Заметка из газеты "Urgent Press", Љ19 от 20 июля 2006 года:
"Ранним утром 19 июля 2006 года мистер Холлитон, житель коттеджного посёлка Эсайлем, обратился в ближайщее отделение полиции с сообщением, что на берегу Эсайлемского озера им был обнаружен труп молодой девушки. Прибывшие в посёлок бригады скорой медицинской помощи констатировали, что смерть девушки наступила в результате многочисленных травм, в том числе и черепно-мозговой, а не в результате утопления. По предположениям врачей, травмы могли быть получены в результате сильнейшего удара при падении с высоты или, к примеру, в результате дорожно-транспортного происшествия, в озеро же тело было сброшено уже после наступления смерти. Было заявлено также, что девушка погибла, вероятнее всего, около 23.00 - 01.00 часов 18 июля 2006 года, её примерный возраст - 18-20 лет. Никаких документов, устанавливающих личность покойной, обнаружено не было, по указанным предметам её так же не смог опознать ни один из жителей посёлка Эсайлем и близлежащих населённых пунктов. На фоне необъяснимых тревожных событий, происходящих в Эсайлеме в течение последних шести месяцев, обстановка в ещё недавно спокойном и тихом посёлке теперь накаляется до пределов в связи со смертью неизвестной девушки или, быть может, её преднамеренным убийством. Сейчас в Эсайлеме безраздельно царит паника: многие жители уезжают обратно в крупные города вслед за теми, кто уже покинул свои коттеджи, чувствуя нависающую над собой угрозу".
"Urgent Press", Љ19, 20.07.2006
* * *
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
- Я знала... я знала, что всё так и будет... это я во всём виновата...
Сдавленный дрожащий голос, опустившийся почти до шёпота, прозвучал на пустынном старом кладбище подобно громовому раскату. Молодая светловолосая женщина в плотном чёрном платке судорожно вздохнула и утёрла слёзы. Был самый конец июля, но воздух насквозь пропитался сырым осенним холодом, колким, как иглы, и плакать было больно, намного больнее, чем это могло показаться со стороны, тем, кто никогда не целовал холодные губы мертвеца и никогда не стоял у свежей могилы.
- Не говори глупостей...
Тихий, ещё почти мальчишеский голос, робко отвечал ей.
- Это не глупости, - обречённо отозвалась женщина. - Сначала самоуб... то, что случилось с Дженсоном, твоим другом... ты помнишь, Брэндон? Прошло чуть больше года... вы с ним едва успели закончить первый курс в колледже!... Дженсон погиб именно в тот день, когда родители купили коттедж в том проклятом Эсайлеме!...
Её голос сорвался на крик, и, словно испугавшись самой себя, она вздрогнула и спрятала побледневшее лицо за ладонями.
- Нет, Анна: это не больше, чем совпадение...
- Ты прекрасно знаешь, что это гораздо больше, чем совпадение! - раздражённо вскрикнула женщина и с трудом поборола странное, безумное желание ударить младшего брата в отместку за его наигранное недоумение. - Потом был пожар, мамины письма о том, что в Эсайлеме происходит что-то плохое, что людям страшно и что немногие теперь смогут когда-нибудь вернуться к нормальной жизни... ты помнишь, как мы все смеялись над этими письмами? Им никто не верил - до того дня, как родители погибли в том ужасном месте! Как какой-то подонок продолжал грабить их дом даже после их смерти!... я ваша старшая сестра, Брэндон, я должна была защищать вас! А вместо этого я разрешила Патрику уехать в этот чёртов Эсайлем, зная, что там что-то, ЧТО-ТО происходит!... о, Господи!...
