Ardos : другие произведения.

Талисман Барона

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 7.53*13  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Жизнь обычного человека, нашедшего странный амулет, круто перевернулась. Теперь он никто! В ином мире, в ином времени, в ином теле... Он бесправный юнга пиратского корабля... затем - ученик старого боккора, слуга темных духов. Но будет ли так продолжаться всегда? Суждено ли ему поднять свой флаг на своем корабле? Кто знает... Обновлено 21.06.2018

I

Бриг "Юркий Линь"

   -- Гэги! -- рев боцмана с легкостью перекрыл шепот моря, хохот моряков, и крики чаек над головой, заставив меня, тихим шепотом выругавшись, бросить незаконченную подделку и сломя голову побежать на зов.
   Прикрыв деревяшку куском старой парусины, я выскочил из бухты тросов, и спешно подбежал к боцману, шлепая босыми пятками по палубе. Остановившись в почтительной, и -- что главное! -- безопасной зоне, почтительно спросил:
   -- Да, сэр?
   Фонтан нечистот прорвало...
   -- Ублюдок я долго должен тебя ждать?! Ты должен быть благодарен мне, что я тебя вообще кормлю и... -- познакомьтесь, наш боцман -- Вал Корноух. Гигантская одноногая туша с обрубленными ушами (за что и получил свое прозвище), золотым кольцом в мясистом носу и голосом, способным перекрывать звон корабельного колокола. Ах да... еще он пират! Как и все окружающие меня люди, как и я сам с недавнего времени...
   Боцман закончил реветь, перечислил всех моих предков и обстоятельства моего рождения, высказал мне свое мнение насчет меня самого и закончил тираду наказом взять тряпку и выдраить палубу до блеска.
   Поклонившись (боцман любил подобные проявления униженности, чем я и пользовался, в награду получая меньше оплеух) я, схватил щетку, ведро и принялся за дело.
   Наказ был ясен, выдраить палубу: дело столь привычное, что тело выполняло его уже без вмешательства разума, позволяя прокрутить в мыслях все обстоятельства моей нелегкой и недолгой жизни.
   ...Родители дали мне красивое имя Габриэль Грэм, но пираты сократили его до собачьей клички Гэги, относясь ко мне также. Вы спросите: как я вообще попал к пиратам?
   О, это совсем другая история...
   Все началось с тех пор, как я, решив покопаться в своем огородике на старости лет, выкопал небольшой медальон. Размером с пятикопеечную монету, он был сделан из пожелтевшей кости и украшен резьбой в виде черепа, держащего в зубах круг Уробороса с одной стороны и странный рисунок в виде креста на высоком основании с другой. Я не знаю что меня побудило тогда очистить этот медальон и повесить на шею... это был какой-то морок, наваждение... но я это сделал. Повесил его на шею и забыл про его существование. Забавно, уже сейчас я понимаю, что такое поведение и забывчивость были ненормальны, неестественны, но тогда воспринял все как само собою разумеющееся, не концентрируясь на деталях. Я проносил амулет добрых пять лет... а затем умер.
   Глупая, но обыденная смерть, -- столь же тихая и никчемная, как и моя долгая унылая жизнь. Вышел за хлебом в магазин, и отказало сердце. Старость. Скорая так и не успела приехать и я умер.
   Да я умер, и возродился в этом мире.
   На сей раз, я родился в Англии, в безымянной деревушке на берегу моря, на территории Северного Йоркшира, в семье потомственных рыбаков и матросов. Дед два десятилетия отслужил на королевском флоте, отец пошел по его стопам, а мать и вовсе была рыбачкой в седьмом поколении, так что плавать я научился даже раньше, чем ходить...
   Жили мы небогато, ловили рыбу, торговали ею, и вся наша жизнь вертелась вокруг моря и его даров. А мне было тяжело, очень тяжело и скучно. Я ведь в своем мире был уже не молод, да и жить предпочитал с комфортом, что автоматически означало: электричество, газ, теплое отопление, телевизор, телефон, компьютер и тонны информации ежечасно, ежесекундно -- то бишь все, чего оказался внезапно лишен!
   Со временем я, начал приспосабливаться к жизни в новых условиях, а старая начала потихоньку забываться, события мутнеть и отдаляться, сменяясь новыми впечатлениями от новой, молодой и странной жизни. Можно сказать, я полностью врос в общество.
   И я получил возможность осуществления давней-давней мечты.
   В детстве, как и каждый мальчишка, я грезил сказками о пиратах, читал книги, среди которых были и такие как: "Одиссея капитана Блада", "Приключения Моргана", "Остров Сокровищ", "Странные берега", читал про Черную Бороду, и Черного Барта... Я буквально зачитывался этими книгами. И в новой жизни я оживил эти воспоминания.
   Я научился великолепно нырять, стрелять из рогатки сбивая птицу на дереве за двадцать шагов, в поисках скрытых сокровищ исследовал с друзьями все пустоши и весь берег на три мили вокруг деревни...
  
   -- Пошел вон! -- рявкнуло над ухом. Вздрогнув, я поспешно посторонился, пропуская двух пиратов несущих бочонок с порохом, с тоской посмотрел на уже чистый участок палубы, сейчас стремительно превращающийся в неотличимый от других -- такой-же грязный и заплеванный, и с тяжелым вздохом принялся вновь драить доски.
  
   ...Никаких сокровищ мы, понятное дело не нашли, но зато однажды смогли полюбоваться на самого настоящего морского змея. Его гибкое восьмидесятифутовое тело на миг мелькнуло у самого берега, давая нам возможность разглядеть его в деталях... Рыбаки еще целую неделю боялись выйти в море!
   А затем приехал отец.
   Мой отец служил моряком на королевском флоте. Уехав, когда мне было пять лет, он вернулся на мое девятилетие, чем безумно обрадовал меня, мою мать и деда своим появлением. Он почти год не писал письма, и мы уже думали, что он никогда не вернется...
   С ним, я и поделился своей мечтой -- стать капитаном настоящего корабля.
   Он внимательно меня выслушал, обдумал все и сказал:
   -- У тебя достойная мечта сынок, но стать капитаном непросто, и тебе придется начинать с самого низа -- с бесправного юнги. Ведь только так ты сможешь в полной мере узнать все тонкости корабельного искусства. А затем ты сможешь поступить в Королевскую Академию... Я могу тебя научить всему, что нужно моряку, да и солдату, но это будет тяжело. Ты готов к таким испытаниям?
   У него был свой взгляд на привычные вещи. Я мог сразу поступить в Академию, при достижении шестнадцатилетия, но такая возможность требовала громадных денег, коих у нашей семьи не было, и быть не могло. А так, потратив несколько лет на практику в море, я мог бы в точности узнать все-то чему меня и так бы научили в Академии, но с тем отличием, что тут платили бы мне.
   Я согласился.
   Так и началось мое обучение.
   Отец учил меня плавать в самых экстремальных условиях, учил охоте, бою, -- рукопашному, с кортиком, саблей, шпагой, палкой. Учил меня стрелять, преподал основы навигации, полевого ремонта, походной жизни... он много чего умел и знал, и все это, преподал мне. Затем, убедившись, что я умею писать и читать -- нас, детей, учил старый священник, живущий в небольшой часовенке близ маяка, -- отправился со мною в Кингстон. Где поговорив со своим старым приятелем, устроил меня юнгой на флейт "Ласточка" отправляющийся на Карибы.
   Сбылась моя мечта, я, пусть и юнгой, но попал на корабль. Ветер трепал мои волосы, а в голове мелькали честолюбивые мысли и мечты о сокровищах, неизведанных землях и прекрасных женщинах, что, несомненно, стали бы моими.
   Команда хорошо ко мне относилась, каждый старался обучить меня чему-то новенькому. Старый Джо -- боцман, научил меня вырезать подделки из дерева, матрос Вилл научил карабкаться по реям, и заставил меня выучить название каждой детали такелажа и их предназначение, а канонир Орм, однажды позволил пальнуть из самой настоящей пушки... веселое было время. Я плавал с ними счастливых три месяца... а затем на нас напали пираты!
   Они подкрались с утренним туманом, дали залп из всех пушек картечью, сметая защитников с палубы и взяли беззащитный корабль на абордаж. К своему стыду я, никогда до этого не воевавший, растерялся и даже не успел взять клинок в руки как пробегавший мимо пират, небрежно двинул меня по голове кулаком, выбивая сознание из тела и, более не обращая на меня внимания, побежал дальше.
   Они разграбили "Ласточку", выпотрошив ее до самого трюма, и издав прощальный залп, пустили ко дну. Я этого не видел, поскольку валялся безжизненным грузом, а когда очнулся... лучше бы и не приходил в сознание!
   Первым что я тогда увидел, -- были мои друзья, которых гогочущая толпа отправляла по доске акулам на поживу. Ублюдки решили развлечься, и счастье что среди нас не было женщин. Этого я бы точно не вынес. Меня пощадили по одной причине -- мои друзья выгораживая меня, сказали что я подобранный сирота, и к тому-же слегка туповат, но старателен и послушен... обидная ложь, спасшая мне жизнь. (благо изобразить тупицу было несложно) Капитану понравилась идея завести такого работника и посмеявшись, он дал добро.
   Так я и стал пиратом -- вернее рабом пиратов...
   Колокол отбил три склянки пополудни и тут же раздался рев кока:
   -- Гэги, тащи галеты! -- ну вот, пришло время обеда. Бросив щетку, я рысью метнулся в трюм. Спустившись в кладовую (ахтер-люк) я встретил там зашипевшего Одноглазого, быстро оглянулся и, не заметив никого, не отказал себе в удовольствии отвесить меткого пинка под зад пакостной скотины. Ободрав на прощание мою ногу, кот удрал, а я, шипя сквозь зубы, осмотрел царапины.
   ...Вот уж точно, какой хозяин такой и питомец... а если учитывать что хозяином Одноглаза был капитан Грик Медуза, с, откровенно говоря, дерьмовым характером, то можно представить каким был его кот. Мы с Одноглазом невзлюбили друг-друга с первой украденной им у меня рыбины, которую я припас на ужин. С того и началась наша негласная война: он таскал мою еду, а я его старался подловить и прибить...
   Положение осложнялось тем, что кота капитан в отличие от меня любил, и его смерть на борту неминуемо вывела бы все подозрения на меня, а сам кошак был слишком умен что-бы дать себя подловить ночью на палубе.
   Так и жили в состоянии перманентной холодной войны.
   Взвалив на плечо самый маленький мешок с галетами, я аккуратно вышел из кладовой и посмотрел на противоположную дверь -- крюйт-камеру.
   Как же соблазнительно было-бы покончить со всем этим одним махом...
   Покачав головой, я поплелся на камбуз.
   ...Захват "Ласточки" пираты отметили чудовищной пьянкой, растянувшейся на неделю, а товар -- шерсть, немного специй, и рому, -- продали на Тортуге. После чего, оборванные и злые с похмелья, вновь принялись бороздить Карибы. За те без малого полгода, что я плавал с ними, было захвачено всего три корабля -- один шлюп голландских торговцев, везших шерсть, и две джонки рыболовов. Помимо этого еще было безуспешно ограблена пара лодок ловцов жемчуга -- бессмысленная затея, принесшая лишь смерть одному пирата от меткого ружья, и -- как иронично! -- одну маленькую жемчужинку, будто в насмешку, оставленную в лодке сбежавшими рыбаками.
   Мое участие в этих драках ограничилось тремя выстрелами из мушкета и перетаскиванием добычи.
   Я много раз думал над убийством пиратов. Меня останавливало лишь несколько вещей, самым банальным из которых был страх. Я боялся, что если затея провалиться то мне конец. Причем что удивительно боялся я даже не неминуемой жуткой смерти, а лишь того что моя мечта останется невыполненной, да и правильно: мне ли, уже умиравшему раз, бояться смерти?!
   Вторая причина -- даже если бы я и смог их убить, то остался бы один на корабле, посреди моря. А убежать я не мог. Вернее мог, но тогда бы я не отомстил за своих друзей, да и у меня не было денег. С последним я чуть поправил положение -- украв несколько серебряных монет, а вот с первым...
   Принеся на камбуз галеты, я напутственным пинком кока был отправлен за солониной, а затем вновь послан драить палубу. С этим делом я возился до темноты, до того мига когда вышедший боцман, бросив взгляд на небо, недовольно выругался, сплюнул и велел готовиться к шторму...
   Разразившийся ночью шторм знатно потрепал корабль, изодрал паруса, проломил борта в нескольких местах, порвал ванты и сломал грот мачту. Мы несколько дней носились на протекающей скорлупке посреди бушующего океана, борясь уже даже не за целостность корабля, а за собственное выживание... и как итог -- когда шторм закончился, корабль представлял собою жалкое зрелище!
   Что самое паршивое -- загнулся штурман. Эта скотина упилась до чертиков и капитан, пристрелив его, лично встал у штурвала, но, как следствие, мы даже не знали, где сейчас находимся.
   Как апофеоз неудач -- настал полный штиль, и мы зависли на одном месте, с заканчивающимися запасами воды и провизии. Проведя небольшой ремонт и дождавшись на четвертый день легкого ветерка, мы потихоньку, со скоростью хромой черепахи, поплыли в сторону наиболее вероятного нахождения ближайшего острова, и уже через два дня услышали заветный крик "Земля!"
   В подтверждение того, над кораблем пролетели чайки.
   Воспользовавшись приливом, мы, сев в шлюпки вылезли на берег, установили на берегу кабестан, и осторожно, подкладывая бревна, надрывая мышцы и связки, с криками и матами вытянули бриг на пологий берег. Будь берег чуть круче, а корабль чуть больше, черта с два нам бы это удалось! Но... мы это сделали! И выставив часовых, отправились спать...
   Стоит ли говорить, кто оказался в числе неудачников?
  
