- Леночка, у меня еще жива тетка Люба в Сочи. У нее отдельная квартира. Я позвоню ей, напрошусь в гости. Думаю, она не откажет. Покупаемся в море, погуляем. Поедем?
... После жестокой трепки, которую ей устроили компетентные органы в Москве, и отстранения ее от "проблемы" Елена Владимировна ощущала себя словно во сне, когда бесконечно длится вязкий кошмар, и нет сил прервать его, пробудиться, пошевелить рукой. Она была больна. Андрей видел все это. Он прилетел к ней на квартиру, вызванный отчаянной телеграммой, в которой было всего два слова: "Спасите меня". И нынче, не сводя с нее беспокойных глаз, боясь сказать невзначай слово, которое вновь оживит боль еще не затянувшейся раны, он надеялся, что перемена мест развлечет ее, даст покой измученной голове.
Стояли последние дни августа. Кассовый зал Курского вокзала был немноголюден. Буквально в пять минут Андрей получил два билета в Сочи. Повезло и с проводницей. В вагоне было чисто. Южный город открылся непривычной жарой, толпами ярко одетых отдыхающих, душноватым ароматом южной зелени. От вокзала до теткиного дома было всего две автобусных остановки. Не желая толкаться в духоте, они пошли пешком и через двадцать минут уже поднимались на третий этаж выкрашенного в бледнорозовый цвет дома.
Тетка жила в однокомнатной квартирке с балконом, увитым виноградной лозой. Иссиня-черные гроздья на фоне подсвеченных солнцем кружевных листьев были в новинку приехавшим. Андрей не утерпел и сорвал несколько ягод.
- Гость уже освоился и вступил в права хозяина, - улыбнулась Лена.
- Тетя Люба не осудит худосочных жителей Северной Пальмиры за их тоску по южному изобилию, не так ли ?
- Разумеется, дорогой. Но виноград у меня не столовый, кожица грубая. Изабелла. Да и не дозрел еще.
- По-моему, так и перезрел. Попробуй, Леночка, аромат божественный.
- Андрюша, давай распакуем вещи побыстрее и сбегаем к морю. Любовь Анисимовна, можно я вас тоже буду называть тетей?
- Конечно, деточка.
- Мне кажется, что мы вас стесним, квартира такая маленькая.
- Ничего, детка, вы еще молодые, неделю-другую поживете в тесноте. Зато море. Море! Андрею постелю на раскладушке в кухне. Ты, племянничек, не обижайся.
- No problem, my dear aunt. By the way we are going...
- Будь попроще, племянничек. Говори со мной только по-русски. Итак, что вы собираетесь делать?.
- Я взял за свой счет ровно неделю. В следующий понедельник шеф ждет меня, чтобы послать в командировку.
- Вот , видишь, как хорошо. Все понятно. А то "Бай зе вэй!" Мы кончали гимназию, но учили французский и немецкий и очень, очень давно. Так что будь снисходителен к моим годам.
Через пятнадцать минут , раскидав вещи и засунув гостинцы в холодильник, они быстрым шагом шли к морю. По пути они прихватили на рынке груш и инжира. У входа на пляж женщины в белых передниках, продававшие вареные початки кукурузы, кричали:"Кому пшенку, горячую пшенку".
- Хочу пшенку, - капризно сказал Андрей и пошел к продавщице.
- Смотри-ка, - Андрей ткнул початком в сторону киоска с рекламой: путешествие в пещеры, верховая езда, соревнования в стрельбе из лука! Путевки дешевые! Ну, как?
- А море, ради которого мы приехали?
- Все, все успеем, Леночка. Восемь дней - это так много.
На пляже Андрей поймал себя на том, что инстинктивно с зоологическим интересом разглядывает женские прелести своей возлюбленной, чем поверг её в глубокое смущение. Природа брала верх над разумом. С того памятного дня, когда он увез Лену в Питер, он не позволял себе даже думать о физической близости с ней, видя, как страдает бесконечно любимый человек. Приставать к ней с ухаживаниями он считал совершенно невозможным и, более того, непристойным. Он решил ждать, пока всеизлечивающее время не окажет свое исцеляющее действие на больную.
А море - зелено-голубое у берега, переходящее в густую синеву вдали, ласкающееся, как кошка у ног, уже лечило, заживляло душевную муку, развлекало и утешало. И даже тот невольный мужской интерес к ней, уже немолодой, но еще не старой женщине, как бы пробуждал ее от кошмарного сна. Окружающий, кипящий жизнью и страстями мир как бы говорил ей: "Пора, пора проснуться. Жизнь не кончена. Еще много, много радостного и удивительного, печального и страшного будет у тебя. Но это и есть Жизнь". Она решила, что после возвращения в Питер, она докажет Андрею, что еще способна любить.
***
Компания, желающая посетить пещеры, набралась самая разношерстная. Автобусы потянули их по серпантину куда-то под Хосту. Вдоль дороги стояли увешанные плодами деревья инжира, грецкого ореха , алычи, груши. На собранные деньги организаторы маршрута накупили немыслимое количество продовольствия, которое ехало за туристами на отдельной машине. Амундсен, собираясь на Северный полюс, наверняка брал меньше. Прошло полдня, пока разместились по корпусам, получили рюкзаки, каски и аккумуляторные фонари. Потом разбились на пары, чтобы готовить еду по очереди на весь отряд. Все это напоминало далекие пионерские лагеря. Те же спальни на двадцать-тридцать человек. В ожидании обеда приехавшие слонялись по довольно ограниченному пространству. После обеда обещали начать обучение езде на лошадях.
В тени корпуса стоял самодельный стол для тенниса. Поверхность стола была покрыта вздувшейся фанерой, покрашенной светлокоричневой краской. Двое из вновь прибывших тщетно пытались наладить на нем игру. Шарик то совсем не отскакивал от стола, то летел под непредсказуемым углом. Подошедший инструктор по походу в пещеры, красивый загорелый дочерна парень, сказал что на этом столе он обыграл первую ракетку Грузии.
- Думаю, что и чемпион мира не устоял бы за этим столом, - заметил Андрей. - У нас на фирме в обеденный перерыв и после работы кипят настоящие сражения. Теннис в большом почете. Я сам, грешен, часто играю. У тебя, Леночка, как педагога, перерывы заняты серьезными делами, проверкой тетрадей и прочим, да? Кстати, почему бы тебе не поступить к нам на работу в наш отдел? Бумажной продукции у нас горы. Наведешь порядок. С терминологией я помогу. И главное - мы будем все время рядом. О таком счастье я даже боюсь мечтать.
Наконец показались лошади, ведомые верховым в живописно разодранной черной рубахе и мягких сапожках с немного загнутыми вверх носками. Все приехавшие вышли через лесок на полянку, где и должны были состояться учения.