Она разрыдалась и тяжело упала на колени, согнувшись и словно молясь в епитимье. Младший брат, так же не сдерживающий больше слёз, тщетно пытался окликнуть сестру по имени, потом же лишь осторожно положил руку на её плечо, и, пока Анна крепко, до боли, прижимала его озябшие пальцы к сердцу, обещая Богу уберечь мальчика ото всех грядущих бед, Брэндон перевёл взгляд на каменное серое надгробие. В плите был обрамлён чёрно-белый портрет молодого красивого юноши, робко улыбающегося и как будто согревающего своим мягким взглядом всех, кто смотрел ему в глаза. Справа от портрета золочёнными буквами тянулась надпись: "Патрик Джонатан Ленней. 11 апреля 1982 года - 22 июля 2006 года"... и короткая, состоящая всего из четырёх слов, эпитафия: "Смерть - это новая жизнь". Почему-то в это угрюмое, холодное, МЁРТВОЕ утро Брэндону не хотелось в это верить, и одна случайная мысль о том, что слова на могильном камне могут оказаться правдой, внушала ему отвращение и необъяснимый страх.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
Из медицинского заключения психиатрической лечебницы Љ3 города Саутернкросс, от 9 августа 2006 года:
Фамилия: Ленней Имя: Брэндон Среднее имя: Марк
Дата рождения: 14 мая 1986 года / Место рождения: г. Саутернкросс
Адрес: 35419, Великобритания, г. Саутернкросс, Липмэн-стрит, 27
* * *
Из беседы пациента Б. М. Леннея и доктора Э. Л. Полларда, 08.08.2006:
Доктор Поллард: "Не беспокойся ни о чём. Постарайся расслабиться и просто по-честному ответить на все мои вопросы. Не упускай ничего, любая мелочь может быть очень важна. И помни: чем больше ты сможешь вспомнить, тем полнее мы сможем восстановить всю картину произошедшего и помочь тебе. Сейчас многое зависит и от меня, и от тебя. Итак, давай начинать, если ты не против?"
Б.Л.: "Я согласен. Давайте начинать".
Доктор Поллард: "Хорошо. Тогда всё по порядку. Как и когда ты познакомился с Дженсоном Дьюэном?"
Б.Л.: "Прошлым летом. Мы оба сдавали экзамены в городской колледж. Раньше я его никогда не видел. Потом он объяснил, что только-только переехал в Саутернкросс".
Доктор Поллард: "Он сказал тебе, из какого города он уехал и почему?"
Б.Л.: "Нет, хоть я и спрашивал его об этом".
Доктор Поллард: "И тебе это не показалось странным?"
Б.Л.: "Мы были знакомы всего год. Возможно, если бы у нас было больше времени..."
Доктор Поллард: "То есть Дженсон не хотел доверяться своим новым друзьям сразу же?"
Б.Л.: "Откуда я могу знать, чего он хотел или не хотел? На этот вопрос только сам Дженсон и смог бы ответить".
Доктор Поллард: "Пожалуйста, продолжай, Брэндон. Что произошло потом?"
Б.Л.: "Мы поступили в колледж на один факультет, стали часто проводить время вместе. Ходили в кафе, в парки, в гости друг к другу... да всё как обычно! Потом мои родители купили коттедж около Эсайлемского озера и пригласили Дьюэнов на новоселье.... как раз накануне того дня Дженсон и покончил с собой... бросился под поезд..."
Доктор Поллард: "Но ведь ты понимаешь, что он не мог сделать это просто так, от скуки? Ведь должна же быть какая-то причина..."
Б.Л.: "Он очень странно вёл себя за несколько недель до смерти... как будто... привидение увидел".
Доктор Поллард: "Что ты имеешь в виду?"
Б.Л.: "Он совсем замкнулся, спрятался, как улитка в раковине... перестал ходить на лекции в колледж, даже на улице перестал появляться... как будто сошёл с ума... когда я ему звонил, он просто не брал трубку... когда я к нему заходил, миссис Дьюэн всегда говорила, что его нет дома... наконец мне это надоело, и я уговорил его мать пропустить меня к нему... Дженсон сидел взаперти в своей комнате... он рассказал мне всё же... в общем, очень много всего необычного..."
Доктор Поллард: "Что, например?"
Б.Л.: "Что из его дома пропадают деньги и разные вещи, каждый день... и даже еда... что у него всегда такое чувство, будто рядом с ним кто-то есть... и этот кто-то всюду его преследует, куда бы он ни пошёл... и ещё он сказал мне, что этот человек очень хочет отомстить ему... убить его".
Доктор Поллард: "Убить?! Но за что?"
Б.Л.: "Не знаю. Когда я спросил его, о ком он говорит, кого он так боится, он ответил мне только, что виноват перед Хеленой..."
Доктор Поллард: "Хелена? Кто такая Хелена?"
Б.Л.: "Этого я тоже не знаю. У меня никогда не было знакомой с таким именем. Наверное, она когда-то была подругой Дженсона, и из-за того, что сделал ей что-то плохое, ему и пришлось переехать в Саутернкросс... да просто убежать от неё... но это я только сейчас понимаю. А тогда я думал, что никакой Хелены вообще не существует, что Дженсон её просто выдумал..."
Доктор Поллард: "Почему же ты теперь так не думаешь?"
Б.Л.: "Потому, что после его самоубийства меня вызвали в полицейский участок и офицер рассказал мне, что Дженсон оставил предсмертную записку, адресованную девушке по имени Хелена. Я ответил, что Дженсон однажды упомянул о какой-то Хелене, но я никогда не знал девушку с таким именем лично".
