не видела, что и бабушка здесь же. И сейчас я не увидела ее, а лишь услыхала ее тяжкий вздох и возглас: - "Ой, лихо моей голове!" Она всегда так говорила, когда чего-то пугалась. Голос бабушки вывел меня из оцепенения, и я бросилась бежать прочь. Но девушка кинулась за мной. Я хотела перекреститься, но не могла пошевельнуть рукой, рука моя, словно одеревенела. У нее эта моя жалкая попытка вызвала кривую ухмылку. Я стала кричать: - "Что ты хочешь от меня?" Но она только криво усмехалась и продолжала гоняться за мной. - "Что тебе нужно?"
- "Дочь, может она помощи у тебя просит?" - предположила бабушка. -"Да, чем же я теперь ей могу помочь?" - с плачем простанала я. - "Не знаю. Подумай. Может, что и придумаешь".
Меня разбудил муж. Он тряс меня за плечи, как грушу, бил по щекам, а я все никак не могла прийти в себя от ночного кошмара.
Батюшка объяснил мне, что ей, моей девочке там сейчас очень тяжело, ее не принимают ни в рай, ни в ад и, что только я - ее крестная мать могу помочь ей и облегчить ее участь.
- Как?
- Молитвами. Я дам тебе такую молитву, которую может читать только самый близкий человек самоубиенного. А, как я знаю, ближе тебя у этой девочки никого не было. И еще, вот тебе сорок свечей, жги их каждую ночь.
8
Подходил сороковой день со дня ее смерти, все это время я делала так, как сказал мне священник. В тридцать девятый день мы с сыном пошли в церковь опять, чтобы помолиться за нее и подать людям тайную милостыню, не называя ее имени. Выйдя из храма, сын о чем-то рассказывал мне. Я и слушала его, и не слышала, потому что мысли мои были далеко с ней, с моей девочкой. Я обращалась к ней с просьбой, просила присниться мне и сказать, смогла ли я хоть как-то помочь ей грешной.
В сороковой день ее смерти, это было воскресенье, вся моя немногочисленная семья собралась за завтраком. Я испекла пресные блины, поставила их на стол и напомнила, что взяв первый блин, все должны вспомнить о Танюше, чтобы помянуть и, обращаясь к Богу, попросить простить ее.
- Мама! - воскликнул сын. - Мне сегодня Таня снилась.
По щекам моим покатились тихие слезы. Ведь я же просила ее присниться мне.
- Буд-то она пришла домой, - продолжал сын, - села в кресло и сидит там невеселая, бледная. Я спросил ее: - Как твои дела? Она ответила мне, махнув рукой. И я понял, что плохо. Мне стало так жалко ее, до слез. И тогда я сказал: - Ну, не знаю, Таня, мама каждую ночь молится и свечи зажигает. Она тихо смахнула слезки с ресниц и сказала: - Я знаю. Я слышу. Мне говорят.
9
Сон - в руку
Январь, тринадцатое... Двадцать первый век. И все, как обычно. Люди отмечают Старый-Новый год. Даже в самолете слышно со всех сторон, как пассажиры один за другим, по очереди поздравляют, проходящую по ряду, уже далеко немолоденькую стюардессу. И она отвечает им тем же.
С кем предстоит мне встретить этот праздник? Я лечу туда, где меня, пожалуй, и не помнят. Хотя...помнить то, конечно, помнят, а вот, вспоминают ли?
И, если вспоминают... То кто? И как?
Кубань... Богатейший край с вишневыми и яблоневыми садами... Край, всегда пахнущий хлебом и черемухой. Судьба забросила меня в эти места, спустя двадцать пять лет. Здесь прошла моя юность, здесь я начинала взрослеть, здесь совершались мной первые поступки хорошие и не совсем... Здесь происходили первые творческие взлеты и падения.
