"Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит", но есть одна вещь, которая делает невыносимой саму любовь. За окном темнеет, но, освещенный изнутри ультрафиолетовым светом своей ревности Адам не включает электричество. Кто он? Заезжее светило американской математики, о котором Ева рассказывала за ужином, или блестящий молодой ученый, о котором она рассказывала за завтраком, - блестящий, как лишай, и молодой, как археологический слой: все больше окурки, битое стекло и окаменевшие экскременты. Ах, Ева, Ева, где-то ты сейчас? Сама мысль, чтобы проследить за ней, кажется Адаму отвратительной, но он не может запретить делать это своему воображаемому соглядатаю, который следует за умозрительными любовниками через бесконечную анфиладу адских пространств адамового мозга. Он в костюме цвета маренго, она - в домашнем ярко-розовом халате цвета иудина дерева. Рептильные объятия; быстрые змейки измены; синий и гладкий, как солдатская койка, воздух, на котором они, сплетясь друг с другом, цепенеют, как садовые ужи, чтобы утренние лучи отчаяния смогли осветить их со всех сторон.