Мазер Вернер : другие произведения.

Адольф Гитлер Легенда. Миф. Действительность с 1000 илл.часть 2

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    ГЛАВА 6 ЭТАПЫ ПОЛИТИКА И ГОСУДАРСТВЕННОГО ДЕЯТЕЛЯ
  МАЗЕР Вернер
  Адольф Гитлер
  Легенда. Миф. Действительность
  
  
  ГЛАВА 6
  ЭТАПЫ ПОЛИТИКА И ГОСУДАРСТВЕННОГО ДЕЯТЕЛЯ
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  12.9.1919 г.:
  По приказу командования 4-й группировки рейхсвера Гитлер принимает участие в собрании Германской рабочей партии (ДАП).
  
  Сентябрь 1919 г.:
  Прием в ДАП без заявления, членский билет № 555.
  
  13.11.1919 г.:
  Начало работы в ДАП в качестве оратора и ответственного за пропаганду.
  
  1.1.1920 г.:
  Открытие первого партийного бюро в ресторане «Штернэккерброй» в Мюнхене.
  
  24.2.1920 г.:
  Провозглашение партийной программы ДАП в мюнхенском «Хофбройхаусе». Вскоре после этого ДАП переименовывается в НСДАП.
  
  13 — 17.3.1920 г.:
  Капповский путч. Вместе с Дитрихом Эккартом по инициативе Эппа, Майра и Рема в Берлине согласовываются вопросы сотрудничества с путчистами.
  
  31.3.1920 г.:
  Увольнение из рейхсвера (41-й стрелковый полк).
  
  7 — 8.8.1920 г.:
  Выступление на межгосударственном совещании национал-социалистов немецкоязычных территорий в Зальцбурге.
  
  29.9 — 11.10.1920 г.:
  Выступления на собраниях в Австрии.
  
  17.12.1920 г.:
  НСДАП приобретает газету «Фелькишер беобахтер» (до 9.8.1919 г. «Мюнхенер беобахтер»).
  
  11.7.1921 г.:
  Ультимативный выход из НСДАП. Шантаж партийного руководства.
  
  26.7.1921 г.:
  Повторное вступление в НСДАП. Членский билет № 3680.
  
  29.7.1921 г.:
  Избрание первым председателем НСДАП по решению чрезвычайного собрания.
  
  16.11.1921 г.:
  По собственным показаниям в мюнхенском суде, Гитлер является владельцем всех акций «Фелькишер беобахтер» и мюнхенского издательства Франца Эера.
  
  12.1.1922 г.:
  Приговорен к трем месяцам тюрьмы за нарушение общественного спокойствия (на собрании Баварского союза).
  
  10.3.1922 г.:
  Обсуждение вопроса в баварском правительстве о высылке Гитлера из страны. Решение не принято.
  
  24.6 — 27.7.1922 г.:
  Отбывание наказания в мюнхенской тюрьме Штадельхайм (и досрочное освобождение).
  
  14 — 15.10.1922 г.:
  Участие в «Немецком дне» в Кобурге, организованном герцогом Кобургским совместно с националистическими союзами. Террор в отношении инакомыслящих на улицах Кобурга (здесь НСДАП впервые 23.6.1929 г. получит большинство на выборах в городской совет).
  
  20.10.1922 г.:
  Прием в НСДАП Юлиуса Штрайхера и его Германского профсоюза заводских рабочих, а также газеты «Дойчер фольксвилле».
  
  13.12.1922 г.:
  10 массовых митингов НСДАП в Мюнхене.
  
  27 — 29.1.1923 г.:
  Первый всеобщий съезд НСДАП в Мюнхене.
  
  15.3.1923 г.:
  Сенат государственной судебной палаты рейха отклоняет апелляцию на запрет НСДАП в Пруссии, Саксонии, Бадене, Мекленбург-Шверине, Гамбурге и Бремене.
  
  1.5.1923 г.:
  Марш вооруженных штурмовиков СА на поле Обервизенфельд в Мюнхене. Вынужденная капитуляция перед силой государства.
  
  Август 1923 г.:
  Визит в Швейцарию к единомышленникам и покровителям.
  
  1 — 2.9.1923 г.:
  «Немецкий день» в Нюрнберге с участием генерала Людендорфа. Основание Немецкого союза борьбы, к которому примыкают другие праворадикальные организации.
  
  25.9.1923 г.:
  Гитлер становится политическим руководителем Немецкого союза борьбы.
  
  26.9.1923 г.:
  Конец «пассивного сопротивления» в Рурской области. Объявление чрезвычайного положения в Баварии. Густав фон Кар становится генеральным государственным комиссаром с подчинением себе исполнительной власти в Баварии (убит в июне 1934 г. во время подавления ремовского путча).
  
  27.9.1923 г.:
  Запрет 14 массовых манифестаций НСДАП в Баварии.
  
  8 — 9.11.1923 г.:
  В результате разногласий с баварскими сепаратистами и противниками рейха (фон Кар и другие) гитлеровский путч в Мюнхене. Подавление путча властями. Запрет НСДАП и «Фелькишер беобахтер».
  
  11.11.1923 г.:
  Арест (после попытки бегства) в Уффинге на озере Штаффельзее.
  
  26.12.1923 г.:
  Смерть друга и духовного наставника Дитриха Эккарта.
  
  26.2 — 1.4.1924 г.:
  Судебный процесс по делу Гитлера в Мюнхене.
  
  1.4.1924 г.:
  Осуждение (за государственную измену) к пяти годам тюремного заключения и штрафу в 200 золотых марок.
  
  7.7.1924 г.:
  Отказ от руководства запрещенной НСДАП на период отбывания наказания в ландсбергской тюрьме.
  
  20.12.1924 г.:
  Досрочное освобождение из заключения.
  
  4.1.1925 г.: Прием у баварского премьер-министра Хельда в Мюнхене.
  
  26.2.1925 г.:
  Повторное основание НСДАП и возобновление выхода «Фелькишер беобахтер».
  
  9.3.1925 г.:
  Вследствие речи, произнесенной 27.2.1925 г., баварское правительство запрещает публичные выступления Гитлера. За этим следуют запреты на выступления в Пруссии, Бадене, Саксонии, Гамбурге и Ольденбурге. Разрешается выступать в Вюртемберге, Тюрингии, Брауншвейге и Мекленбург-Шверине.
  
  11.3.1925 г.:
  Грегору Штрассеру поручается создание организаций НСДАП в Северной Германии. Людендорф после смерти Фридриха Эберта (28.2.1925) назначается кандидатом на президентские выборы от НСДАП (Гитлер все еще является гражданином Австрии) и набирает всего 1,06% всех поданных голосов.
  
  26.4.1925 г.:
  Генерал-фельдмаршал фон Гинденбург (который 30.1.1933 г. назначит Гитлера рейхсканцлером) во втором туре выборов становится президентом.
  
  27.4.1925 г.:
  Подача заявления о выходе из австрийского гражданства в магистрат города Линца.
  
  30.4.1925 г.:
  Правительство земли Верхняя Австрия разрешает выход из гражданства Австрии. До 25.2.1932 г. Гитлер остается лицом без гражданства.
  
  18.7.1925 г.:
  Выход первого тома «Майн кампф».
  
  10 — 11.9.1925 г.:
  Создание Рабочей группы гауляйтеров НСДАП в северо-западном регионе.
  
  9.11.1925 г.:
  Создание «охранных отрядов» (СС).
  
  28.2.1926 г.:
  Речь в «Национальном клубе 1919 г.» в Гамбурге.
  
  11.5.1926 г.:
  Австрийские национал-социалисты избирают собственное руководство.
  
  3 — 4.7.1926 г.:
  Второй всеобщий съезд НСДАП в Веймаре. Создание молодежной организации гитлер-югенд.
  
  1.11.1926 г.:
  Утверждение высшего руководства СА. Йозеф Геббельс начинает завоевание «красного Берлина».
  
  10.12.1926 г.: Выход второго тома «Майн кампф».
  
  30.1.1927 г.:
  НСДАП получает 2 из 56 мест в тюрингском ландтаге.
  
  1.2.1927 г.:
  Отмена запрета на выступления в Саксонии.
  
  5.3.1927 г.:
  Отмена запрета на выступления в Баварии.
  
  9.3.1927 г.:
  Гитлер снова произносит речь в Мюнхене.
  
  1.5.1927 г.:
  Речь на закрытом собрании (5000 участников) в берлинском зале «Клу».
  
  19 — 21.8.1927 г.:
  Третий всеобщий съезд НСДАП в Нюрнберге.
  
  9.10.1927 г.:
  Выборы в городской совет Гамбурга. НСДАП получает 1,5% голосов и 2 мандата из 160.
  
  27.11.1927 г.:
  Выборы в ландтаг Брауншвейга. НСДАП: 3,7% и 1 мандат из 48.
  
  28.5.1928 г.:
  Участие НСДАП в выборах в рейхстаг. НСДАП получает 2,8% голосов.
  
  28.9.1928 г.:
  Отмена запрета на выступления в Пруссии.
  
  16.11.1928 г.:
  Гитлер впервые произносит речь в берлинском «Шпортпаласте».
  
  12.5.1929 г.:
  Выборы в ландтаг Саксонии. НСДАП: 4,95% и 5 мандатов из 96.
  
  23.6.1929 г.:
  Выборы в ландтаг Мекленбург-Шверина. НСДАП: 4% и 2 мандата из 51.
  
  9.7.1929 г.:
  Организация комитета по подготовке всегерманского референдума.
  
  1 — 4.8.1929 г.:
  Четвертый всеобщий съезд НСДАП в Нюрнберге.
  
  27.10.1929 г.:
  Выборы в ландтаг Бадена. НСДАП: 6,98% и 6 мандатов из 88.
  
  10.11.1929 г.:
  Выборы в городской совет Любека. НСДАП: 8,1% и 6 мандатов из 80.
  
  8.12.1929 г.:
  Выборы в ландтаг Тюрингии. НСДАП: 11,31% и 6 мандатов из 53.
  
  23.1.1930 г.:
  Фрик становится первым министром от национал-социалистов (министр внутренних дел и народного образования в Тюрингии).
  
  1.4.! 930 г.:
  Начало выхода журнала «Националь-зоциалистише монатсхефте» (редактор Альфред Розенберг).
  
  22.6.1930 г.:
  Выборы в ландтаг Саксонии. НСДАП: 14,4% и 14 мест из 96. Вторая по величине партия в ландтаге.
  
  14.9.1930 г.:
  Выборы в рейхстаг. НСДАП: 18,2% голосов и107 мандатов из 577. Вторая по величине фракция рейхстага.
  Выборы в ландтаг Брауншвейга. НСДАП: 22,2% и 9 мандатов из 40. Правящая партия. НСДАП назначает министра внутренних дел.
  
  15.9.1930 г.:
  Гитлер дает перед судом в Лейпциге (на процессе по делу офицеров рейхсвера Рихарда Шерингера, Ганса Людина и Ганса Фридриха Вендта) клятву, что НСДАП будет соблюдать законность.
  По поводу выступления Гитлера в приговоре суда от 4 октября 1930 г. было сказано: «Адольф Гитлер... под присягой недвусмысленно заявил, что будет добиваться своих целей только законными средствами. Действия в Мюнхене в ноябре 1923 г. были вынужденными, и он больше не пойдет этим путем, так как ввиду растущего понимания, которое Германия демонстрирует по отношению к национальному освободительному движению, противозаконные действия совершенно излишни. Власть со временем сама упадет к нему в руки законным путем».
  
  5.10.1930 г.:
  Прием у рейхсканцлера Брюнинга.
  
  13.10.1930 г.:
  Открытие заседания рейхстага. 107 депутатов от НСДАП появляются в коричневых рубашках.
  
  9.11.1930 г.:
  Первое участие кандидатов от НСДАП на выборах в Национальный совет Австрии. НСДАП: 5,4%.
  
  16.11.1930 г.:
  Выборы в фолькстаг Данцига. НСДАП: 16,1% и 12 мест из 72.
  
  30.11.1930 г.:
  Выборы в городской совет Бремена. НСДАП: 25,6% и 32 мандата из 120.
  
  5.1.1931 г.:
  Назначение Эрнста Рема на пост начальника штаба СА.
  
  1.5.1931 г.:
  Образование иностранного отдела НСДАП в Гамбурге.
  
  3.5.1931 г.:
  Выборы в ландтаг Шаумбург-Липпе. НСДАП: 26,9% и 4 места из 15.
  
  13.5.1931 г.:
  Выборы в ландтаг Ольденбурга. НСДАП: 37,2% и 19 мандатов из 48.
  
  9.7.1931 г.:
  Обсуждение с Хугенбергом вопросов объединения национальной оппозиции.
  
  15.9.1931 г.:
  НСДАП назначает министра внутренних дел и народного образования в Брауншвейге (Дитрих Клаггес).
  
  10.10.1931 г.:
  Прием у рейхспрезидента Пауля фон Гинденбурга.
  
  11.10.1931 г.:
  Основание «Гарцбургского фронта».
  
  27.1.1932 г.:
  Выступление в Индустриальном клубе Дюссельдорфа.
  
  25.2.1932 г.:
  Поступление на службу в должности правительственного советника при брауншвейгском земельном ведомстве по вопросам культуры с исполнением должности делопроизводителя в брауншвейгском представительстве в Берлине и защита экономических интересов земли Брауншвейг. Получение германского гражданства.
  
  13.3.1932 г.:
  Участие в качестве кандидата в первом туре президентских выборов. Собрано 30,23% всех голосов.
  
  6.4.1932 г.:
  В ходе предвыборных поездок, которые Гитлер первым из немецких политиков совершает на самолете, он с 4 апреля до начала ноября 1932 г. постоянно находится в пути. Уроки сценической речи и драматического искусства у оперного певца Пауля Девриена (Штибер-Вальтера).
  
  10.4.1932 г.:
  Во втором туре президентских выборов собрано 36,68% (13,4 миллиона голосов). У Гинденбурга 19,4 миллиона, у Тельмана 3,7 миллиона.
  
  1.6.1932 г.:
  Франц фон Папен становится рейхсканцлером, не имея большинства в рейхстаге.
  
  14.6.1932 г.:
  Роспуск рейхстага.
  
  14.6.1932 г.:
  Отмена запрета на деятельность СА и СС.
  Гитлер в ответ обещает проявлять терпимость по отношению к правительству.
  
  15 — 30.7.1932 г.:
  Выступления в 50 городах.
  
  31.7.1932 г.:
  Выборы в рейхстаг. НСДАП, набрав 37% голосов, становится сильнейшей фракцией рейхстага: 230 мандатов из 608.
  
  13.8.1932 г.:
  Гитлера вместе с Папеном приглашают на прием к президенту. Когда отвергается требование Гитлера о предоставлении ему поста канцлера, он отказывается от предложенной должности вице-канцлера.
  
  6.11.1932 г.:
  Выборы в рейхстаг. Несмотря на потерю голосов (всего 31,1% вместо 37,3) НСДАП остается сильнейшей фракцией рейхстага.
  
  10.11.1932 г.:
  Отказ от денежного содержания правительственного советника на период отпуска.
  
  4.1.1933 г.:
  Гитлер (вместе с Гессом и Гиммлером) проводит переговоры с Папеном в доме кельнского банкира фон Шредера. Подготовка свержения рейхсканцлера фон Шляйхера (занимающего этот пост со 2.12.1932 г.).
  
  15.1.1933 г.:
  Выборы в ландтаг Липпе (с 4 по 14.1.1933 г. в 16 населенных пунктах). НСДАП: 9 мандатов из 21.
  
  28.1.1933 г.:
  Отставка правительства Шляйхера.
  
  30.1.1933 г.:
  Пауль фон Гинденбург назначает Гитлера на пост рейхсканцлера.
  
  16.2.1933 г.:
  Прошение об отставке с поста правительственного советника в правительстве Брауншвейга.
  
  5.3.1933 г.:
  Выборы в рейхстаг. НСДАП: 43,9% голосов и 162 мандата из 422.
  
  17.3.1933 г.:
  Образование лейб-штандарта СС «Адольф Гитлер».
  
  21.3.1933 г.:
  «День Потсдама» в гарнизонной церкви с участием Гинденбурга.
  
  24.3.1933 г.:
  Принятие закона о предоставлении чрезвычайных полномочий.
  
  1.4.1933 г.:
  Начало бойкота еврейских магазинов.
  
  7.4.1933 г.:
  Введение закона о единой для всех идеологии.
  
  30.4.1933 г.;
  Введение должности имперских наместников.
  
  14.7.1933 г.:
  Закон о перерегистрации политических партий.
  
  20.7.1933 г.:
  Принятие конкордата со Святым престолом в Риме с целью привлечения на свою сторону католиков.
  
  31.8 — 3.9.1933 г.:
  Пятый всеобщий партийный съезд НСДАП в Нюрнберге.
  
  19.10.1933 г.:
  Выход Германии из Лиги наций.
  
  12.11.1933 г.:
  Выборы в рейхстаг, связанные с вопросом одобрения выхода из Лиги наций. 92% голосов отданы в поддержку политики Гитлера. Рейхстаг становится всего лишь декорацией.
  
  14 — 15.6.1934 г.: Первая встреча в Венеции с Бенито Муссолини.
  
  30.6.1934 г.:
  Ремовский путч. Ликвидация СА и уничтожение многочисленных политических противников с помощью тайной государственной полиции (гестапо).
  
  20.7.1934 г.:
  СС становится самостоятельной организацией в рамках НСДАП.
  
  2.8.1934 г.:
  Смерть Гинденбурга и совмещение должностей президента и рейхсканцлера. Гитлер получает титул «фюрера и рейхсканцлера». Вермахт присягает фюреру и рейхсканцлеру Адольфу Гитлеру.
  
  19.8.1934 г.:
  Референдум по закону «О главе Германского рейха» 90% голосов при 99-процентном участии избирателей отданы в пользу Гитлера.
  
  4 — 10.9.1934 г.:
  Шестой съезд НСДАП в Нюрнберге.
  
  31.1.1935 г.:
  91% избирателей голосуют за возвращение Саарской области в состав Германии.
  
  16.3.1935 г.:
  Закон об организации вермахта. Введение всеобщей воинской повинности.
  
  18.6.1935 г.:
  Соглашение о флотах между Великобританией и Германией.
  
  9 — 16.9.1935 г.:
  Седьмой съезд НСДАП в Нюрнберге. «Закон о защите германской крови и чести» (так называемые «нюрнбергские законы») от 15.9.1935. Запрет на заключение браков с евреями. Отныне условием для занятия государственных должностей становится «арийское» происхождение. «Закон о флаге рейха», «Закон о гражданстве».
  
  7.3.1936 г.:
  Расторжение договора Локарно и оккупация демилитаризованной зоны в Рейнской области. Восстановление полного военного суверенитета на этой территории.
  
  1 — 16.8.1936 г.:
  XXI летние Олимпийские игры в Берлине.
  
  24.8.1936 г.:
  Введение обязательного двухлетнего срока военной службы.
  
  8 — 14.9.1936 г.:
  Восьмой съезд НСДАП в Нюрнберге, имеющий ярко выраженную антибольшевистскую направленность. Провозглашение четырехлетнего плана.
  
  25.10.1936 г.:
  Ось Рим — Берлин. Антикоминтерновский пакт Германии и Японии.
  
  30.1.1937 г.:
  Продление еще на четыре года срока действия закона о предоставлении чрезвычайных полномочий.
  
  6 — 13.9.1937 г.:
  Девятый съезд НСДАП в Нюрнберге.
  
  5.11.1937 г.:
  Разъяснение внешнеполитических и военных намерений (протокол Хосбаха). Составление политического завещания.
  
  4.2.1938 г.:
  Увольнение военного министра фон Бломберга и командующего сухопутными войсками, генерал-полковника фон Фрича. Занятие должности военного министра. Назначение командующим сухопутными войсками генерал-полковника фон Браухича. Создание главного командования вермахта под руководством Вильгельма Кейтеля.
  Замена министра иностранных дел. Иоахим фон Риббентроп сменяет Нейрата. Усиление партийного влияния на министерство иностранных дел.
  
  11.3.1938 г.:
  Вторжение немецких войск в Австрию.
  
  13.3.1938 г.:
  Присоединение Австрии к Германскому рейху.
  
  2.5.1938 г.:
  Составление частного завещания.
  
  3 — 9.5.1938 г.:
  Встреча с Муссолини в Риме.
  
  Сентябрь 1938 г.:
  Чехословацкий кризис.
  
  16.9,1938 г.:
  Переговоры с Чемберленом в Берхтесгадене.
  
  22 — 24.9.1938 г.:
  Переговоры с Чемберленом в Годесберге.
  
  26.9.1938 г.:
  Выступление в берлинском «Шпортпаласте».
  Требование о возврате Судетской области Германии.
  
  28.9.1938 г.:
  Принятие посреднического предложения Муссолини, инициированного Англией, об устранении разногласий в рамках Конференции четырех в Мюнхене.
  
  29.9.1938 г.:
  Конференция с участием Муссолини, Даладье и Чемберлена в Мюнхене (мюнхенские соглашения).
  
  1.10.1938 г.:
  Ввод немецких войск на территорию, населенную судетскими немцами.
  
  9.11.1938 г.:
  «Кристальная ночь». Акции против евреев (разгром еврейских квартир, магазинов, синагог и т. п.) в ответ на убийство евреем в Париже сотрудника немецкого посольства Эрнста фон Рата.
  
  15.3.1939 г.:
  Ввод немецких войск в Чехию (после подписания чехословацким президентом Гахой и министром иностранных дел Хвалковским договора о создании имперского протектората Богемии и Моравии). Разоружение чешской армии.
  
  16.3.1939 г.:
  Указ о протекторате Богемии и Моравии.
  Включение Богемии и Моравии в состав Германского рейха.
  
  23.3.1939 г.:
  Ввод вермахта в Мемельскую область.
  
  26.3.1939 г.:
  Польша отклоняет требование Германии (от 24.10.1938 г. и 21.3.1939 г.) вернуть Данциг в состав рейха и обеспечить экстерриториальность коридора для автомобильных и железнодорожных перевозок взамен на долгосрочную гарантию неприкосновенности немецко-польской границы.
  
  22.5.1939 г.:
  «Стальной пакт». Военный союз Германии и Италии.
  
  Июль 1939 г.:
  Экономические переговоры с Советским Союзом.
  
  23.8.1939 г.:
  Договор с Советским Союзом о ненападении с секретным дополнительным протоколом. Германо-польский кризис.
  
  1.9.1939 г.:
  Нападение Германии на Польшу.
  
  3.9.1939 г.:
  Великобритания, Австралия, Индия, Новая Зеландия и Франция объявляют Германии войну.
  
  28.9.1939 г.:
  Германо-советский договор о дружбе.
  
  6.10.1939 г.:
  Мирное предложение западным странам. Южно-Африканский Союз (а 10.10.1939 г. и Канада) объявляет войну Германии.
  
  8.11.1939 г.:
  Выступление перед старыми соратниками в «Бюргербройкеллере» в Мюнхене. Неудачное покушение Георга Эльзера: 8 человек убито и 63 ранено.
  
  9.4.1940 г.:
  Начало военной кампании против Дании и Норвегии.
  
  10.5.1940 г.:
  Нападение на Нидерланды, Люксембург, Бельгию и Францию.
  
  22.6.1940 г.:
  Заключение перемирия с Францией.
  
  6.4.1941 г.:
  Нападение на Югославию и Грецию.
  
  22.6.1941 г.:
  Нападение на Советский Союз.
  
  7.12.1941 г.:
  Нападение Японии на американский флот в Перл-Харборе.
  
  8.12.1941 г.:
  Состояние войны с Китаем (чункинское правительство) и Францией (правительство де Голля).
  
  11.12.1941 г.:
  Объявление Германией войны Соединенным Штатам Америки и, таким образом, начало второй мировой войны. Состояние войны с Кубой, Доминиканской Республикой, Гватемалой и Никарагуа.
  12.12.1941 г.:
  Состояние войны с Гаити, Гондурасом и Сальвадором.
  
  16.12.1941 г.:
  Состояние войны с Чехословакией (чехословацкое правительство в эмиграции).
  
  19.12.1941 г.:
  Увольнение генерал-фельдмаршала фон Браухича. Гитлер становится верховным главнокомандующим.
  
  20.1.1942 г.:
  Совещание в Ванзее об окончательном решении еврейского вопроса. До конца войны по имеющимся (и в некоторой степени достоверным) оценкам убито, главным образом в газовых камерах, около 152 тысяч евреев в Хельмно, 200 тысяч в Люблине/Май-данеке, 250 тысяч в Собиборе, 600 тысяч в Бельзеке, 700 тысяч в Треблинке и миллион в Освенциме.
  Состояние войны с Панамой (13.1), Люксембургом (правительство в изгнании, 15.1), Мексикой (28.5), Бразилией (28.8) и Абиссинией (9.10).
  
  7 — 8.11.1942 г.:
  Высадка союзных войск в Северной Африке.
  
  18.11.1942 г.:
  Сталинградская битва.
  
  2.2.1943 г.:
  Состояние войны с Ираком (16.1), Боливией (7.4), Ираном (9.9), Италией (правительство Бадольо, 13.10) и Колумбией.
  
  13.5.1943 г.:
  Капитуляция остатков немецкой военной группировки в Северной Африке.
  
  6.6.1944 г.:
  Высадка союзников во Франции. Состояние войны с Либерией (26.1), Румынией (16.8), Болгарией (8.9), Сан-Марино (21.9) и Венгрией (31.12).
  
  20.7.1944 г.:
  Покушение Штауфенберга.
  
  25.6.1944 г.:
  Создание ополчения «Фольксштурм».
  
  16.12.1944 г.:
  Начало наступления в Арденнах.
  
  30.1.1945 г.:
  Последнее выступление по радио.
  Состояние войны с Эквадором (2.2), Парагваем (8.2), Перу (12.2), Чили (14.2), Уругваем (15.2), Венесуэлой (16.2), Турцией (23.2), Египтом (24.2), Сирией (26.2), Ливаном (27.2), Саудовской Аравией (1.3), Финляндией (3.3) и Аргентиной (27.3).
  
  29.4.1945 г.:
  Заключение брака с Евой Браун. Составление частного и политического завещания.
  
  30.4.1945: г.
  Самоубийство в бункере рейхсканцелярии.
  
  
  ГЛАВА 7
  ЖЕНЩИНЫ
  
  «Что мне… приходится терпеть от фюрера, я не могу тебе описать», — жалуется Ева Браун своей подруге Герте Остермайр 22 апреля 1945 г., а на следующий день она просит свою сестру Гретль упаковать в водонепроницаемую оболочку и зарыть письма, которые Гитлер писал ей на протяжении многих лет. Множество соперниц и поклонниц отравляли жизнь ей, многолетней возлюбленной фюрера, которая в последние часы жизни стала его женой. За весь период их связи Гитлер не всегда был верен ей. Верность он хранил лишь одной ее предшественнице: родственнице Гели Раубаль. Она была родом из Линца, где он впервые тайком влюбился в девушку, которая узнала об этом более чем четверть века спустя. Своим секретаршам и бывшей мюнхенской экономке фрау Винтер, которым он 2 мая 1938 г. завещал «пожизненно по 150 марок в месяц», он рассказывал порой, что уже в Линце искал знакомства с симпатичными девушками, даже если они находились в сопровождении матерей. Действительно ли дело обстояло так, сказать трудно, к тому же сам Гитлер 10 мая 1942 г. рассказывал, что даже в Вене был еще очень застенчивым и ему не хватало смелости показать себя. Нет никаких данных о его близких знакомствах с девушками ни по периоду проживания в Линце, ни в Вене и Мюнхене до 1914 г. Его собственное утверждение, что он в Вене (до 1913 г.) «встречался со многими красивыми женщинами», не позволяет сделать каких-то конкретных выводов. Кубицек рассказывает, что во время жизни в Линце у Гитлера была романтическая любовь, которая ничем не закончилась. Гитлер, который с неохотой посещал школу и уже в 1904 г. ходил в Линце слушать доклады в «Обществе отлученных от стола и постели», испытывал тайную страсть к симпатичной светловолосой девушке по имени Штефани, с которой он не обмолвился ни единым словом. Эта девушка, которая в 1904 г. окончила школу, казалась 17-летнему Гитлеру идеалом женской красоты. В отношении ее он давал волю своей фантазии, еще не испорченной опытом. Этой девушке, охотно флиртовавшей с молодыми офицерами [Штефани впоследствии вышла замуж за офицера.], он открыл свои чувства, однако не напрямую, так как знал, что это не увенчается успехом. Он написал ей только одно письмо, в котором заявил, что он студент, что обожает ее и будет просить ее руки, как только закончит учебу. Отношение Гитлера к Штефани не отличалось от романтических чувств других юношей в возрасте 15 — 17 лет к девушкам, которые казались им недоступными. Однако предвзято настроенные и недостаточно информированные публицисты превратили этот повседневный и ничего не значащий эпизод в любовное приключение и утверждали, что он оказал существенное влияние на характер Гитлера [Етцингер говорит даже о «комплексе Штефани».]. То, что испытывали молодые люди всех поколений и времен, то, что постоянно воспевали поэты, в отношении Гитлера изображалось почти без исключения как болезненные, извращенные и «ненормальные» влечения.
  Имеются свидетельства очевидцев о периоде жизни Гитлера в Линце и Вене, где, как он сам рассказывал, окружающие считали его «чудаком». К их числу относятся Кубицек, Грайнер, доктор Блох, Преватцки-Вендт, Ханиш, Хониш, а также одноклассники и учителя. Однако к «женской» теме они, за исключением Кубицека, ничего добавить не могут. Кубицек рассказывал, что однажды в Вене они после представления «Пробуждения весны» Ведекинда по инициативе Гитлера с целью приобретения опыта навестили Шпиттельберггассе, где полуголые и голые проститутки из-за полуоткрытых окон завлекали проходящих мужчин. По его словам, это был первый и единственный поход в «это гнездо разврата», хотя некоторый опыт в этом отношении они приобрели еще раньше, когда Кубицек пытался найти себе комнату в Вене. Кубицек описывает это так: «И тут мы увидели на одном доме (на Цоллергассе. — Прим. автора)… объявление: "Сдается комната". Мы постучали, нам открыла очень прилично одетая служанка и провела нас в элегантно обставленную комнату, где стояла роскошная двуспальная кровать. "Госпожа сейчас придет", — сказала девушка и удалилась. Мы оба сразу поняли, что для нас это слишком шикарно. Но тут в дверях как раз появилась хозяйка, не слишком молодая, но очень элегантная. На ней был шелковый халат, перчатки, изящные домашние туфли с меховой опушкой. Она с улыбкой поздоровалась с нами, внимательно посмотрела на Адольфа, потом на меня и предложила сесть. Мой друг спросил, какую из комнат она сдает! "Вот эту самую", — ответила дама и указала на кровати. Адольф покачал головой. "Тогда одну из кроватей придется убрать, потому что моему другу нужно будет поставить рояль", — сказал он. Дама была очевидно разочарована и спросила, а есть ли уже комната у Адольфа. Когда он сказал, что есть, она предложила ему пустить меня вместе с роялем в его комнату, а самому снять эту. Пока она все это оживленно объясняла Адольфу, она нечаянным движением развязала поясок, который удерживал полы халата… Этого момента было достаточно, чтобы увидеть, что под ним на ней не было ничего, кроме маленьких трусиков. Адольф побагровел, встал, взял меня за руку и сказал: "Пойдем, Густль!" Я не помню уже, как мы выбрались из квартиры. Я вспоминаю только, что, когда мы вышли на улицу, Адольф в бешенстве процедил сквозь зубы: "Ну и шлюха!"».
  Кубицек в своих воспоминаниях настолько последовательно ориентируется на «Майн кампф» Гитлера, что его сведения имеют лишь второстепенную ценность. Как доказывают протоколы и записи научных сотрудников бывшего Главного архива НСДАП, относящиеся к 1938 г., между Кубицеком и архивом было заключено соглашение, что Кубицек во всех деталях и максимально приближенно к устной речи запишет «свои воспоминания о фюрере». Достаточно красноречива запись, которую сделал один из сотрудников архива, подробно побеседовав с Кубицеком: «Если Кубицек сможет записать свои воспоминания о фюрере так же, как рассказывает… то эти сведения станут самыми значительными в центральном архиве». Там же он пишет под впечатлением от беседы с Кубицеком: «Можно смело утверждать, что в юношеском романтизме фюрера уже просматривался цельный образ Великой Германии». После разговора с Кубицеком сотрудник архива вынес следующее заключение: «Все не постижимое для нас величие фюрера проявлялось уже в молодости». Рассказы Кубицека о Гитлере — это заметки наивного и довольно односторонне ориентированного жителя маленького городка, с большим чувством и богатой фантазией подтверждающие то, что Гитлер в «Майн кампф» (проходящей красной нитью через весь рассказ Кубицека) зачастую лишь отмечал мимоходом. Нигде в своем повествовании Кубицек не отходит от согласованной между ним и национал-социалистскими историками договоренности.
  Высказывания Гитлера в «Майн кампф» о «гнезде разврата», о котором сообщал и Кубицек, а также о сифилисе побудили падких на выдумки и недостаточно информированных публицистов в начале двадцатых годов к утверждению, что Гитлер в период проживания в Вене заразился сифилисом от проститутки и всю жизнь мучился им. Даже Гиммлер был склонен в 194? г. поверить в эту чепуху и сделать ее частью своих интриг, как сообщает его массажист Феликс Керстен. Можно с уверенностью сказать, что у Гитлера никогда не было сифилиса, а также то, что он никогда не страдал прогрессирующим параличом. Это доказывают результаты анализов на сифилис (реакции Вассер-мана, Майнике и Кана) проведенные 11 и 15 января 1940 г..
  В той же плоскости лежат и относящиеся примерно к этому же периоду утверждения, что у Гитлера были гомосексуальные склонности, чему немало способствовал рассказ Кубицека в 1953 г., где, в частности, говорилось: «На углу Мариахильфер-штрассе и Нойбау-гассе однажды вечером с нами заговорил хорошо одетый мужчина приличного вида и спросил, чем мы занимаемся. Когда мы объяснили ему, что мы студенты, изучаем музыку и архитектуру, он пригласил нас на ужин в отель "Куммер". Там он предложил нам заказать все что хотим... При этом он рассказал, что он фабрикант из Феклабрука, не заводит знакомств с женщинами, так как они хотят только денег. Мне особенно импонировали его суждения о музыке, которая ему очень нравилась. Мы поблагодарили его за ужин, он проводил нас на улицу, и мы пошли домой. Дома Адольф спросил, как мне понравился этот господин… "Это гомосексуалист", — объяснил мне Адольф со знанием дела... Мне показалось само собой разумеющимся то отвращение и презрение, с каким Адольф относился к этому и всем другим сексуальным извращениям большого города. Он отвергал даже распространенный среди молодых людей онанизм и во всех сексуальных делах придерживался строгих жизненных правил, которые он намеревался установить и в своем будущем государстве».
  Один из врачей, который в 1939 г. делал рентгеновский снимок Гитлера, рассказывал в 1952 г.: «Глаза Гитлера, его речь и походка оказали на меня как на гомосексуалиста притягательное воздействие. Однако я сразу почувствовал: это не наш человек». Комментарии здесь излишни.
  Относительно периода с мая 1913 по август 1914 г. неоднократно появлялись сообщения об «отношениях» Гитлера с женщинами и девушками в Мюнхене. Его рассказ 10 марта 1942 г. в штаб-квартире, что он в годы юности был «скорее чудаком-одиночкой, который не нуждался в обществе», дает слишком мало оснований для выводов, к тому же шестью неделями раньше он в той же связи рассказывал, что уже в Вене встречался «со многими красивыми женщинами». В Мюнхене, где 25-летний Гитлер, несмотря на наличие отдельного входа в свою комнату, был все же под определенным контролем своего квартирного хозяина Поппа, он никогда не приводил к себе женщин и не назначал свиданий девушкам, которых можно было бы рассматривать как потенциальных сексуальных партнерш. Днем он использовал дневной свет, чтобы рисовать, а по вечерам дискутировал с семейством Поппа о политике и вопросах войны [Элизабет и Йозеф Попп не могли вспомнить, чтобы когда-нибудь видели Гитлера с женщиной или слышали от него, что у него в Мюнхене была подруга.].
  Однако все эти источники отнюдь не могут служить доказательством, что Гитлер до первой мировой войны совсем не имел сексуального опыта. До первой мировой войны, то есть до тех пор, пока социальная структура со своей строгой дифференциацией классов сохранялась в неприкосновенности, неженатые мужчины из буржуазной среды по соображениям общественной морали хранили в тайне свои сексуальные похождения. Как показало исследование, проведенное Мейровски и Найсером в 1912 г., то есть в последний год жизни Гитлера в Вене, 75% опрошенных (а речь шла о молодых врачах [Из 300 врачей, к которым обратились Мейровски и Найсер, ответили на вопросы анкеты 90 человек (86 из них были женаты). Выводы опираются на данные 90 опрошенных.]) получили свой первый сексуальный опыт с проститутками, 17% со служанками и официантками и лишь 4% .с девушками «из буржуазных семей», которых можно было рассматривать как будущих супруг [В 1966 г. 55% студентов назвали в качестве мотива своего первого сексуального контакта «любовные отношения», около 50% из них женились на своей первой половой партнерше. Менее 10% имели первый половой контакт с проституткой.]. Рассказ Гитлера 1 марта 1942 г. в своей штаб-квартире о том, что он «зачастую лишь задним числом узнавал, что у многих девушек, особенно официанток», были внебрачные дети, дает пищу для размышлений. Вполне понятно, что сыновья из буржуазных семей, к которым относился и Гитлер вследствие своего происхождения, финансового положения и рода деятельности, скрывали свои отношения с проститутками, опасаясь негативной реакции общества. Историческое исследование отношений Гитлера с женщинами до 1914 г. построено на предположениях, то есть на критериях, которые не могут служить основанием для надежных выводов. И все же позволим себе замечание, что Гитлер с большой вероятностью для удовлетворения своих сексуальных потребностей уже в период пребывания в Вене с 1908 по 1913 г. встречался с женщинами и девушками. Вполне возможно, конечно, что финансово обеспеченный Гитлер, свободно располагавший своим временем, имевший симпатичную внешность, обращающую на себя внимание женщин, и привлекательный темперамент, вел себя совершенно не так, как молодые врачи, 45% из которых указали в качестве мотива для первого сексуального опыта «внутреннюю потребность», а 55% утверждали, что их «соблазнили». Но слишком многое говорит против этого: отношение Гитлера к добрачным и внебрачным половым связям, осуждение матерей, имеющих внебрачных детей, да и вообще презрительное отношение к женщинам в целом.
  С августа 1914 до конца 1918 г. Гитлер находился на Западном фронте. В период пребывания в лазарете с 9 октября по 1 декабря 1916 г. и с 16 по 21 октября 1918 г., а также во время отпусков с 30 сентября по 17 октября 1917 г. и с 10 по 27 сентября 1918 г., которые он проводил у своих родственников в небольшой австрийской деревушке Шпиталь, он вполне мог иметь сексуальные отношения с женщинами. То же самое можно сказать и о его командировке с 23 по 30 августа 1918 г. в Нюрнберг. Правда, по периоду пребывания в Шпитале отсутствуют какие бы то ни было основания для такого предположения. Его родственники знали каждую девушку в Шпитале и контролировали времяпрепровождение своего племянника и двоюродного брата. От их внимания не ускользнули бы возможные интимные контакты Гитлера с девушками. Трудно сомневаться в том, что во время войны Гитлер, общаясь со своими более «опытными» фронтовыми товарищами, которые, как показывает опыт, в обстановке вынужденного воздержания говорили главным образом о «женщинах и постели», в деталях познакомился с вопросами любви и секса в той форме, которая ранее не была ему известна. Однако благодаря свидетельствам некоторых фронтовых друзей и жителей французских деревень Премон, Фурн, Ваврен, Ла-Бассе, и Нуайель-ле-Секлен, а также бельгийской деревни Ардойе можно считать доказанным, что в 1916 — 1917 гг. у него была любовная связь по меньшей мере с одной французской девушкой. Ее имя было Шарлотта Юдокси Алида Лобжуа, она была похожа на цыганку, и Гитлер в 1916 г. нарисовал ее портрет в пестром платке, с распущенными волосами, в блузке с глубоким вырезом, частично открывающим грудь, и в подчеркнуто чувственной позе. В марте 1918 г. она родила в Секлене в доме друзей внебрачного сына, которому она лишь 13 сентября 1951 г. сообщила, умирая, что его отцом был Адольф Гитлер [Об этом более подробно см. приложение в конце данной книги.].
  После войны Гитлер, как и большинство однополчан, лихорадочно пытался наверстать сексуальные пробелы. В течение многих лет он в глазах своего ближайшего окружения, друзей, товарищей по партии и противников был человеком, который ведет отнюдь не монашеский образ жизни. С начала двадцатых годов он считался «донжуаном» и «королем Мюнхена», у ног которого лежали самые красивые и богатые женщины. Сам он рассказывал своим гостям в ставке «Вольфсшанце» в ночь с 16 на 17 января 1942 г.: «Я тогда (в «период борьбы». — Прим. автора) был знаком с очень многими женщинами. Некоторым из них я нравился». Достаточно широко известно, что некоторые из хорошо информированных в этом плане лиц после 1945 г. усиленно публиковали истории о многочисленных «романах» Гитлера.
  Многочисленные женщины, в том числе и замужние, считались интимными подругами Гитлера. Правда, многие из них, особенно впоследствии, заявляли, что они испытывали к «Вольфу» (так часто называли Гитлера в этот период) чисто «материнские чувства». Елена Бехштейн, жена владельца фабрики пианино Карла Бехштейна, Виктория фон Дирксен, которую хорошо информированные национал-социалисты за глаза называли «мать революции», Гертруда фон Зайдлиц, богатая покровительница Гитлера, Эльза Брукман, жена известного мюнхенского издателя Гуго Брукмана, Эрна Ханфштенгль, сестра бывшего друга Гитлера Эрнста Ханфштенгля, которому вследствие неправильно понятой грубой шутки пришлось эмигрировать в Америку, Карола Хофман, вдова мюнхенского профессора, некая финка по фамилиии фон Зайдль, принцесса Стефания фон Гогенлоэ, бросившая своего мужа принца Франца фон Гогенлоэ-Вальденбурга-Шиллинга, Дженни Хауг, сестра шофера Гитлера, Сузи Липтауэр, землячка Гитлера, бывшая монашенка Пиа (настоящее имя Элеонора Бауэр), которая, будучи фанатичной поклонницей Гитлера, в ноябре 1923 г. даже приняла участие в марше к мюнхенскому «Залу полководцев», а позднее родила ребенка, который получил образование на средства НСДАП и некоторое время работал в редакции газеты НСДАП «Фелькишер беобахтер», Мария Райтер (-Кубиш) [Мария Райтер (-Кубиш), с которой Гитлер познакомился в 1926 г., была дочерью одного из основателей организации СДПГ в Берхтесгадене. В 1927 г. она, якобы из-за неразделенной любви к Гитлеру, пыталась повеситься. В 1930 г. вышла замуж за владельца отеля из Инсбрука, с которым переехала в Зеефельд. С 1931 по 1934 г. (а также в 1938) она неоднократно встречалась с Гитлером. В 1934 г. развелась с мужем, в 1935-м вышла замуж за гауптштурмфюрера СС Кубиша, погибшего в 1940 г. во Франции.], неоднократно посещавшая в 1938 г. дом Гитлера в Леондинге и жившая после 1945 г. у сестры Гитлера Паулы, Марта Додд, дочь посла США в Берлине Уильяма Додда, леди Юнити Валькирия Митфорд, дочь лорда Ридесдейла и свояченица английского лидера фашистов сэра Освальда Мосли, Зигрид фон Лафферт [Граф Чиано писал: «22.5.1939 г. я впервые услышал в кругу близких людей намек на нежные чувства фюрера к одной красивой девушке. Ей было двадцать лет, у нее были ясные глаза, правильное лицо и чудесное тело. Ее звали Зигрид фон Лаппус. Они часто виделись, в том числе и наедине». Чиано не запомнил точно имени. Он имел в виду Зигрид фон Лафферт (род. 28.12.1916 в Дамаретце, Мекленбург), дочь Оскара фон Лафферта.], прекрасная незнакомка [Генрих Хоффман рассказывал, что у Гитлера в 192! г. была одна история с девушкой, которая попыталась повеситься в номере гостиницы. Хоффман не назвал ее, потому что она позднее вышла замуж и оглашение ее имени могло привести к осложнениям в семье.], Инга Лей, бывшая актриса и последняя жена Роберта Лея и Гели (Ангела) Раубаль, дочь Ангелы Гитлер, сводной сестры Адольфа, — вот лишь некоторые из них, если не считать красивых танцовщиц и актрис.
  Трудно бесспорно установить, кто из этих женщин имел интимные контакты с Гитлером. Кроме того, сомнительно, чтобы у него были слишком близкие отношения с принцессой фон Гогенлоэ и Дженни Хауг. Не доказана также любовная связь с женой болгарского генерального консула Эдуарда Августа Шаррера в начале двадцатых годов и с женой Роберта Лея Ингой Лей, которая в 1943 г. выбросилась из окна, предварительно написав Гитлеру письмо, которое якобы сильно озадачило его. Велика доля вероятности, что он был причиной некоторых попыток самоубийства, но виновником одного самоубийства он определенно был. Неразделенную любовь к Гитлеру называли причиной попыток самоубийства Сузи Липтауэр, леди Митфорд, Марты Додц, «прекрасной незнакомки», Марии Райтер (-Кубиш) и Евы Браун. Гели Раубаль, которую он в 1928 г. перевез к себе в Мюнхен и которая стала его большой любовью, застрелилась 18 сентября 1931 г. [Узнала ли Гели, изучавшая в Мюнхене медицину, что-то из истории семьи, что привело ее в ужас и отчаяние, установить невозможно. Ее брат Лео, который до 1955 г. находился в советских тюрьмах в Москве, об этом ничего не говорит. Он лишь сказал в личной беседе (март 1967), что его дядя Адольф Гитлер абсолютно невиновен в смерти его сестры.], будучи предположительно беременной от Гитлера.
  Гитлер знал о своем влиянии на женщин и пользовался им. Своим гостям в «Вольфсшанце» он рассказывал 10 марта 1942 г.: «Из моих подруг, которые мне в матери годились, только госпожа Хоффман постоянно по-доброму заботилась обо мне. Даже в салоне у фрау Брукман был такой случай, что одну даму из мюнхенского общества перестали приглашать, потому что хозяйка дома заметила взгляд, который бросила на меня эта женщина, когда я поклонился ей при прощании. Она была очень красива, и я, должно быть, был ей интересен. Я знаю одну женщину, у которой голос становился хриплым, если она замечала, что я обменялся парой слов с другой женщиной». Не случайно женщины были самыми главными покровительницами Гитлера и его партии. Так, например, газета «Мюнхнер пост» от 3 апреля 1923 г. писала о «влюбленных в Гитлера женщинах», которые ссужали его деньгами или жертвовали на нужды партии, и не только наличными деньгами. Немало богатых покровительниц передавали Гитлеру ценные предметы искусства и украшения, которыми он мог свободно распоряжаться. Одна из них, Елена Бехштейн сказала после допроса в мюнхенской полиции 27 мая 1924 г., что не только ее муж «оказывал финансовую поддержку» фюреру НСДАП, но и она сама давала Гитлеру значительные ценности, «но не в денежной форме». И пояснила: «Я дала ему для продажи несколько произведений искусства, сказав, что он может делать с ними все, что захочет. Речь шла о предметах, имевших высокую стоимость». Гертруда фон Зайдлиц 13 декабря 1923 г. дала показания мюнхенской полиции, что не только поддерживала Гитлера собственными деньгами и привлекала для этих целей спонсоров внутри страны и за рубежом, но и убеждала их при необходимости покрыть предоставленные НСДАП средства своими акциями.
  Ценности, полученные от «влюбленных женщин», он обычно использовал в качестве гарантий под предоставленные кредиты, с помощью которых ему удавалось поддерживать партию в трудных ситуациях. Это недвусмысленно подтверждается выдержкой из договора о предоставлении кредита, который уполномоченный НСДАП заключил по заданию Гитлера с фабрикантом кофе Рихардом Франком летом 1923 г. В нем говорится, что «в качестве гарантии кредита» в размере 60 тысяч швейцарских франков господин Адольф Гитлер передает господину Рихарду Франку право собственности на заложенные в банке Генриха Эккерта в Мюнхене ценности… платиновый кулон с изумрудом и бриллиантами на платиновой цепочке… платиновое кольцо с рубином и бриллиантами... платиновое кольцо с сапфиром и бриллиантами… серебряное кольцо с бриллиантом; золотое кольцо, 14 карат… венецианские кружева ручной работы длиной 6,5 м, шириной 11,5 см (XVII век)… красное шелковое покрывало для рояля испанской работы с золотой вышивкой».
  В узком кругу в отсутствие женщин Гитлер частенько чрезвычайно презрительно отзывался о браке и о женщинах вообще. Так, например, 25 — 26 января 1942 г. он заявил: «Самое плохое в браке то, что он создает юридические права. Лучше уж содержать любовницу». Правда, он допускал это только «для выдающихся мужчин». «Мужчина, — говорит он, — должен иметь возможность навязать свою волю любой женщине. Женщины… ничего другого и не хотят». А 1 марта 1942 г. он заявил: «Если женщина начинает размышлять о вопросах бытия, это плохо… она начинает действовать на нервы». Спустя десять дней он сказал: «Мир мужчины значительно больше мира женщины... Мир женщины — это мужчина. Обо всем остальном она думает лишь время от времени… Женщина может любить глубже, чем мужчина. Об интеллекте у женщины и речи быть не может». У женщин «только одно жгучее желание, — рассуждает он в кругу военнослужащих 10 апреля 1942 г., — чтобы за ними ухаживали все симпатичные мужчины». А перед этим 1 марта он говорил: «Если женщина украшает себя, то она делает это в тайной надежде позлить другую. У женщин есть способность, которой мужчины лишены. Она может целовать подругу и одновременно колоть ее булавкой. Совершенно бесполезно пытаться исправить женщин в этом отношении. Оставим им эту маленькую слабость! Если этим можно осчастливить женщину — ну что ж, прекрасно! Лучше уж пускай женщины занимаются этим, чем метафизическими вещами».
  Несмотря на пренебрежительные высказывания о женщинах, он пытается убедить каждую из них, что находит ее привлекательной и достойной восхищения. Каждой даме этот очаровательный австриец целует руки, даже своим замужним секретаршам. Он никогда не кричит на них, даже если они делают грубые ошибки. Никогда не проявляет своего недовольства по отношению к ним. Чаще всего он называет их «красавицы мои». Он всегда уважительно здоровается с ними, пропускает вперед себя. Никогда не садится первым в их присутствии, хотя порой позволяет себе это, принимая иностранных государственных деятелей. Так было, например, во время встречи с Чемберленом и Даладье в 1938 г. В присутствии женщин его гортанный голос становится мягким и завораживающим. Многие женщины, которые перед встречей с Гитлером ожидали увидеть грубияна с плохими манерами, расставались с ним совершенно восхищенными и покоренными. Если он замечал у женщины хоть малейшую ранку, он демонстрировал подчеркнутое сочувствие и заботу. Он иногда прощал дамам даже нарушение правил, которые неукоснительно соблюдали все в его окружении, в том числе Геббельс, Шпеер, Борман и другие влиятельные люди, например запрет на курение в его присутствии. При этом он еще иногда и шутил. Однажды Макс Шмелинг, Альберт Шпеер, Йозеф Геббельс и Ильза Браун сели играть в карты, когда Гитлер уже отправился спать. Некоторые из них курили. Когда он неожиданно вошел, все попрятали сигареты. Ильза Браун села на пепельницу, в которую положила свою незатушенную сигарету, и это не укрылось от Гитлера. Он остановился рядом с ней и начал обстоятельно объяснять ей правила карточной игры. Затем он ушел, не подав виду. На следующее утро Ева Браун осведомилась у своей сестры, «нет ли у нее на заду волдырей от ожогов». Женщинам он прощал высказывания, которые мужчинам могли стоить свободы или даже жизни. Если интеллектуалы из числа мужчин, особенно имевшие ученые степени, позволяли себе высказывать в его присутствии мнение, отличающееся от его, он чаще всего возражал резко и безапелляционно, так как терпеть не мог суждений, родившихся в ходе диалектического мыслительного процесса. По отношению же к женщинам он всегда проявлял терпимость, внимание и реагировал беззлобно, даже если они говорили неприятные для него вещи. Он лишь однажды резко поставил на место Генриетту Хоффман (фон Ширах), когда она посмела выступить в защиту евреев, а Ильзе Браун в ответ на подобное замечание сделал только ироническое внушение, что у каждого немца есть еврей, которого он любит, хотя на самом деле столько евреев и не наберется.
  Нельзя сказать, чтобы Гитлер был неспособен на глубокую и искреннюю любовь, как часто утверждают. Когда в 1931 г. его племянница Гели покончила с собой [Нет никакого сомнения, что в случае с Гели Раубаль речь идет о самоубийстве.], он пережил глубокое потрясение. Он хотел застрелиться, замкнулся в себе [Его близкие родственники ни до этого случая, ни после не видели его в таком состоянии. 23.12.1931 г. он послал своему любимому племяннику Лео Раубалю, брату Гели, деньги в виде подарка на Рождество, сопроводив их следующими словами: «Дорогой Лео! Мои сердечные поздравления тебе и тете Марии по случаю нынешнего печального Рождества… Твой дядя Адольф Гитлер». Гитлер не принимал участия в похоронах Гели в Вене, потому что у него не было на это ни физических, ни психических сил (личное свидетельство Лео Раубаля, сделанное им в 1967 г.). Однако 18.9.1932 г., за три месяца до того, как он отправил процитированную выше записку своему племяннику, он тайно съездил в Вену. Геббельс отметил эту поездку в своей книге «От кайзеровского двора до рейхсканцелярии»: «Фюрер выехал в Вену по частным делам. Никто об этом не знал, чтобы избежать стечения народа».], впал в тяжелую депрессию, мучил себя упреками и никогда с тех пор больше не ел мяса и животных жиров. Он запретил посещать комнату Гели в своей мюнхенской квартире на Принцрегент-плац, 16, кому бы то ни было, кроме себя и экономки Анни Винтер. Скульптору Йозефу Тораку он поручил сделать бюст Гели, который он впоследствии выставил в новой рейхсканцелярии. Художник Адольф Циглер, которого Гитлер ценил за его политическую позицию [Поскольку он обычно рисовал обнаженные модели, Гитлер порой шутливо называл его художником «голого тела Германии».], нарисовал ее портрет, который занял почетное место в большой комнате резиденции «Бергхоф» и был постоянно украшен цветами. Даже в своем частном завещании от 2 мая 1938 г. Гитлер вспоминает о своей покойной возлюбленной. «Обстановка комнаты мюнхенской квартиры, в которой жила моя племянница Гели Раубаль, — пишет он, — должна быть передана моей сестре Ангеле». Всему вышесказанному не противоречит то, что Гитлер относительно быстро пережил, по крайней мере внешне, это тяжелое событие (спустя 15 месяцев после самоубийства Гели попытку самоубийства совершает Ева Браун) [Ева Браун 1 ноября 1932 г. попыталась покончить с собой, выстрелив себе в шею. В ночь с 28 на 29 мая 1935 г. она совершила вторую попытку самоубийства с помощью таблеток снотворного. Сестра Евы Браун Ильза подтверждает эти сведения.].
  Дочь мюнхенского учителя Ева Браун впервые встретилась с Гитлером в 1929 г. у его соратника, личного фотографа и друга Генриха Хоффмана в Мюнхене на Шеллинг-штрассе, 50. Неопытная 17-летняя светловолосая ученица монастырской школы сразу же очень понравилась ему, хотя он любил Гели, которая к тому времени уже год как жила с ним в Мюнхене. Когда бы он ни появлялся у Хоффмана, а это было довольно часто, он искал встречи с Евой Браун, которая, несмотря на то что Гитлер был на 23 года старше ее, была в восторге от него в отличие от своего отца и старшей сестры, работавшей в приемной у врача-еврея Мартина Леви Маркса. К концу 1930 г. они начали встречаться все чаще. Днем он ходит с ней в кино, обедает в ресторане «Остария Бавария», посещает оперу и приглашает ее на пикники в окрестностях города. Он все больше увлекается молодой девушкой, хотя симпатичная пышнотелая дочь Хоффмана Генриетта, которая была на три года старше Евы, пытается отодвинуть ее на задний план и завладеть Гитлером. Впоследствии она выйдет замуж за лидера нацистской молодежной организации Бальдура фон Шираха. Усилия Генриетты оказались бесплодными. Хотя Гитлер охотно видится с ней, шутит и ходит с ней в музеи, но относится к ней всего лишь как дочке друга, перед которым он чувствует свою ответственность. Вечера и ночи принадлежат Гели Раубаль, которой сразу же становится известно, что у ее дяди появилась подруга, с которой она не хочет встречаться. Гитлер любит Гели Раубаль, а с Евой Браун флиртует вне всякой меры. Обе девушки, не знакомые друг с другом, знают об этом и страдают, но каждая реагирует по-своему. После того как Ангела в отчаянии в сентябре 1931 г. покончила с собой, наступил час Евы Браун, и она сумела воспользоваться им, возродить своей самоотверженной любовью находившегося в тяжелой депрессии и подавленного Гитлера и полностью завоевать его расположение. Теперь он появляется с ней в обществе и по вечерам, приводит к себе на квартиру, а в начале 1932 г. она становится его любовницей. С тех пор она была всегда с ним, в горе и в радости, хотя и мучалась порой от вполне оправданной ревности. В письмах к сестре она называла его «фюрером». Под его чуткой опекой она расцвела с годами. В соответствии с «полученными указаниями» она держится в тени, по мере возможности занимается повышением своего образования, сидит на диете, занимается гимнастикой, переезжает в резиденцию «Бергхоф» и все же остается только бледной тенью фюрера, чья фотография стоит у нее на столе [Личное свидетельство Луиса Тренкера (1967), который неоднократно обедал вместе с Евой Браун и видел при этом, как она ставила на стол фотографию Гитлера.], когда приходится садиться обедать в одиночестве. За тринадцать лет она начинает понимать, как мало для него значит брак. «Представить себе только, — говорит он 1 марта 1942 г., — как мало на свете людей, которым женитьба дала все, что они хотели — исполнение великих жизненных желаний. Это величайшее счастье, когда встречаются два человека, созданных природой друг для друга».
  После смерти Гели Йозеф и Магда Геббельс, у которых Гитлер с удовольствием обедал, некоторое время ненавязчиво пытались познакомить фюрера с привлекательными женщинами. Так, например, они приглашали дочь знаменитого оперного певца Гретль Слезак, которой к тому времени едва исполнилось 30 лет, чтобы развеселить Гитлера и отвлечь его от мрачных мыслей. Насколько далеко зашли отношения Гитлера со светловолосой дочерью Слезака (бабушка которой была еврейкой), точно установить невозможно. Известно, однако, что супруги Геббельс немало позаботились, чтобы Гретль Слезак и Гитлер достаточно часто оставались наедине. После истории с дочерью Слезака Геббельс познакомил Гитлера с красивой, обаятельной, опытной и умной актрисой Лени Рифеншталь, которая со временем приобрела ни с чем не сравнимые привилегии и в конце концов получило право на съемки всемирно известного фильма об Олимпийских играх 1936 г. в Берлине, хотя на это претендовали такие опытные и международно признанные режиссеры, как Луис Тренкер. О характере отношений Гитлера с Лени Рифеншталь отсутствуют надежные доказательства [Лени Рифеншталь в беседе с автором в сентябре 1970 г. вела себя подчеркнуто сдержанно и скрытно.]. Светловолосая, интеллигентная и эксцентричная актриса Мади Раль, которую также называли «фавориткой» Гитлера, после его смерти погрузилась в молчание.
  Широко распространенное утверждение, что Гитлер был неспособен на плотскую любовь к женщинам, — это лишь порождение фантазии. В соответствии с опубликованными протоколами советской врачебной комиссии, которая якобы идентифицировала труп Гитлера в мае 1945 г., у покойного отсутствовало левое яичко, которого не удалось найти ни в мошонке, ни в семенных каналах, ни в малом тазу, что после опубликования протоколов привело к неверным выводам о Гитлере. Морель неоднократно исследовал половые органы Гитлера и сделал по этому поводу следующую запись: «Половые органы не имеют признаков аномалии или патологии, вторичные половые признаки выражены нормально». Врачи, которые 11 и 15 января 1940 г. проводили пробу на сифилис, также не отметили у Гитлера каких-либо аномалий. Даже если бы у Гитлера было только одно яичко, это не обязательно означало, что этим самым были ограничены его половые контакты. Люди, страдающие монорхизмом (имеющие одно яичко) или крипторхизмом [При крипторхизме яичко не опускается к моменту рождения плода в мошонку. Оно отстает в развитии и не производит сперматозоиды, оставаясь, таким образом, бесплодным. Небезынтересны результаты исследования последствий монорхизма и крипторхизма в животном мире. Известно, что лошади и собаки, у которых наблюдается такая аномалия, имеют чрезвычайно злобный характер, так что их чаще всего приходится убивать либо кастрировать. Как установили в последнее время кинологи, речь здесь идет о наследственных дефектах, которые имеют место особенно при близкородственном скрещивании и наиболее часто встречаются у определенных пород. У собак это главным образом карликовые породы и породы с явно выраженным укороченным черепом, например немецкий боксер.], — не такая уж большая редкость, и они, как правило, в состоянии вести половую жизнь, даже если и не всегда могут зачать потомство. Нет никаких сомнений, что Гитлер вел нормальную половую жизнь [Утверждение Рерса, что Ева Браун якобы была беременна от Гитлера, не доказано. Ильза Браун отрицает беременность и заявляет: «Моя сестра, совершенно определенно, никогда не была беременной. Если бы она забеременела, она ни в коем случае не прервала бы беременности. Это противоречило ее отношению к жизни. Так же как она не позволила Гитлеру в апреле 1945 года отослать себя из Берлина и умерла вместе с ним, точно так же она, конечно же, отказалась бы прервать беременность».]. В этой связи недвумысленным представляется замечание Евы Браун, которое она в марте 1935 г. занесла в свой дневник. «Я нужна ему (Гитлеру. — Прим. автора) только для определенных целей, — жаловалась она. — По-другому, наверное, и быть не может... Когда он утверждает, что любит меня, то говорит правду, но только в данный момент». Личный вран Гитлера Тео Морель дал в 1945 г. показания перед американской комиссией, что Гитлер, совершенно очевидно, поддерживал сексуальные отношения с Евой Браун. В это же время он доверительно сообщил своему бывшему пациенту посланнику Паулю Шмидту (-Кареллю), что Ева Браун часто во время приездов к Гитлеру донимала его (Мореля) просьбами стимулировать лекарственными препаратами сексуальное желание Гитлера, которое в последние годы жизни снизилось в результате непрерывных болезней, переутомления, груза забот, ответственности и все более тяжелых поражений.
  Фантастичным представляется и очень широко распространенное утверждение, что женщины, с которыми Гитлер устанавливал близкие отношения, были чаще всего «миниатюрными блондинками». Гели Раубаль, например, имела типично славянский тип лица и черные волосы. У Гитлера были женщины с черными, каштановыми, рыжими и светлыми волосами. Невозможно установить, отдавал ли он предпочтение какому-либо «идеальному типу» в отношении цвета волос. Его юношеская романтическая любовь Штефани была блондинкой. Блондинкой была и Ева Браун, хотя дантист Гитлера Блашке, который лечил и ее зубы, утверждал: «Самая малость перекиси водорода. Она не была такой уж блондинкой, ей приходилось слегка осветляться». С точки зрения фигуры Гитлер предпочитал женщин с пышной грудью, как у Марии Райтер (-Кубиш), Зигрид фон Лафферт и леди Митфорд, которая 3 сентября 1939 г., после того как Англия объявила войну Германии, пустила себе две пули в голову, но осталась жива [Юнити Митфорд умерла в 1948 г.]. Не отличавшаяся пышными формами Ева Браун, которой, разумеется, были известны вкусы Гитлера, на первых порах подкладывала себе в бюстгальтер платки, чтобы создать видимость большой груди. Своему дневнику она 10 мая 1935 г. доверила следующую горькую запись: «Как мне мило и бестактно сообщила фрау Хоффман, у него есть для меня замена. Ее зовут Валькирия [Во время войны он, как правило, отказывался от частных встреч с женщинами. Посещать ставку «Вольфсшанце» в Восточной Пруссии не имела права даже Ева Браун. Секретарши и поварихи были единственными женщинами, которых Гитлер мог там видеть. В резиденции «Бергхоф» он иногда сидел за столом (помимо Евы Браун) с женами своих гостей.], и выглядит она соответственно имени, включая и ноги. Ему ведь нравятся такие размеры. Если это верно, то он ее скоро доведет до похудания, если только она не обладает способностью толстеть от огорчений». По возрасту возлюбленные Гитлера в основном были более чем на двадцать лет моложе его. Гели родилась в 1908 г., Мария Райтер (-Кубиш) в 1909-м, Ева Браун в 1912-м, леди Митфорд в 1914-м, а Зигрид фон Лафферт в 1916-м.
  Гитлер любил, особенно с 1921 г. и вплоть до начала войны [Под «Валькирией» Ева Браун очевидно имела в виду леди Митфорд.], чтобы его окружали красивые женщины. «Я попросту не в состоянии больше оставаться один, — сознается он 10 марта 1942 г., — и предпочитаю обедать с женщинами». Нередко, находясь в уединении в своей ставке в Восточной Пруссии, он рассказывал о своих встречах с женщинами в прошлом. «Какие все же есть красавицы, — задумчиво рассказывал он в ночь с 25 на 26 января 1942 г. — Мы сидели в "Ратскеллер" в Бремене. И тут вошла женщина. Можно было подумать, что прямо Олимп разверзся! Просто ослепительная! Посетители побросали ножи и вилки и уставились на эту женщину.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  А еще был случай в Брауншвейге! Я потом так упрекал себя, да и все мои спутники чувствовали себя не лучше. К машине подбежала светловолосая девушка, чтобы вручить мне букет цветов. У каждого из нас это осталось в памяти, но никому не пришло в голову спросить у нее адрес, чтобы потом написать слова благодарности. Крупная красивая блондинка! Но так всегда и бывает: кругом толпы народа. К тому же мы торопились. Я сейчас так жалею об этом.
  В ресторане "Байришер хоф" я однажды присутствовал на каком-то торжестве, где было множество красивых женщин в бриллиантах. И тут вошла женщина, такая красивая, что рядом с ней все померкло (на ней не было никаких украшений). Это была фрау Ханфштенгль. Я ее видел раньше у Эрны Ханфштенгль, где она была вместе с Мари Штукк. Три женщины — одна красивее другой. Вот это была картинка!» Когда у Гитлера в период до 1933 г. возникала потребность отдохнуть от мужской компании крикунов и дебоширов, которые целыми днями окружали его, он искал общества женщин. Когда его пилот Ганс Баур, который еще в 1962 г. утверждал, что ничего не знает о частной жизни Гитлера, посочувствовал ему, что он может смотреть на женщин только издали, Гитлер ответил: «Я не могу себе этого позволить. Женщинам я нужен только для рекламы, а будучи человеком, который находится в центре внимания общественности, я должен этого остерегаться. Если вы сходите налево, то этого никто и не заметит, а если я позволю себе это, то мне скоро нельзя будет показаться на людях. Женщины не умеют держать язык за зубами». «В этом и в некоторых других случаях, — продолжал Баур, — я разговаривал с женщинами и девушками о Гитлере. Все эти фанатички и истерички были в восторге от него. В тот вечер разговор с моей соседкой крутился только вокруг одной темы: Гитлер. Она призналась мне, что влюблена в Гитлера и боится... что никогда не найдет себе мужа, так как сравнивает всех мужчин с Гитлером и не находит похожих на него. Я не мог удержаться и рассказал о том, чем поделился со мной Гитлер… Она разочарованно поглядела на меня: "Он так и сказал? Скажите ему, что я не пророню ни слова, лучше отрежу себе язык…" Гитлер, когда я на следующий день сообщил ему об этом, только рассмеялся».
  С течением времени, особенно во время войны, непосредственные физические контакты с женщинами отошли на второй план, в частности, потому, что соблюдались особо строгие меры безопасности. Кроме того, болезни, работа, обязанности и ответственность все в большей степени сказывались на половом влечении Гитлера. Но тема женщин все же порой присутствовала в разговорах. В таких беседах Гитлер иногда приоткрывался, и можно было понять, что же он на самом деле думает об этом. После того как Эрвин Роммель захватил Бенгази и Эль-Газалу и готовился к атаке на форт Бир-Хашейм, что возродило надежды Гитлера на осуществление его планов, он высказал свое мнение о добрачных сексуальных отношениях и внебрачных детях (что в его семье было правилом), которое не вполне вписывалось в его радикально-консервативное мировоззрение. Спустя тридцать лет социал-демократическое правительство Вилли Брандта осуществило на части территории ФРГ то, о чем говорил Гитлер и что он считал правильным: равноправие детей, рожденных в браке и вне брака. «Девушку, имеющую ребенка и заботящуюся о нем, — заявил он 1 марта 1942 г., — я предпочту старой деве. Общественные предрассудки постепенно отходят в небытие. Природа берет свое. Мы на правильном пути». Показательно то, как Гитлер обосновывает эти взгляды, ясно говорящие об их происхождении: «Католическая церковь, — говорит он, — уже в течение столетий мирилась с этим явлением, терпимо относясь к так называемым "пробным бракам"... Если дело шло к рождению ребенка, то пастор указывал отцу на необходимость жениться. К сожалению, протестантизм… покончил с этим хорошим обычаем и открыл дорогу для ханжеской морали, которая пыталась путем писаных и неписаных законов дискриминировать брак, вызванный предстоящим рождением ребенка, и объявить его порочным».
  Отношение Гитлера к женщине лучше всего характеризует его точка зрения, что великий человек может позволить себе «содержать девушку» для удовлетворения своих физических потребностей и обходиться с ней по своему усмотрению, без сочувствия и сознания ответственности, как с несовершеннолетним, полностью зависимым и почти бесправным ребенком. О его взглядах ясно свидетельствуют слова Евы Браун: «Когда он утверждает, что любит меня, то говорит правду, но только в данный момент».
  Гитлер жил уединенно и платил за это высокую цену. В 1907 г. он потерял мать, в 1931-м — Гели Раубаль. После 1937 — 38 гг., когда он считал себя уже очень больным, он потерял личный контакт и с мужчинами из числа соратников и старых сотрудников. После смерти Гели у него пропала способность понимать других людей и поддерживать с ними глубокие душевные контакты. С тех пор он лишь в ограниченной мере был способен общаться с другими людьми, за исключением отношений с Евой Браун. Его всегда окружало одиночество. Женщины, за исключением Гели и Евы Браун, интересовали его только в физическом аспекте или как благодарные слушательницы. Ева Браун неоднократно жаловалась на это своей сестре, секретаршам Гитлера и его экономке Анни Винтер. Глубоких отношений Гитлер не поддерживал ни с одной женщиной, кроме своей матери, Гели Раубаль и Евы Браун. Он не испытывал тяги ни к одному человеку: ни к родным, ни к чужим людям [С Августом Кубицеком, например, который особо подчеркивал, что был «единственным другом юности» Гитлера, он расстался, как с пришедшим в негодность костюмом.], ни к какой бы то ни было социальной группе. Его «австрийский» шарм, который невероятным образом моментально очаровывал множество людей, никогда не претворялся в развитие внутренних отношений с ними. Ему не хватало ни терпения, ни готовности дождаться эффекта, производимого им. Психологически легко объяснить, что он порой пытался вытеснить из сознания это обстоятельство, особенно когда стали заметны признаки старения, которые, правда, почти не затронули его души. Он всегда, особенно находясь на вершине власти и на волне военных успехов, защищал свое самосознание от воспоминаний об обращении, которое он испытывал со стороны своего энергичного и целеустремленного отца, честолюбивого и аффектированного государственного чиновника из маленькой австрийской деревушки, отмеченного темным пятном неясного происхождения. Гитлеру не приходилось ребенком падать на колени и целовать ноги своего отца, как это делал служивший ему великим примером Фридрих Великий после побега в юношеском возрасте из дому, но, как он сообщает в «Майн кампф», отец частенько лупил его и загонял в моральном плане в оборонительную позицию [Своей квартирной хозяйке Анни Винтер он неоднократно рассказывал, что во время последней порки, которую он получил от отца, тот ударил его 32 раза подряд.]. Поскольку ему не нужно было бороться с собственным характером (за исключением 1903 г. и в период с 1914 по 1919 г.), он решил создать культ из своего действительно необычного жизненного пути и не учел при этом, что его поистине незаурядные задатки мешали последовательному развитию (как это зачастую бывает с невротиками) и не позволили сделать детство и юность «нормальной» частью жизни. Приобретенный им опыт вследствие отсутствия контактов с другими людьми остался бесплодным в плане «нормального» развития. Чувства он принципиально ставил ниже воли, которая определяла всю его жизнь, и признавал их только в том случае, если они казались ему полезными. Таким образом, тяжелые удары судьбы, обостряющиеся болезни, личные поражения, жестокие разочарования лишь в редких случаях могли побудить его изменить цель, которую он в свое время поставил перед собой. В этом отношении он был чрезвычайно упрям. Ни ранняя смерть родителей, ни неудача при поступлении в венскую Академию изобразительных искусств в 1907 — 1908 гг., ни потеря родины после проигранной войны, ни неудавшийся путч в ноябре 1923 г., следствием которого стала гибель 20 человек и который мог означать конец его политической карьеры, ни заключение в ландсбергской тюрьме, ни другие тяжелые ситуации его более позднего жизненного пути не дали ему оснований сомневаться в достижении поставленной цели. До 1941 г. он почти без исключений добивался всего, что пожелает, одерживал победы, не испытывая потребности существенно менять свои взгляды.
  Правда, дважды в своей жизни он был уверен, что на нем лежит вина за происшедшее, и поэтому намеревался расстаться с жизнью, которая в соответствии с его идеологией олицетворяла собой судьбу немецкого народа: после неудавшегося ноябрьского путча 1923 г. и после самоубийства в 1931 г. его великой любви Гели Раубаль.
  В первом случае его реакция вполне понятна. Следствием его попытки захвата власти стали не только 20 убитых в Мюнхене и роспуск его партии. В конце 1923 г., когда Гитлер предпринял мюнхенский путч и потерпел катастрофическое поражение, в Германии впервые после свержения монархии сложились условия, которые еще за год до этого вряд ли кто-либо рискнул бы всерьез предсказать. Несмотря на все трудности, национальные и международные проблемы, наступила ситуация, прямо противоположная той, которая необходима была Гитлеру и национал-социалистскому движению. Был сбалансирован государственный бюджет, создан временный банк для распоряжения крупными иностранными кредитами. Выпущенная в обращение в ноябре 1923 г. в соответствии с планами Шахта и Хельфериха «рентная марка» была стабильной, в то время как снижались цены, сокращалась безработица и росло производство всевозможных товаров. К весне 1924 г. было издано более 70 постановлений по реформированию финансовой и бюджетной политики Германии. Намечалось «экономическое чудо», подобное тому, которое наступило после второй мировой войны. Демократический центр вышел из выборной кампании, значительно усилив свои позиции. Даже монархисты, казалось, начали постепенно привыкать к республике. Иностранные наблюдатели даже полагали, что в Германии создались предпосылки буржуазной эйфории. Черно-красно-желтые цвета флага приобрели характер прочно устоявшегося символа, празднование Дня конституции проходило с таким энтузиазмом, который невозможно было даже представить себе до 1924 г. Хотя рейхстаг и передал основные права органам исполнительной власти, хотя конституция была в значительной степени выхолощена, а парламентаризм заметно утратил свою силу, однако в 1923 г. уже явно просматривалось окончание кризиса.
  Гитлер и НСДАП, которые находили выгоду во всеобщем недовольстве, в нужде, заботах и страхах, а также в чувстве национального унижения, распространившемся после окончания первой мировой войны и особенно после подписания Версальского мирного договора, в конце 1923 г. оказались перед тупиком. Продолжение начатого пути внезапно оказалось бесперспективным. Для вождя партии Гитлера, который в этом случае оставался без родины и без профессии, эта ситуация, по крайней мере в то время, казалась невыносимой.
  То, что Гитлер осенью 1931 г. после самоубийства Гели Раубаль хотел покончить с собой, озадачило и удивило значительно большее количество людей из числа его непосредственного окружения, хотя они считали, что достаточно хорошо знают его. Лишь Генрих Хайм был убежден, что такое решение отвечало истинному характеру Гитлера.
  