Когда очередь обучаться дошла до Андрея, он с удивлением обнаружил, что стремя висит на уровне груди и для того, чтобы забраться в седло, нужно резко бросить тело вверх, оттолкнувшись правой ногой. Но ослабевшие от многолетнего сидения за рабочим столом ноги не позволяли сделать необходимое упражнение. Стоявший рядом инструктор крякнул с досадой: "Ну что же вы!" и довольно грубо поддал Андрею под зад. Очутившись наконец в седле, Андрей снова опозорился. Он привык обращаться с точными приборами, где управление идет от кончиков пальцев на ручки настройки с минимальными усилиями. Оказалось, что лощадь - это весьма грубый и примитивный прибор, который для того, чтобы заставить ее повернуть, скажем, налево, требует довольно сильно натянуть левый повод. В результате его щепетильного отношения к лошади они оба едва не свалились с кручи, не окажись рядом инструктор, который оттеснил лощадь Андрея своей кобылой. "Ну что же вы!"- воскликнул он опять с досадой. Андрею было очень стыдно, особенно перед Леной. Она же, когда дошла до нее очередь, легко вспорхнула в седло и лихо проскакала вниз и обратно вверх по дороге под одобрительным взглядом инструктора.
- Леночка, кто тебя научил так прекрасно ездить? - восхитился Андрей.
- В подшефном колхозе много-много лет назад один добрый человечек научил, - ответила Лена. - Понимаешь, Андрюша, дело не в силе, а в точке ее приложения.
...Пещеры открылись среди гор, поросших великолепным буковым лесом. Оказалось, что никаких сталактитов и сталагмитов в этих пещерах нет. Было темно, тепло и сыро. Ботинки скользили в грязи. Лучи фонарей выхватывали неправильной формы огромные булыжники, каменные террасы, с которых спускались по деревянным лестницам. В большом подземном зале, где собрался весь отряд, была великолепная акустика. Инструктор сказал, что незадолго до их похода сюда приезжал хор из Эстонии. Записывали песни для передач на радио.
После окончания маршрута зашли на вокзал купить обратные билеты, да не тут-то было. В жаре, возле узких, как бойницы, окошек томилась толпа. Билетов на ближайшую неделю не было. У Андрея мелькнула мысль сесть на теплоход и доплыть до Одессы, а оттуда любым транспортом добраться домой. На следующее утро, когда он пришел на морской вокзал, у кассового окошка уже стояло человек десять. Оказалось, что они заняли очередь еще с ночи. Андрей понял, что билетов ему не видать. Перспектива провести оставшиеся три дня в очередях его не прельщала. Улучив момент, он подошел к молодому парню, стоявшему вторым и шепнул: "Выручи, друг, возьми два билета." - "Да я и так беру шесть на нашу компанию,"- ответил парень.- "Ставлю бутылку хорошего коньяка",- настаивал Андрей." - "Ладно, давай деньги, - согласился парень, - но учти, что билетов мало, может и не хватить." Однако на сей раз повезло. Через четыре часа, когда прибыл теплоход, выяснилось, что в наличии есть шестнадцать билетов. Андрей спешил к тетке, и все у него пело внутри от счастья.
Перед отъездом накупили разных фруктов, две бутылки шампанского. Все чуть-чуть захмелели, говорили громко обо всем на свете. Тетка вспоминала послевоенную Москву, свою любимую газету "Вечерка", в которой иногда печаталась, просила прислать ей, если случайно сохранились у кого-нибудь, выпуски за прошедшие годы.
Все их восхищало на теплоходе. Было чисто, тихо, уютно. Еда была - пальчики оближешь. Во время остановок выходили в город, гуляли по набережным, а дни казались огромными, полными радости, ласкового солнца, свежего ветра и осенних фруктов.
- Андрюша, у тебя такой вид, будто ты прислушиваешься к своему пищеварению.
- Тсс... Леночка, я собираюсь рожать новую сказку.
- Опять сказку?
- Ничего лучше сказок в мире нет, поверь мне. Потом по ним ставят оперы, балеты, пьесы, пишут картины и прочее, и прочее. Так что не относись к сказкам свысока.
- Когда же мы услышим ее?
- Не знаю. Может быть, и сегодня вечером. Да, пожалуй, я тебе ее прочитаю на сон грядущий...Если додумаю до конца.
***
После ужина и прогулки по палубе он присел на край ее постели, расправил листочки на колене и сказал:"Ну, слушай":
...Давным-давно в старом домике под красной черепичной крышей жила старая женщина. Ее младшая сетра умерла много лет назад, оставив ей своих детишек - мальчика и девочку. Дети выросли. Мальчик закончил мореходную школу и собирался поступить помощником капитана на торговое судно. Он стал высоким, худощавым и мускулистым. У него были яркосиние глаза под темными бровями и золотистые волосы. Да, он был очень, очень красив. Но еще красивее была его сестра. Когда она шла по улице, люди останавливались и долго глядели ей вслед.
Брат и сестра нежно любили друг друга и клялись никогда не разлучаться. И, конечно, они очень любили свою родную тетку, которая, заменила им мать.
Сколько радостных дней провели они в своем уютном домике с балконом, увитым виноградной лозой, - не перечесть. Они всегда с интересом наблюдали, как после зимнего ненастья просыпается лоза, как на ней набухают почки, вырастают листья, потом появляются нежные белые цветки, как потом на их месте возникают твердые, словно камень, зеленые ягоды, а потом, прогретые солнцем, они начинают полнеть, чернеть и становятся блестящими, мягкими, сладкими и ароматными.
В один из светлых осенних дней тетушка срезала прохладные виноградные гроздья и подавала их на стол на большом старинном фарфоровом блюде. Рядом обязательно стоял большой букет яркокрасных георгин, и в комнате становилось торжественно-празднично. Все садились за стол и с наслаждением ели душистый и сочный виноград. Этот день они так и называли - день винограда, и ждали его, как праздника.
Но жизнь не стоит на месте. Настало время молодому моряку отправляться в дальнее плавание. Он получил разрешение взять с собой сестру, благо она обучалась медицине и могла оказаться полезной на судне. И вот они собрали дорожные сумки и присели в последний раз перед отъездом, и утешали свою милую старую тетушку, что время пролетит быстро и через год они снова будут вместе.
Они взяли экипаж и поехали на причал. Молодой моряк был в сверкающем золотом форменном кителе, а его сестра - в чудесном темносинем платье с белым кружевным воротничком и белыми манжетами. Капитан посмотрел на нее и влюбился с первого взгляда. Они поднялись на корабль. Корабль отчалил от берега, и они долго-долго махали тетушке платками, а она махала им, и ее платок стал совсем мокрым от слез, но она улыбалась, так как не хотела портить своим детям настроение.
Потом тетушка вернулась домой и тоска одиночества накинулась на нее и стала грызть сердце. Старая женщина принялась было убирать комнаты, но все валилось из рук. В отчаянии она бросилась на постель и зарыдала.
Мимо домика в это время пролетала добрая фея. Услышала рыдания и захотела помочь старушке. Волшебной палочкой она коснулась виноградной лозы - и вот, одна ягода покатилась по балкону и превратилась в очаровательную смуглую девушку. Девушка подошла к старой женщине, тронула ее за плечо и сказала:"Меня зовут Изабелла. Мама послала меня к вам, чтобы вы не грустили." И после этих слов старушка почувствовала небольшое облегчение.
