Стоял трескучий мороз. Только едва забрезжило мрачное февральское утро. Извозчик, остановившийся у маленького приветливого особняка в одном из переулков около Центрального парка в Нью-Йорке, изо всей силы замахал руками, стараясь разогреть закоченевшее тело, тогда как седок его бросился вверх по лестнице и неистово зазвонил у парадной двери.
— Мистер Картер уже встал? — спросил ранний посетитель, едва только открылась дверь.
Пожилая экономка знаменитого сыщика покачала головой.
— Не думаю, господин инспектор, — ответила она, узнав в посетителе начальника нью-йоркской полиции, инспектора Мак-Глуски. — После своей последней болезни он обычно встает около девяти часов… Я сама только что поднялась.
Она впустила пришельца в кабинет сыщика, уютно обставленную комнату, выходившую окнами во двор.
Экономка зажгла лампочки газовой люстры и направилась в смежную с кабинетом спальню Ника Картера, чтобы разбудить его.
Инспектору не пришлось долго ждать своего друга. Уже минут через десять Ник Картер показался в дверях; на энергичном лице его читалась плохо скрываемая досада по поводу такого раннего визита.
— Послушай, Жорж, ты, кажется, лунатиком стал? — спросил он, крепко пожимая другу руку. — Нью-Йорк горит, что ли? Или твои синие мундиры забастовали?.. Что же случилось, наконец?
Он предложил гостю удобный стул, уселся сам, достал сигары и приказал явившейся на звонок экономке приготовить крепкий горячий кофе.
— Да, — сказал он, обращаясь к инспектору, — с тех пор как этот Каррутер опять сбежал, я стал немного нервным. Черт его знает, беспокойство какое-то мучает меня. И вот чашечка горячего кофе — отличное средство в таких случаях; впрочем, ты едва ли пришел за тем, чтобы выслушать это интересное сообщение, а? — прервал он себя и засмеялся.
Лицо инспектора омрачилось.
— Да, Ник! — сказал он сдержанным тоном. — Я вполне тебя понимаю, у меня самого преотвратительное настроение, тем более что ведь я сам виноват во всем этом деле… Неслыханная вещь! Преступник, осужденный на смерть, трижды бежал от руки правосудия Бог знает каким невероятным образом!..
Сыщик задумчиво кивнул головой.
— Дорогой Жорж, ты оскандалился не один! — сказал он со вздохом, принимая от экономки дымящийся кофейник. — Признаюсь честно, что это был самый нелепый, самый бессмысленный промах в моей жизни: ты упускаешь Каррутера, а я в тот самый час бегу под пулю его сообщницы, этого прекрасного демона, Инес Наварро! Если кто-нибудь назначит премию за глупость, я запишусь претендентом — авось получу первый приз! Но, впрочем, говори же, Жорж, что случилось? Опять не знаешь, как выпутаться?
Он засмеялся и украдкой взглянул в лицо своего друга.
— Нет, не в этом дело! Но один факт кажется мне чрезвычайно интересным, и я хотел попросить тебя обратить на него внимание. Дело вот в чем: сегодня, в четыре часа утра, один из наших полисменов во время обхода Центрального парка нашел там окровавленное тело прилично одетого человека, в котором мы уже опознали одного завзятого посетителя всех нью-йоркских скачек, некоего Мак-Интайра. Злодеяние совершено, очевидно, с целью грабежа, потому что, кроме старых часов, у несчастного не нашлось никаких других ценностей, а недалеко от места преступления лежал пустой портфель, очевидно, похищенный у пострадавшего. Последнего немедленно доставили в больницу Белльвью, а ее главный врач сразу же вызвал полицейского врача, так как думает, что Мак-Интайр перед смертью, быть может, еще раз придет в себя и даст какие-нибудь показания. Вот и все.
Ник Картер тихо присвистнул.
— Вот уже третье нападение за короткое время, совершенное в Центральном парке на нью-йоркских интеллигентов, — сказал он, растягивая слова.
Мак-Глуски кивнул головой.
— Первые два нападения не имели такого рокового исхода, но это единственное различие между этими тремя злодеяниями, которые, очевидно, совершены одним и тем же преступником. Каждый раз они происходили в ночь с пятницы на субботу. Две недели тому назад жертвой нападения был молодой мексиканец Рафаэль дель Рио, у которого стащили целых двадцать тысяч долларов.
— Помню, помню! — вставил Ник Картер. — Ты мне рассказывал. Его ударили сзади по голове, и он не имеет ни малейшего понятия о том, кто совершил преступление.
— На прошлой неделе пострадал некий мистер Аббот из Канады, — продолжал инспектор. — Этот молодой человек поплатился кругленькой суммой приблизительно в тридцать тысяч долларов — тоже ничего, а? Он так же не знает, кто его так чисто обобрал, или, по крайней мере, притворяется, что не знает. Часы, кольца, серьги — все то, на что прежде всего бросаются обыкновенные бродяги — в этих случаях оставались нетронутыми, и только содержимое портфелей выгребалось дочиста.
— Да, это заставляет предполагать, что похититель или похитительница в данном случае хорошо знали, что именно содержалось в портфелях! — проговорил Ник Картер, встав и, но обыкновению, зашагав по комнате туда и обратно.
Вдруг он остановился.
— Этого Мак-Интайра я знаю! — обратился он к инспектору. — Это спортсмен, букмекер, подчас подставной игрок, какие бывают во всех тайных игорных домах. Этот малый так часто обирал других, что подобная смена декораций, в сущности, очень ему полезна. Но поедем в больницу. У тебя есть извозчик? Да? Ну вот и отлично; я сейчас оденусь, и едем!
Через полчаса, когда по улицам города только-только разлился первый бледный свет холодной зимней зари, инспектор и сыщик входили в двери больницы Белльвью. Дежурный врач в ответ на их вопрос только пожал плечами.
— За жизнь этого человека я не дам даже одного цента! — сказал он мрачно. — Глубокий удар кинжалом под левую лопатку… Легкое и сердечная оболочка проколоты насквозь, но, при необыкновенно сильном организме больного, он может прожить еще до завтрашнего дня.
