№ 1966, выпущенное Universal Publishing and Distributing Corp.
Авторские права № 1983, голландское издание:
Tiebosch Uitgeversmaatschappij bv Amsterdam
Перевод: Henk van Slangenburg
Обложка: Marius van Leeuwen, GVN Amsterdam
ISBN 90 627 8679 0
Отсканировано и отредактировано @ 2016 John Yoman
Никакая часть этой публикации не может быть воспроизведена и / или опубликована в печатном виде , фотокопия, микрофильм или любые другие средства без предварительного письменного разрешения издателя.
Никакая часть этой книги не может быть воспроизведена в какой-либо форме, в печатном виде, в фотопечати, на микрофильмах или любым другим способом без письменного разрешения издателя.
Глава 1
Дорога, прорезанная в откосе, представляла собой узкую, извилистую ленту серого бетона в лунном свете, резвую ленту, которая иногда совсем исчезала в пучках тумана, поднимавшегося с Тихого океана, который лежал внизу, и внезапно сгустился до непроницаемых облаков.
Более чем в 200 милях к северу Сан-Франциско спал в ухудшающуюся погоду. Далеко на юге проходила мексиканская граница, и это был их пункт назначения. Их было шестеро, и они решили там позавтракать. Не было сомнений, что гладкий, мощный, металлически-серый Jag XK-E доставит их вовремя. Это обещало им глубокое рычание прекрасно настроенного двигателя под длинным капотом; и дикая, решительная страсть водителя, который вытаскивал превосходного механического зверя через крутые повороты, была их гарантией.
Ей было всего девятнадцать, но она водила мотоциклы и быстрые спортивные автомобили с четырнадцати, и она была экспертом. Она могла справиться с рычанием лошадиных сил под ней, и ее реакция и суждение были безошибочными, когда толстые черные шины пронеслись сквозь повороты, в дюймах от пропасти к бушующей, бурлящей воде и зазубренным камням внизу.
Четверо сзади снова курили, и тяжелый сладкий запах палки проник ей в ноздри. Она засмеялась себе под нос. Ее взгляд скользнул по тахометру, и она увидела, что двигатель делает 4000 на этой короткой прямой. В нескольких сотнях ярдов от нас произошел резкий левый поворот, и лучи ярких фар Лукаса поднялись с шоссе, рассекая тьму далеко над океаном.
Она не сбавляла. Это был внешний поворот, но она знала, на что способна машина.
Парень рядом с ней сонно пробормотал, протянул руку и погладил ее грудь.
Она снова засмеялась. Чтобы дать им толчок, потребовалось совсем немного времени.
Она внезапно заговорила низким и низким голосом, и слова были предназначены только для ее собственных ушей. «Дешевое развлечение», - сказала она. «Выпивка, секс и трава. Думаю, мы должны испытать настоящую сенсацию ».
В двух милях от него маленький четырехлетний «Шевроле» рванулся вперед, а усталый водитель средних лет, близорукий, всматривался в дрейфующий туман. Гордон Флешер был осторожным водителем и ненавидел ездить в темноте, какими бы ни были условия. Он говорил с женой раздраженным тоном. Он устойчиво ехал более семи часов и устал еще до того, как надвигался морской туман.
«Черт побери, Луиза, - сказал он, - это безумие. Я знаю, ты хотел увидеть Биг-Сур, но ехать посреди ночи - чушь собачья. Особенно сейчас ».
Его жена вздохнула и вынула сигарету изо рта. «Дети хотели…» - начала она, но он прервал ее.
«Они спят», - сказал он. «Я слышу храп Бонни, и близнецы отплыли сто миль назад. Если я где-нибудь увижу мотель, мы остановимся. Эта проклятая дорога опасна даже днем, а с учетом тормозов этой телеги…
- Хорошо, Горди, - сказала его жена. «Мы остановимся где угодно. Но мы ничего не видели много миль, и я подозреваю, что раньше мы не сможем обойти Кармел. Просто езжайте медленно или остановитесь на время, чтобы отдохнуть ».
«На этой дороге? Боже, здесь негде стоять в стороне. Не могли бы вы прикурить для меня сигарету, дорогая? Он молчал, и когда она протянула ему зажженную сигарету, он сказал: «Слава богу, движения нет. Я мог бы просто использовать это, много встречного движения ».
Когда он закончил фразу, «Шевроле» повернул направо, и он увидел вдалеке фары автомобиля. Спустя несколько мгновений свет погас, и он прикинул, что приближающаяся машина находилась на расстоянии не менее мили. Он понял, что он поймал свет фар, когда машина свернула за поворот, вероятно, один или два спуска на север. Инстинктивно он снизил скорость примерно до пятидесяти километров. Покрывало тумана легло на него, как гигантская повязка на глаза. Оставив их позади, он снова увидел фары. А потом внезапно они снова исчезли.
Светловолосый мальчик на заднем сиденье «Ягуара» откатил окно и выбросил задницу. Он лениво протянул руку и взял бутылку водки. Прежде чем поднести его ко рту, он сказал: «Господи, Сисси, почему ты едешь не по той стороне дороги?»
Девушка за рулем засмеялась. «Это английская машина, милый, - сказала она, - а англичане всегда едут по левой стороне. Этот Jag знает свое дело ».
«Но когда вы встречаетесь с кем-то, лучше, если он знает его американские манеры, девочка», - сказал мальчик, делая глоток.
Водитель снова засмеялся. «Если я столкнусь с кем-нибудь, - сказала она, - он остановится». Она ускорилась, и спидометр подобрался к красной линии. «Если мы хотим позавтракать через границу, я не могу пожалеть лошадей, и на этой скорости я держу внутреннюю полосу, чтобы поддерживать темп».
"А если они не уйдут в сторону?"
«Судьба, приятель. Судьба. Ничего не поделать ».
Шины внезапно закричали от пыток, и машина задрожала и поскользнулась на двух внешних колесах. Рыжеволосая девушка сзади внезапно проснулась и ахнула. Потом она хихикнула.
'Ага!' воскликнула она. "Надень это, Сисси!"
