На Атлантическом океане нет более уединенного участка пляжа, чем двадцать миль между Понте Ведра и Св. Огастин, в северной Флориде. В нескольких сотнях футов внутреннее шоссе AIA проходит параллельно линии прибоя, но дорога ракина узкая, изрытая, и осторожные туристы избегают ее. Это не живописная поездка. Высокие дюны отгораживают шоссе от моря, а там, где дюн нет, океан заслонен капустными пальмами и низкорослыми магнолиями, борющимися за место для корней в густых зарослях пальметто. Июньской ночью в полнолуние на этом пляже были только мальчик и девочка, лежащие на одеяле в белой ложкообразной впадине между двумя дюнами.
Генри Хейзен и Нина Поуп, оба старшеклассники из Сент- Августин, был там раньше. Они называли это “наше место” и использовали его для незрелых занятий любовью, для доверительных разговоров и для мечтаний. Они не считали свои мечты необоснованными. Нина хотела поехать в Нью-Йорк и устроиться секретарем либо к какому-нибудь крупному бизнесмену, либо к бродвейскому продюсеру. У нее была бы своя квартира с зеркалами в полный рост, встроенным туалетным столиком и душевой кабиной с раздвижными стеклянными дверцами. Генри хотел быть исследователем или, в любом случае, инженером в какой-нибудь крупной электронной компании. Он хотел бы найти эту работу в Майами, хотя по выходным летал бы в Нью-Йорк, чтобы повидаться с Ниной. Когда он станет руководителем исследований, или будет владеть собственной компанией, или изобретет что-то действительно большое, например радар, она бросит свою работу, и они поженятся. Они будут жить в одном из тех новых домов в Майами, где, когда вы просыпаетесь, вы нажимаете кнопку, стена спальни открывается, и вы скатываетесь с кровати в свой собственный бассейн. Всего этого, возможно, придется подождать несколько лет. Она пока не умела печатать, а он только что записался в морскую пехоту.
К югу от их убежища дорога без опознавательных знаков, просто две колеи, набитые устричными раковинами, петляла через дюны от АЙА до отметки прилива. Поскольку этой дорогой иногда пользовались пляжные багги рыбаков, охотившихся за красным окунем, Генри воздержался от поворота и блокирования ее. Если его и Нину увидят и узнают, слух об этом может дойти до отца Нины, мрачного, задумчивого, жестокого человека и заместителя шерифа. Вместо этого Генри загнал свою машину в укрытый ладонями карман на обочине шоссе. Затем, захватив одеяло и купальники, они поднялись через дюны в уединенную лощину. Его осторожность, или робость, несомненно, спасла их жизни.
Вероятно, это было их последнее свидание за долгое время, и все же их разговор прервался. Они были немного опечалены и немного напуганы, потому что завершение главы юности - это маленькая смерть, а все последующие главы - неопределенное будущее. В понедельник Нина должна была начать курсы секретарской подготовки в St. Бизнес-школа Августина, а во вторник Генри должен был отправиться в тренировочный лагерь в Каролине. Итак, они некоторое время плавали в темных водах за бурунами, а затем гуляли по пляжу, держась за руки, пока мягкий южный ветер не высушил их. Они вернулись в интимность своей ложбинки и легли на одеяло, обратив лица к звездам, плечи соприкасались, но мысли уже расходились в разные стороны. Генри приподнялся на руке, тонкой и узловатой, как бамбуковый шест, и посмотрел ей в лицо. Нина была хрупкой девушкой, узкокостной и стройной, с пятнами веснушек на носу и плечах. Их одноклассники считали ее мышиной. Генри считал ее красивой. Он наклонился и поцеловал ее, и она на мгновение ответила, ее тело выгнулось навстречу его. Затем она оттолкнула его. “Уже поздно”, - сказала она. “Мы должны идти. Повернись спиной, пока я одеваюсь.”
Он хотел протестовать. Он хотел сказать, что это будет их последний шанс на долгое время. Но он видел, что она ушла от него, ее мысли были заняты чем-то совершенно другим. Он поднялся на ноги и повернулся лицом к морю.
“Теперь не смотри”, - сказала она.
“Тебе никогда не будет больно от взгляда”, - сказал Генри. Тем не менее, он не смотрел. Это был их ритуал.
Вскоре она сказала: “Хорошо, теперь ты можешь посмотреть”.
Он не повернулся и не ответил. Он был свидетелем удивительного зрелища. Там, где раньше была только вода, теперь в море был черный бугор. Она лежала менее чем в миле от берега, прочная, как риф.
“В чем дело?” Спросила Нина.