— Хорошо, посмотрим на больного! — решил Ник. — Он в сознании?
— Четверть часа тому назад он был еще в беспамятстве, — ответил врач. — Идемте, джентльмены, я отведу вас в палату Мак-Интайра.
В коридоре, выстланном циновками, их встретил санитар.
— Номер 1412, кажется, начинает приходить в себя, господин доктор, — доложил он. — Я как раз иду за вами.
— А полицейский врач там? — спросил Мак-Глуски. — Отлично! — прибавил он, когда санитар утвердительно кивнул головой.
Сыщики вошли в небольшую одиночную палату. Они молча пожали руку полицейскому врачу и подошли к кровати больного, худощавого человека лет тридцати с несомненной печатью смерти на бледном, как полотно, искаженном страданием лице. Руки его то и дело судорожно скользили по одеялу, а с раскрытых губ время от времени срывался глухой тяжелый стон.
Инспектор Мак-Глуски подсел к кровати.
— Мистер Мак-Интайр! — обратился он к больному. — На вас совершено нападение? Кто же это был? Кто? — Он говорил медленно, подчеркивая каждое слово.
Умирающий, по-видимому, понял его.
— Да… я играл… я выиграл десять тысяч долларов… Гольдсварт, где… деньги… затем я пил вино… и женщина… польская графиня… Ха!ха!ха!.. Я знаю ее… прекрасного дьявола… Инес Наварро… Смотри… от меня не отделаешься… я… отомщу… я… Ох! Голова!., горит, как… в огне…
Сыщики замерли, и сердца их на секунду перестали биться, когда умирающий вдруг произнес имя прекрасной преступницы, так бесследно исчезнувшей с лица земли. Ник Картер наклонился, чтобы задать еще несколько вопросов.
Напрасно. Сознание вновь покинуло больного; врачи объявили, что уже началась агония и что едва ли больной придет в себя еще раз. Конец мог наступить уже через несколько минут; а с другой стороны, при сильном организме умирающего последняя борьба могла продолжаться еще часами.
— Гольдсварт — польская графиня — Инес Наварро! — пробормотал Ник Картер, выходя со своим другом в коридор. — Далее игра — разумеется, в каком-нибудь блестящем аристократическом обществе — крепкие вина, которыми щедро угощают… Да! — решительно сказал он. — Мне кажется, наша утренняя поездка совершена недаром! — Он улыбнулся и хлопнул инспектора по плечу. — Знаешь ли, дружище… Ведь слова этого больного для нас дороже золота. Держу пари, еще до наступления вечера мы соберем преинтересные сведения об Инес Наварро, ну и, конечно, о Морисе Каррутере, потому что ведь эта парочка неразлучна в своих делах!
— Обязательно надо будет разыскать этот блестящий игорный дом, — заметил инспектор. — Правда, их в Нью-Йорке довольно много, но так как он открыт, по всей вероятности, довольно недавно, то…
— Нет, дорогой мой, на это ты не рассчитывай! — перебил инспектора сыщик. — Можешь быть спокоен, эта женщина была польской графиней уже и тогда, когда мы знали только Инес Наварро, страстную мексиканку. Эта преступная пара прошла огонь и воду. Она сумела обеспечить себе сотни выходов, через которые все время ускользала из наших рук… Скажи-ка, — перебил он сам себя. — О некоем Гольдсварте ты ничего не слышал, а?
— Кто его знает! Имя, нельзя сказать, чтобы очень уж обыкновенное, тем не менее я знаю, пожалуй, с дюжину человек, которые носят его, не будучи между собой ни в каком родстве… То есть я знаю их не в качестве полицейского чиновника, — поспешил он прибавить, заметив, что Ник Картер насторожился. — Я не помню ни одного случая беззакония или преступления, в которых это имя было бы так или иначе замешано.
— Что такое имя! — презрительно заметил сыщик. — Этого Гольдсварта, по-видимому, выступающего в роли спутника польской графини, еще вчера, быть может, звали Иваном.
— Или же Морисом Каррутером… — с улыбкой докончил инспектор.
Но Ник Картер покачал головой.
— Нет, этого я не думаю: Каррутер не решится оставить своего убежища, для этого опасность слишком велика… нет, нет! Каррутер сидит, как паук в паутине, а оттуда в союзе со своей прекрасной возлюбленной только караулит жертвы, завлекаемые к ним их преступными сообщниками… А ведь две из этих жертв, по всей вероятности, еще находятся здесь, в больнице, — прибавил он, охваченный, видимо, внезапной мыслью.
— Простите, доктор! — остановил он проходившего в эту минуту больничного врача. — Мистер Аббот из Канады еще лежит у вас?
Врач кивнул головой.
— Он еще не совсем поправился, и ждет денег, чтобы уехать домой, — сказал он. — Хотите с ним переговорить, мистер Картер?
— Да! — решил тот. — А молодой мексиканец, вероятно, уже уехал?
— Да, он очень торопился. Нью-Йоркский воздух после того неприятного происшествия показался ему чересчур нездоровым… Но вот, пожалуйста! — прервал себя врач, открывая дверь и впуская сыщиков в небольшую больничную палату.
— Простите, мистер Аббот, — обратился он к худощавому человеку небольшого роста, — эти два джентльмена хотят с вами переговорить. — С этими словами он вышел из палаты, прикрыл за собой дверь и оставил сыщиков наедине с обитателем уютно обставленной палаты.
Последний лежал с перевязанной головой в широком удобном кресле и удивленно взглянул на вошедших.
— Кажется, я вас знаю! — сказал он наконец, обращаясь к инспектору. — Вы Мак-Глуски, не правда ли? Вы допрашивали меня после того, как я был доставлен в больницу.
— Да, и, слава Богу, вы, мистер Аббот, молодец! На прошлой неделе вид у вас был далеко неважный.
