Олень пасся на сочной траве на лесной поляне. Вокруг нее ранний утренний туман цеплялся за верхушки елей, обычных для национального парка Кастер в Монтане. Ее уши дернулись, когда далекий крик сокола Мерлина донесся до нее в тихом горном воздухе. Олень посмотрел вверх, но туман скрывал любую возможность разглядеть маленькую и относительно редкую хищную птицу. Она возобновила выпас скота.
Оленька не должна была знать, но ее оставшуюся жизнь можно было измерить минутами.
В двухстах ярдах с подветренной стороны приближался необычно большой охотничий отряд. Это была охотничья вечеринка с отличием. Вооружен был только один из охотников – их лидер Томми Кентбридж; все остальные были детьми в возрасте от десяти до двенадцати. Мужчина и женщина, они были разного расового происхождения. Следуя за Кентбриджем, они молча шли гуськом по лесной тропе.
Высокий, крепко сложенный мужчина лет тридцати пяти, Кентбридж легко передвигался по холмистой местности. По его следам молодежи приходилось карабкаться, чтобы не отставать. Грязь под ногами добавила им трудностей. Несмотря на трудности, связанные с тем, чтобы идти в ногу со своим стремительным лидером, дети справлялись на удивление хорошо. Их лица раскраснелись от волнения.
Кентбридж, который ранее в тот день перевозил детей из чикагского детского дома Педемонт, одним глазом присматривал за своими подопечными, пока тропа вела их вдоль края утеса. Он с удовлетворением отметил, что ни одного из них, похоже, не смутила высота в тысячу футов. Они, казалось, справились с опасностью со всем самообладанием взрослых или, по крайней мере, молодых людей.
Продолжая наблюдать за сиротами, проницательный взгляд Кентбриджа ничего не упускал. Подсчет голосов подтвердил, что все двадцать три человека все еще с ним. Как ни странно, он всегда называл их только по номерам. Старшему ребенку был номер один, младшему двадцать три.
Прямо за Кентбриджем, следуя как тень, был серьезный на вид двенадцатилетний мальчик. У девятого номера, который родился девятым сиротой, были поразительные зеленые глаза, которые казались всезнающими и придавали ему зрелость не по годам. Умное лицо Девятого было обрамлено темными волнистыми волосами. На нем было серебряное ожерелье. С него свисал рубин, подпрыгивая на его груди, когда он шел. Изысканный камень излучал кроваво-красное свечение в солнечном свете.
Чуть моложе, светловолосая девушка следовала вплотную за ними. Семнадцатым номером был, конечно, сирота, родившийся семнадцатым. Она смотрела на мир ледяными голубыми глазами. Те же самые глаза теперь были устремлены в центр спины Девятого. "Семнадцать" раздражало, что Девятый устроился между ней и Кентбриджем. Ей казалось, что она всегда шла по стопам мальчика.
Кентбридж на мгновение замедлился, когда тропа увела их с вершины утеса. Визг сокола-мерлина привлек его внимание. Так же, как туман скрыл сокола от взгляда оленя мгновениями ранее, он также скрыл сокола от взгляда Кентбриджа.
Какое-то шестое чувство побудило Кентбриджа снять с плеча свою винтовку – мощное полуавтоматическое оружие военного образца, с которым он обращался со знанием дела снайпера.
Лидер сирот внезапно замер. Позади него дети тоже застыли. В сотне ярдов с подветренной стороны пасся красивый олень, выделявшийся на фоне зеленой листвы. Она продолжала пастись, не подозревая, что поблизости были люди.
Кентбридж махнул рукой в военном стиле своим юным подопечным. В унисон сироты упали на землю. Неподалеку от Кентбриджа Девятый и Семнадцатый с благоговением наблюдали, как их лидер опустился на одно колено и прицелился из винтовки в оленя. В последнюю секунду он немного опустил оружие, а затем выстрелил. Выстрел разорвал тишину. Олень пошел ко дну.