Доктор Поллард: "Так ты потерял друга. Следующим ударом стала гибель твоих родителей..."
Б.Л.: "Они уехали жить в Эсайлем. Около полугода всё было нормально, им там всё очень нравилось... но потом мама начала писать нам, что в Эсайлеме происходит что-то странное... она говорила, что там... появился Дьявол".
Доктор Поллард: "Дьявол?"
Б.Л.: "Она писала, что в Эсайлеме каждый день обворовывают чей-то дом... крадут всё, что хотят, прямо из рук хозяев, и не оставляют никаких следов... мои старшие брат и сестра ей не верили: они отвечали ей, что в Эсайлеме просто появился умелый вор, но полиция его скоро найдёт... только вот полиция не могла найти ни вора, ни что-нибудь из украденного... они вели сразу сотни дел и подозревали всех, кто жил в Эсайлеме, но от этого не было никакого толка. Потом всё стало ещё хуже: в посёлке сгорело несколько десятков домов. В том числе и дом моих родителей... в полиции говорили, что они не смогли выбраться наружу, так как все двери и окна были заперты со стороны улицы, хотя это было невозможно: в Эсайлеме живут вовсе не бедняки, на их участки не так легко пробраться... мой старший брат Патрик решил поехать туда сам, потому что по посёлку поползли дурацкие слухи, что одно крыло коттеджа Леннеев, то, что не пострадало от пожара, кто-то обворовывает даже после смерти хозяев, как мародёр... Патрик вернулся домой очень странным: он как-то... нервно себя вёл, постоянно срывался и кричал, а потом, чуть не плача, просил прощения... или сначала запирался в своей комнате, а потом выбегал на улицу и возвращался домой только под утро... а через несколько дней Патрик... он... вскрыл себе вены..."
Доктор Поллард: "Ты думаешь, что причина его самоубийства не в гибели родителей?"
Б.Л.: "Я точно знаю, что нет. У Патрика были сложные отношения с родителями. От тоски по ним он никогда бы не стал накладывать на себя руки, поверьте, доктор Поллард: он даже в Эсайлем согласился поехать только потому, что наша сестра Анна была просто убита горем... я остался с ней потому, что боялся, что это она, а не Патрик, вскроет себе вены..."
Доктор Поллард: "Что же тогда случилось с твоим братом?"
Б.Л.: "Он видел одного странного человека... и совершил один ужасный, мерзкий поступок... это произошло в Эсайлеме, восемнадцатого июля, поздно вечером..."
Доктор Поллард: "Что? Что именно, Брэндон?"
-Пауза-
Доктор Поллард: "Брэндон? Ты меня слышишь? Что с тобой?"
Б.Л.: "Ничего. Я ничего вам не расскажу. Вы всё равно мне не поверите".
Доктор Поллард: "Почему же?"
Б.Л.: "Никто мне не верил. Даже Анна, у которой, кроме меня, никого больше не оставалось. Поэтому я и оказался здесь, в этой больнице, как последний психопат, и вы сейчас будете тянуть из меня слово за словом, а потом скажете, что всё это бред и что я просто сошёл с ума, потеряв всю семью.. и впридачу то кораблекрушение... конечно, я не мог не спятить!"
Доктор Поллард: "Брэндон. Тебе каким-то чудом удалось выжить в той катастрофе, когда "Silver Wave" затонул... никто, даже я сам, никогда не осмелился бы поверить, что это возможно, но... но ведь ты жив. Ты сидишь сейчас передо мной. Почему я не должен тебе верить?"
Б.Л.: "На "Silver Wave" начался пожар, который вывел из строя всю систему управления. Вода начала просачиваться в грузовой отсек, а каюты и палубы были в огне... когда крен достиг девянноста градусов, паром перевернулся на бок и затонул. Всё длилось недолго, около получаса, наверное... вот что произошло с "Silver Wave"... а ведь я хотел просто исчезнуть, просто переродиться где-нибудь подальше и от Эсайлема, и от Саутернкросса... я думал, что у меня ещё был шанс всё начать сначала... потому я и купил билет на этот паром, на все деньги, что у меня были... я должен был прибыть в Голландию, но вместо этого мне пришлось увидеть весь этот ужас... знаете, почему так много людей не смогли спастись?"
Доктор Поллард: "Ну, накануне пассажиры развлекались, отмечали начало круиза, многие были пьяны... к тому же, пожар начался ночью, люди мирно спали..."
Б.Л.: "Нет, доктор, это неправда. Они не смогли открыть двери своих кают и выбраться, потому что кто-то запер их снаружи, как и моих родителей в Эсайлемском коттедже... и я знаю, кто это был, я видел..."