— Еще бы! Этакий ужас! — со вздохом согласился выздоравливающий. — Ничего не подозревая, иду себе через Центральный парк в отель «Несерлэнд», где я остановился, насвистываю веселую песенку и чувствую себя в прекрасном расположении духа, и вдруг — точно небо обрушилось на меня, голова, казалось, разлетелась вдребезги; потом очнулся вот в этой комнате, и обобран, что называется, до ниточки!
— Отчего вы отказывались тогда говорить и давать показания, мистер Аббот?
Тот только махнул рукой.
— Не старайтесь, господин инспектор, — воскликнул он, — я и теперь остаюсь при своем мнении!
— Даже и тогда, когда мы скажем вам, что сегодня ночью злодеяние повторилось и что преемник ваш лежит здесь, в нескольких шагах от вас, при смерти? — спросил Ник Картер.
Пациент посмотрел на него вопросительно, и лицо его выражало видимое недоумение.
— Ах да! — сказал Мак-Глуски. — Я и забыл представить вам этого господина — мистер Картер, мой друг.
— Знаменитый сыщик? — с удивлением воскликнул пациент.
— Я — Ник Картер, сыщик, — сухо ответил тот, — и в данное время преследую преступницу, которая так же хороша, как и опасна… авантюристка, каких свет не видел… то мексиканка знатного происхождения, то польская графиня, которая в одном из роскошных домов у Западного парка содержит аристократический игорный дом; я полагаю, что она имеет сообщников, которые в разных клубах и отелях, посещаемых веселящейся молодежью, завязывают знакомства с богатыми приезжими и заманивают их к ней в дом. Там их обыгрывают в фальшивой игре или же дают им возможность выиграть, чтобы затем ограбить их, когда они возвращаются с полным кошельком.
— Но откуда же вы это знаете?
— Это обычный прием! — с улыбкой продолжал Ник Картер. — Все они работают по одному шаблону… Иные, не стесняясь, открыто и нахально, другие с таким изяществом, под видом такого великосветского блеска, что даже пострадавшая жертва не позволяет себе сомневаться в порядочности своих грабителей — пожалуй, с вас взяли маленькое, или даже большое, честное слово молчать, а?.. Прекрасная хозяйка ведь была достаточно мила и предупредительна…
Больной заметно смутился.
— Это правда, я действительно дал лорду Донесдалю честное слово, что никому не скажу ни слова… — нерешительно проговорил он.
— Очень красивое имя! — ответил сыщик, подмигивая инспектору. — Вы познакомились с этим господином случайно, не так ли, мистер Аббот?
— Это верно… Я познакомился с ним в отеле «Несерлэнд»… Кажется, он тоже жил там.
Сыщик засмеялся.
— Всегда один и тот же прием! — заметил он с улыбкой. — Молодой человек из великосветского общества. Общая скука… Все кажется пустым, надоевшим, никаких сильных ощущений… Наконец, таинственный намек со стороны нового знакомца: недурно, мол, для разнообразия… Красавица, высшая аристократия… Интимный салон, иногда маленькая игра… Принимают с большим разбором. Затем обязательное честное слово, которое дается без особого труда, поскольку прекрасная хозяйка премило любезна. Общество в высшей степени веселое: пьют, курят… В конце концов предлагается игра по маленькой… И начинается стрижка овец! — Сыщик сухо засмеялся.
— Я поражен, мистер Картер! — проговорил совершенно оторопевший пациент. — Вы описываете все это с такими подробностями, точно сами там бывали!
Ник Картер слегка улыбнулся; он видел, что можно надеяться узнать у этого Аббота кое-что.
— Видите ли, мистер Аббот, — сказал он, — у нас здесь, в Нью-Йорке, по крайней мере сотня таких аристократических игорных домов, как дом графини… графини… Как бишь ее? — прервал он себя, хлопнув ладонью по лбу.
— Хапская, графиня Хапская, — любезно помог ему припомнить пациент, не подозревая поставленной для него ловушки. — Ее покойный муж был поляком, а сама она мексиканка и…
— Ну вот, вот! — с улыбкой вставил сыщик. — Она живет где-то у Западного парка…
— На 78-й улице, в большом угловом доме, — добавил пациент. — Но вы ошибаетесь! — сказал он, качая головой. — Не оспариваю вашей проницательности и вашего опыта, однако графиня Хапская — женщина такой редкостной ангельской красоты, такого изящества…
— Это необходимо для дела, милейший мистер Аббот! — с улыбкой заметил сыщик. — Скажите, пожалуйста, не встретили ли вы в гостиной этой благородной графини и некоего мистера Гольдсварта?
Пациент посмотрел на него, крайне удивленный.
— Мне ужасно не хочется быть замешанным в это дело, — сказал он, явно обеспокоенный, — я дал свое честное слово, и…
— Я вовсе не хочу принуждать вас к нарушению данного вами слова, — сказал Ник Картер. — Хотя мне кажется, что в любом случае честнее помочь полиции в раскрытии преступления, чем оставаться верным слову, которое дано отъявленной мошеннице!
Больной на минуту задумался.
— Имя кажется мне знакомым, — сказал он нехотя. — Я припоминаю даже его наружность, всегда в черном, необыкновенно ловкий и юркий — но все это помнится мне как сквозь какой-то туман, только имя — Гольдсварт, гм! — я готов утверждать, что действительно слышал это имя в гостиной графини… но нет, я дал честное слово и…
— Желаете его сдержать. Хорошо, мистер Аббот, это уже, конечно, ваше частное дело! — сказал Ник Картер, вставая и делая знак инспектору, чтобы он последовал его примеру.
Они попрощались и вышли из больницы. На улице, идя рядом со своим другом, сыщик задумчиво сдвинул брови и сказал:
— Ну-с, Жорж, мне кажется, мы можем быть довольны. Этот малый из Канады в своей сердечной простоте сообщил нам весьма ценные сведения. Я пойду сейчас переоденусь как нужно и посмотрю поближе на этот угловой дом по 78-й улице. Мне необходимо восстановить свое реноме, и я восстановлю его во что бы то ни стало или — погибну!.. У тебя, наверное, дела в канцелярии, а? Пожалуйста, устройся так, чтобы я во всякое время мог переговорить с тобой по телефону!