Изабелла стала для старой женщины заботливой дочерью. Ходила на рынок, готовила еду, убирала в доме. Вечерами они гуляли по набережной и смотрели на строгие силуэты уходящих кораблей, освещенных лучами заката. Возвращались домой затемно. Изабелла читала вслух главы из библии. Потом они пили чай с терновым вареньем и долго-долго сидели в теплой тишине возле потухающего камина.
Шли дни, но тоска по уехавшим детям не проходила. Каждый вечер старушка говорила Изабелле:"Как ты думаешь, милая, где они сейчас, что они делают?"
Однажды Изабелла пришла от доброй феи и сказала:"Мама научила меня волшебству. Теперь мы сможем видеть ваших детей, когда наступит ночь." Когда стемнело, они зажгли свечи, поставили тарелку и налили в нее темного красного вина. Потом Изабелла бросила туда щепотку волшебного порошка и коснулась вина пальцем. Тотчас они увидели корабль бегущий по волнам. Матросы сновали вверх и вниз, молодой помощник капитана что-то кричал им в рупор, и ветер надувал паруса. Вдали уже можно было различить вознесшиеся к небу башни минаретов. Вот на палубу вышла девушка в белом платье. Рядом с ней шел капитан. Они поднялись на капитанский мостик, и девушка смотрела в подзорную трубу на приближающийся город.
- У нас поздний вечер, а у них еще день, - сказала старушка.
- Они теперь очень далеко от нас, на востоке. Когда у нас будет утро, у них уже будет вечер, - ответила Изабелла.
Дни складывались в недели, и старая женщина с беспокойством стала замечать, что Изабелла стареет. Пропал румянец и гладкость кожи, появились морщины. Еще через месяц нельзя было сказать, какая из женщин старше. Изменились и их разговоры. Они обсуждали все мелкие подробности жизни так, как это делают, сидя на скамейке в парке, пожилые люди.
Гроздья винограда, которые старушка развесила, превратились в изюм. Они вместе обобрали высохшие гроздья и засыпали в глиняные горшочки.
- Вот, дети вернутся, и я им сделаю их любимый пудинг с изюмом, - сказала старая женщина. - Уже ведь прошло четыре месяца, осталось восемь. Только не налетела бы на корабль буря. Это ведь так опасно. Скажи, Изабелла, сможем ли мы сегодня вечером посмотреть на моих деток?
- Конечно, сможем, - отвечала Изабелла. - Но волшебного порошка остается все меньше. Боюсь у моей мамы-феи ничего не осталось.
- Тогда я потерплю еще неделю, - сказала старушка. Главное ведь - знать, что в любой вечер мы сможем их снова увидеть.
Однажды в марте, когда они гуляли по набережной, с моря налетел свирепый холодный ветер со снегом. Пока они шли домой, старая женщина совсем закоченела. Дома они разогрели вино с пряностями, выпили и сели у весело горящего камина. Но старую женщину все знобило. К утру у нее поднялся сильный жар. Изабелла позвала лекаря. Пришел важный толстый мужчина, осмотрел больную и сказал:"Она поправится, если у нее будут силы преодолеть кризис. Я оставлю вам лекарство, которое помогает работе сердца".
Изабелла не отходила от старушки, давала ей питье, ставила на лоб прохладные компрессы. Старая женщина бредила, ей казалось, что она уже встретила своих милых детей, и они ей рассказывают о дальних странах. Потом ей казалось, что пора угостить ребят, и она порывалась встать и пойти на кухню. Однако силы покидали ее. Приходивший лекарь только разводил руками. "Медицина тут бессильна", - говорил он. И вот, старое сердце не выдержало и остановилось. Пришел священник, подошли люди из соседних домов и вместе с Изабеллой обрядили старую женщину в последний наряд. Пока соседки судачили вокруг гроба, перед тем как везти покойную на кладбище, Изабелла вышла на балкон и, ударившись об пол превратилась в изюминку.
Невесть откуда взявшаяся белая голубка влетела на балкон, клюнула изюминку, вспорхнула и унеслась в бездонную синеву апрельского неба. Наверное, с высоты ей был виден плывущий домой корабль с детьми старой женщины. Ведь у птиц очень острое зрение...
***
С того памятного разговора, который произошел между Валуевым и молодым слесарем Николаем Логиновым в присутствии Никодимыча, прошло семнадцать лет. Огромный кусок времени пошел на пользу Валуеву. Все эти семнадцать лет он упорно лез вверх по служебной лестнице. Его кабинеты становились все просторнее. Столешницы письменных столов вмещали все больше телефонных аппаратов. Наступило, наступило наконец долгожданное время, когда в его кабинете стали проводиться совещания с участием директоров предприятий и других важных людей. Сейчас Валуев сидел, упираясь тройным подбородком в белоснежный крахмальный воротничок, и сердито сопел. Причиной раздражения было запаздывание заместителя директора биоцентра.
- Опаздываете! - буркнул Валуев, едва живот замдиректора появился в дверях.
- Извините. Пробки на дорогах, - ответил, отдуваясь и усаживаясь, вошедший.
- Значит, надо раньше выезжать. Так. Начнем. - Валуев решительно хлопнул ладонью по стопке документов. Товарищ Заныкина, докладывайте.
Заныкина, такая же грузная, как восседавший Валуев, одела очки в золоченной оправе и, прочистив горло, добрый час монотонно перечисляла расходные статьи проведенного эксперимента. Только в конце доклада она немного возвысила голос:"Полученные сведения дают нам основания считать проведенную работу законченной. Отчет о работе, подготовленный отделом перспективных технологий Комитета Государственной Безопасности совместно с биоцентром Академии Наук, был направлен на рассмотрение в ЦК в апреле текущего года. Совещанию необходимо выработать рекомендации по окончательному завершению эксперимента и ликвидации, в случае необходимости, нежелательных его последствий.
- Какие будут предложения у членов комиссии относительно объекта, учитывая, что ожидаемый конечный результат вряд ли будет получен. - Валуев откинулся в кресле, и холодные бесцветные глазки, утонувшие в жирных щеках, строго оглядели присутствующих.
Худощавый мужчина с прилипшими ко лбу белесыми волосами сказал:"На заседании комиссии отдела перспективных технологий было вынесено решение эксперимент прекратить, объект ликвидировать, а лиц, причастных к делу, вызвать и взять дополнительную подписку о неразглашении государственной тайны".
- Вот чем кончается работа, в которую страна вложила столько средств, - с горьким пафосом заключил Валуев. - Если бы тогда еще не послушали этого старого дурака Загибина, все могло бы пойти в нужном нам направлении.
- Совершенно с вами согласна, товарищ Валуев, - проблеяла Заныкина. - Зачем, спрашивается, нам был нужен второй Пушкин? Нам Маяковский нужен! Чтобы бороться с инакомыслием. Посмотрите, что делается в школах. Стране необходима чистка кадров и дальнейшее сплочение в рядах борцов за коммунизм.
