Я часто возвращаюсь в серый мирок, когда-то придуманный мной. Он. Сероглазый юноша, с вертикально вытянутым лицом. Живёт в своей в меру уютной каморке с в меру любимой матерью. Каждый день, с 13-ти до 23-х часов, он выходил из дома и направлялся туда, куда пожелает его душа. Это был его мир, мир больших возможностей, ограниченный, правда, весьма скромной толщиной его кошелька. Он говорил матери, что уходит работать, а потом объяснял отсутствие денег у себя тем, что копит на учёбу в институте. Конечно, это временная отмазка, но какое это имеет значение? Завтра всё будет по-другому, может быть, его и на свете уже не будет, а если он останется жив, то, значит, всё измениться, не может не измениться. Так дальше жить нельзя. Он с каждым днём чувствовал, что всё более и более загоняет себя в угол. На него из витрин кафе смотрели люди, обладающие правом потреблять. Он же, втихую таскавший у матери не очень большие суммы, чтобы прожить сегодняшний день, не имел на то никакого права, но делал это. Но одновременно с самым горьким отчаянием крепла и надежда: так больше не может продолжаться. Закончиться это может или смертью, или, наконец, удовлетворяющей его жизнью. Сколько раз он слышал, что нужно успокоиться и перетерпеть? Вот он и терпит. И успокоился. Должно быть что-то, что-то произойти с ним, непременно должно! А пока он медленно бредёт своей дорогой. Той, о которой мечтали его бывшие одноклассники, но в которой так стыдно им признаться. "У человека должна быть цель!" - говорят картинки в социальных сетях. "У рассказа должен быть смысл!" - кричат критики. Но я не нахожу его в придуманном мною сером мирке.