С этими словами сыщик торопливо распрощался с инспектором и кратчайшим путем вернулся к себе домой.
Угловой дом на 78-й улице у Западного парка представлял собой один из тех роскошных дворцов, в котором могут жить только люди, имеющие возможность платить баснословно высокую квартирную плату.
Было около полудня, когда перед этим домом остановился фургон одного из больших магазинов Нью-Йорка; рассыльный, в коричневой ливрее, в клеенчатой фуражке с медной бляхой, на которой было указано название фирмы, достал из фургона пакет и понес его в дом.
Он заглянул в швейцарскую, но нашел ее пустой; лифт в данный момент был занят и находился на верхнем этаже. После короткого раздумья рассыльный пошел по мраморной лестнице, выстланной широким красным ковром.
Он подошел к двери и позвонил, между тем как негр сел опять в лифт и спустился вниз.
Долго никто не отзывался на звонок; наконец, послышались легкие шаги, дверь осторожно открылась настолько, насколько позволяла цепочка, и в образовавшейся щели показалось миловидное лицо горничной.
— Не знаю, точно ли это здесь… у меня пакет от «Биг-Стор», 75 долларов уплатить, мисс!
Горничная с любопытством посмотрела на адрес.
— Нет, кажется, это не для графини, — сказала она, — подождите минутку, я спрошу.
Она захлопнула дверь. Прошло несколько минут, потом за дверью послышались шаги, и девушка, не раскрывая двери, крикнула: нет, здесь ничего не заказано.
— Но не знаете ли вы, где живет эта барыня? — спросил рассыльный сквозь замочную скважину; но ответа не последовало, и он ушел, ничего не сказав.
Швейцар между тем вернулся и сел у себя в швейцарской. Он взял у рассыльного пакет и стал разглядывать адрес.
— Если это не для графини Хапской, то я не знаю, кому бы он мог быть, — сказал он, качая головой и возвращая пакет.
Рассыльный сделал на нем отметку карандашом.
— Пренеприятная история, — сказал он со вздохом. — Будет опять нагоняй. Вот вам, мистер, хорошо, сидите себе в тепленьком местечке, а наш брат знай бегай по морозу, из одного конца города в другой.
Швейцар недовольно махнул рукой.
— Болтаете вы зря, ничего не знаете, — проворчал он. — Вот вчера еще — до четырех часов утра пришлось просидеть из-за этой проклятой компании у графини… а в семь часов опять поднимайся, чтобы все было на месте и в порядке.
Рассыльный с интересом оглянулся.
— Важный дом… важные господа, вероятно, а? Чаевые-то хороши, я думаю!
Швейцар злобно засмеялся.
— Ну знаете ли, если бы везде были такие жильцы, как эта дама с польским именем, я сбежал бы, ей-Богу. Ни днем, ни ночью ни минуты покоя, а чаевые? Боже сохрани… вот сегодня ночью до двадцати джентльменов было там, наверху, все важные, а этот Гольдсварт, ее напомаженный камердинер, все вокруг них так и увивается да загребает чаевые… около 50 долларов собрал опять, негодяй!
В энергичном лице рассыльного не дрогнул ни один мускул.
— Что же, — сказал он, — если бы мы были на его месте, то и мы делали бы то же самое.
Он остановился: швейцар молча мигнул в сторону высокой стеклянной двери, которая с улицы закрывала уставленный роскошными тропическими растениями вестибюль.
Через эту дверь вошел какой то человек, бритый, весь в черном. Он кивнул швейцару головой, не глядя на него сел в лифт и поднялся наверх.
— Ну вот он, легок на помине, — сказал швейцар. — Нахал этот Гольдсварт… нос задирает как… ну что? — прервал он себя, обращаясь к негру-лакею, который, подняв Гольдсварта, вернулся и подошел к швейцарской.
— Мистер Гольдсварт сказал, что сегодня привезут рояль, — ответил негр. — Через час приблизительно… он просил известить его, как только привезут рояль… он сам хочет смотреть за тем, чтобы его внесли поосторожнее!
— Я так и думал… Опять хочет перехватить на чаек! — обратился швейцар к рассыльному, но тот уже вышел за дверь и быстро вскочил в фургон, который сейчас же укатил прочь.
Не прошло и часа, как перед тем же угловым домом остановился один из тех фургонов, в которых перевозятся рояли, зеркала и т.п. Вслед за ним приехала закрытая карета, которая остановилась на противоположном углу, так что из окон углового дома ее не могли заметить.
Приехавшие с фургоном четыре артельщика в рабочих блузах соскочили на мостовую и широкой развалистой походкой вошли в роскошный вестибюль. Кучер подошел к швейцарской.
Тот посмотрел на него, чрезвычайно недовольный. Ничто не подсказывало ему, что этот человек в синей рабочей блузе был тот самый рассыльный, с которым он давеча завел разговор.
Все четверо рабочих сели в лифт и поднялись наверх. Ник Картер — это он, конечно, играл роль кучера — позвонил у парадной двери; через минуту ее открыла та же самая девушка, которую сыщик видел уже в первый свой визит. Увидев четырех рабочих, она нисколько не удивилась, отцепила цепочку и впустила их в переднюю.
— Вы привезли рояль? — спросила она.
— Рояль для графини Хапской, только тут надо еще доплатить.
— Насчет этого я ничего не знаю. Подождите здесь минутку, пока придет Гольдсварт. Он сейчас прислуживает за столом. Барыня обедает.
В эту минуту слева открылась дверь, и в переднюю вошел уже достаточно знакомый сыщику Гольдсварт, державший в руках серебряный поднос с посудой. Увидев стоявших в передней четырех рабочих, он остановился и искоса посмотрел на них.
— Это насчет рояля, — сказала горничная и вышла в другую дверь.
Тут случилось неожиданное. Ник Картер одним прыжком подскочил к Гольдсварту и, в то время как Дик взял из его дрожащих рук серебряный поднос, сыщик приставил дуло револьвера к самому лбу ошеломленного и побледневшего, как смерть, слуги.
