Четверо друзей сидели на берегу синего озера. Разгар каникул и лета. Необычайная для лесной северной стороны страны жара. Обилие слепней и кусачих мух, пикирующих на потные тела мальчишек, уставших спасаться от настырных насекомых в прохладной воде. Трое из товарищей ловили наиболее активных слепней и, вставив им сзади травинку, отпускали на свободу, а четвертый неодобрительно наблюдал за их забавой.
В воздухе пролетали истребители МИГи. Рядом находилась воинская летная часть, где в погожую погоду проводились интенсивные учебные полеты. Мальчишки, выросшие под оглушительный рев моторов истребителей и размеренный гул тяжелых бомбардировщиков, понимали толк в самолетах, различали их типы.
- Они тоже Божьи твари. Не мучили бы вы их. Грех на вас будет, и когда-нибудь придется ответить за это, - сказал им приятель по имени Илья, который очень верил в Бога.
Друзья выслушали его, помолчали немного и продолжили дальше занятия полетами. Илья был очень жалостливым мальчиком, не делавшим никому зла, поэтому ему прощался религиозный фанатизм, который не могла истребить даже школа.
- Вот оно возмездие. Сбываются слова Ильи? - вспомнил этот эпизод из детства Алексей, один из тех юных пилотов, который лежал голым на узком столе со стеклянной матовой столешницей, и из его заднего прохода выходил тонкий шланг полтора метра длиной, через который в кишечник закачивалась контрастная жидкость.
Вокруг него хлопотала молоденькая медсестра, а худощавый врач средних лет рассматривал его внутренности на большом экране и добавлял через шланг контраста по мере надобности.
Процедура длилась, как казалось пятидесятилетнему пациенту отделения внутренних болезней рядовой немецкой больницы, вечность. Он уже притерпелся к неприятной манипуляции с его кишечником, прошло чувство стыда перед совсем еще молоденькой женщиной, видящей все его интимные части, остались лишь надежда, что скоро все закончится, и страх, что не удержит в себе все, что в него закачали.
Все началось две недели назад. Сначала он почувствовал боли в животе, от которых пропал аппетит, и он прекратил принимать пищу.
Алексей с семьей переехал на постоянное место жительство в Германию в 1993 году. После года жизни перед выездом из России, когда все начали жить каждый сам по себе и по своим понятиям, во всеобщем хаосе, разбое, несправедливости и воровстве, жизнь здесь пооказалась вполне благополучной, потекла спокойно и сытно. Приобрели жилье, имели работу, дочь училась в немецкой школе.
Ничего не предвещало беды, и вот пришли эти глухие боли... Как-то ночью, лежа в темноте без сна, Алексей вдруг почувствовал, что, если дальше все оставить, как оно идет сейчас, то его скоро не будет на этом свете. Поняв это, он ужаснулся и разбудил жену:
- Утром поеду в больницу.
Жена не удивилась его словам, давно советовала ему обратиться в стационар и обследоваться.
В восемь утра они были уже в ближайшей больнице, которая находилась в шести километрах от их дома, стояли перед модерной стойкой дежурного администратора, которая, зарегистрировав будущего пациента в своем компьютере, размышляла о том, куда его направить: сразу в хирургию или в отделение внутренних болезней.
Городок, где находилась эта больница, по количеству жителей можно было сравнить с районным центром одной из областей центральной части России, таким, где он родился и окончил школу. Но сопоставимо лишь количество людей, проживающих в них, а остальное не идет ни в какое сравнение. Здесь дома и улицы ухоженные и красивые, и даже в самой отдаленной части города имеются отопление, горячая вода и прочие блага цивилизации.
Российскую районную деревянную больницу с печным отоплением и только холодной водой в водопроводе не стоит даже примерять к этому каменному изящному строению, имеющему на крыше посадочную площадку для вертолета.
Таких современных больниц в районе, где проживал Алексей, было три штуки.
- Откуда деньги берутся на них? Уму непостижимо! - так примерно рассуждал он, сравнивая немецкие больницы с российскими лечебницами. Сравнивал не для того, чтобы унизить свою родину, а с горечью и жалостью к стране, где родился:
- Почему у нас не так?
Алексей, после переживаний последних дней и после того, как принял решение лечь в больницу, несколько успокоился и пришел даже в хорошее расположения духа, не сомневаясь в том, что ему здесь помогут. Жена же его, наоборот, была очень обеспокоена и сильно переживала. Стояла с мокрыми глазами и нервно теребила свою сумочку. Муж решил ее поддержать морально:
- Ну что ты нос повесила? Не бойся! Пробьемся! Отдохну здесь и домой.
На что та ответила жалкой улыбкой и надеждой в глазах.
Все решилось, когда проходивший мимо молодой мужчина остановился, привлеченный разговором администратора и Алексея, подошел к ним и спросил:
- Покажите, где болит?
- Вот тут, - показал он ладонью на своем значительно опавшем за последние дни животе. Теперь Алексей при весе в девяносто четыре килограмма и росте метр восемьдесят выглядел относительно стройным мужчиной.
- Я заберу его к себе, - сказал незнакомец администратору и показал Алексею следовать за ним. Прошли молча прямо, направо, в лифте поднялись на второй этаж, где расположилось отделение внутренних болезней, а любезный мужчина оказался заведующим этим отделением.
