Пчёлка очень любила весну. Любила её даже тогда, когда шли дожди, а дороги превращались в болота. Она обожала запах весны, зелень только что родившейся листвы, пение вернувшихся домой птиц. Лето ей нравилось намного меньше. И девочка всегда с грустью провожала последние следы весны, утопающие в море летних запахов и звуков.
Вот и сейчас весна уже исчезала, растворяясь в лете, как масло в каше. Здесь, в лесу, это было заметно лучше всего.
Пчёлка пряталась. Ото всех. Прошло два дня с тех пор, как она сказала маме и старосте, что собирается уйти. Если сегодня до вечера она не изменит своего решения, то никто не сможет ей помешать уйти.
По традиции деревни, решившего уйти отговаривали три дня. Три дня, чтобы одуматься, бросить вздорную затею и остаться дома. В эти дни взбалмошного глупца можно было пытаться отказаться от своего решения любыми способами: уговорами, слезами, пинками, на худой конец. А потом - всё. Если за три не одумался, значит пора собирать его в путь, на Дорогу.
Пчёлку никто не бил. Даже мать больше не поднимала на неё руку. В первый день она долго-долго разговаривала с девочкой. Молча смотрела на свою несмышленую маленькую дочь. А потом заплакала, обняла её. И они сидели так долго-долго.
Мама всё поняла. Ведь она была мамой. Она не смирилась, но отпустила.
Таська же наоборот. Таскалась за сестрой хвостиком. Неустанным напоминанием, что им с Пчёлкой скоро грозит долгая разлука. Она ничего не говорила, не пыталась переубедить сестру. Болтала о пустяках, веселилась, дурачилась. Просто не отходила от сестры ни на шаг. Будто это могло что-то изменить...
А вот для остальных деревенских решение Пчёлки стало главной новостью. Про девочку говорили старики, рассуждая о взбалмошных юнцах и о спокойных годах их молодости. Про девочку болтали дети, то восторгаясь, то ужасаясь тому, на что она решилась.
И, конечно же, каждый житель небольшой деревни счёл своим долгом обязательно дать Пчёлке совет, попытаться её увещевать, отговорить. Помочь бедному несмышлёнышу вернуться на путь истинный.
Вот это и стало для Пчёлки настоящей пыткой. За все четырнадцать лет, что прошли с её рождения, ни разу не удостаивалась она такого пристального внимания, стольких пересудов. Даже прогулка до колодца за водой становилась для неё настоящим испытанием.
Промучившись день, другой, на третий она позорно сбежала в лес. Тут никого не было. Тут было тихо, а птицам и животным было безразлично, что там решила Пчёлка и куда собиралась уходить.
Пчёлке не было скучно. Она гуляла по местам, знакомым ей с детства. Вот здесь они с мамой любили отдохнуть, когда отправлялись осенью в лес по грибы. Вот тут Таська как-то упала и сильно ушибла ногу, так, что ещё потом долго не могла нормально бегать. А вот на этой полянке папа любил сидеть, курить и смотреть на деревню.
Пчёлка резко остановилась. На полянке кто-то был. Кто-то сидел на поваленном давней грозой дереве и курил. Девочка немного постояла за деревьями, а потом любопытство взяло верх. Она тихо попыталась приблизиться к полянке, чтобы разглядеть того, кто занял её любимое место.
Под ногой хрустнула сухая ветка, зашелестела отодвигаемая ветка куста. Сидящий на полянке человек обернулся.
- Кто здесь?
- Это я, дедушка.
На поляне сидел дед Митяй. Он был далеко не самым старым человеком в Придорожье, но считался самым мудрым и самым знающим. Никто не знал о Дороге больше него. Никто не знал о мире за воротами деревни больше него. Говорили, в молодости он много путешествовал, пока не решил остепениться и поселиться в Придорожье.
Он не был самым старым в деревне, но всё его лицо перебороздили глубокие морщины. Лицо его с ранней весны было почти чёрным от загара. Ходил он почти всегда в одной и той же рубахе с неизменной длинной седой бородой, в которой то и дело запутывались травинки и листочки.
Дети любили его, взрослые побаивались. А Пчёлка обожала. Он был другом отца. Это она помнила. Помнила, поэтому и вилась вокруг деда Митяя намного больше других детей.
- А, Пчёлка, иди сюда, девочка моя, садись, - морщины на лице деда Митяя сложились в тёплую улыбку. - Да, наделала ты шуму в деревне, девочка. Много шуму. Давненько такого не было. Да, давненько...
Пчёлка села под боком у деда Митяя, вдыхая запах знакомого с детства табака.
