Есть определенный звук, который издает человеческая голова, когда она ударяется о ствол дерева. Мясистее, чем “крэк”; не такой пустой, как ”тук" - это безошибочно. И когда это касается моей головы, я склонен обижаться.
Я прислонился к упомянутому дереву и пристально смотрел на своего противника, пока мое двоящееся зрение не вернулось к единому, и мир снова не поплыл в фокусе. “Это тебе дорого обойдется, раздражительный”. Если бы взгляды могли убивать… ну, во-первых, моя жизнь была бы намного проще.
На другой стороне поляны нечто, похожее на помесь краба-скорпиона-мутанта, раздраженно зашипело на меня, пытаясь вытереть грязь со своих стебельчатых глаз. Серебристый свет отражался от его бугристой черной оболочки, придавая ей металлический блеск. Его правая клешня, достаточно большая, чтобы аккуратно разорвать мое бедро, громко щелкала. Капля яда парила на кончике его толстого сегментированного хвоста, опасный придаток выгибался высоко над спиной и извивался, как порабощенная змея.
Сделав глубокий вдох, я перекинула свою толстую косу через плечо, подальше от хватательных гадостей, и поправила хватку на мече. От моего дыхания и холодного ночного воздуха у меня на бороде образовался иней, и я вытер его свободной рукой, отбрасывая в сторону кусочки льда. Существо-краб прояснило зрение и угрожающе ткнуло хвостом в мою сторону.
Я верю в силу позитивного мышления, но у вас когда-нибудь возникало тайное подозрение, что вы не выигрываете?
Отдаленный стук вертолета нарушил тишину, когда он патрулировал периметр лагеря и держал папарацци и невинных прохожих на расстоянии. Любой здравомыслящий человек или животное давно сбежали от холода и шума, в результате чего остался только я и мое определенно сомнительное восприятие реальности. Где-то в небе светила полная луна, окутывая мир бело-голубым спокойствием, в то время как здесь, внизу, под сенью деревьев, я танцевал танго с… это.
То, что у меня было здесь, было демоном второго класса, категория, названная так (мной) за то, как они… ну... затоплен. Всего на одну ступеньку выше изначальной грязи на демонической лестнице, в большинстве случаев их было легко сбить с толку и довести до небрежности насмешками. Никто из них никогда не стал бы кандидатом в Mensa.
Однако недостаток интеллекта не означал недостаток скорости или отсутствие брони. Я чертовски долго пробирался сквозь этот толстый панцирь. На моем клинке уже было немало неприятных зазубрин от попыток. Марти собирался убить меня за то, что я повредил один из его драгоценных мечей.
Тем не менее, у демона-краба было несколько ран. Неосязаемая темная энергия, которая у демонов считалась кровью, со сверхъестественной чувствительностью скользила по лесной подстилке, собираясь в шар черного небытия позади существа. Я слышал, что эту эссенцию называют кровью пустоты, сущностью пустоты или какой-то другой поэтично звучащей чушью. Для меня это была просто болезнь, и она высасывала жизнь из всего, к чему прикасалась.
Я показал демону универсальный жест “Подойди и возьми что-нибудь” и оттолкнулся от дерева, чтобы принять боевую стойку. Краб метнулся влево, проверяя меня, и я осторожно поставил ноги на неровную поверхность, сместившись вправо. Было невозможно нащупать дорогу сквозь толстые подошвы моих ботинок, и я не мог позволить себе отвести глаз от демона. Мои доспехи слабо зазвенели, звуча как жуткие колокольчики на санях, а краб в ответ зашипел и щелкнул клешнями. Не в первый раз я усомнился в разумности ношения только кольчуги и кожи для защиты. Я обнаружил, что просто не смогу достаточно хорошо двигаться, если добавлю к этому пластины, но стоила ли того мобильность, если я не мог отразить сокрушительный удар?
Молниеносно демон бросился в атаку, шипастые лапы понесли его через поляну под взрывной треск сухих сосновых иголок. В последнюю секунду я спокойно отступил вправо, избегая массивного когтя и ядовитого жала, опустив свой меч на стык одной хитиновой ноги. Ветвистая ветка хрустнула с грохотом выстрела, и демон-краб завопил в нечеловеческом негодовании. Отрезанная нога растворилась, и темная энергия хлынула из раны, поднимаясь в ночной воздух, чтобы присоединиться к остальным, кто сбежал. Медленно это начало кружиться, формируя зачатки портала.
На самом деле ты не убиваешь демонов. Вы можете изматывать их только до тех пор, пока они не потеряют силы держаться за этот план. Благодаря бронированной форме краба, бой и так продолжался дольше, чем мне бы хотелось, и фокус заключался в том, чтобы увидеть, кто из нас устанет первым. В следующий раз - если следующий раз вообще будет - я надеялась на пушистого демона-кролика, что-нибудь розовое, от которого легко избавиться.