Сироты и их лидер подбежали к оленю, чтобы обнаружить, что она еще не умерла. Оленька на боку дрожала, и белая пена покрывала ее нос и рот. Пена стала розовой, затем красной, поскольку ее внутренние органы отреагировали на травму, нанесенную одной не очень удачно расположенной пулей. Ее дыхание стало коротким и хриплым. Умирающее животное молотило лапами по воздуху, когда сироты столпились вокруг нее.
Кентбридж передал винтовку своей тени, номеру девять, и кивнул в сторону дрожащего животного. Из всех сирот Девятый был его самым блестящим учеником. Он был упрямым и дерзким, но также и очень умным. Во многих отношениях он напоминал Кентбриджу самого себя.
Остальные двадцать два сироты испытывали различные степени ревности, наблюдая, как Девятый настраивается на выполнение приказа своего учителя. Хотя сами по себе они были очень умны и одарены, остальные чувствовали, что у Девятого есть какой-то неопределимый Икс-фактор, который давал ему преимущество над ними. Это выделяло его, и они это знали.
Даже Кентбридж не мог точно сказать, что именно дало рожденному в девятом сироте преимущество. Не то чтобы Девятый обязательно был умнее остальных. Он просто казался более чувствительным, и, возможно, в этом, рассуждал Кентбридж, заключалась гениальность мальчика. Девятый, казалось, временами так глубоко чувствовал жизнь, что казалось, будто у него было экстрасенсорное восприятие.
Действительно, Кентбридж знал, что такого рода повышенное сознание, или интуитивность правого полушария, было общим элементом среди всех великих мыслителей. Он надеялся, что это была ментальная частота, на которой в конечном итоге будут работать все его сироты.
Сжимая винтовку, которая была длиной почти с его рост, Девятый посмотрел вниз на оленя и приготовился избавить животное от страданий. Остальные внимательно наблюдали, как он поднял оружие к плечу и прицелился. Через оптический прицел винтовки он увидел испуганные глаза оленя, смотрящие на него в ответ. Мальчик колебался.
“Заканчивай миссию, Девятый”, - скомандовал Кентбридж. Девятый посмотрел на своего хозяина, затем перевел взгляд на оленя, который теперь яростно дергался. “Это приказ!” Сказал Кентбридж, повысив голос.
Девятый чувствовал себя все более травмированным. Семнадцатая, шаркая, приближалась сзади, как бы поощряя его передать оружие ей. Будучи не в состоянии совершить подвиг, Девятый опустил винтовку.
Кентбридж выхватил у него винтовку и передал ее светловолосой девушке. “Заверши миссию, Семнадцатый”.
Семнадцатый был в восторге. Она всю свою жизнь ждала возможности превзойти Девятого. Однако она скрыла свой восторг, когда мастерски подняла винтовку и прицелилась.
Не в силах смотреть, Девятый ушел со сцены. Когда он это делал, Кентбридж заметил, что у мальчика был такой же затравленный взгляд, как у оленя в тот самый момент.
Раздался одиночный выстрел, его эхо отразилось от окружающих холмов. Звук отдавался в голове Девятого, как отбойный молоток в его мозгу.
Не оглядываясь, Девятый углубился в лес. Он начал плакать, когда осознал боль оленя. Почти не осознавая, Девятый коснулся рубина, который висел на его ожерелье. Как всегда, без видимой причины, это прикосновение принесло ему утешение.
1
Крошечная флешка выглядела достаточно безобидной для человека, который сейчас пристально на нее смотрит. Он был поражен тем, что ключи к такому огромному богатству и ответы на столько неразгаданных исторических вопросов могли содержаться в таком маленьком предмете.
Мужчина задавался вопросом, приведет ли его решение не пересылать содержимое флэш-накопителя своему начальству к его свободе – или к его возможной смерти. Он был уверен, что это единственно возможный исход.
Зная, что это вопрос нескольких часов, прежде чем приспешники его хозяев прибудут на Филиппины, чтобы выследить его, мужчина быстро встал. Он положил флешку в рюкзак, затем пересек свой захламленный гостиничный номер.