Дежурной медсестре было дано указание расположить поступившего больного в одноместной палате, заполнить полагающиеся документы, взять из вены кровь на анализ и отправить затем в отделение лучевой диагностики, чтобы сделать рентгеновский снимок брюшной полости.
Все закрутилось своим порядком. Не успели войти в больничную комнату и оглядеться, как прибежала молоденькая фельдшер и, непрерывно улыбаясь, без боли проткнула вену и выудила оттуда необходимое количество крови. Не успела жена разложить вещи Алексея в просторный шкаф, как пришла очередная молодая медсестра. Она повела его на рентген в отделение, расположенное на первом этаже многоэтажной больницы.
В этом отделении молодые вежливые медички сделали снимок и попросили подождать в вестибюле, пока тот будет отпечатан. Ожидая снимок, сидели в удобных кожаных креслах, и Алексей сказал жене:
- Не пойму. Кругом одни молоденькие медсестры, а куда деваются у них пожилые? Ведь эти молодые тоже будут со временем в возрасте.
В ответ женщина лишь пожала плечами, мол, нашел, о чем беспокоиться.
Получив рентгеновский снимок, направились по просторным и чистым коридорам в свое отделение, но до комнаты, где поселился Алексей, не дошли, так как их выловила на пути медсестра и направила его делать УЗИ, забрав у них отпечатанное изображение живота.
После УЗИ вернулись в больничный номер.
- Как твои боли в животе?
- Со страху вроде меньше стали.
Вдвоем осмотрев палату и санитарные помещения в ней, сели на стулья, помолчали. Комната просторная и светлая. На большом окне опрятные занавески. На стене висит телевизор, на тумбочке телефон. Кровать большая и на колесиках, чисто заправлена исправными постельными принадлежностями. На кровати сверху свешивается металлическая дуга с висящим треугольником, за который можно подтягивать себя повыше или пользоваться им, чтобы встать. Висит пульт с кнопками для вызова медсестры, включения телевизора и для регулирования высоты изголовья матраса. Все продуманно, рационально и аккуратно.
Посещать больных можно в любое время, как тебе удобнее: утром, днем или вечером. Здесь нет времени посещений, тихого часа, карантина или еще каких ограничений для входа посетителей, не требуется надевать белый халат и ужасных матерчатых бахил на обувь.
Отчего у нас все запрещено! Не положено! Не смей! Такие же лежат больные: с аппендицитом, воспалением легких или другой хворобой.
Когда пришли заведующий отделением и какая-то важная специалист по внутренним болезням в сопровождении старшей медсестры, то Алексей, переодетый в спортивный костюм, лежал на кровати поверх одеяла, жена сидела рядом.
Специалист - профессор, миловидная женщина средних лет, поздоровалась с ними за руку и, представившись по фамилии, сказала, что рентгеновский снимок и УЗИ ничего опасного не показали. Нужно сделать телескопирование кишечника, для этого Алексей должен с вечера начать промывать кишечник, о чем расскажет медсестра. Она сама (специалист), не смотря, что завтра суббота и выходной день, и, кроме того, начало ее отпуска, будет присутствовать на этом обследовании.
Вечером, когда жена уехала домой, очередная медсестра принесла трехлитровый графин с препротивной жидкостью и сказала, чтобы пил по стакану каждые десять минут, пока это пойло не закончится. Также не забыла предупредить, чтобы он находился вблизи туалета, так как действие этой адской смеси уже начнется через полчаса после приема первого стакана. Рано утром такая процедура повторится.
Протараторив все это, не прекращая при этом улыбаться, пожелав спокойной ночи, медичка ушла.
Алексей налил полный стакан жидкости и с трудом влил его в себя, передернулся, так как жидкость была солоноватой и приторно-теплой, несколько минут боролся с наступившей тошнотой, внушая себе:
- Держать! Не выбрасывать! Ты должен пройти через это!
Последние пятнадцать лет своей жизни он всегда чувствовал, что внутри у него не все в порядке. Иногда появлялись слабые боли в животе, потом исчезали, изредка тошнило после еды. Обследовался еще в России, но врачи не находили причин для беспокойства, а внутреннее чутье ему упрямо шептало:
'Внутри не все в порядке. Берегись!'
'Лучше скажи - как уберечься', - раздражался всегда он на свое чутье.
Ни после получаса, ни много позже, с начала приема 'адской' жидкости, у него никакого движения не произошло. Живот сделал несколько раз - бульк-бульк и только.
Сказал об этом заступившей в ночную смену пухленькой медсестре, пришедшей познакомиться с новым клиентом.
- Придет еще. Не засыпайте глубоко, чтобы не случилась неожиданность, - предостерегла та и, вильнув круглым бедром и 'бросив' на прощание радостную улыбочку, вышла из комнаты.
Алексей, измученный за день, лег спать и глубоко заснул, надеясь на русское 'авось' и то, что основной спектакль будет проходить утром на свежую голову. Наступила последняя ночь, поделившая его жизнь на 'до' и 'после'.
* Глава вторая
Утром в пять часов пришла ночная медсестра - та пухленькая, что приходила к нему перед сном, с очередным графином слабительного напитка и разбудила Алексея. Еще толком не придя в себя от сна, он стал игриво наблюдать за симпатичной медсестрой. Когда ему дошло, что сейчас не время и не место заигрывать, а объект ему не по возрасту, то похоже опытная женщина поняла ход его мыслей, на долю секунды как бы споткнулась на ходу и стала смотреть на него с неподдельным любопытством. Больной пришел в большое смущение и окончательно проснулся.