— Ни звука, или я застрелю тебя, как собаку! — прошептал он. — Мы ведь знакомы друг с другом, мистер Панхо, не так ли?
Несмотря на приставленный к его лбу револьвер, негодяй хотел было крикнуть. Но в ту же секунду, когда он раскрыл рот, ловкая рука Дика уже засунула ему заранее приготовленную тряпку, а Патси, второй помощник великого сыщика, с быстротой молнии связал ему руки за спиной.
— Вперед! — приказал Ник Картер. При этом он могучими руками подхватил совершенно ошеломленного негодяя и поднял его на воздух; Дик и Тен-Итси, так же давнишний помощник Ника Картера, сейчас же последовали его примеру, и все вместе вынесли отчаянно сопротивлявшегося арестанта из передней и закрыли за собой парадные двери.
Вся процедура потребовала не более одной минуты; арест был произведен так бесшумно, что никто из обитателей квартиры не успел заметить ничего подозрительного.
Внизу, в вестибюле, негр-лакей и швейцар так и разинули рты, когда увидели четырех мнимых рабочих, ведущих связанного Гольдсварта.
— Да что же это, не понимаю! — воскликнул швейцар.
— Да и нечего вам понимать, — шепнул ему Ник Картер, который отстал на минутку, между тем как его помощники поспешно вывели арестанта к поджидавшей на улице карете.
— Смотрите, братец, держите язык за зубами, не то вы легко можете потерять свое место. Мы действуем так тихо только из уважения к аристократическим обитателям этого богатого дома, понятно? Мой друг объяснит вам, в чем дело, и останется с вами до моего возвращения. Этого для вас пока достаточно.
Когда Ник Картер подошел к карете, два его помощника уже успели усадить в нее арестанта. Кучеру уже заранее было дано приказание ехать в Главное полицейское управление на Мельбери-стрит. Но Нику Картеру явилась неожиданная мысль:
— В больницу Белльвью, живее! — приказал он.
После этого все три сыщика вскочили в карету, которая быстро покатилась по направлению к названной больнице.
Однако это маленькое происшествие, как ни быстро оно было разыграно, все-таки не осталось без свидетелей. Ни Ник Картер, ни его помощники не успели заметить, как наверху, на втором этаже роскошного дома, слегка приоткрылось одно из окон, как оттуда на секунду выглянула прекрасная головка молодой женщины, а потом так же быстро и незаметно скрылась.
После довольно продолжительной поездки, во время которой все трое сыщиков успели сиять рабочие блузы и вообще приняли свой обычный вид, коляска остановилась перед больницей Белльвью.
Патси и Тен-Итси, по знаку начальника, подхватили арестанта под руки, а сам сыщик побежал вперед, чтобы предупредить дежурного врача о принятом им решении.
Молодой доктор только пожал плечами, когда Ник Картер объявил ему о своем намерении привести арестанта на очную ставку с Мак-Интайром.
— От этого зависит очень многое, доктор, нельзя ли это устроить?
— Попробуйте, мистер Картер; я лично полагаю, что больной уже не придет в себя… полицейский врач все еще сидит у него, но до сих пор напрасно.
По знаку Ника Картера, который открыл дверь маленькой палаты, два его помощника ввели в нее изо всех сил упирающегося арестанта.
Несчастный больной лежал, как мертвый. Сидящий около него полицейский врач в ответ на вопросительный взгляд сыщика только пожал плечами и указал на несчастного, который лежал с полузакрытыми, уже угасающими глазами.
Но вот больной зашевелился; сознание еще раз вернулось к нему, на одну, последнюю минуту. Стук и топот, произведенный упирающимся арестантом, дошел до слуха умирающего.
Он широко раскрыл глаза, и потухающий взор его наткнулся на бьющегося в руках сыщиков арестанта.
И вдруг по лицу его пробежала судорожная дрожь. Губы зашевелились; из груди вырвался хриплый стон. Мак-Интайр сделал последнее, нечеловеческое усилие и приподнялся на подушке.
— Вот он — Гольдсварт, — прохрипел он едва слышным голосом. — Этот человек… он… меня… убил…
Эти слова, замершие на бледных губах умирающего, произвели на арестанта ошеломляющее действие. Он стоял, как прикованный к месту. Взор его, казалось, старался пронзить умирающего, а тот, со своей стороны, смотрел на него страшными полупотухшими глазами не то с угрозой, не то с ужасом.
— Убийца, убийца! — еще раз, хрипя, произнес Мак-Интайр.
На губах его выступила кровавая пена. Послышалось короткое слабое хрипение. Скрюченные пальцы еще раз судорожно забегали по одеялу, больной вытянулся и испустил дух.
Полицейский врач низко наклонился над ним; но ему оставалось только констатировать, что смерть уже наступила.
Ник Картер заставил арестанта посмотреть себе в глаза.
— Ну-с, мистер Панхо, — резко проговорил он, — свидетельство покойного приведет вас на электрический стул, пожалуй, даже и без прежних проступков. Отвечайте же, кто ваши сообщники? Инес Наварро и Морис Каррутер, а? Да-да, дорогой мой, ваша песенка спета!.. Довольно вы водили нас за нос. Пришла пора расплатиться. Будьте благоразумны: я ничего не обещаю, но вы, конечно, знаете, что чистосердечное признание преступника дает ему возможность рассчитывать на некоторое снисхождение… Это единственное, что еще может вас спасти!
Сильная дрожь прошла по всему телу арестанта.
— Не знаю, я ничего не знаю, все это ложь! — прохрипел он. — Я не слышал тех имен, которые вы назвали… Я честный человек, и не понимаю, чего вы от меня хотите.
Сыщик не стал настаивать, а сделал знак своим помощникам, и они вывели арестанта из комнаты, чтобы отвести его в палату мистера Аббота.
Тот с трудом привстал с кресла. Его удивление перешло в явную досаду, когда в одном из вошедших он снова узнал Ника Картера.
