Отобрать имя у вещи - значить убить ее. И наоборот. Так мясник бросает на окровавленные весы вырванное с корнем сердце; так Адам называет своими именами новенькие четвероногие явления и предметы. Но есть слова-оборотни, слова-обманщики - пространство, время, ты и мы, - потому что ни нас, ни тебя больше нет, а пространство-время по-прежнему смотрит в лес. С сотворения мира люди пытаются приручить его, этого мутанта, тяни-толкая о двух головах, каждая из которых обращена к потустороннему. Увы, смелые на словах, робкие на деле, мы в ужасе падаем замертво при одном взгляде на часы, отсчитывающие секунды нашей собственной жизни; мы путаемся в складках пространства, как преступники в показаниях, и, следовательно, виновны. Милосердие, вот в чем заключается наша вина, потому что некоторые вещи требуют решительных мер. Лишь согнув в дугу прямые слова и распрямив непрямые, лишь безжалостно подчинив их себе, мы можем видеть истинную причину этой мутации и наконец спокойно, без дрожи в голосе и радуги слез в глазах, поговорить о пространстве, в котором странствуем, и времени, бремя которого несем.
***
"Лучшие друзья девушек - это фолианты", - помнится, цитировала ты кого-то, обучая меня нехитрой магии. Лучшие кандидаты в мужья - толстые энциклопедии с крепкими корешками. Вытащить одну, зажмуриться покрепче и задать вопрос, после чего открыть не успевшую удивиться книгу на случайной странице и ткнуть в нее пальцем.
Владимир Набоков скончался в 1977 году; изобретатель чипсов Фредрик Баур распорядился похоронить свой прах в тубусе из-под Pringles; или вот еще Поликтет, древнегреческий скульптор, который перед своей смертью успел произвести расчеты стандартов женской красоты: голова - 1/7 роста, кисть руки - 1/10, ступня - 1/6. Также учитывалось соотношение объема талии к объему бедер: его высчитывали делением первого показателя на второй.
Не очень-то ты соответствовала греческому стандарту: высокая брюнетка с широкими плечами, маленькой грудью и по-мальчишески узкими бедрами. Кажется, твои предки когда-то переехали сюда из северной Африки. Точеный профиль, отсутствие украшений, покрытые лаковым загаром руки. Я слышал, что в древнем Египте волосяной покров на коже считался неприличным. Ты тоже злоупотребляла восковой эпиляцией, не оставляя кудрявому волоску ни малейшего шанса. "Обнаженная, как меч, красота", так я напишу о тебе когда-нибудь. Собственно говоря, уже написал. Всякая красота нуждается в оправе, а женская - в особенности. Законный брак - вот лучшая оправа любой красоте.
Ты обращалась к Ларуссу, чтобы узнать о предстоящей встрече со мной. День нашей свадьбы тоже предсказала книга. Кажется, это был полный темных мест манускрипт Войнича или то, что все принимают за таковой. Недомолвка как способ введения в заблуждение, помолвка как обещание счастья. Жилое пространство на окраине города еще толком не успело привыкнуть к двум счастливым новоселам, а я, меря время мечтой, уже расчерчивал призрачным мелом воображаемый материал, который пойдет на свадебный фрак.
Ла-Вилетт - не самый фешенебельный район Парижа: всё меньше света на улицах, всё больше иностранцев вроде меня. Я беспокоился, когда ты засиживалась допоздна в находившейся в получасе ходьбы от нашего дома библиотеке, но стоило твоей смягченной расстоянием речи коснуться моих ушей, как одно беспокойство сменялось другим: нетерпение, нежное посасывание под ложечкой и пульсирующая плоть, уже взволнованная скорым прикосновением.