Сисси прибавила скорость и начала бороться с рулем, ее глаза блестели, а рот слегка приоткрылся. Она чуть не запела, когда машина резко свернула в угол и на мгновение зависла на краю нейтральной полосы. Затем они вышли на прямую, и машина восстановила равновесие, не теряя скорости.
Водитель снял тонкую руку с руля и убрал прядь соломенно-светлых волос с ее глаз, затем свернул обратно на левую сторону двухполосной дороги.
Ее нежный рот был немного плотнее, а маленький твердый подбородок слегка выпирал.
Сквозь густой туман она вдруг увидела огни встречной машины с расстояния пятисот метров.
Она хлопнула рукой по кнопке двухцветных рожков, но не свернула вправо и не замедлила шаг, так как ночь была разрушена ревом рогов.
Гордон Флешер сделал то, что сделали бы девяносто девять из ста водителей при таких обстоятельствах. Он нажал на тормоз. Машина упала с пятидесяти до сорока километров. Времени больше не было. Притормозив, он резко повернул колесо, хотя и понял, что справа от него, в нескольких футах от дороги, каменная стена поднималась неподвижно и смертельно. Но ему не нужно бояться скалы, потому что она даже не касалась ее. Времени больше не было. Он выкрикнул проклятие, и его последняя мысль была наполнена чувством вины.
Они с Луизой были пристегнуты ремнями безопасности, но дети - десять лет Бонни и шестилетние близнецы Джек и Карел - спали в кузове «шевроле», и их ничто не могло остановить.
Но это не имело бы никакого значения. Ремень Луизы Флешер порвал все жизненно важные органы в ее брюшной полости, прежде чем сломался, а зазубренные края разбитого лобового стекла обезглавили ее. Его собственный ремень не порвался, но это не спасло его от удара о рулевую колонку.
Полиция штата, прибывшая через полтора часа, сочла чудом то, что он выжил достаточно долго, чтобы произнести это одно нарушенное предложение перед смертью.
«Намеренно… в лоб… налетел на нас», - сказал Флешер. А потом кровь потекла ему в рот, и он умер.
Снять корпус с рулевой колонки было сложно; но сопоставить разбросанные останки десяти других жертв трагедии было значительно труднее.
На следующий день публика прочитала в газетах об аварии или услышала мрачные подробности по радио и была потрясена тем, что во время праздника полностью погибла хорошая семья из среднего класса. То, что шесть молодых здоровых студентов погибли в результате лобового столкновения, считалось ужасной трагедией. И это был единственный ответ. Конечно, не все факты были известны.
Из-за превосходства родителей большинства студентов ничего не было опубликовано о марихуане, найденной в зазубренных останках Ягуара. И, несмотря на свидетельства обратного, правоохранительные органы не могли поверить в то, что водитель мощной спортивной машины намеренно врезался в другую машину.
История появилась в дневных выпусках субботы, 6 ноября. Но некоторые другие необычайно драматические и жестокие события, о которых также сообщалось в газетах того времени, отдали этой истории относительно незначительное место в прессе.
Никто не ожидал неприятностей; не президент университета, не лейтенант полиции штата, которого послали с небольшой группой людей следить за происходящим. Ни комиссар местной полиции, ни тем более лидеры демонстрации, которым были предоставлены разрешения только потому, что они смогли убедить власти в том, что это будет организованное и мирное мероприятие.
Одно из преимуществ жизни в условиях демократии состоит в том, что не обязательно соглашаться с политикой правящего правительства. Молодежь, безусловно, имеет право выражать свои взгляды, даже если эти взгляды
не соответствуют нынешнему мышлению Госдепартамента, военного руководства и самого президента.
Скорее, это рассматривается как благоприятный признак того, что молодежь является диссидентом и что интеллектуалы, влияющие на молодежь страны, придерживаются нонконформистских взглядов. Свобода выражения даже самых непопулярных взглядов не только разрешена, но и поощряется. И, конечно же, никого нельзя обвинять в том, что он верил в мир. Если кому и нужно получить разрешение на демонстрацию, то уж тем людям, которые выступают за мир.
Поэтому, когда группа из двухсот интеллектуально мыслящих студентов решила провести марш протеста против Вьетнама, это никого не волновало.
Марш должен был состояться в субботу утром, а местом его проведения стал кампус Большого Южного университета в Хай-Сити Южной Каролины. В Great Southern обучается около 12000 студентов, и большинство из них не интересовались. В ноябре большинство интересуются футболом, большинство мальчиков интересуются девочками, а большинство девочек интересуются мальчиками, и это здоровое состояние.
Поэтому, когда двести студентов разрешили провести парад, ожидалось, что он станет довольно простым делом. Обычные вывески, обычные песни протеста, несколько динамиков, упорядоченный исход. Не о чем паниковать.
Никто точно не знает, что произошло. Никто точно не знает, в какой момент эта небольшая мирная группа превратилась в более чем 5000 диких, кричащих и вопящих студентов колледжа, которые мчались по главной улице маленького южного городка, где расположен Большой Южный университет.
Никто не знает, кто бросил первую бутылку из-под кока-колы, кто попал в первого полицейского, который бросил камень в первое окно, кто выстрелил первым.
Но в субботу днем, 6 ноября, когда бунт еще не был потушен, почти каждый, кто читал газету, слушал радио или смотрел телевизор, знал, что Высокий город внезапно стал ареной ужасного и невероятного взрыва чистой анархии.
Двадцать два человека были убиты, в том числе трое из полиции штата и двое из местной полиции. Буквально сотни человек лежали в импровизированных больницах с серьезными травмами - сломанными черепами, раздробленными конечностями, колотыми телами. Широкое мародерство. В огне весь город и половина зданий кампуса. Грабежи, изнасилования, грабежи и акты насилия. Сливки юных юношей превратились в дикую безмозглую толпу, а закон джунглей заменил закон цивилизации.
К тому времени, когда эта катастрофическая суббота подошла к кровавому концу, было слишком рано даже догадываться, что на самом деле произошло, слишком рано оценивать ущерб или оценивать потери. Было только время, чтобы распространить ужасные новости по всей стране и развернуть государственную милицию вместе с докторами и медсестрами, которые вызвались добровольцами. Было слишком рано ощущать что-либо, кроме полного шока.
