Горохом падают слова в потустороннюю беспечность,
Сквозь сито непонятных слов, сквозь Ойкумены оконечность,
И даже дальше, к неким снам, что не приснятся, слава Богу, 
К тем трижды вымученным дням, что проживутся понемногу,
Сквозь лес бамбуков и дверей, растущих скрипом заржавелым,
К их теням, в виде призм и душ, что подают себя умело;

Там некий ангел, пьян и смел, мне тумаки даёт за дело.

Плащаницей трепещет жизнь, желая в что-то воплотиться,
Её увяжут в узелки, что б не забыть и не забыться,
В воде всех мыслимых грехов омоют с неким благовеньем,
И выжмут так, что день и ночь покажутся числом-мгновеньем,
За горло вывесят в мечты, что б проходила сквозь природа,
И не поймёшь, что удалось, а что совсем другого рода;

Там некий ангел всё трясёт, и говорит: любовь до гроба?

В затменье приоткрылся мир, в котором есть хоть капля смысла,
Хоть в каждом веке свой Платон свои в нём двигает кулисы,
И те немногие, что здесь ещё пытаются обжиться,
Всё дуют в воду и вино, даже не пробуя напиться,
А если хоть на квант свернуть, ударит солнце между почек,
Там всё равно, где ты, где мы, слова осыплются из строчек;

Там некий ангел, в темноте, всё серьги дёргает из мочек.

А как пустится поутру во все немыслимые сцены,
Тогда увидишь яд во всём, и даже в том, что брызжет с вены,
Планету наголо обрив, целуешь кратерами землю,
Всем, кто чего-нибудь достиг, шлёшь солнце вкупе с его тенью,
И опускаешься в дворы, где демиурги колют "ханку",
Им подаёшь ещё мечты, слова, запаянные в банку;

Там некий ангел, сняв штаны, стихи читает спозаранку...