- Позвольте, товарищ Валуев, - поднял руку чин из секретного отдела. - Хочу вам сказать, товарищи, что опасность анархии, беспредела выросла чрезвычайно. В городе Т., к примеру, ввиду временного перебоя с продуктами питания наблюдаются нехорошие настроения. Более того, все наверное, кто были в Т. видели на въезде в город со стороны Москвы десятиметровый портрет Генерального секретаря нашей партии. И что же! Злопыхатели вырезали во рту у него дырку, вставили пачку маргарина и написали "Жри сам, сука!". Испортили дорогой портрет. А ведь мимо и иностранцы проехать могут. Пришлось вызывать пожарных, вынимать маргарин, потом кое-как заштопали портрет и установили там милицейский пост. Но ведь к каждому портрету или памятнику милицию не поставишь!
- Можно рассмотреть вопрос о ликвидации и воспитательницы, как основной виновницы неудачи эксперимента, - осмелился вступить второй заместитель Валуева.
- Ну, это ты брось, - отрезал Валуев. Не твоего ума дело решать такие вопросы.
Замдиректора биоцентра ветелся на стуле, как ужаленный и всячески намекал Валуеву на свое желание выступить, но Валуев был на него сердит за опоздание и слова не давал. Наконец над ним сжалился кагэбэшник и насмешливо произнес:"Товарищ Валуев, тут ученые хотят сказать свое мнение".
Валуев усмехнулся углом рта:"Слушаем вас. - ...Тут он взглянул на список - мм..ээ.., Валерий Михайлович.
Замдиректора биоцентра поднялся. Видно было, что он очень нервничает: Товарищи, именно тот факт, что на проведенную работу в целом ушло около двухсот миллионов рублей, требует хозяйского отношения к проблеме. К тому же, с точки зрения нашего института считать эксперимент законченным еще рано. Чрезвычайно важно установить способность выращенного организма противостоять разного рода стрессовым нагрузкам, а также его способность к воспроизводству.
- Насколько нам известно, - перебил кагэбэшник, - у потомков Пушкина не наблюдалось никаких успехов в области, где трудился их предок.
- Да, это так, согласился замдиректора, чувствуя, что почва уходит у него из-под ног. - Но, во-первых, мы не знаем , какова вероятность проявления рецессивного гена. Может быть, через двадцать-тридцать лет новый Пушкин родится в одной из семей его потомков, а во-вторых, и это главное, - мы не знаем как будет развиваться выращенный в искусственных условиях объект далее. Я предлагаю не упускать ни в коем случае представившуюся возможность и полностью выполнить намеченную почти двадцать лет назад программу. Прошу меня понять: дело не в подтверждении качества - никто не сомневается в наличии способностей к поэзии. Дело в том, чтобы выяснить, каких пределов может достигнуть в своем развитии искусственно созданный объект. Издержки в этом деле, будут невелики, уверяю вас, а дополнительные ценнейшие сведения в значительной степени окупят государственные расходы.
- Ну, ладно, - после некоторого раздумья согласился Валуев. Напишите пояснительную записку, а потом мы с товарищами из особого отдела посоветуемся. Поставить точку мы всегда успеем.
- А как решим относительно образования? - осмелился спросить один из членов комиссии.
- А ты знаешь, что Пушкин кроме лицея ничего не кончал? - с ехидством спросил чин из контролирующих органов. - А лицей - это вроде нашей школы-восьмилетки. Так что считай , что образования объекту вполне хватает. Было бы желание трудиться для народа.
- В данном вопросе мы поддерживаем мнение семьи Логиновых, - сказала дама из Гороно. Виктор должен закончить образование в вечерней школе. Работать он будет в том же цехе, что и отец, и, значит, будет под присмотром.
- Товарищи, - осмелился замдиректора биоцентра, - нельзя сравнивать нашу школу и лицей. Там преобладали гуманитарные дисциплины. Лицеисты учили несколько языков. А лекции им читали лучшие преподаватели того времени.
- Категорически не согласен, - запыхтел Валуев. - Сейчас времена, слава богу, не те. Мы в семнадцатом году начали новый отсчет времени. Кому сейчас нужны иностранные языки! Наш, родной русский язык должен стать ведущим, так сказать, среди остальных языков. И потом, мы решаем чисто практическую задачу, которая выведет нас вперед и оставит американцев позади. Вот что главное. Нужно вам проводить дополнительные исследования - исследуйте. Но в рамках, так сказать, поставленной задачи. Получился из него поэт, как намечали? Если получился, то опыт закончен. Пора делать выводы. Если нет - нужно понять, в чем ошиблись. И опять-таки сделать выводы. А мне лично второй Пушкин не нужен. Да и никому не нужен. Вот, помню был хороший поэт Борис Котов. Хорошие стихи писал о рабочем классе. Недавно помер. Вот с кого надо было бы копию сделать! И проблем бы не было. Послушали того засранца Загибина, чтоб ему на том свете черти ... яйца прижгли...
Последние слова начальства вызвали смех присутствующих. Особенно веселились дамы. Заныкина покраснела от смеха и махала платочком на Валуева - вот какой, мол, проказник. Валуев сидел, как именинник. Настроение за столом намного улучшилось. Совещание закончилось.
***
Исключение из школы Виктор воспринял с облегчением. Будто нарыв наконец прорвался. Какое наслаждение - никогда больше не видеть, не слышать , не обонять этих преподавателей-предателей, марксистов-мазохистов и социалистов-садистов.
Через несколько дней Николай повел сына в отдел кадров завода. Все формальности были быстро исполнены ввиду почти полного отсутствия анкетных данных, и вскоре, получив свеженький черный комбинезон и шкафчик в подвале возле отопительного котла, молодой рабочий Виктор Логинов поднимался по узкой винтовой лестнице в цех со своим наставником Иваном Ивановичем.
- Палыч, вот ученика привел, - сказал наставник мастеру. - Сын Логинова. Николая.
- Как звать тебя, парень? - спросил мастер. - Виктор? Так. Иди с Иваном Ивановичем. Он тебе тележку даст. Будешь пока возить заготовки к станкам и от станков готовые детали на склад. Потом определим тебя учеником фрезеровщика. Поучишься, сдашь экзамен, поработаешь - получишь хорошую рабочую профессию. Деньги будешь мешками домой приносить. Мастер хитро подмигнул наставнику. - Да, вот тут распишись, что по технике безопасности инструктаж получил: курить только в курилке, пальцы в станок не совать, по сторонам не зевать, еду принимать только в специально отведенном для этого месте или в столовой. Все.
Начался первый рабочий день. Вскоре Виктор привык к шуму станков и лязганью металла, к воздуху цеха с запахами керосина и подгорающего машинного масла. Веселый старичок кладовщик нагрузил ему полную тележку заготовок и велел развезти их по станкам. Проходившая мимо миловидная девушка в красной в белый горошек косынке крикнула кладовщику: "Пахомыч, ты что же парня так нагрузил? - Надорвется." - "Ништэк, - весело ответил кладовщик, - парень молодой, яйца свежие!"