Я позволяю своему импульсу пронести меня мимо, словно текущая вода, и снова оказываюсь на другой стороне поляны. Итак, я довольно спортивный мужчина в расцвете сил, но мы занимались этим большую часть сорока пяти минут, и беготня туда-сюда всю ночь надоедала. “Давай, раздражительный. Я слишком стар, чтобы играть в пятнашки ”.
Демон-Скаттл, прихрамывая, на мгновение описал неуклюжие круги, как будто теперь отсутствующая нога была рулем, удерживающим его на прямой траектории. Его глазные стебельки повернулись, чтобы держать меня в поле зрения, и он что-то яростно защебетал в мой адрес. Я свел это к болтовне. В своей ярости он даже не потрудился говорить по-английски.
Следующая атака была не совсем такой скоординированной. Дважды во время этого паса моя катана с резким лязгом безвредно отскакивала от черного панциря. Я чувствовал это до самых плеч. Когда я снова попытался увернуться от хвоста, демон развернулся и вонзил свою массивную клешню в мое левое бедро. Я кубарем полетел в покрытую листвой лесную подстилку, едва сумев удержать свой меч. Острый запах измельченных сосновых иголок наполнил воздух.
Он не был сломан. Сломанные бедра случаются со стариками, а не с рослыми молодыми людьми тридцати ... лет. Но дело шло к синяку, и я чувствовал, как звенья цепи впиваются в мои джинсы и кожу там, где под ними зияла подкладка. У меня не было времени обдумывать состояние моей брони или серьезность моего ранения. У меня даже не было времени подняться с земли.
Крэбби навалился на меня, визжа во всю мощь своих... легких? У его атаки не было стратегии. Он поддался ярости, дико размахивая руками, пытаясь затоптать меня. Я мог только свернуться калачиком и попытаться защитить свою бедную голову. Тем не менее, моя коса зацепилась за выступ панциря, выворачивая шею, несмотря на мои усилия. Я нацелил удар ногой в одну ногу, пытаясь усложнить перенос. В отместку один из этих шипастых отростков пронзил мою правую икру насквозь, как шашлык. Мне не стыдно признаться, что я кричал. Краб тоже торжествующе взвыл.
Забавно, как вы можете заметить ключевые вещи, когда вас вот-вот проткнет танцующий чечетку краб-демон - важные вещи, например, насколько мягкой и податливой выглядела нижняя сторона предмета. Его брюхо было серебристо-серым и пульсировало при каждом гротескном движении. На самом деле, это было похоже на сырых устриц, которых я ел на вечеринке в черных галстуках несколько лет назад. Да, я бы не стал есть это снова.
Я считаю себя философом, образованным человеком. Но бывают моменты, когда обучение и культура просто неприменимы. И если вы когда-нибудь обнаружите, что вас топчет демоническое ракообразное, если сомневаетесь, ткните в мягкое место.
По-видимому, у Крэбби не было глаз на нижней стороне, потому что ему было трудно найти меня, запутавшегося у него под ногами. И хотя я был в безопасности от жалящего хвоста, мне все еще угрожала реальная опасность быть превращенным в кашу. Косяк треснул у меня по голове, когда я попытался достаточно извернуться, чтобы дотянуться до ботинка, и на мгновение перед моими глазами промелькнули разноцветные ленты. Моя катана была практически бесполезна в ближнем бою. Вот почему я ношу в правом ботинке простой старый нож для разделки шкур. Это может быть некрасиво; это может быть не элегантно; но острый конец входит в другого парня, и это все, что мне нужно.
Обеими руками я вонзил лезвие по самую рукоять, затем сделал небольшой рывок и покачал для пущей убедительности. Вместо сочащихся, извивающихся внутренностей, гниль разлилась по моим рукам, которые мгновенно онемели до локтя. Я выпустил из рук свой нож в безумном броске, чтобы энергия пустоты не коснулась моего лица и груди. Глубоко в каком-то примитивном, инстинктивном месте я знал, что эта дрянь убьет меня, если я позволю ей захлестнуть меня, и никакие тренировки не смогут стереть первый первичный императив выжить.
Демон-краб завизжал и забился в конвульсиях надо мной, потеряв всякий интерес к продолжению атаки. Шатаясь сначала в одну сторону, затем в другую, он вибрировал и тарахтел на какой-то высоте, приближающейся к сверхзвуковой. В этом звуке безошибочно угадывался неподдельный ужас, даже на каком-то языке, которого я никогда не пойму.