“У нас посетитель”, - сказал он и указал.
Она шагнула за ним вверх по склону их ложбины, пока не смогла заглянуть за край. “Откуда это взялось?” - спросила она.
“Я не знаю. Внезапно это просто оказалось там ”. Он чувствовал себя неловко. Он не хотел говорить, что это выскочило прямо из моря, но теперь, когда он подумал об этом, это, должно быть, произошло.
“Может быть, это кит”, - сказала она. “Мертвый кит”.
“Я так не думаю”, - сказал Генри. “Это слишком высоко над водой, чтобы быть мертвым китом. В любом случае, я думаю, что это больше, чем кит. Должно быть, корабль, но это забавно выглядящий корабль. Ни мачт, ни огней.”
“Это может быть смазчик”, - сказала она. “Я видел нефтяников на авианосной базе в Мейпорте. Это может быть нефтяник, попавший в беду ”.
“Нет, не могло”, - сказал Генри. “Если бы сломалась масленка или что-то в этом роде, там было бы много военно-морского флота с этим. Теперь это может быть лодка менхадена, потерявшая мачты во время шторма, за исключением того, что никакого шторма не было. Это больше похоже на большой корабль, перевернутый.” Он поколебался мгновение, а затем добавил: “Или подводная лодка”.
Так постепенно, что на мгновение Генри показалось, что его глаза ослепли, черная клякса на посеребренном море начала менять форму. Казалось, что она распадается на части, как амеба под микроскопом на уроке биологии. Тогда в этом не было никаких сомнений. Небольшая часть отделилась от большей массы. Сначала казалось, что небольшая часть дрейфует, но затем она приобрела цель и направление, сузилась и двинулась к берегу, ее скорость увеличивалась, пока она не создала тонкую, фосфоресцирующую носовую волну. Вскоре он был так близко, что они могли слышать приглушенный гул его двигателя.
Генри слышал истории о наркотиках и выходцах с Востока, ввозимых контрабандой с Кубы, и он был уверен, что именно это они и наблюдали. Он натянул брюки поверх плавок, надел рубашку, не потрудившись застегнуть ее, и ботинки, не завязав шнурки. Он достал из кармана брюк наручные часы и, пристегивая их, отметил время. Было 12:15. Он сказал: “Нина, нам лучше убраться отсюда прямо сейчас”.
Она положила руку ему на плечо и сказала: “Почему? Это захватывающе. Давайте посмотрим ”.
Он хотел в подавляющем большинстве достичь безопасности автомобиля или, по крайней мере, отступить на вершину дюн. С вершины дюн они могли наблюдать, а затем убежать. Но он чувствовал бы себя глупо, если бы оказалось, что на большой лодке был всего лишь рыбак-инвалид, а на маленькой - куча людей, которым нужна была помощь. Он сдерживал свой страх, в еще большем страхе, что Нина сочтет его желтым.
Когда лодка оказалась на берегу среди бурунов, он узнал ее форму коробки из-под обуви. Это было десантное судно, подобное тому, что использовали морские пехотинцы. Она заскрежетала по песку, потянулась, выпрямилась и резко остановилась, ее корма все еще поднималась и опускалась в такт прибою. Осадка была настолько мелкой, что скат опускался всего на несколько дюймов в воду.
Люди начали выходить из носовой части, спускаясь по трапу, десять или двенадцать из них, все с оружием, автоматы пристегнуты к плечам. Они рассыпались веером вдоль пляжа, как пальцы внезапно разжавшегося кулака. Они целенаправленно развернулись, а затем двинулись на дюны в боевой порядок, как солдаты. Один направился прямо к их лощине, как будто знал, что они там. Было слишком поздно бежать туда сейчас, не с таким белым песком и такой яркой луной.
Генри опустился на колени и притянул Нину к себе. Он пополз влево, где заросли рисовой травы нависали над краем их ложбины, увлекая ее за собой. Они вжались в песок. Они пытались придать своим телам форму перистой тени от травы. Рука Генри, опускающаяся на спину девушки, почувствовала неконтролируемую дрожь. Он не знал, дрожало ли ее тело или его рука. В течение нескольких секунд их мир сошел с ума. Там, где всего несколько минут назад он думал о будущем, теперь, возможно, будущего вообще не было, потому что эти люди вели себя как охотники, идущие через поле, чтобы настичь кроликов или перепелов, держа ружья для быстрой стрельбы. Лощина больше не была убежищем. Это была ловушка, удобная яма для убийства.
