Мд. Сквозь время

Социальные классы? Есть два социальных класса. Их борьба всегда была и никогда не прекратится. Потому что всегда́ люди – и даже животные – делились на счастливых и несчастных. Эти два класса были, есть и будут – всегда и везде. Но люди этих групп различаются не количеством удач в своей жизни. Просто одни из них печальны или угрюмы, а другие веселы или беспечны.

Вася был очень хорошо сложен, у него было доброе и бесхитростное лицо, как-то по-женски красивое. У него были кудрявые темно-русые волосы, подстриженные под полубокс, рельефные мышцы и довольно высокий для России рост – 1 метр 82 сантиметра. Он был добрым и бесхитростным озорником, играл в футбол, и в университет его впоследствии приняли на бюджетную основу1 во многом благодаря победам в спартакиадах, и за них же платили стипендию.

От отца Атонхотеп унаследовал синдром Морана3 . Эта болезнь не сказывается на уме ребенка, но внешне он всегда отличается: тонкие и удлиненные конечности, удлиненный овал лица, особый разрез глаз. Физически Атонхотеп был, к тому же, слаб, часто болел – и болел серьезно, – он поздно начал ходить.

Несмотря на это, Атонхотеп был красивым, с аккуратными чертами лица – подарок матери, самой красивой женщины Египта. У него были прекрасные волосы, зубы и ногти, зоркие глаза. Он был очень умен, с нестандартным мышлением. Фараон любил его не только как наследника. Они часто и подолгу сидели в большой прохладной зале, беседуя, размышляя и почти никогда не споря.

Атонхотеп всегда ходил дома в накидке, защищаясь от сквозняков, но дома он бывал редко. Он предпочитал ездить по городам и, особенно, деревням, наблюдать за людьми, вникать в их нужды и в их работы. То, что он видел, погружало его в глубокую печаль. Он обводил грустным взглядом поля, Реку4 , горы и чувствовал себя чужим. Он считал, что рабство приведет в тупик, и даже смутно представлял, как можно обойтись в стране совсем без рабского труда. Он видел бесцельность претензий на мировое господство и строительства чрезмерно пышных гробниц. И прочее, и прочее, и прочее. Он видел дальше своего отца, и так же, как и его отец, был одинок. Сознание Египта еще не освободилось от пут примитивной мифологии, а суровая жизнь требовала суровых законов и суровых нравов.

«Мы родились слишком рано», – повторял про себя Атонхотеп, понимая, что ни два, ни сто человек не могут «ускорить» такого слона, как Египет. «Я хочу уснуть, – думал юноша, – и проснуться, когда будет не рано».

Великая скорбь поселилась в душе наследника. Он видел и чувствовал, что вся страна желает вернуться к тому, что было до Эхнатона, опасаясь гнева богов, ожидая кары каждый день. Атонхотеп чувствовал, видел, что, если он продолжит дело своего отца, став Фараоном, его убьют, не скрываясь. Ему не будет спасения, потому что не жрец и даже не все жречество, а весь Египет будет желать ему смерти. Впрочем, у них – у Атонхотепа и Египта – оставался шанс, если бы только Эхнатон прожил еще лет двадцать. Но Эхнатон был стар, подточен трудным детством5 , затаенной злобой, бесконечной борьбой со «Слоном» и вечным ожиданием заговора и предательства.

Наследник вскрикнул от неожиданности и боли и сделал шаг в сторону. «Змея!» – испуганно воскликнул один из охранников. Через секунду змея была изрублена в мелкие части. Один охранник помог наследнику опуститься на землю, на разостланный плащ. Второй побежал за лекарем. Атонхотеп чувствовал, как чешется маленькая ранка, и горячий зуд ползет вверх по ноге. Охранник что-то пробормотал – наследник не расслышал, – сделал надрез и попытался высосать яд. «Неужели это конец? – думал Атонхотеп. Голова начинала кружиться. – Вот так оно и бывает?» Он пытался вспомнить, как выглядела змея, но мог вспомнить только черную блестящую полоску, сверкнувшую на солнце. Жар Ра становился невыносим. Атонхотеп устало закрыл глаза. Он увидел высокое, пронзительно-голубое небо, редкие облака и ослепительно блестевшую колесницу из бесцветного металла, с огромными крыльями, закрытую сверху пологом. Эта колесница была похожа на птицу с распростертыми крыльями.