Меня звали Олесей: и учителя, и сокурсники, и ухажеры. Признаюсь сейчас, что тогда, после прочитанного мною Куприна, я так сильно влюбилась в его героиню, что мне непременно захотелось назваться ее именем. Я пришла в новый коллектив и соврала, представившись по-новому. Согласитесь, сумасшедший поступок для всегда примерной девочки четырнадцати лет. Сумасшедший, но не совсем глупый. В группе нас собралось пять или шесть человек с одинаковым именем, чтобы не путаться, всем стали придумывать всяческие клички, иногда даже вздорные и пошловатые. Я же, назвавшись Олесей, избежала нежелательных прозвищ и, тем самым, оказалась в выигрыше. Разумеется, я была одна на всю станицу с таким необыкновенно красивым именем. Иногда, правда, мое лесное имя мне мешало жить, ведь оно было у всех на слуху и мне не оставалось возможности спрятаться. Учителя запоминали меня мгновенно и нагружали разного рода поручениями. Некоторые из них я выполняла добросовестно, некоторые - нет, а то и вовсе не выполняла какие-то, отсюда как следствие - неприятности.
Московский рейс в Ростов прилетает поздно вечером, и я не решилась в ночь выезжать в свою, некогда, очень родную и любимую станицу с великолепным, и совершенно непонятным названием Ленинградская. Прямо из аэропорта я поехала в гостиницу "Интурист", разумно решив переночевать там, а утром уж трогаться в путь. Вот вам и ответ на вопрос: с кем встречать старый-новый год? В одиночестве, сидя за столиком бара, в окружении таких же, как и я, гостей отеля. Я заказала джим-бим, потихоньку пила, слегка курила и вспоминала те далекие годы, уставившись в телевизор, подвешенный, где-то высоко, в углу. Вспоминала моих девчонок-сокурсниц, их любовные приключения и свои, конечно же. Многие наши девочки тогда вышли замуж и остались жить в станице. Лида и Виталька... интересно, где они сейчас? Красивая пара: он - высоченный и стройный брюнет с
карими глазами, а она - голубоглазая рыжеватая блондинка, среднего роста, со
10
спортивной фигурой и мальчишеской походкой. Нет сомнений в том, что они посей день вместе. Иначе, просто быть не может. Эти люди созданы друг для друга, мы все это видели уже тогда, двадцать пять лет назад. Наверное, нарожали детей, укрепили родительское хозяйство и живут себе, припеваючи, в любви и согласии.
Интересно было бы узнать, где другие, как сложились их судьбы? Так текли мои мысли одна за другой, рисуя картины былой юности в моем сознании: глубокая ночь, коллективный поход за черешней в колхозный сад, затем дикое улепетывание от сторожа под сопровождение его выстрелов из берданки, белые футболки, пропитанные насквозь соком черешни и звонкий, оглушающий в ночи все другие звуки, ребячий смех. Смех, смех и смех....
***
Январь, четырнадцатое... Раннее утро. Виталий открыл глаза. Он проснулся, когда его жена уже копошилась на кухне, оттуда доносился вкусный дух свежеиспеченных блинов вперемешку с запахом гарелого масла. Он потер глаза, потянулся, едва не выбив ногой деревянную спинку кровати.
- Надо вставать! - сказал он себе. - Хорошо посидели вчера, пили мало, голова не болит. - Лида! - Поди, сюда! - закричал он. - Ты, знаешь, кого я сегодня во сне видал?
- Откуда б мне знать? - она вошла в комнату, держа в руке блюдце, на котором дымился горячий блинчик. - Кого?
- Ты не поверишь... Олеську... К чему бы это?
- К войне! - засмеялась Лида.
- Не-е-т! Нам с тобой воевать ни к чему, - Виталий потянулся, к вкуснопахнущей жене и схватил губами, дымящийся паром, блин. - Нам с тобой надо жить в мире и согласии, как в Писании сказано.
- Что верно, то верно! Ну, вставай уже! - Лида обхватила его крепкую шею, чмокнула в лоб.
За завтраком Виталий вновь вспомнил свой сон и подробно рассказал, как видел их подругу юности - девочку Олесю. С темными стрижеными волосами и в коротком джинсовом сарафане она стояла перед ним и, что-то пыталась сказать, правда, вот, что, он так и не понял.