   Сидя у костра, я таращился в пылающий огонь, и одной рукой крепко сжимая выданный мне мушкет, второй подкидывал сухие веточки, наблюдая, как тоненькие прутики тут-же обрастают язычками пламени, сгорая и осыпаясь рдящими углями. Поглощенный этим занятием, я взял ветку потолще и замер, сжав ее в кулаке. По спине пробежал сонм ледяных мурашек.
   ...сссахххуушшшшаххууу...
   Шепот?
   Обернувшись, я ничего не увидел. Все так-же сидели вокруг двух других костров часовые и все так-же храпели устроившиеся прямо на песке пираты. Настороженно косясь в сторону леса, я кинул затрещавшую от жара ветку в огонь и вновь, услышав едва заметный, тихий-тихий, но прибирающий до костей потусторонней жутью шепот тысяч голосов...
   Вскочив, я взял мушкет наперевес и огляделся. Никого.
   -- Что за?! -- мне даже удалось подавить дрожь в голосе, но вот под ложечкой засосало в ощущении больших неприятностей.
   Щелкнув колесом замка, я еще раз огляделся и, уже собираясь поднять тревогу, увидел сплошную зеленоватую волну тумана, несущуюся прямо на лагерь.
   -- Тревога!!!
   В следующий миг туман достиг лагеря и захлестнул меня плотной удушающей волной.
   Тьма...
   В чувство меня привел болезненный тычок под ребра. С трудом открыв глаза, я увидел стоявшего надо мною чернокожего, опять нацелившегося ткнуть пяткой копья мои ребра. Увидев что я очнулся, он, не церемонясь, схватил меня за плечо и вздернул на ноги. Оглядевшись безрадостным взглядом я увидел несколько пылающих зеленью огней висящих в воздуха и освещенных ими чернокожих воинов, бродивших по лагерю и собиравших оглушенных пиратов. Один из них подошел ко мне и одним движением разорвал ворот рубахи, посмотрел мне на грудь и кивнул тому кто меня держал, -- сказав непонятную фразу. Послышался гортанный ответ, и мой конвоир недвусмысленно пихнув меня кончиком копья, указывая направление. Смерив его взглядом, я подчинился, зашагав вперед.
   Аборигены выстроили всех пиратов в шеренгу и окружив частоколом копий и тел, замерли темной стеной, ударами копий пересекая любое возможное движение. Я оказался в самом конце шеренги рядом с нашим коком. Сейчас, беспрестанно шепчущим молитвы.
   -- Эй, Вил что случилось? Кто это такие? -- страха на удивление небыло. Было лишь любопытство и странное ощущение что происходящее мне не принесет никакого вреда.
   -- Эт-т-то кол-л-лдуны, пр-р-роклятые колдуны, -- плачущим голосом ответил мне Вил, от испуга даже не понявший с кем разговаривает, и напрочь растерявший свой обычный презрительно-надменный тон.
   Посмотрев на его трясущееся жирное лицо со стекающими по отвислым щекам слезами, я с отвращение отвернулся, и с усилившимся любопытством осмотрел наших пленителей. Колдуны значит? Интересно...
   Раздалась негромкая команда, и аборигены расступились, по прежнему угрожая нам копьями, но устроив своеобразный живой коридор. И по этому коридору пошли три человека.
   Первым словившим мой взгляд, был белый, правда загоревший и в одной юбке из пальмовых листьев, щеголяющий кожаным ошейником. Вторым был черный -- громадный амбал, за два метра ростом, бугрящийся мышцами, и по животному втягивавший воздух. Сжимая в руках впечатляющих размеров бронзовый топор, он шел на один шаг сзади самого колоритного члена этой троицы -- намертво приковавшего к себе мое внимание.
   Источающий незримую ауру власти и ужаса, чернокожий, сухой и седой, но выглядящий крепким и гибким старик, сжимая в руках украшенный всяким хламом деревянный жезл, шел неторопливой властной походкой, окидывая нас презрительным взглядом. На его груди, поясе, запястьях и даже щиколотках высели целые гроздья разнообразнейших амулетов, а из одежды была лишь набедренная повязка и странная корона-тиара из перьев.
   Словив на себе его взгляд, я вздрогнул и потупился. В этом оценивающем жестком и властном взгляде была что-то такое, что даже мысль о том, чтобы встретить его вызвала ощущение... страха.
   В этом взгляде была сила, что не терпела к себе пренебрежения.
   Закончив нас осматривать, старик наполнил воздух сонмом приказов. Повинуясь им, двое чернокожих схватили первого пирата и повели его к нему, крепко удерживая за руки. Подведя пленника они поставили его на колени и старик наклонился над ним вызывая очередной вопль ужаса. Я не видел что он с ним сделал, но после неразличимого движения руки пленник перестал орать, и безвольно повис в руках конвоиров, споро оттащивших его в строну.
   За первым пошел второй пират... третий... пятый... и с каждым новым осмотренным пленником, лицо старика становилось все более и более хмурым и недовольным, и наконец, когда Жирный Вил -- которого поволокли к нему предпоследним, завопил от страха, это недовольство нашло себе выход. Одним движением старик вырвал ему язык, -- и демонстративно отдав своему охраннику, тут-же сожравшему подачку, с уже довольной ухмылкой осмотрел скулящее тело. Хрипящего и булькающего Вила добили копьем и оттащили тело в сторону.
   Настала моя очередь.
   При виде последнего пленного старик немного оживился и поманил меня пальцем. Не дожидаясь пока меня заставят силой, я сам прошел к колдуну, и остановившись перед ним, со странным спокойствием, уже без страха взглянул ему в глаза, оказавшиеся вровень с моими. Во взгляде старого хрыча мелькнуло удивление и толика одобрения, и он приложил свою сухую ладонь к моей груди.
   Я ощутил легкий холодок и щекотку, а старик, выпучив глаза, отшатнулся назад, с неверием глядя на мою грудь. Опустив взгляд, я и сам замер.
   На моей груди, прямо напротив сердца красовался уже знакомый мне знак. Знак в точности повторяющий знак с моего медальона.
   Справившись с собою, старик глядя мне в глаза что-то медленно сказал и, поняв что я его не понимаю досадливо скривился. Жестом словно собаку, подозвал белого, и что-то ему сказал.
   Почтительно выслушав его, белый выпрямился и на чистейшем английском сказал мне:
   -- Мой хозяин -- бокор Унанга, приглашает тебя -- Прошедшего-Грань, добровольно последовать за нами в селение.
   -- Права на отказ у меня нет? -- медленно спросил я, глядя прямо на старика. Тот, поняв о чем я говорю, непреклонно покачал головой.
   -- Хорошо, -- кивнул я белому, -- пойдем.
   Унанга начал говорить и белый, не дожидаясь приказа перевел:
   -- Не старайся сбежать, всюду мои воины и лоа, и не бойся, никто из них не причинит тебе вреда.
   -- Я понял, -- склонил голову я -- и не совершу глупостей.
   Довольно кивнув, колдун развернулся и, бросив несколько приказов пошел вперед. Немного помедлив, я пропустил его ужасного стража и направился следом. Остальных пиратов, грубо подняли на ноги и погнали вперед уколами и тычками чернокожие воины.
   Ко мне-же никто и пальцем не прикоснулся. Как и обещал Унанга.
   По прибытию в деревню аборигены развели бурную деятельность. Разожгли гигантские костры, украсили цветами и свежей козьей кровью алтарь в центре деревни, привели пленников, и привязали их к столбам возвышавшимся там-же. Унанга, отлучившись на некоторое время, вернулся в совсем другом наряде -- зловещая и искусно сделанная маска из черного дерева, ожерелья из цветных камней, золотые браслеты на щиколотках и запястьях, набедренная повязка из шкуры леопарда и разноцветные узоры по всему телу.
   Под грохот барабанов, он, взобравшись на помост близ алтаря, что-то проревел, вгоняя чернокожих в настоящее неистовство и невозможным для человека прыжком покинув помост, приблизился к алтарю. К нему подошло еще несколько человек в схожих одеяниях, только без масок и гораздо моложе и, почтительно поклонившись, уложили на алтарь первого пленника, намертво приковав цепями.
   Обнажив зловещий клинок, Унанга вплотную подошел к алтарю и вздымая клинок над головой, запел гортанную песню, каждое слово которой отдавалось могильным холодом, вгоняя в дрожь. Пение нарастало, подхватываемое голосами туземцев, пока, наконец, лезвие кинжала не достигло точки зенита... и обрушилось вниз, обрывая песню глухим ударом сотрясшим землю, взметнувшим лепестки цветов вокруг алтаря, и расплескавшим тело пирата кровавым туманом, впитавшимся в алтарь. Казалось, что не сухая ручонка колдуна нанесла удар, а кто-то огромный и очень сильный... и бесконечно злобный.
   Встряхнувшись как дикий зверь, Унанга, поблескивая из-под маски почерневшими глазами повернулся и взглянул прямо на меня. Качнул рукой, и я повинуясь жесту подошел к нему.
   Перехватив клинок за лезвие он протянул его мне, предлагая взять. Осторожно сомкнув пальцы на липкой от крови рукояти, я поднял клинок к лицу и внимательно осмотрел. Искусно выточенное из черного обсидиана лезвие загибалось диковинным клыком, а рукоять выточенная из голубоватой кости была украшена тонким филигранным узором. Оружие не для боя, но для ритуалов. Атам. Осмотрев клинок, я вопросительно взглянул на колдуна.
   Жестом остановив увязавшегося за мною переводчика, Унанга стянул маску и ломаным языком сказал:
   -- Стать... ученик мои... лоа... радоваться... Самеди... принять... знак!
   Понять что он хочет от меня, было несложно. Унанга предлагал мне стать его учеником... и упомянул имя могучего лоа. Барон Самеди, Барон Суббота, лоа смерти, сексуальности и рождаемости... я знал это имя. Знал еще с той жизни... а учитывая что при упоминании Барона Унанга ткнул пальцем в мою грудь...
   Это был шанс, что нельзя было упустить!
   Серьезно заглянув в глаза колдуну, я четко и громко сказал:
   -- Я согласен.
   Довольная ухмылка пробороздила трещиной сухое лицо, и посторонившись, Унанга указал рукой на алтарь, -- на который его ученики возводили Грика Медузу. Перехватив поудобнее клинок, я облизал пересохшие губы, сглотнул комок в горле, нервно обернувшись посмотрел на переводчика, содрогнувшись от сквозившей в его взгляде жгучей зависти, поспешно отвернулся, и взошел к алтарю.
   При виде меня, с клинком наперевес, Грик задергался в цепях и замычал сквозь кляп. Сейчас он был так... жалок и беззащитен, что всю мою неуверенность и страх смыло волной злорадства и радости. Улыбнувшись, я наклонился и тихо прошептал ему на ухо:
   -- Месть за "Ласточку"
   Удар клинка поставил крест на карьере бесславного пирата Грика Медузы...
  
   ***
  
   При виде застывшей с запрокинутой головой, окровавленной фигуры светлокожего чужака, губы Унанги, скривились в довольной улыбке. Лоа смилостивились над ним, прислали ему нового, сильного ученика... достойного продолжателя дела.
   Да -- достойный дар достойному слуге...
   Комментарий к I
   https://encrypted-tbn0.gstatic.com/images?q=tbn:ANd9GcSrA0lhnK111BsAV0Msu01G5kONf2KR0DrKDrO0cb9WiOG8NKFMkw - веве Самеди на талисмане.
  