Его движения были грациозны, как у кошки. Ростом чуть выше шести футов, он обладал жилистым телосложением знатока боевых искусств, каковым он и был, и выглядел так, будто мог пробежать много миль без устали, что он и мог. И все же он был напряжен, как свернутая пружина.
Сняв рубашку, мужчина привел себя в порядок, вымыл руки и намылил обе руки до локтей в умывальнике в комнате. Всего за несколько минут до этого он превратил комнату в импровизированную операционную, расстелив на столе простыни и полотенца и разложив на них содержимое хирургического набора. Когда он энергично мыл себя, его взгляд привлек рубин, прикрепленный к серебряному ожерелью у него на шее.
Мужчина пытался отгородиться от голосов из своего детства, которые теперь эхом отдавались в его голове. Он мог слышать, как другие сироты выкрикивают его имя. Девять!Подавленные воспоминания о времени, проведенном в приюте Педемонт, всплыли из глубин его души.
Девятый взглянул на свое отражение в ближайшем настенном зеркале. Озадаченные зеленые глаза смотрели с бледного серьезного лица, обрамленного темными, вьющимися, слегка длинноватыми волосами. Его лицо не выглядело обжитым.
Привлекательный в опасном смысле, он имел вид человека, постоянно находящегося в состоянии войны со своими внутренними демонами. Несмотря на это, он выглядел немного моложе своих тридцати одного года. Только его глаза выдавали какой-либо признак его истинного возраста; они были затравленными – как будто они были свидетелями слишком многих трагедий.
Вытершись, Девятый подошел к столу, выбрал скальпель и приступил к выполнению трехдюймового надреза в мясистой части своего левого предплечья. Хотя он никогда раньше не оперировал себя, разрез был быстрым и аккуратным. Несмотря на это, кровь текла свободно и сразу пропитала полотенца у него под мышкой.
Стиснув зубы от боли, он разрезал плоть, пока злобно острый край скальпеля не соприкоснулся с чем-то металлическим. “Попался!” - прошипел он сквозь стиснутые зубы. Используя пинцет, он зажал металлический предмет и извлек его из своей плоти. Окровавленный предмет, длиной почти два дюйма, представлял собой миниатюрное устройство слежения в виде микрочипа.
Положив устройство на полотенце, он выбрал хирургическую иглу и нитку, затем приступил к наложению швов. Девятый счел эту часть операции еще более болезненной. Пот катился по его лбу, пока он пытался зашить себя одной рукой. Только зажав раненую руку между бедром и столом, он смог компенсировать то, что не мог пользоваться обеими руками. Десять долгих минут и тридцать швов спустя, он был готов.
В качестве заключительного акта он перевязал свою рану. Поскольку он был ограничен в использовании одной руки, потребовалось несколько попыток, прежде чем у него получилось правильно. Девятый выпрямился и сделал несколько глубоких вдохов, чтобы побороть боль и чувство тошноты, которые он испытывал. Он невольно вздрогнул.
Найн был достаточно осведомлен об анатомии человека и медицине, чтобы понимать, что гиперчувствительность нервов, по его мнению, была совершенно нормальным симптомом после операции.
Несмотря на боль и головокружение, он собрал свои вещи, включая устройство слежения, хирургические инструменты и окровавленные полотенца, сложил их в рюкзак и выписался из отеля Baguio Mountain. На автостоянке заведения он направился к взятой напрокат машине и запрыгнул внутрь. После запуска двигателя он завернул микрочип в несколько листов фольги, прежде чем уехать.
#
Позже Девятый управлял машиной одной рукой, когда ехал по одной из зигзагообразных горных дорог Багио. Его левая рука ужасно пульсировала, а большая высота, казалось, усугубляла ситуацию. Девятый просто надеялся, что в рану не попала инфекция. Он знал, что в тропиках это всегда опасно.
Несмотря на боль, он испытывал чувство восторга. Наконец, он пытался освободиться от своего тайного и таинственного работодателя, агентства "Омега".