Подождав, пока девушка отойдет, Виктор спросил кладовщика:"Извините, а у вас яйца тухлые что ли?" - "А ты не дерзи мне, потому как я уже старик и всю жизнь на этом заводе проработал. А на шутку надо шуткой отвечать, без злобы, не то - много врагов наживешь. Понял, милок? Ну вот, иди и работай."
Виктор возил и возил тележку и, казалось, конца этому никогда не будет. Время тянулось однообразно, словно снежная пустыня. Прозвенел звонок на обед. Рабочие вытащили завтраки и бутылки с молоком и сплотились вокруг низенького столика, за который уже сели четыре забойщика. Через секунду после шелеста перемешиваемых костяшек домино раздался первый выстрел, толстый мужик в засаленной куртке выставил один:один. Грохот костяшек все нарастал. После оглушительного удара, от которого , казалось, столик вот-вот рухнет на колени, подняв с мольбой к небу избитую морду-столешницу, раздалось:"Рыба!" Подсчет очков сопровождался подначками, в которых сверкали отполированные поколениями перлы матюков. Виктор с веселым удивлением слушал музыку внешкольной речи. Это была именно речь, а не матерное озорство, которым бравировали мальчишки.
***
Потянулись однообразные дни. Виктор чувствовал себя одиноким. Никто им не интересовался. Рабочие между собой шутили или ругались. Все они были старше. У них были свои, взрослые интересы - дадут ли премию, привезут ли продовольственные заказы и прочее, и прочее. Изредка появлялся наставник, Иван Иванович, спрашивал, как дела. Виктор пожимал плечами: "Нормально". На том разговор и кончался.
В ожидании перемен Виктор нарисовал схему своих маршрутов с тележкой по цеху. Оказалось, что работая по схеме, он экономил почти половину времени. Достав огрызок карандаша и тетрадный листок, он присаживался у склада и набрасывал возникающие в мозгу строки. В стихах он сетовал на усталость от жизни, мол, слишком поздно родился, не нашел родственной души способной понять его мучения, и вот, он угасает среди черни безразличной к высокому искусству.
Ребяческие выходки старших, их пересыпанная матерком речь уже приелись Виктору. Он видел их неразвитость, неумение логически мыслить и чувствовал себя так, словно попал в детский сад с испорченными детьми.
Самым молодым в цехе был красивый парень Сергей, недавно вернувшийся из армии к фрезерному станку, на котором работал прежде. Сергей весь рабочий день стоял у станка, не снимая маленькой щегольской шляпы с перышком. Даже в туалет в ней ходил. Видимо, к этой странности все давно привыкли, но никто Сергея по имени не звал. Все обращались к нему исключительно:"Эй, Шляпин! Здорово, Шляпин!", изредка переиначивая:"Шаляпин, тебя мастер зовет!"
В цеховой уборной всегда было адски накурено. Крашеные чугунные бачки, стоящие на высоких стояках были покрыты ржавчиной и вспучившейся масляной краской. Бачки приводились в действие дерганьем за такую же ржавую стальную проволоку. Для желающих закончить туалет и заодно продолжить политическое самообразование служили центральные газеты, заткнутые за стояк. Как водится на Руси, туалетные кабинки не имели дверей (чего нам скрывать друг от друга!). Виктор стеснялся справлять при посторонних нужду и старался сходить в уборную, когда там никого не было.
Однажды, едва он сел на корточки, вбежал Сергей и быстренько расположился на соседнем толчке.Поднатужившись, он произнес:
На глубине Сибирских руд
Два мужика сидят и срут.
- Сволочь,- подумал Виктор. - Это он про декабристов! - А дальше? - спросил Виктор холодным от бешенства голосом .
Не пропадет их скорбный труд,
Придут собаки - все сожрут. -
закончил Сергей и довольный захохотал.
Застегнув брюки, Виктор подошел к Сергею:"Знаешь, кто эти собаки?"
- Кто?
- Такие , как ты!
- Ты чего, салажонок? - добродушно удивился Сергей. Я тебя вроде не трогаю. Ты чего сучишься?
- Не смей, скотина, марать Пушкина! - Виктор смахнул с сидящего шляпу и нахлобучил на него чью-то засаленную кепку.
- Постой, ты куда?
- Туда! Досрешь и в кепке!
- Ну, салага! Быть тебе битым! Давай назад шляпу! - заорал Сергей.
Виктор, не отвечая, надел шляпу и вышел в цех. От шляпы шел неприятный запах прогоркшего сала - видно владелец редко баловал голову мылом. Чувствуя отвращение, Виктор снял шляпу и повесил на лампу перед станком Сергея. Вскоре тот появился в дверях уборной. Глаза его искали обидчика.
- Пойдем на два слова, - лицо Сергея излучало спокойствие, почти скуку.
Виктор кивнул и вышел за ним в коридор. Так же спокойно Сергей оглянулся по сторонам. Убедившись, что коридор пуст, он без предупреждения нанес Виктору сильнейший удар ногой в пах и, не говоря ни слова, вернулся в цех. Невыносимая боль внизу живота бросила Виктора на пол. Никто и никогда не причинял ему столь сильных страданий. Только спустя несколько минут он смог разогнуться и подняться на ватных ногах. От боли его едва не вырвало.
- Ты че, малый, уж не заболел ли часом? - спросил кладовщик.
Виктор покачал головой:"Все в порядке." До конца рабочего дня он механически выполнял свою немудреную работу. Низ живота все еще ныл, и эта ноющая боль требовала немедленного отмщения. Когда прозвенел звонок и рабочие стали выключать станки, Виктор подошел к Сергею:
- Разговор между нами еще не окончен.
- Можно и продолжить, - уверенно сказал Сергей. - Повторим, если с первого раза непонятно.
- Попытайся.
Они дождались, пока рабочие покинут цех. Сергей, который был на полголовы выше, спокойно пошел на Виктора и размахнулся ногой, стараясь снова попасть в пах, но Виктор успел отклониться, и нога противника зависла в воздухе. Тогда Сергей развернулся и послал тяжелый удар правой в голову - и снова промах. Входя в азарт, Сергей уже не раздумывая молотил руками и ногами, чувствуя растерянность от того, что он, такой сильный и ловкий, никак не может достать этого чернявого длинноносого салажонка. Вдруг словно молния прожгла ему голову, все поплыло перед глазами - Виктор нанес свой первый удар в челюсть. Еще один удар в солнечное сплетение - и , теряя дыхание, Сергей очутился на бетонном полу. Придя в себя, он увидел спокойно стоящего Виктора.
- Вставай, пролетарий, - сказал Виктор. - Разговор еще не окончен.
Едва Сергей выпрямился, Виктор нанес ему еще один сокрушающий удар в челюсть:"Это тебе за Пушкина и за декабристов"
Сергей, как кукла, повалился на пол. Придя в себя, он, не открывая глаз, начал лихорадочно соображать, как перехитрить противника.
- Надо дотянуться до стального прута, - подумал он. Набравшись решимости, он медленно открыл глаза. Виктор так же спокойно стоял в полушаге от него. Сергей, медленно поднимаясь, уже видел, что его отделяет от пучка прутьев не более двух метров. Собравшись, он кинулся вбок и схватил прут. Однако Виктор был начеку. Рванув Сергея за локоть, он развернул его к себе лицом и нанес последний сокрушающий удар в подбородок:
- А это тебе за меня!