Двадцать два убитых, сотни раненых и умирающих. Даже в Сан-Франциско эта история привлекла больше внимания, чем трагическая автомобильная авария, произошедшая накануне ночью на прибрежной дороге Биг-Сура.
В этом нет никаких сомнений. Студенты и преподаватели лучших университетов относятся к остальной стране с некоторой долей снобизма. Лучшие школы так называемой Лиги плюща привлекают «джентльменов». В других университетах происходит много вещей, которые нельзя было бы допустить в якобы лучших университетах. Конечно, школы Лиги плюща одинаково озабочены своими футбольными играми, они поддерживают свои команды группами, чирлидерами и всей бандой, но в конце концов, это все еще игра.
Выиграйте или проиграйте, все зависит от развлечения. Вы должны быть спортивным и вести себя спортивно. Это традиция.
Из-за этой традиции до сих пор нет никого, кто действительно понимает, что произошло в тот роковой субботний полдень 6 ноября в Новой Англии. Называть университеты бессмысленно; любой, кто умеет читать, знает, какие из них были задействованы. А толпа, семьдесят тысяч человек, которые сидели на трибунах, когда это началось ... что с ними? Это были студенты обоих университетов, некоторые выпускники, некоторые преподаватели. Практически каждый был так или иначе связан с одним из двух крупных университетов. Если вы хотели получить билет, приходилось спешить.
Это была такая ситуация, которая, возможно, могла бы произойти на бейсбольном матче в конце сезона, когда судья принимает явно неправильное решение или когда бьет битой бьет кэтчер соперника по голове. Это могло произойти во время футбольного матча на юге страны,
где к футболу относятся так же серьезно, как и к Библии. Это могло произойти даже в профессиональном боксерском матче, если бы претендент или чемпион сдались в первом раунде после подкупа.
Но во время футбольного матча Лиги плюща? Никогда в жизни!
Но все же это случилось. Это произошло в тот момент, когда команда-победитель была занята вырыванием из земли стоек соперников. Когда все началось, на поле было около половины зрителей.
Это длилось недолго, но было кровавым и жестоким. И вроде бы для этого не было причин.
Может быть, это произошло потому, что кого-то толкнули, что-то упало и случайно попало под ноги. Внезапный крик, крик, драка, возможно, на этот раз намеренно, возможно, из-за страха или гнева.
И вдруг: хаос. Вокруг насилие, устрашающая истеричная толпа несется, как бешеный скот, по истоптанному полю. Засорения при слишком малом количестве выходов; люди, которые были захвачены. Атавистическая тревога и паника. Сильная клаустрофобия.
В 18:30 в субботу вечером власти и полиция все еще пытались опознать погибших, многие из которых не только задохнулись, но и были растоптаны до смерти. Коридоры административного здания и большого спортзала эхом разносились мучительными криками раненых и увечных.
Потрясенное и практически парализованное руководство университета немедленно отменило оставшиеся игры сезона, но к тому времени было уже слишком поздно. Ущерб уже был нанесен.
И никто - ну, почти никто - не знал, с чего это началось, почему это произошло, что это значит. Все, что они знали, это то, что еще неполная статистика говорила о погибших и раненых; ужасающие цифры распространились через информационные агентства и радиоволны по потрясенной и напуганной стране.
История открывала воскресные газеты и относилась к более ранним трагедиям на внутренних страницах.
Расположенный недалеко от Дирборна, штат Иллинойс, Mt.Hoyt College, возможно, является одним из лучших женских колледжей в стране. Жители Среднего Запада считали, что школа превосходит любую школу на Востоке.
Wheatland University - небольшой, но один из самых богатых учебных заведений в стране. Это учреждение исключительно для мальчиков, но мальчикам, которые туда ходят, все равно. Уитленд всегда был в тесных отношениях с горой Холли, которая находится всего в восемнадцати милях от нее. Обе школы привлекают студентов из самых богатых и известных семей Среднего Запада.
Мальчики из Уитленда - идеальная добыча для девочек с горы Холли. Они входят в десятку лучших в своей старшей школе; они благовоспитанные, светские, утонченные, вежливые; гордятся своей школой, гордятся собой, гордятся своей сестринской школой. Девочки с горы Холли разумны, здоровы, уверены в себе, социально адаптированы и редко встречаются с кем-либо, кроме мальчиков Уитленда. Девочки с горы Холли также искренне верят, что мальчики из Уитленда самые красивые, респектабельные и лучшие среди всех. Для мальчика Уитленда было - или было - неслыханно, что он ведет себя совсем не порядочно и честно, особенно в отношениях с девушкой на горе Холли.
Даже ежегодный набег мальчиков Уитленда на общежития горы Холли - это приличное, безобидное и приятное занятие. Честное развлечение и шанс для детей невинно выпустить пар и энергию.
Как же тогда можно объяснить, что ограбление в субботу вечером 6 ноября было внезапно приличным, ни в чем не повинным и не безобидным?
Конечно, эти мальчики и девочки из Уитленда и горы Холли были совершенно нормальными, здоровыми молодыми американцами, и, конечно, нельзя было ожидать, что они будут есть мороженое или играть на музыкальных стульях во время и после такого ограбления. В основе такого ограбления лежит сексуальный подтекст.
Раньше мальчики из Уитленда появлялись в кампусе горы Холли около полуночи. Девочки были одеты в пижамы или длинные ночные рубашки, чем старомоднее, тем лучше. Мальчики залезли на балконы и украли трико, которые, конечно же, были развешаны на виду. (Они сделали отличное украшение для своих общежитий и залов заседаний). Было много воплей и криков. Потом были принесены граммофоны с записями джаза и рок-н-ролла. Были танцы и небольшие ласки; то и дело парочка пропадала как бы случайно.
Это был установленный, хотя и не афишируемый факт, что некоторые девушки потеряли девственность ночью. Но между девочками с горы Холли и мальчиками из Уитленда это всегда происходило с рук; это всегда делалось честно, порядочно, цивилизованно.