Медсестра вежливо попрощалась и покинула его комнату, а Алексей поднялся с постели, надел спортивные брюки и прежде, чем идти бриться, принял первый полный стакан мутного напитка.
Медицинская сестра, прибывшая проводить его до кабинета телескопирования и узнавшая, что из Алексея не вышло ни одной капли содержимого кишечника, остолбенела от удивления и выскочила искать дежурного врача, который случайно проходил мимо палаты. Не сильно вдаваясь в суть проблемы, тот приказал принести больному еще три литра слабительного питья и исчез по своим делам.
Жене, приехавшей к нему из дома, Алексей пожаловался:
- Не действует на меня их слабительное, только тошнит и внутри булькает. Не буду пить еще три литра. Смотри! Меня сейчас разорвет от выпитой воды.
Живот его был натянут как барабан.
- Раз врач говорит, то пей и не выдумывай, - посоветовала пунктуальная и исполнительная супруга.
К счастью, прибыла вчерашняя профессор, внимательно выслушала Алексея, потрогала его тугой живот и куда-то позвонила, долго с кем-то разговаривала.
В результате этого разговора больной оказался на этом столе с трубкой в заднем проходе, как слепень с соломинкой из детства.
В кабинете был полумрак, матово-зеленым цветом светился большой экран, что-то попискивало-потрескивало. Было тепло и сухо.
Алексей, чтобы отвлечься, стал считать на свисающем потолке декоративные белые плитки. Получилось в длину шестьдесят, а в ширину сорок.
- Значит, комната тридцать на двадцать метров. Плиты по полметра. Да закончится, наконец, эта процедура, - стал нервничать больной, слегка поднимая кверху вспотевшую попу, липнущую к стеклу.
- Потерпите, пожалуйста. Сейчас закончим. Посмотрите! Мы нашли причину ваших страданий. Вот здесь на глубине семидесяти сантиметров от ануса опухоль, которая закрыла проходимость толстой кишки. Сейчас сделаем снимок и отпустим вас в палату, - заговорила врач, явно обрадованная тем, что ей удалось выяснить причину болей в животе этого терпеливого клиента.
Когда доктор заметила, что Алексею, который надеялся, что у него ничего опасного не найдется и он сегодня пойдет домой, совершенно безразлично, как та выглядит, то прекратила пояснения; сделала снимки и, попрощавшись с больным, вышла.
Алексей уставился в потолок и закаменел. Чувствовал же, что серьезно болен, но не хотел этому верить. Лег в эту больницу и надеялся до последней минуты, что ничего страшного не выявится.
Нет. Чуда не произошло, и он серьезно болен. Алексей понял, что смерть совсем рядом с ним. Ждет его. Ему пятьдесят лет, умирать совсем не хочется.
- С вами все в порядке? - обеспокоенно спросила медсестра, пытаясь заглянуть ему в глаза.
- Да, со мной все о'кей.
- Я буду выдергивать из вас шланг. Приготовьтесь сжать мускул заднего прохода.
- Обождите, пожалуйста! Покажите сначала, где у вас туалет. Иначе я не удержу это.
Молодая женщина не удивилась его просьбе, а прошла к одной стене кабинета и открыла там дверь, снова подошла к больному.
- Теперь можно?
- Да.
Едва ею был выдернут шланг, как Алексей соскочил со стола и, напрягая мускул, о котором говорила медсестра, в чем мать родила вбежал в открытую дверь туалета, закрылся и только попой прикоснулся поверхности стульчака, как из него рванула лавина воды и содержимого кишечника. Стало удивительно легко и спокойно, а боли исчезли. Состояние как у новорожденного. Нигде не жало, не кололо, не беспокоило.
- Может, ошиблись доктора? Может, был запор и только? - ухватился он за удобную мысль и посмотрел на массу в горшке. Глаза бы не видели! Кровь, кровь и еще раз кровь: черная, бурая и ярко-красная. Сомнений больше не стало, и жизнь его подходила к финишной черте - да если не к финишу вообще.
Когда пришел высоченный мужчина, Алексей сидел с женой в палате и слушал ее о том, что сделают ему операцию и все наладится, а пока не следует волноваться, врачи здесь хорошие.
Вошедший господин представился как шеф хирургического отделения этой больницы, поздоровался с ними за руку и попросил разрешения присесть. Он на столе разложил цветной плакат с кишечником человека. Показал, в каком месте находится у Алексея опухоль. Оказалось, что из всех случаев опухолевого заболевания кишечника в этом месте новообразование встречается только у шести процентов больных, поэтому было очень трудно определить это место. Теперь все позади, диагноз поставлен, и нужно срочно делать операцию.
- Скажите, пожалуйста, сколько будет длиться операция? - спросила жена, почерневшая лицом.
- Операция непростая и будет длиться не меньше пяти часов. Нужно будет удалить пораженную часть кишечника, промыть его от остатков переработки пищи. Неизвестно, что мы увидим после вскрытия. Возможно, придется оперировать и соседние органы, если те поражены тоже. Должен сказать, что такие операции делались нами неоднократно и персонал у нас опытный. Я сам буду оперировать вас. Вы понимаете меня?
