Безымянная...

Я полз, изрыгая проклятия, раздавая моральные оплеухи судьбе, и мечтал о ванне, душе, холодном молоке, тёплой постели и бесконечном сне. Проклятый бар остался за спиной в пяти метрах и десяти минутах пластунским ползком.

- Мужчина, разве снег можно есть?

Я обернулся, нет, отчаянно с хрустом вывернул шею на услышанный голос. На зубах застыло что-то ледяное и тающее.

- Мужчина, вам помочь?

- Хэлп ми, твою мать! - Вырвалось у меня.

Я безнадёжно надеялся, что передо мной стоят галюны.

Я ошибся.

Галюны подхватили меня под мышки и потащили.

Куда? Не знаю-ю-ю!!!

Чёрный ворон, что ж ты вьёшься, над мое-е-е-и-и-и-й-у-у-у-у...

Последние звуки получились утробным гроулом. Они повисли в атмосфере, схваченные февральским морозом и полетели со звоном по улице, привлекая патрульно-постовую службу.

- Гражданочка, это ваш?

- Да, это моё...

- И, и, и -, иди-и-и-и на ..й!!!!!!!!!!

- Гражданин, потише, а то заберём.

Дальше, к моим галюнам:

- Тяните его домой лучше, гражданочка.

Патрульные растворились. Галюны потащили меня по слякотной дороге, грязь на которой была приятно прохладной, если в пьяном забытьи не вспоминать, как она мерзостна.

Впрочем, это уже не галюны.

Дорога, семь загибов. Раз отмерь, один отрежь.

Мой дядя самых честных правил, не верите, вчера по телевизору показывали, я, между прочим, космонавт, одна знакомая, вернее, знакомой муж, мой друг подрядился, выпили пол-ящика, нет, я с утра в магазин ушёл, как колобок от дедушки. А колобок от дедушки куда ушёл? Правильно, на ..й! Сама не матерись! Я те щас дам!

Звон стекла. Нет, не в машине. И не об мою голову. Нет, из кармана выпала прихваченная в баре бутылка. Я забыл заплатить.

Так вот, смотрю, ползёт ёжик под кроватью, я перегнулся за тапочками, а он за палец хвать, и п...ц! Полбошки снесло, я значит в бар, а там дядя, который того, сама знаешь, самых честных..., всё, что нажито непосильно честным трудом пропил, бля! Собака! Курва! Сука! Ненавижу эту страну!

- Мужчина, перестаньте собирать всякую ахинею, не порите чушь!

- А я не мужчина, я выпить хочу, - Завыл я с тоски.

- Ну вот, уже понятная речь. - Она повернулась ко мне, - А меня между прочим Светой зовут.

Могла и не говорить, я всё равно забуду.

- Девушка, а у вас со светом можно спать?

Она улыбнулась, всем видом показывая, что со светом надо подумать, но со Светой можно, это как пить дать, даже нужно.

Дальше ехали молча.

Кусты, развилка, разворот.

Разудалая тройка белых мчала нас в такую даль, что мёртвым не приснится...

Остановились у дома, её. Меня пробрало на стихи.

Уж мат меня пронзил нерукотворный, не зарастёт к нему народная тропа.... Давно на нём и камень стопудовый... Э-э-эххХ!!!

- Ну-ну, потише. - Попросила она, - Нечего по железу лупить кулаком, погнёшь ещё, ты же у нас сильный. Где хоть пропадал последнее время?

Я пропустил вопрос мимо ушей. Хоть и пьяный до опупения, но - стреляй! - не помню и не знаю эту бабу. Убей, не знаю даже, как зовут. Вроде говорила минут пять назад, зовут то ли Домна, то ли Света. А может Аглая? Хм, кажется, так звали кобылу моего деда... Неприлично, вот, хорошую девушку называть кобылой, тьфу, Аглаей. Или Аглаю - кобылой? Или кобылу - девушкой? Совсем запутался. Ладно, неважно.