- Значит, за отцом отправилась. Да... - отсюда, с вершины лесного холма, было видно почти всю деревню. Казалось, эта полянка просто создана для долгих бесед и глубоких затяжек горьковатого табачного дыма. - Тяжело тебе будет, девочка. Очень тяжело. Запомни самое главное, Пчёлка, очень хорошо запомни. Три завета, которые спасут тебя там, на Дороге.
Пчёлка удивлённо посмотрела на деда Митяя. Ни о чём подобном она никогда не слышала до этого.
- Никогда не уходи далеко от Дороги. Потеряешь её - не сможешь на неё вернуться. Заплутаешь. Не встретишь Учителя. Пропадёшь зря, - старик обдал девочку облаком дыма, внимательно посмотрел ей в глаза и продолжил. - Ещё запомни, на Дороге нельзя оборачиваться или возвращаться. Ты решилась, так не сомневайся. Как ступишь на ней, останется у тебя только один путь - вперед. И самое главное, это то, что поможет тебе уберечь собственную жизнь. На Дороге не бывает случайных встреч. На ней вообще нет случайностей. На неё совершается только то, что должно случиться.
Казалось, голос дедушки растерял всё своё старческое брюзжание, вобрал в себя всю силу весенних ветров, пронзительность птичьего стрекотания и таинственность лесного эха. Он ещё долго звучал в ушах Пчёлки. И когда она легла в обнимку с Таськой спать этой ночью, и когда проснулась и начала вместе с мамой собираться в путь, и уже потом, когда она стояла на Дороге, в ушах всё равно звучал голос деда Митяя. Предостерегая. Охраняя. Напоминая.
Прошло три дня. Пчёлка не отказалась от своего решения. Больше отговаривать было нельзя. Пришло время прощаться.
С самого утра мама одела своё старое плотное чёрное платье, голову повязала таким же чёрным платком. Пчёлка и Таська хорошо помнили эти одежды. Мама впервые одела их, когда уходил отец. И потом, когда он не вернулся в срок. А маму стали называть вдовой.
В чёрное переодели и Таську, которая начала тихо хныкать, за что была тут же отправлена на улицу. А Пчёлке мама достала с самого дна сундука с одеждой абсолютно новую белую рубашку. Длинную, спускающуюся ниже колена. Она была белая, лишь с тонкой красной вязью узора по самому краю и поясом из красных и белых ниток.
Потом мама с дочерью вышли на крыльцо. Мама встала по середине, Пчёлка встала по её левую руку, а всё ещё хныкающую Таську поставили по правую. Кузька, видимо, прочувствовав важность происходящего, забрался поглубже в конуру и прикрыл морду лапой, и так и лежал до самого вечера.
Вскоре стали приходить люди. Сначала заскрипели калиткой соседи, а потом потянулись дальние и близкие родственники и друзья-знакомцы.
Каждый пришедший подходил к крыльцу, где стояла Пчёлка с мамой и сестрой, кланялся в пояс и начинал говорить, обращаясь только к матери. Говорили о том, какой хорошей девочкой была её дочь, как жалко, что так рано их покинула.
- Жалко девочку, - бабки вытирали своими огромными платками несуществующие слёзы. - Такой умницей, красавицей была. А какой бы невесткой стала! Моему Паське в самый раз бы хозяйка была.
"Вот бывает же так, - невольно изумилась Пчёлка. - А до этого только растяпой, неумехой звали. Красы во мне тоже - только на полкосы и хватило. А Паське этому лишь бы на пузе лежать да бабушкины семечки лузгать. Нужна ему не хозяйка, а нянька - штаны подтягивать да ложку подносить".
Но вслух ничего не сказала. Да и не смотрел на неё никто из приходящих. По обычаю, она считалась уже "ушедшей", потерянной для деревни.
- Как же ты теперь, матушка? - Начинали другие проникновенным голосом. - Мужа проводила, вот теперь и без дочери старшой осталась.
Каждый гость обязательно приносил с собой какое-нибудь угощение: хлеба каравай, пирогов свежих или овощей с огорода. Считалось, что каждый должен обязательно зайти к семье уходящего, принести подарок-"утешение" и поскорбеть вместе с семьей о внезапной потере.
Мама Пчёлки отвечала редко. Чаще всего просто благодарила в конце, принимая дар. И вновь застывала, как будто безучастная ко всему происходящему.
Таське же все происходящее не нравилось. Всё больше и больше. Каменное лицо матери, скорбные гримасы приходящих, их странные подарки. А особенно то, что все как будто не замечают её сестру.
- Мама, почему они так! Сестрёнка же здесь! А они говорят так, будто она умерла! Мама, мама, я так не хочу, - Таська уткнулась в платье матери и зарыдала в полный голос.