Что же тогда произошло в субботу вечером шестого ноября? Как такое могло случиться?
Как могла эта, казалось бы, невинная, юная и простая церемония, ежегодное ограбление Уитленд-Маунт-Холли, внезапно превратиться в сцену террора, насилия и массовых изнасилований?
Какие жуткие, отвратительные явления превратили несколько сотен здоровых, нормальных молодых студентов колледжа в банду вопящих, звериных животных, склонных к насилию, постыдному поведению и невероятно садистским и извращенным поступкам?
И как получилось, что буквально десятки девочек с горы Холли, включая тех, кого жестоко изнасиловали, избивали и пинали, поощряли истерические оргии, жертвами которых сами стали?
Одному Богу известно. Ну не только Бог.
Руководство университета, семьи участвующих студентов, сами студенты предпочли бы скрыть это и оставить посторонних в неведении. Но это было невозможно.
Слишком многим девушкам требовалась медицинская помощь. И некоторые из участвовавших мальчиков пытались покончить с собой на следующий день.
Двое из них преуспели, написав пространное признание, в котором рассказали все, что произошло, но не почему.
Таким образом, эта история конкурировала с другими историями за место в прессе и эфире.
Он мог бы заполнить воскресные газеты на месяц. Этого было достаточно, чтобы напугать склонных к этому, бросить вызов тем, кто видел образец, порадовать тех, кто считал его успехом. Но этого оказалось мало. Выходные еще не закончились.
Глава 2
Доктор Мартин Сиддли Уинтерс покинул свою четырехкомнатную квартиру в Беркли ровно в семь часов вечера субботы, 6 ноября. В Бьютте, штат Монтана, было десять часов, и мирное собрание, которое действительно началось мирно, превратилось в хаос кричащих, бросающих бутылки подростков и спешащих жителей. Была полночь в Бруклине, штат Нью-Йорк, и на праздничном балу в колледже на праздничном балу в колледже внезапно появились баннеры, критикующие американскую внешнюю политику и украшающие государственных деятелей именами, обычно зарезервированными для самых ужасных преступников. Через несколько минут мяч превратится в смесь студентов с ножами и полицейских, бьющих полицейских дубинками.
Если бы доктор Винтерс знал об этих событиях, он мог бы предложить объяснение. Но он ничего об этом не знал и думал только о том, как проехать по мосту в Сан-Франциско, где в офисном здании в центре города у него состоялась чрезвычайно важная и очень секретная встреча.
Это было самое трудное решение в его жизни. Но слава богу, наконец, взял. Через час он будет за столом у Хэла Киндера, регионального начальника ФБР.
О, Боже! то, что произошло за последние две недели. О, это началось несколько месяцев назад, но эти последние две недели были невероятным кошмаром. Подумать только, менее месяца назад он, доктор Мартин Сиддли Уинтерс, был одним из самых уважаемых, уважаемых и высоко ценимых педагогов в стране. Вице-канцлер Калифорнийского университета в Беркли. Это не было положением для легкомысленных размышлений. И это в возрасте тридцати восьми лет.
Бог знал, что он заслужил эту должность. Жертвы, которые он принес с самого начала. Не каждый сирота сбегает из приюта и учится в средней школе. И университет.
И все эти курсы после этого чуть не убили его из-за того, что ему приходилось так много работать, чтобы их профинансировать.
Он с мимолетным удовлетворением думал о тех годах борьбы и о награде, которую они принесли ему. Он сделал все сам. Доктор философских наук в возрасте двадцати семи лет.
И он не остановился на этом. Он мог бы устроиться на легкую работу, даже жениться и создать семью, но он был преданным человеком. Его жизнь состояла из преподавания, и он достигнет вершины своей профессии. Это было сложно, но он к этому привык.
И потасовка, когда он начал подниматься по академической лестнице! невероятный.
Он покачал головой, когда вел машину. Он боролся так же упорно, как и все остальные, даже упорнее, чем другие, потому что было так много всего, с чем нужно было бороться. Первоначально он был непопулярен среди своих коллег-профессоров и студентов. Но он был проницателен и добросовестен, и для него не было слишком трудной задачи. Он был не только преданным учителем, но и самоотверженным строителем карьеры. И со временем его духовная энергия и амбиции вызвали у него искреннее восхищение учеников, которых он так жаждал. Жалко, что ради карьеры он был вынужден пожертвовать некоторыми принципами; или, возможно, было жаль, что он когда-либо считал их принципами. Тем не менее, он позволил своим «принципам» ускользнуть в убежище, и если бы он этого не сделал, он, возможно, не оказался теперь в такой ужасной ловушке.
Честность - лучшая политика, Мартин Сиддли Винтерс. Он кисло улыбнулся про себя, ведя свой маленький MG вдоль кромки воды. Старый кенау из приюта говорил ему об этом несколько раз. Может, на этот раз она окажется права. Если бы еще не было слишком поздно что-то с этим делать.
Этот проклятый комитет Конгресса!
Всего две недели назад его мир начал рушиться. Этот мир был бы достаточно шатким без исследования, но теперь это было что-то невозможное. Ему со всех сторон грозила катастрофа, словно весенний прилив. Хотя для него это было почти чересчур, особенно когда он попал под обстрел, он подал в отставку с поста проректора университета. Они не приняли это - еще нет. «В ожидании результатов расследования Конгресса», - сказали они. «И если предположить, что вы держите политику подальше от университета и полностью отделяете себя от этих движений и демонстраций». Боже мой, какие они были глупые! Неужели они - Конгресс и университет - действительно думали, что он участвовал в этих сидячих забастовках, этих учебных курсах? Не с его послужным списком. Они должны были это понять. Но они этого не сделали. Возможно, они даже думали, что он надеялся, что марш протеста пройдет таким образом. Глупые идиоты! У них совсем не было мозгов? Разве они не понимали, что он сам подставил голову? Разве они не видели, что он находится под давлением?