Мне пришло в голову, возможно, немного поздно, что находиться под этой штукой в ее предсмертных судорогах было неразумно. Я выбрала легкий выход на четвереньках, через дыру, оставленную отсутствующей ногой, не слишком гордая, чтобы убраться восвояси, когда того требовала ситуация.
Чернота внизу вздымалась, темный туман, который растекался по лесной подстилке, чтобы присоединиться к остальным, портал становился больше, более четким. Демон-краб продолжал визжать и дергаться, даже когда я наблюдал, как его собственный черный панцирь с тошнотворным хрустом проваливается внутрь, его воля иссякает вместе с силой. Сначала распустились и потекли колючие ножки, а затем и панцирь, дюйм за дюймом. Хвост вонзился в пустоту среди листьев, последняя рефлекторная попытка спастись. Голос существа превратился в жалобный вопль, затем в пустоту. Последней ушла гигантская клешня, клацавшая до конца, и она, наконец, превратилась в зловещее черное облако и втекла в зияющую дыру в реальности.
Сам портал представлял собой темное зеркало, в трех футах от земли, размером с пятидесятигаллоновую бочку. Он ненадолго замерцал, поверхность из черной стала серебристой и очистилась за считанные удары сердца. Слабый запах серы наполнил свежий ночной воздух, и прямо за пределами моего слуха что-то завизжало, достаточно высоко, чтобы у меня заболели зубы. Как всегда, я попытался заглянуть через этот портал, увидеть, что лежит за ним. Я получил не более чем ощущение огромного жара и ужасного, убивающего душу страха, прежде чем это исчезло со слабой вспышкой и смутным покалыванием статического электричества. Ну что ж. В любом случае, мне, наверное, лучше ничего не знать - любопытство, кошка и все такое.
Единственное, что осталось после битвы, - это тишина. Вдалеке какая-то смелая ночная птица вопросительно чирикнула. Ветер был достаточно холодным, чтобы обжигать, когда я глотала воздух, пытаясь заставить свой пульс замедлиться, чтобы кровь не отхлынула и не потекла по ноге.
Ты никогда не осознаешь, насколько тебе больно, пока адреналин не начнет спадать. Я разминал руки, пока к ним не вернулась чувствительность. Мое ушибленное бедро ныло с каждым ударом моего сердца и, как ни странно, болело сильнее, чем проколотая икра. Конечно, это также могло быть связано с потерей крови.
Я захромал через поляну, чтобы подобрать свой нож. Хотя он выглядел чистым, я вытер его о какие-то сухие листья и сунул в ножны в ботинке. Это позволило мне подойти достаточно близко, чтобы осмотреть свою икру. Я был почти уверен, что смогу просунуть палец в отверстие и пошевелить им с другой стороны. Я этого не делал. Даже мой желудок не был настолько крепким. Мне нужны были бинты и что-нибудь, чтобы остановить кровотечение. Под медным запахом моей собственной крови было что-то еще, странный химический запах. Я не знал, что это было, но это не могло сулить ничего хорошего.
Мое тело двигалось на автопилоте, наклоняясь, чтобы поднять мою катану. Я также почистил его, хотя лезвие было таким же безупречным. На кромке было три новых зазубрины. У Марти собирались быть фиолетовые котята, когда он увидел это. Вы бы не ожидали, что кузнец будет таким чертовски обидчивым. Я заставил себя выпрямиться, на мгновение сконцентрировав свое тело, прежде чем вложить меч в ножны.
Только тогда мой взгляд переместился на троих мужчин, ожидающих у деревьев. Двое с обеих сторон, в одинаковых черных костюмах и наушниках, напряглись, когда я, прихрамывая, направился к ним. Я не мог винить их за это. Это была их работа. Но та часть меня, которая любила неуместный юмор, хотела хихикнуть. Большие плохие люди в черном, напуганные тощим, битым до усрачки самураем. Хотя я должен был отдать парням должное. Они только что видели то, чего не должно было существовать, и это даже не обеспокоило их.
Я сосредоточился на человеке посередине. У него были просоленные волосы, морщины от множества забот на лице и костюм, который, вероятно, обошелся налогоплательщикам в кругленькую сумму. Он закатал левый рукав и с нескрываемым изумлением уставился на безупречную кожу на внутренней стороне предплечья. Мне показалось, я даже видел, как он сморгнул слезы из своих затуманенных глаз. Наконец, он встряхнулся, полез в нагрудный карман своего сшитого на заказ костюма и достал длинный конверт.
Я схватил его без малейших угрызений совести. Медицинские счета по этому поводу обещали быть ужасными, и он мог себе это более чем позволить. “Благодарю вас, господин Президент. Твоя душа снова принадлежит тебе. Постарайся лучше позаботиться об этом на этот раз ”. Моя правая нога была слишком теплой. Где-то на задворках моего сознания я знал, что моя кровь скапливается у меня в ботинке. У меня не было времени на любезности.