Мама оглянулась и, увидев, что следующие жалельщики не спешат к крыльцу, присела и крепко обняла свою младшенькую.
- Таська, доченька, послушай меня. Всё будет хорошо, - маме тоже хотелось плакать. Но она понимала, что если заплачет она, дочерям будет ещё хуже. - Знаешь, как говорил твой отец. Он говорил, что принять решение - очень сложно. Но ещё сложнее - выдержать то, что за ним последует. И надо быть верным себе. Если ты что-то решила, - она повернулась лицом к Пчёлке, - значит обязана идти до конца. Не сдаваться, не слушать других. Ты у меня умница, дочка, ведь не из прихоти минутной ты решилась покинуть нас? - Пчёлка кивнула. - Тогда не плачь. И ты не реви, Таська. Вернется к тебе твоя сестрёнка. Не бросит нас одних.
- А папа? - хлюпала носом мелкая.
- И папа вернется. Он ведь очень нас любит.
Пчёлка закусила губу, чтобы не разреветься. В то, что отец вернется, она давно не верила. Но мама верила. И Таська верила.
"Я найду его, - внезапно подумала Пчёлка. - Вот почему я обязана пойти на Дорогу. Я найду папу. И Учителя найду. Стану знаменитой и жутко умной. Вернусь за мамой и сестрой и увезу их куда-нибудь в красивый город. И мы будем жить там все вместе".
Пчёлка приняла решение. Смутное, но сильное желание, которое влекло её на Дорогу, стало теперь понятным. Это было очень важное решение. Возможно, самое важное в её жизни.
А между тем к ним всё подходили и подходили люди. Пчёлка их уже не слушала, даже не смотрела на них. Она уже была там, на Дороге. Она уже шла вперед на встречу будущему, которое выбрала сама.
Жалельщики приходили до самого вечера. А на следующее утро, на рассвете Пчёлка с мамой и Таськой отправились к воротам.
Дорога начиналась за совершенно обычными деревенскими воротами. Необычным был только висевший на них замок. Большой, железный, купленный когда-то в городе. Чтобы никто случайно или по глупости не заступил на Дорогу.
Деревенские провожать девочку не выходили - обычай не разрешал, они её уже простились вчера. Но тот же обычай не запрещал во все глаза смотреть за маленькой процессией из-за приоткрытых ставень или просто - из-за забора.
Около ворот их ждал один староста, у которого и хранился ключ от большого замка. Такой же большой и железный.
Как и положено, староста поклонился матери, на Пчёлку даже не взглянув. Только когда начал открывать ворота, пробормотал, будто ни к кому конкретно не обращаясь:
- Взбаламутила ты, девка, деревню. Видано ли, малая на Дорогу собралась. Ещё и пятнадцати зим не прошло, как впервые глаза открыла, а уже дом родной оставить решила. Да к тому ж так рано, праздника Дороги не дождавшись. Сгубила ты себя, девка. Напрасно сгубила.
Пчёлка молча поправила перекинутую через плечо котомку со своими нехитрыми пожитками и повернулась к матери. Мама обняла её. Крепко-крепко и так нежно, как умеет только мама. И ничего не сказала. Всё уже было сказано, выплакано и обещано.
Таська тоже молчала. Храбрилась маленькая, да и мама плакать строго запретила. Девочка подошла к сестре, проглотила набежавшие слёзы и протянула ей маленькую куколку. Ту самую, которую когда-то, после прошлого урожая долго упрашивала у мамы на ярмарке в соседнем селе.
Пчёлка наклонилась и ласково обняла сестрёнку.
- Таська, теперь ты у мамы главная помощница. Не реви.
Пчёлка ещё раз обняла сестрёнку, спрятала куклу в котомку и повернулась лицом к Дороге.
Дорога начиналась прямо у её ног. Длинная, нелёгкая, пугающая. И манящая.
Сзади оставался тёплый дом, нежные мамины руки, шкодливые глаза сестрёнки. Такая знакомая и понятная деревня.
А впереди была неизвестность. И до неё всего один шаг.
Пчёлка глубоко вздохнула, зажмурила глаза и... шагнула.
Всё. Она на Дороге. Нельзя оборачиваться. Нельзя возвращаться. Нельзя сомневаться. Можно только идти вперёд.
Пчёлка сделала шаг, другой, а потом не выдержала и побежала. Дорога почти сразу вывела её на опушку леса и увела куда-то в его дебри.
Девочка уже не слышала, как громко ревела Таська, как что-то тихо шептала обнимавшая её мама, как глухо бурчал что-то староста. Как тихо щёлкнул большой железный замок, навсегда отрезая её от родной деревни.