Пока он вел машину, Девятый наблюдал за филиппинцами, занимающимися своей повседневной жизнью. Школьники идут домой. Монахини входят в церковь. Крестьяне, работающие на рисовых полях. Извилистая дорога позволяла время от времени любоваться густо поросшей лесом местностью, которая простиралась до горизонта.
Изо всех сил игнорируя свою боль, Девятый ехал быстро. Он знал, что это был только вопрос времени, когда его начальство из Омеги отправит людей на его поиски. Для начала, после завершения своего задания на Филиппинах, он не отправил важные карты и планы, которых они ждали.
Более того, поскольку он завернул свое устройство слежения в фольгу, он знал, что его хозяева теперь будут в курсе, что он ушел в самоволку. Он планировал исправить эту проблему в ближайшее время.
Мчась по редкому участку прямой дороги, он думал о содержимом, хранящемся на флешке в его рюкзаке. Бесценная информация предоставила возможность, которой он ждал всю свою жизнь: вырваться из щупалец организации, которая разрушила его детство и лишила его истинной личности.
Еще тридцать минут езды по неровным дорогам провинции Бенгет привели его к месту назначения – страусиной ферме недалеко от озера Амбуклао. Большое хозяйство, окруженное высокими заборами, было домом для пятисот красных страусов.
Сирота въехал на территорию. Из запросов, которые он сделал ранее по телефону, он знал, что это окраина страусиной фермы. Фермерский дом находился в нескольких милях отсюда. Он не ожидал, что его побеспокоят за то короткое время, которое он рассчитывал провести на территории.
Девятый вскоре нашел то, что искал – полдюжины страусов, пасущихся в одном из уголков фермы. Остановив свой автомобиль, он полез под сиденье и достал пару кусачек для проволоки и пистолет для стрельбы дротиками. Открыв бардачок, он вытащил два дротика, вставив один в отверстие пистолета. Девятый также схватил устройство слежения, которое он завернул в фольгу.
Медленно, чтобы не спугнуть полуодомашненных страусов, он приблизился к ним и выбрал самого крупного самца – прекрасное создание высотой около девяти футов. Не теряя времени, он прицелился в страуса и выпустил дротик в крепкий крестец птицы. Испуганный страус встал на дыбы, затем бросился на ближайший забор, сотрясая его. Другие страусы в испуге улетели.
Наркотик дротика вскоре подействовал, и намеченный страус, пошатываясь, сделал несколько шагов, прежде чем упасть на землю. К счастью, это было недалеко от забора. Девятый осторожно приблизился к упавшей птице. Он использовал минимальную дозировку, чтобы сделать то, что намеревался, и надеялся, что рассудил правильно. “Полегче, мальчик”, - пробормотал он. “Я не причиню тебе вреда”.
Девятый выудил из кармана пакет из фольги. Развернув его, он прикрепил устройство отслеживания микрочипов к отрезку клейкой ленты, которую затем плотно обмотал вокруг одной из ног страуса. Покончив с этим, он достал кусачки и начал прорезать отверстие в заборе. В мгновение ока он проделал дыру размером с дверной проем.
Страус медленно приходил в себя. Девятый встал между ней и другими страусами, когда гигантская птица неуверенно поднялась. “Беги!” - крикнул он. Страус сбежал через отверстие в заборе. Удовлетворенный, Девятый наблюдал за его бегством, пока оно не скрылось из виду. Последнее, что он видел, это страуса, скачущего к далекому озеру Амбуклао.
Девятый чувствовал себя голым без микрочипа, устройства, которое было имплантировано в его руку – любезно предоставлено агентством Omega – много лет назад. С тех пор его хозяева-Омега знали, где он был в любой час, днем или ночью, в любой точке Земли.
Он улыбнулся про себя, представив, как Кентбридж изучает красную точку, обозначавшую его местонахождение на Филиппинах, и удивляется, почему его девятый сирота бродит по горным провинциям страны.