Он делает. Но на этот раз уже поздно. Занят, вот и все. Сам он использовал это тысячи раз. Интрига, хитрость, хитрость, даже обман. Конечно, он играл по их правилам. Но теперь это было кончено. Ублюдки этого не сделают. Он был разорен, разрушен. В этом не было никаких сомнений. Но, боже мой, он не позволил этому уйти. Если он, доктор Мартин Сиддли Винтерс - самодельный человек, известный педагог, большой идиот, - если он упадет, он позаботится о том, чтобы некоторые из них пошли с ним. Невероятный обман и коварство человеческого животного!
К его удивлению, он внезапно почувствовал желание плакать. Впервые за более чем двадцать лет он даже подумал о том, чтобы заплакать, и сейчас он определенно не поддавался порыву, но часть боли заключалась в том, что он им доверял. И больше всего его мучило то, что он был на конце веревки. Нелегко встретить конец сна, зная, что вы собираетесь сделать что-то, что сделает его безвозвратно невозможным снова.
Его глаза слезились. Он мягко выругался и провел тыльной стороной ладони по глазам. Это была опасная слабость. Ничто не должно было помешать его встрече с мужчиной в темном и тихом офисном здании.
Он остановился на последнем светофоре и свернул в квартал, в котором располагалось Федеральное бюро расследований в Сан-Франциско. Достигнув здания, он снова взял себя в руки.
Прямо перед зданием была парковка, но она была окружена знаками «Парковка запрещена». Он почти улыбнулся, демонстративно выезжая на поляну.
Что ж, старые идиоты обвинили его в том, что он радикал: «Вы все еще радикал, не так ли, доктор Винтерс?» - так зачем ему придерживаться их глупых правил?
Это был незначительный вызов, возможно, даже ребяческий, но существовала вероятность, что это будет его последний шанс на какое-то время.
Он повернул ключ в замке зажигания и нажал на ручной тормоз. Он поднял лежавший рядом портфель, открыл дверь, нагнулся и вышел.
Дверь захлопнулась с решительным щелчком. Доктор Винтер сжал губы в твердую, жесткую линию. Теперь было слишком поздно сомневаться.
Блестящий черный лимузин, следовавший за ним с тех пор, как он покинул свою квартиру, остановился прямо рядом с MG. Доктор Уинтерс перешагнул через тротуар на широкий тротуар здания.
Значит, им нужна информация, да? Что ж, клянусь богом, он отрезал эту проклятую комиссию и пошел прямиком к ним ...
Пули из пистолета-пулемета образовывали аккуратный вертикальный узор от его копчика вниз по позвоночнику до узких плеч, вниз по тонкой шее и вверх по телу. шагов. и отсутствовали его череп, когда он упал вперед. Несколько случайных выстрелов не имели никакого значения, особенно для доктора Винтерса.
Его лоб издал странный, довольно приглушенный звук, когда он ударил по первой бетонной ступеньке, очень похоже на войлочную палку на большом барабане.
Правая рука доктора Винтера плотно сомкнулась на ручке портфеля, когда он умер, и другому человеку потребовалось несколько секунд, чтобы вырвать его.
Никто не слышал залпа, потому что на пистолете-пулемете был самодельный глушитель. Никто не видел доктора Уинтерса, выскользнувшего на тротуар, за исключением его убийц, потому что в это время ночи поблизости никого не было.
Когда стало известно о его смерти, никто не скучал по нему больше, чем его студенты в Беркли. Но никого не интересовало его кончина, чем Ника Картера, которого он никогда не встречал и который до тех пор совершенно не интересовался им.
Он находился не совсем на верхнем этаже, но очень близко к вершине великолепного отеля «Марк Хопкинс» в Сан-Франциско, и это, безусловно, было воплощением роскоши. Но, несмотря на размер квартиры и элегантную гостиную со встроенным баром и прилегающей кухней, житель предпочел искать развлечения в спальне. В постели.
Все, что носили эти двое, были его наручные часы и ее духи за ушами, и им обоим это нравилось. Ник вздохнул и протянул длинную загорелую руку к большой бутылке шампанского. Был ранний вечер, пора сделать перерыв с шампанским перед началом второго действия.
Он одобрительно посмотрел на своего гостя, наполняя их стаканы. Она была очень красивой молодой леди с девичьей фамилией Чли Гиллиган и публичным именем Челси Чейз, и он очень ее любил.
Она очень его любила. Жаль только, что они виделись так редко. И теперь они оба изо всех сил старались наверстать урон.
Она лениво смеялась над ним, взяв свой стакан, ее глаза скользили по его мускулистому телу теплым сиянием.
«Хорошо», - пробормотала она. 'Отлично.' Ее мягкие губы ощущали вкус шампанского, но глаза впитывали его.
«Очень мило», - согласился Ник, глядя на ее восхитительную наготу. «Я пью за тебя в этот день, в этом месте. Наконец-то! Вы знаете, что прошло больше года?
'И или!' - решительно сказала Челси. «Я слишком хорошо это знаю, любовь моя. Моя блуждающая любовь ».
Ник усмехнулся. «Ты сама не домоседка, дорогая. Но мы возместим ущерб. Сегодня и следующие три недели. Более?'
'Шампанское? Не ты?'
'Новый. Больше вас.
Он убрал очки на длинной ножке. Его руки обвились вокруг нее, а губы скользнули по ее мягким красно-золотым волосам и гладкой атласной щеке. Она повернулась под ним и подняла свой полуоткрытый рот к нему, прижимаясь к нему всем телом и слегка прижимая пальцы к его плечам. И когда она это сделала, тишину в комнате нарушил настойчивый пронзительный гул.
Ник яростно выругался и сказал себе, что сейчас он проигнорирует звонок. Но через десять секунд он был в гостиной, повернул ручку на коротковолновом передатчике и прижал наушники к уху. Он взглянул на разбросанные газеты за выходные, не увидев их, и дал добро, недоумевая, почему Экс так спешит вытащить его из постели в первый день отпуска.
Ни приветствия, ни имени. Просто сообщение.
«Большая птица ждет в Cliff House сегодня в 9:30. Быть вовремя.'
Ник посмотрел на часы, возвращаясь в спальню. Как обычно, «большая птица» уделяла ему мало времени. Но сообщение было необычайно убедительным.