  
  Дневник, который Ева Браун собственноручно вела с 6 февраля по 28 мая 1935 г., дает больше сведений об отношении Гитлера к женщинам, чем большинство объемистых исследований и рассуждений «посвященных» очевидцев и якобы хорошо информированных биографов.
  Кроме того, все, что Ева Браун доверила своему дневнику, не намереваясь публиковать его в будущем и без всяких стилистических правок, настолько недвусмысленно раскрывает тему, что комментарии можно свести лишь к коротким информационным пояснениям [Опубликованная в 1947 г. Луисом Тренкером версия дневника была разоблачена как фальшивка, в значительной степени позаимствованная из публикации графини Лариш-Валлерзее о трагической любви Мари Ветсера к Рудольфу фон Габсбургу. По иску семьи Браун мюнхенский гражданский суд приговорил Тренкера 10.9.1948 г. к уплате денежного штрафа и тюремному заключению. Дневник, опубликованный американским журналистом Нерином Э. Ганом в книге «Ева Браун Гитлер. Жизнь и судьба», основывается, правда, на подлинном тексте, однако передача содержания записей Евы Браун не всегда совпадает с рукописным оригиналом.].
  
  
  6.II.35
  Сегодня самый подходящий день, чтобы начать этот «шедевр» [Под «шедевром» Ева Браун подразумевала свой дневник.].
  Вот я и дожила счастливо до 23 лет. Правда, насколько они были счастливыми, это другой вопрос [Луис Тренкер, который в это время часто виделся с Евой Браун, описывает ее как «рано опечаленную красивую женщину, которая часто жаловалась, что Гитлер мало обращает на нее внимание». Часто упоминаемые в дневнике предположения Евы Браун, что Гитлер изменяет ей, основываются частично на недостатке у нее информации о деятельности Гитлера. В то время, когда она предполагала, что он проводит время с другими женщинами, он находился в поездках или занимался другой политической деятельностью. Соответствующие примечания и комментарии на этот счет основываются на записях одного из сотрудников Мартина Бормана, который в 1935 г. вел в штабе заместителя фюрера в «Коричневом доме» в Мюнхене «Книгу ежедневных записей канцелярии Бормана». Бывший сотрудник Бормана предоставил эту книгу для изучения автору.]. В данный момент я уж точно не могу это утверждать.
  Я, видимо, слишком уж много ждала от этого «важного» дня [Имеется в виду день, когда ей исполнилось 23 года.].
  Если бы у меня была хотя бы собака, я бы не была так одинока.
  Но я, пожалуй, требую слишком многого.
  Пришла фрау Шауб [Жена личного адъютанта Гитлера Юлиуса Шауба.] в качестве «посыльной» с цветами и телеграммой.
  Весь мой кабинет выглядит как цветочная лавка, а запах стоит как на панихиде.
  Вообще-то это неблагодарность. Но я так хотела себе таксу, и опять ничего не получилось.
  Может быть, на следующий год. Или еще позже, тогда это больше будет подходить к старой деве [Позже Гитлер, устав от ее настойчивых просьб, подарил ей скотчтерьера. Такс он не переносил, так как они обычно не только очень упрямы, но и непослушны, о чем было хорошо известно знатоку собак Гитлеру. Так, например, Генри Пиккер 5.5.1942 г. записал монолог Гитлера в ставке «Вольфсшанце» в Восточной Пруссии: «За обедом шеф (Гитлер. — Прим. автора) начал рассказывать о своей новой овчарке Белле, в которой ему все очень нравилось (за исключением имени. — Прим. автора). Во время прогулок она поначалу упрямилась… Теперь он настолько приучил ее… что она реагирует на окрик, причем без всякого проявления неохоты, чего он абсолютно не переносит». Кота Петера, которого Ева Браун приобрела себе, Гитлер сначала не любил, так как он не поддавался дрессировке подобно овчарке. Позднее, когда кот привык к Гитлеру, он не только ласкал его, но и проявлял «ревность», если он шел к другим людям.].
  Главное — не терять надежды. Пожалуй, скоро я научусь терпению.
  Я сегодня купила себе 2 лотерейных билета, потому что была твердо уверена: сейчас или никогда. Они оказались пустышками.
  Видно, не суждено мне стать богатой, тут уж ничего не поделать.
  Я хотела сегодня поехать с Гертой [Герта Остермайр, которую Ева Браун часто называет своей «лучшей подругой».], Гретль [Сестра Евы. Ее муж, группенфюрер СС, заместитель Гитлера Герман Фегеляйн был по приказу Гитлера расстрелян незадолго до окончания войны по подозрению в намерении дезертировать (судя по положению вещей, подозрение было вполне обоснованным).], Ильзой [Сестра Евы Браун.] и мамой в горы, на Цугшпитце и весело провести там время. Самая большая радость, когда другие тоже радуются.
  Но из этой поездки ничего не вышло.
  Сегодня я иду ужинать с Гертой. Что же еще остается делать одинокой женщине в 23 года. Таким образом, я отмечу свой день рождения «неумеренным обжорством».
  Думаю, что он этого и хочет.
  
  11.II.35
  Только что он был здесь. Но ни собаки, ни гардероба. Он даже не спросил меня, чего я хочу на день рожденья. Теперь я сама купила себе украшения: 1 цепочку, серьги и впридачу кольцо за 50 марок.
  Все очень красивое. Надеюсь, что ему понравится. Если нет, то пусть сам что-нибудь найдет мне.
  
  15.II.35
  Переезд в Берлин, похоже, становится реальностью. Но пока я не окажусь в рейхсканцелярии, все равно не поверю. Надеюсь, что это будет радостное событие.
  Жалко, что вместо Чарли [Подруга Евы Браун по имени Шарлотта.] не может поехать Терта [Имеется в виду Герта Остермайр.]. Тогда была бы гарантирована пара веселых дней. А так будет, вероятно, сплошное ворчание, потому что трудно предположить, что Брюкнер в виде исключения проявит к Чарли любезность.
  Я все еще не решаюсь радоваться по-настоящему, но как будет чудесно, если все получится. Будем надеяться!
  
  18.II.35
  Вчера он пришел совершенно неожиданно, и получился восхитительный вечер.
  Самое прекрасное, однако, то, что он задумал забрать меня из магазина и… лучше я пока повременю радоваться, подарить мне домик [В конечном итоге Гитлер сделал и то, и другое. Он забрал Еву Браун из магазина Генриха Хоффмана и взял ее к себе личной «секретаршей» и «хозяйкой» резиденции «Бергхоф» в Берхтесгадене. В ее бывшем доме в Мюнхене находится в настоящее время офис одной из немецких фирм.]. Я просто не решаюсь думать об этом, настолько это все чудесно. Мне не придется открывать двери перед нашими «уважаемыми покупателями» и играть роль магазинной прислуги. Дай Бог, чтобы это оказалось правдой и стало действительностью в обозримом будущем.
  Бедная Чарли заболела и не может поехать в Берлин. Ей действительно не повезло. Но может, так и лучше. Б. [Адъютант Гитлера Брюкнер.] бывает с ней порой довольно грубым, а она от этого наверняка еще больше огорчится.
  Я так бесконечно счастлива, что он меня любит, и молюсь, чтобы так было всегда. Я не хочу чувствовать себя виноватой, если он однажды разлюбит меня.
  
  4.III.
  Я опять смертельно несчастна, потому что не могу написать ему, и вместо этого приходится доверять свое нытье дневнику.
  В субботу он приехал [2 марта 1935 г. Гитлер после проведения праздника Саара (1 марта 1935) предпринял поездку по Саарской области.]. В субботу вечером был мюнхенский городской бал. Фрау Шварц [Жена казначея НСДАП Франца Ксавера Шварца.] подарила мне билет в ложу, и мне пришлось идти, тем более что я уже дала согласие.
  До 12 часов я провела у него несколько чудесных часов, а потом с его разрешения еще два часа была на балу.
  В воскресенье он обещал мне, что мы увидимся. Но несмотря на то, что я звонила в «Остерию» [Любимый ресторан Гитлера в Мюнхене.] и передала через Берлина [Директор заводов «Даймлер-Бенц».], что жду известий, он взял и уехал в Фельдафинг и даже отказался от приглашения к Хоффману [Личный фотограф Гитлера Генрих Хоффман.] на кофе и ужин. Все ведь можно рассматривать с двух сторон [Часто употребляемое Гитлером выражение, которое порой шутливо пародировали его секретарши: «Одно из двух: или пойдет дождь, или будет хорошая погода».]. Может быть, он хотел побыть наедине с доктором Г. [Йозеф Геббельс. В его доме Гитлер в то время встречался с женщинами, с которыми его знакомил Геббельс (Ева Браун не знала об этом). Среди них была и дочь Лео Слезака певица Гретль Слезак.], который тоже был здесь, но хотя бы сообщил мне. Я сидела у Хоффмана как на иголках и думала каждую секунду, что он вот-вот войдет.
  Потом мы поехали к поезду, потому что он вдруг срочно решил уехать [У Гитлера была привычка из соображений безопасности сообщать окружающим о своих поездках лишь в последнюю минуту.], и увидели только огни уходящего последнего вагона. Хоффман опять слишком поздно выехал из дома, и мы даже не смогли попрощаться. Может быть, я опять все вижу в черном свете, но он не приходит уже 14 дней, и я очень несчастлива и не могу успокоиться.
  Я, право, не знаю, почему он вдруг рассердился на меня. Может быть, из-за бала, но он же сам разрешил.
  Я понапрасну ломаю себе голову, почему он уехал так рано («так рано» зачеркнуто Евой Браун), не попрощавшись.
  Хоффманы дали мне билет на «Венецианскую ночь» [Очевидно, Ева Браун имеет в виду оперетту Иоганна Штрауса «Ночь в Венеции».] на сегодняшний вечер, но я не пойду. Мне слишком грустно.
  
  11.III.35
  Я хочу только одного: тяжело заболеть и по меньшей мере 8 дней ничего не слышать о нем. Почему со мной ничего не случается, почему я должна все это терпеть? Лучше бы я его никогда не видела. Я в отчаянии. Сейчас куплю себе снова снотворное, буду находиться в полутрансе и не думать так много об этом.
  Почему меня дьявол не заберет? У него наверняка лучше, чем здесь [Уже 1 ноября 1932 г., спустя 11 месяцев после самоубийства Гели Раубаль, Ева Браун пыталась покончить с собой. Она выстрелила себе в шею, но отделалась легким испугом.].
  3 часа я ждала у «Карлтона» [Название отеля.] и увидела, как он покупает цветы Ондре [Анни Ондра, жена бывшего чемпиона по боксу в тяжелом весе Макса Шмелинга.] и приглашает ее на ужин.
  (Сумасшедшее воображение, записано 26.III.).
  Я нужна ему только для определенных целей. По-другому, наверное, и быть не может (глупость).
  Когда он утверждает, что любит меня, то говорит правду, но только в данный момент. Это точно так же, как и с его обещаниями, которые он никогда не выполняет.
  Почему он мучит меня и не покончит сразу со всем?
  
  16.III.
  Он снова уехал в Берлин [17 марта, на следующий день после введения всеобщей воинской повинности, Гитлер принял участие в праздновании дня памяти героев в Берлине. Затем он вернулся на самолете в Мюнхен, где принимал (17 марта) парад перед отелем «Четыре времени года».]. Почему я сразу же схожу с ума, когда вижу его реже, чем мне хотелось бы? Вообще-то понятно, что у него сейчас меньше интереса ко мне, потому что он так занят политикой.
  Сегодня я еду с Гретль на Цугшпитце и думаю, что мое сумасшествие уляжется.
  До сих пор все улаживалось хорошо, так будет и на этот раз. Нужно только уметь спокойно ждать.
  
  1 апреля 35
  Вчера он пригласил нас на ужин в «Четыре времени года». Я сидела с ним рядом 3 часа и не могла даже словечком с ним перемолвиться. На прощание он протянул мне, как это уже было однажды, конверт с деньгами. Как было бы здорово, если бы он еще написал пару теплых слов, я бы так была рада. Но он о таких вещах не думает.
  Почему он не приходит к Хоффманам на обед? Может быть, он нашел бы тогда пару минут и для меня [Гитлер в это время часто разъезжал между Мюнхеном и Берлином. Так, 1 апреля он встретился с Евой Браун в Мюнхене. 4 апреля он давал партийный прием, а 5 апреля принимал генералов в Берлине.]. Я не хочу только, чтобы он приезжал, пока не закончат его квартиру.
  
  29 апреля
  Мне плохо. Даже очень. В любом отношении. Я все время пою «Все будет опять хорошо», как Луис [По всей вероятности, имеется в виду Луис Тренкер, с которым Ева Браун была в дружеских отношениях.], но это мало помогает. Квартира готова, но мне нельзя к нему. Похоже, что любовь в данный момент вычеркнута из его программы. Теперь, когда он снова в Берлине [Гитлер находился в Берлине и готовился к приемам, которые он давал 4 и 5 апреля. См. сноску [Гитлер в это время часто разъезжал между Мюнхеном и Берлином. Так, 1 апреля он встретился с Евой Браун в Мюнхене. 4 апреля он давал партийный прием, а 5 апреля принимал генералов в Берлине.] на предыдущей странице.], я понемногу опять оттаиваю. Но на прошлой неделе были дни, когда я каждую ночь выплакивала свою порцию слез. Давненько я не проводила Пасху одна дома. Я экономлю изо всех сил. Всем уже действую на нервы, потому что продаю все подряд, начиная от костюма, фотоаппарата и кончая билетом в театр.
  Ничего, все будет опять хорошо. Долги ведь не такие уж большие.
  
  10.V.35
  Как мне мило и бестактно сообщила фрау Хоффман, у него есть для меня замена. Ее зовут Валькирия [Очевидно, Юнити Валькирия Митфорд, дочь лорда Ридесдейла, которая 4 года спустя пыталась покончить с собой в Мюнхене из-за неразделенной любви к Гитлеру. 3 сентября 1939 г., после объявления Англией войны Германии, она пустила себе в голову две пули, но осталась жива.], и выглядит она соответственно имени, включая и ноги [Ева Браун описывает тип пышной женской фигуры, который предпочитал Гитлер.]. Ему ведь нравятся такие размеры. Если это верно, то он ее скоро доведет до похудания, если только она не обладает способностью толстеть от огорчений, как Чарли. У нее неприятности вызывают аппетит.
  Но если это наблюдение фрау Хоффман [Жена личного фотографа Гитлера Генриха Хоффмана, позднее теща руководителя молодежной нацистской организации Бальдура фон Шираха. Она в то время, очевидно, не слишком благоволила к Еве Браун, так как ее дочь Генриетта (позднее ставшая женой фон Шираха) была ровеесницей Евы и «имела виды» на Гитлера.] верно, то я считаю низостью с его стороны ничего не сказать мне об этом.
  В конце концов, он же достаточно меня знает, чтобы понять, что я никогда не встану у него на пути, если его сердце займет другая. Ему ведь все равно, что будет со мной.
  Я подожду еще до 3 июня — это будет как раз четверть года с момента нашей последней встречи [Под этим имеется в виду не простая встреча на людях. Это подтверждается записью от 1.4. («вчера он пригласил нас на ужин в "Четыре времени года"). С 1.4.1935 до 3.6.1935 прошла не «четверть года», как пишет Ева Браун, а 2 месяца.] — и попрошу его объясниться. И пусть только кто-нибудь скажет мне, что я проявляю нескромность.
  Погода такая замечательная, а я, возлюбленная величайшего человека Германии и мира, сижу и смотрю на солнце сквозь окошко [Луис Тренкер сообщает, что он часто видел, как Ева Браун сидит за столом, поставив на нем фотографию Гитлера («чтобы, по крайней мере, иметь возможность всегда видеть его»).].
  Почему он так мало обращает внимания на меня и всегда заставляет пресмыкаться перед посторонними людьми?
  Но человек располагает… и. т.д. Как постелешь…
  В конце концов, это моя вина, но мы всегда любим свалить всё на других.
  Этот пост [Гитлер опять постоянно был в разъездах. Так, 19 мая он открывал автостраду во Франкфурте-на-Майне, вечером поехал в Веймар, остался там на ночь и 20 мая выехал в Берлин. 25 и 26 мая в Гамбурге проходил День немецкого мореплавания. Затем последовали День Мекленбурга и совещание партийного руководства в Мюнхене.] когда-нибудь закончится, и тогда все покажется еще слаще
  Жалко только, что сейчас как раз весна.
  
  28.V.35
  Я только что отослала ему решающее для себя письмо [Ева Браун, очевидно, не была информирована о том, где Гитлер находился и чем в данный момент занимался. Кроме того, она в тот период не только заблуждалась относительно взглядов Гитлера на «любовь», но и неправильно оценивала свое собственное положение. Правда, иногда Ева Браун признавала, что слишком многого требует от Гитлера, особенно если учесть, что женщины служат ему только «для определенных целей», что она поняла достаточно рано. См. ее дневниковые записи от 11.3, а также от 16.3 и 10.5.1935 г.]. Сочтет ли он его важным?
  Что ж, посмотрим.
  Если я сегодня вечером до 10 часов не получу ответа, я просто приму 25 таблеток и тихо усну.
  Что же это за такая сумасшедшая любовь, в которой он мне так часто клянется, если он за 3 месяца не сказал мне ни одного доброго слова? [Эта короткая фраза Евы Браун очень красноречиво характеризует отношение Гитлера к женщине, с которой его особенно многое связывало после смерти Гели. Не обязательно увязывать ее с записью Евы Браун от 11 марта 1935 г. («я нужна ему только для определенных целей») в связи с отношениями, которые Гитлер поддерживал в то время с женщинами.]
  Ну хорошо, голова у него все это время была забита политическими проблемами, но разве сейчас не стало легче? А как было в прошлом году? Тогда Рем и Италия доставляли ему тоже много забот, но он see же находил время для меня.
  Мне, конечно, трудно судить, может быть, нынешняя ситуации несравненно тяжелее для него, и все же пара теплых слов у Хоффманов или еще где-нибудь не слишком бы отвлекли его.
  Я боюсь, что за этим кроется что-то другое.
  Я не виновата в этом, совершенно определенно нет.
  Может быть, здесь другая женщина? Конечно, это не Валькирия, это уж слишком невероятно, но ведь есть еще много других.
  Какие могут быть еще причины? Других я не нахожу.
  
  28.V.
  Боже, я боюсь, что он сегодня не даст ответа. Если бы кто-нибудь мог мне помочь. Все так ужасно и беспросветно.
  Может быть, мое письмо пришло к нему в неподходящую минуту. Может быть, мне вообще не стоило писать. Как бы то ни было, неизвестность хуже, чем внезапный конец.
  Господи, сделай так, чтобы я еще сегодня могла поговорить с ним. Завтра будет уже поздно.
  Я решила принять 35 штук. На этот раз будет уже действительно надежно.
  Хоть бы он позвонил, по крайней мере [На этом дневник Евы Браун заканчивается. Ильза Браун, которая поздно вечером навестила Еву, чтобы вернуть взятое у нее бальное платье, обнаружила сестру без сознания, вырвала страницы с записями из раскрытого «шедевра» и вызвала врача, который спас жизнь Евы. Позднее Ильза вернула сестре дневник. Ева хранила его в Оберзальцберге. Ильза и Гретль не последовали ее просьбе уничтожить записи, которую она изложила в письме к ним незадолго до своего самоубийства в Берлине. Они спрятали 22 страницы у матери одного офицера СС, где американцы, узнав об этом от одного из посвященных, обнаружили их, конфисковали и переправили в Америку.].
  
  
  ГЛАВА 8
  БОЛЬНОЙ ФЮРЕР, РЕЙХСКАНЦЛЕР И ВЕРХОВНЫЙ ГЛАВНОКОМАНДУЮЩИЙ ВЕРМАХТОМ
  
  В 1925 г., после освобождения из ландсбергской тюрьмы, Гитлер пишет во втором томе книги «Майн кампф»: «Дух, если он здоров, может, как правило, долго жить лишь в здоровом теле». Диктуя эту фразу, он уже болен. У него дрожат левая рука и левая нога. Он может лишь ограниченно двигать левым предплечьем. Спустя двадцать лет его личный врач Тео Морель заявил, что болезнь Гитлера, возможно, имела психогенный характер. Причинами могли стать провал гитлеровского путча в Мюнхене, сознание им своей вины в смерти 20 человек, роспуск партии и арест. Друзья и соратники по партии, в том числе Рудольф Гесс, Герман Эссер и другие арестованные путчисты убеждали его в том, что он невиновен, что он нужен партии и ни в коем случае не имеет права делать то, что угрожал сделать, находясь в депрессивном состоянии под впечатлением катастрофы: покончить с собой. Дрожь в руке проходит лишь через несколько лет. Левая нога перестает дрожать относительно быстро.
  В 1931 г. его постигает еще один тяжелый удар: 18 сентября в его мюнхенской квартире уходит из жизни его любимая женщина Гели Раубаль, дочь сводной сестры Ангелы. Вновь, как и в 1923 г., он страдает от тяжелой депрессии. Он опять хочет поставить точку в своей жизни. Рудольф Гесс в последний момент хватает его за руку и вырывает из нее пистолет, которым он хочет застрелиться. Хотя конечности у него уже не дрожат, как в 1923 г., он отказывается с тех пор употреблять мясо, хотя нередко и жалуется по этому поводу. «И за счет этого человек должен жить... Как же тут проживешь?» — задает он вопрос Альберту Шпееру в 1935 г. И все же он в течение целого года самостоятельно разрабатывает себе диету, состав которой уже давно признан недостаточным. С 1931 г. он становится последовательным вегетарианцем. Если раньше он ел довольно много мяса, пил пиво, не боялся физических нагрузок, мог похвастать немалой силой в правой руке и способен был целыми днями выступать перед аудиторией, то теперь начисто отказывается от животных белков и жиров.
  Весной 1934 г., спустя год после назначения на пост рейхсканцлера, врачи берлинской клиники «Вестенд» после тщательного обследования констатируют, что органически он абсолютно здоров, но сам он в это не очень верит. Уже к 1935 г. он полностью убеждает себя, что серьезно болен. Частые боли в желудке и вздутие живота вследствие составленной им диеты, которой он и сам был недоволен, кажется, подтверждают его опасения. Он плохо спит и часто жалуется на боли в сердце. Однако в этот период времени он еще не страдает серьезными болезнями. У него наблюдается только постоянная хрипота, которая его, естественно, тревожит. Без своего богатого голоса он, конечно же, не смог бы стать тем, кем стал. Эрнст Ханфштенгль, который впервые услышал его выступление в 1922 г., писал об этом почти полвека спустя: «Тогда в его баритоне была еще сила и звучность, в нем слышались гортанные звуки, которые пробирали людей до глубины души. Его голосовые связки были еще не изношены и давали ему возможность добиваться непревзойденных оттенков. Из всех выдающихся ораторов, которых мне доводилось слышать на протяжении жизни, — а среди них были, например, такие виртуозы, как Теодор Рузвельт, слепой сенатор Гор из Оклахомы и Вудро Вильсон, человек с «серебряным языком», — никто не мог добиться такого эффекта, которым в совершенстве овладел Гитлер на беду себе и нам». В 1932 г. Гитлер, опасаясь повторения судьбы кайзера Фридриха III, обратился к отоларингологу Дермитцелю с жалобой на хрипоту и боли в горле. Тот провел курс лечения, и по его совету Гитлер с начала апреля до конца ноября брал уроки сценической речи и драматического искусства у оперного певца Пауля Девриена, которому рукоплескали Берлин, Барселона, Лондон и Нью-Йорк. После этого специалист по болезням горла профессор фон Айкен удалил у Гитлера безобидные полипы голосовых связок. Узнав, что у него нет рака, Гитлер, конечно, испытал облегчение, но полностью от тревоги не избавился. Его мучают боли в желудке и в области правой почки, а также скопление газов и вздутие верхней части живота. Врач Тео Морель, державший ранее практику на престижной улице Курфюрстендамм в Берлине и специализировавшийся по кожным и венерическим болезням, склонен был объяснять это увеличенной левой долей печени.
  Морель родился в июле 1886 г. в Трайзе (Гессен). Гитлер познакомился с ним в 1936 г. через Генриха Хоффмана, который обычно навещал «фюрера и рейхсканцлера» по выходным дням и порой приглашал его к себе на обед. Альберт Шпеер, который разделял нелюбовь большинства видных чинов нацистской партии к Морелю, писал в 1969 г. в своих «Воспоминаниях», что Хоффман в 1935 г. «серьезно заболел» и Морель «лечил его сульфонамидами». Чем страдал его личный фотограф, не знал, пожалуй, даже сам Гитлер. После 1945 г. Морель нарушил врачебную тайну и показал на допросе, что до того, как стать врачом Гитлера, лечил Хоффмана от гонореи.
  К моменту, когда Мореля представили Гитлеру в резиденции «Бергхоф», у него за плечами была уже бурная карьера. Он учился в Гиссене, Гейдельберге и Париже, с 1912 г. был ассистентом врача в Мюнхене и Бад-Крёйцнахе, в 1913 г. работал судовым врачом на линии Гамбург — Южная Америка и в страховом агентстве «Ллойд», а в 1914 г. стал частнопрактикующим врачом в Дитценбахе неподалеку от Оффенбаха. В 1915 г., когда на фронтах даже неопытным врачам поручали ответственные задачи, он, не имея специальной подготовки, стал хирургом «а Западном фронте, а затем работал во многих клиниках Германии. В 1918 г. имел практику в Берлине как «специалист по электротерапии и урологии», хотя и здесь специального образования у него не было. Тем не менее уже в 1920 г. он считался опытным врачом в определенных берлинских кругах и даже лечил видных членов военной комиссии союзников. В 1922 г. министр иностранных дел Вальтер Ратенау бьи среди бела дня убит на улице Германом Фишером и Эрвином Керном. Вслед за этим был принят «Закон в защиту республики» и создан чрезвычайный трибунал. Но даже когда на повестку дня встал конфликт между Берлином и Мюнхеном, а доверие к немецкой марке вследствие инфляции было окончательно утеряно, он позволил себе отказаться от должности придворного врача персидского шаха. Несмотря на все политические и экономические трудности периода Веймарской республики, дела у него всегда шли хорошо [Когда, например, румынское посольство в 1925 г. предложило ему поступить на службу, он отказался.]. Живой, деловой и падкий до денег Морель, который, по слухам, лучше был знаком с текущим курсом валют, чем с современными медицинскими учениями, но всегда имел под рукой адреса и имена известных специалистов медицины и медицинских институтов, уже к 1936 г. стал модным врачом, лечившим знаменитостей. Он с удовольствием вращался в кругах партийных функционеров, деятелей сцены, киноартистов, режиссеров и продюсеров, не затмевая, однако, собой их славы.
  Гитлер довольно быстро убедился в способностях Мореля. Его не смущало то, что этот пучеглазый очкарик, умеющий так быстро принести облегчение от болей, вступил в НСДАП лишь в 1933 г. Хотя у Гитлера была прямо-таки болезненная мания к чистоте, ему вовсе не мешало, что его врач слывет среди своего окружения дурно пахнущим неряхой, от которого Еву Браун просто тошнило.
  В 1936 г. Гитлер, которого Морель в своей картотеке и переписке с коллегами постоянно называет «пациент А», весит около 70 килограммов при росте 1,75 метра. У него группа крови «А», нормальный пульс, температура и дыхание. На ноге у него имеется экзема, которую Морель в конечном итоге приписывает неправильному пищеварению. Он дает поручение лаборатории доктора Ниссле в Бактериологическом институте Фрайбурга провести посев бактерий из экскрементов Гитлера, чтобы составить представление о его кишечной флоре. Результат подтверждает дисбактериоз кишечника, что дает Морелю основание прописать пациенту мутафлор. В первый день Гитлер принимает одну желтую капсулу, со второго по четвертый день по одной красной капсуле, а затем (с короткими перерывами) вплоть до 1943 г. ежедневно по две красные капсулы. Мореля не смущает то, что многие сторонники традиционной медицины считают Ниссле шарлатаном и узколобым специалистом и не воспринимают его всерьез из-за его методов лечения, сводящихся исключительно к регулированию кишечной флоры. Он лечит Гитлера от болезней желудочно-кишечного тракта мутафлором и пытается устранить вздутие живота, вызванное вегетарианской пищей, прописывая ему антигазовые пилюли доктора Кестера, содержащие стрихнин и беладонну. Гитлер принимает их с 1936 по 1943 г. с короткими перерывами по 2 — 4 штуки ежедневно [Коллеги Мореля хирург Карл Бранит и отоларинголог Эрвин Гизинг, которые лечили Гитлера (с разрешения Мореля и в рамках своей специализации), упрекали его в том, что кумулятивный эффект стрихнина, содержащегося в пилюлях Кестера, мог провоцировать возникновение болей.], причем утверждает, что доза недостаточна. Оба средства — и мутафлор, и пилюли Кестера — не снимают боль, а предназначены только для того, чтобы регулировать кишечную флору Гитлера и предотвращать образование газов.
  Гитлер, который с 1935 г. уже нуждается в очках, страдает и воспалением десен, которое Морель лечит витамином С и путем полоскания антисептической жидкостью. Язык у него постоянно обложен, давление крови колеблется, левый желудочек сердца расширен. Прослушиваются шумы в аорте, лицо становится отекшим и одутловатым. Хотя с помощью мутафлора Морелю и удается частично наладить процесс пищеварения у Гитлера, но это носит временный характер. Временами, особенно после еды, возникают сильные боли в желудке. Внутримышечные инъекции прогинона (фолликулярный гормон) служат для стимуляции обмена веществ в слизистой оболочке желудка и профилактики спазмов кровеносных сосудов желудка.
  Несмотря на лечение, проводимое Морелем, которому Гитлер абсолютно доверяет, его состояние постоянно ухудшается и Гитлер считает, что жить ему осталось недолго. Он жалуется на сердце и уже к 1937 г. убежден, что у него серьезное сердечное заболевание. Его непосредственному окружению бросается в глаза не свойственная для него ранее суетливость. Его мучит страх что-то упустить и даже умереть, не реализовав своих конечных целей. Неожиданно для многих он уже с 1933 г.. отказывается от широко пропагандируемой «политики мира», которую и в Германии, и за рубежом принимают за чистую монету, и начинает открыто говорить об экспансионистской политике. В разговорах с архитектором Шпеером он настаивает на реализации своих юношеских планов, которым уже более двадцати пяти лет. Еве Браун, которая уже с начала 1932 г. стала его любовницей, он намекает, что скоро ей придется жить без него. Его боязнь заходит настолько далеко, что 5 ноября 1937 г. он, излагая свою программу на будущее, упоминает о возможности своей скорой смерти и составляет политическое завещание, к которому он 2 мая 1938 г. добавляет написанное от руки подробное частное завещание.
  Тем временем он отходит от окружающих его людей и возносит себя на не досягаемый ни для кого пьедестал, на котором никто не имеет, права стоять рядом с ним. Дистанция по отношению к старым соратникам Франку, Розенбергу, Гессу, Эссеру и другим становится непреодолимой. Партийный лидер, который раньше славился чувством товарищества и верностью дружбе, превращается в идола с головой Медузы, в глаза которому имеет право безнаказанно заглянуть лишь тот, кто смиренно признает его божеством. Возражать уже больше никому не разрешается, а давать советы можно только тогда, когда он попросит об этом. Уверенность в том, что он болен и что ему осталось не так уж много времени, становится определяющей для всего, о чем Гитлер думает, что он планирует и делает.
  Утверждение Дойерляйна об изменениях в характере Гитлера в принципе согласуется с фактами, однако его обоснования остаются не более чем предположениями.
  Резкий поворот Гитлера к внешней политике является следствием, проистекающим из желания реализовать за якобы оставшееся короткое время все то, к чему он стремился в течение многих лет в рамках поэтапного плана: обеспечить Германии положение европейско-атлантической мировой державы, увеличенной за счет африканских территорий и усиленной путем сооружения морских баз по всему миру. Уже к началу войны, которую он не устает прославлять еще со времен юности, он чувствует себя больным человеком, который хочет оставить после себя дом в достатке, но уже не имеет достаточно времени для выполнения своих грандиозных планов. «Домом» он считает не рейх, а мировую державу.
  Уже с 1937 г. Гитлер избегает физических нагрузок. Хотя он, будучи австрийцем, считался в свое время неплохим лыжником [Широко распространенное мнение, что Гитлер не умел ни ходить на лыжах, ни ездить на велосипеде, не соответствует фактам.], Ева Браун не может уговорить его хотя бы сопровождать ее на лыжных прогулках. Он поручает это всемирно известному актеру и режиссеру Луису Тренкеру [Личное свидетельство Луиса Тренкера (1967). В кругу близких друзей он имитировал ходьбу на лыжах и подшучивал над тем, что разрывается между соблазном и мучением.], что само по себе говорит о многом, так как Тренкер считается «ловеласом», а Гитлер слывет ревнивцем и скандалистом. То, от чего Гитлер раньше отказывался без всякого объяснения причин, он теперь считает важным и необходимым. Так, например, он проходит рентгенологическое обследование. Во всех его делах и речах чувствуется спешка. Когда он в 1939 г. настаивает на скорейшем начале войны, а в сентябре вторгается в Польшу, хотя Германия в это время вследствие своего экономического положения и предпосылок военного характера способна вести войну лишь в течение очень короткого времени, он лишь вредит сам себе. Спустя четыре месяца, в январе 1940 г., когда в окружении Гитлера царит приподнятое настроение ввиду быстрой победы над Польшей и удивившего весь мир успеха в Москве, Морель проявляет недовольство своим высокопоставленным пациентом, которого он с 1938 по 1940 г. лечит для стимуляции переваривания растительной пищи и от вздутия живота гликонормом, с 1936 г. (по 1940) для пополнения запаса калорий и улучшения строфантинового эффекта глюкозой, с 1938 г. (по 1944) витамультином с кальцием «в сочетании с другими лекарствами», а с 1936-го от нарушений процесса пищеварения мутафлором и (с 1939) эвфлатом [Пилюли Кестера Гитлер принимал с 1936 по 1943 г.].
  Гитлер, постоянно жалующийся на здоровье и вынужденный в течение многих лет принимать необычно большое количество лекарств, считает себя смертельно больным человеком и требует от своего личного врача, чтобы тот без прикрас рассказал ему, как он и независимые специалисты оценивают его состояние. Морель организует многодневное основательное врачебное обследование. С 9 по 15 января проводятся важнейшие обследования, но окончательный итог подводится только тогда, когда 18 января приходит заключение профессора Ниссле о кишечной флоре, чему Морель и Гитлер придают особое значение.
  
  Заключение врачей о «пациенте А» гласит:
  
  9 января 1940 г.:
  Анализ крови нормальный, пульс 72, давление крови 140/100.
  
  11 января 1940г.:
  Сахар и белок в моче — результат отрицательный, содержание уробилина повышенное, реакция Вассермана (на сифилис) — отрицательная, осадок в моче умеренный, состоящий из углекислого кальция и одиночных лейкоцитов.
  
  15 января 1940 г.:
  Сахар в моче — отрицательный. Реакция Майнике (МКРП) — отрицательная, реакция Кана (на сифилис) — отрицательная.
  
  Давление крови сильно повышено. При диастолическом давлении 100 мм систолическое составляет от 170 до 200 мм в возбужденном состоянии и 140 мм в спокойном. Нормальным было бы диастолическое давление до 90 мм. Морель проявляет беспокойство о сердце Гитлера и советует ему поберечь себя.
  За исключением повышенного давления и связанных с ним изменений в сердце (расширенный левый желудочек и шумы в аорте), а также жалоб на боли в желудке и образование газов в кишечнике, Гитлер здоров. Однако он чувствует себя очень больным, постоянно листает специальные медицинские публикации, читает учебники по терапии и 21 декабря 1940 г. вновь настаивает на полном медицинском обследовании. Результат несколько отличается от январского: обнаруживается небольшое количество белка в моче, уробилин слегка повышен, в осадке в моче отдельные лейкоциты, небольшое количество фосфата аммония и магния. В целом же отличия с медицинской точки зрения очень незначительны.
  Однако Гитлер видит в этом прямое подтверждение своих ипохондрических опасений и полагает, что нуждается во враче больше, чем когда бы то ни было. Неверный вывод Буллока, что Гитлер «до 1943 г. был практически здоровым», может быть, очевидно, объяснен только тем обстоятельством, что ему были недоступны соответствующие документы.
  Когда в 1941 г. у Гитлера обнаруживаются отеки на икрах, Морель назначает еженедельно по 10 капель кардиазола и корамина, которые воздействуют на центр кровообращения и дыхания в мозгу, а также на нервы кровеносных сосудов. Для применения обоих этих средств не имеется медицинских показаний, и они не совсем безопасны с врачебной точки зрения: у Гитлера слишком высокое давление крови, и его легкая возбудимость известна не только Морелю. Но Гитлер возбуждается не только от корамина и кардиазола. Морель дает ему также кофеин и первитин. Под воздействием такого лечения меняется порой вся его сущность. Завораживающий взгляд глаз приобретает опасный блеск, уверенность в себе сменяется агрессией, высказывания свидетельствуют о недостаточном контроле над собой. 4 сентября в берлинском «Шпортпаласте» во время речи, которая в целом была грамотно построена с пропагандистской точки зрения, изобиловала меткими шутливыми изречениями и умелым использованием эффекта от ранее одержанных побед, он вдруг называет Черчилля, Идена, Чемберлена и Даффа Купера «болтунами» и «мокрыми курицами». Он угрожает, что за одну ночь может сбросить на Англию миллион килограммов бомб. Позднее, «протрезвев», он при публикации речи заменяет эту формулировку на «400 тысяч и более килограммов», потому что названное под влиянием стимулирующих средств количество кажется ему чрезмерным. В разговорах он иногда выдвигает фантастические и нереальные проекты, которые заставляют забыть о его знании технических деталей, поражавшем ранее специалистов. Теперь он уже не настаивает, как в 1935 г., на реализации возможного, а разрывает границы реальности и требует, чтобы специалисты готовились к претворению в жизнь его представлений.
  На этот период приходятся также указания по «окончательному решению» еврейского вопроса в Европе. 2 апреля 1941 г. в гостях у Гитлера находится Розенберг. Гитлер говорит с ним о вещах, которые Розенберг не рискует даже занести в свой дневник. «Сегодня я не могу писать об этом, но я этого никогда не забуду», — записывает он после двухчасовой беседы с Гитлером, который, очевидно, проинформировал его о своих планах уничтожения евреев. 20 мая 1941 г. отдел IV В 4 под руководством Адольфа Эйхмана получает указания о «предстоящем в скором времени окончательном решении еврейского вопроса», в которых всем подразделениям полиции в Германии и Франции предписывается предотвращение выезда евреев из Франции и Бельгии и об оставлении последних возможностей пересечения эмигрирующими из рейха евреями границы рейха «ввиду предстоящего в скором времени окончательного решения еврейского вопроса».
  Еве Браун, Шпееру, Геббельсу и другим лицам из числа непосредственного окружения Гитлера приходится слышать от него, что сердце беспокоит его все сильнее. В июле 1941 г., после начала операции «Барбаросса», он во время оживленной дискуссии с Риббентропом хватается за сердце и говорит, что опасается сердечного приступа или даже смерти. 31 июля 1941 г. Геринг дает поручение Гейдриху взять на себя руководство «решением еврейского вопроса». Начиная с этого момента Эйхман и Хёсс в Освенциме изучают наиболее рациональные методы умерщвления: расстрел, удушение выхлопными автомобильными или другими отравляющими газами. Генрих Гиммлер, недоверчиво наблюдающий за Гитлером, давно знает, что фюрер болен. Уже к весне 1941 г. он, мучась сомнениями, через посредников в Швейцарии начинает изучать вопрос, как Англия прореагирует на компромиссное предложение мира, если ее партнером на переговорах будет уже не Адольф Гитлер, а он.
  Вечером 2 августа Гитлер после ужина начинает разговор о России и Сталине, о большевизме и прибалтийских странах, о национал-социализме и демократии, о возможных будущих источниках энергии: о воде, ветре, приливах, а также о плантациях каучуконосов и использовании процессов гниения ила для получения газа. Затем он идет спать. Целую неделю он не появляется за общим столом. Генриху Хайму, который стенографировал в этот период времени застольные беседы, бросилось в глаза, что Гитлер был бледным, производил подавленное и явно болезненное впечатление. Это четко подтверждают фотографии, на которых Гитлер изображен 6 августа 1941 г., сразу после падения Смоленска. Гитлер выглядит больным, усталым и задумчивым.
  9 августа он снова готов принимать участие в застольных беседах. Гости слышат от него высказывания программного характера, которые похожи на завещание. Он задумчиво рассказывает об основных понятиях чести офицерского корпуса, о немецком самосознании, мужестве, верности, искренности, чувстве долга, морали, женской чести и браке. Гитлеру нездоровится. Он жалуется на боль в желудке, тошноту, озноб и приступы слабости. К этому добавляется понос. Морель обнаруживает у него отеки на ногах. 14 августа ему делают электрокардиограмму, которая показывает быстро прогрессирующий коронарный склероз. Наряду с кардиазолом и корамином Морель назначает ему внутривенные инъекции прострофанты, никотиновой кислоты и строфантина. Уколы продолжаются с 1942 по 1945 г. циклами по 2 — 3 недели с ежедневной дозой по 0,2 мг, что соответствует общепринятым методам лечения. Спустя некоторое время для увеличения минутного объема сердца и повышения сердечной активности, а также для преодоления сосудистой недостаточности Гитлер дополнительно начинает ежедневно принимать по 10 капель симпатола.
  Озабоченный своим состоянием здоровья, Гитлер проявляет недовольство генералитетом и ставит ему в вину, что продвижение на востоке осуществляется слишком медленно. Свой стратегический приказ от 21 августа 1941 г. он начинает словами: «Предложения командования от 18.8 о путях продолжения операции на востоке не совпадают с моими намерениями».
  Лишь 8 сентября «шеф», как его называют ближайшие сотрудники, снова появляется за столом вместе с гостями. Никто не замечает, что его монологи 8, 9 и 10 сентября носят характер завещания, где он, в отличие от 2 и 9 августа, устанавливает континентальные в географическом отношении и глобальные в политическом отношении масштабы. Он заявляет: «Тем, чем для Англии была Индия, для нас станет пространство на востоке. Если бы я мог показать немецкому народу, что означает для будущего эта территория... Мы должны направить на восток всех: норвежцев, шведов, датчан, голландцев. Это будут части рейха… Я этого уже не переживу, но я рад за немецкий народ, что он однажды увидит, как Англия и Германия совместно выступят против Америки… Если уж кто и молится за победу нашего оружия, так это персидский шах: как только мы окажемся поблизости от него, ему уже нечего будет опасаться Англии... Если представить себе, какие созидательные силы таятся на европейском пространстве — в Германии, Англии, северных странах, во Франции, Италии — что против этого американские возможности!.. Колоссальное влияние окажет то, что в новом рейхе будет только один вермахт, одно СС, одно управление».
  Гитлер постепенно идет на поправку, хотя ситуация в конце 1941 г. в Африке развивается совсем не так, как ему хотелось бы. 28 ноября под Гондаром в Абиссинии капитулируют последние 23 тысячи итальянцев, да и во всей остальной Африке начинают доминировать союзники. 10 сентября англичане занимают Тобрук, 26 декабря освобождают Бенгази. 2 января 1942 г. капитулируют войска в Бардии, 18 января — в Соллуме. Эти поражения не оказали заметного влияния на здоровье Гитлера. К моменту, когда его здоровье весной 1942 г. снова начинает ухудшаться, Роммель уже 30 января захватил Бенгази, а 2 февраля Эль-Газалу и начал готовить атаку на форт Бир-Хашейм, который 11 июня оказался в руках немцев. Гитлер жалуется на сильные головные боли и впервые признается, что память начинает подводить его. Незадолго до того, как он переносит свою ставку из Восточной Пруссии в Винницу, где его особенно донимает яркое солнце, от которого не может защитить редкая рощица посреди полей подсолнухов, его настигает тяжелое воспаление мозга. 4.7.1942 г., после переезда в ставку «Вольфе-шанце», он производит на окружающих впечатление здорового и бодрого человека, однако, ссылаясь на близкую смерть и на то, что «в могилу с собой ничего не заберешь», заявляет, что будет нести расходы на содержание ставки из собственного кармана. В Восточной Пруссии он идет на поправку, но как только в феврале 1943 г. вновь приезжает в Винницу, ему опять нездоровится. На этот раз у него грипп. Теперь уже катастрофа под Сталинградом, вину за которую он безусловно берет на себя, и неудачи в Северной Африке не проходят для него бесследно. Его внешний вид в течение короткого времени буквально преображается. Потерявшие блеск глаза навыкате, остановившийся взгляд, на щеках красные пятна. Осанка становится сутулой вследствие легкого кифоза позвоночника в грудном отделе, а походка не совсем нормальной из-за легкого сколиоза, однако потеря симметрии еще малозаметна. Как и после ноябрьского путча 1923 г., у него снова дрожит левая рука и левая нога, которую он подволакивает. Заметны явные нарушения координации движений. Он возбуждается легче, чем раньше, раздраженно реагирует на возражения и неприятные ситуации. Упрямо держится за свои идеи и представления, которые его окружению кажутся порой ошибочными и странными. Речь в значительной степени теряет богатство оттенков. Он часто повторяется и, словно старик, постоянно возвращается к своему детству и началу политической деятельности, однако сознание остается нормальным. Ответы и вопросы следуют так же быстро, как и раньше. Тем не менее Гиммлер, которого Гитлер 18 августа наделяет дополнительными полномочиями, видит, что его опасения и выводы подтверждаются. Когда находившийся с ним в особо доверительных отношениях шеф СД Шелленберг предлагает ему в Виннице заменить Гитлера и начать переговоры о сепаратном мире, Гиммлер всего лишь делает вид, что озадачен. Он уже давно не верит, что больной фюрер в состоянии одержать победу. Об этом знает даже граф Чиано, которого в апреле проинформировали о готовности Гиммлера к компромиссному миру. В октябре 1942 г., когда страдающий от головных болей Гитлер лечит грипп и готовится к возвращению из Винницы в Восточную Пруссию, сотрудники гестапо, которым Гиммлер поручил в период отсутствия фюрера в Германии (с марта по октябрь) заняться исследованиями его происхождения, докладывают, что не нашли ничего заслуживающего внимания. Гиммлер запирает ничего не значащие «результаты исследований» своих ищеек из СС в сейф и тут же предпринимает следующий шаг. Он поручает людям из гестапо собрать весь материал о болезнях Гитлера, который только удастся отыскать. Его личный «врач», массажист Феликс Кер-стен утверждает, что узнал от Гиммлера в 1942 г., будто у того есть досье на 26 страницах, которое доказывает, что Гитлер болел сифилисом и что ему угрожал прогрессирующий паралич. Если такое «досье» действительно существовало, то это было не более чем собрание фантастических измышлений, на которые клюнул введенный в заблуждение Гиммлер [Несмотря на давно доказанные детали и взаимосвязи, подобные утверждения все еще в ходу.]. Можно с уверенностью утверждать, что у Гитлера никогда не было сифилиса и он никогда не страдал прогрессирующим параличом.
  С течением времени Гитлер начинает разбираться в лекарствах и тонкостях заболеваний не хуже, чем его врач. Время от времени он пытается посадить Мореля в лужу, что ему порой удается ввиду плохой памяти врача. Тот не всегда в состоянии ответить на вопросы, которые то и дело задает недоверчивый Гитлер. Хотя фюрер и выполняет указания своего врача, который к этому времени уже становится вполне влиятельным человеком и в конце концов приобретает в собственность несколько фармацевтических предприятий, но он принимает прописанные медикаменты, как правило, только тогда, когда точно знает, какое влияние они оказывают. «Однажды, — как сообщает Кри-ста Шредер, — Морель воскликнул: "Мой фюрер, я же взял на себя ответственность за ваше здоровье. Что будет, если с вами что-нибудь случится?" Гитлер пронзил его взглядом, в котором горел демонический блеск. Подчеркивая каждое слово, каждый слог, он ответил: "Морель, если со мной что-нибудь случится, то ваша жизнь ничего не будет стоить!" Несмотря на все старания Мореля, Гитлер был убежден, что лишь он сам может распоряжаться своим здоровьем.
  Когда Гитлер в марте 1943 г., за несколько недель до капитуляции в Тунисе (15 мая), возвращается из Винницы в Восточную Пруссию, он выглядит стариком. Для возбуждения аппетита, снятия усталости и повышения сопротивляемости организма он дважды в день (с 1942 по 1944) принимает таблетки витаминов А и D и содержащий глюкозу интелан, а для восполнения содержания фосфора и стимуляции гладких мышц — тонофосфан (натриевую соль диметиламинометил-фенилфосфиновой кислоты), а также антигазовые пилюли Кестера и мутафлор, который в 1943 г. заменяется на препарат колигамма. Дополнительно Гитлер принимает для стимуляции пищеварения (с 1939 по 1944) эвфлат, для снятия депрессивного состояния дважды в день (в 1943) по две ампулы простакрина, представлявшего собой экстракт из семенников и предстательной железы, а с 1938 г. (по 1944) в сочетании с другими лекарствами через день витамультин с кальцием (по 4,4 см3 внутримышечно).
  С конца 1942 г. Гитлер не принимает никаких стратегических решений [В лучшем случае можно упомянуть подготовленное по его инициативе наступление в Арденнах в конце 1944 г.]. В создании военных планов он участвует лишь эпизодически. Утверждение генерала Варлимонта, что «не могло даже идти речи о внезапном снижении уровня руководства» Гитлера, не подтверждается фактами. Начиная с 1942 г. Гитлер опасается военного риска и боится осуществлять оперативное руководство войсками. Он отказывается добровольно отдавать захваченные территории что, исходя из ситуации, сложившейся к 1943 г., было порой необходимо. Он не берет на себя смелость оголять второстепенные театры военных действий и фронты в пользу решающих участков фронта и оттягивает принятие неприятных решений до последней возможности, хотя обстановка требует быстрого реагирования. Если в 1935 г. он спешил, проявлял настойчивость, то теперь чрезмерно осторожничает, проявляет старческое упрямство. Единственным принципом военного руководства он, как и Сталин в 1941 г. под Москвой, объявляет защиту любой ценой каждого квадратного метра территории. Если Сталин в 1942 г. отказался от своей тактики, которая чуть было не стала роковой для Советского Союза, то Гитлер, становясь все подозрительнее, придерживается ее, несмотря на весь опыт. С какой бы стороны к нему ни поступали предложения, он рассматривает их не как помощь и поддержку, а как попытку поставить его в зависимое положение. От его все более заметной недоверчивости, все более частых припадков ярости и агрессивного упрямства пострадало множество военных. В их числе все командующие сухопутными войсками: фон Хаммерштайн, фон Фрич, и фон Браухич; все начальники Генерального штаба сухопутных войск: Бек [Покончил с собой в связи с событиями 20 июля 1944 г.], Гальдер, Цайцлер [Гальдер и Цайцлер были с позором уволены со службы.] и Гудериан [Последний начальник Генерального штаба генерал Кребс погиб в Берлине.]; 11 из 18 фельдмаршалов [В том числе и фон Браухич. Лишь Кейтель и Шернер пользовались расположением Гитлера вплоть до конца войны. Трое погибли в связи с событиями 20 июля 1944 г. (фон Вицлебен, фон Клюге, Роммель), один умер от инфаркта (Райхенау), один покончил с собой (Модель), один попал в плен (Паулюс).]; 21 из 37 генерал-полковников [В том числе фон Фрич, фон Хаммерштайн, Гудериан. Лишь четверо оставались с Гитлером до самого конца: фон Фитингхоф, Хильперт, Рендулич и Йодль. Трое погибли в результате неудачного покушения на Гитлера 20 июля 1944 г. (Фромм, Хепнер и Бек), шестеро погибли или умерли по другим причинам (фон Шоберт, Дитль, Хубе, Хазе, Дольман, Хайтц), один попал в плен (фон Арним). Гальдер и Цайцлер были уволены со службы.] и (кроме Шернера) все командующие группы армий «Север» в результате Восточного похода: фон Лееб [Фон Лееб вошел также и в число пострадавших фельдмаршалов.], фон Кюхлер, Линдеман, и Фриснер [Линдеман и Фриснер вошли в число 21 генерал-полковника.].
  Начиная с февраля 1944 г. Гитлер жалуется на внезапное ухудшение зрения правым глазом. Он рассказывает, что почувствовал острую боль и затем в течение примерно двух недель видел все будто сквозь туман. Морель связывается с директором берлинской университетской клиники офтальмологом Вальтером Леляйном, который проводит обследование Гитлера. Он обнаруживает кровоизлияние в глаз и его значительное помутнение, однако в ходе обследования глазного дна констатирует, что никаких болезненных изменений не имеется. Это означает, что высокое давление крови у Гитлера не носит патологического характера. Леляйн рекомендует облучение глаза и прописывает гоматропин для правого и веритол для левого глаза. После подробного обсуждения с Морелем он рекомендует беречь Гитлера от волнений и склонить его к чтению перед сном легкой литературы (что было нереально с учетом состояния на фронтах).
  Хотя Леляйн и выписывает Гитлеру новые очки, он «по психологическим соображениям» придерживается мнения, что дальнейшие обследования глаз следует прекратить. Он всего лишь выражает пожелание через 6 — 8 недель еще раз взглянуть на правый глаз. Новые очки имели двойные стекла с различными диоптриями, что было в то время редкостью. В верхней части у Гитлера на левом глазу простое стекло, а на правом +1,5 диоптрии, в нижней части (для чтения) слева +3,0, а справа +4,0 диоптрии, что вполне нормально для его возраста. Чтобы не носить постоянно очки, он пользуется большой лупой, которая позволяет ему при чтении карт и текстов одновременно охватывать взглядом общую картину.
  То, что Гитлер был «почти слепой» на правый глаз, как утверждает, например, Дэвид Ирвинг, является измышлением. Гитлер очень плохо видел лишь в течение нескольких недель с середины февраля 1944 г., да и то это касалось только правого глаза.
  Внезапное ухудшение зрения правым глазом имеет серьезные психологические последствия. Недоверчивость Гитлера, которая была существенной чертой его характера, приобретает в это время прямо-таки пугающие формы. Резкие необоснованные обвинения шокируют не только деликатных дипломатов. Так, например, в марте 1944 г. он осыпал упреками венгерского регента Хорти, договорившись даже до того, что венгерское правительство ведет переговоры с англосаксами и русскими. В невротическом запале Гитлер не контролирует свои критические высказывания. Не слишком понятная позиция венгерского правительства и высших органов военного управления в то время не давала поводов для таких грубых нападок, нанесших политический вред, хотя боевая готовность венгерских войск и была сомнительной. Дипломатический совет врача Леляйна снисходительно отнестись к фюреру «по психологическим причинам» был не просто формулой вежливости.
  К этому времени все, кто имеет возможность видеть, как фюрер стоит или ходит, уже замечают его искривленный позвоночник. Правда, Морель после смерти Гитлера утверждал, что у Гитлера отсутствовала чувствительность в области спины и таза, но военные, окружавшие своего верховного главнокомандующего, не могли догадываться об этом, к тому же большинство из них имели возможность видеться с ним лишь в течение короткого времени, учитывая недоверие Гитлера к специалистам.
  Пока Гитлер, верящий лишь в то, что способен увидеть собственными глазами, страдает от ухудшения зрения правым глазом и тем самым теряет часть способности контролировать себя [Даже Морелю он не сообщил сразу о болях в правом глазу.], на востоке наступает расплата за его манеру ведения войны, ориентированную только на оборону. Предложения генералитета, направленные на предотвращение угрозы, он отметает, упрямо настаивая на своем способе ведения боевых действий, к которому он привык после Сталинграда, приказывает держать находящийся в опасности фронт на Днестре и обосновывает свой отказ перебрасывать войска для крупных операций тем, что ожидает вторжения союзников на западе. Затем, 25 марта 1944 г., когда он вследствие лечения гоматропином чувствует облегчение, он вдруг уступает давлению фелдьмаршала фон Манштейна, настаивающего на создании перевеса сил и оперативного простора. Однако вскоре после этого короткого отступления от своих принципов руководства войсками он решает проблему «дипломатическим» путем: снимает Манштейна с поста.
  Отказ Гитлера от оперативного руководства в это время объясняется его физическим и психическим состоянием. В этой фазе войны он не может себе позволить слепо следовать предложениям военных, которые пытаются настоять на принципах руководства войсками времен 1939 г., поскольку реализация их планов может привести к большому риску для других театров военных действий и тяжелым политическим, экономическим и военным последствиям. После своего заявления 12 декабря 1942 г. о том, что реванша под Сталинградом быть не может, раз уж битва под ним проиграна, он знает и чувствует окончательно, что время для него идет слишком быстро. «Если бы моя жизнь закончилась20 июля, — заявляетон31 августа 1944 г., — это стало бы для меня избавлением от забот, бессонных ночей и тяжких душевных страданий!»
  Болезни, недомогания и лекарства, монотонная жизнь в течение нескольких лет в бункере, однообразная вегетарианская пища, а в последнее время еще и всего два — три часа сна в сутки, поражения на фронтах, бомбардировки немецких городов и беспрестанные физические и нервные нагрузки явно сказываются на нем, отравляют его мысли и делают дальнейшую жизнь для него пыткой.
  14 мая немцы оставляют Крым. Два дня спустя Гитлер приказывает в середине июня начать ракетный обстрел Британских островов. Его физическое недомогание в эти дни становится все очевиднее. Его мучают боли в желудке. Левая рука уже с весны дрожит сильнее обычного. Морель по-прежнему делает ему инъекции тестовирона (препарат на основе половых гормонов), тонофосфана, глюкозы, кормит экстрактами для стимуляции работы сердца и печени и дает, как и прежде, витаминные таблетки, содержащие первитин и кофеин, а также антигазовые пилюли Кестера. Кроме того, он заставляет Гитлера два-три раза в день дышать чистым кислородом и дает ему право неограниченного приема кардиазола, влияющего на обмен веществ в мозгу и на дыхательный центр. При этом он, вероятно, руководствуется заключением Леляйна, сделанным им в начале марта, что высокое давление крови у Гитлера не имеет патологического характера.
  1 января 1944 г. больной и усталый Гитлер заявляет: «1944 год будет иметь тяжелые последствия для всех немцев. Жестокая война в этом году приблизится к критической точке». В ночь с 20 на 21 июля, сразу же после неудачного покушения Штауфенберга, он издает свой часто цитируемый после 1945 г. приказ, в котором, в частности, говорится: «Небольшая кучка бессовестных саботажников совершила покушение на меня и штаб вермахта, чтобы захватить власть в государстве. Провидение помогло предотвратить это преступление». Гитлер остался в живых, но бесследно это для него не прошло. Он чувствует, что неспособен целый день быть на ногах. В его кожу внедрились многочисленные деревянные занозы. Из одних только ног их было извлечено более ста. На лице имеются легкие порезы. На лбу виднеется шрам, на правом локте и кисти левой руки кровоподтеки. Правая рука вывихнута. Волосы на затылке опалены. Повреждены барабанные перепонки обоих ушей. Ушные проходы кровоточат. Правое ухо некоторое время не слышит, левое слышит очень плохо. Он жалуется на привкус крови во рту, сильные боли в ушах и бессонницу, однако с удивлением констатирует, что произошло «чудо» и нервная дрожь левой руки в результате этого шока почти полностью прошла. Но это улучшение длится недолго. В скором времени не только снова начинается дрожь в левой руке и ноге, но дрожит уже вся левая половина тела. Походка становится шаркающей. Все движения происходят как бы в замедленной съемке. Дрожат веки глаз. Впервые явно проявляются сильные нарушения равновесия. Во время коротких прогулок он то и дело шатается. Начиная с 22 июля лечением его ушей занимается военный врач Эрвин Гизинг. По желанию Гитлера он прижигает края барабанных перепонок без наркоза, массирует их и замечает, что нос пациента, с которым он имеет дело впервые, отличается от нормального. Анатомически он сужен, слизистая оболочка на внутренней перегородке слева во многих местах искривлена, а вблизи корня нос имеет сильное утолщение. Однако, за исключением частого насморка и закупоривания носовых каналов, это никогда не доставляло Гитлеру никаких беспокойств, хотя он постоянно избегал общения с людьми, страдающими насморком.
  Ни в коей степени не согласуется с фактами утверждение Тревор-Ропера, что «хотя события 20 июля 1944 г. представляли собой военный, политический и психологический кризис, они лишь в малой степени оказали физическое влияние на жизнь Гитлера».
  В сентябре, еще не избавившись от головных болей (особенно в области лба), которые непрерывно мучили Гитлера начиная с августа и с которыми доктор Гизинг боролся с помощью кокаина, он заболевает желтухой. Его кожа и склера окрашиваются в желтый цвет. Моча становится темно-коричневой, в ней отмечается содержание пигмента желчи. По всей видимости, у него в это время имеется заболевание печени. Он жалуется на боли в области желчного пузыря, и Морель прописывает ему галлестол. Гитлер не покидает бункера, и ему повсюду чудится опасность. Головные боли и желтуха ослабляют его, как никогда до того. К этому добавляются еще неприятности с сердцем, зубная боль и заботы о положении на фронтах. 15 апреля союзники высаживаются на Ривьере, 25 августа войска генерала де Голля входят в Париж, к концу месяца немцам приходится оставить Гренобль, Тулон и Марсель. Профессор Гуго Блашке, который лечит Гитлеру зубы начиная с 1933 г., удаляет ему зуб. Зубы у Гитлера очень плохие уже в течение многих лет. Свои собственные немногие пожелтевшие и стершиеся с возрастом зубы перемежаются с коронками, мостами и пломбами. В верхней челюсти девять золотых и фарфоровых зубов: все резцы, оба клыка и три коренных зуба. Они соединены золотым мостом, который крепится штифтами ко второму слева и второму справа резцам.
  Из пятнадцати зубов нижней челюсти десять искусственных. В середине месяца, когда союзники 17 сентября высаживаются в Арнхейме и Нимвегене, Гитлер переживает сильный надлом. Сердечный приступ укладывает его в кровать. После 1945 г. Блашке вспоминал: «Когда я вошел, он неподвижно лежал в кровати, но глаза были ясные... Он говорил тихо и только самое необходимое. Я каждый день полоскал ранку. Через пару дней я нашел его сидящим на стуле, а еще через несколько дней он встал» [В октябре и ноябре Блашке особенно часто бывал у Гитлера. В последний раз он видел его и разговаривал с ним 20 апреля 1945 г. в Берлине.].
  В сентябре и октябре Гитлеру делают рентгенограмму головы, а 24 сентября электрокардиограмму. ЭКГ показывает не только склеротические изменения в коронарных сосудах, но и нарушенную нервную проводимость и гипертрофию левого желудочка сердца. Имел ли место во время описанного приступа инфаркт, с уверенностью утверждать по результатам ЭКГ нельзя. Однако это очень вероятно.
  