II

  
   Обиженно взвизгнув, кабанчик последний раз дернулся -- орошая кровью траву, -- и затих.
   Вознеся краткую молитву Папе Легбе, а затем своему покровителю Самеди, я осторожно извлек атам из раны, смахнул кровь с лезвия на осыпающееся прахом тело и стараясь не наступить на вычерченные человеческим жиром и мелом линии, вышел за пределы фигуры. Ритуал привязки лоа прошел успешно, Самеди принял мою жертву, и еще один лоа стал частью моей свиты.
   Стоявший чуть в стороне, чернокожий гигант, шевельнулся и почтительно подал мне тряпицу, дабы стереть кровь с рук и клинка. Благодарно ему кивнув, я воспользовался тряпкой по назначению, отдал ее обратно и чуть поморщившись почесал зудящие шрамы на груди. Ритуал связи проведенный Унангой, прошел успешно, оставив мне на память причудливый узор шрамов, -- сплетающихся в оскаленную морду демона -- и спящий в глубинах моего разума разум духа-побратима.
   С наслаждением почесавшись, я приказал трем стоящим в отдалении зомби, выдвигаться, и кивнув Уго, зашагал следом.
  
   ***
  
   -- Ты твердо решил уйти?
   -- Да, учитель.
   -- Хм, останься ты еще на год, два и станешь бокором... стоит ли бросать обучение?
   -- Я и так уже задержался на шесть лет. Да и к тому-же, я ведь не навсегда ухожу и буду к вам заглядывать, а обучаться можно и в пути. Благо врагов я найду.
   -- Тоже верно, -- неторопливо кивнул учитель, -- приходи вечером, я проведу обряд посвящения. Пора тебе покинуть ступень асогве.
   -- Но учитель, вы же сказали что боккором я смогу стать через год-два!
   -- Ты уже знаешь достаточно! -- старик пыхнул трубкой, и, помолчав продолжил: -- Осталась лишь практика и надеюсь когда ты придешь сюда в следующий раз, ты в полной мере будешь соответствовать рангу.
   -- Да, учитель Унанга, -- покорно склонил голову я.
   -- Ступай -- махнул колдун рукой и подтянул к себе бубен, показывая что время разговоров, закончилось.
   Поклонившись напоследок, я встал, развернулся и вышел из хижины. Выйдя на солнце я кивнул своему фа`тане*
   -- Собираемся Уго, завтра утром выходим.
   Неторопливо кивнув, Уго занял свое место за моим левым плечом, настороженно оглядывая деревню. Фа`тане, или стражи были у всех шаманов-колдунов, племени. Их выращивали с младенчества в святилище Легбе, в другом селении, прививая беспрекословную верность хозяину, пичкали различными настоями, заклинали духами и обучали. Обучали защите хозяина, владению оружием, помощи в колдовских практиках и многому другому.
   В результате, вырастали чернокожие гиганты, усеянные ритуальными шрамами, мастерски владеющие клинком и беззаветно преданные хозяину. И Уго был не исключением. Я получил своего стража два года назад перейдя на ранг си-пвен, и успел по достоинству его оценить. Молчаливый и покорный, он уже несколько раз спасал мою жизнь, постоянно помогал мне с грязной работой и всюду следовал за мной, не отходя ни на шаг. Исключение составляла хижина шамана, куда ему вход был запрещен и места проведения запретных ритуалов.
   Войдя в свою хижину, примостившуюся на краю деревни, я первым делом проверил сумку с необходимыми для обрядов компонентами: некоторые из них, такие как яд фугу, сердце младенца, жир мертвеца, и порошок из толченных человеческих костей достать было нетрудно, но весьма хлопотно в цивилизованных землях. Потому я заранее позаботился сделать приличный запас.
   Проверив сумку, я принялся собирать вещи. Фляги из тыквы, запас пищи на несколько дней, мой кинжал и две обсидиановых сабли (страшно вспомнить сколько я расплачивался с мастером за их создание, счастье что зачаровывали мы их вместе с учителем) духовую трубку, запас отравленных игл, веревку, фонарь с заключенным лоа огня, четки из человеческих клыков, многочисленные талисманы и обереги, набор красок, запасную одежду (сменял у французов на несколько монет)и еще кучу различных мелочей. Получилось два приличных тюка.
   Выглянув наружу, я позвал стоящих по сторонам от входа зомби и погрузив тюки им на спину приказал ждать внутри...
   Погладив Пирата по голове (эта скотина даже не соизволила проснуться) я подхватил бубен, копье и вышел к ожидавшему меня Уго.
   -- Сегодня поохотимся.
   Получив в ответ молчаливый кивок я отправился к выходу из долины, сопровождаемый взглядами и молчаливыми, но почтительно-испуганными приветствиями туземцев. Прожив рядом с ними шесть лет из которых два года я был уже полноценным колдуном, я так и не стал для них своим. Да я был колдуном, -- весьма почтительным человеком в среде туземцев. Ведь, кто как не колдун вылечит болячку, усмирит духов, отведет зверей от дома, присмирит стихию, зачарует оружие?
   Правильно -- никто!
   Уважали колдунов все без исключения, и даже вождь был менее авторитетен чем мой учитель, Унанга.
   А вот меня, отмеченного Самеди, боялись.
   Мои умения лежали несколько в другой области -- метка Самеди давала мне ошеломляющие способности к подъему и управлению духами и мертвыми и боевым аспектам колдовства, но напрочь отсекала мирные аспекты такие как предсказание, управление погодой (за это отвечала Мама Бриджит, и целый сонм мелких лва)) и исцеление -- и звали меня, лишь в самых тяжелых и... грязных случаях: усмирить злых духов, убить зверя или помочь в битве, во всех остальных случаях сторонясь, приветствуя не менее уважительно... но не разговаривая.
   Они считали (весьма небезосновательно!) что отмеченный меткой Самеди мог исторгнуть душу из тела любого кто был с ним непочтителен и предпочитали молчать. Молчать и обходить стороной.
   Глупо, ведь молчанием зачастую можно нанести больше обиды чем словами, но в чем-то разумно.
   -- На охоту собрался? -- правда и среди них были свои исключения. Манно, был лишь начинающим учеником Унанги, но отличался непосредственностью в общении и живостью характера.
   -- Да, вернусь к вечеру.
   -- А правду говорят что тебя посвящают в боккоры?
   Я лишь улыбнулся, ничего не ответив. Манно, в силу природного любопытства, не в первый раз подслушивал разговоры учителя, за что был неоднократно бит и предупрежден, и откровенного говоря, мне казалось что очень скоро он нарвется. Учитель терпел его выходки за великолепный талант к исцеляющей ветви искусства, но его терпение было подобно тонкой нити над пропастью.
   Рано или поздно, но все равно оборвется.
   Остановившись, я без тени усмешки посмотрел ему в глаза. Парень испуганно отшатнулся назад, но взгляд убрать не осмелился, намертво прикованный моей волей.
   -- Манно, приумерь свое любопытство. Терпение учителя не бесконечно, а что случается с теми кто вызвал его недовольство, ты знаешь. -- он вздрогнул вспомнив судьбу одного из учеников не способного продолжать обучение и использованного учителем в качестве пособия по проклятьям, а я, по прежнему с толикой угрозы продолжил: -- Много знать тебе не положено, но если хочешь умереть -- скажи и я с радостью выполню твою просьбу! -- продержав его взглядом еще несколько секунд я разорвал контакт и направился к выходу из деревни через несколько шагов, услышав за спиной шум падения тела.
   Общение с темными духами многое дало мне, и умение завлекать и подчинять взглядом, далеко не самая страшная часть моих новоприобретенных талантов.
   Миновав ворота мы спустились в долину, затем, преодолев несколько расщелин по веревочным лестницам покинули и ее, спускаясь к подножию и направляясь к побережью. Для пищи и простых ритуалов нам могло хватать и той живности что водилась в долине, но вот для ритуала посвящения требовалась немного другая жертва.
   Разумная жертва.
   И я знал где можно достать ее.
   Устроив лагерь я отправил Уго на охоту и принялся искать. Предварительно начертав атамом охранительный круг, устроился в середине и пробежался кончиками пальцев по загудевший коже бубна. Усмехнулся, вспомнив сколько усилий стоило мне подготовить этот могучий инструмент и сколько переловить французов на материалы и легонько стукнул в центр. Удар, удар, удар, ладони бьют по коже отдаваясь в руках могучим, угрожающим гудением, ритмом войны разносясь по притихшим джунглям донося мой зов до мельчайших и незримых обитателей иного мира. Мир выцветает превращаясь в серое полотно, и лишь я сам остаюсь в нем светлым пятном. Звенит, взмывая в воздух ожерелье на груди, каждый его клык, полученный мною в от поверженного врага, пылает белым светом. Искры белизны отрываясь взмывают, закручивая вокруг меня слепящий вихрь, вовлекая в свое движение прилетающий на зов мельчайших лоа мелких животных, закручиваясь воронкой. Угрожающе гудит подчиняясь ритму ударов...
   Со звоном разорванной струны обрываю мелодию и вихрь вспухает взрывом, проноситься по окрестностям призрачной волной неся на своем гребне мириады духов.
   Закрыв глаза я жду, и спустя несколько минут, лоа возвращаются ко мне, забирая в плату крупицы силы и отдавая взамен сведения. Деревья, кусты, лианы, звери, птицы, закрытое от взора духов место -- очевидно церковь либо капище, опять звери, птицы, много людей, деревья, закрытое место... группа людей далеко в джунглях, еще одна группа людей, спящий могучий лоа смерти...
   Кусты зашелестели и выпустили на поляну невозмутимого Уго. Неся на плече небольшого кабанчика фа`тане, окинув взглядом круг, убедился что помощь мне не нужна и принялся потрошить добычу, аккуратно складывая внутренности в сторону, -- для подношение лоа.
   -- Уго, -- мой голос отвлек его. Подняв голову, страж замер в ожидании приказа. -- Заканчивай. Я нашел жертву.
  
   ***
  
   Все прошло как нельзя лучше: тихо и незаметно. Отряд французов, неизвестно с какой целью направившись в джунгли был относительно невелик -- с полсотни человек, и нам оставалось дождаться лишь одного из них, решившего отлучится в кусты по нужде. А дальше, дальше чернокожий дьявол служивший мне, в очередной раз доказал неудачнику, почему никогда нельзя пренебрегать правилами и приказами, и если командиры сказали соблюдать осторожность -- значит надо ее соблюдать!
   Французы на собственной шкуре убедились что расслабляться здесь на Карибах, рядом к колдунами вуду и старыми шаманами очень опасно. Но как это зачастую случается, новички часто пренебрегали приказами и советами более мудрых, а потому доживших до своих лет товарищей, до тех пор пока не чувствовали их правоту на собственной шкуре. И этот стал не исключением, отойдя всего на три шага за пределы лагеря но... без сопровождения товарищей.
   И Уго, свой шанс не упустил. Вырос пред солдатом угольной статуей, заткнул рот ладонью и вырубив одним движением, исчез вместе с добычей в чаще, оставив французов испуганно метаться и готовиться к нападению.
   Все очень быстро закончилось, а вечером, вечером был ритуал.
   И я лично принес жертву своему покровителю, ощущая обращается ко мне взор могучей сущности, меняется что-то внутри меня и неуловимо, но быстро изменяется отношение ко мне духов. Становиться более... уважительным, сменяется признанием. Как будто я, меняю свой статус с новичка не заслуживающего внимания, на равного великим и обладающего властью им приказывать мастера.
   И это было правдой. Я стал боккором, и знак моего признания Самеди -- маска в виде лицевой части черепа, заняла свое место на лице, а ритуальные шрамы -- на груди.
   Но помимо этого, я ощутил внимание еще одной сущности и мама Бриджит, пришедшая на приглашение своего супруга, разбавила смерть во мне частицей жизни, давая шанс, крохотный, но шанс на возможность чуть измениться, стать чуточку выше в иерархии колдовства...
   После этого, собрав свои вещи, я попрощался с учителем и взяв от него в подарок еще одного зомби-носильщика, направился вместе с Уго в открытый мир. И потерявшее всякие краски жизни лицо Манно, гармонично констатировало с тяжелым тюком на его спине.
  