“Благодарю вас, мистер Доусон, за… Что ж, спасибо тебе ”.
“Вот”. Я достал карточку из одного из своих кожаных наручей, стараясь не испачкать ее кровью. Это простая карта. Я печатаю их сам - просто белые карточки и черными буквами: "ДЖЕССИ ДОУСОН, ЧЕМПИОН" и номер личного мобильного телефона. “Если вы когда-нибудь найдете кого-нибудь еще в вашей ситуации, вы можете сказать им, что я, возможно, смогу им помочь. Убедитесь, что они упоминают ваше имя ”.
Он взял карточку, внимательно осмотрел ее, затем спрятал. “Я увижу вас снова, мистер Доусон?”
“Тебе лучше надеяться, что нет”. Насколько я был обеспокоен, на этом мои дела там завершились. Я повернулся и захромал к асфальтированной дороге, невидимой за деревьями. Уилл, мой лучший друг, был там на арендованной машине, ожидая, чтобы отвезти нас обоих домой. Он был врачом скорой помощи. Он мог бы подлатать меня, пока я не смогу добраться до больницы. Затем они вызывали моего врача, и она вылетала, чтобы забрать мою жалкую задницу. И там была бы лекция. Я ненавидел, когда она читала мне нотации. Все же лучше врач, чем моя жена. Уилл должен позвонить ей, подумала я, и сообщить, что со мной все в порядке. Я был в порядке, не так ли?
Смутно я осознавал, что беспорядочный ход моих мыслей - это плохо. Я пытался сосредоточиться, мысленно составить каталог симптомов потери крови, но что-либо связное продолжало ускользать, просто вне досягаемости. Я, пошатываясь, остановился среди деревьев, дезориентированный, и задавался вопросом, действительно ли я все еще иду к дороге или меня каким-то образом развернули. Луна светила мне в спину, отбрасывая длинную тень на землю. Тень был довольно красивым парнем, высоким и почти слишком стройным, с длинной косой волос, спадающей на сутулые плечи. Он выглядел раненым. Бедный парень. Я решил последовать за ним, поскольку он выглядел так, будто знал, куда идет.
Ладно, может быть, прогулка на сто ярдов среди деревьев была не самой блестящей моей идеей, но в свою защиту скажу, что я не ожидал, что у меня так сильно пойдет кровь. Химический запах заполнил мои вкусовые рецепторы, и в пересохшем рту не осталось ничего, чем можно было бы сплюнуть. К тому времени, когда я смогла разглядеть машину и Уилла, силуэт которого вырисовывался в лунном свете, мое тело было готово к забастовке. Лунный свет отражался от очков Уилла, придавая ему вид совиноглазого. Я думаю, он что-то сказал тогда, возможно, назвал мое имя. Скорее всего, он сказал: “Чувак?”
Последнее, что я помню, это как я ударился лицом о сухие листья и лениво подумал, нет ли поблизости ядовитого плюща.
Прощай, Кэмп-Дэвид. У нас всегда будут воспоминания.
2
Весна в Миссури прекрасна… примерно на неделю. В течение этой недели солнце выходит во всей своей красе, и бодрое утро сменяется приятным днем. Самое главное, что насекомых очень мало. Затем, в мгновение ока, мы сталкиваемся с жарой Долины Смерти, влажностью Эверглейдс и появлением комаров размером с большого пуделя, которые уносят маленьких детей и домашних животных. И у нас есть торнадо. Никогда не забывайте о торнадо.
Мы все еще наслаждались той блаженной неделей настоящей весны, когда я сидел, медитируя в своем саду. Это не был большой сад или тщательно продуманный. Это заняло один угол заднего двора, оставив много травянистого пространства открытым для чего угодно. Вокруг небольшого пруда по ландшафтному дизайну протекала каменная “река”, белая галька с вкраплениями кремовой и черной. Я закончила переносить мои деревья бонсай, мою гордость и радость, обратно из зимнего укрытия всего за несколько дней до этого, и уже могла видеть, как насыщенная зелень листьев обретает блеск в ярком солнечном свете.
Жизнерадостное журчание воды в мелком пруду (к сожалению, без кои; у нас есть еноты), казалось, создавало фоновую музыку для ранних весенних птиц в ветвях деревьев надо мной. Я поиграл с парой белых речных камешков, снова и снова переворачивая гладкие камешки между пальцами. Мягкий щелкающий звук был успокаивающим. В трех ярдах от меня я услышал, как заработала газонокосилка. Это было комфортное дополнение к окружающим звукам по соседству. Это был идеальный вид покоя, подходящий для медитации.