  
  
  После изучения кардиограммы, проведенного директором Института исследования сердца в Бад-Наухайме профессором Карлом Вебером, которому Морель переслал ЭКГ, врач может порекомендовать и без того придерживающемуся лежачего режима апатичному Гитлеру только одно: еще больше беречь себя.
  Рентгеновские снимки показали наличие воспаления в левой гайморовой полости и левой решетчатой кости, примыкающей к придаточной полости носа. Профессор фон Айкен начинает лечение и снова (как и в октябре 1935 г.) удаляет у него полипы голосовых связок. Гитлер выглядит очень слабым, говорит тихим голосом и, кажется, потерял всякую волю к жизни. Вдобавок ко всему у него начинается воспаление лобных пазух вследствие перенесенной инфекции, он страдает приступами головокружения и обливается холодным потом на своей военной койке, почти ничего не ест, но постоянно хочет пить. Его мучат спазмы желудка. С 28 по 30 сентября он теряет три килограмма веса. На следующий день, 1 октября, когда англичане и американцы подошли к границам рейха, доктор Гизинг проводит его обследование. У Гитлера учащенный слабый пульс. Во время осмотра ему становится плохо и он на короткое время теряет сознание. Гизинг описывал этот случай спустя несколько недель после самоубийства своего пациента следующим образом: «Гитлер откинул одеяло и задрал ночную рубашку, чтобы я мог осмотреть тело… У него был слегка вздут живот. При аускультации был явно заметен метеоризм (скопление газов в кишечнике). Болевых ощущений в животе при нажатии пальцем не чувствовалось. Не было боли и в правой половине верхней части брюшины и в области желчного пузыря. С помощью иглы я проверил рефлексы диафрагмы… которые показались мне очень отчетливо выраженными. Затем я попросил у Гитлера разрешение провести контрольное неврологическое обследование… Он согласился. Я снова накрыл живот ночной рубашкой и откинул одеяло с ног… Аномалий половых органов я не заметил. Рефлексы Бабинского, Гордона, Россолимо и Оппенгейма — отрицательные. Тест Ромберга я не проводил, так как больной лежал в постели... исходя из прежних данных, он, вероятно, также дал бы отрицательный результат. Потом я попросил Гитлера снять рубашку, что он и сделал с помощью моей и Линге. Мне бросилось в глаза, что кожа тела была белого цвета и очень сухая. Даже под мышками не было никаких следов потообразования. Рефлексы трицепса и предплечья были с обеих сторон хорошо выражены, спастические рефлексы верхних конечностей (Лери, Мейера и Вартенберга) — отрицательные. Адиадохокинез не наблюдался. Отсутствовали также прочие симптомы мозжечка. При проверке лицевого рефлекса путем постукивания по околоушной железе возникали легкие сокращения, как при феномене Хвостека. Рефлексы Кернига и Лазега были безусловно негативными, никаких признаков закрепощения шеи. Голова свободно поворачивалась во всех направлениях. В мускулатуре плеча наблюдалась некоторая ригидность при быстрых движениях, сгибаниях и разгибаниях руки… Гитлер следил за этим неврологическим обследованием с большим интересом и затем сказал мне: "…Если не считать излишней нервной возбудимости, то у меня совершенно здоровая нервная система, и я надеюсь, что скоро все пройдет. Спазмы кишечника уже стали меньше. Морелю вчера и позавчера с помощью клизмы из ромашки удалось вызвать стул, а после вас он сделает мне еще одну клизму… Мне в последние три дня почти не хотелось есть, так что кишечник у меня сейчас практически пустой". Линге и я помогли Гитлеру надеть ночную рубашку. Потом Гитлер сказал: "Давайте за разговорами не забывать о лечении. Взгляните еще раз на мой нос и давайте это кокаиновое зелье. Гортань у меня уже стала лучше, но я все еще хриплю". Затем он лег, и я обработал 10-процентным раствором кокаина левую ноздрю. После этого я еще раз осмотрел уши и горло. Спустя несколько секунд Гитлер сказал: "У меня теперь голова такая ясная, и я чувствую себя так хорошо, что скоро уже смогу встать. Я просто ослабел от спазмов в кишечнике и от того, что мало ем". Еще через несколько секунд я заметил, что Гитлер закрыл глаза и порозовевшая перед этим кожа лица вновь стала бледной. Я взял его за руку, чтобы пощупать пульс, который был учащенным, слабого наполнения. Частота пульса составляла примерно 90, но он был, как мне показалось, значительно слабее обычного. Я спросил Гитлера, как он себя чувствует, но не получил ответа. Очевидно, наступил легкий обморок, и Гитлер меня не слышал. Линге направился к двери маленькой комнаты и начал стучать в нее… Должно быть, я оставался наедине с Гитлером всего несколько секунд, потому что, когда Линге вернулся, я все еще обрабатывал кокаином левую ноздрю… Вернувшись, Линге встал у торца кровати и спросил, долго ли мне еще осталось. Очнувшись от своих мыслей, я сказал: "Сейчас закончу". В этот момент лицо Гитлера стало еще бледнее, у него появились легкие судорожные сокращения лицевых мышц и он подтянул обе ноги. Когда Линге увидел это, он сказал: "У фюрера опять спазм кишечника, оставьте его в покое. Сейчас ему надо спать". Затем мы тихонько собрали инструменты и быстро вышли из спальни Гитлера».
  После этого инцидента 1 октября физическое состояние Гитлера стало ухудшаться еще быстрее, чем прежде. Тот факт, что он вновь начал воспринимать шепот с расстояния шести метров, всего лишь облегчил общение с ним. В сентябре, к досаде Мореля, Гизинг и Брандт узнали о том, что Морель лечит его антигазовыми пилюлями, и сочли это опасным. После подробной беседы с Гизингом о методах лечения Мореля Гитлер принимает однозначное решение в пользу Мореля. Доктор Карл Брандт (приговоренный Гитлером в апреле 1945 г. к смертной казни) и его заместитель доктор Ганс Карл фон Хассельбах получают отставку, а Гизинга с 7 октября больше не вызывают к фюреру. Гитлер не хочет больше иметь дело с врачами, которые высказывают противоречащие друг другу мнения. По его желанию Гиммлер находит замену для Брандта и фон Хассельбаха. Он рекомендует фюреру доктора Людвига Штумпфеггера, способного, хитрого и рабски преданного ученика своего собственного врача Карла Гебхарда, которого некоторые из окружавших Гиммлера людей считают противным и бессовестным эгоистом, коррупционером и стяжателем. О чем думает Гиммлер, посылая Штумпфеггера по совету такого человека к фюреру в Восточную Пруссию, можно только догадываться. Возможно, он надеется найти в ученике своего склонного к интригам врача подходящий инструмент, чтобы вывести Гитлера из игры, когда это понадобится. Если это так, то он ошибается. Штумпфеггер, впервые прибыв 31 октября в ставку фюрера, моментально переходит на сторону Гитлера. Тот охотно ходит с ним на прогулки и даже оставляет его с собой, отправив 21 апреля 1945 г. Мореля в Берхтесгаден.
  Гитлер еще ничего не знает о планах Гиммлера, но он слишком недоверчив и даже в таком состоянии не выпускает ситуации из-под контроля. Он пристально следит за тем, чтобы на фронтах ничего не происходило без его ведома и тем более против его воли. Его очевидное для каждого одряхление к концу 1944 г. вроде бы приостанавливается. 20 ноября он покидает Восточную Пруссию (навсегда). До 10 декабря его штаб-квартира располагается в Берлине, где он с 1935 по 1939 г. одерживал решающие победы. Затем он переезжает в резиденцию «Адлерхорст» в горах Таунус, которая была построена уже в 1939 г. 16 декабря начинается наступление в Арденнах, первоначальные успехи которого приносят ему удовлетворение и заставляют поверить, что он еще не «конченый человек». Когда доктор фон Айкен после четырехнедельного перерыва 30 декабря навещает его в «Адлерхорсте», его поражает состояние Гитлера. У Гитлера опять нормальная речь, он производит впечатление набравшегося сил и уверенного в себе человека. Он старается держаться прямо, но это удается ему с трудом. Спина у него неизлечимо больна, лицо сероватого оттенка. Он передвигается шаркающей походкой. Вся левая половина тела дрожит. Если он хочет сесть, кто-нибудь должен придвинуть ему стул. Сам он уже не в состоянии это сделать. У него болят глаза от яркого света. Свежим, бодрым и быстрым остается только его дух, хотя и здесь заметны признаки усталости. Замечательная память по-прежнему не подводит его. У него всегда наготове при первой же необходимости все цифры, даты, имена. Но разум уже лишен контроля и не так гибок. В таком состоянии от него трудно ждать каких-то значительных дел. «Выдающийся полководец» первой фазы войны, как охарактеризовал его генерал-фельдмаршал фон Рундштедт, превратился в «военного планировщика и архитектора второго сорта». Его внешний вид настолько отличается от образа Гитлера в 1939 г., что посетители, которые до этого встречались с ним в промежутке между 1937 и 1939 гг., приходят в ужас и с трудом узнают его. Даже доктор Гизинг, который лечил его до октября 1944 г., поражен. «Когда я смог увидеть лицо Гитлера (в середине февраля. — Прим. автора), я был удивлен произошедшими изменениями. Он показался мне постаревшим и еще более сутулым, чем прежде. Лицо у него было неизменно бледным, а под глазами были большие мешки. Речь у него была хотя и ясной, но очень тихой. Мне сразу же бросилась в глаза сильная дрожь левой руки, которая сразу же усиливалась, если рука не имела опоры. Поэтому Гитлер все время клал руку на стол или опирался ею на скамейку... У меня сложилось впечатление, что он был рассеян и не мог сосредоточиться. У него был абсолютно изможденный и отсутствующий вид. Руки у него тоже были очень бледными с синевой под ногтями». После этого состояние Гитлера быстро ухудшается. Пожилой офицер Генерального штаба, который впервые после длительного перерыва увиделся с ним 25 марта в бункере рейхсканцелярии, испугался его вида. «Прежде чем поехать в рейхсканцелярию, — писал он после 1945 г., — один из штабных офицеров сказал мне, чтобы я был готов увидеть в Гитлере не того человека, который был мне знаком по фотографиям, кинофильмам и прежним встречам, а изможденного старика. Действительность намного превзошла ожидания. Я до этого только дважды мельком видел Гитлера: во время торжественной церемонии у памятника погибшим в 1937 г. и на параде по случаю его дня рождения в 1939 г. Тогдашнего Гитлера невозможно было даже сравнить с той развалиной, которой меня представили 25.3.1945 г. и которая устало протянула мне слабую дрожащую руку… Его физическое состояние было ужасным. Он лишь медленно и с трудом смог дойти из жилых комнат бункера в зал заседаний, наклонив вперед верхнюю часть туловища и волоча ноги. Он постоянно терял равновесие. Если ему приходилось останавливаться на этом коротком пути в 20 — 30 метров, то он вынужден был либо садиться на одну из скамеек, которые специально были поставлены вдоль стен, либо держаться за своего собеседника… Глаза были налиты кровью. Хотя все предназначенные для него документы печатались на специальной «машинке для фюрера» с буквами втрое больше обычных, он мог читать их только в сильных очках. Из уголков рта постоянно капала слюна. Это была ужасающая и жалкая картина... В духовном отношении Гитлер был по сравнению с физическим состоянием значительно свежее. Правда, порой у него была заметна усталость, но он все еще часто демонстрировал свою достойную удивления память... Из множества сообщений, которые поступали к нему из самых разных источников и зачастую противоречили друг другу, он отбирал самое существенное, каким-то чутьем распознавал грозящие опасности и реагировал на них». Но и замечательная память начинает давать заметные сбои, чего офицер не мог заметить, так как недостаточно знал Гитлера и не имел представления о его первоначальных способностях. Гизинг уже в феврале отметил, что Гитлер многократно повторяет один и тот же вопрос, на который он уже получил ответ. Еще осенью 1944 г. такое было немыслимо. Начиная с февраля 1945 г. Гитлер действительно представляет собой развалину. Несмотря на свое известное всем болезненное упрямство, он уже допускает в своем присутствии возражения, чего прежде никогда не терпел или терпел лишь в особых случаях, да и то в ограниченных пределах. Так, например, 13 февраля 1945 г., за день-два до встречи с Гизингом, у него была двухчасовая дискуссия с Гудерианом, который описывает ее следующим образом: «Дрожащий всем телом человек с покрасневшими от злости щеками и поднятыми кулаками стоял передо мной весь в ярости, не контролируя себя. При каждой вспышке гнева Гитлер начинал ходить по краю ковра, затем останавливался вплотную передо мной и обрушивал на меня очередное обвинение. Голос его при этом срывался, глаза вылезали из орбит, а вены на висках вздувались». Гудериан продолжал настаивать на своем мнении, и тут Гитлер вдруг очень мило улыбнулся и попросил его: «Продолжайте, пожалуйста, свой доклад. Сегодня генерал выиграл сражение». Генеральный штаб незадолго до окончания войны «выиграл сражение» у своего больного верховного главнокомандующего и удовлетворился этим. Генрих Гиммлер, который никогда не отваживался выступить против фюрера с открытым забралом, пытается втихомолку придать новый поворот судьбе после того, как Гитлер унизил СС [Гитлер приказал спороть нарукавные нашивки в лейбштандарте СС «Адольф Гитлер» после проведения операции в верхнем течении Дуная.] и как один из врачей высказал ему свою озабоченность по поводу состояния Гитлера. В начале апреля Шелленберг навестил своего друга, директора психиатрической и неврологической университетской клиники «Шарите» Макса де Крини, который заявил ему, а впоследствии и Гиммлеру, что фюрер (которого де Крини никогда не лечил), очевидно, страдает от болезни Паркинсона. Это соответствует чисто теоретическим планам Гиммлера вынудить фюрера уйти в отставку при удобной возможности, арестовать или даже убить его. В это время он еще не готов к непосредственной реализации этих планов, но тем не менее соглашается на предложение де Крини передать Гитлеру через Штумпфеггера подготовленное де Крини лекарство. Однако влияние Гитлера пока еще оказывается сильнее. Штумпфегтер отказывается взять лекарство.
  Гитлера не могут убить ни заговорщики, ни болезни, ни лекарства, ни образ жизни. Он остается в живых до того самого момента, когда спустя несколько дней оканчивает жизнь самоубийством.
  21 апреля профессор Тео Морель покидает Берлин и своего «пациента А», который готовится к концу. Он и без аптечки Мореля располагает нужным запасом лекарств, чтобы продержаться последние дни. Он знает назначение медикаментов и их действие и принимает то, что считает нужным. Те, кто мог наблюдать за его поведением в последние дни и слышать его высказывания на совещаниях 23, 25 и 27 апреля 1945 г., которые по-прежнему протоколировались, может легко представить себе, что было причиной этих ирреальных, фантастических образов, в которые он верил. Изнеможение и эйфория, усталость и допинг быстро сменяют друг друга и явно свидетельствуют о зависимости Гитлера от искусственных стимуляторов, приготовленных ему Морелем. 22 апреля Ева Браун пишет своей подруге Герте Остермайр: «…Он потерял веру». А 23 апреля, когда обстановка становится еще безнадежнее: «Мне кажется, что сегодня он смотрит в будущее с большим оптимизмом, чем вчера».
  
  
  * * *
  
  Спустя два дня он совершает самоубийство. Утверждение Безыменского, сделанное им в 1968 г., что Гитлер отравился, не доказано. Морелю удалось пережить фюрера лишь ненадолго. Сбылось предсказание Гитлера, что жизнь его личного врача «ничего не будет стоить», если что-то случится с фюрером.
  Когда посланник Пауль Шмидт (-Карелль) навещает его в лазарете американского лагеря для военнопленных в Дахау, он лежит парализованный, истерзанный и в глубокой депрессии на американской армейской койке, жалуется на сердце и с трудом рассказывает своему бывшему пациенту жалобным голосом о своей судьбе [Шмидт трижды или четырежды навещал Мореля. Когда он в очередной раз появился в госпитале, немецкий санитар сказал ему: «Профессора сегодня утром увезли».]. Весной 1948 г. он умирает в лазарете на озере Тегернзее, передав предварительно американским властям все свои бумаги: запротоколированные диагнозы, назначения, экспертизы и другие медицинские документы, переписку с коллегами, которые консультировали Гитлера, а также свои личные впечатления о знаменитом «пациенте А», чье физическое и психическое состояние он знал лучше, чем кто бы то ни было.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  РАСПОРЯДОК ДНЯ И МЕНЮ ГИТЛЕРА
  [Вызванные войной отклонения от распорядка дня даются в тексте.]
  
  10 часов:
  Гитлер (в ночной рубашке) берет со стула, стоящего у двери комнаты, утренние газеты, не очень важные телеграммы, предназначенные для него лично сообщения, доклады и т. д., положенные туда камердинером (с 1934 по 1939 г. это был Карл Вильгельм Краузе, с 1939 по 1945 г. — Хайнц Линге), снова ложится в постель и просматривает бумаги. Затем умывается, бреется (позднее, когда у него в результате болезни начали дрожать руки, его брил парикмахер) и одевается.
  
  Около 11 часов:
  Камердинер стучит в запертую дверь и говорит: «Доброе утро, мой фюрер. Пора!»
  
  С 11 до 12 часов:
  Гитлер звонком просит подать ему завтрак. В первые годы он обычно состоит из стакана молока и подсушенного ржаного хлеба, позднее из сладкой булочки, яблочного, мятного или ромашкового чая (при простудах с добавлением коньяка) и яблока. Иногда он просит подать себе сыра (обычно «Жерве»).
  В 1944 — 45 гг. он съедает за завтраком много пирожных с шоколадом и кашу из замоченных в молоке овсяных хлопьев, натертого яблока, орехов, лимона и пророщенных зерен.
  Адъютант приносит важнейшие сообщения и согласовывает с Гитлером расписание встреч и совещаний на день. В бункере рейхсканцелярии Гитлер около 8 часов (после завтрака и игры со щенком овчарки Вольфом) ложится спать. В 11 часов обычно объявляют воздушную тревогу, которая прерывает короткий сон.
  В годы войны после 12 часов совещание с сотрудниками и советниками канцелярии, прием членов правительства и посетителей.
  
  Между 14 и 17 часами:
  Обед: фрукты, суп (не на мясном бульоне), бобы, морковь и другие овощи, картофель и обязательно салат (всегда с лимоном). Гитлер с удовольствием ест густой суп с бобами, горохом и чечевицей. Кроме того, он любит картошку в мундирах, которую он очищает и макает в масло. Если за обедом подают бифштекс, то Гитлер в угоду гостям ест «фальшивый» бифштекс, состоящий обычно из овощей. Внешне его обеденные блюда обычно напоминают блюда для гостей. Он ест то же, что подают и гостям, за исключением мяса. Начиная с 1941 г. он ест сардины в масле, но по-прежнему отвергает все блюда, приготовленные из мяса (за исключением фрикаделек из печени). Некоторое время он с удовольствием ест яйца с икрой, однако когда узнает цену на икру, запрещает подавать ее.
  Гитлер охотно ест яичницу с пресным хлебом, который ему подают с обрезанной корочкой. Он ничего не имеет против того, чтобы несколько дней подряд есть клецки из пшеничной муки, но приготовленные по-разному (запеченные, жареные, вареные).
  
  Между 20 и 24 часами:
  Ужин: Гитлеру чаще всего подают вареные яйца, картошку в мундирах и творог.
  После ужина Гитлер спит в течение часа (во время войны это не всегда было возможно). После Сталинграда он выпивает один-два стакана пива, так как полагает, что быстрее уснет. Однако впоследствии отказывается от пива, так как замечает, что начинает полнеть.
  После «промежуточного» сна в довоенное время проходили «беседы у камина», во время войны — обсуждение обстановки, которое по мере продолжения войны затягивалось порой до рассвета, а нередко и до 6 часов утра и даже позже. В 1944 — 45 гг. (прежде всего в Берлине) он порой в 8 часов утра еще сидел со своими секретаршами, адъютантом Шаубом или личным врачом Морелем.
  
  
  
  
  Два из запротоколированных 1 ноября 1944 г. и 25 февраля 1944 г. камердинером Хайнцем Линге «обычных» дней Гитлера. 31 октября 1944 г. рабочий день Гитлера вставке «Вольфсшанце» длился 16 часов 40 минут (с 11.40 до 4.20 1 ноября 1944 г.), а 24 февраля 1945 г. в Берлине в бункере рейхсканцелярии — 16 часов 15 минут (с 12.30 до 4.45 25 февраля 1945 г.). Дни в Берлине отличались от дней в «Вольфсшанце» воздушными тревогами и присутствием высших партийных функционеров, которых Гитлер очень неохотно принимал в своих прежних резиденциях.
  
  Обвинения, выдвигавшиеся против Мореля в связи с его деятельностью в качестве личного врача Гитлера, пестрят выражениями типа «быстродействующие наркотики», «фантастические тайные средства» [Брандт заявлял после 1945 г.: «Когда я спросил Мореля о названиях применявшихся лекарств, он отказался ответить».] (так и не названные ни одним врачом Гитлера — ни Эрвином Гизингом, ни Гансом Карлом фон Хассельбахом, ни Карлом Брандтом), «недостаточно испытанные лекарства», «вредные профилактические методы», «эксперименты шарлатана», «знахарство». Лишь незначительная часть их подтверждается фактами. С 1936 по 1945 .г. Морель назначал своему пациенту около 30 различных медикаментов. Приводим их в алфавитном порядке:
  
  антигазовые пилюли Кестера для предотвращения вздутий живота. Применялись с 1936 по 1943 г. (с небольшими перерывами) перед каждым приемом пищи;
  
  бром-нервацит (бромид калия, диэтилбарбитурат натрия, пирамидон) каждые два месяца в качестве успокаивающего средства и как снотворное: по 1-2 таблетки;
  
  веритол 1(С4-гидроксифенил)-2-метиламинопропан. В 1 г (20 капель) содержится 0,01 г действующего вещества. В 1 мл раствора 0,02 г сульфата веритола. Применялся для лечения левого глаза с марта 1944 г.;
  
  витамультин с кальцием (витамин А, В-комплекс, С, D, Е, К, Р) применялся в комбинации с другими лекарствами с 1938 по 1944 г. в форме инъекций по 4,4 см3 через день;
  
  гликонорм (ферменты обмена веществ, содержащие козимазу I и II, витамины и аминокислоты), для предотвращения нарушений пищеварения. Применялся время от времени (по словам Мореля, редко) с 1938 по 1940 г. в виде внутримышечных инъекций по 2 см3;
  
  глюкоза (5-10-процентный раствор для инъекций) для восполнения дефицита калорий и улучшения эффекта строфантина. Применялась с 1937 по 1940 г. (с короткими перерывами) через два-три дня по 10 см3;
  
  гоматропин (глазные капли, 0,1 г гоматропин-гидроброма, 0,08 г хлористого натрия, 10 мл дистиллированной воды) для лечения правого глаза;
  
  интелан (витамин A, D3 и В|2) для улучшения аппетита, ускорения процесса восстановления, защиты от инфекций, улучшения сопротивляемости организма и снятия усталости. Применялся с 1942 по 1944 г. (как и витамультин) в форме таблеток, два раза в день до еды;
  
  кардиазол (пентаметилентетразол) и корамин (диэтиламид никотиновой кислоты) для стимуляции кровообращения мозга, сосудистых нервов и дыхательного центра с 1941 г. (после появления отечности на ногах) с перерывами. Использовались в форме раствора по мере появления отеков: по 10 капель в неделю;
  
  кортирон = кортикостерон (ацетат дезоксикортикостерона, на основе гормона коры надпочечников) против мышечной слабости, для улучшения усваиваемости жиров и углеводного обмена. По словам Мореля, применялся только один раз в виде внутримышечной инъекции;
  
  луизим (пищеварительный фермент: целлюлаза, гемицеллюлаза, амилаза и протеаза) для улучшения пищеварения и усваиваемости белков, предотвращения метеоризма, по одной таблетке после еды;
  
  мутафлор (эмульсия на основе бацилл colli-communis) для лечения заболеваний, связанных с дисбактериозом толстой кишки (например, метеоризма, экзем, мигрени и депрессивных состояний). Применялся Морелем с 1936 по 1940 г. для регулирования флоры кишечника в форме капсул, растворимых в кишечнике (примерно 25 миллиардов микроорганизмов в одной капсуле). В первый день желтая капсула, со второго по четвертый день по одной красной капсуле и начиная с пятого дня по две красные капсулы;
  
  омнадин (смесь белков, липоидов желчи и животного жира) против простудных инфекций в начальной стадии заболевания. Обычно применялся в сочетании с витамультином в форме внтуримышечных инъекций по 2 см3;
  
  опталидон (анальгетик из барбитуратов и амидопиринов: аллилизо-бутилаллил, 0,05 г барбитуровой кислоты, диметиламино-феназон, 0,125 г пирамидона, 0,025 г кофеина) против головной боли по 1 — 2 таблетки;
  
  орхикрин (экстракт из семенников и предстательной железы молодых быков) для повышения потенции и снятия усталости и депрессии (по словам Мореля, был применен только один раз), 2,2 см3 внутримышечно;
  
  пенициллин-гамма применялся 8 — 10 дней после покушения 20 июля 1944 г. в форме порошка для обработки правой руки;
  
  прогинон В-олеозум (эфир бензойной кислоты фолликулярного гормона) для улучшения обмена веществ в слизистой оболочке желудка, снятия спазмов сТенок желудка и сосудов. Применялся внутримышечно с 1937 по 1938 г.;
  
  простакрин (экстракт из семенников и предстательной железы) для профилактики депрессии. Кратковременно применялся в 1943 г. по две ампулы внутримышечно с промежутком в два дня;
  
  прострофанта (0,3 мг строфантина в комбинации с глюкозой и витамином В, никотиновая кислота). Применялась, как и строфантин, для инъекций;
  
  ромашка для клизм, применялась каждый раз по желанию пациента;
  
  септоид против инфекций дыхательных путей (Морель полагал, что с помощью септоида можно также замедлить развитие атеросклероза). Максимальная доза 20 см3;
  
  симпатол (параоксифенилэтинолметиламин) для увеличения минутного объема сердца, повышения сердечной активности и профилактики сердечной и сосудистой недостаточности. Применялся с 1942 г. (с перерывами) ежедневно по 10 капель;
  
  строфантин (гликозид, полученный из Strophantus gratus) для лечения склероза коронарных сосудов. Применялся с 1941 по 1944 г. циклами по 2 — 3 недели в форме ежедневных внутривенных инъекций по 0,2 мт;
  
  тонофосфан (натриевая соль диметиламинометилфенилфосфорной кислоты, неядовитый фосфоросодержащий препарат) для восполнения содержания фосфора и стимулирования гладкой мускулатуры. Применялся периодически с 1942 по 1944 г. в форме подкожных инъекций;
  
  ультрасептил (сульфонамид) для лечения воспалительных процессов в дыхательных путях, а также для предотвращения образования камней в почках. Принимался по 1 — 2 таблетки с фруктовым соком или водой после еды;
  
  хиневрин (хининосодержащий препарат, средство от гриппа) принимался по терапевтическим показаниям при простудах;
  
  эвбасин (сульфонамид) применялся в виде инъекций по 5 см3 против инфекций и колибактерий;
  
  эвкодал (полученный из тебаина хлоргидрат дигидроксикодеина, наркотическое и обезболивающее средство) для снятия боли и предотвращения спазмов;
  
  эвпаверин (производное изохинолина) против судорог и колик;
  
  эвфлат (активные желчегонные экстракты из Radix angelica, папаверин, алоэ, активированный уголь, панкреатин) для стимулирования пищеварения и предотвращения метеоризма. Применялся с 1939 по 1944 г. в виде таблеток.
  
  Из этих медикаментов, среди которых отсутствуют изготовлявшиеся Морелем «золотые» таблетки витамультина, содержавшие первитин и кофеин, в наши дни применяются (наряду с ромашкой) бром-нервацит, кардиазол, кортирон, эвфлат, эвкодал, эвпаверин, глюкоза, гоматропин, интелан, луизим, мутафлор, омнадин, опталидон, прогинон В-олеозум, строфантин, симпатол и веритол. Остальные лекарства с течением времени вышли из обращения и заменены новыми. Ни одно из этих лекарств не заслуживает обвинений, выдвигаемых Тревор-Ропером, Брандтом и другими. Все эти вещества не похожи на фантастические тайные средства и их применение не имеет ничего общего со знахарством. Разумеется, при неправильной дозировке и показаниях они могут оказаться вредными и даже опасными. Дозировки, которые назначал Морель, были правильными, а в некоторых случаях даже слишком осторожными. Это касается и быстродействующих наркотических средств. Лишь в отношении кардиазола и корамина он совершенно очевидно исходил из неправильных показаний.
  Гитлер, который не пил и не курил, охотно пользовался фармацевтическими стимулирующими средствами. Перед своими многочисленными речами и другими ситуациями, требовавшими физического напряжения, он сосал, например, таблетки Дальмана, до сих пор имеющиеся в продаже и содержащие колу, кофеин и сахар. Когда доктор Гизинг обрабатывал нос Гитлера раствором кокаина, Гитлер чувствовал, что от кокаина его голова становится «свободнее», и настаивал, чтобы Гизинг чаше проводил эту процедуру, хотя постоянное лечение кокаином может иметь вредные последствия. Кофеин и первитин, которые в больших дозах также могут отрицательно сказываться на нервной системе и которые Морель включал в состав производимых им таблеток витамультина, Гитлер, видимо, принимал в устрашающих дозах. Так, например, профессор Эрнст-Гюнтер Щенк, бывший советником при министерстве здравоохранения, рассказывал: «Однажды в 1942 или 1943 г. мне были переданы из заслуживающего доверия источника несколько золотых (то есть завернутых в золотую фольгу) квадратных пластиночек, длина стороны которых составляла примерно 3 см, а толщина 0,4 — 0,5 см. Мне сказали, что этот "золотой" витамультин получает от Мореля только фюрер… Я лично растолок их в ступке и передал в институт военно-медицинской академии для проведения анализа на алкалоиды и наркотические вещества. Я получил ответ, что порошок содержит кофеин и первитин. Их концентрация… меня ошеломила». Обвинение Брандта, что Морель давал фюреру «тайные средства» может касаться только этих «золотых» таблеток витамультина. К тому же Морель никогда не рассказывал ни о концентрации, ни о количестве таблеток, которые принимал Гитлер.
  Работа Мореля в качестве личного врача, за которую он получал в год около 60 тысяч марок, была очень незавидной. Он нередко жаловался, что нелегко быть врачом фюрера, который сам предписывает своему врачу, что надо делать [Личные свидетельства лиц, окружавших Гитлера (1969 и 1970), в том числе секретарши Кристы Шредер. В 1945 года Морель признался посланнику Паулю Шмидту (-Кареллю), что ему нелегко было с помощью медицинских аргументов противостоять настойчивым требованиям Евы Браун прописать измученному работой и болезнями фюреру стимулирующие средства для возбуждения половой потребности.]. Морелю приходилось идти на компромиссы. Он не мог выписать Гитлеру «бюллетень», отправить его в постель или в отпуск. Ему приходилось давать Гитлеру стимулирующие вещества, когда тот нуждался в них или требовал их. Поэтому не имеет большого веса утверждение Брандта, что Морель слишком часто назначал Гитлеру инъекции из профилактических соображений.
  В апреле 1945 г., за десять дней до того, как Гиммлер предложил через графа Бернадотта западным союзникам сепаратный мир без Гитлера, друг Шелленберга де Крини, изучив фотографии и киносъемки Гитлера, пришел к убеждению, что Гитлер, которого он никогда не лечил, страдает болезнью Паркинсона. Преемник доктора Брандта, протеже Гиммлера Штумпфеггер, бывший вместе с Гитлером с октября 1944 г., не разделял этого мнения. Брандт даже после 1945 г. не смог прийти к какому-либо однозначному выводу по этому вопросу. Морель говорил о психогенном характере болезни Гитлера, но не называл ее. «Важно знать, — писал Шрамм в 1965 г., — применял ли Морель противосудорожные средства, и делал ли он это в связи с подозрениями на болезнь Паркинсона». Этот вопрос разрешен. Морель давал Гитлеру противосудорожные средства эвкодал и эвпаверин. Но он делал это не потому, что предполагал наличие у Гитлера болезни Паркинсона, а для того, чтобы снять спазмы желудка у своего пациента. Гитлер никогда не принимал бела-донну-606, которая в то время применялась для лечения болезни Паркинсона. Подробный отчет Мореля о функционировании центральной нервной системы и обо всех важнейших рефлексах не содержит никаких указаний на возможность болезни Паркинсона. Он писал, что мозг работает нормально, что у пациента не наблюдается ни «эйфории», ни «раздвоения личности». В области моторики он указывал на отсутствие судорог, тика и паралича речевой мускулатуры. Мозжечок и спинной мозг, по мнению Мореля, также не имели заболеваний.
  Он специально подчеркивал, что у него никогда не было повода для ревизии результатов тестирования рефлексов.
  В пользу болезни Паркинсона у Гитлера, который считал дрожь в конечностях «тяжелым нервным заболеванием», говорит шаркающая походка мелкими шажками в последние три года жизни, все более отрывистые с течением времени движения, сутулость, застывшие черты лица, затруднения речи, явно негибкая позиция в поведении и образе мышления и изменение почерка. Дрожь в левой руке и ноге могла бы служить доказательством, хотя этот факт не имеет решающего симптоматического значения. К тому же болезнь Паркинсона практически никогда бывает односторонней и не может исчезать и вновь появляться через несколько лет, как это было у Гитлера. Из причин, которые могут вызвать болезнь Паркинсона (воспаление мозга и склероз сосудов мозга), у Гитлера можно с уверенностью констатировать воспаление мозга в 1942 г.
  После изучения результатов неврологических исследований Мореля подозрение на болезнь Паркинсона отпадает.
  Левые конечности Гитлера впервые начали дрожать после неудавшегося путча, который угрожал перечеркнуть всю его дальнейшую жизнь. С течением времени дрожь полностью прошла и возобновилась лишь примерно через 20 лет, после того, как Гитлер 12 декабря 1942 г. на совещании пророчески заявил: «Мы не имеем права ни при каких обстоятельствах отдавать Сталинград. Мы не сможем снова захватить его» [Гитлер, очевидно, не страдал этой формой невроза во время первой мировой войны, так как за исключением времени, проведенного им в лазаретах, которое можно восстановить с точностью до дня (9.10.1916 — 1.12.1916, осколок фанаты в левом плече; 15.10 — 16.10.1918 и 21.10 — 19.11.1918, отравление газом — список личного состава 7-й роты 1-го запасного батальона 12-го Баварского пехотного полка, и отпусков (30.9 — 17.10.1917, 23.8 — 30.8.1918, 10.9 — 27.9.1918), он постоянно находился на передовой в полной готовности. Возможно, правда, что после отравления газом в октябре 1918 г. у него была гипертрофированная (истерическая) реакция. То, что он относительно легко впадал в шоковое и депрессивное состояние, доказывает, например, его спор с Грегоргом Штрассером в 1932 г., но при этом нельзя упускать то, что он в это время еще находился в состоянии шока, вызванного самоубийством его племянницы Гели. Он так и не сумел преодолеть его. С этого момента он больше никогда не ел мяса. Но шоковые и депрессивные реакции у него наступали только тогда, когда ничто не угрожало его физическому существованию.]. Дрожь в конечностях, которая на время прекратилась после шока, пережитого 20 июля 1944 г., указывает на невроз, который относительно часто встречался у фронтовиков первой мировой войны и считается гипертрофированной примитивной реакцией инстинкта самосохранения. Этот невроз проходил у фронтовиков, как только исчезала опасность для их физического существования. У Гитлера также к 1923 г. дрожь в конечностях прошла. То, что она возобновилась в 1942 — 43 гг., связано не в последнюю очередь с отвернувшейся от него военной удачей и с ожиданием расплаты.
  
  
  ГИТЛЕР И НАПОЛЕОН
  
  Гитлера часто сравнивают с Наполеоном в связи с началом, развитием и исходом его военного похода в Россию. При этом были обнаружены поразительные параллели [Так, например, Ганс Франк пишет в своей книге-исповеди «В преддверии виселицы»: «…Можно взять для сравнения жизнь французского императора Наполеона I. Мы увидим тогда, что политическая жизнь Гитлера почти в точности совпадает с политической жизнью Наполеона I, будучи отделенной от нее 129 годами». Франк выделяет следующие этапы: 1789 г. — Французская революция. Спустя 129 лет, в 1918 г. — революция в Германии. 1790 — 1794 гг. — интенсивная политическая деятельность Наполеона, который некоторое время находится в тюремном заключении. Спустя 129 лет начинается интенсивная политическая деятельность Гитлера, который был арестован (в 1924) после ноябрьского путча 1923 г. 1795 г. — Наполеон находится «не у дел». Спустя 129 лет Гитлер находится в заключении в ландсбергской тюрьме. В 1796 — 1804 гг. активная деятельность Наполеона приводит его к руководству государством, сначала на посту консула, а затем императора. Спустя 129 лет Гитлер «легальным» путем приходит к власти и становится в 1933 г. рейхсканцлером. Спустя 129 лет после коронации Наполеона Гитлер (в августе 1934) становится главой государства. В 1809 г. Наполеон находится в Вене. Гитлер находится там же спустя 129 лет (в 1938). Июнь 1812 г. — Наполеон начинает свой поход в Россию. Июнь 1941 г. (129 лет спустя) — Гитлер нападает на Советский Союз. 1815 г. — Ватерлоо. 1944 г. — открытие Второго фронта.]. До сих пор не исследовалось, что у Гитлера с Наполеоном было общего и в чем они различались. Этот обзор, который в отношении Наполеона позаимствован у Ланге-Эйхбаума (с. 413 и далее), демонстрирует как совпадения, так и различия.
  
  
  Наполеон
  Гитлер
  Неумеренный во всем.
  Неумеренный во всем.
  Уже будучи школьником, допускал стилистически причудливые преувеличения.
  Уже будучи школьником, допускал стилистически причудливые преувеличения.
  Холодный, безразличный к людям, думал только о себе.
  Холодный, безразличный к людям, думал только о себе и своих целях.
  Творческая фантазия и невероятная страсть.
  Творческая фантазия и невероятная страсть.
  Спонтанные и произвольные припадки ярости.
  Спонтанные и произвольные припадки ярости.
  Возбудимость и нетерпимость в высшей степени.
  Возбудимость и нетерпимость в высшей степени.
  Собственные представления о морали.
  Собственные представления о морали.
  Соблазнил всех своих сестер.
  В сексуальном отношении внешне владеет собой. В двадцатые и тридцатые годы не особенно разборчив. Называл своих сестер «глупыми гусынями» и очень мало ценил их. Избегал родственных контактов (за редкими исключениями).
  Нередко плакал.
  Иногда плакал.
  Невероятный эгоист. В детстве был «злым дикарем».
  То же самое. В детстве любил командовать (но не был злым). «Дикарь» с частично радикальными и извращенными представлениями.
  С детства лгал.
  С детства ориентировался на представления, которые зачастую имели очень мало общего с действительностью. Он смотрел на мир через свою особую призму, считал свои воззрения истинными и неопровержимыми. По необходимости лгал с тех пор, как выбрал для себя политическую карьеру (в том числе и по личным вопросам). Часто он так искусно вплетал выдумки в полуправду, что невозможно было даже предположить искажение истины.
  Основная движущая сила — честолюбие.
  Не честолюбие в понимании Наполеона, а потребность доказать, что он является исторической личностью, которую ожидает Германия и весь мир, враждебно настроенный к евреям.
  Невыносимый. Обуза для ближайшего окружения.
  В молодости то же самое. Во время первой мировой войны хороший, скромный и самоотверженный товарищ, однако без склонности к завязыванию более тесных дружеских отношений,
  С 1919 по 1925 г. среди единомышленников целеустремленный, исключительно активный человек с большим самосознанием. Некоторым кажется загадочным и недоступным, а до 1921 г. порой и немного неловким. Лишь немногие соратники поддерживают с ним личные контакты. В 1924 г. хороший товарищ в узком кругу. Проявляет дипломатические качества в общении. С 1937—38 гг. «вождь», с которым уже не может быть никаких личных отношений. Все в большей степени, особенно по мере развития болезней, становится обузой для ближайшего окружения.
  Опрометчивый во всех делах.
  Часто производил такое впечатление, но на самом деле это было не так.
  Очень суеверный.
  Полная противоположность. Однако терпел рядом с собой суеверных сотрудников (например, Гесса).
  Любил высказывать пророчества. Рассказывал истории про привидений и верил в них.
  Высказывал пророчества (нередко вопреки своим убеждениям) лишь о политическом развитии. Был сугубым материалистом.
  Бедная духовная жизнь. Только полководческий талант.
  Творческая натура, начитанный, открытый для восприятия многих духовных проблем, однако не готовый скорректировать свои взгляды или отказаться от них. Особый интерес к истории, искусству, архитектуре и технике. Временами поразительные знания и способности в этих областях. Склонность к дилетантизму. Полководческий талант присутствует, хотя и оспаривается.
  Вспыльчивый, несдержанный. Испытывал отвращение к финансовым и юридическим вопросам.
  То же самое.
  Ярко выраженная тяга к разрушению по отношению к мебели, детям, предметам искусства, животным и редким растениям.
  Тяга к разрушению имелась, но выражалась иначе, чем у Наполеона. Очень любил искусство, но в то же время уничтожал его, если оно не отвечало его представлениям. Систематическое убийство еврейских детей было результатом не тяги к разрушению, а «мировоззрения». Никакого особого отношения к животным (за исключением овчарок).
  Сильные приступы ярости, во время которых избивал людей кулаками, ногами, плеткой.
  Сильные приступы ярости, но реакция более сдержанная, чем у Наполеона. Ругался, кричал, угрожал.
  Терроризировал всех.
  Примерно то же самое.
  В ярости катался по полу.
  Кричал, ругался, сжимал кулаки, однако не распускался, как Наполеон.
  Твердость, граничащая с жестокостью.
  Твердость, граничащая с жестокостью.
  Очаровательная улыбка и взгляд.
  Очаровательная улыбка и взгляд
  Поразительные суждения и удивительная работоспособность.
  Поразительные суждения (по многим вопросам) и удивительная работоспособность.
  После получения сексуального удовлетворения крайне пренебрежительно относился к женщинам.
  По отношению к женщинам был всегда любезен, предупредителен и вежлив, однако не воспринимал их всерьез (за исключением матери, Гели и в последнее время Евы Браун). Рассматривал их главным образом как красивую игрушку. С 1921 г. многочисленные любовные приключения.
  Великий актер.
  Великий актер.
  Мастерски использовал людей в своих целях.
  Мастерски использовал людей в своих целях.
  Комплекс Цезаря вплоть до мании непобедимости и непогрешимости.
  Комплекс Цезаря вплоть до мании непобедимости и непогрешимости.
  «Я не такой, как все люди, и законы морали и приличий не имеют ко мне отношения».
  То же самое.
  Строптивый, не испытывающий угрызений совести, не терпящий соперничества.
  Строптивый, не испытывающий угрызений совести, не терпящий соперничества.
  «…очень отсталые взгляды наряду с высокой интеллигентностью: дикость и необузданность порывов, мистицизм в сочетании с сильной суеверностью. Очень ярко выражены основные признаки психопатии: безмерная аффектированность, эгоцентризм, вечное беспокойство в крови, проявления недовольства, доходящие до депрессии».
  За исключением суеверности все то же самое.
  «…ясно прослеживается психопатологическая тенденция. Невозможно представить себе спокойный талант Наполеона в военной и политической области. Лишь безмерность и дисгармония психопатии могла породить такой социологический феномен, как "гений" Наполеона».
  Может быть отнесено и к Адольфу Гитлеру с учетом его болезненного состояния.
  
  
  
  ГЛАВА 9
  ПОЛИТИК
  
  В «Майн кампф» Гитлер рассказывает [Поскольку в главах 4, 5, 6, 8 и 10 постоянно и с различных точек зрения описывается Гитлер как политик, мы можем в этой главе ограничиться лишь принципиальными вопросами и аналитическими аспектами. По этой причине здесь нет надобности в перекрестных ссылках и сносках.], что незадолго до окончания первой мировой войны и начала революции он, находясь в состоянии глубокого разочарования и неуверенности, решил «стать политиком». Фронтовые товарищи и друзья, знавшие, как он отзывался о политиках, называя их «типом людей, чьим единственным убеждением является отсутствие всяких убеждений» [Хотя это выражение позаимствовано из «Майн кампф», оно по содержанию перекликается со взглядами Гитлера в 1918 г., что подтверждают его однополчане и друзья.], тем не менее не удивились такому решению, так как он уже на фронте помышлял о том, чтобы когда-нибудь самому заняться политикой. Обосновывая в 1924 г. свое решение в пользу политики за счет отказа от своей прежней мечты стать знаменитым архитектором, он пишет: «Разве не смешно строить дома на такой почве?» Так как он довольно рано стал считать себя гением, прежде всего в области политики, и начал рассматривать людей всего лишь как «средство для достижения цели», его решение стать политиком было не более чем логическим следствием собственной самооценки. Гитлеру, который мыслил историческими понятиями и считал себя орудием провидения, уже в 1918 г. было известно, что любой из политиков и государственных деятелей, приковывавших в то время взгляды всего мира, был «запрограммирован» именно так. Таким образом, относительным источником опасности могли быть «только» его складывающаяся концепция мировоззрения и личные задатки и способности, которые в то время еще никому не были известны. В 1918 г. даже он сам еще не мог знать, что заложенные в ходе самостоятельного образования политические концепции уже никогда не будут меняться, а могут только крайне гипертрофироваться. С самого начала своей политической карьеры Гитлер твердо убежден, что действует по воле «провидения», знает ключ к истории и войдет в нее не простым политиком. Он никогда не допускал возможности, что будет использовать свои способности и знания политика для решения «практических повседневных вопросов» и в лучшем случае будет пользоваться славой у современников, повторяя судьбу тех политиков, о которых он писал в «Майн кампф». Его путь к вершинам власти проходил параллельно с физическим одряхлением вследствие болезней, а ипохондрический страх перед смертью служил питательной почвой для все более фанатичной нетерпеливости. И все же он был убежден, что может добиться даже того, что другим в определенной ситуации кажется политически нецелесообразным или невозможным. Даже в 1924 г., находясь в заключении и став второстепенным политиком, стоящим на обломках партии, он истолковывает знаменитое выражение Бисмарка о политике как об «искусстве возможного» таким образом, который характеризует его политические представления, строящиеся исключительно на применении насилия. Обвиняя Бисмарка в том, что он «вообще слишком скромно интерпретировал политику», а его последователей в том, что они планировали внешнюю политику, «не имея цели», и рассматривали лишь те проблемы, которые можно было реализовать в данный момент, он хочет, чтобы его понимание политики было признано как истина в последней инстанции. «Бисмарк, — пишет он, — хотел лишь сказать, что для достижения определенной политической цели должны использоваться все возможности и методы». С точки зрения Гитлера, «правильно» понятая политика предстает как беспощадная борьба за власть в рамках диктуемой законами природы борьбы за существование. Поэтому угроза применения силы всегда таилась за его политическими переговорами, которые в принципе никогда не предназначались для приобретения партнеров в традиционном смысле. Как правило, он даже для частных целей, которые представляли собой лишь этапы на пути к зафиксированной в мировоззрении конечной цели, ставил на карту все завоеванное в течение долгого времени им самим и другими людьми. Так, в 1936 г. он расторг договор Локарно, который Штреземан за десять лет до того считал важным шагом на пути к обретению Германией положения великой державы, ввел в марте войска в Рейнскую область и восстановил там военный суверенитет рейха, хотя одна только Франция без особого труда могла нанести ему сокрушительное поражение. В марте 1938 г. он оккупировал Австрию, в октябре 1938 г. области расселения судетских немцев, в марте 1939 г. Чехию и Мемельскую область, а в сентябре, добившись уже на самом деле поразительных успехов и сплотив за собой большую часть немецкой нации, развязал войну с Польшей, хотя отлично знал, что вермахт готов только к краткосрочной военной кампании. Другие подходы к политике он рассматривал как следствие неправильного понимания истории, личную слабость политиков, состоящих на службе у «международного еврейства» и бессознательно причиняющих вред (или сознательно, если речь шла о политиках-евреях). Сколь мало значили для него международные пакты и договоры, демонстрирует его подход к германо-польским отношениям, к заключенному между этими странами в 1934 г. соглашению о ненападении и к собственным обещаниям сохранять мирные отношения с Польшей. Уже в «Майн кампф» он открыто заявлял: «Союз, цель которого не содержит военных намерений, не имеет смысла и ценности. Союзы заключаются только для борьбы».
  Сформулированная таким образом политика неизбежно порождает зло и должна в конечном итоге потерпеть поражение, так как ее проводникам никогда не удастся полностью идеологически подчинить собственный народ, исключить все факторы риска и удерживать в угнетенном состоянии другие народы. Этому не противоречит тот факт, что Гитлер потерпел поражение так поздно. Он лишь доказывает, что Гитлер был в состоянии невероятно долго и поразительно успешно проводить политику, которая в принципе не имела права на существование [Это относится и к Гитлеру как к полководцу. См. следующую главу.]. Для него как для политика существенное значение имел уже 1923 г., когда он впервые потерпел ощутимое поражение. Вместо того чтобы отойти в тень, чего ожидали почти все без исключения, он сумел вернуться в политику. И вернулся не униженным и раздавленным, а вдобавок еще и сумел заткнуть рты своим критикам. «В ходе длительного развития человечества, — поучает он в уже написанной к этому времени "Майн кампф", — бывают случаи, когда в человеке возникает сочетание политических качеств и умения видеть на дальнюю перспективу. Чем прочнее этот сплав, тем сильнее сопротивление, которое приходится преодолевать такому политику. Он работает не над потребностями, понятными каждому обывателю, а над целями, суть которых ясна лишь немногим. Поэтому его жизнь разрывается между любовью и ненавистью. Протест современников, не понимающих такого человека, борется с признанием потомков, ради которых он работает. Чем величественнее труд этого человека ради будущего, тем меньше его могут понять в настоящем…» Из этих слов ясно видно, что он претендует на объединение в себе обоих этих качеств и на исключительное положение в истории в качестве «Полярной звезды для ищущих людей». Как пророк он должен был определить цель движения, а как политик найти средства для ее осуществления. В то время как мышление «стратега» определяется «вечными истинами», мышление политика ориентируется на ту или иную практическую реальность. Великим он считал такого стратега, чьи идеи были истинными в «абсолютно абстрактном отношении», и такого политика, чей подход к фактам и их использование можно было считать «правильным». Ему, смотрящему далеко в будущее, цель, путеводная звезда политика, представлялась важнее, чем путь, который ведет к ней. Для него было само собой разумеющимся, что он при этом не обязан ориентироваться на «целесообразность» и нести ответственность перед «реальностью». Решающее значение для него имела принципиальная правильность идеи, а степень трудности на пути к ее осуществлению не заслуживала внимания. Оценивая способности того или иного политика, он брал за основу его видимые успехи в реализации планов, но был убежден, что таким способом невозможно оценить значение стратега, так как его «конечные цели» никогда не могут быть претворены в жизнь ввиду того, что человечество неспособно на это. Чем величественнее, абстрактнее и правильнее идея, писал он в «Майн кампф», тем «невозможнее ее полное осуществление», что в конечном итоге означает, что поистине великий политик вообще не может быть оценен своими современниками [Там же Гитлер заявлял, что великого политика невозможно «оценить по реализации его целей».].
  Германский рейх, который Гитлер хотел превратить в невиданную в истории мировую державу, существует в наши дни в виде двух государств среднего уровня (книга издана до воссоединения Германии в 1990 г. — Прим. перев.). Его значительные части находятся на польской и советской территории. Австрия уже не принадлежит Германии. Произошедшее по вине Гитлера исключение Германии из группы стран, которые были в состоянии проводить большую европейскую политику, привело к гегемонии США и СССР, снизило значение Великобритании, которая хотя и стоит во главе Содружества наций, но потеряла свои былые позиции. Германия и Великобритания, благосклонности и союза с которой Гитлер добивался почти два десятилетия с целью достижения немецкого мирового господства, играют сегодня второстепенную роль в борьбе мировых держав за ведущие позиции. Гитлер, вероятно, навсегда положил конец притязаниям Европы на главенствующее положение в мире, вывел Германию как самостоятельный внешнеполитический фактор из расклада сил ведущих государств и немало способствовал тому, что колониальные и полуколониальные нации, к которым он относился с презрением, в конце концов заявили о своем праве на самоопределение и превратили «Третий мир» в фактор силы, который вынуждены учитывать в своей политике и США, и СССР. 1945 г. пережили лишь отдельные моменты, которые частично подтверждают взгляды Гитлера. Так, например, его представление о том, что политика — это всегда политика силы, действует по-прежнему в неизменном виде.
  