— Простите, мистер Аббот, мы побеспокоим вас ненадолго! — вежливо сказал сыщик, указывая на связанного арестанта. — Речь идет вот об этом человеке. Посмотрите-ка на него, не покажется ли он вам знакомым?
— Этот человек? — Протянул Аббот, бросив короткий взгляд на искаженное ненавистью лицо арестанта. Он вдруг вздрогнул и невольно попятился назад, хватаясь рукой за голову. — Подождите, мистер Картер… Да, я, кажется, знаю этого человека! — сказал он, оживляясь. — Как же, я видел его в гостиной графини Хапской… Я его хорошо помню, это Гольдсварт, или как вы называли его сегодня утром… Что-то вроде лакея… По крайней мере, он всегда прислуживал на вечерах у графини.
— Вот-вот! Постарайтесь припомнить, мистер Аббот, — внушительно проговорил Ник Картер, — не можете ли вы найти некоторую связь между этим человеком и совершенным на вас нападением?
Но Аббот отрицательно покачал головой.
Ник Картер, по-видимому, не был особо разочарован.
— Да, я так и думал… Однако пока для меня достаточно и тех показаний, что вы видели этого человека, почтенного мистера Панхо-Гольдсварта, в квартире прекрасной графини; итак, простите же за беспокойство!
С этими словами сыщик направился к выходу, а за ним последовали его помощники с арестантом.
Но, не дойдя до двери, он сделал им знак подождать в коридоре, а сам вновь вернулся к мистеру Абботу.
О чем говорил великий сыщик, оставшись с ним с глазу на глаз, Патси расслышать не мог, но зато он прекрасно видел довольную улыбку на лице своего начальника, когда тот, минут через пять, снова догнал их в коридоре.
— Ты и Патси отведете нашего приятеля в Центральное управление, — сказал Ник Картер, обращаясь к Тен-Итси. — Отдайте арестанта на личное попечение инспектора Мак-Глуски и расскажите ему все, что вы слышали… Кстати, мне было бы очень приятно, если бы инспектор послал некоторых из наиболее надежных своих сыщиков покараулить на углу Западного парка и 78-й улицы. Все-таки возможно, что господа негодяи подготовлены лучше, нежели я ожидаю, и в таком случае хорошо будет иметь под рукой некоторых опытных помощников!
— И вы опять собираетесь в квартиру польской графини? — спросил Патси.
— Конечно, дорогой мой! — ответил Ник Картер.
С этими словами сыщик спокойно пошел своей дорогой.
Он дошел до 34-й улицы, сел там в вагон электрического трамвая, пересел на 8-й авеню и затем доехал до углового дома на 78-й улице у Западного парка. Тут он соскочил с трамвая и вошел в вестибюль. Прежде всего он встретил там Дика, сидевшего в углу. Очевидно тот заснул, и присутствием своим не очень-то радовал швейцара.
— Ну вот и я! — обратился к швейцару Ник, кивая ему головой.
Швейцар посмотрел на элегантного господина с выражением вежливого недоумения.
— Кажется, я еще не имел чести видеть вас здесь?
— Ого! — смеясь воскликнул сыщик. — Мы сегодня видимся уже в третий раз! Я был здесь в качестве рассыльного от фирмы «Биг-Стор», а через час после этого — кучером фургона.
— В таком случае вы — мистер Картер, знаменитый сыщик! — с удивлением проговорил швейцар, которому Дик успел уже дать некоторые необходимые разъяснения.
— Да, я — Ник Картер! — подтвердил тот. — Но теперь к делу, потому что я тороплюсь. С каких пор графиня Хапская живет в этом доме?
Швейцар указал на Дика.
— Обо всем этом уже расспрашивал меня вот этот господин.
— Тем лучше. Дик, докладывай же! Сначала самое существенное!
— Графиня Хапская, как называет себя Инес Наварро, занимает квартиру на втором этаже. Квартира расположена в самой середине дома, а следовательно, прекрасная Инес отсюда никак не сможет улизнуть через потайные двери в соседние дома.
— А Морис Каррутер? — тихо спросил сыщик.
— Насчет него я ничего не могу тебе сказать, потому что швейцар, который вообще, кажется, пороха не изобрел, сам не знает, кто, собственно, еще живет в той квартире… Это вообще какая-то гостиница: туда то и дело приходят всевозможные господа, почти исключительно мужчины, принадлежащие к высшим сферам общества. Неизвестно, кто у них там хозяин, а кто гость… Но я лично убежден, что и Каррутер находится в той квартире.
— А за то время, что ты здесь, никто не выходил из квартиры? — спросил Ник Картер.
Дик покачал головой.
— Никто! — сообщил он. — Напротив, туда только приходили какие-то господа, по одному, по двое — всего я насчитал восемь джентльменов. Они и сейчас еще находятся в квартире.
— Странно! — пробормотал сыщик. — Ты не находишь, Дик?
— Нисколько. Швейцар говорит, что эти господа приходят почти ежедневно. Он полагает, не играют ли там, наверху?
— Ну нечто подобное полагаем и мы! — с улыбкой заметил сыщик. — Но шутки в сторону. Или эти негодяи еще ничего не заметили и не подозревают о причине отсутствия почтенного Панхо, или же они приготовились к худшему. В последнем случае они, разумеется, не решатся покинуть квартиру, потому что отлично знают, что тогда попадут прямо в наши распростертые объятия… Ну-с, поживем — увидим!
Он встал.
— Я сейчас пойду наверх и под каким-нибудь предлогом постараюсь проникнуть в квартиру.
— Один? — спросил Дик и, в свою очередь, поднялся с места.
— Разумеется, Дик! — ответил сыщик. — Ты знаешь, я никогда не бываю одинок, со мной, по крайней мере, четыре револьвера, которыми я сумею воспользоваться в случае нужды; а впрочем, мы все еще не имеем права употреблять силу против этой польской графини. Что же мы, говоря по существу, знаем? Ничего, что могло бы придать нашим предположениям силу законных улик… пускай эта графиня является прекрасной Инес Наварро — я в этом не сомневаюсь; однако прежде мне необходимо убедиться воочию, а потом уже я смогу действовать. Поэтому будь чрезвычайно внимателен, Дик… Мне удалось незаметным способом выудить у одной из жертв этого притона, некоего Аббота, тот пароль, который дает право доступа в квартиру мошенников. И вот с этим словом я войду прямо в берлогу льва.