Генри услышал хруст ботинок по покрытому коркой песку и поднял глаза, при малейшем движении его лица над ним вырисовывался силуэт массивного мужчины. Мужчина обогнул край их убежища, остановился и уставился на гребень дюн. Несмотря на теплую ночь, мужчина был одет в черный комбинезон на молнии и черный шлем. Его лицо было почерневшим, так что белками светились только глаза. Его руки, закопченные, как и лицо, сжимали короткий пистолет с круглым магазином. Ствол изгибался и прощупывался, как голова змеи с собственными глазами. Там не было звук, кроме дыхания этого человека. С каждым выдохом он хрипел. Несколько раз казалось, что он смотрит прямо на них сверху вниз, и желудок Генри сжимался узлом, а все мышцы напрягались в ожидании вспышки красного пламени и попадания пули. И все же мужчина их не видел. Он отвернулся и пошел вверх по сочной рисовой траве, дуло пистолета все еще описывало короткую дугу. Когда он скрылся из виду, Нина перевела дыхание в тихий всхлип. Рука Генри сжалась на ее спине, и она была неподвижна, за исключением дрожи, которая перешла в спазмы. В сотне ярдов к югу, где проходила дорога шелл , дважды мигнул свет.
Десантный корабль породил кое-что еще. Невероятно, но это породило автомобиль, четырехдверный седан с белоснежными шинами, сияющий так, как будто его только что выкатили из демонстрационного зала. У него были очертания "Бьюика". Машина съехала по пандусу, проскочила через волну и оказалась на сухом, плотно утрамбованном песке. Генри показалось, что внутри было четыре фигуры, но он не был уверен. Машина остановилась на пляже, и другой мужчина спустился по пандусу, пробрался по воде, подошел к машине и заговорил с водителем. Генри показалось, что они пожимают друг другу руки, а затем машина снова тронулась. Как раз перед тем, как он свернул на шелл-роуд и исчез между дюнами, на нем загорелись огни. Генри мог бы поклясться, что на ней красовалась оранжево-синяя бирка Флориды, хотя расстояние было слишком велико, чтобы разобрать цифры.
Вскоре они услышали, как машина быстро мчится на юг по AIA. Прежде чем отражение его огней побледнело в небе, вооруженные люди возвращались к десантному кораблю. Как будто они часто практиковали этот маневр, они навалились на его металлические борта, в то время как его двигатель ревел задним ходом. Когда он был свободен от пляжа, мужчины вскарабкались на борт, и его трап поднялся. После того, как он отступил за буруны, десантный корабль описал резкий круг, набирая скорость. Его возвращение в море было намного быстрее и несколько более шумным, чем его приближение.
Они неподвижно наблюдали, пока не увидели, как он присоединился к материнскому кораблю. Произошло беззвучное слияние, почти как если бы меньшая лодка была проглочена. Затем вся масса погрузилась прямо в море. “Это была подводная лодка, все верно”, - сказал Генри. Он был поражен звуком собственного голоса. Он понял, что это были первые слова, которые оба произнесли с момента приземления, которое казалось таким давним. Он посмотрел на часы. С тех пор, как он впервые увидел горб в море, прошло не более пятнадцати минут. Он поднялся на ноги, его колени затекли, ноги свело судорогой.
Нина тоже встала и, держась за его руку, прислонилась головой к его груди. “У меня болит живот”, - сказала она. “Кажется, меня сейчас стошнит”. Ее вырвало, но она не была больна. Он поддержал ее, когда они направились обратно к машине. Когда они достигли вершины дюн, оба бросились бежать.
Этот инцидент произошел в тот день, когда Россия объявила, что она достигла равенства с Соединенными Штатами в производстве термоядерного оружия, условия, впоследствии известного как Н-паритет. Если бы об этом сообщили немедленно, то, без сомнения, машину отследили бы, людей схватили, а страну предупредили.
Об этом не сообщалось по одной из тех любопытных личных причин, которые так часто меняют ход истории, хотя, когда они добрались до машины, Генри был полон решимости сообщить об этом. Даже когда он нажимал ногой на стартер старого плимута своего отца, он прикидывал время и расстояние. "Бьюик" направлялся в сторону Св. Августин, но ближайший телефон был в "Оазисе", закусочной и винном магазине на краю Понте Ведра, в противоположном направлении. Если бы он смог добраться до телефона до того, как "Бьюик" проедет по улице Св. Августин, люди оказались бы в ловушке, потому что весь этот участок побережья на самом деле является островом, ограниченным Атлантическим океаном на востоке, внутренним водным путем на западе, рекой Сент-Джонс на севере и заливом Матансас на юге. Поэтому, когда он выехал на Плимуте на шоссе, он направился на север.