Доктор Поллард: "Так что же ты молчишь?! Кто это был?"
Б.Л.: "Это была Хелена".
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ.
Он проснулся в шестом часу утра, в кромешной тьме, задыхающийся, покрытый холодным потом, и с трудом заставил себя поверить в то, что вновь находится в своей комнате. Остатки кошмарного сна, реального, как сама реальность, до сих пор крепко сковывали его сознание ужасом, и юноша тщетно пытался освободиться от них. Их плен был так прочен, что, казалось, он по-прежнему спит и лишь видит во сне своё пробуждение, но мгновения покоя будут коротки, и скоро им на смену вновь явятся ужасающие картины той жаркой душной ночи, ночи с восемнадцатого на девятнадцатое июля, и всё это придётся пережить ещё один раз. Одна лишь мысль об этом, разливаясь ядом по всему телу, сковывала сознание, словно пройти через пройдённое, увидеть увиденное вновь и остаться в живых, не разрушиться в пыль, было уже невозможно. Брэндону было страшно. Держать всё внутри себя он больше не мог, но и того, кому можно было бы рассказать об этом, рядом с ним не было. Что оставалось делать? Ответ казался очевидным и одновременно обречённым на абсолютный крах. Брэндон медленно, с трудом, как после тяжёлой долгой болезни, поднялся с постели и неуклюже, едва сохраняя равновесие, вышел из комнаты. Уже спускаясь на первый этаж, он услышал сдавленные стоны и плач: Анна тоже не спала, но её истязали воспоминания и сотни смутных безответных вопросов о том, как теперь жить дальше, а не пустые кошмарные сны - пусть даже и поражающие своей реалистичностью... эти сомнения больно ранили Брэндона, заставив его остановиться и затаить дыхание.
- Ты не имеешь права, - как можно твёрже сказал он самому себе, метаясь, как одержимый, из одной крайности в другую. - Сжалься над ней! Ей тяжело и без твоих бредовых страхов! Ты не посмеешь заразить её этим, потому что вы должны помогать друг другу, всегда! Тебе нужно просто понять, что это был только сон! ТОЛЬКО СОН!...
- Нет, - шёпотом отозвался собственным мыслям юноша. - Н-нет... это не было сном... это всё было взаправду... и Анна должна об этом узнать. ДОЛЖНА! Если я не расскажу ей, то я... я... просто сойду с ума!...
Он признался в этом самому себе и вздрогнул от страха, потом же, сжав пальцы и глубоко втянув воздух, сделал несколько твёрдых шагов вперёд и переступил порог комнаты старшей сестры. Анна стояла к нему спиной и смотрела в окно на мирно спящий в ожидании рассвета город; в руках она крепко сжимала серебряный христианский крест, подаренный ей родителями в день крещения, и её тело слабо подрагивало от сдавленных стонов и сырой утренней прохлады. О том, что младший брат стоял сейчас позади неё, Анна даже не догадывалась: казалось, Брэндон, мог провести целую вечность, глядя на сестру, такую слабую, беззащитную, уязвимую, и остаться невидимым для неё. Странно, но в эти секунды нескрываемая, непобедимая боль Анны лишь упрочила его по-прежнему колебавшуюся решимость и, сделав глубокий вдох, Брэндон тихо окликнул сестру по имени. Молодая женщина мгновенно сжалась в комок и закрыла руками голову, словно в страхе ожидая чьего-то сокрушительного удара сзади.
- Анна, - мягко, боясь ранить её ещё больше, повторил юноша. - Анна, пожалуйста, не бойся... это же я, Брэндон... всё хорошо...
Наконец узнав голос младшего брата, Анна осторожно выпрямилась и вновь оцепенела на несколько секунд, словно пытаясь собрать воедино последние оставшиеся силы. Обернувшись назад и увидев стоящего в растерянности, встревоженного, даже напуганного Брэндона, она шагнула ему навстречу, протянув руку и заставив себя улыбнуться юноше.
- Брэндон, - голос Анны дрожал и срывался, словно её связки и мышцы были разорваны. - Что-то случилось?... уже так поздно... почему ты не спишь?...
- Скорее, уже очень рано, а не поздно, - робко пробормотал юноша, напряжённо размышляя о том, с чего будет лучше начать этот сложный абсурдный разговор. - Сейчас уже половина шестого... но почему ты... не спишь?...
