Когда-то в детстве я с удовольствием читал Герберта Уэллса, Артура Конан Дойля, Роберта Льюиса Стивенсона, Редьярда Киплинга, Джека Лондона, Алексанра Грина, Александра Беляева... Да можно ли перечислить всех? Думаю, дорогой читатель уже понял, к чему я клоню.
Эпиграф, взятый Артуром Конан Дойлем к роману "Затерянный мир" можно поставить почти к каждой моей повести:
"Вот мой бесхитростный рассказ
И пусть он позабавит вас,
Вас, юношей и ветеранов,
Кому стареть пока что рано."
Так, что если Вы, дорогой читатель, сами считаете себя эстетом от литературы, эта повесть не для Вас. Не для Вас она и если Вы ждете от нее очередного потока помоев на прошлое и настоящее моей многострадальной Родины, равно как и квасного патриотизма. Ее герои живут в наше не самое лучшее время, и вместе с тем сохраняют гордость, человеческое достоинство, любовь и честь несмотря ни на какие испытания, которые нещадно подбрасывает им судьба.
Хотелось бы еще вот что особо отметить. Все события повести и все персонажи вымышлены. Они, действительно, очень правдоподобны, и дают целый срез жизни рубежа ХХ-ХХI веков, но ни один из них не имеет конкретного прототипа. Включая повествующего героя. Он много почерпал от автора, но это далеко не одно лицо. Отмечу также, что когда я, как автор, поставлю точку этого предложения, даже в сносках (если там не будет поставлено особых пометок) с Вами уже будет говорить он. Да, пусть Вас не смущает количество и размеры сносок. Во-первых, их можно не читать, что сэкономит Ваше драгоценное время. Во-вторых, их можно и читать, если возникнет непонятный вопрос, который вполне может возникнуть.
Дело в том, что любая наша мысль рождается не на пустом месте, но ассоциативно связана с нашим предыдущим опытом. Исаак Ньютон в свое время хорошо сказал, что достиг своих результатов только благодаря тому, что стоял на плечах титанов. Это так. Более того, все наши мысли ассоциативно связаны с тем, что было высказано до нас. Нет ничего принципиально нового, как и вечного в Подлунном мире. Все течет, все меняется, и все повторяется. Но у одних читателей ассоциативный ряд до сих пор восходит, скажем, к Артуру Шопенгауэру и Фридриху Ницше, Иоганнам (отцу и сыну) Штраусам и Имре Кальману, Уильяму Сомерсету Моэму и Аркадию Аверченко... (перечислять можно долго, но стоит ли?), а у других - к рекламе чипсов, "Матрице" и "Звездным войнам". Каждому - свое. Но если вторые имеют огромную "пищу" для того, что у них находится на месте разума, то первые оказались в положении жертвы кораблекрушения в океане. Вокруг огромное количество воды, но жажды она утолить не может. Именно этим людям я посвящаю эту повесть.
Вполне может случиться, что Вы, дорогой читатель, не знакомы с Михаилом Осоргиным или Мартином Хайдеггером. Это не страшно. Не страшно и то, если Вы когда-то это все читали, а потом забыли. Это даже естественно. В этом случае сноски тем более Вам помогут освежить память. Причем сделать это без излишних усилий (в отличие от меня, которому для сего освежения (Ведь не думаете же Вы, что я действительно помню точные даты рождения и смерти всех упомянутых господ. Естественно, делая сноски, я пользовался энциклопедиями. В первую очередь Большой Советской. Если там нужной информации не было, то другими.)пришлось немало посидеть над энциклопедиями и словарями). Страшно, если Вы не знаете и знать не хотите. Или, более того, заранее уверены, что автор Вас все равно ничему не научит (Априори так может считать только дурак.). Тогда эта книга, действительно, скорее всего, не для Вас. Но я все-таки надеюсь, что в России и за ее пределами найдутся миллионы людей, которые так не думают. Несмотря ни на что я верю в людей.
Итак, приятного чтения!
Часть I
Глава 1. Отъезд
В этой главе рассказывается о том, как главный герой - молодой ученый - отправляется из Санкт-Петербурга в Москву, откуда, его ждет полет в Рим на новую стажировку.
