Есть задумка написать коротенький обзорчег на нынешнее торжество капустника в стиле "Аншлага".
Дэймар Сони
В ожидании обещанного обзора от Сони, я решил сам написать эссе, предназначенное для решения 2-х задач: восстановления разрушенных алкоголем нейронных связей у себя в мозгу и убийства времени в ожидании обещанного обзора от Сони.
Для этого я воспользовался некоторыми идеями, которые родились в процессе беседы с ув. Естествоиспытателем в комментариях к рассказам участников этого конкурса. Темой нашей беседы было то, что и собрало нас здесь всех вместе, т.е. абсурд. Абсурдный повод собраться, не правда ли? Признаться, я и сам по-прежнему не знаю, зачем люди пишут и читают абсурд: для этого нет ни одной рациональной причины. Говорят, с Беккетом как-то произошла похожая история. Какой-то уличный укурок пырнул его ножом. Выписавшись из больницы, Беккет пришел навестить его в тюрьме и спросил, зачем он это сделал. "Je ne sais pas, Monsieur*", - ответил тот.
Для понимания причины нашего абсурдного поведения необходимо было дать определение абсурда или, точнее, литературного жанра, называемого абсурдом, и тогда причина сама вывелась бы из определения, как число из суммы. Формулировка, данная Википедией, не устроила ни Естествоиспытателя, ни меня. Позволю себе напомнить читателю эту формулировку: "Абсурд - это особый стиль написания текста, для которого характерны подчёркнутое отсутствие причинно-следственных связей, гротескная демонстрация нелепости и бессмысленности человеческого бытия".
На мой взгляд, в этом определении кроется критическая ошибка. Что это за бытие такое, если писателю достаточно разорвать причинно-следственные связи в тексте и что-то там гротескно продемонстрировать, что бы немедленно убедиться в нелепости и бессмысленности человеческого бытия! Если бы это было так просто, то все буддисты, заделавшись писателями, немедленно достигли бы своего сотериологического идеала. Поэтому мы, Естествоиспытатель и я, так сказать, противоестествоиспытатель, решили пойти своим путем.
"Абсурд - это требование, когда предельный переход и проектирование переставляются местами", - вот какое определение дал Естествоиспытатель, и оно показалось мне очень любопытным.
В математике операция "предельный переход" служит средством нахождения неизвестных величин, а проектирование - это деятельность, направленная на создание прототипа, прообраза возможного объекта или состояния.
И действительно: поменяй их местами - и они становятся абсурдными. Абсурдный предельный переход НЕ служит средством нахождения неизвестных величин или служит средством их НЕнахождения, а абсурдное проектирование - это деятельность, НЕнаправленная на создание объекта или направленная на НЕсоздание объекта, или направленная на создание НЕобъекта. Под средством я понимаю основную литературную единицу - слово, а под деятельностью - его использование для формирования смысла, т.к. смысл, пусть и абсурдного толка, является сутью литературного текста. Если бы это было не так, то основной единицей мог бы быть знак, но тогда текст не имел бы отношение к литературному. Вот вам пример такого текста: "Плолы в лофшгке мкушг валникшцт и ораол". У Естествоиспытателя было что возразить, но на то я и противоестествоиспытатель, чтобы проигнорировать его точку зрения. Итак, поговорим о смысле литературного абсурда, как бы абсурдно это не звучало. Смысл - это сущность любой вещи, любого феномена. Но каждый понимает смысл по-своему. Всякий литературный текст может показаться бессмысленным или, наоборот, наделяться ложным или отсутствующим смыслом. Что уж говорить об абсурдистском тексте! В свое время Ионеско тоже обратил на это внимание: критики называли его "Лысую певицу" бессмысленной, его друзья находили ее смешной, в то время как сам он считал, что написал серьёзную пьесу "о трагедии языка".