Я с сосредоточенным лицом вспоминал, где живу, на случай экстренного отхода. А вдруг, случайная незнакомка маньячка?! Доведётся прыгать через подоконник. А если с этажа десятого? Далековато будет...

Машина фыркнула и замолчала. Кажется, приехали. Всё же разум ещё не пропит. Даже изрядно уколотый разум. Даже порядком не в своём уме разум. Впрочем, у пьяного не разум, а чувства. Разума нет, зато чувства... эмоции, бля,... душа поёт...

Чёрный воро-о-оннн!.. И-иккк! Тьфу!

Я невольно залюбовался её руками. Перламутровый глянец, точёный мрамор... Венера милосская, родоская, и прочая-прочая-прочая... Голуби сизокрылые, шеи вам ломать этими ручками. Руки теннисистки: мясистые с длинными пальцами и гладко-белыми ногтями в придачу. Они подчёркивали горячую сексуальность, сдержанную нежной женственностью. Если такой ручкой врезать пощёчину, может зазвенеть в ушах, но я первым делом подумал вовсе иное. Я представил, что она может делать этими ручками и... стало страшно. Даже холодная вода не помогла бы скрыть горячего волнения.

Она заметила мой взгляд.

Я начал трезветь.

Во мне просыпался оратор, зверь, воин и джентльмен одновременно.

- Девушка, - Промямлил я с трудом, - А... А... А... Того?..

- Что? Выпить? - Участливо спросила она, выгнув левую бровь.

- Да... - С готовностью согласился я и тут же сподхватился, - Собственно я хотел спросить, как вас зовут?

- Я сама прихожу, меня не зовут. - Заверила девушка.

- Очччень интересно.

- Правда?

- Не сердитесь. - Во мне просыпалась вежливость. Я понял, что трезвею. Это плохо. Очень плохо. Это приведёт к кошмарным последствиям. М-м-м-м-м-м...

Она была похожей на вампиршу. Такая симпотная леди-вамп. Кроваво-красные губы, иссиня-чёрные волосы, стального блеска холодные глаза, бледно-белое лицо, до неприличия обтягивающее некое сумасбродно-соблазнительное одеяние. Сплошной банал в описании. Совсем не литературно. Всё это великолепие за рулём джипа. Танка последней модели на колёсах. На кой ляд здалась ей голь кабацкая?

- Ну что, вылезай из машины, приехали...

Я вылез, ни слова не говоря. Точнее, плюхнулся на снег. Странно, какой он здесь чистый и белый.

Я трезвею быстро, поэтому ко времени приезда был уже словно мировой судья. Ну почти - словно... Скажем лучше, условно... Пару таблеток глицина не помешало бы. Затем молока. Затем сон. Затем еда, много-много еды. Мяса. Затем баня и пиво, и опять сон. А после прощай запой.

Я ошибся.

Я тотально ошибся.

Я представить себе не мог...

***

...Меня жестоко трахали. С улыбкой и самозабвением. Вернее, я кого-то жестоко трахал. А ещё точнее, она на мне жестоко вертелась сверху, извивалась, дёргалась и вдохновенно кричала. Под собой я ничего не чувствовал, вернее ощущал пустоту. Мы оба падали, проваливались в прорву, вязли в трясине множества, завязанных в узлы чувств, которые били со всех сторон по эрогенным зонам. Это всё из-за её глаз, - подумал я в сексуальном бреду.

И всё же пустота прекратилась. Мы упали. Фаталити. Она тянула из меня кровь, но совсем не в том месте, где это делают вампиры. И вовсе не зубами и ртом.

Deseret orbem - покидаю мир, - подумал я ещё, когда яростные потоки жизненной энергии вместе с кровью ушли из моего тела, и опустевшие капилляры застонали, скрипя от боли. В мозг обрушился хаос из выброшенных когда-то в мусорку слов и внезапно стало легко. Наступил трёхсекундный сон...