Оба кивнули, и представительный мужчина продолжил:
- Сейчас вы ляжете в постель и не будете с нее вставать, пока вас не привезут на операцию. Промедление с операцией и лишние движения могут сыграть негативную для вас роль. Я вызвал операционных работников из дома, и операционная будет приготовлена к семнадцати часам. После оперативного вмешательства вас привезут в хирургическое отделение, этажом ниже. Сейчас вас отправят на телескопирование, где будет взята проба с опухоли для анализа, чтобы знать злокачественная она или нет.
- Под наркозом, - добавил он, увидев испуганный взгляд больного.
Когда хирург вышел, супруги удрученно помолчали, рассматривая плакат кишечника, оставленный доктором медицинских наук.
Вбежала старшая медсестра, протянула Алексею длинную белую рубашку, белые эластичные чулки и сказала:
- Снимите с себя всю свою одежду, наденьте это и ложитесь в постель. Чулки, чтобы тромбы не образовывались. Разрешается вставать только в туалет.
Рубашка оказалась до колен, с разрезом на спине и имела только одну завязку на шее. Чулки приятно обтянули ноги. Больной улегся в кровать.
Только привык к статусу лежачего больного, как в палату вошла медсестра средних лет.
'Наконец-то, хотя бы одна постарше. А то я думал, они не стареют здесь', - удовлетворенно подумал Алексей.
Поздоровавшись и представившись именем Мария, статная женщина высоко подняла в руке бритвенный прибор и, улыбаясь, произнесла:
- Будем кустарник срезать.
Едва смущенная жена больного вышла в коридор, Мария откинула с него одеяло, задрала рубашку и начала брить на его лобке волосы, смахивая их своей стройной ручкой, защищенной только тонким латексом.
Алексей замер, старался не смотреть на приятную медсестру, которая, закончив свою работу, произнесла веселым голоском:
- Сеанс окончен. Надеюсь, я не сделала вам больно?
'Если бы только это было самое страшное!' - подумал он.
Через полчаса вошли два молодых и бравых парня, проходивших в больнице альтернативную службу в армии.
- Отвезем вас на телескопирование, - сказал один из них, снимая кровать с тормоза. Коротко обсудив между собой, как транспортировать больного - ногами или головой вперед. Решили, что головой правильно и вытолкали кровать в коридор.
Ехать на просторной кровати было непривычно, и Алексей крутил головой, рассматривая путь следования и встречных прохожих. Вспомнился герой сказки, который ездил на печи.
'На кровати удобнее. Лежишь под одеялом на мягком матрасе. Только Иван катался на печи от лени, а я по несчастью. Лучше быть дурачком и здоровым, чем умным и больным', - пришла на ум ему такая чушь.
Кровать поставили у двери кабинета, где проводится процедура, и больной проследовал по приглашению молодой медсестры внутрь помещения, где она его уложила на мягком столе, затем в очередной раз была откинута рубашка.
Суть телескопирования состоит в том, чтобы через задний проход ввести телекамеру на жестком тонком проводе и пройти с ней по толстой кишке, наблюдая ее изнутри в отражении на экране монитора. Кроме того, телескоп был оборудован инструментом, способным вырезать кусочек пробы из кишечника. Ничего приятного в таких исследованиях не было, поэтому гуманные медики проводили его под полным наркозом.
Выставив напоказ свою многострадальную попу, больной замер в ожидании процедуры...
Очнулся он на своей кровати уже на пути в свою палату. Только вместо бравых юношей кровать толкали две молоденькие девушки, совсем дети, которые весело переговаривались между собой и постоянно хихикали. Перед палатой, не задумываясь как, затолкали кровать с лежащим больным ногами вперед. Молодость!
Жена, ожидавшая его в палате, улыбнулась хохотушкам и спросила:
- Работаете или еще учитесь?
- Учимся на первом курсе.
- Выйдет очередная стайка молоденьких медичек, - сказал Алексей жене, когда они вышли из комнаты.
Система обучения у них такая: три дня в неделю учатся в учебном заведении, а два дня в неделю практика в больнице. Выпускаются они медсестрами, и руководство больницы часть из них оставляют у себя работать, а остальные ищут работу себе сами.
*Глава третья
Как ни подготавливался Алексей к предстоящей операции, а приход двух медсестер, сообщивших, что пора в путь, застал его все же врасплох. Он уже знал, что анализ кусочка пробы опухоли показал, что она злокачественная и находится в третьей степени развития, но это примерно, а точно покажет анализ пораженной части кишки. На четвертой стадии уже почти нет шанса выбраться из этой губительной ямы.
Вдруг ему показалось, что повезут его на смерть и предпринять что-либо против этого он не может. Так всегда чувствовал, когда смотрел репортажи о казнях в Америке. Беспомощно и грустно посмотрел на жену. Та поняла его и, едва сдерживая слезы, наклонилась к нему и поцеловала в губы, прошептав:
- Все будет хорошо. Ты держись!
Чувством, обостренным перед опасностью, ясно почувствовал всю глубину ее переживаний и великую надежду, что он выкарабкается и это лишь тяжелое испытание, перед которым нужно выстоять.
Кивнул ей благодарно.
В предоперационной комнате его попросили встать с кровати и перейти в операционный зал. Зал был большой, ярко освещенный и отличался от представления Алексея об этом помещении. Был больше похож на ремонтную мастерскую какой-нибудь сложной электроники. Кругом виднелись какие-то приборы, мониторы, баллоны с газом, шланги и шлангчики, а сам персонал суетился вокруг них и был одет в зеленые спецовки. На лицах - защитные салатного цвета маски, и на головах - темно-зеленые шапочки.
