- Я так больше не могу! Это невыносимо! Я устала это слушать, уже ровно год, каждую ночь одно и то же! Ты видел, во что превратились мраморные плиты в коридоре? Они же все в трещинах! - она раздраженно вздохнула, и перевернулась на другой бок. Он сделал вид, что не услышал, и принялся тихонько посапывать - он знал, что жена права, и попытался сгладить обстановку, делая вид, будто спит. Но он знал, что притворяться бессмысленно. Она ткнула его в спину наманикюренными пальцами. - Проснись же! Сделай что-нибудь!
- Ну что я сейчас, по-твоему, сделаю? Глубокая ночь! Мы с Афиной даже заказывали у Аида воды из Леты, поили его на ночь, думали - угомонится, и Гипнос ему колыбельные пел - все бесполезно, его бессонница не лечится. Он повернулся и погладил ее по голове - Может, ты выпьешь? Хочешь, налью тебе водички?
- Какой еще водички? - гневным шепотом спросила она.
- Ну, той сонной воды из Леты... Может, уснешь хоть ненадолго...
- Не надо мне сонной воды! И яблок вечной молодости из садов Гесперид мне тоже не надо! Ты должен что-то с этим сделать. А не то, я сделаю, и не посмотрю, что он тебе родственник, ты меня знаешь, мало ему не покажется. Чтоб завтра же духу его на Олимпе не было! Вот, опять! Опять бродит, слышишь?
Он покорно прислушался. Там, за стенами их опочивальни, по освещенным тысячей факелов коридорам дворца Громовержца, тяжело топая, останавливаясь у каждой двери, и прислушиваясь, каменной поступью передвигалась статуя Персея.
***
Как птица мчалась радужнокрылая вестница богов с высокого Олимпа во дворец царя Трои Приама. Мойры, богини судьбы, возвестили ей о радостном событии, и Ириде не терпелось первой поздравить молодых родителей с рождением первенца.
Вся царская семья собралась в покоях жены принца Париса, Медузы из рода Горгон. Старая царица Гекуба сидела на пышно убранной постели молодой матери и скептически посматривала на новорожденного. Приам, царь Трои, с рассерженным видом мерил шагами комнату и метал гневные взгляды то на сына, то на его жену, то на внука. Медуза лежала в постели, она старалась съежиться под покрывалом, чтобы ее не было видно - ей казалось, так родители мужа быстрее смогут понять, что она здесь не причем. Только молодой отец был безраздельно счастлив. Он стоял в углу комнаты, куда неодобрительно косилась Гекуба, рядом с покрытой вышитым золотом пологом на колыбельке, которую приготовили для новорожденного, и обнимал за шею огромного белоснежного жеребца. Жеребец терся мордой о плечо принца, тихонько ржал, постукивая копытом в пол, и изредка всхлопывал крыльями: было очевидно, что у этих двоих - полнейшее взаимопонимание.
- И что мы теперь будем делать? - Гекуба первой нарушила тишину. Она нервно мяла в руках вышитый платок, который принесла в дар новорожденному. - Это просто позор для нашей семьи, мы не сможем его никому показать! Над нами соседи смеяться будут, где это видано - в семье царя родился жеребец!
- А я тебе говорил! И ему говорил! - рассвирепевший Приам подскочил к постели молодой матери, буравя взглядом несчастную Медузу, которая под его взглядом совсем съежилась. - Не надо было позволять ему на этом жениться! - жестом обвинителя Приам ткнул пальцем в острые коготки на ногах жены сына, видневшиеся из-под покрывала. - Но меня никто не захотел слушать!
- Я не знаю, как вам, а мне он очень нравится. Я вот о таком всю жизнь мечтал, - сказал Парис родителям, поглаживая шелковистую шею жеребца, и улыбаясь жене. - Вы только посмотрите на это чудо - он же породистый! Не какой-нибудь там безродный тяжеловоз, а самый что ни на есть настоящий крылатый конь. Да мне все ребята будут завидовать! Вы вообще, слышали, какие у других рождаются дети? Вон, все знают, что царь Крита Минос запер своего сына-быка в Лабиринте! А царь Мидас из Македонии с ослиными ушами уже лет пятнадцать как ходит, и ничего, не стесняется! Это просто отличный сын, с какой стати мне его стыдиться? Кстати, ваш внук еще ничего не ел с момента рождения. Надо его покормить. - Парис выглянул в окно, и крикнул кому-то: Эй, кто-нибудь, принесите сюда морковки!
- Ну ладно, - устало сказал царь Приам, он понимал, что с сыном спорить бесполезно, - если ты точно решил его оставить, надо позвать плотников, пусть расширят все двери во дворце, а то этот, - он с бессильной ненавистью глянул на внука, - весь дом разнесет.
***
В дверь постучали. Это была Ирида, крылатая вестница богов. Запыхавшись и раскрасневшись, она втащила в покои Медузы большую корзину, доверху наполненную овощами.
- Вот, - сказала она Парису, - Это ты просил принести морковь? Я встретила на улице Нарцисса, он сказал, что умирает, поэтому не потащит дальше корзину.
- Вот лодырь! - осуждающе сказал Парис. Он вытащил из корзины морковку и принялся кормить ею сына. - Глянь, - показал он вестнице на жеребца, - у нас новорожденный! В нашей семье теперь целых две пары крыльев! Медуза высунула нос из-под покрывала, чтобы поздороваться с посланницей богов. Она надеялась, что Приам и Гекуба сейчас уйдут, жене принца уже порядком надоело сидеть в кровати, она тоже хотела обнять новорожденного.
- Я должна вам сказать, - Ирида смущенно потупилась: она не знала, как объявить царской семье, что у нее для них совсем не добрые вести. - Зевс прослышал, что у вас появился первенец, - вестница внезапно увидела неприкрытую радость в глазах Приама, и замолчала. Спустя несколько минут она продолжила, - И я пришла конфисковать...
- Что конфисковать? - нахмурился Парис.
- Не что, а кого. Его. - Она указала на крылатого жеребца. - Я его забираю именем государства. В армию, - вздохнув, зачем-то добавила Ирида.
Вечером, когда вестница богов уже улетела, забрав с собой крылатого коня, и клятвенно пообещав вернуть сына Парису, когда закончится срок службы, Приам и Гекуба вышли в сад прогуляться, все еще потрясенные странным событием в семье. Вокруг стрекотали цикады, а в кроне ветвей, что нависали над прогуливающейся царственной парой, кто-то тихо шептался. Гекуба с тревогой подумала, что должно быть в деревьях завелись дриады, и пора срочно опрыскивать сад, иначе прожорливые твари уничтожат весь урожай персиков.
-Слушай, я все-таки не понимаю, - задумчиво сказал Приам жене. - Ну, крылья, ладно, это очевидно. Но наш внук - лошадь, в кого такое уродилось? В ее семье не было лошадей, я проверил, - он кивнул на освещенные окна покоев жены сына.
Гекуба молчала. Кроме дурного предсказания о том, что Парис принесет гибель Трое, царица знала еще как минимум одну причину, по которой ей не терпелось избавиться от сына, как только тот родился. Во внешности принца на первый взгляд не было ничего лошадиного, но этой причиной вполне могло объясняться рождение в царской семье внука-жеребца. Царица скорее умерла бы, чем рассказала мужу о том, что она вытворяла в молодости, пусть он лучше думает, что во всем виновата невестка.