Сергей как-то по-детски всхлипнул и упал лицом вниз. Прут со звоном выпал из его ослабевших рук. Оставив противника лежащим на бетонном полу, Виктор спустился в раздевалку, надел куртку и вышел на улицу.
- Прав ли я, затеяв воспитание этой скотины? - думал он по дороге домой. - В сущности ведь он не злой парень. Он просто темный, невежественный... А разве темнота и невежество не являются злом?...Жаль, не с кем посоветоваться. И Елены Владимировны нет... Все из-за меня...Домой идти не хочется, а деваться некуда...До чего же препоганая штука жизнь!
- Больше я в цех не пойду! - решительно заявил Виктор матери через неделю после случившейся стычки.
Зоя Сергеевна глянула на сына. - Ну, чисто волк, - подумала она. И откуда в нем столько злости? Вот ведь наградил господь характером.
- И что же ты будешь делать? Чем займешься?
- Я учиться хочу,-ответил Виктор. История и литература - мое призвание. А экзамены я досдам экстерном. Как ваш вечно живой и вечно любимый Ленин.
- Ленин у нас общий. И твой тоже, - назидательно сказала мать. - И он не виноват, что так рано умер, а нынешние устроили безобразие в стране. Вечно ничего нигде нет.
- А это основной закон социализма: всеобщий бесмысленный поиск товаров, которых нет в продаже.
Зоя Сергеевна усмехнулась:"Ладно, с отцом я сама поговорю. Чувствую, что он бузить будет, но попробую успокоить. Ты, главное, если решил учиться, то учись, а не шалопайничай... И то, не дело с образованием тележку по цеху таскать."
На следующий день Виктор пошел в школу к Степаниде Никифоровне. Она не видела его с полгода и была удивлена свершившимся в нем переменам. Сейчас перед ней стоял не подросток-школьник, а сформировавшийся молодой человек с умным и волевым взглядом голубовато-серых глаз. Она обещала ему помочь и вскоре, собрав учебники, Виктор плотно занялся учебой. Мать с отцом только диву давались. Он начинал рабочий день в шесть утра и с редкими перерывами занимался по двенадцать часов в сутки. Мало того, в оставшееся до сна время он читал Карамзина, Ключевского, Соловьева. Семимильными шагами он нагонял упущенное и уже в июне знал программу десятилетки. По истории и литературе он вышел на уровень студентоа второго-третьего курса филилогического факультета. Впереди маячил осенний призыв в армию. Он чувствовал, что обязан поступить в институт с первой попытки. Его страшила мысль бездарно потерять еще два года.
***
А что же Елена Владимировна? Как повернулась ее жизнь дальше?
Вернувшись из недельной поездки на юг, Андрей повел ее на встречу со своим начальником. Они долго шли закоулками и подворотнями к огромному серо-желтому зданию, занимавшему полквартала и обнесенному высоким бетонным забором. По верху забора спиралью вилась колючая проволока.
- Какое унылое место, - подумала Елена Владимировна.
- Ты подожди меня минутку, я позвоню из проходной Рюмину, - сказал Андрей и скрылся в павильоне проходной.
Однако ждать пришлось долго. Телефон был намертво занят. Потеряв терпение, Андрей пошел за начальником. Наконец, они появились в дверях. Рюмин оказался стройным мужчиной с умными глазами, поблескивающими за щеголеватой золотой оправой очков.
- Андрей о вас говорил. Вам нужно будет навести и поддерживать порядок в научно-технической документации: делах, отчетах, переписке и прочем. К исследованиям, сами понимаете, я привлечь вас не могу в силу специфики вашего образования. По анкете затруднений не предвидится ? Какая у вас форма допуска?
- Была первая.
Рюмин взглянул на Елену Владимировну с уважением.
- Тогда никаких препятствий не ожидаю. Оформляйтесь. Андрей мне доложит, когда вам разрешат приступить к работе. Сейчас зайдем в отдел кадров, получите анкету. Как вас зовут?
- Бакунчик. Елена Владимировна Бакунчик.
- Какая фамилия у вас ласковая...
Они зашли в павильон, где проходы на территорию ощетинились решетками, охраняемыми свирепого вида бабехами с револьверами на заднице, и повернули направо в душную маленькую комнатенку.
- Дайте анкету Елене Владимировне, - сказал начальник, не здороваясь, и ушел.
Безобразная пожилая баба с огромным животом, обтянутым ситцем в мелкий цветочек, и злющими маленькими глазками, утонувшими в багровых щеках, не глядя на вошедшую, выкинула из ящика на стол анкету и листок для автобиографии, пробурчав:"Заполняйте аккуратно. Исправления не допускаются".
- А вы не дадите мне на всякий случай еще один экземпляр? - спросила Елена Владимировна.
- Не положено. Если испортите, пусть начальник еще раз с вами подойдет, - я выдам еще один.
Елена Владимировна поблагодарила, простилась и, не услышав ответа, вышла на улицу.
***
Всю неделю Елена Владимировна просидела за столом начальника лаборатории. который находился в отпуске. За это время Рюмин через своего заместителя Саркисова распорядился отделить фанерной перегородкой конец коридора и сделать из него комнату для информационной службы. В подчинение Елене Владимировне была назначена Валя Поликарпова , миловидная блондинка примерно того же возраста. Валя проработала здесь уже десять лет и знала всю скрытую жизнь отдела и даже некоторые тайны высшего эшелона власти. Благодаря Вале в комнате быстро появились два стола, несколько стульев и три канцелярских шкафа для будущих документов. На один из столов поставили тяжеленную электрическую пишущую машинку болгарского производства, по ящикам рассовали бумагу, желтую для черновиков и белую для документов. Кроме того, принесли всякую канцелярскую мелочь и фирменные бланки. Тут Елена Владимировна обнаружила, что она работает в организации, которая одновременно имеет три названия: А-1318, п/я 29 и Институт Прикладной Химии.
В комнату, выкроенную из куска коридора выходили двери, за которыми трудились коллективы двух лабораторий. В лабораториях громко говорили, что-то включали и выключали, беспрерывно кто-то входил и выходил , двери хлопали. От этой посторонней возни и суеты у Елены Владимировны к концу дня разболелась голова. Валя, напротив, в этой обстановке чувствовала себя превосходно. Двадцать раз она выбегала покурить с девчонками на лестнице. Потом девчонки приходили к ней в гости. Болтовня не стихала. Выяснилось, что Валя только с нынешнего дня работает у Рюмина, а до этого работала в лаборатории полимеров у старой и злющей бабы, которая в молодости была любовницей генерального директора. Она пасла Валю и не давала ей минуты отдыха, отчего Валя с нею рассталась с превеликой радостью. А сидеть и читать технические отчеты или, упаси боже, что-то выписывать из них она никогда не будет. Она любит живую работу. Привезти что-нибудь или, наоборот, увезти, договориться с кем-нибудь, разумеется, за проходной, то есть на воле.