Трудность понимания сущности абсурдного феномена заключается в том, что такие термины, как "смысл" и "значение" являются синонимами лишь в метафизическом смысле слова (в этом смысле все слова являются синонимами). На физическом же плане мы вынуждены рассматривать их по отдельности, а именно: значение - это сам обозначаемый феномен (денотат), а смысл - это информация о феномене (сигнификат). Например, такие выражения как "холодец одиночества" и "текст о сложных взаимоотношениях двух лесбиянок" обозначают один и тот же денотат - рассказ, написанный автором под ником Джек-молодец, но обладают разными смыслами.
И в жизни, и в литературе денотат и сигнификат составляют пару, формирующую смысл слова, который довлеет над нами. Клод Мориак писал в эссе о Беккете, что каждый высказывающийся находится во власти смысла слова, логики языка и даже своей артикуляции. Поэтому писатель, вступивший в борьбу с невозможностью выразить словами тот или иной феномен, должен использовать всё свое искусство, чтобы вопреки его воле не высказать то, что должно быть скрыто: неопределенное, противоречивое, непостижимое. Для того чтобы выразить словами невыразимое, в литературе абсурда денотат и сигнификат намерено разделяются и рассматриваются по отдельности. Это сложный и даже опасный процесс. У Набокова есть замечательный рассказ "Ужас", где денотат и сигнификат разъединяются - и вещи утрачивают смысл. Протагонист описывал это так:
"Когда я вышел на улицу, я внезапно увидел мир таким, каков он есть на самом деле... я вышел на улицу, в случайном городе, и увидел дома, деревья, автомобили, людей, - душа моя внезапно отказалась воспринимать их как нечто привычное, человеческое. Моя связь с миром порвалась, я был сам по себе, и мир был сам по себе, - и в этом мире смысла не было... Я глядел на дома, и они утратили для меня свой привычный смысл; все то, о чем мы можем думать, глядя на дом... архитектура... такой-то стиль... внутри комнаты такие-то... некрасивый дом... удобный дом... - все это скользнуло прочь, как сон, и остался только бессмысленный облик, - как получается бессмысленный звук, если долго повторять, вникая в него, одно и то же обыкновеннейшее слово. И с деревьями было то же самое, и то же самое было с людьми. Я понял, как страшно человеческое лицо. Все - анатомия, разность полов, понятие ног, рук, одежды, - полетело к черту, и передо мной было нечто - даже не существо, ибо существо тоже человеческое понятие, - а именно нечто, движущееся мимо".
Мне кажется, что бедняга-протагонист сделал неправильные выводы из увиденного, но это не важно. Важнее другое: он случайно попал в такое положение, а писатель абсурда делает это намеренно: Беккет, например, специально писал на чужом языке (французском), чтобы избавиться от влияния родного языка (английского). Как я говорил выше, абсурдное проектирование - это деятельность, НЕнаправленная на создание феномена, т.е. соединение денотата и сигнификата. Отсюда следует мое собственное определение: литература абсурда - это деятельность, направленная на рассоединение денотата и сигнификата. Из этого определения с легкостью выводится искомая нами причина. В экзистенциальном смысле, литература абсурда - это стремление к разделению, одиночеству и даже небытию, т.к. и денотат, и сигнификат лишены собственного существования: давая имена, мы вызываем феномены к жизни; лишая их имен, мы возвращаем их туда, откуда они пришли, и куда мы все со временем вернемся сами. ^^
П.С.: Ну вот, эссе уже написано, а Годо Сони все еще нет... Это напомнило мне совершенно беккетовскую историю, произошедшую с одним моим приятелем. Как-то раз он переводил какой-то фильм в культурном центре при французском посольстве. В процессе перевода он сказал: "Александр должен прийти с минуты на минуту", и тут же понял, что накосячил: никакого Александра в фильме вообще не было. Чтобы выйти из положения, переводчик время от времени напоминал зрителям про Александра, а когда уже зажегся свет, печально вздохнул и сказал: "Ну вот, фильм закончился, а Александр так и не пришел!" ^^