От сильного толчка Атонхотеп очнулся. Охранник, прижав его к себе, бежал в деревню, навстречу лекарю. На мгновение Атонхотеп почувствовал жар во всем теле, увидел высокое небо без колесницы, из груди вырвался тихий жалобный стон. Наследник снова закрыл глаза и увидел прекрасную крылатую колесницу, услышал, как мерно шумит она, подобно Реке.

Яд распространялся очень быстро, слишком быстро. Жрец ощупал отекшее тело. Было слишком поздно. Юноша дышал хрипло, с трудом. В легких была жидкость. Лекарь ввел противоядие в руку наследнику через тростинку, но было слишком поздно.

Атонхотеп еще раз открыл глаза. Он был в прохладной просторной комнате. После яркого неба она показалась ему погруженной в темноту. Он смутно различил силуэты людей, испуганное и суровое лицо отца, а потом все погрузилось в непроглядную ночь, которую затем снова растворило в себе бесконечно голубое небо, редкие облака и ослепительная колесница, построенная людьми и летящая рядом с колесницей Ра.

Горю отца не было границ. Эхнатон потерял любимого сына, единственного наследника и самого преданного единомышленника. «Он не мог умереть, – шептал Эхнатон, заглядывая в мертвые глаза сына. – Он уснул и проснется». Эхнатон запретил мумифицировать тело наследника. Атонхотеп был облачен в золотые, бессмертные, одежды и оставлен в открытом саркофаге. Гробница, так и оставшаяся незаконченной, была вытесана в гранитной скале, в безлюдном и пустынном месте, близ Ахетатона, чтобы никто не тревожил сна Атонхотепа.

Говорят, что от горя Фараон лишился рассудка и в этом безумии через год после смерти сына лег с одной из своих дочерей и ложился с каждой своей дочерью, желая иметь сына6 . Но, говорят, небо было жестоко, и Эхнатон умер, не оставив наследника7 .

К родителям Васи небо было гораздо более благосклонно. Петр Васильевич, его отец, стал начальником отдела. Старый завод медленно, но выходил из кризиса, все чаще завод работал почти весь месяц, и к 2005-му году почти все цеха работали по федеральному графику8 . Любови Валентиновне, матери Васи, повысили зарплату.

Вася вел беззаботную жизнь, никогда не огорчался подолгу. Он поступил в университет сразу после школы и учился ровно, честно зарабатывая «удовлетворительно» и всей душой отдаваясь футболу. Когда Вася учился на третьем курсе, в университет приехали Гости из Москвы. Они отбирали игроков для одного из ведущих футбольных клубов России и предложили Васе контракт.

И полетела вверх карьера Васи. Он стал профессиональным футболистом, скоро стал знаменитостью, у него появились поклонницы и поклонники. Он много путешествовал с командой. Были у него и травмы, и фиаско, и триумфы. И все так же беззаботно он смеялся и по-прежнему не огорчался подолгу. Ему одинаково нравились и норвежские скалистые фьорды, и украинские ровные степи.

В последний день пребывания в Египте команду повезли на экскурсию к раскопкам города Ахетатона, где в это же время работала группа европейских археологов. Ученые изучали гробницу и дворец Эхнатона и искали гробницу Атонхотепа. Васе стало скучно слушать монотонное перечисление экскурсоводом дат и имен, и он незаметно отстал от товарищей. Он отошел подальше от раскопок, сошел с дороги и бродил в горах. Он полной грудью вдыхал раскаленный воздух и щурил глаза на истершиеся от времени пики гор. Повсюду были только гранит и глина, все было окрашено в серые, однотонные тона. Вася ушел довольно далеко и уже не слышал шума лагеря. Он разглядывал горы Ахетатона, но не видел в них ничего особенного. Они казались ему скучными. Он не видел за ними многих тысяч лет истории, эти горы не рассказывали ему о трагедии Фараона-реформатора, не напоминали о прекрасной царице Нефертити9 .

Вася пробродил почти два часа среди тысячелетних гор, и они только наскучили ему. Он уже хотел искать обратную дорогу к раскопкам Ахетатона, когда заметил узкий вход в пещеру, метрах в двадцати-пятнадцати над землей. Вася долго смотрел на узкую трещину и машинально проверил свой походный фонарик. Лампочка светила ярко, и Вася решил исследовать пещеру. «Была-ни была! Подождут еще немного», – подумал Вася о команде и поискал глазами более удобный подъем. Он ловко вскарабкался по скале и отдышался на маленькой площадке перед входом. Расщелина была очень узкой, но ровной, как будто ее обтесали человеческие руки. Вася выдохнул и протиснулся внутрь.