- Я не могу уснуть, - всхлипнув, выдавила Анна, и из её светлых глаз вновь полились сверкающие, как бриллианты, слёзы. - Просто не могу.... я только закрываю глаза... и вижу... сразу... сначала Патрика.... потом отца и маму... я зову их, а они... они исчезают от меня, растворяются... Господи, Брэндон, это невыносимо!... я так больше не могу!... ты ведь понимаешь меня? Ты, должно быть, страдаешь от той же самой бессонницы...
- Я понимаю тебя, Анна, - отозвался юноша, - но я страдаю не от бессонницы, а, напротив, от кошмаров... нет. Нет! Это не кошмар, это всё было взаправду!...
- Брэндон... о чём ты говоришь? - она смотрела на него, как ребёнок, с изумлением.
- Если я тебе расскажу, - мрачно усмехнулся юноша, - ты мне всё равно не поверишь... и подумаешь, что я сошёл с ума.
- Не смей так говорить: ты же мой брат, у меня никого больше нет, кроме тебя!... как я могу тебе не верить? Это чушь. Ты должен рассказать мне обо всём, что тебя тревожит, слышишь? - она крепко прижала его к себе, словно пытаясь доказать кому-то или чему-то, что никогда не отдаст Брэндона в лапы смерти, как бы дорого ей ни пришлось заплатить за его спасение: она была согласна на любую цену. - Я клянусь сделать всё, чтобы тебе помочь, но ты должен разрешить мне это, ты должен избавиться от своего бремени... ничего не бойся. Просто говори. Говори правду и ничего не скрывай, пожалуйста...
Брэндон слабо кивнул, осторожно высвободился из объятий старшей сестры и отошёл к окну. Свежий прохладный воздух мягко коснулся его побелевшего, как мел, лица, а слабые лучи солнца, разливающие на крыши домов и дороги свой розовато-золотой цвет, словно дали ему прозрение, успокоение, и сердце юноши уже не так бешено колотилось в груди, хотя страх был всевластен и иллюзия казалась реальнее самой реальности.
- Ты помнишь, - начал юноша, - как странно вёл себя Патрик, когда вернулся из Эсайлема? Он был сам не свой...
- Если бы я побывала в доме, где заживо сгорели мои родители, со мной происходило бы то же самое... н-нет... я бы вообще этого не пережила, - Анна судорожно вздохнула и ещё крепче, до боли, сжала пальцами серебряный крест. - Но почему ты об этом спрашиваешь?
- Потому что я теперь знаю, в чём была причина, - загадочно, будто не доверяя самому себе, произнёс Брэндон. - Ты думаешь, что он горевал о родителях, но это не так... это не та скорбь, из-за которой Патрик решился бы покончить с собой...
- Господи Боже, - ужаснулась молодая женщина. - О чём ты говоришь?!...
- Я видел, что с ним произошло, Анна, поверь мне, я ВИДЕЛ!...
- ЧТО?!... что такое ты видел, Брэндон?!
- Это произошло ночью, восемнадцатого июля. Было очень темно, очень жарко и душно... и очень тихо. Патрик собирался вернуться в Саутернкросс... он был напуган, потому что кто-то неизвестный действительно грабил и сжигал Эсайлемские дома, но больше того он был раздражён тем, что никто так и не указал ему на преступника и он сам не смог выследить этого человека... он выехал на Эсайлемское шоссе около полуночи, и его машина разогналась почти до предельной скорости... он ехал так быстро, что у него самого начинала кружиться голова, но шоссе было совершенно пустым, и Патрик не сбавлял скорости... а потом вдруг... прямо перед ним, как из-под земли, появился какой-то человек... всё произошло слишком быстро, так что Патрик даже не успел затормозить... он только увидел... мельком, в свете фар... её лицо... это была девушка... очень юная, почти ребёнок... и очень красивая... её подбросило в воздух на несколько метров, она упала на асфальт поодаль от машины и больше не шевелилась... когда Патрик подошёл к ней, она была уже мертва... он пытался привести её в сознание, снова заставить её дышать, но всё уже было напрасно... и тогда он... он... положил её тело в машину, на заднее сиденье, и отвёз к Эсайлемскому озеру... а потом просто выбросил её тело в воду!
- Нет! - воскликнула Анна и побелела, как полотно. - Нет, нет, это ложь, это чепуха!... этого просто НИКОГДА не могло произойти! Откуда ты всё это взял? Тебе это всё просто показалось, приснилось!...
- Нет же, Анна, иначе я бы не стал тебе ничего рассказывать!... это был не сон, это всё было взаправду, понимаешь?!
- Это просто твой бред, ты болен!...
- Это не бред, Анна, это всё правда! Это всё было в действительности! Патрик насмерть сбил на своей машине ту девушку, а потом сбросил её труп в Эсайлемское озеро!...