Красивые изумрудные глаза Челси были широко раскрыты, и она смотрела на него, когда он наклонился над ней, но ее голос был холодным и напряженным.
«Я знаю, Ник. Не объясняй это. Вы должны пойти.'
Он кивнул. 'Я должен. Звонок наивысшего приоритета ... Но мне не нужно уезжать прямо сейчас, и я скоро вернусь.
Она горько улыбнулась ему. «Конечно, ты скоро вернешься. Вы оставили меня одного в Гонконге, когда зазвонил телефон, и вы собирались уйти всего на минуту. Я подождал две недели, а затем вернулся в Голливуд, и мне потребовалось больше года, чтобы увидеть вас снова. Помнишь, сколько времени это заняло?
Он помнил. «На этот раз все по-другому», - сказал он, наклоняясь, чтобы поцеловать ее. «На этот раз я действительно в отпуске. Это то, что мне обещали. Ничто, ничто не может этому помешать ».
«Но ты должен идти». Челси холодным голосом пожала плечами.Она натянула простыню на свое красивое тело, отвернулась от него.
«Да, на время. Но у меня еще есть время ». Он оторвал простыню.
'Сколько времени?'
«Достаточно - пока».
Челси горько засмеялась и села, натянув простыню на свою изящную грудь.
«На данный момент достаточно, но, может быть, не для меня. Я вам кое-что скажу, сэр. Я приехал из Голливуда не для того, чтобы мне разрешили остаться здесь на несколько часов для вашего удобства. И если вы думали, что я жду вас, пока вы проверяете ваш звонок, или что там такое…
- Дорогая, Челси. Ник взял ее лицо в ладони. «Я действительно понимаю, что ты чувствуешь. Но на этот раз все по-другому, понимаете? Подожди меня. Обещай, что подождешь. Вы знаете, мне нужно идти. Но я вернусь. И не на несколько часов. Это будет…
- Лжецом. Челси вздохнула и взяла бокал с шампанским. «Но теперь иди. Иди и разберись с этим. Но я могу заверить тебя в одном, Ник, и я серьезно, если это снова Гонконг, если у тебя хватит смелости…
- Дорогая, как ты можешь так думать? - укоризненно сказал Ник, и кромка простыни снова перешла из рук в руки. «Я уже сказал, что вернусь. Наверное, еще до того, как ты выпил или два.
- Час… максимум два. Не больше. А теперь, если ты хочешь раздвинуть эти восхитительные губы и поцеловать меня… - Она потянула за простыню и завернула ее еще крепче.
«Я не думаю об этом», - сказал Челси. «Одевайся, и тебя ждет легкий поцелуй. Если хочешь настоящего поцелуя - что ж, тебе поскорее вернуться. Но если вы…
- Никаких маленьких поцелуев, - твердо сказал Ник. 'Нет одежды. Дорогая, мы зря теряем время. Не цепляйся за эту простыню, как нервная девственница, и не приходи в мои объятия там, где ты принадлежишь ». Он нежно поцеловал ее.
'Новый!' - сказала она приглушенным тоном. Его руки медленно гладили ее. «Нет», - повторила она. "Ублюдок, Ник, ублюдок ... ааааа!" И когда он на мгновение отпустил ее губы, она перестала говорить «Нет». Она безмолвно ответила: «Да»…
Через полчаса, после небольшого поцелуя, Ник сел в такси перед отелем.
Он чувствовал себя прекрасно, он чувствовал себя ужасно и глубоко думал во время долгой поездки в Клифф Хаус. Он думал о Челси и человеке, который его вызвал.
«Ястреб не посмеет, - подумал он. Не после его искреннего обещания, что все эти три недели будут моими. Новый. Это просто совпадение, что он здесь. Он просто хотел меня видеть. Ник улыбнулся. Боже, если что-то срочное происходит, у AX достаточно людей, чтобы это исправить. Он просто здесь и хочет со мной поговорить, вот и все.
Птичий человек хочет вас как можно скорее увидеть. Вызов с наивысшим приоритетом, который транслировался только в экстренных случаях.
Ник знал, что это не вежливость.
Человек Хоук сидел один в самой маленькой частной столовой Клифф-хауса. Окна зала были закрыты. Плотные бархатные занавески заглушали лай морских львов на прибрежных скалах.
Столовая была богато украшена. Человек, сидевший за единственным большим столом, походил не столько на главу секретного правительственного бюро, которое работает под именем AX, сколько, скажем, на фермера или, возможно, на главного редактора небольшой провинциальной газеты. Он занимался сельским хозяйством и знал газетный бизнес от и до, но он также знал мир предателей, саботажников и шпионов. И он также знал смерть в ее более жестоких формах; поскольку AX, его собственное детище, является правой рукой разведывательного аппарата Соединенных Штатов. Смертельная рука.
Хоук отпил хорошего красного вина и вилку, чтобы получить еще кусок стейка, пока ждал человека по имени Киллмастер.
Ровно в 9:30 Ник вошел в комнату и уставился на приветливого Ястреба. Он увидел портфель и стопку бумаг, а также обед перед головой Эйкса. Это была изысканная еда, такая еда, и выглядела она хорошо. Похоже, Хоуку это безмерно понравилось. В нем не было и следа волнения.
Ник впился взглядом в него, когда седовласый официант, ветеран многих лет неожиданных визитов Хока, проводил его к столику. И ради этого он бросил одну из самых красивых и желанных звезд Голливуда!
Хоук приятно кивнул ему.
Ник кивнул в ответ. «Добрый вечер, сэр», - вежливо сказал он. «Я вижу, тебе нравится мой отпуск».
Уголки его рта Хоука скривились в крошечной улыбке. 'Разумный. Но, конечно, меньше, потому что мне пришлось его перебить. Мои извенения. Садись, Картер. Не ел ли ты еще?'
"Просто укус". Ник придвинул стул. «Конечно, я все бросил и прибежал».
'Конечно.' Улыбка Хоука стала шире. - Но, надеюсь, не слишком скоро. Хороший. Выпейте бокал этого превосходного вина. И стейк могу порекомендовать. Вы здесь?
«Стейк, хорошо. Но сначала очень сухой мартини.