Он посмотрел на большие настенные часы над дверью вестибюля и проверил по ним свои карманные часы.
— Уже темнеет. Шестой час. Через полчаса сюда должны прийти Тен-Итси и Патси с несколькими сыщиками из центрального отделения. Ты расставь кое-кого из них на улице, чтобы помешать любой попытке улизнуть через окна, а с остальными поднимайся наверх и позвони. Потом мы посмотрим, что будет дальше.
С этими словами сыщик направился к лифту и поднялся на второй этаж. Подойдя к квартире польской графини, он еще раз осмотрел свои карманы и, убедившись, что все револьверы на месте, решительно нажал кнопку электрического звонка.
Через секунду дверь открылась.
Ее открыл элегантно одетый господин с черной бородкой. Ник Картер не помнил, чтобы когда-нибудь видел его раньше, но его безошибочный инстинкт подсказывал ему, что человек этот, несмотря на свою изящную наружность, вовсе не был таким джентльменом, каким хотел казаться.
— Что угодно, сэр? — спросил человек, равнодушно поглядывая на сыщика и становясь в дверях так, чтобы совершенно закрыть их своим телом.
— Женщины, карты и вино! — ответил Ник Картер, используя пароль, который ему нечаянно выдал мистер Аббот.
Слова, очевидно, подействовали, как волшебная формула.
— Графиня принимает! — ответил открывший дверь, отвесив вежливый поклон и приглашая сыщика в переднюю, где помог ему снять пальто и шляпу.
Из комнаты рядом, через приоткрытую дверь, доносились веселый шепот и смех, звон стаканов и позвякивание золотых монет — все те звуки, которые встречают посетителя при входе в игорный клуб.
Чернобородый повел его в изящно обставленную гостиную.
— Графиня Хапская! — сказал он с торжественным поклоном.
Ник Картер с удивлением посмотрел на прекрасную, изящно одетую женщину, которая тут же приветливо протянула ему руку. В гостиной, как и в других комнатах, уже были спущены шторы, и электрические лампы повсюду разливали яркий ослепительный свет.
Ник Картер не без некоторого смущения ответил на рукопожатие совершенно незнакомой ему молодой графини, которая подошла к широко раскрытой двери и пригласила сыщика движением руки:
— Пожалуйте, милостивый государь, — сказала она с чарующей улыбкой.
Сыщик прошел в угловую гостиную, посередине которой стоял большой круглый стол, покрытый дорогой красной бархатной скатертью. Вокруг стола сидело семеро мужчин, тоже изящно одетых; они, видимо, были заняты игрой. Но при этом они не забывали и о вине, и чернобородый только что поставил на стол золоченое ведерко с двумя бутылками охлажденного шампанского.
Одно место за столом, возле самой двери, еще оставалось свободным, и хозяйка указала на незанятый стул, приглашая нового посетителя принять участие в игре.
Волей-неволей сыщику пришлось сесть к столу. Быстрым взглядом он окинул собравшихся вокруг него господ, которые даже не обратили особого внимания на его появление, и только слегка поклонились незнакомцу. Среди них Ник Картер не увидел ни одного знакомого лица.
В ту минуту, когда Ник Картер подсел к столу, все еще не зная, правильны его предположения или нет, его вдруг осенила внезапная мысль. Ведь с ним провернули ловкий и дерзкий обман. Женщина, вышедшая ему навстречу под видом графини Хапской, еще этим утром дважды открывала ему дверь в качестве горничной графини.
— Ну-с, ставьте, господа! — сказал сидящий как раз напротив сыщика банкомет, тасуя карты. — Простите! — обратился он к Нику Картеру на ломаном английском языке. — Вы хотите принять участие? Простой макао… Ставка пять долларов!
Чернобородый, открывший сыщику дверь, в эту минуту поставил перед ним бокал с шампанским. Нику Картеру показалось, что лакей не один подошел к нему, что сзади тихо, по-кошачьи, подкрались еще чьи-то шаги. Одновременно он заметил, что глаза сидевших вокруг стола мужчин приняли какое-то обеспокоенное, выжидательное выражение.
Он сделал движение, чтобы встать и оглянуться.
— Простите, минутку, у меня портмоне осталось в кармане пальто! — сказал он.
Но не успел он договорить эти слова, как вдруг присел: на него точно обрушился весь дом, похоронив его под своей ужасной тяжестью. Огненные круги запрыгали перед его меркнущим взором, гром и гул раздались в ушах, голова горела, как в огне.
Что же произошло? Вместе с чернобородым, подавшим сыщику бокал с шампанским, за его стулом незаметно встал другой мужчина и, замахнувшись кастетом, ударил Ника Картера по голове в тот самый момент, когда он хотел подняться с места.
С ужасной силой кастет обрушился на незащищенную голову Ника Картера и почти мгновенно лишил его сознания.
Негодяи, сидевшие вокруг стола, встали, не обращая ни малейшего внимания на совершенное на их глазах преступное нападение. Они удалились в гостиную, пошептались о чем-то, и, поглядывая на часы, один за другим, через небольшие промежутки времени, вышли из квартиры тем же самым путем, каким вошли в нее.
В игорной зале остались всего трое: тот человек богатырского роста, который нанес коварный удар несчастному сыщику, молодая красавица, появившаяся в дверях как раз в тот самый момент, когда Ник окончательно лишился чувств, да сам Ник Картер, которого между тем с помощью проволочных пут с головы до ног привязали к спинке и ножкам стула так, что он не мог сделать ни одного движения, даже если бы и находился в полном сознании.
Через некоторое время сыщик открыл глаза, но мозг его все еще находился в состоянии какого-то помрачения.
Ехидное хихиканье донеслось до его ушей.