- ЗАМОЛЧИ!... я ничего не хочу слышать! Не смей так говорить о Патрике! Я знаю, что он не убийца! Он никогда бы так не поступил!...
- Но ведь ты же обещала, что поверишь мне! Я решился всё тебе рассказать только потому, что ты обещала поверить мне!...
- ЗАМОЛЧИ, ЗАМОЛЧИ! ЗАМОЛЧИ!...
Она разрыдалась и, резко оттолкнув Брэндона, выбежала прочь из комнаты.
ЧАСТЬ ЧЕТВЁРТАЯ.
Анну Маргарет Ленней младший брат видел в тот день в последний раз. После того злосчастного разговора она, чуть оправившись от охватившей её истерики, категорическим тоном приказала Брэндону выйти из её комнаты и больше её не беспокоить. Юноша сопротивлялся и упрямствовал до конца, пытаясь убедить сестру в том, что отталкивать друг друга СЕЙЧАС они просто не имеют права, снова и снова пересказывал ей увиденный накануне вещий сон, но Анна словно оглохла и смотрела на брата, как на рыбы, беззвучно открывавшую и закрывавшую рот, пока, наконец, Брэндону не пришлось признать своё бессильное поражение. Напрасно потом он стучал в её дверь, то приглашая сестру к обеду, то умоляя её открыть и ещё раз попытаться начать этот разговор: Анна не отзывалась и не выходила из комнаты, добровольно проведя целые сутки взаперти. Брэндон знал, что отнял у неё последние силы, решившись рассказать о ночном кошмаре, и буквально уничтожил всё, чем она жила: ведь он не мог не понимать, что Анна НИКОГДА не согласится признать, что Патрик, такой близкий для неё человек, когда-нибудь совершил бы, пусть и непреднамеренно, убийство и так мерзко попытался бы замести за собою следы... но ведь это была правда - правда, которую Анна должна была узнать именно потому, что Патрик был её родным братом, и только понимание этого могло хоть как-то облегчить истязающее Брэндона чувство вины. Он решился оставить Анну на целый вечер наедине с самой собой, дать ей хоть немного отдохнуть, но тогда он не мог даже представить себе, что совершает роковую ошибку... или же попросту позволяет судьбе обрести свою полную власть над беспомощным, тающим подобно свече, человеком. Когда к одиннадцати часам утра следующего дня Анна вновь не ответила ему, он отыскал в холле запасную связку ключей и открыл дверь её комнаты.
- Анна, прости, но ведь так больше нельзя...
Его дыхание и речь оборвались, сердце замерло и всё тело будто покрылось тонкой коркой льда, болезненно онемев. Юноша прижался к стене, с трудом сохраняя равновесие на подкашивающихся ногах, и беспомощно попытался выдавить хотя бы один звук или просто шевельнуть рукой, но не смог от поглотившего его ужаса. Он увидел тело старшей сестры, изогнувшееся на побагровевшем паркете в неестественной позе; на обеих запястьях Анны темнели глубокие разрезы... из которых всё ещё билась тяжёлыми струями кровь, тёплая, горячая, пульсирующая в такт с останавливающимся сердцем... Брэндон понимал, что опоздал всего на несколько минут, на несколько коротких, незаметно истёкших минут, которые он никогда не замечал в своей привычной бесконечной суете. Сегодня же эти минуты были драгоценны - и ценой за них стала человеческая жизнь...
* * *
Чёрный автомобиль, возглавлявший траурную процессию, вёз Брэндона домой, дальше от Саутернкросского кладбища, где были похоронены все самые близкие ему люди; их могилы были свежи, на них не успели даже увянуть венки, и для того, чтобы оставить на этом кладбище всю семью Ленней, не хватало лишь одной-единственной плиты с именем её самого младшего члена. Но это теперь казалось лишь вопросом времени. Очень недолгого времени. Брэндон чувствовал себя так, словно его давно уже не было ни среди живых, ни среди мёртвых; нет, так, словно он вообще никогда не рождался на этой земле. Всё, что окружало его целых двадцать лет и казалось вечным, незыблемым, как Космос, теперь разрушилось и уже сейчас будто начало стираться из памяти, чтобы исчезнуть бесследно, навсегда. Юноша был убит этим чувством, которое уничтожало на своём пути всё, безжалостно, как пожар, и, пропитавшись его ядом, горе и боль словно стали обращаться в равнодушие, в безразличие, и даже слова миссис Дьюэн, оплакивающей гибель Анны, Патрика и супругов Ленней так же неистово, как и гибель сына, не могли долететь до его сердца. Ему были не нужны ни сожаление, ни сострадание, ни тем более чья-то помощь. Зачем? Все связи с прошлым и будущим разорвались, как прозрачные паутинки, и то, что должно было случиться потом, уже не имело значения. Да, Брэндону было всё равно. Он оставался подвластным этому чувству, когда принимал соболезнования от друзей и коллег покойной сестры, когда разговаривал или, вернее, делал вид, что разговаривал, с Дьюэнами, когда вернулся в угрюмый пустой дом, где уже было ясно слышно дыхание смерти, холодное, смрадное, ударяющее по барабанным перепонкам и вместе с тем как-то особенно нежно ласкающее душу и успокаивающее тем, что ни одна из земных мук не может быть бесконечной... Брэндону казалась теперь уютной и мягкой, как бархат, тьма, казалось святым и защищающим от зла подобно церковному кресту одиночество, казалась наполненной свободой и покоем тишина, и даже сама реальность сливалась воедино со снами, иллюзиями и созданными в воображении картинами. Это было какое-то странное чувство эфемерности, невесомости, призрачности всего мира, но оно вскоре разрушилось, рассыпалось в прах, когда дом Леннеев внезапно огласил резкий металлический звонок.