  
  * * *
  
  Без изменений воспринимается и роль войны как важнейшего средства проведения политики силы. Взгляды Гитлера на мораль и ее значение в международной политике также не претерпели существенных изменений в современной практике. Так происходило везде в мире, где после Нюрнбергского процесса нарушались нормы международного права. Именно поэтому представления Гитлера о политике не должны восприниматься так однозначно, как это делают многие историки. Этому не противоречит тот факт, что мировоззрение Гитлера подготовило почву для практической национал-социалистской политики господства и уничтожения в период после 1939 г. в Европе, на всех этапах оправдывало ее и стало определяющим для выработки внешней политики. Существующее мнение о том, что в 1933 г. были заложены национал-социалистские основы, к 1939 г. была выработана тактика, а к 1943 г. определены цели германской внешней политики как «логические следствия национал-социалистского мировоззрения» и что внешняя политика Германии в 1933 г. была более содержательной, чем «национал-социалистская внешняя политика», не выдерживает критики, хотя именно благодаря Гитлеру характерными аспектами этой политической фазы стали тотальное духовное оболванивание народа, систематическое уничтожение противников и врагов и стремление к построению радикального нового порядка в Европе по расово-идеологическим принципам [Тезис немецкого историка Ганса-Адольфа Якобсена о том, что 1933 г. «и весь дальнейший период истории Германии вплоть до окончания войны должны рассматриваться не столько как последовательное развитие, сколько как революционные преобразования», слишком односторонне сводится к последствиям политики Гитлера, которая отяготила Германию «тяжелой исторической данью», как выражается Якобсен с «народно-педагогических» позиций.].
  То, что Германский рейх как великая держава был мечтой многих немцев, Гитлер узнал еще в школьные годы не только из учебников и программ Союза пангерманистов. Гитлер еще до первой мировой войны участвовал в дискуссиях по вопросу целей, которые отстаивал адмирал Альфред Тирпиц», которого высокопарно именовали «создателем немецкого флота» и который, будучи с 1897 г. государственным секретарем в министерстве по делам флота, вынужден был в 1916 г. уйти в отставку [Тирпиц превзошел самого кайзера. Характерна в этом плане карикатура в газете «Симплициссимус» от 15.4.1912 г., где Вильгельм II, стоя перед кроватью, говорит своему слуге: «Загляните-ка под кровать, нет ли там Тирпица. Я не могу себе представить, что проведу пару недель, не слыша звука военных труб».] из-за того, что кайзер Вильгельм II отклонил его требование атаковать немецкими подводными лодками корабли нейтральных стран без предупреждения. Вошедшая в историю концепция Тирпица, направленная в области внешней политики на свержение Британии с трона владычицы морей, а во внутренней политике на предотвращение социальных реформ, которые он рассматривал как предшественниц социальной революции [Целью Бисмарка была прежде всего стабилизация компромиссного союза, вынужденно сложившегося в 1848 г. между дворянством и промышленной буржуазией, а также между королевским двором и парламентом против пролетариата.], базировалась на получившем всемирное распространение вульгарном дарвинизме, к которому сводились и важнейшие аспекты политических представлений Гитлера. Тирпиц хотел придать Германии статус не только великой европейской, но и мировой державы, стоящей на равных с Британской империей. Этих взглядов он, в принципе, придерживался и в 1924 г. [В предисловии к своей книге «Построение германской мировой державы» он подчеркивал в 1925 г., что не хочет «после проигранной войны отказываться от возможности избрать другой путь, в том числе и по отношению к Англии». Однако это было всего лишь вынужденное решение, продиктованное ситуацией, что можно без труда доказать.], когда Гитлер находился в заключении и работал над «Майн кампф».
  Мы хотим «полного международного признания, соответствующего нашей культурной, экономической и военной мощи, — писали 20 июня 1915 г., за девять месяцев до отставки Тирпица, 1347 видных представителей немецкой буржуазии в «совершенно секретном меморандуме» [Меморандум, который, несмотря на запрет, был вручен Бетману Хольвегу с целью развертывания общей дискуссии о военных целях, подписали 352 преподавателя высших учебных заведений, 148 судей и адвокатов, 158 священников, 145 чиновников высокого ранга, бургомистров и депутатов магистратов, 40 парламентариев, 182 промышленника и финансиста, 18 действующих генералов и адмиралов, 52 помещика и 252 деятеля искусства, литератора и издателя.] в адрес рейхсканцлера фон Бетмана Хольвега. — Нам, очевидно, не удастся достичь одновременно всех целей в сфере национальной безопасности перед лицом такого превосходства наших врагов. Однако достигнутые ценой такого большого числа жертв военные успехи должны быть использованы до предела возможностей.
  Мы хотим раз и навсегда покончить с французской угрозой после столетий грозившей нам со стороны Франции опасности и после реваншистских воплей, раздававшихся с 1815 по 1870 и с 1871 по 1915 г. Это должно быть достигнуто не путем неуместных попыток примирения, которым Франция всегда противилась с крайним фанатизмом. Мы настоятельно предостерегаем немцев от самообмана. Ради нашего собственного существования мы должны решительно ослабить эту страну политически и экономически.
  Пограничный рубеж на восточной границе и основу для сохранения роста нашего народонаселения составят земли, которые нам должна уступить Россия. Это должна быть территория, заселенная сельским населением, которая даст нам здоровых крестьян — вечно молодой источник народной и государственной силы.
  Если бы мы были в состоянии потребовать у Англии, которая никогда не любила жертвовать своей кровью, возмещения военных потерь, то никакая сумма не показалась бы слишком высокой. Своими деньгами Англия восстановила против нас весь мир. Кошелек — самая чувствительная точка этой нации лавочников. Именно по кошельку ее и надо беспощадно бить, если у нас хватит для этого сил» [4 августа 1914 г. видный немецкий историк Фридрих Майнеке, которого так же высоко ценили в 1914 г., как и после 1945 г., заявил, что Германия должна проводить империалистическую политику и «эта война», которую он характеризовал как оборонительную, «одновременно затрагивает все, что у нас есть и что мы собой представляем». Нет никакого сомнения, что это высказывание и эта позиция полностью совпадают с представлениями, которые отстаивал Гитлер.].
  Взгляды рейхсканцлера, министерства иностранных дел и Генерального штаба времен кайзера на великодержавные претензии Германии и Австро-Венгрии по сути не очень отличались от планов Тирпица. В то время как рейхсканцлер Бетман Хольвег ориентировался на традиционные представления об обеспечении для Германии и Австро-Венгрии статуса великой державы в смысле полной свободы внешнеполитических действий и сохранения относительного военного превосходства в рамках европейского расклада сил, высшие представители армейского командования во главе с генералом Людендорфом ставили перед собой цель прямого господства над замкнутой территорией континентального масштаба.
  В результате мировой войны должна была возникнуть германская мировая держава, которая после включения важных в экономическом отношении территорий России должна была стать по возможности не зависимой в военно-экономической сфере от иностранных государств, гарантированной от блокады и способной защититься как от Англии, так и в случае необходимости от обеих англосаксонских морских держав одновременно и иметь прочную базу на случай ожидаемых конфликтов с другими государствами. Насколько эти представления верховного командования и концепция двух фаз Людендорфа оказали влияние на план Гитлера по расширению территории и созданию Великой Германии, не имеет столь уж большого значения, поскольку и Гитлер, и Людендорф думали о том, чтобы сначала обеспечить для Германии положение европейской великой державы и лишь затем обратить свой взгляд за океан.
  Во времена Веймарской республики великодержавные идеи продолжали жить в делах ведущих политиков, в том числе и Гитлера, который уже со времен первой мировой войны был убежден, что является свидетелем великого поворота в истории. Он уже во время заключения в ландсбергской тюрьме не сомневался в том, что эра малых морских держав с их морскими базами, флотами и богатствами, добытыми в колониях, подходит к скорому концу. Благодаря этим мыслям он отверг в «Майн кампф» требование о «восстановлении Германии в границах 1914 г.» как абсолютно недостаточное и устаревшее и охарактеризовал его как политическое недомыслие. Широко распространенное в Германии требование о восстановлении в прежних границах и возвращении немецких колоний, которое, как следует из документов британского кабинета министров, в принципе готов был поддержать британский премьер-министр Невилль Чемберлен за десять дней до вторжения Гитлера в Австрию в марте 1938 г. [Чемберлен, несмотря на принципиальные возражения других членов британского кабинета министров, предлагал, чтобы Германия приняла участие в управлении вновь поделенной колониальной зоной, ограниченной на севере Сахарой, а на юге — Юго-Западной Африкой, и вернула себе колонии в результате возврата Англией, Францией, Бельгией и Португалией мандатов Лиги Наций.], казалось Гитлеру просьбой о милостыне, на которую Германия ни при каких обстоятельствах не должна была соглашаться. Перед ним, как и перед военными, уже в начале двадцатых годов стояла цель грядущей великой державы нового типа, что в его представлении означало завоевание большой замкнутой территории. Насколько Гитлер был убежден в этом своем мнении, демонстрирует в том числе и тот факт, что во время написания «Майн кампф» в Ландсберге он предсказал, что Германия и Россия, то есть страны, проигравшие мировую войну и находившиеся в состоянии упадка, станут новыми мировыми державами. Германия, которая должна была, по его мнению, обрести такой статус, не могла стать таковой из Веймарской республики, так же как и не могла быть подготовлена к этому марксистским путем. Возрождение монархии он также не считал подходящим путем для того, чтобы обеспечить будущее рейха. Монархию, которая для радикального консерватора Гитлера была слишком консервативной, он считал пригодной лишь для того, чтобы в лучшем случае поддерживать имеющиеся империи, но не завоевывать новые. На это способны, по его мнению, только революции, имеющие историческое значение. То, что он считал себя человеком, который не только понимает историю, но и способен «творить» ее, он продемонстрировал уже в ноябре 1923 г. в Мюнхене.
  Подготовленный уже 20 декабря 1918 г. на первом после заключения перемирия совещании военного руководства в здании Генерального штаба в Берлине план генерала фон Зекта как можно быстрее сделать Германию великой державой, что позволило бы ей вновь вступать в политические союзы, остался без реальных последствий, потому что республика не была способна реализовать его ни внешнеполитическими, ни внутриполитическими средствами. Концепция Зекта, заключавшаяся в подчинении Польши при поддержке России, чтобы обеспечить себе надежный тыл на случай войны с Францией, не только осталась иллюзией, но и не совпадала с представлениями Гитлера, которые он сформулировал уже в 1920 г. и отстаивал вплоть до 1945 г. Ведущим военным и политикам Веймарской республики, не поддерживавшим никаких отношений с Гитлером, реальная ситуация не мешала активно поддерживать эти экспансионистские устремления. Так, например, Штреземан, проводивший «политику взаимопонимания» и видевший в договоре, подписанном им и рейхсканцлером Гансом Лютером в декабре 1925 г. в Локарно, шаг для Германии в направлении возврата себе положения великой державы, обратил свой взгляд на Польшу и заявил, что этого восточного соседа необходимо путем экономического давления принудить вернуть «коридор» рейху. Гитлер, начертавший на своих знаменах пересмотр Версальского договора, с самого начала пребывания на посту канцлера уделял большое внимание проблеме Польши. Примечательно, как он пытался поначалу ее решить. Хотя он сразу же после прихода к власти открыто заявил о необходимости национального самоопределения рейха в качестве великой державы и о пропорциональных претензиях на участие в принятии европейских решений, считал предпосылкой разумной политики равноправие Германии, уважение ее национального достоинства в Европе, обеспечение безопасности границ, развитие немецкой промышленности, он в то же самое время проявлял большую терпимость, чем некоторые канцлеры времен Веймарской республики. В качестве рейхсканцлера он открыто заявлял, что его не интересуют чужие территории и идеологическая обработка чужого населения. После того как он заявил французскому послу Франсуа-ПоНсе в апреле 1933 г., что существующая восточная граница рейха не может его устроить на длительную .перспективу, он успокоил польского посланника Липского в ноябре 1933 г., заверив его, что считает бессмысленным вести войны ради решения мелких пограничных споров. А в декабре 1933 г. он даже приветствовал наличие Польши в качестве буферного государства между большевистской Россией и западной цивилизацией. Позднее он «осудил слухи о немецко-польской исконной вражде. Подписание германско-польского договора о ненападении в 1934 г., связанное со взаимным отказом от применения силы, казалось лучшим доказательством, что Гитлер вовсе не так догматично настроен на реванш, как дипломаты времен Веймарской республики, которые постоянно отказывались заключить с Польшей такое же соглашение о признании границ, как с западными державами в 1925 г. в Локарно» [Далее там говорится: «Ввиду непростого положения рейха Гитлер до 1937 г. придерживался метода так называемых "мирных изменений" статус-кво и тем самым Версальского договора. С поразительной ловкостью и выдержкой он демонстрировал свои мирные намерения, постоянно говорил о тяге немецкого народа к спокойствию и миру, а также о своем опыте фронтовика, накопленном им во время первой мировой войны, который лучше всего помогает ему оценить принесенные жертвы. Такие лозунги, жадно воспринимаемые людьми, он произносил при любой возможности, во время широковещательных выступлений в рейхстаге, в интервью и беседах с иностранцами. Обеспечение мира, казалось, занимало первое место в его шкале ценностей среди всех остальных национальных интересов Германии».].
  Незадолго до того, как Гитлер стал рейхсканцлером, генерал фон Шляйхер попытался воспользоваться ситуацией и, отойдя от традиционной немецкой кабинетной политики, подчеркивавшей приоритет внешней политики, осуществить решение, которое, хотя и было рассчитано на последовательное наращивание сил вовне, однако прежде всего должно было восстановить «порядок» внутри самого рейха и активизировать германскую экономику. Через создание солидной внутриполитической базы он хотел недвусмысленно заявить о германских интересах и на внешнеполитической арене с конечной целью восстановить статус рейха как великой державы. Примером Гитлеру служил один из его предшественников Густав Штреземан, который вошел в историю не только как сторонник позиции международного взаимопонимания, но и как поборник восстановления Германией статуса великой державы на экономической основе. После предварительного решения вопроса о репарациях и оживления немецкой экономики этому рейхсканцлеру от Немецкой народной партии удалось сделать заметный шаг по направлению к «большой политике». Не было ничего удивительного в том, что Штреземан рассматривал подписание договора в Локарно в декабре 1925 г. как этап на пути к ревизии Версальского договора. Его политику ревизии Андреас Хильгрубер метко охарактеризовал как, с одной стороны, умелое проведение своей линии вопреки требованиями военного руководства путем традиционных тайных переговоров, а с другой — как использование противоречий среди своих бывших противников, публичное высказывание своих взглядов на трибуне Лиги Наций и ловкий розыгрыш политико-экономических возможностей с учетом усиления военного потенциала. Такая политика поэтапно вела к Адольфу Гитлеру, у которого военная мощь являлась решающей базой для внешней политики. Открытый разрыв с положениями Версальского договора начал вовсе не рейхсканцлер Гитлер, который с сентября 1933 г. подчеркнуто осторожно проводил в жизнь свою военную программу и за это подвергался критике со стороны министра иностранных дел Константина фон Нейрата и министра обороны Вернера фон Бломберга, настаивавших на открытой политике вооружения, а военные, дипломаты и крупные правительственные чиновники, работавшие под руководством Шляйхера. Они умело использовали вызванные мировым экономическим кризисом 1929 г. внешнеполитические и военные затруднения европейских держав [Преемник Штреземана на посту министра иностранных дел Юлиус Куртиус, ведущие сотрудники министерства и особенно государственный секретарь фон Бюлов уже на заключительном этапе правления социал-демократического рейхсканцлера Германа Мюллера (с июня 1928 по март 1930) придали немецкой внешней политике ярко выраженные черты государственного эгоизма.], которые нельзя было причислить к партнерам Германии, и проводили политику, за которую официально не несли никакой ответственности.
  Как и подавляющее большинство немецкого народа, Гитлер открыто требовал отказа от выплаты репараций и формального военного равенства рейха, чего не мог себе позволить в сложившейся политической ситуации центристский кабинет Генриха Брюнинга (1930 — 1931) даже несмотря на позицию рейхсканцлера [Так, например, 8.7.1930 г. Брюнинг в открытую заявил, что он требует справедливого и прочного порядка в Европе и «достаточного естественного жизненного пространства для рейха». Решение проблемы репараций Брюнинг рассматривал как первоочередную задачу, в то время как переговоры по вопросам разоружений он отодвигал на второй план.], хотя это и не помешало руководству рейхсвера превратить тайное вооружение, начавшееся после роспуска союзнической контрольной комиссии (в 1927), в неприкрытый рост армии.
  С приходом к власти фон Папена и его «кабинета баронов» [Рейхсканцлер фон Папен, министр иностранных дел фон Нейрат, министр продовольствия фон Браун, министр внутренних дел фон Гайль.], который сместил социал-демократическое прусское правительство и повел Пруссию, как и весь рейх, по антидемократическому пути, центр тяжести немецкой политики сместился к открытому вооружению, что казалось слишком рискованным для Брюнинга, свергнутого с помощью генерала фон Шляйхера и сотрудничавших с ним национал-социалистов.
  Когда 30 января 1933 г. Гитлер, в чьей внешней политике доминировали традиционные средства дипломатии и угрозы силой, пришел к власти, он официально вел себя в этом отношении сдержаннее, чем его предшественники Штреземан, Брюнинг, Шляйхер и Папен. Поначалу те, кто не был знаком с его мировоззрением, вполне могли подумать, что национал-социалистский рейхсканцлер не сможет оправдать возлагавшихся на него надежд. Правда, 17 мая 1933 г. в своей речи в рейхстаге, подготовившей выход из Лиги Наций, он затронул проблемы экономики, вооружения и положения Германии среди других государств, но это было сделано таким образом, что не каждому удалось распознать его истинные замыслы. В соответствии с высказываниями своих предшественников на посту канцлера он наметил следующие политические проблемы: «В течение многих столетий европейские государства и их границы строились на воззрениях, берущих свое начало исключительно в государственном мышлении. Благодаря победоносному шествию национальной идеи и национальных принципов на протяжении прошлого века и из-за отсутствия учета этих новых идей и идеалов государствами, создававшимися на основе других предпосылок, были посеяны семена многочисленных конфликтов. По окончании большой войны не может стоять более высоких задач перед действительно мирной конференцией, чем новое деление и новый порядок европейских государств, основанные на ясном понимании этого факта и максимально отвечающие этому принципу... Этот территориальный передел Европы с учетом действительных национальных границ мог бы стать историческим решением, перед лицом которого в будущем и для победителей, и для побежденных кровавые жертвы последней войны оказались бы не напрасными… Ни одна новая война в Европе не смогла предложить ничего лучшего по сравнению с нынешней неудовлетворительной ситуацией.
  Напротив, применение силы в любой форме в Европе ни с политической, ни с экономической точки зрения не могло бы создать более благоприятной ситуации, чем та, что имеется сегодня. Даже при полном успехе нового силового решения конечным итогом стало бы усугубление нарушения равновесия в Европе и тем самым... зародыш новых будущих противоречий… Следствием стали бы новые войны, новая неуверенность и новая экономическая нужда. Такое бесконечное безумие неизбежно приведет к краху сегодняшнего общественного и государственного порядка. В утопающей в коммунистическом хаосе Европе возникнет кризис невообразимого масштаба и непредсказуемой длительности… Германия разоружилась. Она выполнила все заложенные в мирном договоре обязательства, лежащие далеко за пределами целесообразности и даже рассудка… Германия готова в любое время в случае создания всеобщей системы международного контроля над вооружениями поставить под такой контроль свои воинские части при условии такой же готовности со стороны других государств, чтобы недвусмысленно продемонстрировать перед всем миром их абсолютно немилитаристский характер... Эти требования означают стремление не к вооружению, а к разоружению других государств... Единственная нация, которая с полным правом может опасаться агрессии, — это немцы, которым не только запретили иметь наступательное оружие, но и ограничили право на оборонительное и на создание пограничных укреплений… Германия думает не об агрессии, а о своей безопасности».
  До сентября 1933 г. Гитлер сдерживал себя, изображал миролюбивого канцлера и, казалось, изменил своему мировоззрению, центральное место в котором занимали борьба, война, истребление «неполноценных» особей и идеологический антисемитизм. Но это делалось из тактических соображений. «Обстоятельства заставляли меня в течение десяти лет говорить практически только о мире,— открыто заявил он 10 ноября 1938 г. на секретном совещании с главными редакторами немецких газет и другими представителями прессы. — Лишь постоянно подчеркивая стремление Германии к миру, я мог шаг за шагом завоевывать свободу для немецкого народа и давать ему в руки оружие, которое служило необходимой предпосылкой для следующего шага. Разумеется, такая пропаганда мира имеет и свои негативные стороны, так как она легко может привести к тому, что в умах многих людей закрепится представление, будто сегодняшний режим… идентифицирует себя с решением сохранить мир при любых обстоятельствах… То, что я в течение многих лет говорил о мире, носило вынужденный характер» [В этих опубликованных Фехнером сразу же после 1945 г. «выдержках» из фиктивных «дневников» Геббельса уже прослеживается «поэтапный план» Гитлера, впервые упомянутый в специальной литературе Андреасом Хильгрубером.].
  Произнося эти слова, Гитлер уже болен, и его мучит страх перед смертью. Он считает, что его дни сочтены, и чувствует необходимость претворить в жизнь как можно больше своих планов и идей. Если в 1933 г. он был совершенно здоров, а в 1934 г. врачи, несмотря на то что у него было на этот счет другое мнение, подтвердили ему, что он ничем не болен, то в 1938 г., составляя свое политическое и личное завещание, он действительно страдает многочисленными болезнями, от которых его заботливо лечат врачи, и полагает, что не успеет завершить труд своей жизни. По его политическим и военным решениям и поступкам ясно видно развитие болезни, определяющее их темп, объем и способ действий.
  Поскольку Гитлер был убежден в своей незаменимости, он считал, что должен использовать оставшийся ему, как он полагал, короткий срок, чтобы реализовать свои замыслы, которые он в выступлении перед профессорами и студентами Эрлангенского университета 13 ноября 1930 г. кратко сформулировал следующим образом: «Каждое существо стремится к экспансии, а каждый народ — к мировому господству. Лишь тот народ, у которого есть эта цель, находится на правильном пути». Уже перед началом войны все в большей степени чувствовалась суетливая спешка. Гитлер брался за все подряд и хотел всего сразу. До тех пор, пока он себя более или менее хорошо чувствовал, между его высказываниями, устремлениями «старых» руководящих кругов [Живущие с XIX века в Германии политические идеи сильной Центральной Европы под немецким руководством, необходимости экспансионистской политики на востоке, глобальной мировой державы и неизбежности военной конфронтации с другими великими державами приобрели широкое развитие после прихода Гитлера к власти.] времен Бисмарка и планами воинственной «правой» оппозиции при Вильгельме и в эпоху Веймарской республики прослеживалась неоспоримая идентичность целей. Политические цели Гитлера и средства их реализации, которые многие историки ошибочно считают принципиально новыми, представляли собой окрашенные мессианским духом и перенесенные на почву современности бесчеловечные антисемитские политические меры, которые были известны Гитлеру из истории своей родины и которые он считал для себя путеводными. Его продиктованные расовой идеологией решения и действия, война и истребление евреев, планы полной биологической перестройки немецкой нации и господства новой правящей верхушки над всей Европой, а впоследствии и над миром уходили корнями в немецкую и австрийскую историю, хотя и не выпячивались до Гитлера на передний план.
  И «Майн кампф», и предшествовавшие ей рукописные заметки доказывают, что Гитлер уже с самого начала был убежден, что приобретение «необходимого» жизненного пространства, не сможет привести к желаемым результатам без одновременного истребления евреев не только в Германии, но и на завоеванных территориях. Объявления войны Польше в 1939 г. и Советскому Союзу в 1941-м сопровождались приказами об уничтожении евреев. В «Майн кампф» он сожалел, что к началу и во время первой мировой войны «не удалось отравить газсм двенадцать — пятнадцать тысяч этих еврейских предателей народа», а 30 января 1939 г., за семь месяцев до начала военной кампании в Польше, угрожал: «Если международным еврейским финансовым кругам в Европе и за ее пределами удастся снова втянуть народы в мировую войну, то ее результатом станет… не победа еврейства, а уничтожение еврейской расы в Европе». Вместе с началом польской кампании он одним росчерком пера дает начало акции по уничтожению людей. На востоке под прикрытием победоносного вермахта должно быть убито 30 миллионов евреев и славян, чтобы расчистить территорию для немцев.
  1 сентября 1939 г. он приказывает своему врачу Карлу Брандту и рейхслейтеру Филипу Булеру «расширить полномочия определенного круга врачей таким образом, чтобы они могли обеспечить милосердную смерть неизлечимо больным после критического изучения их состояния здоровья». С сентября 1939 по лето 1941 г. в Хадамаре, Бранденбурге, Графенекке, Хартхайме, Зонненштайне и Борнбурге в результате этого погибает более 50 тысяч больных, слабоумных, евреев, полуеевреев, лиц, имевших еврейских предков, а также иностранцев, прежде всего поляков и русских. Среди них были и немцы, в том числе тяжелораненые немецкие солдаты первой и второй мировых войн [Немецкие солдаты, большинство из которых были в униформе вермахта, доставлялись в Хадамар на автобусах, которые унтерштурмфюрер СС д-р Беккер описывал 16.5.1942 г. следующим образом: «Автобусы группы "Д" я замаскировал как жилые, сделав в маленьких по одному, а в больших по два окошечка с каждой стороны, похожих на те, что можно увидеть в крестьянских домах».].
  Тысячи документов, извещения родственникам о смерти и медицинские свидетельства без зазрения совести подделывались по шаблону [В секретном сообщении от 17.10.1941 г. говорится: «При приюте создано собственное бюро записи актов гражданского состояния, сотрудники которого сознательно подделывают документы».]. Все это хранилось в такой тайне, что даже партийные функционеры и такие видные военные, как Вильгельм Кейтель, не могли узнать больше, чем предполагало население тех мест, где ежедневно проводилась «эвтаназия». Это наглядно демонстрирует, насколько умело Гитлер проводил в жизнь свою концепцию, в которую зачастую не могли всерьез поверить даже старые соратники. И если, например, верховный судья НСДАП Вальтер Бух пишет 7 декабря 1940 г. Гиммлеру, что совершенно необходимо, чтобы «действия, предпринимаемые нами сегодня… ради завоевания вечной жизни для нашего народа… хранились в строгой тайне», то до министра юстиции доходят запросы, в которых эвтаназия называется незаконной и содержатся требования о ее прекращении. Руководитель штаба заместителя фюрера (Рудольфа Гесса) вынужден разбираться с протестами, на которые «по указанию из Берлина» не дается ответов, так как они «составляют государственную тайну». Партийные функционеры разных уровней, прокуроры и врачи сталкиваются со слухами различной степени достоверности, на которые не могут дать ответы.
  Прокурорам запрещено давать ответы на подобные вопросы. Если что-то «станет достоянием гласности», — объясняет Гиммлер партийному судье Буху 19 декабря 1940 г.,— то это означает, что «были допущены ошибки при проведении». Насколько часто Гитлера информировали о реализации его указания от 1 сентября 1939 г., установить не удалось. Однако не подлежит сомнению, что он был прекрасно осведомлен о всех деталях не только в связи с эвтаназией, но и по поводу концлагерей и прочей машины убийства.
  15 августа 1942 г. во время инспекции польского лагеря смерти Гиммлер и группенфюрер СС Одило Глобочник дают Гитлеру пояснения. Гитлер недоволен тем, что систематическое убийство «лишних людей» осуществляется слишком медленно и требует: «Вся акция должна проводиться быстрее, намного быстрее». Один из спутников высказал мнение, что в целях сохранения тайны было бы, вероятно, лучше «сжигать трупы, чем хоронить их», на что Глобочник, который, как и его шеф Гиммлер, был одержим гигантскими расово-биологическими проектами, ответил, что будущие поколения, вероятно, будут «не такими трусливыми и слабыми», чтобы не понять «такого доброго и необходимого дела», и заявил: «Наоборот, надо закапывать вместе с ними... бронзовые доски с надписью, что это дело наших рук… и что у нас хватило мужества завершить этот колоссальный труд». Гитлер подтвердил: «Да, Глобочник, я тоже так считаю».
  Спустя пять дней, 20 августа 1942 г. Гитлер прибывает в свою ставку в Виннице, где заболевает воспалением мозга. Одновременно он жалуется на сердце и впервые в жизни на то, что его подводит память. Предчувствуя скорую смерть, Гитлер, который становится все фанатичнее и упрямее, диктует указ «Об особкх полномочиях министерства юстиции», в котором сказано: «Для выполнения задач Великогерманского рейха требуется сильное правосудие. Настоящим я даю полномочия министру юстиции и поручаю ему создать по моим указаниям и по согласованию с шефом рейхсканцелярии и руководителем партийной канцелярии систему национал-социалистского судопроизводства и провести все необходимые для этого мероприятия. При этом ему разрешается отходить от норм существующего права».
  Невероятные физические и психические нагрузки, которые испытывал неизлечимо больной полководец, вынудили Гитлера, у которого традиционные правовые проблемы вызывали глубокое отвращение [Так, например, он отказался создать правовые основы для мероприятий по эвтаназии, на которых настаивали министры.], отложить на послевоенное время решение правового спора, разгоревшегося между шефом рейхсканцелярии Генрихом Ламмерсом, министерством юстиции и министерством внутренних дел по поводу отклонений от «существующего права», в частности, по вопросу расторжения браков между евреями и немцами и стерилизации и убийства полуевреев. Часто встречающиеся в последнее время утверждения, что он и уничтожение «чистых евреев» намеревался осуществить лишь после войны [Роберт Кемпнер во время Нюрнбергского процесса уже после допросов государственных секретарей Франца Шлегельбергера и Вильгельма Штуккарта, принимавших участие в конференции в Ваннзее 20 января 1942 г. и еще до обнаружения протокола Ваннзее от 20.1. 1942 г. пришел к убеждению, что планы Гитлера по уничтожению евреев относились не к послевоенному времени.], в победный исход которой он в то время уже сам не верил, не выдерживают критики. «Победа партии означает смену правительства, — заявил Гитлер 19 марта 1934 г., — а победа мировоззрения — это революция, которая изменяет саму природу народа». От этого крикливого и демонстративно воинственного агитатора, который уже 14октября 1922г. промаршировал по Кобургу с 800 штурмовиками, избивающими по пути протестующих горожан, а спустя два года с невероятной прямотой рассказал в «Майн кампф» о своих помыслах и желаниях, каждый ожидал, что он будет пробивать себе дорогу с прямотой тарана [Ганс-Адольф Якобсен в 1968 г. писал: «Национал-социалисты временами сознательно отказывались от четкого определения методов и путей по стабилизации и расширению собственной власти, так как многое зависело для них от того, в какой ситуации и в каких обстоятельствах им приходилось действовать. Это имело определенные последствия для ведущих нацистских деятелей, работавших в сфере внешней политики... В этой связи напрашивается вопрос, была ли эта "система" национал-социалистской внешней политики случайностью или методом, проводилась она сознательно или бессознательно. Очень возможно, что и то, и другое. Очень многое говорит за то, что Гитлер, несмотря на свой революционный порыв и несомненные достижения, не в состоянии был в достаточной степени контролировать внешнюю политику и осуществлять духовное руководство ею. К тому же он очень многое пускал на самотек, исповедуя внутри себя принцип борьбы: сильнейший рано или поздно должен победить. В остальном же доказано, что он сознательно стремился к многообразию инструментов, служащих для достижения цели или по определенным соображениям допускал это многообразие».]. Не только его критики задавались вопросом, куда он стремится и чего хочет. Алан Буллок, некритично воспринявший высказывания Германа Раушнинга, который уже с 1934 г. был ярым последователем Гитлера, и придавший его записям бесед с Гитлером характер первоисточника, что заведомо не соответствует действительности, считает Гитлера политиком, стремившимся к абсолютному господству любой ценой и не связывавшим себя ни с одной доктриной, несмотря на все свои идеологические заверения. Он называет его беспринципным оппортунистом без каких-либо основополагающих целей. Английский коллега Буллока А. Дж. П. Тейлор высказывает даже предположение, что Гитлер вообще был неспособен к последовательным действиям и постоянно выбирал подходящие к случаю пассажи из собрания взаимозаменяемых основных идей и теорий. Точно к таким же неправильным выводам приходит и немецкий историк Ганс-Адольф Якобсен, который, в частности, говорит: «Если и можно вообще говорить об основополагающих принципах, то к ним можно причислить континентальную политику власти, самообеление и идеологическое миссионерство. В повседневной же политике Гитлер в значительной степени проявлял импровизацию, чутье, экспериментаторство и действия под влиянием текущего момента, а также оппортунизм. При этом он всегда действовал целеустремленно, не обращая внимания на все окружающее, особенно тогда, когда это затрагивало его личные интересы».
  Действительно, многое в действиях Гитлера кажется непонятным, противоречивым, а иногда даже случайным. Когда, например, побежденной Германии, которой иностранные государства не предоставляли кредитов вследствие внутренних беспорядков и инфляции, не удалось после первой мировой войны добыть на международных рынках признанные платежные средства путем свободного товарообмена, и когда 11 января 1923 г. французские и бельгийские войска заняли Рурскую область, Гитлер повел себя так, что даже самые верные последователи НСДАП не могли его понять. В то время как все правые силы и левые радикалы в этой ситуации внезапно объединились в единый фронт, чтобы превратить провозглашенную правительством Куно политику «пассивного сопротивления» в активное, Гитлер со своей партией держался в сторонке, хотя ее штурмовые отряды (СА), насчитывавшие в то время около 6000 человек, представляли собой самые боеспособные подразделения. К недоумению своих сторонников, он объявил, что выгонит из партии каждого, кто примет участие в «активном сопротивлении» оккупационным войскам. Вряд ли кто-нибудь понимал замыслы Гитлера и его тактические концепции. Спустя два года он откровенничал в «Майн кампф», что этот кризис, по его мнению, создал особенно благоприятные предпосылки для того, чтобы «окончательно положить конец» деятельности «марксистских предателей и убийц», как он именовал правительство. «Точно так же как 1918 г. кроваво отомстил нам за то, что в 1914 и 1915 гг. мы не смогли навсегда раздавить голову марксистской змее, — пишет он в "Майн кампф", — события отомстили бы нам самым жестоким образом, если бы весной 1923 г. мы не воспользовались поводом, чтобы окончательно положить конец деятельности марксистских предателей и убийц... Как гиена никогда не откажется от падали, так и марксист не откажется от измены отечеству». Коммунисты, которых Гитлер обвинял в государственной измене, заявили устами своей широко известной в то время представительницы Рут Фишер на встрече с националистически настроенными студентами: «Тот, кто призывает к борьбе с еврейским капиталом, — уже классовый боец… Давите еврейских капиталистов, вешайте их на столбах, топчите их». В 1923 г. Гитлер не был заинтересован в объединении всех национальных сил для поддержки правительства, что вызвало подозрения в его адрес как слева, так и справа и даже конкретные обвинения в том, что он состоит на службе у Франции [В течение многих лет ему пришлось защищаться от этих обвинений, в том числе в «Майн кампф» и в ряде судебных разбирательств.]. Уже в той ситуации стало ясно, что Гитлер ставил свой успех и реализацию своего мировоззрения выше судеб нации. Между этим его решением и часто цитируемым после 1945 г. высказыванием о том, что немецкий народ должен исчезнуть из истории, если не будет бороться, имеется лишь несущественное различие.
  Если Гитлер был убежден, что не сможет достичь цели прямым путем, то он не только шел на компромиссы, но и открыто действовал вопреки собственному учению, невзирая на то, что тем самым разоблачал себя и свое мировоззрение [Особенно хорошо это заметно на примере его недолгого заигрывания с Советским Союзом.]. Мнение презираемых им широких масс интересовало его в подобных случаях настолько мало, что сосредоточение диктаторских полномочий в его руках уже тогда представляло собой громадную опасность. Как метко подметила газета «Тайме» от 25 марта 1939 г., «его комментарии о массах настолько же циничны, как и наши рекламные тексты». От народа, с историей которого он себя публично идентифицировал, он требовал веры в то, что лишь он один знает и в соответствии со своим предназначением добивается того, что является наилучшим для народа и государства. Вплоть до последних дней своей жизни ему удавалось убедить своих сторонников, что он действует «правильно», даже если многое казалось им непонятным или неверным. Не оставлявшая его очень долго и ставшая буквально притчей личная удача также использовалась им как доказательство того, что он избранник провидения. Немало способствовала этому и его внешняя уверенность, которую он сам после на удивление удачно сложившегося для него внешнеполитического решения в марте 1936 г. назвал «уверенностью лунатика» [Так выразился Гитлер после ввода войск в Рейнскую область в марте 1936 г.]. Он целенаправленно и умело использовал свои выступления и интервью как средства проведения внешней политики и как официальные политические вехи. Произнесенные вслух слова, которым он как политик всю жизнь отдавал преимущество по сравнению с написанными, становились в его устах «руководящими указаниями и крупными дипломатическими акциями. Они служили прежде всего диалектическим средством выражения своей позиции как внутри страны, так и за рубежом». Гитлера мало смущало, что эти высказывания не всегда совпадали с положениями, изложенными им в «Майн кампф». Он никогда не соглашался изменять в письменном виде свои основополагающие мировоззренческие принципы, когда они начинали терять актуальность. Так, например, в феврале 1936 г. на вопрос французского писателя Бертрана де Жувенеля, почему он не хочет привести в соответствие с нынешним положением места из «Майн кампф», имеющие явно враждебную по отношению к Франции направленность, он ответил: «Вы хотите, чтобы я скорректировал свою книгу подобно писателю, выпускающему новое переработанное издание своих трудов? Но я ведь не писатель. Я политик. Все исправления я делаю в своей внешней политике, направленной на достижение взаимопонимания с Францией… Я вношу корректуры в великую книгу истории». Разумеется, умный политик умолчал бы обо всем том, что он написал в «Майн кампф» возрасте тридцати пяти лет, не имея дипломатического опыта. Однако, став государственным деятелем, он уже далеко не всегда выражал готовность открыто говорить о своих планах и целях. Когда удача его уже покинула, он, оценивая все, что он говорил и писал на протяжении многих лет, выразил мнение, что каждый политик должен учиться «говорить, ничего не говоря».
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Совершенно очевидно, что ему многое приходилось скрывать после 1933 г. После прихода к власти Гитлер не мог сразу же отказаться от принципов внешней политики, связанной с веймарской конституцией, международными обязательствами и внутриполитической практикой. Ему неизбежно приходилось в течение определенного времени идти на тактические уступки, если он хотел реализовать свою единоличную волю и свои расово-идеологические принципы во внутренней и внешней политике, что могло создать впечатление о его недостаточной целеустремленности. В Веймарской республике последнее слово в сфере внешнеполитических решений принадлежало президенту, с которым Гитлеру приходилось считаться до 1934 г., рейхсканцлеру и министру иностранных дел, которым, в свою очередь, приходилось в значительной степени считаться с рейхстагом, его комитетом по внешней политике, с политическими партиями и общественным мнением. Гитлер, который даже после смерти Гинденбурга вынужден был с уважением относиться к влиянию определенных групп в правящих кругах и к мнению различных слоев населения, не мог попросту игнорировать все это. Его политика была в определенной степени непоследовательной и не в полной мере соответствовала программным обещаниям, которые делались до 1933 г. Поэтому многим старым членам партии она представлялась как предательство национал-социалистской идеи. Но не только им трудно было поверить, что Гитлер никогда в принципе не отходил от своих целей. «Задачи в целом были определены», — пишет Якобсен в 1968 г., касаясь внешней политики, и делает неправильный вывод: каждый функционер НСДАП (или каждая группа) старались по своему усмотрению придать «намерениям фюрера» конкретное наполнение. Хотя они и не знали, как, когда и при каких условиях должны быть достигнуты намеченные ранее цели, но каждый вносил свой вклад в конкретной сфере деятельности. Им мешали столкновения компетенций, временные компромиссы, тактические изменения текущего политического курса, и все же они проявляли неустанную активность. Не зная, чем занимаются соседи, какую цель фюрер в действительности преследовал в данный момент, они стремились только к тому, чтобы предугадать его намерения и добиться доверия и расположения диктатора, которые, в свою очередь, были необходимы для того, чтобы усилить собственную базу власти. Из-за этого зачастую царило прожектерство и возводились карточные домики... Но все это мало трогало Гитлера. Главным для него был успех и полный контроль над всеми… Ему было бы, наверное, легче произнести веское слово и положить конец хаосу, принять однозначное решение и ясно разграничить компетенцию. Но он этого предусмотрительно не делал».
  Английский историк Хью Редволд Тревор-Ропер одним из первых понял, что у Гитлера были ясные цели и что он последовательно претворял в жизнь свое мировоззрение. Так, например, в 1960 г. он пояснял: «Часто возникали сомнения в последовательности и целенаправленности его действий. При жизни Гитлера вряд ли кто-либо из немецких и иностранных наблюдателей мог поверить в это: может быть, потому, что они, подобно некоторым государственным деятелям Запада, предпочитали страусиную политику перед лицом такого пугающего развития новой власти, или потому, что они, как некоторые немецкие политики, надеялись использовать эту зарождающуюся власть в своих собственных ограниченных целях. Даже после 1945 г. возникали сомнения в последовательности действий Гитлера, в том числе и со стороны некоторых историков, на которых его вульгарная и античеловечная натура производила такое отталкивающее действие, что они просто не могли признать за ним такие позитивные качества, как острота ума и последовательность в действиях... Исторические события опровергли точку зрения государственных деятелей. И я могу утверждать, что историки, в том числе и мои глубокоуважаемые соотечественники Льюис Неймиер, Аллан Буллок и А. Дж. П. Тейлор, совершают ошибку и на основании низких моральных качеств делают вывод о низком интеллекте».
  Жизнь Гитлера как политика полна всевозможных противоречий и загадок. Уже первый шаг его политической карьеры, который он, по собственному признанию, совершил против своей воли, не слишком типичен для политика. Гитлер, писавший в «Майн кампф», что во время пребывания на фронтах первой мировой войны не собирался проявлять политической активности, начал свою «чисто политическую деятельность» [В «Майн кампф» сказано буквально следующее: «Это была моя первая более или менее чисто политическая акция».] лишь тогда, когда это было ему недвусмысленно приказано армейским начальством. Тот факт, что его знания и умения сразу же бросались в глаза и вызывали у его руководителей не только доверие, но и подчеркнутое уважение, несмотря на занимаемое ими высокое положение, свидетельствует о том, что он уже был в достаточной степени подготовлен для выполнения таких поручений, хотя и подчеркивал постоянно, что в душе он хочет оставаться всего лишь художником и архитектором. Его прием в сентябре 1919 г. в Германскую рабочую партию (ДАЛ), насчитывавшую лишь 54 члена, можно посчитать «случайностью». Создается впечатление, что до этого момента он предоставлял право принятия важных решений инстанциям, чей авторитет использовал в собственных интересах как беспринципный оппортунист. Однако это впечатление обманчиво. Тот факт, что Гитлер не сам примкнул к партии, а получил без собственного согласия членский билет за номером 555 и лишь затем согласился с этим решением, хотя и находил эту партию смешной [В «Майн кампф» Гитлер метко характеризует свой прием в партию: «Попал словно в капкан».], лишь внешне подтверждает этот тезис. Гитлер всегда вступал в дело по «заданию» начальства или следуя указующему персту «провидения» только в том случае, если это совпадало с его представлениями и целями. Лишь тот, кто не знаком с его биографией, может утверждать, что он стал совершенно другим в политическом плане человеком с момента приема в ДАП. Едва выйдя из безвестности в серой солдатской шинели, Гитлер тут же пытается добиться в сфере политики того, что он уже давно считает правильным и возможным, хотя окружающим его мероприятия и цели кажутся несовременными и недостижимыми. С той минуты как он по приказу военного начальства вышел на политическую арену, его уже ничто не могло остановить. Он прекрасно овладел искусством политика, плел изощренные интриги как опытный партийный деятель, без тени сомнения использовал слабости окружающих и сталкивал лбами вышестоящих партийных функционеров, что сделало бы честь самому Макиавелли.
  Свой политический талант Гитлер продемонстрировал в первые же недели пребывания в партии, которую он вывел из безвестности и вскоре превратил в заметный внутриполитический фактор власти. Когда в июле 1921 г. он почувствовал, что достаточно силен, он поставил партийное руководство перед выбором: либо признать его как единоличного руководителя партии, либо обходиться без его помощи, чего партия уже не могла себе позволить, видя его положительный вклад. В период с 1921 по 1923 г. он с помощью нескольких людей из своего окружения вырос до положения вождя и основал «легенду о фюрере».
  Во время заточения в Ландсберге у Гитлера было достаточно времени, чтобы подготовиться к политике, которая была новой как по внешнему выражению, так и по сути. Чтобы вновь начать там, где ему пришлось, повинуясь силе, остановиться в ноябре 1923 г., он после своего досрочного освобождения поклялся, что отказывается от планов насильственного захвата власти, и пообещал, что придет к власти «легальным» путем. Он без колебаний пользовался свободами, гарантированными конституцией, и систематически подрывал ее, используя букву закона в противовес его духу. Вопреки своим прежним взглядам на национал-социалистское движение, он направил своих представителей в земельные парламенты и в рейхстаг, которые всегда презрительно называл «говорильнями». Немногие понимали, что этим самым он приближает свою цель по захвату власти, хотя и сам он, и Геббельс открыто заявляли об этом. Так, например, Геббельс писал 30 апреля 1928 г. в издаваемой им газете «Ангрифф»: «Мы вступаем в рейхстаг, чтобы добыть в этом арсенале демократии оружие против нее самой. Мы становимся депутатами рейхстага, чтобы подавить веймарский дух при его же собственной поддержке. Если демократия настолько глупа, чтобы за эту медвежью службу снабжать нас бесплатным проездом и питанием, то это ее дело... Нам подходит любое законное средство, чтобы внести революционный дух в сегодняшнюю ситуацию. Если нам удастся на этих выборах провести в различные парламенты шестьдесят — семьдесят агитаторов нашей партии, то государство само создаст и оплатит наш боевой аппарат на будущее... Не следует думать, что парламентаризм примирит нас... Мы приходим как враги, как волк, ворвавшийся в овечье стадо. Теперь вы уже не находитесь среди своих!»
  От неприятного факта, что Гитлер с апреля 1925 по февраль 1932 г. был лицом без гражданства [До апреля 1925 г. Гитлер был гражданином Австрии (заграничный паспорт № 6537). В апреле 1925 г. он обратился в магистрат Линца с заявлением о выходе из австрийского гражданства. Просьба была удовлетворена.] и, следовательно, находился в безнадежной позиции как политик с амбициями государственного руководителя [Он заявил об этом уже во время своего путча в ноябре 1923 г.], он сумел избавиться с помощью влиятельных товарищей по партии, начав подготовку к президентским выборам, которые дали бы ему возможность «легальным» путем стать главой германского государства. Попытки выслать этого назойливого «иностранца» из страны за угрозу общественному порядку или наказать его другим образом [Весной 1922 г. и социал-демократические, и буржуазные баварские политики обсуждали вопрос о высылке Гитлера из страны. В Баварском ландтаге и рейхстаге раздавались требования о его высылке. Однако в марте 1922 г. баварский политик от социал-демократической партии Эрхард Ауэр, который считал Гитлера всего лишь «комической фигурой», настолько решительно выступил за соблюдение принципов демократии и свободы, которые, по его мнению, распространялись и на Гитлера, что вопрос о высылке был снят. В 1930 г. Гитлеру по инициативе прусского министра внутренних дел Альберта Гжезинского и Карла Северинга грозила высылка или наказание в соответствии с § 128 и 129 уголовного кодекса. По их распоряжению отдел 1а политической полиции Берлина назначил расследование для выяснения вопроса, в какой степени Гитлер и его соратники по НСДАП нарушали закон. Расследование, проведенное юристом прусского министерства внутренних дел Робертом М. В. Кемпнером, доктором Шохом (впоследствии советник министерства) и доктором Иоганнесом Штуммом (после 1945 — полицай-президент Западного Берлина), результаты которого были направлены в министерство юстиции и министерство иностранных дел рейха, показало, что в отношении Гитлера и некоторых его коллег должно быть возбуждено уголовное дело ввиду совершенных ими противоправных действий. Юридические инстанции прекратили уголовное преследование Гитлера и отказали в возбуждении дела (верховный прокурор Карл Август Вернер, который остался на своем посту и после 1933 г., отнесся к Гитлеру чересчур снисходительно, что Кемпнер еще раз письменно подтвердил 27.7.1972 г.). Попытка Кемпнера (под псевдонимом «Прокуратор») через статью в журнале «Юстиц» (№ II, август 1930) публично указать верховному прокурору на необходимость соблюдать свои обязанности не возымела действия. Не повредил Гитлеру и тот факт, что осенью 1930 г. на судебном процессе по так называемому «делу рейхсвера» в Ульме он поклялся, что НСДАП работает только в рамках закона, и тем самым солгал под присягой. 7 августа 1932 г., спустя две недели после совершенного Папеном 20 июля 1932 г. переворота, в ходе которого он с помощью рейхсвера сместил социал-демократическое правительство Пруссии и вложил, таким образом, в руки Гитлера ключ к власти в рейхе, верховный прокурор Вернер прекратил дело против Гитлера и отказал в его уголовном преследовании.] сорвались. В это же время земля Брауншвейг 25 февраля 1932 г., не долго думая [Незадолго до этого провалилась попытка назначить Гитлера экстраординарным профессором «органического обществоведения и политики» в Техническом институте Брауншвейга, так как у него не было высшего образования и отсутствовали данные о сданных им экзаменах, а также из боязни, что в институте вспыхнет недовольство.], назначила его правительственным советником и, таким образом, автоматически предоставила ему немецкое гражданство [24 февраля 1933 г. Гитлер формально подал в отставку с государственной службы в Брауншвейге.].
  В то время как политики обычно ориентируются на реальность, мышление Гитлера было направлено главным образом на то, чтобы втиснуть действительность в прокрустово ложе своего мировоззрения. Он буквально довел до абсурда ненавистную для себя марксистскую теорию, в соответствии с которой экономический базис является определяющим по отношению к идеологической надстройке, и некоторое время небезуспешно пытался строить мир в соответствии со своими представлениями, многие из которых были явно далеки от реальности. Поскольку это было возможным только с помощью четко функционирующих и антидемократично настроенных кадров, он с самого начала политической деятельности систематически создавал аппарат, который дал бы ему возможность достичь своих политических целей. Он руководил партией, а позднее и государством по принципу школьного класса в прусской школе кайзеровских времен, где каждый, как солдат, подчинялся приказам вышестоящего. В НСДАП, организованной по военному образцу, с июля 1921 г. не допускалось никаких обсуждений и возражений [Партийную комиссию НСДАП, решения которой до июля 1921 г. были обязательными для руководства партии, Гитлер 14.7.1921 г. в ультимативной форме поставил перед выбором: либо предоставить ему диктаторские полномочия, либо отказаться от его услуг. Полученный от комиссии ответ свидетельствовал о подчинении ему: «Комиссия готова, признавая Ваши громадные знания, Вашу самоотверженную и бескорыстную деятельность на благо движения, Ваш редкостный ораторский талант, предоставить Вам диктаторские полномочия».]. Партийные комиссии, с тех пор как Гитлер в 1921 г. осуществил свой изощренный и целенаправленный план, позволивший прийти к полновластному господству над партией, играли лишь декоративную роль. С тех пор уже не было больше объединений и коалиций с партнерами, претендовавшими на равноправие. Гитлер отвергал, к примеру, объединение своей партии не только со множеством мелких групп, образовавшихся после 1918 г., но и с крупными объединениями и другими политическими партиями. Так, например, уже в марте 1921 г., еще не будучи лидером НСДАП, он вопреки желанию председателя партии Антона Дрекслера выступил против объединения с образовавшейся в апреле 1920 г. в Ганновере Немецкой социалистической партией, которая, как и НСДАП, имела ярко выраженную антисемитскую, но относительно демократическую направленность. В отличие от НСДАП эта партия приняла в мае 1920 г. участие в выборах в рейхстаг и располагала сетью организаций на местах, в том числе в Лейпциге, Берлине, Билефельде, Дуйсбурге, Киле, Ванне-Айкеле, Мюнхене, Нюрнберге и Дюссельдорфе, а также сотрудничала с национал-социалистами в области расселения судетских немцев и в Австрии [На международном совещании национал-социалистов всех германоязычных территорий в августе 1920 г. в Зальцбурге, за одиннадцать месяцев до захвата Гитлером власти в партии, Немецкой социалистической партии была отведена зона деятельности севернее Майна, в то время как НСДАП действовала в областях южнее Майна.]. Гитлер в зародыше подавлял все попытки ассимилировать НСДАП с другими движениями или сотрудничать с ними в качестве равноправного партнера. С самого начала своей политической деятельности он был последовательным противником всех партий, имевших демократическую, консервативную, социалистическую и коммунистическую ориентацию, а также всех правых и праворадикальных конкурентов НСДАП независимо от того, признавали ли они в принципе его мировоззрение и цели возглавляемого им политического движения или нет. Как из тактических, так и из принципиальных соображений он отвергал растворение НСДАП в среде праворадикальных группировок, выступавших не только в роли партий, но и боевых союзов, тайных кружков и лож. Он лучше, чем кто-либо другой, понимал, что НСДАП никогда не сможет стать «массовым движением», если не будут приняты его цели и меры. С тех пор как Гитлер встал у руля партии, в нее не разрешалось принимать людей, ставивших при вступлении какие-либо условия. Он запретил прием в партию коллективных членов и при первой же возможности расторг налаженное своими предшественниками сотрудничество с другими националистическими группами.
  Все эти принципы он перенес впоследствии на свою политику государственного деятеля и применил в отношении Германии и Европы. «Если прежде партия была постоянно находившимся в распоряжении инструментом, — метко подметил Ганс Буххайм, — то теперь им стал Германский рейх. Если раньше его целью был переворот, а тактикой легальная деятельность и уличный террор, то теперь он замахнулся на господство над Европой и попытался воздействовать на своих противников заверениями в мирных намерениях и угрозами применения силы. Если раньше он, не заботясь об общественном благе, подрывал основы Веймарской республики, то теперь, невзирая на общие интересы европейских народов, спекулировал на слабостях и особых интересах отдельных наций. Он, не задумываясь, отравлял международные отношения явной ложью и нагнетал опасность войны в Европе. Хотя таким путем он и достиг за короткий срок блестящих успехов, до которых было далеко демократическим политикам, но при этом нанес ущерб намечающейся европейской стабилизации и восстановил против себя весь мир. Постоянная боязнь Гитлера ограничить свою свободу действий путем вступления в коалиции выразилась в области внешней политики в том, что он избегал многосторонних международных связей, пактов и организаций, в рамках которых ему приходилось бы иметь дело с несколькими партнерами, а все достигнутые соглашения гарантировались бы несколькими государствами. Вместо этого он предпочитал вести переговоры в каждом случае лишь с одним партнером и заключать двусторонние соглашения, соблюдение которых нужно было обсуждать только с одним собеседником».
  С самого начала своей политической карьеры Гитлер использовал интриги, карьеризм, компрометирующие факты биографии и честолюбие, ярко выраженное среди его подчиненных, большинство из которых происходили из мелкобуржуазных семей. Так, например, он с удовольствием использовал тактику, при которой важные полномочия обрисовывались лишь расплывчато и поручались соперничавшим друг с другом людям, у которых вдобавок были темные пятна в прошлом. На протяжении всей своей политической карьеры он не только охотно, но и необычайно мастерски использовал шантаж как средство управления. Соперничавшие друг с другом партийные деятели, чиновники, министры или генералы, у которых порой было небезупречное прошлое и которые полностью зависели от его неограниченной власти, никогда не объединились бы против своего вождя, как показывает исторический опыт. «Негодяи, у которых рыльце в пушку, — это легко управляемые люди. Они очень тонко чувствуют угрозу, потому что знают, что с ними может произойти, — объяснял Герман Геринг своему защитнику Хензелю во время Нюрнбергского процесса. — Им можно что-нибудь предложить, и они возьмут… Их можно повесить, если они начнут проявлять самостоятельность. Пусть вокруг меня будут сплошь отъявленные мерзавцы, но только при условии… что я полностью распоряжаюсь их жизнью и смертью». Личные отношения и вытекающие из них политические устремления и действия Германа Геринга, Альфреда Розенберга, Йозефа Геббельса и Альберта Шпеера убедительно доказывают, что Гитлер в большинстве случаев умел найти «нужного» человека [При всем этом Гитлер постоянно старался как можно дольше держать на своем посту людей, которые уже вошли в курс дела и хорошо себя зарекомендовали, даже если они не были национал-социалистами, поскольку придерживался мнения, что лишь в этом случае можно осуществлять планирование на длительную перспективу.] и хорошо разбирался в людях и в обстановке. Именно поэтому он с момента решительного захвата власти в своей партии в июле 1921 г. и вплоть до 1933 г., будучи партийным политиком в Баварии и других землях рейха, мог безнаказанно позволять себе невероятные вещи. Он прекрасно понимал, а позднее даже публично подтверждал, что это обстоятельство имело решающее значение для его становления как политика. Какие бы меры ни принимались против него внутри страны с 1921 по 1933 г. или в международном масштабе с 1933 по 1939 г., чтобы положить предел его притязаниям, он никогда не отказывался от своих принципиальных целей. В течение многих лет его мировоззрение, казалось бы, подтверждалось политическими событиями. Поэтому не удивляет его убежденность, что все политические решения зависят только от его воли. Его уверенность в том, что при наличии власти он может единолично определять всю внутреннюю и внешнюю политику, неизбежно должна была привести к тяжелым последствиям, особенно если учитывать постоянно дискутировавшийся в Германии вопрос о необходимости главенства внешней политики над внутренней.
  Все, что Гитлер делал, и все, что делалось по его приказу — будь то расстрел Эрнста Рема и многочисленных других противников 30 июня 1934 г., объединение постов президента и рейхсканцлера 2 августа 1934 г., физическое уничтожение оппозиции, — национал-социалистская пропаганда подавала как великие исторические свершения, пользуясь при этом невозможностью ее общественной критики и каких-либо возражений. НСДАП, нашедшая в лице Гитлера с самых первых дней своего существования агитатора и пропагандиста невиданного масштаба и ставшая с 1921 г. инструментом в его руках, повиновалась ему беспрекословно и немало способствовала тому, что в национал-социалистской Германии (до начала войны Гитлер запрещал использование оборота «третий рейх») пропагандистские фразы становились непреложными «фактами», а государственные учреждения, организации и ведомства послушными исполнительными органами и пособниками убийц и демагогов.
  В Германии никогда не было политика и государственного деятеля, который бы так нуждался в пропаганде, как Гитлер в период с 1933 по 1945 г. Правда, ни перед одним политиком прежде не стояла задача молниеносного превращения из неистового агитатора, яростно отрицающего буквально все основы государства, в государственного деятеля, который должен непосредственно претворить в жизнь все обещанное, даже если это было невыполнимо или трудно реализуемо с человеческой точки зрения. Чтобы не дать уличить себя во лжи, он настолько перенасытил свою политику пропагандой, что многие важные внешнеполитические и стратегические решения времен второй мировой войны были заранее обречены на провал.
  Однако Гитлеру мастерски удалось не только обеспечить себе поддержку большей части немецкого народа, но и настолько оболванить его, что трудно сыскать в истории другой такой пример: Почти все неправильно понимали его высказывание: «Я хотел стать "барабанщиком" не из скромности. Это было самым главным, а все остальное — мелочи». Ведь в начале политической карьеры он повел за собой не только «массы». «Разумеется… образованные люди примкнули к этому движению, скрепя сердце, даже со внутренним сопротивлением… И все же остается фактом: духовные слои принимали во всем этом участие... Идеология национал-социализма сотрясала не только пивные подвалы и массовые арены, она жила и в ученых кабинетах». Гитлер знал «свой» народ и «массы», которые он ненавидел. Более того, он презирал их и открыто, без тени смущения, говорил об этом, и все же эти массы устраивали ему овации.
  Очевидно, что оваций Гитлеру было недостаточно. Он всегда хотел не только властвовать над своим народом, но и полностью переделать его в духовном плане по расово-идеологическим принципам. Важность этого утверждения доказывает тот факт, что в многочисленных трудах, посвященных исследованию фашизма, несмотря на все исторически доказанные факты о Гитлере, его мировоззрении и национал-социалистском режиме, так и не выработано до сих пор единого мнения о том, было ли гитлеровское господство авторитарным или тоталитарным режимом [Так, например, национал-социализм как система управления даже в последнее время изображается как чисто авторитарный режим, поскольку Гитлер якобы «не стремился к революции в смысле кардинальной ломки общественной структуры». Появившаяся сразу же после 1945 г. в западных странах официальная теория трактовала фашизм как обобщенное понятие систем правления группы государств (Германии, Италии и Японии), противостоявших в войне «демократическим» странам. После Нюрнбергского процесса и с началом «холодной войны» фашизмом стали называть не только национал-социализм, но и сталинизм, в то время как итальянский фашизм и режимы Франко и Хорти изображались как авторитарные и противопоставлялись тоталитаризму. С ослаблением «холодной войны» в 1960 г. возобладало представление, что итальянский фашизм — это развитый в полной мере тоталитаризм, а национализм — это один из способов его проявления. Мартин Липсет рассматривал фашизм в 1959 г. с позиций классового анализа и определял его как экстремизм среднего класса и неизбежное проявление западного общества, хотя ранее он называл страны восточного блока «империалистическими». Лишь после 1960 г. постепенно стали слышны голоса исследователей, рассматривавших это явление с позиций понятийного анализа. Они изучали фашизм не сам по себе, а с помощью исторических методов. Значительная заслуга в этом принадлежит прежде всего Эрнсту Нольте.].
  Пропаганда, которая оказала решающее влияние на политическую карьеру гениального оратора Гитлера, способного на образные упрощения и абстракции, была одним из самых важных аспектов его политики после 1919 г. Не случайно Йозеф Геббельс 17 июня 1935 г. сказал: «Чем бы стало это движение без пропаганды! И что случилось бы с этим государством, если бы поистине творческая пропаганда не придавала ему сегодня духовный облик!» Роль, которую Гитлер отводил пропаганде, в общих чертах видна из его представлений, которые он идентифицировал с реальными возможностями. Так, например, он был убежден, что Германия в 1918 г. проиграла войну только потому, что недееспособной оказалась немецкая пропаганда. Военное поражение, которое открыто признавали самые популярные немецкие полководцы первой мировой войны фельдмашал [Так в тексте. Возможно или опечатка, ошибка переводчика, редактора, или корректора] фон Гинденбург и генерал Людендорф, Гитлер попросту игнорировал и трактовал по-своему в пропагандистском плане. Он знал, что если хочет со своим мировоззрением добиться успеха как политик, то должен оказывать влияние на «свободу выбора человека», особенно после проигранной мировой войны. Его заявление о том, что пропаганда является «средством» и должна оцениваться «с точки зрения целесообразности», ясно показывает, что он надеялся с ее помощью ставить факты с ног на голову и добиваться недостижимого. Очевидно, что при такой постановке задачи пропаганда должна быть рассчитана не на научное образование отдельного человека, а на то, чтобы «указывать массам на определенные факты, события, взаимосвязи и т. д., о значении которых они узнают впервые». Перед политической пропагандой, где для Гитлера не было место ни эстетике, ни гуманизму, не могла стоять задача «объективного исследования истины» и взвешивания различных аргументов. Она должна была непрерывно «с доктринерской правотой» утверждать исключительно то, на что была нацелена. Поэтому, с точки зрения Гитлера, было «в корне неправильно» рассматривать вопрос вины в первой мировой войне «с той точки зрения, что нельзя всю ответственность за развязывание этой катастрофы возлагать только на Германию». По его мнению, «правильно было бы… полностью возложить вину на противника». При этом для него в принципе было безразлично, подтверждаются ли эти утверждения фактами. Он хотел освободить политическую пропаганду от половинчатых утверждений и сложных определений, которые могли бы побудить к сравнениям и сомнениям. Поскольку «массам», как он вычитал у Ле Бона, незнакомы сомнения в правоте, тяга к истине и неопределенность, поскольку их реакция всегда проста и преувеличенна, поскольку они немедленно прибегают к крайним мерам и невосприимчивы к логическим построениям, он был твердо убежден, что должен соответствующим образом обращаться к ним и поступать с ними. Поэтому в пропаганде для него существовали только «добро или зло, любовь или ненависть, правота или неправота, правда или ложь и никаких половинчатостей и т. п.». Определения и различные вариации, по замыслу, не должны допускать разных выводов, а должны «постоянно в конечном итоге приводить к одному и тому же». Точно так же при анализе лозунгов, имеющих большое значение в пропаганде, они могут рассматриваться с различных сторон, но «окончательный вывод должен содержаться уже в самом лозунге».
  Политическая пропаганда, как учили Ле Бон и Макдугалл, должна быть простой. Поэтому Гитлер требовал, чтобы она была «постоянно обращена к массам», которые в принципе не в состоянии различить, где, например, «кончается чужая неправота и начинается своя». Ле Бон считал, что интеллектуальные способности в коллективе подавляются, а способность к аффективным поступкам возрастает. Поэтому в соответствии с его теорией индивидуум, попадая в толпу, становится безвольным автоматом и руководствуется лишенными личностных ценностей побуждениями, которым свойственны примитивный героизм и легковозбудимая активность. Красноречие политического вождя может гипнотизировать его и заражать чувством подчинения непреодолимой власти. Он превращается в варвара, мыслящего образами, легко поддающегося чужому влиянию, принимающего на веру простые повторения и преувеличения и не оценивающего объективно свои права и ответственность. Все это мы встречаем у Гитлера. Если Ле Бон заявляет, что «сознательная духовная жизнь (масс)… составляет лишь незначительную часть по сравнению с бессознательными чувствами», то Гитлер в слегка перефразированном виде утверждает: «Способность к восприятию у больших масс очень ограничена, понимание незначительно, но зато велика забывчивость». Для практической политической деятельности он делает вывод в духе Ле Бона: «Любая действенная пропаганда должна ограничиваться лишь очень немногими моментами, чтобы буквально каждый, слыша эти слова, мог представить себе то, что требуется. Если пожертвовать этим принципом в угоду многосторонности, то эффективность распыляется, так как толпа не в состоянии ни переварить этот материал, ни запомнить его. От этого результат ослабевает и в конечном итоге исчезает». Для «интеллигенции или тех, кто в последнее время охотно называет себя этим словом, — язвительно пишет Гитлер в "Майн кампф", — существуют научные аргументы, которые отличаются от пропаганды так же, как плакат от картин, о выставке которых он извещает». Таким образом, пропаганда, по убеждению Гитлера, должна «во все большей степени обращаться к чувствам, чем к так называемому разуму», тем более что «народ... в своем подавляющем большинстве проявляет женские черты» и «его мысли и поступки определяются не столько трезвым рассудком, сколько чувственным восприятием». Это обстоятельство Гитлер учитывал также, обставляя свои речи всевозможными церемониями, обращенными к чувствам: флагами, барабанным боем, световыми эффектами. Путь через ряды публики к трибуне и гимн были такими же составляющими частями речей Гитлера, как министранты в церковной службе, что было знакомо Гитлеру с детства.
  Так как Гитлер считал, что пропаганда необходима «не сама по себе», а как средство для достижения цели, заключающейся в создании массового политического движения, она должна была быть народной и соответствовать «духовному уровню самого ограниченного человека из тех, на кого она направлена». Гитлер исходил из того, что уровень пропаганды должен зависеть как от важности целей, так и от количества людей, к которой она обращена. Он делал вывод: чем больше масса и чем выше и важнее поставленная цель, тем проще должна быть пропаганда, так как «чем скромнее ее научный балласт и чем более она учитывает исключительно чувства масс, тем эффективнее будет ее результат». Гитлер, который оценивал мир только через посредство стоящих перед ним очередных целей, кратко сформулировал советы для пропагандистов: «Влияние на широкие массы, концентрация на небольшом количестве пунктов, постоянное повторение одного и того же, уверенность в изложении, не терпящая возражений, упорство в распространении идей и терпение в ожидании результата».
  Подчеркнутая антипатия Гитлера по отношению к интеллектуалам в политике, часто ошибочно трактуемая как бессознательное признание своей неуверенности перед специалистами, основывалась на его убеждении, что интеллектуалы в принципе играют роль песка в механизме политики. То, что интеллектуалы порой добивались в политике совсем других результатов, чем те, которых ожидал от них Гитлер, доказывают, например, дневники Курта Рицлера, который был секретарем и доверенным лицом у Бетмана Хольвега, рейхсканцлера, который привел Германию к первой мировой войне. Из них вытекает, что все, что Гитлер делал после 1933 г., обсуждалось задолго до него в Германии при Бисмарке и в Австрии. Они доказывают, что многое из того, что в устах Гитлера звучало чудовищно и охотно истолковывалось как извращенные амбиции недоучки, было задолго до него продумано и написано политиками, память которых чтят потомки. «Я… воспринимаю преступление, совершенное ради дела, как правильный поступок, продиктованный жестокостью мира». Это изречение принадлежит не Гитлеру, а Рицлеру. Не в «Майн кампф», а в дневнике Рицлера написано: «Вера в Бога или легкомыслие, доверие или ослепление — все это не имеет значения, ибо только так мы можем победить». Точно так же перу Гитлера могло бы принадлежать то, что записал в дневнике Рицлер в октябре 1918 г., после того как в качестве начальника канцелярии министра иностранных дел принял участие в совещании с политическими партиями молодой парламентской демократии: «Как ужасны эти коллективные совещания с абсолютно неполитическими личностями… каждый лезет со своими советами. Все это абсолютно нежизнеспособно».
  В отличие от Рицлера, который был на 7 лет старше и до своей работы у Бетмана Хольвега, когда Гитлер еще готовился в Вене к карьере архитектора, писал речи рейхсканцлеру фон Бюлову, а после первой мировой войны был руководителем канцелярии президента Фридриха Эберта, Гитлер был настолько твердо убежден в значении истории, что можно было легко объяснить нетерпение, проявляемое им с такой пугающей страстью в выступлениях, его отношением к истории. Однако это неверно, так как за его все более поспешными политическими решениями и действиями после 1937 г. стояло не опасение опоздать и упустить свой час, а боязнь скорой смерти, что не дало бы ему возможности реализовать историю в соответствии со своими представлениями. В течение 20 лет он доказывал, что умеет ждать, если считает это целесообразным по тактическим соображениям. Так было, например в 1919 г. во время правления Советов в Мюнхене, в 1921 г. во время захвата власти в НСДАП, в 1924 г. в тюрьме, в августе 1932 г., когда ему был предложен пост вице-канцлера, в 1934 г. во время ремовского путча и т. д. Но затем, когда он был уже болен и считал, что его дни сочтены, в его политических решениях начали чувствоваться нетерпение и спешка. 5 ноября 1937 г. он составляет свое политическое, а 2 мая 1938 г. частное завещание. Его врач и ближайшее окружение с каждым днем все сильнее чувствуют эти пугающие перемены. Во внешней политике нетерпение Гитлера впервые четко проявляется во время судетского кризиса, когда Чемберлен и Муссолини препятствуют гитлеровскому военному вторжению в Чехословакию. Его побудительные причины особенно явственно заметны в 1939 г. в кульминационный момент польского кризиса, когда он попросту боится, что придет какой-нибудь «деятель» и удержит его от начала первого «блицкрига», хотя в военном плане он еще совершенно не готов к войне. Затем ситуация быстро ухудшается, и виновато в этом не только состояние здоровья, но и тот факт, что во время войны он не всегда в состоянии подкреплять свои требования силой и проводить ту политику, которая соответствует его представлениям. Он оккупировал Францию. Англия, где Уинстон Черчилль считал войну с Германией неизбежной, даже после быстрой победы Гитлера над Францией не проявила готовность встать на его сторону. Франко не поддался на его давление и отказался участвовать в войне и напасть на Гибралтар. Япония находилась вне его сферы влияния, а Советский Союз после визита Молотова в ноябре 1940 г. в Берлин не удалось склоните к оказанию давления на англичан на юге азиатского континента. Развязанная в июне 1941 г. под кодовым названием «Барбаросса» превентивная война, в ходе которой ему лишь на короткое время удалось опередить нападение Сталина на Германию, проходит буквально синхронно с изменениями его личности. Таким образом, война с Россией не принесла ему ожидаемого успокоения.
  После того как Гитлер оставил за спиной пик своей карьеры и понял, что из этой войны он не выйдет победителем, он пришел к выводу, что оценивать политиков необходимо с точки зрения их положительных качеств и заслуг, что всех пессимистов следовало бы расстрелять и что политик должен проявлять в своей сфере деятельности большую храбрость, чем солдат в бою. Он не должен обладать большим политическим опытом, но обязан учитывать влияние предыдущих исторических решений и не имеет права игнорировать исторические примеры. За собой Гитлер оставляет право благодаря знанию истории и будущего определять основные направления в политике. Так, например, 9 апреля 1942 г., он рассуждает: «Если бы, к примеру, битва на Каталунских полях не привела к победе Рима над гуннами, то культурный расцвет Европы стал бы невозможным, а культурный мир того времени неизбежно пришел бы к упадку, как случилось бы и с нами в случае поражения от Советов». Его высказывание, что у идеального политика должен быть твердый характер, смелость, оптимизм и выдержка, ясно указывает, что в качестве примера он имел в виду самого себя. Однако он явно говорил не о себе, когда утверждал, что политику не нужен большой опыт, что ему не обязательно много знать, так как «всезнайки» в кризисных ситуациях чувствуют скованность в решениях вследствие своей осведомленности в отрицательных аналогиях и поэтому чаще испытывают срыв, чем люди, у которых нет таких больших знаний. Именно поэтому он никогда не поручал должностей, связанных с большой политической ответственностью, и тем более министерских постов видным интеллектуальным критикам общественных порядков, так как они, на его взгляд, слишком осторожны, все хотят сделать правильно и поэтому делают все медленно и совершенно непригодны для политики. После 1942 г. он называл политиков, которые при оценке «реальных событий» используют слово «если», неправильно запрограммированными, хотя сам, выступая в роли полководца и стратега, нередко употреблял слово «если», что дало впоследствии некоторым из его генералов основание объяснять этим обстоятельством некоторые неудачи и поражения. Однако Гитлер зачастую не придерживался своих собственных моделей и рецептов. Так, например, в «Майн кампф» он утверждал, что «порядочный» политик должен подать в отставку и не имеет права претендовать вновь на доверие «сограждан» и на продолжение политической деятельности, если ему пришлось «покинуть платформу собственного мировоззрения... ввиду ее неправильности». После того как он приобрел неограниченную власть над жизнью и смертью каждого в отдельности, а также народа и страны в целом, любой, кто указал бы Гитлеру, что политика и история не подчиняются его законам, поплатился бы жизнью. В 1925 г. он писал в «Майн кампф»: «В те часы, когда народ испытывает явный крах и переживает самые тяжелые испытания по вине кучки негодяев, повиновение им и исполнение своего долга являются чистым формализмом и сумасшествием». В ночь с 20 на 21 июля 1944 г., после того как неудачей закончилось покушение на него людей, действовавших в духе этого изречения из «Майн кампф» и в соответствии с обещаниями, данными им в 1933 г. [10.2.1933 г. Гитлер сказал: «Немецкий народ... я клянусь, что буду действовать впредь так же, как и вступая в эту должность». 24.2.1933 г. он заявил: «Немецкий народ будет решать, давать оценку и судить и может распять меня, если сочтет, что я не исполнил своего долга». 24 октября 1933 г. он, выступая в берлинском «Шпортпаласте», сказал: «Если я буду заблуждаться или если народ сочтет мои действия недопустимыми, то он может казнить меня. Я готов к этому».], он объявил немецкому народу: «Крошечная кучка бесчестных, бессовестных офицеров, движимых преступной глупостью, составила заговор, чтобы устранить меня и одновременно со мной уничтожить штаб командования вермахта».
  Точно так же как Гитлер еще до прихода к власти отождествлял себя с рейхом и, говоря о Германии, постоянно имел в виду только самого себя, он после восхождения к власти продолжал игнорировать волю народа, хотя до этого письменно и устно торжественно клялся в обратном. Даже во времена своих крупных внешнеполитических неудач и военных поражений он не собирался держать данное слово, что уйдет в отставку [Как бы ни изображала ситуацию нацистская пропаганда, события нельзя было искажать вечно. В 1942 г. было трудно, а в 1944-м уже невозможно поддерживать веру в победу Германии. В начале 1944 г. русские перешли бывшую восточную границу Польши. В апреле они достигли румынской границы. Немецкие войска не смогли выдержать их массированного наступления в июне 1944 г. В июле были освобождены Минск, Вильнюс, Пинск, Гродно, Белосток и Даугавпилс. Немецким дивизиям в прибалтийских государствах угрожала опасность окружения. Красная Армия приближалась к Восточной Пруссии. Военно-воздушные силы союзников регулярно бомбили немецкие города, деревни и пути сообщения. В марте 1944 г. американцы совершили первый дневной воздушный налет на Берлин. В Италии немецкие войска были выбиты в мае со своих позиций и вынуждены были отступать. 4 июня союзники вошли в Рим. Спустя два дня .англичане и американцы начали решающее наступление на западе.]. Бесполезно искать ответы на вопрос, как вел бы себя Гитлер, если бы не был болен и если бы его личность не изменилась под влиянием болезней. Ведь между 1937 и 1945 гг. произошли очень большие изменения даже в сформировавшихся еще до 1914 г. представлениях о такой «неполитической» сфере, как живопись и архитектура.
  Не соответствуют действительности частые утверждения, что Гитлер, даже будучи государственным деятелем, оставался «творческой натурой», терпеть не мог «дисциплины ежедневных правительственных дел» и поэтому пытался уклоняться от выполнения административных задач. В период с 1939 по 1945 г. он подвергал себя изнуряющей дисциплине вплоть до полного изнеможения. Альфред Йодль на Нюрнбергском процессе сравнивал эту дисциплину с атмосферой концлагеря. То, что он порой подчеркнуто пренебрежительно относился к определенным политическим проблемам, объясняется не привычками «богемной» жизни, не отсутствием дисциплины и не отвращением к управленческим вопросам, а всесторонне обоснованным и принципиальным убеждением, что работа с повседневными политическими проблемами может интересовать политика такого ранга лишь косвенно. Поскольку он считал, что почти все зависит от его личных решений, то пренебрежение юридическими, административными и финансовыми проблемами оборачивалось против него самого, что особенно ярко проявилось во время войны, которую он, в отличие от Бисмарка, считал не продолжением политики другими средствами, а необходимостью и исторически важным актом по претворению в жизнь своего мировоззрения. Его увлечение функциями полководца и стратега отнимало столько времени, что даже Геббельс в 1943 г. записал в своем дневнике: «Мы слишком много управляем войсками и слишком мало занимаемся политикой. В нынешней ситуации, когда наши военные успехи не слишком велики, было бы лучше снова обратить побольше внимания на политические инструменты». Исходя из мировоззренческих соображений, Гитлер игнорировал то, что является само собой разумеющимся для каждого военного историка еще со времен Полибия: пропорциональный учет роли политики в войне. Типичным смещением акцентов является его высказывание 4 мая 1942 г., что «выплата вызванных войной государственных долгов» не составляет никакой проблемы с учетом приобретения территорий, хотя государственный долг, составлявший в 1933 г. 12 — 15 миллиардов рейхсмарок, к концу войны значительно превысил 350 миллиардов марок [Данные о государственном долге в 1933 г. варьируют от 12 (у Больмуса) до 15 миллиардов (у Пиккера), а к концу войны от 379,8 (Больмус) до 390 миллиардов (Пиккер).], и эти инфляционные потери в значительной степени приходилось возмещать за счет населения Германии. Гитлер и здесь поставил реальность с ног на голову и остался при своем убеждении, что время политических решений еще не назрело. Он сослался на то, что отсутствие военных успехов и тяжелые поражения вынуждают его отказаться от политики, что выглядело вполне реалистично с его точки зрения. До самого конца жизни Гитлер, как и обещал в 1924 г. в «Майн кампф», остался верен своему мировоззрению и категориям политического мышления, сформированным еще в молодые годы. То, что он, будучи политиком, постоянно стремился к власти и пытался удержать ее, вполне естественно и не может быть поставлено ему в вину. Политика без власти и власть без успеха не в состоянии существовать долго. Однако его политика была враждебной людям, бесчеловечной и гибельной, и он систематически использовал свою законную власть для расширения незаконных властных полномочий, чтобы претворять в жизнь свои мировоззренческие представления, иметь тактическую свободу и нарушать любые обязательства, которым он в нормальных условиях должен был подчиняться. Будучи политиком, принципиально ориентированным на власть, он был ненасытен в своей жажде власти и пытался сконцентрировать в своих руках все больше сил, что еще больше усугублялось под влиянием болезней. Тот факт, что он был не в состоянии сохранить на длительный период времени уже достигнутое, являлся неизбежным следствием такой политики. Таким образом, все достигнутые им при определенных обстоятельствах политические и военные успехи в конечном итоге должны были превратиться в мнимые, особенно если учесть, что он и внутри страны, и на международной арене постоянно искал новые цели для своей агитации.
  