2
В разных местах на цифровой карте мира вспыхнули двадцать три красные точки. Точки обозначали места дислокации полевых оперативников агентства "Омега". Выполняя секретные операции высокого уровня на всех семи континентах, двадцать три оперативника включали мужчин и женщин почти всех рас.
Красные точки подтвердили, что в настоящее время в Азии находятся только два оперативника Омега. Семнадцатилетняя блондинка недавно высадилась на Лусоне, главном острове Филиппин. Точка Девятого, которая незадолго до этого таинственным образом исчезла, прежде чем появиться вновь, указывала на то, что он также находился на Лусоне.
Директор Omega Эндрю Нейлор и агент-ветеран Томми Кентбридж мрачно изучали цифровую карту. Ни один из них не выглядел счастливым, поскольку две точки на Филиппинах быстро сошлись.
По крайней мере, физически эти два чиновника были мелом и сыром. Нейлор был невысоким, но щеголеватым мужчиной под пятьдесят. Его кожа была сильно изрыта оспинами, и у него был ленивый взгляд, что приводило людей в замешательство, поскольку они никогда не могли быть уверены, смотрит ли он на них или на кого-то другого. К несчастью для него, его личность соответствовала его внешности.
Пятидесятитрехлетний Кентбридж выглядел как человек, который мог взять под контроль любую ситуацию. При росте шесть футов один дюйм и властной осанке он быстро завоевал уважение всех, кто с ним соприкасался.
Слышимый стон Нейлора подтвердил то, что Кентбридж уже знал. Режиссер кипел от последнего поворота событий.
Кентбридж увидел достаточно. Результаты последних нескольких часов вызвали у него тошноту в животе. Скрывая свое беспокойство, он повернулся на стуле и осмотрел штаб-квартиру агентства "Омега". Как обычно, это был улей активности. Ученые, IT-специалисты, политологи и другие высокопоставленные чиновники были на дежурстве. Поклявшись хранить тайну, каждый был лучшим в выбранной им области.
Хотя это выглядело как интерьер штаб-квартиры любой корпорации, Кентбридж знал, что внешность в данном случае была в высшей степени обманчивой. Для начала, эти штаб-квартиры располагались в одной миле под землей, скрытые под давно заброшенной гидротехнической плотиной на юго-западе Иллинойса.
Секретный объект был не только закрыт для широкой публики, он был полностью вне поля зрения правительства США. На самом деле, как и все остальное, связанное с Омегой, знание о ее существовании было за пределами любого правительства.
Кенбридж был возвращен в настоящее, когда кофейная чашка разбилась о ближайшую стену, оставив на лакокрасочном покрытии уродливое коричневое пятно от кофеина. Он обернулся и увидел, что чашку бросил разгневанный Нейлор, который теперь расхаживал по комнате.
“Я знал, что что-то случилось, когда Девятый не прислал нам координаты Ямаситы”, - выругался Нейлор. Его тон был обвиняющим.
Кентбридж не смог предложить никаких решений. Всего несколькими часами ранее он заверил Нейлора, что его протеже не будет их обманывать. Теперь у них в руках был агент–мошенник - первый в истории агентства.
Когда красная точка Девятого исчезла в отеле "Багио Маунтин", Кентбридж почувствовал, что его звездный оперативник пытается совершить немыслимое. Если бы Девятый был убит или даже похоронен, сигнал с его микрочипа выдал бы его местоположение. Когда час спустя его точка снова появилась на карте на страусиной ферме, стало ясно, что Девятый их предал.
Не сдаваясь, Нейлор спросил: “Я думал, ты знаешь своих сирот, Томми?”
“Должно быть, с ним что-то случилось”, - неубедительно сказал Кентбридж.
“Кое-что произошло правильно. Он стал жадным!”
Кентбридж не мог с этим поспорить. Когда Девятый обдумал тот факт, что он один знал местонахождение одного из крупнейших сокровищ, обнаруженных за последнее время, он, должно быть, поддался искушению, рассуждал он.