III

  
   Закончив с нерадивым животным и устроив ближе к вечеру лагерь я взял карту и пока Уго заботился об ужине, принялся планировать наш дальнейший путь. Для исполнения моей цели мне нужен был корабль и команда. Лучшие корабли строили британцы, но их здесь и подавно не было, оставалось выбирать между французами и испанцами. Легче всего было бы направиться в Порт-о-Принс и раздобыв корабль там, направиться прямиком на Тортугу где я думаю с легкостью бы раздобыл сколь угодно того сброда что мог бы послужить мне на первых порах, но... К сожалению, французская часть Эспаньолы была для меня закрыта. Так сложилось, что наши деревни были расположены географически ближе к французам и соответственно тем и больше доставалось. За последние три года мы совершили пять нападений на их земли с целью захвата рабов и жертв, и все пять прошли удачно, но теперь, вся западная часть стоит на ушах ожидая очередного нападения. Стоит мне там лишь показаться в компании Уго, или попасться на глаза ближайшему знающему человеку как меня мигом прикончат.
   Остается испанская часть острова.
   Испанцы меньше страдают от наших набегов и у них можно попытать счастья. Столица испанской части острова -- Санто Доминго крупный порт где определенно можно раздобыть корабль на любой вкус. А там все просто -- обойти остров по югу и прямиком на запад к Тортуге. Выглядит интересно, но вот беда: испанский я так и не удосужился выучить. Французский, креольский и английский -- сколько угодно, а вот испанский -- нет. Придется прибегнуть к своим методам...
   Отметив на карте наш дальнейший примерный путь я отставил пергамент в сторону и занялся ужином.
   На следующее утро пока готовился завтрак я снял со спины Джека Попугая тюк с колдовскими принадлежностями и принялся искать. Мне нужно было место определенного типа -- точка силы, место где мир духов соприкасался с миром людей. Таких мест было полно -- места битв, жертвоприношений, кораблекрушений, старые логова кровавых хищников, кладбища... но мне нужно было место определенного типа и силы. И я его нашел.
   После завтрака мы выдвинулись к нему...
  
   Это было капище: старое, заброшенное, но все еще действующее. Простой грубый алтарь -- грубо вытесанная каменная плита в центре выложенной камнем площадки, несколько укрепленных на деревьях черепов и ощущение могучей, природной и древней как сам мир силы. Смахнув с алтаря лесной сор я наклонился, принюхавшись. Пахло застарелой кровью и смертью, но очень слабо.
   Давненько здесь не приносили жертв лоа.
   Не оборачиваясь я скомандовал застывшему за спиной фа`тане:
   -- Найди ближайший отряд испанцев.
   -- Да, хозяин.
   Он отправился камлать, а я, определив север, отмерил сто шагов и убедился что строили алтарь знающие люди. Срезав ветку с черного дерева, наметил грубые очертания будущего варда и вернулся чтобы увидеть как Уго заканчивает поиск.
   -- Крупный отряд, хозяин, далеко.
   -- Священники есть?
   -- Да, один, но слабый, -- и предвосхищая следующий вопрос добавил: -- меня он не почувствовал.
   -- Ты знаешь что делать, -- я покопался в вещах и протянул ему выточенный из обсидиана нож и маленький пузырек.
   Взяв вещи фа`тане растворился в чаще, а я непочтительно лег на алтарь, заложил руки за голову и глядя в небо с проплывавшими в выси облаками, задумался. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь кроны деревьев припекали кожу, но плита алтаря источала воистину могильный холод, грозя проморозить обнаженную спину до костей. Отличные условия дабы немного подумать.
   ...Первые годы моего обучения были самыми тяжелыми. Согласившись на обучение у Унанги, я не думал что будет так тяжело, страшно и больно. Меня ломали, каждый день, каждый час ломали мое сознание, личность и суть. Унанга как мастер-кукловод перековывал меня в то что требовалось ему -- грозного и безжалостно колдуна. И он учил меня всему то по его мнению требовалось настоящему колдуну: Как правильно пытать жертву дабы выброс сил был максимален, какие части человеческого тела следует употреблять в пищу для лучшего контакта с темными духами и для скорейшего восстановления, какое значение имеет кровь и душа и как их изменить, какие кости лучше всего подходят для создания ге-ге и фетишей, как лучше всего сдирать кожу, и правильно разделывать тела... это были первые годы обучения, самые тяжелые и отвратительные годы моей жизни. У меня было два выхода -- научиться, или умереть. Я выбрал научиться...
   Дальше было легче -- подъем мертвых, управление живой и мертвой плотью, призывы и контракты с лоа, создание некроконструктов, боевые чары и темные ритуалы, -- это все заняло еще три года. И именно тогда я создал своего первого зомби.
   Наклонив голову я посмотрел на цепочку замерших мертвецов. В центре стоял мой самых первый зомби. Я назвал его Джеком Попугаем, -- иронично не правда ли? Он был моим первым творением, с него началось мое обучение искусству создания мертвецов. И надо признать, Унанга в тот момент сумел найти самый лучший ключик к моему обучению -- он дал мне в качестве жертвы одного из пиратов "Линя".
   Не хочу оправдываться, но этого зомби я создал с удовольствием и даже радостью. Думаю, для этого учитель и держал этого мерзавца: он как никто иной знал меня и знал как легко можно изменить мое мировоззрение и подбирал такие ключики ко мне на протяжении всего обучения. Я не мог остаться прежним, только не с таким учителем. Я стал лить кровь как воду, не брезгую человечиной, общаюсь с лоа давно мертвых людей...
   Пожалуй, единственное что осталось во мне неизменным после обучения -- это мои мечты...
   Усмехнувшись, я отдернул непроизвольно потянувшуюся вновь почесать заживающие шрамы руку и встал с алтаря. До возвращения Уго нужно было закончить вард...
  
   ***
  
   Раскинувшийся посреди джунглей лагерь испанцев бурлил жизнью. Перекликались голоса, ревели ослы, а из центра тянулись запахи горящего дерева, дыма и солдатской каши. Небольшая группа солдат, покинув лагерь направилась ближайшему ручью, и Уго начал действовать. Звериными хищными движениями, сливаясь с тенями и растительностью, он, передвигаясь по ветвям, устремился вслед ушедшим. Догнав отряд замедлил бег и принялся перетекать из тени в тень, выжидая момент. Такой предоставился скоро, один из солдат чуть отстал от основной колонны привлеченный странным звуком из кустов. Пошевелив в кустах подобранной палкой, он презрительно хмыкнул выгнав оттуда какую-то мелкую зверушку и развернувшись столкнулся с выросшей позади угольной глыбой плоти. Поднял взгляд...
   Широкая черная ладонь заткнула рот прерывая начавший зарождаться в его глубинах крик, а странный обсидиановый клинок с легким хрустом пронзил сердце. Чуть дернувшись, солдат обмяк. Нагнувшись, Уго прошептал на ему на ухо несколько приказов и высвободил клинок, исчезая в тенях так-же незаметно как и появился.
   По телу пробежала дрожь, на миг вспыхнули угольками глаза и отряхнувшись, проведя ладонью по невредимой ткани мундира, испанец как ни в чем не бывало продолжил свой путь, откликаясь на зов встревоженных соратников.
   Зажатой у него в руке колбы не заметил никто.
  
   Вернувшись к основному лагерю, Уго дождался пока один из стоявших часовых на миг не исчезнет из виду остальных, коршуном обрушился на него с ветвей, подгребая всей массой своего чудовищного тела и лишая сознания, закинул на плечо и исчез в лесной чаще, оставляя за спиной встревоженные крики и залпы мушкетов.
  
   ***
  
   Смахнув стружку с алтаря я полюбовался вырезанным вардом и поднял взгляд на выплывшего из-за кустов Уго.
   -- Как все прошло?
   Он молчаливо кивнул показывая что все нормально и протянул мне клинок. Убедившись что чары с лезвия исчезли, я довольно хмыкнул, уступил место на алтаре испанцу, похлопал его по щеке вызывая испуганное мычание и глянул на небо. Полдень -- не лучшее время для задуманного мною. Лучше всего будет начать на закате. Надавив на несколько точек на шее, я вырубил жертву и посмотрел на фа`тане.
   -- Начнем на закате, отдыхай.
  