Сопровождающая его молодая медсестра показала, чтобы он лег на операционный стол, стоящий еще не освещенным верхними специальными светильниками, и положил ноги на стойки, подобные которым видел в гинекологических кабинетах в фильмах.
Алексей лег на стол, как его просили, положил ноги на удобные изложницы, стараясь придерживать свою нелепую рубашку, чтобы не мелькали его мужские части. Сразу же его окружили несколько миловидных женщин, которые приветливо поздоровались с ним и занялись каждая своим делом.
Одна из них развязала на шее хвостики рубашки, прикрывающей его, и сняла ее. Другая подключила к вводу, вставленному еще в отделении в его вену, капельницу; следующая подсоединила электроды на его пальце и на груди, чтобы контролировать работу сердца на мониторе, и сразу стал слышен метроном в такт его учащенного пульса. Был подведен и закреплен тонкий шланг, подающий кислород к носу. Оказалось, что кислород в чистом виде пахнет на прелую траву.
'Так, примерно, жрицы бальзамировали фараонов. Окружали плотной стайкой, и каждая обрабатывала свою часть тела', - пришло в голову больному.
Когда пациент был готов к операции, женщины отошли, не забыв прикрыть пространство ниже живота зеленой салфеткой. Алексею стало уютнее, но стала бить мелкая дрожь. От холода или от страха, пока было не разобрать.
Подошли хирург и его помощник, поздоровались и спросили:
- Ну что, начнем?
Алексей кивнул в ответ, и дрожь в теле усилилась.
- Значит, боюсь, - затосковал он, но подошел энергичный мужчина и бодро спросил,
- Боишься? Не бойся! Сейчас я сделаю небольшой укол и все. Проснешься, когда все будет позади. Я врач - анестезиолог и буду контролировать ваш сон. Договорились?
Когда Алексей почувствовал, что проваливается в темную пропасть, усилием воли он задержал на секунду этот полет и зафиксировал в своем подсознании команду: 'Держаться и не сдаваться'.
Пришел он в себя неожиданно и преждевременно. Голова работала предельно четко, сквозь полуоткрытые глаза видел весь персонал операционной, которые окружили его и по команде одной женщины передвигали его тело с операционного стола на кровать.
- Раз, два, три, - слышалось ему, и чувствовал, как тело его, коротко оторвавшись от стола, делает плавную дугу и оказывается на новом месте. Алексей не мешал им и ждал. Когда он оказался на кровати и был прикрыт простыней, а медицинские работники отошли, то он стал кричать:
- Писать! Я хочу писать!
К его удивлению, никто не реагировал на крик, а писать хотелось невыносимо. Как в детстве. Пацаны доиграются до тех пор, что вот-вот польется, а штаны не расстегнуть, а писун, скрюченный от частого купания в озере, не вытащить. Вот и стоят, копаются в ширинке, перебирают от нетерпения ногами и приговаривают:
- Радиатор надо слить. Закипит счас. Никак крантель не открыть. Заел, зараза!
Технически грамотные были с малых лет. Не шутка, жили среди лесовозов и трелевочных тракторов. Зато когда радиатор слит, такое блаженство наступает.
- Почему не подходят? Я так в кровать наделаю. Кричу на немецком же языке? - не понимал Алексей.
Одна из медсестер увидела его шевелящиеся губы и подошла к нему, пригнулась ближе, затем крикнула кому-то:
- Писать хочет!
- У него катетер вставлен, - услышал он и, удивившись своей недогадливости, открыл свой "крантель". Писал и писал, а струя не прекращалась и не прекращалась. Затем наступило блаженство, покой и больной уснул снова, успокоенный и счастливый.
Глава четвертая
Солнце пекло сверху, как никогда. Жара дошла до сорока пяти градусов в тени. Небольшая группа провожающих прощалась с молодой красивой и высокой девушкой, большие черные глаза которой заволокла обычная в таких случаях сырость, а пухленькие губки слегка дрожали. Расстроенная мать, обнимающая ее, начала плакать и сквозь слезы спросила:
- Доча, может, передумаешь? Ведь в такую даль ты собралась ехать, за семь тысяч километров.
Отец молча смотрел на нее, ожидал, что ответит их дочь, надумавшая перебраться из привычной теплой Киргизии в далекий и холодный Ленинград.
- Нет, мама, не расстраивайте вы себя напрасно. Все обдумано давно, и я еду.
- Пускай едет. Раз надумала. Не плачь ты! - сдался отец и глубоко вздохнул.
Попрощавшись с братьями и родителями, черноволосая девушка прошла на посадку, где сдала свой новенький чемодан в багаж и прошла вместе со всеми к самолету ТУ-154, ожидавшему пассажиров под злым среднеазиатским солнцем. Аэропорт 'Манас' относился к столице республики Фрунзе, шел 1984 год, и еще не предвиделось перестройки и развала Советского Союза. Все было пока стабильно и относительно безопасно.
Не смотря на переживание от разлуки и волнение от первого в своей жизни дальнего путешествия, молодость взяла верх над ней, и девушка стала с любопытством рассматривать самолет изнутри. Наблюдала через крохотное окошечко стремительный разбег машины и, когда летательный аппарат набрал предельную высоту и, ритмично шумя своими реактивными моторами, стал поглощать километры пути, совсем успокоилась.