Он разогнал старый "Плимут" до восьмидесяти, а затем попал в выбоину и чуть не съехал с дороги, и он сбросил скорость до семидесяти, вспомнив состояние шин и что сказал бы его отец, если бы он разбил машину. Его отец был плотником, и машина, необходимая для его передвижения и средств к существованию, еще не была оплачена.
Нина вытряхивала песок из обуви и пыталась привести в порядок лицо и причесаться. Теперь она посмотрела вверх, увидела, что дюны были справа, и спросила: “Генри, куда мы идем?”
“Оазис”, - сказал он. “Мы вызовем полицию оттуда”.
“Что ты скажешь?”
“Скажем, мы видели, как целая стая шпионов или что-то в этом роде высадилась на пляже”.
“Шпионы!” Когда она произнесла это слово вслух, оно прозвучало слишком мелодраматично, чтобы быть реальным. Звучало как то, что вы видели в кино или по телевизору, или читали в Стив Каньон.
“Наверняка шпионы”, - сказал он. “Никогда не слышал о наркокурьерах на подводной лодке”.
“У наркодельцов могла быть подводная лодка, не так ли?”
“Нет. Подводные лодки есть только у военно-морских сил ”.
Он притормозил для пробежки по дороге, и она спросила: “Генри, кому ты позвонишь?”
“Святой Полиция Огастина или шериф округа Сент-Джонс.”
“Почему не база ВМС в Мейпорте, если вы думаете, что они действительно шпионы?” Мейпорт, расположенный в устье реки Сент-Джонс, был оперативной базой для авианосцев. Иногда в Мейпорте находилось два или три авианосца и полдюжины эсминцев, загружавших свежие авиагруппы и новые самолеты для службы в Средиземном море.
“Может быть, я позвоню в Мейпорт после того, как позвоню в полицию”, - сказал Генри.
“Разве это не будет по радио и в газетах?”
“Конечно”.
Они молчали, наверное, минуту, каждый с одними и теми же мыслями. Затем Нина сказала: “Генри, я действительно должна быть дома прямо сейчас”.
“Я знаю это”.
“Ты знаешь, что он сделает, не так ли?”
“Нет”.
“Я имею в виду, когда он узнает, где мы были”.
Генри убрал ногу с педали газа. Нина сказала своим родителям, что собирается вечером в кино в Джексонвилле, обязательная ложь во спасение. И Генри смертельно боялся ее отца. Заместитель шерифа Поуп, как он слышал, убил двух мужчин и застрелил других. Он точно знал, что мистер Поуп избил туриста средних лет, который приставал к Нине, - избил его так сильно, что он чуть не умер в больнице. Если бы они сообщили о том, что видели, мистер Поуп, несомненно, услышал бы об этом. Даже если бы ФБР, полиция, береговая охрана и военно-морской флот согласились не упоминать свои имена в газетах, слух все равно дошел бы до всех сотрудников правоохранительных органов, а это значило для мистера Поупа.
“Ты останавливаешься?” Спросила Нина.
“Нет, я просто задумался”. Генри посмотрел на спидометр и обнаружил, что сбросил скорость до тридцати.
“Ну, я знаю, что мой папа сделает со мной”, - сказала она. “У него есть старый ремень для бритвы. Он не использовал это на мне годами. Но он сделает это сейчас. Когда он узнает, что мы были у себя дома, а не в кино, ты знаешь, что он подумает. И он побьет меня. Он прогонит меня из дома ”. Ее правая рука скользнула назад по узкому выступу левого плеча, как будто она могла почувствовать укус ремня.
Внезапно они подъехали к Оазису, и Генри увидел, что внутри горит свет. Он подъехал к двери и вышел. Затем он увидел, что место было пустым. Она была закрыта, и она была заперта. В зарешеченной винной кладовой горел свет, чтобы отпугнуть воров.
Генри не сразу вернулся в машину. Желание спешить исчезло. Он чувствовал себя, скорее, так, как будто ему дали отсрочку. Он сказал: “Я думаю, мы можем пойти в Гостиницу и воспользоваться телефоном там”. Гостиница была дорогим мотелем, немного дальше по побережью.
Нина сказала: “Генри, мы не можем пойти домой? Честно, мне страшно. Он может убить тебя, Генри.”
Генри вернулся в машину. Он не сразу завел мотор. Он прислонился лбом к рулю и попытался подумать. Если бы был какой-то способ сообщить об этом, не называя своих имен - Но это было бы глупо. Никто бы ему не поверил. Они все равно могут ему не поверить. Если бы он позвонил, обязательно были бы неприятности, большие неприятности. мистер Поуп разорвал бы его на части. Наконец он сказал: “Хорошо, мы вернемся”. Он завел машину и снова поехал на юг, быстро, но не так быстро, как они приехали. Он чувствовал себя несчастным, опустошенным, трусом.