Герой последний раз обводит взором обшарпанную комнату старой общаги, знавшей еще времена молодости его деда, последний раз кормит приблудную кошку, которая в "благодарность" разбивает ему бутылку коньяка, и, отпраздновав с друзьями проводы, отправляется на вокзал и садится в ночной поезд.
Герой любит животных, и вообще он - немного уставший, но хороший парень.
Дверь комнаты с легким скрипом отворилась.
"Значит, я все же забыл ее запереть, пока собирался! Когда-нибудь такая рассеянность меня погубит," - подумал я, но, вместе с тем, не пошевелился. Просто не было сил. Я валялся на этой постели, наверно, последний раз. Прощай город на Неве - здравствуй солнечная Италия.
- Кто там, - все же окликнул я, но вместо ответа в комнату вошла Зоська - местная киска.
Я посмотрел на нее и в который раз окинул взглядом свое, дай Бог не последнее, пристанище. Общага, она и есть общага. Старая кровать, не менее старые стол, стул, тумбочка и маленький холодильник. Все фирмы "Сикоси-Накоси". Обшарпанные стены с плохо приклеенными обоями и отходящими плинтусами, пятнами сырости на стенах и вечными тараканами. Все это пытались скрасить три настенных календаря с Фудзиямой, котятами и какой-то обнаженной моделью, но это им не слишком удавалось.
Собранная сумка стояла в углу. Бутылка коньяка, коробка конфет и разрезанный лимон - на столе. На небольшой кухоньке разогревалась тушенка с рисом. Все было готово к отъезду.
Зоська прыгнула мне на колени, и я несколько раз погладил ее по голове. Кошка потянула носом воздух.
"Кто же тебя кормить будет без меня?" - подумал я и, сбросив кошку на кровать, поплелся к плитке. Мясо было еще еле теплое: как раз для кошки. Я выложил немного содержимого сковородки в персональную зоськину миску. Кажется, киска понимала, что сегодня необычный день, и вместо того, чтобы по обыкновению сразу побежать к кормушке, она принялась внимательно осматривать комнату, будто бы видела ее ни то в первый, ни то в последний раз.
Как не странно, больше всего привлекла ее стоящая на столе бутылка. И слишком поздно я понял, что стояла она уж больно близко к краю. В общем, бутылка коньяка разлетелась вдребезги. Как можно было так ухитриться?! Я хотел нахлопать ее за это, и уже было занес руку, но тут же опустил. Не хотел такого прощанья.
Ну, вот и друзья. Русик, Алик и примкнувший к нашей компании литовец Миндаугас. Чужеземцы, даже пришедшие из разных мест, часто предпочитают больше общаться друг с другом, нежели с аборигенами. Даже в самом лучшем месте и в самое лучшее время. Не говоря уже о времени нашем, когда часть бывших соотечественников вдруг стала иностранцами, а права всех, кто остался, оказались значительно пониженными за приделами места постоянной прописки. Особенно, если в пятой графе строго паспорта стояла "неправильная" национальность, а главное, и то место, по которому в первую очередь бьют, также несло ее несомненный отпечаток. Кстати, забавно, но вопреки расхожим разговорам именно литовец был в нашей маленькой компании самым смуглым и темноволосым.
А все-таки, какие они молодцы, мои друзья! Хоть и долго еще подкалывали (чтобы не сказать хуже) за коньяк. Так что пили принесенное ими пиво. Хоть я и говорил, что не надо ничего нести, но оказалось как никогда к месту.
***
Вышли мы довольно рано, и вполне можно было бы добраться общественным транспортом. Но накрапывал дождь, и я поймал попутку. Какая-то пара сотен основательно упавших "деревянных" целковых уже не играла существенной роли, так что можно было напоследок шикануть. Шикануть... Чёрт побери, даже такая мелочь, как такси для постперестроечного россиянского (Простите за это слово, но в нем нет ошибки.) аспиранта, и даже кандидата, живущего на зарплату, превратилась в шик. А ведь было время, когда одной аспирантской стипендии вполне хватало на то, чтобы от души погудеть в лучшем ресторане Москвы или Ленинграда, и вполне сносно (то есть, не голодая) дожить до следующего месяца. Но, что было, то было, а что есть, то есть. И, как бы то ни было, а сегодня я шиковал.