Я сидела, скрестив ноги, на солнце, одетая в свои любимые спортивные штаны и без рубашки. Спортивные штаны, низко висящие на бедрах, сидели на мне мешковатее, чем раньше; я все еще восстанавливал массу, которую потерял за три недели пребывания в отделении интенсивной терапии. Больничная еда - отстой, и вес быстро падает. Создание его обратно заняло время, и я никогда не был тем, кого вы бы назвали громоздким с самого начала. Некоторые назвали бы меня тощим. Я предпочитаю жилистых.
Солнечный свет сиял веселым красным светом сквозь мои закрытые веки, и я улыбнулась, почувствовав его на своем лице. По утрам было все еще немного прохладно, и было интересно чувствовать, как солнце отбрасывает прохладные тени на мою кожу. Легкий намек на тепло успокаивал мои ноющие мышцы. Они почти не болели так сильно после двух месяцев восстановления. Я даже занимался физиотерапией для своей ноги, как сказал мне добрый доктор, в дополнение к моим обычным катам и тренировкам. Хорошо, она не говорила мне делать это в дополнение к, но… то, чего она не знала, не причинило бы ей вреда.
Я выбрал работы Цунетомо Ямамото для своей дневной медитации. В своих письменных работах под названием "Хагакурэ" он перечисляет четыре клятвы, которые самурай должен произносить каждый день. Четвертое из них - "проявлять великое сострадание и действовать ради человека”. Это было то, на чем я сосредоточился в течение дня, прокручивая это в уме, когда я исследовал все возможные значения и противопоставления. Мне нравится думать, что такие умственные упражнения поддерживают мой интерес.
Позади меня я услышала, как открылась раздвижная стеклянная дверь. “Джесси, звонит телефон”. Ах, нежный голос любви всей моей жизни, моей жены Миры.
Не открывая глаз, я ответил: “Не могли бы вы, пожалуйста, принять сообщение?”
Я не знаю, единственный ли я муж с таким талантом, но я действительно могу сказать, когда моя жена стискивает зубы, просто по тону ее голоса. “Звонит другой телефон, Джесс”. Упс. Мира не следовала бусидо, поэтому я сомневался, что в этот момент получу от нее большое сострадание ради человека. На самом деле, она, скорее всего, швырнула бы чем-нибудь в меня.
“Приближается”. Я открыл глаза и поклонился в пояс маленькой статуе Будды в моем саду. Нет, я не буддист. Казалось, он просто принадлежал этому месту, и я ненавидела уходить, по крайней мере, не признав его. Вежливость, знаете ли.
Остатки утренней росы пропитали мои босые ноги и манжеты спортивных штанов, когда я пересекал двор. Ступив на выложенный кирпичом внутренний дворик, я схватила свою брошенную футболку с садовой мебели и перекинула ее через плечо. Это дало мне возможность заметить зарождающийся загар. Я часто выхожу по ночам. Добавьте это к светло-русым волосам и голубым глазам, и я - образец белого и пастообразного. Я скорее обгорала, чем загорала, но каждую весну я надеялась на лучшее.
Единственное, что не загорело бы, - это шрамы, начинающиеся чуть ниже моей левой подмышки и исчезающие под поясом моих спортивных штанов. Именно эти были давним сувениром от Кожного демона. Это было неуклюжее существо с белым мехом, с длинными цепкими руками и когтями длиной с мое предплечье. Возвышаясь на добрых четыре фута над моим собственным шестифутовым ростом, он напомнил мне доисторического ленивца. Однако в этом не было ничего медленного, и хотя я выиграл тот бой, я, безусловно, не ушел от него. Когда мне снились кошмары, это было то, что нападало на меня из темноты с серебряными когтями и горящими красными глазами, убивая меня ночь за ночью.
Мысленно я все еще называл его Йети, потому что слабая попытка пошутить была единственным, что удерживало меня от безумного крика ужаса.
Другие мои шрамы, разбросанные по плечам и рукам, были незаметны рядом с впечатляющими отметинами Йети. Я мог бы назвать большинство из них. Небольшие разбрызганные ожоги на моих предплечьях принадлежали взрывному Сопению двухлетней давности. Следы от подков на моих плечах, размером с пятидесятицентовую монету, были оставлены чем-то похожим на пиявку девять месяцев назад. Я никогда не был уверен, считалось ли это соплями или мусорным ведром. Крошечный шрам в правом углу моего рта, в основном скрытый моей козлиной бородкой, был моей собственной работой. В юности я порезался, когда брился.
Конечно, у меня было больше, чем положено мужчине моего возраста, но если кто-то и заметил, что мои шрамы имеют странную форму и расположены в странных местах, они никогда не говорили. Они притворились, что считают это ножевыми ранениями, а я притворился, что верю, что они в это верят. Это сработало хорошо для всех заинтересованных сторон.