  
  ГЛАВА 10
  ПОЛКОВОДЕЦ И СТРАТЕГ
  
  3 февраля 1933 г., спустя 4 дня после назначения на пост рейхсканцлера, Гитлер заявил высшему командному составу рейхсвера: «Самое опасное время — это период строительства армии. Теперь станет ясно, есть ли во Франции государственные деятели. Если да, то они, не дав нам времени, нападут на нас». Хотя до сентября 1933 г. он вел себя в этом отношении сдержанно, в отличие от Константина фон Нейрата и Вернера фон Бломберга, которые открыто призывали к вооружению, но в принципе он уже раньше готов был стать военным лидером и стратегом и, веря в правильность своей программы [Под программой здесь понимается не программа НСДАП из 25 пунктов, а программа мирового господства.], в свои задатки, знания, способности, интуицию и силы, попытать счастья в военной области, памятуя о своих прежних политических успехах. Когда в сентябре 1939 г. разразилась война, он подошел к ней не с пустыми руками и с полным правом мог ставить требования, а в случае необходимости проводить их в жизнь насильственными методами, что он ставил себе в заслугу в сложных ситуациях до самого конца жизни. За шесть лет и шесть месяцев он принял закон о предоставлении чрезвычайных полномочий (24.3.1933), подготовил первую ступень ада на земле для евреев на территории Германии, устранил профсоюзы (2.5.1933), вынудил политические партии к «самороспуску» (июнь-июль 1933), заключил конкордат между Германией и папской курией (22.7.1933), провозгласил закон «о возрождении рейха» (30.1.1934), подавил претензии СА на преимущественный статус по отношению к рейхсверу (30.6.1934), провозгласил себя «фюрером и рейхсканцлером» (2.8.1934) и принял у вермахта присягу на верность «Адольфу Гитлеру, фюреру немецкого народа и рейха». 19 августа 1934 г. он собрал 90% голосов на референдуме, а 13 января 1935 г. — 91% голосов в Саарской области и записал в число своих побед решение Лиги Наций о возврате Саара Германии. 16 марта 1935 г. он ввел всеобщую воинскую повинность, а 7 марта 1936 г. восстановил полный военный суверенитет над Рейнской областью, введя войска в демилитаризованную зону. Он «возвратил» в состав Германии Австрию и Судетскую область (с марта по октябрь 1938), а в марте 1939 г. оккупировал Богемию и Моравию, создав там протекторат.
  Немецкие солдаты, отправлявшиеся на войну с Польшей, не испытывали особого восторга, но в большинстве своем считали совершенно естественным отдать свои жизни на защиту завоеваний Адольфа Гитлера, который в первые годы после прихода к власти постоянно заявлял о своем миролюбии и даже в 1939 г. был для них лишь великим политиком и удачливым государственным деятелем, но не считался полководцем и стратегом, да и внешне не претендовал на это. Как заявил Йодль перед Международным военным трибуналом в Нюрнберге, командование «и вместе с ним вся германская армия были поставлены перед неразрешимой задачей: вести войну, которой они не хотели, под руководством верховного главнокомандующего, чьим доверием они не пользовались и которому сами доверяли лишь в определенной степени». Однако это заявление лишь частично соответствует действительности.
  За шесть лет и шесть месяцев до 1 сентября 1939 г. в Германии не было еще ни автострад, ни кредитов для молодых семей, ни детских пособий, ни крайне выгодных условий получения земельных участков для горожан, решивших поселиться в сельской местности, ни школ имени Адольфа Гитлера, ни национал-политических воспитательных заведений, ни военной подготовки для молодежи, ни всеобщей трудовой повинности, ни «примирения социальных классов», ни Великогерманского рейха, ни гордого национального самосознания в народе, ни работы и хлеба для каждого. Для многих все это было связано с национал-социализмом, который был исключительной заслугой Адольфа Гитлера. Солдаты и подавляющая часть генералов верили [Геббельс еще 5.4.1940 г. говорил: «До сих пор нам удавалось держать противника в неведении о подлинных целях Германии, точно так же как и наши внутриполитические противники до 1932 г. не замечали, куда мы движемся, и не понимали, что обещание действовать законными способами было всего лишь уловкой. Мы хотели прийти к власти законным путем, но мы не хотели легально пользоваться ею… В 1933 г. французский премьер-министр должен был бы сказать (и я на месте французского премьер-министра сказал бы это): "Рейхсканцлером стал человек, написавший книгу «Майн кампф». Мы не можем терпеть по соседству такого человека. Или он уйдет, или мы пустим в ход армию". Это было бы совершенно логично. Нам дали время, чтобы пройти через эту рискованную зону, и мы смогли обойти все опасные рифы. А когда мы были готовы и хорошо вооружены, они начали войну».] в то, о чем заявил Гитлер 1 сентября 1939 г.: «Польское государство отказалось от предложенного мной мирного урегулирования соседских отношений. Вместо этого оно взялось за оружие». Они так и не услышали из его уст, как все было на самом деле. Ведь фюрер, будучи даже полководцем и стратегом, оставался в первую очередь пропагандистом, который уже в 1938 г. отстранил от политики сторонников традиционный великодержавной политики, добивавшихся «всего лишь» создания немецкого центра власти в Центральной Европе и поддерживавших «либерально-империалистический» курс [Хьялмар Шахт был последним представителем «либерально-империалистического» курса.], и устранил дуализм из немецкой внешней политики. Несмотря на «Майн кампф» и прочие многочисленные публичные недвусмысленные высказывания Гитлера, они так и не узнали от него, что он хотел поэтапно расширять германское пространство в Европе путем сначала «мирных» политических мер, а затем, по мере того как они исчерпывались, путем локальных «молниеносных» войн, ведущихся каждый раз только против одного противника. В отличие от того, что излагалось в «Майн кампф», он собирался приобрести колонии в Центральной Африке, подготовить германскую военно-промышленную базу ко второй мировой войне и в конечном итоге превратить рейх в Тййровую державу, построенную по принципам расовой идеологии. Учитывая свой более чем 20-летний опыт, он часто обращал больше внимания на идеологическую ширму, чем на трезвую реальность, и молчал или лгал там, где необходимо было сказать правду. Так, например, после начала войны с Польшей он последовательно возлагал ответственность за развязывание второй мировой войны, которая началась для него слишком рано и не совсем «по плану», на поляков, евреев, итальянцев, англичан и поколение немцев времен первой мировой войны [Ему он ставил в вину то, что оно в 1918 г. отказалось от решительного продолжения войны и, таким образом, несет ответственность за начало второй мировой войны.]. 19 сентября 1939 г., спустя три недели после того, как он заверил английского посла Гендерсона, что принимает английское посредничество в переговорах с Польшей и намерен 30 августа принять полномочного польского представителя в Берлине, он заявил: «Я не знаю, в каком душевном состоянии находилось польское правительство, отвергая эти предложения… Польша ответила... мобилизацией. Одновременно был развязан дикий террор. Моя просьба польскому министру иностранных дел посетить меня в Берлине, чтобы еще раз обсудить эти вопросы, была отклонена. Вместо Берлина он поехал в Лондон!» При этом он умолчал, что 25 августа 1939 г., спустя два дня после заключения договора Германии с Советским Союзом, который японцы посчитали нарушением антикоминтерновского пакта, был подписан англо-польский договор о взаимной помощи. 21 марта 1943 г., вскоре после сокрушительного поражения под Сталинградом, Гитлер заявил: «Вечное еврейство навязало нам эту жестокую и беспощадную войну», а 29 апреля 1945 г. он внес в свое политическое завещание следующие строки: «Войны хотели и ее развязали исключительно те международные государственные деятели, которые имеют либо еврейское происхождение, либо работают в интересах евреев». 18 декабря 1940 г., спустя восемь недель после оккупации Румынии и четверть года после заключения инициированного им тройственного пакта с Италией и Японией, он возложил ответственность за войну на Италию, так как она в 1939 г. хранила нейтралитет и этим ослабила его позиции в европейском раскладе сил. «Если бы Италия в то время (в 1939. — Прим. автора) заявила, — полагал Гитлер в 1940 г., — что она солидарна с Германией... то война не разразилась бы. Ее не начали бы ни англичане, ни французы».
  Однако в феврале 1945 г. он признался: «Союз с Италией, очевидно, больше помог нашим врагам, чем принес пользы нам».
  Вторая мировая война, о которой уже к 1961 г. было написано более 50 тысяч книг и серьезных журнальных статей, вплоть до поздней осени 1941 г. велась в Европе, причем таким способом, какого никто не мог бы предположить. Поэтому Гитлер в согласии с видными военными пришел к убеждению, что является выдающимся полководцем и стратегом. Генерал-фельдмаршал фон Рундштедт был согласен с этим мнением в первой фазе второй мировой войны. С этим соглашались и адмирал Дениц, генерал-полковник Йодль, причем не только до Сталинграда, Триполи и Северной Африки. Генерал-фельдмаршал Гюнтер фон Клюге и генерал-фельдмаршал Вильгельм Кейтель считали его военным гением. Кейтель, между прочим, признал в 1946 г., что фюрер был не только военным гением, но и «был настолько осведомлен в организации, вооружении, вопросах управления и снабжения всех армий и флотов мира, что было невозможно уличить его хотя бы в одной ошибке». Даже «по относительно простым повседневным вопросам организации и снабжения вермахта и другим сопутствующим проблемам» я был «учеником… а не учителем». Генерал-майор Вальтер Шерф, который охотно именовал себя «историком фюрера», видел в Гитлере «величайшего полководца и государственного деятеля всех времен», что дало ему основание увековечить Гитлера в военном дневнике как «полководца, стратега и человека непобедимой веры».
  Сам ход войны, ее окончание и необъективность «летописцев и судей» не позволяют полностью принять на веру эти суждения. К тому же определение Клаузевица, понимавшего под стратегией «использование боевых действий в военных целях», претерпело кардинальные изменения. Для войны, которую вел Гитлер, это определение было уже устаревшим. Позаимствованное из англоязычной литературы и кратко сформулированное Андреасом Хильгрубером толкование этого понятия как стыка политики и управления войсками является слишком узким. «Стратегия, — как формулировал в духе Гитлера в 1946 г. начальник штаба вермахта Альфред Йодль, — это высшая стадия военной управленческой деятельности. Она охватывает внешнюю и внутреннюю политику, военные операции и военную экономику, пропаганду и руководство нацией и должна согласовывать все эти элементы в политических военных целях». Очевидно, что понятия «полководец» и «стратег» при таком рассмотрении не могут быть идентичными, так как во время второй мировой войны стратегами были не фельдмаршалы и генералы, а наделенные всеми полномочиями и осуществлявшие диктаторское руководство государством личности: Гитлер в Германии и Сталин в Советском Союзе. Военные чины и по одну, и по другую сторону осуществляли только войсковые операции по их указаниям. Гитлер не только формально был главой государства и верховным главнокомандующим, но и с 1941 г. непосредственно руководил войсками и был единоличным лидером всех государств, входивших в союз с рейхом. Он командовал не только вермахтом, но и в деталях руководил всеми политическими, экономическими и военными аспектами войны, насколько ему позволяли его знания, представления, темперамент и способности. Все эти факты еще не доказывают, что он действительно располагал всеми предпосылками для выполнения функций полководца и стратега.
  Поскольку большинство военных старшего поколения в Германии не хотели признавать подобных изменений в их профессиональной сфере деятельности ни во время второй мировой войны, ни после нее, для них по-прежнему в передвижениях больших войсковых соединений «стратегия» отождествлялась с «оперативным искусством». Кроме того, они часто настолько переоценивали свои знания и опыт, что комментарии здесь излишни. Даже такой признанный не только в Германии, но и во всем мире военный деятель, как фельдмаршал фон Манштейн, написал в 1964 г. в своей книге с многозначительным названием «Потерянные победы»: «Гитлер прекрасно знал, что в войсках многие именно меня хотели бы видеть на посту начальника Генерального штаба или главнокомандующего восточным направлением». Мысль Безыменского, что «в послевоенной литературе... наблюдается сильная тенденция отнести все поражения... на счет решений фюрера, а все победы приписать командованию и Генеральному штабу», взята вовсе не с потолка. Советские историки и военные высказывают мнение о том, что не слишком порядочно выглядят те немецкие генералы, которые служили Гитлеру в течение двенадцати лет, а после его смерти начали проклинать его, оспаривать его военные решения как дилетантские, приписывать ему всю вину за поражения и утверждать, что война могла бы иметь другой исход, если бы не Гитлер, а они вели ее. Несмотря на зачастую идеологизированный подход, это мнение заслуживает внимания, особенно если учесть, что Гитлеру принадлежали и важные стратегические планы, и очень успешные военные операции.
  Поскольку исторические исследования о второй мировой войне не считаются в Германии, в отличие от США и Англии, общепризнанной специальной областью науки и многие видные историки неохотно включают военно-исторические вопросы в свои работы, в этой сфере существует такое множество белых пятен (в том числе и из-за большой разницы в понятиях), что вряд ли возможно полностью описать роль Гитлера в рамках одной главы. Задача этого раздела заключается лишь в том, чтобы впервые в должной мере осветить один из важнейших с точки зрения автора аспектов, которому уделяли недостаточное внимание многие историки, в том числе Ф. X. Хинсли, Герт Буххайт, Хью Редволд Тревор-Ропер, Перси Эрнст Шрамм, Андреас Хильгрубер, Алан Буллок и другие. Оценивая роль Гитлера во второй мировой войне, они, будучи под влиянием предубеждений, упускают из виду тот факт, что Гитлер очень изменился в ходе войны под воздействием болезней и уже с 1942 г. представлял собой совсем не того человека, который в 1939 г. отдал приказ о наступлении на Польшу.
  Уже в начале войны его физическое и психическое состояние было далеко не лучшим. Пик его функциональных способностей пришелся на период, когда он не был еще в состоянии по экономическим и военным причинам серьезно ввязываться в пусть даже небольшую локальную войну. Часто высказываемое мнение, что он 2 мая 1938 г. составил свое частное завещание и дал распоряжения о своем имуществе на случай смерти только потому, что уже в то время собирался начать войну, не соответствует фактам. В 1938 г., зная лучше, чем кто-либо, что вермахт еще далеко не готов к войне, он не собирался приводить в действие вторую часть своей «программы мирового господства», которая до этого успешно реализовывалась. Даже в 1939 г. Гитлер, чьи прогнозы развития событий в Европе, сделанные 5 ноября 1937 г. [Имеются в виду высказывания Гитлера в рамках встречи с министром иностранных дел, военным министром и главнокомандующими трех видов вооруженных сил в министерстве иностранных дел.], оказались точнее, чем у других государственных деятелей в Европе (включая и Сталина), считал, что еще слишком рано делать этот шаг. Когда в сентябре 1939 г. Гитлер, развязав свой первый «блицкриг», начал тем самым войну в Европе, он был убежден, что эту войну ему навязали. При этом он исходил из того, что нет никакой необходимости вести войну с Англией, чья политика после чешских событий давала ему надежду, что локальный конфликт с Польшей сойдет ему с рук. О войне с Францией он в то время также не думал. Совершенно Справедливо мнение Буллока, что Гитлер пошел на тщательно «просчитанный риск», когда после некоторой отсрочки и войны нервов отдал вермахту приказ наступать на Польшу, а перед этим попытался пойти ва-банк и, как в Мюнхене, вынудить к «капитуляции» Польшу, Францию и Англию. Однако его утверждение, будто Гитлер в 1939 г. определенно знал, что Великобритания выполнит свои обязательства по отношению к Польше, продиктовано стремлением приукрасить задним числом непонятную позицию Англии в период с 1938 по август 1939 г. Гитлер составил в 1938 г. завещание не потому, что собирался начать войну, а потому, что оценивал свое состояние здоровья в то время значительно серьезнее, чем его врачи.
  Уже в 1939 г. многие немцы наверняка поостереглись бы безоглядно посвящать свою жизнь фюреру, если бы знали его состояние здоровья, структуру характера, образ поведения, способности, сильные и слабые стороны натуры. Достаточно красноречивый характер носит психо-графологическое исследование, проведенное на основании рукописи его завещания от 2 мая 1938 г. [Немецкий графологи консультант Зигурд Мюллер получил от автора в 1970 г. рукопись Гитлера, не будучи проинформированным о том, кому принадлежит этот почерк. Автор отрезал шапку бланка, подпись и дату, а также удалил из завещания те места, которые могли бы указать на авторство Гитлера. Графологу было сообщено, что речь идет о почерке Гитлера, только спустя неделю после того, как исследование было завершено. Сам он в ходе работы пришел к убеждению, что речь идет об образце почерка «крупного промышленника» примерно 50 лет, имеющего явно выраженные художественные наклонности.] Анализ почерка содержит наряду с многочисленными положительными качествами очень точно подмеченные данные о слабостях характера, на которые не имеет права полководец и стратег: ошибочные представления, ограниченные критические способности, непостоянство и ненадежность, целеустремленность со склонностью к спекулятивным суждениям, ограниченная контактность с людьми вследствие преувеличенного самомнения и догматического склада ума, ярко выраженное безразличие к окружающим и тенденция к нагнетанию напряженности в связи со стремлением к расширению своего жизненного пространства.
  Поскольку данная психографологическая экспертиза отражает в лексикографической форме существенные и подтвержденные в исторических исследованиях черты и структуру характера Адольфа Гитлера, они приводится здесь полностью.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ДИАГРАММА СТРУКТУРЫ ХАРАКТЕРА
  
  
  
  РАСПРЕДЕЛЕНИЕ ЗАДАТКОВ ПО ГРУППАМ
  
  
  
  
  
  ОБЩИЕ ВЫВОДЫ
  
  
  
  
  Карл фон Клаузевиц, на которого Гитлер порой ссылается, требовал от военного гения, которым Гитлер себя считал, ожидая такой же оценки от не слишком высоко ценимых им военных [Характерным в этом плане является замечание Геббельса, которое он записал 9.3.1943 г. в свой дневник: «В отношении генералитета у фюрера только негативные впечатления. Они обманывают его, где только могут. Кроме того, они необразованны и ничего не понимают даже в своей собственной военной профессии, чего следовало бы ожидать… То, что они так плохо разбираются в чисто материальных вопросах ведения войны, говорит против них. Их воспитание на протяжении нескольких поколений осуществлялось неправильно…»], особого склада ума и характера, а также мужества, чтобы идти навстречу опасности и брать на себя ответственность как перед судом внешних сил, так и в своей собственной стране. Кроме того, он должен быть в состоянии переносить большие физические и духовные нагрузки. Сила и уравновешенность натуры и рассудка, большая энергия, стойкость и твердость характера завершают список качеств, которые, по мнению Клаузевица, должны отличать выдающегося полководца. При этом они могут быть выражены в разной степени. Часть этих качеств была присуща Гитлеру в значительной мере. Своим интеллектом он мог смело поспорить со знаменитыми фельдмаршалами и генералами второй мировой войны. Его рассудок и смелость, его стойкость, энергия и твердость были выдающимися. Как он сам выразился 20 мая 1943 г., в вопросах стратегии у него был настолько «хороший нюх», что он «предугадывал события заранее» [Альберт Шпеер, ссылаясь на собственный опыт, сообщил автору в беседе (ноябрь 1967): «У Гитлера всегда присутствовало шестое чувство».]. Тонко развитым чутьем он моментально выявлял слабые места противника и в большинстве случаев умел лучше военных использовать время и ситуацию, чтобы претворить в жизнь свои замыслы. «Он умел использовать для своих целей и к своей выгоде невыгодную ситуацию, в которую демократические страны загнали себя в столкновении с политикой "третьего рейха"».
  Гитлер уверенно проводил в жизнь свою волю по отношению как к военным, находившимся в плену традиций, так и к партийным функционерам и министрам своего правительства. Относительно односторонне информированные военные не могли противостоять его натиску, так же как и представители гражданского дворянства и буржуазии. Показательно в этом плане суждение Йодля, высказанное им в Нюрнберге: «Гитлер был вождем и личностью невероятного масштаба. Его знания и ум, его ораторские способности и воля в конечном итоге одерживали верх в любом споре». Его харизматические способности даже под конец жизни были настолько велики, что даже глубоко разочарованные генералы, которые незадолго до окончания войны приходили на основании военной ситуации к выводу, что их пути с Гитлером расходятся, не могли избавиться от его влияния. Так, например, Эберхард фон Брайтенбух, адъютант фельдмаршала Энста Буша, рассказывал, что в марте 1945 г. изможденный и раздраженный фельдмаршал в перепачканной полевой форме отправился к Гитлеру в Берлин, чтобы высказать ему, наконец, в открытой форме «свое мнение». Когда он после беседы уходил от Гитлера, его как будто подменили, и он в этот момент верил в окончательную победу Германии. Гитлер за короткий срок радикально переубедил этого опытного фронтовика, который всего час назад видел вещи такими, какими они были на самом деле, в правильности своих аргументов и мер, хотя они в то время отражали лишь его искаженные и ирреальные представления. Однако столь же сильно были в нем. выражены и его недостатки и слабости характера. Таким образом, ему не хватало одной из важнейших предпосылок, которая, по мнению Клаузевица, отличает «военного гения»: гармонии не противоречащих друг другу черт характера. Так, с одной стороны, Гитлер просто невероятным образом очаровывал своих сторонников, а с другой — уклонялся от любых личных человеческих контактов. В 1945 г. никто не мог бы похвастать тем, что является его другом. Исключительно хорошо разбираясь в технике, он своевременно отдавал распоряжения о производстве новых совершенных видов оружия и отправке их на фронт [Йодль диктовал, находясь в заключении в Нюрнберге: «Гитлер создал министерство вооружений и боеприпасов под руководством Тодта. Только самолетостроение и кораблестроение оставались в ведении люфтваффе и военно-морского флота. Начиная с этого времени он ежемесячно устанавливал цели, направление и объем производства оружия и боеприпасов вплоть до последних мелочей. Он тре.-бовал только точные цифры наличия, расхода и производства за последний месяц. Но помимо этого Гитлер со своим поразительным тактико-техническим кругозором был создателем современного вооружения для армии. Его заслугой является то, что на смену 3,7- и 5-сантиметровым противотанковым пушкам пришла 7,5-сантиметровая, что танки перестали оснащать короткоствольными орудиями и поставили на них длинноствольные 7,5- и 8,8-сантиметровые. По инициативе Гитлера появились современные танки «Пантера», «Тигр» и «Королевский тигр».]. И все же, проявляя особый интерес к новшествам, он ограничивался лишь теми из них, которые вписывались в сферу его кругозора, и противился другим относительно понятным и полезным новинкам, отстаивал взгляды, казавшиеся невероятно примитивными по сравнению с его неоспоримыми интеллектуальными способностями, и порой упрямо цеплялся за мелочи, упуская важные вещи. Можно однозначно доказать, что упрямство и самомнение Гитлера, его нетерпимость, недоверчивость, нежелание слушать чужое мнение, то есть все те качества, которые затемняли несомненные задатки полководца, были следствием болезней. Тот факт, что, несмотря на тяжелые недомогания, Гитлер на протяжении войны переносил невероятные физические и психические нагрузки и был подлинным мотором с успехом выстроенной им гигантской военной машины, он объяснял своим вегетарианским образом жизни. Однако один из его врачей придерживался другого мнения: «Если Гитлер, несмотря на вегетарианство, оставался достаточно дееспособным в физическом и духовном плане, то это… можно считать исключением, почти феноменом» [Гизинг отмечал: «Факты противоречат этому. Перед приходом к власти он был более работоспособным. Поданным ШаубаиЛинге... Гитлер любил (до 1932. — Прим. автора) очень жирное свиное мясо и уже за первым завтраком потреблял животный белок».]. О том, что поддерживало его жизнь в 1944 г. (наряду с многочисленными лекарствами Мореля, картофелем, фруктами и овощами), можно узнать из письма Мартина Бормана, которое он направил секретной почтой в адрес Генриха Гиммлера спустя две недели после покушения Штауфенберга и в котором заказывались продукты питания для Гитлера «предположительно на один месяц»: 20 пакетов подсушенных хлебцев, 20 пакетов сухарей, 3 пакета пшеничных хлопьев, 3 пакета овсяных хлопьев, 3 пакета проросших зерен пшеницы, 15 пакетов глюкозы в таблетках, 2 флакона витаминов А и R, 1 флакон филоцитина (дрожжевой препарат), 2 пакета эндокринной соли, 2 пакета сушеных плодов и чашелистиков шиповника, 4 пакета «Базики» (смесь минеральных веществ, имеющих щелочную реакцию), 1 килограмм льняных семян, чай из ромашки и 2 пакета титровальной соли. Большую часть войны Гитлер провел под толстой бетонной крышей в своей ставке в Восточной Пруссии, которая, по известному выражению Йодля на суде в Нюрнберге, представляла собой смесь монастыря и концлагеря. Он ушел от реальности и избегал непосредственного соприкосновения с ней. Хотя он был ярко выраженным «человеком воли и дела», как писал его врач доктор Гизинг в ноябре 1945 г., «он уже не мог смотреть на нужды и ужасы повседневности, отчаянную ситуацию на фронтах и бедственное положение гражданского населения. Это не было заботой о собственной безопасности... 15 сентября 1944 г., например, он после рентгенологического обследования с незначительным количеством охраны прошел через большую толпу напиравших на него людей и даже неоднократно фотографировался с ними. Уже начиная с предыдущего года (1943. — Прим. автора) он не вылетал на фронт и не совершал поездок на промышленные предприятия… В течение длительного времени он жил в бункере, где узнавал обо всех неудачах и успехах только по телеграфу и по радио, а не из бесед с очевидцами». Показателен анализ медицинских материалов, сделанный Ги-зингом в 1945 г., где описано состояние Гитлера после 20 июля 1945 г. В нем, в частности, говорится: «Гитлера нечасто удавалось переубедить». Это было почти невозможно даже в медицинских вопросах, «когда факты однозначно свидетельствовали против него». На основе его «конституциональной психопатии и связанного с ней твердого убеждения, что он все знает и умеет лучше других, возникла тяжелая нейропатия. Одним из признаков этого... было то постоянное преувеличенное внимание, которое он уделял деятельности своего кишечника и желудка. Сюда же можно отнести и то, что он часто щупал пульс... а также его постоянные мысли о скорой смерти. Он неоднократно говорил осенью 1944 г., что ему осталось жить 2 — 3 года… Еще одним признаком была его постоянная бессонница, на которую почти не оказывали воздействия медикаменты, а также распорядок дня, составленный вопреки всем законам физиологии, когда ночь превращалась в день, а день в ночь... Несмотря на то что после ночного обсуждения обстановки он еще один-два часа пил чай, он все же не мог уснуть, несмотря на большую усталость. В то же время он энергично отказывался от длительных прогулок, которые могли бы вызвать физиологическую потребность в сне». Тот факт, что он начиная с 1942 г. ставил несгибаемую выдержку и упорство выше гениальных стратегических планов, а по мере продолжения войны все чаще восхвалял фанатичную волю, отражает взаимосвязь между его болезнями и положением на фронтах. Хотя его ум вплоть до самой смерти оставался ясным и острым, но с 1942 г. он утратил гибкость. Заранее составленные «программы» и сформированные в прошлом мнения все в большей степени доминировали над реальностью и выдвигаемыми ею требованиями. Под конец Гитлер признавал только те события и ситуации, которые укладывались в сложившуюся у него общую картину. Насколько далеко это заходило, демонстрируют протоколы совещаний от 23, 25 и 27 апреля 1945 г., где, в частности, говорится: «Продвинуться вперед может только тот, кто собирает всю силу в кулак и атакует как сумасшедший!» Всего за неделю до того, как Красная Армия, насчитывавшая 2,5 миллиона солдат, 41 600 орудий, 6250 танков и 7560 самолетов, нанесла удар по немецким оборонительным порядкам, в которых было задействовано всего 44 630 солдат, 42 531 ополченец фольксштурма и 3532 члена гитлерюгенд и других вспомогательных формирований, лишь половина из которых была вооружена винтовками, водрузила советское знамя над рейхстагом в Берлине и начала поиски его трупа, Гитлер все еще ссылался на Клаузевица, рассуждал о разногласиях между союзниками, надеялся на военные успехи фактически уже давно не существующего рейха, передвигал армии по зеленому сукну стола, проявлял беспокойство по поводу добычи нефти в Австрии, отдавал ничего не значащие распоряжения и планировал стратегические операции, которые ввиду сложившейся обстановки можно было приписать лишь пациенту сумасшедшего дома.
  Утверждение Перси Эрнста Шрамма, что Гитлер в результате кризиса на Восточном фронте зимой 1941 — 42 гг., катастрофы под Сталинградом, капитуляции в Северной Африке и других военных поражений очень изменился и стал «упрямее и, как он сам выражался, фанатичнее», настолько же не соответствует фактам, как и точка зрения Варлимонта, что после изменения характера войны не могло быть и речи о «внезапном снижении уровня руководства». Гитлера изменили не военные события, а течение болезней, которое оказывало влияние на ход войны, что осознавал и сам Гитлер. Не случайно он постоянно беспокоился о состоянии здоровья Муссолини, которое он считал «решающим» фактором в оценке развития событий в Италии (а следовательно, и всего военного союза). Его собственное самочувствие в принципе никогда (за исключением конца 1944) не отражало военного положения. Так, он порой выглядел заметно подавленным и усталым и говорил о предчувствии смерти, когда у него были все основания для радости, например в начале августа 1941 г. после взятия Смоленска. С другой стороны, он относительно неплохо выглядел, когда немецкие войска терпели поражение на фронтах, как это было в 1941 г. в Африке. Серьезные неудачи под Гондаром в Абиссинии, в Тобруке, Бенгази, Бардии и Соллуме не оказали заметного влияния на его физическое состояние. И наоборот, весной 1942 г., когда его болезни обострились, Роммель добился больших успехов и находился на пути в форт Бир-Хашейм, который 11 июня был захвачен немцами. Тяжелое воспаление мозга, которое он перенес вскоре после этого в Виннице [Сразу же после этой болезни, за которой последовали сталинградская катастрофа и поражения в Северной Африке, у Гитлера стали заметны красные пятна на щеках, начали дрожать левая рука и левая нога, взгляд стал неподвижным. Он легко возбуждался и приходил в бешенство, если кто-то допускал возражения, которые его не устраивали.], оказалось решающим моментом. С тех пор у него больше не возникало стратегических идей, и даже планы военных операций он излагал только в общем виде.
  Неудачи и поражения всегда лишь на короткое время выбивали Гитлера из колеи. Сильных изменений личности они у него, по всей видимости, не вызывали. Он довольно легко и быстро перенес смерть матери, отказ в приеме в Академию изобразительных искусств, крах своих идеалов в 1918 г., провалившийся путч 1923 г., некоторые разочарования в ходе выборов во времена Веймарской республики и ряд тяжелых военных поражений в годы второй мировой войны. За исключением смерти Гели все это не оставило на нем видимых следов. Покушение Штауфенберга, которое, с одной стороны, нанесло ему множество физических повреждений, а с другой — даже принесло ему на некоторое время облегчение состояния здоровья, он стряхнул с себя, как Кейтель пыль с мундира после взрыва. Переводчик Муссолини слышал, как Гитлер сказал во время приема дуче вскоре после покушения, что ему жалко только испорченных новых брюк. В течение 5 недель он полностью восстановился после событий 20 июля 1944 г.
  Лишь немногие критически настроенные личности из непосредственного окружения Гитлера осознавали, что он уже в 1942 г. был совсем не тем человеком, который создал НСДАП, взял власть в 1933 г. и целенаправленно усиливал ее, в 1939 г. начал войну и вел ее до 1941 — 42 гг. с неожиданным успехом. Некоторые из них, в том числе, как ни странно, и Генрих Гиммлер, пришли поэтому к убеждению, что Гитлер в корне изменился и его вряд ли можно считать нормальным. Поэтому его необходимо было отстранить от власти или даже устранить физически. К лету 1942 г. относятся первые попытки борцов сопротивления по созданию подходящих взрывчатых веществ для покушения, которое должно было устранить бесповоротно «свихнувшегося» Гитлера. Уже в то время, как Гитлер 1.8 августа 1942 г. писал «приказ № 46», в котором указывалось на необходимость «усиления борьбы с бандитизмом на востоке», где возлагал на Генриха Гиммлера полную ответственность за борьбу с бандами в рейхскомиссариатах и накопление и анализ опыта в области борьбы с бандитизмом, Гиммлер и его начальник разведки Вальтер Шелленберг встретились в полевой ставке Гиммлера в Виннице на Украине и, как сообщил Шелленберг в 1956 г. [Описание Шелленберга, очевидно, соответствует действительности. Уже 4 августа 1942 г. Гиммлер дал указание гестапо собрать сведения о происхождении Гитлера.], разработали план отстранения Риббентропа и лишения Гитлера власти, который предусматривал, что Гиммлер займет место фюрера и начнет мирные переговоры с западными союзниками. Утверждение Безыменского, что Гиммлер, Шелленберг и Вольф, вступая в контакты с западными странами, действовали по заданию Гитлера [Здесь достаточно только указать, что Гитлер не стал бы участвовать в акциях, которые предусматривали его полное устранение.], не соответствует действительности [28.4.1945 г. около 21 часа, за два дня до самоубийства, Гитлер узнал из перехваченной телеграммы корреспондента агентства «Рейтер» Пола Скотта Рэнкина, что рейхсфюрер СС предложил западным союзникам капитуляцию Германии. Он пришел в бешенство, как писала позднее Ханна Райч. Затем он продиктовал: «Перед смертью я исключаю бывшего рейхсфюрера СС и министра внутренних дел Генриха Гиммлера из партии и лишаю его всех государственных постов… Геринг и Гиммлер своими тайными переговорами с врагом, проводимыми без моего ведома и помимо моей воли, а также противозаконными попытками захвата власти в государстве причинили неисчислимый ущерб стране и всему народу, не говоря уже о том, что они предали лично меня». Последовавший немедленно вслед за этим приказ генерал-фельдмаршалу фон Грайму, которого Гитлер назначил преемником Гернига, вылететь из Берлина и арестовать Гиммлера, уже не мог быть исполнен вследствие сложившейся ситуации. Гиммлер покончил с собой лишь 23 мая 1945 г., спустя 23 дня после Гитлера. Его заместитель группенфюрер СС Герман Фегеляйн, который якобы 27.4.1945 г. пытался сбежать за границу, поплатился жизнью не только за свое дезертирство, но и одновременно за измену своего шефа, которого Гитлер как-то назвал «верным Генрихом», То, что Фегеляйн был зятем Евы Браун (а следовательно, и самого Гитлера), его в тот момент не интересовало.]. Разумеется, Гитлер не был осведомлен и о том, что Гиммлер, присягая ему 25.7.1942 г. в верности и преданности и сообщая, что благодаря его заслугам уже 4500 голландцев, 200 швейцарцев и 250 шведов проходят военную службу в рядах ваффен-СС, одновременно интересовался у своего личного врача Феликса Керстена, можно ли «с полным основанием утверждать, что фюрер душевнобольной».
  Гитлер не был «душевнобольным», как полагал Гиммлер, хотя его аргументы, поведение и решения уже в 1943 г. порой давали основания для таких предположений. Они стали следствием того факта, что болезни лишили его ум гибкости и очень ускорили отдельные проявления старения. Так, например, он переоценивал силу своей воли, с помощью которой прежде добивался удивительных результатов, но которая во время войны должна была стать источником поражений, если противопоставлять ее действиям противника без учета обстановки. Характерна в этом отношении его реакция на совещании 20 мая 1943 г., в котором принимали участие Кейтель, Роммель, Варлимонт, Хевель, Шмундт и Шерф. Когда обсуждался вопрос переброски дивизии «Герман Геринг» с Сицилии, Гитлер категорично заявил: «Самое главное — это не паромы, а воля». Он отказывался в сложных ситуациях учитывать в должной мере намерения и силу противника. Легендой является утверждение, что он всегда очень быстро принимал смелые военные решения. Насколько смело, рискованно и авантюристично он принимал политические решения и действовал до 1939 г. (например, в ходе оккупации Рейнской области и Австрии), настолько же медлительно и нерешительно он поступал как полководец (если не считать норвежской кампании). В качестве военачальника он вовсе не был похож на человека, который «атакует как сумасшедший». Он обычно уклонялся от принятия военных решений, которые ему не нравились из-за большой степени риска. Если обстановка складывалась таким образом, что эти решения были неизбежны, он оттягивал их до последней возможности, что зачастую давало возможность противнику укрепить свое положение или подготовиться к ним другим образом. Он упрямо отказывался сдавать позиции, которые уже невозможно было удержать. Если же в конце концов он соглашался на настойчивые требования генералов, то только скрепя сердце, когда время уже было упущено. Насколько его состояние здоровья влияло на принятие военных решений, видно, в частности, из его отношения в начале 1944 г. к Манштейну, который был самым опасным противником союзников после Лиддела Харта, чья отставка была связана не только с хроническими болезнями, но и еще с добавившимся заболеванием правого глаза. По мере обострения болезней Гитлер, опираясь на «свой опыт времен первой мировой войны, все чаще отказывался пусть даже на короткое время оставлять завоеванные прежде территории и оголять второстепенные фронты и театры военных действий ради тех участков фронта, где можно было добиться решающих успехов. Предложения генералов о подготовке запасных позиций и укреплений в тылу он не принимал. Тыл оставался открытым вплоть до осени 1944 г., когда было уже поздно, хотя уже в 1943 г. было ясно, что это роковая ошибка. В результате измотанные войска, вынужденные покинуть свои позиции, не могли найти никакого пристанища и опоры, вследствие чего отступление, которому Гитлер противился всеми силами, происходило еще быстрее. Однако он упорно оставался на своей точке зрения, сформированной на основе опыта времен первой мировой войны, что генералы думают только об отступлении.
  Его неправильные решения по техническим вопросам, в частности, относительно люфтваффе и танковых войск, после 1941 г. стали причиной многих неудач. Так, например, он не поддержал создание реактивных самолетов, над которыми уже с 1941 г. велась работа на заводах Хейнкеля в Ростоке, так как надеялся, что сможет в ходе молниеносной войны одолеть и Советский Союз. В день начала операции «Барбаросса» он приказал снизить производство вооружений. Однако распоряжение об окончательном прекращении серийного производства реактивного самолета «Мессершмит-262», отданное им в сентябре 1943 г., было всего лишь следствием тупой упрямости вследствие обострения болезней в середине 1942 г. и нежелания воспринимать новшества, что ему было свойственно и до этого. Уже за шесть месяцев до этого, в марте 1943 г., когда он вернулся из Винницы в Восточную Пруссию, он был стариком и очень плохо выглядел. Вследствие кифоза грудного отдела позвоночника и легкого сколиоза у него была несимметричная и сгорбленная осанка. Левая рука и левая нога дрожали. У него был неподвижный взгляд выпученных глаз, он с яростью реагировал на безрадостные известия и предложения, не соответствовавшие его планам, и упрямо отстаивал «запрограммированные» ранее точки зрения. Для улучшения аппетита, снятия усталости и стимуляции сопротивляемости организма он дважды в день принимал витамины А и D, а также интелан, содержавший глюкозу, а для восполнения дефицита фосфора и стимуляции гладкой мускулатуры тонофосфан, а вслед за этим антигазовые пилюли Кестера и мутафлор, замененный впоследствии на сухой препарат «коли-гамма». Кроме того, он принимал для улучшения пищеварения эвфлат, для снятия депрессивных состояний через день по 2 ампулы простакрина (экстракт из семенников и предстательной железы) и, в сочетании с другими лекарствами, витамультин с кальцием через день. То, что Гитлер в начале 1944 г. вопреки своим же принятым в сентябре прошлого года решениям (которые саботировал Альберт Шпеер, отвечавший за вопросы вооружения) вдруг усиленно начал настаивать на скорейшем массовом производстве реактивных самолетов «Мес-сершмит~262», особенно ярко подчеркивает диагноз, поставленный его лечащими врачами. Но и это еще не все. Несмотря на то, что многие специалисты настоятельно советовали ему использовать этот самолет в качестве истребителя, Гитлер упрямо сопротивлялся этому и принял решение выпускать его в качестве бомбардировщика без стрелкового оружия на борту. Насколько хорош, по мнению экспертов, был бы «Мессершмит-262» как истребитель, настолько же бесполезен он был как бомбардировщик. Когда немецкие летчики-истребители умоляли Гитлера разрешить использовать этот самолет против американских армад бомбардировщиков, он уклонился от принятия решения. Он не был готов даже к тому, чтобы провести испытания. Он упрямо оставался при своем мнении и утверждал, что «Мессершмит-262» из-за своей высокой скорости будет уступать более медленным, но, на его взгляд, более маневренным самолетам противника. Осенью 1944 г. он запретил в дальнейшем обсуждать эту тему, когда офицеры Генерального штаба и генералы люфтваффе в очередной раз окольным путем попытались убедить его в ошибочности этого решения. По мнению Шпеера, «Мессершмит-262», достигавший с помощью двух реактивных двигателей скорости в 800 км/час и невиданной для того времени скорости набора высоты, мог бы уже в 1944 г. производиться серийно. Точно так же серийно могли производиться и ракеты класса «земля-воздух», и морские торпеды. Ракеты обладали еще большей скоростью, чем «Мессершмит-262», и самостоятельно наводились с помощью тепловых лучей на самолеты противника, в то время как торпеда реагировала на звук и поражала корабли даже при самых искусных попытках маневрирования. Однако Гитлер запретил и их производство, тем самым ослабив свои позиции. «Я и сегодня придерживаюсь мнения, — заявлял Шпеер в 1969 г., — что ракеты в сочетании с реактивными самолетами весной 1944 г. могли бы сорвать воздушные атаки западных союзников на наши промышленные объекты. Вместо этого (с июля 1943. — Прим. автора) колоссальные средства были брошены на конструирование и производство ракет «Фау-2», которые к моменту их применения осенью 1944 г. оказались совершенно ошибочным решением». Гитлеровская программа мирового господства имела относительно долгосрочный характер, а его стратегия в целом была рассчитана на тот способ ведения войны, который с 1939 по 1941 г. привел в изумление весь мир: на молниеносный «блицкриг». «Будучи более прозорливым, чем его военные советники, он понял, что Германия, имевшая ограниченные источники… в случае затягивания войны всегда будет находиться в невыгодном положении. Единственным способом выиграть войну были быстрые внезапные наступательные действия, при которых страх и превосходство сил первого удара определяли исход сражения, прежде чем жертва успевала собрать силы или обратиться за посторонней помощью». Военные кампании до 1941 г. подтверждали точку зрения Гитлера. Война против Польши длилась четыре недели, против Норвегии — восемь, Голландия была покорена за пять дней, а Бельгия за семнадцать. В течение шести недель Гитлер завоевал Францию, за одиннадцать дней Югославию, за три недели Грецию. До начала операции «Барбаросса» рецепт Гитлера себя оправдывал. Однако в России, которую он также намеревался покорить в ходе молниеносной войны [Вермахт был оснащен только для ведения боевых действий в летних условиях. В день начала наступления Гитлер приказал снизить производство вооружений, а 14.7.1941 г. заявил в своем приказе № 32 b, что численность армии также должна быть сокращена.], этот рецепт дал сбой. То, что иначе и быть не могло, Гитлер понял лишь тогда, когда было уже слишком поздно и война в принципе была уже проиграна.
  Можно привести несколько примеров того, как Гитлер играл роль полководца и стратега. Тому, что Гитлер, несмотря на оказываемое против Польши военное давление, стремится к политическому решению, как и в случае с Чехословакией в Мюнхене в 1938 г., верил в августе 1939 г. даже Генеральный штаб [Пилот Гитлера Ганс Баур рассказывал о беседе Гитлера с Риббентропом утром в день объявления войны: «По моему мнению, Гитлер решился на войну лишь тогда, когда понял, что Англия и Франция не станут вмешиваться».], который Гитлер держал в неведении и информировал ровно настолько, насколько считал нужным. В качестве военачальника он был еще скрытнее, чем обычно. Примером могут служить его высказывания, сделанные 28 декабря 1944 г. в связи с наступлением в Арденнах. «Тот, кому не положено знать об этом, — заявил он командному составу, — тот и не должен знать. Тот, кто должен знать, может узнать об этом не ранее, чем это необходимо. Это самое главное. И никто из тех, кто что-то знает, не имеет права появляться на передовой, чтобы его не взяли в плен. Это главное требование…» Он никому не доверял больше того, что было необходимо. Даже Ева Браун, например, не знала до начала операции «Барбаросса», что должно произойти. Незадолго до этого Гитлер сказал ей, что ему необходимо на пару дней съездить в Берлин. В действительности же он направился в Восточную Пруссию, чтобы завершить последние приготовления к восточной кампании. До начала польского похода ни один из военачальников, кроме Германа Геринга, не был посвящен в суть происходящего. Генерал-полковник Йодль, бывший начальником штаба вермахта, диктовал своей жене в 1946 г. в тюрьме: «Ни один военный не мог знать....начнется ли наступление, будет ли это наступление спровоцированным или нет, будет ли это наступательная или оборонительная война… Когда вслед за этим начала раскручиваться пропагандистская машина, когда началась концентрация войск у польской границы, то все крупные военачальники хотя и были в курсе оперативных задач... но политическая и стратегическая сторона дела оставалась для них непроницаемой тайной… Стояла ли вообще за мобилизацией серьезная цель нападения на Польшу, или это было задумано только как средство оказания давления, чтобы усадить Польшу за стол переговоров, как в 1938 г. Чехословакию? Разве не должна была эта надежда превратиться в уверенность, когда наступление, назначенное на 26 августа, было приостановлено? Командующие армиями и руководство Генерального штаба, за исключением Геринга, не были осведомлены о деталях политической борьбы великих держав за сохранение мира».
  После на удивление успешного польского похода, в котором Гитлер возложил решение военных задач на Генеральный штаб, учитывавший его пожелания по ведению наступательных действий с территории Восточной Пруссии, западные страны не начали военных действий, что Гитлер истолковал как признание слабости. 27 сентября 1939 г. он без предварительного согласования с командующим сухопутными войсками заявил верховному командованию, что уже осенью намерен начать наступление на западе, даже если все соображения военного характера говорят не в пользу этого решения. «Командующий сухопутными войсками был не согласен с этим, — вспоминал Йодль. — Он хотел перейти к обороне на границе и у Западного вала приостановить течение войны. Он пытался прикрыть это свое желание военными причинами, в первую очередь недостаточной готовностью армии к задачам такого гигантского масштаба… Все генералы воспротивились планам Гитлера. Но им это не помогло». «Дальнейшее выжидание, — говорится в приказе Гитлера от 9 октября 1939 г., за которым просматривается целенаправленный и хорошо продуманный со стратегической точки зрения план войны, — приведет не к отказу Бельгии и, возможно, Голландии от нейтралитета в пользу западных стран, а в значительной степени усилит военную мощь наших врагов, лишит нейтральные страны веры в окончательную победу Германии и не будет способствовать привлечению Италии на нашу сторону в качестве военного союзника… В связи с этим для продолжения военных операций приказываю...
  а) Подготовить наступательную операцию на северном фланге Западного фронта на территории Люксембурга, Бельгии и Голландии. Наступление должно быть начато максимальными силами и в возможно кратчайшие сроки.
  б) Целью операции должен стать разгром максимального количества оперативных соединений французской армии и воюющих на ее стороне союзников и одновременный захват по возможности большей территории Голландии, Бельгии и Северной Франции в качестве плацдарма для развертывания воздушных и морских военных действий против Англии и обеспечения безопасности жизненно важной Рурской области».
  Верховное командование вермахта, низведенное Гитлером практически до роли послушного исполнителя приказов, смирилось с этим решением и разработало приказ на начало наступления, хотя ведущие военачальники сомневались в его успехе. Они были знакомы с проведенным уже в конце польской кампании по заданию верховного командования исследованием генерала Генриха фон Штюльпнагеля по вопросу продолжения войны на западе, которому они в силу своей профессиональной ограниченности придавали больше значения, чем стратегическим и оперативным представлениям Гитлера. Заключение Штюльпнагеля о неспособности германской армии прорвать линию Мажино до 1942 г. они восприняли буквально как истину в последней инстанции. Поэтому их весьма озадачил план Гитлера [Вероятно, Штюльпнагель и командование принимали во внимание, что германское правительство лишь незадолго до того гарантировало этим странам уважение их позиции нейтралитета.] обойти линию Мажино по территории Бельгии и Голландии. То, что его план не мог быть реализован в 1939 г., объясняется погодными условиями. «Сильнее Гитлера, — писал Йодль, — оказался только бог погоды. Похолодание так и не наступило. Пришлось ожидать сухой весны. Дата 10 мая 1940 г. была выбрана правильно. Гитлер наметил направление прорыва через Мобеж на Аббевиль. Планы Генерального штаба по охвату противника он сломал путем поначалу осторожного, а затем все более настойчивого и белдеремонного вмешательства в оперативное руководство войсками». Замысел Гитлера, основывавшийся на соображениях Манштейна, отличался от традиционных взглядов Генерального штаба, который намеревался совершить прорыв на правом фланге. Гитлер решился на нарушение нейтралитета Голландии, Бельгии и Люксембурга и на наступление по центру в направлении Седана — Аббевиля, что побудило Йодля записать 13 февраля 1940 г. в свой дневник: «Я должен обратить внимание на то, что прорыв на Седан — это путь скрытого обхода, на котором может устроить ловушку бог войны».
  О том, что в немецкой оборонной промышленности дела в то время обстояли не лучшим образом, не знали ни германская общественность, ни разведывательные службы союзников,. Хотя в соответствии с требованием Гитлера, выдвинутым им в 1936 г., вермахт и экономика должны были уже к 1940 г. быть готовы на случай войны, однако программа вооружений, исходя из возможностей немецкой промышленности, разворачивалась медленно. Вплоть до сентября 1939 г. ни в одной отрасли немецкой экономики ничто не предвещало подготовки к войне. Даже в мае 1940 г., когда доля оборонной промышленности в общем объеме производства составляла все еще менее 15% [В 1941 г. она составляла уже 19%, в 1942 — 26%, в 1943 — 38%, а в 1944 — 50%. По данным Шпеера, индекс производства взрывчатых веществ возрос со 103 в 1941 г. до 131 в 1943-м и до 226 в 1944 г. Индекс производства боеприпасов, включая авиабомбы, вырос со 102 в 1941 г. до 106 в 1942-м, 247 в 1943-м и 306 в 1944 г.], ежемесячно производилось менее 40 танков (в 1944 г. более 2000 в месяц). Ежемесячное производство самолетов в Германии (включая гражданские, учебные и транспортные самолеты) в 1939 г. не достигало уровня 1000 штук, в то время как в 1944 г. после длительных бомбардировок, вызвавших сильные разрушения, одних только истребителей за тот же срок выпускалось более 4000. Громогласное заявление Гитлера 1 сентября 1939 г., что он выделил 90 миллиардов марок на нужды вооружения, могло, исходя из сложившейся ситуации, обмануть только дилетантов. Военное руководство знало, что запасов сырья могло хватить в лучшем случае на 12 недель войны, что 25% цинка, 50% свинца, 65% минеральных масел, 70% меди, 80% каучука, 90% олова, 95% никеля и 99% бокситов импортировалось из-за границы. Разумеется, это не было секретом для Гитлера, но он знал и то, что стратегическое и военно-промышленное положение рейха существенно изменилось после заключения 23 августа 1939 г. советско-германского пакта о ненападении. Он распорядился интенсифицировать производство искусственного каучука и синтетического топлива, положившись на экономическую поддержку и нейтралитет Советского Союза, который, помимо прочего, должен был обеспечить ему после захвата Польши возможность сосредоточить все войска на западном направлении, не опасаясь угрозы с тыла, и планировал поставки сырья из Юго-Восточной Европы и Скандинавии.
  Однако сразу же после польского похода Гитлер оказался в тяжелой ситуации. И он, и Генеральный штаб знали, как долго можно продолжать боевые действия, даже с учетом расходов на «молниеносную войну». Они в состоянии были подсчитать, что хотя запасов сырья могло хватить примерно на три месяца, война закончилась бы в течение всего 14 дней, если бы французы и англичане начали наступление на западе. И почти полностью израсходованные в ходе польской кампании запасы боеприпасов, и совершенно недостаточная численность войск в районе Западного вала были реальными фактами, которые превращали продолжение наступательных действий в авантюру. Однако Гитлер был готов к этому. Он знал, что время работает не на него, а против него. Трудно сказать, переоценивал ли он в то время свои позиции или недооценивал противника. Генеральный штаб, которому были известны и история НСДАП, и вера Гитлера в свою удачу, базирующаяся на военном опыте, и его готовность к риску, проявлял скепсис. Он не мог получить к 1939 г. в свое распоряжение 3,2 миллиона солдат, необходимых ему для войны. Подготовку получили лишь четыре призыва — 1914, 1915, 1916 и 1917 г. рождения. Однако Гитлер, лучше осведомленный в деталях, чем Генеральный штаб, верил, в отличие от обескураженных военных91, что его наступление принесет не дополнительные проблемы, а быструю победу над Францией. Франция, которая была важнейшим партнером Англии на континенте, должна была потерпеть поражение в ходе блицкрига, что заставило бы Англию под впечатлением этой победы окончить войну.
  После удачного исхода «судетского кризиса» Гитлер был более, чем когда-либо, убежден, что сердца немецкого народа принадлежат ему безоговорочно. Даже обидчивые военные успели забыть, как он во время «судетского кризиса» проигнорировал мнение верховного командования и внушал военному руководству, что в этой ситуации необходимы не военные, а политические решения, которые может принять только он один [Выступление против Гитлера, подготовленное во второй половине сентября 1938 г. ведущими военачальниками (к которым принадлежал и генерал-фельдмаршал Эрвин фон Вицлебен), сорвалось ввиду успехов Гитлера в Берхтесгадене, Годесберге и Мюнхене.]. С полной убежденностью Гитлер заявлял 8 ноября 1938 г.: «Если вообще существует человек, который несет ответственность за немецкий народ… то это я».
  Сразу же после того, как адмирал Эрих Редер 12 декабря 1939 г. указал на опасность, грозящую рейху и немецкой военной экономике, если англичане оккупируют Норвегию, как рекомендовал правительству английский морской министр Уинстон Черчилль 19 сентября 1939 г., Гитлер [Уинстон Черчилль настаивал на захвате норвежских портов Нарвик и Берген.], к ужасу своих генералов, отстранил и командование вермахта, и начальников Генерального штаба и оперативного отдела от стратегического руководства войсками [Уже 13.12.1940 г. Йодль вопреки существовавшим прежде традициям передал 1-му офицеру Генерального штаба люфтваффе (отдел L) приказ Гитлера, что «изучение вопроса оккупации Норвегии будет осуществляться минимальным по численности штабным аппаратом».]. Подобно Наполеону, он решил, что впредь его должны окружать только помощники и исполнители его воли. Правда, возмущенные в глубине души военные (даже Геринг чувствовал себя оскорбленным и проявлял недовольство) тоже выступали за централизованное руководство войсками, но они представляли себе это несколько иначе, чем Гитлер. С учетом того, что операция в Норвегии должна была осуществляться совместными усилиями трех видов вооруженных сил, они не стали бы возражать против объединенного верховного командования вермахта, если во главе его стоял бы один из них. Гитлера это не устраивало, чему можно найти подтверждение в его приказе от 27 января 1940 г., где говорится, что план «Норд» «в дальнейшем будет осуществляться под его личным и непосредственным руководством с учетом общей военной обстановки». Он был убежден, что именно он лучше всего справится с общим (в том числе и оперативным) руководством норвежской кампанией. Будучи знатоком истории и абсолютным диктатором, он стремился исключить трения между внешней политикой и вопросами военного управления, как было, например во время прусско-французской войны 1870 — 71 гг. в связи с вопросом, возникшим между Бисмарком и Мольтке, надо ли обстреливать Париж. Не нужны были ему и трудности, которые пришлось преодолевать союзникам при координации стратегии и внешней политики в годы второй мировой войны. Так как он по сути исполнял функции и министра иностранных дел, а само министерство сделал всего лишь исполнительным органом, то его исходная политическая позиция была очень выгодной. Дилемма, возникшая несмотря на значительные преимущества никем не контролируемой концентрации власти, заключалась в том, что Гитлер постоянно проводил главным образом стратегию престижа и в определенных случаях принимал не те решения, которые были необходимы с военной точки зрения.
  Гитлер своевременно распорядился о том, чтобы «сосредоточить в своих руках всю норвежскую кампанию». С полной самоуверенностью и опорой на помощь штаба вермахта и других органов, созданных им специально в рамках верховного командования в 1940 г. [27.1.1940 г. Кейтель передал командующим трех видов вооруженных сил соответствующее «пожелание» Гитлера следующего содержания: «Фюрер и высшее командование вермахта хотят, чтобы план "Н" в дальнейшем осуществлялся под его личным и непосредственным влиянием в теснейшем сотрудничестве с общим военным руководством. По этой причине фюрер поручил мне взять на себя дальнейшие предварительные разработки. Для этих целей в верховном командовании вермахта создается рабочий штаб, который одновременно составит ядро будущего оперативного штаба».], он берет на себя верховное командование сухопутными силами и придает первоначальным военным замыслам Редера наступательный и внешнеполитический характер. После того как соображения Редера после некоторых колебаний были приняты и переработаны им в своем духе, он окончательно уверился, что в данном случае решения должны принимать не военные, а он, глава государства. Начиная с января 1940 г. ему не давал покоя тот факт, что союзники оккупировали Скандинавию, установили господство над Балтийским морем, заблокировали единственный надежный выход из Северного моря в Атлантику и могли помешать Германии в получении необходимой руды из Швеции. Кроме того, он был в тот момент сильно обеспокоен тем, что не сможет сам реализовать собственную «программу» из-за болезней. 9, 11 и 15 января 1940 г. он проходит тщательное медицинское обследование. Результаты, очевидно, оправдывают его опасения. У него очень высокое давление крови. Морель зафиксировал систолическое давление в состоянии возбуждения от 170 до 200 мм при диастолическом давлении 100 мм. Сердце Гитлера, в котором прослушиваются шумы аорты, деформировано и имеет расширение левого желудочка, что дает Морелю основания предписать фюреру полный покой. Однако Гитлер не бережет себя, а настойчиво готовит новый «блицкриг», сам замысел которого кажется генералам слишком смелым, слишком рискованным [Даже Йодль назвал в 1946 г. приказ Гитлера «крайне рискованным». Варли-монт называет эту кампанию «авантюрой». Характерной для описания настроений среди военных является дневниковая запись Йодля от 28.3.1940 г., несомненно относящаяся к планам Гитлера. Там, в частности, говорится: «Отдельные морские офицеры, похоже, проявляют недовольство по поводу учений "Везер", и их нужно хорошенько встряхнуть».] и даже исключительно безответственным. Однако Гитлер, приняв решение, уже не отступает от него и опасается, что внешнеполитические решения могут лишить его полководческих лавров [Запись в дневнике Йодля от 12 марта 1940 г. гласит: «Ситуация не устраивает нас в военном отношении, так как если вскоре будет заключен мир, то трудно будет найти мотивацию для подготовленной акции». Уже в декабре 1939 г. Гитлер учитывал в своих планах позицию дружественных Германии норвежских политиков. Дневниковая запись Йодля от 12.12.1939 г., где он задает вопрос, что делать, «когда нас призовут», позволяет предположить, что Гитлер в первую очередь думал о Видкуме Квислинге.]. Военные советники придерживались мнения, что оккупация скандинавских стран стала излишней после заключения мирного договора между Финляндией и Советским Союзом 12 марта 1940 г., так как теперь ни у Германии, ни у Англии не было повода для вторжения. Однако Гитлер был не согласен с этим, так же как и с точкой зрения командования военно-морскими силами, что лучшим решением является сохранение Норвегией нейтралитета. Утверждение Йодля, что англичане высадятся в Нарвике, если немцы оккупируют страны Бенилюкса, несомненно, отражает концепцию Гитлера, о непосредственном начале реализации которой Йодль сделал 13 марта запись в своем дневнике: «Фюрер отдал приказ о начале учений "Везер"… Он все еще ищет обоснование». Намерения Гитлера однозначны и хорошо спланированы. С помощью военного похода, который должен для мирового общественного мнения носить «характер мирной оккупации» и аргументироваться необходимостью «вооруженной защиты нейтралитета северных государств» [Гитлер в своем приказе особо подчеркивает, что «сопротивление должно быть сломлено путем применения всех военных средств».], он хочет обезопасить «рудную базу в Швеции» и расширить военно-морские и военно-воздушные базы для борьбы с Англией, а также укрепить положение рейха как морской державы. Гитлер буквально на несколько часов опередил союзников [Не подтверждается фактами утверждение Домаруса, что «Гитлер, часто заверявший, что он своими действиями упредил противника всего на несколько дней или даже на 24 часа, не мог сослаться на то, что западные страны со своей стороны также намеревались высадиться в Норвегии».], которые одновременно готовились к аналогичной акции и 7 апреля 1940 г. начали погрузку на корабли войск, предназначенных для занятия Норвегии.
  После того как вермахт 9 апреля перешел в наступление на море и на суше, захватил Данию и высадился в районе Кристи-ансанда, Ставангера, Бергена и Дронтхейма, а затем после тяжелых кровопролитных боев [При этом были потоплены тяжелый крейсер «Блюхер» и легкие крейсеры «Карлсруэ» и «Кенигсберг».], подавив береговую артиллерию, и во фьорде Осло немцы начали нести тяжелые потери. 10 эсминцев, с борта которых полковник Эдуард Дитль высадился в Нарвике вместе с полком горной пехоты, были 10 и 13 апреля уничтожены английским флотом. Для Гитлера, который уже готов был поспешно оставить Нарвик, бывший ключевым звеном всей операции, и вывести войска из Норвегии, этот поход чуть было не стал роковым. Ему пришлось признать, что его опыт первой мировой войны оказался бесполезным и что ему еще предстоит не только многому научиться, но и многое пережить, чтобы стать полководцем, что он может в один миг лишиться целенаправленно создававшегося в течение долгих лет нимба фюрера, и именно в глазах военных, на которых нужно было произвести максимально положительное впечатление для реализации будущих планов. После «длившейся более недели сцены жалкой несостоятельности», по словам Варли-монта, нервный, беспомощный и не уверенный в себе Гитлер вновь обрел себя. Хотя Йодль 17 апреля записал в своем дневнике, что «фюрер вновь начал проявлять темперамент», но еще долгое время после этого дело доходило до крупных трений и порой хаотических ситуаций в связи с тем, что Гитлер многословно рассуждал о деталях и перекраивал планы военных. Не заслуживает особого внимания утверждение Варлимонта, которому так и не довелось во время второй мировой войны командовать даже фронтом, что Гитлер не проявлял в своем поведении образцового спокойствия и уверенности, как Мольтке на полях сражений в Чехии и Франции. В Норвегии опыт операций, в которых задействуются флот, авиация и сухопутные войска, отсутствовал не только у Гитлера. Даже Фридрих Великий, на которого Гитлер охотно ссылался, особенно в конце войны, во время битвы под Мольвитцем в кризисной ситуации присоединился к бегущей кавалерии и позорно оставил в беде свои войска.
  Убеждение Гитлера, что в случае войны во Франции и странах Бенилюкса не приходится рассчитывать на то, что Норвегия как театр военных действий останется в стороне, оказалось точным. Англичане покинули Норвегию лишь 8 июня, за день до того, как вермахт достиг Сены и нижнего течения Марны [Норвежские сухопутные части и войска союзников, высадившиеся с 16 по 19 апреля в Намсосе и Андальснесе, были разбиты 20 апреля. Норвежцы капитулировали, союзники в спешке погрузились на корабли и отступили. Хотя англичане, высадившись 14 апреля в Харстаде, вновь спустя две недели захватили Нарвик, но 8 июня они опять покинули Норвегию, которая на следующий день капитулировала. Уже 24 апреля Гитлер передал власть в Норвегии рейхскомиссару Тербовену, которого поддерживал норвежский лидер нацистов Видкун Квислинг.]. Правильным оказалось и реализованное вопреки предложению Йодля решение Гитлера начать наступление на западе 10 мая [Йодль предложил проводить обе операции независимо друг от друга и разнести их по времени.], когда еще продолжалась норвежская кампания и большие силы немецкой авиации были еще связаны в Норвегии.
  14 мая 1940 г., спустя четыре дня после начавшегося с опозданием из-за норвежской кампании и погодных условий наступления на западе, Гитлер в указании № 11 изложил основные направления по продолжению операции, где содержался ясный намек в адрес верховного командования, что отныне он намерен сосредоточить в своих руках и оперативное руководство войсками. Штабы нужны ему только в роли аппарата советников, которые на основании его решений формулируют приказы, издаваемые от его имени как верховного главнокомандующего. Спустя 25 лет после французской кампании Варлимонт упрекнет Гитлера в том, что наступление на западе планировалось и осуществлялось без обычной подготовительной штабной работы [Тем не менее Йодль заявил в Нюрнберге, что Гитлер до принятия решения «запросил и тщательно изучил все материалы, карты, сводки о силах противника».]. Однако успешное завершение операции говорит в пользу Гитлера, который снова оказался прав. Подтвердилось его предположение, что французы будут сражаться не так ожесточенно, как в 1914 — 1918 гг. Генерал Гудериан в 1953 г. писал: «Наступление привело к неожиданному для немецкого верховного командования большому и быстрому успеху». Йодль заявил в Нюрнберге: «Вновь одержала триумф воля и вера Гитлера. Сначала лопнул фронт, а затем рухнули Голландия, Бельгия и Франция. Солдаты поражались, столкнувшись с этим чудом…»
  Однако вскоре выяснилось, что далее стратегические планы Гитлера начали давать сбои. Его уверенность в том, что Англия ввиду быстрого поражения Франции изъявит готовность закончить войну, побудила его к тому, чтобы рассматривать победу на западе как окончание этого этапа боевых действий. Однако англичане, хотя и предпочли поберечь свой экспедиционный корпус под Дюнкерком, реагировали все же не так, как ожидал Гитлер, и он начал рассматривать возможность прямого нападения на Англию. В его указании № 16 от 16 июля 1940 г. говорится: «Поскольку Англия, несмотря на безвыходное с военной точки зрения положение, не проявляет готовности к пониманию, я решил подготовить и при необходимости провести операцию по высадке войск в Англии. Цель этой операции заключается в том, чтобы исключить возможность использования английской метрополии в качестве базы для продолжения войны против Германии, а в случае необходимости и полностью оккупировать ее».
  Поскольку Англия представляла собой не просто остров у берегов побежденной Франции, а мощную морскую державу, располагавшую колониальными войсками в Канаде, Новой Зеландии, Австралии, Египте, Индии и Южной Африке, Гитлеру после победы над Францией следовало бы срочно начать действовать в духе своего указания № 16 или попытаться реализовать план Редера, который рекомендовал косвенно оказывать военное давление на Англию, чтобы вынудить ее отказаться от продолжения войны. Однако Гитлер, лицо которого уже во время норвежской кампании приобрело одутловатые контуры, оказался вдруг не готов к риску, который таило в себе нападение на Англию. Он медлил и не прислушивался ни к чьим советам. Порой его глаза вспыхивали блеском, который не замечался за ним ранее, а уверенность в себе приобретала агрессивные черты. Еще четыре года назад он был совершенно другим человеком, и не только внешне. Гитлер, тщательно следивший за своим здоровьем, знал это и все чаще обращался к своему личному врачу. Когда он на третий день после заключения перемирия посетил Париж, то вовсе не выглядел сияющим победителем, хотя многие из окружающих этого не заметили. Альберт Шпеер, архитекторы Герман Гислер и Арно Брекер, за которыми Гитлер послал самолет, чтобы доставить их в Париж, рассказывали в своих мемуарах, что фюрер не только отличался от своего окружения, опьяненного победой, но даже прослезился, когда раздался сигнал фанфар. Причиной этого была не «ярко выраженная противоречивость натуры», как полагал Шпеер, не любовь к миру и архитектуре, как предполагали Брекер и Гислер, не скорбь по убитым и раненым, по разрушенным городам и памятникам искусства, а тот факт, что Гитлер, почти непрерывно принимавший лекарства [В это время он принимал антигазовые пилюли Кестера, мутафлор, эвфлат, глюкозу, гликонорм и витамультин с кальцием.], был в то время уже очень болен и считал, что не сможет дожить до исполнения своих конечных целей.
  Однако в стратегическом плане дела у Гитлера обстояли совсем неплохо. Франция была разбита, Италия вступила в войну на стороне Германии, что привело к тому, что Англия не только не могла теперь рассчитывать на французский флот, но и временно лишилась своего господства в Центральном Средиземноморье. Германские базы подводных лодок и авиабазы, которые могли наносить серьезный ущерб Англии, Гибралтару и единственной все еще доступной из Европы морской базе в Египте, контролировавшей Суэцкий канал, простирались от Бордо до Нордкапа. После вступления Италии в войну у Гитлера появилась возможность серьезно угрожать Британской империи путем захвата Суэцкого канала, что рекомендовали адмирал Редер, генерал Карл Штудент и Эрвин Роммель. Однако Гитлер медлил. В то время еще никому не бросались в глаза принципиальные перемены в его характере, хотя уже тогда стали заметны нежелание идти на риск и снижение общей гибкости ума. В задачи историка не входит спорить сегодня о том, увенчалось ли бы успехом нападение Германии на Англию. Ничего не меняет в этом и тот факт, что США, которым Гитлер в то время еще не объявил войну, были мало заинтересованы в поддержке Великобритании, исходя из сложившейся обстановки, и Уинстон Черчилль вынужден был доказывать президенту США Рузвельту после немецких успехов в Северной Африке (Бенгази и Тобрук) и на Кипре, что Англия может потерять не только Египет, но и весь Ближний Восток, что будет иметь неблагоприятные последствия для Испании, вишистской Франции и даже Японии.
  Складывалось впечатление, что энтузиазм Гитлера и его концептуальные способности иссякли. Он с головой ушел во второстепенные вопросы. Так, например, 12 ноября 1940 г. он дал поручение проверить возможность оккупации Мадеры и Азорских островов и заявил, что его политика по отношению к Франции приведет к «эффективному сотрудничеству» в плане предстоящей борьбы с Англией и побудит Испанию ко вступлению в войну. Он рассчитывал захватить Гибралтар и после оккупации Иберийского полуострова изгнать англичан из Западного Средиземноморья. Но все это были чисто теоретические рассуждения. Все его мысли еще со времен окончания первой мировой войны крутились вокруг «германского похода на восток». Спустя 446 дней после заключения пакта с Советским Союзом он отдает распоряжение «продолжить подготовку к восточной кампании, о которой ранее были отданы устные приказания», и ожидать его приказов о «координации по времени отдельных операций». Его решение игнорировать советы Редера, Роммеля, Штудента и Кортена, которые считали решающей операцией ликвидацию английских позиций в Средиземноморье и на Ближнем Востоке, захват Суэцкого канала и Персидского залива, и направить главный удар на Россию отвечает не только его идеологии и мировоззрению, но и стратегическим «континентальным» представлениям, сложившимся у него еще в годы первой мировой войны на полях сражений во Франции. То, что Гитлер в июне 1941 г., напав на Советский Союз, отказался от своих прежних официальных высказываний последних лет и вернулся к первоначальной точке зрения, шокировало часть народа и военное руководство, которое опасалось такого шага, памятуя уроки походов Карла XII и Наполеона I, хотя после финской кампании русских вряд ли можно было считать слишком опасным противником [23.8.1939 г. Риббентроп и Молотов подписали пакт о ненападении между Германией и Советским Союзом, в котором, в частности, говорилось: «Обе договаривающиеся стороны обязуются воздерживаться от любых актов насилия, любых агрессивных действий и нападения друг на друга как по отдельности, так и совместно с другими государствами… Правительства... будут впредь регулярно осуществлять консультации с целью взаимного информирования по вопросам, затрагивающим их общие интересы».]. Еще 4 мая 1941 г., за неделю до того, как заместитель фюрера Рудольф Гесс вылетел с его ведома и с его директивами [Двухмоторный дальний штурмовик «Мессершмит-110», на котором Гесс улетел в Шотландию, был тщательно подготовлен к дальнему полету. Старый знакомый Вилли Мессершмит, с которым они порой вместе совершали тренировочные полеты, оборудовал его двумя дополнительными топливными баками по 900 литров (вдобавок к основному баку емкостью 1200 литров). Подобные тренировочные полеты Гесс уже совершал в январе и конце апреля 1941 г. на глазах у гестапо, которое следило за тем, чтобы эти полеты не стали достоянием общественности и чтобы не случилось никаких происшествий. За несколько дней до полета Гитлер принял Гесса и имел с ним четырехчасовую беседу, на что обратило внимание ближайшее окружение Гитлера, так как таких длительных встреч между ними не случалось с момента начала войны. Другие многочисленные факты доказывают, что Гесс не только полетел в Англию с ведома Гитлера с целью ведения переговоров, но и что он пользовался при этом конкретными указаниями фюрера. Гесс сам говорил об этом после провала своей миссии 9 сентября 1941 г. в письме лорду Бивербруку, английскому издателю и министру авиационной промышленности: «Условия, которые выдвигает Германия, известны мне из многочисленных бесед с фюрером и подтверждаются многочисленными новыми фактами».] на «Мессершмите-110» из Аугсбурга в Англию, Гитлер, вспоминая в рейхстаге победоносные походы, разглагольствовал о «мирных предложениях», называл Черчилля поджигателем войны, дураком, лжецом и преступником, выдвигал «третий рейх» в качестве альтернативы «еврейской демократии» и политическим сословным и классовым системам «еврейского капитала», однако не допустил ни единого грубого обвинения в адрес большевизма, как бывало раньше. Обескураженные военные вынуждены были признать, что Гитлеру раньше удавалось все, за что он брался, и что он, в отличие от них, очень редко ошибался. И все же они не в состоянии были понять его, о чем свидетельствуют слова Гудериана, что «советчики заблуждались как относительно своих противников, так и относительно стратегических качеств своего верховного главнокомандующего».
  Относительно планов ведения войны против Советского Союза мнения Гитлера расходились с намерениями командования, которое считало, что главный удар должен быть направлен на Москву, а силы противника должны быть уничтожены в центре страны. Стратегические планы Гитлера вытекали в первую очередь из политических и военно-экономических соображений. Он рассчитывал, что перелом может быть достигнут на флангах, намеревался захватить на севере Ленинград, установить связь с дружественно настроенными финнами, обеспечить господство на Балтийском море и снабжение левого фланга морским путем, а на юге захватить Украину, использовать для нужд вермахта сырьевые и промышленные мощности в донецком регионе и в конечном итоге получить доступ к нефтяным месторождениям Кавказа. Лишь затем он планировал взятие Москвы и придавал этому большее значение, чем шведский король Карл XII и Наполеон I [В приказе № 21 от 18.12.1940 г. говорится: «Взятие этого города будет решающим политическим и экономическим успехом и, кроме того, выведет из строя важнейший железнодорожный узел».].
  В то время как вермахт быстро продвигался вперед, а русский центральный фронт разваливался, командование и фронтовые генералы настойчиво уговаривали Гитлера использовать шанс и захватить Москву, не дожидаясь, пока будет взят Ленинград, как было предусмотрено планом «Барбаросса». Но Гитлер медлил в течение шести недель и колебался между своим планом первоочередного захвата Ленинграда и желанием немедленно направить удар на столицу и взять ее. Он медлил, хотя ему было известно, что численно превосходящая его и хорошо технически оснащенная Красная Армия четыре года назад потеряла значительную часть своих генералов, офицеров и комиссаров в результате спровоцированной им самим «чистки» и что немецкие офицеры и генералы намного превосходят своих советских коллег, занимающих высокие командные посты.
  После того как войска вермахта форсировали Березину в районе Борисова и захватили Смоленск, Гитлер 21 августа 1941 г., к ужасу военных, заявил, что по стратегическим соображениям нет необходимости штурмовать Москву до наступления зимы, как они намеревались, а вместо этого необходимо обеспечить безопасность собственных нефтяных месторождений в Румынии, захватить Крым и промышленный и угольный донецкий регион, перекрыть снабжение России нефтью с Кавказа, взять в кольцо Ленинград и добиться объединения с финнами. Он отказывается от нанесения удара на Москву, направляет группу армий «Центр» на юг и даже частично на юго-запад и приказывает захватить Украину. Рекомендации Генерального штаба он игнорирует и обвиняет его в том, что он не способен в достаточной мере оценить политические и военно-экономические проблемы. Гуде-риану приходится повернуть на юг и вместе с Рундштедтом захватить Киев, что ему, к удивлению многих военачальников, удается и позволяет не только разгромить значительные силы русских на юге, но и взять в плен около 665 тысяч человек.
  После неожиданного успеха под Киевом Гитлер лишь недолгое время пользуется благосклонностью бога войны, как и предполагал Йодль еще в феврале 1940 г., оценивая решения Гитлера в ходе французской кампании. Он начинает делать ошибки, которые вскоре становятся роковыми. Адольф Хойзингер, бывший с 1940 по 1944 г. начальником оперативного отдела Генерального штаба сухопутных войск, спустя 25 лет, в отличие от генерала Блюментритта [Генерал Блюментритт заявил: «…очень скоро и 2-я танковая группировка, и шедшая вслед за ней 2-я армия поняли, что этот противник заслуживает большего уважения. Сквозь него нельзя было пройти парадным маршем».], обвинял своего верховного главнокомандующего: «В августе... наступил решающий поворотный момент. Гитлер отказался от немедленного прорыва на Москву... Таким образом, был упущен последний шанс». Тем не менее маршал Георгий Жуков, занимавший в начале войны пост начальника Генерального штаба, а затем до октября 1941 г. — командующего советскими войсками в Ленинграде, придерживался мнения, что решение Гитлера было правильным. «Немецкие войска, — писал он, — были не в состоянии с ходу взять Москву в августе, как планировали некоторые немецкие генералы. В случае наступления они оказались бы в более тяжелой положении, чем в ноябре и декабре 1941 г. под Москвой… Поэтому все попытки немецких генералов... и военных историков свалить вину за поражение на Гитлера... несостоятельны». Маршал Константин Рокоссовский также утверждал, что решение Гитлера, принятое вопреки мнению Генерального штаба, было правильным с военной точки зрения: «Положение советских войск было очень сложным… И все же я считаю, что у немецких войск… не было реальных шансов на продолжение крупномасштабного наступления на Москву. Им обязательно нужна была передышка, которая наступила в августе». Маршал Василий Соколовский, бывший осенью 1941 г. начальником штаба Западного фронта, критиковал немецких военачальников и называл решение Гитлера единственно возможным. Хотя подобные оценки, разумеется, в значительной степени объясняются намерением подкрепить тезис о «непобедимости» Советского Союза, многочисленные соображения военного характера говорят в пользу этих аргументов.
  Было ли это августовское решение действительно ошибкой Гитлера, невозможно ни достоверно доказать, ни опровергнуть. Однако можно с уверенностью сказать, что он допустил ошибку (вину за которую частично несет и командование вермахта), когда исходил в планировании военных мероприятий из того заблуждения, что Красная Армия находится на грани краха и требуется всего лишь небольшой толчок. Так, в начале сентября он отдал приказ об одновременном наступлении на Москву, захвате кавказских нефтяных месторождений и блокаде Ленинграда, а 17 сентября отозвал с севера танковую группировку Хёпнера и соединения люфтваффе и, таким образом, сам противодействовал намеченному взятию Ленинграда.
  Гитлер, на ногах у которого появились отеки, что дало основания Морелю назначить ему корамин и кардиазол для поддержания центра кровообращения в мозгу и дыхательных центров, а также возбуждающие средства кофеин и первитин, хотя у пациента был обнаружен быстро прогрессирующий коронарный склероз, хотел слишком многого одновременно. И все же и в этот раз он, по-видимому, оказался прав. После того как группа армий «Центр» 2 октября 1941г. быстрыми темпами начала наступление на Москву [2-я танковая группировка перешла в наступление уже 30 сентября 1941 г.] и вышла на линию Орел-Брянск — Вязьма [Северный фланг Восточного фронта в это время главным образом оборонялся под Волховом, а группа армий «Юг» прорывалась к Ростову.], Гитлер 7 и 10 октября 1941 г. приказал начать немедленное преследование врага всеми имеющимися силами, хотя знатоки России предупреждали его о грозящей распутице, которая поставила неразрешимые задачи перед шведским королем Карлом XII и Наполеоном I. В приказе № 37 от 10 октября 1941 г. говорилось: «После того как основная масса советских войск разбита или уничтожена на центральном театре военных действий, нет больше веских причин, заставляющих осуществлять наступление и связывать русские силы в Финляндии. Имеющихся в наличии войск и времени не хватит для того, чтобы до наступления зимы взять Мурманск или полуостров Рыбачий и перерезать Мурманскую железную дорогу в Центральной Финляндии. Таким образом, важнейшей задачей остается сохранение достигнутого, обеспечение безопасности никелевых рудников в Петсамо и подготовка всего необходимого для того, чтобы в следующем году, начиная уже с зимы, окончательно захватить Мурманск, полуостров Рыбачий и Мурманскую железную дорогу». Гитлер полагал, что еще до наступления зимы, реальных условий которой не представлял себе ни он сам, ни кто-либо другой, сможет достичь Москвы, и ему удалось убедить в правильности своего мнения советников из верховного командования [Генерал-фельдмаршалу фон Бокку, который указал ему на трудности, связанные с наступлением на Москву в это время года, и порекомендовал провести зиму на укрепленных позициях, Гитлер 24.9.1941 г. заявил: «Когда я еще не был рейхсканцлером, я считал, что Генштаб похож на собаку, которую надо крепко держать на поводке, чтобы она не напала на других людей. Став рейхсканцлером, я понял что Генштаб — это вовсе не собака. Генеральный штаб всегда мешал мне делать то, что я считал необходимым. Генеральный штаб возражал против вооружения, против оккупации Рейнской области, против ввода войск в Австрию, оккупации Чехии и даже против войны с Польшей. Генеральный штаб пытался меня отговорить от наступательной политики в отношении Франции... Мне самому приходится постоянно натравливать эту собаку».]. Веря в то, что ему удастся одолеть и Россию в ходе молниеносной войны, он приказывает продолжать наступление, не позаботившись о каких-либо существенных подкреплениях для сухопутных войск и авиации и игнорируя тот факт, что боевой запал вермахта уже в значительной степени утрачен. Он по-прежнему не представляет себе реально «пустынных» просторов российской территории, которые ему необходимо завоевать. Как и прежде, он рассчитывает на хорошие укрепленные дороги, свежие войска, полные энтузиазма, безукоризненно работающие оружие, моторы и машины и необходимое оснащение. Он не включает в свои стратегические и оперативные планы ни пыль и грязь российских проселков, которые портят, а порой и совершенно выводят из строя оружие, ни плохое обмундирование своих войск, ни болезни, ни высокий боевой дух Красной Армии. Уже в ходе планирования похода он недооценил транспортную проблему, которая ввиду колоссальных расстояний и крайне плохого состояния дорог играла роль первостепенного оперативного фактора. Ширина колеи русских железных дорог, где паровозы топились дровами, не совпадала с колеей немецких дорог, и рельсовый путь необходимо было заменять. Оснащение российских железных дорог было примитивным и совершенно недостаточным, особенно если принять во внимание, что Гитлеру ввиду численного превосходства советских войск необходимо было как можно быстрее перебрасывать воинские части, вооружение и другие военные материалы. Авиация, базировавшаяся на берегах Атлантики, в Южной Италии и Северной Африке, понесла тяжелые потери в воздушной войне над Англией и Критом и не смогла сыграть должной роли в России.
  Гитлер значительно переоценивал возможности использования в русской кампании современной боевой техники, развитие которой он порой сам тормозил в отдельных областях. Это доказывает его точка зрения, высказанная в марте 1941 г., что с помощью техники, особенно танков и самолетов, он сможет, несмотря на частичную демобилизацию сухопутных войск, добиться в России того, что не удалось ни Карлу XII, ни Наполеону I. Эта роковая ошибка демонстрирует, что, несмотря на необычайно широкие познания в технической и военной области, он все же не был подлинным полководцем. И после 1941 г. он совершенно недостаточно учитывал реальные условия, хотя был знаком с ними лучше, чем большинство его советников. То обстоятельство, что он трезво оценивал обстановку лишь в тех случаях, когда она отвечала его представлениям, нельзя было считать нормальным. Все это неизбежно должно было в конце концов привести к роковым последствиям. Уже осенью 1940 г. и особенно весной 1941 г., когда он начал принимать корамин и кардиазол, а также первитин и кофеин, было заметно, что отдельные его решения и высказывания выходят из-под контроля разума. Высказанные под влиянием лекарств и стимулирующих средств (кофеина и первитина) фантастические и гипертрофированные утверждения, которые затем в трезвом состоянии пугали даже его самого, сопровождались изданием приказов, которые вызывали буквально ужас. Так, например, в конце марта 1941 г., после стодневных размышлений и проволочек, появился приказ «о комиссарах», а в начале апреля 1941 г. — «об окончательном решении еврейского вопроса». Поскольку подобные приказы сопровождались порой логически неопровержимыми и дальновидными комментариями, почти все окружение и, в частности, военные даже не догадывались, что фюрер не всегда отдает отчет в своих действиях. Генерал-фельдмаршал Эрих Мильх, внимательно следивший за Гитлером, заявил в 1946 г.: «Ненормальность в его поведении была не настолько заметна, чтобы утверждать: этот человек… душевнобольной... Ненормальность… часто остается скрытой от масс и даже от близких людей. Я полагаю, что на этот вопрос врач ответит лучше, чем я». 30 марта 1941 г., например, Гитлер отметил в полном соответствии с мнением Генштаба, что величина российской территории сама по себе составляет особую проблему и требует концентрации собственных мероприятий, что Красная Армия располагает самым большим количеством танков в мире и очень сильной в количественном отношении авиацией, а союзники немцев не дают никакого повода для иллюзий. И в то же самое время он заявил, что обращение с пленными советскими высшими офицерами и политкомиссарами «не является предметом рассмотрения военными судами», а «с комиссарами и сотрудниками ГПУ» следует обращаться как с преступниками [Тот факт, что Гитлер не отменил ни приказа «о комиссарах» ни «об окончательном решении еврейского вопроса», доказывает тем не менее, что он считал эти меры правильными.]. После того как Гитлер, который с 19 декабря 1941 г. занимал еще и пост верховного главнокомандующего, что дало повод некоторым военным позднее характеризовать его как узурпатора, остановил зимой 1941 — 42 гг. все фронты на восточном направлении, хотя войска крайне плохо были снабжены зимней одеждой, он задался вопросом, какое продолжение должна иметь война в 1942 г. Он сам был виноват в том, что эта война уже не укладывалась в задуманные им рамки. Он развязал на востоке идеологическую войну, которая развязала руки у русских и в декабре 1941 г. втянула в боевые действия США. Таким образом, война стала мировой, хотя это было предусмотрено лишь на последней стадии его «поэтапной программы». К этому времени он уже знал или, по крайней мере, догадывался о двух вещах. Он больше не верил в победу [Показания от 15.5.1945 г. генерал-полковника Альфреда Йодля, который ежедневно по несколько часов общался с Гитлером. Йодль сказал: «Гитлеру стало ясно: начиная с того момента, как зимой 1941 — 42 гг. разразилась катастрофа, ни о какой победе не может идти и речи».] и был убежден, что развязывание мировой войны после нападения японцев на Перл-Харбор является «всемирно-исторической ошибкой» [Когда представитель министерства прессы в ставке фюрера Хайнц Лорец сообщил Гитлеру 8.12.1941 г. о нападении японцев на Перл-Харбор, тот заявил: «Теперь англичане потеряют Сингапур. Этого я не хотел. Мы ведем войну не с тем противником. Мы должны быть в союзе с англосаксонскими странами. Но обстоятельства вынудили нас совершить всемирно-историческую ошибку».]. Все, что последовало за этим, было только попыткой затянуть войну и продлить свою жизнь. Однако в первую очередь его интересует вопрос, как должен действовать вермахт весной 1942 г. Если и в дальнейшем придерживаться оборонительной тактики, то вследствие его стратегии, направленной на достижение пропагандистских эффектов, у мирового общественного мнения могло сложиться впечатление (которое он и сам разделял), что операция «Барбаросса» потерпела в этой войне свою первую неудачу. 5 апреля 1942 г., когда очередной период распутицы сорвал наступление, он заявил в приказе № 41, что после завершения «зимнего сражения» немецкие войска «вновь вернули себе превосходство и свободу действий» и «должны окончательно уничтожить... все еще имеющиеся у Советов военные силы и максимально лишить их важнейших военно-экономических источников». В этой фазе войны, когда стало совершенно очевидно, что Гитлер, в отличие от Советского Союза, совершенно неправильно оценивает боеготовность своих союзников, войска которых в тот момент насчитывали 35 дивизий [Тот факт, что Гитлер сформировал фронт на Донце и на Дону из своих неопытных союзников, буквально побудил Красную Армию к наступлению. 19.11.1942 г., когда русские прорвали позиции 3-й румынской армии северо-западнее Сталинграда и прорвали фронт на участке 4-й румынской армии к югу от города, началась катастрофа.], особенно ярко проявилось, что он не является полководцем в традиционном смысле. Несмотря на ряд военных успехов, все четче вырисовывается образ агрессивного политика, который может осуществить свою «программу» только в наступательном плане, для чего был изобретен метод «блицкрига». Оборонительная война, которая была совершенно неизбежна вследствие растянутого на большом протяжении фронта и которую Клаузевиц даже называл самой высшей формой ведения войны, не отвечала ни планам, ни образу мыслей Гитлера. Таким образом, в 1942 г. началось новое наступление, подготовленное лично самим Гитлером, которое летом еще раз подтвердило его правоту, даже если его планы были ошибочны, с точки зрения военных академиков.
  28 июня 1942 г. Гитлер посылает в наступление пять немецких, две румынских, одну итальянскую и одну венгерскую дивизию, разделенные на две группы армий, в восточном направлении от Изюма и Харькова. Южная группа («А») должна достигнуть нижнего течения Дона, а северная («Б») выйти на широком фронте к Волге по обе стороны от Сталинграда. Однако левый фланг вследствие мощного сопротивления русских вскоре останавливается, и ему не удается форсировать Дон. Русские особое внимание обращают на целостность фронта, маневрируют и больше не дают окружить себя, как в 1941 г. Хотя они и несут серьезные потери, но об их разгроме не может быть и речи. Поскольку Гитлер требует, чтобы наступление группы армий «А» продолжалось в направлении нефтяных месторождений Кавказа, а группу «Б» нацеливает на Сталинград, чтобы перерезать Волгу, которая была важнейшей транспортной артерией, и парализовать промышленность Сталинграда, группы армий расходятся и растягивают фронт, который теперь пролегает от Туапсе до Сталинграда и Воронежа и составляет 2000 км в длину и 750 км на оперативную глубину при общей протяженности всего Восточного фронта в 3000 км. Когда 6-я армия генерала Паулюса, усиленная дополнительными дивизиями, достигает Сталинграда, она представляет собой недостаточно защищенный с флангов узкий клин в советских оборонительных порядках. Гитлер, опасающийся в августе 1941 г. советского нападения на фланги, вновь принимает решение вопреки мнению военных, хотя на этот раз они правильно оценивают возможности и планы противника. Он упрямо верит в свое счастье, отказывается дать отдых войскам, которые уже не в состоянии взять Сталинград, и придает битве за этот город настолько символический характер, что назад дороги уже нет. 19 ноября 1942 г. разражается катастрофа: русские прорывают фронт на участке 3-й и 4-й румынских армий и смыкают клещи наступления за спиной 6-й армии в излучине Дона к западу от Сталинграда. 22 ноября русские окружают город. Просьбу Паулюса разрешить ему прорыв из окружения Гитлер отклоняет. Геринг не в состоянии выполнить свое обещание ежедневно доставлять самолетами 500 тонн грузов окруженным войскам. Попытка Манштейна прорвать кольцо окружения извне проваливается, в том числе и по причине отсутствия превосходства немецкой авиации. Гитлер, заявлявший еще в середине декабря, что если Сталинград будет потерян, то вновь завоевать его уже не удастся, впервые осознает, насколько роковой может быть стратегия престижа. Однако уже поздно. 30 января 1943 г., в день десятилетней годовщины прихода Гитлера к власти, 6-я армия капитулирует. Из 265 тысяч человек более 100 тысяч убиты, 34 тысячи ранены, 90 тысяч попадают в плен. Осенью 1944 г. Гитлер рассказывал своему отоларингологу Эрвину Гизингу: «Нельзя сказать, что наша разведка ошиблась и мы не были информированы о большом скоплении русских войск на левом берегу Волги. Нельзя также сказать, что мы были застигнуты врасплох внезапным наступлением русских или капризами погоды. Я все учел и намерен был бороться той зимой и добиться здесь решающего успеха. Но когда в декабре 1944 г. обстановка под Сталинградом ухудшилась, меня подвела авиация, хотя Геринг обещал, что может гарантировать все снабжение 6-й армии в течение по меньшей мере 6—8 недель... Вдобавок в самое критическое время под Сталинградом, когда итальянцы сверху, а румыны снизу не смогли удержать фронт, меня не было на месте, так как я был в пути на своем спецпоезде. В течение примерно 24 часов я не мог руководить сам, а когда узнал о несчастье, было уже слишком поздно». Не говоря уже о том, что бессмысленно было оправдывать таким способом свое поражение, Гитлеру уже в конце 1941 г., когда шла битва за столицу, следовало бы понять, что люфтваффе вряд ли может оказать существенное влияние на решающие операции. То, что он поверил заверениям Геринга, говорит не в его пользу, хотя генерал-фельдмаршал Альберт Кессельринг в 1945 г. уверял, что рейхсмаршал обещал Гитлеру снабжение окруженной группировки по воздуху «лишь при условии соблюдения определенных предпосылок и на протяжении короткого периода времени». И все же Гитлер не побоялся взять на себя вину за поражение под Сталинградом, после которого войскам пришлось перейти к обороне. Трудно с уверенностью сказать, разделял ли он мнение Манштейна, высказанное им спустя 20 лет, что эта битва не обязательно должна была стать решающей в войне [Манштейн, в частности, говорит: «Русские считают битву за Сталинград решающим поворотом в войне. Англичане придают такое же значение исходу "битвы за Британию", то есть отражению немецкого воздушного наступления... в 1940 г. Американцы склонны приписывать окончательный успех союзников… своему участию в войне; Даже в Германии многие придерживаются мнения, что Сталинград был "решающей битвой"… Разумеется, Сталинград был поворотным пунктом в истории второй мировой войны, поскольку… на Волге был остановлен немецкий наступательный вал… Но какие бы тяжелые последствия ни имела потеря 6-й армии, война на востоке, а значит, и война в целом, вовсе не была еще проиграна. По-прежнему оставалась возможность добиться ничейного исхода…»]. Как бы ни оценивать значение Сталинградской битвы для второй мировой войны в целом, однако именно с этого времени дела неуклонно пошли все хуже и хуже. Даже убежденные национал-социалисты с тех пор втихомолку задавали себе вопрос, действительно ли фюрер такой гениальный полководец, за какого они его принимали.
  В апреле 1943 г., когда верховный главнокомандующий вскоре после своего возвращения из Винницы праздновал свой 54-й день рождения, фронт на востоке был восстановлен. Начальник Генерального штаба пытается убедить сильно постаревшего Гитлера, которого лишь с трудом удается поддерживать с помощью лекарств, что настало время сломить наступательный порыв русских и взять инициативу в свои руки. Он предлагает фюреру атаковать далеко вклинившийся в немецкий фронт выступ, образованный позициями русских войск под Курском, но Гитлер даже не в состоянии помыслить о наступлении. То, что он не был готов по рекомендации своих военных советников выровнять примыкающую с севера линию фронта, было следствием эгоистического стремления удержаться изо всех сил и таким путем продлить собственную жизнь. А то, что она придет к концу с последним днем войны, он знал лучше, чем кто бы то ни было. Во время первой мировой войны он понял, насколько легко войска при планомерном отступлении могут «покатиться» и потерять больше территории, чем было предусмотрено командованием. Он реагирует на все как утопающий, хватающийся за соломинку, и неспособен здраво рассуждать. По привычке он сначала заявляет, что план, подготовленный Генеральным штабом, не имеет шансов на успех. Однако 5 июля, к моменту начала операции «Цитадель» [Детали операции «Цитадель» общеизвестны, так что подробное ее описание здесь излишне. После того как Гитлер принял решение начать наступление на Курской дуге, он заявил 15.4.1943 г. перед руководством вермахта: «Победа под Курском должна стать знамением для всего мира». Однако настроен он был все же скептически. Его опасения оправдались. Операция, начатая 5 июля одновременно с севера и юга, развивалась на юге успешно, но потерпела неудачу на севере и повлекла за собой тяжелые потери с немецкой стороны, которые не могли быть восполнены в той ситуации. К тому же часть сил пришлось отвлечь на Италию. 13 июля операция была прервана. Русские прорвали фронт на участке группы армий «Центр», но были отброшены в ходе контрнаступления и вынуждены были 4.8.1943 г. сдать Орел.], он все же позволяет уговорить себя.
  Собственное понимание военной ситуации, болезни и их влияние на личность делают Гитлера по-стариковски упрямым и мешают ему прислушаться к мнению окружающих. Основным принципом ведения войны он объявляет защиту каждого окопа. На возврат здоровья, решимости и гибкости рассчитывать уже не приходится. Его болезни уже нельзя рассматривать как временное явление и следствие самовнушения. Они становятся постоянным фактором, оказывающим все более негативное влияние. Откуда бы ни исходили всевозможные предложения, он считает их не желанием оказать помощь, а попыткой сломить его волю и ограничить власть. Результаты его все более обостряющейся недоверчивости и злобы, постоянно повторяющихся припадков ярости испытали на себе практически все видные военачальники — все главнокомандующие сухопутными войсками, начальники Генерального штаба, 11 из 18 фельдмаршалов, 21 из 37 генерал-полковников и все (за исключением Шернера) командующие группой армий «Север».
  Мнение Манштейна о том, что Гитлер избегал риска в военной области, недостаточно обосновано и лишь частично соответствует действительности [Манштейн оставляет за рамками рассмотрения норвежский поход.]. Его политика, приведшая к неизбежной, по мнению Буллока, войне, была полна риска. В первой фазе войны он тоже охотно шел на риск. Буллок даже утверждает: «Мне кажется… что любая победа (начиная с сентября 1939) использовалась им как основа для того, чтобы поднять ставки в следующей, еще более смелой игре». Правда, Гитлер побоялся нападать на Англию, но зато вместо этого начал операцию «Барбаросса». Как стратег он мыслил и действовал очень рискованно, но как полководец в оперативной сфере был лишен этого качества. Взяв на себя ответственность за ту или иную военную операцию, он слишком долго медлил с принятием решений, если они ему не нравились, и упускал при этом возможный успех. Все это еще больше усугубилось с переходом к оборонительной тактике войны. Он неделями не подпускал к себе генералов, которые настойчиво уговаривали его сдать позиции, которые уже невозможно было защищать, как, например, в 1943 г. на Донце и в 1944 г. на Днепровской дуге. Предположение Манштейна, что он в принципе опасался излишнего риска, так как не имел достаточного военного образования, представляется несостоятельным. Такие сомнения в собственной непогрешимости не были свойственны Гитлеру, который был твердо убежден, что в состоянии сделать все и даже навязать свою волю врагу. Он хорошо осознавал, что он делает и какие приказы отдает. Так, например, 2 июня 1942 г., прочитав сообщения советской прессы о боях южнее Харькова, он заявил, что русские скрывают свое поражение и не находят в себе мужества «немедленно прекратить операцию, которая уже не обещает успеха». Начиная с 1942 г. Гитлер избегал военного риска и его приказы вследствие подозрительности и неверия в собственную победу сводились к мелким вопросам на уровне полкового командира. Любой полководец и государственный деятель, руководствуясь соображениями морали, должен был бы в такой ситуации прекратить войну. Гитлер не сделал этого, так как хотел жить. Можно только предполагать, какие решения он как стратег и политический руководитель мог и должен был бы принять, поняв, что война проиграна. Мы не можем дать ответов на вопросы, не лучше ли было бы, например, перебросить на восток войска, вооружение и боеприпасы, задействованные в ходе арденнского наступления, и не стоило ли бы отказаться от немецкого наступления на озере Балатон в Венгрии, где были растрачены последние оперативные танковые резервы, которые можно было использовать впоследствии для защиты рейха.
  
  
  Перечень военных ставок Гитлера
  
  Во время польской кампании с 3 сентября 1939 г.:
  «Специальный поезд фюрера» (рабочий и жилой вагон для Гитлера, по одному вагону с зенитными установками в голове и хвосте поезда, несколько вагонов со средствами связи, а также вагон-ресторан и спальные вагоны для штабных работников).
  Отель «Казино» в Сопоте.
  
  16 сентября 1939 г.:
  Возвращение в Берлин.
  
  Западный поход (Франция):
  С 10 мая 1940 г. — «Фельзеннест» («Гнездо в скалах») в Родерте. С 4 июня 1940 г. — «Вольфсшлухт» («Волчье ущелье») в Брюли-де-Пеш. Гитлер живет в бараке, его штаб размещается в школе и доме священника. С 25 июня 1940 г. — «Танненберг» на горе Книбис в Шварцвальде. По словам секретарши Гитлера Кристы Шредер, там было «несколько маленьких сырых бункеров, в которых практически невозможно было жить».
  
  Поход на Югославию и Грецию (апрель 1941 г.):
  «Специальный поезд фюрера» в Менихкирхене.
  
  7 июля 1940 г.:
  Возвращение в Берлин.
  
  Поход против Советского Союза:
  С 24.6.1941 г. — «Вольфсшанце» в Растенбурге в Восточной Пруссии. Надземные бетонные бункеры и несколько деревянных бараков. По словам генерал-полковника Йодля, это было «…нечто среднее между монастырем и концлагерем». С июля по октябрь 1942 г. и с февраля по март 1943 г. — «Вервольф» («Оборотень») в Виннице на Украине. Два бетонных бункера, блокгаузы и бараки в редком лесу.
  
  С октября 1942 г.:
  «Вольфсшанце», «Бергхоф» (личное владение Гитлера с 20-х годов, после 1933 г. было расширено за счет «Фонда Адольфа Гитлера») в Оберзальцберге под Берхтес-гаденом, а также замок Клесхайм под Зальцбургом.
  
  С 20 ноября по 10 декабря 1944 г.:
  Рейхсканцелярия в Берлине (в 1943 г. в саду рейхсканцелярии был построен бункер для фюрера). По словам секретарши Гитлера Кристы Шредер, «Гитлер жил в очень маленькой комнате, где помещался только небольшой письменный стол, узкий диван, стол и три кресла. Комната была холодной и неуютной. Дверь слева вела в ванную, а справа — в очень тесную спальню».
  
  Декабрь 1944 — январь 1945 гг. (наступление в Арденнах):
  «Адлерхорст» («Орлиное гнездо») — перестроенное в 1939 г. под ставку фюрера поместье Гутсхоф в Цигенберге в горах Таунус.
  
  С 16 января 1945 г.:
  Рейхсканцелярия в Берлине (бункер фюрера до дня самоубийства: в саду рейхсканцелярии).
  
  В 1943 г. Гитлер еще менее был в состоянии, чем в 1942-м, использовать завоеванное на востоке пространство в качестве базы для того, чтобы в ходе оборонительных боев добиться ничейного результата в войне, что многие немецкие генералы в то время считали еще возможным [4 декабря 1943 г. начальники объединенного комитета штабов США разделили Германию на три оккупационные зоны. В это же время начала свою работу союзная комиссия по расследованию военных преступлений.]. Гитлер знает, что это иллюзия, так как прекрасно осознает, что война уже проиграна. Но его тактика строится на внушении уверенности в окружающих, чтобы они были готовы пожертвовать жизнью за его убеждения, сознавая, что делают великое дело. Уже в середине февраля 1945 г. он пытается после авиационного налета на Берлин убедить своего бывшего врача Гизинга, что наверняка одержит победу в войне. В его указаниях, предназначенных для узкого круга лиц, явно заметно расхождение между пониманием ситуации и надеждой. Так, например, 3 ноября 1943 г. он констатировал: «Жестокая и связанная с большими потерями борьба против большевизма за последние два с половиной года потребовала участия больших военных сил и исключительных усилий... Опасность на востоке осталась, но еще большая вырисовывается на западе: опасность англосаксонского вторжения!» Гитлер знает, что война продлится недолго, если не удастся предотвратить массированной высадки западных стран. «Если врагу удастся… вторгнуться на широком фронте в наши порядки, — предвещает он, — то последствия этого проявятся уже в ближайшем времени». Варлимонт вспоминает, что в конце 1943 г. частенько слышал из уст Гитлера, что война будет проиграна, если вторжение союзников увенчается успехом. Гитлер скептически относится даже к своим успехам на востоке. Генералы, к которым он до сих пор относился как к простым рядовым в казарме, на этот раз проявляют себя как неплохие военачальники, если речь идет о тактических и оперативных вопросах, но они мало смыслят в военной экономике и в вопросах внешней политики, которые Гитлер должен учитывать в своих решениях. Кроме того, они уже упустили момент, чтобы завоевать в глазах своего верховного главнокомандующего то положение, которым постоянно пользовались их англосаксонские коллеги. «Мое влияние на фюрера, — признавался, например, Йодль на заседании военного трибунала в Нюрнберге, — было далеко не таким сильным, как это можно было предположить и как должно было бы быть в соответствии с занимаемым мною постом». А Кейтель рассказывал о Гитлере, что уже «начиная с 1938 г. ни одно важное решение не было принято им коллегиально или в результате обсуждения», а всегда выражалось только в форме «отдания приказа». В 1943, 1944 и даже в 1945 гг. Гитлер еще настолько силен, что военные лишь исподтишка решаются саботировать его приказы или использовать свои знания на собственное благо, как, например, министр вооружений Альберт Шпеер незадолго до краха рейха.
  Если Гитлер порой и шел на уступки, как, например, по отношению к Вильгельму Листу, Гудериану или Манштейну, то он, как и прежде, начиная еще с норвежской кампании, в принципе отказывался признавать своих военных советников, а если и делал такой широкий жест, то исключительно по собственной прихоти [Показания Кейтеля на Нюрнбергском трибунале касаются политических решений Гитлера.].
  Окруженная 1 ноября 1943 г. в Крыму 17-я армия под давлением советских войск вынуждена очистить Керченский полуостров. В апреле 1944 г. она отходит к Севастополю и держит оборону на подготовленных в 1942 г. Красной Армией позициях. Гитлер приказывает удерживать город. Его требование учитывать в стратегии не только военные, но и политические и экономические вопросы было в принципе правильным, однако ввиду сложившейся военной обстановки и желания Гитлера продлить свой конец [Так, например, 1.9.1942 г. он сказал: «Если ему (генерал-полковнику Бласковицу) это удастся (быстрый прорыв 19-й армии к основным силам), то я торжественно прощу ему все» (имелась в виду опала после возражений генерала против немецкой оккупационной политики в Польше).] все стратегические, оперативные и тактические меры после 1941 — 42 гг. стали этапами немыслимого преступления.
  Гитлер не позволил оставить Крым в то время, когда это можно было сделать без особых потерь, так как предполагал, что Турция, снабжавшая немецкую военную экономику жизненно важной хромовой рудой, ввиду нарастающего советского давления в районе Черного моря может отказаться от своей нейтральной позиции и встать на сторону союзников. Ситуация после отвода войск подтвердила эти опасения: была потеряна необходимая для вермахта румынская нефть. Теперь советская авиация могла эффективно бороться с целями в Румынии. Советское военно-морское командование снова обрело утерянную в 1941 — 42 гг. оперативную базу, оттеснило немецко-румынский флот к узкой полоске румынского и болгарского побережья и могло уже не опасаться немецких нападений на побережье Кавказа и Крым. Оправдалось и предсказание Гитлера, что свобода действий Турции будет существенно ограничена, как только Крым перестанет быть немецким.
  Гитлер теперь в состоянии «спокойно» оценивать факты только в том случае, если они соответствуют его представлениям, и игнорирует информацию, за которую был бы благодарен любой полководец. Так, например, он не обращает внимания на информацию разведки, которая сообщает не только детали о боевом духе и настроениях в Красной Армии, но и о точных датах ее наступления. Русское наступление под Орлом в июле 1943 г., атаки на немецкие позиции в августе под Брянском и в марте 1944 г. на южном фланге Восточного фронта — это всего лишь некоторые операции противника, к которым он, безусловно, мог подготовиться, если бы оставался в «нормальном» состоянии. Однако он в припадке ярости отвергает все эти предсказания и не использует их.
  Неприятные последствия высадки войск союзников в районе Анцио-Неттуно в январе 1944 г. Гитлер еще может предотвратить, но этого уже нельзя сказать о начавшемся 6 июня наступлении в Нормандии. Он понимает, что никакие разумные аргументы уже не могут оспорить факта его окончательного поражения, и избегает бесед наедине с ведущими военными руководителями. Тем не менее он не готов к тому, чтобы начать переговоры о мире или подать в отставку. Судьбу Германии и ее народа он связывает с собственной жизнью, о которой он сам 31 августа говорит, что если бы покушение 20 июля удалось, то оно освободило бы его от забот, болезней и бессонных ночей. Все его мысли только о последнем дне, но все же он надеется прожить еще хотя бы несколько месяцев. Запасов хромовой руды должно хватить еще на весь 1945 г., значит, воевать еще можно. Роммеля и Рундштедта, которым в конце концов удается встретиться с ним 17 июня 1944 г., он убеждает в успехе применения ракет «Фау-1» и «Фау-2». 31 августа 1944 г. он заявляет в ставке «Вольфсшанце»: «Для политического решения время еще не созрело. Я не раз доказывал в своей жизни, что могу добиваться политических успехов. Мне не приходится никому объяснять, что я не упущу такой возможности. Но, разумеется, было бы наивным во времена тяжелых военных поражений надеяться на благоприятный политический момент. Такие моменты могут возникнуть, когда придут успехи… Настанет момент, когда разногласия среди союзников станут настолько велики, что дело дойдет до разрыва. Коалиции во всемирной истории всегда когда-нибудь рушились, надо только выждать момент, как бы тяжело ни было. Моя задача, особенно после 1941 г., заключается в том, чтобы при любых обстоятельствах не терять голову, находить выход из положения и средства, когда где-то что-то рушится, и подправлять историю».
  Неправда, что Гитлер до самой смерти действительно верил в победу, как часто утверждают. О том, что игре конец, он знал еще до конца марта 1945 г., когда на замечание генерала Йозефа Каммхубера о том, что победы одержать не удастся, он мрачно ответил: «Это я знаю и сам». Он чувствовал и знал «лучше всех в мире… что война проиграна». Йодль писал, сидя в тюрьме в Нюрнберге, что фюрер не верил в победу уже тогда, когда «зимой 1941 — 42 гг. разразилась катастрофа». А в конце 1942 г. он, по словам Йодля, был более, чем когда-либо, уверен, что из этой войны он не выйдет победителем. «Когда вслед за этим в конце года (1942) Роммелю, разбитому у ворот Египта, пришлось отойти к Триполи, когда союзники высадились во французской Северной Африке (в ноябре 1942), Гитлер ясно осознавал, что бог войны отвернулся от Германии и перешел в другой лагерь».
  В конце декабря 1944 г. могло показаться, что вновь засияла звезда прежнего Гитлера. Военные вновь увидели готового на риск полководца и стратега, который приводил в изумление и ужас специалистов в 1940 — 1941 гг. Когда фон Айкен 30 декабря во время арденнского наступления навещает Гитлера в его ставке «Адлерхорст» после четырехнедельного перерыва, он не может скрыть удивления. Гитлер кажется посвежевшим и уверенным в себе. Несмотря на слабость голосовых связок, он вновь нормально говорит. Он пережил последствия покушения Штауфенберга и держится прямо, хотя ему приходится прилагать для этого все силы. Спина у него неизлечимо больна, цвет лица пепельно-серый. 22 июля 1944 г. доктор Гизинг испугался, увидев его впервые. Гитлер «произвел на меня... впечатление состарившегося... усталого и истощенного человека, — писал он в 1945 г., — который держится из последних сил… Его сутулая осанка, впалая грудь и поверхностное дыхание представляли собой астенически-лептосомные признаки, многие из которых, по-видимому, следовало приписать его физическому и духовному истощению». Лишь позднее, теснее общаясь с Гитлером, он понял, что этот Гитлер уже два года как не имеет ничего общего с фотографиями Хоффмана.
  Уже в конце 1942 г. Гитлер с трудом переносит яркий свет. Его глаза защищает необычно широкий козырек фуражки. При поездках по железной дороге окна вагона должны быть занавешены шторками. У него очень бледная, белая и дряблая кожа. Он очень остро реагирует на определенные вкусовые ощущения и запахи, что Гизинг объяснял в 1945 г. воздействием стрихнина, содержавшегося в антигазовых пилюлях, которые Гитлер принимал в течение нескольких лет. У него нарушено чувство равновесия. «У меня постоянно такое чувство, будто я валюсь вправо», — рассказывает он в июле 1944 г. и жалуется при этом, что еще более неуверенно чувствует себя в темноте. Он становится все более замкнутым и недоступным для общения, перестает слушать музыку и резко обрывает беседы, если они затрагивают детали, которых ему не хочется слышать. У него поседевшие волосы, большие мешки под потускневшими глазами. Губы сухие и слега потрескавшиеся. Однако наблюдательность у него по-прежнему острая. Так, например, он 22 июля рассказывает Гизингу, что во время взрыва принесенной Штауфенбергом бомбы «явственно видел это дьявольски яркое пламя... и подумал при этом, что это может быть только английская взрывчатка, потому что немецкие взрывчатые вещества никогда не дают такого интенсивного, яркого и желтого пламени».
  Однако все это лишь тень прежнего Гитлера, слегка ожившая под влиянием разработанной им после начала битвы в Нормандии в условиях строжайшей секретности операции «Северный ветер», к которой не были допущены даже офицеры штаба вермахта. Ее исход еще раз доказывает, насколько слабо Гитлер в определенных ситуациях оценивает реальность. Прежде чем этот план в начале января 1945 г. в Эльзасе начинает оказывать влияние на театр основного наступления на севере, Гитлер признает, что «продолжение арденнской операции не имеет шансов на успех». Что же касается операции в Эльзасе, то Гитлер признает ее полный провал лишь спустя несколько дней. 14 января 1945 г., на следующий день после переноса ставки фюрера в Берлин, он уже не может не признать, что наступательная инициатива перешла к противнику.
  Теперь ему осталось жить лишь 106 дней. Уже 22 августа 1944 г., за пять дней до того, как он посчитал, что время для принятия политических решений еще не созрело, Рузвельт в своему меморандуме сообщил военному министру: «Необходимо разъяснить немецкому народу, что вся нация позволила втянуть себя в противозаконный заговор против морали современной цивилизации». Вряд ли можно было связывать с этими словами радужные надежды. Для Гитлера их, во всяком случае, уже не оставалось.
  22 апреля 1945 г., на следующий день после того, как профессор Тео Морель окончательно покинул своего пациента, тот рассуждал в бункере рейхсканцелярии о самоубийстве: «Мне следовало бы принять это самое важное в моей жизни решение еще в ноябре 1944 г. и не покидать ставки в Восточной Пруссии» [В конце ноября 1944 г. окружению удалось убедить Гитлера перенести ставку в бункер рейхсканцелярии, чтобы готовить там наступление в Арденнах. Руководство операцией Гитлер осуществлял из ставки «Адлерхорст» в горах Таунус.]. Говоря это, он прекрасно осознает, что вся его борьба начиная с 1941 г. была направлена только на то, чтобы как можно дольше оттянуть принятие такого решения. Когда спустя пять дней в Берлине он все же принимает решение покончить с собой [23.4.1945 г. он сказал: «С моей точки зрения, было бы... в тысячу раз трусливее покончить с собой в Оберзальцберге, чем погибнуть здесь».] и разом положить конец «всей этой суете», как он выразился, в стиле игрока ва-банк он приукрашивает и придает героический дух этому решению в глазах окружающих и заявляет: «В этом городе у меня было право отдавать приказы. Теперь я должен повиноваться приказу судьбы. Даже если бы у меня была возможность спастись, я не сделал бы этого. Капитан тонет вместе со своим кораблем». 13 апреля Ева Браун интересуется у генерал-лейтенанта Герхарда Энгеля, как можно надежнее всего застрелиться. Несмотря на уговоры своего окружения, в частности Ханны Райч и Ганса Баура, которые хотели вывезти Гитлера на самолете, он остается в Берлине и кончает с собой, когда все уже потеряно. За тря дня до этого он, находясь под воздействием стимуляторов, спокойно ложится в постель и отдает распоряжение разбудить его только в том случае, если перед его спальней остановится русский танк, чтобы завершить «последние приготовления».
  Описание последних дней Гитлера, сделанное Тревор-Ропером, настолько подробно и достоверно, что излишне повторять его здесь.
  Совсем по-другому обстоит дело с обнаружением трупа Гитлера. Опубликованное Львом Безыменским спустя 23 года после этого события утверждение, будто он был обнаружен советскими солдатами в начале мая 1945 г., опознан спустя несколько дней экспертной комиссией и в конце мая «окончательно сожжен, после чего пепел… был развеян по ветру», не подтверждается фактами.
  По внешнему виду труп, выкопанный советскими солдатами в начале мая 1945 г. из засыпанной воронки от гранаты, никем не мог быть опознан. По данным акта № 12 советской комиссии по расследованию, он был обожжен до неузнаваемости. От головы остались только обожженные части затылочной кости, левой височной кости, нижние части скуловой и носовой кости, а также верхняя и нижняя челюсти, в то время как вся кожа на лице и верхняя часть черепа отсутствовали. Не лучше выглядели туловище, руки и ноги. Таким образом, комиссии Красной Армии в качестве доказательства, что ею обнаружен «предположительно труп Гитлера», оставались только челюсти. То, что ее данные о зубах, мостах, коронках и пломбах убитого поразительно совпадали с описанием челюстей Гитлера, объяснялось обстоятельствами, к возникновению которых комиссия не имела отношения. После того как комиссия завершила работу, в руки советских экспертов через ассистентку дантиста Гуго Блашке Кете Хойзерман попала медицинская картотека с точными данными о зубах Гитлера и несколько его рентгеновских снимков, а зубной техник Фриц Эхтман, изготовивший для Гитлера несколько коронок и мостов [Эхтман подробно объяснил автору 20.10.1971 г., что он на основании предъявленной ему челюсти не мог сделать вывод, что эти зубы принадлежали Гитлеру. Он полагает, однако, что «другой признак», который он не «захотел» (то есть не смог) назвать, указывал на Гитлера, что было невозможно, так как русские не нашли его голову.], снабдил их дополнительными сведениями. Этими фактами они не только воздействовали на людей из числа ближайшего окружения Гитлера, которых находились в плену и которых постоянно допрашивали о месте его нахождения и смерти, но и использовали полученные от них данные и не относящиеся к делу фотографии в 1968 г. в качестве «доказательства», что Гитлер якобы был найден и опознан. По сведениям людей из окружения Гитлера, которые либо наблюдали за его сожжением и похоронами 30 апреля 1945 г., либо непосредственно занимались сжиганием трупа, туловище и голова Гитлера горели с 16 и по меньшей мере до 18 часов 30 минут (данные после 18.30 не могут считаться достаточно достоверными). Незадолго до 23 часов тело, которое, по их словам, почти полностью сгорело, было захоронено. «Обугленный труп, у которого уже не было лица, а вместо головы были ужасно обгоревшие остатки, был положен на брезент и под сильным советским артиллерийским огнем закопан на изрытом воронками поле вблизи рейхсканцелярии. Воронка, в которую его положили, была зарыта землей и утрамбована сверху», — рассказывал личный адъютант Гитлера Отто Гюнше, который поджег тело в 16 часов, спустя полчаса после самоубийства. Не только Гюнше, но и другие люди, участвовавшие в сожжении, например слуга Гитлера Хайнц Линге и его водитель Эрих Кемпка, достававший для этих целей бензин, показали, что от головы Гитлера ничего не осталось. Допрошенный советскими властями Гарри Менгесхаузен, несший караульную службу в составе боевой группы СС «Монке» в рейхсканцелярии и наблюдавший через окно за церемонией сожжения с расстояния 60 метров, рассказал, что голова Гитлера была «сожжена» [Утверждение Менгесхаузена о том, что тело Гитлера «сгорело уже спустя полчаса», не соответствует действительности и объясняется, очевидно, его возбужденным состоянием во время этой процедуры.], прежде чем труп был захоронен. А один из полицейских, который служил в личной охране под командованием Раттенхубера и не пожелал быть названным, доложил Геббельсу вскоре после 22 часов, то есть непосредственно перед захоронением, что «фюрер полностью сожжен и от него почти ничего не осталось» [Раттенхубер позднее, как рассказывал Ганс Баур, безуспешно пытался установить имя этого человека.]. Некоторые из свидетелей, которые впоследствии уже не столь уверенно говорили о «полном сожжении», делали это явно под влиянием внушенного им представления, что человек не может полностью сгореть при наличии всего 90 литров бензина. Так, например, пилот Ганс Баур, которому Гитлер поручил позаботиться о полном уничтожении его тела, заявил: «Если бы я знал, что Кемпка сможет достать всего 180 литров бензина для фюрера и его жены, то я бы позаботился о том, чтобы кремировать его в одной из больших коксовых печей». Несмотря на некоторые более поздние оговорки, все выжившие свидетели придерживаются мнения, что после эксгумации тела Гитлера совершенно невозможно было обнаружить у него во рту «части стенки и донышка тонкостенной стеклянной ампулы», как указано в акте № 12 советской комиссии от 8 мая 1945 г. При этом они даже не ссылаются на показания Кемпки о том, что голова была полностью раздроблена в результате выстрела в рот [Поскольку голова у Гитлера была раздроблена, Линге завернул его тело в одеяло, прежде чем вынести и сжечь его.].
  Советские авторы, в том числе генерал Розанов и Лев Безыменский, в течение 23 лет утверждали в соответствии с показаниями свидетелей и результатами исследований иностранных историков, что Гитлер застрелился. В 1968 г. Безыменский вдруг во всеуслышание заявил: «…Наша комиссия не смогла 8 мая 1945 г. обнаружить никаких следов выстрела». Неизвестные документы из московских архивов якобы опровергали то, что Гитлер застрелился. Тот факт, что он, несмотря на совершенно определенное заключение главного судебно-медицинского эксперта Шкаравского, не обнаружившего на найденном трупе никаких следов выстрела [Шкаравский был членом комиссии, опознавшей труп Гитлера.], пытался выяснить, кто же все-таки выстрелил Гитлеру в голову [Раттенхубер, находясь в русском плену, 20 мая 1945 г. дал показания, что, вероятно, в Гитлера, уже принявшего яд, стрелял Линге по приказу самого фюрера, в то время, как «советские историки придерживаются мнения», что это был Гюнше.], ясно демонстрирует, что он и сам не слишком верил московским документам и тем, кто их составлял. Неуверенность советских историков (подкрепленная к тому же диаметрально противоположными свидетельскими показаниями) проявляется не только в противоречивости данных, которыми они пользуются. Помимо всего на них строятся и совершенно неправильные выводы. Безыменский, в частности, «с достаточной долей уверенности» утверждает, что Гитлер был не в состоянии застрелиться [Можно только догадываться, в какой мере созданию этой новой версии способствовало мнение Эриха Куби, что превозносимый национал-социалистской пропагандой великий полководец и стратег Гитлер был слишком труслив, чтобы уйти из этой жизни как солдат.]. Несмотря на плохое состояние здоровья, Гитлер все же мог есть без посторонней помощи. Поэтому ему было значительно легче выстрелить себе в рот, чем, например, многократно в течение дня подносить ко рту вилку и ложку [Утверждение Линге и Гюнше, что Гитлер выстрелил себе в висок, о чем узнал от Геббельса и Баура непосредственно после самоубийства, вероятно, не соответствует действительности, хотя его и нельзя исключить. Если кровь, обнаруженная русскими на правом подлокотнике дивана, где лежала голова Гитлера, действительно принадлежала ему (в отличие от предположений и утверждений журнала «Лайф» от 23 июля 1945), то это еще совершенно не доказывает, что она текла обязательно из виска.].
  Утверждение Безыменского, что Советский Союз так долго тянул с опубликованием результатов обследования трупа, обнаруженного в 1945 г., поскольку опасался, «что кто-нибудь может попытаться выступить в роли чудом спасшегося фюрера», абсурдно и говорит само за себя. Безыменский еще в 1970 г. был заметно озабочен тем, что кем-то могут быть обнаружены неоспоримые доказательства, опровергающие утверждения и предположения русских. Неизвестным для Безыменского, Тревор-Ропера и других исследователей, занимавшихся вопросом смерти Гитлера, остался тот факт, что русские не сожгли обнаруженный ими труп в мае 1945 г., как утверждал Безыменский в 1968 г., а законсервировали его. Спустя четыре месяца после осмотра ими трупа в Берлине они попытались выяснить у американской спецслужбы СИС, что известно американцам и англичанам о смерти Гитлера и местнахождении его останков, и интересовались, нет ли у американцев на примете врача, который мог бы идентифицировать голову Гитлера. Поскольку американцы, естественно, были заинтересованы в таком расследовании и у них находился в заключении отоларинголог Гитлера Эрвин Гизинг, хорошо знавший голову и зубы Гитлера по рентгеновским снимкам, сделанным в сентябре 1944 г. [24.11.1971 г. они были показаны Гизингом в одной из программ немецкого телевидения и сравнены с фотографиями Безыменского, на которых были изображены зубы другого человека.], они дали свое согласие. Офицеры 4-го отдела американской военной разведки под псевдонимами Стюарт и Фелбс проинформировали Гизинга о намерениях русских. Тот в это время переводил для разведки свои дневниковые записи, снабжая их оправдательными примечаниями и комментариями в надежде добиться скорейшего освобождения. Когда русские узнали от американцев, что у них находится Гизинг, который готов опознать голову Гитлера, они пошли на попятную. Они не рискнули показать тело и другим немногим немецким пленным, которые были бы в состоянии развеять их сомнения. Кроме того, уже 3 мая 1945 г. им пришлось признать, что один из найденных ими и предъявленных для опознания трупов не был телом Гитлера, так как на ногах у него были заштопанные носки [Поначалу вице-адмирал Ганс Фосс, который незадолго до самоубийства Гитлера виделся с ним, опознал этот труп как тело Гитлера.]. Они пришли к выводу, что в обстановке нарастающей напряженности между союзниками нельзя упускать шанс, имея на руках такой козырь, как тело Гитлера, тем более что эти утверждения было не так-то легко опровергнуть. Когда пилот Гитлера Ганс Баур, которому они предъявили фотографии челюсти Гитлера и в которого они в буквальном смысле слова вколотили свою версию, выразил готовность, находясь в 1946 г. в Советском Союзе, осмотреть и опознать труп, который якобы все еще был в Берлине, русские промолчали и больше к этой теме не возвращались. Объяснение советского врача немецкого происхождения, который допрашивал Баура, что они «хотят в конце концов знать, можно ли уничтожить труп», говорит само за себя.
  Хотя рост Гитлера составлял почти 175 см, а в советском протоколе был указан рост трупа 165 см, это не обязательно опровергает советскую версию, так как тело подверглось воздействию высокой температуры при сожжении. Однако были и другие факты, которые бесспорно говорят против того, что обнаруженный труп принадлежал Гитлеру. Главный судебно-медицинский эксперт Шкаравский, судебно-медицинский эксперт Богуславский, главные врачи Краевский и Маранц, а также военный врач Гулькевич под руководством Василия Горбушина, которого Безыменский называет экспертом и который до войны был мастером на московском заводе «Красный путиловец», в подписанном ими «заключении» указывают: левое яичко не было обнаружено ни в мошонке, ни в семенных каналах, ни в малом тазу. Предположение Безыменского, сделанное им в 1968 г., что этот «врожденный порок» Гитлера до сих пор не упоминался в литературе, поскольку «фюрер всегда решительно отказывался подвергаться врачебному обследованию» [Ссылаясь на высказывание врача Гитлера Хассельбаха в адрес Рера, Безыменский пишет: «Возможно, что этот его отказ был связан с физическим недостатком».], исходит из фактов, которые не имеют к Гитлеру никакого отношения. Бесспорно доказано, что Гитлер с 1934 по 1945 г. необычайно часто обследовался врачами и никогда ничего не имел против тщательного обследования своих половых органов. О том, что они были нормальными, не имели недостатков и были совершенно здоровыми, свидетельствует один из врачей, который проводил обследование Гитлера в берлинской клинике Вестенд вскоре после его прихода к власти и уделил особое внимание его пенису и яичкам вследствие слухов об имевшейся у него якобы склонности к гомосексуализму. Тео Морель также неоднократно подтверждал, что половые органые Гитлера, его пенис и яички были нормальными [Своему другу Гансу Бауру на вопрос, почему Гитлер по возможности избегает открытого общения с женщинами, Морель ответил, что «фюрер абсолютно нормален, что касается его половых органов». Личное свидетельство Ганса Баура (10.6.1971).]. В 1940 г., когда Гитлер полагал, что ему уже недолго осталось до смерти, он 9, 11 и 15 января потребовал у специалистов, чтобы они ему откровенно сказали, как у него обстоят дела со здоровьем. Пользуясь случаем, он заодно прошел тщательную проверку на сифилис. При этом реакции Вассермана, Майнике и Кана дали отрицательную реакцию.
  Важнейшие результаты обследования, проведенного врачами Бринкманом, Шмидтом-Бурбахом и Ниссле, которые мы еще раз приводим здесь, гласили:
  
  9 января 1940 г.:
  анализ крови нормальный. Пульс 72, кровяное давление 140/100.
  
  10 января 1940 г.:
  сахар и белок в моче отсутствуют, повышен уробилин. Реакция Вассермана (на сифилис) — отрицательная, осадок в моче умеренный, состоящий из углекислого кальция. Отдельные лейкоциты.
  
  15 января 1940 г.:
  Сахар в моче отсутствует. Реакция Майнике (MKRII) на сифилис отрицательная. Реакция Кана (на сифилис) отрицательная.
  
  Отоларинголог Эрвин Гизинг, лечивший Гитлера с 22 июля по 7 октября 1944 г. и без всяких трудностей получивший 1 октября разрешение подробно исследовать все тело лежавшего в кровати пациента, в том числе половой член и яички, записал сразу же после этого в дневнике: «Я снова накрыл живот ночной рубашкой и откинул одеяло с ног… Аномалий половых органов я не заметил. Рефлексы Бабинского, Гордона, Россолимо и Оппенгейма — отрицательные. Он недвусмысленно подтверждает, что яички у Гитлера были нормальными. У трупа же, вскрытого русскими в морге армейского полевого госпиталя № 96 в Берлине, отсутствовало левое яичко. Этот факт доказывает, что в руки русских попали не сожженные останки Гитлера (которые, по данным Отто Гюнше, еще до появления Красной Армии были в спешке захоронены его ближайшими сотрудниками). Представленные ими в состоянии упоения победой части тела не принадлежали Гитлеру. Не имел отношения к Гитлеру и труп, обнаруженный ими 3 мая, который они даже не стали предъявлять на опознание, так как у него были заштопанные носки.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Когда Адольф Гитлер 12 сентября 1919 г., будучи «никому не известным солдатом из народа», как он сам себя охотно называл, выступил на одном из собраний ДАЛ в небольшом мюнхенском ресторанчике, в результате чего ему был вручен членский билет за номером 555 и началась его карьера «политика и фюрера», свидетелем этого события стали 46 человек, разочарованных первой мировой войной и ее результатами и искавших вождя и избавителя. Когда 30 апреля 1945 г. он после беспримерного жизненного пути совершил в подземелье самоубийство подобно разыскиваемому преступнику, его окружало примерно столько же отчаявшихся и разочарованных людей [В связи с официальным объявлением Гитлера умершим в 1956 г. было заслушано 42 свидетеля.], уставших от войны, которую развязал их фюрер. Лишь теперь они осознали, что связали свою жизнь с ложным пророком. «Смерть Гитлера… означала для нас окончание состояния массового гипноза, — писала спустя двадцать лет секретарша Гитлера Траудль Юнге, остававшаяся с ним до самого конца. — Мы вдруг обнаружили в себе непреодолимое желание жить, стать самими собой, вернуться в человеческий облик. Гитлер нас больше не интересовал». А другая секретарша Иоганна Вольф заявила в июле 1947 г., что она была «так несчастна», когда Гитлер признал, что «все кончено». В 1919 г. Гитлеру было 30 лет, он был полон сил и одержим потребностью доказать всем окружающим и всему миру, что можно совершить то, что он считает возможным. В 1945 г., хотя ему было всего 56 лет, это был абсолютно сломленный и конченый человек, который лишь с трудом мог пройти 30 — 40 метров, держась при этом за своего собеседника правой рукой, так как левая его уже не слушалась. До 1941 г. он владел собой и своим лицом как опытный актер. В 1945 г. свежесть, остроту и бодрость сохранил только его дух, да и то он уже не был в состоянии реагировать на окружающее так, как четыре года назад. Когда в 1945 г. из уголков его рта текла слюна, а усталые, слезящиеся и налитые кровью глаза недоверчиво смотрели на окружающий мир, его удивительная память работала почти так же, как и раньше. Дух, который создал «третий рейх», остался почти таким же в тот момент, когда его творение рассыпалось в прах. Лишь тело, служившее вместилищем для этого духа, было больным, изуродованным и приближалось к своему концу. Хорошо еще, что не наоборот. Ведь в противном случае его сторонники имели бы возможность сослаться на то, что все «могло быть по-другому», и попытаться довести этот ужас до конца.
  
  
  ПРИЛОЖЕНИЕ
  
  Данные документальные материалы (приведенные здесь в слегка измененном виде) были опубликованы автором в специальном историческом журнале «Zeitgeschichte» исторического института Зальцбургского университета. В середине шестидесятых годов от жителей населенных пунктов Премон, Фурн, Ваврен, Ла-Бассе и Нуайель-ле-Секлен во Франции, а также Ардойе в Бельгии начали поступать сведения, что от Адольфа Гитлера в начале 1918 г. во Франции родился сын у одной француженки, которая в 1916 — 1917 гг. была его любовницей. Никто не знал, кем была эта девушка, откуда она родом и как ее звали. Без ответа оставался также вопрос о местонахождении ее сына, в отношении которого данных было еще меньше, несмотря на всевозможные намеки, что подробные сведения где-то имеются, но тщательно скрываются. В скором времени выяснилось, что французское и бельгийское население этих мест уже в мае-июне 1940 г. рассказывало немецким солдатам, что их фюрер в 1918 г. оставил «здесь, во Франции» сына и любовницу. Так, например, баварский правительственный чиновник Ганс Бухен рассказывает: «В июне 1940 г. я был... командиром взвода 14-й роты 519-го стрелкового полка. Во время ввода наших войск во Францию в районе Лилля я получил приказ подготовить расквартирование для нашей части в деревне Себонкур. Для этого потребовались длительные переговоры с мэром… После окончания переговоров мэр по секрету сказал мне, что из его деревни родом один молодой человек, который является родным сыном Гитлера. Гитлер во время первой мировой войны проходил здесь службу некоторое время. Мэр подчеркнул, что он, разумеется, знает не только сына Гитлера, но и его мать, так как она тоже родом из его общины. Мэр произвел на меня впечатление человека, который, безусловно, заслуживает доверия. Он, в свою очередь, вероятно, почувствовал ко мне доверие, так как я высказывал свои пожелания в приличной форме и вежливо. Видимо, он заметил также, что я недолюбливаю войну. Я очень хорошо помню, что мэр рассказывал мне, будто французская пресса неоднократно сообщала о сыне Гитлера, не называя его, правда, по имени. После того как Гитлер стал главой государства, сообщений в прессе по этому поводу больше не появлялось. Следовательно, речь могла идти о времени смерти Гинденбурга 2 августа 1934 г.».
  В Германию и Австрию эта информация попала, однако, не через солдат, которые обычно молчали об этом факте, как о военной тайне [Так, например, советник магистрата Курт Грюневальд заявил 13.12.1977 г. под присягой: «Поскольку данные о расследовании появились в газетах, я не хочу скрывать сведения, полученные от некоторых француженок (зимой 1940 — 41) об отцовстве Гитлера».]. Йозеф Геббельс уже в 1936 г. в доверительных беседах рассказывал некоторым из своих работников, что у фюрера во Франции есть сын, который со времен первой мировой войны воспитывается во французском интернате.
  Немецкая художница Элизабет Кайзер-Линднер, которая в качестве признанного эксперта по физиогномическому анализу часто привлекается видными генетиками и антропологами к судебным экспертизам, 13 декабря 1977 г. под присягой заявила: «В двадцатые годы… я училась в Государственном художественном училище текстильной промышленности в Плауэне (закончила с отличной оценкой по портретному рисунку) и впоследствии настолько часто рисовала портреты рейхсканцлера Адольфа Гитлера, с которым я познакомилась еще в 1925 г., будучи 14-летней школьницей, что не могу даже приблизительно сказать, сколько портретов мною нарисовано. О том, что у Гитлера был сын во Франции от француженки, я узнала 47 лет назад из абсолютно достоверного источника. Тогда, в 1940 г. я жила по соседству с известным фабрикантом плауэнских кружев и гауляйтером Мартином Мучманом, который оказывал финансовую поддержку Гитлеру с начала двадцатых годов (чему имеются свидетельства в специальной литературе) и поддерживал с ним дружеские отношения, если с Гитлером вообще можно было быть "в дружбе". К числу ближайших сотрудников Мучмана принадлежал Герхард Петцольд, который сделал себе карьеру уже при основании организации гитлерюгенд в Плауэне и пользовался полным доверием Мучмана. С Петцольдом я дружила с 1925 г. (документы на этот счет я могу представить в любое время). В 1930 г. Петцольд рассказал мне, что Мартин Мучман, которого я тоже хорошо знала и рисовала его портреты, доверительно сообщил ему, что у фюрера на севере Франции со времен первой мировой войны остался 12-летний сын от француженки, который в настоящее время находится в интернате. Гауляйтер Мучман узнал об этом лично от Гитлера еще до путча 8 — 9 ноября 1923 г. в Мюнхене. Гитлер рассказал ему также, что где-то есть потрет маслом его бывшей любовницы, нарисованный им во время первой мировой войны» [Относительно квалификации Кайзер-Линднер судебный эксперт профессор Отто Рехе (Гамбург) высказался следующим образом: «Во всяком случае, новый метод идентификации гениальной изобретательницы (Элизабет Кайзер-Линднер) имеет колоссальное значение и пользу. Он уже хорошо зарекомендовал себя в ходе так называемого процесса по делу "Анастасии". Специалисты могут быть ей только благодарны».].
  Большой тайной (даже для ближайшего окружения Гитлера) этот факт стал только после начала войны. Но даже позднее эта тема, в принципе, не принадлежала к числу запрещенных. Гитлер сам поднял разговор об этом деликатном обстоятельстве после вторжения во Францию. 29 мая, 2, 25 и 26 июня 1940 г. он выезжал в некоторые населенные пункты, которые французы и бельгийцы считают непосредственной родиной любовницы Гитлера. 19 июля 1940 г. он приказал Гиммлеру разыскать свою бывшую любовницу и ее сына в Северной Франции. Хайнц Линге вспоминал: «Я хорошо помню поездку Адольфа Гитлера в Ардойе (29 мая 1940 г.) и в Фурн (26 июня 1940 г.), куда мне пришлось сопровождать его (вместе с Максом Аманном, Эрнстом Шмидтом и другими)… Посещая места, где фюрер бывал во время первой мировой войны, он расчувствовался. В Ардойе он у входа в дом вступил в разговор со своим бывшим квартирным хозяином Гутхальсом. О чем он говорил с ним, мы не слышали. Очевидно, Гитлер и не хотел этого [2 июня 1940 г. Гитлер в сопровождении большого количества людей посетил некоторые из этих населенных пунктов, не вступая при этом в разговоры со своими бывшими «знакомыми».]. Я отметил, что он и позднее часто возвращался к разговору об этих поездках в Ардойе и Фурн, но поначалу не придал этому значения. Лишь спустя три недели после возвращения из Фурна ситуация изменилась. В присутствии генерала Герхарда Энгеля (адъютанта) Гитлер в Берлине еще раз завел разговор об этих деревнях и о том времени, которое он провел там, будучи солдатом во время первой мировой войны. Он говорил не о войне, не о боях и противнике. Его волновало что-то другое. Затем зашел Генрих Гиммлер, и фюрер тут же приказал ему организовать поиски кого-то в окрестностях указанных населенных пунктов. Поскольку мы вскоре вышли из комнаты, я не знаю, какие конкретные указания Гиммлер получил от фюрера. О ком шла речь, я тоже не знаю. Ввиду того, что Гитлер не хотел, чтобы при его разговоре с Гиммлером присутствовали свидетели, я сделал вывод, что речь шла о какой-то необычной ситуации».
  После того как иностранный отдел СД осенью 1940 г. нашел в Париже и бывшую любовницу Гитлера Шарлотту Лобжуа, и ее родившегося в марте 1918 г. сына Жана Мари Лоре-Фризона, их в очень вежливой форме допросили в октябре 1940 г. в парижском отеле «Лютеция», где размещалась штаб-квартира Абвера [Здесь исследования поначалу опирались исключительно на данные самого Лоре (за исключением показаний Сержа Мартена; см. далее в этом примечании). Хотя многие французы в один голос уверяли, что 30.10.1977 г. во Франции слышали в передаче радио Люксембурга интервью бывшего немецкого офицера, утверждавшего, что он был одним из тех офицеров, которые допрашивали Лоре в октябре 1940 г. в отеле «Лютеция», однако эти данные проверить не удалось. Радио Люксембурга 2.11.1977 и 4.11.1977 г. подтвердило, что такое интервью имело место, но отказалось сообщить имя и адрес этого офицера. Серж Мартен, внук бывшей любовницы Гитлера, подтвердил 20.11.1977 г., что его бабушку в октябре 1940 г. в отеле «Лютеция» допрашивали немецкие офицеры.], и провели антропологическое обследование молодого человека, которому к тому времени исполнилось 22 г. Ни одного из них Гитлер не пожелал видеть лично. Однако, как достоверно подтверждено, он в период с 1940 по 1944 г. неоднократно высказывал намерение взять к себе молодого француза, отцом которого он себя считал. О мотивах Гитлера, который всегда придерживался ярко выраженных антифранцузских взглядов, можно только догадываться.
  Опубликованные в ноябре и декабре 1977 г. во Франции и за границей утверждения сына Шарлотты Лобжуа, что осенью 1940 г. его допрашивало гестапо в отеле «Лютеция», могут создать впечатление, что абвер и сотрудники разведывательной службы главного управления имперской безопасности работали в Париже совместно, чего обычно не бывало. Проблема для Гиммлера заключалась в том, что его служба безопасности до 1 июня 1942 г. не располагала собственным органом во Франции. Посланные в военной форме после захвата Франции в Париж 10 человек во главе с оберштурмбанфюрером СС доктором Хельмутом Кнохеном, специалистом по государственно-правовым вопросам, занимавшим пост на кафедре литературоведения, расположились в отеле «Дю Лувр» и в 1940 г. вели весьма скромное существование по сравнению с полевой жандармерией и насчитывавшей 2500 человек тайной полевой полицией наместника во Франции генерала Отто фон Штюльпнагеля. Взаимоотношения между абвером, резиденция которого располагалась в отеле «Лютеция», и людьми СД в отеле «Дю Лувр» вряд ли можно было назвать сотрудничеством. Хотя Вильгельм Канарис порой приглашал на ужин в «Лютецию» не только своих сотрудников, но и представителей гестапо, по службе они обычно не соприкасались, так как военные не хотели уподобляться гестаповцам в идеологическом отношении. Таким образом, работа по этому деликатному делу велась разными путями, что соответствовало намерениям Гитлера, который полагал, что каждый должен знать только то, что ему необходимо. Сотрудники СД нашли Шарлотту Лобжуа и Жана Мари Лоре-Фризона, а не зависимый от влияния Гиммлера и Гейдриха абвер провел их допрос, не зная подлинных причин.
  Сестра Евы Браун Ильза убеждена, что Гитлер не проинформировал об этом обстоятельстве из своего прошлого даже Еву Браун. «Если бы Ева знала об этом, — считает Ильза, — она наверняка прожужжала бы все уши Гитлеру, что он должен соответствующим образом позаботиться о сыне и его матери». Нельзя, конечно, сбрасывать со счетов возмущенное обвинение, прозвучавшее в адрес Евы Браун из уст одной ее близкой подруги, что она «предала сына фюрера». Однако более вероятным представляется, что Гитлер после поражения Франции решил с помощью подобного жеста снять остроту и напряженность во взаимоотношениях с Францией, возникшую в результате открыто провозглашенной им с 1920 г. антифранцузской внешней политики.
  Как бы то ни было, можно считать доказанным, что Гитлер уже в мае 1918 г. [В мае 1918 г. Гитлер узнал от своего фронтового товарища Людольфа Карлетсхофера, уроженца Месхофена под Ульмом, что Шарлотта Лобжуа родила от него сына.] знал о существовании своего родившегося в 1918 г. в Секлене сына Жана Мари (с 1918 по 1922 г. он носил фамилию Лобжуа, затем Лоре, спустя 12 лет Лоре-Фризон, а впоследствии опять Лоре) [Сначала Жан Мари Лобжуа, с мая 1922 г. Жан Мари Лоре (Шарлотта Лобжуа 20.5.1922 г. вышла замуж за парижского литографа Клемана Феликса Лоре). К. Ф.Лоре заявил 29.4.1922 г. в присутствии свидетелей супругов Жильсон, что внебрачный сын жены будет носить его фамилию. В 1926 г. в Сен-Кентене был проведен католический обряд крещения. Незадолго до этого проживавший в Сен-Кентене весьма состоятельный предприниматель Фризон начал процедуру его усыновления, в результате чего Лоре некоторое время носил имя Жан Мари Лоре-Фризон. В соответствии с официальными документами Жан Мари Лоре родился 25.3.1918 г. в Себонкуре, что не подтверждается фактами. Как бесспорно доказано, он появился на свет в марте 1918 г. в Секлене. Бывшие друзья любовницы Гитлера подтвердили 17, 18 и 19 мая 1977 г., а также 12, 13, 14 и 15 июля 1977 г. в Себонкуре, что Шарлотта Лобжуа переехала «в конце 1918 г», вместе с грудным ребенком к своим родителям в Себонкур, когда немцы ушли из этих мест (вторая неделя ноября).]. Гитлер, немецкий солдат с австрийским гражданством, впервые повстречался со Шарлоттой Юдокси Алидой Лобжуа, родившейся 14 мая 1898 г. в деревне Себонкур на севере Франции, в апреле 1916 г. в Премоне (Северная Франция). Незадолго до этого очень симпатичная, женственная и привлекательная дочь мясника из Себонкура Луи Жозефа Альфреда Лобжуа и его супруги Мари Флор Филомены Лобжуа, урожденной Кольпен, приехала из Себонкура в Премон, где родственники и знакомые познакомили ее с Гитлером. Молодая девушка, воспитанная родителями в подчеркнуто антирелигиозном и свободолюбивом духе, но приученная к очень строгой дисциплине, словно сорвалась с цепи, оказавшись вдали от родного дома. Ее; родственники, проживавшие на улице генерала Тисона, дали ей полную свободу и не имели ничего против отношений Шарлотты с усатым немецким солдатом. Впервые она встретилась с Адольфом Гитлером в компании друзей в доме своих родственников на рю-де-Серен. Она осталась в Премоне, вступила с Гитлером в сексуальные отношения и вплоть до осени 1917 г. (за исключением периода с октября 1916 по март 1917 г.) переезжала вслед за ним в Фурн, Ваврен и Секлен (Северная Франция), а в мае, июне и июле 1917 г., как бесспорно доказано, жила вместе с ним в Ардойе (Фландрия). Так, например, Мария Гутхальс, невестка бывшего квартирного хозяина Адольфа Гитлера в Ардойе, сообщила 19 мая 1977 г.: «Мой тесть Йозеф Гутхальс рассказывал мне, что когда Гитлер был в Ардойе, он любил одну женщину. Однако Йозеф не знал, кем была эта женщина и куда она потом делась... Возможно, эта девушка была не местной. Если бы она была из Ардойе, ее бы кто-нибудь знал. Люди говорили, что она француженка. Однако возможно, что она была родом из одной из бельгийских деревень поблизости. Ее имя знал только Гитлер».
  Любовница Гитлера Шарлотта Лобжуа вплоть до своей смерти 13 сентября 1951 г. оставалась безвестной и чужой для всех. Немногие соотечественники, знавшие ее лично и информированные о ее связи с Гитлером, держали свои знания при себе [Эти данные подтверждают, например, Орфелия Асслен Делакур, подруга юности Шарлотты Лобжуа, Жанна Вассо и Анна-Мари Р., которая видела сына Гитлера Жана Мари Лобжуа еще грудным младенцем.]. В результате того, что она после отвода немецких войск в конце 1918 г. переехала в Париж, а в 1926 г. окончательно оборвала контакты с родственниками, она считалась в семье пропавшей без вести. При заключении брака 20 мая 1922 г. с Клеманом Феликсом Лоре, а затем 7 июня 1940 г. с Жанвье Эммануэлем Годино она меняла фамилию. О последнем замужестве даже ее сын Жан Мари узнал только в октябре 1940 г. от немецких спецслужб. У Шарлотты Лобжуа было много спутников жизни, но только Гитлер придал какой-то смысл ее существованию. Хотя во время первой мировой войны он был всего лишь одним из многих солдат, проходивших службу на этом участке фронта, многие из старожилов, встречавшихся с ним в 1916 — 1917 гг., запомнили его. А вскоре после окончания войны они вновь увидели его. Уже в ноябре 1923 г., спустя пять лет после отъезда из этих краев, его фотографии замелькали в мировой прессе, после того как ему пришлось под градом пуль баварской полиции похоронить в Мюнхене свою мечту по насильственному захвату власти. Анна Мари Р., дочь уважаемого французского банкира, жившая во время первой мировой войны в Секлене у своих родственников и называвшая Гитлера «дядя Адольф», рассказывала: «Хотя у Гитлера после войны были не такие усы, как те, что он носил в 1917 г. у нас в Секлене, мы все сразу же узнали его». Он остался в памяти людей, потому что, будучи посыльным, жил всегда в «цивильных» домах [Фриц Видеман, адъютант полка и бывший военный начальник Гитлера, писал в 1964 г.: «Полк находился на позиция южнее Лилля, а штаб полка в Фурне, в доме тамошнего нотариуса. В те периоды, когда во фронтовых сводках сообщали, что "на Западном фронте без перемен", у наших посыльных, да и у всего штаба полка жизнь была относительно спокойной. Гитлер жил в доме мясника Гомбера, где встречался с Шарлоттой Лобжуа. 26 июня 1940 г.он вновь навестил свою прежнюю квартиру, владельцем которой к этому времени стал мясник Кустенобль».]. Располагая свободным временем, он часто ездил по округе на велосипеде с мольбертом, делал зарисовки на улицах и площадях, рисовал развалины домов, комнаты, в которых жил (например, в Ардойе), а порой и обнаженных женщин, сопровождал иногда штабных офицеров на охоту, вел явно «не солдатский» образ жизни, довольно хорошо говорил на «школьном» французском языке и вступал в беседы со многими местными жителями. Один из его квартирных хозяев (в мае — июле 1917 г.) крестьянин Йозеф Гутхальс из Ардойе, проживавший по адресу Ам-Маркт, 18, при очередном посещении Гитлером этого местечка 29 мая 1940 г. на вопрос, помнит ли он его, ответил: «Да, ты тот, кто все время рисовал!»
  В творческом наследии Гитлера того времени остались не только архитектурные мотивы Линца, Вены и Мюнхена. Юноша, уже давно забывший свою давнюю романтическую любовь в Линце к «Штефани», превратился в мужчину, который оценивал женскую красоту не только взглядами. Свою любовницу Шарлотту Лобжуа он изобразил в расстегнутой блузке, открывавшей часть обнаженной груди. Во всей картине явственно чувствуется гордость обладания. Внимание к себе приковывают глядящие с лукавым вызовом выразительные большие глаза на широком лице и пышная грудь. Каштановые волосы покрыты светло-красным платком с цветочным узором. Взгляд и полный чувственный рот на портрете напоминают открытки и плакаты с изображением девушек, которые в годы второй мировой войны возили с собой американские солдаты.
  Распространенное в последнее время мнение, что эта картина, возможно, написана не Гитлером, поскольку он испытывал большие трудности в портретной живописи, является следствием поразительной неосведомленности. В действительности же Гитлер лишь до своего первого поступления в 1907 г. в Венскую академию изобразительных искусств испытывал затруднения в изображении людей, хотя и во время учебы в Линце и Штайре ему порой удавались довольно хорошие портреты, многие из которых удивительно напоминали картину, написанную в 1916 г. Сравнение с его акварелью «Мальчик с верблюдом», которая была написана в Линце и с 1956 г. хранится в Федеральном архиве в Кобленце под номером NS 26/65, не оставляет сомнений в авторстве Гитлера по отношению к портрету Шарлотты Лобжуа. Уже начиная с 1908 г., когда Гитлер начал брать уроки портретной живописи у венского педагога Панхольцера, которого ему посоветовал известный австрийский профессор искусствоведения Альфред Роллер, в прорисовке лиц на его портретах все явственнее заметна систематическая школа. Во время первой мировой войны Гитлер рисовал не только очень удачные ландшафты и пейзажи, но также карикатуры и портреты. До 1914 г., будучи свободным художником, он относительно мало занимался этим, так как портреты обычно продаются значительно хуже пейзажей. Когда Гитлер в 1919 г., будучи еще солдатом, посещал в Мюнхенском университете лекции и семинары Александра фон Мюллера, Карла фон Ботмера и Михаэля Хорлахера по истории, политике и экономике [У Александра фон Мюллера Гитлер прослушал лекции «Немецкая история после реформации» и «Политическая история войн», у Карла фон Ботмера «Социализм в теории и практике» и «Взаимосвязь внешней и внутренней политики», а у Михаэля Хорлахера «Наше экономическое положение и условия мира».], он передал на рецензию известному художнику Максу Цеперу, жившему в Мюнхене, некоторые из своих работ, в основном времен первой мировой войны. Сам он при их оценке не присутствовал. Цепер был настолько поражен качеством картин Гитлера, что на всякий случай показал их своему приехавшему из Чехословакии коллеге Фердинанду Штегеру, чтобы услышать и его мнение. Профессор Штегер посмотрел рисунки, акварели и картины маслом Гитлера (пейзажи и портреты) и сделал заключение: «…совершенно удивительный талант». К схожему выводу пришел после изучения картин Гитлера времен первой мировой войны и международно признанный английский сценограф и режиссер Эдвард Гордон Крейг.
  Профессор Альфред Целлер-Целленберг 29 ноября 1977 г. написал в своем экспертном заключении: «Я очень хорошо… знаком с портретами работы А. Гитлера. Не может быть никаких сомнений в авторстве… картины "Шарлотта Лобжуа". Она принадлежит кисти Адольфа Гитлера».
  Несмотря на занятость обязанностями полкового посыльного, у Гитлера во время войны во Франции и Бельгии было достаточно возможностей для развития своих художественных способностей и закрепления навыков, полученных им до 1907т. самостоятельно, а после 1908 г. в ходе систематической учебы. При этом он мог пользоваться помощью и советами коллег, уже сделавших себе имя как художники, что, очевидно, и происходило в действительности. Не случайно некоторые из его фронтовых акварелей производят впечатление копий или вариаций работ Отто Аммана и Макса Мертенса, которые были однополчанами Гитлера, как и Ганс фон Хайек, Вильгельм Ку, Альфонс Попп, Макс Берингер и Курт Петер. Как и он, они получали различные заказы и неоднократно выступали в роли и художников, и маляров. Так, например, бывший начальник Гитлера полковой адъютант Фриц Видеманн рассказывал: «Вскоре после моего перевода в 16-й запасной пехотный полк мы решили сделать небольшую офицерскую столовую при полковой канцелярии, которая размещалась на вилле в Фурне (в доме нотариуса). Одного из художников, которые часто навещали нас, мы попросили нарисовать для столовой картину. Он подарил нам красивое полотно, сюжет которого не вполне подходил для столовой. На нем был изображен умирающий солдат, висящий на проволочном заграждении перед линией окопов. Свет заходящего солнца окрашивал всю картину в какой-то фиолетовый цвет… Окраска стен в помещении не подходила к нему. Поэтому я позвал Аманна (в то время полкового фельдфебеля, а впоследствии рейхслейтера) и спросил его: "Нет ли у нас в штабе человека, который мог бы покрасить комнату?" Аманн, который в отличие от Гитлера всегда отличался лаконичными ответами, щелкнул каблуками и сказал: "Так точно, господин обер-лейтенант, есть у нас такой. Я его сейчас же пришлю". Вслед за этим появился ефрейтор Гитлер. Я сказал ему: "Взгляните на ту картину. Ее надо повесить вон там. Но цвет стен не подходит. Как вы считаете, лучше взять голубой или розоватый колер? Может быть, вы за это возьметесь?" Гитлер взглянул на стену и на картину и предложил выбрать голубоватый тон. Потом он принес лестницу и краску… Я время от времени наблюдал, как он работает, и при этом беседовал с ним…»
  Пользовался ли Гитлер осенью 1916 г., рисуя портрет Шарлотты, помощью своих более опытных коллег-художников, точно не известно [Гитлер рассказал 8 ноября 1923 г. плауэнскому фабриканту кружев, позднее гауляйтеру Мартину Мучману, что где-то во Франции или Бельгии находится портрет его работы, на котором изображена мать его сына.]. Однако можно с большой долей уверенности утверждать, что никто из них не мог написать эту картину, подписать ее «А. Гитлер» и датировать 1916 г. А если бы даже такое по каким-то причинам и произошло, то это опять-таки явилось бы подтверждением, что существовала любовная связь между Гитлером и Шарлоттой Лобжуа.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Секретарь общины Ардойе Люсьен ван Аккере, которого особенно интересует вопрос пребывания Гитлера в Бельгии и, в частности, в Ардойе, где Гитлер провел май, июнь и июль 1917 г. с Шарлоттой Лобжуа, рассказал 19 мая 1977 г. о том, что ему сообщил бывший квартирный хозяин Гитлера Йозеф Гутхальс перед смертью. Гутхальс наблюдал, как Гитлер рисовал «голых женщин» (по памяти). На вопрос, известен ли ему нарисованный в 1916 г. портрет девушки, принадлежащий предпринимателю из Ицегемера Вальтеру Дейку, он ответил: «Я знаю эту картину. На ней… нарисована девушка… с вилами на спине». Аукцион «Сотби» в Лондоне провел исследование этой картины и установил, что она действительно принадлежит кисти Гитлера.
  Немецко-французские «отношения», подобные тем, которые в 1916 — 1917 гг. осуществляли Гитлер и Шарлотта Лобжуа, были отнюдь не редкостью. Дети и внуки, появившиеся на свет в результате этих связей, живут не только в Премоне, Фурне и Ваврене. В одной только бельгийской деревне Ардойе, где любовные отношения между Гитлером и Шарлоттой Лобжуа переросли в окончательную фазу, родилось тринадцать детей, отцами которых были немецкие солдаты. Эвакуация отдельных населенных пунктов, проводившаяся французскими (или бельгийскими) властями, была совершенно бесполезной. Пережив первый шок, население возвращалось в свои родные места, когда выяснялось, что немцы вовсе не людоеды. Родное местечко любовницы Гитлера Себонкур было эвакуировано в течение восьми недель. Затем жители вернулись в свои дома. Деревню Фурн, куда Шарлотта Лобжуа приехала вслед за своим немецким возлюбленным, вопреки указаниям французских властей покинули менее половины жителей. Около 800 из них остались в официально эвакуированной деревне, которая находилась сразу же за немецкой линией фронта. Некоторая часть населения состояла из женщин и девушек, пришедших из соседних деревень, чтобы стать «солдатскими подружками». Среди них было немало проституток, которые торговали не только своим телом.
  Трудно установить, насколько родители Шарлотты Лобжуа были осведомлены о связи своей дочери с Гитлером. Своему сыну она после смерти Гитлера сообщила лишь, что ее отец был лично знаком с Гитлером. Мадам Гомбер подтверждает, что Луи Лобжуа и Гитлер время от времени встречались в Фурне, где Лобжуа иногда подрабатывал у мясника Гомбера на рю-де-Фадерб. Однако Гитлер, видимо, уже спустя четыре недели после первой встречи с Шарлоттой Лобжуа навещал дом ее родителей в Себонкуре. Сделать такой вывод позволяет один из его беглых набросков, сделанный в мае 1916 г. и названный им «Дорога в Фурн». Этот рисунок можно было сделать только со стороны улицы, где находился дом семейства Лобжуа в Себонкуре. Сестра Шарлотты Алиса Лобжуа, которой в то время было четырнадцать лет, утверждает, что видела немецкого друга своей сестры не в доме, а только на улице возле дома вместе с Шарлоттой.
  Фурн и Ваврен в 1916 г. находились за линией фронта, проходившей через Фромель. Здесь (а также в Премоне и Себонкуре) Гитлер и Шарлотта Лобжуа могли встречаться практически без помех. В Ваврене штаб немецкого полка располагался на изысканной дорогой вилле находившегося на фронте французского врача Капеля. Гитлер жил в пристройке, вне офицерского надзора. В главном доме наряду с немецкими офицерами проживали жена доктора Капеля, слуга и время от времени некоторые родственники. По данным соседей, Шарлотта Лобжуа в 1916 г. так часто бывала в доме доктора Капеля, что ее по ошибке принимали за сестру его жены. Ровесница Шарлотты Лобжуа и родственница Капеля Луиза Дюбан, чья сестра вышла замуж за его сына, еще и сегодня с презрением отзывается об «этой крестьянке», которая в уважаемом доме ее родственников «вступила в связь с Гитлером и родила от него сына». Приведенный ниже протокол беседы с мадам Дюбан от 21 июля 1977 г. очень характерен для многих французов, которые опрашивались в качестве очевидцев:
  
  Вопрос: Вы знали доктора Капеля?
  Ответ: Разумеется…
  Вопрос: Вы знали, что Адольф Гитлер в 1917 г., будучи солдаи том, проживал на вилле доктора Капеля?
  Ответ: Да, конечно. Но сам доктор Капель был на фронте. В доме, где жил Гитлер, была только его жена.
  Вопрос: Вы смогли бы узнать мадам Капель на фотографии?
  Ответ: Разумеется! Она моя родственница. Моя сестра была замужем за сыном доктора Капеля…
  Вопрос: Одна дама в Ваврене сказала, что на этой фотографии (мадам Л. Д. демонстрируется фотография Шарлотты Лобжуа) изображена мадам Капель. Она в 1916 г. часто видела эту женщину в доме доктора Капеля.
  Ответ: Это не мадам Капель. Взгляните на эти фотографии. Они сделаны немецкими солдатами (на фотографиях, по словам Л. Д., изображена мадам Капель с домашней прислугой).
  Вопрос: Знаете ли вы эту женщину (мадам Дюбан предъявляется фоторепродукция портрета Шарлотты Лобжуа работы Гитлера)?
  Ответ: У Гитлера здесь поблизости (имеется в виду Секлен. — Прим. автора) была не дочка, а сын.
  Вопрос: А это действительно был Гитлер?
  Ответ: Конечно. Здесь все это знали. Он повсюду бегал со своим мольбертом и подписывал свои картины. В июне 1940 г. он еще раз приезжал сюда.
  Вопрос: Вы сказали, что у него здесь остался сын. Где он, что вам известно о нем?
  Ответ: Здесь это все знают.
  Вопрос: Что все знают?..
  Ответ: …что у Гитлера здесь был сын… Но с ним никто не знаком!
  Вопрос: Вы разговаривали об этом со своими родственниками доктором Капелем и мадам Капель?
  Ответ: Нет. Мы патриоты и любим свою страну... Мы избегали разговоров о Гитлере и его любовнице у себя в семье и в беседах с родственниками.
  Вопрос: Но вам известно, что у Гитлера здесь остался сын?
  Ответ: Да, конечно! Женщина, которая родила от него, постоянно бывала вместе с ним в доме доктора Капеля. Но она не настоящая француженка. Сама мысль об этом для меня невыносима. Как подумаю о войне, у меня сердце кровью обливается...
  Вопрос: Вы не хотите еще раз взглянуть на фотографию?
  Ответ: Да, но я не знала любовницу Гитлера в лицо. Поэтому я и не могу сказать, изображена ли здесь Шарлотта Лобжуа, та женщина, которая бывала здесь с Гитлером и родила от него сына.
  
  Любовная немецко-французская идиллия нарушилась лишь однажды, в октябре 1916 г. 5 октября, спустя пять месяцев после первой встречи с Шарлоттой Лобжуа, Гитлер был под Ле Барпором легко ранен в левое бедро и попал в лазарет в Беелитце, неподалеку от Берлина. Шарлотта Лобжуа в это время, очевидно, вернулась в Себонкур. Таким образом, 6 октября 1916 г. Гитлеру пришлось распрощаться и со своим полком, и с девушкой. В Беелитце его ничто не удерживало. Он стремился поскорее вернуться к Шарлотте Лобжуа, а это было возможно только в том случае, если он будет вновь затребован своим полком. Гитлер приложил к этому усилия. Из Беелитца он написал адъютанту полка: «После длительного пребывания в лазарете я несколько недель назад назначен в запасной батальон 2-го пехотного полка в Мюнхене. Я снова годен к строевой службе и, по слухам, должен буду вскоре войти в состав пополнения 2-го пехотного полка. Господину обер-лейтенанту должно быть понятно, что я мечтаю вновь попасть в свой старый полк, к своим товарищам. Я прошу господина обер-лейтенанта затребовать меня в 16-й полк. Ефрейтор Адольф Гитлер».
  Полковой адъютант (Видеман) лично послал ефрейтору Гитлеру телеграмму и добился по инстанциям его возвращения после выздоровления в прежний полк, а тем самым и к любовнице.
  С 1934 по 1939 г. Видеман был руководителем личной канцелярии фюрера, где занимался письмами и обращениями граждан, просьбами, вопросами о помиловании в партийных разбирательствах и т. п. В 1964 г. он написал в своих мемуарах: «Вот лежит человек, который так хотел стать художником, любил почитать газеты, примитивно пофилософствовать по вопросам политики и мировоззрения. Он ранен, и у него нет другого желания, кроме возвращения в свой полк. У него нет семьи, а если разобраться, то нет и родины. Для ефрейтора Гитлера родина — это полк имени Листа».
  Уже в 1965 г. было совершенно ясно, что все это легенда. Хотя у Гитлера во время первой мировой войны уже и не было родителей, но у него была и семья, и родина, и друзья, которые писали ему и слали посылки.
  Как ни рвался Гитлер к своим старым товарищам (а на самом деле к Шарлотте Лобжуа), ему пришлось ждать встречи с ней почти полгода. После выписки из лазарета его сначала отправили в Мюнхен, в 4-ю роту 1-го запасного батальона пехотного полка имени Листа, где он уже служил, записавшись 16 августа 1914 г. добровольцем в армию. Лишь 5 марта 1917 г. он снова возвращается на фронт, где для его полка 5 марта начались позиционные бои, 27 марта сражение при Аррасе, а с 21 мая вновь позиционные бои под Артуа.
  В военных документах Гитлера, переведенного 7 октября 1915 г. в 3-ю роту 16-го запасного пехотного полка содержатся следующие даты, места пребывания и другие детали, которые имеют отношение к его связи с Шарлоттой Лобжуа:
  14.10.1915 — 29.2.1916 гг.: позиционные бои во Фландрии; 1916 г.: 1.3 — 23.6: позиционные бои во Фландрии (под Артуа). 24.6 — 7.7: разведка боем 6-й армии в связи со сражением на Сомме. 8 — 18.7: позиционные бои во Французской Фландрии. 19 — 20.7: сражение под Фромелем. 21.7 — 25.9: позиционные бои во Французской Фландрии. 26.9 — 5.10: сражение на Сомме. 5.10 — 1.12: госпиталь в Беелитце. 3.12: перевод в 4-ю роту 1-го запасного батальона 16-го Баварского пехотного полка в Мюнхене.
  1917 г.: 5.3: служба на передовой в составе 3-й роты 16-го Баварского пехотного полка. 5.3 — 26.4: позиционные бои во Французской Фландрии. 27.4 — 20.5: весеннее сражение при Аррасе. 21.5 — 24.6: позиционные бои в Артуа. 25.6 — 21.7: 1-я фаза сражения во Фландрии. 22.7 — 3.8: 2-я фаза сражения во Фландрии. 4.8 — 10.9: позиционные бои в Верхнем Эльзасе. 17.9: награждение Крестом III степени с мечами за военные заслуги. 30.9 — 17.10: отпуск в Шпитале.
  Как может убедиться даже неспециалист, фронт постоянно проходил на одном и том же участке. Позиционные бои быстро сменили во Франции и Бельгии маневренную войну. Войска держали позиции, а после пребывания на передовой обычно отводились на отдых в близлежащие деревни в непосредствен-! ном тылу. В официальных военных документах эти населенные пункты конкретно не перечисляются. Так, например, главная линия боевых действий в 1916 г. проходила западнее Фромеля, а штаб полка размещался в Фурне на вилле нотариуса. Там же жил и Гитлер в доме мясника Гомбера. Многочисленные французские девицы легкого поведения ждали здесь сменяющихся с передовой солдат. Для Гитлера, который постоянно находился при штабе полка и чья «постоянная девушка» всегда находилась рядом, таких проблем не существовало. Он постоянно жил на отведенных ему квартирах и время от времени отправлялся с донесениями в траншеи на передовую или к артиллерийским наблюдателям.
  О том, как оценивали квартиры в тылу солдаты, сражавшиеся на передовой, рассказывал в 1934 г. однополчанин Гитлера Адольф Майер: «Мы были приятно удивлены. Нас встретили прекрасные спокойные квартиры в Ардойе и Коолскампе. Впечатление было такое, словно вернулся домой. Приличная кровать в вычищенном до блеска доме! Приветливые фламандцы, чей язык давал возможность легко общаться с ними, позволяли быстро забыть ужасы последней битвы при Аррасе и гул канонады начинающегося сражения на Ипре». Сходным образом Майер описывает и отдых в феврале 1917 г. после боев в Артуа и под Ла-Бассе, но делает существенное добавление: «9 февраля нас сменил 14-й Баварский пехотный полк. Наконец-то наступил долгожданный отдых. Мы отошли в "глубокий" тыл. 3-й и 4-й батальоны, а также штаб полка в Сомен, а 1-й — в Аниш. Отдых использовался для того, чтобы дать возможность старым фронтовикам вспомнить о мирной жизни. Долгие вечера оставили в памяти у многих воспоминания, которые каждый держал при себе».
  5 октября 1916 г. оправившийся от ранения Гитлер вновь вернулся к своей девушке и своему полку, позиции которого теперь находились на западной окраине сильно разрушенного вражеским огнем села Ла-Бассе, которое немцы удерживали с конца сентября 1914 г.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  С марта по май (и с июля по сентябрь) Шарлотта Лобжуа не всегда находилась вместе с Гитлером. В Ла-Бассе, где он был расквартирован, почти не было гражданского населения, так как там отсутствовали условия для жизни и не было безопасных мест. Француженка ожидала своего немецкого друга в крестьянской усадьбе в Секлене неподалеку от Ваврена. Регулярно приезжая из Ла-Бассе, Гитлер всегда заходил там к 25-летней крестьянке Мадлен Каби, чей 27-летний муж Дезире Каби находился на фронте. Здесь он пил пиво, обедал и шутил с Мадлен Каби, с которой они были на «ты», разговаривал с работницами и с Анн-Мари Р., племянницей Мадлен. Шарлотта Лобжуа, которая была подругой юности Дезире Каби, ожидала поблизости, так как встречаться с Гитлером в усадьбе Каби ей не разрешали.
  С мая по июль 1917 г. условия для немецко-французской влюбленной пары изменились. Гитлера поселили в Ардойе у крестьянина Йозефа Гутхальса, и у него появилось достаточно времени для Шарлотты Лобжуа. На одной из своих картин он поставил особенно запомнившуюся ему дату (что он делал очень редко): 27 июня 1917 г. Спустя 280 дней Шарлотта Лобжуа родила сына Жана Мари. На этом рисунке Гитлера бросается в глаза, что, в отличие от прежних картин того времени, он изобразил там только неповрежденные строения. Здесь даже нет намека на его потребность рисовать во время войны только разрушенные дома и села. Церковь, возвышающаяся в центре деревни, кажется, выражает стремление художника к покою, безопасности и олицетворяет надежды на будущее. Трудно сказать, можно ли на основании этого сделать вывод, что сын Шарлотты был зачат в этот день не в результате «несчастного случая», а запланированно.
  Начиная с июля 1917 г., снова оказавшись в окрестностях Ла-Бассе, то есть неподалеку от Фурна, Ваврена и Нуайель-ле-Секлена, куда в конце июня 1917 г. перебралась беременная Шарлотта Лобжуа, Гитлер уже, видимо, всерьез задумывается о том, чтобы прекратить эту связь, которая начинает тяготить его. 30 сентября 1917 г. он получил отпуск и поехал к своим родственникам в австрийскую деревушку Шпиталь неподалеку от Вайтры, колыбели всего рода Гитлеров. Шарлотта Лобжуа с тех пор больше ни разу не видела его, за исключением фотографий в газетах и кадров кинохроники. В марте 1918 г. в Секлене у соседки Мадлен Каби она родила сына Жана Мари. Племянница Мадлен Каби, чей отец был немецкого происхождения, очень хорошо помнит разговоры о ребенке немецкого солдата Адольфа Гитлера, которого она в свое время называла «дядя Адольф». Она, как и многие другие, тоже ходила посмотреть на младенца. Имя своего отца Лоре узнал в 1948 г., а место рождения — в 1977-м. Когда бывшие знакомые матери сообщили ему, что в его документах неправильно указан Себонкур в качестве места рождения, он начал обращаться с запросами в мэрии различных общин. Ответы отовсюду были отрицательными. В мэрию же Нуайель-ле-Секлена, где он на самом деле родился, он по незнанию не обращался. Однако и там факт его рождения в официальных бумагах не отмечен, так как мать его там не зарегистрировала. Позднее она вместе с ним переехала в Себонкур к своим родителям, где и была произведена официальная запись о его рождении, причем в качестве места рождения ошибочно был указан Себонкур. Когда Лоре сделал аналогичный запрос в Ардойе, так как знал, что его мать бывала там вместе с Гитлером, общинный секретарь ван Аккере «сразу же подумал, что речь идет о ребенке Гитлера». Однако в документах Ардойе не может быть сведений ни о Жане Мари Лоре, ни о Жане Мари Гитлере.
  Опубликованное в ноябре 1977 г. в немецкой прессе высказывание мэра Себонкура о том, что «тайна рождения сына Адольфа Гитлера в течение 59 лет хранилась» в книге записей гражданского состояния за 1918 — 1922 гг., ровным счетом ничего не добавило к решению вопроса о действительном месте рождения Жана Мари Лоре.
  Гитлер резко порвал отношения со своей любовницей в конце сентября 1917 г. Очень кстати для него пришелся отпуск, предоставленный 30 сентября. Вопрос о том, пыталась ли Шарлотта Лобжуа впоследствии вновь разыскать Гитлера, остается без ответа. Гитлеру, которому с детства требовались собеседники, умеющие слушать без возражений, теперь уже не нужна была эта француженка, умеющая довольно хорошо говорить по-немецки. Он снова возобновил переписку со своими знакомыми довоенного периода, которая почти заглохла с момента знакомства с Шарлоттой Лобжуа. Однако корреспонденция носила теперь несколько иной характер. Показательно то, что в мюнхенскую семью Попп, которую Гитлер до 1916 г. буквально забрасывал описаниями пережитых им во Франции событий, письма больше не приходили. Это мелкобуржуазное семейство, которое с мая 1913 по август 1914 г. сдавало ему комнату, прислушивалось к его мнению и видело в нем талантливого молодого художника с большим будущим. Теперь он был «бывалым солдатом», и такое признание с их стороны ему больше не требовалось. Этот перелом, ставший следствием приобретения фронтового опыта, он описывает в «Майн кампф»: «Добровольцы из полка имени Листа, может быть, и не умели воевать, но умирать они умели как старые солдаты. Это было лишь началом. Затем год шел за годом. Вместо романтики боев наступили суровые будни. Энтузиазм постепенно охладел, и страх перед смертью занял место безудержного восторга. Настало время, когда в каждом боролись инстинкт самосохранения и чувство долга. Я тоже не избежал этой борьбы… Зимой 1915 — 1916 гг. эта борьба закончилась. Безоговорочную победу в ней одержала воля. Если в первые дни я мог ходить в атаки со смехом и восторгом, то теперь я был полон спокойствия и решимости. И это осталось навсегда… Молодой доброволец превратился в опытного солдата».
  Это не объясняет прекращения переписки с друзьями и знакомыми. Для мюнхенского семейства Попп Гитлеру требовалась «замена», которая могла бы не только слушать его, но и придавать ему уверенность в том, что он состоялся как мужчина и любовник. Как относилась к Гитлеру молодая француженка во время первой мировой войны, установить уже невозможно. Она лишь сказала своему сыну в 1948 г. в Париже: «Тебе не надо его стыдиться и упрекать себя». Ей пришлось дорого заплатить за смелый поступок, который она совершила в 1916 г., будучи юной девушкой. После того как Гитлер в 1918 г. оставил ее с ребенком, ей пришлось работать танцовщицей в Париже, а в 1940 г., когда ее бывший любовник оккупировал Францию, она от отчаяния и страха спилась и умерла в нищете в возрасте 54 лет.
  На Гитлера, который во время захвата Франции, видимо, все еще видел перед собой симпатичную девушку из Себонкура, какой она была в 1916 — 1917 гг., вид Шарлотты Лобжуа в 1940 г. должен был произвести отталкивающее впечатление. За те двадцать лет, в течение которых он из «неизвестного солдата времен первой мировой войны» превратился в самого могущественного человека земли, его когда-то привлекательная и самоуверенная любовница стала алкоголичкой, лишившейся смысла в жизни. Нетрудно представить себе, какое впечатление должны были произвести на него фотографии с ее одутловатым и потасканным лицом и сообщения абвера, который в июле 1940 г. выполнял это деликатное поручение. Как и всегда, он сделал из личного опыта свои собственные выводы. Рассматривая 24 апреля 1942 г. фотографии иностранок, на которых изъявили желание жениться немецкие солдаты, он сказал, что браки немецких солдатке «кривыми, косыми и уродливыми иностранками» не могут дать никаких гарантий счастливой семейной жизни.
  Гитлер знал, о чем говорил, принципиально отклоняя просьбы немецких солдат о заключении браков с иностранками, ставших следствием «определенной сексуальной неудовлетворенности» или «необычных сексуальных переживаний». Все подобные просьбы он считал «распущенностью» и вместо этого рекомендовал своим солдатам «потихоньку ходить налево». В узком кругу он аргументировал это следующим образом: тот, кто ожидает от солдата на фронте, что он женится на девушке только потому, что та родила от него ребенка, оторвался от жизни и потерял реальный взгляд на вещи. Ссылаясь на высказывание Фридриха Великого, он 23 апреля 1942 г. сказал: «Если немецкий солдат должен быть готов умереть, не ставя никаких условий, то он должен иметь и возможность любить без всяких условий».
  Вполне возможно, что Шарлотта Лобжуа оказала ощутимое влияние на отношение Гитлера к женщинам. В ночь с 25 на 26 января 1942 г., он, например, рассуждал у себя в ставке: «Нет ничего прекраснее, чем воспитать молодую девушку. В 18 — 20 лет она податлива как воск. Мужчина должен оставить на ней свою печать. Да женщины ничего другого и не хотят!» Когда он познакомился с Шарлоттой Лобжуа в апреле 1916 г., ей было как раз 18 лет. Не случайно некоторые из ее последовательниц (в особенности его «большая любовь» Гели Раубаль, покончившая с собой в 1931 г. в его мюнхенской квартире) имели очень схожие с ней черты. Неизвестно, имел ли Гитлер, который в принципе положительно относился к добрачным половым связям и к детям, рожденным вне брака, сексуальные контакты с женщинами до первой мировой войны. Надежных свидетельств на этот счет не существует. Его собственного высказывания о том, что он в Вене (до мая 1913) «встречался со многими красивыми женщинами», недостаточно для конкретных выводов. Свидетельств очевидцев о жизни Гитлера в Линце и Вене, где он, по его собственным словам, слыл среди окружения «чудаком», вполне достаточно. К ним принадлежат Август Кубицек, Йозеф Грайнер, доктор Эдуард Блох, Преватцки-Вендт, Райнхольд Ханиш, Карл Хониш, а также многочисленные соученики и учителя. Однако к вопросу о женщинах они, за исключением Кубицека, ничего добавить не могут.
  Относительно мюнхенского периода с мая 1913 по август 1914 г. отсутствуют даже сведения о случайных сексуальных связях Гитлера, хотя ему в то время было уже 25 лет. Его высказывание, сделанное в ставке 10 марта 1942 г., о том, что он в юности не нуждался в обществе других людей, мало что говорит в этой связи, тем более, что за шесть недель до этого он в той же обстановке рассказывал о своих встречах в Вене «со многими красивыми женщинами». В Мюнхене, где он, несмотря на отдельный вход в свою комнату, был все же под определенным «контролем» со стороны квартирного хозяина Поппа, он никогда не приводил к себе в комнату девушек и не ходил к ним на свидания. Все это, однако, ни в коей мере не может служить доказательством того, что у Гитлера до первой мировой войны не было сексуального опыта. В довоенном обществе, где социальная структура со строгими классовыми разграничениями была еще незыблемой, неженатые отпрыски буржуазных семей, как правило, скрывали свои сексуальные похождения по общественным соображениям.
  Никто из однополчан Гитлера в своих публикациях также не смог сообщить по этой теме ничего конкретного, что, в общем-то, легкообъяснимо, так как Гитлер, будучи полковым посыльным, значительную часть времени проводил вне контакта с другими солдатами, унтер-офицерами и офицерами. Лишь четверо из них — Макс Аманн, Якоб Вайс, Эрнст Шмидт и Лю-дольф Карлетсхофер — могли бы сообщить достоверные детали, но они предпочитали молчать. Макс Аманн, бывший фельдфебелем в полку Гитлера и ставший позднее рейхслейтером, вместе с Эрнстом Шмидтом сопровождал Гитлера в 1940 г. в Фурн, Ваврен, Секлен и Ардойе. Он уже вскоре после войны попал в полную зависимость от своего бывшего подчиненного [Гитлер писал в «Майн кампф»: «В середине лета 1921 г., когда движение оказалось в тяжелом кризисе и я уже больше не мог мириться с некоторыми служащими… я обратился к бывшему однополчанину (Максу Аманну), с которым меня свел однажды случай, и попросил его заняться делами движения… Аманн… согласился… но с обязательным условием, что он признает только единого хозяина».]. Бывший посыльный в полку имени Листа Якоб Вайс, которого Гитлер еще 20 февраля 1933 г. в одном из писем называл «дорогой Вайс Якль», как и Эрнст Шмидт [Шмидт (упоминаемый Гитлером в «Майн кампф») и после 1945 г. не отвернулся от своего бывшего однополчанина Гитлера. Он ограничивался намеками, которые в лучшем случае могли только дать основу для предположений о связи Гитлера с француженкой, и рассказывал о «внезапной перемене» в отношении Гитлера к войне и французам, указывая в качестве возможной причины событие личного характера в жизни Гитлера.], опасался сообщать любые сведения о Гитлере, которые могли бы подорвать его авторитет. Людольф Карлетсхофер, прекрасно осведомленный об отношениях Гитлера и Шарлотты Лобжуа и о ее сыне, даже после смерти Гитлера придерживался этого же принципа.
  Однополчане Гитлера, написавшие после первой мировой войны книги воспоминаний на основе действительных фактов, могли лишь изредка встречаться с Гитлером в окопах или на наблюдательных пунктах, где, конечно же, не было ни женщин, ни других гражданских лиц. Показательна в этом плане публикация Адольфа Майера «Вместе с Адольфом Гитлером в 16-м Баварском запасном пехотном полку имени Листа», где, в частности, говорится: «Впервые я встретился с посыльным Гитлером в укрепленном пункте "Штарнберг". Само собой разумеется, что ротный унтер-офицер и штабной ефрейтор могли встретиться лишь чисто случайно. Именно такой случайной и была наша первая встреча. Я находился в укрепленном пункте. Мы хотели сделать снимок наших позиций или, точнее говоря, сфотографироваться на фоне позиций, и нам нужен был кто-нибудь, кто мог бы нас сфотографировать. Будить мы никого не хотели...Ждать долго не пришлось. Вскоре на полосе между нами и передовой мы увидели человека, который, пригнувшись, бежал к нам... Добравшись до нас, он уже собирался бежать по траншее в направлении Фромеля. Мы попросили его сфотографировать нас... Кто-то из нас спросил, из какого он полка, так как у этого ефрейтора в соответствии с приказом погоны были скатаны (приказ гласил: "В районе боевых действий не допускаются никакие опознавательные знаки"). На наш вопрос он кратко ответил: "Посыльный 16-го полка Гитлер". Разумеется, это сообщение не произвело на нас особого впечатления, и мы бы вскоре забыли об этом эпизоде, если бы за этой встречей не последовали другие».
  Часто повторяемое утверждение, что Гитлер физически неспособен был на сексуальные отношения, является плодом фантазии. В соответствии с протоколами советской комиссии, которая якобы обнаружила и опознала в мае 1945 г. тело Гитлера, у трупа отсутствовало левое яичко, что и привело после публикации протоколов к ошибочным выводам в отношении Гитлера. В действительности же Тео Морель, бывший с 1936 г. личным врачом Гитлера, неоднократно обследовал его половые органы и, находясь в американском плену, показал на допросе: «Половые органы не имели признаков аномалии или патологии, вторичные половые признаки были выражены нормально». Это совпадает не только с выводами врачей, которые 11 и 15 января 1940 г. обследовали Гитлера в Берлине на сифилис, но и с заключением Эрвина Гизинга, который лечил Гитлера после покушения Штауфенберга и провел его полное обследование. Но даже если бы у Гитлера и было одно яичко, это не обязательно должно было ограничить его способность к половым контактам. Лица, страдающие монорхизмом (отсутствием одного яичка) или крипторхизмом, не такая уж большая редкость, и они обычно способны к половой жизни, даже если и не всегда могут произвести на свет потомство. В том, что сексуальная жизнь Гитлера была нормальной, нет никаких сомнений. В этой связи недвусмысленным представляется замечание Евы Браун, которое она в марте 1935 г. занесла в свой дневник: «Я нужна ему (Гитлеру. — Прим. автора) только для определенных целей. По-другому, наверное, и быть не может... Когда он утверждает, что любит меня, то говорит правду, но только в данный момент». Личный врач Гитлера Тео Морель после 1945 г. показал на допросе у американцев, что Гитлер совершенно очевидно имел половые сношения с Евой Браун. Своему бывшему пациенту посланнику Паулю Шмидту (-Кареллю) он в это же время доверительно сообщил, что Ева Браун, навещая фюрера, постоянно настойчиво просила его стимулировать с помощью лекарственных препаратов половое влечение Гитлера, на которое в последние годы жизни оказывали отрицательное влияние постоянные болезни, переутомление, обязанности, ответственность и все более тяжелые поражения.
  Изучение источников позволяет сделать обоснованный вывод об отцовстве Гитлера. Чтобы придать большую доказательную силу документам и показаниям свидетелей, Жан Мари Лоре подвергся биогенетическому обследованию в Институте антропологии и человеческой генетики при Гейдельбергском университете. Директор института профессор Фридрих Фогель и доктор Кристина Штеффенс пришли в ходе обследования к заключению, что отцовство Гитлера исключать нельзя.
  Поскольку не имеется никаких медицинских данных о матери Лоре Шарлотте Лобжуа, а данные в отношении Гитлера неполны [Отсутствуют прежде всего серологические данные. Материалов Тео Мореля и других врачей Гитлера об исследованиях крови недостаточно для выводов об отцовстве.], сравнению подверглись лишь 25% признаков, которые обычно используются при экспертизах по установлению отцовства. В заключении говорится: «Основным фактором неопределенности при принятии решения о возможном отцовстве Гитлера является большое количество признаков, которые при обычном порядке экспертизы по установлению отцовства непосредственно исследуются и сравниваются у всех участников, в данном же случае такая возможность сравнения отсутствовала, так как степень выраженности этих признаков у матери Лоре и у Адольфа Гитлера неизвестна». Речь идет о следующих признаках: направление роста волос в затылочной части, антропологическое измерение длины головы, антропологическое измерение ширины головы, форма черепа (вид сверху), антропологическое измерение наименьшей ширины лба, антропологическое измерение ширины скуловой дуги, антропологическое измерение угла нижней челюсти, антропологическое измерение морфологической длины лица, форма завитков бровей, направление роста волос бровей в продольном направлении, признаки ресниц, тонкое строение внутренней части радужной оболочки, тонкое строение внешней части радужной оболочки, антропологическое измерение высоты носа, антропологическое измерение ширины носа, общая форма основания носа, форма носовой перегородки, форма ноздрей, взаимное расположение осей ноздрей, угол каемки губ, профиль верхней губы, форма зубов, антропологическое измерение длины уха, антропологическое измерение ширины уха, форма ногтей на руках, форма ступней и пальцев на ногах, форма ногтей на ногах, распределение папиллярных узоров на подушечках пальцев, количество папиллярных линий в пальцевых узорах (морфологические особенности пальцевых узоров), направление основных линий на правой ладони, направление основных линий на левой ладони (морфологические особенности направления основных линий), узоры на ладонной подушечке мизинцев, узоры на ладонной подушечке больших пальцев, положение осей радиальных линий ладоней, узоры на подушечках пальцев ног (морфологические особенности), узор подушчки стопы, прилегающей к большому пальцу, узор 2-й подушечки стопы, узор 3-й подушечки стопы, узор 4-й подушечки стопы (морфологические особенности узоров подушечек стоп).
  Установленные специалистами совпадения и схожие черты у Гитлера и Лоре, несмотря на отсутствие 75% признаков, необходимых для такого рода исследований, позволяют сделать определенный вывод: с генетической и антропологической точек зрения Адольф Гитлер может быть отцом Жана Мари Лоре. В заключении специалистов говорится: «Нельзя исключить отцовство Гитлера в отношении Лоре».
  У Лоре обнаружены схожие черты и совпадения с Адольфом Гитлером по следующим признакам: форма лица, пропорции век, изгиб нижнего края крыльев носа, высота верхней губы, контуры каймы верхней губы, форма подбородка в передней проекции, долихоцефалия задней части черепа, профиль свода черепа, профиль задней части головы, высота основания носа, профиль подбородка, очертания внутреннего края завитка верхней части уха, форма' завитка уха, форма Fossa triangularis, ширина противозавитка ушной раковины и ширина верхней ветви противозавитка.
  Кроме того, существует морфологическое сходство между Гитлером и Лоре в «густоте бровей, ширине бровей... очертаниях складок верхних век, форме век, высоте и полноте средней части верхней губы, очертаниях разреза рта, степени отстояния ушей от головы».
  Правда речь здесь идет о признаках, которые наблюдаются как у Гитлера, так и у Шарлотты Лобжуа.
  Если Фридрих Фогель и Кристина Штеффенс не сочли возможным дать однозначное подтверждение отцовства Гитлера, главным образом из-за отсутствия значительной части необходимых материалов, однако не исключают отцовства, то психолог и графолог Зигурд Мюллер 21 сентября 1977 г. пришел к заключению: «Жан Мари Лоре, по всей вероятности, является родственником первой линии Адольфа Гитлера». В заключении, основанном на надежных научных методах, говорится, в частности, что «характерные совпадения» у родственников первой линии (родителей, братьев и сестер, детей) составляют, как известно из практики, «от 50 до 70%». В вышеназванном исследовании, по данным эксперта, «фактор совпадений составил 66%».
  По действующему немецкому законодательству (параграфы 1600а — 1600о гражданского кодекса) в случае процесса по делу об установлении отцовства на основании имеющихся данных отцовство Гитлера могло быть установлено в судебном порядке с присуждением ему выплаты алиментов, если бы он сам неоднократно не заявлял, что является отцом Лоре [Гитлер рассказывал до 9.11.1923 г., что у одной француженки есть сын от него. В 1940 г. он приказал разыскать его, провести антропологическое обследование и после изучения материалов обследования размышлял над тем, чтобы забрать Жана Мари Лоре-Фризона к себе.]. Генетическая и антропологическая экспертиза, проведенная Гейдельбергским университетом, не исключает его отцовства. Сравнительная графо-психологическая экспертиза доказывает родство первой линии между ним и Лоре. Лоре под присягой заявляет, что узнал от своей матери, что его отцом является Гитлер. Свидетели подтверждают (также под присягой), что Гитлер и Шарлотта Лобжуа в 1916 — 1917 гг. состояли в любовной связи во Франции и Бельгийской Фландрии и что Шарлотта Лобжуа, которая в указанный период времени общалась исключительно с Гитлером, в марте 1918 г. родила в Секлене сына (Лоре).
  Так как Лоре является гражданином Франции, родившимся во Франции от француженки, то он добивается принятия решения в соответствии с французским гражданским кодексом. В ближайшее время французский суд вынесет по этому поводу решение.
  Если бы судебное разбирательство по этому делу проводилось по месту жительства отца, который с февраля 1932 г. был гражданином Германии, то при этом учитывалось бы решение федерального суда, отменившего существовавшее ранее положение, сыгравшее существенную роль в так называемом процессе «Анастасии» от 17 февраля 1970 г., в соответствии с которым общее правило по предоставлению доказательств не применяется в делах, где рассматривается идентичность личности. Таким образом, бремя доказывания теперь должно лежать на той стороне, которая высказывает сомнения в идентичности личности. Тот факт, что Лоре является сыном Адольфа Гитлера, оспаривается лишь некоторыми из его родственников. Их аргументы по сравнению с бесспорно доказанными фактами представляются такими абсурдными и лежащими на поверхности, что опровергают сами себя [Так, например, сестра Шарлотты Лобжуа Алиса Лобжуа, которая даже демонстративно сменила написание своей фамилии (Lobjoit вместо Lobjoie), чтобы отмежеваться от своей сестры и ее сына, утверждает, что Гитлер не мог быть отцом ее племянника, так как немецкий любовник ее сестры «был очень красивым», Опубликованные ею данные о том, что отец Жана Мари Лоре был «темноволосым» немецким унтер-лейтенантом, свидетельствуют о незнании обстоятельств дела. Каждому известно, что Гитлер не был блондином. Нельзя также отрицать того факта, что в немецкой армии не было звания «унтер-лейтенант». В конце концов Алиса Лобжуа, которая ни при каких обстоятельствах не хотела состоять в родстве с сыном Гитлера, попыталась даже распространить версию, что ее племянник Жан Мари родился не в 1918, а в 1922 г., что, естественно, исключало возможность отцовства Гитлера. Даже официально подтвержденные сведения, что она, Алиса Лобжуа, была крестной матерью Лоре при совершении католического обряда крещения, не могло помешать ей извратить факты таким образом. Муж сводной сестры Лоре, сотрудник уважаемого французского института по изучению общественного мнения, пытается оспорить происхождение своего родственника, утверждая, что Гитлер «в этой области (имеются в виду сексуальные отношения) был не слишком силен».]. Мотивы родственников, выступающих против признания происхождения Лоре и публикаций материалов по этому делу, настолько очевидны, что ни французский, ни немецкий суд не может положить на весы правосудия их по-человечески понятные, но почти всегда ложные аргументы. Общественные и деловые интересы, слегка прикрытые соображениями морали, определяют содержание и тон этих странных заявлений в отношении Жана Мари Лоре [Лоре нередко обвиняли в том, что он не отдает отчета в своих действиях, склонен к «фантазиям» и ленив, хотя он уже в возрасте 25 лет (с ноября 1943) занимал ответственный пост в полиции Сен-Кентена. В этой должности он оставался до мая 1946 г.], который, как он сам выразился при посещении концлагеря в Дахау, «не выбирал» себе отца.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ИМЕННОЙ УКАЗАТЕЛЬ
  
  
  А
  
  Айкен фон 310, 327, 330, 441
  Айхельсдёрфер (адъютант) 127
  Аккере Люсьен ван 466, 473
  Аксельрод Тобиас 144
  Александр Великий 194
  Аллилуева Светлана Иосифовна 24
  Альт Рудольф фон 74, 91
  Аманн Макс 128, 177, 459
  Андерсен Робин Христиан 74
  Антонеску Ион 211
  Аристофан 167
  Арко-Фаллей Антон 141
  Армии Херуск 218
  Арним, граф 322
  Асслен-Делакур Орфелия 462
  Ауэр Эрхард 374
  Аксельрод Тобиас 144
  
  
  Б
  
  Бадольо Пьетро 202, 279
  Байшлаг Рудольф 152
  Бауман (профессор) 159
  Баур Ганс 296, 412, 443, 447-448
  Бауэр Элеонора 286
  Бахер Рудольф 73
  Бахляйтер Рудольф 70
  Бача Бернхард 67
  Безыменский Лев 395, 408, 444, 446-448,451-452,455
  Бек Людвиг 322
  Беккер, доктор 365
  Бёльше Вильгельм 154, 184, 213, 231-232,256
  Бенк 101
  Бергер (профессор) 146
  Берингер Макс 465
  Бернадотт Фольке, граф 342
  Бетман Хольвег Теобальд фон 198, 355-356, 383
  Бетховен Людвиг ван 104, 113
  Бехштейн Карл 177, 286
  Бехштейн Елена 286, 288
  Бивербрук Уильям Максвел Эйткен, лорд 425
  Бирк (художник) 136
  Бисмарк Отго Эдуард Леопольд фон 113, 168, 186, 198, 218, 351, 355
  Блашке Гуго 294, 326, 444, 454-455
  Бломберг Вернер фон 234, 276, 360, 390
  Блох Эдуард 75, 81, 83, 91, 114, 281, 475
  Блюментритг Гюнтер 222-223,426
  Богуславский 448 Бокк Федор фон 428
  Больмус Райнхард 388
  Борзиг Эрнст фон 177
  Борман Мартин 84-85,183,210,244,254, 290, 301, 305, 404
  Ботмер Карл фон 101, 150, 158, 464
  Брайтенбух Эберхард фон 403
  Брайтенедер Иоганн 32
  Брамс Иоганн 104
  Брандмайер 89
  Брандт Вилли 297
  Брандт Карл 235,246,312,329,337,340-342, 365
  Браун Гретль 280, 302, 305, 308
  Браун Ева 256, 279-280, 287, 290-295, 297,300-308,312,314,317,348,408, 413, 443, 452, 454, 461, 477-478
  Браун Ильза 256, 290, 302, 308, 461
  Браун Отто (министр продовольствия) 361
  Браухич Вальтер фон 276, 279, 322
  Брахер Карл Дитрих 30
  Бредов Фердинанд фон 138
  Брекер Арно 92-93, 102, 422
  Бринкман Э. 449
  Брукман Гуго 177-178, 286
  Брукман Эльза 178, 286
  Брукнер Антон 104
  Брюкнер (адъютант) 303
  Брюнинг Генрих 273, 361
  Будда 167
  Булер Филип 365
  Буллок Алан 30, 72, 223, 242, 367-368, 372,395-396
  Буркхардт Якоб 219
  Бух Вальтер 365
  Бухен Ганс 457
  Буххайм Ганс 377
  Буххайт Герт 223, 395
  Буш Эрнст 403
  Бюлов Бернхард фон 360, 384
  
  
  В
  
  Вагнер Адольф 223
  Вагнер Йозеф 184
  Вагнер Отто 106
  Вагнер Рихард 70, 91, 102, 170, 186, 255
  Вадлер (адвокат) 144
  Вайнбергер Иоганн 55, 59
  Вайнрих Карл 184
  Вайр Рудольф 101
  Вайс Якоб 476
  Вайскерн 100
  Ваккер Отто 193
  Валленштейн Альбрехт фон 91, 102,218
  Варлимонт Вальтер 222-223, 321, 406, 409,419,420-421,438
  Вассо Жанна 462
  Ваше де Лапуж Жорж 172
  Вебер (ветеринар) 177
  Вебер Карл 327
  Вебер Франц 42
  Ведекинд Франк 166, 281
  Вендт Ганс-Фридрих 272
  Верлин 303
  Верн Жюль 190
  Вернер Карл Август 375
  Вестарп, графиня 146
  Ветсера Мари 300
  Виганд Карл 259
  Видеман Фриц 463, 469
  Виланд Кристоф Мартин 167
  Вильгельм I, германский кайзер 186,218
  Вильгельм II, германский кайзер 139, 183-184, 198, 355
  Вильгельм Оранский, король Англии 202
  Вильсон Томас Вудро 310
  Винтер Анни 280, 291, 298
  Винтер Франц 59
  Висмайр Балдуин 55, 59
  Вицлебен Эрвин фон 322, 417
  Вольф 408 Вольф Гуго 104
  Вольф Иоганна 266, 456
  Вольф Паула 56
  Вульф Йозеф 91
  
  
  Г
  
  Габсбург Рудольф фон 215
  Габсбург Рудольф фон, кронпринц 300
  Гайль (министр внутренних дел) 361
  Гальдер Франц 222-223, 322
  Ган Нерин Э. 300
  Гарнье Шарль 92
  Гаузе Альфред 222-223
  Гаха Эмиль 277
  Геббельс Йозсф 15, 17, 135,234,271, 290-293, 304, 317, 363, 374, 378, 380, 391, 402, 445, 447, 458
  Гебхард Карл 330
  Гегель Георг Вильгельм Фридрих 185-186
  Гедик Свсн 183, 256
  Гейдрих Реймхард 317, 461
  Гекксль Эрнст 231, 256
  Гельдерлиц Фридрих 113
  Гельмгольц Герман фон 186
  Гемайндер Петер 184
  Генрих I, немецкий кайзер 196 Генрих VIII, король Англии 195
  Генрих Лев 196
  Георге Стефан 178
  Гердер Иоганн Готфрид 167
  Геринг Герман 57, 169, 177, 179,234, 317, 378,408,413,417,433 Гесс Рудольф 15, 128, 144, 234, 274, 309, 313, 346, 365, 424
  Гёте Иоганн Вольфганг фон 101, 167, 172, 175
  Гжезински Альберт 375
  Гиббон Эдвард 195, 213
  Гизевиус Ханс Бернд 46, 72, 242
  Гизинг Эрвин 170,191,207,211,246,326-329, 330-331, 337, 341,404-405,433, 438, 442, 447, 449, 454-455, 477
  Гиммлер Генрих 15, 17, 156, 193, 195, 212, 233, 274, 283, 317, 320, 330, 333, 342, 365-366, 404, 408, 459
  Гинденбург Пауль фон 270,273-275,381
  Гислер Герман 422
  Гислер Пауль 102, 106
  Гитлер Абрам 16
  Гитлер Алоиз (с 1876 г.; до этого А. Шиклырубер, отец А. Гитлера) 11-15, 18-24, 30-35, 39-47, 48-63, 77, 116, 170, 225-226, 248, 298
  Гитлер Алоиз (сводный брат А.Гитлера) см. Шикльгрубер Алоиз
  Гитлер Ангела 12-13, 24, 38, 40, 42-43, 52, 57, 64, 287, 291, 309
  Гитлер Вальбурга 77
  Гитлер Георг 12-14, 32
  Гитлер Густав 41, 43, 51
  Гитлер Ида 41, 43, 51
  Гитлер Иоганна 77
  Гитлер Клара, урожд. Пёльцль (мать А. Гитлера) 11-15, 50-54,60,64,69-72, 75-77, 81, 83, 91, 107, 114, 116, 243, 297-298, 348, 407
  Гитлер Мария Анна 12-14
  Гитлер Отто 41, 43, 51
  Гитлер Паула (сестра А. Гитлера) 12, 24, 41, 43, 55-56,64, 70, 75-78,-81, 109, 250, 287,
  Гитлер Уильям Патрик 13,18-21,24,29, 36, 57-58, 259
  Гитлер Хайнц 58, 168
  Гитлер Эдмунд 41, 53, 55, 60
  Гласль-Хёрер Анна 12-13, 33, 40, 43
  Глобочник Одило 366
  Гобино Жозеф Артур де 213, 230
  Гог Винсент ван 113
  Гогенлоэ-Вальденбург-Шиллинг Стефания фон 286-287
  Гогенлоэ-Вальденбург-Шиллинг Франц фон 286
  Годин Михаэль фон 129
  Голль Шарль де 278, 326
  Гольдбахер Грегор 68, 258
  Гомбер (мясник) 463, 467, 471
  Гомер 167, 192
  Гор (сенатор) 310
  Гораций Квинт 167
  Горбушин Василий 448, 452
  Грайм Роберт фон 408
  Грайнер Йозеф 72, 76, 167, 281
  Грандель Готфрид 177
  Грильпарцер Франц 101
  Грипенкерль Христиан 73
  Грубе Август Вильгельм 183
  Грюневальд Курт 458
  Грютцнер Эдуард 98
  Гугенот де Муссо Роже 172
  Гудериан Хайнц 224, 322, 332, 421, 426, 439
  Гулькевич 448
  Гумбольдт Александр фон 186
  Гумплович Людвиг 172
  Гутман Гуго 132
  Гутхальс Йозеф 459, 462-463, 466,472
  Гутхальс Мария 462
  Гюнше Отто 445-447,450
  
  
  Д
  
  Дайм Вильфрид 228-229
  Даладье Эдуард 277, 289
  Дан Ганс 157
  Даннель Франц 158
  Данте Алигьери 167
  Дарвин Чарльз 154, 184, 186, 192, 213, 231, 256
  Дауменланг Вальтер 158
  Девриен Пауль 265, 274, 310
  Дейк Вальтер 466
  Делич Фридрих 172
  Делуг Алоиз 73
  Дениц Карл 178, 187, 223, 393
  Дермитцель, доктор 265, 310
  Детиг Альфред 92
  Дике Отто 99
  Дирксен Виктория фон 286
  Дирр Пиус 150
  Дитль Эдуард 322, 420
  Дитрих Отто 167
  Додд Марта 287
  Додд Уильям 287
  Дойерляйн Эрнст 148
  Дольман (генерал) 322
  Домарус Макс 242
  Домхефер (тайный советник) 178
  Донат Петерпауль фон 191
  Дрекслер Антон 160, 376
  Дюбан Луиза 467
  
  
  Е-Ж
  
  Етцингер Франц 19, 22-23, 29, 34, 42, 46, 72, 90, 243, 281
  Жуков Георгий Константинович 427
  Жувенель Бертран де 370
  
  
  З
  
  Зайдлиц Вальтер фон 146, 177
  Зайдлиц Гертруда фон 177, 286, 288
  Зайдль 286
  Зайдль Фриц 60
  Закрейс (квартирная хозяйка Гитлера в Вене) 80
  Заукель Фриц 184
  Здекауэр Конрад фон 55
  Зеботтендорф Рудольф фон 156-158
  Зект Ганс фон 358
  Земпер Готтфрид 84, 100
  Зенгер (епископ) 146
  Зилицко (учитель) 248
  Зиллип (семья) 23, 48, 58
  Золледер Фридолин 138
  Золя Эмиль 90, 167
  Зомбарт Бернер 172
  Зудерман Герман 167
  
  
  И-Й
  
  Ибсен Генрик 164, 167
  Идеи Энтони 316
  Инкхофер 89, 101
  Иосиф II, император 28, 100
  Ирвинг Дэвид 323
  Йодль Альфред 171, 180, 187, 246, 322, 387, 391, 393-394, 402-403, 413-415, 419-421, 426, 431, 439, 441
  Йозеф Матгеус 31
  
  
  К
  
  Каби Дезире 471
  Каби Мадлен 471
  Кавенаф (архитектор) 105
  Кайзер-Линднер Элизабет 458-459
  Кайс Карл 69
  Кальвин Жан 167
  Кальдерон де ла Барка Педро 101
  Каммерхофер Игнац 65
  Каммхубер Иозеф 441
  Канарис Вильгельм 157, 460
  Кант Иммануил 143, 186
  Канторович Эрнст 184
  Канцлер Рудольф 146, 155, 158
  Капель (семья) 467-468
  Кар Густав фон 146, 158, 235, 269
  Карл Великий, император 195, 218
  Карл XII, король Швеции 424-425,428-429
  Карлейль Томас 213, 218
  Карлетсхофер Людольф 461, 476
  Кароль II, король Румынии 211
  Карстерс Джордж М. 220
  Квислинг Видкум 419, 421
  Кеглер Иоганн 48
  Кейтель Вильгельм 180, 187,222,276, 322, 365, 393, 407, 409, 418, 439
  Кемпка Эрих 189, 445-446
  Кемпнер Роберт М.У. 367, 375, 455
  Кениг (профессор) 68, 258
  Кербер Виктор фон 149
  Керн Эрвин 311
  Керстен Феликс 283, 320, 408
  Кессельринг Альберт 180, 433
  Кесслер Герхард 26
  Кидерле Отто 70
  Кирдорф Эмиль 177
  Кирилл, принц Кобургский 177
  Китченер Герберт 229
  Клаггес Дитрих 273
  Клагес Людвиг 178
  Клас Генрих 177, 230
  Клаузевиц Карл фон 180, 183, 188, 221-224, 256, 394, 402-403, 406, 432
  Клейст Генрих фон 113
  Клеффель Вальтер 129-130
  Клюге Гюнтер фон 322, 393
  Кляйн Антон Адальберт 26
  Кнаут Перси 454
  Кнохсм Хельмут 460
  Кокошка Оскар 112
  Коль Леопольд 48
  Конфуций 167
  Коипснштайнер Рудольф 30, 34, 36
  Корхер Рихард 244
  Кох Роберт 232
  Кох Эрих 184
  Красвский 448
  Кранке Теодор 190
  Краузе Карл Вильгельм 334
  Крейг Эдвард Гордон 91, 465
  Крибель Герман 177
  Крини Макс де 333, 342
  Кромвель Оливер 195
  Крон Фридрих 169
  Крюгер Норберт 221
  Ксиландер Рудольф фон 158
  Кубе Вильгельм 184
  Кубелик Ян 216
  Куби Эрих 446
  Кубицек Август 53, 59, 64,69-71, 76, 80, 81, 100, 107, 117, 164-166, 225-226, 228-229, 242, 258, 264, 280-283
  Ку Вильгельм 465
  Куглср 183
  Кун Бела 142-143
  Купер Дафф 316
  Куртиус Юлиус 360
  Кустенобль (мясник) 463
  Кюхлер фон (генерал) 322
  
  
  Л
  
  л'Альман Зигмунд 73-74
  Ламмерс Генрих 367
  Ланге-Эйхбаум Вильгельм ИЗ, 344
  Ландауэр Густав 144
  Ланц Георг 166, 228-230
  Ланц Иоганн 229
  Лариш-Валлерзее, графиня 300
  Ласвитц Курт 190
  Лафферт Зигрид фон 287, 295
  Лебеда Алоиз 65, 67
  Ле Бон Постав 172, 256, 381-382
  Лев XIII, папа римский 186
  Леверкюн П. 157
  Левин Макс 144
  Левине Ойген 143-144
  Легар Франц 104
  Ледермюллер 39
  Лееб Вильгельм фон 322
  Леере Иоганн фон 35
  Лей Инга 287
  Лей Роберт 287
  Лейбль Вильгельм 98
  Лейпольд Карл 98
  Леляйн Вальтер 322-323, 325
  Леман (книготорговец) 158
  Ленау Николаус ИЗ
  Ленбах Франц фон 266
  Ленин Владимир Ильич 104, 186, 229
  Лессинг Готхольд Эфраим 101, 167
  Либих Юстус фон 102
  Линдеман (генерал) 322
  Линге Хайнц 328-329, 334, 404 ,445, 447, 459
  Липп (министр) 143-144
  Липсет Мартин 380
  Липски 359
  Липтауэр Сузи 286-287
  Лисе Ульрих 222-223
  Лист Вильгельм 119, 127, 439
  Лист Ференц 104
  Лобжуа Алиса 467, 481, 628
  Лобжуа Луи Жозеф Альфред 462, 467
  Лобжуа Мари Флор Филомена 462
  Лобжуа Шарлотта Юдокси 285, 460-476, 478, 480-481
  Лозе Генрих 184
  Лоос Адольф 94
  Лоре Клеман Феликс 461
  Лоре-Фризон Жан Мари 460-463, 468, 472-473, 478-481
  Лоренц Хайнц 431
  Лотар Саксонский 196
  Люгер Карл 227
  Людвиг Иоганн 12, 17, 23
  Людекке Курт 177
  Людендорф Эрих 183, 269, 357, 381
  Людин Ганс 272
  Людовик II, король Баварии 176
  Людовик III, король Баварии 118
  Люнешлос фон (подполковник) 130
  Лютер Мартин 113, 167, 172, 251
  
  
  М
  
  Май Карл 168
  Майер Адольф 138, 471, 476
  Майнеке Фридрих 356
  Майр Карл 150, 152-153, 158, 160, 268
  Майрхофер Йозеф 60, 80
  Макарт Ганс 98
  Макдугалл Уильям 172, 256, 259, 382
  Маккиндер Халфорд Дж. 173
  Максимилиан I, император 28
  Малер Густав 242
  Мальтус Томас Роберт 154, 184, 213, 219-220, 256
  Манн Томас 107, 118
  Манштейн Эрих фон 188, 222, 223, 324, 395, 409, 415, 433-436, 439
  Маранц 448
  Мария Терезия, императрица 100
  Маркс Карл 113, 168, 185-186, 209, 218, 247, 253
  Маркс Мартин Леви 291
  Маркс Эрих 150
  Мартен Серж 460
  Мартин (полицай-президент) 93
  Матцельсбергер Франциска 12-13, 33, 38, 40-41, 43
  Мейровски Э. 284
  Мель Арнольд фон 158
  Менгесхаузен Гарри 445
  Меня Ганс 89, 119, 128-130, 173, 258
  Мендель Грегор 256
  Мертенс Макс 136, 465
  Мерц, доктор 150
  Метч Хорст фон 222
  Микеланджело Буонаротти 113
  Мильх Эрхард 181, 430
  Миттермайер Карл 54
  Митфорд Юнити Валькирия 287, 295, 306, 308
  Митчерлих Александр 242
  Михай, король Румынии 211
  Модель Вальтер 322
  Моисей 167, 176
  Мокк 83
  Молотов Вячеслав Михайлович 385, 424
  Мольер (Жан-Батист Поклен) 101
  Мольтке Гельмут фон 180,186, 218, 222, 224, 233, 420
  Моммзен Теодор 173
  Мопассан Ги де 113
  Морган (архитектор) 104
  Моргенштерн 83
  Морель Теодор 138, 171, 210, 253, 293-294, 309-316, 318, 320-325, 327-330, 333-334, 337-343, 404, 418-419, 449, 455, 477
  Моррис (архитектор) 104
  Мосли Освальд 287
  Мунд 101
  Муссолини Бенито 78, 97-98, 201-202, 260, 275, 277, 385, 407
  Мучман Мартин 458, 466
  Мюзам 144
  Мюллер Герман 360
  Мюллер Зигурд 397, 480
  Мюллер Карл Александр фон 101, 150-151, 176-177, 213, 219, 224, 256, 464
  Мюллер Людвиг 253
  Мюллер Флориан 105
  
  
  Н
  
  Нагель Роберт Зигфрид 67, 226
  Найсер А. 284
  Нансен Фритьоф 256
  Наполеон I, император Франции 25, 113. 211, 218, 253, 344-349, 417, 428-429
  Нассе Герман 89-90
  Неймиер Льюис 372
  Нейрат Константин фон 181, 204, 276, 360-361, 390
  Никиш Эрнст 148
  Ниссле А. 312, 315, 449
  Ницше Фридрих 113, 167-168, 173, 186, 223
  Нойбахер 93
  Нойман 84, 86, 89
  Нойхаус Вальтер 158
  Нольде Эмиль 99
  Нольте Эрнст 164, 380
  Носке Густав 143-145, 147-148
  Нюлль Эдуард ван дер 100
  
  
  О
  
  Овидий 167
  О'Коннор Сикстус 17, 44
  Ольден Рудольф 84-85, 242
  Ондра Анни 304
  Оппольцер Иоганн 45
  Остермайр Герта 280, 302, 333
  Отокар, чешский король 215
  
  
  П
  
  Пагель Карл 184
  Панхольцер81, 108,464
  Папен Франц фон 274, 361
  Пастер Луи 232
  Паук Энгельберт 32
  Паулюс Понтер 223, 322, 433
  Пенкнер Йозеф 32
  Петер Курт 465
  Петр, король Югославии 211
  Петр Великий, русский царь 211, 218
  Петри Франц 184
  Петц Фридрих 130
  Петцольд Герхард 458
  Пётч Леопольд 213-215
  Пёльцль Иоганн 11
  Пёльцль Иоганна 11, 43, 64, 77
  Пёльцль Клара 12-14, 33, 37-38, 40-41, 49
  «Пиа» (монашенка) см. Бауэр Элеонора Пиккер Генри 194, 301, 388
  Пилоти (лейтенант) 123
  Питтингер Отто 158
  Платон 173-175
  Плевня Маргарет 172
  Плеккингер Элизабет 61, 64
  Плётц Альфред 154, 213, 221, 256
  Плохбергер Карл 70
  Пойнтеккер Франциска 11-12
  Попп Альфонс 465
  Попп Йозеф 87-88, 109, 110-112, 127, 173, 188, 258, 284, 474, 476
  Попп Йозеф младший 112, 114-115, 259
  Попп Элизабет 88, 112, 114
  Прайзингер 59
  Преватцки-Вендт 70, 114, 281, 475
  Прегер (архитектор) 104
  Прерадович Николаус фон 29
  Принц Иоганн 11
  Принц Иоганна 11
  Пробст Игнац 11
  Путткаммер 187
  
  
  Р
  
  Р. Анна-Мари 462-463, 471
  Рабич 90
  Райтер (-Кубиш) Мария 286-287, 295
  Райч Ханна 408, 443
  Раль Мади 293
  Ранке Леопольд фон 168
  Рат Эрнст фон 277
  Ратенау Вальтер 311
  Раттенхубер Ганс 445-446
  Ратцель Фридрих 173
  Раубаль Ангела см. Гитлер Ангела
  Раубаль Ангела («Гели») 24, 36, 40, 57, 60, 280, 287, 290-292, 297-300, 304, 307, 309, 343, 348, 407, 475
  Раубаль Лео 21, 24, 38, 290
  Раушнинг Герман 367
  Редер Эрих 181, 417-418, 422
  Редль Альфред 110
  Рем Эрнст 177, 233-234, 273, 275, 308, 379
  Ренан Жозеф Эрнест 167
  Рендулич Лотар 322
  Рехбергер Франц 54
  Рехе Отто 459
  Речай 83
  Риббентроп Иоахим фон 135, 181, 204, 206, 254, 276, 317, 408, 412, 424
  Риттлингер Герберт 157
  Рифеншталь Лени 293
  Рицлер Курт 383
  Розанов Герман Л. 446
  Розеггер Петер 167
  РозенбергАльфред91,172, 175,177, 181, 254, 272, 313, 316-317, 378
  Рокоссовский Константин Константинович 427
  Роллер Альфред 78-80, 91, 107, 112,464
  Ромедер 157
  Роммедер Йозеф 42, 77
  Роммель Эрвин 296, 319, 322, 406, 409, 423, 441
  Росальти 167
  Ротшильд (барон) 14, 46
  Рузвельт Теодор 310
  Рузвельт Франклин Д. 207, 423, 443
  Рундштедт Герд фон 331, 393, 426, 441
  Руппрехт, кронпринц Баварии 130
  Руссо Жан-Жак 113
  Рэнкин Пол Скотт 408
  Рюккерт Фридрих 167
  Рюскюфер Игнац 12-13
  
  
  С
  
  Савонарола Джироламо 167
  Сандфосс Ф. 173
  Северинг Карл 375
  Сезанн Поль 90
  Сикстль (учитель) 61
  Симон Йозеф 143
  Слезак Гретль
  235, 293, 304
  Слезак Лео 304
  Смит Брэдли Ф. 19, 32, 53-54
  Соколовский Василий 427
  Софокл 167
  Спатни (полковник) 130-131
  Сталин Иосиф Виссарионович 24, 97, 104, 206-207, 256, 317, 322, 394, 396
  Сталин Яков Иосифович 24
  Стриндберг Август 113
  
  
  Т
  
  Тайкерт фон 146
  Тассо Торквато 113
  Тейлор А. Дж. П. 368, 372
  Тельман Эрнст 274
  Тенди Генри 132
  Теодерих Великий 218
  Тербовен 421
  Термуди (торговец) 156
  Тилле154
  Тильгнер Виктор 101
  Тинн Генри Фредерик, лорд Батский 83
  Тирпиц Альфред фон 198, 355-356
  Тиссен Фриц 177
  Толлер Эрнст 145
  Тома Ганс 98
  Тома Людвиг 118
  Торак Йозеф 291
  Трайчке Генрих фон 168, 173, 183
  Тревор-Ропер Хью Редволд 326, 340, 372, 395, 444, 447
  Тренкер Луис 292, 300-301, 305, 307, 314
  Троост Людвиг 178
  Троост Пауль 102, 106
  Троцкий Лев Давидович 224
  Труммельшлагер Иоганн 12-13, 34, 47
  Труммельшлагер Йозефа 12-13
  Тубеф Антон фон 131
  Турн унд Таксис Мария фон 146
  
  
  У
  
  Уайт Роберт 26
  Уилмот Честер 222
  Уилсон (архитектор) 104
  Унтерляйтнер Ганс 143
  Уотербери 105
  Урбан Карл 70
  
  
  Ф
  
  Файлер Франц 84
  Файн гольд Йозеф 83
  Файт Алоиз 58
  Фаульхабер Михаэль фон 146
  Фегеляйн Герман 302, 408
  Федер Готтфрид 150-151, 158, 159, 176
  Фейербах Людвиг 246
  Феликсмюллер Конрад 99
  Фехнер Макс 363
  Филипп Македонский 194
  Фитингхоф Генрих Готфрид фон 322
  Фихте Иоганн Готлиб 173
  Фишер Герман 311
  Фишер Карл 30
  Фишер Рут 369
  Фишер Самуэль 118
  Фогель Фридрих 478, 480
  Фома Аквинский 172
  Форд Генри 172
  Фосс Ганс 448
  Фош Фердинанд 141
  Фрабергер Антон 28
  Фрабергер Бернд 28
  Фрабергер Йозеф 28
  Фрабергер Матиас 28
  Фрабергер Михль 28
  Франк Ганс 17-19, 25-26, 29, 35, 44, 158, 168, 173, 178, 179, 243, 260, 313, 344
  Франк Карл Фридрих фон 29
  Франк Лоренц 153
  Франк Рихард 288
  Франкенбергер 14, 18-20, 25-28
  Франкенбергер Алоиз 27
  Франкенбергер Андреас 27
  Франкенбергер Блазиус 27
  Франкенбергер Георг 27
  Франкенбергер Иоганн Непомук 27
  Франкенбергер Мария 27
  Франкенбергер Рихард 27
  Франкенрайтер Йозеф 29
  Франкенрайтер Леопольд 19, 29
  Франкенрайтер Маргарета 29
  Франко Франсиско 385
  Франсуа-Понсе Андре 359
  Франц Иосиф I, император Австрии 119
  Франц Фердинанд, эрцгерцог Австрии 118, 201
  Фрейд Зигмунд 256
  Фридлендер Сол 169
  Фридрих III, немецкий кайзер 310
  Фридрих II Великий, король Пруссии
  136, 194, 197, 218, 298, 420 Фридрих Вильгельм 1, король Пруссии 194
  Фридрих Вильгельм II, король Пруссии 197
  Фрик Вильгельм 272
  Фриснер (генерал-полковник) 322
  Фрич Вернер фон 276, 322
  Фрич Теодор 172
  Фройнд Михаэль 165
  Фромм Фриц 322
  Фукс Йозеф 36
  Фукс Эдуард 183
  Функ Вальтер 179
  Фурье Шарль 172
  
  
  Х
  
  Хагемайстер 144
  Хаген (аббат) 55
  Хазе Пауль фон 322
  Хайбер Гельмут 72
  Хайден Конрад 16, 72, 84-85
  Хайе Гельмут 187
  Хайек Ганс фон 465
  Хайм Генрих 102, 158, 168, 243, 261, 300, 317
  Хайтум Эмиль 67
  Хайтц (генерал) 322
  Хальвег Вернер 222
  Хальм Фридрих 101
  Хамерлинг Роберт 36, 167, 256
  Хаммер Вольфганг 164, 212
  Хаммерштайн-Экворд Курт фон 322
  Хаммитч (профессор) 250
  Ханзен Теофил 100
  Ханзенауэр 100
  Ханиш Райнхольд72,82-86,89,108,129, 258, 281, 475
  Ханфштенгль Эрна 185, 286, 296 Ханфштенгль Эрнст 177, 183, 185, 223, 286, 310
  Харт Лиддел 409
  Хассе Эрнст 213, 230
  Хассельбах Ганс Карл фон 184, 330, 337, 448
  Хассельбергер (правительственный асессор) 150
  Хауг Дженни 286-287
  Хаудум Иоганн 55, 60
  Хаузер Отто 172
  Хаук (генерал) 222
  Хаусхофер Карл 173, 177
  Хвалковски (министр иностранных дел Чехословакии) 277
  Хеббель Фридрих 101, 113, 167
  Хевель 409
  Хеккель Эрих 99
  Хельд Генрих 158, 270
  Хельферих Карл 299
  Хензель (защитник) 378
  Хенниг136
  Хепнер Эрих 322
  Хепп Эрнст 115, 119, 208
  Хербигер Ганс 192, 256
  Херинг Иоганн 158
  Хёсс Рудольф 317
  Хефлингер Фердинанд 70
  Хидлер Анна Мария 49
  Хидлер Иоганн Георг 14, 25, 29-33, 35-36, 39, 44-46, 49
  Хидлер Мартин 49
  Хильгрубер Андреас 360, 363, 394-395
  Хильперт Фридрих 322
  Хинсли Ф. 395
  Хобигер Иоганн 43
  Хобигер Людвиг 43
  Хойзерман Кете 444
  Хойзингер Адольф 426
  Хойсс Теодор 158
  Хониш Карл 87, 281, 475
  Хорлахер Михаэль 101, 150
  Хорти Миклош 323
  Хофман Иоганнес 142-146
  Хофман Карола 286
  Хоффман Генриетта 295, 306
  Хоффман Генрих 89, 98, 112, 210, 287, 291, 303-306, 310, 442
  Хоффман-Ширах Генриетта фон 290, 292
  Хугенберг Альфред 273
  Хюбер (профессор) 249
  Хюмер Эдуард 64
  Хюттлер Ева Мария 44
  Хюттлер Иоганн Непомук 25, 30, 32-39, 42-44, 51
  Хюттлер Иоганна, урожд. Пёльцль 38
  
  
  Ц
  
  Цайцлер Курт 175, 322
  Цан (профессор) 150
  Цанширм Йозеф 12-13
  Цвингли Ульрих 167
  Цёбль 59
  Целлер-Целленберг Альфред 465
  Центнер Курт 222
  Цех (граф) 121
  Циглер Адольф 291
  Циглер Ганс Северус 168, 259
  Цихини Конрад Эдлер фон 65
  Цицерон Марк Туллий 172
  Цоллер Альбер 266
  
  
  Ч
  
  Челлен Рудольф 213, 256
  Чемберлен Артур Невиль 277, 289, 316, 357, 385
  Чемберлен Хьюстон Стюарт 168, 183, 231, 255-256
  Черчилль Уинстон 207, 316, 385, 417, 423
  Чиано Галеаццо, граф 287, 320
  
  
  Ш
  
  Шаррер Эдуард Август 287
  Шауб Юлиус 301, 337, 404
  Шахт Хьяльмар 181, 299, 392
  Шваб Густав 183
  Шварц Франц Ксавер 303
  Шварц Залес 215, 217, 248-251
  Шведе Франц 184
  Шекспир Вильям 101, 167, 195
  Шелленберг Вальтер 320, 333, 408
  Шеман Людвиг 230
  Шенерер Георг фон 226, 230-231, 251-252
  Шенк Эрнст-Гюнтер 341
  Шерингер Рихард 272
  Шернер Фердинанд 322, 435
  Шерфф Вальтер 184, 394, 409
  Шеффель Йозеф Виктор фон 167
  Шикльгрубер Алоиз 13, 20-21, 30, 40-43, 52, 57-58
  Шикльгрубер Георг 32, 44
  Шикльгрубер Иоганн 12, 34, 45, 49
  Шикльгрубер Иоганнес 47-49
  Шикльгрубер Йозеф 34, 48, 58
  Шикльгрубер Йозефа 58
  Шикльгрубер Леопольд 58
  Шикльгрубер Мария Анна 13-15, 18-19, 25-29, 31-36, 39, 44-49, 58
  Шикльгрубер Терезия 12, 34, 45, 47-49
  Шикльгрубер Франц 32-33, 43, 54, 58
  Шикльгрубер Якоб 35, 48
  Шиллер Фридрих 101, 167, 195
  Ширах Бальдур фон 80, 292, 306
  Ширах Генриетта фон см. Хофман-Ширах
  Ширер Уильям Лоуренс 30, 72, 242
  Шкаравский 446, 448
  Шлегельбергер Франц 367
  Шлиман Генрих 9!, 102, 192
  Шлиффен Альфред фон 180, 222, 224
  Шляйхер Курт фон 274, 359-361
  Шмелинг Макс 290, 304
  Шмид-Нёрр 129-130
  Шмидт Антон 24, 49
  Шмидт Тереза 52
  Шмидт Терезия 38
  Шмидт Эрнст 101, 112, 138,440, 148-149, 459, 476, 475
  Шмидт-Бурбах 449
  Шмидт (-Карелль) Пауль (посланник) 294, 334, 478
  Шмидт-Роттлюфф Карл 99
  Шмундт Рудольф 221, 409
  Шнелль Георг 128-129
  Шнеппенхорст (министр) 143-145
  Шнурпфайль Энгельберт 70
  Шоберт фон (генерал) 322
  Шойбнер-Рихтер Эрвин фон 177, 261
  Шопенгауэр Артур 95-96,167,173-174, 186, 238, 256, 593
  Шох (советник) 375
  Шпайдель Ганс фон 139, 141
  Шпамер 183
  Шпеер Альберт 92, 94, 96, 98, 102, 104-107,171, 182, 187, 210, 290, 309-311, 313, 317, 378, 411, 415, 422, 439
  Шпитцвег Карл 98
  Шрайберхубер Иоганн 70
  Шрамм Перси Эрнст 164-165, 188, 192, 210, 212, 223, 243, 245, 342, 395, 406
  Шредер Криста 103, 183, 266, 321, 437
  Шредер Курт фон 274
  Штайн Александр 229
  Шталь Фридрих 98
  Штауфенберг Клаус Шенк 279,325,404, 407, 442, 477
  Штевер 122
  Штегеман Герман 183
  Штегер Фердинанд 102, 465
  «Штефани» 280-281, 294, 463
  Штеффенс Кристина 478, 480
  Штифтер Адальберт 167
  Штрайхер Юлиус 177, 182, 184, 269
  Штрассер Грегор 270, 343
  Штрассер Отто 148
  Штраус Иоганн 104, 304
  Штреземан Густав 351, 360-361
  Штудент Курт 423
  Штукк Мари 296
  Штуккарт Вильгельм 367
  Штумм Иоганнес 375
  Штумпнер Андреас 36
  Штумпнер Штефан 36
  Штумпфеггер Людвиг 330, 333, 342
  Штурмбергер (одноклассник Гитлера) 68-69
  Штуффле (торговец картинами) 88
  Штюльпнагель Генрих фон 414, 460
  Шулер Альфред 178
  Шюсслер Рудольф 147
  
  
  Э
  
  Эберт Фридрих 270, 384
  Эгельхофер Курт 144-148
  Эдер Франц 70
  Эер Франц 157, 268
  Эйлиён Авраам 16
  Эйснер Курт 138-139, 141
  Эйхман Адольф 317
  Эккарт Дитрих 158, 164, 172, 176, 184, 260-261, 268, 270
  Эккерт Генрих 288
  Элер Карл 70
  Эльзер Георг 278
  Энгель Герхард 187, 443, 459
  Энгельс Фридрих 185-186, 218, 246-247, 253
  Энгельхард (подполковник) 123-124, 127, 127
  Эндрес Фриц 143
  Эпп Франц Ксавер Риттер фон 144-145, 147-149, 155, 158, 268
  Эреншпергер Эрнст 14
  Эрнст Карл 234
  Эрнст Отто 167
  Эрхард Герман 145
  Эссер Герман 14, 148, 177, 261, 309, 313
  Эхтман Фриц 444
  Эшерих Георг 155, 158
  
  
  Ю-Я
  
  Юнге Траудль 456
  Юрасек (священник) 216
  Якобсен Ганс-Адольф 354, 367-368, 371
  
  
  
  УКАЗАТЕЛЬ ГЕОГРАФИЧЕСКИХ НАЗВАНИЙ
  
  
  А
  
  Аббевиль 415
  «Адлерхорст» («Орлиное гнездо») 330, 438, 441, 443
  Аллентштайг 22, 26, 29, 34
  Амстердам 28
  Андальснес 421
  Аннаберг 233
  Анцио-Неттуно 440
  Ардойе 285, 457, 459, 462-463, 471, 473, 476
  Арнхейм 327
  Аррас 125, 132, 134
  Артуа 471
  Аугсбург 28, 425
  Ауэ 233
  
  
  Б
  
  Бад КрёйцнахЗП
  Бад Наухайм 327
  Балленштедт 58
  Бамберг 145
  Бардия 319, 406
  Барселона 310
  Беелитц 125, 134, 469
  Белосток 387
  Бельзек 279
  Бенгази 296, 319, 406, 423
  Берген 420
  «Бергхоф» 291, 295, 303, 311, 437
  Берлин 12, 21, 57, 87, 94, 103, 105, 138, 271, 276, 293, 303, 305-308, 310-311, 330, 358, 375-376, 387, 392-393, 403, 406, 408, 413, 437-438, 443, 459, 477
  Берхтесгаден 12, 21, 23, 57, 277, 303, 330, 417, 437
  Билефельд 376
  Бир-Хашейм 296, 319, 407
  Болонья 201
  Бордо 423
  Борисов 426
  Борнбург 365
  Бранденбург 365
  Браунау-на-Инне 11-13, 21, 23, 25, 30-32, 40, 50, 52-53, 61, 73, 115
  Бремен 234, 269, 295
  Брюли-де-Пеш 437
  Брянск 428, 440
  Бухарест 16
  Бухенвальд 152
  
  
  В
  
  Ваврен 285, 457, 462, 467, 471, 476
  Вайсенгут (под Кренгльбахом) 58
  Вайтра 22, 30, 32, 69, 77, 472
  Ватерлоо 344
  Веймар 141, 271, 307
  Вельс (под Линцем) 40
  Вена 23-24, 27, 30-32, 35-36, 39, 43, 46, 52, 70-72, 74-83, 85-87, 89-90, 92-94, 99-101, 107-109, 110-113, 115, 117, 139, 152, 157, 163-164, 166, 170-171, 183, 186, 198, 208, 213, 216, 221, 225, 227-228, 231, 242-243, 251, 280-281, 283-284, 291, 344, 384, 463, 475
  Венеция 275
  Вёрнхартс 41-43, 52
  Ветцельсдорф (под Грацем) 18, 26
  Вильнюс 387
  Вильхеринг (под Линцем) 55
  Винница 319-321, 366, 407-408, 410,434, 437
  Витшете 123, 127, 131, 265
  «Вольфсшанце» («Волчье логово») 61, 103, 215, 220, 226, 261, 286, 295, 301, 319, 437
  «Вольфсшлухт» («Волчье ущелье») 437
  Вюрцбург 130
  Вязьма 428
  
  
  Г
  
  Гамбург 57, 269, 270-271, 307
  Ганновер 376
  Гданьск (Данциг) 277
  Гейдельберг 311,478
  Генуя 199
  Геттинген 187
  Гибралтар 385
  Гиссен 311
  Гмюнд 69
  Годесберг 277, 417
  Гондар319, 406
  Графенекк 365
  Грац 14, 18-20, 25-29, 36, 93
  Гренобль 326
  Гродно 387
  
  
  Д
  
  Данциг см. Гданьск
  Дахау 145, 147, 334, 481
  Деллерсхайм 12-13, 22-26, 30-32, 39, 45, 48, 58
  Дитценбах вблизи Оффенбаха 311
  Дронтхейм 420
  Дуйсбург 376
  Даугавпилс 387
  Дюнкерк 422
  Дюссельдорф 376
  
  
  Ж-З
  
  Женева 167
  Заальфельден (под Зальцбургом) 40
  Зальцбург 109, 116, 268, 376, 437,457
  Зонненштайн 365
  Зульцбах 27
  
  
  И
  
  Изюм 432
  Инсбрук 172
  Ипр 125, 132, 471
  
  
  К
  
  Карлсбад 241
  Кауфбойрен 145
  Кельн 221
  Кемниц 233
  Киев 426
  Киль 376
  Кирхберг-ам-Вальде 36
  Клагенфурт28
  Клесхайм (замок под Зальцбургом) 437
  Кляйн-Моттен 44,48
  Кобленц 464
  Кобург367
  Коолскамп471
  Кохель 145
  Креме 28
  Кренгльбах 23
  Кристиансанд 420
  Курск 434-435
  Куртьези 132
  
  
  Л
  
  Ла Бассе 125, 132, 285, 457, 471
  Лайбах 28
  Ламбах-на-Трауне 41, 53-55, 58, 61, 248
  Ла Монтень 126, 132, 137-138, 243
  Лангфельд 37
  Ландсберг-на-Лехе 94, 141, 163, 168, 177, 198, 212, 214, 270, 299, 344, 358, 373
  Ле Баргюр 125, 469
  Лёвен 119
  Лейпциг 272, 376
  Ленинград 425-427
  Леондинг (под Линцем) 18, 25, 41, 43, 53, 58-61, 70, 76, 80, 107, 113, 139, 186, 248
  Лехфельд (военный лагерь) 152
  Лилль 119-120, 457
  Линц 11, 25, 28, 39, 40-43, 53-54, 59-61, 64-65, 69-70, 75, 80, 83, 85, 87-88, 104, 107, 109, 111, 113-116, 139, 152, 163, 166, 170, 186, 198, 213, 216-217, 225-227, 230-231, 248, 250-251, 258, 271, 280-281, 374, 463, 475
  Локарно 199, 276, 351, 359-360
  Лондон 310, 393
  Любек 272
  Люблин 279
  
  
  М
  
  Майданек 279
  Майдлинг 108
  Марбург 118
  Марсель 326
  Мекленбург-Шверин 271,307
  Менихкирхен 437
  Меран 27
  Мессии 123, 127, 132, 265
  Мистельбах 31-32, 37
  Мобеж 415
  Мольвитц 421
  Мондидье 126
  Монтуар 202
  Монши-Бапом 126
  Москва 91, 104, 143, 206, 256, 314, 322, 425-428
  Мурманск 428
  Мюнхен 14, 43, 82, 87-90, 94, 101, 109-119, 124, 127, 130, 138-140, 142, 144-149, 152, 158-160, 163, 171, 177, 198-199, 208, 223, 233, 251, 268-272, 277-278, 280, 283-284, 286-288, 291, 299, 301-305, 309, 311, 358, 376, 384, 396, 412, 417, 463, 458, 463, 470, 473, 475
  
  
  Н
  
  Намсос 421
  Нарвик 188, 419-421
  Нев-Шапель125
  Нимвеген 327
  Нуайель-ле-Секлен 285, 457, 461-463, 472, 476
  Нью-Йорк 310
  Нюрнберг 17, 44, 90-91, 96, 105, 126, 171, 206, 222, 224, 269, 271-272, 275-276, 354, 376, 378, 391, 402-404, 421, 439, 441
  
  
  О
  
  Оберзальцберг 308, 437, 443
  Оденаарде 126, 137
  Ольденбург 270
  Ольсниц 28
  Ордруф 144-145
  Орел 428, 435, 440
  Освенцим 279, 317
  Отгенштайн 29,47
  
  
  П
  
  Пазевальк 126, 137-139
  Париж 57, 86, 92-93, 112, 258, 311, 326, 422, 460, 462, 474
  Парма 201
  Пассау 29, 40, 42, 53-54, 61
  Перл-Харбор 208, 278, 431
  Пинск 387
  Познань 196
  Потсдам 275
  Премон 285, 457, 462, 466
  Пуххайм (под Мюнхеном) 146
  Пьемонт 201
  
  
  Р
  
  Райхенберг 241
  Рансхофен 12-14
  Рапалло 199
  Растенбург437
  Растенфельд 23
  Реймс 126
  Рехниц 28
  Риети 201
  Рим 41, 87, 103, 193, 201, 275-276, 385, 387
  Родерт (под Мюнстерайфелем) 437
  Розенхайм 145
  Ростов 428
  Ротенбург 90, 128
  Роттердам 56
  
  
  С
  
  Самочин 145
  Сан-Франциско 26
  Сараево 118
  Себонкур 457, 461, 467, 472
  Севастополь 439
  Секлен см. Нуайель-ле-Секлен Сент-Пёльтен 31-32
  Сингапур 431
  Смоленск 317, 406
  Собибор 279
  Соллум 319, 406
  Сомен 471
  Сопот 436
  Сосновец 16
  Спа 199
  Ставангер 420
  Сталинград 24-25, 104, 135, 202, 209, 246, 279, 319, 324, 343, 393, 406, 432-434
  Стамбул 157
  Суассон 126, 134
  
  
  Т
  
  Танненберг136
  Тифенбах 29
  Тобрук 319, 406, 423
  Трайза 310
  Траунштайн 140, 142
  Треблинка 279
  Триест 36
  Триполи 393, 441
  Туапсе 432
  Тулон 326
  Тунис 321
  
  
  У
  
  Унтергаумберг 59
  Урфар (под Линцем) 75, 107
  Уффинг-на-Штаффельзее 270
  
  
  Ф
  
  Феклабрук 283
  Фишльхам (под Ламбахом) 54-55, 61, 213
  Фонтен 126
  Форт Бир Хашейм см. Бир Хашейм
  Фрайбург / Брайсгау 312
  Фрайзинг 145
  Франкфурт-на-Майне 307
  Фромель 125, 132, 467, 470, 477
  Фурн 134, 285, 457, 459, 462, 463, 466-467, 472, 476
  Фюнфхаус 58
  
  
  Х
  
  Хадамар 233, 365
  Хайгердинг 27
  Хайльбах 53
  Хартхайм 365
  Харстад 421
  Харьков 432, 436
  Хафельд 55-56, 58
  Хельмно 279
  Хернальс 58
  Хоэнэгг 27
  Хьюстон / Техас 105
  
  
  Ц
  
  Цельтвег 27
  Цигенберг (Таунус) 438
  Цюрих 16
  
  
  Ш
  
  Шварценберг 233
  Швертберг 52
  ШемендеДам 132-133
  Шлайнинг 28
  Шонгау 145
  Шпиталь 12-13, 24-25, 30, 35-42, 50-51, 56, 58, 64, 69, 77, 113, 126, 132, 230, 285, 470, 472
  Штадтберг 29
  Штайр 65, 70, 114, 139, 163, 170, 217, 226, 230-231, 258, 464
  Штарнберг 145-146
  Штронес 12-13, 22-25, 28-30, 34-35, 39, 44, 45, 50-51, 58
  Штутгарт 28
  
  
  Э
  
  Эгер 23
  Эдинбург 220
  Эль Газала 296, 319
  Энгертсхам 27
  Эрланген 363
  
  
  Литературно-художественное издание
  
  МАЗЕР Вернер
  АДОЛЬФ ГИТЛЕР
  2-е издание
  
  Перевод с немецкого — С. Э. Борич
  Художник обложки — М. В. Драко
  Компьютерная вёрстка оригинала-макета — Е. Ф. Шагойко
  Корректоры — О. Э. Евневич, З. Б. Звонарёва
  
  Подписано в печать с готовых диапозитивов 22.06.2002.
  Формат 84ХЮ8'/з2- Бумага типографская.
  Печать высокая с ФПФ. Усл. печ. л. 26,04+2,52 (вкл.).
  Уч.-изд. л. 20,55. Тираж 5000 экз. Заказ 3473.
  
  Гигиеническое заключение № 77.99.2.953. П. 16640.12.00 от 15.12.2000 г.
  
  ООО «Попурри». Лицензия ЛВ № 117 от 12.01.01.
  Республика Беларусь, 220065, г. Минск, ул. Аэродромная, 4а, 6.
  
  При участии ООО «Харвест». Лицензия ЛВ № 32 от 10.01.01.
  РБ, 220013, г. Минск, ул. Кульман, д. 1, корп. 3, эт. 4, к. 42.
  
  Республиканское унитарное предприятие
  «Полиграфический комбинат имени Я. Коласа».
  Республика Беларусь, 220600, г. Минск, ул. Красная, 23.
  
  
  Мазер В.
  М13 Адольф Гитлер / Пер. с нем. С. Э. Борич; Худ. обл. М. В. Драко. — 2-е изд. — Мн.: ООО «Попурри», 2002. — 496 с. + 48 с. вкл.
  
  ISBN 985-438-782-8.
  
  В книге детально и подробно описывается жизнь Адольфа Гитлера как рокового персонажа истории XX века. На основании 20-летнего изучения литературы и первичных источников автор даёт массу неизвестных подробностей о личности Гитлера и его окружении, которые были овеяны спорами и легендами. Для широкого круга читателей.
  
  УДК 929 Г
  ББК 63.3(4)
  
  ISBN 985-438-782-8 (рус.)
  ISBN 3-7628-0521-0 (нем.)
  
  No Перевод. Оформление. Издание на русском языке. ООО «Попурри», 2000
  No 1971 by Bechtle Verlag
  
  Перевод с немецкого выполнен по изданию:
  Werner MASER. ADOLF HITLER: Legende, Mythos,
  Wirklichkeit mit 100 Abbildungen. —
  Munchen-Esslingen: Bechtle Verlag, 1997.
  1-е издание на русском языке вышло в 2000 г.
  
  Художник обложки М. В. Драко
  
  
  Scan & Read – Олег-FIXX [email protected], Алексей Алпацкий.
  Сделано для библиотеки Вадима ЕРШОВА http://publ.lib.ru/publib.html
  И библиотеки Либрусек http://lib4.rus.ec/
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"