— Ну-с, Морис, теперь мы можем все устроить, — воскликнул беспечный женский голос. — Ник Картер пришел сюда с одним только Диком, тем самым человеком, который уже чуть ли не с самого утра сидит у нас в вестибюле, но его другие помощники уже направляются сюда, они ведут с собой подкрепление из Центрального управления — надо торопиться.
— Еще бы, Инес, — ответил низкий мужской голос, вызвавший невольный гневный стон из груди все еще не вполне очнувшегося сыщика. — Конечно, нужно торопиться… Но под личину Ника Картера не так-то легко подделаться. А чтобы выбраться из этой ловушки, мне не остается ничего другого… Дик должен принять меня за Ника Картера.
— Но не рискованно ли это будет? — заметил женский голос.
— В нашем положении все одинаково рискованно, и мы вздохнем с облегчением только тогда, когда уже не будет этого Ника Картера… чего, впрочем, недолго ведь осталось ждать. Не думаю, однако, что этот Дик узнает меня, моя маска будет отлично выполнена, будет тот же костюм — вплоть до красного галстука. На улице уже довольно темно… Я выйду из лифта, и сразу же сделаю Дику знак достать мне извозчика. Тебя выдвину вперед так, что он даже не посмотрит на меня, правда ли я Ник Картер или нет, а только разинет рот, когда увидит тебя в качестве пленницы своего мнимого начальника.
Мысли все еще путались в голове сыщика; одно только он понял: что тут, около него, находится та преступная пара, которую он искал, что они, не стесняясь, обсуждают свои гнусные замыслы, видимо не считая уже его опасным.
Эта мысль была так ужасна, что сыщик сделал нечеловеческое усилие и снова открыл глаза, ища стоящих около него преступников.
Он увидел ту самую женщину, появление которой заметил еще в последнюю секунду перед тем, как потерять сознание. Тогда она была в красном бархатном платье. Теперь на ней была дорогая шуба, а руки были заложены за спину и закованы в стальные браслеты.
Какой-то высокий плечистый человек подошел к ней и нежно поцеловал ее в губы. При виде этого человека сыщик подумал, что, вероятно, он видит все это просто во сне, потому что человек этот был он сам, точь-в-точь, черта в черту!
— Ну вот, мы снова вместе! — сказал он Нику Картеру, грубо засмеялся и склонился над связанным пленником. — Как вы себя чувствуете, дорогой мистер Картер?.. Голова немножко болит? Вот так попались в ловушку, а?
Сыщик с трудом удержался от того, чтобы вскрикнуть от удивления: двойник заговорил его собственным голосом! Маска его была поразительно удачна… Не будь двойник несколько более высокого роста, Ник Картер, пожалуй, сам поклялся бы, что видит перед собой свое собственное изображение.
— Морис Каррутер! — сорвалось с его губ.
Тот, видимо, нисколько не удивился.
— Честь имею отрекомендоваться, ваш покорный слуга, господин сыщик! У вас действительно чрезвычайно проницательный взор! — насмешливо проговорил он. — Да, я — Морис Каррутер! Вы рады меня видеть, да?
Сыщик ответил не сразу; думать ему было чрезвычайно трудно, и все его внимание было всецело поглощено прекрасной молодой женщиной, которая стояла с заложенными за спину руками.
— Инес Наварро! — прошептал он.
Молодая женщина гневно топнула ногой и устремила на сыщика жгучий взгляд, полный смертельной ненависти.
— Убей его, Морис! — закричала она. — Возьми нож и всади его в самое сердце этого проклятого шпиона! — со зверской кровожадностью торопил прекрасный демон.
Но ее преступный товарищ продолжал стоять, злорадно ухмыляясь.
— Нет, я не такой дурак! — воскликнул он. — Я никогда не соглашусь подарить Нику Картеру такую скорую, безболезненную смерть! Нет, о нет! — сказал он с дьявольским смехом. — Недаром держал он нас в таком постоянном смертельном страхе! С твоего разрешения, прекрасная Инес, мы приготовим ему не такую смерть — пускай узнает на себе все муки ада!
С этими словами он достал из кармана маленький круглый предмет, в котором опытный глаз связанного пленника сейчас же узнал одну из тех динамитных шашек, которой достаточно для того, чтобы взорвать целый огромный дом.
— Хорошенькая игрушка, мистер Картер? — продолжал Морис Каррутер все тем же злорадным тоном. — Привяжем-ка эту бомбу к одной из ножек стула, под самым сиденьем великого сыщика… Вот так!
Негодяй действительно исполнил свое гнусное намерение, затем принес зажженную свечу и поставил ее рядом с бомбой на ковер.
— Посмотри, дорогая Инес, вот я оборачиваю фитиль вокруг середины свечи… Через какой-нибудь час она догорит до этого места — и вызовет взрыв… А что будет тогда со знаменитым Ником Картером? Ха-ха! Я думаю, что уж тогда и косточек его не соберешь!
— Убей его сейчас… Заклинаю тебя, Морис! — прохрипел прекрасный демон. — Пускай он умрет хоть легко, но сейчас! Жизнь этого человека заколдована… смотри! Его спасут в последний момент!
Но Морис Каррутер только засмеялся.
— Не беспокойся, моя красавица! На этот раз все предусмотрено, и Ник Картер умрет!.. Видишь этот электрический провод? Один его конец соединен с бомбой, другой — я подсоединю к двери, которая выходит в переднюю. Другой двери в квартиру нет, друзья великого сыщика, когда захотят войти в квартиру, должны непременно пройти через нее. Теперь понимаешь? Провод подсоединен к нашей электрической батарее. Когда дверь за нами закроется, то открыть ее — будет значить пропустить по проводу смертоносную искру, хотя бы дверь открылась только на волосок. Бомба должна взорваться так или иначе… Ты увидишь, Ник Картер не убежит! — заключил он с дьявольской усмешкой.
— Сними с меня кандалы на минутку! — застонала Инес с перекошенным лицом. — Если ты не хочешь его убить… Для меня наслаждением будет вонзить ему в сердце нож! Морис, наше положение столь отчаянно, мы не можем полагаться на случай…