'Интересно, что ждет меня там', - стала думать она,
'Родилась в Киргизии в немецком селе, расположенном недалеко от Фрунзе. В школе училась, затем в ПТУ и стала работать на почте телеграфистом. Отец, мать, два брата и множество родственников жили в одном селе. Теперь все бросила и еду неизвестно куда. Не совсем неизвестно, а к одной знакомой из их села, которая уже два года там живет и работает на заводе.
Сначала с ней переписывалась и обо всем разузнала. Та обещала помочь с устройством на работу и предлагала у нее остановиться. Она занимает койко-место в женском общежитии завода, но поговорила с комендантом, и та обещала поставить третью кровать, когда я приеду и буду устраиваться на их завод. Так что крыша над головой есть, работа будет, а остальное устроится.
Что заставило уехать от привычной жизни? Чувствовала, что счастье мое где-то вдали. Мне двадцать три года, а надежда найти свою половинку потянула в дорогу'.
В самолете раздавался привычный громкий разговор хозяев киргизской земли, под который девушка задремала.
После посадки в Омске для дозаправки топливом 'климат' внутри самолета значительно изменился. Большая часть киргизов вышла, и их места заняли люди европейского вида, которые деликатно и тихо разговаривали, а оставшаяся часть азиатской диаспоры притихла, почувствовав себя уже не баями, а рядовыми пассажирами над чужой землей.
Знакомая девушка, как и обещала, встретила ее в аэропорту, который в сравнении с манаским выглядел великаном. Погода, не смотря, что сейчас май месяц и у них на родине стоял зной, была не очень: прохладно, дул сильный ветер.
- Здравствуй, Светлана! - приветствовала ее Ира, которая была маленькая ростом и худенькая, как подросток.
- Не Средняя Азия, но привыкнешь. Тепло тоже бывает.
В рейсовом автобусе по дороге в общежитие Светлана с интересом смотрела в окно. Все было в диковинку и поражало огромными размерами и величавостью известного в мире города. Проезжая по площади Победы, девушка была восхищена памятником, посвященным погибшим во вторую мировую войну, вечным огнем в солдатской руке, протянутой из-под земли.
Общежитие было небольшим трехэтажным зданием, и комната, где жила Ира, находилась на втором этаже. Потолки в общежитии были непривычно высокими, поэтому шаги и разговор гулко разносились по помещениям. В комнате было только две кровати, и Светлана вопросительно посмотрела на Иру.
- Повезло нам, - весело сказала она,
- Девочка, которая здесь жила, замуж собралась и переехала к мужу. Комендант сказала, что оставит нас вдвоем жить. Так что располагайся, мойся с дороги, и будем чай пить. Расскажешь, что нового на родине. Вот твоя кровать, а это твой шкаф для одежды.
Комната была большая и светлая, на большом окне висели чистые тюлевые занавески. За занавесками на подоконнике виднелась пышно разросшаяся герань, стоящая в горшках. За стеклами окон виднелись зеленые кусты и белые березки сквера, прилегающего к зданию общежития, и, совсем вдали, можно было увидеть многоэтажные городские дома.
Посередине стоял круглый деревянный стол, покрытый чистенькой скатеркой и четыре стареньких стула. Возле двери за ситцевой занавеской находилась узкая длинная ниша. Там расположились обеденный стол с двумя табуретками и тумбочка. Была и различная посуда, спрятавшаяся внутри деревянной тумбочки.
Если учесть, что на этаже еще были огромная кухня с газовой плитой, обширное помещение для стирки и сушки белья, а также душевые кабины, то быт для молодых женщин представлялся не таким плохим. Все это успела показать Ирина после чаепития и разговора, по пути знакомила Светлану со встречными девушками.
- В нашем женском полку прибыло, - смеялись девушки.
- Не меньше, чем генерал, - добавляли другие, намекая на высокий рост Светланы и ее 'широкую кость'.
Были девушки молодые, в основном до тридцати лет возрастом, и все, без исключения, прибыли сюда из сельской местности. Лимитчицы, как их звали городские жители, пополняли рабочую силу на малопрестижных работах: стройках, вредных заводских работах и тому подобное. Обязаны были отработать на этих работах десять лет, затем получали постоянную городскую прописку и могли менять работу по своему усмотрению. Кроме того, молодые и здоровые женщины пополняли ряды невест, которые приносили затем потомство, необходимое для обновления рабочей силы города - героя.
После переживаний разлуки с родителями восьмичасовой перелет и знакомство с новым местом жительства основательно измотали девушку, и она моментально заснула на одноместной кровати, успев лишь подумать:
'Моя первая ноченька в Ленинграде'.
Глава пятая
Ирина работала в вечернюю смену, поэтому смогла проводить Светлану в отдел кадров завода, где она начала оформление на работу. Там ей предложили литейный цех, и она согласилась, так как выбора не было, и, кроме того, там работала ее единственная знакомая, ставшая затем хорошей подругой.
Завод, где работало пятнадцать тысяч человек, был огромный и раскинулся на большой площади между двумя станциями метро, он выпускал судовые дизеля для гражданского быстроходного флота и военных ракетных катеров, имел свою поликлинику, больницу, ПТУ, техникум. Имелись свои детские садики, спортплощадка, санаторий и четыре общежития.
На оформление всех документов для работы и прописки, прохождение медицинской комиссии ушло четыре дня, и вот Светлана стоит в кабинете начальника стержневого участка литейного цеха.