Отвечающее за языковые способности левое полушарие мозга является эрогенной зоной для переводчиков и писателей, но человеческие слова не годятся для описания плотской любви. Похожие на насильников существительные с гнилыми зубами и смрадной пастью; скользкие, как куриный помет, прилагательные. Лишь состоящий из междометий язык влюбленных пригоден для этого да идиолект* идиота вроде меня. Идиота, которому не хватило ума понять, что на самом деле чертова книга предсказала дату твоей смерти.
"Un accident", - так мне сказали в полиции, и мой мир пискнул, словно резиновый мячик, на который походя наехал сбивший тебя на темной улице неизвестный автомобиль. Несчастный случай, так это звучит по-русски. Гремучие, изогнутые, скрученные узлом слова, которые намертво сплелись друг с другом, как садовые ужи. Неизвестный автомобиль. Мне потребуется несколько месяцев, чтобы все это распутать и распрямить.
Бывает так, что груз любви становится неподъемным даже для двоих, что уж говорить обо мне одном. Поддельные понедельники; враждебная человеку среда; пятницы-пьяницы, сублимирующие смерть при помощи мертвецкого сна и наконец воскресные воскрешения, - эти были хуже всего. Говорят, что если перейти на другую систему отсчета, то станет легче. Март апрелий, мой юный июлий августин, всё пройдет, всё.
Вот так оно и проходит: была и нету. То ли что-то пошло не так, то ли кто-то другой задал вопрос пока еще не написанной энциклопедии, которую полностью и без остатка я посвящу тебе. Вот список ее статей:
Странствия пусты;
Бремя невыносимо;
В месяце, который начинается с воскресенья, обязательно будет пятница тринадцатое;
У осьминога три сердца, а у меня - одно-единственное, и оно похоже на сгусток мрака.
Когда человек жаждет мщения, он всегда обращается к адресной книге. Имя твоего убийцы, на которое указал побелевший от ненависти ноготь моего указательного пальца, состояло сплошь из согласных букв, твердых и тупых, как патибулум, но все оказалось и сложнее, и проще.
Когда я подъехал к его дому, то с удивлением обнаружил, что вечер выдался одновременно блестящим и тусклым, как старая картина, и изображенный на ней пейзаж - фиолетовая городская морось, редкие прохожие, горящие через один фонари, спящие автомобили с приклеившимися к спине мертвыми мокрыми листьями, и даже я сам - все это несло на себе отпечаток имени, которое нужно было немедленно уничтожить. Плотоядный рот, хищные резцы, кривая усмешечка - так я представлял себе его носителя, но тот оказался совсем не похож на злодея: ни рыба, ни мясо, несть эллин, несть иудей. Я замешкался: трудно отобрать то, у чего нет определения. Кажется, я даже собирался задать пару наводящих вопросов, но в этот момент тот сам пришел мне на помощь. "Qu'est-ce que tu veux?**" - спросил он, обдав меня запахом перегара. Вот и славно, вот и хорошо: терпеть не могу разболтанную походку, невнятность речи и мутный взгляд.
***
Однако, пойдем дальше. Пойдем, переступая через тех, кто не смог утолить нашу жажду. Если верить заметке из раздела происшествий, убитый оказался канадцем, который впервые приехал во Францию неделю назад. Теперь я понимаю, почему у адресных книг всегда немного виноватый вид. Все они виноваты - вещи, слова и люди, - все они требуют решительных мер. Одни из них будут нежны, как байковые внутренности, другие - грубы, как наждачная бумага, а некоторые, похожие на окаменевшие корни старых олив, до сих пор отзываются у меня во рту привкусом крови. Прочие же забудутся уже на следующее утро. С хрустом вскрывая шифры, разламывая головоломки, пририсовывая недостающие или заштриховывая лишние клеточки в кроссворде жизни, сгибая и выпрямляя мертвые, лишенные смысла слова, задавая вопросы, открывая книгу за книгой, буду давать и отбирать имена до тех пор, пока не отберу последнего - смерть.
* Вариант языка, используемый одним человеком.
** фр. Чего тебе?