Хотя гнев Нейлора был направлен на Девятого, Кентбридж понимал, что ситуация не лучшим образом отразилась на нем лично. В конце концов, двадцать три оперативника были на его ответственности. В результате его охватили чувства унижения, предательства и гнева. Будь ты проклят, Себастьян!
Кентбридж напрягся, когда зазвонил его мобильный телефон. Идентификатор вызывающего абонента сказал ему, что было семнадцать. Он и Нейлор отправили ее на Филиппины, чтобы выследить Девятого. Кентбридж взглянул на директора "Омеги", прежде чем ответить на звонок. “Поговори со мной, Семнадцатый”.
#
“Сюжет усложняется”, - сказала Семнадцатая в свой мобильный телефон. Пока блондинка-оперативница разговаривала с Кентбриджем, она стояла, твердо поставив ногу в ботинке на шею страуса, на которого Девятый бросился ранее в тот день. Она застрелила животное за несколько минут до этого с зафрахтованного вертолета, который теперь ждал ее на краю озера Амбуклао.
Семнадцатый, который был превосходным стрелком, намеренно ранил страуса, который теперь быстро истекал кровью, слишком слабый даже для того, чтобы сопротивляться ботинку, который пригвоздил его шею к земле. В двадцать девять лет Семнадцатилетней была присуща жестокость; ей нравилось смертельно ранить животных, а иногда и людей, и наблюдать, как долго они умирали. “Я нашел устройство слежения Девятого – прикрепленное к страусу”.
Она на мгновение отодвинула телефон от уха, когда Кентбридж разразился чередой ругательств. Казалось бы, беззаботная, Семнадцатая изучала устройство слежения, которое она держала в другой руке, давая Кентбриджу время переварить плохие новости.
“Скажи еще раз”, - приказал Кентбридж, уже спокойнее.
“Девятый удалил свой микрочип и прикрепил его скотчем к ноге страуса”.
“Где ты?” Этот голос принадлежал не Кентбриджу. Семнадцать признали, что это принадлежало Нейлору. Очевидно, он выхватил телефон у Кентбриджа.
“В десяти милях от фермы, которую посетил Девятый, сэр”. Она могла слышать приглушенный разговор между двумя мужчинами на другом конце.
На этот раз к ней вернулся Кентбридж. “Семнадцатый, ты знаешь, что ты должен сделать, не так ли?” Это было скорее утверждение, чем вопрос.
“Да”. Семнадцатая знала, что ей нужно выследить Девятого, восстановить важнейшую информацию и избавиться от одного сироты-изгоя. Она закончила разговор и побежала обратно к ожидающему вертолету. Позади нее раненый страус мог только наблюдать за ней, когда она уходила. Это зашло слишком далеко, чтобы даже поднять голову.
“А как насчет страуса?” - спросила филиппинская пилотесса, запрыгивая в самолет.
Семнадцатый ответил не сразу. Ее ледяные голубые глаза изучали рябь на поверхности озера. “Забудь о птице”, - наконец ответил Семнадцатый. “Отвези меня в Манилу, быстро”.
Пилот странно посмотрел на своего пассажира и, без дальнейших возражений, поднял свой самолет в небо и взял курс на столицу Филиппин. Свет, который быстро угасал с наступлением сумерек, не способствовал улучшению видимости.
Когда вертолет направлялся в сторону Манилы, Семнадцатая испытывала извращенное удовлетворение, зная, что ей только что дали полное разрешение выследить и уничтожить Девятого. Это было то, чем она втайне хотела заниматься всю свою жизнь. Ты покойник, Себастьян.
#
У Себастьяна, также известного как Девятый, было много других псевдонимов – последним был Хайме Ортега, псевдоним, который он выбрал для маскировки, в которую превратился после ухода из агентства "Омега".
Девятый уже давно покинул провинцию Бенгет и находился более чем на полпути к манильскому международному аэропорту имени Ниноя Акино. Он хорошо проводил время на джипе, который он позаимствовал в одном из шахтерских лагерей, мимо которых проезжал по пути. С тех пор как он выбросил устройство слежения, арендованная машина была последней ниточкой к нему, поэтому он выбросил и ее.