Он отдал свой заказ, и официант улизнул. Хоук отодвинул тарелку и задумчиво посмотрел на Ника. Совсем не то, что ты задумал, а? Мне жаль. Но когда вы выберетесь отсюда, ваш камуфляж - это маскировка профессора Джейсона Хейга. Ваше второе имя, по счастливой случайности, Николас. Дж. Николас Хейг великолепен, если тебе от этого полегчает. Вы приняли приглашение прочитать ряд лекций по философии в Калифорнийском университете.
«У вас первое занятие во вторник в десять часов утра. Тогда у вас будет день на подготовку. Вам это понадобится. Но не возвращаться в свой отель; ты больше туда не ходишь. Для вас сняты комнаты в большом частном доме недалеко от кампуса в Беркли. Там вы найдете правильные документы, удостоверяющие личность, необходимые лекционные материалы, инструкции и полный гардероб. Некоторые предметы были взяты из вашего текущего места жительства и перенесены в те комнаты. Вы берете с собой обычные защитные материалы, но, конечно, не показываете их в классах ».
Он молчал, когда появился официант с первым блюдом Ника. Это был очень холодный, очень сухой мартини, и Ник с благодарностью его выпил. Это помогло смыть дурной вкус очередного потраченного впустую отпуска.
«В гараже этого дома вы найдете скромный подержанный« Фольксваген »с номерными знаками Нью-Джерси - раньше вы преподавали в Принстоне. Эта машина твоя. Ключи в квартире. Зандовски из редакции будет ждать вас сегодня вечером, когда вы доберетесь туда, чтобы закончить свою историю маскировки. Это может быть короткое задание. Я сомневаюсь. Это может занять четыре недели или четыре месяца. Но если это займет так много времени, значит, мы потерпели неудачу ».
«Это тоже кое-что значит для меня», - сказал Ник, зная, что это безнадежно. «Это означает еще один условный отпуск, и некоторые очень важные личные планы на грани. Больше никого нет ...?
Хоук холодно посмотрел на него глазами-бусинками. «Я знаю об этом», - бодро сказал он. «Девушка уже возвращается в Голливуд».
Ник поднял брови.
«Слишком много хорошего, тебе не кажется? Как все прошло - ей заплатили и отправили домой? Он был искренне раздражен; действительно нуждался в отдыхе. Поездка в Доминго стоила ему много энергии. И хуже всего в работе было то, как она повлияла на его близких - как можно ближе к шпиону по имени Киллмастер. 'Я привык к этому. Не она. И я тоже не хочу, чтобы она к этому привыкла ».
Осколок льда в глазах Хоука растаял.
«Я тоже», - мягко сказал он. «Мы сделали это тактично. И я бы вообще не привел вас сюда, если бы это не стало самым важным заданием, которое когда-либо выполнял мужчина-ТОПОР. Это ... Это то, что трогает сердце нашей страны ».
Глава 3
«Всегда так», - сказал Ник.
Прибыл его стейк. Он и Хоук молча ждали, пока официант подаст ему церемониальное блюдо и салатницу, а затем с достоинством ускользнули.
«В самом деле», - сказал Хоук. «Это всегда так. Но на этот раз я имею в виду буквально ».
- А, - сказал Ник, - класс. Молодость. Сердце страны. Яд в кровотоке, не так ли?
"Совершенно верно", сказал Хоук. Он налил себе чашку кофе и закурил одну из своих невероятно пахнущих сигар. Ник поел с удовольствием. Ни прерванный отпуск, ни сигара Хоука не могли испортить ему аппетит. И Хоук имел приличие промолчать, пока ел. Но мозг Ника лихорадочно работал. Хоуку не нужно было говорить ему, что задание было важным; это были все его задания. И он знал, что каким бы преданным и жестокосердным он ни был, Хоук не вытащил бы его из долгожданного отпуска, если бы у него не было для этого веских причин.
Но этот Картер должен был выдать себя за профессора, ведущего класс ... Это не его область, хотя он, вероятно, изучал философию не меньше, чем любой шпион. И зачем профессору Хейгу «обычные репелленты» Ника? Насколько Ник знал, профессора обычно не использовали люгеры, туфли на шпильке или небольшие газовые бомбы, которые распространяли быструю смерть.
Что происходило? Он задумчиво жевал, думая о том, что читал в газетах перед тем, как Челси прибыла поздно вечером. Беркли, а?
«Автомобильная авария», - сказал он. «Доктор Мартин Сиддли Винтерс застрелен при загадочных обстоятельствах». Ему было приятно, что Хоук удивленно приподнял брови. «Не совсем эпидемия сама по себе, - добавил Ник, - если она не связана каким-то образом со студенческими беспорядками в других частях страны. Это оно?'
Хоук кивнул. 'Возможно; мы в это верим. Неплохо, Картер. Я рада, что ты нашел время наверстать упущенное даже в отпуске. Вы готовы к подробностям?
"Я готов." Ник наколол вилкой последний лист салата и отодвинул тарелку. Хоук достал из портфеля стопку газетных вырезок и протянул Нику, который внимательно их прочитал.
Некоторые были датированы 6 и 7 ноября. Несколько тридцать и тридцать первого октября. Пара двадцать три и двадцать четвертое октября. Поштучные даты выходных.
«Кажется, что-то строится, что бы это ни было, - сказал Ник. «Но я до сих пор не вижу связи между автокатастрофой и остальным. Может быть, с Винтерсом, но не с истерией на футбольном матче и другими инцидентами. Кстати, а вы хоть представляете, с чего начались эти события? Конечно, это было не юношеское пьянство. Однако нигде в этих историях нет ничего о каком-либо внешнем факторе, кроме алкоголя, и этого недостаточно. Я, например, чего-то ожидал от наркотиков ».
Хоук пристально посмотрел на него. - Знаешь, да? И это просто связь между всеми этими случаями. Этот аспект тщательно скрывается от газет. Университеты, родители и организаторы демонстраций очень чувствительны к этому. Но полиция, конечно, знает. И мы тоже. И вы правы - все становится серьезно ».
Ник отодвинул свой стул и зажег плееры.