Мира склонилась, ее голова была засунута в посудомоечную машину. На ней были укороченные джинсы и майка, ее густая грива соболиных кудрей была временно заколота каким-то закрученным зажимом, название которого, вероятно, было известно только женщинам. Ладно, я свинья, я признаю это, но я остановился, чтобы позволить своим глазам блуждать по стройной колонне ее ног, по ее красиво округлым ягодицам, по изгибу спины ... и обнаружил, что ее зеленые глаза смотрят на меня через плечо. Она приподняла бровь, и я пожал плечами с застенчивой улыбкой. “Ты не можешь винить парня за то, что он смотрит”.
“Иди, ответь на звонок!” Она ударила меня в грудь влажным кухонным полотенцем. В тот же момент твердый предмет столкнулся с чем-то ниже и гораздо более дорогим для меня. Никакая боевая подготовка в мире не сможет подготовить вас к атаке типа "голова в мусоре".
“Уф!” Я посмотрела вниз и обнаружила, что преступник ухмыляется мне, с рыжими косичками и невинными голубыми глазами.
“Папа, у тебя звонит телефон”, - сообщила она мне со всей серьезностью пятилетнего ребенка.
“Я знаю, Баттон. Отпусти меня, чтобы я мог достать это, ладно?”
“Аннабель, иди, пожалуйста, забери свои игрушки из гостиной”. При звуке голоса матери она ушла, ее босые ноги застучали по коридору, как маленькое стадо буйволов. Было удивительно, сколько шума мог произвести один маленький ребенок.
Телефон - во всяком случае, этот телефон - никогда не приносил хороших новостей, поэтому я не торопился прогуливаться по коридору, вдыхая слабый запах благовоний, которые Мира приготовила. В нашем доме не было ничего впечатляющего. Я думаю, агент по недвижимости назвал это ранчо одноуровневым, три спальни, полторы ванные. Я назвал это приземленным пригородом. Бледно-желтый виниловый сайдинг и неогороженный двор довершали картину. Дом был светлым и воздушным, а полы из кленовой древесины почти светились, когда солнце проникало внутрь через высокие окна. Мы живем здесь уже шесть лет. Полагаю, это означает, что мы собираемся остаться.
Проходя мимо, я услышал, как Аннабель в своей комнате прерывисто хихикает, пытаясь спрятаться под своим огромным плюшевым кроликом. Мы просто не смогли убедить ее, что безумное хихиканье - не лучший способ оставаться незамеченными. “Тебе лучше поторопиться, пока твоя мама не нашла тебя, малыш”.
В моей берлоге - гардеробной, в прошлой жизни - пронзительное чириканье моего мобильного телефона прекратилось ровно на столько времени, чтобы человек на другом конце нажал кнопку ПОВТОРНОГО НАБОРА, затем завелось снова. Я закрыл за собой дверь, закрываясь в своем личном убежище. Мой стол и стул стояли у дальней стены, короткой стены. Слева от меня возвышались два высоких книжных шкафа, набитых всем, от древних японских философий до последнего бестселлера моего любимого автора. На правой стене висел мой галстук с изображением Джимми Хендрикса, прямо рядом с японским шелковым принтом, изображающим двух сражающихся самураев. Дом, милый дом.
Я уселся в свое старое рабочее кресло, оставшееся со времен учебы Миры в колледже. Потертая кожа липла к моей голой спине, и мне приходилось быть очень осторожным, чтобы не опираться на правую руку, потому что она могла упасть и свалить меня на пол. Это был мой любимый предмет мебели в доме.
Я проверил все еще звонящий сотовый телефон, прежде чем ответить на него. Уже восемнадцать пропущенных звонков. Это был местный номер, но не тот, который я знал. Кто бы это ни был, он был настойчив. Я должен был дать человеку это. “Алло?”
На другом конце провода повисло смущенное молчание. Поскольку простое "привет" так смущает моих звонящих, я всегда задаюсь вопросом, как они ожидают, что я отвечу на звонок. “Мистер Доусон?” Это был мужской голос, старше, чем я, если бы мне пришлось предположить; возможно, ему за пятьдесят.
“Да”. Снова наступила долгая, неудобная пауза, и я просто ждала, позволяя ему извиваться. Что я могу сказать; Я не силен в светской беседе.
“Эм ... мой друг порекомендовал вас ...”
“Кто?” Я взяла удобную ручку и блокнот, которые держала на своем столе.
“Walter Brandt. Он сказал, что вы могли бы мне помочь ”.