- Здравствуйте, - сказал стоящий на пороге почтальон, когда Брэндон отворил дверь. - Вам пришла открытка.
- Открытка? - удивлённо переспросил юноша.
- Да. Вот, пожалуйста.
И, передав ему красочную открытку, почтальон попрощался и ушёл прочь, оставив недоумевающего Брэндона одного.
- Как нелепо выглядят люди, которые не знаю ничего о твоём несчастье, - подумал вдруг Брэндон и мрачно усмехнулся. - Принести мне какую-то открытку в тот день, когда прошли похороны моей сестры... просто бред.
Он окинул открытку безразличным взглядом; ничего особенного в ней не было, обыкновенная почтовая открытка с видом какого-нибудь маленького британского или ирландского городка поутру, только и всего. Но, перевернув её, Брэндон оцепенел, прочитав вначале адрес, точный адрес сгоревшего в Эсайлеме коттеджа его родителей, а потом и саму подпись, выполненную аккуратным женским почерком: "Я люблю Дженсона. Я люблю Патрика. Я люблю тебя. Я люблю вас всех... а вы любите меня? Хелена Ш."
ЧАСТЬ ПЯТАЯ.
Следующие несколько часов пронеслись, как в беспамятстве, как в глубоком трансе: Брэндон не помнил, как собирал вещи, сбрасывая в свою большую сумку всё, что попадалось ему под руку, как покупал в кассе билет до посёлка Эсайлем. Он вернулся в реальность лишь в конце своей дороги, когда вдали, на линии горизонта, уже были видны золотящиеся крыши коттеджей под рассветным солнцем. Башенные часы, установленные у запертых ворот на границе посёлка, показывали половину седьмого утра. Спустя ещё четверть часа Брэндон должен был добраться до полуразрушенного дома, купленного в прошлом году супругами Ленней, но часы пробили уже семь раз, а его по-прежнему не было рядом с тем жилищем или, лучше сказать, с теми осквернёнными какой-то Хеленой Ш. руинами... юноша стоял на дороге, глядя себе под ноги, на чёрный асфальт, и, как загипнотизированный или умалишённый, был подчинён одной навязчивой мысли.
- Ведь она была когда-то ЗДЕСЬ, именно в этом месте, - повторял про себя Брэндон. - Совсем недавно... несколько дней назад... и Патрик... здесь они встретились... в первый и в последний раз... потом она... она умерла... Патрик убил её... а потом она убила его... так же, как Дженсона... так же, как Анну... так же, как моих родителей... она слишком сильна... мы ничего не сможем сделать... мы обречены... я буду... я...
Он судорожно вздохнул, содрогнулся всем телом и шёпотом произнёс так, словно перед ним кто-то был:
- Я буду следующим, да? Что ж, может, это и к лучшему... моя жизнь всё равно разрушена... но я хочу понять... кто ты такая, Хелена?... и за что ты так нас ненавидишь... ведь мы не сделали тебе ничего плохого... мы тебя даже не знали!... а если это не так, тогда... расскажи мне. Расскажи мне, что случилось. Пожалуйста...
* * *
Он медленно, шатаясь и спотыкаясь о камни, тяжело падая и с трудом поднимаясь, добрался поначалу до Эсайлемского озера, серебрящегося под ярким августовским солнцем, в водах которого была погребена та странная девушка по имени Хелена Ш., потом и до коттеджа родителей, прятавшегося в тени от густых древесных крон. Фасад этого жилища был обращён в уголь и золу, в заднем же крыле каким-то чудом уцелело несколько комнат; стёкла в оконных рамах были разбиты, а по исцарапанным обветшалым стенам тянулась надпись, несколько раз начертанная по дереву сажей: "МНЕ БОЛЬНО".