IV

  
   Я посмотрел на протянутую Уго миску и отрицательно покачал головой.
   -- Сегодня у меня другая пища. -- проведя языком по заострившимся клыкам немного подумал и окликнул отвернувшегося фа`тане: -- у нас где-то был ром...
   Глоток рома обжигающей волной пронесся по нутру, оттачивая восприятие и вознося его на недосягаемою высоту. Сумерки развеялись, а слух неимоверно обострился. В глубине разума рыкнул, наслаждаясь ощущениями зверь, и я, не став препятствовать его желаниям, вновь приложился к бутылке, и решительно отставил ее в строну, поднимаясь и подходя к алтарю. Пленник распятый на камне был в сознании, но вряд ли тому радовался. Впрочем, высказать свое недовольство он не мог: несколько капель особой настойки лишали голоса не менее надежно чем кляп.
   Попробовав подушечкой пальца кромку клинка я примерился нанести первый разрез, но, опустив атам задумался. Мне предстояло путешествие в испанский город, но никто -- даже слепой! -- не принял бы ни меня, ни Уго за испанцев. Нас скорее приняли бы за колдуна и его слугу, коими мы и являлись, благо ни я ни страж, своих отметин не скрывали. Это следовало исправить...
   Мой взгляд опустился на жертву, точнее на его лицо.
   -- Тебе все равно лицо уже не нужно, ведь так? -- негромко осведомился я, делая надрез на лбу. Пленник разевал рот, пытаясь возразить, но едва слышное сипение было не информативным и я решил думать что он согласен.
   Сняв лицо я полюбовался работой (не зря учитель гонял, ни одного лишнего надреза!) и, передав Уго заготовку под личину, принялся выводить знаки и линии на теле жертвы. Закончив, я отступил на шаг окидывая критическим взглядом узор рдевших алым светом линий, добавил стилизованную розу ветров напротив сердца и на ощупь, не отрывая взгляда от жертвы, засунув атам в ножны потянулся за бутылкой.
   Граница дня и ночи наступила внезапно. Линии колдовского узора ярко вспыхнули ослепительным сиянием, тело жертвы выгнуло до хруста в костях, а я подавился ромом. Закашлявшись, я подавил дальнейшие позывы, с силой метнул разлетевшуюся миллионом осколков об алтарь бутылку, и подскочив, с размаху вонзил острый конец варда в сердце жертвы.
   Полыхнуло выцветив на миг мир цветами крови. Легкая ударная волна напоенного могильным холодом воздуха разошлась от обмякшего тела, всколыхнув листья деревьев. В мире духов вспыхнул маяком столб силы. Подпитываемый жизнью жертвы зов разнесся по духовному плану и, откликнувшись на него, лоа пришли к вратам, закружившись сонными китами вокруг, касаясь краями аморфных тел превращенного в ведущие прямиком в Обитель Духов врат тела.
   Сцепив зубы, удерживая проход я нетерпеливо ожидал пока медленные и неповоротливые, сонные старшие лоа пройдут в мир. Вот один из них, выскользнул в реальность, кровь жертвы и ром начали взмывать в воздух, вливаясь в его тело, закрепляя в этом мире, за ним пошел второй, третий, четвертый и наконец в последний момент -- пятый. Удержав в последний момент врата, я рухнул на колени. Довольная ухмылка исказила губы: Пять! Целых пять старших лоа ответили на мой зов! Есть чем гордиться...
   Вскочив на ноги я полоснул по руке, щедро проливая уже свою собственную кровь, закрепляя ею связь с лоа и качнувшись от резко накатившей слабости вцепился в край алтаря.
   За свою службу лоа требовали не только кровь, -- они забирали жизненную силу...
   Закончив привязку и посидев несколько минут восстанавливаясь, я поднялся. Огляделся, оценивая окружающую картину и дернул краем губ. Пять старших лоа... редкая жертва может прокормить такое количество, и ничего удивительного в том что мне пришлось расплачиваться собственной жизнью в этом нет... Кинув взгляд на тело я убедился что оно превратилось в сухую мумию, и понял как близко был к грани.
   Хотя, пару лет не такая большая цена за таких слуг...
   -- Хозяин, рука.
   -- А? Да... -- пока Уго заговаривал рану я смотрел на неподвижно висящих в воздухе лоа. Выглядевшие как сгустки переливающейся всеми цветами радуги маслянистой жидкости, лоа казались безобидными, но это было обманчивое впечатление. Духи подобной мощи были способны на очень многое, а если наделить их телами... Махнув рукой я убедился что рана благополучно затянулась, отстранил Уго и приблизился к мумии. Отдав вард почтительно перехватившему его фа`тане я сбросил тело с алтаря и повторно рассек ладонь, поя кровью иссохшие останки. Мерный речитатив заклинания расколол ночь, щедро вливая разлитую вокруг чуждую жизни силу в останки. Благодаря точке силы трансформация прошла крайне быстро и новорожденный умкову, вскочив на оканчивавшиеся острейшими лезвиями лапы, требовательно заскрипел.
   -- Нужно закончить начатое. -- Забрав вард и выждав пока лоа не уснут в нем, я перекинул его за спину, и, накидывая перевязь сабель повелительно кивнул Уго: -- Веди!
   Страж сорвался с места, бесплотной тенью исчезая в тенетах ночных чащ. Я помчался следом. Ночь была темной, узкий серп луны на самом краю небосвода света практически не давал, но видел я все вокруг даже лучше чем днем. Дух-побратим, пробудившись на краю сознания, предчувствуя скорую жатву, укреплял мое тело, наделял его нечеловеческой гибкостью, силой и скоростью, усиливал чувства и витал рядом готовый в случае чего взять бразды контроля над телом на себя. Его помощь мне не требовалась -- я и так справлялся. Силуэты деревьев смазывались от скорости, тело подобно послушному часовому механизму повиновалось воле разума, перепрыгивая коряги и кусты, огибая стволы и уворачиваясь от ветвей. И шлейф летящего за мною плащом ужаса гарантировал -- ни один хищник не подойдет близко.
   Приблизившись к лагерю испанцев я, отправив неслышным приказом умкову на другой край лагеря, ночной птицей взлетел на наклонный ствол дерева, пробежался по ветвям и замер над самим лагерем. Окинул взглядом лагерь. Зелье подействовало -- множество испанцев спали непробудным сном что в скором времени обещал перерасти в вечный, но некоторые -- изрядно напуганные и ждущие атаки -- стояли на страже. В их числе был и командир -- расфуфыренный павлин в богато отделанном позолотой мундире.
   Уловив движение, поднял голову. Уго сидел на ветвях напротив, ожидая приказа. Предупредительно кивнув, я снял перевязь, кратким толчком разбудил лоа и отправляя в битву умкову, метнул вард в центр лагеря. Полыхнуло, взревели разъяренные духи, и в тот же миг из-за деревьев показался умкову, с ходу атаковав волной ужаса, поднимая переполох в лагере. Испанцам понадобилось всего несколько мгновений чтобы разглядеть кто на них напал, но если зрелище атакующего одинокого умкову их нервы еще могли сдержать, то последствия атак лоа -- превращающих вопящих от ужаса людей в фарш одним прикосновением -- нет! Первые вопли "бежим" раздались и мы атаковали.
   Слетев с дерева на пробегавших внизу испанцев, я приземлился в шлейфе кровавых капель и компании двух голов и с ходу атаковал перепуганных людей. Увернуться от удара шпагой, пересечь живот врага наискосок, смахнув кисти выпрямиться и в развороте прочертить кровавые полосы на груди стоявшего за спиною. Отпрыгнуть от неловкого удара следующего -- сознание на миг выхватывает перепуганное бледное лицо молодого солдата -- и сомкнув клинки подобно лезвиям гигантских ножниц отсечь голову. Пинком отправить ужасный снаряд под ноги бегущим на меня и ворваться в испуганное стадо бешеным волком. Клинки, мерцая рдяными прожилками на обсидиане лезвий, невесомо касаясь тел, оставляют ужасающие, набухающие кровью раны, с легкостью отсекают конечности и головы...
   Покончив с группой из пяти солдат, я огляделся. Умкову уже прикончили и он валялся безжизненной грудой костяных обломков вдали, но Уго и лоа еще сражались. Первый, метясь размытой тенью на даже для меня запредельных скоростях с легкостью уворачиваясь от ударов и выстрелов, буквально на лету убивал и кромсал тела, вторые -- витая бесформенными насытившимися облаками заняли вес центр лагеря, и живых там уже не осталось.
   -- Ублюдочная тварь!!! -- вопль полный отчаянного страха и ужаса донесся до меня одновременно со звуками сдвоенного выстрела и толчком в спину.
   Обернувшись, я посмотрел на перезаряжающего трясущимися руками пистолеты капитана и презрительно усмехнулся. Он так отчаянно трусил что не оставалось никаких сомнений -- представься ему шанс сбежал бы не оглядываясь. Но страх, не давал ему это сделать.
   Бах! Бах!
   Второй сдвоенный толчок, пули, ударившись в грудь разлетелись брызгами расплавленного свинца, а на мизинце рассыпалось прахом выточенное из человеческой кости кольцо.
   -- Ты за это ответишь! -- пообещал я застывшему в неверии испанцу, шагнул вперед, и ударом кулака выбил из него сознание. Отступив от тела заинтересованно посмотрел на пистолеты. Поднял один. Слоновья кость на рукоятках, позолота на стволах, точно подогнанные детали и очевидное искусство сотворившего оружие оружейника -- оружие было дорогим и качественным. Хороший трофей. Зарядив один и пристрелив пытавшегося сбежать солдата, я убедился в качестве оружия. Осторожно положив пистолет на тело капитана, двинул того ногой в висок и бросился на помощь Уго.
  
   ***
  
   Закончить бой не составило труда, и пришла пора собирать трофеи. Отправив Уго за оставленными зомби я прошелся между рядами лежащих тел. Мертвых было много, спящих -- еще больше. И над некоторыми телами висели мои лоа, выбравшие себе пристанища.
   Вселить лоа в живое тело, означало потерять множество способностей присущих обитателям Мертвых Земель, но так же означало приобретение множества новых. Лоа теряли нематериальность, возможность высвобождать все свои силы, и беспрепятственно поглощать других лоа. Приобретали же они, а точнее их оболочки -- возможность развиваться умственно, знания из поглощенных лоа владельцев тел, колоссальное увеличение физических характеристик и мгновенную регенерацию. Можно сказать -- они становились бессмертными! Бессмертными, преданными мне и способными обучаться. Я же получал верных слуг, возможность спустить поводки контроля и поддержки сущностей в материальном мире.
   Выигрывали все.
   Обойдя выбранные тела я забраковал одно, -- самое приметное -- принадлежащее заместителю капитана и инициировав слияние и поглощение, отвернулся к появившемуся с моими зомби за спиной Уго. Сняв со спины Джека тюк с ингредиентами начал подготовку к ритуалам, попутно скомандовав Уго:
   -- Рассортируй тела. Целые и пригодные для подъема -- в одну сторону, все остальные в другую.
   Кивнув фа`тане начал стаскивать тела в кучу. Отправив ему на помощь начавших осваиваться с телами лоа, я принялся перебирать ингредиенты. В вуду есть несколько методов создания зомби. Самый простой и не затратный по силам -- создание "куклы". Он очень прост -- берется человек, накачивается составами из некоторых специфических ядов, и отправляется в могилу на сутки. Через сутки выкапывается "кукла" -- безмозглое, безвольное, но абсолютно преданное колдуну существо. У них нет мозгов, но они способны выполнять простейшие команды, и работать на самых грязных, тяжелых, но несложных работах.
   Способ труднее -- зомбировать живого человека. Посредством нескольких ритуалов человек подчиняется воле колдуна, и становиться его покорным слугой. У такого "зомби" или "марионетки" есть своя воля, но она полностью зависима от воли колдуна. Тела "марионеток" сильнее чем у простых людей, они способны снимать природные барьеры тела и нечувствительны к боли и усталости.
   К этому способу относят и одержимость лоа, вкупе с ритуалами усиления бойцов.
   Третий способ -- самый трудный, собственно поднятие зомби -- мертвеца чье существование зависит от колдуна. Для него нужно тело, -- желательно свежее, некоторые ингредиенты, ритуальная фигура, поддержка нескольких лоа (для тех у кого своих силенок маловато) и самое главное -- талант! Без таланта тут никак, ведь эта часть культуры вуду наиболее близка к некромантии, и лишь немногие отмеченные Самеди, а также достигшие высот в колдовстве могут овладеть ею.
   К этой ветви искусства относиться также и создание умкову, поднятие обайфо, создание адзе, превращение в лугару, и прочие, куда более неприятные практики.
   В нашем случае, у меня есть все необходимое для создания именно таких классических зомби: сила, талант, ингредиенты, и множество тел...
   Закончив копаться в тюках, я, наблюдая как Уго в компании мертвецов и одержимых собирает и выкладывает в замысловатую фигуру пригодные для подъема тела, принялся точить атам...
  
   ***
  
   Взяв из рук Уго тонкий пергамент личины, я тщательно проверил ее на наличие недостатков, счел работу удовлетворительной и, тщательно следя чтобы маска легла правильно, наложил ее на лицо. Переждав пару минут неприятных ощущений копошащихся под кожей мурашек и временно оживших мышц, повел руками, и принялся одеваться. Плотные штаны, высокие мягкие сапоги и белоснежная рубаха с широким воротом легли как влитые. Кожаные наручи, шитая золотом перевязь с трофейной шпагой и капитанские пистолеты стали завершающими штрихами в образе франтовато, с претензией на роскошь одетого испанца. Посмотревшись в медную пластинку я даже слегка позавидовал отдавшему мне свое лицо испанцу. Что сказать, мертвец был красавчиком! Успех у женщин наверное имел немалый...
   Хотя, в джунглях красота ему не помогла, так что и повода завидовать у меня нет.
   Закончив осмотр я перевел взгляд на Уго. Фа`тане тоже приоделся, нацепил на себя плотную рубаху беленного полотна, скрыл ритуальные шрамы простой иллюзией, и стал напоминать не грозного стража из Святилища Перекрестков, а обычного чернокожего раба в услужении богатого испанского господина. Только необычайно рослого и мускулистого. С его ростом, превышающим мой более чем на две головы мы будем сильно выделяться... Ну и ладно! Все равно, без его поддержки за спиною я в город не сунусь, так что придется рискнуть и положиться на гордыню испанцев, считающих что так далеко колдуны племен не заходят.
   Подкинув в руке шляпу, я небрежно нахлобучил ее на голову и на чистейшем испанском сказал Уго:
   -- Поторопимся. Надо успеть до заката.
   Свое обещание я сдержал, и лично выпотрошив капитана на алтаре, забрал его память. В глубины не лез, ибо умений не хватает, но знание испанского привить себе и Уго смог.
   Подхватив вместо своего клинка внушительный абордажный топор Уго молча зашагал следом за мною.
   До Санто Доминго мы добирались своим ходом еще несколько дней после резни в лагере, и очутились под стенами аккурат к вечеру четвертого дня. Идеальным бы было переночевать в лесу и войти в город с рассветом но... я слишком соскучился по благам цивилизации, дабы отказывать себе в удовольствии поспать на нормальной постели, сменяв ее на ночевку в лесу.
   Ворота уже закрывались на ночь, но пара серебряных песо блеснув у меня в руке, заставили доблестных стражей придержать створки давая нам возможность пройти в город. Кинув им мзду, я небрежно спросил у ближайшего:
   -- Я впервые в городе, потому не подскажете как пройти к ближайшей таверне? Желательно не особо дорогой, но комфортной.
   Мне ответил сам старшина. Сглотнув и не отводя взгляда от очередной монеты в руках, он провел по отвислым усам и хрипло сказал:
   -- Идете прямо, на третьем перекрестке свернете налево, и дальше еще два перекрестка. Таверна "Усталый путник", недорогая, но весьма приличная... особенно для жаждущих отдыха путешественников, -- поспешил добавить он, смерив взглядом Уго за моей спиной.
   -- Благодарю.
   Кинув ему монету я направился по указанному адресу.
   Город производил приятное впечатление. Относительно чистый, застроенный высокими домами с черепичными крышами, в темноте он напоминал красивую картинку, нарисованную кистью гениального, но забывчивого художника, разлившего чернила на написанный красочный холст да так и не сумевшего стереть въевшуюся краску. Как жаль что день смоет все наваждение, превращая таинственное переплетение улиц в обычные трущобы, а сказочные дворцы в самые обыкновенные дома.
   -- Хозяин? -- вопросительный голос стража раздался из-за спины, заставив вздрогнуть. Присутствие Уго рядом было столь привычным, что я даже забыл про него, вернее перестал обращать на него внимание, как человек не обращает внимания на свою руку.
   -- Сегодня отдохнем и поспим в нормальных условиях, -- не оборачиваясь ответил я на все вопросы стража, -- а завтра с утра пойдем в порт. Будем подбирать корабль. Может даже сможем что-нибудь прикупить... -- в последнее я и сам не верил: военные корабли так просто не продаются, даже старые и списанные, а обычные грузовые суденышки мне не подходили. Но по крайней мере, Уго отстал.
   Пройдя по указанному маршруту, мы в скором времени остановились у входа в массивное здание. Деревянная вывеска гласила "Усталый путник", а в качестве примера, на ней был вырезан сгорбленный опирающийся на сучковатый посох человек в характерном одеянии пилигрима.
   -- Забавно, -- хмыкнул я, охарактеризовав вывеску, и толкнул дверную ручку.
  