К концу дня зашел Андрей и предупредил, что задерживается и дома будет поздно. Возвращаясь с работы, она шла по территории предприятия и удивлялась убожеству зданий и планировки. Это была какая-то чудовищная смесь одно- двух - и трехэтажных кирпичных построек с многочисленными пристройками в виде деревянных и каменных сарайчиков. Всюду валялось несметное количество разного рода железного хлама - трубы, пруты, гайки, шайбы, чугунные плиты. Все это многообразие было покрыто толстым слоем ржавчины. Тем не менее, в центре территории был разбит скверик, на котором возвышалась огромная статуя вождя мирового пролетариата.
- Представляешь, Леночка, два дня пропали начисто на переаттестацию начальников лабораторий, - сказал Андрей за ужином. Директор изрек, что он не знает, видите ли, за что платит деньги низшему командирскому звену. Я-то думал, что будет нечто похожее на отчет по работе за пять лет, как бывало в академии наук. Куда там! У нас ведь восемьдесят шесть отделов и в каждом по две-три лаборатории. Начали по порядку со второго.
- А почему не с первого?
- Первый отдел никогда перед дирекцией не отчитывается. Это же госбезопасность. Ну вот. Мы все сидим при полном параде и начальники отделов с нами. Нас никто не вызывает и ни о чем не спрашивает. Директор вообще ниже начальников отделов для разговоров не приглашает. Кстати, куда бы ни шел со свитой - всегда руки за спиной. Думаю, чтобы ненароком не заставили поздороваться за руку.
- Андрюша, зачем ты меня устроил на работу в твой зоопарк. Ей-богу, лучше в столовой посуду мыть. Здесь все какие-то странные. Такое впечатление, что они все на работе с отклонениями в психике, что-ли... Не успевают прийти и сумку на стол кинуть - уже стремятся удрать под любым предлогом на улицу. Ну, не нравится работа - увольняйся, ищи, где будет по душе... В школе преподаватель знаешь как вкалывает?! Не расслабишься. Если дети почувствуют твою слабину, все твои многолетние усилия могут в один день пойти на смарку. А тут? Как сейчас говорят ребятишки - полная расслабуха. Действительно, за что им деньги платят? Не понимаю.
- Леночка, во-первых, я хочу тебя видеть как можно чаще и не только дома, а, во-вторых, не все такие придурки. У нас есть и настоящие трудоголики. И на них-то все и держится. Но дослушай меня. Итак, встают начальники отделов, скороговоркой обозначают, какие необходимые люди их начальники лабораторий, а директор сидит, нахохлившись, злой. Оттого, что ничего не успевает осмыслить в этом калейдоскопе фамилий и тематик. Так длится часа два. Проскочило одиннадцать отделов. Все пока благополучно. Вдруг директор встрепенулся. То ли знакомая фамилия попалась, то ли, наоборот, незнакомая.
- Никольский, это кто? - спрашивает.
Никольский поднимается. Пожилой мужчина, лицо умное, энергичное.
- Вы член партии? - спрашивает директор.
- Нет, я беспартийный, - отвечает Никольский.
- Чему же вы можете научить ваших подчиненных, если вы беспартийный, какой вы можете им подать пример? - гневается директор.
- Я учу своих подчиненных добросовестному и творческому отношению к труду, - отвечает Никольский.
- Садитесь, - бурчит директор. - Надо кончать с такой практикой, что беспартийные занимают руководящие должности. Какой спрос с беспартийного?! - говорит он, обращаясь к комиссии.
- Какая гадость! - возмутилась Елена Владимировна. - Что же, у вас партийность вроде знака качества? Я думаю, что как раз наоборот. Партийность подавляет, не дает пути к нестандартным , смелым решениям. Это как бы люди с веревкой на шее, а веревка привязана к дереву. Все время ходят вокруг дерева и ни шагу дальше.
- Ты абсолютно права, Леночка. Ты умница, далеко глядишь. Но время работает на нас, и я думаю, что мы доживем до тех прекрасных дней, когда проклятая веревка на шеях изотрется от старости, и все станут свободными... Так вот, заканчиваю. Директор устал сидеть и слушать. Он, наверное, сообразил, что из трескотни начальников отделов все равно никаких выводов для себя он не сделает. Ну кто, подумай, скажет, что у него плохие подчиненные. Это ведь риск. Начнут разбираться, глядишь - и сам без головы останешься. Главное - сохранять статус-кво. Короче, - директор поднялся и ушел, сказав на прощанье:"Продолжайте без меня".
Как только он удалился, аттестация перешла в галоп. Но все равно не успели за один день и вот, сегодня только закончили.
Завтра в конце дня я собираюсь зайти к Саркисову. Ты уже с ним познакомилась. Я хочу у него попросить помощи, пусть даст пару ребят перетащить прибор в соседнюю комнату. Тяжелый, зараза, килограммов триста тянет, даром что в ГДР сделан. Был я год назад в институте физпрпоблем, там стоит тот же тип прибора, но фирмы Перкин-Элмер. Так его под мышкой унести можно.
- Ты знаешь, Саркисов мне очень понравился. Такой гигант!
- Да, росту в нем метра два будет.
- Он мне напоминает почему-то скульптуру Моисея. Вьющиеся черные с проседью волосы, борода... Но у Моисея взгляд отсутствующий, куда-то в пространство, а у Саркисова глаза добрые... Сидит спиной к дамам, носом в стенку. И правильно. Дамы злющие-презлющие. Я вошла - они прямо-таки раздели меня. И ни словечка. Зато потом, наверное, когда я вышла, они обменялись репликами.
Ужасно смешно и нелепо выглядит Саркисов за своим столом. Ты обратил внимание? Папки с отчетами занимают весь стол. Палец воткнуть некуда. И он в этой куче без конца роется, ищет очередной документ. Я бы посоветовала ему поставить всю эту литературу на полки вертикально...Такой большой, а до простой вещи не додумался. Вся его деятельность разворачивается на пространстве размером со школьную тетрадь.
- Он очень страдает от этой бумажной работы. Рюмин свалил на него всю канцелярию. Когда Саркисов слышит, что надо что-либо притащить или вынести, желательно тяжелое и громоздкое, у него улучшается настроение и он спешит на помощь. Ну, ладно. Завтра ты потихоньку иди домой, меня не жди, потому что я не знаю, сколько времени проторчу у Саркисова.
***
Елена Владимировна уже успела приготовить ужин, а Андрея всё не было. Наконец он появился, обнял её и пошел умыться с дороги.
- Извини за задержку. Сейчас произошла сцена прямо для юмористического журнала. Ух, какой вкусный салат, молодец Ленуся! Да, значит я вхожу к Саркисову. Бабы удрали, он один. Смотрю - снимает каретку с пишущей машинки и прячет в сейф. У меня глаза на лоб от удивления.
- Зачем это, Юрий Григорьевич?