Когда последние солнечные лучи опустились за далекий горный хребет, агент-беглец включил фары. Мчась в полумраке, он взглянул на себя в зеркало заднего вида. Он увидел метиса, или евразийского филиппинца, смотрящего в ответ.
Хайме Ортега был персонажем, которого он создал всего несколькими часами ранее. По его лицу от лба до подбородка тянулся шрам от ярости. Его волосы и глаза были черными как смоль, а лицо было немного смуглее обычного цвета Девятого – и все это благодаря умелому использованию краски для волос, контактных линз и макияжа.
Он был одет в ботинки и комбинезон. На переднем пассажирском сиденье лежала каска. Девятый знал, что если кто-нибудь из влиятельных лиц увидит его, то неизбежно примет за сотрудника одной из многочисленных добывающих компаний региона.
Это была идеальная маскировка. Идеально, потому что он был неузнаваем, а также неотличим от миллионов других метисов испанского происхождения в стране.
Девятый не питал иллюзий. Он понимал, что если его собратья-омеганцы когда-нибудь выследят его, это будет конец. Его хозяева не пощадили бы его, несмотря на миллионы долларов, которые они вложили в него за эти годы. Кроме того, он знал, что информация на флешке, находящейся в его распоряжении, была в тысячу раз ценнее для Омеги, чем его собственная личная ценность.
С этого момента, решил Найн, он никогда не сможет позволить себе быть одним и тем же человеком дважды, не говоря уже о его нормальном "я".
К счастью, он был мастером маскировки. В результате продвинутого образования, которое он получил в приюте Педемонт, он был экспертом в технике макияжа и лицевого протезирования, а также в акцентах и языках.
По сути, Девятый был человеком-хамелеоном. Кентбридж часто называл его так. Чувство отвращения, граничащее с ненавистью, поднялось в его животе при мысли о Кентбридже. Он быстро выбросил своего наставника из головы.
Девятый внезапно демонстративно ударил по рулевому колесу автомобиля. Он чувствовал себя рабочей пчелой, которая покинула улей без намерения возвращаться. Впервые в жизни он почувствовал, каково это - быть личностью, а не числом.
Блестящие глаза какого-то дикого животного, на мгновение попавшие в свет фар, напомнили ему, что он должен сосредоточиться на вождении. Девятый попытался идентифицировать животное, но оно исчезло в темноте прежде, чем он смог.
Сосредоточившись на предстоящей дороге, он коснулся рубина, прикрепленного к серебряному ожерелью, которое носил на шее.
3
На станции метро в Лондоне поезд замедлил ход и остановился рядом с платформой, заполненной обычным количеством туристов, студентов и рабочих. Большинство из них носили шарфы, перчатки и другую защитную одежду, чтобы защититься от холода типичной английской зимы.
В одном из вагонов школьница с любопытством посмотрела на пожилого еврея, сидевшего напротив нее. У мужчины была длинная темная борода, и он носил традиционную хасидскую одежду, включающую характерный штреймель, или меховую шапку, а также черное длиннополое пальто.
Не обращая внимания на школьницу, хасид взглянул на двери вагона, когда они открылись, и ранним утром пассажиры начали садиться. Они нахлынули, как человеческая приливная волна. Хасид отвел глаза, когда некоторые из вновь прибывших сели рядом с ним.
Раздался предупредительный звонок, прежде чем двери автоматически закрылись. Когда поезд тронулся, пожилой хасид остался в своем собственном мире. Он теребил свою бороду, глядя на пыльный пол вагона.
Школьница с широко раскрытыми глазами, которая никогда раньше не видела хасидов, продолжала наблюдать за стариком. Ей было невдомек, что мужчина вовсе не был пожилым. Он не был ни евреем, ни даже отдаленно религиозным. Это был Девятый в другом обличье. Он купил хасидскую одежду в местной синагоге вскоре после приезда в Лондон.