У него настоящая пушка. Узкое трехметровое дуло. Снаряды по десять килограмм. Если подойти чуть поближе, то можно оглохнуть.
Мы на крыше. Установка направлена на соседний дом. Снаряды попадают в стены, окна, крушат, бьют и убивают.
А Руд смеется. Он нервно хихикает. Он сумасшедше ухмыляется. Он истерически хохочет. Он смеется и заряжает другой снаряд.
Руд играет в войну. Война сейчас идет, но только совсем не тут. Ему скучно, к тому же он не в себе. Аналгетик в крови.
Бах
На крыше жарко. Я тоже не совсем в сознании, поэтому слишком долго собираюсь с силами, чтобы сделать что-то. Может, потому еще, что мне эта сцена представляется в виде комиксов. Следующая картинка не наступит, пока ты на нее не посмотришь.
Руд - ненормальный. Сумасшедший. Псих. Тридцатишестилетний наркоман. Агрессор. Воплощение инстинкта разрушения. Длинные пепельные волосы. Длинные белоснежные клыки. Мой лучший друг.
Бах
Я все же не доверяю этим сказкам про то, что такие аристократы, как он, бывают нормальными.
А еще он на меня злится. Сейчас - да. Потому ли, что я сейчас часто встречаюсь с той, кого он называет дочерью Солнца. Может, он ревнует. Ерунда. Кому, как не мне знать, что он намеренно избегает ее, уходя даже из тех мест, куда она приходит за тем, чтобы встретиться с ним. А может, он злится из-за того, что я злюсь из-за того, что он клеится к моей младшей сестре. Я не очень-то злюсь. Он меня просто удивляет. За столько лет плотного общения с женщинами у него выработался очень ограниченный вкус на эту часть населения.
Бах
Не знаю, можно ли назвать этот вкус разновидностью педофилии. Прихожу к выводу, что нет. Просто среди подростков больше таких девушек - растрепанных, плоских и злых. А Хейт - именно такая.
Руд - настоящий придурок.
Бах
В доме слева томится Лиллиан - это сводящее меня с ума удивительное существо-полукровка женского пола, демон с оранжевыми глазами и белоснежной кожей - томится, зная, что он на крыше, томится, любит и скучает. В той же комнате сидит дочь Солнца, и вздыхает по нам обоим, и по всем вообще. Кроме того, там сидит девушка семнадцати лет, не девушка, короткостриженая чертовка Дина, которая считает себя моей младшей сестрой. А Руд тут развлекается стрельбой по невинным жителям и придумывает себе занятие.
Бах
Я курю и думаю, когда же ему надоест? Или - когда же у него снаряды закончатся?
- Ты - псих и наркоман, - говорю. Резко наступившая тишина режет уши. Он выключил установку. Он все еще хихикает. Я поднимаю взгляд от сигареты и вижу - падает дом. Поднимается грохот еще похуже того, что был.
- Н-да, тяжело с тобой, де Блэк, - слышу позади себя. Оборачиваюсь и вижу - Сейбл.
Руд бросает смотреть на падающий дом и разворачивается. Затем он некоторое время молча смотрит на Сейбла и ухмыляется. Потом он с цинизмом говорит:
- Ну что, мистер Сейбл, какой по счету отказ?
Глаза у Сейбла вспыхивают серым. Это самый лучший способ разозлить его - все время получается, что его рассказы не проходят отбор, хотя у него хорошие произведения, нравятся всем. Руд счастлив.
Я молчу. Интересно.
Камни перестают рушиться, и на месте дома номер восемь теперь возникает кусочек игры Fallout 2. Руд оборачивается, смотрит на него, а затем весело говорит мне:
- Вот это киберпанк. Может, нарисуешь?
Чего мне меньше всего хочется делать, так это говорить. Но не желая еще одного публичного проявления агрессии я отвечаю:
- Ты прекрасно знаешь, что я не рисую фоны. Сам нарисуй.
Сейбл садится на пол рядом со мной. Это место, в котором еще сохранилась тень. Сейчас пол-третьего и на крыше при желании можно было бы устроить отличный солярий.
Тишина. Молчим. Слышен вой сирен.
Руду явно хочется всех разозлить. Остался еще я. Он снова ухмыляется.
- Ты знаешь, Хелл, - говорит он. - Я тебе тогда задал вопрос.
- Когда? - нехотя говорю я.
- До того, как мы подрались, - милая улыбка. Я не помню темы, о которой мы говорили.
- Напомни, - говорю.
- Я спросил, как ты отнесешься к тому, что я трахну твою маленькую сестренку?
В следующую секунду я выгляжу так же, как Сейбл. Центр ярости находится в самой середине мозга. Оттуда ты чувствуешь, как внутри твоей головы разгорается маленькое солнце, жжет кончики пальцев и заставляет глаза гореть злым блеском. Руд хихикает.
- Перестань, - говорю. Начинают болеть виски. Становится жарко. Отвратительнейшее чувство - сдерживать злость.
- Ты знаешь, я не понимаю, - он бросает на пол свой рюкзак и садится на него напротив меня. Он улыбается. - Почему ты так болезненно относишься к этой теме? Может, все дело в вытесненных желаниях? Может, она тебе тоже нравится?
Зрачки сужаются и на несколько секунд все погружается во мрак. Затем я снова возвращаюсь в себя.
- Заткнись, - рычу я. - Замолчи, ты белобрысое похожее на Глюкозу чертово отродье!
При слове "Глюкоза" Сейбл фыркает. Очевидно, он находит что-то общее.
Но Руда сейчас задеть невозможно ничем. Он заливается шизофреническим хохотом.
- Ошибаешься, - говорит он. - Это ты - чертово отродье.
На Хейт и ему, и мне совершенно сейчас наплевать. Я сейчас снова брошусь в драку. А потом он ударит меня по голове чем-нибудь тяжелым, или ударит меня о что-то. Я еще не совсем выздоровел от болезни, которая ко мне пристала, когда мы были там.
Потом они ушли за пивом и не вернулись. Я не обижался - ведь не было же уговора, что они вернутся. Меня все больше цепляло, и неожиданно я вспомнил все события вчерашнего вечера, что раньше представлялось для меня довольно проблематичным.