Девушка робко посматривает на тридцатилетнего серьезного мужчину, который разъяснял новой работнице условия труда и ее обязанности. Кроме самого начальника, в кабинете сидели две молодые женщины и что-то усердно писали в толстых учетных книгах-ведомостях. Они бросали исподтишка на смущенную Светлану испытывающие взгляды.
Алексей Иванович, как звали руководителя крупнейшего в цехе участка, был высокий и спортивный мужчина, который увлекся сейчас рассказом о цехе, участке и изготовлении стержней, необходимых для отливки судовых дизелей. Девушка мяла в руках носовой платочек и терпеливо ждала окончания разговора.
'Начальник наш совсем молодой и холостой. Говорят, что была семья, но развелся недавно и один живет', - вспомнила Светлана слова Ирины.
Осторожно взглянула на симпатичного мужчину и, отведя в сторону глаза, подумала:
'Не моего поля ягода'.
Когда Алексей закончил разговор с новой работницей, то вызвал по телефону мастера смены и, познакомив Светлану с ним, отпустил обоих на участок. Сам откинулся в большом кресле и задумался:
'Еще одна невеста на завод пришла, а ты все один бегаешь. Хватай, пока другие не сцапали. Только как и когда? Каждый день до семи вечера на участке. Почти все субботы работаешь. Времени совсем в обрез.
Тридцать лет уже, пора бы и семью заводить, детей иметь. Вот Светлана, чем не пара. Да и кроме нее невест немало. Правда, сватов тоже хватает. Одна пожилая работница остановила недавно и давай свою двадцативосьмилетнюю дочь сватать - хороша, пригожа да умница. Еле отговорился, что рано мне еще о семье думать.
А начальник цеха вообще номер выкинул, когда я у него в кабинете по неотложному делу сидел. Вызвал к себе молодую миловидную женщину, технолога из цехового технологического бюро, познакомил с ней и вышел вон. Вот и стояли мы вдвоем, мучились, о чем бы поговорить, пока он не вернулся...
А если познакомишься, подружишь сколько-нибудь времени, и не понравится девушка, тогда как? Нужно расставаться, а тут слезы и причитания. Терпеть не могу, когда кто-нибудь мучается от обиды. Нет! Подожду малость'.
Зазвонил телефон, который вывел начальника участка из размышлений. Нужно было идти на участок, потом на совещание и так далее. Закрутило в потоке заводской жизни, завертело во времени и снова не до личной жизни. План да тонны литья важнее, чем поиск невесты.
Незаметно пробежало шесть месяцев. Светлана давно работала самостоятельно. Лепила из песочной смеси различные фигурки, ей казалось, как в детстве играла в песочнице и лепила куличики. Иногда подходил начальник и интересовался, как идут дела и довольна ли она работой.
С городской жизнью освоилась и часто посещала с Ириной музеи, парки, ходила в кино и на танцы. Город каждый раз поражал своим величием, огромными размерами и массой народа, проживающего в нем. Всем хватало места, все работали, создавали семьи, растили детей или отдыхали на законной пенсии. Кто-то лучше устроил свою жизнь, кто-то был недоволен ею, но у всех была крыша над головой, были сыты и одеты.
Алексей Иванович присматривался к Светлане и поражался ее спокойствию и ровному отношению к окружающим людям. Нравилось ему и достоинство, с каким она держалась в заводском обществе. Поговорить с ней по душам мужчине было невозможно, так как был всегда на виду. Тогда и решил молодой человек пригласить работницу к себе в кабинет, выпроводив своих конторских работниц в архив для поиска несуществующего приказа.
Получив от сменного мастера указание зайти к начальнику участка, Светлана удивилась и по дороге к нему размышляла, что она сделала, если ее вызывает занятой человек. Постучав, робко зашла в помещение конторы, где в своем кожаном кресле сидел Алексей Иванович, остановилась, как провинившаяся школьница, напротив него и в страхе потупила огромные глаза, ожидая выговора.
Начальник быстро взглянул на нее и смущенно произнес:
- Пойдешь сегодня со мной в кино?
Последовала продолжительная пауза. Светлана поперхнулась и взглянула удивленно на мужчину - не шутит ли большой начальник, но, увидев его терпеливый и доброжелательный взгляд, поняла, что это серьезно и, кивнув решительно головой, сказала:
- Почему бы не сходить? Пойду.
- Ну, тогда встретимся в семь часов вечера у кинотеатра 'Невский' возле билетной кассы.
Алексей прохаживался у кассы с двумя билетами в кармане, когда появилась Светлана. Черные вьющиеся волосы его избранницы были тщательно уложены, выразительные огромные глаза подкрашены черным карандашом и гармонировали с мягкими губами, подведенными красной помадой. Одетая в зеленый модный плащ, украшенный красным шарфиком на шее, воздушные концы которого были закинуты на левое плечо, девушка выглядела потрясающе, и молодой мужчина окончательно влюбился в нее.
Светлана заметила 'женским чутьем', что нравится этому представительному мужчине.
На предложение кавалера сходить до начала фильма в ближайшее кафе легко согласилась. Все ей было в диковинку: молодежное кафе, удивительные коктейли, которые пили через длинные соломинки, цветные шарики вкусного мороженого, таявшие во рту с привкусом ореха, клубники или ванили.