- Ч-чт-то, - выдавил Брэндон, слепо уставившись на огромные искривлённые буквы на стене. - Что это значит?...
Почти чувствуя страх, юноша бросился к стене и стал стирать эти надписи одну за другой рукавами своей куртки, потом, как поражённый током, сделал несколько шагов назад и оцепенел. Его взгляд вновь устремился на уцелевшие слова, чернеющие перед ним на стене, и Брэндон провёл так около четверти часа, тщетно пытаясь понять, кто и зачем написал это здесь, будто специально для него. Ответ снова пришёл к нему ночью, во сне, когда он, оглядев с нескрываемой болью то немногое, что осталось от дома его родителей, наконец устроился на ночлег в одной из опустевших угловых комнат. Там было маленькое, занавешенной тонкой чёрной материей, окно, сквозь которое Брэндон видел людней, тех, что ещё осмеливались остаться в Эсайлеме: они заметили его приезд и теперь ходили туда-сюда вдоль покосившейся ограды, переглядываясь и перешёптываясь, но никто из них не решался постучать в дверь. Наблюдая за ними и чувствуя себя почти в безопасности, Брэндон уснул. Ему снился незнакомый, хотя и похожий чем-то на Саутернкросс, город и одна из его узких змеящихся улочек под названием Уэддинг-стрит. Улица была темна и поначалу совершенно пустынна, потом же на ней появился молодой человек с длинными светлыми волосами. Он шёл, покачиваясь, и едва сохранял равновесие. Брэндон даже во сне мог чувствовать исходящий от этого человека удушливый запах дешёвого спиртного. Шатаясь из стороны в сторону, он двигался к окраине, где темнел лесопарк. Дождь, накрапывающий будто весь тот день, теперь усилился и стал проливным, шумя в древесной листве. На город надвигалась гроза: вдали уже слышались раскаты грома и вспыхивающие зарницы на несколько секунд освещали небо. Юноша, бывший проводником Брэндона в этом странном полусне, пересёк границу лесопарка; тяжёлые капли холодного ливня и раскачиваемые ветром ветви деревьев больно хлестали его по лицу и шее, ноги увязали в грязной жиже, но он, несмотря ни на что, был сосредоточен на какой-то цели, как охотник.
- Хелена! - внезапно вскрикнул он с нескрываемой яростью, и по этому голосу Брэндон мгновенно узнал в незнакомце своего близкого друга Дженсона Дьюэна, покончившего с собой в прошлом году; потом же, даже сквозь кромешную тьму, Брэндон разглядел и Хелену, которую окликнул Дженсон... это была ОНА, та самая девушка, чью смерть под колёсами машины он видел во сне несколько ночей назад... и та самая девушка, что прислала ему открытку со странными подписями из этого дома в Эсайлеме... он был уверен теперь, что именно Хелена, при жизни и после смерти, держала этот посёлок в страхе и подталкивала многих людей к самоубийству... или сама, одержимая своей паранормальной силой, осмеливалась решать, кто из них может спастись, а кто умрёт, и сама выбирала для них смерть. Всё началось тем вечером. Остаток сна был скомканным и очень скоротечным, но Брэндон увидел больше, чем достаточно: то, как Дженсон, мерзко оскорбляя девущку, поразительно быстро помчался к ней, как она бросилась прочь, но оступилась на скользкой, испещренной выступающими древесными корнями земле и упала в грязь, как Дженсон, сдавив ей горло и грудь, стал срывать с её тела одежду и истязать её, и ещё то, как внезапно всё исчезло после ослепительной вспышки света...
ЭПИЛОГ
Решение уехать прочь, как можно дальше от Эсайлема, от Хелены, от собственных воспоминаний, казалось Брэндону единственно верным и пришло к нему почти мгновенно. Он приехал в ближайший морской порт уже следующим утром и, не думая ни о чём больше, не представляя и не желая представлять, что будет с ним дальше, сосчитал все собранные деньги и купил на них, истратив всё до последнего фунта, билет на паром, который должен был пройти долгий путь и в его конце достигнуть Амстердама. Он снова видел Хелену: она стояла на палубе, улыбаясь в нескрываемом мрачном триумфе и глядя на толпящихся у трапа людей снизу вверх. Никто, кроме Брэндона, не видел её. Никто и НЕ МОГ её видеть... она оставила один шанс только ему.