***

Слово "блядь" это аббревиатура. Большая Леди, Ярая Девушка, с мягким знаком, чтобы легче падать. Одним словом, блядь. Упокойно-пропойная, запойно-задуменая, заедрене-нахрапистая.... И прочая-прочая-прочая. Почти, Родосская Венера-бля.

Этими характеристиками я наделяю бывшую любовь. По имени... имени? Имени не помню. Вроде Гриппа, а может Глаша? Или Дура, тьфу, Дуня? Совсем неважно.

Это был самый короткий роман. Грипа-Глаша-Дуня влетела в мою жизнь на мгновение, прошибла разрывной пулей сердце и вылетела через карман, опустошая бумажник до полного вакуума.

Слагал ли я стихи в её честь? Несомненно. Я растворялся в междусловных промежутках, выдавливая рифму, бесстыдно посвящённую всем видимым и невидимым прелестям её тела. Глаза я сравнивал "с цветом васильков", волосы приравнивал "чёрному бархату", а пухленькие губки именовались "лепестками роз". Но когда мы встречались, всё напрочь забывалось, и я кроме детского стишка "Мишка, серенький медведь, научи меня пердеть", больше ничего не мог произнести. Болван.

Слагал ли я песни? Ах, это были грустные баллады, трели увядшей молодости, аккорды вечно юной души. И рвались перебором струны, и стонали клавиши. Под ядерный грохот ударных глубокие токкаты Баха и переливчатые скрипки Вивальди переплавлялись в мрачные хоралы готик-дэз а-ля "Лакримоза" и "Каннибал Корпс".

Однажды мне захотелось острых ощущений, и я ограбил ювелирный магазин, чтобы Грипа-Глаша-Дуня ходила в золоте и алмазах.

"Мне нужен радий", - обронила она полушёпотом, а затем долго объясняла мне, что радий - это металл, а не мужское имя.

И я бросился искать Менделеева.

Я опоздал.

Она встретила его раньше.

Но это было в прошлом. Далёком, туманном, необратимом...

Уже далёком, потому как миновало три дня после скоропостижного развода с Гриппой.

***

Я лежал в кровати, уставившись в потолок. Меня охватила мрачная пустота, словно в чёрной дыре. Было утро.

Подниматься не хотелось.

Я боялся утра, пробуждения в новый день, в неизвестность. Да, я боялся пробуждения в неизвестности. Потому что было неизвестно, напьюсь сегодня или нет.

Я лежал и молча слушал шум воды в ванной и счастливый Светкин визг под душем.

Неизвестность меня напрягала и изматывала.

Тяжёлую форму алкоголизма в предпоследней стадии я получил после аварии на атомной станции. Непонятным образом нарушилась генетика, биохимия и прочее-прочее-прочее в моём организме. Я не пил ни грамма, ни капли, никогда и ни за что. Просто под воздействием радиации клетки в моём теле перестроились так, как у алкаша с десятилетним стажем. Спирт мне стал необходим как воздух.

Я стал уникумом, заверил врач. Специальный исследовательский институт взял меня под контроль и выписал пожизненную пенсию, которую по контракту я должен был пропивать, в целях учёного эксперимента. Я охотно согласился помогать науке. Раз в месяц я обязан был являться на приём. Раз в год ложиться на профилактику.

Кажется, тот врач уже защитил докторскую.

После трёх лет научных изысканий, подобное положение мне начало надоедать.

Я часто терял ощущение реальности: где я бодр, а где в галлюцинациях...

Одно знал наверняка, к доктору нужно было идти сегодня.

Ибо сегодня было сто двадцать девятое друндаля по календарю нанайских мальчиков и скифских сколопендр.

Особенный день в году.

День трезвости.

День гнева и бодрости.

Света показалась из ванны, прекрасная и разгорячённая.

- Подай полотенце!

Я поднялся, исполнил просьбу.

- Спинку потереть? - Спросил так, машинально.

Она не ответила, не расслышала из-за шума воды. Я принялся одеваться.

В мрачном расположении духа прошествовал на кухню. В гостях я всегда не хожу, а шествую. Достойно. Оттопырив мизинец. Воздев величавое чело, на котором ютилась порубленная жизнью харя.