Сразу от входа шел узкий, так что едва мог пройти один человек, и довольно низкий коридор, так что Васе приходилось нагибать голову, чтобы не удариться о потолок. Здесь был тяжелый, спертый воздух, сквозняка почти не было. Коридор, так же как и портал, был явно вытесан человеком и вел в глубину горы, довольно круто спускаясь вниз и делая сильный зигзаг. Стены и потолок были в рисунках, очерченных, но не раскрашенных и полустершихся от времени. Через семнадцать шагов была развилка. Вася, не думая, свернул направо и попал в тупик. Вернулся и пошел налево. Потом Вася еще один раз свернул в тупик и, наконец, вышел в большую квадратную залу. В ней было очень много вещей, стены, потолок и даже пол были в рельефных и ярко раскрашенных рисунках. Посередине залы был высокий пьедестал, на котором стоял открытый золотой саркофаг.

Янтарно-желтый луч фонаря осветил скелет с пучками черных свалявшихся волос, с прекрасно сохранившимися зубами и не разрушенной хрящевой тканью. На скелете была золотая накидка, массивное ожерелье, нагрудные талисманы, золотые кольца, браслеты, тяжелый пояс на бердах и золотая юбка. «Вот это круто», – думал Вася, разглядывая кольца, браслеты и ожерелье. – Мумия». Он даже забыл о спертом и тяжелом воздухе.

Может быть, небо, судьба или случай – что-то, что неизмеримо выше человека, – хранило скелет и не давало ему обратиться в прах. Но Вася никогда раньше не видел мумий и не нашел ничего странного или необычного в том, как хорошо сохранился скелет.

Веселая шутка вдруг пришла Васе в голову. Он решил оживить немного мумию, а заодно сменить свою пыльную одежду на золотое одеяние. «Тебе понравится», – пообещал Вася. Он, не расстегивая пояса, снял с мумии юбку, придерживая кости ног, чтобы они не рассыпались от удара о дно саркофага. С замком на поясе он справился не скоро и рассмеялся над собой, догадавшись, что застежкой был самый обыкновенный крючок. Подумав немного, Вася скинул свои джинсы и опоясался юбкой мумии. Пояс застегнулся только на талии. Поколебавшись еще немного, Вася снял с себя футболку, осторожно освободил золотую накидку из-под скелета и накинул ее себе на плечи.

Теперь предстояло самое сложное – одеть мумию. Вася боялся, что скелет рассыплется, и решил начать с брюк. Он собрал одну штанину в гармошку и аккуратно надел на стопу. Сустав скрипнул, но не рассыпался. Вася смелее проделал то же со второй ногой. Потом осторожно, задерживая дыхание, передвинул гармошки на голени. При этой операции с левой стопы скелета упал мизинец, но Вася этого не заметил. Дальше брюки наделись легко, и ни один позвонок не пострадал, когда Вася приподнял мумию, чтобы подтянуть джинсы. «А тебе идет, – подумал Вася, застегнув ремень и глядя на своего подопечного. – Даже лучше, чем мне… Только широковаты маленько…» Вася огляделся вокруг, на пыльные сосуды, сундуки, зеркала… Все было мертво. «Тебе бы у нас понравилось, – обратился Вася к мумии, и ему показалось, что она улыбается. – Ага, уже нравится!»

И, довольный маскарадом, Вася распрощался с мумией и направился к Ахетатону. Золотой костюм сильно нагрелся на солнце, и идти было почти невозможно, ветер колол обнаженные ноги, но Вася не унывал. «И как они ходили в таком?» – удивлялся он мысленно. «А ведь я ему огромную услугу оказал, – добавил он вслух, подумав. – Воскреснет и оценит!» Из всех лекций по мифологии Древнего Египта Вася запомнил только бога Солнца и веру в воскрешение мумий.