V

  
   -- ...Двадцать тысяч дублонов, -- протерев платочком лысину чиновник покачал круглой, сидевшей в гнезде кружев и бархата головой, показывая что меньше просто никак.
   -- Мне это не подходит.
   -- В таком случае, ничем не могу помочь.
   Резко кивнув я подхватил шляпу и покинул здание управы. У входа остановился, глубоко вздохнул...
   -- Грязная трюмная крыса!!! -- дверь вздрогнула на петлях, глухо треснув от удара.
   Прикрыв глаза я несколько раз вдохнул успокаиваясь после разговора с чиновником. Двадцать тысяч за потрепанный, списанный галеон! Если бы не стража, я бы выпотрошил эту жирную свинью и повесил его потроха сушится на солнце! Ублюдок!!!
   Я конечно и не надеялся что удастся решить проблему с ходу, но желание легких путей пересилило осторожность и голос разума. А наглость и жажда денег насквозь прогнившего чиновника -- терпение!
   Подавив желание вернуться и выполнить все свои мысли, я приказал Уго идти вперед, и последовал по созданному слугой в толпе пути.
   Раз честно не поучилось, попробуем по иному.
   Толпа расступалась перед угрюмым чернокожим гигантом с секирой за спиною, и вновь смыкалась сзади, принимая нас за еще одну песчинку в круговороте тел: не высказывая любопытства, интереса или страха. Мы были никем, одним из тысяч господ со слугою, и нас соответственно не замечали, лишь иногда высказывая сдержанное любопытство или опаску. И меня это устраивало. Указывая фа`тане дорогу неслышимыми командами я слушал лоа. Мириады их наполняли пространство вокруг, и каждый тихо шептал что-то свое.
   Кроме того, я наблюдал, наблюдал и поражался количеству нечисти обитающей в городе. В каждой подворотне, каждой тени и мусорной куче, в каждом подвале и под прилавком я ощущал присутствие иных существ. Мелкие, незаметные большинству людей, иногда добрые и полезные, но чаще злые, вредные и откровенно враждебные, они населяли каждый уголок города. Витали в воздухе бесплотными тенями, расталкивая эфирные тела лоа, пожирали мысли, сны, эмоции и желания, а некоторые и не брезговали даже плотью и кровью.
   Как, например, эта брукса, торгующая мясом под личиной красивой и молодой девушки.
   Я смерил взглядом почуявшую мою суть и подобравшуюся кровососку и равнодушно прошел мимо.
   Нежить и нечисть, пока не старается вырвать мне сердце, и никак не досаждает, не моя забота. Пусть кто-то иной справляется с не...
   Какого?..
   Остановившись прямо посреди улицы я замер прислушиваясь. Почудилось?.. Нет! Лоа тревожатся -- верный признак неладного. Да и выпестованное чувство опасности бьет набатом.
   У меня почти нет дара предсказаний, все чего я могу на этом поприще -- иногда улавливать видения собственного будущего и чувствовать опасность. Обычно это выражается в подсознательно ощущаемой угрозе, неявной, но весьма ощутимой. Чем сильнее опасность лично мне и окружению тем сильнее эта угроза.
   А сейчас, она прямо орет: беги!
   -- Что-то случилось, сеньор? -- вежливый, но настороженный голос заставил меня прерваться. Открыв глаза я попытался успокаивающе улыбнутся старшине наряда. Вышло, судя по изменившемуся выражению его лица, плохо.
   Уго шевельнулся, готовый в любой момент броситься на стражу, выигрывая мне время.
   -- Все в порядке, мне просто слегка нездоровиться.
   -- В таком случае, рекомендую обратиться к целителю. Его лавка находиться недалеко отсюда, -- стражник был так любезен что даже указал направление, и предложил помощь.
   Вежливо, но категорически отказавшись от его услуг и поблагодарив монетой, я быстро спровадил настырного служаку и глядя в спины нахмурился.
   Мне не понравился взгляд одного из стражников: слишком внимательным он был, слишком цепким, и... подозрительным.
   Хм...
   Выбросив из головы этот инцидент я повернулся вокруг оси отыскивая нить.
   Когда обрывистый нечеткий след привел нас в трущобы, я начал подготовку. Сунув руку в кошель, на ощупь взял одну из серебряных монет и принялся комкать как фольгу в пальцах. Придав монете форму почти идеального шара, царапнул заострившимся когтем несколько знаков, ткнул кончиком кинжала в подушечку большого пальца смачивая их кровью и поднес сжатый кулак ко рту, шепча воззвания к лоа, -- наделяя пулю мистическими свойствами.
   Закончив, забил снаряд в пистолет и мрачно скомандовал Уго быть наготове.
   Пуля, несколько монет в кошеле и мешочек морской соли, надеюсь этого хватит.
   След заканчивался в самой глубине трущоб, на узкой, застроенной высокими двухэтажными обветшалыми домами улочке, где никогда не бывало солнечного света, а небо было закрыто крышами домов.
   Пахло гнилью, тленом и едва отчетливо -- серой.
   Высокое крыльцо натужно скрипело прогнившими досками под сапогами, угрожая провалится в любой момент, похоронив под обломками и меня и Уго. Подойдя к двери, я протянул руку и задумчиво хмыкнул. Из дома тянуло смертью, кровью, и яростью.
   А еще -- злобой. Нечеловеческой, могучей, всепоглощающей и всепожирающей злобой.
   -- Хозяин... -- подал голос фа`тане, вытаскивая секиру из-за спины.
   -- Знаю, -- не оборачиваясь ответил я и прищурился, медленно доставая пистолет из кобуры.
   Сконцентрироваться. Воззвать. Готово!
   Шагнув на дощатый пол, я, покачнувшись, упал на колено, пересиливая накатившую слабость вскинул пистолет на застывшую у двери тварь. Нечисть, почуяв меня, резко обернулась, ощерилась, смазалась от скорости, прыгая ко мне...
   БАХ!!!
   Самодельная пуля, сверкнув призрачной синевой мистической вязи в полете, встретилась с размазавшейся от скорости тварью, разнося ей череп. Брызги черного ихора и содержимого черепушки щедрым потоком разбрызгались по стенам. Остро завоняло серой и кровью. Задымились доски в местах попадания нечистой крови; на них заплясали крохотные голубоватые огоньки угрожая спалить здание, а если не повезет -- и целый квартал.
   Отбросив пистолет в сторону я выхватил второй, взвел и, убедившись что тварь мертва, отпустил. Опираясь на стену, с трудом поднялся.
   Не знаю как учитель ходит по тропам духов на многие мили, но мне такой фокус проделывать рановато. Перемещение на десяток метров столько сил отбирает, что хоть жертвой расплачивайся.
   Спустя несколько мгновений после выстрела, дверь слетела с петель впуская внутрь Уго. Фа`тане, убедившись что со мною все в порядке, приблизился к трупу и одним могучим взмахом отсек остатки головы.
   Для надежности.
   Оправившись, и затушив начинавшийся пожар я оглядел остатки твари и задумчиво хмыкнул. Подумать только, самый настоящий... бес?.. черт?.. не знаю, я в демонологии не силен, от слова "вообще!". Знаю лишь одно -- был бы это настоящий демон, вывернул бы меня наизнанку одним взглядом, а затем славно бы повеселился в городе. А так, мне крупно повезло что это всего навсего мелкая низшая тварь. Хоть и очень быстрая, и наделенная множеством иных способностей. Уверен, обычный человек в ее присутствии и дышать бы не смог.
   К слову о людях.
   Оставив Уго разделывать тушку нечисти я спустился в подвал. В просторном помещении было светло, -- горела целая гирлянда дорогих свечей, высвечивая нарисованную, но не активированную пентаграмму на полу. И было... грязно. Кровь, лишь чудом не затушив не одной свечи, маслянистым налетом покрывала стены, растекалась лужами по полу и виднелась брызгами даже на потолке. Изодранная плоть островками возвышалась в алых лужах, выкладывая целые архипелаги внутренностей и требухи. Одуряюще воняло бойней, страхом и болью, впитавшейся в стены на метафизическом уровне.
   Последствия неудачного, (или слишком удачного, тут как посмотреть) призыва порождения ада в наш мир.
   Переступая через останки я обошел по кругу пентаграмму. Пять граней, шесть непонятных (имена демонов?) знаков -- пять на лучах один, вероятно, в центре -- с выложенными поверх них человеческими головами, и незаконченная длинная вязь неизвестных мне рун по окружности. Приподняв за длинные волосы голову в центре пентаграммы, я подтвердил наличие знака, и бросив голову обратно задумчиво почесал бородку. Картина ясна. Вызванная тварь, уничтожив призывателей, решила воспользоваться их трудами и дополнив пентаграмму, открыть на крови самый настоящий провал в Ад.
   Думаю что если и ошибаюсь, то ненамного.
   И назревает вопрос: чем занимался тот выродок в сутане? Церковь отсюда всего в трех кварталах, учуяв эманации Ада, сюда должен был целый рой священников и экзорцистов налететь, а в результате -- пусто! Единственный кто учуял грядущую беду и пришел -- я.
   Везет как утопленнику.
   Погасив лоа свечей я поднялся обратно.
   -- Закончил?
   Уго молча кивнул, поднимая сверток с нарезанными из тела нечисти ингредиентами. Вопросительно ткнул носком сапога останки.
   -- Поплотнее упакуй и возьми с собою, -- поразмыслив ответил я. -- Они нам сейчас пригодятся.
   Хоть я и сделал доброе дело, но не стоит забывать что я колдун -- одна из тех темных и жестоких тварей которыми пугают детей матери. И сделав доброе дело, я всегда возьму свою плату. Священник пропустил приход демона, упустил шесть душ в лапы Ада? Ну что ж он за это поплатиться. Посмотрим как он удержит свою собственную душу. Посмотрим, а заодно и приглушим свою паранойю, создав на всякий случай запасной путь отхода.
   Демонология конечно не мое, -- нет ни знаний ни умений ни таланта, но кое-что я сделать смогу. Не стоит забывать, колдуны -- мастера духов.
   Темных духов.
  

VI

  
   Забрав останки, я направился прямиком в церковь.
   Увенчанное звонницей каменное строение вольготно разместилось позади домов, почти вплотную к городской стене, отделенное от нее лишь кладбищем. Весьма неразумно, учитывая "любовь" шаманов племен к представителям иных религиозных конфессий, но размещать кладбище посреди жилых кварталов было-бы еще неразумней. Любой случайный или намеренный всплеск, и все кладбище поднимется. Хотя, уж как-то да справляться с подобным священники должны, иначе как объяснить тот факт, что за все время покорения Кариб, ни одно кладбище не поднялось самовольно? Да и ощущалось тут что-то иное, будто след иной сущности... или церковной магии...
   Проходя мимо притвора я начертил на ближайшем столбе несколько письмен, отгоняя возможных посетителей от церкви, немного подумав, ограничил их действие до полуночи и вошел в церковь. Внутри было пусто, ощутимо пахло ладаном и церковной, раздражающе-звенящей благостью.
   Пройдя вдоль нефа почти до самого алтаря я сел на первую скамью и замер ожидая священника. Уго, беззвучно встал сзади.
   -- Может сядешь? -- спросил я, чуть повернув голову.
   Фа`тане никак не отреагировал на мои слова, застыв в неестественной неподвижности. Пожав плечами, я повернулся обратно и прикрыл глаза.
   Священник -- упитанный высокий человек с высокомерным лицом появился спустя несколько минут, я не успел даже заскучать, как дверь в правой оконечности трансепта отворилась, и он быстрым шагом направился к алтарю, где преклонил колени.
   Бесшумно поднявшись, я приблизился к молящемуся и кашлянул.
   Дернувшись от неожиданности, священник подскочил оборачиваясь. Увидев нас, чуть успокоился и облегченно пробормотал:
   -- Я не заметил вас сеньоры... сеньор. -- оценив вид Уго, поправился он. -- Что привело вас в обитель Бога?
   -- Желание задать пару вопросов, падре, -- улыбнулся я. -- Как вы относитесь к душе?
   -- Душа есть суть квинтэссенции божественной милости, и является наиважнейшей его сутью, ибо лишь она определяет совокупность грехов и добродетелей человека, -- как по писанному отбарабанил заученные слова святоша, вот только я не заметил в его словах искренности настоящей веры. Для падре, эти слова были лишь словами.
   -- Вот как? А как следует относиться к тем, кто губит душу, свою или чужую?
   -- Искоренять без жалости и пощады огнем и словом Божьим, -- резко отозвался священник.
   -- Без жалости и пощады... -- посмаковал я слова, и улыбнулся: -- Вы сами это сказали, "святой" отец. Уго!
   Побледневший от моей улыбки священник отшатнулся, попытавшись сбежать запутался в полах сутаны, упал, и пополз спиной вперед, не отводя взгляда от приближавшегося гиганта. Он полз, пока не уперся спиною в подножье алтаря, и лишь тогда закричал.
   И продолжал кричать, пока рука Уго не ухватила его за горло...
  