“И где я могу с вами связаться?” Он продиктовал название и номер местного отеля, которые я, нахмурившись, записала. Мне не нравится, когда они идут напролом и приглашают себя в мой город, просто предполагая, что я поддержу их дело. Это был удар по нему, кем бы он ни был. “А ваше имя?”
“Нельсон Кидд”.
Мне пришлось прерваться на середине записи, чтобы моргнуть. “Нельсон Кидд, подающий из Аризоны? Мистер Кидд из серии ”Идеальная игра в мире"?"
“Тот самый”.
Ну, как тебе эти яблоки? Признаюсь, я все еще немного поражен некоторыми людьми, на которых мне приходится работать. Но я помнила о своем профессионализме достаточно, чтобы удержаться от визга, как фанатка. “Я перезвоню вам через двадцать минут, мистер Кидд”. Я повесила трубку, прежде чем он смог возразить. Я знаю, что люди ненавидят это, но это доставляет оставшемуся во мне бунтарю огромное удовольствие.
Первое, что я делал с любым новым клиентом, - это связывался с его базой данных. Я на собственном горьком опыте научился не верить людям на слово, и у меня остались шрамы, которые освежают память. Имя Уолтера Брандта было в моей телефонной книге (даже под буквой "Б"!), и я набрал его номер.
Ответил скучающий женский голос. “Lexicon Industries. Как я могу направить ваш звонок?”
“Уолтер Брандт, пожалуйста”.
“Прошу прощения, сэр, он на совещании. Могу я принять сообщение или переслать вас на его голосовую почту?” Это было сказано тоном “Я занимаюсь этим только до тех пор, пока моя актерская карьера не пойдет на спад, поэтому я не буду утруждать себя отношением к тебе более чем с безразличием”. Я мог представить, как она щелкает жвачкой и подпиливает ногти. Секретари все еще так делают? О, подождите, прошу прощения - помощники по административным вопросам.
Кем бы она ни была, она раздражала меня. “Прервите встречу и скажите ему, что это Джесси Доусон. Он должен ожидать моего звонка ”. Я не сомневался, что Уолтер Брандт перевернет все с ног на голову, чтобы ответить на мой звонок. Его помощник, однако, по-видимому, не знал о моем привилегированном статусе.
Ее вздох буквально сочился раздражением - Боже упаси, я заставляю вас делать вашу работу, леди, - но в конце концов она просто перевела меня в режим ожидания. Меня угостили жалобными звуками оркестровой версии “Purple Rain” Принса, за которой последовало что-то, что могло быть “Туманной тенью зимы”, прежде чем ее вырезали - чертова пародия. Наконец, линия снова заработала.
“Мистер Доусон?” Слова были глубокими и хриплыми по краям, голос любителя виски и пожизненного курильщика. Это был мой мужчина.
“Мистер Брандт. Как у тебя дела?” Я не видел Уолтера Брандта с тех пор, как работал на него почти три года назад. Он был одним из моих первых. Мне было интересно, остались ли у него те же седеющие усы, но я не мог придумать тактичного способа спросить. Я завидовал этим усам, но Мира поклялась развестись со мной, если я хотя бы подумаю о том, чтобы скопировать их. Зимой мне приходилось обходиться бородой, а в остальное время быть чисто выбритым.
“У меня ... все хорошо. Официально рак находится в стадии ремиссии. Но почему-то я сомневаюсь, что это стандартный последующий телефонный звонок ”.
“Вы кому-нибудь давали мою визитку?”
Он понизил голос, хотя я знала, что он должен был быть один в своем кабинете. “Да, я это сделал. Нельсон Кидд.” Он почти прошептал это имя, как будто мы обменивались государственными секретами.
“И вы действительно верите, что он пришел, чтобы увидеть ошибочность своих путей?” Знаешь, это имело значение, по крайней мере, для меня. Я бы не стал помогать тому, кто просто ищет легкий выход. Именно так они обычно и попадают в неприятности в первую очередь. Возможно, я не справился со своим великим состраданием ради человека. Мне пришлось бы над этим поработать.
Брандт поколебался, прежде чем ответить, обдумывая это. Я бы назвал его лжецом, если бы он этого не сделал. “Я полагаю, что да”.
“Ты знаешь правила. Он собирается выписаться?”
“Я… думаю, да. Честно говоря, он не вдавался в подробности. Ему стыдно”.
“Он должен быть таким”. Я вернула кресло в вертикальное положение. “Это все, что мне нужно было знать. Хорошего вам дня, мистер Брандт ”.
“Вы тоже, мистер Доусон. Благослови Бог”. Мы повесили трубку. Полагаю, я не так уж сильно возражал против благословения, несмотря на то, что сам не был религиозным человеком. Он хотел как лучше.
