Обсидиановая ночь платком на голову легла, 
Последний вдох в себя вобрав, голодной бездной поглотила.
Мерцает колкий битый свет сквозь призму черного стекла,
И в темноту ночной поэт перо макает, как в чернила. 

Он пишет мрачную судьбу на лепестках сгоревших книг,
И сажей сыплется тоска чужой израненной страницы,
Где черноокий чей-то взор, дрожа ресницами, поник,
И кружевами страсть плелась по бедрам сумрачной блудницы.

Где распускались веера, гася бутоны робких свеч,
И цвета вороновых крыл спадали волосы на спину,
И черным бархатом скользя, невинность опадала с плеч, 
Пока игривой пеленой бордовых губ касались вина. 

Манили черные глаза под дымкой шепота в тиши,
Из-под подвязок кружевных сверкало лезвие кинжала.
Хранила тайну темнота, и жизнь обманутой души
Как птица спуганная, взмыв, с опаской тело покидала.

Рассеивались голоса, смывались хрупкие черты
В ночи, в которой даже кровь черным черна под лунным светом.
Велюром крыльев шелестя, слетались бражники в цветы, 
Что увядали на глазах, горелым краешком конверта.

Обсидиановая ночь смолою тает над землей,
Пером вороньим льет поэт стихи по угольной тетради.
Любовь, предательство и смерть увековечив темнотой,
Он ночью завтрашней начнет свой новый слог, забавы ради...