И Вася высвободил руку и побежал к палаткам археологов. На полпути его перехватил тренер и долго ругался и требовал объяснений. Вася рассказал обо всем, кроме переодевания. «Вот дуракам везет! – удивился тренер. – Ладно. Пошли гида успокаивать. И чтоб больше никакой самодеятельности». Они нашли экскурсовода. «Слава Аллаху!» – выдохнул он и с радостью согласился быть переводчиком. Они направились к палаткам археологов. Вася остановил за рукав одну из помощниц профессора и все ей рассказал через экскурсовода. Девушка была возмущена «шуткой» и гид не стал переводить Васе и тренеру ее длинного монолога. Потом девушка убежала и через пять минут вернулась с профессором, который обнял Васю, горячо пожал ему руку и просил подробностей. Вася с удовольствием повторил рассказ, рассмешив профессора, и даже проводил ученых к пещере.

Ну, печальная новость в том, – обратился профессор к Васе через гида, подавая футболку, – что ваши джинсы мы разрежем, чтобы не повредить мумию, а юбочку, пояс и накидочку попросим вас вернуть.

Ну, хорошая новость для вас в том, что кто-нибудь из моих помощников почтет за честь подарить брюки нашему благодетелю. Именно благодетелю, так как вы оказали нам неоценимую услугу. Без вас, может быть, мы бы никогда и не нашли эту гробницу.

Ну, конечно. – Профессор что-то сказал одному из своих помощников, и тот, сердито посмотрев на Васю, пошел прочь. – А теперь извините, я пойду работать. А вы пока подождите где-нибудь здесь. А еще лучше – сходите в лагерь вместе с моим помощником и переоденьтесь там.

В лагере Вася переоделся в шорты помощника и надел свою футболку. Помощник принял в руки золотую одежду и что-то зло бросил туристу. Гид не стал переводить и попросил тренера и Васю поторопиться на автобус. Часам к десяти вечера вся команда и тренер уже были в гостинице и готовились к ужину.

Это он!!! – закричал профессор, торжествуя. – Никаких сомнений! – Один из помощников попытался возразить, но профессор перебил его, показывая на иероглифы на саркофаге. – Да смотрите! Это он – Атонхотеп, единственный сын и ближайший соратник Эхнатона, величайшего реформатора Древнего Египта! Это он.

Злая шутка, издевка судьбы? Или Атонхотеп, как и мечтал, наконец-то сможет быть полезным человечеству? Каждый сам ответит на этот вопрос. Мне кажется, если мы живем не для себя, то жизнь мумий, пожалуй, бывает во сто крат лучше человеческой, ибо мумии – кладезь знаний и потому неизменно полезны, их вклад неоценим, в то время как многие люди, живые и полные сил, ничего не вносят в общество, прогресс или культуру, «плывут по течению» и попросту «коптят небо».

С.1. –Обучение в вузе за счет государства. При обучении на внебюджетной основе, т.е. платно, стипендию студенту не выплачивают. Стипендию выплачивают если нет пересдач и отметок «удовлетворительно» (школьное – «3»).

С.1. - Аменхотеп IV (Эхнатон), правил в 1419 - ок. 1400 до н. э., сын А. III. А. IV попытался сломить могущество старой знати и жречества, тесно связанных с культом фиванского бога Амона-Ра, а также с местными номовыми культами. Он запретил культ Амона, конфисковал фиванские храмовые владения, провозгласил новый гос. культ бога Атона. Сделал столицей гос-ва новый город Ахетатон (совр. городище Эль-Амарна). Фараон принял имя Эхнатон ("полезный Атону"). Считается установленным фактом, что А. IV им. 50 дочерей и не им. ни одного сына.

С.3. – График работы, общий для всего государства. В противовес графику работы, установленному для отдельного предприятия. Последний, как правило, сокращен по сравнению с федеральным графиком работы..

Оставить комментарий © Copyright Мд (anda2006@mail.ru) Размещен: 27/04/2017, изменен: 27/04/2017. 24k. Статистика. Рассказ: Мистика Скачать FB2		Ваша оценка:
Аннотация: Атонхотеп видел дальше своего отца, и так же, как и его отец, был одинок. Сознание Египта еще не освободилось от пут примитивной мифологии, а суровая жизнь требовала суровых законов и суровых нравов. Вася вел беззаботную жизнь, никогда не огорчался подолгу. Он поступил в университет сразу после школы и учился ровно, честно зарабатывая "удовлетворительно" и всей душой отдаваясь футболу.

Мд : другие произведения.

Сквозь время

Сквозь время