Фильм им пришелся по душе, а после кино они пошли пешком по Володарскому мосту, перекинутому через широкую быстротечную Неву. Погода подыгрывала им, было не холодно и сухо, светило красное вечернее солнце, уходившее за горизонт поздним вечером. Наступили белые ленинградские ночи во всей красе и привлекательности.
Встречи стали проходить ежедневно, дружба крепла, а за ней пришла и большая любовь. Двум молодым сердцам было хорошо вдвоем.
Глава шестая
Пролетели восемь счастливых месяцев, и давно прошел цветочный период, когда молодые вновь гуляли по заснеженному воскресному парку. Легкий мороз румянил молодые лица, белый снег слегка скрипел под их ногами. Слышалась популярная эстрадная музыка с ледового поля, где люди кружились на коньках. Светило яркое солнце, и снег искрился в его лучах.
На душе у обоих было светло и радостно, дышалось легко.
- Давай поженимся, - предложил Алексей.
- Я согласна, - ответила Светлана.
В феврале отпраздновали скромную свадьбу в помещении красного уголка женского общежития, и молодожены зажили семейной спокойной жизнью в однокомнатной квартире Алексея Ивановича. Светлана перешла работать в табельную цеха.
Ровно через девять месяцев у них родилась дочь Ирина. Появились дополнительные заботы и новый смысл их жизни.
Был воскресный день. На улице пригревало весеннее солнце. Слежавшийся и потемневший снег таял и оседал. В просторной комнате, где за небольшим столом обедала семья, было тепло и сухо. С экрана телевизора доносилась веселенькая музыка.
Все обыкновенно, обычно, просто, кроме их преданной любви друг к другу и общей огромной заботы к плоду этой большой любви - любимому ребенку, который сидел на удобных коленях матери и беззаботно смотрел на счастливого отца.
- Я всегда надеялась, что найду свое счастье. Вот оно сидит со мною за столом, - тихо и проникновенно сказала Светлана.
Алексей, тронутый ее словами и нежной интонацией голоса, произнес:
- Я люблю тебя и нашу дочь. Пришел к такому выводу, что надежду не следует терять никогда. Пусть она всегда умирает последней.
Когда Ирине исполнился один годик, то молодой семье была предоставлена двухкомнатная квартира в новостроящемся районе. Переехали в большую квартиру на пятом этаже новенького современного дома. Купили полированную стенку, прихожую и шикарную кровать. Отпраздновали новоселье, и жить стало лучше, веселее и счастливее.
Алексей Иванович перешел на работу на другой завод, по приглашению его директора, где возглавил одновременно три производственных участка. Молодому мужчине стало ездить ближе, зарплата намного выше, а работа оказалась интереснее. На новом месте Алексей внедрил новые технологии, внес ряд толковых предложений. Вскоре к нему пришла слава как о знающем и толковом специалисте. К Алексею Ивановичу стали приезжать за консультациями со всего северо-западного региона страны. Он стал писать технологии заливок проблемных деталей и получать за это гонорары.
Светлана заботилась о дочери и работала по дому: ходила гулять с ребенком, в магазины, готовила пищу, стирала и занималась уборкой жилья. В выходные и праздничные дни Алексей помогал своей жене по хозяйству: готовил ужины, пылесосил квартиру и гулял с Ириной. Жизнь, казалось, удалась: супруги были счастливы и довольны, маленькая доча ухожена и здорова.
Но пришла в их дом беда.
Когда Алексей пришел домой, то в квартире было необычно тихо. Несколько удивленный этим и тем, что, вместо дочери, к нему вышла опечаленная жена, он вопросительно глядел на жену. Она сказала:
- Заболела наша Ирина. В своей постели лежит и 'горит' от жара в теле.
- Сколько температура?
- К сорока одному подходит, и дышит девочка тяжело. Я врача на дом вызывала.
- И что врач?
- Сказал, что простуда сильная и бронхи застужены. Выписал таблетки от температуры и от одышки. Я ей их уже второй раз давала, а жар не спадает. Боюсь я за нее.
- Не переживай ты так. Организм борется с болезнью, вот и температура, - успокоил Светлану Алексей и прошел в комнату, где в кроватке лежала их маленькая дочь. Лицо ее раскраснелось от температуры, дыхание было тяжелое и хриплое.
- Похоже, что серьезно заболела. Пронеси нас от беды, - расстроился мужчина, но жене не стал говорить о своем беспокойстве. Знал, что женщина и так тяжело переживает и не следует еще больше тревожить ее.
- Хочу ее протереть спиртом с водой. Может, спадет температура. Мне мама так делала, когда маленькая была, - сказала жена.
- Давай попробуем, - согласился Алексей. Слышал не раз от своей матери, что обтирание помогает при высокой температуре.
Вдвоем развели в мисочке теплой водички со спиртом. Жена расстегнула на горячем тельце девочки пижаму, и мягкой губкой, смоченной в спиртовом растворе, протерла грудь ребенка и, повернув на бок спящего ребенка, смочила спину.
Через минут двадцать Ирина задышала спокойнее и жар заметно спал. Через два часа ребенок снова метался в сильном жару, и опять супруги сделали компресс. Каждые полчаса поили ее клюквенным морсом. Так прошла вся ночь. Спали урывками и по очереди.
Под утро ребенок спал спокойно, температура не поднималась выше тридцати восьми градусов. Кризис прошел, но дыхание ребенка не нравилось родителям, поэтому вызвали врача на дом.