   ***
  
   Порт встретил нас гамом, шумом и навязчивыми ароматами пряностей: к берегам Старого Света собиралась флотилия галеонов, везущих пряности и специи, рабов, черное дерево, сахар, ром и табак. Ароматы этих товаров перебивали даже вездесущий гниющих водорослей и рыбы что вернувшиеся с утренней лова рыбаки продавали прямо в лодках, выставляя на обозрение и продажу крупные серебристые тушки.
   Пробиваясь сквозь вереницы грузчиков, торговцев матросов и просто прохожих, мы с Уго осматривали корабли. Выбор был велик, но почти полностью представлен торговыми галеонами и тартанами рыбаков. Настоящих боевых кораблей было мало, и все они были либо слишком большими -- как например трехдечный стопушечный "Сан Пабло", либо слишком маленькими. Я присмотрел для своих целей один из двух охранявших фарватер фрегатов, когда наконец увидел его! "Сантьяго" -- парусный красавец резко отличавшийся от всех видимых мною до этого часа кораблей. Тридцать два орудийных порта с каждого борта блестящего от резьбы и позолоты, удлиненный силуэт, великолепное оснащение такелажа...
   Это была любовь с первого взгляда. Я сразу понял что этот корабль будет моим -- или ничьим.
   -- Уго, отправляйся к грузчикам, поспрашивай про этот корабль, только осторожно. Я буду ждать тебя... -- я огляделся и кивнул в направлении таверны. -- Вон там.
   Слуга невозмутимо кивнул, и, отдав мне свой топор, слился с толпой. Проводив взглядом его широкую спину, я быстрым шагом направился к ближайшему рыбаку, где прицениваясь к рыбе начал осторожные расспросы.
   Дальнейшие расспросы показалю всю бесполезность подобного времяпровождения:
   -- Куда отправляться этот флот? Известно куда, к берегам Испании. Что везет? Да что загрузят то и повезет. Говорят на "Сан Лорензо" даже рабов везут. Честное слово сеньор, клянусь, сам видел! А? флагман? Нет сеньор, тот корабль к флоту никакого отношения не имеет. Откуда взялся? Давно пришел, недели две или три. Зачем? Тут уж не обессудьте, не ведаю. Стоит да и стоит, нам, рыбакам не мешает и ладно... Рыбу-то брать будете?
   Дальнейшие расспросы проходили в том-же ключе, менялись лишь незначительные детали. Никто из рыбаков и случайных моряков не знал ничего стоящего и потому, я направился прямиком в таверну. Распахнув дверь входя, и скривился от ударившего в лицо смрада. Лет тридцать назад, я бы даже на милю не подошел бы к заведению подобного масштаба, да и сейчас побрезговал-бы...
   Победив желание развернуться и выйти, я окинул внимательным взглядом прокопченное помещение. Зрение послушно перестроилось позволяя разглядеть сквозь густой туман угара все непрезентабельные детали заведения включавшие в себя и несколько десятков посетителей, внешним видом идеально вписывавшихся в обстановку третьесортного заведения для самых опустившихся и пропивших все имущество моряков.
   Плюс подобного заведения -- сюда стекаются слухи со всего города. Минус... их много, и риск получить кинжалов под ребра за красивые сапоги или рубаху стопроцентен. Сдвинув перевязь шпаги на бок, я демонстративно перехватил топор Уго поудобнее и двинулся в самый темный угол. Брезгливо покосившись на липкую скамью, все же сел и, прищурившись, внимательно уставился на чахнущего над пустой кружкой оборванца. Брезгливо смерил взглядом куцую неопрятную бороденку, седые сальные космы, оборванную одежду, и наткнулся на удивление трезвый и цепкий взгляд:
   -- Благородный сеньор чего-то желает? -- хрипло рассмеялся пьянчуга.
   -- Благородному сеньору нужно кое-что узнать, -- в тон ему ответил я и махнул ближайшей девке: -- Рому мне и моему другу...
   Принюхался к принесенной кружке, и все же решил рискнуть и попробовал.
   Пьянчуга, в отличие от меня подобными комплексами не страдал, и одним махом ополовинил свою порцию. Довольно крякнул, и хитро уставился на меня.
   -- И что же, сеньор желает узнать? Старый Хосе знает много сплетен, они все идут мимо него... -- он хрипло рассмеялся: -- Да, все...
   -- "Сантьяго", -- меня интересует "Сантьяго". Откуда прибыл, куда идет, зачем пришел и кому принадлежит.
   -- "Сантьяго"... да, помню такой, весь город помнит, да... весь город только и судачит о нем. Шестьдесят четыре орудия, красное дерево и медь бортов... красавец морей. Прибыл двадцать дней назад, и, говорят, готовиться к далекому плаванью, "особому" плаванью, если благородный дон понимает о чем я...
   -- Куда?
   -- Никто не... ик... знает. Но слухи кружат вокруг, да... витают. Крысы в подворотнях шепчут что капитан Франсуа нашел древнюю карту сокровищ, а губернатор ему в том помогает, но более ничего...
   -- Вот как... жаль... -- похоже, более ничего мне узнать не удастся.
   Расспросив Хосе еще немного, и убедившись что более полезной информации нет, я принял решение.
   -- Посмотри мне в глаза!
   Пьяница машинально поднял голову, встречаясь со мною взглядом. Сломать подточенную пьянством волю было проще чем гнилой прутик, и спустя мгновение, предо мной сидела послушная кукла. Вложив в пустой разум набор приказов и текст послания для Уго, закрепив его мелким лоа подселенным в смертную оболочку, я отпустил Хосе и удовлетворенно откинулся назад. Никто не обратил внимания на ушедшего твердым четким шагом пьяницу, -- никому из собравшихся здесь крыс небыло дела до спивавшегося старика, а вот мне -- мне дело до остальных было. И я уже не раз видел как покидали таверну странные личности...
   Заказав еще рому, я приготовился ждать.
   Гулкий топот множества сапог я услышал очень скоро, удовлетворенно улыбнулся и остался сидеть на месте, наблюдая как выбив дверь, в таверну вбегают с ружьями наперевес стражники, и направляться в мою сторону, точно зная где я сижу. Приблизившись, мушкетеры выстроились строем, направив на меня мушкеты и замерли в ожидании команды. И если мне не изменяла память, -- а я точно уверен что не изменяла,- в первом ряду, третьим справа, стоял тот самый стражник из утреннего наряда с подозрительно цепкими глазами.
   Приметный тип.
   Невозмутимо осушив кружку, я припечатал ее об стол и поднял взгляд на вышедшего вперед капитана.
   -- Чем обязан такой честью, господа?
  

VII

  
   Пляшущие язычки пламени наполняли коридор игрой теней, вонью прогорклого масла и треском фитилей. Под ногами с писком разбегались крысы, царапая когтями холодные плиты уползали в щели меж камнями, негодуя на порушенный вторженцами покой. За бесконечным рядом железных дверей в стенах явственно ощущалось дыхание жизни. Стоны, вопли, крики, звон цепей, лязг и удары -- сотни людей за толстыми стенами из дикого камня обитали здесь, страдали, и умирали. Откуда-то издалека и снизу раздался длинный отчаянный вопль. Я слышал такие вопли и прежде -- так кричали от невыносимых мук те кто шагал за порог смерти.
   Но этот крик быстро умолк.
   Рывок заставил меня остановиться, а звон цепей, лязг замка и щелчок взводимого курка -- улыбнуться. Здесь обитали те кто был осужден на смерть и настрой тюремщиков был мне понятен. Обернувшись, я протянул руки в кандалах стражнику, попутно быстрым движением ноги припечатал к земле обнаглевшую крысу и криво улыбнулся дернувшимся стражам порядка. Бояться.
   И правильно делают. Но убивать их сейчас мне не нужно.
   Нужно ждать...
   Более не делая резких движений, я терпеливо ждал пока шепотом матерящийся сквозь зубы испанец разомкнет оковы, затем, перебрав ключи, отопрет замок и распахнет дверь, после чего шагнул в открытый проем, и замер осматриваясь. Чудесно. Камера общего содержания, и несколько десятков обреченных на смерть. Просто чудесно...
   -- Пошел, -- толчок в спину прервал мои размышления. Сделав шаг вперед я полюбовался закрывшейся дверью и вновь перевел внимание на своих нынешних соседей. Одно единственное окно на фоне заходящего заката давало не так уж и много света, но тусклого света мне хватило с лихвой, чтобы понять в какой компании я оказался. Ее можно было охарактеризовать одним единственным словом -- отребье. Компания из десятка человек, была облачена в одинаково пестрые и разношерстные лохмотья, а судя по лицам и характерному говору это были французские буканьеры, -- те еще типы, льющие кровь как воду и совершенно не знающие слов честь и достоинство. Остальные сидящие были одеты кто во что горазд, -- от рванины неведомым образом затесавшегося сюда бродяги до моряцкой и военной формы нескольких стран, и выглядели лишь чуть лучше французов. Очевидно сюда скинули всех чьи прегрешения были достаточны для казни, однако чья ценность была недостаточно велика для отдельной камеры и палаческой дыбы.
   Замечательно.
   Обитатели камеры никак не обратили внимания на нового соседа. Мне досталось несколько косых взглядов от сидевшей в углу компании, и на этом дело закончилось, -- смотрящие вновь вернулись к своим делам. Остальным-же, судя по взглядам, было глубоко наплевать, и на меня и на жизнь. Хотя... Этот выглядит чуть оживленнее.
   Я приблизился к сидевшему чуть в отдалении от остальных седому моряку. Качнулся на носках оглядывая остатки формы, даже в таких условиях выглядящей странным образом аккуратной и чистой, пусть и испятнанной на боку кровью.
   -- Ты не выглядишь таким-же отребьем как все остальные. Моряк... королевский флот?
   Почти минуту он не реагировал на мои слова, затем поднял на меня тусклый взгляд, и криво усмехнулся:
   -- Вольный фрегат "Антилопа". Старпом Джон Фолкнер, к вашим услугам... сэр, -- последнюю часть он добавил с нескрываемым сарказмом.
   -- Капер, -- полуутвердительно заметил я.
   -- Какая разница, -- прервавшись он утробно закашлялся и вытер текущую изо рта кровь рукавом. -- Тут что капер, что буканьер*, что солдат -- завтра все потанцуем с Тощей вдовой** на потеху толпе. Испанцы любят это дело...
   Наклонившись я мазнул по капле крови пальцем. Растер ее между пальцев и присмотрелся. В камере было относительно светло, но все что было нужно я рассмотрел. Черная. Не жилец.
   -- Ты до нее не доживешь.
   Фолкнер пренебрежительно дернул плечом:
   -- Отдать концы в испанской бухте -- неплохой конец для моряка... А ты сам-то кто, парень? Выглядишь как заправский испанец, но акцент у тебя британский... Северный Йоркшир?
   -- Верно, -- сев рядом, я с насмешкой снял воображаемую шляпу пародируя приветствие. -- Габриэль Грэм -- дезертир, убийца и вор... как считает хваленное испанское правосудие. Хочешь жить?
   -- Покажи мне того кто не хочет... -- Фолкнер, пытаясь выпрямиться дернулся и вновь скорчился у стены, тяжело дыша. Обветренное лицо украшенное впечатляющими бакенбардами побледнело словно луна. -- Клянусь костями, за жизнь я готов душу дьяволу отдать!
   Я сухо, торжествующе оскалился, выпуская частицу сути побратима на волю:
   -- Принято, мистер Фолкнер, принято! Одна душа в обмен на спасение! Мне как раз нужен старпом на корабль!
   Душу за спасение?! Интересно, понял ли он КОМУ это говорит?!!!
   При виде исказившегося лица моряк отшатнулся в сторону, со стоном схватился за бок.
   -- Да кто ты такой, дьявол тебя побери? -- забывшись прошептал он.
   -- Так ли это важно? У тебя есть выбор, принять мое приглашение -- либо сдохнуть ночью от кровопотери. -- Я приблизил лицо к нему. -- Но я тебе обещаю, пойдешь со мной скучно не будет, а черти в аду приготовят для тебя самую большую сковороду!
   Секунду подумав он медленно качнул головой:
   -- Святая Мария, я еще пожалею об этом... согласен, раздери тебя каракатица!
   Судя по его виду оставалось ему уже недолго. Придется постараться чтобы он не умер до назначенного часа, ведь такие готовые полезть в пасть Дэви Джонсу в пасть люди, мне нужны. Будет ли полезным этот? Время покажет.
   -- Чудно, -- кратко усмехнулся я. -- Здесь есть еще люди готовые на все?
   -- Знавал я пару ребят, но они уже сушатся на солнце... разве что наш канонир согласиться... если его еще не отправили к остальным.
   -- Он здесь?
   -- В соседней камере.
   -- А эти? -- я кивнул в сторону узников.
   -- Сухопутные крысы, дна мне не видать! -- презрительно скривился Джон. -- Сукины дети, побегут при малейшей возможности.
   -- Да, такого как ты стоит еще поискать...
   Закончив разговор я откинулся затылком на стену погружаясь в восстановительный транс. Солнце мерно катилось к закату, красноватые лучи становились все тусклее и тусклее, погружая камеру во мрак, а узники давно легли спать включая и Джона, когда в коридоре раздались шаги. Встрепенувшись я прислушался. Треск факела, мерные тяжелые и уверенные шаги двух стражей, семенящий робкий топоток узника и звон цепи. Шаги приблизились к двери, замерли послышался щелчок замка и направляемый могучим пинком стражника, в камеру влетело и сочно впечаталось в пол тщедушное тело. Подсветив себе факелом в камеру заглянул один из испанцев хохотнул при виде распластанного тела и дверь захлопнулась. Сразу после этого, новоприбывший не издав ни звука поднялся, огляделся и на четвереньках помчался ко мне.
   -- Хозяин! Хозяин! Я нашел тебя! Нашел! -- бродяга остановился рядом приплясывая от возбуждения. -- Хосе искал, Хосе старался! Хосе выполнил приказ! -- Глаза бывшего пьянчуги едва уловимо светились краснотой указывая на возросшую силу духа, а свежие ритуальные шрамы на лице были искусно замаскированны грязью и старыми отметинами. Самый большой шрам уходил от уха, по горлу вниз и скрывался за воротом рубахи.
   Из темноты послышались проклятья и пожелания засунуть Кракена ему в зад.
   -- Что Уго передал тебе? -- не обращая внимания на выкрики и проклятья поманил пальцем я его.
   -- Хозяин, Уго сказал что будет ждать, он сейчас здесь, рядом, выступит после сигнала. Он дал мне ЭТО. Сказал принести вам. Сказал что вы решите что делать дальше.
   Выслушав горячечный шепот бродяги, я кивнул, пихнул в бок Джона, впечатал ладонь ему в лицо обрывая стон и вонзил руку в грудь посланца. Жиненная сила бродянги, при полном содействии лоа хлынула волной, в мое тело, а затем в тело Джона исцеляя все повреждения. Исцеление прошло моментально: С тихим звоном из раны выскользнул небольшой кусочек свинца и заскакал по плите, хлынул поток гноя и черной крови, быстро прекратился и рана окончательно сомкнулась, а лицо старпома утратило белесый оттенок. Полностью выпитый бродяга рухнул рядом.
   -- Что за... -- прервавшись Фолкнер прислушался к себе и удивленно выругался. -- Что произошло? Грэм, какого...
   -- Заткнись и слушай, -- оборвал я поток его красноречия. -- Ждем до полуночи, а затем покидаем это место. Будешь выполнят мои приказы четко и быстро -- выживешь, понятно?
   Заткнувшись Джон молча кивнул.
   -- Вот и славно.
   Наклонившись я оттянул иссушенное тело бродяги в сторону и прислонил к стене. Обитавший в теле лоа уже ушел, но драгоценное содержимое никуда не делось. Осталось его лишь извлечь, но попозже. Когда придет время.
   -- Как мы узнаем что наступила полночь? -- не удержался от вопроса моряк.
   -- Будет сигнал.
   Кинув взгляд на окно я откинулся на стену вновь погружаясь в транс. Будет большой сигнал. Очень большой.
   Никто в городе его не пропустит.
   Комментарий к VII
   * - Разница невелика, но она есть. Каперы получали патент и формальную защиту государства в обмен на часть добычи. Буканьеры же не подчинялись никому.
   ** - Виселица. (жарг.)
  