На столе обречёно ожидают бутылка вина, пироги, сковорода мяса. Вот где отведу душеньку!

Вино не трогаю, сегодня к доктору.

Она садится рядом и молча наблюдает. Время для меня остановилось и затикало снова, едва опустел стол.

- Не ходи сегодня к врачу, Евлампий.

Я онемел. Съеденное чуть не попросилось обратно. Евлампий??? Меня под этим именем даже в исследовательском институте не знали! Это ж.... Да это... гм... Моё секретное имя, под которым я работал на атомной станции, когда случилась авария! Оно лишь в списках ФСБ пылится в суперсекретных архивах!

- И Груню свою не ищи. Или как там её, Гриппу. Сволочь она.

Света печально посмотрела потускневшими глазами, в которых таилось сопереживание.

- Сволочь она. Редкостная. Её сегодня заберут в наручниках. Проходит по делу хищения драгметаллов в крупных количествах.

Я уронил вилку.

- О себе подумай, Евлаш, сдалась эта наука. Не ходи в институт. Подумаешь, эксперименты. У них вся страна - сплошной эксперимент.

- Кто ты? - Тихо спросил я. Величавость как рукой сняло.

- Зови меня Безымянная. Спасаю таких как ты. В меру сил и возможностей.

- А... это... - Я не знал, что ещё спросить и мычал. В голове хаотично крутилось множество невероятных мыслей.

- Ты подумай, Веля. Вся страна загажена радиацией и заполнена алкоголиками. Сколько можно проводить этот дурацкий, трижды ненужный эксперимент? Ты спросишь, при чём здесь я и откуда всё знаю? Не взыщи, бабы народ ушлый. Знаю, и точка. Давно за тобой присматривала, документы разные перечитывала, сверяла события, анализировала. Пришла к выводу, что из тебя толк ещё выйдет. Решила помочь. Дать шанс начать новую жизнь.

Я не шевелясь, слушал.

- Таких как я мало. Мы рдеем о возрождении Отечества. Вы то, мужики, по большей части поспивались, что возродить можете? Вас самих...

Она не закончила, пошарила рукой в кармане халата и бросила на стол ключ. Я тупо на него посмотрел.

- Короче, вот ключ от камеры хранения, - пояснила она и назвала номер и место. - Там найдёшь новые документы на своё имя, стартовые деньги, ключи от новой квартиры в другом городе. Будешь жить как нормальный человек. И запомни: тебе даётся только один шанс, только раз в жизни.

Я глупо икнул.

- Оклемался? - Спросила Света-Безымянная.

Я кивнул.

- Поел, попил, отдохнул? Вот и отлично. Извини, друг. Больше не свидимся...

***

Понятия не имею, чем она меня ударила. Может табуретом, может кулаком. Или снотворного подмешала в пироги? Пришёл в себя я на скамейке в городском парке. На мне была новая одежда: дорогая куртка из толстой кожи, в самую пору костюм и спортивные ботинки баксов за триста. Я очумело сунул руку в карман. Обнаружил сотовый телефон и ключ. Миниатюрный ключик от камеры хранения. Почти Золотой Ключик из сказки в дверь к светлому будущему.

Не знаю почему, но я всегда сильно ругаюсь, когда потрясён неожиданными событиями. Прошедшая рядом бабулька перекрестилась.

Ветер трепал листья. Ранний снег чавкал под подошвами уже не так противно. Было сытно и тепло.

А самое страшное, я совершенно не знал, что со всем этим делать - ключами, квартирой, сотовым.... Впервые за много лет сделалось по настоящему страшно! Не знаю, что она мне вколола или может, накормила чем, но я впервые совершенно не хотел пить. Абсолютно. Организм внутренне противился даже мыслям о спиртном.

Обхватив руками голову, я раскачивался и пел:

- Чёрный ворон, что ж ты вьёшься...

Занавес.

Тишина.

Я умер...

...И воскрес снова.

2004