- Распоряжение Быдлова (наш замдиректора по режиму). Вдруг пока мы будем мирно ужинать и спать, некий злоумышленник проберется через нашу охрану, взломает дверь моей комнаты, сядет за машинку и что-то этакое зловредное напечатает одним пальцем через копирку в пяти экземплярах!
Я захохотал, а он запер сейф, вытащил пачку "Беломора", и тут я понял, что уйти сразу мне не удастся. Он начал мне рассказывать в сотый раз о том, как они изготавливали теплообменник - попросту говоря, гнули трубы. Медленно, со смаком, со всеми подробностями. В это самое время он открыл другой сейф, где у него хранится канистра со спиртом, выудил фужер с отломанной ножкой и налил из канистры почти половину фужера. Я смотрю, что будет дальше. На подоконнике у него стоит графин розового стекла, в нем вода с зеленым осадком. Он разбавил ею спирт на глазок, взял карандаш, помешал и выпил. А рассказ о том, как они гнули трубы, течет своим чередом. Таким манером, не закусывая, он пропустил четыре фужера. После пятого он вытащил из бокового кармана пиджака крошечную конфетку-стекляшку и пососал. Закусил, стало быть. Видно, после пятого фужера он захмелел и потерял ориентацию в пространстве, потому что налив шестой и размешав спирт с водой карандашом, он увлекся рассказом и поставил фужер на несуществующую ножку. Всё, естественно, пролилось на стол, замочило многочисленные бумаги. Он сказал: "Ай-яй-яй, непорядок случился!", смахнул ладонью жидкость на пол, потом так же степенно налил снова, разбавил, размешал, выпил и, вздохнув, сказал: "Ну, ладно. Будем собираться домой". Тут я вставил словечко насчет прибора. Он кивнул : "Сделаем". Ничего он не сделает. Его с утра рвут на части, и он всё забывает. Буду звонить, напоминать.
- И не нужно было тебе к нему идти. Ты сам видишь, что зря потерял два часа.
- Но зато какое зрелище я наблюдал! Кстати, пошли мы на проходную, так он даже не покачнулся. Обменялся с вахтершами шуточками. Они прямо-таки защебетали, когда он появился. "Любят меня", - сказал он мне с гордостью. И вот, пошел ужинать домой после такой зарядки. Не то, что я - мозгляк-интеллигент.
- Зато ты умеешь сочинять сказки. И вообще, ты умный и талантливый.
- Спасибо, золотая моя, дай я тебя поцелую в носик.
- Андрюша, у тебя не предвидится командировка в Т.? У меня сердце изболелось. Как там Виктор? Может быть, ему помощь нужна...Писать я ему не решаюсь, чтобы не обернулось во зло ему.
- Рюмин собрался направить меня в Т. В конце октября.
- Ты к Логиновым не заходи. Пойди в школу к Степаниде. Она наверняка знает про Виктора. Если случайно его встретишь, дай ему наш адрес и телефон.
***
Письмо.
Здравствуйте, дорогая Елена Владимировна.
Хочу вам признаться, что Московский университет приятно меня удивил и продолжает удивлять духом просвещенной свободы. Мне чертовски повезло, что я поступил сюда. Признаюсь, я не ожидал, что за грязно-желтым фасадом, выходящим на Моховую улицу, таится такое огромное, одетое в мрамор пространство. Высота зала неимоверная. Красота! Галереи, лестницы - всё вызывает восхищение. Аудитории, где проходят лекции нашего потока, тоже великолепны. Они напоминают древние амфитеатры, где ряды плавно стекают вниз, к лекторской кафедре. Акустика превосходная. Правда, комнаты для семинарских занятий намного скромнее. Узкие, длинные, душные. Стены голые, плохо покрашенные, паркет в комнатах и в коридорах обшарпанный. За чистотой никто не следит, наверное, экономят деньги.
Народ у нас в группе подобрался знаменитый ( я - один единственный из рабочей семьи и сам рабочий). Всё дети писателей, журналистов и всяческих больших начальников. Представляете - я работал в подшефном колхозе с внучатым племянником самого графа Толстого! Каково! Отличный парень. Крепкий, как железо. Работает с упоением. Мы с ним в паре грузили мешки с картофелем на машины. Так начался наш первый семестр. Освободились и приступили к занятиям только в конце сентября.
Да, а сейчас уже кончается первый курс. Время летит. Какой же я студиозус-свинтус-грандиозус, что до сих пор Вам не написал. Всё собирался, собирался. А теперь столько новых впечатлений накопилось, что потребуется тетрадь на сто страниц, чтобы рассказать хоть вкратце обо всем.
Мне нравится, прежде всего, демократичность наших преподавателей и их преданность работе. Нет и в помине школьного занудства. Античную литературу у нас ведет удивительная женщина по фамилии Венч-Яновская. Каждое её занятие - это театр. Она закутывает плечи темносиреневой бархатной накидкой и, стоя подобно статуе весталки, нараспев читает древних поэтов. И не дай Бог кому-нибудь глянуть в окно или шепнуть слово! Разорвет в клочки, уничтожит! На коллоквиумах она копается в наших мозгах, как хирург. Если она довольна успехами, то встает и торжественно кланяется экзаменуемому: "Я вас благословляю". Я, похоже, оказался среди её любимчиков. Но если она кого невзлюбит - берегись! Один из наших, удальцов, сидя перед её столом назвал Кроноса Миносом. Что тут было! Венч-Яновская подпрыгнула на метр от пола. Как кошка. Удальцов вскочил и кинулся к дверям, а она за ним, он - по коридору, а она бежит и кричит на весь университет: "На филологическом факультете появился Дурак!"... Смешно и даже немножко страшно.
У многих преподавателей есть свои вечные привязанности. Вот, к примеру, у доцента Макорецкого есть свой пунктик, поэт Новалис. О Новалисе он может рассказывать бесконечно, читать свои переводы. Создается впечатление, что Новалис - это величайший гений.
Елена Владимировна, если всё-всё описывать, да еще и подробно, то не хватит ни бумаги, ни времени. Поэтому еще только два слова о самом главном. Я совершенно излечился от комплекса, который мешал мне жить. И способствовало этому одно обстоятельство. Пролистывая периодику, я однажды наткнулся в историческом журнале на статью, где говорилось, что один владелец ресторана в Милане был точной копией короля Умберто Первого. Мало того, их жены звались Марией, а сыновья - Витторио и родились они в один день и один час. Далее, Умберто стал королем в тот же год, когда его двойник открыл свой ресторан. Ну, и т.д. вплоть до их смерти, которая также была очень похожа - оба погибли от пули. На короля кто-то напал после соревнований по стрельбе, а его двойник чистил ружьё и нечаянно застрелился. Короче - всё в жизни возможно, и я - не первый случай двойника. Не зря сказано: "Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам". Кстати сказать, банальнейшая мысль, но банальности часто поражают ум быстрее, чем оригинальность, потому что оригинальность нуждается в исследовании.
Хочу вас немного позабавить. Пролистывая в очередной раз "Евгения Онегина", я обрпатил внимание на ХХ1У и ХХУ строфы, где Татьяна приходит в усадьбу Онегина и читает книжки в его библиотеке. Позвольте процитировать: