Баркли Линвуд : другие произведения.

Не отворачивайся

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
   Не отворачивайся (пер. Леонид Григорьевич Мордухович) (Промис-Фоллс)
  
  Линвуд Баркли
  
  НЕ ОТВОРАЧИВАЙСЯ
  
   Посвящается Ните
  
  — Все, он вырубился.
  
  — Ключ нашла?
  
  — Его нигде нет. Обыскала все карманы, нет ключа. А без него наручник не снимешь.
  
  — Тогда давай попробуем открыть дипломат. Посмотри: может, он записал где-нибудь шифр.
  
  — Только полный идиот станет записывать шифр от замка и носить с собой.
  
  — Ладно, возьмем дипломат, а потом сообразим, как открыть. Только эти кусачки цепочку не возьмут. Надо пилить.
  
  — Она стальная. Черта с два ее быстро перепилишь. На это уйдет больше часа.
  
  — А нельзя просунуть его руку, чтобы снять?
  
  — Конечно, нет. Придется пилить.
  
  — Но мы не можем торчать здесь целый час.
  
  — Я говорю не о цепочке, дурак.
  Пролог
  
  — Я боюсь, — опять захныкал Итан.
  
  — Тут нет ничего страшного, — успокоил я сына и начал отстегивать ремни на его детском сиденье.
  
  — Я не хочу туда, — не унимался он, показывая на американские горки и чертово колесо, возвышающиеся вдали за воротами парка.
  
  — А мы туда и не пойдем, — напомнил я, подумав, что зря мы сюда приехали.
  
  Вчера вечером, когда мы с Джан вернулись из Лейк-Джорджа и я забрал Итана у моих родителей, он долго не мог угомониться: волновался, что вагончик американских горок вдруг сойдет с рельсов в самой верхней точке. Наконец он заснул, а я быстро разделся у нас в спальне и лег под одеяло рядом с Джан: хотел обсудить с ней отмену завтрашней поездки в парк развлечений «Пять вершин», поскольку Итан очень переживал, — но она уже спала.
  
  Утром Итан вел себя спокойнее, о возможности катастрофы на американских горках больше не вспоминал. За завтраком интересовался, почему впереди вагончика нет мотора, как у поезда. Как же он ездит без мотора?
  
  Его страхи возобновились, когда в начале двенадцатого мы подъехали к парку и я с трудом нашел место на стоянке.
  
  — Покатаемся на карусели, тебе понравится, — заверил я сына. — А на горки тебя все равно не пустят. Тебе ведь четыре года, а туда пускают лет с восьми-девяти. Так что до горок еще расти и расти. Подожди, пока станешь вот таким. — Я поднял руку, показывая, какого он должен быть роста, чтобы пустили на американские горки.
  
  Не знаю, убедил я сына или нет, но тревога в его взгляде не исчезла. Думаю, Итана пугала не столько перспектива оказаться в этом страшном вагончике, сколько доносившийся с аттракциона лязг и грохот.
  
  — Ты понял? — Я посмотрел сыну в лицо. — Все будет в порядке. Разве мы позволим, чтобы с тобой что-нибудь случилось?
  
  Итан выдержал мой взгляд и, видимо, решив, что мне можно доверять, соскользнул с сиденья на пол машины. Я хотел ему помочь, но он лишь замахал руками. Джан достала из багажника прогулочную коляску. Едва дождавшись, пока она ее раскроет, Итан с шумом плюхнулся в нее. Следом за коляской Джан извлекла из багажника сумку-холодильник, где лежал пакет со льдом и шесть детских упаковок сока. Достала одну и протянула Итану.
  
  — Только сильно не сжимай, а то обольешься.
  
  — Я знаю, — пробурчал он.
  
  Поставив сумку сзади в коляску, жена тронула меня за руку. Был теплый августовский день, и мы оделись по погоде: шорты, рубашки с короткими рукавами, кроссовки, солнцезащитные очки. Джан убрала свои роскошные черные волосы в хвостик, который подсунула сзади под бейсболку с длинным козырьком.
  
  — Как ты? — спросила она.
  
  — Нормально, — ответил я.
  
  Джан на мгновение прислонилась ко мне.
  
  — Жаль, что вчера у тебя ничего не вышло.
  
  — Не беда, — отозвался я. — В нашем деле такое случается сплошь и рядом. А ты сегодня чувствуешь себя лучше?
  
  Вместо ответа Джан улыбнулась.
  
  — А эти разговоры вчера насчет моста? — произнес я.
  
  — Давай сегодня не будем.
  
  — Но ты говорила, что…
  
  Она нежно приложила палец к моим губам.
  
  — Сама не знаю, что вчера на меня нашло. Сболтнула лишнее, теперь жалею.
  
  Я сжал ее руку.
  
  — Если есть какая-то причина, ты так и скажи. Я пойму.
  
  Джан прижалась ко мне.
  
  — Если бы ты знал, как я ценю твое… терпение. — Конец фразы заглушил шум проехавшего рядом огромного внедорожника с семейством, которое искало место для парковки. — Но сегодня давай забудем обо всем, — продолжила она, — и постараемся хорошо провести день.
  
  — Да я об этом только и мечтаю.
  
  — Что вы стоите? Поехали! — крикнул Итан, допив сок.
  
  Джан улыбнулась, быстро поцеловала меня в щеку и покатила коляску.
  
  — Давай сегодня доставим ребенку удовольствие.
  
  — Давай, — отозвался я.
  
  Итан вскинул руки, изображая самолет. Он протянул мне пакет из-под сока, чтобы я выбросил его в урну. Джан вытерла ему руки влажной салфеткой и покатила коляску дальше.
  
  До входа в парк оставалось метров сто, но уже можно было видеть длинную очередь, выстроившуюся за билетами. Джан поступила мудро, пару дней назад заказав билеты по Интернету. Почти у самых ворот она остановилась.
  
  — Вот черт!
  
  — Что? — спросил я.
  
  Она стукнула себя ладонью по лбу.
  
  — Рюкзак. Я забыла его в машине.
  
  — Может, обойдемся без него? Ведь мы уже на месте.
  
  — Там сандвичи, а главное — солнцезащитный козырек. Ведь Итан может сгореть на солнце. Так что идите дальше, а я скоро вернусь и вас найду. — Она протянула мне два билета, взрослый и детский. — Чуть дальше по главной аллее есть павильон с мороженым. Ждите меня там.
  
  К нашим семейным походам Джан всегда готовилась основательно. Вот и сейчас заранее изучила в Сети план парка «Пять вершин». Она направилась обратно на стоянку к нашему «аккорду», а я повез Итана в парк.
  
  — Куда пошла мама? — спросил он.
  
  — За рюкзаком. Она забыла его в автомобиле.
  
  — С сандвичами с ореховой пастой?
  
  — Да.
  
  Он одобрительно кивнул.
  
  Сразу за воротами располагались киоски с разной выпечкой и сувенирами с символикой парка «Пять вершин»: футболки, шляпы, наклейки на автомобильные бамперы… Итан тут же захотел купить шляпу.
  
  — Обойдешься, — сказал я.
  
  Американские горки вблизи выглядели впечатляюще. Итан смотрел расширенными от страха глазами, как миниатюрный поезд медленно поднимался на холм, а затем резко устремлялся вниз. Пассажиры весело вскрикивали и махали руками.
  
  Народу кругом было много. Нас окружали сотни, если не тысячи, посетителей парка. Родители с маленькими детьми. Бабушки и дедушки тащили внуков за руки. Увидев впереди павильон, я произнес:
  
  — Как насчет мороженого?
  
  Итан промолчал.
  
  — Ты что, приятель, не хочешь мороженого?
  
  Не получив ответа, я обошел коляску. Мой сын крепко спал, откинув голову на спинку сиденья. Видимо, его укачало в машине. В общем, ребенок утомился, еще не начав отдыхать.
  
  — Ну как? — раздалось сзади.
  
  Я повернулся и увидел Джан с рюкзаком.
  
  — Представляешь, он заснул!
  
  — Неужели?
  
  — Наверное, переволновался, — сказал я, показывая на американские горки.
  
  Джан посмотрела на меня.
  
  — Сходи купи мороженого. У меня во рту пересохло. Чувствуешь, как парит?
  
  — Тебе шоколадного?
  
  — Да.
  
  Вернувшись с двумя большими рожками, — мой уже был наполовину съеден, — я застал Джан в слезах. Боже, неужели на нее опять накатила хандра? Неужели все настолько серьезно и она уже никогда не станет прежней? И где коляска с Итаном?
  
  — Я только на секунду отвернулась, — проговорила она, словно прочитав мои мысли. Ее голос дрожал.
  
  — И что?
  
  — Да в кроссовку попал камешек. Я отошла его вытряхнуть, присела на скамейку, а потом подняла голову и…
  
  — Что случилось, Джан?
  
  — Кто-то увез коляску, — прошептала она. — Я посмотрела, а ее нет.
  
  Я вскочил на скамейку, оглядел аллею.
  
  — Итан! Итан!
  
  Нет, это недоразумение. Куда может деться коляска с ребенком? Наверное, кто-то спутал нашу коляску со своей и сейчас привезет обратно. Джан стояла рядом, напряженно оглядываясь по сторонам.
  
  — Ты что-нибудь увидел?
  
  — Ты можешь объяснить, что произошло? — воскликнул я.
  
  — Я же сказала, только отвернулась на секунду и…
  
  — Почему ты оставила коляску? Почему не подвезла к скамейке?
  
  Джан молчала, опустив голову. А у меня в ушах звучали обрывки сообщений, какие передают в новостях раз или два в год: «… одна семья, кажется, из Промис-Фоллз, поехала на отдых во Флориду, Орландо, там есть большой парк отдыха с аттракционами. Они буквально на минуту оставили без присмотра своего маленького сына, и его похитили какие-то злодеи. Унесли в туалет, остригли волосы и переодели так, чтобы он выглядел по-другому, а потом вынесли из парка и увезли в неизвестном направлении. В газеты это не попало, потому что владельцы парка не хотели огласки…»
  
  Я считал это чушью несусветной, но сейчас… Я повернулся к Джан.
  
  — Иди ко входу, он здесь только один, найди охранников и все им расскажи.
  
  Растаявшее мороженое я выбросил в урну.
  
  — А ты? — спросила она.
  
  — Я пойду посмотрю в туалетах. Вероятно, его увезли туда.
  
  Джан побежала. На ходу оглянулась, показала жестом, как будто прикладывает к уху мобильный телефон, чтобы я позвонил ей. Я кивнул и побежал в противоположном направлении.
  
  В мужском туалете было несколько человек. Мужчина с мальчиком на руках, младше Итана, мыл ребенку руки. У другой раковины стоял пожилой афроамериканец. Молодой человек сушил руки.
  
  Я оглядел кабинки. Их было шесть, все свободные, кроме четвертой. Заглянул в щель между дверью и фрамугой, увидел сидящего на унитазе грузного мужчину. Больше никого в кабинке не было.
  
  — В чем дело? — возмутился тот.
  
  Я выбежал из туалета и чуть не упал, поскользнувшись на плитках. Невдалеке по аллее двигались люди, в обе стороны, и, весело переговариваясь, жевали сладости. Им до меня не было никакого дела. Я почувствовал себя совершенно разбитым, не зная, в какую сторону идти. Но идти все же лучше, чем просто стоять и глазеть на посетителей парка. И я побежал к ближайшему аттракциону, обошел его, выискивая нашу коляску, внимательно осматривая каждого ребенка. Затем помчался дальше, к аттракционам для малышей. Может, похититель, чтобы успокоить Итана, повез его сюда покататься? Нет, это глупость. Никто нашего мальчика не похитил. Просто перепутали коляску. Они ведь почти все одинаковые.
  
  Впереди у невысокой полной женщины коляска была очень похожа на нашу. Я поравнялся с ней и заглянул в коляску. Там сидела девочка в розовом платьице. Я двинулся дальше, внимательно всех осматривая. Вон еще коляска. Синяя, в корзинке сзади небольшая матерчатая сумка-холодильник. Издали не было видно, сидит ли в ней ребенок. Высокий бородатый мужчина поставил коляску у дерева и неожиданно побежал прочь. А я припустил со всех ног к коляске, повторяя: «Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…»
  
  Итан по-прежнему спал, склонив головку в сторону.
  
  — Сынок! — крикнул я, выхватил его из коляски и прижал к себе. — Итан, дорогой мой, Итан!
  
  Он посмотрел на меня заспанными глазами и плаксиво скривился.
  
  — Все в порядке, — забормотал я, гладя его голову. — Все в порядке, я с тобой.
  
  — Ты что, ел шоколад? — неожиданно спросил Итан.
  
  Я смеялся и плакал одновременно. Наконец, успокоившись, произнес:
  
  — Сейчас позвоню маме, сообщу ей радостную новость.
  
  — А что за новость?
  
  Я вытащил телефон и нажал кнопку быстрого вызова. После пятого гудка мне было предложено оставить сообщение.
  
  — Я его нашел! — крикнул я в трубку. — Мы идем ко входу.
  
  Итана еще никогда не везли в коляске с такой скоростью. Он махал руками и смеялся, а мои резкие виражи вообще приводили его в бурный восторг.
  
  У ворот Джан не было.
  
  — А может, мне попробовать проехаться на американских горках? — спросил Итан. — Я ведь уже большой.
  
  — Подожди, дружок, — проговорил я, осматриваясь, достал телефон и оставил второе сообщение: — Мы уже здесь. У ворот. Где ты?
  
  Я встал на самом виду, чтобы Джан нас увидела. Итан беспокойно зашевелился.
  
  — Когда придет мама? Я хочу есть. Она поехала домой? А рюкзак с сандвичами нам оставила?
  
  — Подожди, — повторил я.
  
  — Я буду только с ореховой пастой. С джемом не хочу.
  
  — Хорошо, — буркнул я, напряженно глядя на телефон, ожидая, что он зазвонит.
  
  Может, она в помещении охраны и они уже ищут Итана по парку? Я вдруг вспомнил бородача. Интересно, кому пришло в голову развлекаться подобным образом? И вообще, что это значит? Я подождал десять минут и снова позвонил Джан. С тем же результатом. На сей раз сообщения не оставил.
  
  — Поехали, чего стоять здесь, — сказал Итан.
  
  — Надо найти маму, — отозвался я. — А то она не будет знать, где мы.
  
  — Позвонит и узнает, — резонное возразил Итан.
  
  Я остановил проходившего мимо работника парка в брюках хаки и рубашке с логотипом компании.
  
  — Как пройти в помещение охраны?
  
  — Это довольно далеко, — ответил он. — Но я могу с ними связаться. Что вы хотите?
  
  Я попросил его позвонить и узнать, не обращалась ли к ним Джан по поводу похищения сына.
  
  — Пусть скажут ей, что он нашелся.
  
  Из охраны ответили быстро. Джан к ним не обращалась. Я поблагодарил работника парка и растерянно огляделся. Тревогу поднимать рано. Но сегодня явно какой-то странный день. Вначале мужчина с бородой увез коляску с Итаном, а вскоре оставил ее и убежал. Жена не ждала меня у входа, как мы договорились.
  
  Я перестал высматривать среди прохожих свою жену и повернулся к Итану:
  
  — Скоро придет мама, и мы отправимся наконец веселиться.
  
  Но Итан не ответил. Он опять заснул.
  Часть первая. Двенадцать дней назад
  Глава первая
  
  — Слушаю.
  
  — Это мистер Ривз? — спросил я.
  
  — Да.
  
  — Говорит Дэвид Харвуд из «Стандард».
  
  — Слушаю вас, Дэвид.
  
  Такие вот люди эти политики. Ты обращаешься к нему уважительно «мистер», а он в ответ называет тебя по имени. Для него ты всегда Дэвид и никогда — мистер Харвуд.
  
  — Я слышал, вчера вы вернулись из поездки.
  
  — Да, — ответил Стэн Ривз.
  
  — Летали в Англию знакомиться с тамошней ситуацией по известному вопросу. Я правильно понял?
  
  — Да, — отозвался он.
  
  Сплошные «да». Сложно мне будет с Ривзом. Это, наверное, потому, что он меня недолюбливал. Ему не нравилось, что я проявляю интерес к некоторым намечающимся нововведениям в нашем городе.
  
  — И как там?
  
  Он тяжело вздохнул.
  
  — Мы обнаружили, что в Соединенном Королевстве уже успешно действуют пенитенциарные учреждения, ориентированные на получение прибыли. Например, подобная тюрьма функционирует в городе Уолде с начала девяностых годов.
  
  — А мистер Себастьян вас сопровождал в поездке?
  
  Элмонт Себастьян, президент «Стар спэнгелд», компании с многомиллионным капиталом, недавно пожелал построить в Промис-Фоллз частную тюрьму.
  
  — Да, он участвовал в поездке, — ответил Стэн Ривз. — Помогал нам разобраться в специфике тюрем.
  
  — Вы там были один из городского совета?
  
  — Дэвид, вам наверняка известно, что городской совет командировал меня в Англию посмотреть, как там все организовано. В нашу группу входили два представителя администрации штата, а также сотрудники управления тюрем штата.
  
  — И что вам удалось там узнать?
  
  — Наша поездка подтвердила, что частные исправительные учреждения экономически эффективнее государственных.
  
  — Но это в основном из-за того, что частники платят своему персоналу меньше, чем государство, сотрудников которого защищает профсоюз.
  
  Ривз устало вздохнул:
  
  — Ну и что, Дэвид?
  
  — Вот вам истоки экономической эффективности.
  
  — Вы считаете, что это хорошо, когда профсоюз беззастенчиво грабит государство и одновременно всех нас, налогоплательщиков?
  
  — А как насчет того, что в частных тюрьмах отмечено больше насилия и со стороны персонала, и между заключенными? Как с подобными проблемами обстоит дело в Англии?
  
  — Да, в таких заведениях царит жестокость, — согласился Ривз. — Ничего не поделаешь: там ведь сидят настоящие преступники — грабители, насильники, убийцы. — Он помолчал. — Вы знаете, я не могу с вами долго разговаривать. У меня дела.
  
  — Еще минутку, — попросил я. — Мистер Себастьян уже решил, в каком месте будет его тюрьма? Я слышал, он рассматривал несколько вариантов.
  
  — Нет, с этим он пока не определился. Но в любом случае в нашем городе появятся новые рабочие места. И это не только персонал, но и местные поставщики. Учтите, что в новую тюрьму попадут не только осужденные жители нашего региона. В Промис-Фоллз начнут приезжать на свидания родственники, они будут жить в городских отелях, делать покупки в магазинах, питаться в местных кафе и ресторанах. Вы меня поняли?
  
  — Да. После открытия тюрьмы в наш город валом повалят… ну не совсем туристы, а что-то вроде этого. Тюрьма станет нашей второй достопримечательностью после недавно открытого парка аттракционов.
  
  — А вы находчивый, Дэвид. Хорошо усвоили то, чему вас учили на факультете журналистики.
  
  Я решил, что пора перейти к главному.
  
  — Скоро городской совет будет принимать решение по данному вопросу. Как вы намерены голосовать?
  
  — Постараюсь подойти к этому объективно, — ответил Ривз. — Взвешу все «за» и «против» и проголосую соответствующим образом.
  
  — А разве Флоренция не повлияет на результат вашего голосования?
  
  — При чем тут Флоренция?
  
  — Но вы же после Англии посетили еще и Италию, разве не так?
  
  — Да… это входило в план моей командировки.
  
  — И сколько итальянских тюрем вы посетили?
  
  — Сразу и не вспомнишь.
  
  — Более пяти?
  
  — Пожалуй, нет.
  
  — Две, мистер Ривз, или одну?
  
  — Чтобы узнать положение вещей, не обязательно посещать тюрьмы. И вообще, я же вам сказал, что тороплюсь. Мне пора идти.
  
  — Где вы останавливались во Флоренции? — спросил я.
  
  — В отеле «Мадджио», — ответил Ривз после паузы.
  
  — Тогда, наверное, вы должны были встретиться там с мистером Элмонтом Себастьяном. Ведь он тоже жил в этом отеле.
  
  — Да, — признался Ривз, — я сталкивался с ним пару раз в холле.
  
  — А разве вы не были его гостем?
  
  — Каким гостем?
  
  — Но ведь ваш перелет во Флоренцию и проживание в отеле оплатил мистер Себастьян. Вы вылетели из международного аэропорта Гатуик в…
  
  — Черт возьми, откуда у вас эти сведения? — воскликнул Ривз.
  
  — У вас есть квитанция об оплате отеля во Флоренции?
  
  — Какое вам дело до моих квитанций?
  
  — Она нужна вам, а не мне. Чтобы вы, прочитав мою статью в газете, где будет сказано, что мистер Себастьян оплатит ваше пребывание во Флоренции, смогли ее предъявить и доказать, что я не прав.
  
  — Какая наглость!
  
  — По моим сведениям, ваше пребывание в Италии, включая все расходы, обошлось мистеру Себастьяну в три тысячи пятьсот двадцать шесть евро. Это верно?
  
  Мой собеседник молчал.
  
  — Мистер Ривз?
  
  — Не знаю, — тихо произнес он. — Думаю, примерно столько. Только мистер Себастьян здесь ни при чем.
  
  — Но я разговаривал с администратором отеля и он подтвердил, что об оплате вашего счета позаботится мистер Себастьян.
  
  — Администратор, видимо, ошибся.
  
  — У меня есть копия счета. Он оплачен с карточки мистера Себастьяна.
  
  — Черт возьми, откуда он у вас?
  
  Этого я ему сообщить не мог. Дело в том, что сегодня утром мне позвонила женщина. Она не назвалась, ее номер не определился, но было ясно, что Ривз ей очень не нравится. И она подробно рассказала об оплате пребывания Ривза в Италии за счет фирмы Себастьяна. Вероятно, женщина работала или еще работает в городском совете или в офисе Элмонта Себастьяна.
  
  — Вы говорите, мистер Себастьян ваш счет не оплачивал? — усмехнулся я. — А мне известно, что оплачивал. Так кто прав?
  
  — А тебе известно также, что ты сукин сын? — рявкнул он.
  
  — Мистер Ривз, вы намерены на заседании совета объявить о конфликте интересов, с учетом подарков, какие приняли от главы компании, по заявке которой намечено голосование?
  
  — Ты жалкий кусок дерьма, вот ты кто!
  
  — Значит, я прав?
  
  — Молчи!
  
  — Ваши слова я принимаю как знак согласия.
  
  — Хочешь знать, что меня действительно во всем этом достает?
  
  — Хочу, мистер Ривз.
  
  — А то, что существуют вот такие сволочные репортеры, как ты. Чуть что где-то пронюхал — и сразу принимаешься строчить в свою поганую газетенку. Я еще помню времена, когда «Стандард» была в нашем городе газетой, которую уважали. Конечно, это было до того, как ее тираж упал так, что его и не видно, и до того, как владельцы газеты в целях экономии начали нанимать репортеров чуть ли не в Индии, прости Господи, чтобы те освещали работу нашего городского совета, наблюдая за его совещаниями по Интернету. А в штате оставили лишь таких подонков, как ты. — Он положил трубку.
  
  А я отложил ручку, снял наушники и нажал кнопку «стоп» на диктофоне. Похоже, эта женщина сообщила мне правду. Телефон зазвонил секунд через десять. Я снял трубку.
  
  — «Стандард», Харвуд.
  
  — Привет, — сказала Джан.
  
  — Привет. Как дела?
  
  — В порядке.
  
  — Ты на работе?
  
  — Да.
  
  — Как у вас?
  
  — Нормально. — Джан помолчала. — Я тут все пыталась вспомнить этот фильм, ты его знаешь. Ну, с Джеком Николсоном. Смешной такой.
  
  — Он снимался во многих смешных фильмах.
  
  — В этом он играет типа, одержимого чистоплотностью, панически боящегося заразы. И всегда приходит в ресторан со своими ножом, вилкой и прочим.
  
  — Помню этот фильм. Он называется «Лучше не бывает». И что?
  
  — Да ничего. А как у тебя продвигается работа над сенсационным материалом?
  Глава вторая
  
  Вероятно, и прежде было нечто такое, чего я не замечал. Надо же, журналист, считающий себя глубоким и проницательным, копается в чужих делах и не видит, что происходит у него под носом. Наверное, в мире я такой не единственный, но разве это важно? А важно было то, что моя жена Джан вдруг резко изменилась: стала напряженной, болезненно реагирующей на каждую раздражающую мелочь, на которую раньше не обращала внимания. Однажды вечером, когда мы собрались посмотреть телевизор, она вдруг разразилась слезами, обнаружив, что в доме нет хлеба.
  
  — Со мной происходит что-то неладное, — призналась она мне. — Такое ощущение, что я на дне колодца и никак не могу выбраться оттуда.
  
  Конечно, мужчине трудно понять, что происходит с женщиной среднего возраста с точки зрения физиологии. Я думал об этом, но вскоре сообразил, что у жены скорее всего депрессия.
  
  — На работе что-то случилось? — спросил я, когда мы лежали в постели.
  
  Джан работала в фирме, занимающейся продажей и ремонтом холодильных и нагревательных бытовых приборов, вместе с одной женщиной, Лианн Ковальски. Из-за кризиса люди начали меньше покупать кондиционеры и печи, зато чаще ремонтировать. Очевидно, у нее там возникли какие-то неприятности.
  
  — На работе у меня все прекрасно, — отозвалась она.
  
  — Тогда, может, я что-то сделал не так?
  
  — Ничего ты такого не сделал! — вдруг крикнула она, но быстро успокоилась. — Просто… ну не знаю. Иногда мне хочется, чтобы все поскорее закончилось.
  
  — Что именно?
  
  — Ничего. Спи.
  
  Через пару дней я предложил ей сходить к нашему доктору.
  
  — Может, он посоветует что-нибудь?
  
  — Зачем? Все равно никаких лекарств я принимать не стану. Терпеть не могу эту химию.
  
  После работы Джан мне позвонила, и мы встретились, чтобы поехать к моим родителям и забрать Итана.
  
  Мои мать и отец, Арлин и Дон Харвуд, жили в старом районе Промис-Фоллз в двухэтажном деревянном доме, построенном в сороковые годы. Они купили его осенью семьдесят первого, когда мама была беременна мной, и с тех пор живут там. Четыре года назад, после ухода отца на пенсию (он работал в управлении городского строительства), мама несколько раз заговаривала о том, что неплохо было бы продать его и переселиться в квартиру в кооперативном жилом доме. Зачем им столько места? К тому же не нужно будет подстригать лужайки и следить за садом. Но папа и слышать об этом не хотел. Мысль о переезде приводила его в бешенство. У них было два гаража, и один отец приспособил под мастерскую, где проводил много времени. Дело в том, что мой отец постоянно искал, что бы такое в доме починить или поправить. Стоило какой-то двери скрипнуть, и он тут же начинал ремонт. У нас никогда не текли краны, не шатались дверные ручки, с окнами тоже все было в порядке. Папа мог с завязанными глазами войти в свою мастерскую и мгновенно найти нужный инструмент.
  
  Он никак не мог понять, почему остальные не относятся к своим обязанностям так же прилежно, как он, и, будучи инспектором по городскому строительству, доставлял много хлопот застройщикам и подрядчикам. За глаза они называли его Твердолобый Харвуд. Узнав об этом, отец стал указывать это прозвище в своих визитных карточках. Вот такой мой папа чудак.
  
  И еще у него имелась привычка всем давать советы.
  
  — Когда сушишь ложки, — говорил он маме, — не забывай переворачивать. Иначе вода оставит на них заметные следы.
  
  — Иди в свой гараж, прошу тебя, — ворчала та. — Не путайся под ногами.
  
  Эти перебранки были у них чем-то вроде игры. Мои родители любили друг друга, и за все сорок с лишним лет брака ни разу серьезно не поссорились.
  
  Мы с женой знали, что нашему сыну будет у бабушки и дедушки по-настоящему хорошо. И к тому же безопасно. Никаких электрических проводов с износившейся изоляцией, оставленных где попало химикалиев, до которых мог бы добраться ребенок. Края ковров в доме никогда не загибались, чтобы за них можно было зацепиться и упасть.
  
  — После тебя вскоре позвонила мама, — произнес я, устраиваясь рядом с Джан в ее автомобиле «фольксваген-джетта». Она молчала, и я добавил: — Сказала, что папа на сей раз придумал что-то особенное.
  
  Джан рассеянно кивнула.
  
  — А еще я сегодня прижал Ривза со счетом за отель во Флоренции.
  
  — А откуда ты узнал про счет?
  
  — Утром поступил анонимный звонок. Женщина рассказала о Ривзе кое-что интересное. Теперь хорошо бы выяснить, сколько еще членов совета продали свои голоса Себастьяну.
  
  — Значит, Финли выперли, а веселье продолжается.
  
  Она имела в виду бывшего мэра, которого застукали с несовершеннолетней проституткой. Он собирался баллотироваться в конгресс, а теперь ему, конечно, путь туда заказан. Он же не Роман Полански, который все равно получил «Оскара».
  
  — Да, — кивнул я, — в мэрии продажных людишек хватает.
  
  — Но разве такой материал у вас напечатают?
  
  Я взглянул в окно и стукнул кулаком по колену.
  
  — Не знаю.
  
  В «Стандард» дела изменились. Газетой по-прежнему владело семейство Расселл. И в кресле издателя сидел — вернее, сидела — Расселл, и по разным отделам были разбросаны разные Расселлы, однако за последние пять лет газета пришла в упадок. Число читателей уменьшилось, а вместе с ними и доходы. Поэтому главной заботой сейчас стало выживание. Газета держала постоянного репортера в Олбани, который освещал все проблемы штата Нью-Йорк, но это стало накладным и приходилось довольствоваться сообщениями информационных агентств. Еженедельное книжное обозрение закрыли, освободив место на задней полосе для мод. Редакционного карикатуриста, необыкновенно одаренного в деле изображения местных чиновников, выставили за дверь, а дыры в номерах начали заполнять работами дешевых художников, не ведавших ни о каком Промис-Фоллз. Передовые статьи раньше давали по две в номер. Теперь у нас появилась рубрика «По стране», где публиковали выжимку из передовиц крупных газет Соединенных Штатов. О себе мы стали писать не больше трех раз в неделю.
  
  Кинокритика тоже уволили. Театральные обозрения передали внештатникам. Судебную рубрику закрыли. Газета теперь освещала только самые важные процессы, что случалось редко.
  
  Но самым тревожным симптомом упадка явилось использование труда журналистов, живущих за рубежом. Я даже не предполагал, что такое возможно, но, когда Расселлы узнали об опыте одной газеты в Пасадене, они быстро его переняли. Действительно, зачем платить своему репортеру пятнадцать-двадцать баксов в час за обзор событий в городе, если почти то же самое может сделать какой-нибудь американец в Индии за семь долларов? А информацию он высосет из Интернета.
  
  В общем, газета старалась экономить на всем.
  
  — Ты не устал от всего этого? — спросила Джан. Начался дождь, и она включила «дворники».
  
  — Да, устал, — ответил я. — Попробуй поборись с этим Брайаном. — Брайан Доннелли был редактором отдела местных новостей и, что более важно, племянником издателя.
  
  — Я говорю не о работе, — хмуро пробурчала Джан, — а о твоих родителях. Мы видимся с ними каждый день. Тебе не надоело? Лично я просто задыхаюсь. Они, конечно, милые, но всему есть предел.
  
  Ничего себе заявочка!
  
  — Чем они тебе не угодили?
  
  — А тем, что с ними обязательно нужно поговорить. Мы не можем просто отвезти Итана и забрать в конце дня. Требуется беседа. Боже, как мне надоели эти вечные вопросы! «Как прошел день?», «Что нового на работе?», «Что ты приготовишь сегодня на ужин?». Отдали бы сына в детский сад, и никаких хлопот.
  
  — Надо отдать нашего ребенка в сад, где на него всем наплевать.
  
  — Это не так.
  
  — Ладно, — вздохнул я. Ссору затевать не хотелось, потому что с женой происходило что-то непонятное. — Давай отдадим Итана в сад, но осенью, ведь пара месяцев тебя не устроит. Помучаешься еще немного с моими родителями, поскольку к твоим мы его возить не можем.
  
  Джан стрельнула в меня взглядом, и я тут же пожалел о своих словах.
  
  — Извини.
  
  — Ну что ж, сейчас увидим, что на сей раз придумал твой папа, — усмехнулась она, сворачивая на подъездную дорожку к дому моих родителей.
  
  Итан в гостиной смотрел мультсериал «Гриффины». Я вошел, включил свет и окликнул маму.
  
  — Зачем ты позволяешь ему смотреть такое?
  
  — А что особенного? Это же мультфильм, — отозвалась она из кухни.
  
  — Давай собирай свои вещи, — сказал я сыну и пошел к маме. Поцеловал ее в щеку. Она стояла у раковины, спиной ко мне. — Ты говоришь — мультфильм, а там в одном месте показан секс, а в другом — стрельба.
  
  — Ладно тебе, — улыбнулась мама. — Никто не воспринимает эти сцены серьезно. Ты постепенно превращаешься в своего отца. И сейчас вот весь какой-то взвинченный.
  
  Шаркая, в кухню вошел Итан. Насчет еды не спросил — значит, мама его уже накормила. Через несколько секунд появилась Джан, и, присев перед сыном на корточки, заглянула в его рюкзачок.
  
  — Привет, малыш. Ты ничего не забыл?
  
  — Нет.
  
  — А где трансформер?
  
  Итан задумался и ринулся назад в гостиную.
  
  — Он на диване.
  
  — Так что там папа придумал? — спросил я.
  
  — Сходи к нему в гараж, он сам тебе покажет. — Мама повернулась к Джан. — Ну, как у вас сегодня прошел день? Все нормально?
  
  Широкая двойная дверь гаража была открыта. В глубине стоял отцовский синий форд «корона-виктория», один из последних крупных седанов, собранных в Детройте. Мамин «таурус», купленный пятнадцать лет назад, находился во дворе. В обеих машинах были детские сиденья для Итана.
  
  Отец возился за верстаком. Он был выше меня ростом, если бы выпрямился. Но такое случалось редко. Отец был сутулый, потому что большую часть жизни провел в согнутом состоянии — что-то изучал, ремонтировал, искал нужный инструмент. А вот шевелюра у него сохранилась почти полностью, хотя седеть он начал чуть ли не в сорок лет. Отец поднял голову.
  
  — Привет!
  
  — Привет! Мама сказала, что у тебя есть кое-что.
  
  — Пусть бы лучше занималась своими делами.
  
  — Так что это?
  
  Он махнул рукой и открыл правую переднюю дверцу автомобиля. Это были белые картонки, какие вкладывают в упаковки с новыми рубашками. Отец их сохранил. Он протянул мне небольшую стопку.
  
  — Посмотри.
  
  На каждой толстым черным маркером заглавными буквами было что-то написано. Они походили на суфлерские карточки на телевидении. «У вас что, сломан указатель поворота?» «Перестаньте наезжать мне на зад!» «Выключите фары!» «Будете гнать, свернете себе шею!» «Перестаньте болтать по телефону!»
  
  — «Перестаньте наезжать мне на зад!» я написал покрупнее, — пояснил отец, — чтобы им было получше видно. Сколько раз, видя за рулем болвана, мне хотелось сказать все, что я о нем думаю. А теперь вот достаточно выбрать нужную карточку.
  
  — Но вначале я бы тебе посоветовал установить в машине пуленепробиваемые стекла, — произнес я.
  
  — Что?
  
  — Иначе тебя могут пристрелить.
  
  — Чепуха!
  
  — Ладно, а если тебе на дороге кто-нибудь покажет такую карточку?
  
  Он задумался.
  
  — Зачем? Ведь я хороший водитель.
  
  — Но ведь всякое бывает.
  
  — Я бы, наверное, столкнул этого сукина сына с дороги в канаву.
  
  — Вот именно. — Я порвал картонки одну за другой и бросил в металлическую урну.
  
  Отец вздохнул. Во двор вышла Джан с Итаном и направилась к машине. Джан начала усаживать сына на сиденье.
  
  — Счастливо оставаться, папа, — сказал я.
  
  — А что, эта тюрьма, которую собираются у нас построить, поможет городу? — вдруг спросил он.
  
  — Не больше, чем захоронение в городском парке радиоактивных отходов, — ответил я.
  
  По пути к дому никто из нас не проронил ни слова. Джан сосредоточенно вела автомобиль, плотно сжав губы. После ужина она ушла наверх укладывать Итана, хотя обычно мы это делали вместе. Я подошел позже, но в комнату сына входить не стал, остановился в коридоре.
  
  — Знаешь, что я люблю тебя больше всего на свете? — послышался ее голос.
  
  — Да, — еле слышно отозвался Итан.
  
  — Ты это всегда помни, — прошептала Джан. — И не верь никому, кто станет говорить, что я тебя не любила. Понял?
  
  — Ага.
  
  — А теперь спи.
  
  — Я хочу пить.
  
  — Не канючь. Спи.
  
  Я скользнул в нашу спальню, прежде чем вышла Джан.
  Глава третья
  
  — Хочешь посмотреть? — спросила Саманта Генри, репортер отдела новостей, чей стол располагался рядом с моим.
  
  Я развернулся в кресле и взглянул на экран ее компьютера.
  
  — Это прислали ребята из Индии относительно совещания комитета по планированию жилищного строительства, где представителя фирмы-застройщика упрекнули, что спальни в квартирах у них будут очень маленькие. Прочитай вот этот абзац.
  
  — Член совета мистер Ричард Хеммингз выразил недовольство, что помещения для спален не удовлетворяют «условиям манипуляций с кошкой», согласно которым «… спальня должна быть такой, чтобы вы, встав в центре и схватив кошку за хвост, начали поворачиваться с вытянутой рукой, а голова кошки не должна при этом коснуться ни одной из стен».
  
  Я улыбнулся.
  
  — Спрошу у отца, действительно ли существует подобная строительная норма.
  
  — И вот эта муть приходит от них каждый день, — заметила Саманта. — Идиоты! А сколько грамматических ошибок! Ужас.
  
  — Да, — согласился я.
  
  — А им там наверху все равно?
  
  Я переместился от ее монитора к своему, а она продолжила:
  
  — В редакции творится что-то несусветное. Представляешь, я недавно попросила у секретарши новую ручку, а она потребовала, чтобы я предъявила ей использованную. Работаю здесь пятнадцать лет, и, клянусь, такого никогда было. А в туалете теперь редко когда есть бумага.
  
  — Я слышал, Расселлы ищут кому бы продать газету. Если кто-нибудь предложит нормальную цену, то они с легкостью от нее избавятся.
  
  Саманта охнула.
  
  — Ты серьезно? Неужели сейчас, в такое время, на нас найдется покупатель?
  
  — Ну это всего лишь слухи.
  
  — Как они могут думать о продаже газеты? Ведь она переходила у них из поколения в поколение.
  
  — Да, однако нынешнее поколение не то, что прежние. Разве это журналисты?
  
  — Но Мэдлин работала репортером, — напомнила Саманта, имея в виду нашу теперешнюю хозяйку.
  
  — Вот именно, работала, — усмехнулся я.
  
  В стране закрывались газеты чуть ли не ежемесячно. Надо ли говорить, насколько напряжены были наши сотрудники. Саманта в особенности. Она жила с восьмилетней дочерью Джиллиан. С мужем рассталась давно и ни разу не получила от него ни цента. Он тоже работал в «Стандард», а потом вдруг уволился и смотался куда-то в Дубай. Оттуда, конечно, черта с два получишь алименты.
  
  Наши столы тогда рядом не стояли, но мы довольно часто встречались. В кафетерии, в баре после работы. Обсуждали репортерские дела, ругали редакторов, которые задерживали или сокращали материалы. Я знал, что ей одной с ребенком трудно, и хотел помочь.
  
  Мне нравилась Саманта. Симпатичная, веселая, умная. Мне нравилась ее дочь Джиллиан. Постепенно мы сблизились, и я начал оставаться у нее на ночь. Я не считал себя просто любовником. Мне хотелось быть ее рыцарем, дарить счастье. И тяжело переживал, когда Саманта резко оборвала отношения.
  
  — Хватит, не могу, — сказала она. — Слишком у нас все быстро получилось. Ты хороший парень, но…
  
  Я затосковал, и это продолжалось до тех пор, пока мне не встретилась Джан. Минули годы, мы с Самантой забыли о старом. Стали просто коллегами. Замуж она так и не вышла, по-прежнему вела трудную жизнь матери-одиночки. В конце недели с нетерпением ждала чек с жалованьем, с трудом дотягивала до следующего и с ужасом думала, что будет, если ее уволят. Теперь руководство газеты не могло себе позволить, чтобы каждый репортер занимался какой-то отдельной темой. Так что Саманта пробавлялась чем придется и рабочий день у нее был безразмерный. Присматривать за дочерью стало труднее.
  
  Да что там Саманта, я сам в последнее время несколько раз обсуждал с Джан, что произойдет, если потеряю работу. Ведь пособие по безработице выплачивают всего полгода. Несколько недель назад мы с Джан застраховали свои жизни, так что, если газету закроют, выход есть. Я брошусь под поезд, а она получит триста тысяч долларов страховки.
  
  — Дэвид, можно тебя на пару минут?
  
  Я развернулся. У стола стоял Брайан Доннелли, редактор отдела местных новостей.
  
  — Что?
  
  Он кивнул в сторону своего кабинета, и я последовал за ним. Двадцатишестилетний Брайан являлся представителем нового поколения в газете. Смекалистый парень, но не как журналист, а как менеджер. Его излюбленными выражениями были: «изучение и расширение рынка сбыта», «современные тенденции», «подача и освещение материала», «взаимовыгодная координация», «дух времени».
  
  — Что у тебя есть о строительстве тюрьмы? — спросил он, усаживаясь за стол.
  
  — Компания Элмонта Себастьяна оплатила Ривзу отпуск в Италии «все включено» после увеселительной поездки в Англию за казенный счет, — произнес я. — Думаю, нет оснований сомневаться, как он станет голосовать по данному вопросу в совете.
  
  — Но голосования не было. А если он воздержится или будет против, тогда как?
  
  — Что ты говоришь, Брайан? Если коп взял деньги у бандитов, чтобы смотреть в нужный момент в другую сторону, то разве может он нарушить уговор?
  
  — Да, но сейчас речь не об ограблении банка, — заметил Брайан.
  
  — Я просто хочу подчеркнуть суть.
  
  Он пожал плечами.
  
  — А ты уверен на сто процентов, что Ривз не оплатил счет в отеле сам? А может, потом возместил расходы Элмонту Себастьяну? Как он отреагировал на твои слова?
  
  — Обозвал меня куском дерьма.
  
  — Прежде чем печатать твой материал, мы должны дать Ривзу возможность объясниться. Иначе нам не миновать судебного иска.
  
  — Притормозить мой материал тебе поручила миссис Плимптон? — спросил я.
  
  Нашу газету сейчас возглавляла тридцатидевятилетняя Мэдлин Плимптон, урожденная Расселл, вдова Джеффри Плимптона, известного в Промис-Фоллз риелтора, который умер два года назад в возрасте тридцати восьми лет от сердечно-сосудистой недостаточности. Брайан был сыном ее младшей сестры Маргарет, которая была намного моложе и не имела к газетному делу никакого отношения. Как, впрочем, и ее сын. Так что его в принципе не следовало бы винить, что он не понимает важности момента, когда припираешь к стенке такого проныру как Ривз. Но Мэдлин, когда еще носила фамилию Расселл, работала репортером отдела общих новостей в одно время со мной. Это было более десяти лет назад. Не долго работала, конечно, но все же достаточно, чтобы разбираться, что к чему. Затем она стала редактором отдела развлечений, а вскоре после этого заместителем главного редактора и главным редактором. А когда четыре года назад ее отец, Арнетт Расселл, ушел от дел, возглавила газету.
  
  Брайан молчал, и я спросил:
  
  — Может, мне поговорить с ней?
  
  Он вскинул руки.
  
  — Не надо.
  
  — Почему? Я расскажу ей об этом деле лучше, чем это сделал ты.
  
  — Дэвид, послушай, нам сейчас не до спасения мира. Важно, чтобы газета оставалась на плаву. Если она пойдет ко дну, то негде станет печатать твои статьи, даже очень важные и интересные. Мы не можем позволить сейчас помещать в газете материалы, которые могут быть легко опровергнуты.
  
  — Думаю, это будет не так легко.
  
  Брайан вздохнул.
  
  — Дэвид, как ты смотришь на то, чтобы перейти в другой отдел? Это будет перемещение по горизонтали, ты ничего не потеряешь.
  
  — Почему Мэдлин так взволновала история со строительством тюрьмы? Купилась на обещание новых рабочих мест, а значит, на увеличение числа подписчиков?
  
  — Видимо.
  
  — Но тут есть что-то еще, верно?
  
  Брайан надолго замолчал, а затем проговорил:
  
  — Дэвид, предупреждаю, это строго между нами. Строительство тюрьмы поможет нашей газете выбраться из долгов и начать новую жизнь.
  
  — Как?
  
  — Очень просто. Владельцы газеты намерены продать компании Себастьяна землю под строительство тюрьмы.
  
  Почему мне не пришло это в голову раньше? Семейство Расселл владело двадцатью акрами в южной части Промис-Фоллз. Многие годы шли разговоры, что там будут строить новое здание газеты, но лет пять назад они прекратились, когда доходы издания резко упали.
  
  — Ни фига себе!
  
  — Но ты этого от меня не слышал, — снова предупредил Брайан. — Теперь тебе понятно, почему сейчас не следует ворошить данную тему? Конечно, если ты раскопаешь какие-нибудь действительно крепкие, железобетонные факты, то ей придется пропустить твой материал. Потому что телевизионщики все равно все пронюхают, и газеты в Олбани — тоже. В общем, Дэвид, постарайся не глупить.
  
  Я встал, обвел взглядом кабинет, словно что-то прикидывая, и произнес:
  
  — Мне кажется, Брайан, это помещение не удовлетворяет «условиям манипуляций с кошкой».
  
  Я остывал, сидя за своим столом, наверное, полчаса. Саманта уже пять раз спросила, что за разговор у нас был с Брайаном, но я отмахивался. Говорить мешала злость. Несмотря на предупреждение Брайана, мне хотелось немедленно отправиться к Мэдлин и выяснить, действительно ли она ради спасения газеты готова отказаться от всех наших принципов и стоит ли такая газеты спасения.
  
  А может, так и должно быть? Газете не обязательно быть хорошей. Дерьмовые тоже существуют, их повсюду пруд пруди. Я в такой работал в Пенсильвании, пока не вернулся в родной город совершенно измочаленный. И никогда не думал, что придет время и «Стандард» превратиться в паршивую газетенку. Ладно, если уволят отсюда, попробую устроиться тюремным надзирателем. Может, возьмут?
  
  Я снял трубку, нажал кнопку быстрой связи с офисом, где работала Джан. Ее состояние в последнее время меня волновало все сильнее. Ответила Лианн Ковальски. У нее был весьма подходящий голос для продавца кондиционеров. Ледяной.
  
  — Привет, Лианн, — сказал я, — это Дэвид. Позови, пожалуйста, Джан.
  
  — Подожди.
  
  Через несколько секунд трубку взяла жена.
  
  — Привет.
  
  — Лианн сегодня кажется особенно веселой.
  
  — Ой, не говори.
  
  — Как ты смотришь, если Итан побудет у моих родителей подольше, а мы с тобой пойдем куда-нибудь вечером? А потом посмотрим какой-нибудь фильм. Например «Жар тела». — Это был ее любимый фильм. И мой тоже.
  
  — Не возражаю.
  
  — Не слышу восторга в твоем голосе.
  
  — Отчего же? — проговорила она с наигранной веселостью. — И где ты предлагаешь поужинать?
  
  — Может, в «Стейк-хаусе Престона»? Или «У Кловера»? Там подороже, но пока еще мы можем себе это позволить.
  
  — А как насчет «Джины»?
  
  Это был наш любимый итальянский ресторан.
  
  — Замечательно. Если мы приедем туда к шести, то, очевидно, не надо бронировать столик, но я проверю, чтобы все было наверняка.
  
  — Хорошо.
  
  — Я заеду к тебе после работы, а твою машину заберем позднее.
  
  — А если я выпью лишнего, что тогда?
  
  Это уже было похоже на прежнюю Джан.
  
  — Тогда утром на работу отвезу тебя я.
  
  Я решил пройти к автостоянке через типографию — так путь был короче — и увидел там Мэдлин Плимптон.
  
  Типография, по сути, душа газеты, как машинное отделение — душа линкора. И если «Стандард» перестанет существовать, то эти огромные машины, двигающие газетную бумагу со скоростью семнадцать метров в секунду и печатающие шестьдесят тысяч экземпляров в час, уберут отсюда в последнюю очередь.
  
  Мэдлин стояла наверху на эстакаде, проходящей по обе стороны печатной машины, на вход которой поступал бесконечный лист газетной бумаги, а на выходе появлялась уже сброшюрованная газета. Там сейчас шел текущий ремонт, и печатник в рабочем комбинезоне что-то показывал Мэдлин.
  
  Мне очень хотелось поговорить с ней, но подниматься на эстакаду я не решался. У печатников были свои принципы. Один из них — категорический запрет сотрудникам газеты подниматься на эстакаду без их позволения, которое давалось редко и в самых крайних случаях. Если кто-нибудь, особенно из администрации, вдруг там появлялся, печатную машину останавливали и не запускали, пока нарушитель не покидал их территорию.
  
  Но для Мэдлин Плимптон они делали исключение. Во-первых, она являлась хозяйкой газеты, а во-вторых, к ней относились с большой симпатией. Мэдлин запросто общалась с любым, даже самым незначительным, сотрудником газеты, знала всех по именам и фамилиям и кто какую должность занимает.
  
  На Мэдлин был ее обычный наряд: темно-синяя юбка до колен и в тон ей жакет. Все это подчеркивало красоту ее белокурых волос, хотя мне казалось, что в душе она предпочла бы надеть облегающие джинсы и ковбойку, какие носила в свою репортерскую пору. Сейчас она была бы в них так же хороша, как и тогда. Даже смерть мужа на ее внешности совсем не отразилась.
  
  Мэдлин посмотрела вниз и увидела меня.
  
  — Привет, Дэвид!
  
  Обычно в помещении стоит оглушительный грохот, но сейчас машина стояла и слышимость была хорошая.
  
  — Привет, Мэдлин! — Мы были знакомы много лет и когда-то работали вместе, поэтому звали друг друга по имени. — Можно тебя на минутку?
  
  Она кивнула, сказала что-то печатнику и спустилась вниз. О том, чтобы предложить подняться к ней, не могло быть и речи.
  
  — Как поступить с материалом по Ривзу?
  
  — С каким материалом?
  
  Я усмехнулся.
  
  — Ты прекрасно знаешь с каким. Отчего тебе вдруг так понравилась идея построить у нас тюрьму? Собралась продать под нее землю? — Я подводил Брайана. Ну и ладно. — Но надо подумать о последствиях, Мэдлин. Читатели сообразят, что проблемы города и страны нас больше не волнуют, мы превратились в обычный информационный бюллетень. Да, мы по-прежнему станем писать об автомобильных катастрофах и пожарах третьей степени, будем делать ежегодные выпуски, посвященные Хеллоуину, давать под Новый год интервью с местными знаменитостями, но это уже будет не газета. Понимаешь, не газета.
  
  Мэдлин посмотрела на меня с грустной улыбкой.
  
  — А твои-то как дела, Дэвид? Как Джан?
  
  У нее была такая манера. Ты завелся, высказал ей черт-те что, а она в ответ спросит тебя о погоде.
  
  — Мэдлин, прошу тебя, позволь мне выполнять свою работу.
  
  Улыбка на ее лице исчезла.
  
  — Что с тобой, Дэвид?
  
  — А я спрашиваю, что с тобой. Помнишь, как мы вместе делали репортаж о захвате заложников? Когда один идиот держал под прицелом свою жену и ребенка, пока власти не выполнят его требования?
  
  Мэдлин промолчала, но я знал, что она это помнит.
  
  — Мы находились между полицией и домом, видели, как копы штурмовали квартиру и выбили из того типа дурь. Правда, потом оказалось, что его ружье не было заряжено…
  
  Ее взгляд смягчился.
  
  — Я все помню. — Она помолчала. — И по тем временам скучаю.
  
  — Я тоже.
  
  — Но мне страшно потерять газету, — продолжила Мэдлин. — Ты ложишься вечером спать, переживая, пойдет ли в печать твой материал, а я переживаю, будет ли существовать газета. Надеюсь, ты понимаешь, что это не одно и то же.
  
  Возразить мне было нечем.
  * * *
  
  Без двадцати минут шесть я поставил машину на стоянке фирмы кондиционеров и, выходя, окликнул Лианн Ковальски. Кажется, она кого-то ждала.
  
  — Как дела, Лианн?
  
  — Какие могут быть дела, если этот скотина Лайал до сих пор не приехал?
  
  Лианн, сколько я ее знал, пребывала в двух состояниях: просто раздраженном и очень раздраженном. Высокая, худая, узкобедрая, плоскогрудая. Одним словом, тощая стерва. Короткие, чуть с проседью черные волосы, длинная челка, которую нужно постоянно убирать со лба.
  
  — А где твой автомобиль? — поинтересовался я.
  
  Обычно ее старый синий «форд-эксплорер» стоял рядом с «фольксвагеном» Джан.
  
  — Лайал отдал свою развалюху в ремонт и взял мою. И вот теперь жди его. Он должен быть здесь уже полчаса назад.
  
  Я понимающе кивнул и вошел в офис. Джан уже выключила компьютер и повесила сумочку на плечо.
  
  — Лианн, как всегда, в своем репертуаре, — произнес я.
  
  Она улыбнулась.
  
  А за окном в это время разыгрывалась такая сцена. Машина Лианн заехала на стоянку. За ветровым стеклом можно было разглядеть круглую физиономию Лайала и даже сжимающие руль толстые, похожие на сосиски пальцы. Сзади на сиденье застыл крупный пес. Я ожидал, что Лианн сядет рядом, но она распахнула дверцу водителя и разразилась криком. Слова различить было нельзя, да нам это и не было особенно интересно. Просто не хотелось появляться в такой момент.
  
  Лайал, почти совсем лысый, грузный, в майке-безрукавке, послушно вылез и, почти крадучись обойдя машину, молча скользнул на сиденье.
  
  — Ему не позавидуешь, — заметил я.
  
  — Не знаю, почему она с ним живет, — отозвалась Джан. — Пилит его постоянно. Неужели действительно любит этого лузера?
  
  Лианн села за руль, муж опустил голову.
  
  — Рада снова видеть чету Харвуд, — с улыбкой проговорила Джина, провожая нас к столику. Из двадцати столиков в этот час были заняты только три.
  
  Это была полная женщина лет шестидесяти. Ее ресторан славился в городе и за его пределами своей великолепной кухней. Подали минестроне, овощной суп по-милански.
  
  — Ты сказал своим родителям, когда мы приедем за Итаном? — спросила Джан.
  
  — В половине девятого, может, чуть позже.
  
  Она потянулась левой рукой за солью — в правой у нее была ложка, — рукав скользнул наверх, открыв забинтованное запястье, и задумчиво проговорила:
  
  — Ему у них действительно хорошо.
  
  Это прозвучало как уступка, если вспомнить ее слова о моих родителях, произнесенные совсем недавно.
  
  — Да, — кивнул я.
  
  — Твоя мама энергичная женщина, — продолжила Джан. — И выглядит моложе своего возраста.
  
  — Да и отец еще хоть куда.
  
  — Вот и чудесно. — Джан помолчала. — Так что если со мной… что-то случится, ну или с тобой, они помогут.
  
  — Что такое с нами может случиться, Джан? А почему у тебя забинтована рука?
  
  Она поспешно одернула рукав, оставив ложку в тарелке.
  
  — Ничего. Просто порезалась.
  
  — Дай посмотреть.
  
  Я потянулся через стол, схватил ее руку и приподнял рукав. Запястье было плотно перебинтовано.
  
  — Что это, Джан?
  
  — Отпусти меня! — выкрикнула она, высвобождая руку.
  
  Люди за соседними столиками посмотрели в нашу сторону. Джина, стоящая у входа в зал, тоже.
  
  — Успокойся, — тихо произнес я. — И объясни, что случилось.
  
  — Ничего не случилось. Я резала овощи, и нож нечаянно соскользнул. Вот и все.
  
  — Когда нарезаешь овощи, можно порезать палец, но как нож мог соскользнуть так высоко, к запястью?
  
  — Клянусь, все было именно так. — Джан смутилась.
  
  — Дело в том, что в последнее время я… я сильно о тебе беспокоюсь.
  
  — А чего беспокоиться? — пожала плечами она, доедая суп. — Все в порядке.
  
  — Потому что… люблю тебя.
  
  Мы перешли ко второму блюду. Джан дважды пыталась заговорить и замолкала. Наконец решилась:
  
  — Понимаешь, иногда мне кажется, что вам с Итаном без меня было бы лучше.
  
  — Что за чушь ты несешь?
  
  Она не ответила.
  
  — Джан, скажи честно, почему в последнее время тебе лезут в голову такие мысли?
  
  — Не знаю, — ответила она, сосредоточенно глядя в тарелку.
  
  Бывают в жизни моменты, когда чувствуешь, что земля проваливается у тебя под ногами. Например, когда кто-то из близких неожиданно оказывается в больнице, или когда тебя вызывает босс и сообщает об увольнении, или когда ты в кабинете врача, а он смотрит твою карту, качает головой и предлагает сесть.
  
  Мне показалось, что наступил именно такой момент. С моей женой что-то случилось. Она больна. Видимо, произошел какой-то сбой в организме.
  
  — Неужели ты думаешь о самоубийстве?
  
  Она едва заметно кивнула.
  
  — И как давно это у тебя?
  
  — Около недели. И я не знаю, почему мне лезут в голову подобные мысли и как от них избавиться. Я вдруг почувствовала себя обузой, якорем, который тащит тебя на дно.
  
  — Ужас. — Я погладил ее руку. — Но, наверное, есть этому какая-то причина?
  
  — Понятия не имею.
  
  — Может, на работе… Лианн довела тебя до ручки? С нее станется.
  
  — Ну с Лианн… с ней, конечно, трудно ладить, но я приспособилась. Не знаю, что со мной происходит.
  
  — Тебе нужно показаться доктору.
  
  — Даже не хочу об этом слышать.
  
  — Поговоришь, расскажешь о своем состоянии. Что тут особенного?
  
  — А то, что он сразу упрячет меня в психушку. Думаешь, я не знаю, как это делается?
  
  — Почему обязательно в психушку? Просто он…
  
  К нашему столику приблизилась Джина.
  
  — Значит, ты решил от меня избавиться? — спросила Джан, повысив голос. — Навсегда?
  
  — Извините, — сказала Джина. — Можно подавать десерт?
  
  — Не надо, мы сейчас уходим, — зло произнесла Джан, отодвигая стул.
  Глава четвертая
  
  Этой ночью я долго не мог заснуть. По дороге домой пытался поговорить с Джан и перед тем, как лечь в постель, тоже, но она не желала ничего обсуждать, особенно визиты к врачу.
  
  Утром, удрученный, невыспавшийся, я поставил автомобиль на стоянке газеты «Стандард» и понуро поплелся ко входу, чуть не врезавшись в человека, загородившего мне путь.
  
  Это был огромный детина, метра два ростом, белокожий, с бритой головой, в черном костюме, черном галстуке и белой рубашке, из-под воротника которой выглядывала тюремная татуировка. На вид ему было лет тридцать. Костюм шикарный, не хуже, чем у Обамы.
  
  — Вы мистер Харвуд? — резко спросил он.
  
  — Да.
  
  — Мистер Себастьян просит оказать ему честь и выпить с ним чашечку кофе. Он желает перекинуться с вами парой слов. И ждет вас в парке, куда я буду рад вас подвезти.
  
  — Элмонт Себастьян?
  
  Уже несколько недель я безуспешно пытался взять у него интервью, но он не отвечал на звонки.
  
  — Да. Кстати, моя фамилия Уэлленд. Я водитель мистера Себастьяна.
  
  — Хорошо, поехали.
  
  Уэлленд проводил меня к черному лимузину и открыл заднюю дверцу. Устроившись на роскошном кожаном сиденье, я подождал, пока он сядет за руль, и спросил:
  
  — Давно вы работаете у мистера Себастьяна?
  
  — Три месяца, — ответил Уэлленд, умело въезжая в поток машин.
  
  — А чем занимались раньше?
  
  — Отсиживал тюремный срок.
  
  — И сколько?
  
  Уэлленд пожал плечами.
  
  — Семь лет три месяца и два дня. Последние годы в одной из тюрем, которая принадлежит мистеру Себастьяну в Атланте. — Уэлленд свернул к центру города. — Я попал под программу исправления преступников, которую разработала фирма мистера Себастьяна, а когда вышел, он дал мне работу. Как говорится, предоставил шанс. Думаю, я у него не один такой.
  
  — А за что вы сидели, если не секрет?
  
  Уэлленд взглянул в зеркальце заднего вида.
  
  — Ударил одного ножом в шею.
  
  Я помолчал.
  
  — И что с ним?
  
  — Жил какое-то время, но недолго.
  
  Он остановил автомобиль у парка под водопадом, в честь которого назвали город. Вышел, открыл мне дверцу и показал, куда идти. На берегу реки на скамейке спиной к столу для пикника сидел представительный седоватый мужчина лет шестидесяти и бросал уткам попкорн. Увидев меня, он поднялся и с улыбкой протянул руку. Элмонт Себастьян был одного роста с Уэллендом, но не такой здоровяк.
  
  — Мистер Харвуд, большое спасибо, что пришли. Рад буду наконец побеседовать с вами.
  
  — Со мной связаться было совсем не трудно, мистер Себастьян, — сказал я. — А вот с вами сложно.
  
  Он рассмеялся.
  
  — Зовите меня Элмонт. А я могу вас называть Дэвид?
  
  — Конечно.
  
  — Люблю кормить уток, — признался он. — Наблюдать, как они шумно и жадно поедают пищу.
  
  — Да, это интересно.
  
  Элмонт Себастьян бросил уткам еще горсть попкорна.
  
  — В детстве летом я работал на ферме, так что вырос в любви к божьим тварям. — Он повернулся к столу, где стояли две кружки с кофе, рядом сливки и сахар. — Угощайтесь.
  
  Я глотнул кофе и достал из кармана блокнот и ручку. Себастьян взглянул на Уэлленда, который стоял вдалеке у лимузина.
  
  — Какое он произвел на вас впечатление?
  
  Я пожал плечами.
  
  — Вполне благоприятное.
  
  Он усмехнулся.
  
  — В самом деле? Я рад.
  
  — Мистер Себастьян, — начал я, — это ваш стандартный подход к членам городского совета? Вознаграждать их за правильное голосование по нужному вам вопросу? Как вы сделали это со Стэном Ривзом, оплатив его проездку во Флоренцию.
  
  Элмонт Себастьян кивнул.
  
  — Вот это по мне. Люблю прямоту. А то некоторые тянут, ходят вокруг да около. Даже противно.
  
  — Так как?
  
  Элмонт Себастьян усмехнулся и вылил в кофе три маленькие упаковки сливок.
  
  — Именно это я и собирался с вами обсудить. Разрешить вопрос. Вот смотрите.
  
  Он вытащил из внутреннего кармана пиджака конверт с клапаном, заправленным внутрь, на котором была написана его фамилия, извлек оттуда чек и протянул мне.
  
  Ай да Себастьян. Значит, сразу берет быка за рога? Предлагает деньги, чтобы отвязался? Но чек был выписан на него Стэном Ривзом. Сумма $4763,09. В нижнем правом углу значилась дата — два дня назад.
  
  — Вот так обстоит дело с членом городского совета Ривзом, — произнес Элмонт Себастьян. — Вы подумали, что его поездка в Италию — взятка, но ошиблись. Я снял два номера в отеле во Флоренции для друзей, мы намеревались там развлечься, но в самый последний момент они отказались, и тогда я предложил мистеру Ривзу, когда мы еще находились в Англии, занять свободный номер. Он согласился, но ясно дал мне понять, что ни в коем случае не намерен рассматривать это как подарок. И я его понимаю. Поскольку все услуги во Флоренции были оплачены, мы договорились, что он вернет мне деньги по возвращении. И вот он, чек.
  
  — Да, с моей стороны это было глупо, — сказал я, возвращая чек.
  
  Элмонт Себастьян улыбнулся.
  
  — Представляете, какой ущерб был бы нанесен репутации мистера Ривза, появись ваш материал в газете? О себе я молчу, потому что привык к помоям, которые на мою голову выливают в прессе, но мистер Ривз…
  
  — Но теперь, когда все прояснилось, вам не о чем беспокоиться.
  
  Себастьян убрал конверт с чеком обратно в карман.
  
  — Дэвид, мне кажется, вы неправильно оцениваете деятельность моей фирмы. Я читал ваши публикации и понял, что вы считаете частные тюрьмы каким-то злом.
  
  — Но ваши тюрьмы ориентированы на получение прибыли, — заметил я.
  
  — Не отрицаю. — Себастьян глотнул кофе. — Но что плохого в желании получить прибыль? Человек выполняет свою работу и получает вознаграждение. Разве это аморально? А мое заведение принесет городу лишь пользу.
  
  — Мистер Себастьян, против строительства вашей тюрьмы в Промис-Фоллз выступаю не только я. По ряду причин, среди которых главная — коммерция. Ведь чем больше заключенных, тем для вас выгоднее.
  
  Он улыбнулся мне как несмышленому ребенку.
  
  — А что вы скажете о владельцах похоронных бюро, Дэвид? У них тоже бизнес грязный? По-вашему, они наживаются на людских несчастьях? Нет, дорогой мой, эти люди предоставляют услуги, без которых не обойтись. Так ведь можно дойти и до цветочников, торгующих у кладбища, и человека, подстригающего там газоны. А я, Дэвид, работаю на благо нашей страны, чтобы граждане ложились вечером спать спокойно, чувствовали себя в безопасности.
  
  — И за это вы в последний год получили почти полтора миллиарда прибыли.
  
  Он покачал головой.
  
  — А вы работаете в своей «Стандард» бесплатно?
  
  — Ваша фирма активно добивается снижения сроков наказания для всех преступников без исключения. Как же после этого люди могут спать спокойно?
  
  Себастьян посмотрел на часы. Наверное, это был «Ролекс». Честно говоря, настоящий «Ролекс» я никогда не видел, но часы выглядели дорогими.
  
  — Я должен идти. Вы хотите иметь копию чека?
  
  — Зачем? — удивился я.
  
  — Ну тогда я пошел.
  
  Себастьян поднялся со скамьи и направился по траве к своему лимузину. С собой он захватил одноразовую кружку для кофе, но, проходя мимо урны, протянул кружку Уэлленду, чтобы тот ее выбросил.
  
  Уэлленд открыл для него дверцу, затем избавился от кружки, но, прежде чем сесть за руль, посмотрел на меня и, изобразив рукой пистолет, широко улыбнулся и «выстрелил».
  
  Лимузин отъехал. Похоже, подвозить меня обратно к зданию газеты в их планы не входило.
  Глава пятая
  
  После нашего ужина у Джины прошло десять дней, и вдруг Джан купила билеты в парк аттракционов «Пять вершин». Впрочем, это соответствовало ее состоянию в последнее время: подъем, спад, снова подъем…
  
  С Итаном она все эти десять дней была особенно внимательна и мила. Вряд ли он заметил, что с матерью что-то не так. В последнюю неделю Джан дважды брала на работе свободные дни, но с сыном не сидела, а проводила время где-то одна. Я не возражал, надеясь, что это поможет ей прийти в себя, но беспокойство не проходило. Мало ли что взбредет ей в голову?
  
  Через день после ужина в ресторане я уехал с работы пораньше и тайком посетил нашего семейного доктора Эндрю Сэмюэлса. Записался на прием как положено, сказал секретарше, что у меня болит горло, но когда мы остались с доктором одни, признался:
  
  — Доктор, я пришел поговорить с вами о Джан. В последнее время она ведет себя очень странно. Подавлена, не выходит из депрессии. Недавно заявила, что нам с Итаном без нее было бы лучше.
  
  — Да, плохо, — произнес он и начал задавать вопросы.
  
  Что послужило причиной? Смерть кого-либо из родственников? Финансовые проблемы? Неприятности на работе? Может, что-то со здоровьем? Рассказать мне ему было нечего.
  
  Наконец, как и следовало ожидать, доктор Сэмюэлс предложил, чтобы Джан пришла к нему. Заочно, не видя пациента, он поставить диагноз не может.
  
  Дома я стал убеждать жену, чтобы она записалась на прием. Вскоре она согласилась и сказала, что пойдет к доктору завтра, для чего взяла на работе свободный день.
  
  Вечером я поинтересовался, как прошел визит.
  
  — Все хорошо, — беззаботно ответила Джан.
  
  — Ты все ему рассказала о своем самочувствии?
  
  — Да.
  
  — И что он?
  
  — Выслушал меня, не перебивал, дал выговориться. Это продолжалось долго. Я уверена, что заняла время другого пациента, который ждал в приемной, но доктор меня не торопил.
  
  — Молодец.
  
  — Ну вот, пожалуй, и все.
  
  — Он порекомендовал тебе что-нибудь? Выписал какие-нибудь лекарства?
  
  — Он собирался мне что-то выписать, но я объяснила, что не хочу становиться наркоманкой и постараюсь справиться со своей депрессией без лекарств.
  
  — Что еще он сказал?
  
  — Похвалил меня, что решилась прийти к нему. Предложил направить к психиатру.
  
  — Ты согласилась?
  
  Джан резко вскинула голову.
  
  — Нет. Я пока не спятила.
  
  — У психиатров лечатся не только сумасшедшие.
  
  — Я же сказала, что справлюсь сама. Без посторонней помощи.
  
  — А как насчет мыслей, которые тебе лезут в голову? — спросил я, не в силах произнести слово «самоубийство».
  
  — Каких мыслей?
  
  — Ну, о чем ты говорила. С этим покончено?
  
  — Да, — кивнула она и вышла из кухни.
  
  В день, когда Джан купила билеты в парк, мне на рабочий компьютер пришло письмо.
  
   «Мы с вами недавно говорили по телефону по поводу подкупа голосов в городском совете, которым занимается Элмонт Себастьян. Ривз не единственный, кто получил взятку. Себастьяну удалось купить практически всех. У меня есть полный список, кому сколько заплатили. Но, как вы понимаете, его придется передать лично, при встрече. К списку будут приложены неопровержимые доказательства. Встретимся завтра в пять часов вечера на автостоянке возле магазина Теда на въезде в Лейк-Джордж. Раньше не приезжайте и ждите меня не долго: крайний срок — десять минут шестого. Если я к этому времени не появлюсь, значит, что-то случилось. У меня белый пикап».
  
  Я внимательно прочитал письмо два раза, затем, чтобы снять напряжение, отправился в кафетерий выпить чашку кофе.
  
  — Ты сегодня угрюмый, — заметила Саманта, когда я вернулся. — Я с тобой поздоровалась два раза, а ты не ответил.
  
  Я рассеянно улыбнулся, продолжая размышлять о письме. Сделав пару заметок, я удалил его и очистил корзину. Наверное, эти предосторожности были напрасными, но, после того как мне стало известно о продаже владельцами газеты земли Элмонту Себастьяну, следовало проявлять бдительность.
  
  На моем материале по поводу подкупа Ривза можно поставить крест. Чек Себастьяну, без сомнения, выписали уже после того, как он обнаружил, что я знаю о его поездке во Флоренцию, но это уже не важно. Чтобы припереть к стенке Ривза и других коррумпированных членов городского совета, мне нужно было раздобыть какую-нибудь серьезную улику. И вот это анонимное электронное письмо пришлось как нельзя кстати.
  
  Я посмотрел в Сети место на карте, где мне назначили встречу. Интересно, кто эта женщина? Служащая городского совета? Секретарь-референт мэра и знает всех и каждого? А может, она работает у Себастьяна или Ривза? В любом случае она знала о том, что он отдыхал во Флоренции на халяву. Ривз — мерзавец, это общеизвестно, так что не трудно вообразить, что нашелся кто-то из сотрудников, пожелавший всадить ему нож в спину.
  
  Ну что ж, скоро все выяснится.
  
  В полдень позвонила Джан:
  
  — Я купила билеты в парк «Пять вершин». По Интернету.
  
  — Неужели?
  
  — Да. Говорят, там много интересных аттракционов.
  
  Парк «Пять вершин» был новой достопримечательностью нашего города. Его открыли этой весной с большой помпой.
  
  Я молчал секунды три.
  
  — Ты что, не хочешь ехать? — спросила она, раздражаясь. — Мне сдать билеты?
  
  — Все в порядке. Просто я удивился. — То она заговаривает чуть ли не о самоубийстве, то покупает билеты в парк аттракционов. — Билеты на троих?
  
  — Конечно.
  
  — Но на американские горки Итана не пустят.
  
  — Там есть аттракционы для маленьких, карусели и все такое.
  
  — А когда мы идем?
  
  — В субботу. Но на завтра я тоже взяла выходной: у нас сейчас в офисе затишье, — так что, если хочешь, поменяю билеты на пятницу. Это возможно.
  
  — Нет, завтра я пойти не смогу.
  
  — А что у тебя?
  
  Рядом Саманта стучала по клавишам, и я понизил голос, чтобы она не слышала.
  
  — Наметилась встреча.
  
  — С кем?
  
  — В том-то и дело, что не знаю. Недавно получил анонимное электронное письмо от женщины: я с ней недавно разговаривал по телефону. Говорит, у нее есть компромат на Ривза и еще кое-кого из членов совета.
  
  — Так ведь это как раз то, что тебе нужно!
  
  — Да.
  
  — Она назначила встречу в каком-то темном переулке?
  
  — Нет, придется ехать в Лейк-Джордж.
  
  Джан замолчала.
  
  — Ты меня слушаешь, дорогая?
  
  — Я вот что подумала. А не съездить ли мне с тобой, проветриться? Но боюсь испортить тебе встречу.
  
  — А что тут особенного, если я приеду с женой? Скажу ей, что мы решили вместе провести день, съездить за город. Совместить приятное с полезным. Уверен, она поймет.
  
  — Ладно, поедем вместе, — проговорила Джан со странной веселостью, какой я у нее уже давно не замечал.
  
  До Лейк-Джорджа было добираться не более часа, но я выехал с запасом, в три часа. Мы договорились с Джан, что она отвезет Итана к моим родителям, вернется домой и станет ждать меня. Без четверти три я поднялся на веранду нашего дома, ожидая увидеть там Джан, но ее не было.
  
  — Ты где? — крикнул я, входя в холл.
  
  — Здесь, — отозвалась она.
  
  Я поднялся наверх и вошел в спальню.
  
  — Если мы выедем сейчас, то у нас будет время в Лейк-Джордже перекусить и выпить кофе, а потом…
  
  Я поднял голову. Джан лежала в постели, под одеялом. Совершенно голая. Это обнаружилось, когда она вдруг его сбросила.
  
  — Ты заболела?
  
  — Я похожа на больную?
  
  Я улыбнулся.
  
  — Нет, но можно простудиться даже в августе, если лежать в таком виде на сквозняке.
  
  Через пятнадцать минут мы выехали.
  
  Первые двадцать миль я все не мог начать разговор. В голове крутились разные фразы: «Кажется, тебе уже стало лучше. Ты не хандришь целых два дня. Я рад видеть тебя такой». Но я их не произносил, боясь сглазить. Если она выходит из депрессии, то не дай Бог спугнуть. Я решил вести себя так, будто ничего необычного не происходит. Как прекрасно, что Джан взяла на работе выходной, чтобы провести день со мной. Составить компанию в деловой поездке.
  
  У меня были готовы блокнот, ручка, диктофон, который я включу тайком. Вряд ли женщина захочет, чтобы ее голос записали.
  
  — Смотри, как сегодня мало машин, — произнес я, когда мы достигли границы штата.
  
  Джан повернулась ко мне:
  
  — Хочу тебе кое-что сказать.
  
  Я насторожился.
  
  — Я кое-что сделала. Вернее, собиралась сделать, но передумала. — Она замолчала, вглядываясь в заднее стекло, затем в переднее.
  
  — Джан, да говори же, в чем дело!
  
  — Помнишь, мы ездили за город?
  
  Я пожал плечами.
  
  — Мы это делали много раз.
  
  — Я забыла, как называется то место, но уверена, что смогу его найти. Там недалеко есть амбар из красного кирпича. Это на пути к магазину «Все для сада». Мост, такой узкий, всего две полосы…
  
  Я вспомнил это место.
  
  — И что?
  
  Джан снова посмотрела в заднее стекло, затем перевела взгляд на меня.
  
  — Так вот, недавно я туда поехала. Поставила машину, прошла до середины моста…
  
  Я затаил дыхание.
  
  — …перегнулась через перила и простояла так очень долго. Меня сжигало острое желание прыгнуть. Там высота небольшая, но камни внизу острые, зазубренные. А потом мне пришло в голову, что если прыгать, то, наверное, лучше с моста через водопад. Помнишь, ты рассказывал мне о студенте, который вот так свел счеты с жизнью несколько лет назад?
  
  — Джан…
  
  Она улыбнулась.
  
  — А вскоре я услышала шум. К мосту приближался фермерский грузовик. Мне не хотелось делать это у кого-то на глазах, а когда грузовик проехал, желание вдруг пропало.
  
  Ее нужно немедленно отвезти в больницу. Развернуться и везти в больницу, пусть ее там обследуют. Я откашлялся.
  
  — Да, хорошо, что появился грузовик.
  
  — Конечно, хорошо.
  
  Она беззаботно улыбнулась, словно ее рассказ был чепухой, на которую не стоит обращать внимание.
  
  — А как отреагировал доктор, когда ты ему об этом сообщила?
  
  — Это было уже после моего визита. — Джан коснулась моей руки. — Ты не беспокойся, сегодня я чувствую себя нормально. Предвкушаю завтрашнюю поездку в парк.
  
  Да, сейчас она чувствует себя хорошо. Но что будет через час? Или завтра?
  
  — И вот еще что, — сказала Джан и замолчала.
  
  — Да говори же, не тяни!
  
  — Посмотри в зеркало. Видишь вон ту синюю машину? Похоже, она едет за нами от самого дома.
  Глава шестая
  
  Автомобиль следовал за нами, сохраняя дистанцию примерно в четверть мили, так что номерной знак разглядеть было невозможно. Но это определенно был американский седан, темно-синий, с тонированными стеклами.
  
  — Он действительно едет за нами от самого дома? — спросил я.
  
  — Вероятно, — ответила Джан. — Но этот седан выглядит как миллион других. Может, там, в Промис-Фоллз, был один, а этот теперь другой.
  
  Я держал скорость примерно семьдесят миль в час и сбавил до шестидесяти. Хотел посмотреть, станет ли синий седан обгонять нас. Вскоре это сделал шедший сзади серебристый мини-вэн. Я посоветовал Джан не поворачиваться.
  
  — Если машина следует за нами, не надо, чтобы те, кто сидят в ней, знали, что мы их заметили.
  
  — А разве они не догадались, когда ты затормозил?
  
  — Я только чуть сбавил скорость. Теперь они должны нас догнать.
  
  Мини-вэн ушел далеко вперед. Я посмотрел в зеркальце. Синий седан был теперь хорошо виден. «Бьюик», номера нью-йоркские, но разглядеть нельзя, потому что заляпаны грязью. Я включил поворотник, сменил полосу и обогнал грузовик. Неужели синий седан действительно преследует нас? Но тогда, значит, о встрече, назначенной мне женщиной, стало кому-то известно. Электронное письмо прочитали. Скорее всего с ее компьютера. Вряд ли она кому-то сообщила, что едет на встречу с репортером «Стандард». Кто эти люди? Ривза? Себастьяна? И чего они хотят?
  
  Обогнав грузовик, я вернулся на свою полосу и начал постепенно прибавлять скорость. Джан посматривала в правое боковое зеркальце.
  
  — Синего седана не видно.
  
  Стоило ей это сказать, как он обогнал грузовик и двинулся за нами.
  
  — Вот он, вернулся, — сказал я.
  
  — Так прибавь скорость, — предложила Джан. — Посмотрим, сделает ли он то же самое.
  
  Я довел скорость до семидесяти. Синий седан сзади начал уменьшаться.
  
  — Он не прибавил скорость, — произнесла Джан. — Так что можешь расслабиться.
  
  На въезде в Лейк-Джордж седан вообще пропал. Джан вздохнула с облегчением. Часы на приборной панели показывали без четверти пять. Я посмотрел на карту. До магазина было не более пяти минут езды. Я не торопился. Боялся проехать мимо него, не заметив. Однако вскоре выяснилось, что пропустить магазин невозможно, потому что других строений здесь просто нет. Двухэтажный, белый, стоящий примерно в тридцати метрах от дороги. Недалеко заправка самообслуживания.
  
  Я заехал на стоянку и посмотрел на часы. Без пяти пять. Кроме старого «плимута-воларе», больше автомобилей не было. Я встал перед ним, чтобы просматривать шоссе в обоих направлениях, опустил стекла, заглушил двигатель. Движение в этом месте было не очень плотное. Мы заметим белый пикап задолго до того, как он свернет на стоянку.
  
  — Интересно, какая у нее информация, — проговорила Джан.
  
  Я пожал плечами.
  
  — Все, что угодно. Собственные заметки, распечатки электронных писем, записи телефонных разговоров. А может, она что-нибудь сообщит мне устно. Разумеется, слова не доказательство. «Стандард» не напечатает ни слова, если не будет оснований.
  
  Джан потерла виски.
  
  — Что, болит голова?
  
  — Да, немного. Видимо, укачало. Но у меня в сумочке есть тайленол. Пойду в магазин, возьму бутылку воды, чтобы запить таблетку. Тебе что-нибудь принести?
  
  — Да, холодного чая, — сказал я.
  
  Джан направилась к магазину, а я наблюдал за шоссе. Проехал красный «форд-пикап». За ним зеленый внедорожник «додж». Следом мотоциклист. На часах было ровно пять. Значит, ждать мне осталось десять минут. Мимо прогрохотал грузовик с бревнами. В ту же сторону просвистел синий «корвет» с открытым верхом. Наконец вдали показался грузовой пикап. Светлый. Белый? В этом я не был уверен. Скорее светло-желтый или серебристый.
  
  Когда пикап приблизился, стало ясно, что это белый «форд». Он пропустил «тойоту-короллу» и, свернув на стоянку, остановился у заправки. Я замер. Из машины вышел мужчина лет шестидесяти. Высокий, худой, небритый, в джинсах и клетчатой рабочей рубашке. Сунул кредитную карточку в автомат заправки и начал наполнять бак. В мою сторону даже не взглянул. Я снова повернулся к шоссе, когда мимо проезжал синий «бьюик».
  
  — Старый знакомый, — пробормотал я себе под нос.
  
  Седан притормозил, а затем прибавил ход и вскоре скрылся из виду. Тот ли это седан? На часах было пять минут шестого.
  
  Джан вышла из магазина с бутылкой холодного чая в одной руке и воды — в другой. Подошла, открыла дверцу.
  
  — Я боялась, вдруг эта женщина заставит тебя отсюда уехать. Страшно было оставаться одной.
  
  — Как я мог тебя бросить? Кстати, она пока не появилась. И похоже, уже не появится. Но мимо проехал синий «бьюик».
  
  — Неужели?
  
  — Да.
  
  — Ты успел заметить, кто в нем?
  
  — Нет, стекла тонированные. Но когда он проезжал мимо, то немного притормозил. Это подозрительно.
  
  Джан достала из сумочки тайленол, выпила таблетку и посмотрела на часы.
  
  — Осталось четыре минуты.
  
  — Наши часы идут точно, но, может, у нее отстают. Давай подождем несколько минут.
  
  Я свинтил крышечку с бутылки холодного чая и одним глотком выпил чуть ли не половину, только сейчас осознав, насколько у меня пересохло во рту. Мы молча посидели пять минут, наблюдая за шоссе.
  
  — Вон какой-то пикап, — произнесла Джан.
  
  Но он был серого цвета и проехал мимо. Зато опять вдали появился синий «бьюик». Я открыл дверцу.
  
  — Не ходи туда, вернись! — крикнула Джан.
  
  Но я уже бежал к шоссе. Хотел увидеть номерной знак. Достал из кармана диктофон.
  
  — Дэвид! — позвала Джан. — Не надо.
  
  Я встал у обочины и включил диктофон. «Бьюик» приближался, водитель не сбавлял скорости, но рассмотреть номерной знак было можно. Если бы он почти весь не был заляпан грязью. Разумеется, намеренно.
  
  Автомобиль промчался мимо, и я успел различить две последние цифры номера — 7 и 5. Водитель снова газанул, и седан скрылся за поворотом. А я поплелся к нашей машине.
  
  — Ну что? — спросила Джан.
  
  — Номер специально замазан, — ответил я. — Но это был тот самый седан. Значит, кому-то стало известно о встрече. Неудивительно, что эта женщина не приехала.
  
  — Жаль, — вздохнула Джан. — Для тебя это было так важно. Давай подождем немного.
  
  Мы посидели еще минут пять, потом я завел двигатель.
  
  На обратном пути головная боль у Джан усилилась, и она почти все время спала. На въезде в город проснулась, сказала, что плохо себя чувствует, и попросила высадить ее у дома, перед тем как я поеду за Итаном.
  
  Когда мы с сыном вернулись, Джан уже спала.
  
  — Мама заболела? — спросил Итан.
  
  — Нет, просто устала.
  
  — Но к утру она отдохнет?
  
  — Должна, — ответил я.
  
  — А то как же мы без нее поедем на аттракционы?
  
  — Да-да, аттракционы, — рассеянно проговорил я.
  
  Тут мой сын заволновался, сказал, что боится кататься на американских горках, а я его успокаивал: говорил, что мы кататься не будем, а найдем там другое развлечение. Веселое, не страшное.
  
  — Завтра мы отлично проведем время, вот увидишь.
  
  Я уложил Итана в постель, поцеловал и направился в нашу спальню. Тихо разделся и лег под одеяло. Джан спала, но я взял ее за руку, просунул пальцы между ее пальцами и нежно сжал. И она во сне ответила на ласку.
  
  Ладонь у нее была теплая, не хотелось отпускать.
  
  — Я люблю тебя, — прошептал я, засыпая рядом с женой в последний раз.
  Часть вторая
  Глава седьмая
  
  В офисе парка «Пять вершин» было прохладно, работал кондиционер. Здание находилось недалеко от главного входа. В связи с происшествием тут собралось немало людей. Прежде всего менеджер парка Глория Фенуик, женщина лет тридцати, с короткими белокурыми волосами, и парень лет на пять ее моложе, назвавшийся помощником. Его фамилию я не разобрал. Еще тут находилась молодая женщина, заведовавшая в парке общением с посетителями и рекламой. Эти трое были одеты нарядно. На остальных служащих парка были одинаковые слаксы и легкие желтовато-коричневые рубашки с вышитыми на карманах фамилиями.
  
  Напротив меня сидел грузный мужчина, которого звали Барри Дакуэрт. Детектив. Живот у него свисал через ремень, и он постоянно поправлял белую рубашку со следами пота.
  
  — Куда вы девали моего сына? — спросил я.
  
  — С ним моя сотрудница, — ответил Дакуэрт. — Ее зовут Диди. Очень приятная женщина. Они там, в комнате в конце коридора. В данный момент она кормит его мороженым. Надеюсь, вы не возражаете?
  
  — Нет. Как он?
  
  — С ним все в порядке. — Дакуэрт пошевелился на стуле. — Мальчика увели, чтобы мы могли спокойно поговорить.
  
  Я кивнул. Уже два часа, как Джан исчезла, и непонятно, где ее искать. Дакуэрт расспрашивал меня снова и снова, как все было, а я устало повторял. Трое представителей администрации парка топтались рядом. Он посмотрел на них.
  
  — Извините, но я хотел бы побеседовать с мистером Харвудом наедине.
  
  — Конечно, конечно, — произнесла Фенуик. — Но если вам что-нибудь нужно…
  
  — Вы уже поставили кого-то просматривать записи камер наблюдения? — спросил детектив.
  
  — Да, но неизвестно, кого высматривать, — ответила менеджер парка. — Было бы легче, если бы вы дали нам фотографию этой женщины.
  
  — Пока придется обойтись описанием внешности. Повторяю: женщина, на вид лет тридцати пяти, рост средний, волосы черные, зачесаны в хвостик, убранный под бейсбольную кепку с надписью впереди… — Он посмотрел на меня. — Как там, «Ред сокс»? Далее: красный топик, белые шорты. Высматривайте на записях похожую и вообще все, что покажется вам необычным.
  
  — Мы это сделаем, но у нас пока не везде в местах скопления посетителей поставлены камеры. Только на входе и у больших аттракционов.
  
  — Знаю, — кивнул Дакуэрт. — Вы уже объяснили. — Он замолчал, ожидая, когда они уйдут. Как только это произошло, повернулся ко мне: — Итак, вы вышли из машины. Какая машина?
  
  Я облизнул губы. Во рту было совсем сухо.
  
  — «Аккорд». Машину Джан, «джетту», мы оставили дома.
  
  — Рассказывайте дальше.
  
  — Мы с Итаном ждали ее у главного входа примерно полчаса. Я несколько раз звонил ей по мобильному, но она не отвечала. Тогда я решил, что Джан пошла к нашему автомобилю. Мы направились туда, но ее не было.
  
  — А вы не заметили какие-нибудь признаки, что она могла побывать там и потом ушла? Например, уронила что-нибудь?
  
  Я покачал головой.
  
  — При ней был рюкзачок с едой и одеждой Итана. В машине я его не увидел.
  
  — Ладно. Как вы действовали дальше?
  
  — Вернулись в парк. Стали ждать у входа, но Джан не появилась.
  
  — И тогда вы обратились в администрацию парка.
  
  — Я еще до этого разговаривал с охранниками: узнавал, не обращалась ли к ним Джан, — а затем, вернувшись с автостоянки, попросил служащего снова связаться с охраной по рации и спросить, нет ли у них сообщений о каких-либо происшествиях. Я подумал: может, Джан упала, потеряла сознание… Мне ответили, что происшествий пока не отмечено, и посоветовали позвонить в полицию.
  
  Барри Дакуэрт одобрительно кивнул.
  
  — Извините, очень хочется пить, — сказал я и направился в холл, где был фонтанчик с питьевой водой.
  
  Вернувшись, я спросил:
  
  — Ваши люди ищут этого человека?
  
  — Какого?
  
  — Ну, о ком я вам говорил.
  
  — Который вроде как убегал?
  
  — Да. С бородой.
  
  — Что еще вы можете о нем рассказать?
  
  — Ничего. Я видел его всего пару секунд.
  
  — Вы полагаете, что этот человек убегал, поставив прогулочную коляску, в которой сидел ваш ребенок?
  
  — Да.
  
  — Вы видели, как он вез коляску?
  
  — Нет.
  
  — Он стоял с ней рядом?
  
  — Нет. Просто мне показалось подозрительным, что он вдруг побежал, когда я нашел наконец коляску с Итаном.
  
  — Так он мог просто бежать по своим делам, — заметил детектив.
  
  — Да, но мне показалось это странным.
  
  — Мистер Харвуд… Кстати, ваша фамилия мне знакома. Вас ведь зовут Дэвид? Да-да, Дэвид Харвуд.
  
  — Я работаю репортером в «Стандард». Вероятно, вам известны мои публикации.
  
  — Конечно, я читаю «Стандард».
  
  — Может, она отправилась домой? Взяла такси и уехала.
  
  Дакуэрта мое предположение не впечатлило.
  
  — У вашего дома уже побывал полицейский, — заявил он. — Там никого нет. Он звонил в дверь, по телефону, заглядывал в окна. Никого.
  
  — Тогда, может, она у моих родителей. Я сейчас позвоню.
  
  — Звоните!
  
  — Мама, послушай, Джан у вас?
  
  — Нет. А почему она должна находиться у нас?
  
  — Ну я просто позвонил проверить: мы в парке с ней… разминулись. Если она появится, то пусть сразу позвонит мне.
  
  — Хорошо. Но что значит — разминулись?
  
  — Мне надо идти, мама. Я позвоню позже.
  
  Дакуэрт наблюдал за мной.
  
  — А может, она у кого-нибудь из родственников?
  
  — Нет у нее родственников, — ответил я. — Она единственный ребенок в семье и давно потеряла связь с родителями. Не видела их много лет. Насколько мне известно, они умерли.
  
  — А друзья?
  
  Я покачал головой:
  
  — У нее нет друзей.
  
  — Приятели на работе?
  
  — Джан работает в фирме по продаже кондиционеров. Есть там еще одна женщина, Лианн Ковальски. Они кое-как ладят, но не близки.
  
  — Почему?
  
  — Да так… У Лианн грубоватые манеры, и вообще. — Я махнул рукой.
  
  Детектив записал фамилию Лианн в блокнот.
  
  — Теперь я вынужден задать вам ряд вопросов, которые могут показаться не совсем приятными.
  
  — Пожалуйста.
  
  — Были в вашей совместной жизни случаи, когда жена вела себя странно — например, уходила из дома?
  
  Я задумался.
  
  — Нет.
  
  От Дакуэрта не укрылось мое промедление с ответом.
  
  — Вы уверены?
  
  — Да.
  
  — А были у нее связи на стороне? Прошу меня извинить за то, что это спрашиваю. Она с кем-нибудь встречалась?
  
  — Нет.
  
  — А в последнее время у вас случались размолвки? Ссоры?
  
  — Нет. Послушайте, мне надо идти искать ее, я не могу сидеть здесь и терять время.
  
  — Вашу жену ищет полиция, мистер Харвуд. Мне нужна ее фотография. Жаль, что вы не носите ее в бумажнике, как некоторые, или в мобильном телефоне.
  
  — Фотографии есть, но дома.
  
  — К тому времени, когда вы до него доберетесь, мы, вероятно, ее найдем, — проговорил Дакуэрт, чем сильно меня обнадежил. — Если не получится, вы перешлете фотографии мне по электронной почте.
  
  — Хорошо.
  
  — Ладно, давайте теперь подумаем, как сузить поиски. Постарайтесь припомнить, не замечали ли вы за женой в последнее время какие-нибудь странности. Не обижайтесь: по вашим глазам видно, что вы что-то скрываете.
  
  — Но она действительно никогда не уходила из дома, и у нее нет никаких связей на стороне. Я в этом уверен. Но…
  
  Дакуэрт ждал, когда я продолжу.
  
  — Дело в том, что в последние две недели моя жена… действительно вела себя странно. Находилась в депрессии. Говорила иногда такое, отчего становилось не по себе. — Я замолчал.
  
  — Мистер Харвуд, продолжайте!
  
  — Подождите. Мне трудно сосредоточиться. — Я перевел дух. — Понимаете, в последние две недели она несколько раз заговаривала…
  
  — О чем?
  
  — О самоубийстве. Правда, пока, слава Богу, до этого дело не дошло. Я заметил у нее повязку на запястье, но она поклялась, что случайно порезалась, когда готовила обед. В последний раз она рассказала, что пыталась спрыгнуть с моста.
  
  — Вот как? — Дакуэрт удивленно вскинул брови.
  
  — Да. Ей помешал грузовик, который переезжал через мост. А потом она успокоилась. А еще Джан однажды сказала, что ей кажется, будто нам с Итаном без нее будет лучше.
  
  — И почему, как вы думаете, она говорила такое?
  
  — Не знаю. Вероятно, в голове произошло что-то вроде короткого замыкания. А про мост она рассказала вчера, когда мы ездили за город.
  
  — Вам тяжело было это слушать?
  
  Я кивнул, едва сдерживая слезы:
  
  — Разумеется.
  
  — Вы предлагали ей обратиться к врачу?
  
  — Конечно. Вначале я сходил к доктору Сэмюэлсу. — (Дакуэрт кивнул: эта фамилия, видимо, была ему знакома.) — Рассказал о состоянии Джан, потом уговорил ее сходить на прием, доктор на этом настаивал. Но случай с мостом был позже. Так она сказала.
  
  — Это было наваждение? Ну, в том смысле, что подобное желание возникало помимо воли?
  
  — Да. Я надеялся, что она попринимает выписанные доктором лекарства и это пройдет, но Джан наотрез отказалась от лекарств. Заявила, что справится с депрессией сама.
  
  — Извините.
  
  Дакуэрт достал мобильник и вышел за дверь. Я расслышал, как он произнес слова «мост» и «самоубийство».
  
  — Вы считаете, она могла покончить с собой? — спросил детектив, вернувшись.
  
  — Не знаю. Надеюсь, что нет.
  
  — Сейчас полицейские ищут в парке и вокруг него, проверяют машины, опрашивают людей.
  
  — Спасибо, — сказал я. — Но меня смущает еще кое-что.
  
  Дакуэрт внимательно посмотрел на меня.
  
  — Что именно?
  
  — Зачем кому-то понадобилось увозить коляску с моим сыном? Странное совпадение, вам не кажется? Неожиданно похищают коляску с Итаном, а вскоре исчезает моя жена.
  
  — Да, — задумчиво проговорил Дакуэрт, — действительно странно. Хорошо, что хотя бы с этим все благополучно обошлось.
  
  В комнату вошла менеджер парка Глория Фенуик.
  
  — Детектив, пойдемте, я вам кое-что покажу.
  
  Она повела Дакуэрта — разумеется, я тоже следовал за ними — в небольшую кабинку-кабинет, отделенную от коридора тонкой перегородкой, где за компьютером сидела молодая сотрудница, ведающая рекламой.
  
  — Наши охранники просмотрели записи камеры наблюдения у главного входа, сделанные в то время, когда прибыли Харвуды, — сказала она. — И вот что обнаружили.
  
  На экране замелькали посетители парка, входящие на территорию через автоматы, проверяющие билеты. Девушка нажала клавишу «стоп-кадр», и на экране застыл я, везущий коляску с Итаном. Затем она ввела на компьютере фамилию Харвуд, и на экране появилось точное время, когда мы вошли в парк «Пять вершин».
  
  — А где же ваша жена? — спросил Дакуэрт.
  
  — Ее тогда с нами не было, — ответил я.
  
  Мне показалось, что детектив насторожился.
  
  — Почему, мистер Харвуд?
  
  — У входа она вдруг вспомнила, что забыла в машине рюкзачок, и решила вернуться. Мы договорились встретиться около павильона «Мороженое».
  
  — И встретились?
  
  — Да.
  
  Дакуэрт наклонился к девушке за компьютером.
  
  — У вас есть записи, сделанные у павильона «Мороженое»?
  
  — Нет. Там установят камеры в конце осени, и еще во многих местах, а пока наблюдение ведется только у входов и больших аттракционов. Ведь парк открыли недавно.
  
  Дакуэрт помолчал, глядя на меня. Затем двинулся к двери.
  
  — Мне можно забрать сына? — спросил я.
  
  — Конечно, — ответил он и вышел в коридор, закрыв за собой дверь.
  Глава восьмая
  
  Барри Дакуэрт прошел по коридору и свернул в большую комнату, разгороженную кабинками-кабинетами, которые в будние дни занимали сотрудники администрации парка «Пять вершин».
  
  Менеджер парка по выходным пока работала, потому что это новое место развлечений очень быстро стало популярным не только в Промис-Фоллз, но и среди значительной части населения штата Нью-Йорк, и здесь по субботам было многолюдно. История с исчезновением Джан Харвуд ее обеспокоила. Сейчас, когда парк раскручивался, ей не нужны были никакие происшествия. А что, если эта женщина случайно забрела в помещение управления аттракционом или утонула в одном из прудов? А если она подавилась хот-догом, купленным в парке? Это может сильно повредить имиджу.
  
  Плюс ко всему ее беспокоил непонятный случай с похищением ребенка в прогулочной коляске. Хорошо, что все быстро закончилось, а то пошел бы слух и тут бы такое началось. Да и переврали бы, конечно, нагородили черт-те что. А после этого родители с маленькими детьми перестали бы посещать парк.
  
  Но это были заботы менеджера парка, а у детектива Барри Дакуэрта имелись свои. Он направился к Диди Кампьон и Итану Харвуду. Они сидели друг против друга на офисных стульях. Диди откинулась на спинку, держа руки на коленях. Итан примостился на краю стула, свесив ноги.
  
  — Привет, — сказал Дакуэрт.
  
  В стаканчике мороженого у Итана оставалось примерно на дюйм. Было видно, что ребенок устал.
  
  — Мы с Итаном беседуем о поездах, — произнесла Диди Кампьон.
  
  — Тебе нравятся поезда, Итан? — спросил Дакуэрт.
  
  Мальчик кивнул.
  
  — Через пару минут ты вернешься к папе. Тебе здесь хорошо?
  
  — Да.
  
  — Мы сейчас отойдем на пару секунд с тетей вон в тот угол и поговорим. А ты посиди спокойно.
  
  Диди коснулась его колена.
  
  — Я сейчас вернусь.
  
  Они отошли и стали поодаль.
  
  — Так что? — спросил Дакуэрт.
  
  — Он постоянно спрашивает про папу и маму. Хочет знать, где они.
  
  — Он тебе рассказал что-нибудь о человеке, который увез его в коляске?
  
  — Мальчик ничего не знает. Скорее всего он в это время спал. Сообщил только, что они с папой долго ждали маму, а она не пришла.
  
  — Тебе удалось выяснить, когда мальчик видел ее в последний раз?
  
  Диди вздохнула.
  
  — Нет. Он ведь еще маленький. Повторяет, что хочет домой, не желает идти ни на какие аттракционы, даже для малышей. Хочет к маме и папе.
  
  Дакуэрт кивнул:
  
  — Ладно, я сейчас отведу его к отцу.
  
  Диди вернулась к Итану.
  
  Дверь приоткрылась. Зашла менеджер парка Глория Фенуик.
  
  — Детектив, наши охранники уже прочесали всю территорию, очень внимательно, и женщины не нашли. Не пора ли убрать отсюда полицейских? Зачем волновать людей?
  
  — Каких людей? — спросил Дакуэрт.
  
  — Наших гостей. Глядя на такое количество полицейских, они могут подумать, что ищут террориста, который подложил бомбу в аттракцион.
  
  Дакуэрт улыбнулся.
  
  — У вас очень богатое воображение. А на автомобильной стоянке искали?
  
  — Конечно.
  
  Детектив жестом попросил ее подождать и достал мобильник.
  
  — Привет, Смит, как дела? Особенно следите за машинами, отъезжающими от парка. Если увидите женщину, подходящую под описание, задержите автомобиль до моего прихода.
  
  — Вы собираетесь проверять каждую отъезжающую машину? — обеспокоенно спросила Фенуик.
  
  — Нет.
  
  Ему хотелось проверить их все, но это было невозможно. Да и поздновато. Джан Харвуд ищут уже более двух часов. Если ее схватили и засунули в багажник, то похитители уже давно уехали.
  
  — Это просто ужас, — простонала Глория Фенуик. — Зачем поднимать шумиху? Если эта женщина забрела куда-то не туда, потому что у нее проблемы с головой, при чем здесь мы? А может, они сговорились и ее муж подаст на нас иск в суд? Вдруг они таким образом решили получить от нас деньги?
  
  — Вы не возражаете, если о ваших опасениях я сообщу мистеру Харвуду? — произнес Дакуэрт. — Уверен, репортеру «Стандард» захочется сделать материал, посвященный проявлению вами сочувствия к его ситуации.
  
  Менеджер побледнела.
  
  — Он работает в газете?
  
  — Да.
  
  Глория Фенуик обошла детектива и опустилась на корточки перед Итаном.
  
  — Как дела, малыш? Думаю, ты не откажешься от еще одной порции мороженого?
  
  Мобильник в руке детектива зазвонил. Он приложил его к уху.
  
  — Да.
  
  — Привет, это Ганнер. Я в помещении охраны. Мы записали кадры, когда Харвуд проходит с ребенком в парк.
  
  — Хорошо.
  
  — Но там не видно его жены.
  
  — Мистер Харвуд говорит, что она забыла что-то в машине и вернулась к ней.
  
  — То есть она должна была вскоре после них войти парк?
  
  — Да.
  
  — Но тут вот какое дело. — Ганнер усмехнулся. — У них фиксируют проход по билетам, купленным по Интернету, и там не значится, что миссис Харвуд вообще входила в парк.
  
  — Как не входила?
  
  — Не знаю. Но мы успели проверить в отделе продажи билетов по Интернету, и там отмечено, что действительно по карточке «Виза» на фамилию Харвуд купили билеты, но только два: взрослый и детский.
  Глава девятая
  
  Наконец-то дверь открылась и в комнату вбежал Итан. Я прижал его к себе и долго держал, гладя голову и спину.
  
  — Как ты? Соскучился?
  
  — Да, но тетя хорошая. Давала мне мороженое. Правда, мама бы рассердилась: ведь я съел два рожка.
  
  — Мы сегодня даже не обедали, — сказал я.
  
  — А где мама?
  
  — Сейчас поедем домой.
  
  — Она дома?
  
  Я взглянул на Дакуэрта. Его лицо ничего не выражало.
  
  — А потом поедем в гости к бабушке и дедушке. — Я повернулся к детективу и понизил голос: — Что нам теперь делать?
  
  Он вздохнул.
  
  — Поезжайте домой и пришлите мне фотографию. Если что-нибудь узнаете, то немедленно звоните. Я сообщу вам, если появятся новости.
  
  — Хорошо.
  
  — А билеты в парк покупали вы?
  
  — Нет, Джан, — ответил я.
  
  — То есть за компьютером сидела ваша жена.
  
  — Да, именно так и было. — Я не понимал смысла его вопросов.
  
  Дакуэрт задумался.
  
  — Что-то не так? — спросил я.
  
  — Дело в том, что на вашу фамилию по Интернету купили только два билета: взрослый и детский.
  
  Я опешил.
  
  — Это, видимо, ошибка. Она была в парке. Ее бы без билета не пустили.
  
  — Да, странно, но в базе данных парка «Пять вершин» значится, что на фамилию Харвуд куплено два билета.
  
  — А может, в Сети произошел сбой? — предположил я. — Иногда такое бывает. Я однажды бронировал номер в отеле, и Сеть зависла на секунду, а когда пришло подтверждение заказа, там было сказано, что я забронировал два номера вместо одного.
  
  Детектив кивнул.
  
  Однако в данном случае это было невозможно, потому что, перед тем как направиться к машине за рюкзачком, Джан достала билеты и дала мне два, а свой оставила. При этом помахала им. И когда мы встретились у павильона «Мороженое», Джан ничего не сказала о какой-то проблеме с билетом.
  
  Я собирался сообщить об этом Дакуэрту, но передумал, поскольку излагать версию в присутствии Итана, который сидел у меня руках, не следовало. А версия была такая, что Джан действительно билет себе не купила: думала, что он ей не понадобится, — а листок бумаги, которым она взмахнула, не являлся билетом. Действительно, какой смысл тратить деньги на билет, если собираешься покончить с собой?
  
  — Вы хотите что-то сказать? — спросил Дакуэрт.
  
  — Нет, — ответил я. — Поеду домой и пошлю вам фотографию.
  
  — Хорошо. — Детектив посторонился, давая мне пройти с сыном.
  
  Как описать мои чувства, когда мы покидали парк «Пять вершин»?
  
  Я вывез Итана в коляске из офиса недалеко от главного входа. Кругом мельтешили люди, что-то говорили друг другу, смеялись. Дети держали за ниточки воздушные шары. Когда они ослабляли захват, шары взмывали в небо. Лотки с едой, сувенирные лавки. С американских горок, где под ритмичную музыку с лязгом носились маленькие поезда, звучали восторженные возгласы. Всюду, куда ни посмотришь, веселье.
  
  А моей любимой жены Джан нет, будто и не было. Но она была, совсем недавно, рядом, мы разговаривали и вдруг пропала, словно растаяла в воздухе. Мимо прошли двое полицейских. Они все еще ее ищут. Зря. Искать надо в другом месте. По крайней мере не здесь. Итан повернулся и в пятый раз спросил, где мама. Я не ответил. Потому что не знал. А еще потому, что надежд на то, что она жива, оставалось все меньше.
  
  В машине я посадил Итана на его сиденье, пристегнул, положил игрушки так, чтобы до них можно было дотянуться.
  
  — Я хочу есть, — сказал он. — Дай мне сандвич.
  
  — Откуда у меня сандвич?
  
  — Они у мамы в рюкзачке.
  
  — Потерпи, скоро приедем домой.
  
  — А где Бэтмен? — Итан начал перебирать игрушки. — Человек-паук, Робин, Джокер, Россомаха… Бэтмена нет.
  
  — Наверное, закатился под сиденье, — ответил я и стал искать.
  
  — Может, он вывалился?
  
  — Куда?
  
  Он посмотрел на меня так, словно я должен был знать, и заплакал.
  
  — Кончай хныкать, парень, — разозлился я. — У нас и без твоего Бэтмена полно забот.
  
  Я просунул руку чуть дальше под сиденье и что-то нащупал. Игрушечную ногу. Вытащил Бэтмена и протянул сыну. Тот с радостью схватил героя в накидке, а через секунду бросил и взял другую игрушку.
  
  На выезде со стоянки образовалась пробка. Каждую машину останавливали полицейские, вглядывались в салон, просили открыть багажник, как при пересечении границы. Ждать пришлось минут двадцать. Наконец коп наклонился ко мне, когда я опустил стекло:
  
  — Прошу прощения, сэр, но мы проверяем все выезжающие автомобили. Это недолго.
  
  Объяснять, почему это делается, он не стал.
  
  — Меня проверять не надо.
  
  — Что вы сказали?
  
  — Вы ищете мою жену, Джан Харвуд. Она пропала. А я еду домой, чтобы переслать по Сети детективу Дакуэрту ее фотографию.
  
  Он кивнул и велел мне проезжать.
  
  — Тетя полицейская рассказала мне шутку, — подал голос Итан.
  
  — Какую?
  
  — Я ничего не понял, но она сказала, что тебе понравится, потому что ты репортер.
  
  — Говори.
  
  — Ну, это загадка. Что такое черное, белое и немного красного?
  
  Я задумался.
  
  — Не знаю.
  
  Итан захихикал:
  
  — Газета. — Потом помолчал немного и добавил: — А мама сейчас, наверное, готовит ужин.
  
  Мы вошли, и Итан сразу закричал:
  
  — Мама!
  
  Я ждал, получит ли он ответ. Сын крикнул снова, но никто не отозвался.
  
  — Она еще не пришла, — произнес я. — Иди включи телевизор, посиди там, а я везде посмотрю.
  
  Он послушно отправился в гостиную, а я быстро обошел дом. Заглянул в спальню, ванную, комнату Итана, спустился в подвал. Джан нигде не было. Оставалось проверить в гараже. В него можно было попасть с кухни. Я положил ладонь на дверную ручку, но открывать не стал. Машина Джан стояла у дома, так что в гараже ее нет. Я решительно открыл дверь и вошел в гараж. Он был пустой, но я внимательно осмотрел все вокруг, даже заглянул в пластиковые контейнеры для мусора в углу. Они были достаточных размеров, чтобы там поместился человек. Один контейнер стоял пустой, в другом лежал пакет с мусором.
  
  Я вернулся в кухню. Взял наш ноутбук, заваленный почтой, которую в основном составляла реклама, скопившаяся за два дня. Сел за стол, загрузил компьютер и открыл папку «Фото». Нашел снимки, которые сделал прошлой осенью, когда мы ездили в Чикаго. Они были самые свежие. Просмотрел. Джан и Итан стоят у пассажирского самолета в Музее науки и промышленности. На другом снимке они перед поездом-экспрессом «Зефир». Вот они во время прогулки по Миллениум-парку, едят сырные палочки. На большинстве фотографий — Джан и Итан, потому что снимал обычно я. Но была одна, где мы с Итаном. На берегу, на фоне парусных яхт, он сидит у меня на коленях.
  
  Я выбрал два снимка, где Джан получилась особенно удачно. Волосы она тогда носила длиннее, они частично закрывали левую половину лица, но все было видно хорошо. Даже почти незаметный шрамик в форме буквы L слева на подбородке, след от падения с велосипеда в детстве. На шее изящные бусы из небольших кексов, выпеченных в гофрированной формочке, глазированных под золото. Бусы у нее тоже остались с детства.
  
  Я отправил фотографию по адресу, указанному в карточке детектива, добавив еще две, сделанные с других ракурсов. Снимки сопроводил кратким письмом:
  
   «Посылаю фотографии, самые лучшие, какие смог найти. Если появятся новости, пожалуйста, позвоните».
  
  Затем включил принтер и напечатал двадцать копий первого снимка.
  
  Посидел, понуро уставившись в стол, и набрал номер мобильника Дакуэрта. Я не хотел ждать, пока он заглянет в свой электронный почтовый ящик. Пусть знает, что фотографии уже у него.
  
  — Дакуэрт, — раздалось в трубке.
  
  — Это Дэвид Харвуд, — сказал я. — Фотографии отправлены.
  
  — Жену, разумеется, вы дома не застали.
  
  — Нет.
  
  — Сообщения на автоответчике проверили?
  
  — Ничего.
  
  — Ладно, мы сразу пустим фотографии вашей жены в ход.
  
  — Я позвоню в редакцию «Стандард», — продолжил я, — попрошу поместить сообщение об ее исчезновении вместе с фотографией в воскресном выпуске.
  
  — А почему вы не хотите предоставить заниматься этим нам? — спросил Дакуэрт. — Я думаю, давать объявления в газете пока рано.
  
  — Но…
  
  — Мистер Харвуд, прошло всего четыре часа. В большинстве подобных случаев, когда к нам обращаются относительно пропажи людей, мы начинаем поиски на следующий день. И сейчас бы не стали действовать так быстро, если бы это не произошло в парке «Пять вершин». Отчего бы не предположить, что вечером ваша жена вернется домой и все благополучно закончится? К вашему сведению, подобное случается сплошь и рядом.
  
  — Вы на это надеетесь?
  
  — Мистер Харвуд, я ничего не знаю. И только прошу пока не давать никаких сообщений в прессе, а подождать несколько часов.
  
  — Через несколько часов…
  
  — Я свяжусь с вами, — проговорил детектив. — И спасибо за фотографии. С ними нам работать будет легче.
  
  Сын сидел в гостиной на полу, смотрел мультфильм «Гриффины».
  
  — Итан, сколько раз тебе надо говорить: не смотри эту дрянь. — Я выключил телевизор.
  
  Он насупился, выпятив нижнюю губу.
  
  Я на сына никогда не кричал раньше, а сегодня не сдержался. Видимо, нервы сдали. Я взял его на руки, прижал к себе.
  
  — Не обижайся. Это я так… извини.
  
  — Когда придет мама?
  
  — Я только что послал ее фотографии в полицию, чтобы они ее нашли и сказали, что мы ее ждем.
  
  — А зачем в полицию? Она кого-нибудь ограбила? — В его глазах мелькнула тревога.
  
  — Нет. Твоя мама не сделала ничего плохого. Полицейские будут ее искать, чтобы помочь.
  
  — А чего ей помогать?
  
  — Ну, найти дорогу домой.
  
  — Так ведь в машине есть карта, — резонно заметил Итан.
  
  Он имел в виду навигатор.
  
  — А вдруг он не работает и она заблудилась? — О том, что машина Джан стоит у дома, вспоминать не стоило. — Знаешь, что мы сейчас с тобой сделаем? Поедем в гости к бабушке с дедушкой, посмотрим, как они там.
  
  — Давай останемся дома, — попросил он. — А вдруг мама придет?
  
  — А мы напишем ей записку, и она будет знать, где мы. Ты мне поможешь?
  
  Итан побежал в свою комнату и вернулся с чистым листом бумаги и коробкой фломастеров.
  
  — Я сам напишу.
  
  — Хорошо, — сказал я, усаживая его за кухонный стол.
  
  Сын наклонился и начал выводить фломастером буквы, какие вспоминал, а знал он почти все.
  
  — Здорово, — похвалил я. — Теперь пошли.
  
  Пока он собирался, я приписал внизу:
  
   «Джан! Я поехал с Итаном к родителям. Пожалуйста, позвони».
  
  Итан не торопился, собирал игрушки, к тем, что уже лежали в машине. Мне не терпелось уехать, но я не хотел его понукать.
  
  Наконец мы отправились к дому моих родителей. Конечно, следовало позвонить, предупредить, но я не мог объяснять им что-то по телефону.
  
  — Когда мы туда приедем, ты смотри телевизор. Хорошо? А мне нужно немного поговорить с бабушкой и дедушкой.
  
  — «Гриффинов»? — спросил Итан.
  
  — Нет, найди что-нибудь поинтереснее.
  
  Когда мы подъехали, мама увидела нас в окно. Отец открыл дверь, и Итан скользнул в дом.
  
  — Где Джан? — произнес отец.
  
  Я прислонился к нему и заплакал.
  Глава десятая
  
  Эндрю Сэмюэлс терпеть не мог, когда человека загоняют под общий шаблон, однако по иронии судьбы таковым и являлся. Потому что был доктором и играл в гольф. А это стандарт. Врачи играют в гольф, копы любят пончики, а интеллектуалы читают Паоло Коэльо. Так принято. Но он ненавидел гольф. Ненавидел эту игру во всех ее проявлениях: нудные переходы от одной лунки к другой, необходимость надевать в жаркий безоблачный день солнцезащитный козырек, дурацкие паузы, когда уже пора бить, а игроки медлят. Он ненавидел яркие кричащие наряды, которые был вынужден носить. Но больше всего доктора Сэмюэлса раздражала сама идея игры, когда огромный участок хорошей плодородной земли в несколько тысяч акров используют, чтобы загонять в лунки маленькие мячики. Идиотизм.
  
  И вот при таком отношении к гольфу Эндрю Сэмюэлс был обладателем дорогого набора клюшек, ботинок на шипах и членского билета загородного гольф-клуба Промис-Фоллз, потому что если ты доктор, адвокат, преуспевающий бизнесмен, а уж тем более мэр, то просто обязан быть членом этого клуба. В противном случае тебя могут причислить к неудачникам.
  
  Вот почему в такой чудесный субботний день он находился у пятнадцатой лунки вместе братом жены, Стэном Ривзом, членом городского совета, отъявленным пустозвоном и мерзавцем. Ривз уже несколько месяцев приглашал его сыграть, а Сэмюэлс все тянул и тянул, пока наконец не исчерпал запас отговорок. Были уже и свадьбы, и похороны, и пикники с друзьями. В общем, пришлось согласиться.
  
  — Тут ты немного срезал вправо, — сказал Ривз после удара Сэмюэлса. — Вот как надо бить. Смотри.
  
  Эндрю сунул клюшку в сумку и притворился, будто наблюдает за действиями шурина.
  
  — Следи за положением центра тяжести моего тела во время замаха. Показываю еще раз, медленно.
  
  Кроме этой, осталось еще три лунки, с тоской подумал Сэмюэлс. Вдалеке виднелось здание клуба. Как хорошо было бы сесть в карт, миновать семнадцатую и восемнадцатую лунки и минуты через четыре оказаться в ресторане с кондиционером и кружкой холодного портера «Сэм Адамс». Единственное, что ему нравилось в клубе, так это ресторан.
  
  — А ты как бьешь? — укоризненно проговорил Ривз. — Я даже не знаю, куда улетел твой мячик.
  
  — Куда-нибудь улетел, — обреченно отозвался Сэмюэлс.
  
  Ривз кивнул:
  
  — Ладно, пошли дальше.
  
  — Пошли, уже немного осталось.
  
  — Главное, ты старайся здесь ни о чем не думать, кроме игры. Оставляй все заботы там, в городе. Вот ты доктор: я знаю, это трудная работа, — а думаешь, управлять таким городом легче? Семь дней в неделю по двадцать четыре часа.
  
  «Какая же ты дрянь», — подумал Эндрю Сэмюэлс, а вслух произнес:
  
  — Не представляю, как это тебе удается.
  
  И тут зазвонил мобильник.
  
  — Ты его не выключил? — возмутился Ривз.
  
  — Подожди, — буркнул Сэмюэлс, с затаенной радостью доставая телефон. Если это экстренный вызов, то можно отправиться в больницу немедленно. — Алло!
  
  — Доктор Сэмюэлс?
  
  — Я вас слушаю.
  
  — Говорит Барри Дакуэрт, детектив.
  
  — Слушаю вас, детектив.
  
  Услышав слово «детектив», Ривз оживился.
  
  — В больнице мне дали номер вашего мобильного телефона. Извините за беспокойство.
  
  — Ничего. Что случилось?
  
  — Мне нужно поговорить с вами. Чем скорее, тем лучше.
  
  — Я нахожусь в загородном гольф-клубе, у пятнадцатой лунки.
  
  — А я в здании клуба.
  
  — Ждите, скоро буду. — Доктор убрал телефон в карман. — Стэн, тебе придется закончить без меня.
  
  — А что случилось?
  
  Сэмюэлс лишь озабоченно махнул рукой.
  
  — Теперь я понимаю, каково тебе, когда могут вызвать на работу в любую минуту.
  
  — Карт не бери… — начал Ривз.
  
  Но Сэмюэлс уже отъехал.
  
  Барри Дакуэрт ждал у магазина предметов для гольфа, где игроки оставляли свои карты. Они обменялись с Сэмюэлсом рукопожатиями, и доктор сразу предложил чего-нибудь выпить.
  
  — У меня нет времени, — произнес Дакуэрт. — Я приехал поговорить об одной вашей пациентке.
  
  Доктор Сэмюэлс вопросительно вскинул кустистые седые брови.
  
  — О ком?
  
  — Джан Харвуд.
  
  — А что случилось?
  
  — Она пропала. В парке «Пять вершин», куда они всей семьей поехали провести день.
  
  — Ничего себе!
  
  Они отошли в тень.
  
  — Ее ищут, но пока безуспешно, — продолжил детектив. — А мистер Харвуд полагает, что его жена могла покончить с собой.
  
  Сэмюэлс покачал головой.
  
  — Какой ужас. Она очень милая женщина.
  
  — Не сомневаюсь. Но мистер Харвуд говорит, что последние две недели она пребывала в депрессии. Смена настроения, разговоры о том, что без нее мужу с сыном будет лучше.
  
  — Когда она так заявила? — спросил доктор.
  
  — Как утверждает мистер Харвуд, день или два назад.
  
  — Ее исчезновение не обязательно должно быть связано с самоубийством, ведь миссис Харвуд пока не нашли.
  
  Дакуэрт кивнул:
  
  — Вы правы.
  
  — И чем же я могу вам помочь, детектив?
  
  — Я был бы вам весьма благодарен, если бы вы, конечно, не нарушая врачебной тайны, рассказали, в каком состоянии она находилась в последнее время.
  
  — Мне нечего вам рассказать.
  
  — Доктор Сэмюэлс, я не прошу вас раскрывать подробности; скажите только, заметили вы у нее что-то, намекающее на склонность к самоубийству.
  
  — Да что вы, детектив, я просто не мог ничего такого заметить.
  
  — Почему?
  
  — Очень просто. Я эту пациентку не наблюдал. Она не обращалась ко мне за помощью.
  
  Детектив прищурился.
  
  — Я не понял.
  
  — Ну, я осматривал ее… наверное, восемь месяцев назад. Она жаловалась на сильную простуду. Но никаких разговоров о депрессии и тем более самоубийстве не было.
  
  — Но мистер Харвуд говорит, что приходил к вам советоваться насчет ее состояния. Вы сказали, чтобы жена пришла к вам на прием.
  
  — Верно. Дэвид приходил на прошлой неделе, очень встревоженный. И я сказал, что мне надо поговорить с ней лично, заочно я никаких выводов сделать не могу. Пусть она явится ко мне на консультацию.
  
  — Но она не пришла?
  
  — Нет.
  
  — Однако мистер Харвуд утверждает, что она была у вас на приеме, совсем недавно.
  
  Доктор Сэмюэлс пожал плечами.
  
  — Я ждал ее звонка, но она не позвонила. Жаль. Если бы мне удалось ее осмотреть, возможно, сейчас у нас не было бы этого разговора.
  Глава одиннадцатая
  
  Наконец я взял себя в руки, и мы прошли в кухню, сели за стол. В гостиной Итан оживленно обсуждал что-то со своими игрушками, персонажами мультфильма «Тачки».
  
  — Видимо, она просто решила уйти на время, чтобы разобраться в себе, — сказал отец. — С женщинами среднего возраста иногда такое случается. Им вдруг приходит в голову, что все не так, и они начинают дурить. Обычно это длится недолго. Я уверен, что Джан объявится в любую минуту.
  
  Мама взяла меня за руку.
  
  — Давай подумаем, куда она могла отправиться.
  
  — А что тут думать? — воскликнул я. — Дома ее нет, здесь тоже. Ума не приложу, где искать.
  
  — Может, она у кого-то из подруг? — предположила мама, хотя заранее знала ответ.
  
  — Какие подруги? Нет у нее никого. Знакомые есть, и самая близкая из них — Лианн. Но подругой назвать ее язык не поворачивается.
  
  В кухню вбежал Итан, провез игрушечный автомобиль по столу, имитируя рев двигателя, проделал это пару раз и скрылся в гостиной.
  
  — Давай все же ей позвоним, — сказала мама, и я согласился.
  
  Какое-никакое, но все же действие. Мы нашли в телефонной книге номер, я позвонил. После двух гудков ответил муж.
  
  — Привет Лайалл, — произнес я. — Это Дэвид Харвуд. Муж Джан.
  
  — Привет, Дэвид. Как дела?
  
  Я сразу перешел к делу:
  
  — Лианн дома?
  
  — Поехала за покупками, — ответил он. Голос у него был немного хмельной. Наверное, выпил. — Что-то тянет с возвращением. А почему ты интересуешься?
  
  Мне не хотелось пускаться в объяснения насчет исчезновения Джан. И я был уверен, что удивлю его тем, что надумал искать жену у них.
  
  — Ладно, я ей попозже перезвоню.
  
  — А в чем дело?
  
  — Хотел посоветоваться насчет подарка Джан.
  
  — Я передам ей, что ты звонил.
  
  После этого мы долго молчали, затем отец проговорил скорбным тоном:
  
  — Не могу поверить, что она покончила с собой.
  
  — Дон, прошу тебя, потише, — прошептала мама. — Ребенок в соседней комнате.
  
  — Но такое вполне могло случиться, — заметил я. — Последние две недели она была сама не своя.
  
  Мама вытерла стекающую по щеке слезу.
  
  — Напомни, что она говорила тогда в ресторане.
  
  — Сказала, что нам с Итаном без нее было бы лучше.
  
  — У нее проблемы с психикой, — сказал отец. — Ну в самом деле, чего ей не хватало? Добрый внимательный муж, чудесный сын, вполне приличный дом, вы оба неплохо зарабатываете. Так в чем дело?
  
  Неожиданно он поднялся и вышел.
  
  — Он не любит показывать своего расстройства, — вздохнула мама. — Скоро успокоится и вернется.
  
  Из гостиной донесся его голос:
  
  — Малыш, я тебе показывал новый каталог поездов?
  
  — Нет, — ответил Итан.
  
  — Ты ему что-нибудь объяснил? — спросила мама.
  
  — Сказал, что мама, видимо, заблудилась и не может найти дорогу домой. Ее ищет полиция, чтобы помочь.
  
  Мы помолчали.
  
  — Мне все-таки нужно туда съездить, — проговорил я.
  
  — Куда?
  
  — К мосту.
  
  — Какому мосту?
  
  — О котором говорила Джан. Она собиралась броситься с него. Это по дороге к магазину садовых товаров Миллера.
  
  — Я знаю этот магазин.
  
  — Полицейским насчет моста я не говорил. Надо проверить самому.
  
  — Ты позвони в полицию, пусть лучше детективы этим займутся.
  
  — Действовать надо прямо сейчас. — Я встал.
  
  — Возьми с собой отца.
  
  — Думаю, это лишнее.
  
  — Возьми. Он будет чувствовать себя полезным.
  
  Я кивнул и позвал его из гостиной:
  
  — Поедешь со мной?
  
  — Куда?
  
  — Объясню по дороге.
  
  Мы сели в мою машину. Иметь отца в качестве пассажира особого удовольствия не доставляло. Он давал советы, причем в форме указаний. Постоянно.
  
  — Видишь, вон там впереди зажегся красный?
  
  — Вижу, папа, — устало проговорил я, снимая ногу с педали газа. Зеленый включился, когда мы еще не доехали до светофора, и я прибавил скорость.
  
  — При такой езде расходуется больше топлива, — пробурчал отец. — Сначала ты давишь на акселератор, затем на тормоз, а надо снижать скорость постепенно.
  
  — Все, папа, кончили с этим.
  
  Он испуганно посмотрел на меня.
  
  — С чем?
  
  Я вымученно улыбнулся.
  
  — Ничего. Все в порядке.
  
  — Ты, сын, не распускайся. Держись.
  
  Я кивнул.
  
  — Пытаюсь.
  
  — Надежду вообще никогда терять не надо. А тут прошло совсем немного времени.
  
  — Ты прав.
  
  Несколько минут мы ехали молча.
  
  — Ты точно знаешь, где находится этот мост? — спросил отец.
  
  — Вот он, впереди.
  
  Мост был длиной метров двадцать, не больше, с асфальтовым покрытием, по обе стороны перила. Я остановил автомобиль у обочины и выключил двигатель. В тишине снизу доносился плеск воды. Течение в этом месте было сильное. Мы прошли к центру моста. Я посмотрел вниз. Невысоко, но достаточно, чтобы разбиться насмерть. Тем более что из воды торчало множество острых камней. Дождей в это лето было не много, и речка изрядно обмелела.
  
  Я смотрел в воду как загипнотизированный. Она текла совершенно безмятежно. Отец коснулся моей руки.
  
  — Давай посмотрим с противоположной стороны.
  
  Здесь все было то же самое. Впрочем, если бы сегодня кто-нибудь вздумал броситься с моста, он бы и остался там лежать внизу, и его бы давно заметили.
  
  — Посмотрю внизу, — сказал я.
  
  — Мне пойти с тобой? — спросил отец.
  
  — Оставайся тут.
  
  Я спустился по крутому откосу и обнаружил под мостом несколько пустых банок из-под пива и обертки от еды из «Макдоналдса».
  
  — Есть там что? — крикнул отец.
  
  — Нет, — ответил я и стал взбираться наверх.
  
  — Это хорошо, что мы ничего здесь не нашли, правда?
  
  Я промолчал.
  
  — Ты знаешь, я что подумал? — сказал он. — Она не оставила записки. Обычно самоубийцы перед смертью что-то пишут.
  
  — Так бывает только в кино, — вздохнул я.
  
  Отец пожал плечами.
  
  — Может, Джан решила наконец повидаться с родителями? Да, она давно потеряла с ними связь, но вдруг почувствовала необходимость помириться? Перед тем как лишить себя жизни.
  
  — Вполне вероятно. — Я похлопал его по плечу.
  
  — Видишь, я еще кое-что соображаю.
  Глава двенадцатая
  
  Сидя на веранде с бутылкой пива, владелец фирмы «Нагревательные приборы и кондиционеры» Эрни Бертрам наблюдал, как черный автомобиль остановился перед его домом. Он безошибочно определил его как полицейский, хотя на нем не было никаких опознавательных знаков. Оттуда вылез грузный мужчина в белой рубашке с галстуком, постоял немного, достал из кабины пиджак и двинулся к веранде.
  
  — Мистер Бертрам? — спросил он.
  
  — Вы не ошиблись. — Эрни Бертрам встал, поставив бутылку на широкие перила ограждения. — Чем могу быть полезен? — Он собирался добавить «господин полицейский», но поскольку гость был не в форме, промолчал.
  
  — Я детектив Дакуэрт, — произнес мужчина, поднимаясь по ступенькам. — Надеюсь, не потревожил?
  
  Эрни Бертрам показал на плетеное кресло.
  
  — Я только что поужинал. Садитесь.
  
  Дакуэрт сел.
  
  — Хотите пива? — Эрни поставил бутылку на стол.
  
  — Спасибо, но я на работе. Приехал спросить вас кое о чем.
  
  Эрни Бертрам удивленно вскинул брови.
  
  — Пожалуйста.
  
  — Джан Харвуд работает у вас?
  
  — Да.
  
  — Полагаю, сегодня вы с ней не виделись?
  
  — Конечно, нет. Сегодня суббота. Мы встретимся только в понедельник.
  
  Входная дверь чуть приоткрылась. На веранду выглянула невысокая полная женщина в синих эластичных брюках.
  
  — У тебя гости, Эрни?
  
  — Это детектив…
  
  Барри улыбнулся.
  
  — Моя фамилия Дакуэрт, я из полиции.
  
  — Выпить пива он не может, — добавил Бертрам, — так что, Айрин, принеси, пожалуйста, лимонад.
  
  — У меня есть яблочный пирог, — сказала она.
  
  Детектив Дакуэрт немного подумал.
  
  — Пожалуй, я поддамся искушению и съем кусочек.
  
  — С ванильным мороженым?
  
  — Не возражаю.
  
  — Пирог куплен в магазине, — произнес Эрни Бертрам, дождавшись, когда жена закроет дверь, — но вкус как у домашнего.
  
  — Прекрасно.
  
  — Так что там с Джан?
  
  — Она пропала.
  
  — Как пропала?
  
  — Сегодня Джан Харвуд с мужем и сыном поехала в парк «Пять вершин», а в середине дня куда-то исчезла, и с тех пор ее никто не видел.
  
  — Куда же она могла подеваться? — удивился Эрни.
  
  — В том-то и дело, что неизвестно. Когда вы в последний раз ее видели?
  
  — В четверг.
  
  — А вчера?
  
  — Нет, в пятницу она взяла выходной. И вообще последние две недели она часто брала выходные.
  
  — Почему?
  
  Эрни Бертрам пожал плечами.
  
  — Потому что имела право. У нее накопилось много отгулов.
  
  — Она не болела?
  
  — Нет. И я давал ей отгулы, меня это устраивало. Нынешним летом у нас затишье. Плохо, конечно, но что поделаешь. Сезон заканчивается, а за последние две недели не продано ни одного кондиционера. Они пользуются спросом весной и в начале лета, когда начинается жара. А теперь еще этот кризис, и люди думают, прежде чем потратить пару тысяч на новый прибор. И по поводу ремонта обращаются реже.
  
  — Понятно, — кивнул Дакуэрт.
  
  На веранду вышла Айрин Бертрам с подносом, на котором стояла бутылка колы, бокал и блюдце с куском пирога. Рядом шарик мороженого размером с бейсбольный. Эрни посмотрел на жену:
  
  — Представляешь, Джан пропала.
  
  — Как пропала? — спросила Айрин, опускаясь в кресло.
  
  — Поехала с семьей в новый парк с аттракционами и исчезла. — Эрни взглянул на Дакуэрта. — Может, она упала с американских горок?
  
  — Вряд ли, — ответил детектив, откусывая кусочек пирога. — Не могли бы вы описать, какой была миссис Харвуд в последние недели?
  
  — А чего тут описывать? — проговорил Эрни Бертрам, отхлебывая из бутылки пива. — Как обычно.
  
  — Она не показалась вам странной? Подавленной, озабоченной?
  
  Бертрам глотнул еще пива.
  
  — Нет. Но я, знаете ли, постоянно в разъездах, в офисе бываю не часто. Девушки могли бы заниматься там чем угодно, хоть проституцией. Принимали бы клиентов, а я бы ничего не знал.
  
  — Эрни! — укоризненно воскликнула Айрин.
  
  — Шучу. — Он улыбнулся. — У меня работают чудесные девушки.
  
  — Но если бы Джан Харвуд пребывала в последнее время в депрессии, вы бы, наверное, заметили? — спросил Дакуэрт, отправляя в рот очередную порцию пирога.
  
  — Разумеется. — Эрни глотнул пива. — Если кто у нас в офисе и пребывал в депрессии, так Лианн. И это началось не в последнее время, а пять лет назад, когда она только начала работать.
  
  — А миссис Харвуд?
  
  Эрни Бертрам задумался.
  
  — Знаете, я вспоминаю: она действительно в последнее время была какая-то возбужденная.
  
  — То есть?
  
  — Ну взволнованная чем-то. Может, мне это показалось?
  
  Дакуэрт внимательно посмотрел на него.
  
  — Поясните, пожалуйста.
  
  — Когда она в последнее время обращалась ко мне насчет отгулов, складывалось впечатление, будто ее ожидает впереди что-то хорошее. Но это была не депрессия, ни в коем случае, а скорее радостное возбуждение.
  
  — Эрни хорошо разбирается в людях, — заметила Айрин. — До того как стать владельцем фирмы, он сам ходил по домам устанавливать и ремонтировать кондиционеры и печи. Повидал всяких.
  
  — И сколько раз она брала отгулы в последнее время? — спросил Дакуэрт.
  
  — Дайте подумать… Лианн… эта другая девушка, она…
  
  — Зачем ты их называешь девушками, Эрни? — поморщилась Айрин. — Они женщины. Неужели не понимаешь разницы?
  
  — Да понимаю, понимаю, — пробурчал тот. — Я хочу сказать, что Лианн, наверное, точно знает, сколько Джан брала отгулов. Я помню, что на этой неделе, кроме вчерашней пятницы, был еще один день, и на прошлой неделе пара.
  
  Дакуэрт сделал в блокноте пометку и произнес:
  
  — А теперь постарайтесь вспомнить, в чем конкретно выражалось ее возбуждение.
  
  — Ну например, когда человек — в данном случае она — собирается в какую-то приятную поездку. Джан даже на это намекала.
  
  Детектив насторожился.
  
  — На что?
  
  — На поездку в пятницу, то есть вчера. Сказала, что они отправятся на природу.
  
  — Вы уверены, что речь шла не о поездке в парк «Пять вершин»?
  
  — Нет. — Эрни покачал головой. — Она сказала, что Дэвид повезет ее куда-то в пятницу и что он напускает таинственность. Мол, наверное, хочет устроить ей сюрприз.
  
  Дакуэрт сделал пару заметок в блокноте и убрал его в пиджак. Он собрался уходить, когда в доме зазвонил телефон.
  
  — Дэвид, наверное, переживает, — вздохнул Эрни.
  
  Дакуэрт кивнул:
  
  — Конечно.
  
  — Я надеюсь, вы ее скоро найдете.
  
  В дверях появилась Айрин.
  
  — Звонит Лайал.
  
  — И что?
  
  — Спрашивает насчет Лианн. Говорит, что не видел ее со вчерашнего дня.
  
  Дакуэрт вздрогнул.
  
  — Лианн Ковальски?
  
  Эрни взял трубку.
  
  — В чем дело, Лайал? — Он послушал несколько секунд, затем ответил: — Нет, я не знаю… да, да, согласен, так долго покупки не делают даже женщины. А ты слышал насчет Джан? Здесь полицейский…
  
  — Можно я поговорю с ним? — сказал Дакуэрт. Эрни передал ему трубку. — Мистер Ковальски, это детектив Барри Дакуэрт из полицейского управления Промис-Фоллз. Что с вашей женой?
  
  — Ее нет дома.
  
  — Когда она должна была прийти?
  
  — Много часов назад. Поехала за покупками и пропала. По субботам она всегда посещает торговый центр, а затем супермаркет.
  
  — Она не могла поехать вместе с Джан Харвуд?
  
  — Нет, исключено. Лианн всегда ездит одна. Передайте трубку Эрни. Может, он ее вызвал на работу?
  
  — Нет, мистер Бертрам вашу жену не вызывал.
  
  — А что с Джан? Ее муж звонил недавно, искал ее.
  
  Дакуэрт достал блокнот.
  
  — Мистер Ковальски, продиктуйте, пожалуйста, ваш адрес.
  Глава тринадцатая
  
  Наши отношения с Джан были вполне искренними, но одно событие я от нее все же утаил. Разумеется, это не касалось моих отношений с кем-то на стороне. У меня даже в мыслях подобного не было. Но все равно: если бы Джан узнала об этом, то разозлилась бы. Так что я правильно сделал, что не сообщил ей о своей поездке год назад к дому, где она родилась. От Промис-Фоллз туда примерно три часа езды. Адрес: Рочестер, Линкольн-авеню. Небольшой двухэтажный домик, довольно запущенный. Белая краска на стенах во многих местах облупилась, ставни на окнах покривились. Старая входная дверь, каминная труба. Дом, несомненно, требовал ремонта, но все же жить в нем было можно.
  
  Я ездил в Буффало брать интервью у члена городского совета относительно целесообразности чрезмерного внедрения «лежачих полицейских» с целью упорядочить движение транспорта в городе и на обратном пути неожиданно решил свернуть в Рочестер. Впрочем, слово «неожиданно» тут не годится, потому что, еще находясь в Буффало, я знал, что заеду в Рочестер.
  
  А началось все с того, что у нас в ванной комнате потекла труба, прикрепленная к раковине. Пришлось мне в тот день отпроситься с работы и позвонить отцу. Я всегда так делал, когда в доме требовалось что-нибудь починить. Он явился через полчаса с набором инструментов и с небольшим газосварочным аппаратом.
  
  — Самое главное — найти место протечки, — сказал отец.
  
  Сложность состояла в том, что водопроводные трубы в моем доме были скрыты в стенах. Однако для отца непреодолимых препятствий не существовало. Во всяком случае, в данной сфере. Вскоре он определил, где течет труба. Нужно было ломать стену, и, чтобы ему помочь, я зашел с другой стороны.
  
  Там оказался встроенный шкаф. Я принялся отодвигать вещи от стены и заметил, что плинтус прибит неплотно, а под ним что-то виднеется. Это был плотный конверт, содержащий лист бумаги и ключ. Конверт заклеен не был. Я вытащил его. Изучил ключ и вернул обратно, а лист бумаги развернул.
  
  Это было свидетельство о рождении Джан с подробностями ее происхождения, которыми она никогда со мной не делилась. Единственное, что мне было известно, — это ее девичья фамилия: Ричлер. О том, кто ее родители, чем занимаются, где живут, она решительно отказывалась говорить. Мне неизвестны были даже их имена. Теперь я это узнал. Ее мать звали Греттен, а отца Хорас. Родилась она в Рочестере, в больнице общины Монро. Там же был указан их адрес на Линкольн-авеню.
  
  Запомнить эти сведения было несложно. Я положил свидетельство в конверт и снова вытащил ключ. Он был какой-то странный, непохожий на ключ от дома. Долго размышлять времени не было, я засунул конверт обратно и прибил плинтус.
  
  Отец тем временем уже добрался до трубы и устранил протечку. Ему пришлось спуститься в подвал и перекрыть вентиль. А потом открыть.
  
  Перед поездкой в Буффало я посмотрел в Интернете список абонентов телефонной сети Рочестера. Там числились пять Ричлеров, и только один был X. Ричлер. Жил на Линкольн-авеню. Отсюда можно было сделать вывод, что по крайней мере один из родителей Джан до сих пор жив, а может, и оба.
  
  Чтобы убедиться, я позвонил им со своего рабочего места в «Стандард». Ответила женщина: судя по голосу, немолодая, — скорее всего Греттен.
  
  — Могу я попросить к телефону мистера Ричлера? — сказал я.
  
  — Подождите, — ответила она.
  
  В трубке раздался усталый мужской голос:
  
  — Алло.
  
  — Это Хэнк Ричлер?
  
  — Нет. Это Хорас Ричлер.
  
  — Извините, я ошибся номером.
  
  Почему Джан упорно отказывалась рассказывать о своих родителях?
  
  — Я не хочу о них вспоминать, — твердила она. — Не хочу их ни видеть, ни слышать.
  
  Даже когда родился Итан, жена не стала сообщать родителям.
  
  — Им на это наплевать.
  
  — Может, появление внука изменит их отношение к тебе? — возразил я. — И они захотят помириться.
  
  Она покачала головой.
  
  — Я с ними не ссорилась, поэтому и мириться нечего. Давай больше не будем об этом говорить.
  
  Почти за шесть лет совместной жизни мне удалось узнать, что ее отец жалкий подонок, а мать унылая, сильно пьющая женщина.
  
  — Я у них всегда была во всем виновата, — сказала Джан в субботу вечером два года назад, когда Итан остался ночевать у моих родителей. Мы выпили три бутылки вина — редкий случай с учетом того, что Джан пила очень мало, — и она вдруг разоткровенничалась.
  
  — Почему? — спросил я.
  
  — Наверное, злость им больше вымещать было не на ком.
  
  — Это ужасно.
  
  — Мне запомнилось, что папаша отчудил на мой десятый день рождения. Он обещал свозить меня в Нью-Йорк, показать настоящий бродвейский мюзикл. Это было пределом моих мечтаний. Я смотрела по телевизору церемонии присуждения премии «Тони», сохраняла экземпляры газет «Нью-Йорк таймс», где помещались рецензии на разные шоу, помнила названия всех постановок и фамилии звезд. Он сказал, что купит билеты на «Бриолин» и мы поедем туда на автобусе. Переночуем в отеле. Я не могла в это поверить. Отец, который никогда не проявлял ко мне никакого интереса, и тут вдруг… — Она отпила из бокала. — И вот наступил день отъезда. Я собрала сумку, положила туда наряд, в котором собиралась пойти в театр: красное платье, черные туфли, — а отец, увидев меня утром, ухмыльнулся: «Поездка отменяется. Я передумал». Я не находила слов. Надо же, такая подлость. Кое-как удалось вытерпеть несколько лет, а потом я от них ушла.
  
  — Куда? К родственникам?
  
  — Ладно, хватит об этом.
  
  Утром, когда я попытался продолжить разговор, Джан даже слышать об этом не захотела.
  
  Вскоре жена снова обратилась к запретной теме. Сказала, что ушла из дома в семнадцать лет и с тех пор (то есть почти два десятилетия) не виделась с родителями и не знает, живы ли они. Братьев и сестер у нее нет.
  
  Разумеется, я не стал рассказывать ей о своей находке за плинтусом во встроенном шкафу. О том, что я узнал ее тайну. Меня расстраивало, что она пошла на такое ухищрение, желая скрыть свое происхождение. Ей, видимо, очень не хотелось, чтобы я встретился с ее родителями.
  
  И вот на обратном пути из Буффало я заехал в Рочестер, нашел Линкольн-авеню и дом с облупившейся побелкой и покосившимися ставнями и долго смотрел на него, будто собирался потом нарисовать. Пытался угадать окно комнаты, где обитала Джан. Представлял, как она в детстве играет в «классики» во дворе или прыгает со скакалкой. А может, в этом доме, где царили равнодушие и злоба, даже такие простые удовольствия были ей недоступны?
  
  И мне повезло. Приехали ее родители.
  
  Я поставил машину на противоположной стороне улицы через два дома, так что внимания Хораса и Греттен Ричлер не привлек, когда они выходили из своего старого «олдсмобила».
  
  Хорас медленно открыл дверцу и поставил ногу на землю. Ему потребовалось сделать усилие, чтобы вылезти. У него явно был артрит или что-то подобное. Возраст — лет семьдесят, лысый, на руках пигментные пятна. Невысокий, коренастый, не толстый. В общем, еще достаточно крепкий. И на монстра Хорас Ричлер не был похож. Впрочем, монстры редко выглядят отталкивающими.
  
  Пока он двигался к багажнику, из автомобиля вышла Греттен. Она тоже шла медленно, хотя была подвижнее. Во всяком случае, у багажника оказалась раньше мужа и ждала, пока он вставит ключ и поднимет крышку. Маленькая женщина, ростом, наверное, метр пятьдесят, и весила не более пятидесяти килограммов. Жилистая. Вытащила из багажника несколько пакетов с покупками из супермаркета и направилась к двери. Муж закрыл багажник и последовал за ней. Они приблизились к дому и исчезли за дверью, не произнеся ни слова.
  
  Я сидел, обдумывая увиденное, пытался сделать какие-нибудь выводы, но не смог. Однако у меня сложилось впечатление, будто эти двое существуют как на автомате, доживают жизнь без всякой цели. Я попробовал всколыхнуть в себе какую-то враждебность к ним, но мне почему-то было их жаль.
  
  Когда «олдсмобил» подъехал к дому, я собирался выскочить из машины, подбежать и высказать в лицо Хорасу Ричлеру все, что я о нем думаю. Напомнить, как ужасно он вел себя со своей дочерью. Заявить, что такой черствый, жестокий ублюдок не имеет права называться отцом. Его дочь выросла хорошим человеком, и ее жизнь удалась, несмотря ни на что. У него чудесный внук, но дед его никогда не увидит.
  
  Но я остался сидеть в машине, наблюдая, как Хорас Ричлер вошел в дом со своей женой Греттен и закрыл за собой дверь.
  
  Затем я отправился домой. Джан об этом так и не узнала.
  Глава четырнадцатая
  
  И вот сейчас, возвращаясь с отцом домой после осмотра моста, я вспомнил о Ричлерах. А если Джан все эти годы хотела высказать родителям то, на что я не решился, находясь тогда у их дома? Может, она так и не сумела забыть жестокость отца и, перед тем как расстаться с жизнью, решила встретиться с ними в последний раз?
  
  — Это хорошо, — сказал отец, — что мы там ничего не нашли. Хорошо. Значит, есть надежда, что она жива.
  
  — Да, — отозвался я, — но Джан упоминала еще о мосте через водопад. Но там всегда люди, так что если бы она на этом мосту что-нибудь с собой сотворила, в полиции об этом немедленно бы узнали.
  
  — Видишь, вон тот тип в машине свернул, не включив поворотник? У него что, отсохли бы руки?
  
  Затем отец возмутился действиями еще нескольких водителей и, поскольку я никак не отреагировал, посмотрел на меня.
  
  — Тебе вроде понравилась моя мысль, что Джан могла поехать к своим родителям.
  
  — Да.
  
  — Надо узнать их адрес. Но поскольку Джан с ними не общалась более двадцати лет, неизвестно, живы ли они.
  
  — Они живы.
  
  — Да? Откуда ты знаешь?
  
  — Живут в Рочестере.
  
  — Она тебе рассказала?
  
  — Нет, я сам докопался.
  
  — Тогда им надо позвонить, узнать, там ли она. Сколько туда ехать? Часа три-четыре?
  
  — Около трех, — ответил я. — Но звонить не стану. Боюсь, они не захотят со мной разговаривать, если узнают, что дело касается их дочери.
  
  Отец покачал головой.
  
  — Как могут родители быть такими?
  
  Мы подъехали к дому. Мама встретила нас в дверях. Уже стемнело, на улице зажглись фонари.
  
  — Ничего, — ответил я на ее вопросительный взгляд. — А тут есть новости? Может, звонили из полиции?
  
  Она покачала головой. Мы вошли в дом. Итан в гостиной придумал новую игру. Забирался на диван и спрыгивал на пол. Мама и не пыталась его угомонить. Я поцеловал сына и пошел в кухню. Достал карточку детектива Дакуэрта, набрал номер его телефона.
  
  Он немедленно ответил.
  
  — Это Дэвид Харвуд, — произнес я. — Решил позвонить на всякий случай.
  
  — У меня пока нет ничего нового, — сухо проговорил детектив.
  
  — Но поиски продолжаются?
  
  — Да, мистер Харвуд, продолжаются. — Он помолчал. — Если к утру ситуация не прояснится, придется дать объявление в газете и на телевидении.
  
  — Утром, вероятно, меня здесь не будет.
  
  — А куда вы собираетесь?
  
  — В Рочестер, к родителям Джан. Она не имела с ними никакой связи, наверное, двадцать лет, но я подумал, что у нее могли появиться какие-то причины для встречи: например, захотелось наконец высказать все, что она о них думает.
  
  — Такое исключать нельзя, — отозвался Дакуэрт.
  
  — Можно, конечно, позвонить, — продолжил я, — но лучше встретиться лично. Полагаю, они всполошатся, если им позвонит незнакомый человек, назовется зятем и спросит, не заглянула ли в родительский дом их дочь. А если Джан там и не хочет, чтобы я об этом знал, то после моего звонка она может скрыться.
  
  — Не исключено.
  
  — В общем, я решил отправиться в Рочестер прямо сейчас. Переночую там в отеле, а утром пойду к ним.
  
  — А какие отношения были у вашей жены с Лианн Ковальски? — неожиданно спросил Дакуэрт.
  
  Вопрос сбил меня с толку.
  
  — Отношений у них особых нет. Работают вместе, вот и все.
  
  — Мистер Харвуд, а во сколько вы с сыном выехали в парк «Пять вершин»?
  
  Это еще что за вопрос? Ведь в парк поехали мы трое.
  
  — Часов в одиннадцать. А разве там не зафиксировано с точностью до минуты, когда мы вошли в парк?
  
  — Думаю, вы правы.
  
  — Что-нибудь случилось? — воскликнул я. — Пожалуйста, скажите!
  
  — Если появятся новости, мистер Харвуд, я сразу позвоню. У меня есть номер вашего мобильного телефона.
  
  Я положил трубку. Отец с матерью тревожно смотрели на меня.
  
  — Так Джан все же рассказала тебе о своих родителях? — спросила мама.
  
  — Нет, я выяснил случайно.
  
  — И кто они?
  
  — Хорас и Греттен Ричлер.
  
  — Джан известно, что ты знаешь?
  
  Я покачал головой, откинувшись на спинку стула. Вдаваться в детали не хотелось.
  
  — Тебе надо отдохнуть, — произнесла мама.
  
  — Я поеду в Рочестер.
  
  — Утром?
  
  — Нет, сейчас.
  
  — Зачем тебе ехать на ночь глядя?
  
  Я встал.
  
  — Мама, приготовь мне термос с кофе, а я пойду посмотрю, как там Итан.
  
  Сын лежал, положив голову на подлокотник дивана. Устал.
  
  — Мне нужно идти, малыш, — сказал я. — Ты побудешь пока здесь.
  
  Он молча кивнул.
  
  — Мама, наверное, поехала за покупками и скоро вернется.
  
  — Ладно, — пробормотал он и закрыл глаза.
  Глава пятнадцатая
  
  Барри Дакуэрт убрал телефон и повернулся к Лайалу Ковальски.
  
  — Извините.
  
  — Это звонил муж Джан? — спросил тот.
  
  — Да.
  
  Они сидели в гостиной. Ковальски был в черной грязной футболке и шортах до колен, с множеством карманов. Дакуэрт удивлялся, что этот тридцатипятилетний мужчина уже облысел. Или просто бреет голову. Некоторые мужчины так делают, когда начинают терять волосы. Получается, будто они следуют моде.
  
  Из кухни вышел питбуль. Дакуэрт сразу догадался, что в доме живет собака, как только вошел. Тут все было пропитано ее запахом.
  
  — Он видел мою жену?
  
  — Нет, — ответил детектив, подумав, что Харвуд мог видеть Лианн Ковальски и ничего не сказать. Дело принимало неожиданный оборот, после того как стало известно, что пропала не только Джан Харвуд, но и ее коллега по работе.
  
  — Итак, во сколько ваша жена уехала за покупками?
  
  Ковальски подался вперед на диване, положив локти на колени.
  
  — Вообще-то она уехала до того, как я встал. Я поздно лег, и потому еще спал.
  
  — Где вы были?
  
  — В баре «Трентон». С приятелями. Ну посидели, а потом до дому меня подвез Мик.
  
  — Кто он?
  
  — Мы вместе работаем.
  
  — А что у вас за работа, мистер Ковальски?
  
  — Эксплуатационное содержание зданий.
  
  — Когда вы вернулись домой?
  
  Ковальски напрягся, пытаясь вспомнить.
  
  — В три. А может, в пять.
  
  — Ваша жена находилась дома, когда вы приехали?
  
  — Наверное.
  
  — То есть?
  
  — Хм, а почему ее не должно было быть?
  
  — Я не понял.
  
  — Дело в том, что я в спальню не заходил. Устроился на диване.
  
  — Почему?
  
  — Лианн бесится, когда я прихожу домой пьяный. Вообще-то она бесится, даже когда я трезвый. К тому же я вроде как забыл, что давно обещал пойти с ней куда-нибудь поужинать. Это должно было быть именно вчера вечером. В общем, я не хотел разборок и лег на диване.
  
  — Вы пробыли в баре «Трентон» всю ночь?
  
  — Думаю, да. После того как он закрылся, мы с Миком еще добавили чуть-чуть на стоянке.
  
  — И затем он повез вас домой?
  
  Лайал отмахнулся как от какой-то чепухи.
  
  — Да Мик может выпить ведро и вести машину лучше любого трезвого.
  
  — А куда вы собирались поехать поужинать?
  
  — Кажется, в ресторан «Келли». — Ковальски посмотрел на детектива, словно ища подтверждения. — Помню, что говорил об этом в четверг: ну насчет того, чтобы повезти ее туда поужинать, — но это потом как-то вылетело из головы.
  
  — А в баре вы ей не звонили? Или она вам?
  
  — Нет.
  
  — Ладно. Значит, вы легли спать на диване. А утром жену видели?
  
  — В том-то все и дело, что нет. Мне кажется, я слышал сквозь сон, как она что-то говорит мне, но утверждать не могу.
  
  — Чем обычно занимается ваша жена по субботам?
  
  — Ну, типа, всякой ерундой. Выходит из дому примерно в восемь тридцать. Большинство уик-эндов проводит одна, даже если я не просиживаю ночь с приятелями. Иногда предлагаю ей прогуляться, хотя знаю, что она откажется. Ей нравится гулять одной. А я не обижаюсь.
  
  — И куда она ходит?
  
  — В торговые центры. Очень их любит. Изучила все вплоть до Олбани. Черт его знает зачем. Спрашивается, сколько нужно женщине одежды, обуви, украшений и косметики?
  
  — Она много тратит?
  
  — Не знаю. У нас вообще-то с деньгами негусто. Чего я совсем не просекаю, так это зачем ходить из одного торгового центра в другой, если везде все одинаково?
  
  Дакуэрт кивнул.
  
  — Значит, после всех торговых центров, — продолжил Лайалл, — ее последняя остановка в супермаркете.
  
  Пес, похожий на боксерскую грушу с ногами, прошел через комнату, стуча когтями по не покрытым ковром участкам пола, и плюхнулся на квадратный коврик перед пустым креслом.
  
  — А в другие субботы она обычно когда возвращалась?
  
  — Часа в три-четыре.
  
  — Во сколько вы проснулись?
  
  — В час дня, — ответил Лайалл.
  
  — Звонили жене?
  
  — Да. Но в ее мобильнике срабатывал автоответчик. И она не перезвонила: не сказала, что задерживается.
  
  Дакуэрт помолчал.
  
  — Итак, мистер Ковальски, когда вы в последний раз видели свою жену или разговаривали с ней по телефону?
  
  Тот задумался.
  
  — Наверное, вчера в середине дня. Она позвонила мне с работы: спросила, во сколько мы поедем ужинать. — Он поморщился, будто ему кто-то всадил в руку булавку.
  
  — А когда Мик высадил вас здесь прошлой ночью, вы заметили, стоит ли на месте автомобиль Лианн?
  
  — Я не очень-то тогда смотрел по сторонам.
  
  — Значит, вероятно, прошлой ночью ее дома не было.
  
  — А где она могла быть, если не тут?
  
  — Не знаю. — Детектив пожал плечами. — Потому и спрашиваю.
  
  Лайала, казалось, такое предположение ошеломило.
  
  — Она находилась здесь, где же ей еще быть?
  
  — У вас есть список банковских или кредитных карт, которыми пользовалась ваша жена?
  
  — Для чего это вам надо?
  
  — Мы могли бы проверить, когда она их использовала и где побывала.
  
  Ковальски почесал голову.
  
  — Вообще-то Лианн обычно расплачивается наличными.
  
  — Почему?
  
  — Да у нас вроде как карты заблокированы.
  
  Дакуэрт вздохнул.
  
  — Подобное прежде случалось? Чтобы она не приходила домой ночевать — например, оставалась у подруги? Или, извините, у любовника?
  
  Ковальски покачал головой, плотно сжав мясистые губы.
  
  — Нет, черт возьми. Она не стала бы меня обманывать. Никогда.
  
  — Извините, мистер Ковальски, я только спросил, бывало ли прежде такое, чтобы ваша жена не приходила домой ночевать.
  
  — Нет.
  
  — Мне нужно, чтобы вы были со мной откровенны, — сказал детектив Дакуэрт. — В этом нет ничего необычного, такое случается почти с каждым женатым мужчиной.
  
  Губы Ковальски задвигались. Наконец он произнес:
  
  — Это произошло год назад. У нас тогда наступила черная полоса. Не так, как сейчас. Теперь-то все вроде прилично. Ну она тогда познакомилась в баре с одним парнем. Так, ничего серьезного. Переспали и разошлись.
  
  — Кто он?
  
  — Не знаю и знать не хочу. Но она мне рассказала. Чтобы уколоть, понимаете? Показать, что со мной ей плохо, а с другими мужчинами хорошо. После этого я стал относиться к ней внимательнее.
  
  Дакуэрт кивнул.
  
  — Я боюсь, с ней что-нибудь случилось. Может, попала в аварию. Вы это проверили? У нее «форд-эксплорер». Синий. Старый, немного проржавел.
  
  — Пока никаких сообщений об автомобильных авариях ко мне не поступало, — сказал Дакуэрт. — А насколько близки были ваша жена и Джан Харвуд?
  
  Ковальски прищурился.
  
  — Они работали вместе.
  
  — Дружили? Проводили время после работы? Ездили вместе куда-нибудь на уик-энд?
  
  — Нет же, черт возьми. Скажу вам, только это между нами: Лианн считает Джан заносчивой, понимаете?
  
  В конце разговора Дакуэрт задал Ковальски несколько формальных вопросов и записал ответы в блокнот.
  
  — Назовите дату рождения вашей жены.
  
  — Хм… девятое февраля, кажется, семьдесят третьего года.
  
  — Ее полные имя и фамилия?
  
  Лайалл хмыкнул.
  
  — Лианн Катерин Ковальски. А до того как мы познакомились, фамилия у нее была Ботвик.
  
  — Ее вес?
  
  — Наверное, килограммов пятьдесят. Она довольно тощая. Рост метр шестьдесят или семьдесят.
  
  — Волосы?
  
  — Черные, короткие, но среди них есть пряди посветлее.
  
  Дакуэрт попросил фотографию. Самое лучшее, что мог предложить Лайал, была свадебная фотография, сделанная десять лет назад, на которой они кормили друг друга свадебным тортом.
  
  Прежде чем отъехать от дома Ковальски, Дакуэрт позвонил.
  
  — Слушаю, детектив.
  
  — Ты еще в парке, Ганнер?
  
  — Да. Только закончили.
  
  — Как дела?
  
  — Нормально. Третий билет, вроде как купленный по Интернету, так и не нашелся. Мы думали, что случился какой-то сбой в системе, но потом пришлось это исключить. Если она проходила в парк, то билет купила в кассе.
  
  — Что еще?
  
  — Поработали с фотографиями, которые прислал ее муж. Остаток дня провели, наблюдая у главного входа. Это было не так легко. Тут столько народу.
  
  — Ладно, спасибо. Вы хорошо поработали. Отправляйтесь домой.
  
  — Ну это мне повторять два раза не надо, — усмехнулся Ганнер.
  
  — А Кампьон есть поблизости?
  
  — Да.
  
  — Позови, пожалуйста.
  
  — Слушаю, Кампьон.
  
  — Диди, это Барри. Тяжелый был день?
  
  — Да, сэр.
  
  — Я снова хочу спросить насчет ребенка, с которым ты провела утро.
  
  — Слушаю вас.
  
  — Он действительно говорил, что его мама находилась с ними в парке?
  
  — Не поняла?
  
  — Мальчик действительно видел миссис Харвуд утром?
  
  — Он спрашивал, где она. У меня создалось впечатление, что мальчик видел ее в парке.
  
  — А не могло быть так, что мамы мальчика в парке не было, а его убедили, что была?
  
  — Вы хотите сказать, его отец говорил, что сейчас мама придет, она только зашла на минутку в туалет, что-то вроде этого?
  
  — Именно так, — сказал Дакуэрт.
  
  Диди задумалась.
  
  — Ведь мальчику всего четыре года, — продолжил детектив. — Скажите ему несколько раз, что он невидимка, и ребенок поверит. Может, отец заставил его думать, будто мама находилась там.
  
  — Вы знаете, — сказала Диди Кампьон, — ребенок был немного сонный, усталый. Но не тупой.
  
  — Харвуд утверждает, что они поехали в парк втроем, а потом оказалось, что было куплено только два билета. На него и ребенка. Затем он рассказывает, что в последнее время его жена пребывала в депрессии, даже заговаривала о самоубийстве, по его настоянию ходила к доктору, но сейчас выяснилось, что не ходила.
  
  — Как?
  
  — Я встречался с доктором Сэмюэлсом. А ее босс, владелец фирмы кондиционеров, говорит, что никаких признаков депрессии у нее не замечал. Вообще никогда, не только в последнее время.
  
  — Странно.
  
  — Вот и я так думаю. Не верится, что Джан Харвуд демонстрировала свою депрессию лишь перед мужем. Но именно так и получается. К доктору она не обращалась, а босс утверждает, что Джан Харвуд этого и не требовалось, она в полном порядке.
  
  — То есть муж темнит?
  
  — И этот ее босс, Бертрам, сообщил мне, что Харвуд возил жену куда-то в пятницу. Она взяла в тот день очередной отгул. Он спросил ее, куда они собираются, и она сказала, что муж держит это в секрете, вроде как намерен сделать ей сюрприз.
  
  — А что вы намерены со всем этим делать, детектив?
  
  — Пока не знаю. Кстати, ваша смена еще не закончилась?
  
  Кампьон вздохнула.
  
  — У меня уже двоится в глазах; хотите, чтобы еще и троилось? Видимо, вы переоценили мои возможности.
  
  — Не сердитесь. Я прошу вас только дать объявления об исчезновении Джан Харвуд в прессе и на телевидении.
  
  — Хорошо.
  
  — Я сказал Харвуду, что мы дадим объявление завтра, но, думаю, это нужно сделать сегодня. Посмотрим, что получится. У нас еще есть время до одиннадцати. Что-нибудь простое. Фотография Джан Харвуд, которую предположительно видели в районе парка «Пять вершин». Полиции необходима любая информация о местонахождении женщины. Контактный телефон. Все как обычно.
  
  — Будет сделано, детектив, — произнесла Диди Кампьон.
  
  Дакуэрт поблагодарил ее и убрал телефон.
  
  Теперь у него появились сомнения, действительно ли Джан Харвуд ездила с мужем и сыном в парк «Пять вершин». И не сделал ли чего с ней муж.
  
  Как это согласуется с исчезновением Лианн Ковальски, он не знал. Но разве может быть совпадением, когда две женщины работают вместе и вдруг одновременно исчезают? Он решил пока сосредоточиться на Джан Харвуд, а там по ходу дела что-нибудь выяснится и о Лианн Ковальски.
  Глава шестнадцатая
  
  Мой телефон зазвонил, когда до Рочестера оставалось примерно полчаса езды.
  
  — Об этом уже передали в новостях, — сообщила мама. — По телевидению.
  
  — Что передали? — спросил я.
  
  — Показали фотографию Джан, сказали, что полиция просит помощи в ее поисках. Они правильно сделали?
  
  — Да. Но детектив говорил, что они дадут объявление завтра. А что еще там передавали?
  
  — Назвали имя, фамилию, возраст, рост, в чем была одета.
  
  Находящийся неподалеку отец крикнул:
  
  — Цвет глаз!
  
  — Да, верно.
  
  — А где она пропала, было сказано?
  
  — Только упомянули. Сказали, что ее видели около парка «Пять вершин». А о том, что какой-то человек пытался увезти коляску с Итаном, ни слова. Наверное, надо было.
  
  — Странно, что детектив Дакуэрт мне не позвонил, — произнес я. — Не сообщил, что решил изменить срок подачи объявления.
  
  Я подумал, что скоро мне позвонит кто-нибудь из «Стандард» и спросит, почему я не рассказал им об исчезновении супруги. Газета выйдет завтра, но сообщение можно было поместить на сайте.
  
  — Ты уже почти приехал? — спросила мама.
  
  Папа добавил:
  
  — Скажи ему, пусть не забывает пить кофе.
  
  — Да, почти, — ответил я. — Собирался переночевать в отеле, а к родителям Джан отправиться утром, а теперь вот подумал, что, может, мне лучше свернуть к ним сейчас? Чувствую, что не сумею заснуть: всю ночь буду думать о ней.
  
  — Конечно, — ответила мама после непродолжительного молчания, — поезжай к ним сейчас.
  
  — Как Итан?
  
  — Недавно уложила. Прямо на диване. Боюсь заставлять его переходить в другую комнату: разгуляется, потом не успокоишь. Мы тоже скоро ложимся. А ты звони, хорошо?
  
  — Обязательно. И вы тоже.
  
  Прежде чем убрать телефон, я поразмышлял, не позвонить ли детективу Дакуэрту: спросить, почему решил дать объявление с фотографией Джан сейчас, — но я уже ехал по Рочестеру и нужно было сосредоточиться на предстоящей встрече с родителями Джан. Вообще-то после всего, что я о них слышал, встреча не обещала ничего хорошего. Но она была мне нужна. Я не собирался ни в чем их обвинять, лишь спросить о Джан, на всякий случай. Может, она у них была? Или звонила?
  
  На Линкольн-авеню я выехал после полуночи. Редкие уличные фонари, в домах все окна темные, хотя это была ночь с субботы на воскресенье. Наверное, на этой улице жили пожилые люди. Я остановился рядом с уже знакомым домом. На подъездной дорожке стоял «олдсмобил». В доме темно, только горит лампочка над входной дверью. Я выключил двигатель и посидел немного в машине. Неужели Джан сейчас находится в доме? Если это так, то невозможно представить, как тут встретили дочь и что заставило ее остаться здесь на ночь.
  
  — Ну что ж, давай, — сказал я себе и вышел из автомобиля.
  
  Дверцу закрыл как можно тише. Зачем будить соседей? Приблизился к дому, поднялся на пустую веранду. Поискал звонок — он находился справа на дверной раме. Нажал. В доме по-прежнему было тихо. По крайней мере звонка я не слышал. Бросил взгляд на почтовый ящик на стене с надписью «Рекламные листки не класть». Может, они отключают на ночь дверной звонок? Или он у них сломан? Я нажал кнопку во второй раз. И опять тишина. Потянул на себя металлическую входную дверь, и она подалась. За ней была еще дверь и рядом — потускневший медный дверной молоток. Я стукнул пять раз — будто прозвучало пять ружейных выстрелов. Тут не только Ричлеры, а все соседи поднимутся.
  
  Поскольку свет в доме не зажегся, я постучал снова. Собирался сделать это в третий раз, и наконец на лестнице включили свет. Появился Хорас Ричлер в пижаме. Волосы растрепаны.
  
  — Кто там?
  
  — Мистер Ричлер, — произнес я достаточно громко, чтобы он услышал меня через дверь. — Мне нужно с вами поговорить.
  
  — Кто это, черт возьми? Вы знаете, который час? У меня, между прочим, есть ружье.
  
  Я подумал, а не держит ли он сейчас его в руках.
  
  — Меня зовут Дэвид Харвуд. Пожалуйста, откройте, мне очень нужно с вами поговорить. По важному делу.
  
  По лестнице спустилась Греттен Ричлер. Под халатом — ночная рубашка, волосы растрепаны.
  
  — Какому делу? — спросила она.
  
  — Насчет Джан, — ответил я.
  
  После этих слов Хорас Ричлер отодвинул засов — наверное, чтобы убедиться, что не ослышался, — и приоткрыл дверь.
  
  — В чем дело, черт возьми?
  
  Рядом, прижавшись к нему, стояла жена, совсем непохожая на алкоголичку.
  
  — Мистер и миссис Ричлер, извините, что разбудил, — проговорил я, волнуясь. — Но к этому меня подвигла острая необходимость.
  
  — Кто вы? — спросила Греттен высоким подрагивающим голосом.
  
  — Меня зовут Дэвид Харвуд. Я муж Джан.
  
  Они смотрели на меня, застыв в недоумении.
  
  — Я приехал из Промис-Фоллз, потому что Джан пропала и я пытаюсь ее найти. Решил заглянуть к вам, а вдруг она у вас?
  
  Ричлеры по-прежнему остолбенело смотрели на меня. Лицо Хораса побагровело.
  
  — Вы явно ошиблись адресом, мистер, — процедил он. — Убирайтесь отсюда.
  
  — Но я вас очень прошу, — настаивал я, — скажите только, была она здесь или нет. Я знаю, между вами было не все гладко. Знаю, что вы не общались с дочерью многие годы. Но Джан пропала и я очень беспокоюсь, не случилось ли с ней чего-либо ужасного.
  
  Лицо Хораса Ричлера покраснело еще сильнее. Он сжал кулаки.
  
  — Я не знаю, кто вы такой и какую, черт возьми, затеяли игру, но клянусь Богом: если вы немедленно отсюда не уберетесь, я прострелю вам башку.
  
  Я не сдавался:
  
  — Скажите хотя бы: вы Хорас и Греттен Ричлер и вашу дочь зовут Джан?
  
  — Все правильно, — тихо произнесла Греттен.
  
  — Моя дочь умерла, — проговорил Хорас сквозь стиснутые зубы.
  
  Его слова оглушили меня, будто я получил по голове удар дубиной. Значит, случилось ужасное и я опоздал.
  
  — Боже, когда? Когда это произошло?
  
  — Очень давно.
  
  Я перевел дух. Значит, он не о том. Я понял, что имел в виду Хорас: между ними и дочерью все связи порваны и она вроде как для них умерла.
  
  — Я знаю, мистер Ричлер, что, возможно, вы считаете, будто для вас дочь умерла. Но все же прошу мне помочь.
  
  — Вы не поняли, — прошептала Греттен, сдерживая слезы. — Она действительно умерла.
  
  Я смотрел на нее не мигая. Что же получается? Джан действительно была у своих родителей и покончила с собой прямо у них на глазах? Чтобы отомстить?
  
  — Поясните, пожалуйста.
  
  — Она умерла в детстве, — ответила Греттен. — Ей тогда исполнилось только пять лет.
  Часть третья
  Глава семнадцатая
  
  Женщина открыла глаза и вгляделась в потолок, привыкая к темноте. В комнате было жарко, и во сне она откинула одеяло. Провела ладонью по телу и с удивлением обнаружила, что спит голая. Такого не случалось уже очень давно. Да, первые несколько месяцев после замужества — конечно, но потом прошло некоторое время и ей захотелось, ложась в постель, на себя что-то надевать.
  
  Через оконные жалюзи в комнату проникал свет уличных фонарей. Женщина прислушалась к монотонному шуму, создаваемому потоком машин на шоссе. В основном это были большие грузовики с прицепами. Она вспомнила, где находится. Вытащила ноги из-под одеяла, спустила на пол, ощутив под ступнями грубый шершавый ковер. Подалась вперед, обхватив голову руками. Ужасно болела голова. Она оглядела прикроватный столик, будто ожидая, что там волшебным образом возникнет таблетка аспирина и стакан с водой, но на столике в полумраке можно было разглядеть смятые купюры, мелочь и парик блондинки.
  
  Часы показывали десять минут первого. Значит, она проспала примерно час. В постель легла в половине одиннадцатого, постоянно ворочалась, пока не сморил сон, который не принес отдыха.
  
  Женщина медленно приблизилась к окну и вгляделась в щели между планками жалюзи. Смотреть там особенно было не на что. Автомобильная стоянка, почти пустая. Вывеска мотеля «Бест вестерн», прикрепленная высоко, чтобы ее было видно со скоростного шоссе. Там дальше еще вывески. Одна — бензозаправки «Мобил ойл», другая — «Макдоналдса».
  
  Женщина шагнула к двери, проверила, заперта ли она. Затем открыла дверь ванной комнаты, нащупала выключатель, и вспыхнул свет. Она постояла несколько секунд прищурившись, после чего вгляделась в себя в зеркале и поморщилась. Губы сухие, волосы свалялись, под глазами круги. На полке стояла раскрытая матерчатая сумочка для туалетных принадлежностей. Она порылась в ней, извлекая по очереди зубную щетку, косметику, расческу, пока не нашла то, что искала: небольшой флакончик с таблетками аспирина.
  
  Женщина свинтила колпачок, вытряхнула на ладонь две таблетки. Положила их в рот и, зачерпнув ладонью воды из-под крана, запила. Вытерла полотенцем подбородок и руки. Затем она взглянула на повязку на правой лодыжке и вздохнула. Порез заживет только через пару дней.
  
  Неожиданно заурчало в желудке, да так громко, что ей захотелось заткнуть уши. Может, от этого разболелась голова? От голода? Ведь она не ела почти сутки. Слишком была возбуждена.
  
  «Макдоналдс», наверное, работает и ночью. Так что биг-мак не помешал бы. Она проглотила слюну. Однако выходить из мотеля рискованно. Женщина ночью всегда привлекает внимание. Лучше пока сидеть здесь. Она выключила свет в ванной комнате и вышла. Снова направилась к окну, вгляделась, будто ожидая увидеть там синий «форд-эксплорер». Но он был давно пущен под откос далеко отсюда. Машину когда-нибудь найдут, но не докопаются, почему он там оказался. Лайал, наверное, уже позвонил в полицию. Этот придурок наконец заметил отсутствие жены. Дрянь-человек. Пьянствует до утра с дружками, никогда не помогает по дому, завел мерзкого вонючего пса. Вся машина провоняла этой тварью. Нужно отдать Лайалу должное: он время от времени пытался покончить с пьянством, — но это длилось месяц или два. На больший срок у него силенок не хватало.
  
  На другой половине кровати пошевелился мужчина. Она отвернулась от окна. Надо попытаться заснуть. Может, аспирин подействует. Часы показывали двадцать одну минуту первого. Да плевать на все. Завтра не нужно рано вставать, ехать на работу, готовить завтрак. Она села на край кровати, подняла ноги и сунула их под одеяло. Затем, задержав дыхание, мягко опустила голову на подушку. Не хотела тревожить сон лежащего рядом мужчины.
  
  Но он все же проснулся и повернулся на бок.
  
  — Ты что, дорогая?
  
  — Спи, — произнесла она.
  
  — Зачем ты вставала?
  
  — Так. Разболелась голова. Искала аспирин.
  
  — Нашла?
  
  — Да.
  
  Он протянул руку, коснулся ее груди, зажал сосок между большим и указательным пальцами.
  
  — Перестань, Дуэйн. Я же сказала, что болит голова, а ты начинаешь меня лапать.
  
  Он убрал руку.
  
  — Ты просто перенервничала. Ведь потребуется время, чтобы забыть эту историю с Джан.
  
  — А чего тут забывать? — Женщина усмехнулась. — Она умерла. Вот и все.
  Глава восемнадцатая
  
  — Так что убирайтесь отсюда ко всем чертям, — повторил Хорас Ричлер.
  
  — Это… какой-то абсурд, — проговорил я, переводя взгляд с Хораса на его жену.
  
  — Хватит, уходите, — буркнул он и начал закрывать дверь.
  
  — Подождите! — крикнул я. — Объясните, в чем дело.
  
  — Ничего себе! Человек будит нас ночью, заводит разговор о нашей покойной дочери и еще требует каких-то объяснений.
  
  Он уже почти закрыл дверь, когда Греттен его остановила:
  
  — Хорас! Подожди минутку. — Она взглянула на меня. — Кто вы такой?
  
  — Дэвид Харвуд. Живу в Промис-Фоллз.
  
  — Вашу жену зовут Джан?
  
  — Ради Бога, Греттен, — вмешался Хорас, — этот человек сумасшедший. Зачем ты его поощряешь?
  
  — Да, мою жену зовут Джан, — кивнул я. — Полное имя — Джанис. До замужества носила фамилию Ричлер.
  
  — В мире, наверное, существует не одна Джан Ричлер, — заметила Греттен. — Так что вы скорее всего ошиблись адресом.
  
  Я умоляюще посмотрел на нее.
  
  — Но в ее свидетельстве о рождении указаны родители: Хорас и Греттен, — и место рождения: Рочестер.
  
  Они изумленно взглянули на меня.
  
  — Дата рождения там тоже указана? — спросил наконец Хорас.
  
  — Да. Четырнадцатое августа семьдесят пятого года.
  
  Мне показалось, что сейчас они оба потеряют сознание. Хорас опустил голову и отошел от двери. Греттен стояла бледная, с дрожащим подбородком.
  
  — Прощу прощения, — проговорил я. — Для меня это такой же шок, как и для вас.
  
  Греттен печально покачала головой.
  
  — Для моего мужа это большой удар.
  
  — Понимаете, — пробормотал я, — моя жена пропала сегодня — вернее, вчера, в субботу, — примерно в середине дня. Мы поехали в парк аттракционов, и она вдруг исчезла. Я ума не мог приложить, куда она девалась. И вот решил, что Джан поехала к вам.
  
  — А как оказалось у вашей жены свидетельство о рождении нашей дочери? — спросила Греттен.
  
  — Может, вы разрешите мне войти?
  
  Греттен повернулась к мужу, и тот безразлично махнул рукой.
  
  — Ну входите, — сказала она, открывая дверь шире.
  
  Мы вошли в гостиную, обставленную мебелью, которая, похоже, досталась им от родителей. Только тускло-серый диван на вид был не старше двадцати лет. Разбросанные по дивану и креслам подушки напоминали марки на старых коричневых конвертах. На стенах, высоко, чуть ли не под потолком, висели дешевые картины с пейзажами. Я примостился в первом попавшемся кресле. Греттен села на диван, плотно запахнув халат.
  
  — Хорас, иди сюда, дорогой, — позвала она.
  
  На стенах было несколько фотографий в рамках. На большинстве запечатлены супруги Ричлер с мальчиком. Фотографии расположили в хронологическом порядке, так что можно было видеть сначала мальчика примерно в три года — и так далее, вплоть до молодого человека лет двадцати. На последней фотографии он был в военной форме.
  
  — Это Брэдли, — сказала Греттен, проследив за моим взглядом.
  
  В нормальной обстановке я бы сказал что-нибудь вроде: какой у вас красивый сын, — что несомненно было бы правдой, но сейчас я вел себя как контуженый и мне было не до вежливостей.
  
  Хорас Ричлер нехотя приблизился к дивану и сел рядом с женой. Она положила руку на его колено.
  
  — Он погиб. — Хорас указал на фотографию сына, которую я разглядывал.
  
  — В Афганистане, — добавила Греттен. — Подорвался на мине.
  
  — Боже мой, — прошептал я.
  
  — С ним погибли еще двое канадцев, — продолжила Греттен. — Это случилось два года назад. В пригороде Кабула.
  
  — В общем, теперь мы остались одни, — вздохнула Греттен.
  
  — Но тут нет фотографии вашей дочери, — нерешительно проговорил я. Мне очень хотелось увидеть, какой она была. Если это Джан, я бы узнал ее обязательно.
  
  — У нас нет ни одной ее фотографии.
  
  Я молчал, ожидая объяснений.
  
  — Понимаете, прошли годы, но нам по-прежнему очень тяжело вспоминать об этом.
  
  В комнате снова воцарилось молчание. На сей раз его нарушил Хорас, неожиданно выпалив: «Ее убил я», и застыл, низко опустив голову.
  
  — Хорас, не надо, — проговорила Греттен. Она крепко сжала его колено, другую руку положила ему на плечо.
  
  — Это правда, — тихо произнес он. — Уже прошло достаточно лет, так что можно рассказать.
  
  Греттен повернулась ко мне:
  
  — Хорас не виноват. Это был несчастный случай. Ужасный. — Ее лицо сморщилось, она боролась со слезами. — В тот день я потеряла и дочь, и мужа. Он хороший человек. Не слушайте никого, кто скажет иначе. Просто с тех пор он сильно изменился, и это продолжается уже тридцать лет.
  
  — А что случилось? — спросил я.
  
  Греттен хотела объяснить, но Хорас ее опередил:
  
  — Дай расскажу я. Теперь, когда потерян и сын, уже ничто не имеет значения. — Он напрягся, будто собирался с силами. — Это произошло в сентябре восьмидесятого. Я пришел с работы, поужинал — все как обычно. Джан играла во дворе со своей подружкой Конни.
  
  — Они тогда о чем-то заспорили, — вмешалась Греттен. — Я наблюдала за ними в окно.
  
  — В тот вечер я собирался поехать поиграть с приятелями в боулинг. Я тогда сильно этим увлекался. Игра была назначена на шесть, а в конце ужина часы показывали десять минут седьмого. Я опаздывал — вот в чем все дело. Побежал к машине, запрыгнул на сиденье и быстро сдал назад, чтобы выехать на дорожку. Слишком быстро.
  
  Я почувствовал, как у меня защемило под ложечкой.
  
  — Он не виноват, — прошептала Греттен. — Джан… толкнула эта девочка, Конни, и…
  
  — Если бы я не торопился, все было бы нормально. Так что нечего сваливать вину на девочку.
  
  — Но когда они заспорили, — не унималась Греттен, — Джан стояла как раз на дорожке, и Конни ее толкнула в тот момент, когда Хорас начал сдавать назад машину.
  
  У меня перехватило дыхание.
  
  — Я сразу почувствовал что-то неладное, — сказал Хорас. — Резко затормозил, вышел, но…
  
  Он замолчал, сжав кулаки, но это не помогло сдержать слезы, которые потекли по щекам.
  
  — Конни закричала, — продолжила Греттен. — Она не видела автомобиля, когда толкала Джан. Да и что возьмешь с ребенка? Дети не способны предвидеть последствия своих действий.
  
  — Разве она сидела за рулем? — вмешался Хорас. — Машину вел я, и мне следовало смотреть внимательнее, куда еду. Мне надо было все предвидеть. А я этого не сделал. Потому что очень торопился на чертов боулинг. — Он покачал головой. — А потом, когда полиция расследовала происшествие, ко мне претензий не возникло. Мол, я не виноват, это несчастный случай, такое иногда бывает. Жаль, что меня тогда не казнили, — избавили бы от мучений.
  
  — Хорас пытался покончить с собой, — проговорила Греттен. — Два раза.
  
  Он отвернулся, смущенный откровением жены.
  
  — В тот день разрушилась жизнь и той девочки, которая толкнула Джан, — добавила Греттен. — Ее тоже нужно было бы пожалеть. И ее родителей. Но у меня на это не было сил. Они правильно сделали, что вскоре уехали отсюда. Наверное, и нам следовало поступить так же.
  
  — С тех пор, садясь в машину, я всегда вспоминаю об этом, — задумчиво произнес Хорас. — За все годы не было ни одного случая, чтобы я забыл.
  
  Это была самая печальная история, какую мне только приходилось слышать. Я был совершенно сбит с толку: ведь речь шла о моей жене Джан, если верить свидетельству о рождении, — но Джан, дочь Хораса, умерла свыше тридцати лет назад, а моя Джан жива. Она носила имя погибшего ребенка Хораса и Греттен Ричлер. Имела ее свидетельство о рождении. Разумеется, это не мог быть один и тот же человек.
  
  — Мистер Харвуд, — прервала мои размышления Греттен, — вам нехорошо?
  
  — Извините, просто я…
  
  — Вы плохо выглядите. У вас синяки под глазами, вам надо поспать.
  
  — Я не знаю, как это все понимать.
  
  — Да, — кивнул Хорас, — нам тоже непонятно.
  
  Я попытался успокоиться.
  
  — Вы не могли бы показать мне фотографию Джан?
  
  Греттен с мужем переглянулись, затем она встала и подошла к старому бюро с выдвижной крышкой. Села, открыла дверцу и стала в нем копаться. Видимо, Греттен иногда доставала эту фотографию, потому что поиски много времени у нее не заняли. Ясно, почему они ее прятали: смотреть каждый день на фотографию погибшей по его вине дочери было бы для Хораса невыносимой пыткой.
  
  Это был черно-белый портретный снимок, девять на двенадцать, сделанный скорее всего в будке универмага «Сирс». Слегка выцветший, на углах помятый. Она протянула его мне.
  
  — Мы ее сфотографировали примерно за два месяца до…
  
  Джан Ричлер была красивым ребенком. Ангельское личико, ямочки на щеках, выразительные глаза, кудрявые белокурые волосы. Я искал на снимке хоть какое-то сходство с моей женой. Что-нибудь в глазах, в линии рта, носа. Попытался представить, что фотография лежит на столе рядом со снимками других детей. Я искал в ней признаки, которые заставили бы меня выбрать ее и сказать: «Да, это моя жена в детстве». Но там ничего такого не было.
  
  — Спасибо, — тихо проговорил я, возвращая фотографию.
  
  — Что? — спросила Греттен.
  
  — Разумеется, вы и не ожидали от меня, что я начну утверждать, будто это моя жена. Но это не она.
  
  Хорас вздохнул.
  
  — Сейчас покажу вам ее фотографию, — сказал я, доставая из кармана одну из тех, что напечатал для детектива Дакуэрта.
  
  Хорас взял фотографию, взглянул на нее и передал Греттен. Она рассматривала фото очень внимательно, что было неудивительно, если учесть, что на нем была изображена женщина, носившая имя ее дочери, и не только имя. Греттен изучала снимок вначале на расстоянии вытянутой руки, затем поднесла ближе к глазам, тщательно высматривая что-то, и положила на стол.
  
  — Ну как? — спросил я.
  
  — Да, ваша жена красивая, — произнесла она с оттенком мечтательности в голосе. — Хотелось бы надеяться, что, будь наша Джан жива, она тоже выросла бы красавицей. — Греттен взяла фото, намереваясь протянуть мне, однако передумала. — Если ваша жена носит имя нашей дочери, не знаю, как это получилось, но можно предположить, что она как-то связана с нашим городом. Вероятно, я ее где-то видела. Позвольте мне оставить фотографию у себя?
  
  — Конечно!
  
  Она положила фотографию вместе со снимком дочери.
  
  — Эта женщина утверждает, что мы ее родители? — спросил Хорас.
  
  — Она никогда не называла вашу фамилию, но так сказано в свидетельстве о рождении. Моя жена не знает, что я видел его.
  
  — Вам не показалось странным, что она не познакомила вас со своими родителями? — спросила Греттен.
  
  — Жена это объясняла. Говорила, что давно порвала с ними. Поэтому я и приехал сюда. Думал, может, она попыталась восстановить отношения. Объясниться. Последние две недели она находилась в депрессии.
  
  — Извините, но мне нужно на минутку выйти, — произнесла Греттен дрожащим голосом.
  
  Мы сидели с Хорасом и молчали. Затем он сказал:
  
  — Только все вроде улеглось, и тут является человек, чтобы разбередить старую рану.
  
  — Извините, — пробормотал я.
  
  Он кивнул.
  
  Я попытался встать и покачнулся.
  
  — Надеюсь, вы не намерены садиться в таком состоянии за руль автомобиля? — спросил Хорас.
  
  — Все в порядке, — заверил я. — Остановлюсь где-нибудь по пути, выпью кофе, перекушу.
  
  — Вы выглядите очень усталым, и кофе вам не поможет.
  
  — Мне нужно домой, там полно дел.
  
  — Сколько вашему мальчику: года три? — спросила Греттен, спускаясь по лестнице.
  
  — Четыре, — ответил я. — Его зовут Итан.
  
  — Вы давно женаты?
  
  — Пять лет.
  
  — И как это отразится на вашем сыне, если вы заснете за рулем и разобьетесь?
  
  Я знал, что она права.
  
  — Надеюсь, здесь можно найти место, где переночевать.
  
  Греттен показала на диван, на котором сидел Хорас:
  
  — Можете спать здесь.
  
  — Я не хочу вас стеснять.
  
  — Вы нас не стесняете.
  
  Я кивнул.
  
  — Большое спасибо. Утром я сразу же уеду.
  
  Хорас посмотрел на меня, наморщив лоб.
  
  — Если ваша жена заявляет, что она Джан Ричлер, но таковой не является, то кто она, черт возьми, такая?
  
  Вопрос давно уже вертелся у меня в голове.
  
  — И зачем ей было цепляться к нашей девочке? — продолжил Хорас. — Присваивать ее имя? Разве она не достаточно пострадала?
  Глава девятнадцатая
  
  Утром в воскресенье радиочасы Дакуэрта включились, как обычно, в шесть тридцать. Детектив не пошевелился. Он не слышал, как диктор сообщил, что сегодня будет облачно с прояснениями, температура воздуха около двадцати двух градусов, а в понедельник возможен дождь. А вот Морин Дакуэрт все слышала, потому что уже проснулась. Всему виной был сон, очередной кошмар с участием их девятнадцатилетнего сына Трэвора, который отправился путешествовать по Европе со своей подружкой Триш и уже два дня не звонил и не посылал им электронных писем, потому что ему было плевать на тревогу родителей. Ей приснилось, будто на сей раз сын решил спрыгнуть с Эйфелевой башни на веревке, на манер Тарзана, а у самой земли его атаковала стая обезьян.
  
  Разумеется, много чего может случиться с твоим чадом, путешествующим вдали от дома, но Морин Дакуэрт понимала, что подобный вариант все же маловероятен. Пытаясь вытеснить из головы дурацкий сон, она встала с постели, осмотрела одежду мужа, которую он в спешке сбросил, вернувшись вчера поздно вечером с работы. День выдался у него трудный, они безуспешно искали женщину, пропавшую в парке аттракционов. Брюки чем-то заляпаны — похоже, мороженым. Она повернулась к кровати.
  
  — Барри. — Он не пошевелился. — Барри, — произнесла громче и коснулась его плеча.
  
  Он что-то пробормотал и, открыв глаза, посмотрел на часы.
  
  — Да-да, пора вставать.
  
  — Ты что, и сегодня пойдешь? — спросила жена.
  
  Он кивнул:
  
  — Придется.
  
  — А теперь скажи, что это такое? — Морин показала пятна на брюках.
  
  Барри вгляделся.
  
  — Ну где-то запачкался. Что поделаешь, работа у меня такая.
  
  — Работа, значит, виновата. Но ведь это мороженое.
  
  — Наверное.
  
  — И где же ты его ел?
  
  — В доме у босса пропавшей женщины. Заезжал к нему поговорить. Ты видела фургончики с надписями «Нагревательные приборы и кондиционеры»? Это его. А хозяйка угостила меня пирогом.
  
  — С мороженым?
  
  — Да.
  
  — И что за пирог?
  
  — Яблочный.
  
  — Зачем ты его ел? Тебе же вредно! Посмотри на свой живот.
  
  — Неудобно было отказаться. — Барри Дакуэрт вопросительно посмотрел на жену. — А что у нас сегодня на завтрак?
  
  — Как обычно, фрукты и немного мюсли.
  
  — А тебе известно, что в нашей стране пытки запрещены законом?
  
  Зазвонил телефон. Морин не удивилась. В их доме телефон мог зазвонить в любое время суток.
  
  — Я подойду, — сказала она. — Алло… нет, не беспокойтесь, мы уже встали… я как раз подкатываю лебедку, чтобы поднять его с постели. Передаю трубку.
  
  — Слушаю, — проговорил Дакуэрт.
  
  — Привет. У вас есть ручка? Записывайте.
  
  Барри схватил ручку и бумагу, которые всегда лежали рядом с телефоном. Записал фамилию и номер, сделал пару заметок.
  
  — Большое спасибо. — Он положил трубку.
  
  Морин выжидающе взглянула на мужа.
  
  — Кое-что появилось, — произнес он.
  * * *
  
  Барри Дакуэрт принял душ, оделся, позавтракал (банан, немного клубники и мюсли) и с чашкой кофе в руке набрал номер телефона. На другом конце линии трубку сняли после двух гудков.
  
  — Слушаю.
  
  — Это Тед Брайл? — спросил детектив.
  
  — Да.
  
  — Я правильно произнес вашу фамилию?
  
  — Да. Она почти такая же, как у изобретателя азбуки для слепых.
  
  — Я Барри Дакуэрт, детектив. Это по поводу вашего звонка полчаса назад.
  
  — Вчера вечером передали сообщение о пропаже женщины, и я решил позвонить. Может, вам пригодится.
  
  — А где находится ваш магазин?
  
  — В Лейк-Джордже. Дом восемьдесят семь.
  
  — Я знаю этот район. Часто бывал там.
  
  — Я видел ту женщину.
  
  — Джан Харвуд?
  
  — Да, она заходила в мой магазин.
  
  — Когда?
  
  — В пятницу, около пяти часов. Купила воду и холодный чай.
  
  — Она была одна?
  
  — В магазине одна. Но ее ждал в машине мужчина. — Описание автомобиля соответствовало тому, на котором ездил Дэвид Харвуд.
  
  — А потом? Они сразу уехали?
  
  — Нет, посидели какое-то время, разговаривали. Я запомнил: тронулись они примерно в пять тридцать.
  
  — Вы уверены, что это была та самая женщина?
  
  — Да, — без колебаний ответил Тед Брайл. — Забыть такую трудно. Она красивая. К тому же затеяла со мной разговор.
  
  — Вот как? О чем же?
  
  — Сказала, что в этих местах еще не бывала. Я спросил, куда они едут; она ответила, что не знает.
  
  — Как?
  
  — Заявила, что муж везет ее погулять в лес. Это вроде как с его стороны сюрприз.
  
  Дакуэрт удивленно хмыкнул.
  
  — Что еще она сказала?
  
  — Пожалуй, все.
  
  — В каком она была настроении? Я имею в виду: веселая, унылая, озабоченная?
  
  — Мне показалось, что эта женщина находилась в прекрасном расположении духа.
  
  — Понятно, — проговорил детектив. — Спасибо, что позвонили. Вероятно, я к вам заеду.
  
  — Хорошо. Рад, если чем-то помог.
  
  Дакуэрт положил трубку и посмотрел на жену.
  
  — Уже прошло два дня, а от него ни звука, — скорбно проговорила она.
  
  Речь шла об их сыне Трэворе.
  
  Барри Дакуэрт подошел к жене и взял за руку.
  Глава двадцатая
  
  Я проснулся в седьмом часу. Ричлеры уже встали. Я слышал, как Хорас открыл кран в кухне, увидел его спину, склоненную над раковиной. Он проглотил две таблетки, запил водой и двинулся к лестнице. Как только Ричлер скрылся, я сбросил вязаное одеяло. Вчера Греттен долго извинялась, что не может мне предложить ничего лучше дивана.
  
  — Понимаете, — сказала она, — в комнате сына осталось все как было при нем. Мы туда редко заходим. А гостевая у нас давно превратилась в кладовую. К тому же в нашем доме еще никто не оставался на ночь. Вы первый.
  
  Я взял свой дорожный несессер и отправился в ванную комнату. Умылся (душ принимать не стал, не хотелось задерживаться), побрился. Когда вернулся, в доме пахло кофе.
  
  — Доброе утро, — приветствовала меня Греттен с кухни.
  
  — Доброе утро.
  
  — Как спали?
  
  — Неплохо. — Это была правда: я отключился мгновенно. — А как вы?
  
  Она грустно улыбнулась.
  
  — Не очень. Ваша история нас взволновала, вернула много печальных воспоминаний. Особенно тяжело Хорасу. Потеря Джан стала для нас ужасным ударом, от которого мы до сих пор не пришли в себя, но когда он стал рассказывать вам о…
  
  — Очень жаль, — пробормотал я.
  
  — К нашей беде никто не остался равнодушным. И родственники, и в школе, куда Джан ходила в подготовительный класс. Ее учительнице мисс Стивенс пришлось взять неделю отпуска — так она переживала. Все дети в классе ходили подавленные. Не говоря уж о девочке, которая ее толкнула, Конни. Директор школы мистер Эндрюс распорядился в память о Джан повесить небольшую мемориальную доску. Я ее не видела, не смогла. Хорас, конечно, тоже. Он не переставал твердить, что его надо посадить в тюрьму.
  
  — И меня потрясла ваша трагедия, — вздохнул я.
  
  — Да, конечно. — Греттен налила в кружку кофе и протянула ее мне. — Но вы не знали нашу Джан, и нас тоже. И вот теперь каким-то образом оказались с нами связаны.
  
  Я налил в кофе сливки, положил сахар и принялся размешивать. Греттен посмотрела на меня.
  
  — Мистер Харвуд, что могло случиться с вашей женой, как вы думаете?
  
  — Не знаю. Боюсь, не наложила ли она на себя руки.
  
  Греттен кивнула.
  
  — Но если этого не случилось и она вернется к вам… ну, предположим, с ней все будет в порядке, у вас все продолжится как прежде? Я имею в виду — несмотря на то что она не та, за кого себя выдает?
  
  — Вероятно, это какое-то недоразумение и всему есть объяснение, которое в данный момент для нас непостижимо.
  
  Греттен пожала плечами:
  
  — Какое объяснение?
  
  — Не знаю.
  
  — Зачем ей потребовалось присваивать имя нашей дочери?
  
  — Неизвестно.
  
  — И почему выбрана наша дочь?
  
  И на этот вопрос у меня не было ответа.
  
  — Хорас очень переживает. Он считает, что ваша жена нас обокрала.
  
  — Я уверен, что Джан… объяснит, почему воспользовалась свидетельством о рождении вашей дочери. И не сомневаюсь, что она не собиралась причинять боль вашему мужу и вам, не намеревалась осквернять память вашей дочери.
  
  Греттен молчала. Перед уходом я на всякий случай написал для них адреса — свой и родителей — и номера телефонов.
  
  Расстались мы холодно, но вежливо.
  
  Только я выехал, как зазвонил мобильник.
  
  — Почему ты не звонишь? — воскликнула мама. — Мы уже начали беспокоиться.
  
  — Я в дороге, буду дома через несколько часов.
  
  — Ты ее нашел?
  
  — Нет.
  
  — А что Ричлеры? Ты с ними повидался?
  
  — Да.
  
  — Джан была у них? Они о ней что-нибудь знают?
  
  — Нет.
  
  Неужели сейчас надо пускаться в объяснения?
  
  — Как Итан? — спросил я.
  
  — С ним все в порядке. Сейчас с дедушкой в подвале — обсуждают строительство железной дороги.
  
  — Ладно. Счастливо. Целую.
  
  — Целую.
  
  На шоссе в этот час машин было мало. Самое время поразмышлять. Как у моей жены оказалось свидетельство о рождении девочки, погибшей много лет назад в возрасте пяти лет? Случайно? Нет. Так в чем же дело? Женщина, с которой я прожил шесть лет, родившая мне ребенка, вовсе не та, за кого себя выдает.
  
  Присвоить имя, фамилию и данные кого-то умершего в юном возрасте сложности не представляло. Я работал в газетном деле достаточно давно и знал, как это происходит. Вы обращаетесь за копией свидетельства о рождении покойного, утверждая, что это ваше свидетельство. Обычно никто не проверяет, особенно если человек умер несколько десятилетий назад. А имея свидетельство, вы получаете и остальные документы: карту социального страхования, библиотечную карту, водительские права. Все просто. Моя жена таким образом стала Джан Ричлер, а когда вышла замуж, превратилась в Джан Харвуд. Но кем же она была раньше? И почему ей пришлось отказаться от прошлой жизни и начать новую? Может, она проходила по программе защиты свидетелей?
  
  Джан выступала в суде как свидетельница. Например, по делу какого-то мафиози. То есть человека, у которого были возможности выследить и отомстить. Поэтому ей дали новые имя и фамилию. Это требовалось сохранить в тайне. Вот почему она ничего мне не говорила. Неудивительно, что Джан прятала свое новое свидетельство о рождении. Опасалась, что я раскрою ее тайну. Она боялась не за себя, а за нас с Итаном. Ну хорошо, пусть так, но почему она исчезла? Ей показалось, что ее раскрыли? И она спасалась? Но ведь можно было мне намекнуть об этом.
  
  И если Джан угрожает опасность, то правильно ли я делаю, что занимаюсь ее поисками? Не наведу ли на свою жену врагов? А если мои домыслы о программе защиты свидетелей вздор? И причина кроется в ином? Надо рассказать обо всем Барри Дакуэрту. Он запросит ФБР по поводу защиты свидетелей. И тогда…
  
  Зазвонил телефон.
  
  — Да.
  
  — Дэвид, почему ты ничего не сообщил нам об исчезновении жены и мы узнаем об этом из телевизора?
  
  Это звонил Брайан Доннелли, редактор отдела местных новостей.
  
  — Понимаешь… — начал я.
  
  — Где ты находишься?
  
  — В пути. Скоро буду дома.
  
  — Послушай, Мэдлин рвет и мечет. У нашего сотрудника пропала жена, об этом передали по радио и телевидению, а мы ничего не знаем. Какого черта ты не позвонил?
  
  — Извини, Брайан. В полиции сказали, что дадут объявление на следующий день и согласуют это со мной. Не знаю, почему они поторопились.
  
  — Я поручил дело Саманте, но, может, ты сам хочешь написать что-нибудь? Из первых рук это было бы здорово. Из копов нам пока вытянуть ничего не удалось.
  
  — Нет, пусть этим занимается Саманта.
  
  — Хорошо. Пока.
  
  — Пока.
  
  Я бросил телефон на сиденье. Через несколько секунд он зазвонил снова.
  
  — Дэвид, это Саманта.
  
  — Привет.
  
  — Я тебе очень сочувствую.
  
  — Спасибо.
  
  — Джан по-прежнему неизвестно где?
  
  — Да.
  
  — Ты можешь что-нибудь сказать, для печати?
  
  — Только то, что я надеюсь, что она скоро будет дома.
  
  — Копы напускают на дело такую таинственность, что просто противно. Особенно Дакуэрт. Ведь он ведет расследование?
  
  — Да.
  
  — Я к нему несколько раз подкатывалась. Молчит.
  
  — Послушай, я сейчас еду домой. Скоро встречусь с детективом Дакуэртом, и что-нибудь прояснится. Я ожидал, что они дадут информацию на телевидение только сегодня. Не понимаю, почему так получилось.
  
  — Ладно, держись. — Она положила трубку.
  
  Около полудня я наконец свернул к своему дому. В холле громко позвал Джан. На всякий случай. Никто не отозвался. Последние двадцать миль пути из головы не выходило это пресловутое свидетельство о рождении. Нужно посмотреть на него снова и доказать себе, что оно не плод воображения.
  
  Прежде чем подняться наверх, я проверил автоответчик. Там было пять сообщений — все от разных изданий с просьбой об интервью. Я не стал их удалять, потому что в подобной ситуации общение с прессой необходимо. Затем поднялся наверх и открыл встроенный шкаф, расчистив место у плинтуса. Отогнул. Вгляделся.
  
  Конверт с ключом и свидетельством о рождении Джан Ричлер исчез.
  Глава двадцать первая
  
  Только она заснула, как лежащий рядом Дуэйн отбросил одеяло и двинулся по жесткому ковру в ванную комнату. А она после этого уставилась в потолок и принялась вспоминать оставшуюся позади жизнь. Впрочем, рано или поздно это должно было случиться. Женщину, которую она недавно похоронила, ей было не жаль. Просто той не повезло, некстати подвернулась под руку.
  
  Дуэйн Остерхаус, как и она, спал голый. Худой, жилистый, почти два метра ростом, на правой ягодице небольшая татуировка в виде цифры 6, которую он считал счастливой.
  
  — Всем нравится семерка, а мне шестерка, — объяснил он.
  
  Тело у него стройное, моложавое, вот только волосы поредели и начали седеть. Может, так на него подействовала тюрьма?
  
  Дуэйн закрыл дверь ванной комнаты, но все равно было слышно, как он мочится. Это продолжалось долго, целую вечность. Она потянулась за пультом, включила телевизор, приглушив звук. Передавали утреннее шоу из Нью-Йорка. Двое ведущих, мужчина и женщина, спорили о том, какую пару выбрать, чтобы они поженились в прямом эфире. Наконец послышался шум спускаемой воды в унитазе и дверь отворилась.
  
  — Привет, — произнес он, бросив взгляд на экран. — А я удивился, кто это здесь разговаривает. Ты проснулась?
  
  Она выключила телевизор.
  
  — Да.
  
  — Как спала?
  
  — Плохо.
  
  — А я просыпаюсь, потому что не слышу, как храпят сокамерники. Так въелось в мозги, что не вытравишь. Похоже на то, когда живешь в Нью-Йорке и постоянно слышишь, как мимо дома проезжают машины. Ты уже к этому привык и не замечаешь, а потом попадаешь в другое место, где тихо, и не можешь заснуть. Не хватает шума. — Он посмотрел на нее. — Все еще болит голова?
  
  — Нет, — ответила она и сразу пожалела о сказанном, потому что Дуэйн взгромоздился на нее. — Ты чего так торопишься? — поморщилась она. — Боишься, что тебя отправят снова в камеру?
  
  — Извини, — пробурчал Дуэйн.
  
  Он спешил не только в этом. Вчера вечером, когда они ужинали в придорожном ресторане, Дуэйн умял половину порции прежде, чем она успела развернуть на коленях салфетку. Он отправлял в рот один кусок за другим, будто в ресторане возник пожар и он хотел успеть насытиться, пока огонь не подобрался ближе. Когда она спросила, в чем дело, объяснил, что у него выработалась такая привычка. А то зазеваешься, и еду уведут из-под носа.
  
  Дуэйн пытался что-то там сделать, но у него не получалось. Она решила ему помочь. Так надо. Если взялась играть роль, то нужно играть до конца. Интересно, как у него с этим было в тюрьме? Неужели удовлетворялся мужчинами? Она знала, что он не такой, но пять лет без секса — многовато. Может, она спросит его об этом когда-нибудь, но скорее всего не станет.
  
  Дуэйн наконец завелся и принялся за дело. Весь процесс занял у него чуть больше минуты, и за это она ему была особенно благодарна.
  
  — Ой как замечательно…
  
  — Правда? Я ведь вроде как, ну понимаешь, давно не имел женщину, так что…
  
  — Да все было просто классно, — заверила она.
  
  — Послушай… — Он повернулся к ней, опершись на локоть. — Как мне теперь тебя называть? Давай на людях я будут звать тебя Блонди. — Он кивнул в сторону парика на столике и усмехнулся. — Кстати, ты в нем выглядишь потрясающе.
  
  Она задумалась.
  
  — Меня зовут Кейт.
  
  Он кивнул.
  
  — Так вот, Кейт, — проговорил Дуэйн, глядя в потрескавшуюся штукатурку на потолке, — мне просто не верится, что все закончилось. Я с трудом дотерпел. Другие парни тянули срок и не дергались. В общем, не было похоже, что они ждут с нетерпением конца. А я считал дни, даже часы.
  
  — У них не было такого стимула, как у тебя, — заметила она.
  
  — Вот именно. К тому же меня ждала ты.
  
  Кейт не была такой наивной, чтобы верить ему.
  
  — Да, попался как дурак, — проговорил Дуэйн.
  
  Она промолчала.
  
  — Мы уже подготовились, — продолжил он, — и тут меня взяли, за ерунду какую-то. Я там пинал себя по-всякому каждый день. Надо же, какой дурак. А все дело в том, что тот парень меня, падла, подзуживал. И я поддался. А вскоре адвокат сдал меня, скотина.
  
  Она все это уже слышала. И не раз.
  
  — Ну а если парень нацелился на тебя бильярдным кием и собирается треснуть, что остается делать? — не унимался Дуэйн. — Стоять и ждать, когда он раскроит мне череп?
  
  — Если бы ты отдал ему деньги, которые должен, до этого бы не дошло. Тогда бы он не пошел на тебя с кием и ты не схватил бы шар и не саданул его по лбу.
  
  — Хорошо еще, что этот сукин сын вышел из комы до оглашения приговора, а то бы я загремел на пожизненное.
  
  Они помолчали пару минут.
  
  — Честно говоря, милашка, я немного беспокоился.
  
  — О чем?
  
  — Что ты не станешь меня ждать. Все-таки долго. Куш, конечно, приличный, но все равно долго.
  
  Кейт лениво потянулась.
  
  — Я не хочу сказать, что мне было так же скверно, как тебе, но… это тоже была тюрьма. Ты сидел в своей, а я — в своей.
  
  — У тебя отлично получилось, молодец. Быстро слиняла, нашла прикрытие.
  
  А все потому, что она предусмотрела подобный вариант заранее. Имела заготовку. Не думала, что пригодится так скоро… Смотреть далеко вперед — такая у нее была привычка. Тем более следовало подстраховаться, когда до нее дошел слух, что тот курьер остался жив. Не хотелось раньше времени отправляться в могилу. А тут еще Дуэйн отмочил глупость с бильярдным шаром.
  
  — Расскажи мне об этом парне, — вдруг сказал он.
  
  — Каком?
  
  — О твоем муже.
  
  — А что о нем рассказывать?
  
  — Ну, какой он…
  
  — Он любит меня. Вот и все.
  
  — Что за человек?
  
  — Так… обычный обыватель. Довольствуется малым.
  
  Дуэйн кивнул.
  
  — А я вот не такой. Так что нас с тобой ждет светлое будущее. Знаешь, что я решил? Купить яхту, средних размеров, и поселиться в ней. Вот где свобода. Тебе не понравилось это место, ну, где ты сейчас находишься. А так — плывешь куда хочешь. Можно повидать весь мир. Как тебе моя задумка?
  
  — Не знаю. — Она повернулась на спину и стала смотреть в потолок. — Я вообще-то боюсь морской болезни. В детстве родители повезли меня на пароме через озеро Мичиган, так меня там всю дорогу тошнило. — Она помолчала. — Мне больше нравится мечтать об острове. Где-нибудь в теплых краях. Сижу на пляже, любуюсь прибоем с бокалом пинаколады в руке. И никаких забот. Вот это жизнь.
  
  Дуэйн продолжал гнуть свое:
  
  — Посудина должна быть достаточно большая. С пассажирскими каютами. И чтобы койки там были нормальные, как в хорошем отеле. Представляешь, вечером ложишься спать и слушаешь, как вода лупит по корпусу. Это успокаивает.
  
  — Что значит — лупит?
  
  — Ну плещет.
  
  — Ты вообще-то когда-нибудь был на корабле? — спросила Кейт.
  
  Дуэйн Остерхаус скорчил недовольную гримасу.
  
  — Неужели обязательно нужно что-то попробовать, чтобы знать, что тебе понравится? Я никогда не лежал в постели с Бейонсе, но могу представить, какое это наслаждение.
  
  — Эта красотка ждет с нетерпением твоего звонка. — Женщина слезла с постели. — Я иду принять душ.
  
  Да, отвыкла она от Дуэйна. Раньше все было иначе. Конечно, он не интеллектуал, но ее привлекало другое: постоянное присутствие в жизни риска, потрясающий секс, восторг от того, что ты живешь сегодняшним днем, не зная, что произойдет завтра. Тогда Дуэйн вполне подходил ее целям. А вот теперь изменился. Впрочем, неудивительно: любой изменится после пятилетней отсидки.
  
  А может, дело не только в нем? Изменилась она?
  
  — Хочу жрать, — объявил Дуэйн. — Сейчас возьму на завтрак полный набор. Все, что там у них есть: яйца, сосиски, блины. Оголодал как зверь.
  
  В кафе они сели за столик рядом с папашей, который привел завтракать двух мальчиков-близнецов лет шести. Официантка протянула им меню. Дуэйн широко улыбнулся.
  
  — Итак, сосиски, яичница с беконом, картошка по-домашнему и блины. — Он посмотрел на подругу. — Тебе тоже не повредит добавить мяса к костям. — Затем повернулся к официантке. — А пока принесите две кружечки кофе.
  
  Буквально через несколько секунд она поставила на стол две кружки, наполнила их из кофейника, достала из кармана передника сливки. Дуэйн кивнул.
  
  — Кажется, я начинаю привыкать.
  
  — Я хочу пончик! — крикнул мальчик за соседним столиком.
  
  — Пончики мы брать не станем, — строго сказал отец. — Хочешь яичницу с беконом?
  
  — Хочу пончик, — заныл тот.
  
  Дуэйн скрипнул зубами — ребенок его раздражал — и наклонился к Кейт:
  
  — Кажется, твой парик немного съехал.
  
  Она поправила его, делая вид, будто приглаживает волосы.
  
  — Может, лучше покраситься? Так проще.
  
  — А если копы вдруг начнут искать блондинку, — недовольно проговорила она, — мне тогда снова краситься? Нет уж, я лучше куплю еще пару париков.
  
  Близнецы, которым отец позволил заказать картошку фри, начали драться. Отец орал на них обоих, приказывал успокоиться.
  
  — Как ты себя чувствуешь, после того как закопала в землю подругу? — спросил Дуэйн.
  
  — Она не была моей подругой.
  
  — Но вы вместе работали.
  
  — Ну и что? Для этого не обязательно дружить, — раздраженно произнесла Кейт. — И вообще, хватит о ней.
  
  — Он начал первый, — захныкал один из мальчиков.
  
  — Чертовы дети, — выдавил Дуэйн сквозь стиснутые зубы.
  
  — Они не виноваты, — сказала Кейт. — Папаша должен был принести сюда что-нибудь чем их занять: книжку с картинками, видеоигру.
  
  Официантка обслужила мужчину с близнецами и вскоре принесла заказ Кейт и Дуэйну. Он набросился на еду как голодный волк.
  
  — Ешьте, — проворчал папаша сзади.
  
  — Я не хочу, — снова заныл кто-то из мальчиков.
  
  Другой неожиданно соскочил со стула и направился к стойке.
  
  — Олтон, вернись! — крикнул мужчина.
  
  Кейт полила блины сиропом — она заказала только блины, — отрезала треугольничек, наколола на вилку.
  
  — Чудно, да? — пробормотал Дуэйн с набитым ртом.
  
  — Ты о чем?
  
  — Ну, что мы наткнулись на нее?
  
  — Олтон, вернись немедленно!
  
  — Но мы все быстро уладили, — продолжил Дуэйн. — В общем, беспокоиться не о чем.
  
  — Да, похоже.
  
  — Олтон, вернись! Я что тебе сказал!
  
  — У меня яичница противная, — прогундосил мальчик, оставшийся за столом.
  
  Дуэйн быстро развернулся и, схватив мужчину за горло, ударил головой о стул. Тот отчаянно забарахтался, сбрасывая на себя и на пол кофе и яичницу с беконом. Его глаза расширились от страха, он задыхался. Пытался оторвать от себя руку Дуэйна, но было проще согнуть стальной прут. Мальчик за столом в ужасе смотрел на происходящее.
  
  Кейт вскочила.
  
  — Пошли отсюда.
  Глава двадцать вторая
  
  — Когда они были у вас в последний раз? — спросил Барри Дакуэрт.
  
  Джина задумалась.
  
  — Наверное, в начале прошлой недели. В понедельник или во вторник. Нет, это было не на прошлой неделе, а раньше.
  
  Детектив с удовольствием вдохнул аромат пекущейся в очаге пиццы.
  
  — А вы не смогли бы найти сейчас их чек за тот ужин?
  
  — Постараюсь, — сказала Джина. — Мистер Харвуд всегда расплачивался кредитной карточкой.
  
  — Хорошо. Потому что поможет установить точно, когда это было. — Дакуэрт представил Джину, выступающую с кафедры свидетелей в суде. Адвокат, даже не очень опытный, если она не сможет точно вспомнить, когда произошел инцидент, расправится с ней, как он расправился бы сейчас с пиццей.
  
  — Мистер и миссис Харвуд являлись постоянными посетителями вашего ресторана?
  
  Джина пожала плечами.
  
  — Ну, не скажу, что постоянными. Но заходили примерно раз в три недели. — Она замялась. — Честно говоря, я продолжаю сомневаться, что поступила правильно.
  
  — В каком смысле?
  
  — Что позвонила в полицию. Не следовало это делать.
  
  Дакуэрт улыбнулся.
  
  — Вы все сделали правильно.
  
  — О сообщении в новостях мне сказал сын — он работает у нас поваром. В кухне есть телевизор, и он увидел. Вечером мы открыли сайт канала, и стало ясно, что пропавшая женщина действительно миссис Харвуд. И я сразу вспомнила, что произошло здесь в тот вечер. Но мне не хочется, чтобы у мистера Харвуда были какие-то неприятности. Я уверена: он не сделал своей жене ничего плохого. Очень милый человек.
  
  — Не сомневаюсь.
  
  — И всегда оставляет приличные чаевые. Не чрезмерные, но, как говорится, в самый раз. Надеюсь, вы не собираетесь рассказывать ему о нашем разговоре?
  
  Дакуэрт развел руками.
  
  — Мы стараемся действовать осмотрительно.
  
  — Сын убедил меня позвонить вам. Я так и сделала.
  
  — Как вели себя Харвуды? Не в прошлый раз, а обычно?
  
  — Ну, обычно они были очень веселые. Я не прислушиваюсь к разговорам гостей ресторана. Не мое это дело. Но всегда можно судить, если между парой какая-то размолвка, если даже не слышно, о чем они говорят. Видно по их позам за столом, по тому, как они смотрят или не смотрят друг на друга.
  
  Детектив кивнул:
  
  — Понятно.
  
  — Так вот, — продолжила Джина, — в последний раз получилось, что я невольно услышала обрывки беседы. По крайней мере то, что говорила она.
  
  — И что же?
  
  — Разговор у супругов был невеселый, это было заметно по их расстроенным лицам. Я приблизилась к столу, и она сказала что-то вроде: «Ты без меня жил бы счастливее».
  
  — Так она сказала?
  
  — Может, не совсем так. Мне показалось, что смысл ее слов был такой, что мистеру Харвуду было бы лучше, если бы она умерла. Или если бы он как-то избавился от нее.
  
  — Вероятно, это была ее реакция на какие-то слова мистера Харвуда?
  
  — Вот именно. Я так и подумала. Может, он высказал недовольство, и она расстроилась.
  
  — Но вы не слышали его слов? — спросил Дакуэрт, делая пометку в блокноте.
  
  — Нет, но она была очень опечалена. Поднялась из-за стола, и они ушли, не доев ужин.
  
  Дакуэрт втянул воздух. Джина широко улыбнулась.
  
  — Не желаете отведать кусочек моей особой пиццы?
  
  Он улыбнулся в ответ.
  
  — Отказываться было бы невежливо.
  
  Съев великолепную пиццу с сыром и шампиньонами, Дакуэрт сел в автомобиль и достал телефон. Сначала он позвонил жене.
  
  — Привет. Как дела?
  
  — Не очень, — ответила Морин.
  
  — От него по-прежнему ничего?
  
  — Но там пять или шесть часов разницы, так что он, наверное, только встал.
  
  — Ладно, будем ждать.
  
  — Не беспокойся. Занимайся своими делами. Ты съел салат, который я дала тебе с собой?
  
  — Съел, но это капля в море. Так что я голоден.
  
  — Завтра добавлю еще банан.
  
  — Ладно. Счастливо, позвоню позднее.
  
  Затем он набрал номер управления, чтобы узнать, не вернулась ли домой Лианн Ковальски. С ее мужем ему разговаривать не хотелось. Домой она не вернулась. Детектив решил, что пора поручить кому-нибудь заняться этим делом, пока он работает над исчезновением жены Харвуда. До конца дня надо было успеть попасть в Лейк-Джордж, но вначале он хотел заехать еще в одно место.
  
  В пути Дакуэрт продолжал размышлять. Итак, Дэвид Харвуд позвонил в полицию из парка «Пять вершин» и сообщил об исчезновении жены. Но отсутствовали какие-либо убедительные свидетельства, что она вообще входила в парк. Кроме его слов, разумеется. Билеты были куплены по Интернету, но только два: взрослый и детский. Камеры наблюдения парка нигде не зафиксировали Джан Харвуд. Конечно, это еще ничего не доказывает, но все равно тревожный симптом. Далее: слова Дэвида Харвуда о том, что у его жены возникли мысли о самоубийстве, ничем не подтверждаются. Никто больше ее депрессии не заметил. Он говорит, что жена ходила на консультацию к доктору Сэмюэлсу, а тот это отрицает. Теперь — рассказ хозяйки итальянского ресторана Джины. Что означают слова миссис Харвуд, которые она слышала?
  
  О поездке в Лейк-Джордж накануне исчезновения жены Дэвид Харвуд ни разу не упомянул. А свидетель, Тед Брайл, тем не менее сообщил, что Джан Харвуд заходила в его магазин. Мало того, завела с ним беседу и сказала, что муж везет ее куда-то в лес, хочет сделать сюрприз. Ее босс, Эрни Бертрам, косвенно подтвердил это, сказав, что Джан собиралась с мужем в пятницу в какую-то «таинственную» поездку.
  
  А не случилось ли так, что владелец магазина Тед Брайл был последним, кто видел Джан Харвуд живой, не считая самого Дэвида Харвуда?
  
  У Дакуэрта начали закрадываться серьезные подозрения относительно репортера. Слишком странно все это выглядело.
  
  Отец Дэвида нашел в гараже комплект для игры в крокет и установил на заднем дворе. Но Итан наотрез отказывался забивать деревянные шары в воротца, а пускал их куда придется. В конце концов дедушка понял, что учить внука приемам игры пока рановато.
  
  Его супруга тем временем безуспешно пыталась найти себе какое-то занятие. Готовила еду, гладила, оплатила по Интернету счета, попыталась читать газету, взялась смотреть телевизор, перескакивая с канала на канал. А если кто-нибудь звонил, она заканчивала разговор через минуту. Не хотела занимать линию. Мог позвонить Дэвид или кто-либо из полиции. А может, и Джан.
  
  Боже, если с ней действительно что-то случилось, как с этим справится Дэвид? Как ребенок перенесет потерю матери? Она не хотела об этом думать, но знала, что надо готовить себя к худшему. Арлин Харвуд всегда так поступала. А если все потом сложится удачно, так это чудесно.
  
  Куда могла исчезнуть Джан? Невестка не понравилась ей с самого начала, но она всегда держала это при себе. Не делилась своими сомнениями даже с мужем, не говоря уж о сыне. Что-то в поведении Джан казалось Арлин подозрительным, хотя точно сформулировать она бы не смогла. На мужчин Джан действовала как крепкий алкоголь: сбивала наповал. Дэвид влюбился в нее по уши, как только познакомился в городском департаменте занятости, куда пришел, когда готовил материал для газеты о людях, ищущих работу. Джан тогда наотрез отказалась, чтобы о ней написали в газете. Что-то в этой женщине тронуло Дэвида. Однажды он признался матери, что Джан показалась ему плывущей по течению без руля и ветрил.
  
  Когда они разговорились, она после настойчивых расспросов Дэвида сказала ему, что живет одна, у нее никого нет, даже дальних родственников. Такая красивая женщина живет одна? Это, конечно, Дэвида удивило. Когда он закончил свои дела в департаменте и вышел на улицу, то увидел Джан на остановке. Она ждала автобус. Дэвид предложил ее подвезти, и та после недолгих колебаний согласилась. Джан снимала комнату над шумным заведением с бильярдной.
  
  — Это не мое дело, — сказал тогда Дэвид, — но в таком месте жить небезопасно.
  
  — Лучшего жилья я пока не могу себе позволить, — ответила она. — Когда найду работу, подыщу что-нибудь получше.
  
  — А сколько вы платите за комнату?
  
  Джан назвала сумму.
  
  Дэвид вернулся в газету, написал очерк, а потом позвонил своей хорошей знакомой из отдела объявлений.
  
  — У тебя есть что-нибудь о сдаче жилья для завтрашнего номера? Тут одна женщина ищет комнату за умеренную плату.
  
  Вскоре ему на компьютер пришло четыре объявления. По пути домой он заехал к Джан и показал ей объявления.
  
  — В газете они появятся только завтра. Три комнаты находятся в гораздо лучших районах, чем этот, а цена та же, какую вы платите сейчас.
  
  В ближайший уик-энд он помог Джан переехать.
  
  А дальше все развивалось быстро. Период ухаживания был коротким. Они поженились через несколько месяцев.
  
  — А чего ждать? — сказал Дэвид. — Мне уже давно пора заводить семью. А Джан меня устраивает. И жить есть где. Дом вполне приличный. Разве не так?
  
  Что правда, то правда. Он купил его пару лет назад — поддался на уговоры редактора из отдела бизнеса. Тот заявил, что жилье снимают только дураки. Умные живут в собственных домах.
  
  — Джан тоже не терпится замуж? — спросила мама.
  
  — А вы через сколько месяцев поженились после знакомства? — поинтересовался Дэвид.
  
  — Через пять, — сообщил отец, вступая в разговор. — Но у нас ведь была потрясающая любовь. Правда, дорогая?
  
  Отцу Джан понравилась сразу, как только он ее увидел, когда Дэвид привел невесту знакомиться с родителями. Джан без труда снискала его расположение, а вот чтобы понравиться матери Дэвида, никаких усилий не приложила. Арлин это задело.
  
  Почему Джан нравится мужчинам — тут никакой загадки не было. Для этого у нее имелся полный арсенал средств. Красивое лицо, стройная фигура, полные губы, лучистые глаза и вздернутый нос — все это замечательно сочеталось. Джан выглядела красавицей в любом наряде. И в облегающей юбке, и в потертых джинсах. Необыкновенная сексуальность без намека на вульгарность. Что может быть лучше? Разумеется, никакого нарочитого махания ресницами, никакого писклявого капризного голоска. Сплошная естественность.
  
  Когда Дэвид начал водить ее к родителям, отец просто помешался. Торопился помочь ей снять плащ, бежал приготовить коктейль, спрашивал, удобно ли она устроилась на диване.
  
  — Что с тобой происходит? — спросила его однажды Арлин, когда Дэвид и Джан ушли. — Ты что, в следующий раз возьмешься массировать ей спину?
  
  Дон понял, что перестарался, и сбавил темп, но все равно не скрывал восхищения будущей женой сына. Арлин была невосприимчива к подобного рода обаянию. Нет, Джан вела себя с ней очень корректно, но та чувствовала: девушка знает, что на будущую свекровь ее чары не действуют. И еще мать Дэвида удивляло, как Джан могла разорвать все связи с родителями. Даже не сообщила о рождении внука. Конечно, всякое бывает, но неужели ее родители такие монстры?
  
  В дверь позвонили. Арлин в этот момент находилась рядом, рылась в стенном шкафу, думая о том, чтобы передать наконец все это барахло в «Армию спасения». Звонок заставил ее вздрогнуть. Она закрыла шкаф и посмотрела в окно. У двери стоял мужчина в костюме и галстуке.
  
  — Я детектив Дакуэрт, — представился он, когда Арлин открыла дверь. — Вы миссис Харвуд?
  
  — Да.
  
  — Мама Дэвида?
  
  — Да.
  
  — Я веду расследование по поводу исчезновения вашей невестки. Приехал задать вам несколько вопросов.
  
  — Пожалуйста, проходите.
  
  — Ваш сын здесь?
  
  — Нет, но тут наш внук Итан. Играет во дворе с дедушкой. Привести его?
  
  — Не надо. Я разговаривал с ним вчера. Славный мальчик.
  
  Арлин Харвуд кивнула и проводила детектива в гостиную. Усадила на диван, убирая игрушки Итана. Дакуэрт улыбнулся:
  
  — Моему сыну почти двадцать, а он все еще собирает разные фигурки.
  
  — Позвать мужа? — спросила Арлин.
  
  — Мы пока побеседуем без него.
  
  — Если я могу чем-нибудь помочь…
  
  — Ваш сын, наверное, очень переживает.
  
  — Это кошмар для всех нас. Слава Богу, Итан еще маленький и ничего не понимает. Думает, что мама куда-то ушла и скоро вернется.
  
  — А вы как считаете?
  
  — Ну… мы все надеемся на это. С чего вдруг Джан куда-то ушла, не сказав никому ни слова? Прежде она вела себя вполне адекватно. — Арлин посмотрела на детектива. — Я не могу представить, чтобы она что-либо скрывала от мужа.
  
  — В последнее время вы замечали в ее поведении что-нибудь странное?
  
  — Нет, но Дэвид говорил, что последние пару недель Джан пребывала в депрессии. Это его огорчало. Он даже сказал, что Джан недавно призналась ему, будто собиралась спрыгнуть с моста. Он вам это говорил?
  
  — Да, — ответил Дакуэрт.
  
  — Что могло ее подвигнуть на такое?
  
  — Но сами вы ничего необычного в поведении невестки не усматривали, я правильно понял?
  
  — Она редко бывала у нас. Завозила Итана утром, забирала вечером. И то не всегда. Мы обычно перебрасывались с ней парой слов, и все.
  
  — А депрессия, расстройство?
  
  Арлин нахмурилась.
  
  — Думаю, при встрече с нами Джан напускала на себя веселость. Наверное, не хотела показывать.
  
  — И что, ни разу через ее веселость ничего такого не проскользнуло?
  
  — Нет.
  
  — Прошу вас, не усматривайте в моих вопросах какой-то скрытый смысл. Его там нет.
  
  — Хорошо.
  
  — Насколько близка была Джан с Лианн Ковальски? Например, они могли куда-нибудь вместе поехать, чтобы развлечься?
  
  — Лианн? Женщина, с которой работает Джан?
  
  — Да.
  
  — Я ничего не знаю. Мне вообще неизвестно, с кем общается Джан. Вы лучше спросите об этом у Дэвида.
  
  — Я так и сделаю. Понимаете, мне просто необходимо выяснить, чем занималась Джан за день до исчезновения.
  
  — А почему это важно?
  
  — Чтобы составить представление о ее привычках и поведении.
  
  — Понимаю.
  
  — Вы знаете, чем занималась Джан в пятницу, за день до их поездки в парк «Пять вершин»?
  
  — Честно говоря, не знаю… хотя подождите: они с Дэвидом, кажется, куда-то ездили.
  
  — Вот как? — Дакуэрт сделал пометку в блокноте. — Куда же?
  
  — Пытаюсь вспомнить. Сын тогда еще сказал, что Итан побудет у нас подольше. Лучше спросите у Дэвида. Хотите, я ему позвоню? Он сейчас в пути, возвращается из Рочестера.
  
  — Не надо. Я просто хотел выяснить, известно ли вам об этом.
  
  — Видимо, это имело какое-то отношение к его работе.
  
  — То есть он ездил куда-то собирать материал для статьи? Может, брать интервью?
  
  — Дэвид говорил, что работает над материалом о строительстве частной тюрьмы в нашем городе. Вы знаете об этом?
  
  — Слышал, — произнес Дакуэрт. — А зачем он взял с собой в деловую поездку жену?
  
  Арлин пожала плечами.
  
  — И когда ваш сын вернулся?
  
  — Вечером. До темноты. Зашел ненадолго — забрать Итана.
  
  — Вместе с женой?
  
  — Нет, один.
  
  — Джан ждала в машине?
  
  — Дэвид приезжал без нее.
  
  Дакуэрт кивнул, словно это было в порядке вещей, и поинтересовался:
  
  — А почему один?
  
  — Кажется, она плохо себя чувствовала, — ответила Арлин. — Да, Дэвид сказал, что на обратном пути Джан плохо себя почувствовала. Он завез ее домой, а потом поехал сюда за Итаном.
  
  — А что с ней произошло?
  
  — Вроде разболелась голова.
  
  — Но к утру она почувствовала себя лучше — ведь они вместе поехали в парк «Пять вершин»?
  
  — Утром я ее не видела. Они отправились прямо в парк. — Арлин прислушалась: у дома раздался звук закрывающейся дверцы автомобиля, — встала и подошла к окну. — Приехал Дэвид. Он, наверное, сможет ответить на все ваши вопросы.
  
  — Буду надеяться, — проговорил Дакуэрт, поднимаясь с дивана.
  Глава двадцать третья
  
  Останавливаясь у дома родителей, я заволновался, увидев стоявший там полицейский автомобиль Барри Дакуэрта. Я быстро вышел из машины, взбежал на веранду, распахнул дверь и чуть не столкнулся с ним нос к носу. Сзади стояла мама с расстроенным видом. Мы поздоровались.
  
  — Что-нибудь случилось? — спросил я, переводя дух.
  
  — Нет, пока ничего нового, — ответил детектив. — Вот проезжал мимо — и решил завернуть, поговорить с вашей мамой.
  
  — Но Джан хотя бы ищут?
  
  Дакуэрт кивнул:
  
  — Разумеется. Если появится какая-нибудь информация — обещаю, вы узнаете первым.
  
  — Мне нужно с вами поговорить, — сказал я.
  
  С заднего двора доносился смех Итана. Я хотел пойти к нему, но Дакуэрт взял меня за локоть.
  
  — Давайте проедем в управление и побеседуем, — произнес он.
  
  — Что-то все же случилось, — прошептал я. — Неужели вы ее нашли?
  
  — Нет, сэр, но поговорить необходимо.
  
  — Хорошо.
  
  Он отпустил мой локоть и направился к двери. Подошла мама, мы обнялись. Было видно, что она хочет мне что-то сказать. Я заметил на ее глазах слезы.
  
  — Дэвид, мне кажется… я сказала ему что-то такое…
  
  — О чем ты, мама?
  
  — Этот детектив как-то странно посмотрел на меня, когда я сказала, что Джан…
  
  — Мистер Харвуд!
  
  Я оглянулся. Детектив Дакуэрт стоял, открыв для меня дверцу своего автомобиля, и ждал.
  
  — Мне надо идти.
  
  Я обнял маму и побежал к машине. Запрыгнул на переднее сиденье и сказал:
  
  — Мы могли бы спокойно побеседовать здесь. Зачем куда-то ехать, а потом везти меня назад?
  
  — Об этом не беспокойтесь, — ответил Дакуэрт. — Просто в управлении нам разговаривать будет удобнее.
  
  Я промолчал.
  
  — Зачем вы ездили в Рочестер? — поинтересовался он.
  
  — Побеседовать с родителями Джан.
  
  — С которыми она сама не виделась многие годы?
  
  — Да.
  
  — У вас получилось?
  
  — Вот об этом я и хотел с вами поговорить. Но позвольте вначале задать вопрос.
  
  — Слушаю вас.
  
  — У вас есть возможность выяснить в ФБР или в другой какой-то организации о человеке, числящемся в программе защиты свидетелей?
  
  Дакуэрт долго молчал, а затем произнес:
  
  — Повторите, пожалуйста, я не понял.
  
  Я повторил.
  
  — Полагаю, что в принципе такое возможно, — кивнул он. — Но это зависит от ситуации. Обычно сотрудники ФБР не слишком церемонятся с местными служителями порядка: считают их безмозглыми провинциалами, — и потому не склонны делиться любой информацией. В данном случае они правы: ведь чем меньше людей посвящены в тайну, тем меньше вероятность утечки. А почему вы об этом спросили?
  
  — Мне казалось, что, возможно…
  
  — Подождите, позвольте мне самому догадаться. Вы предположили, что ваша жена проходит по программе защиты свидетелей. А теперь кто-то раскрыл ее местопребывание и вашей жене пришлось исчезнуть. Разумеется, под прикрытием ФБР. Правильно?
  
  — Да, но я не собирался шутить.
  
  — Я тоже, — отозвался он. — Все это очень серьезно.
  
  — Поведение Джан мне кажется очень странным.
  
  Он покосился на меня.
  
  — И в чем странность?
  
  — Не знаю. Но вчера мне удалось узнать такое, что не укладывается в голове. Возможно, это имеет отношение к ее исчезновению.
  
  — Что именно?
  
  — Вчера в Рочестере я познакомился с людьми, которые числятся в свидетельстве о рождении Джан как ее родители.
  
  — Кто эти люди?
  
  — Хорас и Греттен Ричлер. У них действительно была дочь, которую звали Джан, дата рождения такая же, как у моей жены, но она умерла в возрасте пяти лет.
  
  Дакуэрт кивнул, словно не усматривал в этом ничего необычного.
  
  — Она погибла в результате несчастного случая. Отец в автомобиле случайно наехал на дочь.
  
  — Ничего себе, — пробормотал Дакуэрт. — И как же после этого он смог жить?
  
  — Что вы на это скажете?
  
  — Давайте доедем до управления и там все подробно обсудим.
  
  Детектив Дакуэрт завел меня в скромно обставленную комнату.
  
  — Садитесь.
  
  — Это комната для допросов?
  
  — Нет, но здесь можно поговорить без помех. Подождите пару минут: я позвоню насчет программы защиты свидетелей. Хотите кофе?
  
  Я отказался. Он вышел из комнаты, закрыв за собой дверь. Я подошел к столу, постоял, затем опустился на металлический стул. Происходящее явно выходило за рамки отношений, какие у нас сложились с детективом Дакуэртом.
  
  На стене висело зеркало. Не исключено, что по другую сторону сейчас находится детектив и наблюдает через полупрозрачное стекло за моим поведением: хожу ли я суетливо по комнате, нервозно провожу пальцами по волосам? Подобное я часто видел в кино. Я пытался себя успокоить, но внутри все кипело.
  
  Через пять минут дверь отворилась. Вошел Дакуэрт с чашкой кофе и бутылкой воды.
  
  — Себе взял кофе, — пояснил он, — а вам прихватил воды, на всякий случай.
  
  — Вы, верно, считаете меня идиотом!
  
  — Не понял?
  
  — Так я все же не идиот. Это по поводу происходящего. Значит, привезли меня сюда, оставили на некоторое время одного, чтобы дозрел. Все ясно.
  
  — Что вам ясно? — спросил Дакуэрт, ставя на стол кофе и воду.
  
  — Послушайте, я не считаю себя выдающимся репортером: будь иначе, я бы не работал в «Стандард», где уже давно забыли о настоящей журналистике, — но мне довелось кое-что повидать, чтобы понимать, что к чему. Вы считаете меня подозреваемым.
  
  — Я этого не говорил.
  
  — Тогда убедите меня в обратном!
  
  — Почему вы ничего мне не сказали о поездке в Лейк-Джордж два дня назад?
  
  — А зачем я должен был вам об этом рассказывать? Джан пропала на следующий день. Какое отношение к этому имеют события пятницы?
  
  — Так расскажите сейчас.
  
  — Вы считаете это важным?
  
  — А что, мистер Харвуд, у вас есть причины от меня что-то скрывать?
  
  — Нет. Хорошо, я расскажу. Мы с Джан отправились в Лейк-Джордж, я должен был там встретиться с человеком, который собирался передать мне важную информацию для статьи. Жена поехала просто за компанию.
  
  — О чем вы готовили статью?
  
  — О строительстве в городе частной тюрьмы фирмой Элмонта Себастьяна. Пока мне известно, что он подкупил одного члена городского совета, чтобы тот голосовал как нужно. В четверг я получил на свой компьютер в редакции анонимное электронное письмо. Некто, женщина, сообщала, что у нее есть доказательство о подкупе еще ряда членов городского совета.
  
  — Встреча состоялась? — спросил детектив.
  
  — Нет, женщина не приехала.
  
  — Где была назначена встреча?
  
  — У магазина рядом с автозаправкой при въезде в Лейк-Джордж. Женщина должна была приехать туда в пять часов на белом пикапе.
  
  — Вы всегда берете с собой жену в такие поездки?
  
  — Нет.
  
  — А почему вы решили это сделать сейчас?
  
  — Но я ведь вам уже говорил, что последние несколько недель Джан находилась в депрессии. Поэтому, когда она сказала, что в пятницу взяла выходной, я предложил ей поехать со мной.
  
  — Ясно. И о чем вы говорили по дороге?
  
  Я пожал плечами.
  
  — Не знаю… мы… В чем все-таки дело, детектив?
  
  — Ни в чем. Мне просто необходимо иметь полную картину событий накануне исчезновения вашей жены.
  
  — Наша поездка в Лейк-Джордж не имеет с этим ничего общего. Если только…
  
  Дакуэрт вскинул голову.
  
  — Что?
  
  — Дело в том, что за нами следили, — произнес я.
  
  Дакуэрт удивленно поднял брови.
  
  — То есть?
  
  — Джан заметила, что за нами едет машина, почти от самого дома. Потом, когда мы ждали на стоянке ту женщину, этот автомобиль проехал мимо пару раз: сначала в одну сторону, а через некоторое время — обратно. Номер разглядеть не удалось, он был заляпан грязью. Я думаю, специально.
  
  Дакуэрт слушал, скрестив руки на груди. Он так и не пригубил свой кофе, а я не выпил воды.
  
  — И кто это мог быть?
  
  — Не знаю. Тогда я решил, что кому-то стало известно о нашей встрече. Поэтому женщина и не приехала. Испугалась.
  
  — Но теперь у вас есть другая версия?
  
  — Ну, после того как познакомился с мнимыми родителями Джан и придумал эту версию с защитой свидетелей, мне начало казаться, будто кто-то следит за женой. Вот почему она исчезла.
  
  Дакуэрт наконец глотнул кофе и улыбнулся.
  
  — Вы не поверите, но кофе замечательный. У нас тут есть один парень: занимается расследованием ограблений со взломом, — так он варит, наверное, самый лучший кофе в мире. Так что и в полиции тоже есть кое-что хорошее. Может, хотите чашечку?
  
  — Нет, спасибо.
  
  — Жена знала о цели вашей поездки?
  
  — Я сказал ей то же, что и вам: еду встретиться с этой женщиной.
  
  — Которая собиралась передать вам компромат на членов городского совета.
  
  — Да.
  
  — Надеюсь, вам не трудно будет переслать мне ее письмо?
  
  — Я его удалил.
  
  — Почему?
  
  — Не хотел оставлять такое письмо в редакционном компьютере, где его могли прочитать. Дело в том, что далеко не все в газете разделяют мой энтузиазм по поводу данного материала.
  
  — Вот как?
  
  — Да. Его, конечно, напечатают, но только если он будет серьезно обоснован. То есть подкреплен неопровержимыми доказательствами.
  
  — Вы помните адрес ее электронной почты?
  
  — Случайный набор цифр и букв. Вы знаете, в «Хотмейле» такое возможно.
  
  — Ясно. — Дакуэрт внимательно посмотрел на меня. — Какой марки был преследовавший вас автомобиль?
  
  — Темно-синий «бьюик» с тонированными стеклами. Четырехдверный седан. Номер штата Нью-Йорк. Но он был почти весь заляпан грязью.
  
  Дакуэрт кивнул.
  
  — Я по вашему лицу вижу, что вы не верите ни единому моему слову! — воскликнул я. — Но так оно и было. Это можно проверить. Поговорите с владельцем магазина: его, кажется, зовут Тед. Джан заходила к нему купить воды. Вероятно, он ее запомнил.
  
  Дакуэрт вскинул руки.
  
  — Успокойтесь, пожалуйста. Я верю, что вы там были. Верю.
  
  — Так в чем проблема?
  
  — Когда вы решили ехать домой?
  
  — Примерно в половине шестого, когда понял, что женщина не появится.
  
  — И жена тоже с вами вернулась?
  
  — Да.
  
  — Останавливались где-нибудь по пути?
  
  — Только у дома моих родителей — забрать Итана.
  
  — Жена тогда находилась с вами?
  
  — Нет, — ответил я.
  
  — Простите, я что-то не понимаю, — проговорил детектив, не сводя с меня глаз. — Что же получается? Вы утверждаете, что обратно из Лейк-Джорджа поехали вместе, а когда остановились по пути забрать сына, то почему-то жены в машине уже не было.
  
  — Дело в том, что сначала я отвез Джан домой. У нее в дороге разболелась голова, и она сказала, что хочет полежать. Не исключено, что она сослалась на недомогание, чтобы не встречаться с моими родителями. Она их недолюбливает.
  
  — Но ведь дом родителей по пути к вашему дому? Значит, вам пришлось проехать мимо, а затем вернуться, чтобы забрать сына.
  
  — Верно. Но мои родители… как это сказать… ну… они разговорчивые. И наверняка сочли бы невежливым не подойти к машине и не пообщаться с Джан. Она была не в настроении, поэтому я отвез ее домой. Но к чему вы клоните? Считаете, что я оставил жену в Лейк-Джордже?
  
  Дакуэрт не ответил, и я завелся:
  
  — Может, мне привезти сюда своего сына Итана? Чтобы он засвидетельствовал, что его мама в тот день находилась дома?
  
  — Нет нужды, — произнес Дакуэрт. — Не надо вмешивать в это дело вашего четырехлетнего сына.
  
  — Почему? Ему вы тоже не поверите? Потому что он ребенок? Или решите, что я его подговорил?
  
  — Я никогда не заявлял ничего подобного. — Дакуэрт сделал еще глоток кофе.
  
  — Тогда остается Тед, владелец магазина в Лейк-Джордже.
  
  Детектив махнул рукой:
  
  — Тут нет проблем, мистер Харвуд: он опознал вашу жену, подтвердив, что в указанное вами время она действительно была в магазине, — но ваша жена сказала Теду такое, над чем следует задуматься.
  
  — Не понял?
  
  — Она заявила, что понятия не имеет, что у вас на уме, куда вы ее везете и зачем. Мол, вы только намекнули, что намерены сделать ей сюрприз.
  
  Я остолбенел.
  
  — Чушь! Джан прекрасно знала, куда мы едем и зачем. А этот ваш Тед — лгун.
  
  — Зачем ему врать?
  
  — Понятия не имею, но это неправда: Джан не могла сказать такое. Просто не могла.
  
  — А то, что она говорила, что без нее вам с сыном было бы лучше, тоже ложь? Или нет?
  
  — О чем вы?
  
  — О том самом, мистер Харвуд. Значит, вы отрицаете, что она вам говорила такое?
  
  — Мы ужинали в ресторане две недели назад. И Джан вдруг стала нести какую-то ерунду. Что-то вроде того, что я был бы рад, если бы смог как-то избавиться от нее. Причем повысила голос, так что ее могли услышать посторонние. Но о том, что я желаю ей смерти, речи не было. И Джина тоже врет, если заявляет, будто слышала, как Джан говорила, что я хочу ее смерти. И все это объясняется только депрессией.
  
  — Кстати, о депрессии. Очень странно, что на нее обратили внимание лишь вы один.
  
  Я ошарашенно посмотрел на него.
  
  — Поговорите с доктором Сэмюэлсом. Он вам расскажет.
  
  Дакуэрт грустно улыбнулся.
  
  — Ваша жена не была на приеме у доктора Сэмюэлса.
  
  — Этого не может быть. — Я повысил голос. — Позвоните ему.
  
  — Зачем звонить? Я с ним встречался. И он подтвердил, что Джан Харвуд не обращалась к нему с жалобами на депрессию.
  
  Не сомневаюсь: в тот момент я был похож на умственно отсталого — сидел, уставившись на детектива с открытым ртом. Для полной картины не хватало только стекающей слюны. Наконец мне удалось выдавить:
  
  — Невероятно.
  
  Через пару секунд я сообразил, что Джан вполне могла мне солгать, что ходила к доктору, чтобы я от нее отстал. Но этот придурок из магазина в Лейк-Джордже определенно болтает какую-то чушь.
  
  — То есть, по-вашему, лгут все, — проговорил Дакуэрт, словно читая мои мысли. — А камеры наблюдения и компьютеры в парке «Пять вершин» тоже лгут?
  
  — Вы имеете в виду недоразумение с билетами? — уточнил я.
  
  — Мистер Харвуд, почему с карточки вашей жены оплачены только два билета — взрослый и детский? Вот вы задумались, а я отвечу: это случилось потому, что вы заранее знали, что жены с вами не будет. Достали карточку из ее сумки, сделали заказ и положили обратно.
  
  — Билеты заказывала Джан, — возразил я. — И она была в парке. Непонятно, почему так случилось с билетами. Может, когда Джан направилась к машине за рюкзачком, она вспомнила, что забыла заказать на себя билет, и купила его в кассе?
  
  — Но у них не отмечено, что она входила в парк или выходила оттуда.
  
  — Видимо, там что-то неисправно, — сказал я и начал стучать пальцами по столу. — Теперь ясно, куда вы клоните. Совсем не в ту сторону. Я вам рассказал о встрече с людьми, которые значатся в свидетельстве о рождении как ее родители. А оказывается, что их дочь погибла в детстве. Вот что вам надо проверить. А вы чем занимаетесь?
  
  — Так покажите мне это свидетельство!
  
  — Не… могу.
  
  — Почему?
  
  Я с трудом сдерживал дрожь.
  
  — Оно было спрятано в стенном шкафу, за плинтусом. Лежало в конверте. Но когда я, вернувшись сегодня из Рочестера, проверил, его там не оказалось.
  
  — Так-так.
  
  — Да это ерунда. Вы можете проверить в архиве штата, и вам выдадут копию.
  
  Дакуэрт пожал плечами.
  
  — Но вы не станете ничего делать, потому что не верите моим словам.
  
  — А чему я должен верить, мистер Харвуд? Тому, что ваша жена собиралась покончить с собой или что она проходила по программе защиты свидетелей? Или у вас на всякий случай заготовлена третья версия?
  
  Я схватился за голову.
  
  — Что вы такое говорите?
  
  — Мистер Харвуд, вы могли бы сэкономить мне массу времени, — произнес детектив.
  
  Я поднял голову.
  
  — Что?
  
  — Если бы вы сейчас чистосердечно признались, где она находится. И что вы с ней сделали.
  Глава двадцать четвертая
  
  — Что значит «что вы с ней сделали»? — закричал я, уставившись на Барри Дакуэрта. — Ничего я с ней не делал, клянусь Богом. Зачем, черт возьми, мне было делать ей что-то плохое? Она моя жена, я ее люблю. У нас сын.
  
  Дакуэрт сидел с непроницаемым лицом. Похоже, мои восклицания его не трогали.
  
  — Я же говорил: Джан находилась в депрессии. Она сказала мне, что ходила к доктору.
  
  Детектив молчал.
  
  — Послушайте, — продолжил я, — то, что, кроме меня, никто ее депрессии не замечал, объяснимо. С другими она старалась вести себя весело и только со мной была естественной. — Я растерянно покачал головой. — Не знаю, что вам еще сказать. — Неожиданно меня осенило: — А вы поговорите с Лианн. Или, может, уже поговорили? Они работают вместе. Лианн видит Джан каждый день с утра до вечера. Она-то обязательно что-нибудь заметила.
  
  — Лианн?
  
  — Да, Лианн Ковальски. Ее мужа зовут Лайал. Номер их телефона есть в городском справочнике.
  
  — Я проверю, — сказал Дакуэрт. Но было видно, что он или не считает нужным говорить с Лианн, или уже это сделал. — А какие у них были отношения? Они подруги?
  
  — Я уже говорил вам: просто работали вместе. Что касается Лианн, то она обычно ведет себя так, будто ей в задницу засунули соленый огурец.
  
  — Они проводили время вместе? — спросил Дакуэрт, не обращая внимания на мои слова.
  
  — Например?
  
  — Ну, вместе обедали, ходили за покупками, в кино…
  
  — Нет.
  
  — Гуляли где-нибудь после работы?
  
  — Сколько мне нужно вам повторять? Нет и еще раз нет. Почему вы спрашиваете?
  
  — Просто так.
  
  — Поговорите с ней. Поговорите с кем-нибудь. Черт возьми, поговорите с любым, кого выберете. Никто никогда не заподозрит, что я имею отношение к исчезновению жены. Я люблю ее.
  
  — Не сомневаюсь, — отозвался Дакуэрт.
  
  — Нет, вы сомневаетесь! — выкрикнул я, вставая. — И все понимаете превратно. Я арестован?
  
  — Ни в коем случае.
  
  — Мне нужен адвокат?
  
  — Вы считаете, что он вам нужен?
  
  Ну и как отвечать? Если я скажу «да, нужен», это будет выглядеть так, будто я считаю себя в чем-то виноватым. Скажу «нет» — буду выглядеть дураком.
  
  — Мне надо как-то добраться до своей машины, — произнес я, — но… ваша помощь мне не понадобится.
  
  Детектив внимательно посмотрел на меня.
  
  — Кстати, мистер Харвуд, у меня есть ордер на обыск в вашем доме и в автомобилях. Так что, может, вам действительно полезно нанять адвоката.
  
  — Вы намерены обыскивать мой дом?
  
  — Наши люди уже этим занимаются.
  
  — Вы думаете, что я прячу Джан в доме? Серьезно?
  
  И тут вдруг зазвонил мой мобильник. Ну прямо как в кино. Звонила мама.
  
  — Дэвид, они отбуксировали твою машину.
  
  — Я знаю. Вернее, только что узнал…
  
  — Я вышла к ним и сказала, что на этой стороне улицы ты имеешь право ставить автомобиль бесплатно на три часа, но…
  
  — Мама, это не из-за неправильной парковки.
  
  — Тебе надо приехать сюда как можно скорее. Сейчас ее грузят на эвакуатор. Твой отец пытается убедить их, что они ошиблись, однако…
  
  — Мама, послушай, я в полиции, и мне нужно как-то добраться…
  
  — Вас довезут, — сказал Дакуэрт.
  
  — Я больше не желаю с вами разговаривать! — бросил я не оборачиваясь.
  
  — Что? — спросила мама.
  
  — Пусть за мной приедет отец, — произнес я. — Он сможет?
  
  — Неужели они…
  
  — Мама, попроси отца приехать за мной, потом все объясню.
  
  Я сунул телефон в карман и повернулся к Дакуэрту.
  
  — То, что вы делаете, — подлость. Самая настоящая. И не меньшая глупость. Нашли преступника! Если вы так работаете, то все преступники могут спокойно разгуливать по улицам. Им ничто не угрожает. Вместо того чтобы искать мою жену, ваши люди обыскивают мой дом. А если она действительно попыталась свести счеты с жизнью? А если сейчас нуждается в медицинской помощи? А вы чем занимаетесь? Переворачиваете все с ног на голову?
  
  Дакуэрт молчал.
  
  — Надо проверить Джан. Кто она и откуда. Неужели вы не понимаете, что все теперь оказывается намного сложнее?
  
  — Заверяю вас, мистер Харвуд, что я буду вести расследование честно независимо от результатов.
  
  — Еще раз повторяю, — выкрикнул я прямо ему в лицо, — что не убивал свою жену! Не убивал!
  
  — Так-так, — вдруг раздался знакомый голос.
  
  Мы оглянулись. У двери стоял член городского совета Стэн Ривз. На его лице сияла счастливая улыбка.
  
  — Провалиться мне на этом месте, — проговорил он, глядя на меня, — если это не Дэвид Харвуд, известный моралист из «Стандард». Чего только не услышишь, случайно заглянув в полицию, чтобы оплатить штраф за неправильную парковку.
  Глава двадцать пятая
  
  Наконец-то я расстался с Дакуэртом, оставив его беседовать со Стэном Ривзом. Через пять минут приехал отец на своей синей «короне-виктории». Я сел рядом и захлопнул дверцу.
  
  — Осторожнее, разобьешь стекло, — проворчал он.
  
  — Что там у вас случилось? — спросил я.
  
  — Разве мама не рассказала по телефону? Они забрали машину.
  
  Ключи находились у меня, но полиции они, похоже, не понадобились.
  
  — Она была неправильно припаркована, — сказал отец.
  
  — Нет, дело не в этом, — отозвался я.
  
  Он удивленно посмотрел на меня.
  
  — Неужели ее конфисковали? Ты что, не внес очередной взнос?
  
  — Нет, полиция ищет против меня улики.
  
  — Улики?
  
  — Да. Я попал у них в категорию подозреваемых.
  
  — В чем?
  
  — В убийстве жены. Разве ты не читал детективы? Там всегда в подобных случаях подозревают мужа.
  
  — У них есть какие-нибудь основания?
  
  — Папа, поехали к моему дому. Посмотрим, что там творится.
  
  — Они что, одурели? — Если бы отец не держал руль, то всплеснул бы руками. — У вас с Джан за все время не было ни единой размолвки. И какой, они предполагают, у тебя был мотив? Неужели ее нашли — я имею в виду тело?
  
  — Нет, пока не нашли.
  
  А может, то, что происходило у Дакуэрта, стандартная процедура? Так у них положено? Нет. Тут скрывалось нечто более серьезное. Получилось так, что обстоятельства исчезновения Джан указывали на меня. По Интернету было заказано только два билета. Никто, кроме меня и сына, не видел Джан после поездки в Лейк-Джордж. И наконец, в разговоре с владельцем магазина она заявила, будто не знает, куда ее везет муж. Полагает, что он решил сделать ей какой-то сюрприз. В это невозможно было поверить.
  
  Джан зашла в магазин на минутку, купить воды. Что заставило ее пускаться в беседы с человеком за прилавком на любую тему, не говоря уже о том, куда и зачем она едет со своим мужем? Можно вообразить короткий обмен репликами относительно погоды, но такое… Тем более что поездка эта была довольно необычная. Джан вообще следовало избегать разговоров с посторонними, даже если бы ее начали расспрашивать, что она делает в Лейк-Джордже.
  
  Значит, владелец магазина все это придумал. Почему? А может, выдумщик не он, а сам детектив Дакуэрт? Неужели он затеял это, желая сбить меня с толку, припугнуть, посмотреть, как я отреагирую? Не исключено. А то, что Джан заходила в магазин купить воды, рассказал Тед. Он, наверное, увидел ее фотографию в новостях и позвонил в полицию.
  
  — Что ты скажешь? — спросил отец.
  
  — Ничего.
  
  У моего дома стояло два полицейских автомобиля, а машина Джан отсутствовала — ее, наверное, увезли туда же, куда и мою. Входная дверь была открыта, изнутри доносились голоса.
  
  — Эй! — крикнул я.
  
  На лестнице появилась женщина в полицейской форме — та, что вчера присматривала за Итаном в парке «Пять вершин», пока я разговаривал с Дакуэртом.
  
  — Здравствуйте, мистер Харвуд, — произнесла она.
  
  — У вас есть ордер? — спросил я, не отвечая на приветствие.
  
  — Алекс! — позвала Диди Кампьон.
  
  Через пару секунд из нашей спальни вышел невысокий худощавый мужчина лет тридцати, с коротко подстриженными волосами, в спортивном пиджаке, белой рубашке и джинсах.
  
  — Детектив Алекс Симпсон, — представился он и достал из кармана сложенный втрое листок. — Это ордер на обыск в ваших владениях.
  
  Я взял у него бумагу, бегло просмотрел и вернул ему.
  
  — Вы скажите, что ищете, и я вам покажу.
  
  — Да уж справимся как-нибудь сами, — усмехнулся Симпсон.
  
  Я взбежал по лестнице. Диди Кампьон рылась в нашем с Джан платяном шкафу, перебирая носки, нижнее белье. Задержалась на несколько секунд, рассматривая пояс для чулок с резинками, затем продолжила. Ноутбук с кухни перенесли сюда и положили на кровать.
  
  — А это еще зачем? — поинтересовался я.
  
  — Так надо, — ответила Диди Кампьон.
  
  В дверях появился мой отец.
  
  — Дэвид, пойди посмотри, какой хаос они устроили в комнате Итана!
  
  Я прошел по коридору к комнате сына. Его кровать была вся разворошена, матрас перевернут и прислонен к стене. Игрушки разбросаны по полу.
  
  — Прекратите немедленно! — закричал я.
  
  Симпсон вошел в комнату следом за мной.
  
  — Мистер Харвуд, вы имеете право присутствовать при обыске, но не вмешиваться. Иначе мы будем вынуждены вас удалить.
  
  Меня охватила ярость. В этот момент в кармане зазвонил мобильник.
  
  — Да!
  
  — Привет, Дэвид, это Саманта. Как дела?
  
  — Извини, я сейчас не могу говорить.
  
  — Но мне нужна хотя бы какая-то информация. Для выпуска на нашем сайте. Это правда, что тебя подозревают в убийстве жены?
  
  Я покинул полицейское управление всего полчаса назад. Откуда об этом стало известно в газете? Ну конечно же, Ривз! Вряд ли Дакуэрт ему что-то сказал. Значит, он сам решил раззвонить повсюду, вольно трактуя мое глупое восклицание, которое случайно услышал. Несомненно, звонки были анонимные. Ривз — проныра каких поискать. И он не говорил ничего особенного, да это и не было нужно. Просто позвонил в отдел информации и сообщил, что журналиста Дэвида Харвуда видели в полицейском управлении, где он горячо отрицал свою причастность к убийству жены. На радио и телевидение подобные звонки наверняка тоже поступили.
  
  — Саманта, откуда ты узнала?
  
  — Кто тебе звонит? — спросил отец.
  
  — Какая разница, Дэвид? — произнесла Саманта. — Ты же представляешь, как все делается. Но это правда? Тебя собираются арестовать? Ты подозреваемый? Да? А тело Джан уже нашли?
  
  — А что говорят в полиции? Ты туда звонила?
  
  — Они по-прежнему отказываются что-либо комментировать.
  
  — В таком случае это просто слухи. Разве можно на них опираться?
  
  — На моем месте ты поступил бы так же. Нам дали наводку, и мы ей следуем. Я только прошу тебя: если соберешься говорить, сразу звони мне. Ведь это твоя газета. У нас должно быть преимущество перед другими.
  
  На улице послышался шум тормозов. Прижав телефон к уху, я спустился вниз и выглянул из входной двери. К дому подъехал фургончик телевизионных новостей.
  
  — Мне надо идти, Саманта, — сказал я.
  
  — Что там? — спросил отец.
  
  — Ничего, папа. Нам нужно убираться отсюда. Давай пройдем к твоей машине.
  
  — Хорошо.
  
  Из фургончика вылезла женщина-репортер. Я ее узнал. Это была Донна Вегман, тридцатилетняя брюнетка, которая вела репортажи с места событий.
  
  — Извините! — крикнула она. — Вы Дэвид Харвуд?
  
  Я показал на дом.
  
  — Спросите копов. Они знают, где его найти.
  
  — Тебе надо нанять адвоката, — сказал отец, садясь за руль.
  
  — Да, — согласился я, — придется.
  
  — Может, свяжешься с Баком Томасом? Ты его помнишь? Он нам помог в тяжбе с дорожной компанией, когда они залезли на наш участок. Хороший человек.
  
  — Хороший-то хороший, но мне нужен адвокат по уголовным делам.
  
  — Гонорары у адвокатов не маленькие, сам знаешь. Так что, если понадобится, мы с мамой поможем.
  
  — Спасибо, папа. Дело в том, что пока меня ни в чем не обвинили. Думаю, если бы у детектива Дакуэрта действительно имелись против меня серьезные улики, я бы уже сидел в камере.
  
  — Ты прав. Не понимаю только, какие улики против тебя они могут найти, даже если перевернут вверх дном твой дом и машины?
  
  Отец, наверное, хотел меня утешить, но это не подействовало.
  
  — Смотри! — воскликнул он, глядя вперед. — Этот сукин сын перестроился, не включив поворотник!
  Глава двадцать шестая
  
  По скоростному шоссе мчался светло-коричневый пикап. Эту машину Дуэйну одолжил брат, когда он вышел из тюрьмы. Старый «шевроле», кузов изрядно проржавевший, особенно внизу, но шел довольно прилично. Правда, поглощал горючее нещадно, даже при выключенном кондиционере. А не включен он был, потому что не работал.
  
  — Ты уверен, что он неисправен? — спросила Кейт.
  
  — Да, — ответил Дуэйн. — Включи вентилятор.
  
  — Я его давно включила, да толку мало. Он гонит лишь теплый воздух.
  
  — Ну тогда опусти стекло.
  
  — Что у тебя за брат? — проворчала Кейт. — Дал такую развалюху.
  
  — Чего тебе вдруг захотелось поговорить? — удивился Дуэйн. — Самое главное, чтобы автомобиль был чистым. А в этом брат меня заверил. Потому что, если остановят и что-то будет не в порядке с документами, тогда пиши пропало. — Он усмехнулся. — Со мной в школе в старших классах училась одна Кейт. Так она носила очень короткую юбку, и когда наклонялась, все было видно. А ей хоть бы что. Интересно, как она сейчас?
  
  — Да уж не сидит в старом пикапе без кондиционера. Видимо, нам надо было оставить «Эксплорер». Тоже старый, но там хоть кондиционер работал.
  
  Дуэйн покосился на нее.
  
  — Еще злишься за то, что случилось в кафе?
  
  — А ты чем думал, идиот? — зло проговорила она. — Головой или задницей? Они, наверное, позвонили в полицию.
  
  — Подумаешь, большое дело, — буркнул Дуэйн. — К тому же я этому парню помог.
  
  — Интересно чем?
  
  — А тем, что научил его правильно воспитывать детей, чтобы они не дурили.
  
  Кейт перестала оглядываться, когда они проехали миль тридцать. Можно было расслабиться, машины с красными мигалками сзади не появились. Похоже, никто не видел, как они отъезжали от кафе. Этот придурок Дуэйн совершенно не может себя контролировать. Срывается с цепи, когда надо сидеть тихо. Неужели не понимает, что нельзя ставить под угрозу дело, которое ждет их в Бостоне?
  
  — Ты уж извини, — произнес Дуэйн. — Больше не буду.
  
  Кейт высунула руку в окно, подставив ветру ладонь. Так они проехали несколько миль.
  
  — Ну и как там было? — вдруг спросила она.
  
  — Где?
  
  — В тюрьме.
  
  — А что тебе интересно?
  
  — Ну, повседневная жизнь. Какая там она?
  
  — Да не такая уж плохая. Всегда знаешь, чего ждать. Все идет по заведенному порядку. Знаешь, когда вставать, ложиться, когда обед, когда выведут на прогулку во двор. Вот так.
  
  — Но ты же не мог пойти куда хочешь. Ты был заключенный.
  
  Дуэйн высунул локоть в окно.
  
  — Да, но там мне не нужно было принимать никаких решений. Например, что на себя надеть, что поесть, чем заняться. Ну то, что обычно изводит человека на свободе, понимаешь? А там встаешь утром и знаешь, что будет. Это успокаивает.
  
  — То есть жизнь как в раю?
  
  — Не скажи, — возразил Дуэйн, не замечая ее сарказма. — Там пища дерьмо — это раз, и ее мало — это два. А если ты оказался в очереди последним, то вообще может ничего не достаться. В последнее время реже стали менять постельное белье. С тех пор как тюрьма стала частной, эти сволочи начали экономить каждый цент.
  
  — Что значит — частной?
  
  — Она принадлежит не штату, а фирме. И даже охранники стали получать меньше, не то что прежде. Вот так.
  
  Дуэйн перешел на полосу левее, чтобы обогнать автобус.
  
  — У меня теперь из головы не лезет эта яхта. Очень хочется на нее посмотреть.
  
  Она его не слушала. Думала о своей прошлой жизни. Наверное, он прав. Ведь последние несколько лет ей приходилось постоянно принимать решения. Причем не только за себя, но и за других. От этого устаешь.
  
  — А сейчас ты чувствуешь себя свободным? — спросила она.
  
  Дуэйн прищурился.
  
  — Ясное дело. Не дай бог снова вернуться туда.
  
  Она его понимала, потому что чувствовала себя так, будто сама вырвалась из тюрьмы. Освободилась, перепрыгнув через стену. И вот теперь едет по шоссе, забросив ноги на приборную панель, а ветер колышет волосы.
  
  Казалось бы, свободна, черт побери. Наконец-то пришло время. Но почему же нет радости?
  
  План у них был довольно простой. Посетить оба банка и извлечь из сейфов товар. Затем позвонить парню, телефон которого имел Дуэйн. Тот предложит цену за товар. Кейт заранее решила торговаться. Если цена их не устроит, они будут искать другого человека. Где это сказано, что надо принимать первое попавшееся предложение? Видимо, стоит подождать и поискать. Но в любом случае скоро они станут богатыми. Единственный вопрос — насколько. Этим вот и жила она все последние годы. Предвкушением богатства. Это огромный стимул. А богатство должно прийти в миллион долларов, не меньше.
  
  Все могло случиться много раньше, если бы этот придурок не загремел в тюрьму за нанесение тяжких побоев. Ключ от ее сейфа остался у него. Пришлось ждать. Ничего больше не оставалось.
  
  И главное, надо было скрыться. Потому что ее обязательно станут искать. Кейт не ожидала, что курьер останется жив. Но так случилось, об этом написали газеты. А это значит, что как только он оклемается, то сразу примется ее искать. Еще бы, ведь она с подельником лишила его не только бриллиантов на целое состояние, но и левой руки.
  
  В общем, она рисковала больше, чем Дуэйн. Его курьер не видел, а вот ее — да. Прежде чем отключиться, он смотрел ей прямо в глаза. Долго. Она не ожидала, что он выживет, потеряв столько крови. А про нее курьер просечет довольно быстро. Ведь он не дурак. Сообразит, что к чему и как она вышла на него. Возьмет за задницу свою бывшую подружку Аланну, с которой она, называющая сейчас себя Кейт, работала тогда в баре в пригороде Бостона.
  
  Однажды вечером, когда у них выдалась свободная минутка перекурить, Аланна, судорожно выпуская дым, принялась ругать своего любовника. От нее Кейт узнала, что тот часто уезжал — кажется, куда-то в Африку, — и когда Аланна спрашивала, чем он зарабатывает на жизнь, парень напускал на себя таинственность. Любовью они занимались в номерах отелей, к себе домой он ее никогда не приводил. И вот недавно любовник вез Аланну в своем «ауди» и остановился у какого-то здания, сказал, что ему нужно заскочить на несколько минут для разговора. Она от нечего делать решила порыться в его спортивной сумке и обнаружила, что, во-первых, оттуда совсем не пахнет потом, как следовало ожидать, а во-вторых, там не было никаких маек, спортивных штанов и кроссовок. Зато там находились небольшие, обтянутые бархатом коробочки. В каждой — десяток бриллиантов. К сожалению, парень вернулся раньше, чем она ожидала, застал ее за этим занятием и рассвирепел. С тех пор он ей больше не звонил.
  
  На женщину, которая теперь называла себя Кейт, рассказ произвел сильное впечатление. Подумать только, бриллианты! Ее тогдашний любовник, Дуэйн, возбудился, узнав о бриллиантах, и немедленно предложил план действий. Они выследили того парня, вычислили, чем он занимается. И однажды встретили его в лимузине, когда он приехал поездом из Нью-Йорка.
  
  Через пару месяцев после этих событий в одной газете появилось сообщение, что у причала выловили тело некоей женщины по имени Аланна Дайсарт. У Кейт были все основания полагать, что перед смертью Аланна назвала своему убийце имя той, кому выболтала о бриллиантах.
  
  Теперь курьер знал ее настоящие имя и фамилию: Конни Таттингер, — поэтому исчезнуть надо было обязательно.
  
  — Наверное, о тебе уже передали в новостях, — произнес Дуэйн.
  
  — Скоро узнаем, — отозвалась она. — Сверни на следующем большом перекрестке к какому-нибудь отелю.
  
  Дуэйн быстро нашел нужный отель с помещением для деловых людей, где можно просмотреть свой электронный почтовый ящик, если вы оказались одним из немногих, кто не захватил в дорогу ноутбук. Кейт вошла в офис, сказала девушке за стойкой, что они с мужем собрались снять здесь номер, но вначале она хотела бы узнать, как самочувствие больной тетки Белинды. У нее телефон постоянно занят или включается автоответчик. Очень странно. Поэтому ей нужно посмотреть свой почтовый ящик — может, там есть какое-нибудь сообщение. Если Белинде стало хуже, то им придется вернуться к себе, в Мэн.
  
  Девушка за стойкой позволила воспользоваться компьютером бесплатно. Кейт зашла на сайт газеты «Стандард», затем на сайты двух местных ТВ-каналов. Ей нужно было узнать, большой ли шум поднялся по поводу исчезновения Джан Харвуд и найден ли труп. На это много времени не потребовалось. Закончив, Кейт повернулась к девушке:
  
  — Спасибо. К сожалению, тетке действительно стало хуже. Придется возвращаться.
  
  — Я вам сочувствую.
  
  — Ну как? — спросил Дуэйн, когда она вернулась в машину.
  
  — Ее пока не нашли.
  
  — Хорошо.
  
  — Да, но скоро найдут, не сомневайся.
  
  Дуэйн задумался.
  
  — Знаешь, я бы сейчас пожрал чего-нибудь.
  Глава двадцать седьмая
  
  Как только я вошел, Итан сразу кинулся ко мне. Я поднял его и расцеловал в обе щеки.
  
  — Я хочу домой, — сказал он.
  
  — Пока тебе придется побыть здесь.
  
  Итан покачал головой.
  
  — Я хочу домой, к маме.
  
  — Я же сказал, что она еще не пришла.
  
  Сын захныкал, заелозил у меня на руках. Пришлось опустить его на пол.
  
  — Иди поиграй.
  
  — Почему они забрали твою машину? — спросила мама, как только Итан снова скрылся в гостиной.
  
  — Ты бы видела, что они наделали в его доме! — воскликнул отец. — Перевернули все вверх дном.
  
  Мы вышли на веранду, где Итан не мог нас слышать.
  
  — В том, что случилось с Джан, в полиции подозревают меня, — произнес я.
  
  — О, Дэвид. — Мама была больше опечалена, чем удивлена.
  
  — Думают, что я ее убил.
  
  — Почему они так думают?
  
  — Потому что… — Я замялся. — Понимаешь, как-то так все сложилось, будто я это подстроил. Странные совпадения — например, тот факт, что с пятницы Джан, кроме меня, никто не видел. Затем эта путаница с билетами, купленными по Интернету.
  
  — Какая путаница?
  
  — Оказывается, Джан заказала только два билета, взрослый и детский, и у меня нет никаких доказательств, что это сделала она. Затем вообще какая-то бессмыслица. Владелец магазина в Лейк-Джордже просто лжет.
  
  — Дэвид, я ничего не понимаю, — вздохнула мама. — Зачем ему лгать? Чтобы у тебя были неприятности?
  
  — Дэвиду нужен адвокат, — заметил папа.
  
  — Сейчас мне необходимо поехать и поговорить с этим человеком. Вероятно, это проделки Элмонта Себастьяна.
  
  — Кого?
  
  — Элмонта Себастьяна, — ответил я, — владельца частных тюрем. Он имеет на меня зуб. Ведь только одно подозрение в убийстве жены уже исключает всякую возможность публикации моих материалов по поводу подкупа членов городского совета в связи со строительством в нашем городе частной тюрьмы.
  
  Да, такое вполне возможно. Есть много способов заставить замолчать репортера. Элмонт Себастьян, наверное, выбрал этот. Но даже если так, при чем здесь то, что я узнал в Рочестере? Насчет прошлого Джан?
  
  — Я хочу пить, пойдемте в кухню, — произнес я, решив рассказать об этом родителям.
  
  Через полчаса я отправился в путь на автомобиле отца. Выслушав мой рассказ о том, что я узнал в Рочестере, он разразился тирадой по поводу некомпетентности государственных служащих, выдавших Джан свидетельство о рождении.
  
  — Этим людям платят огромное жалованье, а они работают спустя рукава!
  
  Маму мой рассказ сильно встревожил.
  
  — Что мы ему скажем о матери? — спросила она, вглядываясь во двор, где Итан гонял крокетные шары.
  
  Я выдал свою версию насчет программы защиты свидетелей, в которую уже сам слабо верил. Отец продолжал твердить насчет адвоката. Я был с ним согласен и попросил найти кого-нибудь, занимающегося уголовными делами.
  
  Всю дорогу я не переставал посматривать в зеркальце заднего обзора, ожидая увидеть синий «бьюик» или какую-нибудь другую машину: ведь если детектив Дакуэрт действительно меня заподозрил, то наверняка решил не упускать из виду, — но сзади все было чисто. Вероятно, за мной сейчас следили, но делали это очень осторожно.
  
  Я заехал на автостоянку возле магазина в четвертом часу. На заправке не было ни одного автомобиля. В магазине за прилавком стоял худощавый старик лет семидесяти. Вернее, это вначале мне показалось, будто он стоит. На самом деле Тед — а это был, несомненно, он — примостился на высоком табурете. Увидев меня, он улыбнулся и кивнул.
  
  В этот момент с ним расплачивалась полноватая женщина за пакет чипсов «Доритос», большой батончик «Сникерс» и бутылку диетической кока-колы. Тед выбил чек, упаковал товар, и она удалилась.
  
  — Вы Тед, владелец магазина? — спросил я, когда за покупательницей закрылась дверь.
  
  — Да. Что вам угодно?
  
  — Я репортер газеты «Стандард» из Промис-Фоллз. Вот узнал у детектива Дакуэрта, что вы разговаривали с пропавшей женщиной, Джан Харвуд. Это правда?
  
  — Истинная правда, — отозвался он напыщенным тоном. Видимо, не каждый день ему приходилось общаться с газетными репортерами.
  
  — И, увидев сообщение в новостях, вы позвонили в полицию? Или они сами вас нашли?
  
  — Понимаете, — старик соскользнул с табурета, — я ее сразу узнал, как только увидел фотографию.
  
  — Вы каждого запоминаете, кто к вам заходит хотя бы на минутку? — спросил я, доставая ручку и блокнот.
  
  — Обычно нет, но эта женщина была, во-первых, красивая, а во-вторых — разговорчивая.
  
  Джан? Разговорчивая?
  
  — И что она вам рассказала?
  
  — Она приехала сюда отдохнуть с мужем.
  
  — Неужели, как вошла, сразу сообщила?
  
  — Нет, вначале стала восхищаться, как у нас тут все красиво. Сказала, что никогда прежде не была в Лейк-Джордже. Я спросил, где она собирается остановиться, а она ответила, что приехала сюда с мужем на один день.
  
  В общем, это все звучало правдоподобно. Обычный вежливый треп. Неужели Дакуэрт остальное выдумал, чтобы сбить меня с толку?
  
  — И что дальше? Она купила что-то и ушла?
  
  — Да, купила воду и, кажется, холодный чай.
  
  — И что потом?
  
  — Спросила меня, что тут есть интересного посмотреть. Ну, какие-то достопримечательности.
  
  — Вот как?
  
  — Вы ничего не записываете, — вдруг произнес Тед. — Надеетесь на свою память?
  
  Я улыбнулся.
  
  — Да, она у меня надежная.
  
  — Я не хочу, чтобы мои слова были как-то перевраны.
  
  — Насчет этого не беспокойтесь, — заверил я. — Значит, женщина интересовалась местными достопримечательностями?
  
  — Да, спрашивала, есть ли у нас в окрестностях что-нибудь интересное, потому что муж повез ее сюда, но ничего не объяснил. Она подумала, что он решил сделать ей какой-то сюрприз.
  
  — А она не говорила, что они с мужем собираются здесь с кем-то встретиться?
  
  — Нет.
  
  Я положил блокнот и ручку на прилавок.
  
  — Что-нибудь не так? — смущенно спросил владелец магазина.
  
  — Тед, почему вы лжете?
  
  — То есть?
  
  — Я спросил, почему вы лжете.
  
  — Я сказал вам правду. То же самое, что и полицейскому.
  
  — А мне кажется, что вы все это выдумали.
  
  — Вы спятили? Женщина была здесь, стояла там, где стоите вы. Всего два дня назад.
  
  — Я верю, что так оно и было, но она не могла говорить вам такое. Вам кто-то заплатил, чтобы вы пересказали эту чушь детективу? Да?
  
  — Кто вы, черт возьми?
  
  — Репортер, и мне не нравится, когда люди меня дурачат.
  
  — Знаете что, — сказал Тед, — если вы мне не верите, идите в полицию, и они дадут вам прослушать пленку.
  
  — Какую пленку?
  
  — Ну, это я по привычке называю пленкой диск с записью. Вон оттуда. — Он ткнул пальцем назад, где с привернутого к стене кронштейна свисала небольшая видеокамера. — Там записывается и звук тоже. Не очень качественно, но разобрать можно, что говорят люди. В две тысячи седьмом году меня ограбили, подонок даже выстрелил, пуля пролетела рядом с ухом и попала в стену, вон туда. И я установил тут камеру и микрофон.
  
  — И все, что она вам говорила, записано?
  
  — Конечно. Спросите копов. Один приходил сюда сегодня утром, сделал для себя копию. А вы еще обвиняете меня во лжи.
  
  — Зачем же она говорила такое? — пробормотал я и направился к двери.
  
  Тед меня не окликнул.
  
  Боже, неужели Джан могла сказать такое совершенно незнакомому владельцу магазина, куда зашла на минуту купить воды? Мол, она не знает, зачем я ее сюда привез. Выдумала какой-то сюрприз. Что это значит?
  
  Я был настолько погружен в мысли, что не заметил караулившего меня у двери Уэлленда, недавнего узника частной тюрьмы Элмонта Себастьяна, теперь его шофера.
  Глава двадцать восьмая
  
  Уэлленд ухватил меня за лацканы пиджака и прижал к стене магазина так сильно, что перехватило дыхание. Затем, не дав возможности произнести хотя бы слово, придвинул свое лицо к моему.
  
  — Привет, мистер Харвуд. — Его дыхание было горячим и отдавало луком.
  
  — Убери руки.
  
  — Мистер Себастьян надеется, — произнес он с преувеличенной вежливостью, — переброситься с вами парой слов.
  
  Только сейчас я заметил лимузин, стоявший неподалеку. Дверь магазина отворилась, Тед высунул голову:
  
  — Тут все в порядке?
  
  Уэлленд метнул на него свирепый взгляд, и владелец магазина скрылся за дверью. Уэлленд отпустил меня, но только затем, чтобы крепко ухватить за руку и повести к лимузину. Он открыл заднюю дверцу и втолкнул меня в салон.
  
  Элмонт Себастьян расположился на мягком кожаном сиденье с батончиком «Марса» в руке. Уэлленд захлопнул дверцу.
  
  — Рад вас видеть, мистер Харвуд, — произнес Себастьян.
  
  Уэлленд обошел автомобиль, сел за руль и стремительно выехал со стоянки.
  
  — Вы решили меня похитить? — спросил я.
  
  — Да Бог с вами. — Себастьян усмехнулся, продолжая жевать. — Это деловая встреча.
  
  — Неужели вы следовали за мной, а я не заметил?
  
  Он кивнул:
  
  — Да, но мы держались в паре миль сзади.
  
  — Как же вы узнали, что…
  
  — У меня широкие возможности. — Элмонт Себастьян снова улыбнулся, но более приветливо.
  
  — Куда мы едем?
  
  — Никуда конкретно. Просто катаемся без всякой цели. — Он доел батончик, скатал обертку в маленький шарик и бросил на пол. Уэлленд потом уберет.
  
  — Зачем вам это нужно?
  
  — Затем, чтобы сделать вам предложение. Полагаю, услышав его, вы перемените ко мне отношение.
  
  — Какое предложение?
  
  Он подвинулся чуть ближе.
  
  — Не обязательно давать ответ сегодня. Я знаю, у вас сейчас хлопот по горло. Это не просто — находиться под подозрением.
  
  — Значит, Ривз вам уже доложил?
  
  — Могу вас заверить: плохие новости распространяются гораздо быстрее хороших. Да что там, вы лучше меня знаете, что известие о благополучном приземлении самолета никакая газета не поместит на первую полосу. Всем интересны только несчастья. Вот и мою скромную инициативу создать в вашем задрипанном городке новые рабочие места, улучшить благосостояние людей, некоторые представляют в дурном свете.
  
  — Но только не моя газета, — возразил я. — Кстати, вы уже договорились с Мэдлин о покупке ее земли?
  
  Себастьян кивнул.
  
  — Мы изучаем все возможности, мистер Харвуд.
  
  — А почему вы думаете, что мое теперешнее положение помешает публикации материалов о подкупе членов городского совета?
  
  — Я не очень разбираюсь в журналистике, но считаю, что даже в такой незначительной газетенке, как «Стандард», вряд ли захотят иметь репортера, подозреваемого в убийстве жены. Скорее всего вас в ближайшее время попросят оттуда.
  
  А он прав, на все сто.
  
  — А теперь прошу выслушать мое предложение, — продолжил Себастьян. — Как вы смотрите на то, чтобы сменить занятие?
  
  — Не понял?
  
  — Ну, сменить работу. Газеты умирают, у них нет будущего. Уверен, вы обдумывали варианты, чем заняться дальше.
  
  — И что предлагаете вы?
  
  — Место пресс-секретаря в моей фирме. Нам как раз требуется умный, напористый сотрудник для общения с прессой.
  
  — Вы серьезно?
  
  — Да. Разве я похож на шутника, Дэвид?
  
  Сидящий за рулем Уэлленд хихикнул.
  
  — Нет, — ответил я.
  
  — Я с вами совершенно искренен. И предлагаю место моего пресс-секретаря. Сколько вам платят в «Стандард»? Семьдесят-восемьдесят тысяч? А у меня ваше жалованье начнется с суммы почти в два раза большей. Неплохо для человека с женой и малолетним сыном.
  
  Мне показалось, что слово «сын» он произнес с нажимом.
  
  — Послушайте, Дэвид, мы ведь с вами не дураки. И потому скажу вам прямо: если вы примете мое предложение, то разрешите две проблемы. Во-первых, прекратится газетная кампания против моей инициативы построить в городе частную тюрьму, а во-вторых, у меня появится способный сотрудник, свой человек в средствах массовой информации. Помните старинную восточную мудрость: если враг мочится на твой шатер, пригласи его внутрь, пусть он мочится наружу. Так вот, Дэвид, я приглашаю вас в свой шатер. Соглашайтесь, не пожалеете.
  
  — Но ведь у меня сейчас много проблем.
  
  Он кивнул:
  
  — Конечно, у вас трудное время. Поэтому не тороплю.
  
  — Но я могу дать вам ответ прямо сейчас, — сказал я.
  
  — Вот как? И какой же?
  
  — Нет.
  
  Элмонт Себастьян поморщился.
  
  — Дэвид, вы меня разочаровали. Тогда ответьте хотя бы на один вопрос.
  
  — Какой?
  
  — Кто эта женщина?
  
  — Не понял?
  
  — Ну та, на встречу с которой вы сюда приезжали в пятницу? Она вас снова кинула? Ведь сегодня вы приехали из-за нее.
  
  — Нет, мистер Себастьян, сегодня уж точно я не собирался здесь с ней встречаться. Можете мне поверить.
  
  Он вздохнул и уставился в окно. Затем произнес не оборачиваясь:
  
  — Давайте я вам кое-что расскажу. Одно время в нашем учреждении в пригороде Атланты надзирателям сильно докучал заключенный по прозвищу Бадди.
  
  Услышав это, Уэлленд пристально взглянул в зеркальце заднего обзора.
  
  — Он получил это прозвище, — продолжил Себастьян, — потому что все хотели быть его приятелями. Нет, он не являлся душой компании, просто каждому было выгодно с ним ладить. В общем, крутой это был парень, Бадди. Член «Арийского братства», банды белых расистов, которые отсиживали сроки во многих тюрьмах по всей стране. Вы о таких слышали?
  
  Я пожал плечами.
  
  — Конечно, слышали, — усмехнулся Себастьян. И обратился к водителю: — Уэлленд, ведь ты у нас эксперт по данному вопросу. Как бы ты охарактеризовал этих «арийцев»?
  
  — Самые страшные сволочи, какие только есть на земле, сэр!
  
  — Да, правильная оценка. Уэлленд, пожалуйста, рассказывай дальше, у тебя лучше получится.
  
  Уэлленд несколько секунд собирался с мыслями, затем облизнул губы и начал:
  
  — У мистера Себастьяна возникли с этим Бадди проблемы. Он был мастер использовать мочу вместо чернил.
  
  — Что? — удивился я.
  
  — Ну, писал мочой как чернилами, понимаете? Причем невидимыми. Текст проступал, когда бумагу нагревали. Мистер Себастьян выяснил, что Бадди таким образом посылает на волю малявы, общается с друзьями, и решил положить этому конец. Это же против правил.
  
  Себастьян не выдержал и улыбнулся.
  
  — Так вот, — продолжил Уэлленд, — мистер Себастьян велел привести Бадди в свой кабинет. В наручниках. Один из охранников спустил с Бадди штаны, до пола. — Уэлленд закашлялся, прочищая горло. Мне показалось, что от рассказа он удовольствия не получает. — А потом мистер Себастьян приложил к его хозяйству пятьдесят тысяч вольт.
  
  Я посмотрел на Себастьяна.
  
  — Электрошокер, — пояснил он.
  
  — Вы приложили электрошокер к гениталиям этого человека?
  
  — Кстати, не простая задача, — заметил Себастьян. — Пришлось к шокеру приспособить удлинитель. В общем, все получилось.
  
  — Может, вы сами расскажете остальное? — предложил Уэлленд.
  
  — Да тут и рассказывать особенно нечего, — усмехнулся Элмонт Себастьян. — В общем, мы быстро договорились. Мне даже удалось заставить его на минутку всплакнуть. Представляете, члена «Арийского братства»?
  
  — Думаю, с помощью электрошокера это было не так сложно сделать.
  
  — Нет, тут совсем другое, — возразил Себастьян. — Когда Бадди очухался от шока, я показал ему фотографию его шестилетнего сына, который жил с матерью на воле, и объяснил, что с ним произойдет, если его пощекочут электрошокером. Вот тут наш приятель и пустил слезу.
  
  — Понятно, — кивнул я.
  
  — Вот такие дела, — закончил Элмонт Себастьян. — Так что я был бы вам очень признателен, если бы вы назвали мне фамилию женщины, которая прислала вам письмо и назначила встречу в Лейк-Джордже.
  
  — Разве вы не знаете, что письмо было анонимное?
  
  — Да, но, может, во второй раз она назвала себя.
  
  — Второго раза не было. Наверное, она передумала.
  
  — Так зачем же вы сюда сейчас приехали?
  
  — Поговорить с владельцем магазина. Расспрашивал о своей жене. Она заходила к нему в пятницу купить воды. Я надеялся, что она сказала ему что-нибудь, что помогло бы ее найти.
  
  — Понимаете, Дэвид, ни одна фирма не может допустить утечек информации. Ни «Эппл», ни «Майкрософт», ни моя тоже. Я полагаю, эта женщина работает у меня или в городском совете.
  
  В этот момент Уэлленд заметно сбавил ход машины. Я оглядел окрестности и не увидел для этого никаких очевидных причин.
  
  — В общем, для меня очень важно найти эту женщину, — продолжил Элмонт Себастьян, — совершившую должностное преступление. Пока о ней известно лишь то, что она ездит на белом пикапе. Проведенное в нашей фирме расследование выявило четырех женщин, которые ездили или ездят на белых пикапах. В городском совете мы взяли на подозрение полдюжины женщин. Какие у них машины, сейчас уточняется. Так помогите нам — это бы существенно облегчило задачу.
  
  Уэлленд включил поворотник и через пару секунд выехал на узкую гравийную дорожку, ведущую в густой лес.
  
  — Мистер Себастьян, позвольте снять перед вами шляпу, — произнес я. — Вы знаете, как запугать человека. Думаю, не зря рассказали мне историю об этом плачущем «арийце». Намекаете, что можете таким же способом расправиться с моим сыном.
  
  — Дэвид, вы все неправильно поняли! — воскликнул Себастьян с притворным возмущением. — Я просто решил, что вам как репортеру это будет интересно.
  
  — Не важно, что вы решили, — сказал я. — Но меня вы этим не запугали. И не запугаете, не надейтесь.
  
  Себастьян усмехнулся.
  
  — Знаете, что было по-настоящему интересно? Если бы они вас все же повязали и пришили вам убийство. Если бы вас признали виновным и отправили загорать на десять или двадцать лет в одну из моих тюрем. При этом вполне может оказаться, что это будет новая тюрьма в Промис-Фоллз. Вот было бы здорово! Уэлленд, правда это было бы здорово?
  
  — Да, сэр, — отозвался водитель, останавливая автомобиль, — это была бы ирония судьбы. Я где-то слышал такое выражение, и мне понравилось.
  
  — Вот именно.
  
  Я посмотрел за окно. Кругом лес. Затем повернулся к Себастьяну:
  
  — А вы не боитесь за себя?
  
  — Что вы имеете в виду?
  
  — Ну, что кто-нибудь из членов «Арийского братства» доберется до вас и отомстит за Бадди. Или возьмутся за ваших родственников.
  
  — У меня нет семьи и родственников, — ответил Себастьян. — Следовательно, нет и причин для беспокойства. А до меня им не добраться. Никогда.
  
  — Почему мы остановились?
  
  Уэлленд смотрел в зеркальце заднего обзора, чтобы поймать взгляд босса. Ждал приказа.
  
  — Посмотрите, как здесь красиво, — произнес Себастьян. — Всего миля от шоссе, а кажется, будто вы находитесь в сотнях миль от цивилизации. Чудесно.
  
  Все было ясно. Стоит ему только намекнуть, и громила Уэлленд в считанные секунды прикончит меня и зароет в землю. И никто никогда об этом не узнает. Неожиданно Себастьян вздохнул и приказал Уэлленду:
  
  — Найди место развернуться, и поехали обратно. — И обратился ко мне: — Сегодня ваш счастливый день, Дэвид. Я вам поверил. Насчет этой женщины. Действительно поверил.
  
  Я почувствовал огромное облегчение. Странно, но признательность к Элмонту Себастьяну, который, заставив меня поволноваться, смогу ли я дожить до конца дня, а затем отсрочив исполнение приговора, позволила мне забыть на время о своих неприятностях.
  
  — Но мы не закончили, — сказал он. — Вы действительно не знаете, кто та женщина. Но если она снова объявится, убедительно прошу выяснить, кто она такая, и немедленно сообщить мне.
  
  Я промолчал. Лимузин направился в обратную сторону, к магазину Теда.
  
  — Так это была Мэдлин? — спросил я.
  
  — О чем вы? — удивился Себастьян.
  
  — Мэдлин Плимптон. Владелица газеты.
  
  — И что она?
  
  — Мэдлин переслала вам электронное письмо от той женщины. Я удалил его как можно скорее, но, наверное, она все же успела. Это была Мэдлин?
  
  Мне показалось, что глаза Себастьяна блеснули.
  
  — С вами, газетчиками, просто беда! — воскликнул он. — Вы все такие невероятные циники.
  Глава двадцать девятая
  
  — Чего ты все рассматриваешь эту фотографию? — спросил Хорас Ричлер жену.
  
  Греттен сидела на ступеньке их дома на Линкольн-авеню, держа в обеих руках фотографию жены Дэвида Харвуда, которую он им оставил. На ступеньке выше рядом с женой лежала фотография в рамке их дочери, Джан.
  
  — В чем дело? — произнес Хорас.
  
  — Я просто думаю, — отозвалась она.
  
  — Принести кофе? В кофейнике еще остался.
  
  Греттен не ответила. Она сидела, теперь устремив взгляд во двор, и видела играющих девочек. Бегают по кругу, смеются, а через минуту ссорятся. Из дома выбегает Хорас, садится в машину, включает задний ход и нажимает на газ.
  
  — Так принести кофе?
  
  — Я не хочу, дорогой, спасибо.
  
  — А о чем ты думаешь? — поинтересовался Хорас и, не дождавшись ответа, спустился по ступенькам и уселся рядом, прислонившись плечом к жене. — Мне сегодня ночью приснился Брэдли. Словно не было никакого Афганистана и не существовало никакого бесовского «Талибана». Мне снилось, что мы сидим рядом, вот как сейчас, и по дороге к нам приближается он, в военной форме.
  
  По щекам Греттен потекли слезы.
  
  — И с ним идет Джан, — продолжил Хорас срывающимся голосом. — Она по-прежнему маленькая, пятилетняя, держится за руку старшего брата. И они идут к дому. Вместе.
  
  Греттен промокнула глаза платочком.
  
  — А затем я осознал, что они не живые. Что все мы мертвые. И это происходит на небесах.
  
  Греттен всхлипнула и снова промокнула глаза.
  
  — Извини, — сказал Хорас. — Мне не надо было говорить тебе такое. Но этот парень, который недавно приезжал сюда, меня взбудоражил. Ворвался в наш дом со своими бедами, будто у нас своих не достаточно.
  
  Греттен всхлипнула и скатала платочек в шарик. Хорас взял фотографию дочери и вздохнул.
  
  — Ты ни в чем не виноват, — произнесла Греттен — наверное, в тысячный раз за эти годы.
  
  Он промолчал. Греттен вгляделась в фотографию Джан Харвуд.
  
  — Эта женщина не имела права присваивать имя нашей дочери, — проговорил Хорас. — Это злодейство.
  
  — Такое бывает, — тихо отозвалась она. — Я видела по телевизору, как одного преступника разоблачили. Он ходил на кладбища, искал могилы детей, умерших в раннем возрасте, и использовал их имена и фамилии для каких-то своих неблаговидных целей.
  
  — А она красивая. — Хорас кивнул, рассматривая фотографию жены Харвуда.
  
  — Да.
  
  — И вот куда-то пропала, и этот парень переживает. Тяжело ему.
  
  — Я много раз разглядывала ее фотографию, и знаешь, что заметила? Вот, посмотри сюда.
  
  — Подожди. — Хорас достал из кармана рубашки очки в металлической оправе и надел. — Так куда ты хочешь, чтобы я посмотрел?
  
  — Вот сюда.
  
  — Я ничего особенного не вижу.
  
  — Да смотри же, смотри.
  
  Он взял фотографию в руки и оцепенел.
  
  — Господи!
  Глава тридцатая
  
  На обратном пути я спросил Элмонта Себастьяна:
  
  — Предположим, я выяснил, кто автор письма, и сообщил вам. Что вы с ней сделаете?
  
  — Поговорю, — ответил он.
  
  — Всего лишь?
  
  — Да. Я скажу, что ей повезло, поскольку ее действия не причинили нашей фирме ущерба, и объясню, что предавать работодателя нехорошо.
  
  Мы приблизились к магазину Теда, но Уэлленд проехал мимо.
  
  — Куда мы едем? — обратился я к Себастьяну.
  
  — Давайте спросим у него. Уэлленд, почему ты не остановился?
  
  — Мне показалось, что этого не следует делать, сэр, — ответил водитель.
  
  — Ты что-нибудь заметил?
  
  — Да. Мне показалось, будто там кто-то ждет мистера Харвуда.
  
  — Ну тогда остановись за поворотом.
  
  Через несколько секунд меня высадили. Элмонт Себастьян улыбнулся:
  
  — Всегда буду рад вас видеть, Дэвид. И подумайте еще раз над тем, что я сказал.
  
  Я кивнул и вышел из машины, не закрыв дверцу. Себастьяну стоило только чуть придвинуться и закрыть ее, ничего бы с ним не случилось, но он не пошевелился. Уэлленд вылез, обошел автомобиль и захлопнул дверцу. Затем повернулся в мою сторону и снова, как и в первый раз, наставил на меня «пистолет».
  
  И трижды «выстрелил».
  
  Я медленно двинулся к магазину Теда, где стояла моя машина. Зазвонил мобильник.
  
  — Сюда примчались телевизионщики, — сообщила мама. — Хотят поговорить с тобой, просят показать фотографию Итана.
  
  — Значит, это уже попало в газеты.
  
  — Я посмотрела сайты. Там везде заголовки: «Репортер „Стандард“ под подозрением после исчезновения жены» или «На допросе в полиции репортер „Стандард“ категорически отрицает свою причастность к убийству жены». Это уже передавали в новостях по телевидению и по радио. Какой ужас, Дэвид. Невозможно поверить. Прямо тебя, конечно, ни в чем не обвиняют, но эти намеки, домыслы…
  
  — Как Итан?
  
  — Сидит перед телевизором, смотрит диснеевские фильмы.
  
  — Как он реагирует на телевизионщиков?
  
  — Выглядывал в окно пару раз, пока я ему не запретила. Они ведь его сфотографируют, а потом станут всюду показывать.
  
  — Он понимает, зачем они приехали?
  
  — Нет. Я наплела ему про Бэтмена — вроде поверил. — Мама на секунду замолчала. — Подожди, тут отец хочет с тобой поговорить.
  
  — Сынок, привет!
  
  — Привет, папа.
  
  — Где ты?
  
  — Иду вдоль шоссе недалеко от Лейк-Джорджа.
  
  — Я нашел для тебя адвоката, женщину. Ее фамилия Бондуран.
  
  — Натали Бондуран?
  
  — Да. Это французская фамилия?
  
  — Не знаю.
  
  — Я позвонил ей в офис. Она сказала, что хочет с тобой поговорить.
  
  — Спасибо, папа. Это замечательно.
  
  — Побеседуй с ней сегодня. Запиши ее номер. У тебя есть куда?
  
  — Да.
  
  Я вытащил блокнот, записал номер телефона, который мне продиктовал отец.
  
  — Нужно позвонить ей прямо сейчас.
  
  — Я это сделаю, как только сяду в машину.
  
  — Один совет она тебе уже передала.
  
  — Какой?
  
  — Никаких разговоров с полицейскими.
  
  В этот момент я увидел, что на стоянке у магазина Теда, опершись на капот отцовского автомобиля, стоит детектив Барри Дакуэрт. Теперь было ясно, почему Уэлленд здесь не остановился.
  
  Детектив встретил меня улыбкой.
  
  — Хороший денек вы выбрали для прогулки.
  
  Его машина стояла рядом.
  
  — Да, — кивнул я. Значит, сегодня за мной следили не только люди Себастьяна.
  
  — Как вы здесь оказались? — спросил Дакуэрт.
  
  — Я могу задать вам аналогичный вопрос.
  
  — Мой ответ простой: я здесь по делу. А вы?
  
  — Приезжал поговорить с Тедом.
  
  — А потом решили прогуляться вдоль шоссе? Правда, недалеко.
  
  Я хотел рассказать ему о встрече с Себастьяном, но решил, что он все равно мне не поверит.
  
  — Захотелось прогуляться и поразмышлять.
  
  — О том, что рассказал вам Тед?
  
  — Да.
  
  Дакуэрт вздохнул.
  
  — Зря вы его побеспокоили. И вообще со свидетелями встречаться вам не положено.
  
  — Но я хотел услышать лично от него то, что он сообщил вам.
  
  — Услышали?
  
  — Да.
  
  — И по-прежнему считаете, что он лжет?
  
  — Тед сказал, что их разговор с Джан записала камера наблюдения.
  
  — Да, — подтвердил Дакуэрт. — Там в некоторых местах качество было неважное, но у нас его подправили. И смысл сказанного вашей женой вполне понятен.
  
  — Для меня — нет.
  
  — А для меня — да! — бросил детектив.
  
  — Для вас — конечно. Потому что вы теперь уверены, будто мне известно, что случилось с Джан. Но это не так.
  
  — С кем вы катались в лимузине по шоссе?
  
  Пришлось признаться:
  
  — С Элмонтом Себастьяном.
  
  — А как он тут оказался?
  
  — Захотел со мной побеседовать и приехал.
  
  — В такую даль? Только чтобы побеседовать?
  
  — Послушайте, — сказал я, — мне нужно вернуться домой. Дом моих родителей осаждают репортеры.
  
  — Да, журналисты развеселились. Но я тут ни при чем. Это ваш приятель Ривз заварил кашу.
  
  — А вы приехали сюда из-за меня?
  
  — Не совсем, — ответил Дакуэрт. — Я направлялся в другое место, но решил остановиться, перекинуться парой слов с Тедом. А он упомянул, что вы были здесь, и ваш автомобиль оказался на стоянке.
  
  — И вы решили меня подождать.
  
  Зазвонил мобильник. Дакуэрт приложил его к уху.
  
  — Да… хорошо… туда уже приехал коронер… думаю, отсюда не больше двух миль… скоро увидимся.
  
  Он закончил разговор и убрал телефон.
  
  — Что случилось? — спросил я. — При чем здесь коронер?
  
  — Он нужен, мистер Харвуд. Потому что недалеко отсюда обнаружено неглубокое захоронение, почти у дороги. Захоронение свежее.
  
  Я оперся на капот. В горле пересохло, в висках застучало.
  
  — И кто там захоронен?
  
  Дакуэрт пожал плечами.
  
  — Кто? — крикнул я. — Джан?
  
  — Труп пока не опознали. Но это женщина.
  
  Я закрыл глаза. Неужели все должно было закончиться вот так?
  
  Детектив тронул меня за руку.
  
  — Садитесь в мою машину.
  
  Мы направились в ту сторону, куда меня возил Себастьян, но примерно через милю Дакуэрт свернул на узкую петляющую гравийную дорогу. В салоне автомобиля детектива пахло картофелем фри. У меня в желудке заурчало, ведь я с утра не ел. Впереди дорогу загораживали несколько полицейских машин.
  
  — Дальше мы пойдем пешком, — произнес Дакуэрт, выходя из автомобиля.
  
  — Кто обнаружил захоронение? — спросил я.
  
  Я надеялся, что детектив не заметит, как дрожат мои руки, как я нервничаю. Он ведь наверняка сочтет это признаком виновности. Но разве любой мужчина, особенно ни в чем не виновный, чья жена пропала, останется спокойным, когда его ведут на опознание трупа женщины, найденного в лесу, в свежем захоронении?
  
  — Кто-то из местных, — ответил Дакуэрт. — Тут неподалеку есть небольшой поселок, и один парень, который живет там, заметил холмик свежей земли. Он показался ему подозрительным, и парень позвонил в полицию.
  
  — Как давно это произошло?
  
  — Пару часов назад. Туда явились местные копы, а потом сообщили нам. У них уже была установка на поиски вашей жены.
  
  — Но в пятницу мы благополучно вернулись домой вместе с Джан. Я говорил вам это уже сотню раз.
  
  — Да, мистер Харвуд, — кивнул детектив. Открыв дверцу, он произнес со значением: — Кстати, вы имеете право туда не ходить, если не хотите.
  
  — Нет, — возразил я. — Мне нужно пойти. Ведь речь идет о моей жене.
  
  — Хорошо. Это мужественный поступок.
  
  Мы двинулись по дороге, поскрипывая гравием. Навстречу нам вышел полицейский.
  
  — Вы детектив Дакуэрт?
  
  Тот протянул ему руку.
  
  — Спасибо за помощь.
  
  Коп посмотрел на меня, и Дакуэрт объяснил:
  
  — Это мистер Харвуд, у которого пропала жена.
  
  Они обменялись быстрыми взглядами. Можно представить, что обо мне думал этот коп.
  
  — Мистер Харвуд, — сказал он, — моя фамилия Долтри. Я вам искренне сочувствую.
  
  — Там захоронена моя жена? — спросил я.
  
  — Пока не известно.
  
  — Но это женщина?
  
  — Да.
  
  — Я хочу посмотреть на нее.
  
  Дакуэрт кивнул.
  
  — Так для этого я вас сюда и пригласил.
  
  — Где? — спросил я.
  
  Долтри показал.
  
  — За машинами, слева. Ее только что раскопали.
  
  Детектив придержал меня за руку.
  
  — Позвольте я схожу туда. А вы подождите здесь с Долтри.
  
  — Нет! — крикнул я, порывисто дыша. — Мне нужно…
  
  — Подождите, — велел Дакуэрт. — Я скоро вернусь.
  
  Он пошел вперед, а Долтри встал передо мной, на случай если я вдруг побегу за ним. Он поежился.
  
  — Тучи сгущаются. Видимо, будет дождь.
  
  Пытаясь успокоиться, я пару раз неспешно обошел машину Дакуэрта, напряженно ожидая его появления. Он вернулся через пять минут, встретился со мной взглядом, поманил пальцем. Я бросился к нему.
  
  — Пойдемте. В любом случае опознание необходимо. — Он сжал мою руку. — Я не знаю, кто там лежит, мистер Харвуд, но, думаю, вам следует подготовиться к худшему.
  
  — Не может быть, — пробормотал я. — Просто невозможно…
  
  — Потерпите минуту.
  
  Я глубоко вздохнул и посмотрел на него.
  
  — Пойдемте.
  
  Мы двинулись в проход между полицейскими машинами. Сразу за ними стало видно захоронение, уже разрытое. Мелькнула белая кисть, женская, часть предплечья. Дакуэрт остановил меня.
  
  — Предупреждаю, мистер Харвуд, вы ни к чему там не должны прикасаться. А то иногда люди, переполненные горем…
  
  — Все понятно, — сказал я.
  
  Он подвел меня к захоронению.
  
  — Вот.
  
  Я чувствовал, что детектив внимательно наблюдает за мной. Замазанное грязью лицо мертвой женщины было мне знакомо. Я замер, прижав руки к груди.
  
  — Что? — спросил Дакуэрт.
  
  — Это не она, — прошептал я. — Не Джан.
  
  — Вы уверены?
  
  — Конечно. Это Лианн… Лианн Ковальски.
  Глава тридцать первая
  
  Странно, но она пока не могла привыкнуть к своему новому имени — Кейт. Это с ее-то способностями к мимикрии. Наверное, надо подождать еще несколько дней, пожить с ним, тогда получится. Забавно, но и свое собственное имя теперь казалось ей чужим. Если бы кто-нибудь окликнул ее: «Конни!» — она бы вряд ли обернулась. Такого не случалось уже многие годы. Ее больше беспокоило сейчас, как бы кто-нибудь не окликнул ее: «Джан», — а она инстинктивно обернулась бы, даже не подумав.
  
  Это имя, с которым Джан прожила шесть лет, и весьма комфортно, она по-прежнему считала своим. На него ей приходилось постоянно откликаться. На него и на «маму».
  
  Сказав Дуэйну, что Джан умерла, она убеждала в этом больше себя, чем его. Да, ей хотелось поскорее вырваться из этой жизни, похожей на тюрьму, оставить ее позади. Похоронить Джан. Отдать последние почести. Но Джан по-прежнему была жива. Просто изменилась, что вполне естественно. Так было всегда. Она теперь переходила в новое состояние, и на это требовалось время.
  
  Она подняла руку и поправила парик. Скоро должны показаться пригороды Бостона. В этом самом парике Джан вошла в парк «Пять вершин», а потом направилась в туалет, сняла парик, спрятала и вскоре встретилась с Дэвидом и Итаном. Парик и другая одежда лежали в рюкзачке. Когда Дэвид побежал искать Итана, она двинулась к главному входу, как было договорено, но по пути свернула в ближайший женский туалет, заняла кабинку и переоделась.
  
  Вместо шортов надела джинсы, топик сменила на блузку с длинными рукавами. Кроссовки — на сандалии. К общему знаменателю все привел парик блондинки. Прежнюю одежду она засунула в рюкзачок — не оставлять же ее в туалете — и спокойно вышла. И ей не было никакого дела до сына, которого только что похитили вместе с коляской. Затем она вышла за ворота, вернулась на автостоянку, где ее ждал Дуэйн, села в его машину. Он все порывался снять фальшивую бороду, говорил, что от нее лицо чешется, но она уговорила его побыть бородатым, пока они не покинут территорию парка.
  
  Об Итане она не беспокоилась: знала, что Дэвид обязательно найдет его и с ним все будет в порядке. Это похищение было придумано как отвлекающий маневр. И чтобы рассказ Дэвида, когда с ним станут разговаривать копы, казался еще более запутанным.
  
  Она надеялась, что пакетик с соком займет сына на время. А там… Конечно, будут слезы, он начнет спрашивать, где мама. Пройдет много времени, пока ребенок привыкнет. Но тут уж ничего не поделаешь.
  
  Она вовсе не собиралась заводить ребенка, становиться матерью. Это в ее планы не входило. Да и замуж она вышла совершенно случайно, как случайно был выбран для жительства Промис-Фоллз. Увидела его на карте, прочитала кое-что в Интернете. Симпатичный городок в северной части штата Нью-Йорк. В общем, довольно бесцветный, немного старомодный. Зато есть колледж. Ну кому придет в голову здесь прятаться? Другое дело — Нью-Йорк, Буффало, Лос-Анджелес, Майами. В них можно раствориться, смешаться с толпой, исчезнуть. Но там тебя будут искать. А здесь, в Промис-Фоллз, — никогда.
  
  Ее ничего не связывало, у нее не было корней. Ей было все равно, где прятаться от курьера. Подошел Промис-Фоллз, а мог бы любой другой заштатный городок. Теперь надо было найти жилье, работу и ждать, когда Дуэйн отбудет срок. А потом они вернутся в Бостон, обменяются ключами, откроют банковские сейфы и завершат дело. Ждать придется долго, но это того стоило. Ведь речь шла об огромных деньгах, имея которые можно потом вечно проводить время на фешенебельном пляже, и единственным беспокойством будет, чтобы песок не попал в шорты. Ждать и жить мечтой, как Мэтти Уокер, героиня фильма «Жар тела».
  
  С этими мыслями она приехала в Промис-Фоллз, нашла жилье над бильярдной в неблагополучном районе города и отправилась в департамент городского совета по занятости искать работу, где случайно столкнулась с Дэвидом Харвудом, сравнительно молодым репортером местной газеты.
  
  Он ей понравился, чего греха таить: симпатичный, обходительный, — но она умела контролировать свои эмоции. Они поболтали немного, затем он куда-то ушел, а вскоре увидел ее на автобусной остановке и предложил подвезти. Ну и пусть, подумала она. Ничего особенного. Когда Дэвид увидел, где она живет, с ним чуть не случился припадок. «Да вы что! — воскликнул он. — В этом районе почти каждый связан с криминалом».
  
  Джан его успокоила, сказав, что она уже вполне взрослая и никакой криминал ей не страшен. Да и вообще ей тогда выбирать было не из чего. А потом он явился к ней со списком квартир. Она пыталась возражать: говорила, что ей и здесь хорошо, — но Дэвид настаивал и она согласилась. Он помог ей переехать и пригласил поужинать.
  
  Вскоре после этого они оказались в одной постели.
  
  Прошло несколько месяцев, и Дэвид начал намекать, что неплохо бы им соединить свои жизни. Джан пришло в голову, что это хороший вариант, и она обнадежила Дэвида. В самом деле, замужняя женщина в таком городке, как Промис-Фоллз, — надежное прикрытие, лучше не придумаешь. Она станет похожей на Джун Кливер из сериала «Проделки Бивера», и никто ее здесь никогда не найдет. Она будет прекрасной женой Дэвиду, устроится на какую-нибудь скучную работу.
  
  Все так и получилось. Первый год, однако, был тревожным. При каждом звонке в дверь Джан вздрагивала — боялась, что это Дуэйн, — но приходили другие: снять показания счетчика, попросить пожертвовать какую-то сумму на борьбу с раком или просто по-соседски сказать, что они забыли закрыть дверь гаража.
  
  Через год она начала расслабляться. Конни Таттингер отошла на задний план, слиняла. Ее место заняла Джан Харвуд. По крайней мере до тех пор, пока не выйдет на свободу Дуэйн. Это было ей по силам. Сыграть роль. Ведь именно этим она и занималась с малых лет. Выходила из одного образа и входила в другой. Воображала себя кем угодно, вначале только для себя самой.
  
  Да, в детстве так оно и было. Это была единственная возможность как-то его пережить. При таком отце, который не переставал изводить ее упреками, при алкоголичке матери.
  
  Многие дети баловались этим. Создавали себе воображаемого друга. Но она поступила иначе — придумывала образы и входила в них. Так она стала Эстелл Уинтерс, не по годам развитой дочерью Малкома и Эдуины Уинтерс, звезд бродвейской сцены. Ее дом находился в Нью-Йорке. И в самом деле, как могло случиться, что она дочь злобного желчного человечка и его пьяной стервы жены? Разумеется, это ошибка, и она ребенок совсем других родителей.
  
  Вот такой уход от правды, пребывание в образе Эстелл помогли ей дождаться того дня, когда она вышла за дверь родительского дома, чтобы больше никогда туда не вернуться.
  
  Прошло время, много времени, и Эстелл Уинтерс было позволено наконец умереть.
  
  И она стала Конни Таттингер. Но и сейчас постоянно меняла роли в зависимости от обстоятельств. То была хорошей девочкой, то плохой. На улице плохую девочку изображать было несложно. Так было легче выжить, жить с кем придется, заниматься чем придется, чтобы добыть денег на пропитание. Но если появлялся шанс устроиться куда-нибудь в офис, Джан мгновенно перевоплощалась в «приличную девушку».
  
  С Дэвидом она легко вошла в роль жены. Это было нетрудно при ее профессионализме. К тому же ей доставляло удовольствие играть. А заводить ребенка Джан не собиралась. Это получилось помимо ее воли.
  
  Вскоре после замужества Джан показалось, что она беременна. На следующее утро, как только Дэвид ушел на работу, она сделала тест на беременность, который оказался положительным. А тут неожиданно Дэвид вернулся за документами, поднялся наверх и застал ее в ванной комнате. В другое время ей бы ничего не стоило задурить ему голову, но на полу валялась упаковка от теста на беременность. Пришлось признаться.
  
  Известие о ребенке Дэвид принял с восторгом, и Джан согласилась. В этом была, конечно, доля расчета. Имея ребенка, ей вообще не надо было опасаться разоблачения. И Дэвид хотел его. Очень.
  
  Играть роль любящей матери оказалось приятно. Никогда еще Джан не испытывала от своего лицедейства такого удовольствия. Да и лицедейством это можно было назвать с большой натяжкой. Тут ей практически не надо было прикидываться.
  
  Она и сама хотела ребенка, мечтала пережить материнство, узнать, что это такое. Джан тогда не думала о будущем, жила настоящим моментом, в первый раз не заглядывала далеко вперед. Впрочем, так поступали все великие героини на сцене.
  
  Но вот Дуэйн освободился и настала пора действовать. Получить причитающееся ей богатство, ради которого все затевалось. Готовиться к своей последней роли. Роли независимой женщины, которой никто больше не нужен. Она перестанет притворяться, будет просто существовать как ей нравится.
  
  И никакого Дэвида. Никакого Дуэйна. Мешал ей лишь Итан. Уж слишком глубоко она вошла в образ матери. Джан не предвидела, как тяжело ей будет из него выйти.
  * * *
  
  После долгих размышлений она выбрала исходным пунктом для бегства парк «Пять вершин». Он недавно открылся, там всегда было многолюдно, особенно в уик-энды. Джан побывала в парке несколько раз в свободные дни, изучила, где поставлены камеры наблюдения. Да, конечно, она могла там столкнуться с кем-нибудь из знакомых. Но в образе Джан Харвуд она должна пробыть в парке совсем недолго, а потом в камуфляже ее вряд ли кто узнает.
  
  И все прошло хорошо. Даже замечательно.
  
  О том, что она может встретить знакомого, когда они отъедут от Промис-Фоллз на много миль, она вообще не думала. И надо же было такому случиться! Дуэйн вдруг решил заправиться. Горючего оставалось еще четверть бака, можно было проехать миль шестьдесят или семьдесят, но он хотел начать путь с полным баком. Так ему было спокойнее.
  
  В Олбани он съехал с шоссе вблизи нескольких больших торговых центров. И кто же начал заправляться рядом с ними?
  
  — Джан! — окликнула ее Лианн Ковальски. — Джан, это ты?
  
  Идиотка. Пришлось разбираться, тут уж никуда не денешься. Иначе весь план рухнул бы.
  
  И вот они наконец мчатся в Бостон. Скоро будут там. Чем ближе они подъезжали, тем более возбужденной становилась Джан. Говорила себе, что для опасений нет причин, Бостон большой город, и она не была там свыше пяти лет. Кто ее там узнает? К тому же они с Дуэйном не собирались в Бостоне задерживаться.
  
  — Ты переживаешь из-за него? — спросил Дуэйн.
  
  — А как ты думаешь? — отозвалась она. — Бросить сына не так-то легко.
  
  — Да я не о ребенке, а о твоем муже. Этот несчастный придурок не понимает, откуда на него такие напасти.
  
  — Неужели было бы лучше, если бы копы искали меня по всей стране? Нет уж, пусть считают, что я мертвая.
  
  — Ты все придумала правильно. Лучше не бывает. Я вообще обалдел от твоей хитрости. Это же надо — изображать депрессию для него одного, делать подставы одну за другой! Это классно! Но ты ведь прожила с этим парнем некоторое время. И как ты рассчитывала? Значит, сойтись с ним, пожить, пока он тебе нужен? Прикидываться, будто любишь его, хотя он тебе по фигу?
  
  Джан повернулась к нему:
  
  — Вот именно так все и было. — И она подставила лицо теплому ветру из окна.
  
  — Ну ты все клево оформила, — восхитился Дуэйн. — Правильно, что ты на него плюнула. Зачем начинать новую жизнь и мучиться виной? Но я представляю его рожу, когда он узнает, что ты говорила этому придурку в магазине. Мол, ты не ходила к доктору, тебя никто не видел в парке.
  
  — Давай поговорим о чем-нибудь другом!
  
  — О чем, например?
  
  — Когда ты общался с покупателем нашего товара?
  
  — На следующий день как вышел, — ответил Дуэйн. — Я позвонил ему и сказал: «Догадайся, кто говорит». Он не сразу вспомнил. Звонить из тюрьмы у меня возможности не было, вот он и забыл. Ведь пять лет прошло. Но я ему напомнил. Заявил, что теперь мы готовы к встрече. Он обалдел. Сказал, что о пропаже бриллиантов ничего в газетах не писали. Он читал что-то о парне, у которого отсекли руку, но насчет бриллиантов ни слова.
  
  — Неудивительно, — сказала Джан.
  
  — Почему ты так думаешь?
  
  — Так ведь бриллианты эти теневые. Они вроде как не существовали. Как в том кино, «Кровавый алмаз». Ты его не видел, сидел в тюрьме, там играет Леонардо ди Каприо, а действие происходит в Сьерра-Леоне.
  
  — Это в пустыне Сьерра?
  
  — Нет, в Сахаре.
  
  — Ясно.
  
  — Несмотря на все строгости, в мире существует огромный рынок криминальных бриллиантов, и никто не станет привлекать копов, если какие-то похитят. Я слышала, «Аль-Каида» наживает миллионы на продаже подобных бриллиантов.
  
  — Правда?
  
  — Да. — Джан высунула руку в окно, подставляя ветру. — Так кто этот парень?
  
  — Его фамилия Банура, — ответил Дуэйн. — Круто, да? Он черный. Настоящий. В том смысле, что из Африки. Может, из этой самой Сьерры, о которой ты говорила.
  
  — Как с ним связаться?
  
  — У меня есть номер его телефона. Он живет в Брейнтри, это южный район Бостона.
  
  — Он знает, что мы намерены встретиться с ним завтра?
  
  — Я ему точный день не назвал, но вроде как намекнул.
  
  — Надо позвонить еще, пусть готовит наличные, — сказала Джан.
  
  — И то верно, — отозвался Дуэйн.
  
  Джан не хотела задерживаться в Бостоне дольше, чем нужно. Забрать товар, обменять на деньги и отвалить.
  
  Они съехали с шоссе, и Дуэйн начал искать заправку. Пока он заполнял бак, Джан надела темные очки и пошла в магазин. Рядом заметила полную женщину, у которой с плеча свисала сумочка. Женщина наклонилась к дочери, требовала, чтобы девочка перестала хныкать, а Джан заглянула в сумочку. Благо та была не застегнута.
  
  Кошелек Джан не интересовал: у нее достаточно денег, чтобы добраться до Бостона, а там они реализуют бриллианты и денег будет девать некуда, — а вот мобильный телефон оказался весьма кстати. Джан вытащила его одним движением, чисто и аккуратно. Потянулась вроде как достать что-то с полки, одна рука двинулась к упаковке с кексами, другая скользнула в сумочку, ухватила тонкий телефон и опустила в карман джинсов. Кексы любил Итан. Ему нравилось объедать белые загогулины, а шоколадную глазурь оставлять на потом.
  
  Джан вернулась в машину, когда Дуэйн закончил заправляться. Бросила кексы на сиденье и протянула ему телефон:
  
  — Давай звони своему приятелю.
  
  Когда они вспомнили о кексах, глазурь растаяла и прилипла к целлофановой обертке. Джан осторожно сняла ее и, сумев освободить кекс с незначительными повреждениями, протянула его Дуэйну. А тот сразу сунул кекс целиком в рот. Со вторым пришлось повозиться. Слизывать глазурь с обертки.
  
  Этому она научилась у сына.
  
  — Смотри, мама.
  
  Итан на своем сиденье в машине, Джан впереди. Они едут домой из магазина. Она оглядывается и видит, что он уже не только слизал всю глазурь с обертки, но и объел белые загогулины, пользуясь указательным пальцем. Он смотрит на нее и улыбается.
  
  — Видишь, как все просто.
  
  Дуэйн вернул ей телефон.
  
  — Все в порядке. Завтра. Я сказал ему, что мы приедем примерно к полудню. Может, даже раньше. Во сколько открываются банки — в девять тридцать или в десять? Мы заберем мое, твое, и если повезет, сделаем это быстро. — Он взглянул на нее. — Как?
  
  Джан отвернулась.
  
  — Нормально.
  
  — Что с тобой? Разболелась голова?
  
  — Со мной все прекрасно. А ты смотри на дорогу.
  Глава тридцать вторая
  
  Оскар Файн выбрал удобное место, где поставить свой автомобиль, черный «ауди». А в этом районе везде было удобно. Бикон-Хилл ему нравился. Мощенные булыжником узкие улицы, от которых веяло стариной, кирпичные дома все в зелени, неровные тротуары. И вот сейчас работа опять привела его сюда.
  
  Вон тот дом, на противоположной стороне улицы. Вечер только начинался, скоро Майлз Купер должен был вернуться с работы. Его жена Патрисия работала медсестрой в Массачусетской центральной больнице. Сегодня у нее вечерняя смена. Она ушла примерно час назад. Иногда супруга Майлза часть пути проезжала на автобусе, порой даже брала такси, но обычно добиралась до больницы пешком. Обратно чаще всего ее подвозила приятельница — они работали вместе. Приятельница жила на Телеграф-Хилл, а это по пути.
  
  Оскар наблюдал за этой семьей уже несколько дней, соблюдая осторожность, даже чрезмерную, и хорошо знал распорядок Майлза Купера. Тот любил проводить уик-энды на своем катере, тратился на лошадей, был слабым игроком в покер. В последнем Оскар убедился лично. Играл с ним, и не раз.
  
  Было и кое-что еще известно о Майлзе. Тот наблюдается у врача по поводу неприятностей с желудочно-кишечным трактом, выпивает каждый день бутылку сока. За городом у него есть гараж, где по просьбе младшего брата он держит три ворованных мотоцикла «харлей-дэвидсон». Каждый второй понедельник Майлз отправляется в Норт-Энд заплатить три сотни долларов девушке, живущей на Салем-стрит в квартире над итальянской булочной, за то, чтобы она очень медленно перед ним разделась, а потом угостила оральным сексом.
  
  Оскар также знал, что Майлз нечист на руку и прикарманивает денежки у человека, на которого работал, и сейчас это стало известно. Оскар тоже работал на этого человека.
  
  — Разберись с ним, — приказал тот.
  
  — Нет проблем, — ответил Оскар.
  
  И он проделал работу, как всегда, чисто, комар носа не подточит. Не хотел разбираться с Майлзом при жене или при дочери. Ей было за двадцать, она жила в Провиденсе, но часто приезжала к родителям на уик-энды. Но сегодня был будний день.
  
  А вот и он. Лет пятидесяти, грузный, лысый, густые седые усы. Старый костюм, белая рубашка, без галстука. Майлз Купер остановился у дома, достал из кармана ключ, преодолел пять бетонных ступенек, отпер дверь, вошел. Оскар Файн вылез из своего «ауди». Пересек улицу по диагонали и позвонил в дверь. В прихожей раздались шаги, дверь отворилась.
  
  — Привет, Оскар, — сказал Майлз.
  
  — Привет.
  
  — Как ты здесь оказался?
  
  — Я могу войти? — спросил Оскар.
  
  В глазах Майлза мелькнуло что-то похожее на страх. Последние пять лет Оскар стал наблюдательным. Это раньше он был самоуверенный, пока не прокололся. Да еще как. Оскар знал, что Майлз не посмеет закрыть перед ним дверь, не было для этого причин.
  
  — Конечно, входи, — произнес Майлз. — Рад тебя видеть. Ты по делу?
  
  Оскар вошел, закрыл за собой дверь.
  
  — Патрисия дома?
  
  — На работе. Сегодня у нее вечерняя смена. Что-нибудь выпьешь?
  
  — Пожалуй, нет.
  
  — Ну как хочешь. А я как раз собрался выпить пива.
  
  — Пей, а я не буду, — сказал Оскар, следуя за Майлзом в кухню. Этот тип, кажется, забыл, что он пьет.
  
  Майлз наклонился, чтобы достать из холодильника бутылку, а когда выпрямился, увидел, что Оскар наставил на него пистолет. К стволу пистолета была прикреплена длинная трубчатая штуковина. Глушитель.
  
  — Боже, Оскар, ты напугал меня до смерти!
  
  — Он знает, — произнес Оскар.
  
  — Кто знает? И что? Ради Бога, убери это. Я боюсь.
  
  — Он знает, — повторил Оскар.
  
  — Я не понимаю, о чем ты говоришь? — Майлз свернул с бутылки крышку и бросил на стойку. Его рот скривился.
  
  — Майлз, пожалуйста, не распускай нюни и не изображай дурака, — произнес Оскар. — Он знает.
  
  Майлз надолго приложился к бутылке, затем сел за кухонный стол.
  
  — Вот дерьмо. — Ему пришлось поставить бутылку на стол — так дрожала рука.
  
  Оскар кивнул.
  
  — Я мог бы тебя пристрелить сразу, но решил все же объяснить почему. Чтобы ты знал.
  
  — Оскар, мы ведь знакомы не первый день. Уходи. А я все верну.
  
  — Нет.
  
  — Но я все восполню с лихвой. Продам катер. Прямо завтра. И у меня отложены деньги. Правда, не так много, но ему не придется ждать. Он получит все сразу, обещаю. И еще у меня есть мотоциклы. Они моего брата, но я их продам. К черту брата. Сам-то он за них не платил.
  
  Пистолет выстрелил, и две пули вонзились в голову Майлза Купера. Он качнулся вперед, затем повалился на пол.
  
  Оскар вышел, сел в свой «ауди» и уехал.
  * * *
  
  Оскару Файну не нужно было останавливаться — охранник в будке хорошо знал его машину и сразу нажал кнопку. Ворота медленно сдвинулись вправо, и Оскар въехал во двор, заставленный грузовыми контейнерами. Они были разноцветные и, поставленные друг на друга, образовывали сооружение, похожее на составленное из конструктора «Лего». Оранжевые, коричневые, зеленые, синие, серебристые с названиями компаний-перевозчиков. Высота сооружения составляла до двух метров, и Оскар двигался по узкому стальному ущелью в дальний конец, где поставил автомобиль у трехметрового забора, обнесенного колючей проволокой. Он вышел, захватив с собой бутылку молока, которую купил на обратном пути, отпер ключом дверь в торце контейнера с надписью «Эвергрин» и сразу за ней другим ключом еще одну дверь.
  
  Во мраке нащупал на стене выключатель, и комнату озарили дюжина небольших потолочных светильников. Аккуратно заштукатуренные стены были выкрашены в мягкий темно-зеленый цвет. На них висели большие картины. Деревянный пол. У двери кожаный диван, рядом — кресло с изменяющимся наклоном спинки, на стене плоский телевизор с диагональю сорок шесть дюймов. Там дальше неширокий кухонный уголок, поблескивающий алюминиевой стойкой. За ним великолепная ванная комната и спальня.
  
  О его ноги потерлось что-то мягкое. Оскар Файн погладил рыжего кота. Тот мягко замурлыкал.
  
  — Я купил тебе молока.
  
  Оскар поставил бутылку на стойку, охватил ее левой рукой, а правой снял крышку и налил молока в мисочку на полу. Кот бесшумно приблизился к ней и наклонил голову. Оскар вынул из пиджака пистолет, положил на стойку и распахнул дверцу большого кухонного шкафа, за которой обнаружился холодильник. Он поставил туда молоко и вынул банку колы. Сорвал указательным пальцем крышку, налил себе в бокал с тяжелым дном. Сел на кожаный табурет у стойки. Посмотрел на кота.
  
  — Ну, как прошел день?
  
  Не дождавшись ответа, Оскар включил ноутбук и, чтобы не скучать, пока он загружается, включил еще и телевизор, настроенный на канал Си-эн-эн. Вначале занялся ноутбуком, проверил почтовый ящик. Ничего, кроме спама. Заглянул на пару букмекерских сайтов, бросая взгляды на экран телевизора. Неожиданно ведущий программы новостей сказал что-то любопытное, Оскар прислушался.
  
  — …журналист, репортер отдела новостей газеты «Стандард» города Промис-Фоллз, что севернее Олбани, теперь сам стал объектом интереса прессы. Пока в полиции отказываются это комментировать, но есть основания полагать, что Дэвид Харвуд, репортер, о котором идет речь, подозревается в убийстве своей жены Джан. С пятницы, когда она сопровождала мужа в поездке в Лейк-Джордж, ее больше никто не видел.
  
  Оскар Файн оторвался от ноутбука и вгляделся в экран телевизора, где показали фотографию пропавшей женщины. Появился дом, где жили Дэвид и Джан, затем дом его родителей. Пожилая женщина — видимо, его мать — выглядывает из двери и просит журналистов уйти.
  
  Оскар ждал, когда снова покажут фотографию женщины, но там уже шел другой сюжет. Он вернулся к ноутбуку, набрал в поисковой строке «Гугла»: «Джан Харвуд из Промис-Фоллза» — и получил ссылку на два сайта, один из которых был газеты «Стандард». Там он нашел подробный рассказ об исчезновении Джан Харвуд в изложении Саманты Генри с приложением фотографии пропавшей женщины.
  
  Оскар увеличил фотографию и долго рассматривал. Волосы у нее теперь стали другие. Он помнил ее рыжую, а теперь она брюнетка. Макияж, накладные ресницы. На фотографии она выглядела паинькой, ни дать ни взять добропорядочная домашняя хозяйка. «Но меня не проведешь. Я узнал тебя, красотка!» — мысленно прокричал он. Оскар увеличил фотографию. Вот он. Небольшой шрам на щеке в форме буквы L. Она, наверное, надеялась, что замаскировала его, но он этот шрамик увидел. Какие еще нужны доказательства?
  
  В левой руке, в том месте, где раньше была кисть, начало подергивать.
  
  Оскар Файн потянулся к телефону.
  Часть четвертая
  Глава тридцать третья
  
  Мы с Дакуэртом двинулись прочь от разрытого захоронения, где лежало тело Лианн Ковальски. Я весь дрожал.
  
  — Почему Лианн убили?
  
  Детектив тронул меня за руку.
  
  — Давайте вернемся ко мне в машину и там поговорим.
  
  — Но если Лианн… — начал я.
  
  — То что? — насторожился он.
  
  — Это захоронение тут единственное?
  
  Дакуэрт внимательно посмотрел на меня.
  
  — Вы считаете, что должно быть еще одно?
  
  — Ничего я не считаю.
  
  — Пойдемте.
  
  По пути к машине мы молчали. Он открыл для меня дверцу, помог влезть, будто я был инвалид, сам сел за руль. Мы молчали. Дакуэрт опустил стекла и стал смотреть вперед, положив руки на руль словно вел машину.
  
  — Ведь вы уже знали, кто там захоронен? — спросил я. — Знали, что это Лианн Ковальски?
  
  — Вы в пятницу, кроме жены, привезли еще и Лианн Ковальски?
  
  Я откинул голову на подголовник и закрыл глаза.
  
  — Зачем?
  
  — Или она приехала вслед за вами? У вас с ней была назначена встреча?
  
  — Нет.
  
  Я вдруг подумал, а не могла ли Лианн Ковальски оказаться той женщиной, которая послала мне анонимное электронное письмо и назначила встречу у магазина Теда?
  
  — Вы не считаете странным, что тело Лианн Ковальски было захоронено примерно в миле или двух от того места, где, по вашему утверждению, у вас была назначена встреча с той женщиной? — спросил детектив.
  
  Я повернулся к нему.
  
  — Вы спрашиваете, считаю ли я это странным? Да я тут завален странностями! Хотите полный перечень? Пожалуйста. Первое: перед тем как исчезнуть моей жене, какой-то бородатый мужчина пытается увезти коляску с моим сыном. Второе: свидетельство о рождении Джан принадлежит пятилетней девочке, погибшей под колесами машины, то есть моя жена совсем не та, за кого себя выдавала. Третье: она заходит в магазин и признается владельцу, совершенно незнакомому человеку, будто не знает, зачем я привез ее сюда, создавая впечатление, что тут что-то не так. Зачем, черт возьми, она это сделала? Почему сказала заведомую неправду? Почему не заказала себе билет в парк «Пять вершин»? Зачем солгала мне, что ходила на прием к доктору Сэмюэлсу по поводу депрессии и мыслей о самоубийстве? Впечатляет, не правда ли? Но вас подобные странности не удивляют, вы считаете все это естественным. Лишь озадачивает странная гибель Лианн Ковальски.
  
  — Позвольте добавить еще одну странность. При осмотре вашей машины, на которой вы с женой ездили в пятницу, эксперты обнаружили в багажнике следы крови и волосы, а в ящичке для перчаток — смятый чек на покупку рулона скотча.
  
  Я потерял дар речи.
  
  — Мне сообщили об этом совсем недавно, — продолжил детектив. — Вскоре у нас появятся результаты анализов ДНК. Так, может, вы избавите нас от ненужных хлопот и расскажете сами то, что мы должны знать?
  
  Я осознал, что пришла пора обратиться за помощью к адвокату.
  
  На обратном пути я позвонил Натали Бондуран, адвокату, с которой беседовал мой отец. Мы быстро договорились, она согласилась меня защищать.
  
  — Но с тех пор как мой отец звонил вам, появилось кое-что новое, — сказал я.
  
  — Рассказывайте.
  
  — Женщина, с которой работала моя жена, Лианн Ковальски, найдена захороненной вблизи того места, куда я ездил в пятницу с Джан.
  
  — Ну что ж. Копы уже наметили вас в качестве подозреваемого, теперь вроде получили подтверждение.
  
  — Да, — вздохнул я.
  
  — А есть у них шанс найти вашу жену в таком же состоянии, мистер Харвуд, как вы думаете?
  
  — Бог этого не допустит.
  
  — То есть вы все еще надеетесь на возвращение жены?
  
  Ее прямота обезоруживала.
  
  — Да, — ответил я. — Но детектив Дакуэрт только что сообщил, что в багажнике моей машины найдены следы крови и волосы плюс в ящичке чек на моток скотча.
  
  — Вы можете это как-то объяснить?
  
  — Нет. Волосы с ее головы могли еще как-то попасть в багажник. Она постоянно что-то туда клала и вынимала. Но кровь? И скотч я не покупал уже очень давно.
  
  — Ничего, что там обнаружили кровь, — сказала Натали Бондуран. — У меня почти нет сомнений, что это кровь вашей жены.
  
  — То есть?
  
  — Это косвенная улика, мистер Харвуд. И очень серьезная.
  
  Она попросила меня рассказать все с самого начала. Я попытался сделать это кратко и просто, будто писал на эту тему очерк. Дал общую картину, а затем сосредоточился на деталях. Сообщил также о поездке в Рочестер.
  
  — У вас есть этому объяснение? — спросила она. — Я имею в виду историю с присвоением вашей женой имени погибшей девочки.
  
  — Нет. Я говорил детективу Дакуэрту, что, вероятно, она проходит по программе защиты свидетелей, но, мне кажется, он не воспринял мои слова серьезно, после того как я уже рассказал ему о депрессии Джан в последние несколько недель и ничем не смог это подтвердить.
  
  — Да, у вас крупные неприятности, — заметила Натали, выслушав меня.
  
  — Вы правы.
  
  — У полиции сейчас имеется труп, — принялась рассуждать адвокат. — Но не вашей жены, а Лианн Ковальски. Это неплохо. Не столько потому, что есть надежда на благополучное возвращение вашей жены, а потому, что у полиции пока нет твердых улик, чтобы возбудить дело. Но они смогут возбудить его и без трупа. Много людей отправились в тюрьму за убийство, хотя труп так и не нашли.
  
  — Да, веселая перспектива.
  
  — Но мы будем работать. Я постараюсь избавить вас от тюрьмы, а если не удастся, то хотя бы снизить срок насколько возможно.
  
  Мы разговаривали уже очень долго, я почти доехал до дома.
  
  — Захоронение, где нашли Лианн Ковальски, мне показалось очень странным, — произнес я.
  
  — Чем?
  
  — Яма хорошо видна с дороги, неглубокая. Так, копнули несколько раз, бросили и присыпали землей. Нет чтобы углубиться хотя бы метров на десять в лес, где захоронение никто бы не заметил.
  
  — Вы хотите сказать, что они нарочно это сделали, чтобы труп быстро нашли?
  
  — Да.
  
  — Приезжайте в мой офис завтра утром, в одиннадцать, — закончила разговор адвокат. — И не забудьте чековую книжку.
  
  — Хорошо, — отозвался я, сворачивая к дому родителей.
  
  — И без меня не ведите никаких разговоров с полицейскими, — добавила она.
  
  Мы распрощались. Я подъехал к дому родителей, где стояли два телевизионных фургончика и еще три автомобиля: меня ждали журналисты. Наверное, мой дом они тоже обложили. Один фургончик наполовину загораживал путь, так что пришлось поставить машину на противоположной стороне улицы. Обойти их было невозможно. Не входить в дом тоже. Мне нужно было увидеть родителей и сына.
  
  Я вышел из отцовской машины и направился через улицу. Тут же из фургончика выпрыгнули репортер и оператор и кинулись ко мне. Из других машин начали вылезать молодые люди с блокнотами и диктофонами. Одной из них была Саманта Генри. Ее потускневший красный автомобиль «хонда-сивик» я узнал сразу. Вид у Саманты страдальческий. «Извини, но я просто делаю свою работу».
  
  Репортеры забросали меня вопросами:
  
  — Мистер Харвуд, есть ли известия от вашей жены?
  
  — Вы знаете, что с ней случилось?
  
  — Почему полиция считает вас подозреваемым?
  
  — Мистер Харвуд, неужели они считают, что вы убили свою жену?
  
  Моим первым побуждением было протиснуться мимо них и побежать к дому, но я сам был газетчиком, причем давно. Отказ отвечать на вопросы равносилен признанию вины. Поэтому я остановился и поднял руку, собираясь с мыслями.
  
  — Позвольте мне сказать несколько слов. Вчера, когда мы ездили всей семьей в парк «Пять вершин», моя жена, Джан Харвуд, бесследно исчезла. Я делал и делаю все возможное, чтобы найти ее, и молюсь, чтобы с ней не случилось ничего плохого. Дорогая, если ты смотришь эту передачу, пожалуйста, откликнись, позвони, дай мне знать, что ты жива и здорова. Мы с Итаном любим тебя, скучаем и с нетерпением ждем твоего благополучного возвращения домой. Мы все поймем, какова бы ни была причина твоего отсутствия. Самое главное, чтобы ты вернулась. Я прошу любого, кто смотрит эту передачу, если он видел Джан или знает что-нибудь о причине ее исчезновения, умоляю: позвоните, пожалуйста, мне или в полицию.
  
  Красиво причесанная телевизионная репортерша поднесла микрофон к моему лицу.
  
  — Мы располагаем информацией, что в разговоре с полицейским детективом вы заявили, что не убивали свою жену. У вас были на это причины? Вас официально считают подозреваемым?
  
  — Я сказал полицейскому детективу правду. Они рассматривают все версии. Это стандартная процедура.
  
  — Так вас считают подозреваемым или нет? — настаивала репортерша. — Они думают, что вашу жену убили?
  
  — Пока о ней ничего не известно, — ответил я.
  
  Вторая красотка репортерша с другого канала спросила:
  
  — Как вы объясните тот факт, что нет никаких доказательств, что ваша жена находилась в субботу в парке «Пять вершин»?
  
  — Тысячи людей, побывавших в тот день в парке, с большим трудом могли бы доказать свое присутствие там, — произнес я. — Джан была в парке.
  
  — Вас проверяли на детекторе лжи? — поинтересовался взъерошенный репортер — видимо, из Олбани.
  
  — Нет.
  
  — Вы отказались?
  
  — Мне никто не предлагал.
  
  Еще одна репортерша сунулась вперед:
  
  — А вы бы согласились?
  
  — Я же сказал, мне не предлагали.
  
  — А вы бы согласились пройти тест, если бы мы вам его устроили?
  
  — Не вижу для этого причин.
  
  — То есть вы отказываетесь. Боитесь вопросов по поводу исчезновения вашей жены, если будете подключены к полиграфу?
  
  — Придумайте какой-нибудь другой вопрос, поглупее, — сказал я, теряя терпение.
  
  Зря я надеялся, что сумею безболезненно пройти эту процедуру. Обстановку попыталась разрядить Саманта:
  
  — Дэвид, как тебе удается все это переносить? Такой ужас для тебя и твоего сына.
  
  Я кивнул:
  
  — Да, тяжело. Со мной такого еще не было. — Я помолчал. — Извини. Но мне нужно идти.
  
  Репортеры расступились, и я, взяв Саманту за локоть, повел с собой, чем вызвал всеобщее недовольство. Как можно давать тут кому-то эксклюзив?
  
  — Дэвид, мне действительно неприятно находиться в этой своре, — проговорила она, когда мы поднялись по ступенькам к двери дома моих родителей. — Но понимаешь, я просто делаю…
  
  — Понимаю, — кивнул я.
  
  Мама быстро распахнула дверь. Я видел ее сегодня утром, но мне показалось, что она постарела на несколько лет.
  
  — Привет, — произнес я. — Ты помнишь Саманту?
  
  Мама холодно кивнула.
  
  — Где Итан? — спросил я.
  
  — Твой отец увел его на станцию смотреть настоящие поезда. Я сказала, что позвоню, когда тут все стихнет.
  
  Я повернулся к Саманте:
  
  — Спасибо тебе за вопрос. Это помогло мне успокоиться.
  
  — Понимаешь, — проговорила она, — я должна дать материал в газету. Но не хочу навредить тебе.
  
  — И за это спасибо.
  
  — И я не верю, что ты мог сделать Джан что-нибудь плохое, — добавила она. Углы ее рта чуть дернулись. — Мне нужно изображать объективность, но я на твоей стороне, клянусь. Хотя обещать, что в отделе примут материал в том виде, как я его представлю, не могу.
  
  Она посмотрела на часы. Было десять минут девятого. Я знал, что ей надо представить материал к девяти тридцати, чтобы он попал в первый выпуск. Я решил предупредить Саманту:
  
  — Учти, Мэдлин скорее всего просматривает нашу электронную почту.
  
  — Неужели?
  
  — У меня есть причины так думать.
  
  — Ничего себе!
  
  — Недавно я получил анонимное электронное письмо от женщины, которая собиралась поделиться информацией насчет подкупа членов городского совета. Ну, ты знаешь, это связано со строительством в городе частной тюрьмы.
  
  — И что?
  
  — Письмо находилось в моем почтовом ящике всего несколько минут, но все равно о нем стало известно Элмонту Себастьяну. Кто, кроме Мэдлин, мог сообщить ему?
  
  — А зачем ей это надо?
  
  — Я копаю под Себастьяна, а она надеется продать ему землю под строительство тюрьмы и тем самым решить свои финансовые проблемы. У нас разные интересы, понимаешь?
  
  — А может, это Брайан? Например, Мэдлин поручила ему просматривать электронную почту?
  
  — Не исключено. Но главное, ей нельзя доверять. Хочу, чтобы ты это знала.
  
  — Но в таком случае мой материал в отделе обязательно переделают, чтобы представить тебя в неприглядном свете. — Она посмотрела на меня. — Мне нужно идти сдавать материал.
  
  — Помни одно: к исчезновению Джан я не имею никакого отношения.
  
  Она кивнула:
  
  — Я знаю, верю. И не собираюсь тебя предавать.
  
  — Все равно она мне не нравится, — сказала мама, когда за Самантой закрылась дверь.
  
  К своему дому я подъехал в девять часов. Журналистов нигде не было. Видимо, они решили оставить меня в покое. Итан по дороге заснул. Я осторожно поднял его и занес в дом. И только тут вспомнил, что в доме орудовали полицейские. По полу были разбросаны диванные подушки и снятые с полок книги, подвернуты ковры. Повреждено ничего не было, просто беспорядок.
  
  Я положил Итана на диван, накрыв одеялом, и поднялся наверх, чтобы привести в порядок его комнату. Вернул матрас на место, застелил постель, собрал игрушки, положил одежду в ящики. Времени на это ушло меньше, чем я предполагал. Всего пятнадцать минут.
  
  Я спустился вниз, поднял сына с дивана и перенес на кровать. Положил на спину и раздел. Думал, сын проснется, когда я буду снимать с него рубашку, но он продолжал спать. Я нашел его пижаму с росомахами и накрыл Итана одеялом, нежно поцеловав в лоб. Не открывая глаз, он сонно прошептал:
  
  — Спокойной ночи, мама.
  Глава тридцать четвертая
  
  Дуэйн закончил свое дело с Джан и произнес:
  
  — Большой день надо всегда начинать так.
  
  «На большой ты не способен, приятель», — подумала она, выскальзывая из постели и запираясь в ванной комнате.
  
  Дуэйн перевалился на спину, положил руки под голову и с улыбкой уставился в потолок.
  
  — Вот так, дорогая. Скоро мы все оформим, а потом… потом мне бы хотелось поехать посмотреть яхты. Ну, туда, где их продают. Сейчас ведь из-за кризиса многие избавляются от собственности. — Он захохотал. — Ухватим по дешевке десятиметровую моторную яхту, хотя, если бы захотели, могли заплатить хорошую цену. Глупо транжирить деньги, которые мы собираемся растянуть до конца жизни. Я прав?
  
  Джан не слышала ничего, кроме слова «дорогая». Пришлось повозиться с кранами душа, пока вода станет нормальной. Но что требовать с однозвездочного мотеля, расположенного в пяти милях от центра Бостона? И то ей показалось близко. Сейчас лишний раз попадаться людям на глаза опасно.
  
  Дуэйн сбросил одеяло, встал голый перед телевизором, схватил пультик и начал быстро переключать каналы.
  
  — Ни одного хорошего. Да еще заставили доплатить за канал для взрослых. Как будто недостаточно содрали за номер.
  
  Он остановился на канале мультфильмов, где шел эпизод с Бэтменом, но вскоре ему наскучило. Дуэйн продолжил поиск. Быстро пропустил канал новостей, включил какое-то комедийное шоу, затем, пробормотав под нос: «Ничего себе», — вернулся назад. Там показывали фотографию Джан.
  
  — Эй! — крикнул он. — Иди сюда.
  
  Она не слышала из-за шума воды в душе. Дуэйн распахнул дверь.
  
  — Тебя показывают по телевизору.
  
  Он прибавил громкость так, что телевизор завибрировал.
  
  — …тем не менее, — продолжил ведущий, — когда мистеру Харвуду предложили пройти проверку на детекторе лжи, он вежливо отказался. Он утверждает, что его жена исчезла в субботу, когда они с сыном отдыхали в парке «Пять вершин», но наш источник в полиции сообщил, что Джан Харвуд с пятницы никто не видел. Сегодня утром пришло сообщение, что в окрестностях Лейк-Джорджа, недалеко от того места, где в пятницу побывали супруги Харвуд, найдено захороненное тело ее коллеги. А теперь о погоде. В Бостоне и окрестностях сегодня будет солнечно и…
  
  Дуэйн выключил телевизор и вошел в ванную комнату. Просунул руку под занавеску, чтобы закрыть кран.
  
  — Дуэйн! Какого черта! — крикнула Джан.
  
  — Ты что, меня не слышала?
  
  — А в чем дело?
  
  — Сейчас передавали новости. Твоего мужа начали прижимать, и они уже ее нашли.
  
  Джан поежилась.
  
  — Ладно, дай, я закончу мыться.
  
  — Можно, я буду с тобой?
  
  Вместо ответа Джан резко задернула занавеску и стала крутить кран. Вода шла то холодная, то очень горячая. С трудом установив нужную температуру, она быстро смыла с глаз шампунь. Глаза жгло, но не только от мыла.
  
  Это еще с ночи, когда она вдруг проснулась и — в это невозможно поверить — тихо заплакала. Дуэйн храпел, как циркулярная пила, и ничего не слышал. Такого Джан от себя не ожидала. Нет, не было ничего особенного, никаких рыданий. Так, пара слезинок стекла по щеке. Да, выходить из этой роли было непросто.
  
  Джан приснилось, будто ее рука лежит на головке Итана и она ощущает ладонью шелковистые пряди его волос, вдыхает его запах. Проснувшись, она отчетливо услышала, как он топает утром по полу, бежит в их спальню посмотреть, проснулась ли она. Затем Джан представила, как сын берет пальцами колечки «Чириоуз», кладет их в рот, жует. Как он сидит перед телевизором скрестив ноги и смотрит сериал «Паровозик Томас и его друзья». Джан ощутила тепло его тела, когда он лежит свернувшись рядом с ней в постели.
  
  «Думай о деньгах», — приказала она себе и начала считать бриллианты, как некоторые считают овец, чтобы заснуть. Но лицо Итана продолжало стоять у нее перед глазами.
  
  Она вышла замуж за Дэвида, только чтобы дождаться нужного момента. Ей в принципе не важно было, с кем находиться рядом. С Дэвидом так с Дэвидом. А возня с ребенком представлялась как часть необходимой работы. Как только Дуэйн отсидит свое, она отсюда уйдет. Уйдет не оборачиваясь. А обменяв бриллианты на наличные, избавится и от Дуэйна.
  
  Это было ее последнее переодевание в костюмерной.
  
  Как бы там ни старались в Промис-Фоллзе, Джан все сделала так, что они ее никогда найдут. Будут безуспешно искать труп, а потом решат, что Дэвид где-то захоронил его. Он, конечно, станет твердить, что невиновен, но вы найдите преступника, который вел бы себя иначе.
  
  В какой-то момент до него наконец начнет доходить, что́ на самом деле случилось. Когда этот недоумок сообразит, что жена его подставила, он уже давно будет коротать время в тюремной камере. А оттуда до нее не доберешься. Все деньги Дэвид истратит на адвокатов. Ему не на что будет нанять частного детектива, чтобы ее выследить.
  
  Но за Итана беспокоиться не нужно. За ним присмотрят бабушка и дедушка. Папаша у Дэвида немного с приветом, но добрый, а это главное. Мама намного умнее и кое-что просекла в Джан, только не смогла сообразить, что именно. Она не старая, ей еще жить и жить, и вполне сможет вырастить мальчика, которого очень любит. Джан пыталась в этом найти утешение.
  
  Ничего, когда у нее появятся деньги, настоящие, она сможет забыть эти несколько лет, вытеснит их из памяти, словно вообще ничего не было. В том числе и существа, которое она произвела на свет.
  
  Надо только добраться до денег. Они изменят все. Деньги залечивали и не такие раны.
  
  Дуэйн остановил пикап на Бикон-стрит перед отделением банка «Масстраст», втиснувшимся между кафе и обувным магазином.
  
  — Вот, это здесь.
  
  Джан посмотрела направо.
  
  — Точно?
  
  — Да. Твой ключ открывает сейф именно здесь.
  
  Так они придумали. Каждый выбрал банковский сейф, куда положил свою долю бриллиантов, скрывая местонахождение банка от другого. Затем Джан и Дуэйн обменялись ключами. Только таким способом они не смогут обойтись друг без друга, пока не обменяют бриллианты на деньги.
  
  — Я готова, — сказала она.
  
  Они вылезли из машины, вошли в банк и направились к стойке обслуживания, за которой стояла неприметная женщина средних лет.
  
  — Мы бы хотели пройти к нашему сейфу, — объявила Джан.
  
  — Пожалуйста, — улыбнулась она.
  
  Дуэйн назвал свою фамилию, расписался в книге, и женщина повела их в подвал, где три стены занимали прямоугольные дверцы сейфов, похожие на почтовые ящики.
  
  — Ваш сейф вот здесь, — сказала она, доставая ключ и вставляя его в соответствующую скважину.
  
  В скважину рядом вставил свой ключ Дуэйн. Дверца отворилась, и женщина вытащила из сейфа длинный черный ящик.
  
  — Пройдите сюда, тут вам будет удобно. — Она открыла дверь смежной комнаты, поставила ящик на стол и удалилась, закрыв за собой дверь.
  
  Комната была небольшая, хорошо освещенная, обставленная офисной мебелью. Дуэйн поднял крышку ящика.
  
  — Ого.
  
  Внутри лежал черный матерчатый мешочек с завязками. Джан взяла его, уже ощущая его содержимое. Затем развязала шнурки и наклонила мешочек над столом. Оттуда посыпались бриллианты. Ослепительно блестящие. Их было очень много. Несколько десятков, может, сотня. Невозможно было оторвать взгляд.
  
  — Ничего себе, — произнес Дуэйн, прежде, кажется, вообще никогда не видевший ни одного настоящего драгоценного камня. А тут такое количество. Он брал их в горсть, катал на ладони, подносил к свету, любовался.
  
  Джан молча наблюдала за его манипуляциями.
  
  — И ты представь: ведь это всего лишь половина! — воскликнул Дуэйн. — Теперь мы с тобой стали богатые.
  
  — Не распаляйся! — одернула его Джан. — Держи себя в руках. Если мы потеряем над собой контроль, то обязательно совершим какую-нибудь глупость.
  
  — Со мной все в порядке. Ты думаешь, я сейчас возьму один камень и пойду купить себе чашку кофе?
  
  — Надо же… — прошептала она, — я уже все забыла. Их очень много.
  
  Джан начала собирать камни и ссыпать обратно в мешочек.
  
  — Вроде один упал на пол!
  
  Дуэйн опустился на четвереньки и стал шарить ладонями по поверхности паласа.
  
  — Нашел. — Затем он обнял ноги Джан, притянул к себе, зарывшись лицом в промежность ее джинсов.
  
  — Давай трахнемся здесь.
  
  — Нет, праздновать будем позднее, — возразила она. — После того как получим деньги. Тогда уж затрахаемся до изнеможения.
  
  Дуэйн встал, потянулся за мешочком.
  
  — Я положу его в свою сумку, — сказала Джан.
  
  — Зачем такие сложности? — спросил он, кладя мешочек в передний карман джинсов, образовав некрасивый асимметричный бугорок. — Тут они будут в сохранности.
  
  Затем они поехали в банк, куда положила бриллианты Джан.
  
  — Остановись здесь.
  
  — Где? — спросил он, ставя автомобиль у тротуара. Рядом находилось отделение «Банка Америки», но Джан показала через улицу на вывеску «Ревер федерал банк».
  
  — Я уже трепещу, — проговорил он, нащупывая в кармане ключ от сейфа, который хранил столько лет.
  
  — Не суетись! Здесь буду распоряжаться я.
  
  — Конечно, без вопросов, — отозвался он.
  
  — Я серьезно, — предупредила она.
  
  Они пересекли улицу, чуть не попав под машину. «Вот было бы смешно, — подумала она, — если бы нас сбил автомобиль, когда мы так близко подобрались к богатству».
  
  Вскоре они вошли в банк и проделали почти такие же операции, что и в первом. Здесь их обслуживал молодой человек, по виду индиец. Проводил в подвал, потом пригласил в комнату, чтобы они могли проверить содержимое ящика. Джан тоже высыпала камни на стол. А когда они попали обратно в мешочек, решительно опустила его в сумочку.
  
  Они вышли из банка и с облегчением вздохнули. Наконец вся добыча при них. «С остальным, наверное, я могла бы справиться и без Дуэйна», — подумала Джан.
  
  Скорее всего он думал то же самое.
  Глава тридцать пятая
  
  Саманта была права — ее материал в газете подправили. Впрочем, плевать на это. Наступил понедельник, надо было везти Итана к родителям. Я разбудил сына в начале девятого, сел на край кровати и погладил его.
  
  — Пора вставать, приятель.
  
  — Не хочу, — пробурчал он, прижимая к себе машинку, будто это был плюшевый мишка.
  
  — Хочешь не хочешь, а надо. Тебе скоро в школу. Тогда будешь подниматься рано каждое утро. Надо готовиться.
  
  — Не хочу в школу, — проворчал Итан, зарываясь головой в подушку.
  
  — Так вначале все говорят. А когда станешь ходить, понравится.
  
  — Я хочу к бабушке и дедушке.
  
  — Вот мы туда сейчас и поедем. Теперь тебе придется проводить у них много времени.
  
  — А что мама сделала на завтрак?
  
  — Готовить завтрак буду я. Что ты хочешь?
  
  — Колечки «Чириоуз» и кофе.
  
  — Неужели кофе?
  
  — Надо узнать, какой у него вкус.
  
  — Довольно противный.
  
  — Тогда зачем ты его пьешь?
  
  — По привычке, — ответил я. — Пью давно, поэтому уже не замечаю ничего плохого.
  
  — Позови маму.
  
  — Мама еще не пришла, — сказал я, продолжая гладить сына.
  
  — Она поехала на рыбалку?
  
  — Куда?
  
  — Дедушка иногда ездит на рыбалку. Я думал, он взял ее с собой.
  
  — Нет, мама не на рыбалке.
  
  — Почему?
  
  — Потому что она в другом месте.
  
  — В каком?
  
  — Вот это мне и самому хотелось бы знать. — Я помолчал. — Послушай, когда ты будешь у бабушки и дедушки, то, может, случайно по телевизору или по радио услышишь, как про меня говорят что-то нехорошее.
  
  — Что?
  
  — Ну например, что я плохо относился к твоей маме. — Сказать насчет убийства у меня не повернулся язык.
  
  — Так это же неправда, — удивился Итан.
  
  — Мы это знаем, а другие нет.
  
  Итан задумался, затем потянулся и погладил мою руку.
  
  — Хочешь, я расскажу им, как все было на самом деле?
  
  Мне пришлось на секунду отвернуться. Защипало в глазах, словно туда попали соринки.
  
  — Спасибо, пока не надо.
  
  — А ты знаешь, — вдруг сказал он, — мама тоже мне говорила кое-что.
  
  — Что именно?
  
  — Люди могут про нее рассказывать, что она плохая. Чтобы я не верил и помнил: она любит меня. — Итан нахмурился. — А вдруг и про меня все станут говорить, будто я плохой?
  
  — Никогда! — Я наклонился и поцеловал сына в лоб.
  
  Когда я вышел с Итаном во двор, в свой джип «Чероки» садился сосед Крейг. Мы жили здесь уже три года, и ни разу не было, чтобы Крейг не поздоровался, не сказал что-то о погоде, не спросил, как дела. Он вел себя очень приветливо. Если брал машинку для подрезания живой изгороди, то возвращал ее в ту же минуту, как только заканчивал работу. А сейчас бросил на меня хмурый взгляд и ничего не сказал. Я поздоровался, но Крейг не ответил. Сел в машину, пристегнулся и включил зажигание.
  
  Вот такие дела.
  
  Я отвез сына к родителям и отправился на работу. У меня еще было время до встречи с Натали Бондуран. В отделе новостей, когда я вошел, все сотрудники уставились на меня. Никто ничего не сказал. Просто смотрели. Двигаясь к своему столу, я походил на героя фильма «Мертвец идет».
  
  На автоответчике было несколько сообщений, все от журналисток, осаждавших меня вчера у дома. Еще меня приглашали на ток-шоу «Доктор Фил», чтобы я там рассказал, как все произошло, чтобы Америка знала: я не убивал свою жену и не избавлялся от ее трупа.
  
  Я стер сообщения. Включил компьютер, но он не загружался, потому что мой пароль был отменен.
  
  — Привет, — раздался голос сзади.
  
  Я развернулся в кресле. Передо мной стоял Брайан.
  
  — Не ожидал тебя сегодня увидеть. — Он опустил голову. — Ведь у тебя сейчас столько хлопот.
  
  — Ты прав, хлопот у меня много.
  
  Брайан тронул меня за руку.
  
  — Давай зайдем ко мне на минутку.
  
  Он закрыл дверь кабинета и показал на стул. Я сел.
  
  — Мне неприятно это сообщать, но ты отстранен от работы. Временно.
  
  — Почему, Брайан? — Я прекрасно знал почему, но хотелось, чтобы он помучился и объяснил.
  
  — Ты на подозрении у полиции, насчет этих дел с твоей женой, и пока не должен выполнять работу журналиста. Это неэтично.
  
  — С каких пор руководство нашей газеты стала заботить этика?
  
  — Ты сам все понимаешь.
  
  — Скажи, Брайан, ты просматривал мою электронную почту?
  
  — Ты о чем?
  
  — Ладно, забудь. Все равно ты делал это по приказу Мэдлин.
  
  — Я действительно не знаю, о чем речь.
  
  — А отпуск у меня будет оплачиваемый?
  
  Брайан отвел взгляд.
  
  — Нет, Дэвид. Газета не может позволить себе платить сотрудникам, которые ничего не делают.
  
  — У меня есть три недели неиспользованного отпуска, — сказал я. — А если через три недели мои проблемы не разрешатся, тут уж вы можете отправить меня на все четыре стороны.
  
  Брайан задумался.
  
  — Мне надо посоветоваться.
  
  — Я спрошу у нее сам. Счастливо оставаться, Брайан.
  
  Я вышел и закрыл за собой дверь.
  
  На обратном пути я задержался у стенда с ячейками, куда вкладывали почту сотрудников. В моей лежало четыре конверта, один с чеком жалованья. Наверное, в последний раз. Я засунул конверты в карман и продолжил путь.
  
  В приемной Мэдлин Плимптон, как всегда на посту, дежурила верная секретарша Шеннон. Я поздоровался и, несмотря на ее протесты, шагнул к двери кабинета. Мэдлин сидела за столом и просматривала бумаги, прижав к уху телефонную трубку. Она подняла голову и посмотрела на меня.
  
  — Извините, но я почти ничего не слышу. Наверное, на линии неисправность. Я попрошу Шеннон соединить нас позднее. — Мэдлин положила трубку. — Привет, Дэвид.
  
  — Вот решил заглянуть, поблагодарить тебя за поддержку, — произнес я.
  
  — Садись.
  
  — Спасибо, я постою. Брайан сказал, что меня временно отстранили от работы.
  
  Мэдлин откинулась на спинку кресла.
  
  — Я тебе сочувствую. Уверена, что ты не причастен к исчезновению жены.
  
  — Неужели ты не поверила? Ведь повсюду твердят об обратном.
  
  — Не поверила.
  
  Ее слова меня смутили.
  
  — Да, слухи ходят, — продолжила Мэдлин. — Я поспрашивала кое-кого в полиции. Ты у них числишься подозреваемым. Они думают, что ты каким-то образом избавился от жены. А журналисты тут же устроили охоту на ведьм. Так у них заведено. Но я знаю тебя, Дэвид. И считаю хорошим человеком. Конечно, не без недостатков. Упрямый, уверенный в своей правоте, немного идеалист, не всегда способный увидеть картину в целом, но добрый, великодушный, я бы сказала, благородный. Не способный на дурные поступки, что бы там ни говорили.
  
  Я сел. Неужели она это искренне или просто играет?
  
  — Однако в данный момент репортером у нас ты работать не можешь. Потому что сам стал объектом внимания журналистов.
  
  — У меня есть три недели неиспользованного отпуска.
  
  Она кивнула:
  
  — Вот и чудесно. Его и возьмешь.
  
  — И последнее. — Я замолчал и посмотрел на нее.
  
  Мэдлин ждала.
  
  — Ты сообщила Элмонту Себастьяну об электронном письме, где некая женщина назначала мне встречу, чтобы передать информацию о членах городского совета — взяточниках?
  
  Она спокойно выдержала мой взгляд.
  
  — Нет. Когда ты вернешься на работу и у тебя появится заслуживающий доверия материал на данную тему, мы поместим его на первой полосе. А такие люди, как Себастьян, мне никогда не нравились. Я не хочу иметь с ним ничего общего.
  
  Я поблагодарил ее и ушел.
  
  Натали Бондуран просматривала запись утренних новостей в своем кабинете. Когда я вошел, то на экране увидел себя, объявляющего собравшимся журналистам, что у меня нет никакой нужды проверяться на детекторе лжи. Адвокат нажала кнопку «пауза», бросила пульт в кресло и повернулась ко мне:
  
  — Вы, я вижу, сами проситесь в тюрьму.
  Глава тридцать шестая
  
  В своей жизни Джан переиграла много ролей, но убийцы среди них не было. Для этого следовало обладать иными актерскими качествами. Большинство сценариев, которые она разыгрывала, мотивировалось получением сиюминутной выгоды или когда надо было затаиться, выждать удобный момент. Но убивать — совсем другое.
  
  Если бы представилась возможность завладеть долей бриллиантов Дуэйна, она бы непременно ею воспользовалась. Без вопросов. Повторила бы сценарий исчезновения, который подготовила для Дэвида. Но убить Дуэйна, всадить ему в мозги пулю или нож в сердце? Сознательно, с умыслом она пока еще никого не убила.
  
  Разумеется, Джан знала, что по закону она считается убийцей. Нос и рот Лианн Ковальски зажимал Дуэйн, пока та не перестала дышать, но Джан ничего не сделала, чтобы ему помешать. Спокойно наблюдала за происходящим. Потому что так было надо. И это она придумала отвезти тело Лианн в Лейк-Джордж, чтобы потуже затянуть петлю на шее Дэвида. Они вырыли неглубокую яму на самом виду, благо в пикапе брата Дуэйна нашлась лопата. Так что если бы их прихватили за это, то на суде присяжные, без сомнения, признали бы ее соучастницей.
  
  Да, конечно, Оскар Файн должен был погибнуть, но этого не случилось: вмешалось провидение, иначе не скажешь. Человек не умер, после того как она отрезала ему кисть, прикованную наручником к дипломату. А что оставалось делать? Они рассчитывали найти у него ключи. Или узнать шифр, чтобы открыть дипломат. Пилить стальную цепочку было бесполезно, пришлось резать руку.
  
  Этот ублюдок не оставил им выбора. Вначале Дуэйн вырубил его — всадил укол с нужным препаратом, — а затем принялась за работу Джан. Если бы ее спросили накануне вечером, сможет ли она отрезать человеку руку, она бы решительно такое отвергла. Да что вы, ни при каких обстоятельствах. Никогда. Но вот пришло время, Джан сидит в лимузине на пустынной автостоянке в Бостоне и занимается делом, на которое никогда не думала, что способна. Стимул — миллионы, которые стоили эти бриллианты. Значит, проблема в этом? В стимуле? Вот именно. И Джан превосходно сыграла роль: откромсала человеку кисть. Стойко держалась, пока дело не было завершено.
  
  Плохо только, что он, прежде чем отключиться, успел ее хорошо рассмотреть. И вот сейчас, сделав макияж в дамском туалете, Джан все равно беспокоилась, что ее можно узнать. Лучше бы этот сукин сын истек кровью до смерти. Тогда бы ей не пришлось прятаться пять лет, выходить замуж, заводить ребенка, работать в идиотской фирме, опасаться разоблачения.
  
  Но теперь все в порядке, бриллианты у них в руках. Осталось лишь обменять камни на деньги. Посмотрим, как все пойдет дальше.
  
  Они двигались на юг Бостона, и Джан по-прежнему нервничала. Хотя вероятность случайно столкнуться с Оскаром Файном в таком большом городе, как Бостон, была минимальной. Немного расслабилась, когда они выехали из центра города.
  
  Им предстояло встретиться с этим типом Банурой, выяснить стоимость бриллиантов, поторговаться, затем получить свои деньги и начать новую совместную жизнь.
  
  Новую — конечно. А вот насчет совместной… Подобный вариант Джан не устраивал. Так что Дуэйну суждено было остаться в истории.
  
  Он обладал кое-какими достоинствами. Прежде всего тело. Упругое, мускулистое. Если бы он трахался не так, будто стремился поскорее закончить, опасаясь, что в комнату в любую минуту войдет надзиратель, то, наверное, мог бы претендовать даже на призовое место в этой категории. И он неплохо соображал, когда речь шла о деле. Все так, но Дуэйн был нужен ей, только чтобы добраться до банковского сейфа. А потом связаться с Банурой. После этого пусть отправляется на все четыре стороны. Не такой мужчина был ей нужен. А какой? Джан не знала.
  
  Дэвид, надо отдать ему должное, был в тысячу раз умнее Дуэйна. Пару лет назад ему предложили место в многотиражной газете в Торонто, но Джан побоялась переезжать в Канаду: с фальшивыми документами пересекать границу опасно. Она убедила Дэвида, что не следует уезжать так далеко от родителей, и он согласился.
  
  Когда у нее появятся деньги, она заплатит за настоящий паспорт и свалит к чертовой матери из Штатов. Может, даже Банура сведет ее с кем-нибудь, кто занимается такими проблемами. А потом в Тайланд или на Филлипины. Куда-нибудь, где никогда не кончается лето. В Штатах тоже есть подобные места, но тут всегда придется оглядываться, по-настоящему не расслабишься.
  
  А Дэвид, конечно, идиот. Добрый, но недалекий. Он считал себя классным репортером, но разве такие работают в «Стандард»? А вообще он прекрасный муж. Внимательный, заботливый. Следил, чтобы в доме своевременно менялись детекторы дыма и фильтры в обогревателе. Вовремя оплачивал счета. Обновил с отцом крышу. Не забывал поздравлять ее на праздники, иногда приносил цветы без всякого повода. В общем, был безупречен. Превосходный муж. Превосходный отец.
  
  Вспомнив о ребенке, Джан помрачнела.
  
  — Где же поворот? — пробурчал Дуэйн.
  
  Наконец они нашли то, что искали. Небольшой дом с белой облицовкой. Дуэйн завел автомобиль на подъездную дорожку и поставил за мини-вэном «крайслер».
  
  — Видишь, парень умный, не привлекает внимания. Наверняка мог позволить себе какой-нибудь «порше», но тогда соседи начали бы интересоваться, откуда у него такая машина. И жить мог бы в доме поприличнее. Но живет тут, потому что знает, что таким, как он, надо сидеть тихо.
  
  — А какой смысл наживать богатство, если приходится существовать вот так? — усмехнулась Джан.
  
  Дуэйн пожал плечами.
  
  — Не знаю. Может, у него есть дом еще где-нибудь — например, на Багамах.
  
  Он собрался открыть дверцу машины.
  
  — Банура сказал, что входить надо с черного хода.
  
  — А тебя не беспокоит, что мы идем туда нагруженные? — спросила Джан.
  
  — Да брось ты, — отмахнулся Дуэйн. — Парень — бизнесмен. Неужели он станет накалывать клиентов, подрывая свою репутацию?
  
  Джан это не убедило.
  
  — Ладно, если ты беспокоишься, — проговорил Дуэйн, пошарил под сиденьем и вытащил небольшой пистолет с коротким стволом.
  
  Джан охнула.
  
  — Откуда у тебя это?
  
  — Взял у брата вместе с пикапом.
  
  «Если бы нас остановили полицейские, мы бы сгорели», — подумала Джан. Но вид оружия ее немного успокоил. Дуэйн достал джинсовую куртку. С трудом надел, сидя за рулем, и сунул пистолет в правый карман.
  
  — Ты права, с этой штуковиной надежнее. Ладно, вперед за деньгами.
  
  Они вылезли из пикапа и обошли дом. Сзади была неприметная деревянная дверь с «глазком». Дуэйн нажал маленькую белую кнопку. Звонка через толстую дверь слышно не было, но спустя несколько секунд раздался звук отодвигаемого засова. Дверь открыл высокий жилистый мужчина с темно-коричневой кожей, в футболке и мешковатых свободных штанах с большими карманами. Он улыбнулся, показав желтоватые зубы.
  
  — Ты Дуэйн?
  
  — Да, Банура, я Дуэйн. — Он посмотрел на Джан. — А это… Кейт.
  
  Она нервно улыбнулась:
  
  — Привет.
  
  Банура пожал им руки и повел в дом по узкой лестнице вниз. Есть ли отсюда доступ к другим частям дома, неизвестно. Он вел их все дальше по лестнице, нажимая на ходу выключатели.
  
  Стену справа украшали фотографии в рамках, цветные и черно-белые. На них были изображены чернокожие мужчины, юноши и дети: босые, в ветхой одежде, на фоне унылых африканских ландшафтов, разрухи и бедности. На некоторых они победно вздымали винтовки, гримасничали перед камерой. На других позировали на фоне окровавленных трупов. От одного снимка Джан поежилась: чернокожий мальчик лет двенадцати размахивал отрезанной человеческой рукой как бейсбольной битой.
  
  Банура ввел их в тесную комнату с длинным, ярко освещенным столом-верстаком, покрытым черной бархатной дорожкой. Рядом лежали три лупы разных размеров в металлической оправе.
  
  — Садитесь, — предложил Банура с сильным африканским акцентом, показывая на импровизированный диван, образованный из двух ящиков и двух старых офисных стульев.
  
  Дуэйн сел.
  
  — Зачем ты пришел с пистолетом? — спросил Банура, стоя спиной к Дуэйну. — Думаешь, он тебе понадобится?
  
  — О чем ты?
  
  — О пистолете, который у тебя в правом кармане. Я не собираюсь у тебя ничего отнимать. И ты не намерен ничего отнимать у меня. Это было бы глупо.
  
  — Да-да, конечно, — кивнул Дуэйн. — Просто я по натуре осторожный, понимаешь?
  
  Банура разложил лупы, готовясь к работе, и щелкнул выключателем. Стало еще светлее.
  
  — Давайте показывайте, что у вас.
  
  Джан достала из сумочки мешочек. Дуэйн выудил из штанов свой и бросил его Джан. Она протянула оба мешочка Бануре. Тот аккуратно развязал их и высыпал содержимое на черный бархат. Внимательно изучил несколько камней. Каждый клал под яркий свет и рассматривал в лупу.
  
  — Ты уже просек, что товар стоящий? — спросил Дуэйн.
  
  — Да, — отозвался Банура.
  
  — И что скажешь?
  
  — Подожди, пожалуйста.
  
  — Дуэйн, не мешай человеку работать, — сказала Джан.
  
  Банура закончил рассматривать последний камень и медленно поднял голову.
  
  — Хороший товар.
  
  — Отличный! — воскликнул Дуэйн.
  
  — Откуда они у вас? Мне просто любопытно.
  
  — Ладно тебе, парень, давай не будем обсуждать, — проговорил Дуэйн с раздражением. — Это ведь не обязательно.
  
  — Да, — согласился Банура. — Иногда даже лучше не знать. Главное — качество товара. А оно у вас в полном порядке. К тому же камней много.
  
  — И сколько, по-вашему, они стоят? — спросила Джан.
  
  Банура внимательно посмотрел на нее.
  
  — Готов предложить вам шесть.
  
  Джан прищурилась.
  
  — Я не поняла.
  
  — Миллионов? — уточнил Дуэйн.
  
  Банура кивнул.
  
  — Мне кажется, это более чем достаточно.
  
  Джан не ожидала, что будет предложена такая сумма. Шесть миллионов долларов. Она думала: ну два миллиона, самое большее — три. Дуэйн встал, стараясь подавить волнение.
  
  — Так это же мое счастливое число! — Он шлепнул себя по заднице, где была татуировка. — Мы согласны, не будем даже обсуждать.
  
  — Да, мы согласны, — повторила Джан.
  
  Банура повернулся к бриллиантам. Брал наугад один камень, другой и внимательно изучал.
  
  — Качество у всех одинаковое.
  
  Дуэйн не смог сдержать радостного смеха.
  
  — И как с деньгами?
  
  — Ну, вы понимаете, такие суммы я здесь не держу, — хмуро проговорил Банура, не отрывая взгляда от драгоценностей. — Мне нужно время, чтобы подготовить деньги. Пока забирайте свой товар, встретимся позднее. Здесь. И поскольку сумма большая, со мной будет помощник. А ты, — он посмотрел на Дуэйна, — с оружием больше не приходи.
  
  — Нет проблем, нет проблем, — закивал Дуэйн. — Я уверен: ты сделаешь все честно.
  
  Банура взглянул на часы. Джан заметила, что они дешевые.
  
  — Приезжайте в два.
  
  — Но мы хотим, чтобы ты расплатился с нами наличными, — сказал Дуэйн. — Никаких чеков.
  
  Банура вздохнул.
  
  — Извините, — произнесла Джан. — Сами понимаете… мы немного взволнованы.
  
  — Разумеется.
  
  Банура собрал камни и ссыпал в один мешочек, куда они легко поместились.
  
  — Порядок?
  
  — Да, — ответила Джан.
  
  Он протянул ей мешочек, и она успела взять его прежде, чем до него смог дотянуться Дуэйн.
  
  — Значит, в два часа.
  
  Банура проводил их по лестнице к двери, посмотрел в «глазок» и отодвинул засов.
  
  — До встречи. И прошу вас, приезжайте без оружия. У меня его тоже не будет.
  
  Они направились к машине.
  
  — Ты просекаешь? — воскликнул Дуэйн, не скрывая восторга. — Шесть «лимонов». Невероятно. — Он обнял Джан. — Ради этого стоило стараться. Стоило.
  
  Она улыбнулась.
  
  Такая сумма не укладывалась в голове.
  
  Сев за свой верстак, Банура достал мобильник и набрал номер.
  
  — Слушаю, — раздалось в трубке после первого гудка.
  
  — Это они, — сказал Банура.
  
  — Когда?
  
  — В два.
  
  — Спасибо, — произнес Оскар Файн.
  Глава тридцать седьмая
  
  — Либо вы действительно убили свою жену, либо вас кто-то жестоко подставил, — сказала Натали Бондуран.
  
  Я поерзал в кресле.
  
  — Да не убивал я ее, не убивал. Честное слово. Зачем мне это надо? Я понятия не имею, что с ней случилось.
  
  — Вы правы, — согласилась Натали. — Ваша жена, вероятно, жива, но с ней что-то случилось.
  
  Я рассказал адвокату все по порядку, даже о встречах с Элмонтом Себастьяном. Натали слушала, закрыв глаза и откинувшись на спинку кресла. Насчет Себастьяна заметила, что это маловероятно.
  
  — Почему? — спросил я.
  
  — Не его стиль. Из того, что вы мне рассказали, я поняла, что Элмонт Себастьян человек прямого действия. Вначале он пытался вас подкупить. Предложил работу. Когда вы отказались, стал запугивать. Даже намекнул на ребенка.
  
  — Верно, — кивнул я.
  
  — Так что он тут ни при чем.
  
  Она открыла глаза и подалась вперед.
  
  — Давайте перечислим странные моменты. Первый: билеты в парк «Пять вершин». По Интернету был заказан один детский билет и один взрослый, верно?
  
  — Да.
  
  — Второй: никто не видел Джан с тех пор, как вы отъехали от магазина в Лейк-Джордже. Третий: она не была с вами, когда вы забирали сына у родителей. Четвертый: Джан сообщила владельцу магазина, будто не знает, куда и зачем вы ее везете.
  
  Я кивнул.
  
  — И Дакуэрт вам сказал правду, — продолжила Натали Бондуран. — Полицейские эксперты действительно обнаружили в багажнике вашей машины волосы и следы крови, а также чек на недавнюю покупку клейкой ленты, которая вам понадобилась, чтобы залепить жене рот.
  
  — Я не покупал клейкую ленту!
  
  — Значит, ее купил кто-то другой. И догадайтесь, что полицейские обнаружили в вашем ноутбуке?
  
  — Не знаю.
  
  — Оказывается, вы посещали сайты, где давались советы, как избавиться от трупа.
  
  — Откуда вам известно?
  
  — Перед вашим приездом я беседовала с детективом Дакуэртом. Он мне все откровенно рассказал.
  
  — Какая дикость! — возмутился я. — Мне никогда не приходило в голову интересоваться подобным.
  
  — Я сказала Дакуэрту, что слишком уж это все подозрительно. Неужели он не понимает, что вас подставили? Но детектив упирается. Для копов чем очевиднее дело, тем лучше. И опять же страховка жизни вашей жены, которую вы недавно оформили.
  
  — Что, и об этом они знают?
  
  — Дакуэрт молодец, работает на совесть. Как видите, раскопал. Так что это за страховка?
  
  — Джан предложила. Настаивала, и я согласился.
  
  — Значит, предложила, говорите.
  
  — Да.
  
  — И до вас пока не доходит, верно?
  
  — Что я по уши в дерьме?
  
  Адвокат покачала головой.
  
  — Дэвид, вы хорошо знаете свою жену?
  
  — Разумеется, хорошо, ведь мы прожили пять с лишним лет.
  
  — Однако вам неизвестны ее настоящие имя и фамилия. Совершенно очевидно, что она не Джан Ричлер, потому что та умерла в возрасте пяти лет.
  
  — Но этому должно быть какое-то объяснение.
  
  — Да. Но как вы можете при таких обстоятельствах заявлять, будто хорошо знаете свою жену?
  
  Я задумался.
  
  — Дакуэрт должен был проверить в ФБР. Может, она проходит по программе защиты свидетелей.
  
  — И он проверил?
  
  — Не знаю. Мне кажется, он уже тогда не верил ни единому моему слову.
  
  — А как вы объясните факт, что никто, кроме вас, не замечал депрессии вашей жены?
  
  — Вероятно, только со мной она вела себя совершенно искренне.
  
  — Искренне? — удивилась Натали. — И это вы говорите о женщине, которая скрывала от вас, кто она на самом деле такая?
  
  Я промолчал.
  
  — А если эта депрессия была розыгрышем? — спросила адвокат.
  
  Я пожал плечами.
  
  — Что, если это представление предназначалось лишь для вас?
  
  Я вздохнул.
  
  — О ФБР и программе защиты свидетелей забудьте. Эта организация не станет усложнять себе жизнь, давая свидетелям имена и фамилии детей, умерших в раннем возрасте. К вашему сведению, они придумывают их на ходу. Сотрудник берет чистый бланк документа и вписывает фамилию и имя, какие вы захотите. Хочет женщина стать Сьюзи Чизкейк? Нет проблем. Ей сделают документы на Сьюзи Чизкейк. Так вот, мне интересно, где добыла ваша жена свидетельство о рождении?
  
  — Меня другое мучает, — признался я. — Зачем ей это понадобилось?
  
  — Дэвид, я бы не удивилась, если бы выяснилось, что как раз в данный момент в полиции оформляют ордер на ваш арест. Тот факт, что труп Лианн Ковальски обнаружен всего в паре миль от места, где вас видели с женой в пятницу, заставляет их торопиться. Им не хватало мертвеца — так вот он, пожалуйста. И не думайте, что они утихомирятся, выяснив, что это не ваша жена. Они наверняка решили, что Лианн стала невольной свидетельницей убийства Джан и вам пришлось ее тоже убрать. Теперь им даже не нужно искать труп вашей жены. Они сфабрикуют на вас дело и с Лианн Ковальски. А что, вы хорошо поработали, чтобы надежно спрятать Джан, а вот с Лианн поторопились — видимо, запаниковали. На их месте я бы рассуждала именно так.
  
  — Но я не убивал Лианн Ковальски!
  
  Натали устало махнула рукой.
  
  — Вы основательно влипли, Дэвид. И только один человек мог все это так ловко устроить.
  
  Моя голова неожиданно отяжелела. Я с трудом ее поднял и посмотрел на Натали.
  
  — Джан?
  
  — Вот именно. Она заказывала билеты в парк «Пять вершин». Накормила вас одного историей о своей депрессии. Зачем? А затем, чтобы вы, когда придет время, рассказали об этом копам и сразу же навлекли на себя подозрение. Кто, кроме нее, имел доступ к вашему ноутбуку, чтобы оставить там следы посещения сайтов с советами, как избавляться от трупов? Кто мог бы подложить свои волосы и капнуть кровью в багажник вашего автомобиля? Кто заходил в магазин в Лейк-Джордже и неожиданно признался владельцу, будто понятия не имеет, куда и зачем везет ее муж в лес? Кто уговорил вас оформить для нее страховку, чтобы вы в случае ее смерти получили триста тысяч?
  
  Я молчал.
  
  — Кто скрывал свою настоящую фамилию? — продолжила Натали. — Кто стащил свидетельство о рождении ребенка, погибшего под колесами машины много лет назад?
  
  Я почувствовал, как подо мной качается пол.
  
  — Кто же, черт возьми, на самом деле ваша жена, и что вы ей такого сделали, что она решила посадить вас за убийство?
  
  — Я ей ничего плохого не сделал.
  
  Натали Бондуран кивнула.
  
  — Все равно за всем этим что-то кроется.
  
  — Но почему она так поступила? — воскликнул я. — Если Джан меня разлюбила, можно было мирно разойтись. Сказала бы мне, что все кончено, и ушла. Зачем надо было городить все это?
  
  — А затем, — сказала Натали, — что просто уйти для нее было недостаточно. Она не хотела, чтобы ее искали. Не хотела, чтобы кто-то знал, что она жива. А мертвеца искать никто не станет.
  
  — Но я все равно бы стал ее искать. Она это знала.
  
  — Вот-вот. Но наверное, вам было бы трудно искать, сидя в тюремной камере. А копы, засадив вас, закроют дело. Зачем им разыскивать труп? А ваша Джан тем временем отправится куда-то начинать новую жизнь.
  
  Я сидел потрясенный, не в силах пошевелиться в кожаном кресле.
  
  — Невозможно поверить, что она все так устроила. Неужели Джан намеренно уговорила меня взять ее с собой в поездку в Лейк-Джордж в пятницу?
  
  Натали пожала плечами.
  
  — Не знаю. А кто, интересно, увез коляску с Итаном в парке? Это же был отвлекающий маневр. И как во все это вписывается Лианн Ковальски? Пока не ясно. Но теперь я совершенно убеждена, что за всем стоит ваша жена. Она решила сбежать и сделала вас своим прикрытием, козлом отпущения. Потому что вы для нее лопух, простофиля. И надо отдать вашей жене должное, она проявила большую изобретательность, действовала талантливо. Предусмотрела все, не оставила ни одного пустого места.
  
  — Но почему она так со мной поступила? — прошептал я. — И с Итаном тоже?
  
  Натали смотрела на меня, скрестив руки на груди.
  
  — Наверное, потому, что вы для нее значили не больше, чем песок под ногами.
  Глава тридцать восьмая
  
  Они зашли в «Макдоналдс» на Перл-стрит. Дуэйн заказал себе два больших биг-мака, шоколадный напиток и большую порцию картошки фри. Джан взяла только кофе, который едва пригубила.
  
  — Не нравится мне это.
  
  — Что именно? — спросил Дуэйн с полным ртом.
  
  — Слишком много.
  
  — Чего много?
  
  — Денег. Их чересчур много.
  
  Когда Дуэйн усмехнулся, у него изо рта капнул соус и вывалился кусок картошки фри.
  
  — Если тебе много, уступи мне свою долю. Я не откажусь.
  
  — Почему он предложил нам столько сразу?
  
  — Потому, наверное, — проговорил Дуэйн, — что на самом деле товар стоит дороже и он нас накалывает.
  
  Неподалеку от них села женщина, ровесница Джан. С ней мальчик, четырех-пяти лет, примостился на стуле, свесив ноги. Джан наблюдала, как мать ставит на стол детский набор «Хэппи мил» и распечатывает чизбургер. Мальчик сунул в рот кусочек картошки жестом шпагоглотателя и откинулся на спинку стула, медленно пережевывая.
  
  — Сядь нормально, Итан, — сказала мать.
  
  Джан вздрогнула, в следующую секунду осознав, что ослышалась, когда мать продолжила:
  
  — Натан, ты сам откроешь молоко, или мне помочь?
  
  — Я сам открою, — ответил мальчик.
  
  — Чего ты дергаешься? — сказал Дуэйн. — Мы столько лет ждали этого, так давай же наслаждаться.
  
  — Все равно, такие деньги… Это слишком много, — тихо произнесла Джан. — Ты сам подумай, ведь товар горячий. Кто даст за него настоящую цену? Даже половину? Самое большее, что можно было ожидать, — это десять процентов, в крайнем случае двадцать.
  
  — Так он, наверное, столько нам и предлагает. А истинную цену мы даже не можем вообразить.
  
  Джан глотнула кофе из стаканчика.
  
  — Он не посмотрел все бриллианты.
  
  — Банура сделал случайную выборку и остался доволен, — произнес Дуэйн, отправляя в рот очередную порцию. Начал глотать и закашлялся. — Черт, чуть не подавился.
  
  Женщина за соседним столиком бросила на него недовольный взгляд.
  
  — Придержи язык, — проворчала Джан и виновато улыбнулась ей.
  
  Натан сосредоточенно поглощал свой чизбургер.
  
  — Успокойся, — проронил Дуэйн. — Думаешь, мальчик раньше не слышал таких слов?
  
  — Возможно, не слышал. Если она хорошая мать и следит за ребенком, то он не смотрит по телевизору что попало.
  
  Джан вспомнила, как расстраивался Дэвид, что его мать разрешала Итану смотреть сериал «Гриффины». На мгновение на ее губах возникла легкая улыбка.
  
  — Что? — спросил Дуэйн.
  
  Она махнула рукой.
  
  — Ничего. Мне просто это не нравится.
  
  — Ну хорошо, Банура предложил нам больше, чем мы ожидали. Что тебя беспокоит? Что он потом отыщет нас и потребует назад деньги?
  
  — Нет, деньги назад он требовать не станет. Ты видел фотографии у него на стене?
  
  — Нет, не заметил.
  
  «Ты еще много чего не заметил», — подумала она.
  
  Дуэйн посмотрел на часы.
  
  — Еще немного, и мы будем при деньгах. Неплохо бы поехать куда-нибудь, где продают яхты. Все равно надо убить время.
  
  — Я хочу зайти в ювелирный магазин, — заявила Джан.
  
  — Что? Если тебе срочно понадобилось продать бриллиант, так оставь себе один. Этот придурок не увидит. Их там чертова куча.
  
  Женщина опять бросила на него недовольный взгляд.
  
  — Извините, — проговорил он с преувеличенной любезностью.
  
  — Я не собираюсь ничего покупать, — сказала Джан. — Просто хочу проконсультироваться.
  
  Женщина собрала еду мальчика на поднос, и они пересели в дальний конец зала. Дуэйн покачал головой.
  
  — Если держать детей все время под крылом, они никогда не будут готовы к настоящей жизни.
  * * *
  
  — Чего ты надумала? — проворчал Дуэйн, останавливая машину у ювелирного магазина с черными стальными решетками на витринах и двери.
  
  — Я хочу, чтобы на бриллианты посмотрел специалист, — объяснила Джан. — И оценил, сколько приблизительно они стоят. Если это будет близко к цене, которую предложил Банура, тогда все в порядке.
  
  — А если они стоят дороже, то что, станем торговаться? Заставим его поднять цену?
  
  Джан вышла из машины.
  
  — Не собираешься ли ты выскользнуть оттуда через заднюю дверь? — Дуэйн притворно пригрозил пальцем. — Учти, половина бриллиантов мои.
  
  — Зачем мне сбегать с ними, когда нам предложили шесть миллионов долларов?
  
  — Надо же, совпадает с моим счастливым числом!
  
  «Ты повторяешь это уже в сотый раз», — раздраженно подумала Джан, нажимая кнопку звонка у двери магазина.
  
  — Что вам угодно? — произнес женский голос в домофоне.
  
  — Я бы хотела у вас проконсультироваться.
  
  — Входите.
  
  Дверь отворилась, и Джан увидела элегантно причесанную даму лет шестидесяти.
  
  — Что у вас?
  
  Джан поставила раскрытую сумочку на прилавок, осторожно достала из мешочка полдюжины бриллиантов и протянула их женщине.
  
  — Вы можете их оценить, хотя бы приблизительно?
  
  — Попробую, — сказала женщина, — но если это вам нужно для страховки, то придется оставить их здесь на неделю, а потом вы получите официальный сертификат с оценкой.
  
  Джан улыбнулась.
  
  — Пока мне сертификат не нужен. Достаточно вашего мнения.
  
  Женщина пожала плечами.
  
  — Хорошо. Давайте посмотрим.
  
  На стеклянном прилавке лежал большой планшет с мелкой координатной сеткой — черными цифрами на белом фоне. Женщина настроила ювелирный окуляр, отрегулировала лампу, чтобы она светила на координатную сетку, и положила бриллианты на освещенную поверхность. Затем наклонилась, внимательно рассматривая камни. Некоторые она брала пинцетом и подносила к глазам. Закончив осмотр, она повернулась к Джан:
  
  — Откуда они у вас?
  
  — Камни бабушкины, — ответила та. — Теперь перешли ко мне по наследству.
  
  — Понимаю. Это все, или у вас в сумочке есть еще?
  
  Джан кивнула:
  
  — Да, еще пара штук. Но они точно такие же. — Она с надеждой посмотрела на женщину. — Сколько, по-вашему, может стоить один такой камень?
  
  Женщина вздохнула.
  
  — Позвольте, я вам кое-что покажу.
  
  Она положила один камень самой плоской гранью на черную координатную ячейку.
  
  — Посмотрите на камень прямо сверху. Вы видите сквозь него линию?
  
  — Да.
  
  Женщина достала из небольшого ящика в шкафу у стены блестящий камень и положила его рядом с камнем Джан. Они выглядели совершенно одинаковыми.
  
  — А через этот камень вы видите линию?
  
  Джан снова наклонилась.
  
  — Не вижу. Теперь ее нет.
  
  — Это потому, что алмазы в отличие от других камней преобразуют попадающий в них свет. Луч там искривляется и многократно отражается в различных направлениях, и сквозь него ничего не видно.
  
  Джан почувствовала, как внутри ее начала нарастать тревога.
  
  — И что это означает? Что мои бриллианты более низкого качества?
  
  — Нет. Они — вообще не бриллианты.
  
  — Как? — удивилась Джан. — Посмотрите на камень. Он выглядит точно так же, как ваш.
  
  — Для вас — да. Но то, что вы мне показываете, диоксид циркония, или цирконит. Синтетическое вещество. Да, камень очень похож на бриллиант. Такие даже используют в журналах для рекламы ювелирных изделий. — Она достала журнал и перелистнула страницы. На каждой было несколько великолепных фотографий изделий из бриллиантов. — Этот фальшивый, этот тоже. И этот тоже. Если бы на каждую фотосессию привозили настоящие, то страховка обошлась бы в астрономическую сумму.
  
  Джан не слышала ничего из того, что сказала женщина. Она вообще перестала что-либо воспринимать после слов, что это не бриллианты.
  
  — Невозможно!
  
  — Да, я вас понимаю. — Женщина сочувственно кивнула. — Для вас шок узнать, что семейные драгоценности оказались фальшивыми.
  
  — Это значит, что камень, — Джан показала на настоящий бриллиант, — не разобьется, если я ударю по нему молотком, а мой разобьется?
  
  — Разобьются оба. Алмазы очень хрупкие.
  
  — Но мои бриллианты, вернее, цирко…
  
  — Циркониты, — подсказала женщина.
  
  — Они ведь должны что-то стоить, — закончила Джан, не в силах скрыть отчаяние.
  
  — Конечно. Думаю, они идут по пятьдесят центов за штуку.
  Глава тридцать девятая
  
  Барри Дакуэрт поставил машину у обочины. В пятидесяти метрах впереди по обе стороны асфальтобетонной двухполосной дороги к северо-западу от Олбани стояли полицейские автомобили. Дорога тянулась вдоль заросшего лесом холма. Местность за обочиной, где Дакуэрт поставил машину, круто уходила снова в лес. Здесь проезжающий велосипедист заметил внедорожник. Приехала группа спасателей. Они оценили обстановку и поняли, что возникнут сложности с доставкой раненого на холм и в машину «скорой помощи». Но вскоре выяснилось, что «форд-эксплорер» пуст и в нем ничто не указывает на аварию: ни крови, ни спутанных волос на разбитом ветровом стекле. Полицейские проверили машину и обнаружили, что она зарегистрирована на Дайала Ковальски из Промис-Фоллза. Вскоре эту новость узнал Дакуэрт.
  
  Накануне вечером, примерно двенадцать часов назад, детектив посетил дом Ковальски и сообщил Дайалу о гибели жены в окрестностях Лейк-Джорджа. Теперь, узнав о его автомобиле, найденном недалеко от Олбани, Дакуэрт решил поехать посмотреть. С вершины холма был хорошо виден путь, по которому спускали машину. Примятая трава, вспаханная земля. Падая, «эксплорер» зацепил пару деревьев: не сломал, но кору содрал, а потом врезался в высокую сосну. Барри Дакуэрта здесь многое удивляло. Во-первых, как оказался автомобиль в этом месте? Примерно на равном расстоянии от Промис-Фоллза, Лейк-Джорджа и Олбани. Во-вторых, как получилось, что тело Лианн захоронено в одном месте, а ее автомобиль здесь, у подножия холма? Получалось, что машину спрятали так, чтобы ее не нашли, а труп Лианн обнаружили.
  
  Местные полицейские, которые осматривали «Эксплорер», сказали Дакуэрту, что на полу в салоне валялся чек с заправочной станции, датированный утром субботы. Заправка «Эксон» находилась неподалеку. Дакуэрт все это записал и дал указание, чтобы автомобиль, как только его поднимут, отправили в Промис-Фоллз для тщательной проверки, потому что он имеет отношение к убийству.
  
  На пути к заправке «Эксон» у детектива зазвонил мобильник, прервав его размышления о том, что надо бы где-нибудь перекусить.
  
  — Слушаю.
  
  — Привет, Барри!
  
  — Натали! Привет, дорогая! Как дела? — Разумеется, они находились по разные стороны баррикады, но она ему нравилась.
  
  — Прекрасно, Барри. А ты как?
  
  — Лучше не придумаешь. Твой клиент еще не собрался явиться с повинной?
  
  — Извини, Барри, но пока нет. У меня к тебе вопрос.
  
  — Слушаю.
  
  — Когда проводили обыск в доме Харвуда, эксперты опылили поверхности для снятия отпечатков?
  
  — Нет.
  
  — Почему?
  
  — Натали, дом не является местом преступления. Там искали другое. И нашли в ноутбуке.
  
  — Но посетить сайты, о которых ты говорил, мог не только Дэвид Харвуд.
  
  — А почему тебя волнуют отпечатки пальцев?
  
  — Мне нужны отпечатки его жены, — сказала адвокат. — Если тебе они не нужны, тогда мне придется попросить кого-нибудь сходить туда и снять их.
  
  Детектив насторожился:
  
  — Зачем они тебе, Натали?
  
  — Хочу проверить, нет ли их в какой-нибудь базе данных. Желательно выяснить, кто эта женщина на самом деле.
  
  — То есть ты купилась на его россказни: что его жена проходит по программе защиты свидетелей, — или он теперь придумал, что ее кто-то зомбировал?
  
  — Ты запрашивал в ФБР?
  
  — Да, — ответил Барри. — О ней там никто не знает.
  
  — А почему она носила фальшивые имя и фамилию, ты проверил?
  
  Дакуэрт не проверял, но признаваться не собирался.
  
  — Мне безразлично, какая у нее настоящая фамилия. Важно, что муж ее прикончил.
  
  — Ты идешь совсем не в ту сторону, Барри. Пора бы уже сообразить.
  
  — Всегда рад с тобой пообщаться, Натали, — произнес он и попрощался.
  
  Последнее замечание адвоката испортило ему предвкушение трапезы. Черт возьми, а если она права?
  Глава сороковая
  
  Я не помню, как добрался домой из офиса Натали Бондуран. Потрясен, ошарашен, изумлен — все эти определения подходили ко мне. И еще много других. Боже, неужели Джан меня действительно подставила? В это трудно было поверить, но против фактов не возразишь. Тем более что я как журналист, привыкший ими оперировать, должен был уже давно сообразить, что к чему. Но попробуйте после пяти лет супружеской жизни в мире и согласии представить, что любящая жена и замечательная мать вашего ребенка на самом деле бессердечная аферистка. И как все она ловко устроила. Специально для детектива Дакуэрта. Сунула доказательства моей вины прямо ему в руки. Мои рассказы о ее депрессии и предположение, будто она могла покончить с собой, не выдержали проверки. Их никто не мог подтвердить.
  
  Джан меня подставила. Сделала главным подозреваемым. Как во сне я достал ключи из кармана, завел отцовский автомобиль, переехал из одного конца Промис-Фоллза в другой, подъехал к дому, отпер входную дверь и вошел. Остановился в холле. Дом — наш дом — неожиданно стал для меня совсем чужим, словно я вошел сюда впервые. Если все, что происходило тут в последние пять лет, было замешано на лжи и фальши, так можно ли считать это место своим домом? Скорее это декорация, на которой день за днем разыгрывалась какая-то идиотская пьеса.
  
  — Так кто же ты такая, Джан? — громко произнес я.
  
  Я поднялся в нашу спальню, аккуратно прибранную после обыска. Встал около кровати, оглядывая комнату. Платяной шкаф, комод с зеркалом, приставные столики. Решил начать со шкафа. Взял оттуда все вещи Джан. Сорвал с вешалок блузки, платья, брюки и бросил на кровать. Затем атаковал полки, вышвыривая на пол свитера и обувь. Я не знал, что ожидаю найти, но чувствовал острую необходимость вытащить на свет и, может, потом уничтожить все вещи, принадлежавшие моей жене. Покончив со шкафом, я вытащил ящики комода, где лежали ее вещи. Перевернул их, вытряхнул содержимое на кровать и на пол — нижнее белье, чулки, трикотаж — и начал с остервенением рвать.
  
  Черт возьми, почему она ушла? От чего бежала? Куда? Почему исчезновение было для нее так важно, что она решила принести меня в жертву? Кто тот человек, который увез в парке коляску с Итаном? Она ушла из-за него? И самое главное, черт возьми: кто она такая?
  
  Я вышел из спальни, спустился в подвал, взял большую отвертку, молоток и побежал наверх, перепрыгивая через две ступеньки. Открыл встроенный шкаф, вытащил все, что там было, опустился на колени и стал отрывать плинтусы. Дерево трещало и ломалось. Отломанные деревяшки я бросал в коридор.
  
  Ничего не найдя, я занялся встроенным шкафом в комнате Итана. Оторвал там все плинтусы. Закончив, помчался в спальню. И тоже ничего. Но плинтусы были только началом. Я принялся простукивать половицы во всех помещениях дома в поисках мест, которые казались мне подозрительными. Отбросил ковровые дорожки в коридоре наверху и оторвал несколько половиц.
  
  Не обнаружив ничего, я оторвал в других местах еще половицы и спустился на первый этаж. Здесь тоже простучал их, некоторые оторвал. Затем удалил плинтусы во встроенном шкафу в холле. В кухне опустошил все ящики, отодвинул холодильник и заглянул за него. Внимательно осмотрел кладовку. Встал на стул, чтобы изучить верх кухонных шкафов. Ничего.
  
  Вскоре я занялся развешанными по стенам фотографиями в рамках. Итан, Джан, я, снятые порознь, вдвоем и втроем. Фотографии родителей на тридцатилетие свадьбы. Я посмотрел, не вставлено ли что-нибудь между фотографией и картонным задником. Ничего.
  
  В гостиной я распотрошил все диванные подушки, удалив с них чехлы, перевернул стулья и кресла, поставил диван на бок, оторвал прикрывающую низ плотную материю, засунул туда руку, поцарапавшись о скобу.
  
  Затем двинулся в подвал. Перерыл там множество коробок со всякой всячиной. Старые книги, семейные памятные вещи — разумеется, только мои, — разные хозяйственные приспособления, которыми мы давно не пользовались, спальные мешки для походов, кое-что со времен моей учебы в колледже. Как и везде, тут поиски тоже оказались напрасными. Я отчаянно хотел найти хоть что-нибудь, что могло бы навести на след Джан: выяснить, кто она такая на самом деле и куда могла скрыться, но не нашел ни единой вещицы.
  
  Может, Джан прятала в доме только свидетельство о рождении? Или остальное взяла с собой, готовясь с бегству? В конверте, кроме свидетельства, лежал ключ. Странный, не такой, каким открывают двери квартиры. И я вдруг понял: это ключ от банковского сейфа. Еще до встречи со мной Джан положила что-то на хранение в сейф. И вот пришло время это забрать. И что, для этого ей потребовалось засадить меня в тюрьму на многие годы?
  
  Я медленно обошел дом, удивленно осматривая повреждения, будто не имел к ним никакого отношения, потом присел на ступеньку лестницы и принялся рассуждать. Натали Бондуран все правильно сказала: Джан жива, и для того чтобы спасти свою шею, я должен ее отыскать. Не потому, что хочу возвращения жены. Нет. Ради Итана. Я должен спастись от тюрьмы ради сына. Нельзя, чтобы он потерял отца. И я не собирался его терять.
  Глава сорок первая
  
  Джан вышла из ювелирного магазина и молча села в пикап. По ее застывшему лицу, чуть дрожащей руке Дуэйн понял: что-то стряслось.
  
  — Что тебе там сказали? — спросил он.
  
  — Поехали! — бросила она.
  
  — Куда?
  
  — Просто поехали. Куда угодно.
  
  — Черт возьми, скажи наконец, в чем дело? У тебя вид, будто ты встретилась с привидением. Что тебе сказали в магазине?
  
  Джан повернулась к нему:
  
  — Что все было напрасно.
  
  — То есть?
  
  — Все, что мы делали, было напрасно. И ожидание потом — тоже. Все без толку.
  
  — Черт возьми, о чем ты говоришь?
  
  — Они ничего не стоят, — медленно произнесла Джан.
  
  — Что?
  
  — Дуэйн, это не бриллианты, а какой-то диоксид. Понимаешь? Они искусственные и ничего не стоят. Ты понял?
  
  Дуэйн ударил по тормозу. Сзади загудел клаксон.
  
  — Нет, не понял.
  
  — Ты глухой, Дуэйн? У тебя проблемы со слухом? Они ничего не стоят.
  
  Лицо Дуэйна стало малиновым. Руки сжали руль так, что побелели костяшки пальцев. «Линкольн», объезжая его, чуть притормозил. Сидящий там мужчина крикнул:
  
  — Эй, придурок, где учился водить машину?
  
  Дуэйн отнял руку от руля, достал из-под сиденья пистолет и наставил в окно.
  
  — Может, ты меня поучишь?
  
  Водитель «линкольна» побледнел и дал полный газ. Дуэйн повернулся к Джан, держа пистолет в руке.
  
  — Давай рассказывай.
  
  — Я показала женщине полдюжины бриллиантов. Взяла наугад. Она выяснила, что они искусственные.
  
  — Это невозможно, — процедил Дуэйн сквозь стиснутые зубы.
  
  — Я передаю тебе то, что она сказала. Они ничего не стоят.
  
  — Нет.
  
  — Она знает свое дело. Внимательно их рассмотрела. У нее есть приспособление.
  
  Дуэйн яростно затряс головой.
  
  — Она ошиблась. Эта стерва затеяла какую-то игру. Решила наколоть тебя, купить их по дешевке. Сука.
  
  — Нет. Она мне ничего не предлагала. Она не…
  
  — Эта гадина решила подождать, когда ты к ней вернешься и отдашь все камушки за тысячу, а может, и за пять сотен.
  
  — Ты не понял ничего! — пронзительно крикнула Джан. — Они не…
  
  Он развернулся и левой рукой схватил ее за горло. Пистолет по-прежнему был у него в правой.
  
  — Дуэйн… — прохрипела Джан задыхаясь.
  
  — Теперь слушай меня. Мне наплевать на то, что сказала тебе какая-то тупая сволочь. У нас есть парень, готовый дать за эти бриллианты шесть миллионов, и я намерен принять его предложение.
  
  — Дуэйн, я не могу…
  
  — Может, она сказала, что бриллианты на самом деле стоят больше? И ты решила, что скажешь простачку Дуэйну, будто они ничего не стоят, а я подумаю: ну и ладно, давай забудем обо всем и займемся чем-нибудь другим. А потом ты вернешься к ней и прикарманишь все денежки. Я уже давно подозреваю, что ты играешь.
  
  Джан ловила ртом воздух, но Дуэйн не отпускал ее. Она пыталась высвободиться, но разве сдвинешь стальной прут?
  
  — Все эти годы ты играла со своим придурком мужем, так разве трудно поиграть еще несколько дней со мной? Ждала, когда я выйду из тюряги, мы получим бриллианты, и потом ты избавишься от меня. Неплохо придумано.
  
  Джан начала терять сознание.
  
  — Считаешь, я тупой? — Дуэйн приблизился к ее лицу. — Думаешь, я не просек, что ты замыслила?
  
  Веки Джан затрепетали, голова склонилась набок. Дуэйн убрал руку.
  
  — Я сторговал эти бриллианты за шесть миллионов, и, получив деньги, еще подумаю, какой будет твоя доля.
  
  Джан закашлялась, пытаясь восстановить дыхание, и прижала руку к горлу. А Дуэйн тем временем поехал дальше.
  
  Это был первый случай в ее жизни, когда она по-настоящему находилась близко к смерти. И две мысли вспыхнули в ее сознании, прежде чем оно померкло: «Надо было давно прикончить этого ублюдка». И вторая: «Итан».
  * * *
  
  Дуэйн ездил по кругу, ожидая, когда наступит время отправляться за деньгами. Джан молча сидела рядом, ожидая, пока он успокоится. Наконец она прошептала:
  
  — Выслушай меня.
  
  Он покосился на нее.
  
  — Я прошу, чтобы ты меня выслушал. Пойми, в жизни не бывает так, чтобы сразу все стало хорошо.
  
  — Хватит!
  
  — Ты думаешь, я соврала насчет того, что сказала та дама в ювелирном магазине? Но давай предположим, что я говорю правду. Тогда почему Банура, едва посмотрев на камни, заявил, что они высшего класса?
  
  Дуэйн пожал плечами.
  
  — Ладно, ты не врешь, но, может, та женщина в камнях не понимает.
  
  — Это ее бизнес, — напомнила Джан.
  
  Дуэйн задумался.
  
  — Значит, Банура не понимает?
  
  Джан покачала головой.
  
  — Это и его бизнес.
  
  Дуэйн усмехнулся.
  
  — Ну тогда все равно один из них ошибается.
  
  — Они оба знают свое дело, — проговорила Джан. — Но один из них лжет. И женщине в ювелирном магазине лгать не было никакого смысла.
  
  — Почему же? Она захотела, чтобы ты отдала ей все почти задаром.
  
  — Вряд ли.
  
  Глаза Дуэйна сузились.
  
  — Значит, лжет этот малый?
  
  — Да.
  
  — Ты думаешь, что, когда мы приедем к нему, он даст нам не шесть миллионов, а три?
  
  — Он ничего не собирается нам платить.
  
  Она сама с трудом верила в то, что сейчас говорила. Неужели все это время прошло впустую? Неужели ожидание счастья оказалось напрасным?
  
  Лицо Дуэйна снова потемнело. Вернулась злость. Джан его понимала. Он уже ощущал вкус больших денег, а она пытается разрушить его мечту.
  
  — Если они ничего не стоят, то почему он не сказал нам сразу? Зачем надо было заставлять нас приезжать к нему к двум часам?
  
  — Не знаю, — ответила Джан.
  
  — А я скажу тебе почему. — Дуэйн убежденно кивнул. — Потому что надо было привезти откуда-то деньги, где он их хранит. Еще бы, такая сумма.
  
  Дуэйн вдруг свернул к тротуару.
  
  — Дай мне один бриллиант.
  
  — Что?
  
  — Любой бриллиант. Дай мне один.
  
  Джан открыла сумку, достала из мешочка камень и протянула Дуэйну. Он сжал его в ладони, вышел из пикапа, бросил камень на тротуар и ударил по нему каблуком. Затем поднял ногу. Камень исчез.
  
  — Вот дерьмо, — пробормотал Дуэйн. — Куда же он подевался?
  
  Осмотрев подошву ботинка, он увидел камень, втиснувшийся в резину. Выковырял его пальцем и поднес к носу Джан.
  
  — Вот смотри. Камень в полном порядке.
  
  Джан поняла, что сейчас его не переубедишь. Дуэйн вернул ей камень, сел за руль и усмехнулся:
  
  — Когда у меня наконец появится яхта, я приспособлю тебя вместо якоря.
  Глава сорок вторая
  
  Для Оскара Файна это был шанс реабилитироваться. Сохранить лицо. В конце концов, ему необходимо вернуть в полной мере уважение к себе. И разумеется, не на последнем месте тут стояла месть. Только отомстив этой женщине, которая лишила его руки, он окончательно успокоится. И не важно, сколько времени пройдет. Он готов ждать до бесконечности.
  
  Это было больше, чем просто увечье. Это было унижение. Оскар Файн считался лучшим в своем деле. Когда возникал серьезный вопрос, всегда звонили ему. Он являлся посредником, связным, специалистом по улаживанию дел. Никогда не прокалывался. Но вот такое случилось. Большая беда. И главное, тогда на это и был расчет. Иначе зачем ему таскать дипломат с фальшивыми драгоценностями?
  
  У боссов возникло подозрение, что кто-то раскрыл их систему ввоза в страну бриллиантов, и Оскар Файн предложил оригинальную идею. Организовать ложную доставку с фальшивками, а настоящий товар прибудет другим путем, который прежде не использовался. Все прояснится, если кто-нибудь нападет на него в пути или по прибытии, попытается похитить бриллианты. Для пущей убедительности он приковал дипломат к себе наручником, хотя обычно перевозил товар в спортивной сумке.
  
  Фальшивые бриллианты помещались в нескольких матерчатых мешочках, в одном к подкладке был прикреплен передатчик глобальной системы навигации для определения местоположения. Например, кто-то прижмет его. Он выдаст комбинацию, чтобы они смогли открыть дипломат и забрать мешочки. А затем за ними будет легко проследить с помощью приемника размером с мобильный телефон, который лежал у него в кармане.
  
  Его боссы сомневались.
  
  — А если они тебя просто убьют?
  
  — Тогда они не узнают шифр и ничего не получат, — отвечал Оскар.
  
  Он сразу разгадал их маневр, когда прибыл лимузин, но водитель не вышел, чтобы открыть для него дверцу. Пришлось открывать самому. Ладно, придется подыгрывать. В конце концов, ради этого все и затевалось.
  
  Он открыл заднюю дверцу и увидел ее — рыжеволосую женщину. Красотка в топике, короткой юбке, прозрачных черных чулках и туфлях на высоких каблуках, какие носят шлюхи. Оскар сразу смекнул, что ему устроили ловушку, и чуть не улыбнулся. Так непрофессионально, по-любительски все было обставлено.
  
  Она тут же объяснила свое присутствие:
  
  — Они решили, что ты заслуживаешь бонус.
  
  Ну конечно. Оскар ждал, что скоро в ее руке появится пистолет и он выдаст шифр, а с ним и дипломат, и потом они высадят его из машины. Но вместо этого ему всадили укол. Водитель-громила неожиданно воткнул шприц, прямо через пиджак. Сволочь. Препарат начал действовать почти мгновенно. Его голова качнулась, и женщина тут же рванулась, схватила дипломат, дернула. И Оскар подался к ней, поскольку был к нему пристегнут.
  
  Вскоре стали неметь руки и ноги. Оскар попробовал что-то сказать, но вместо слов изо рта выходила сплошная каша. Как же он так оплошал? Его никто не собирался допрашивать. Они решили справиться своими силами. Им был нужен дипломат, и Оскар с радостью отдал бы им его со всеми диоксидами циркония. Но он не мог говорить, а значит, и назвать шифр из пяти цифр. Ключа у него не было.
  
  Водителя Оскар не видел, зато женщину рассмотрел.
  
  Они пытались открыть дипломат, затем отцепить его от наручника, переругивались между собой. Она попробовала перепилить цепочку, ничего не вышло. Обыскала его карманы, нашла телефон и тот самый приемник. Затем добралась до пистолета, прикрепленного к его лодыжке.
  
  Они оба начали кричать на Оскара, спрашивать шифр. А он не мог ответить, только мычал.
  
  — Все, он вырубился, — сказала женщина.
  
  — Ключ нашла? — спросил водитель.
  
  — Его нигде нет. Обыскала все карманы, нет ключа. А без него наручник не снимешь.
  
  — Тогда давай попробуем открыть дипломат. Посмотри — может, он записал где-нибудь шифр, — предложил водитель.
  
  — Только полный идиот станет записывать шифр от замка и носить с собой!
  
  — Ладно, возьмем дипломат, а потом сообразим, как открыть. Только эти кусачки цепочку не возьмут. Надо пилить.
  
  — Она стальная, — объявила женщина. — Черта с два ее быстро перепилишь. На это уйдет больше часа.
  
  — А нельзя просунуть его руку, чтобы снять? — спросил водитель.
  
  — Конечно, нет. Придется пилить.
  
  — Но мы не можем торчать здесь целый час, — проворчал водитель.
  
  — Я говорю не о цепочке, дурак.
  
  Оскар Файн напрягся. Неужели она собралась… Он пытался произнести только одно слово: «Подожди». Если бы они подождали, пока транквилизатор перестанет действовать, он бы назвал пять цифр, и все бы обошлось.
  
  — По… — начал он.
  
  — Что? — спросила женщина.
  
  — …дожди…
  
  Она покачала головой, посмотрела на него сверху вниз и начала резать.
  
  Оскар никогда забудет ее лицо.
  
  Нет худа без добра. Помог транквилизатор. Иначе бы он умер от болевого шока. Как только женщина и водитель сбежали с дипломатом, Оскар сумел собраться с силами, стащить с себя галстук и здоровой рукой завязать его чуть выше ужасного неровного обрубка. В памяти вспыхнул эпизод — он видел его в утренних новостях — о пареньке, который путешествовал по каньону, и его кисть прижало камнем. Он пролежал там несколько дней и в конце концов отрезал себе кисть перочинным ножом. И ему удалось как-то остановить кровотечение. В общем, паренек выжил, его вскоре нашли.
  
  «Может, и мне повезет, — подумал Оскар Файн. — Тем более что самую трудную часть работы женщина за меня сделала. Теперь осталось только остановить кровь». Но она все шла и шла. Значит, ему суждено было умереть. Если бы женщина оставила телефон, он бы вызвал помощь. А так…
  
  — Выйдите, пожалуйста, из машины, — прозвучал голос.
  
  В окно постучали.
  
  — Это полиция. Вы не имели права ставить здесь свой лимузин. Выходите. Я не собираюсь повторять дважды.
  * * *
  
  Он не смог дать копам описание преступников, заявив, что не видел их лиц. О дипломате, разумеется, не упомянул. Сказал, что понятия не имеет, почему они отрезали ему кисть. Наверное, перепутали. Приняли за другого. Иначе объяснить такое невозможно. Копы ему не поверили.
  
  Ну и черт с ними.
  
  А в это время на другого курьера с настоящим товаром тоже напали. Но он не прокололся. Прижал этого типа, и тот перед смертью выдал информатора, который сидел в их организации. А вот кто напал на Оскара Файна, выяснить не удалось.
  
  Боссы его успокоили. Оплатили все медицинские расходы, хотя он отказывался. Оскар пробыл в больнице несколько месяцев. Врачи нашли кисть рядом с ним на полу машины, но докторам пришить ее не удалось.
  
  Конечно, Оскар Файн натерпелся боли. Но больше всего его мучил стыд. Он стал инвалидом, но работу не потерял. Его не уволили. Сказали, чтобы не беспокоился. Когда он понадобится, с ним свяжутся. А пока будет исправно получать жалованье. Оскар знал, что больше ему не позвонят. Нельзя доверять человеку, который допустил такое. И он настоял, чтобы ему позволили выполнить первые пять заданий бесплатно. Его боссы решили посмотреть, сможет ли этот парень снова влезть на лошадь. И он влез. Стал работать с одной рукой не хуже прежнего, даже лучше. Меньше заносился, действовал осмотрительнее. И никого не щадил. Правда, Оскар и раньше не отличался мягкостью. Но порой прислушивался к мольбам сохранить жизнь. Как будто колебался. А теперь он просто выполнял свою работу.
  
  Все эти годы не переставал искать ее. Заглядывал в лица прохожих, рылся в Сети. У него была лишь одна реальная зацепка. Имя и фамилия: Констанс Таттингер. Он вытянул это у сучки из Алабамы, которая порылась в его спортивной сумке, когда он вышел из машины на несколько минут. Из-за нее все это и заварилось.
  
  Перед смертью Аланна назвала имя и фамилию. Единственная Констанс Таттингер, какую ему удалось найти, была родом из Рочестера, но ее родители переехали, когда она была еще маленькая, из-за несчастного случая с подружкой, попавшей под машину. Они поселились в Теннесси, затем в Орегоне, потом в Техасе. Девушка ушла из дому в шестнадцать лет, и больше родители ее не видели. Оскар Файн разговаривал с ними в кухне в их доме в Эль-Пасо.
  
  Он был уверен, что они сказали правду, потому что сидели, привязанные веревками к стульям, а он держал нож у горла женщины. Конечно, жаль, что ему не удалось выудить у них никакой полезной информации. Но все равно пришлось обоим перерезать горло.
  
  Оскар Файн решил, что она уже давно сменила имя и фамилию. Это затрудняло поиск, но он не сдавался: был уверен, что рано или поздно они с подельником решат сбыть фальшивые бриллианты. Он предупредил всех, кто был связан с этим бизнесом, чтобы следили.
  
  Шли годы, но они не объявлялись. Может, узнали, что бриллианты фальшивые. Но все равно они должны были попытаться сбыть их кому-нибудь, кто не разбирается в драгоценных камнях. Когда он увидел по телевизору лицо Джан Харвуд, то сразу понял: это она, Констанс Таттингер. Говорили, что она пропала, ее разыскивают, но Оскар, зная, на что способна эта женщина, не сомневался: она пребывает в добром здравии, — и был уверен, что скоро ей потребуются деньги. Он позвонил куда надо и везде установил полный контроль.
  
  И вот наконец сработало.
  
  — Я в долгу не останусь, — сказал Оскар Файн, расхаживая по подвалу Бануры.
  
  — Нет проблем, приятель, — произнес тот.
  
  — Ты уверен, что это они?
  
  — Абсолютно.
  
  — И сколько ты им предложил?
  
  — Шесть.
  
  Оскар Файн улыбнулся.
  
  — И как они?
  
  — Дуэйн сразу весь задрожал. А женщина… она вроде как…
  
  — Засомневалась?
  
  — Да, насторожилась. Я подумал, что, наверное, хватил лишнего.
  
  — Не стоит беспокоиться. — Оскар Файн посмотрел на часы. — Почти два.
  
  Банура усмехнулся:
  
  — Пора начинать сеанс.
  Глава сорок третья
  
  В кухне зазвонил телефон. Я нехотя встал, осторожно обошел оторванные половицы и снял трубку. Номер звонившего не определился.
  
  — Ты будешь гореть в аду, — произнесла женщина.
  
  — Кто говорит?
  
  — Мы не хотим иметь соседа, который убил свою жену. Так что побереги свою задницу.
  
  — А ты побереги свою. Думала, твой номер не определится, а он у меня высветился.
  
  В трубке раздались короткие гудки. Не успел я ее положить, как телефон зазвонил снова. На сей раз номер определился, но был мне незнаком.
  
  — Мистер Харвуд?
  
  — Да.
  
  — Это Арнетт Китчнер, продюсер программы «Доброе утро, Олбани». Мы бы очень хотели видеть вас на нашей передаче. Вам даже не нужно приезжать в студию. К вам приедут, и вы сможете поговорить о создавшейся ситуации, сказать что-нибудь в свое оправдание.
  
  — В оправдание?
  
  — У вас появится возможность дезавуировать слухи о причастности к исчезновению своей жены.
  
  — Но мне пока не предъявили никаких обвинений, — возразил я.
  
  Закончив с телефонными разговорами, я медленно обошел дом, переступая через оторванные половицы, разломанные плинтусы, разбросанные диванные подушки и удивляясь, что на меня нашло. Неужели я потерял рассудок? В дверь позвонили. Это был отец. Увидев погром, он воскликнул:
  
  — Боже, Дэвид, что тут случилось? Ты звонил в полицию?
  
  — Все в порядке, папа.
  
  — В порядке? Тебе нужно позвонить в полицию…
  
  — Это моя работа.
  
  Он посмотрел на меня.
  
  — Как?
  
  Я повел отца в кухню.
  
  — Хочешь пива?
  
  — Да тут ремонта на несколько тысяч долларов, — проговорил он, глядя на рассыпанные по стойке сахар и муку. — Ты что, спятил?
  
  Я открыл холодильник, отодвинутый от стены.
  
  — У меня здесь пиво «Куэрс». Хочешь?
  
  Отец кивнул, взял банку, сорвал крышку и сделал глоток.
  
  — Пиво, наверное, то, что мне нужно.
  
  Я нашел еще одну банку и открыл.
  
  — Зачем ты это сделал? — спросил он.
  
  — Решил поискать, не спрятала ли Джан что-нибудь еще в доме. Хотел найти ее тайник.
  
  — И что ты ожидал в нем увидеть?
  
  — Понятия не имею, — признался я.
  
  Опять зазвонил телефон. Я не пошевелился.
  
  — Ты не собираешься снимать трубку? — спросил отец. — А если это звонит она?
  
  Я снял трубку, вовсе не ожидая, что это Джан.
  
  — С вами хочет поговорить мистер Себастьян, — произнес Уэлленд.
  
  Я вздохнул.
  
  — Хорошо. Я слушаю.
  
  — Не по телефону. На улице.
  
  Я положил трубку и, не замечая вопросительных взглядов отца, направился к входной двери. Отец посмотрел мне вслед и двинулся наверх, оценивать ущерб.
  
  Когда я приблизился к тротуару, из автомобиля вышел Уэлленд в больших темных очках и открыл для меня заднюю дверцу.
  
  — Я не могу с вами сейчас поехать, — сказал я. — Пусть ваш босс опустит стекло, и мы поговорим.
  
  Уэлленд кивнул и легонько постучал в стекло. Через секунду оно опустилось, и в окне появился Элмонт Себастьян.
  
  — Добрый день, Дэвид.
  
  — Что вам нужно?
  
  — То же, что и всегда. Кто эта женщина?
  
  — Я же говорил вам, что не знаю.
  
  — Но мне нужно выяснить, — настаивал Себастьян. — Она нанесла ущерб моей фирме.
  
  — Послушайте, у меня дел по горло, — сказал я. — Неужели у вас нет возможностей выяснить самому?
  
  Себастьян кивнул и поднял стекло. Уэлленд посмотрел на меня.
  
  — Он не будет просить вас еще раз.
  
  — Ну и ладно.
  
  — Нет, — произнес Уэлленд, — это означает, что мистер Себастьян начнет действовать.
  
  Он сел за руль лимузина и медленно двинулся по улице. Я проводил машину взглядом, пока она не скрылась за поворотом, затем вошел в дом и крикнул:
  
  — Папа!
  
  — Да?
  
  — Что ты там делаешь?
  
  — Думаю, как это все восстановить. Ты действительно здесь порезвился.
  
  Я нашел его наверху в коридоре. Отец стоял на коленях и осматривал оторванные половицы.
  
  — Итана сюда привозить нельзя, — заявил он не оборачиваясь. — Тут полно мест, где ребенок может пораниться. Повсюду торчат гвозди. Черт возьми, Дэвид, тебе, конечно, тяжело сейчас приходится, но зачем же ломать дом, где все так замечательно было подогнано.
  
  — Да, я совершил глупость.
  
  Отец собрал половицы и поставил к стене.
  
  — Теперь придется искать, какая половица куда подходит. Некоторые надо будет заменить новыми. Это займет несколько дней. Я могу поехать домой за инструментами.
  
  — Зачем тебе заниматься этим прямо сейчас?
  
  Он повернулся ко мне.
  
  — Ты надумал еще что-нибудь сделать?
  
  Я прислонился к стене, чувствуя себя совершенно разбитым, затем побрел по коридору. Отец последовал за мной.
  
  — Честное слово, теперь я сам удивляюсь, что за безумие мной овладело.
  
  Мы дошли до стенного шкафа.
  
  — Вот отсюда я начал. Где тогда нашел конверт.
  
  Отец взял оторванный плинтус, повернул, чтобы посмотреть, цел ли, и охнул.
  
  — А это что?
  
  К внутренней стороне плинтуса скотчем был прикреплен конверт, похожий на тот, который я нашел. Отец оторвал пленку, освободил конверт и протянул мне. Конверт не был заклеен. В нем лежал сложенный втрое листок.
  
  Еще одно свидетельство о рождении, на сей раз Констанс Таттингер.
  
  — Что там? — спросил он.
  
  — Свидетельство о рождении, — ответил я.
  
  — Чье?
  
  — Не знаю. Но имя мне знакомо. Я его где-то недавно слышал.
  
  Оно было как-то связано с Ричлерами. Кажется, так звали подружку Джан. Девочку, которая играла с ней во дворе, когда Хорас Ричлер слишком поспешно сдавал задом свой автомобиль. Констанс. Это она толкнула Джан под машину. В свидетельстве была указана дата ее рождения. Пятнадцатое апреля семьдесят пятого года. Констанс была на несколько месяцев старше Джан Ричлер.
  
  Место рождения — Рочестер. Родители — Мартин и Тельма Таттингер.
  
  — Все сходится! — воскликнул я.
  
  — О чем ты?
  
  — Констанс Таттингер не надо было долго возиться, искать себе новые имя и фамилию. Все находилось под рукой.
  
  — Какая Констанс?
  
  — Она взяла имя той, которую подтолкнула к смерти, — сказал я.
  
  — Ни черта не понимаю, что ты тут бормочешь! — разозлился отец.
  
  Я направился к телефону и набрал номер Ричлеров.
  
  Ответила Греттен.
  
  — Миссис Ричлер, — проговорил я, — это Дэвид Харвуд.
  
  — Здравствуйте!
  
  — Извините за беспокойство, но у меня вопрос.
  
  — Пожалуйста.
  
  — Вы упоминали имя девочки, которая играла с вашей дочерью во дворе…
  
  — Констанс, — произнесла Греттен ледяным тоном.
  
  — А фамилия?
  
  — Таттингер.
  
  — Вскоре ее семья уехала?
  
  — Да.
  
  — Куда?
  
  — Не знаю.
  
  — А в Рочестере кто-нибудь знает?
  
  — Понятия не имею. А почему вы спрашиваете?
  
  — Просто ищу везде, где только можно, миссис Ричлер.
  
  — Понимаю. — Она помолчала. — Значит, вы еще не нашли свою жену?
  
  — Пока нет.
  
  — В вашем голосе звучит надежда.
  
  — Да.
  
  — Вы думаете, она жива?
  
  — Скорее всего. Но мне непонятны причины ее исчезновения.
  
  — Желаю вам удачи.
  
  — Спасибо, миссис Ричлер. Вы мне помогли. Извините за беспокойство. Пожалуйста, передайте от меня привет вашему мужу.
  
  — Передам, когда он выпишется из больницы.
  
  — Мистер Ричлер заболел?
  
  — Сегодня утром он снова пытался покончить с собой. Так что, мистер Харвуд, ваш визит к нам не прошел для него бесследно.
  Глава сорок четвертая
  
  — Я не пойду туда, — сказала Джан.
  
  Они сидели в пикапе, на подъездной дорожке у дома Бануры.
  
  — Послушай, — упавшим голосом проговорил Дуэйн. — Если это ты из-за того, что я недавно вышел из себя, то зря. Не надо.
  
  Джан поежилась.
  
  — Это называется «вышел из себя»? Да еще немного, и ты бы меня задушил.
  
  — Ладно, извини, я погорячился, — пробурчал он. — Мы в двух шагах от миллионов. Давай думать об этом.
  
  Джан кивнула.
  
  — Я буду думать здесь. И ждать тебя. — Дуэйн пристально посмотрел на нее, и она добавила: — Ты боишься, что я убегу? Так тебе же лучше. Получишь деньги за весь товар — и гуляй себе на здоровье.
  
  — Хорошо.
  
  Джан решила, что следует подождать. На то, что может случиться с этим идиотом, ей было наплевать. Но все же существовала ничтожная вероятность, что женщина в ювелирном магазине ввела ее в заблуждение, и тогда появлялся шанс получить хоть какие-то деньги.
  
  — А если Банура захочет снова проверить камни? — спросил Дуэйн. — И на сей раз они ему не понравятся?
  
  — Ты что, мне поверил? — удивилась Джан. — Поверил тому, что сказала ювелирша?
  
  — Не знаю, — смущенно произнес он. Затем тряхнул головой, отбрасывая сомнения. — Нет, все нормально. Банура смотрел бриллианты, они ему понравились. Деньги, которые он предложил, меня устраивают. Если ты хочешь сидеть здесь и изображать обиженную, то пожалуйста.
  
  — Ну и договорились.
  
  Дуэйн взглянул на часы: без пяти минут два.
  
  — Много времени это не займет, если только он не скажет, чтобы я сосчитал деньги. Как ты думаешь, долго сосчитать шесть миллионов?
  
  — Да.
  
  — Я не хочу, чтобы он меня наколол.
  
  — Если он предложит тебе сумку для денег, бери. Мы поедем куда-нибудь и сосчитаем, и если там окажется меньше, вернемся.
  
  В подобный исход Джан не верила. Но если им все же удастся получить за камни хоть какую-то сумму, она возвращаться сюда не собиралась. Вдобавок ко всему ей не хотелось снова смотреть на фотографию, где мальчик — видимо, сам Банура — размахивает отрезанной человеческой рукой.
  
  — Ладно. — Дуэйн взял мешочек с бриллиантами и открыл дверцу, оставив ключ в замке зажигания.
  
  — Подожди, — сказала Джан. — Возьми пистолет.
  
  Дуэйн махнул рукой.
  
  — Ты что, не слышала? Банура предупредил, что не надо в его дом приходить с оружием.
  
  Джан достала из-под сиденья пистолет.
  
  — Возьми!
  
  И опять же ее беспокоил не Дуэйн. Но если в подвале начнется заварушка, то лучше пусть он успеет с ними разобраться, прежде чем кто-то выскочит и начнет разбираться с ней. Честно говоря, она не умела обращаться с пистолетом.
  
  — Успокойся, остынь. — Он вышел из машины, захлопнул дверцу и наклонился к открытому окну. — Подумай лучше, как мы будем отмечать это событие. Чтобы потом не терять время.
  
  Как только Дуэйн свернул за угол дома, Джан пересела за руль и положила пистолет на сиденье рядом.
  
  — Можно тебя спросить? — Банура посмотрел на Оскара Файна. — Я знаю, камушки тебе по фигу, они ведь стоят дешевле дерьма. Значит, дело не в них? Может, ты из-за этого? — Он показал на засунутую в карман левую руку гостя.
  
  — Да, — ответил Оскар. — Ты угадал.
  
  — Это они с тобой такое сделали?
  
  — Женщина. — Оскар Файн усмехнулся. — Ты ее хорошо описал.
  
  Банура опустил голову.
  
  — Наверное, больно было.
  
  Оскар Файн кивнул. Ему не хотелось вспоминать об этом.
  
  — Там, где я раньше жил, такое творилось, — сказал Банура.
  
  — Могу представить, — отозвался Оскар. — Я видел твои фотографии.
  
  — Мне было тогда одиннадцать.
  
  В дверь позвонили. Банура пошел открывать, а Оскар Файн достал из внутреннего кармана пиджака пистолет и, крепко зажав в правой руке, спрятался под лестницей. Банура поприветствовал Дуэйна и попросил поднять руки, чтобы проверить, не принес ли тот с собой оружие.
  
  — Можешь мне доверять, — сказал Дуэйн. — Ты не разрешил приносить оружие, я не принес.
  
  — А где твоя подружка? — спросил Банура.
  
  — Ждет в машине. Я ведь у тебя долго не задержусь, верно? Ты приготовил деньги?
  
  — Все готово. — Банура закрыл дверь, поставил засов на место. — Надеюсь, бриллиантов в твоем мешочке за это время не убавилось?
  
  — Конечно, нет. — Дуэйн рассмеялся. — Я не собираюсь тебя обманывать.
  
  Банура начал спускаться по лестнице. Дуэйн за ним. Войдя в комнату, он увидел там Оскара Файна. Пистолет был нацелен прямо ему в голову. Дуэйн повернулся к Бануре:
  
  — Это что такое? Ты сказал, что с тобой будет помощник, но зачем же так?
  
  — Ты меня не помнишь? — спросил Оскар Файн.
  
  — А чего я тебя должен помнить? — суетливо проговорил Дуэйн. — Ты его телохранитель или как? Убери пушку. Свою я оставил в машине, как велели.
  
  Банура встал около лестницы, загораживая Дуэйну путь, на случай если он решит сбежать.
  
  — Значит, не помнишь? — произнес Оскар Файн.
  
  — Я понятия не имею, кто ты!
  
  Оскар вынул левую руку из кармана. Дуэйн ожидал увидеть в ней еще пистолет, но увидел совсем другое. И мгновенно побледнел. Секунду спустя промежность его джинсов потемнела.
  
  — Слушай, парень, не надо мочиться на пол, — недовольно проговорил Банура, хотя зная, что лужа мочи на полу в его подвале — мелочь, по сравнению с тем, что там будет через несколько минут.
  
  — Значит, ты меня вспомнил, — усмехнулся Оскар Файн, показывая пистолетом на место ниже пояса Дуэйна.
  
  — Да.
  
  — Назови свое имя.
  
  — Дуэйн Остерхаус.
  
  — Ну что, Дуэйн Остерхаус, рад встретить тебя наконец. Мы вообще-то не виделись вот так, лицом к лицу, ты ведь сидел за рулем. Да?
  
  — Если бы ты тогда назвал шифр, — залепетал Дуэйн, — то все было бы в порядке. Ну, с твоей рукой.
  
  — Как я мог назвать шифр, когда ты сразу вкатил мне такую дозу?
  
  — Мне очень жаль, приятель, клянусь! Но это ведь не я такое сделал.
  
  — Я помню, кто это сделал. Где она?
  
  Дуэйн молчал.
  
  — Давай, парень, колись. Ты же видишь, к чему все идет. В твоих интересах помогать следствию, как говорят копы. Давай я тебе кое-что покажу. — Он вытянул левую руку и начал дулом пистолета подворачивать рубашку.
  
  — Не надо!
  
  — Нет уж, доставь мне удовольствие. — Оскар Файн продемонстрировал обрубок.
  
  — Боже, — прошептал Дуэйн.
  
  — Бог тебе не поможет. Ты правша или левша?
  
  Мокрое место на штанах Дуэйна стало шире. Оскар Файн повторил вопрос. Дуэйн тяжело сглотнул.
  
  — Правша.
  
  — Тогда я отрежу тебе левую руку. Будешь обходиться, как я, одной правой. Думаю, у Бануры есть инструменты, которые позволят мне сделать это чище, чем вы обошлись со мной.
  
  На лбу Дуэйна появились капельки пота.
  
  — Не надо ничего делать. Только…
  
  — Где она? — резко спросил Оскар Файн.
  
  — В машине.
  
  — Почему не пришла с тобой?
  
  — Занервничала.
  
  — Почему?
  
  — Она считает, что мистер Банура предложил нам слишком большую сумму. Пока мы ждали назначенного часа, она зашла в ювелирный магазин и показала женщине за прилавком несколько бриллиантов. Та сказала, что они ничего не стоят.
  
  Оскар Файн кивнул.
  
  — Но ты все же явился сюда.
  
  Дуэйн был готов расплакаться.
  
  — Я поверил словам мистера Бануры.
  
  — Значит, теперь я для тебя «мистер», — усмехнулся тот. — А то все «приятель», «малый».
  
  — Так ведь это не потому, что я тебя не уважаю.
  
  — Значит, она решила, что тут не все в порядке, — проговорил Оскар Файн. — Она подозревает, что я здесь?
  
  — Джан просто забеспокоилось. — Дуэйн вытер слезы и с надеждой посмотрел на Оскара Файна. — Я придумал. Позволь мне выйти. Я пойду к ней и скажу, что возникла проблема. Мол, часть денег в незнакомой валюте, и надо помочь мне их сосчитать. Я приведу ее сюда, а ты потом меня отпустишь. Потому что, клянусь Богом, я не хотел, чтобы тебе отрезали руку. Наоборот, собирался найти мощные кусачки. Ты меня понял? Я бы поехал на лимузине, ну ушло бы на это какое-то время, но ты бы не пострадал. Но ей не терпелось воспользоваться моментом. Она тогда просто взбесилась, но я был против.
  
  Оскар Файн кивнул, будто обдумывая его предложение.
  
  — Значит, ты приводишь ее ко мне, а я тебя отпускаю.
  
  Дуэйн лихорадочно закивал:
  
  — Да. Договорились. Я тебе помогу.
  
  — Тогда ответь на пару вопросов.
  
  — Конечно, слушаю тебя.
  
  Вообще-то у Оскара было больше вопросов. Где они прятались шесть лет? За кого сейчас себя выдает Констанс Таттингер? Где она жила и с кем?
  
  Дуэйн выложил Оскару Файну все, что знал.
  
  — Вот теперь ты мне помог, по-настояшему, — проговорил Оскар Файн.
  
  — Ну, понимаешь, это единственное, что я могу сделать. — Дуэйн попытался улыбнуться. — Давай я приведу ее сюда, и ты меня отпустишь.
  
  — А может, не стоит? — спросил Оскар Файн и выстрелил Дуэйну Остерхаусу в лоб. — Я сам выйду и поговорю с ней. Без посредников.
  Глава сорок пятая
  
  Банура разглядывал кровь и частицы мозга на стене, рядом с тем местом, где стоял Дуэйн. Оскар Файн записал на клочке бумаги номер телефона и протянул Бануре.
  
  — Позвони и скажи, что мистер Файн велел сделать дело. Они приедут и наведут у тебя порядок. Все вымоют и уберут труп. — Он усмехнулся. — Теперь пойду с ней разбираться.
  
  — У меня стоят камеры наблюдения, — сказал Банура.
  
  — Что?
  
  Банура подвел Оскара Файна к верстаку, где находилась клавиатура, соединенная с суперплоским монитором. Он нажал несколько клавиш, и экран осветился, разделившись на одинаковые квадраты. На каждом был виден участок местности, окружавшей дом.
  
  — На обеих сторонах дома висят камеры с широкоугольными объективами, — пояснил Банура.
  
  Оскар Файн вгляделся в верхний правый квадрат, где была показана улица перед домом с подъездной дорожкой. Там стоял пикап, но отраженное от ветрового стекла солнце мешало увидеть, сидит кто-нибудь в машине или нет. Камера у задней двери показывала, что двор пуст.
  
  — Видишь? — спросил Банура.
  
  — Что?
  
  — Да вот же, смотри!
  
  В верхнем правом квадрате пикап начал двигаться задом.
  
  Джан сидела за рулем и соображала: сразу свалить отсюда или немного подождать? Прокрутила в голове разнообразные варианты происходящего. Первый: Банура — идиот и ничего не понимает в бриллиантах. Второй: женщина в ювелирном магазине — дура и ничего не понимает в бриллиантах. Третий: Банура знает, что камни фальшивые, и обиделся, что его обманывают. Решил их проучить. Такое возможно, но почему надо ждать до двух часов, а не проучить сразу или чуть позже? Четвертый: Бануре потребовалось время, чтобы что-то организовать. Вот это казалось наиболее вероятным. И вряд ли было связано с деньгами.
  
  А если он позвонил Оскару Файну? Тот вполне мог предупредить всех, кто делает бизнес на бриллиантах, чтобы ему сообщили, если где-то появятся люди со множеством фальшивок. Особенно если там будет женщина, соответствующая ее описанию. Значит, надо уезжать. И немедленно. Но куда? Она положила руку на ключ зажигания. Осталось лишь повернуть.
  
  Все эти годы Джан жила надеждой, что придет время и она покинет Промис-Фоллз и направится в Рай. Билет туда будет куплен на деньги, вырученные за бриллианты. И вот оказалось, что они ничего не стоят. А она ждала и даже не задумывалась, что, может, у нее уже кое-что есть. И жизнь эта не фальшивая, а настоящая. У нее настоящий дом. Настоящий муж. Настоящий сын. Но все это она обменяла на химеру. На шанс прожить остаток жизни по своим собственным правилам, играть только саму себя. Джан так и не решила, где будет этот ее мифический пляж. На Таити, в Тайланде, на Ямайке… Впрочем, какая разница? И когда она туда попадет, то мысленно скажет матери и отцу: «Что, съели? Катайтесь в своем дерьме, а я вот живу настоящей жизнью».
  
  И вот теперь все рухнуло. Она сидела в пикапе в пригороде Бостона, пока этот бестолковый невежественный бандит отправился получить шесть миллионов за жалкие стекляшки. Джан убрала пальцы с ключа зажигания и взяла сумочку, в которой в заднем отделении лежала фотография сына.
  
  — Извини, — прошептала она и положила фотографию на сиденье рядом.
  
  А вдруг все-таки Дуэйн вернется с деньгами? Джан понимала, что подобное невозможно, но так хотела в это верить. Он вернется с деньгами, а ее нет… Нужно подождать. Джан оставила ключ в замке зажигания и вышла из машины, захватив с собой пистолет. Двинулась вдоль дома, завернула за угол, приблизилась к двери. Прислушалась. До нее донеслись обрывки фраз. Говорил Дуэйн высоким плаксивым голосом:
  
  — …клянусь Богом, я не… найдем мощные кусачки, которые… ты меня понял… я бы поехал в лимузине…
  
  Слушать дальше не имело смысла. Она — следующая. Эта дверь откроется в любую секунду. Может, ей застрелить первого, кто появится? Нет, так не получится. Скорее всего схватит пулю она.
  
  Джан быстро двинулась прочь, но вскоре подняла голову и увидела висевшую под карнизом камеру наблюдения. Наверняка такая же находится с другой стороны дома. Вероятно, за ней уже наблюдают. Надо бежать.
  
  Джан рванулась к машине, села за руль, бросила пистолет на сиденье и включила зажигание. Двигатель с первого раза не завелся. Она повернула ключ еще раз и, когда двигатель заработал, начала сдавать назад. Заметила, что кто-то выходит из дома. Мужчина в длинном пиджаке, в правой руке — пистолет, направленный в ее сторону. Машина рванулась вперед, а через секунду пуля раздробила ветровое стекло. Джан оглянулась. У стрелявшего на левой руке не было кисти.
  
  На улице синий «шевроле» отчаянно засигналил. Она обогнула его, и в этот момент Оскар Файн выстрелил снова. Пуля попала в стекло со стороны пассажира и вышла через дверцу водителя. Ее не задела. Оскар побежал за пикапом, а Джан вывернула руль, чуть не столкнувшись с грузовиком. Ее вынесло на тротуар, но она сохранила управление.
  
  Пистолет лежал на сиденье рядом, но состязаться в стрельбе с Оскаром Файном было бессмысленно. Тем более на ходу. Справа мелькнул черный «ауди». Наверное, это его машина. Но он сам находился где-то в двадцати метрах позади. Пока он до нее добежит, она отъедет на два квартала. Для старта вполне достаточно.
  
  Следующая пуля пробила заднее стекло и вышла в переднее. Джан прибавила ход, взглянула в зеркальце. Оскар Файн бежал к черному автомобилю. Поздно. Она уже скрылась за углом.
  
  В суматохе Джан не заметила, как ветер унес фотографию Итана в окно.
  
  Оскар Файн подхватил парящую в воздухе бумажку. Преследовать Джан Харвуд не имело смысла. Как правило, погони кончаются авариями. А привлекать внимание полиции не хотелось. К тому же одной рукой трудно быстро маневрировать. Теперь, когда он ее нашел, можно не беспокоиться. Найдет снова. Особенно вооруженный сведениями, которые сообщил Дуэйн.
  
  Оскар Файн не стал садиться в автомобиль, а принялся рассматривать фотографию. С нее улыбался мальчик лет четырех-пяти. Оскар Файн опустил фотографию в карман.
  
  Да, придется уехать из города. Надо будет попросить кого-нибудь в это время кормить кота.
  Глава сорок шестая
  
  Только я закончил разговор с Греттен Ричлер, как телефон зазвонил снова.
  
  — Мистер Харвуд? — произнес женский голос, показавшийся мне знакомым.
  
  — Да.
  
  — Вы что, перестали работать над моим материалом?
  
  — Кто говорит?
  
  — Я послала вам информацию о счете за отель мистера Ривза. Почему об этом до сих пор ничего не появилось в вашей газете?
  
  Я с трудом сосредоточился.
  
  — Он вернул все деньги Элмонту Себастьяну. В редакции сочли, что инцидент исчерпан.
  
  — Тогда передайте список кому-нибудь другому, кто может сделать хорошую статью. Я звонила в газету, но там сказали, что вы отстранены от работы. Это связано с исчезновением вашей жены. Так что, пожалуйста, не обижайтесь, а передайте мой список тому, кто сможет что-то сделать.
  
  — Какой список?
  
  Она вздохнула.
  
  — Тот, что я послала вам по почте.
  
  Я полез в боковой карман пиджака, где лежали конверты из моей почтовой ячейки в «Стандард». В одном — чек с моим жалованьем, в другом — рекламные листовки, а третий был без обратного адреса. Я разорвал его и вытащил сложенный лист бумаги.
  
  — Мистер Харвуд, вы меня слушаете?
  
  — Подождите, — сказал я, просматривая написанный от руки список, где были перечислены фамилии членов городского совета Промис-Фоллза, а рядом — сумма взятки в долларах. Самая крупная — двадцать пять тысяч.
  
  — Неужели Элмонт Себастьян действительно столько заплатил этим людям? — спросил я.
  
  — Так вы что, только сейчас на него смотрите? — возмутилась женщина. — Сукин сын Элмонт накалывал меня много раз, поэтому я хочу, чтобы его наконец прижали. Кроме того, в его фирме сотрудники-мужчины лапают женщин каждый день, а тем, кто наверху, до этого нет дела.
  
  Значит, она работала у Элмонта. Но материал, конечно, должен делать кто-то другой.
  
  — Почему вы не приехали в Лейк-Джордж, как мы договорились? — спросил я.
  
  — Какой Лейк-Джордж?
  
  — Но вы же сами в электронном письме назначили там встречу.
  
  — Я никакого письма вам не посылала. Вы думаете, я дура, чтобы встречаться с вами лично? — Она положила трубку.
  
  Я посидел с минуту, затем положил список в карман. В другое время он стал бы для меня находкой, но сейчас не до него. Оказывается, эта женщина по электронной почте мне ничего не посылала и никакой встречи в Лейк-Джордже не назначала. Поехать туда меня заставил кто-то иной. И это было составной частью подставы.
  
  Джан.
  
  Остаток дня я наводил справки о Констанс Таттингер. Отец тем временем начал в моем доме ремонт. Вначале я позвонил матери и поговорил с ней.
  
  — Как ты? — спросила она.
  
  — Постепенно схожу с ума.
  
  — Твой отец возмущается, как ты разгромил свой дом.
  
  — Да, это была глупость. Но папа потом все же кое-что нашел. Так что я старался не зря. Есть небольшая ниточка к Джан.
  
  — Ты узнал, где она?
  
  — Нет, но теперь мне известны ее настоящие имя и фамилия. Для поисков нужен компьютер.
  
  — Твой отец собрался ехать домой за инструментами. Я передам с ним мой ноутбук.
  
  — По моей вине случилось еще кое-что скверное, — признался я.
  
  — Что?
  
  — Хорас Ричлер недавно снова пытался покончить с собой. Так подействовал на него мой визит. Он не выдержал, когда узнал, что моя жена присвоила имя его дочери.
  
  — Ты делал то, что должен был сделать, — заметила мама. — И не виноват в том, что случилось с его дочерью. И за поступки Джан ты тоже не отвечаешь. Тебе нужно было узнать правду.
  
  — Да, но они хорошие люди, эти Ричлеры.
  
  — Успокойся и постарайся довести дело до конца.
  
  Я попросил отца привезти мамин ноутбук. У него уже был список нужных инструментов, внизу он добавил: «Ноутбук». Затем, бросив: «Я быстро, туда и обратно», — уехал.
  
  Я позвонил Саманте Генри в «Стандард».
  
  — Сделай мне одолжение: проверь у копов, кого знаешь, есть ли у них что-то на Констанс Таттингер.
  
  — Все, я записала, — ответила Саманта. — А кто это такая?
  
  — Пока не знаю.
  
  — Дата рождения известна?
  
  — Пятнадцатое апреля тысяча девятьсот семьдесят пятого года.
  
  — Ясно. Что-нибудь еще?
  
  — Родилась в Рочестере, но родители уехали оттуда, когда ей было пять лет.
  
  — Ладно, если что-нибудь узнаю, позвоню.
  
  — Спасибо, я твой должник. — Я на секунду замолчал. — Послушай, материал по Себастьяну и Ривзу, над которым я работал, теперь твой. Делай с ним что хочешь. И у меня наконец появился список членов городского совета, получивших от Себастьяна взятки. Думаю, это надо опубликовать как можно скорее. Список я тебе передам при встрече, а ты постарайся проверить все, что можно.
  
  — А откуда у тебя этот список?
  
  — Потом объясню. Сейчас мне надо идти.
  
  — Договорились, — сказала Саманта.
  
  Отец вернулся через час. Притащил ящик с инструментами, циркулярную пилу, плинтусы, которые держал в гараже с незапамятных времен, и отправился наверх. Очень скоро оттуда раздался стук. Я же начал работу с маминым ноутбуком. Вскоре выяснилось, что в нашем штате фамилию Таттингер носили двенадцать человек, и только пять были «М. Таттингер». Они жили в Буффало, Бойсе, Каталине, Питсбурге и Тампе.
  
  Я начал звонить. В Буффало Таттингер оказался Марком, в Бойсе — Майлзом. А я искал Мартина. В обоих случаях я спрашивал, знают ли они Мартина Таттингера, у которого жену зовут Тельма, а дочь — Констанс. Нет, не знают.
  
  В Тампе телефон был отключен, в Каталине и Питсбурге никто не ответил. Я решил позвонить туда позже, когда люди придут с работы. А пока занялся выяснением, в подготовительный класс какой школы ходили Джан Ричлер и Констанс Таттингер. Узнал в «Гугле» номера ближайших начальных школ. Позвонив, вспомнил, что сейчас август и школы уже несколько недель пустуют. Но все равно там должен кто-нибудь находиться.
  
  В первой школе на месте оказалась заместитель директора. Она быстро объяснила, что ее школа сравнительно новая, построена в середине девяностых. Пока я ждал, когда снимут трубку в следующей школе, в моей голове прокручивался разговор с Ричлерами. Греттен рассказывала, как все были расстроены гибелью их дочери, включая учительницу подготовительного класса. Она называла фамилию. Кажется, Стивенсон.
  
  Трубку сняла пожилая женщина:
  
  — Слушаю. Дайана Джонсон, секретарь.
  
  Я объяснил, что мне нужна информация о Констанс Таттингер, которая ходила в подготовительный класс.
  
  — Назовите себя, — попросила она.
  
  — Дэвид Харвуд. Эти сведения мне необходимы в связи с семейными проблемами.
  
  Дайана Джонсон задумалась.
  
  — Понимаете, я пришла сюда работать недавно, поэтому…
  
  — Родители вскоре забрали ее из школы и уехали. Она дружила с девочкой, Джан Ричлер.
  
  — Да, эта девочка мне известна. У нас была табличка, посвященная ее памяти, в холле, рядом с офисом. Она погибла под колесами автомобиля?
  
  — Да.
  
  — А за рулем сидел ее отец. Ехал по подъездной дорожке.
  
  — Так оно и было.
  
  — Ужас. Я тогда еще тут не работала, но помню кое-что. Говорили, будто девочку под колеса кто-то толкнул.
  
  — Да, — сказал я. — И это была как раз та девочка, Констанс Таттингер.
  
  — Так чем я могу вам помочь?
  
  — В архиве сохранилась какая-то информация о Констанс?
  
  — Нет, — ответила секретарь, — никакие записи тех лет у нас не сохранились. Может, в центральном офисе, но там вряд ли вам их предоставят.
  
  — Жаль.
  
  — Вы помните фамилию учительницы?
  
  — Кажется, Стивенсон.
  
  — А может, Стивенс? Когда я пришла, подготовительный класс вела Тина Стивенс. Она проработала пару лет и перешла в другую школу.
  
  — А в какую?
  
  — Не знаю. Учителя часто меняют школы. — Она помолчала. — Помню только, что Тина вышла замуж. Встретила очень милого человека. Он работал в фирме «Кодак».
  
  — Может, вспомните его фамилию?
  
  — Подождите минутку, тут пришла женщина, которая может это знать. Сейчас спрошу… Его фамилия Пирелли. Знаете, есть такая фирма, которая изготавливает автомобильные шины. Так вот, он Фрэнк Пирелли.
  
  — Спасибо. Вы мне очень помогли.
  
  Закончив разговор, я быстро нашел в компьютере живущего в Рочестере Ф. Пирелли и набрал номер. Включился автоответчик: «Это автоответчик Фрэнка и Тины Пирелли. Их сейчас нет дома, оставьте, пожалуйста, сообщение». Я не стал ничего оставлять, чувствуя, что впустую трачу время.
  
  Отец купил пару больших сандвичей с мясом, сыром и помидорами. Мы съели их за столом в кухне. Потом я позвонил в Каталину, снова безуспешно. После этого поговорил с мамой.
  
  — С тобой хочет пообщаться Итан, — сказала она.
  
  В трубке что-то зашуршало.
  
  — Папа…
  
  — Привет, старина, как дела?
  
  — Я хочу домой. Бабушка говорит, что я останусь тут ночевать.
  
  — Правильно.
  
  — Я тут уже много дней.
  
  — Не много, а всего два.
  
  — Когда мама придет?
  
  — Не знаю. А ты хорошо себя ведешь у бабушки?
  
  Итан замялся.
  
  — Да.
  
  — Чем занимаешься?
  
  — Прыгал с лестницы, теперь играю с битой.
  
  — С какой битой?
  
  — Ну с той.
  
  Я улыбнулся.
  
  — Ты играешь с бабушкой в крокет?
  
  — Нет. Она говорит, что у нее от этого болит спина.
  
  — Играешь сам с собой?
  
  — Я забил один деревянный мячик в воротца. И он улетел очень далеко.
  
  — Хорошо. Что бабушка приготовила на ужин?
  
  — Не знаю, но пахнет вкусно. Бабушка, что у нас на ужин? Тушеное мясо? — Итан помолчал. — Там есть морковка, я ее не люблю.
  
  — Она полезная, ее обязательно нужно есть, — сказал я. — Сделай это ради бабушки.
  
  — Ладно.
  
  — Во сколько бабушка подаст ужин?
  
  — В семь.
  
  — Я постараюсь к этому времени к вам приехать.
  
  — Хорошо.
  
  — Счастливо, малыш.
  
  — Счастливо, папа. — И он положил трубку.
  
  Я набрал номер Пирелли в Рочестере. Ответила женщина.
  
  — Тина Пирелли? — произнес я, поздоровавшись.
  
  — Да, это я.
  
  — Та самая Тина Пирелли, которая работала в подготовительном классе в Рочестере?
  
  — Да. А с кем я разговариваю?
  
  — Это Дэвид Харвуд. Я пытаюсь найти женщину, которая когда-то была вашей ученицей, правда, недолго.
  
  — А откуда у вас номер моего телефона?
  
  Я коротко рассказал о разговоре с Дайаной Джонсон.
  
  — И кто вас интересует? — спросила Тина.
  
  — Констанс Таттингер.
  
  — Я ее помню. А зачем она вам?
  
  Можно было опять что-нибудь выдумать, но я решил действовать напрямик.
  
  — Эта девочка потом, когда выросла, стала моей женой. И вот сейчас пропала. Мы ее ищем.
  
  Тина Пирелли вздохнула.
  
  — И вы думаете, я что-нибудь о ней знаю? Ведь с тех пор как я видела ее в последний раз, прошло свыше тридцати лет.
  
  — Может, вам известно, куда уехали ее родители из Рочестера?
  
  — Тогда они вообще мало с кем разговаривали, — проговорила Тина Пирелли. — Просто уехали, и все. Надеюсь, жена вам рассказала почему.
  
  — Да.
  
  — Бедная Конни, ее все обвиняли, хотя она была еще ребенком. Родители забрали ее из школы. Извините, вы сказали, что она пропала?
  
  — Да.
  
  — Какой ужас. Я занималась с ней всего пару недель. Несчастный случай произошел в сентябре. Но она была хорошей девочкой. Тихой. После того случая я видела ее только один раз.
  
  — И какой она тогда была?
  
  — Мне показалось, будто девочка вообще перестала что-либо чувствовать.
  
  Я позвонил в Питсбург М. Таттингеру. Ответил мужчина.
  
  — Это Мартин Таттингер? — спросил я.
  
  — Нет, это Мик Таттингер.
  
  — А Мартин Таттингер?
  
  — Вы ошиблись номером.
  
  — Подождите, может, вы мне поможете. Меня зовут Дэвид Харвуд. Я звоню из Промис-Фоллза, это севернее Олбани. Пытаюсь найти Мартина Таттингера, жену которого зовут Тельма. У них есть дочь Констанс, прежде они жили в Рочестере, много лет назад. Вероятно, это ваши родственники и вы знаете, где их найти.
  
  — Да, — произнес Мик. — Мартин — мой брат.
  
  — Правда?
  
  — Они с женой Тельмой несколько раз переезжали, а потом обосновались в Эль-Пасо.
  
  — Вы не дадите мне номер их телефона?
  
  — А зачем он вам?
  
  — Вообще-то мне нужна их дочь, Констанс. Похоже, что она попала в неприятную ситуацию, и мы пытаемся найти ее родителей.
  
  — Это будет очень трудно, — сказал Мик.
  
  — Почему?
  
  — Потому что они мертвы.
  
  — Извините, я этого не знал.
  
  Мик усмехнулся:
  
  — Да, и умерли они не своей смертью.
  
  — Что?
  
  — Их убили.
  
  — Как?
  
  — Обоим перерезали горло. А перед этим привязали веревками к стульям в кухне.
  
  — Когда это произошло?
  
  — Пять или шесть лет назад. Как вы понимаете, дату я не обвожу кружочком в календаре.
  
  — А тех, кто это сделал, поймали?
  
  — Нет. А что с Конни?
  
  — Она пропала.
  
  — Неудивительно. Она пропала уже очень давно. Мартин и Тельма не имели от нее никаких известий до самой смерти. Конни ушла из дому в шестнадцать лет. И я не стал бы девочку винить за это. Так вы ее ищете?
  
  — Да.
  
  — Куда же она запропастилась, черт возьми? Наверное, не знает, что ее родители погибли.
  
  — Думаю, не знает, — сказал я.
  
  — Скорее всего это ее не опечалило бы. Мартин, конечно, мой брат, но он был мерзкой, жестокой скотиной. Мы редко общались. А о близости вообще не могло быть и речи. Они с Тельмой явно не имели права претендовать на премию «Родители года». Он злобный хорек, она алкоголичка — та еще парочка. Видимо, то, что они в конце концов получили, было предписано свыше. Мартин ремонтировал автомобили, держал гараж в Эль-Пасо. Денег у них никогда не было. Кому понадобилось убивать этих людей? К тому же в доме ничего не украли.
  
  — Да, неприятная история, — произнес я.
  
  — А Конни все-таки жива? Я думал, что она тоже умерла.
  
  — Почему вы так думали?
  
  — Не знаю. Она была не совсем нормальной, понимаете? Кое-что случилось с ней в детстве. Впрочем, вдаваться в детали нет смысла.
  
  — Из-за девочки, которая попала под машину?
  
  — Так вы об этом знаете? Мартин и прежде был мерзавцем, а после того случая совсем взбесился. Он работал в мастерской, которая принадлежала дяде погибшей девочки. Тот его уволил. И Мартин напустился на Конни, считая ее во всем виноватой. Хотя она была еще ребенком, он не делал никаких поблажек. Нашел работу в другой мастерской, в другом городе, но скоро его и оттуда выгнали. Обнаружилась пропажа инструментов. Мартин был ни при чем, но хозяин его уволил. Вскоре дела пошли еще хуже. Потом он наконец нашел работу, но продолжал давить на Конни, объявляя ее виновницей всех своих несчастий.
  
  — И как она это переносила?
  
  — Я редко ее видел. И она всегда выглядела странно.
  
  — В каком смысле?
  
  — Как будто… отсутствовала, находилась где-то в другом месте.
  
  — То есть?
  
  — Воображала себя в иной обстановке, витала в облаках. Я думаю, это помогало ей выжить.
  
  — Очевидно.
  
  — Так кто вы такой? — спросил он, и я снова назвал ему имя и фамилию. — Если найдете Конни, передайте, чтобы она мне позвонила.
  
  — Хорошо.
  
  — А чем вы занимаетесь? Частный детектив?
  
  — Я газетный репортер.
  
  В кухню вошел отец.
  
  — Уже без двадцати семь. Поехали ужинать? — Он посмотрел на меня. — Что с тобой? Ты выглядишь так, словно увидел привидение.
  
  — Да, что-то в этом роде.
  
  Зазвонил телефон. Я взглянул на дисплей. Это была мама, а возможно, Итан. Он недавно научился нажимать кнопку быстрого набора. Я снял трубку.
  
  — Не могу нигде найти Итана, — проговорила мама дрожащим голосом. — Он пропал.
  Часть пятая
  Глава сорок седьмая
  
  Джан проехала несколько миль, свернула налево и вырулила на шоссе. Она надеялась, что так будет труднее ее найти.
  
  Пока сзади не обозначится черный «ауди», можно немного успокоиться. Правда, если он отыскал ее один раз, найдет и еще. Она выглядела ужасно. Широко раскрытые глаза, спутанные волосы, которые трепал ветер, дующий в открытые окна и треснутое ветровое стекло. Джан крепко сжимала руль, чтобы унять дрожь.
  
  Катастрофа. Дуэйн, конечно, уже покойник. Вряд ли Оскар Файн позволил ему выйти оттуда живым. Интересно, как много он успел рассказать перед смертью? Знает ли Оскар, кто она такая и кем была? Знал ли он это до того, как Дуэйн явился продать фальшивые бриллианты за шесть миллионов долларов?
  
  Одно было ясно: Банура их подставил. Как только они ушли, он сразу позвонил Оскару Файну. Но почему тот поднял тревогу теперь, спустя столько лет? Скорее всего увидел сообщение в новостях о ее исчезновении. И узнал по фотографии. Под ней стояла подпись «Джан Харвуд», и эта женщина не была похожа на ту, которая совершила с ним нечто ужасное на заднем сиденье лимузина. Но наверное, когда тебе отрезают руку, запоминаешь не только цвет волос и глаз.
  
  Джан задумалась, пытаясь найти в своем замысле слабое место. Откуда начать? Во-первых, не надо было связываться с Дуэйном Остерхаусом. Во-вторых, следовало сразу же узнать цену похищенному товару. И в-третьих, сегодня к Бануре нельзя было возвращаться.
  
  Джан взглянула на приборную панель и заметила, что в баке горючее на исходе. Она дождалась следующего съезда, где располагались заправка и киоски с фастфудом. Заправилась на тридцать долларов и поставила машину у «Макдоналдса».
  
  Миновала прилавок, направилась в туалет, где ее вырвало, прежде чем она успела закрыться в кабинке. Уперлась о стенки, чтобы не упасть. Ее знобило. Джан спустила воду в унитазе и постояла немного, промокая лицо туалетной бумагой. Затем вышла, умылась, пытаясь успокоиться. Женщина с девочкой у другой раковины настороженно посмотрели на нее.
  
  На улице Джан прислонилась к стене, не сводя глаз с шоссе, высматривая там черный «ауди». Она простояла так полчаса, не зная, что теперь делать. Выносивший мусор служащий ресторана спросил, не нужна ли ей помощь. Он не собирался помогать ей, просто хотел, чтобы она отсюда ушла.
  
  Джан направилась к пикапу и села за руль. Зазвонил мобильник, она вздрогнула, потому что давно забыла об украденном из сумочки женщины телефоне. С него Дуэйн звонил Бануре. Она раскрыла телефон.
  
  — Алло!
  
  — Так это у тебя мой телефон! — крикнула женщина. — А я его везде обыскалась и…
  
  Джан переломила крышку телефона, словно это был позвоночник какого-то ненавистного ей существа, вышла из машины и выбросила его в мусорный бак. Вернулась, вся дрожа, и принялась вспоминать. Все, с самого начала. С того момента, когда она толкнула дочь Ричлеров под автомобиль.
  
  Не тогда ли все и началось? Если бы она этого не сделала — Бог свидетель, у нее и в мыслях ничего подобного не было, — тогда бы родители не уехали из города, и с работой отца было бы все в порядке, и он не стал бы ее ненавидеть, и она не находилась бы в таком отчаянии, чтобы покинуть дом, не связалась с такими подонками, как Дуэйн Остерхаус…
  
  Нет, она и не помышляла об убийстве дочери Ричлеров. Просто разозлилась на нее. Констанс Таттингер жутко завидовала Джан Ричлер. Завидовала всему, что девочка имеет. Завидовала, как сильно любят ее родители. Они покупали ей куклы Барби, симпатичные туфельки, а на день рождения водили в «Кентукки фрайд чикен». И даже подарили своей девочке бусы в виде маленьких, покрытых глазурью кексов. Это были самые красивые бусы, какие только видела Констанс.
  
  Однажды, когда Джан Ричлер надела их, а потом сняла, потому что зачесалась шея, Констанс Таттингер залезла к ней в карман и стащила. Джан Ричлер расплакалась, уверенная, что их взяла подруга. Через два дня, когда они играли на лужайке, она снова завела разговор о том, что бусы у Конни, и та разозлилась, стала оправдываться и толкнула девочку.
  
  Прямо под колеса машины.
  
  С тех пор женщина, укравшая свидетельство о рождении Джан Ричлер и присвоившая себе ее имя, носила при себе эти бусы. Много раз собиралась их выбросить, но так и не решилась. Не потому, что они ей очень нравились. Нет. Бусы служили напоминанием о совершенном ею ужасном поступке. Они знаменовали не только момент, когда оборвалась жизнь Джан Ричлер, но и свидетельствовали о том, что жизнь Констанс Таттингер изменилась навсегда. Ее забрали из школы. Родители уехали из города. Отец начал нескончаемую травлю.
  
  День, когда она украла бусы, определил все остальное. Она ушла из дому в шестнадцать лет и никогда больше не видела родителей. Не знала, живы ли они. Впрочем, ей это было безразлично.
  
  Однажды Итан увидел бусы в ее шкатулке с украшениями и решил поиграть с ними. Эти маленькие кексы были его любимым лакомством. Но ей пришлось сказать, что мальчики бусы не носят. Тогда он попросил ее надеть бусы, когда они собрались ехать в Чикаго. И она согласилась поносить их всего один день. Ни до, ни после она их никогда не надевала.
  
  Сидя сейчас в пикапе, Джан думала о своей прежней жизни, об Итане, о Дэвиде. Но пора было действовать. У нее были все основания полагать, что Оскар Файн знает, где она жила последние годы как Джан Харвуд. Ему либо рассказал Дуэйн, либо он сам вычислил, изучая сообщения об ее исчезновении. Ясно, что она отправится в Промис-Фоллз — там у нее сын.
  
  Она взглянула на сиденье, где лежала фотография Итана, которую Джан вытащила из сумки час назад. Ее там не было. Джан завела двигатель и двинулась к месту, которое называла своим домом последние пять лет.
  
  Необходимо добраться туда раньше Оскара Файна.
  
  На пути в Промис-Фоллз она не сделала ни одной остановки, даже чтобы заправиться, когда горючего осталось только четверть бака. Где сейчас Итан? Вряд ли дома. Дэвид, даже если его пока не арестовали, наверное, все равно находится в полиции или встречается с адвокатом. А может, колесит по округе, ищет ее. Подумав об этом, Джан чуть не рассмеялась.
  
  Разумеется, она могла явиться в полицию и снять с него все подозрения. Но как им жить дальше? Обо всем забыть и начать сначала? Он, конечно, не очень умен, но вряд ли примирится с этим. Ну и ладно. Она заберет Итана и уедет с ним. Итан ее сын, принадлежит ей. Скорее всего он у бабушки и дедушки.
  
  Она заедет за ним туда.
  Глава сорок восьмая
  
  В конце дня Барри Дакуэрт наконец добрался до окрестностей Промис-Фоллза.
  
  Он побывал на заправке «Эксон», где заполнялся горючим бак «эксплорера», принадлежавший Лайалу Ковальски. В том, что в салоне сидела его жена Лианн, детектив не сомневался. В найденном чеке было указано, что заправка производилась за наличные. И тут все сходилось. Ведь Лайал Ковальски сказал тогда, что их кредитные карточки заблокированы.
  
  Дакуэрт показал персоналу заправки фотографию Лианн, но ее никто не узнал. «Эксплорер» тоже не помнили. Впрочем, это детектива не удивило. Сюда приезжали заправляться сотни автомобилей, разве все запомнишь? А камеры наблюдения у них сейчас были неисправны. Он показал им также фотографии Джан и Дэвида Харвуд. Тоже без результата.
  
  По дороге домой у него было время подумать. Дело в том, что он сочувствовал Дэвиду Харвуду почти с самого начала. Ведь всегда в подобных делах первый подозреваемый — муж. И ничего в его рассказах не сходилось. Депрессию жены никто, кроме него, не замечал. Потом эта история с билетами и рассказ Теда, владельца магазина в Лейк-Джордже. И мотив — страховой полис на триста тысяч долларов. Ну не мог настоящий преступник так подставиться. Ничего не предусмотреть.
  
  Все выглядело так, будто Харвуд вывез жену в Лейк-Джордж и убил. Ведь ее с тех пор никто не видел, не считая пятилетнего сына, свидетельство которого нельзя считать достоверным. Но Дакуэрта одолевали сомнения. Особенно после того как обнаружили захоронение Лианн Ковальски. Детектив внимательно наблюдал за Дэвидом Харвудом, когда они находились там.
  
  Подозреваемый удивился, по-настоящему. Дакуэрт такого не ожидал. Если бы Дэвид Харвуд убил эту женщину и зарыл здесь, то мог, конечно, изобразить шок. Сделать вид, будто потрясен. Даже заплакать. Но такое поведение опытный детектив сразу раскусил бы. Однако Харвуд не играл. Он стоял, широко раскрыв глаза. Было ясно, что он готов увидеть тут кого угодно, только не Лианн Ковальски. Значит, он ее не убивал. Дакуэрт был в этом теперь уверен. И скорее всего свою жену Харвуд не убивал тоже. Иначе он не выглядел бы таким потрясенным. Потому что знал бы, что свою супругу в захоронении не увидит.
  
  Затем эти проблемы с «Эксплорером». Теоретически у Харвуда было время убить Лианн Ковальски в промежутке между поездкой с женой в Лейк-Джордж и в парк «Пять вершин». Но как объяснить, что «Эксплорер» оказался в Олбани, а затем у подножия холма? Времени у Харвуда не было. Да и как он мог сделать это один? Тут нужны двое: один — чтобы вести «Эксплорер», а другой — машину, на которой нужно вернуться в Промис-Фоллз.
  
  Детектив задумался. Похоже, все же что-то было рациональное в заявлениях репортера по поводу фальшивого имени его жены. Надо бы встретиться с людьми в Рочестере, о которых упоминал Харвуд. Послушать, что они скажут. Теперь он понимал, что Натали Бондуран не мутит воду, а говорит дело.
  
  Зазвонил мобильник.
  
  — Барри, это Глен.
  
  Глен Догерти, шеф полиции Промис-Фоллза.
  
  — Слушаю, шеф.
  
  — Из лаборатории пришли результаты анализов по делу об исчезновении Джан Харвуд, которое ты ведешь. Волосы и кровь, обнаруженные в багажнике машины ее мужа, принадлежат ей.
  
  — Я слышал.
  
  — Значит, надо двигаться вперед, — сказал шеф. — Видимо, он перевозил труп в багажнике.
  
  — Возможно, — произнес Дакуэрт.
  
  — Что?
  
  — Честно говоря, мне все это не очень нравится.
  
  — Необходимо вызвать этого сукина сына и прижать как следует. Уверен, он расколется.
  
  — Я могу его вызвать, однако…
  
  — Послушай, Барри, я не собираюсь тебя учить, как нужно работать, но на меня давят. Эти идиоты из парка развлечений, из туристических агентств, из офиса мэра… Этот проныра Ривз суетится. Боже, как я ненавижу этого типа! Пойми, парк «Пять вершин» делает много не только для себя, но и для города. А если посетители перестанут туда ходить, думая, что там похищают людей? Ты меня слышишь?
  
  — Да.
  
  — На твоем месте я бы вызвал его.
  
  — Он нанял Натали Бондуран.
  
  — Ну так пусть она приезжает тоже. Может, уговорит своего клиента не упираться, когда узнает, что́ мы на него накопали.
  
  — Я понял, — сказал Дакуэрт. Он хотел добавить что-то, но шеф повесил трубку.
  
  А Дакуэрту эта версия теперь нравилась все меньше и меньше.
  Глава сорок девятая
  
  Мы с отцом быстро добрались до дома. Мама выбежала нам навстречу.
  
  — Его до сих пор нигде нет…
  
  — Начни сначала, — попросил отец.
  
  Она перевела дух.
  
  — Итан играл на заднем дворе в крокет, гонял шары. А я находилась на кухне, постоянно выглядывала в окно, прислушивалась. Затем вдруг осознала, что стук шаров прекратился. Побежала к нему, а его нигде нет.
  
  — Папа, звони в полицию, — сказал я.
  
  Он кивнул и направился в дом.
  
  Мама прильнула ко мне.
  
  — Извини, Дэвид. Я так…
  
  Я попытался ее утешить:
  
  — Мама, да что ты, все в порядке.
  
  — Клянусь, я за ним следила! Упустила из виду всего на несколько минут и…
  
  — Ты спрашивала у соседей?
  
  — Нет. Только здесь посмотрела, везде. Думала, может, он спрятался в доме, под кроватью, решил меня разыграть. Но там его нет.
  
  Я прижал маму к себе.
  
  — Ты обойди соседей, а я еще раз проверю в доме.
  
  Мама ушла, а я вбежал по ступенькам веранды.
  
  — Его зовут Итан Харвуд, — произнес отец по телефону. — Ему четыре года.
  
  Я посмотрел за печью отопления и в кладовой под лестницей. Четырехлетний мальчик мог спрятаться где угодно. Я вспомнил, что, когда был примерно в возрасте Итана, залезал в большой чемодан и лежал там. Однажды чемодан защелкнулся. Хорошо, что мама услышала мои крики, а то бы я задохнулся. Разумеется, я посмотрел во всех чемоданах, их много накопилось у родителей за все годы. Не найдя там сына, я двинулся на кухню, где встретился с отцом.
  
  — В полиции сказали, что вскоре начнут патрулировать улицы на автомобиле, — сообщил он.
  
  — Когда?
  
  Отец пожал плечами.
  
  — Спросили, давно ли он пропал, и, узнав, что прошел всего час, кажется, успокоились.
  
  Я схватил трубку и набрал девять-один-один. Ответил диспетчер, только что говоривший с моим отцом.
  
  — Нужно, чтобы вы занялись поисками немедленно! — крикнул я и повернулся к отцу: — Помоги маме опрашивать соседей!
  
  Я взбежал наверх, посмотрел во встроенном шкафу, под кроватями. На чердаке искать было бесполезно. Туда Итан попасть никак не мог. Я вышел во двор. У нашего дома собрались соседи, они стояли и переговаривались. Я обратился к ним:
  
  — Некоторые из вас, наверное, видели, как мой сын Итан играл во дворе. Час назад он пропал, мы нигде не можем его найти. Прошу вас, посмотрите на своих участках, во дворах, в гаражах. Может, он случайно забрел туда. И если у кого-нибудь есть бассейн, то прежде всего посмотрите там.
  
  У мамы был вид, будто она сейчас упадет в обморок. Соседи начали расходиться. Остался один парень лет двадцати, высокий, рыхлый, небритый оболтус в бейсболке с изображением трактора.
  
  — Что, Харвуд, — неожиданно выкрикнул он, — избавился от жены, так тебе показалось этого мало, решил избавиться и от сына?
  
  — Ах ты, сволочь! — Я подбежал и двумя боковыми ударами сбил его с ног.
  
  — Дэвид, ты что? — крикнул отец и схватил меня за плечи.
  
  Сосед в бейсболке с трудом сел и выплюнул изо рта кровь. Над ним наклонился мой отец:
  
  — Слушай, ты, сукин сын, отправляйся домой, если не хочешь получить еще. Если я тобой займусь, мало не покажется.
  
  Мы оставили придурка сидеть на траве и вышли на улицу. Налево, в квартале отсюда, находился продовольственный магазин. Может, Итан отправился туда за своими любимыми кексами? Я тронул отца за плечо.
  
  — Подожди, я сбегаю кое-куда.
  
  Через минуту я был уже в магазине. Влетел так стремительно, что парень за прилавком, наверное, принял меня за грабителя. Переводя дух, я спросил, не заходил ли сюда недавно маленький мальчик купить упаковку кексов. Продавец удивился.
  
  — Тут была дама, купила кексы, но без ребенка.
  
  Я побежал назад. Родители стояли около дома.
  
  — Куда Итан мог пойти? — спросил отец.
  
  — Вряд ли он решил отправиться домой, — предположила мама.
  
  Я посмотрел на нее.
  
  — Черт возьми! А ведь он мог. Он постоянно просился домой. Решил пойти пешком?
  
  Сыну было только четыре, но он уже прекрасно ориентировался в нашем городе и часто поправлял меня с заднего сиденья, когда я ехал к дому родителей другой дорогой. У меня потемнело в глазах, когда я представил, что он идет один, самостоятельно переходит улицы и…
  
  Я взглянул на отца:
  
  — Поехали?
  
  — Но мы не видели его по дороге сюда, — заметил он.
  
  — Потому что не смотрели. Торопились, могли не заметить.
  
  Я достал ключи и направился к отцовскому автомобилю, но неожиданно путь мне преградила полицейская машина, за рулем которой сидел детектив Дакуэрт.
  
  — Вы здесь в связи с моим сыном? — воскликнул я.
  
  — А с ним что-нибудь случилось?
  
  Мое сердце упало. Значит, помощи полиции не дождешься.
  
  — Он пропал.
  
  — Когда?
  
  — Около часа назад.
  
  — Вы звонили в полицию?
  
  — Отец звонил. Пожалуйста, уберите автомобиль с дороги. Я хочу съездить к себе домой. Может, сын там.
  
  — Нам нужно поговорить, — сказал Дакуэрт.
  
  — А в чем дело?
  
  — Мне требуется вас допросить в управлении. — Он помолчал. — Можете пригласить своего адвоката.
  
  — Вы что, не слышали? Мой сын пропал. Я должен искать его.
  
  — Нет, — возразил Дакуэрт. — Вы никуда не поедете.
  Глава пятидесятая
  
  Мне хотелось закричать во все горло, но я сознавал, что делать этого нельзя. Если я стану возмущаться, то Барри Дакуэрт наденет на меня наручники.
  
  — Детектив Дакуэрт, понимаете, Итан мог уйти один, попытаться добраться до нашего дома, а ведь он маленький. Ему всего четыре года.
  
  Дакуэрт кивнул.
  
  — Вы уже искали в доме и на участке?
  
  — Да. И даже попросили соседей посмотреть у себя. Но мне нужно проверить свой дом.
  
  — Это сделают полицейские. Они скоро прибудут. Опросят всех, поездят по улицам. У них есть опыт в подобных делах.
  
  — Не сомневаюсь, но позвольте мне тоже искать своего сына. Уберите, пожалуйста, автомобиль с дороги.
  
  Дакуэрт напрягся.
  
  — Я должен доставить вас в полицию, мистер Харвуд.
  
  — Вы выбрали неудачное время, — усмехнулся я.
  
  — У меня приказ.
  
  — Я арестован?
  
  — Я обязан доставить вас в полицию и допросить. Предлагаю вам связаться с Натали Бондуран. Она встретит нас в управлении.
  
  — Я не поеду.
  
  Вмешался мой отец:
  
  — Зачем вы так? Что он сделал? Почему вы не позволяете ему искать Итана?
  
  — Извините, сэр, но вас это не касается, — ответил Дакуэрт.
  
  — Не касается? — крикнул отец. — Речь идет о моем внуке! Он пропал!
  
  — Сэр, сейчас сюда прибудут полицейские и проведут квалифицированный поиск.
  
  Отец вскинул руки.
  
  — Где они, ваши полицейские? И сколько, как вы думаете, их нам ждать? А тут дорога каждая секунда. Неужели вы не можете отложить разговор?
  
  Дакуэрт обратился ко мне:
  
  — Мистер Харвуд, возник новый поворот в деле об исчезновении вашей жены, и мы должны это обсудить.
  
  — Какой поворот?
  
  — Поговорим в управлении.
  
  Я понимал, что если сейчас уеду с ним, то оттуда уже не выйду. И тут мне помог, как ни странно, тот самый идиот в бейсболке с изображением трактора.
  
  — Эй! — крикнул он через улицу.
  
  Мы оглянулись. На его подбородке запеклась кровь.
  
  — Вы коп? — спросил он у Дакуэрта.
  
  — Да.
  
  — Этот мерзавец, — он показал пальцем в мою сторону, — только что напал на меня.
  
  Детектив повернулся ко мне.
  
  — Это правда, — кивнул я. — Когда тут собрались соседи, тот человек… обвинил меня в убийстве жены и сына. Я не сдержался.
  
  — Скоро сюда прибудут полицейские, им и пожалуетесь, — сказал он парню.
  
  — Нет! — воскликнул тот, направляясь к нам через улицу. — Вы должны надеть на него наручники прямо сейчас. У меня есть свидетели.
  
  Не обращая внимания на Дакуэрта, он бросился на меня. От него разило спиртным.
  
  Дакуэрт схватил его за руку и проговорил с нажимом:
  
  — Сэр, стойте здесь и ждите прибытия полицейских, они вас выслушают.
  
  — Я видел этого типа в новостях, — не унимался сосед в бейсболке. — Он убил свою жену. Почему он не в тюрьме? Плохо вы выполняете свою работу, вот что я вам скажу, позволяете разгуливать по улицам преступникам, а они нападают на людей.
  
  — Назовите свое имя, — потребовал детектив.
  
  — Аксел Смайт.
  
  — Сколько вы выпили сегодня, мистер Смайт?
  
  — Что? — встрепенулся тот, словно его оскорбили.
  
  — Сколько вы сегодня выпили спиртного?
  
  — Не очень много. А почему вы спрашиваете? Разве это имеет значение? Если даже я немного выпил, полиция все равно обязана меня защищать.
  
  — Мистер Смайт, я повторяю: стойте здесь и ждите полицейских.
  
  — Арестуйте его немедленно! — крикнул Смайт. — Он напал на меня. — Он тронул свой подбородок. — Вы, наверное, думаете, это сок? Нет, преступник ударил меня прямо в лицо.
  
  Дакуэрт отстегнул наручники, прикрепленные к поясу. Аксел Смайт засмеялся:
  
  — Правильно! Задержите негодяя!
  
  Дакуэрт весьма ловко и быстро, чего при его комплекции ожидать было никак нельзя, схватил Смайта и прижал к капоту своего автомобиля. Затем завернул ему левую руку, пристегнул наручник к запястью. Через секунду он сделал то же самое с правой.
  
  Я не стал дожидаться окончания процедуры и побежал к отцовской машине. Завел двигатель и, выехав на траву, обогнул автомобиль Дакуэрта.
  
  — Мистер Харвуд! — крикнул детектив, прижимая вопящего Аксела Смайта к капоту. — Остановитесь!
  
  Но не для того я сел в машину, чтобы останавливаться.
  
  Если вы сбежали от полиции, то логично было бы предположить, что вы будете ехать как можно быстрее. Но я, свернув за угол, постоянно притормаживал, высматривая Итана по обе стороны улицы и бормоча под нос:
  
  — Ну где же ты, сынок? Куда запропастился?
  
  Я уже подъезжал к своему дому, когда зазвонил мобильник.
  
  — Дэвид, это Саманта.
  
  — Привет!
  
  — Ты где?
  
  — Я сейчас занят.
  
  — Срочно приезжай в редакцию!
  
  — Не могу.
  
  Я вышел из машины. Итан мог попасть в дом, взяв ключ у моих родителей. Он висел в холле на гвоздике.
  
  — Это очень важно, — добавила Саманта Генри.
  
  Я заглянул на задний двор и крикнул:
  
  — Итан!
  
  — Чего ты кричишь? — возмутилась Саманта. — Я чуть не оглохла.
  
  Я вошел в дом через заднюю дверь и, понимая, что сына там нет, все равно окликнул его. Естественно, никто не отозвался.
  
  — Дэвид? — нетерпеливо проговорила Саманта. — Ты меня слушаешь?
  
  — Да.
  
  — Немедленно приезжай в редакцию.
  
  — Сейчас не время, Саманта. А что случилось?
  
  — Здесь Элмонт Себастьян. Он хочет поговорить с тобой.
  
  Меня прошиб холодный пот. Как я забыл о намеках и угрозах? Историю, как он укротил заключенного, члена «Арийского братства», пригрозив расправиться с его шестилетним сыном?
  Глава пятьдесят первая
  
  Когда я заехал на автостоянку газеты «Стандард», уже начало темнеть. В дальнем конце, недалеко от входа в производственные помещения, стоял лимузин Элмонта Себастьяна. Я поставил машину рядом и вышел. Тут же появился Уэлленд и кивнул на заднее сиденье.
  
  — Нет уж, спасибо, — сказал я.
  
  Но он уже открыл дверцу. Рядом с Себастьяном сидела Саманта Генри, вся в слезах. Увидев меня, она прошептала:
  
  — Прости.
  
  — За что?
  
  — Я это сделала ради ребенка.
  
  — Ничего не понимаю.
  
  — Помнишь, я говорила тебе, как мне трудно — растить ребенка, оплачивать счета? Я знаю, Дэвид, это плохо, но что мне оставалось делать? Идти на улицу? Газета еле сводит концы с концами, того и гляди уволят. Это вопрос времени, когда все мы лишимся работы. И тут мистер Элмонт предложил мне место в своей фирме.
  
  — Какое?
  
  — Пресс-секретаря.
  
  — Значит, ты прочитала анонимное электронное письмо, пока я ходил пить кофе? И сообщила Себастьяну?
  
  — Прости. — Она опустила голову. — Я сказала ему, что ты наводишь справки о какой-то Констанс Таттингер. Наверное, это женщина, которая прислал тебе список. Он хочет поговорить с тобой. — Саманта вылезла из лимузина, прошла к своей машине и уехала со стоянки.
  
  Мое лицо горело.
  
  — Садитесь. — Себастьян похлопал по кожаному сиденью. — Помогите мне, и я найду работу и для вас тоже. Не обязательно в пресс-службе. Я обещал это место мисс Генри, а я человек слова. Но вы способный, всегда можно найти вам применение.
  
  — Мой сын у вас? — произнес я.
  
  Себастьян вопросительно вскинул брови.
  
  — То есть?
  
  — Если он у вас, скажите. Назовите свои условия. Теперь у вас все козыри.
  
  — Кто такая Констанс Таттингер? — спросил он. — Вы просили мисс Генри навести о ней справки. У нас такая не работает. Это она прислала вам список?
  
  — Как недавно выяснилось, Констанс Таттингер — моя жена.
  
  Себастьян прищурился.
  
  — Не понимаю. Зачем вашей жене список фамилий?
  
  — У нее не было и нет списка. Саманта перепутала.
  
  Себастьян со вздохом откинулся на спинку сиденья.
  
  — Должен признаться, я немного сбит с толку. Мне казалось, вашу жену зовут Джан.
  
  — Да, она называла себя Джан Ричлер, но ее настоящие имя и фамилия — Констанс Таттингер. Я просил Саманту разузнать о ней — думал, это поможет мне ее найти. Теперь нет никаких сомнений: она прислала мне электронное письмо, чтобы заставить поехать в Лейк-Джордж.
  
  Элмонт Себастьян удивленно посмотрел на меня.
  
  — Зачем?
  
  — Чтобы меня подставить. Но в данный момент это к делу не относится. Она понятия не имеет о вашей фирме и подкупе членов городского совета. Лучше скажите, что с моим сыном.
  
  — Я ничего не знаю о вашем сыне.
  
  — Вы не похищали моего Итана?
  
  Себастьян покачал головой.
  
  — Да что вы, Дэвид?
  
  — Ну тогда будем считать разговор законченным.
  
  — Нет, — произнес Себастьян твердым тоном, — разговор мы закончим, когда вы передадите мне документ, на который не имеете никакого права.
  
  Речь шла о списке, лежавшем у меня в кармане. О котором я по глупости рассказал Саманте.
  
  — Думаю, вы ошибаетесь, — произнес я.
  
  Да, можно было отдать ему список, и дело с концом. Хлопот у меня было предостаточно. Я мог протянуть его Себастьяну и уйти, но меня удерживало какое-то странное упорство. Не хотелось упускать шанс. А вдруг мне удастся выбраться из этой передряги и вернуться к репортерской работе — не в «Стандард», так где-нибудь еще? И тогда можно будет заняться вплотную Элмонтом Себастьяном. Открыть по нему огонь, свалить. Если же я сейчас отдам ему список, подобного не произойдет.
  
  — Ну что ж, — проговорил Элмонт Себастьян с притворной грустью, — придется поработать Уэлленду.
  
  Я метнулся вперед, и громила-шофер не успел схватить меня за руку. На бегу я полез в карман за ключами, наивно полагая, что успею сесть за руль и завести машину. Но Уэлленд был совсем рядом, пришлось припустить со всех ног ко входу в типографию. Шофер Себастьяна пыхтел сзади, как разъяренный бык. Да, он превосходил меня весом и мускулами, но в скорости проигрывал.
  
  Я вбежал в помещение, но времени захлопнуть дверь не было. Меня оглушил шум печатной машины. Сейчас работала только одна из трех. Две другие запустят через два часа, когда отдел новостей закончит подготовку первого выпуска. Я быстро поднялся на эстакаду. Печатники кричали, чтобы я ушел, но мне было не до них. Эстакада тянулась на двадцать метров. Странно, но Уэлленд пока не появился.
  
  Раздумывать было некогда, и я решил двигаться вперед. Слева от меня с огромной скоростью проносилась бесконечная полоса готовых газет. Через равные промежутки стояли стапельные столы с перекрестной укладкой, поворачивающие стопу на девяносто градусов относительно вертикальной оси.
  
  Неожиданно впереди показался Уэлленд. Чертыхнувшись, я повернул назад, но там на эстакаду взбирался Элмонт Себастьян. Он был далеко не молод, но поднимался очень резво. Шеф тюремной империи успел выпачкать типографской краской руки и костюм.
  
  Мериться силами с Уэллендом — дохлый номер. Значит, придется прорываться через Себастьяна. Не замедляя бега, я врезался в него. Он успел схватить меня за горло, и мы оба упали.
  
  — Сукин сын, отдавай список, — прошипел Себастьян, когда мы покатились по эстакаде.
  
  Я изловчился и саданул его коленом в пах. Удар, видимо, оказался успешным, потому что он отпустил меня, что позволило мне подняться. Но Себастьян вскочил следом и прыгнул мне на спину. Я начал боком валиться на эстакаду и ударился об ограждение. Его отбросило к машине. Он вытянул руки, пытаясь за что-то ухватиться.
  
  И ухватился.
  
  Это случилось настолько быстро, что если бы снять эпизод на видео, то просматривать его пришлось бы на медленной скорости, иначе ничего не разберешь.
  
  Дело в том, что правой рукой Себастьян попытался ухватиться за вращающийся с огромной скоростью маховик печатной машины, и ему моментально оторвало руку. Элмонт Себастьян вскрикнул и повалился на помост. Пару раз попробовал левой рукой нащупать правую и затих. Его глаза были широко раскрыты и не мигали. Подошел Уэлленд.
  
  — Нужно вызвать «скорую», — сказал я.
  
  Уэлленд схватил меня за руку. Но не так, как прежде, без угрозы. Просто чтобы удержать.
  
  — Не надо.
  
  — Ведь он так долго не протянет! — крикнул я.
  
  — Ну и черт с ним, — спокойно произнес Уэлленд. — Этот подонок наконец перестанет шантажировать меня, угрожать, что расправится с сыном.
  
  Я смотрел на него во все глаза.
  
  — Не беспокойся, твоего сына мы не трогали, — добавил он.
  Глава пятьдесят вторая
  
  Кто-то догадался остановить печатную машину. Шум стих. Сработала аварийная сигнализация, и к эстакаде со всех сторон сходились печатники.
  
  — Я отсюда сваливаю, — буркнул Уэлленд и начал спускаться с эстакады.
  
  — Куда? — спросил я.
  
  — Есть куда. А ты выдумай что-нибудь: как здесь оказался этот тип и так далее. Видишь камеры наблюдения? Так что ты чист. А если меня кто вздумает искать, я уже буду далеко.
  
  Уэлленд не стал больше терять время на разговоры и соскользнул по трапу вниз. Рабочие расступились, и он исчез. Ко мне поднялся печатник.
  
  — Что случилось? — Увидев Себастьяна, он отвернулся. — О Боже.
  
  — Вызывайте «скорую», — сказал я. — Не думаю, что она поможет, но…
  
  — Я видел, как ребятам отрывало здесь пальцы, но чтобы такое…
  
  Мне тоже пора было уходить. Я быстро спустился с эстакады, направился к двери и остановился, увидев Мэдлин Плимптон.
  
  — Рассказывай, что случилось! — крикнула она печатнику.
  
  — Спросите его. — Он кивнул на меня.
  
  Мэдлин повернулась ко мне:
  
  — Как ты здесь оказался? У тебя же отпуск.
  
  — Долго рассказывать. — Я показал на эстакаду: — Вон там лежит Элмонт Себастьян. Может, он уже умер, а если нет, то обязательно отдаст концы до прибытия «скорой». Надеюсь, тебе удастся удержать газету на плаву и без продажи ему земли.
  
  — Но что…
  
  — Посмотришь записи камер наблюдения и все поймешь. Прости меня. Это Саманта Генри читала мою электронную почту. Она продала тебя, меня и всех нас Себастьяну.
  
  — Дэвид…
  
  Я покачал головой.
  
  — Извини, мне нужно идти. В довершение ко всему пропал еще и Итан.
  
  Я выбежал на стоянку, где о присутствии лимузина Себастьяна уже ничего не напоминало, сел за руль, завел двигатель и замер, не зная, куда ехать. Начал проходить шок, вызванный событиями в типографии.
  
  Звонок Саманты Генри заставил меня прекратить поиски Итана в доме. Я ведь не прошел дальше холла. Но как он мог там быть? Дом заперт, а у него нет ключа. Если только сын не взял ключ у дедушки с бабушкой. К тому же я не помнил, запер ли дом после звонка Саманты. Так что, вероятно, Итан и без ключа мог там сейчас оказаться.
  
  Но сначала надо позвонить родителям, ведь я уехал оттуда в спешке. На дисплее телефона было сообщение о пропущенном звонке, который не был слышен из-за шума печатной машины. Я включил автоответчик:
  
  «Мистер Харвуд, говорит детектив Дакуэрт. Послушайте, это не шутки. Вы должны явиться в полицию сами. Я позвонил вашему адвокату и попросил привести вас. Все не так безнадежно, как вы думаете, мистер Харвуд. В деле появились свидетельства, указывающие на вашу невиновность. Нам нужно все это обсудить и…»
  
  Дослушать сообщение мне не удалось, зазвонил телефон.
  
  — Вы немедленно должны явиться в полицию, — сказала Натали Бондуран.
  
  — Сейчас не могу, — произнес я, — мне нужно искать сына. Поговорим позже.
  
  — Послушайте, но вы сами осложняете ситуацию…
  
  Я отключился и сразу нажал кнопку быстрого набора родителям.
  
  — Как у вас? — спросил я.
  
  — Никак, — прошептала мама и всхлипнула. — Где ты? Детектив вернулся. Видимо, ездил к твоему дому, а теперь ждет тут. Наверное, арестует тебя, когда появишься.
  
  — Я продолжаю искать Итана. Если что-нибудь узнаешь, сразу звони.
  
  — Хорошо. — Мама снова всхлипнула.
  
  Я сунул телефон в карман и двинулся к дому.
  
  Здесь меня вполне могли караулить полицейские. Поэтому я поставил машину за углом и дальше пошел пешком. К счастью, у дома никого не было.
  
  Я вошел через заднюю дверь, которая, как и ожидалось, была не заперта. Свет включать не стал, направился на кухню. Постоял, чтобы глаза привыкли к мраку. Вообще-то я мог в своем доме пройти куда угодно даже с завязанными глазами, но ведь тут сейчас было столько оторванных половиц. Я похолодел. А если Итан пришел сюда, споткнулся, упал и лежит, не может встать?
  
  — Итан! Это папа. Ты здесь?
  
  Тишина.
  
  — Итан!
  
  Я расстроенно вздохнул. В комнате сына наверху вдруг скрипнула половица. Или мне показалось? Я медленно поднялся по лестнице, время от времени окликая сына. Хотя в темноте он не стал бы ходить по дому. Он ее боялся, как и все маленькие дети.
  
  Дверь в комнату сына была полуоткрыта. Я распахнул ее. Около кровати кто-то стоял, но явно взрослый, судя по силуэту. Я нащупал на стене выключатель и щелкнул. Там стояла Джан, наставив пистолет мне прямо в сердце.
  
  — Где Итан? Я пришла за сыном.
  Глава пятьдесят третья
  
  Платяной шкаф был открыт, вся одежда лежала на кровати рядом с матерчатой сумкой, которые мы держали в шкафу для поездок. На Джан лица не было. Волосы спутаны, глаза покраснели. Я не видел ее всего двое суток, но за это время она похудела килограммов на пять и постарела лет на десять. Пистолет в ее руке дрожал.
  
  — Положи его, Джан, — сказал я. — Хотя правильнее было бы называть тебя Конни.
  
  Она прищурилась, но пистолет не убрала.
  
  — Или я ошибаюсь и Констанс тоже не твое настоящее имя?
  
  — Нет, — прошептала она, — настоящее.
  
  — Теперь понятно, почему ты не знакомила меня со своими родителями. Их уже нет.
  
  — Как? — Ее глаза расширились.
  
  — Разве ты не знаешь? Мартина и Тельму убили несколько лет назад. Обоим перерезали горло.
  
  Похоже, новость не произвела на нее сильного впечатления.
  
  — Где Итан? — спросила она.
  
  — Не знаю.
  
  — Он у твоих родителей?
  
  — Нет.
  
  Я сделал шаг к ней.
  
  — Положи пистолет, Джан.
  
  Она покачала головой и проговорила словно во сне:
  
  — Где же он? Я пришла за ним, чтобы увезти отсюда.
  
  — Думаешь, я бы тебе это позволил? Дай мне пистолет. — Я сделал еще шаг.
  
  — Его надо найти, — растерянно произнесла Джан.
  
  — Разумеется, но ты не можешь искать сына с оружием в руке.
  
  — Мне он нужен. Я имею в виду пистолет.
  
  — Зачем? Я не собираюсь на тебя нападать.
  
  — И зря. — Мне показалось, что она попыталась улыбнуться. — У тебя много причин расправиться со мной. Но пистолет мне нужен для другого.
  
  — Зачем же?
  
  — Значит, мои родители погибли, — сказала она, не отвечая на вопрос. — Наверное, он допытывался у них, как меня найти. Считал, что они знают. А потом, когда ничего не добился, убил.
  
  — О ком ты говоришь? Кто тебе угрожает?
  
  — Я совершила такое… — пробормотала Джан. — Такое…
  
  — Что ты совершила? О чем вообще речь?
  
  — Но все напрасно, — продолжила она. — Бриллианты оказались ненастоящие.
  
  — Какие бриллианты?
  
  — Они ничего не стоят, понимаешь? Просто дерьмо. — Джан горько рассмеялась. — Судьба сыграла со мной злую шутку.
  
  Я схватил ее за запястье. Надеялся выбить пистолет из руки, но Джан крепко держала его. Она начала вырываться, я не отпускал. Тогда она ударила меня левой рукой по лицу и впилась ногтями в щеку. Я терпел, ухватив ее запястье обеими руками, заставляя бросить оружие. Затем развернулся и отбросил ее к стене. В этот момент Джан нажала на курок.
  
  Раздался оглушительный выстрел, пуля ушла в пол. Я прыгнул к Джан, снова схватил за запястье и ударил им о стену. Один раз, второй, третий. Пистолет выпал из ее руки и отлетел в сторону. Я отпустил Джан, нагнулся за пистолетом, и она, пронзительно вскрикнув: «Нет!» — прыгнула мне на спину. Пришлось прижать ее к металлическому остову кровати Итана. Перекладина впилась ей в спину, и она вскрикнула от боли. Я успел схватить пистолет, повернулся и наставил на Джан.
  
  — Вот это правильно, Дэвид, — проговорила она, едва переводя дух. — Застрели меня к чертовой матери, сделай одолжение.
  
  — Кто ты? — крикнул я, сжимая рукоятку пистолета обеими руками. — Кто ты такая, отвечай!
  
  Она поднялась с пола, села на кровать и обхватила голову руками. По ее щекам текли слезы.
  
  — Я Конни Таттингер. Но… и Джан Харвуд. Но кто бы я ни была, я мать Итана. Этого у меня никто не отнимет. — Она помолчала. — И до сих пор считаюсь твоей женой.
  
  — Неужели? — Я усмехнулся. — И чем же был для тебя наш брак? Шуткой?
  
  Она покачала головой:
  
  — Нет. Мне просто нужно было где-то спрятаться, переждать.
  
  — От кого спрятаться? Что переждать?
  
  — Мы похитили партию бриллиантов.
  
  — Кто «мы»?
  
  Она отмахнулась.
  
  — Это произошло шесть лет назад. А потом мой напарник устроил в баре дебош и сел в тюрьму. Бриллианты мы спрятали в надежном месте, но надо было дождаться, когда он освободится. А тот, у кого мы их отобрали… Он нас искал.
  
  — Но если бриллианты ничего не стоили, зачем он хотел их вернуть? — удивился я.
  
  — Ему нужны были не бриллианты, а я. Потому что… — Она замолчала.
  
  Я ждал.
  
  — Потому что я отрезала ему руку, — наконец сказала Джан. — К ней… был прикован наручником дипломат с бриллиантами. Иначе было нельзя. — Она шмыгнула носом. — Этот человек выжил.
  
  Я был настолько потрясен услышанным, что опустил пистолет. Положил его на пол рядом, чтобы иметь возможность быстро схватить.
  
  — Вот ты, оказывается, какая.
  
  Она кивнула:
  
  — Да, такая. А ты не знал.
  
  — Где все произошло? — спросил я.
  
  — В Бостоне.
  
  — Значит, после этого тебе пришлось прятаться. Ты приехала в Промис-Фоллз и вышла за меня замуж. Зачем?
  
  Она молчала.
  
  — Маскировка? — уточнил я. — Ты решила, что так легче раствориться в толпе? Кто догадается, что симпатичная замужняя женщина — похитительница бриллиантов? И для полноты картины решила завести ребенка? Итан тебе понадобился для прикрытия?
  
  — Нет, — прошептала Джан.
  
  Я покачал головой.
  
  — Давай все же разберемся. Ты дожидалась, когда напарник выйдет из тюрьмы, чтобы продать бриллианты?
  
  — Да, — ответила она. — Я рассчитывала получить за них много денег.
  
  — Чтобы уехать и жить счастливо?
  
  Она закрыла глаза.
  
  — Я и так жила счастливо, но не знала об этом. Боже, какая идиотка! — Джан вытерла слезы. — Но бриллианты оказались поддельные. А человек, которому я отрезала руку — его зовут Оскар Файн, — всех предупредил. Когда мы с Дуэйном пришли в дом к скупщику…
  
  — Какой Дуэйн?
  
  — Мой напарник, с которым мы добыли бриллианты, — пояснила она. — Так вот, скупщик сразу позвонил Файну. И он нас там ждал. Убил Дуэйна, а меня не удалось. Я успела уехать.
  
  Я прислонился к шкафу Итана.
  
  — А что тут с полами? — спросила Джан. — Почему доски оторваны?
  
  — Я нашел свидетельство о рождении Джан Ричлер, за плинтусом во встроенном шкафу. Случайно.
  
  — Но ведь я забрала его с собой.
  
  — Это было давно, и я вернул его назад. А после твоего исчезновения стал искать — может, ты тут спрятала что-нибудь еще. Обнаружил другое свидетельство, настоящее. Почему ты не забрала его?
  
  — Не знаю, наверное, торопилась. — Джан посмотрела на меня. — Значит… ты знал о Ричлерах?
  
  — Да, после твоего исчезновения я познакомился с ними. Узнал об их дочери.
  
  Джан отвернулась.
  
  — Как тебе удалось получить копию? — спросил я. — Ведь это не так просто.
  
  — А это не копия, — отозвалась она. — Подлинник. Для получения копии у меня не было достаточных оснований. Но я проследила за Ричлерами несколько дней, выяснила, когда они ездят за покупками, залезла в их отсутствие в дом. Нашла свидетельство, это было легко, ведь обычно люди держат документы в одном месте, в кухонном шкафу или в спальне. Часа мне хватило. А со свидетельством не трудно было получить все остальное — водительские права, карту социального страхования.
  
  — А ты подумала об этих людях? — спросил я. — Разве не достаточно того, что случилось, когда ты была маленькой?
  
  Джан кивнула:
  
  — Да, я дерьмо. Самое настоящее. Порчу жизнь любому, с кем сталкиваюсь. Джан Ричлер, ее родители, мои родители, Дуэйн…
  
  — А также я и наш сын.
  
  Джан отвела взгляд.
  
  — Ловко ты разыграла депрессию, — усмехнулся я.
  
  — Скопировала свою мать, — прошептала Джан. — Она хандрила беспрерывно. Но я ее не осуждаю. Не так еще захандришь, если муж сволочь.
  
  — Да, ты разыграла замечательно. Впрочем, с таким лохом, как я, это, наверное, было не сложно. А потом, когда ты исчезла, все выглядело, будто я лгу. Рассказываю басни о каком-то самоубийстве, а на самом деле пришил тебя. А поездка в Лейк-Джордж? Бред, который ты несла владельцу магазина? Электронное письмо?
  
  — Да, все так и было. Однажды ты уже разговаривал с той женщиной, так что письмо пришлось кстати.
  
  — А как же ты прошла в парк?
  
  — Очень просто: купила билет в кассе.
  
  — А коляску с Итаном увез Дуэйн? Чтобы дать тебе возможность улизнуть?
  
  — Извини, — прошептала Джан.
  
  — Ловко ты все устроила!
  
  — У меня в рюкзаке лежали одежда и парик. Когда ты побежал за Итаном, я зашла в туалет и переоделась, а затем спокойно покинула парк.
  
  Я потрогал пистолет.
  
  — Но ты, вероятно, не знаешь всего, — тихо проговорила она. — Сайты в ноутбуке, которые ты посещал, кровь в багажнике, чек…
  
  — Не надо перечислять! Это все уже выплыло наружу. И страховка тоже. А кровь? Ты порезала запястье?
  
  — Нет, чуть царапнула лодыжку.
  
  — Неслыханное злодейство, — произнес я задыхаясь. — Но ради чего нужно было засадить в тюрьму невинного человека, который так хорошо к тебе относился?
  
  Джан вздохнула.
  
  — Чтобы все решили, будто я мертва, и не стали меня искать. Чтобы полицейские подумали, что ты меня убил.
  
  — Но ради чего?
  
  — Не понимаешь? — удивилась Джан. — Ради денег!
  Глава пятьдесят четвертая
  
  — Ну засадила ты меня в тюрьму за убийство, и что дальше? — спросил я.
  
  — Я надеялась, что, может, тебя не осудят, — ответила она. — Без трупа. Но меня искать не станут.
  
  — А если бы меня все же посадили?
  
  Джан пожала плечами.
  
  — Итана бы воспитали твои родители. Они его любят.
  
  — Неужели ты не понимала, что если меня не посадят, то я стану тебя искать до конца жизни, пока не найду?
  
  — У меня уже был один, который искал, — усмехнулась Джан. — И не нашел, до недавнего времени. Так что я бы с этим справилась. Нам надо было только получить деньги за бриллианты.
  
  Меня взбесило слово «нам».
  
  — А Дуэйна ты любила?
  
  — Нет. Но он был мне полезен.
  
  Я кивнул:
  
  — Как и я, верно? Ведь меня ты тоже не любила.
  
  — Если я скажу, что любила, ты ведь все равно не поверишь.
  
  — Естественно. А Лианн? Как она погибла?
  
  — Случайно. Мы с Дуэйном столкнулись с ней в пригороде Олбани. Она увидела меня в пикапе, подошла, стала спрашивать, что я тут делаю, кто такой Дуэйн. И ему пришлось разобраться с ней. Мы избавились от автомобиля, а потом отвезли ее в Лейк-Джордж и похоронили.
  
  — Но ведь пришлось возвращаться.
  
  Джан опустила голову.
  
  — Да, но я решила, что если мы закопаем ее там, то это… дополнительно сработает против тебя.
  
  — Как славно. — Я медленно поднял пистолет. — А его зачем завела?
  
  — Кого?
  
  — Итана. Почему не сделала аборт?
  
  Джан прикусила губу.
  
  — Я собиралась, думала об этом. Иметь ребенка не входило в мои планы. Даже записалась на аборт в клинике в Олбани. — Она вытерла слезы. — Но все же не смогла. Мне захотелось иметь ребенка.
  
  Я усмехнулся.
  
  — Да таких чудовищ, как ты, надо стерилизовать. Психопатка. Дьявол в юбке. — У меня не было слов, чтобы выразить эмоции. — Подумать только, и эту тварь я любил! По-настоящему!
  
  — Я вернулась за сыном, — повысила голос Джан. — Он мой. Итан принадлежит мне. Я его мать.
  
  — И опять ты врешь, мерзавка. О привязанности к сыну… — Я не выдержал. Вскинул пистолет и спустил курок, чувствуя сильную отдачу.
  
  Джан вскрикнула. Пуля вошла в стену над кроватью, примерно в метре слева от нее.
  
  — Нет, это правда, — произнесла Джан дрожащим голосом. — Я приехала за ним. Побывала у твоих родителей, его там не было, поехала сюда. Собрала его вещи, потом явился ты.
  
  — И как ты собиралась его похитить? Помахать перед моим лицом пистолетом и увезти сына?
  
  — Не знаю.
  
  — Джан, игра закончена. Тебе придется рассказать в полиции, как ты меня подставила. Если ты любишь Итана, докажи. Это единственный путь позволить мне вырастить его. А ты сядешь в тюрьму вместо меня. И, наверное, очень надолго. В общем, решайся.
  
  — Хорошо. Я так и сделаю.
  
  — Но сначала нужно найти Итана, — сказал я.
  
  Джан вздрогнула.
  
  — Он действительно пропал?
  
  — Да. Сегодня днем. Играл на заднем дворе в крокет и исчез.
  
  — Когда? Когда твоя мать заметила, что он пропал?
  
  — Часов в пять.
  
  — К тому времени он мог сюда добраться.
  
  — Оскар?
  
  — Да. Думаю, Дуэйн перед смертью рассказал ему, где я жила и с кем. И он поехал сюда, за мной. У него черный «ауди».
  
  — Боже, но откуда ему известно об Итане?
  
  — Оскар Файн не дурак. Он знает, кто ты такой, а остальное просто. Выяснить адрес, твой и родителей, и…
  
  — Что?
  
  Джан опустила голову.
  
  — У него, кажется, есть фотография Итана.
  
  Меня зазнобило. Значит, Итан не просто потерялся, а, вероятно, находится в руках хладнокровного убийцы.
  
  — Но Оскар ничего ему не сделает, — попыталась утешить меня Джан. — Пока не доберется до меня.
  
  — Надо звонить Дакуэрту! — воскликнул я.
  
  — Кому?
  
  — Детективу, который безуспешно ищет твой труп, чтобы обвинить меня в убийстве. Полиция найдет Оскара Файна. Ты дашь им его описание, расскажешь все. Верно, пока Оскар с Итаном ничего не сделает. Будет использовать ребенка для шантажа.
  
  Джан покорно кивнула:
  
  — Ты прав. Прав. Звони ему. Звони детективу. Я расскажу все. И об Оскаре Файне, и об остальном. Только бы освободить сына.
  
  Я достал телефон. Неожиданно Джан коснулась моей руки.
  
  — Я не ожидаю, что ты меня простишь, но…
  
  — Замолчи!
  
  Я отдернул руку, затем нажал кнопку вызова детектива Дакуэрта. И тут резкий окрик заставил меня поднять голову.
  
  В дверях стоял человек, на левой руке которого отсутствовала кисть.
  Глава пятьдесят пятая
  
  — Брось оружие и телефон! — приказал Оскар Файн, нацелив на меня пистолет с глушителем.
  
  Мой пистолет был опущен, и я знал, что умру, прежде чем успею его поднять. Пришлось бросить оружие у кровати, вместе с телефоном, по-прежнему включенным на вызов.
  
  — А теперь толкни его ко мне, — велел Оскар Файн. — Аккуратно, ногой.
  
  Я пихнул пистолет к нему. Он едва не провалился в щель в полу. Не отрывая от нас взгляда, Оскар опустился на колени, сумел поднять пистолет искалеченной рукой и опустить в карман. Джан стояла мертвенно-бледная. Думаю, и я выглядел не лучше. Оскар Файн смотрел на Джан.
  
  — Давно не виделись.
  
  — Да, — сказала она, — давно.
  
  Он криво усмехнулся.
  
  — Вот это правильно. Знаешь, что твой дружок сделал, перед тем как подохнуть? Сделал лужу в подвале Бануры. Ты оказалась покрепче, как я и ожидал. В конце концов, с моей рукой возилась ты. Может, он и в тот раз обмочил штаны?
  
  Джан облизнула губы.
  
  — Имел бы ты тогда при себе ключ, все было бы в порядке.
  
  Оскар Файн помрачнел.
  
  — Не стану спорить. Но ты же знаешь, задним умом каждый крепок. — Затем он повеселел. — Видимо, так было суждено.
  
  Джан кивнула в мою сторону.
  
  — Пожалуйста, позволь ему уйти. Скажи, где наш сын, чтобы он смог его забрать. Зачем тебе малыш? Не надо, чтобы он расплачивался за мои грехи. Мальчик ни в чем не виноват. Где он? В твоей машине?
  
  Оскар Файн на секунду задумался, а затем выстрелил. Джан отбросило назад на стену. Она даже не успела вскрикнуть. Посмотрела вниз, на красный бутон, расцветающий над правой грудью, подняла руку, коснулась его. Я подбежал к ней, когда она, часто и хрипло дыша, начала медленно соскальзывать вниз по стене. Ее рубашка быстро пропитывалась кровью.
  
  — Итан, — прошептала она.
  
  Я посмотрел на Оскара Файна. Он стоял с довольным видом.
  
  — Ты же ее убил!
  
  — Да, — ответил он.
  
  — А где мой сын?
  
  Оскар Файн пожал плечами.
  
  — Понятия не имею.
  
  — Так он не у тебя?
  
  — К сожалению, нет.
  
  Я посмотрел на Джан. Ее веки дрожали. Она пока еще дышала. Послышался рев полицейской сирены.
  
  — А вот это зря, — буркнул Оскар Файн и бросил взгляд на телефон на полу.
  
  Затем вздохнул и, недовольно покачав головой, раздавил его каблуком. Сирены выли все громче. Через несколько секунд на веранде раздались шаги. Оскар Файн посмотрел на меня и взмахнул пистолетом.
  
  — Ну что ж, пошли.
  
  Дуло пистолета уперлось мне в спину.
  
  — Не рыпайся, иначе станешь трупом.
  
  — Мистер Харвуд! — крикнул снизу Барри Дакуэрт. В холле и в кухне уже включили свет.
  
  — Я здесь.
  
  — Что там у вас?
  
  — Мою жену только что застрелили.
  
  — Знаю, — сказал детектив, — я уже вызвал «скорую». — Он стоял у основания лестницы.
  
  Оскар Файн и я находились над ним, за короткими перилами наверху. Дакуэрт с удивлением рассматривал его.
  
  — Позвольте нам выйти вместе, иначе я застрелю Харвуда, — проговорил Оскар Файн.
  
  Дакуэрт молчал, не опуская пистолета. Оценивал обстановку.
  
  — Но через две минуты тут будет дюжина полицейских.
  
  — Тогда нам следует поторопиться, — усмехнулся Оскар, быстро спускаясь вниз и толкая меня перед собой. — Опусти оружие, или я прикончу Харвуда на месте.
  
  Дакуэрту, который только сейчас заметил приставленное к моей спине оружие, пришлось опустить пистолет.
  
  — Лучше сдавайся, — сказал он.
  
  — Ты спятил? — ответил Оскар. Мы уже прошли половину пути. — Отойди в сторону.
  
  Дакуэрт сделал пару шагов к входной двери.
  
  Мы достигли низа. Оперируя мной как живым щитом, Оскар Файн начал теснить меня к кухне. Очевидно, он собирался выйти через заднюю дверь. Наверное, его машина стояла в квартале отсюда, с той стороны.
  
  Дакуэрт молча наблюдал за происходящим. Мы находились точно под перилами, когда детектив поднял голову. Через мгновение то же самое сделали Оскар Файн и я. Наверху стояла Джан. Опершись на перила, нагнувшись вперед. Мне на лоб упала капля крови.
  
  — Ничего у тебя не получится сделать с моим сыном! — Выкрикнув это, она перевалилась через перила и полетела вниз.
  
  Я увидел, что она сжимает что-то обеими руками. Это был кусок плинтуса, заостренный на конце. Оскар Файн не успел увернуться. Острый зазубренный конец плинтуса угодил ему в то место, где шея соединяется с плечом. Джан вогнала плинтус ему в тело и опрокинула на пол.
  
  Вскоре они оба затихли.
  Глава пятьдесят шестая
  
  Джан и Оскар Файн погибли сразу.
  
  Я провел час с Барри Дакуэртом, объясняя ситуацию. Конечно, кратко, без деталей, большую часть которых не знал и теперь уже никогда не узнаю. На сей раз он, кажется, мне поверил.
  
  — Не представляю, куда пропал мой сын, — сказал я. — Джан была уверена, что его захватил Оскар Файн, но тот, еще там, наверху, прежде чем все началось, это отрицал.
  
  — Может, лгал? — предположил Дакуэрт. — Чтобы вас запутать?
  
  Вскоре на улице, недалеко от моего дома, нашли черный «ауди», зарегистрированный на Оскара Файна. В салоне было чисто.
  
  — Полицейские прочесывают город, квартал за кварталом, — заверил меня Дакуэрт, когда мы снова сели за стол в кухне.
  
  — Она сделала это ради Итана, — произнес я.
  
  — Что?
  
  — Держалась так долго, чтобы расправиться с Файном.
  
  — Наверное, — кивнул детектив.
  
  Приехали мои родители. Объятия, слезы. Наконец разговор с детективом был закончен и мы остались одни. Дакуэрт пошел осматривать место преступления.
  
  Около полуночи зазвонил телефон.
  
  — Мистер Харвуд?
  
  — Да.
  
  — Я должна вам признаться в ужасном поступке.
  
  Я приехал туда в три часа ночи.
  
  Детектив Дакуэрт возражал против поездки. По двум причинам. Во-первых, не хотел, чтобы я покидал место преступления. Во-вторых, если мой сын похищен, то этим должна заниматься полиция. Мне удалось убедить его, что это скорее всего не похищение, и он позволил мне поехать забрать сына.
  
  Когда я приблизился к дому Ричлеров на Линкольн-авеню в Рочестере, свет в гостиной горел. Греттен ждала меня у двери.
  
  — Позвольте вначале мне на него посмотреть, — сказал я.
  
  Она кивнула и повела меня наверх. Распахнула дверь в спальню. Итан крепко спал, накрывшись одеялом. Я повернулся к Греттен:
  
  — Пусть он поспит еще немного.
  
  — Конечно, — кивнула она. — Пойдемте, я сварю кофе.
  
  Мы спустились в кухню.
  
  — А ваш муж…
  
  — Пока в больнице. Его держат под наблюдением в психиатрическом отделении.
  
  — И что дальше?
  
  — Если все будет нормально, то, вероятно, через несколько дней выпишут.
  
  Она налила кофе в две кружки, поставила на стол.
  
  — Хотите печенья или еще чего-нибудь?
  
  — Спасибо, достаточно кофе, — ответил я.
  
  Греттен Ричлер села.
  
  — Я знаю, что поступила плохо.
  
  — Расскажите, как это произошло, — попросил я, делая глоток.
  
  Она вздохнула.
  
  — Однажды мы с мужем рассматривали фотографию вашей жены, которую вы оставили у нас. На ней были бусы в виде маленьких кексов.
  
  — Да-да, припоминаю.
  
  — Это бусы нашей дочери. Она потеряла их перед гибелью. Утверждала, что их украла Конни. Когда я увидела бусы на вашей жене, то все стало понятно.
  
  — Она тогда надела их в первый и единственный раз, — произнес я. — Они лежали у нее в шкатулке с украшениями. Перед поездкой в Чикаго бусы увидел Итан и упросил ее надеть. Он очень любит эти кексы.
  
  — Накануне, когда Хорас пытался покончить с собой, вы сказали, что ваша жена скорее всего жива и, возможно, скоро появится. Я стала… сама не своя от злости на эту женщину. Она украла у нашей дочери бусы, которыми та очень дорожила. И они тогда во дворе поругались именно из-за них. Наша Джан обозвала ее воровкой, а Конни толкнула девочку. Прямо под машину. И мне захотелось заставить вашу жену прочувствовать, каково это — потерять ребенка.
  
  Я кивнул и глотнул еще кофе.
  
  — Я подумала, что она это заслужила. И я поехала в Промис-Фоллз. Нашла дом ваших родителей и увидела Итана. Он играл на заднем дворе. Я подошла, назвалась его тетей и сказала, что мы едем домой.
  
  — Он пошел с вами?
  
  — Да. Так обрадовался, что даже ни о чем не спросил.
  
  — И ему не показалось странным, что у него есть тетя, о которой он не знал?
  
  Греттен пожала плечами.
  
  — Итан ничего не спрашивал.
  
  — Вы посадили его в свою машину?
  
  Она кивнула:
  
  — Да. Остановилась у магазина, купила ему гостинцев. Потом поехала в Рочестер. Он мне постоянно напоминал, что я еду не той дорогой. Вскоре пришлось объяснить ему, что мы направляемся в другое место, где он побудет пару дней.
  
  — Как он это воспринял?
  
  Греттен закашлялась, вытерла слезы.
  
  — Заплакал. Я его успокоила. Сказала, что все будет хорошо.
  
  — Что вы собирались потом с ним делать?
  
  — Не знаю.
  
  — Но ведь это ребенок, рано или поздно вам пришлось бы объяснить его присутствие в вашем доме.
  
  Она опустила голову.
  
  — Я тогда ни о чем не думала. Просто хотела отомстить вашей жене. Но когда он оказался в моей машине… и я увидела, какой это милый мальчик, то злость сразу пропала. И мне стало очень стыдно.
  
  — Вы представляете, как мы переживали, когда он исчез? — воскликнул я.
  
  Она печально кивнула.
  
  — Моя мать не может простить себе то, что упустила его из виду.
  
  — Я позвоню ей и извинюсь. И пусть меня осудят за это, я должна ответить перед законом.
  
  — Думаю, нет необходимости, — произнес я, чувствуя, как на меня накатывает невероятная усталость.
  
  — Как? — смущенно проговорила Греттен. — Я похитила вашего сына и должна понести наказание.
  
  Я погладил ее руку.
  
  — Вы и так наказаны. Вы и ваш муж. — Я на секунду замолчал. — Моей женой.
  
  — Но даже если вы не хотите, чтобы меня арестовали, этого может потребовать она.
  
  — Нет, она уже ничего не может. Моя жена мертва.
  
  Греттен охнула.
  
  — Когда это случилось?
  
  — Примерно четыре часа назад. Она пыталась убежать от своего прошлого, но оно ее настигло. Моей жены больше нет. И то, что вы похитили Итана раньше, спасло его от гораздо худшего похищения.
  
  — Это меня не извиняет.
  
  — Самое главное для меня сейчас — видеть, что мой сын в полном порядке и ему ничто не угрожает. Я сделаю все, чтобы убедить детектива Дакуэрта не выдвигать против вас никаких обвинений.
  
  — Я его перед сном накормила, — вдруг улыбнулась Греттен. — Он к тому времени успокоился и с аппетитом съел макароны с сыром.
  
  — Он их любит.
  
  — А потом позвонила вам. Знала, что вы не находите себе места.
  
  — Вы правильно поступили. — Я еще раз погладил ее руку и встал. — А теперь, пожалуй, мне пора забрать сына.
  
  — Может, поспите на диване и уедете утром?
  
  — Нет, лучше сейчас.
  
  Греттен повела меня наверх. Я сел на край кровати. Сын пошевелился, перевернулся.
  
  — Итан, — прошептал я, нежно касаясь его плеча. — Итан.
  
  Он медленно открыл глаза, пару раз моргнул.
  
  — Привет, папа.
  
  — Вставай, поедем!
  
  — Домой? — с надеждой спросил он.
  
  Хитрить не имело смысла.
  
  — Пока нет, — ответил я. — Опять к бабушке с дедушкой. Но мы будем там вместе.
  
  Пока я его одевал, он оглядывал комнату. Потом произнес:
  
  — Это тетя Греттен.
  
  — Да, — подтвердил я.
  
  — Она привезла меня от бабушки.
  
  — Я слышал, ты ел на ужин макароны с сыром?
  
  — Ага.
  
  Я поднял его на руки, и мы спустились вниз. На пороге сердечно распрощались с Греттен.
  
  — До свидания, — сказал Итан, потирая глаза.
  
  Я понес его в автомобиль, прикрепил к детскому сиденью сзади. Сел за руль и включил зажигание.
  
  — Ты нашел маму? — спросил Итан.
  
  — Да.
  
  — Она дома?
  
  Я выключил зажигание и пересел к нему. Придвинулся близко, обнял.
  
  — Нет. Она ушла и больше к нам не вернется. Но ты должен знать: мама тебя очень любила.
  
  — Она ушла, потому что рассердилась на меня?
  
  — Она никогда на тебя не сердилась. — Я помолчал, подбирая слова. — Наоборот, она сделала это ради тебя.
  
  Итан немного всплакнул, потом устало зевнул и заснул. А я сидел, прижимая к себе сына, пока не выглянули первые лучи солнца.
  Выражение признательности
  
  Начну с работников книжной торговли. Если бы не они, читатели не держали бы в руках эту книгу. Благодарю их, превративших свою любовь к книгам в дело жизни. Спасибо.
  
  Мне очень помогала мой добрый друг и агент Хелен Хеллер. Она умеет отличить хорошее от плохого и никогда не боится сказать правду. Ее советы всегда были для меня бесценными.
  
  Благодарю также всех сотрудников издательства «Орион» в Великобритании, особенно Билла Масси, Сьюзи Лэм, Марка Стритфилда, Лайзу Милтон и Малколма Эдвардса.
  
  Я глубоко признателен Джине Сетнтрелло, Ните Таубилб и Даниэль Перес — сотрудникам издательства «Бантам» за их поддержку.
  
  Кит Уильямс из фирмы «Самоцветы Уильямса» просветил меня насчет бриллиантов, а Саркис Хармандаян и Терри Вир из газеты «Торонто стар», где я работал двадцать шесть лет, предоставили мне информацию о печатных машинах.
  
  И вообще работа в этой газете много для меня значила. Сейчас сотрудникам нелегко: наступает эпоха электронных версий. Но, уверен, они справятся. Желаю успеха.
  
  А также я очень признателен Ните, Спенсеру и Пейджу.
  
  Оглавление
  Пролог
  Часть первая. Двенадцать дней назад
   Глава первая
   Глава вторая
   Глава третья
   Глава четвертая
   Глава пятая
   Глава шестая
  Часть вторая
   Глава седьмая
   Глава восьмая
   Глава девятая
   Глава десятая
   Глава одиннадцатая
   Глава двенадцатая
   Глава тринадцатая
   Глава четырнадцатая
   Глава пятнадцатая
   Глава шестнадцатая
  Часть третья
   Глава семнадцатая
   Глава восемнадцатая
   Глава девятнадцатая
   Глава двадцатая
   Глава двадцать первая
   Глава двадцать вторая
   Глава двадцать третья
   Глава двадцать четвертая
   Глава двадцать пятая
   Глава двадцать шестая
   Глава двадцать седьмая
   Глава двадцать восьмая
   Глава двадцать девятая
   Глава тридцатая
   Глава тридцать первая
   Глава тридцать вторая
  Часть четвертая
   Глава тридцать третья
   Глава тридцать четвертая
   Глава тридцать пятая
   Глава тридцать шестая
   Глава тридцать седьмая
   Глава тридцать восьмая
   Глава тридцать девятая
   Глава сороковая
   Глава сорок первая
   Глава сорок вторая
   Глава сорок третья
   Глава сорок четвертая
   Глава сорок пятая
   Глава сорок шестая
  Часть пятая
   Глава сорок седьмая
   Глава сорок восьмая
   Глава сорок девятая
   Глава пятидесятая
   Глава пятьдесят первая
   Глава пятьдесят вторая
   Глава пятьдесят третья
   Глава пятьдесят четвертая
   Глава пятьдесят пятая
   Глава пятьдесят шестая
  Выражение признательности
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"