IX

  
  Это была странная ночь - слишком тихая, слишком темная, слишком страшная... Мир чувствовал надвигающуюся беду, и подавал знаки всем кто мог его услышать. Их было немного, но с наступлением ночи, даже самый толстокожий человек начинал чувствовать эхо приближающегося урагана.
  Улицы пустели. Затихали трактиры и гостиницы, гасли огни в окнах домов и лавок, прятались грабители и воры, уходили с улиц в поисках укрытия бездомные, быстрыми шагами, стремясь скорее вернуться в казармы, шли стражники, шептали молитвы в трюмах кораблей моряки, - страх воцарился в городе. Его липкие тенета проникли в каждый дом, каждое сердце и ум, каждый сон и мечту, пронзили их тысячей шипов, и внушая неприкрытый ужас, воздвигли бастионы кошмаров в людских умах. И не было спасения от него. Никому.
  А над городом уже восходила мертвая луна.
  Полный лик предвестницы несчастий, возносясь ввысь, взирал сверху вниз на опустевший город, ласкал силуэты ночных созданий, ощупывал провисшие паруса кораблей и будто застывшие в патоке безвременья растения. Она возвышалась над миром, громадная и мертвая, ее лучи проникали в каждое окно, ощупывали каждый дюйм города, удлиняли густеющие тени, пока она шла к небесам, стремясь закончить свой путь в том времени ночи, что так прославляли твари из тьмы и мрака, в том времени что придавало силы неназванному злу что таилось в мраке мира, в том времени что прославляли оборотни и вампиры, и проклинали остальные, - к полуночи.
  И она достигла ее, - на краткий миг воссияв темной звездой.
  Время пришло, и руны на ограде с тихим шелестом осыпались, открывая темное здание мертвой церкви светилу. Серебристые лучи проникли в молитвенный зал, осветили искаженный лик распятого на алтаре священника, коснулись сложного рисунка на полу. Кровавые линии, впитывая свет засияли мертвенным серебром, сначала тускло, затем ярче и ярче пока вся ритуальная фигура не вспыхнула ярче солнца, затопив темный зал призрачным огнем. Сияние мертвых вырвалось из окон острейшими клинками света, распятую фигуру с хрустом ломающихся костей выгнуло дугой, и она закричала. Отчаянный крик распадающейся души ударил в прогнившие стены с силой молота, обратил в труху доски, оставив от здания лишь скелет, волной промчался по городу. Истлевшее тело рассыпалось прахом на алтаре, нечестивые руны увивавшие его, запылали темным огнем, открывая проход в иные планы бытия, и оголенный каркас погибшего Дома Божьего незримо вздохнул. Тысячи голосов жутким шепотом прозвучали в воздухе, когда иная, темная и злая, пропахшая серой ада и скверной извращенного разума сила впиталась в истлевшие балки, пожрала светлую силу надежд и вселилась в металл колокола.
  Нечестивым чудом уцелевшая громада металла дрогнула, вздымаясь вверх, темные тени погибших звонарей дернули веревки и колокол пошел вниз.
  Б-О-О-О-О-О-О-О-О-О-М-М-М-М-М-М!!!
  Гулкий удар волной раскатился по городу, пробудив как тех кто обитал при свете дня, так и тех кто жил в объятьях кромешной тьмы. Они поднимали головы - все те существа что жили рядом и в отдалении, на изнанке мира и в проулках трущоб, скрывались под маской человечности либо существовали в первозданном облике, - вслушивалось во влекущий голос Ада, - голос обещающий кровь и страх, сбрасывали людскую оболочку, снимали маски и выходили под свет луны, готовые вновь начать вакханалию смерти и крови.
  Однажды их уже изгнали, истребили силой серебра и креста, очистили пламенем и молитвой. Они ушли, забились во тьму, перестали напоминать о себе, и лишь плодились рядом, ожидая дня дабы излить свою ненависть. Они долго ждали. И их час пробил.
  Ночь Очищения началась.
  
  ***
  
  ...О-О-М-М-М-М-М-М!!!
  Вскинув голову я поморщился от пришедшего со звуком прилива темной удушливой силы, помассировал виски, абстрагируясь от криков и проклятий соседей по камере. Какая все-таки гадостная в Аду сила. Неудивительно что демонологи рано сходят с ума...
  Загнав усилием воли обратно недовольно рычащего на краю сознания побратима, я откинулся затылком на холодные камни, провел взглядом суетящихся сокамерников и позволил себе небольшую улыбку: интересно, сколько людей назвали бы меня чудовищем если бы узнали что все что последует далее за этим звоном - моих рук дело? Все? Или только самые глупые?..
  Столпившиеся у окна люди загалдели. Звон набата ворвался в камеру со светом начинающихся пожаров, и нарастающим шумом городского беспредела.
  ...В любом случае меня это не тревожит. Пусть называют чудовищем, пусть оскорбляют и боятся, пусть... Людям пора вновь вспомнить что жизнь рядом с иными существами ни к чему хорошему не приводит. И этот день будет для них уроком.
  - Это и есть твой знак? - спросил Джон, садясь рядом.
  - Еще нет, - приоткрыв глаз я насмешливо покосился на него. Старпому было страшно, очень страшно, - я ясно это видел по его бледному лицу и лихорадочно блестящим глазам, - лишь его предвестник... Вот теперь пора! - вопли, лязг стали и грохот выстрелов были едва слышны, но ощущение от присутствия рядом темных лоа, и моего фа`тане я бы не спутал ни с чем другим.
  Неторопливо поднявшись, я размял затекшую шею и склонился над телом бродяги сдирая с него рубаху. Отбросив бесполезную тряпку в сторону примерился и одним резким взмахом заострившихся когтей вспорол шрам - сразу погружая в него руку, и вытаскивая массивный сверток.
  Развернув ткань я осмотрел его содержимое и удовлетворенно кивнул: никто не прикасался к жезлу.
  Хорошо. Прикоснись к нему Уго, я бы лишился слуги.
  Браслет занял свое место на запястье, ожерелье на шее, а атам на поясе. Подхватив последним жезл шамана я провел рукой по белоснежной кости черепа, поднялся на ноги, обратил лицо к небу и воззвал.
  Они откликнулись сразу. Сонм духов, - моя свита следующая за мною по пятам, обитающая в моей тени, живущая в браслете и ожерелье, разом встрепенулась и ответила. Шепчущие голоса заполонили сознание, требуя, спрашивая и просто бессмысленно шепча...
  И разлетись в стороны отброшенные неистовством побратима. Расшвыряв голоса лоа точно ветер сухие листья, побратим скользнул ко мне, слился со мною, даровал свою силу и отступил в сторону готовый в любой момент перехватить бразды управления телом. Поблагодарив его я глубоко вздохнул ощущая как густеет воздух вокруг, размываются звуки и все яснее проступает ощущение чужого страха.
  Наконец они поняли с кем оказались в одной камере.
  - Бе-е-ей колдуна-а-а-а!
  Шагнув навстречу полыхнувшей тени опасности, я безжалостно впечатал навершие посоха в грудь нападавшего. В лицо брызнуло горячей кровью, крик оборвался на полуноте, сменившись звуком рухнувшего тела. Потеплевший жезл задрожал в руке, втягивая в себя жизненную силу и лоа противника. Открыв глаза, я бесстрастно глянул на иссушенное тело у ног, провел пальцами по щеке размазывая кровь, смерил взглядом испуганно жмущихся стен людей, побледневшего Фолкнера и растянул губы в предвкушающей улыбке.
  Мне как раз нужна была кровь.
  Проведя когтями по лицу, срывая пергаментный лист личины я улыбался, обнажая кость маски боккора.
  - Повеселимся, мясо?!
Оценка: 7.53*13  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"