Мои пальцы медленно прошлись по имени Нельсона Кидда в моем блокноте, и я разочарованно вздохнула. Одно дело, когда бизнесмен Джо Шмоу упал, но каким-то образом бейсболисты должны были быть освобождены. Они были настоящими героями моего детства. У меня все еще была большая часть моей оригинальной коллекции карточек, и хотя я больше не играл, я все еще жадно следил за сезоном.
Нельсон Кидд в свое время был звездой, лидируя в лиге почти во всех категориях, которые может предложить питчер. Но, как и все мы, он постарел, и его рука начала слабеть. Команды меняли его четыре или пять раз за один год, всегда на кого-то моложе и быстрее. Все считали его конченым, и ходили разговоры о переводе его в группу несовершеннолетних, если он не уйдет на пенсию.
Два года назад он совершил свое чудесное возвращение. Это закончилось титулом чемпиона Мировой серии для его команды из Аризоны и первой игрой в Perfect World Series со времен Дона Ларсена в 1956 году. Это стало еще более впечатляющим, когда он провел чистые тесты на каждый стероид и улучшающее лекарство, о котором они могли подумать. Фанаты, газеты, агенты пришли в неистовство, и, несмотря на свой возраст, он внезапно смог назвать свою цену, куда бы ни захотел пойти.
Теперь я знал, как он это сделал. Думаю, я бы предпочел наркотики. Ничто больше не свято.
С тяжелым сердцем я позвонила по номеру, который он мне дал. Он ответил после первого гудка. “Мистер Кидд? Я слушаю, ” сказал я.
“О, я... эм… Ну, у меня небольшая проблема, и мне сказали, что вы эксперт в таких вопросах ”.
Я не мог не рассмеяться. Человеческая склонность к преуменьшению никогда не перестает меня забавлять. “Нет, сэр, у вас нет "небольшой проблемы". Вы заключили договор с демоническими силами. Ты продал свою душу дьяволу, и теперь ты хочешь, чтобы я вернул ее. Это квалифицируется как огромная проблема ”.
Людям всегда требуется время, чтобы прийти в себя, когда я излагаю все так просто, и в наступившей тишине я добавил: “Встретимся в Chino's через дорогу от вашего отеля. У вас есть один час, чтобы убедить меня ”.
3
Я повесил трубку, и она тут же зазвонила у меня в руке. Затем он с грохотом упал на пол, где продолжил радостно жужжать, описывая маленькие круги под моим столом. Ладно, да, было небольшое колебание, но вы видите, насколько вы мужественны, когда неожиданно срабатывает гигантский зуммер радости. Мысленное примечание: Отключите виброзвонок мобильного телефона.
Я выудил его, стукнувшись головой о стол только один раз, и проверил идентификатор вызывающего абонента. Этот номер тоже был незнакомым и не местным. Я настороженно посмотрела на это. Я никогда раньше не получал запроса на две работы за один день, но я предположил, что все возможно - возможно в том же смысле, что, да, в меня может ударить молния четыре раза за одну неделю.
Как бы я ни пялился на маленькое устройство, оно отказывалось раскрывать больше свои секреты. Я, наконец, был вынужден ответить на это.
“Алло?” Взяв со стола эластичный галстук, я собрала волосы до плеч в хвост. Я все еще привыкала к более короткой длине, но более длинные волосы стали помехой.
“Доусон. Доброе утро.”
Я поморщился и отодвинул телефон от уха. “Иван?” С таким сильным украинским акцентом и раскатистым баритоном это не мог быть никто другой. Я едва мог разобрать его слова из-за безошибочного шума аэропорта на заднем плане.
“ Так. Так приятно слышать твой голос ”. Мужчина путешествовал по Соединенным Штатам большую часть тридцати пяти лет, и его английский все еще был ужасен. Мне это понравилось.
По привычке я проверил свой настольный календарь. “Мне не нужно регистрироваться еще две недели, так чему я обязан оказанным удовольствием?”
“Розалин должна была позвонить мне”. Я нахмурилась и должна была дождаться следующей части его заявления для разъяснений. Ладно, возможно, иногда ломаный английский был не таким уж забавным.
“И?”
“И она не получит известий от Мигеля в течение последних двух недель”.
Перевод, для тех, кто не говорит “Иван”: Розалин позвонила, и она не получала известий от Мигеля в течение двух недель. Я нахмурился сильнее. Конечно, из-за бизнеса мы иногда теряем связь, но я никогда не переставал звонить своей жене в течение двух недель подряд. Если бы я когда-нибудь это сделал, я бы никогда не смог вернуться домой снова. Она бы убила меня.
“Он пропустил регистрацию?”
“Ни, пока нет. Но это для него самое необычное.” Иван казался обеспокоенным. Думаю, это беспокоило меня больше всего. Когда старик волнуется, происходит глубокое дерьмо.