«Разве это не более важно для Департамента по борьбе с наркотиками, чем для AX?»
«Они работают над этим. Но они верят, что дело не только в этом ». Хоук порылся в аккуратной стопке отчетов рядом со своим винным бокалом. «Таких случаев больше. Не так уж и впечатляюще, конечно, но достаточно красноречиво. Похоже, что по стране захлестнула своего рода анонимная эпидемия беспорядков и насилия, сконцентрированная на университетском уровне среди нашего молодого поколения.
«Многочисленные случаи бессмысленного насилия, ужасный рост употребления наркотиков среди студентов. Дикие, беспорядочные забастовки студентов, сидячие забастовки, учения, демонстрации. Фантастический рост преступности в расцвете нашей юности ».
Он заколебался, дергая сигару.
«Я не хочу сказать, что демонстрации сами по себе являются признаком преступности. Конечно, нет. Но у нас есть два толстых провода, которые, кажется, идут параллельно и слишком часто касаются друг друга. Во-первых, это всплеск употребления наркотиков, а затем всплеск студенческих демонстраций. Вызывает тревогу характер демонстраций и то, что многие участники являются потребителями наркотиков. Рассмотрим паттерн, образованный всеми этими случаями. Что касается митингов и шествий протеста, то одна тема, которая постоянно поднимается, - пропагандистский подход китайских коммунистов. Мы видим противодействие дипломатической политике США на всех фронтах, будь то дома, во Вьетнаме, Санто-Доминго или где-то еще. Это мерзкий, презренный и разрушительный вид оппозиции, который выходит далеко за рамки того, что вы бы назвали нормальным и здоровым пренебрежением статус-кво. Еще раз хочу сказать, что не все участвующие студенты следуют этой линии. Но эта линия есть, она четко видна и становится все яснее. А еще есть то бессмысленное насилие, которое стало типичным для многих из этих собраний. Возможно, нет никакой связи между жестокостью демонстраций и другим насилием, которое мы так часто наблюдаем - преступлением в целом, бессмысленными ножевыми ранениями, употреблением наркотиков, злоупотреблением алкоголем. Но я могу категорически заявить, что на каждом прошедшем митинге было массовое употребление наркотиков ».
Он сделал паузу, чтобы вдохнуть, и выпил свой холодный кофе.
«Я думаю, мы должны прийти к выводу, - сказал он, и теперь он начинал казаться утомленным, - что эта модель беспорядков настолько последовательна, настолько разрушительна, что очень похоже, что за ней стоит какой-то базовый план. И не только базовый план. Также много денег и организации ».
Ник задумчиво покосился на сигарету.
«Вы имеете в виду, что наркотики раздаются преднамеренно? Но даже если это так, это не объясняет случаев массового насилия - особенно тех, которые не имели никакого отношения к митингам за мир ».
«Нет, это так», - признал Хоук. «Вы тот человек, который ищет объяснения - Почему, Как, Кто, вся эта шебанг».
«И могу ли я также знать, почему я?» - мягко спросил Ник. Хоук слабо улыбнулся ему. «Потому что ты здесь. Потому что вы оказались здесь, в Сан-Франциско, и потому что вы похожи на настоящего - и, к счастью, очень полезного - профессора Джейсона Хейга.
«У меня есть другие люди, работающие в других частях страны. Но у меня такое чувство, что мы найдем место в Беркли ... Где этот официант? Давай закажем горячего кофе.
Официант появился, когда он жестикулировал.
«Хорошо, - сказал Хоук, помешивая свою чашку, - ты будешь работать самостоятельно, но можешь поддерживать связь. У вас есть две подсказки. Вы читали вырезку о шести калифорнийских студентах, погибших в этой машине?
Ник кивнул.
«Девушка, Сисси Мелфорд, которая вела машину, якобы была капитаном определенной группы студентов, которые ... э ... были совершенно изолированы. Большинство умерло вместе с ней. Но мы понимаем, что некоторые из ее самых толстых друзей были среди лидеров недавних демонстраций в кампусе. Некоторые еще живы. Вы найдете их имена в папке, которую я вам дам. Она была ученицей того класса, с которого вы начинаете во вторник.
- Во-вторых, доктор Мартин Сиддли Уинтерс. Я уверен, что вы знаете его историю. Известный экс-партийец и сочувствующий. Ушел из партии несколько лет назад, но остался, открытые цитаты, либеральные, закрытые. Недавно подал в отставку с поста проректора университета после того, как комитет Конгресса вызвал его на слушание по поводу его возможной связи с не очень мирными демонстрациями. Известный педагог, уважаемый. Вот почему Беркли, естественно, хотел сохранить его, несмотря на его красное прошлое. Убит - скошен - когда он пошел на встречу с местным шефом ФБР после того, как по телефону согласился раскрыть информацию об инцидентах с участием студентов. По крайней мере, он производил впечатление, что хотел. ФБР работает над делом Винтерса. Но мы также должны принять участие. Нас в основном интересует одна деталь ».
Хоук энергично затянул сигару и выпустил густое облако голубого дыма. Ник терпеливо ждал.
«В его кармане, - продолжил Хоук, - полиция нашла визитную карточку с адресом компании Orient Film and Export Company, офис которой находится в китайском квартале Сан-Франциско. Эта компания импортирует много товаров из Сайгона, Гонконга и других портов, и мы знаем, что часть из них поступает из материкового Китая ».
«Очень зловещий», - пробормотал Ник. "Но немного тонка, как свинец, не так ли?"
Хоук кивнул. «Да, но это могло быть что-то. Хорошо известно, что доктор Винтерс участвовал в демонстрациях в кампусе и оказал некоторое влияние на своих учеников. Мы не знаем, насколько он на них повлиял, но мы знаем, что им восхищались и ценили. Между прочим, он был профессором в том же классе, к которому вы обращаетесь во вторник. Что касается его связи с Orient Film and Export Company, мы понятия не имеем. Возможно, он намеревался вложить деньги в медные Будды или храмовые колокола. Или, может быть, он подобрал этот билет, как другие спички. Но мы не должны игнорировать это. Точно нет.'