Через некоторое время она положила голову ему на плечо и сказала: “Генри, спасибо”.
Он ничего не сказал.
“Если бы мы пошли в Гостиницу, я уверен, мы бы все равно опоздали”.
“Думаю, да”.
“Они, должно быть, через Сент. Уже Августин.”
“Конечно”. Он сказал себе, что, в конце концов, Нина умоляла его не звонить, и единственной причиной, по которой он не позвонил, было желание спасти ее. Это то, что он говорил себе, но он не совсем верил в это. Он пожалел, что она сказала: “Он может убить тебя, Генри”. Если бы она этого не сказала, он бы продолжал, пока не нашел телефон.
Когда они пересекли первый мост в Сент Августин он сказал: “Нина, ты никому не скажешь об этом, хорошо?”
“Я должен сказать, что нет!”
“Вообще никому!”
“Я обещаю, Генри”.
Они свернули на узкую улочку, где она жила. Было два часа, но внизу в ее доме горел весь свет, и он знал, что мистер Поуп ждал их. Он остановил машину и осторожно открыл дверь. Он проводил ее до лестницы, но не посмел поцеловать на прощание, настолько он боялся мистера Поупа.
Затем он поехал к своему собственному дому, в трех кварталах отсюда. Он не мог уснуть до рассвета.
2
Водитель седана Buick, направлявшийся на юг по AIA, родился Станислаус Лацинофф в Смоленске, но в течение двух лет его приучали думать о себе как о Стэнли Смите, американце, родившемся в Глеб-Сити, штат Айова. Выбор места рождения, как и всего остального в его сфабрикованном прошлом, не был случайным. Здание суда в Глеб-Сити сгорело дотла вместе со всеми его документами несколько лет назад. Сообщение о пожаре появилось в чикагских газетах, было вырезано и отправлено в Москву дальновидным агентом того, что тогда было НКВД, прикрепленным к российскому консульству на канцелярской должности.
Стэнли Смит был коренастым, широкогрудым, красивым мужчиной с коротко подстриженными волосами песочного цвета и умными серыми глазами. Ему было чуть за тридцать, но выглядел он моложе. Действительно, все его документы, включая водительские права и карточку социального страхования, утверждали, что ему было двадцать девять, что считается более подходящим возрастом для его конкретной роли. Он и его спутники были совершенно особенными людьми, конечным результатом научного эксперимента, использующего теорию условных рефлексов Павлова-Лысенко. Новая среда была тщательно привита личностям, бесспорно и фанатично преданным государству. Американское тело и разум были созданы синтетически, в то время как сердце осталось русским.
Стэнли Смит был коммунистом во втором поколении. Его отец, солдат царской армии, возглавил мятеж полка в Ленинграде, тогда Санкт-Петербурге. К сожалению, его отец поклонялся лидеру армии Троцкому и умер внезапно и загадочно. Сам Сталин помогал нести гроб с телом Лацинова, что является четким свидетельством того, что отец Стэнли, хотя и заблуждался, все еще был старым большевистским героем.
В возрасте шестнадцати лет Стэнли завербовался в Красную Армию для участия в Отечественной войне, ошибочно названной западными историками Второй мировой войной. Даже тогда он знал, что это не настоящая мировая война, но она приближалась. Во время штурма Берлина, будучи самым молодым лейтенантом инженерных войск в армии Жукова, он совершал ловкие и дерзкие подвиги со взрывчаткой, которые принесли ему две Красные звезды, повышение по службе и отметили его на будущее.
Когда ему было двадцать пять, и он был майором армейской разведки в Будапеште, его отозвали для прохождения специальной школы. В течение пяти лет в Ленинграде, Москве и Киеве он посещал школы агитпропа, шпионажа и контрразведки и овладел такими эзотерическими отраслями военных знаний, как тихое убийство и криптография. Он посещал языковые курсы и изучал английский и американскую историю. Он зубрил основы ядерной физики и основы биологической войны.
Крупная военная операция - это самое сложное предприятие, за которое когда-либо брался человек. Можно напомнить, что планирование операции "Оверлорд", вторжения в Нормандию в июне 1944 года, было начато британским штабом четырьмя годами ранее. Стэнли должен был участвовать в чем-то бесконечно более амбициозном, покорении могущественной нации одним массированным ударом. Точно так же, как реактивный бомбардировщик должен находиться на чертежной доске от пяти до десяти лет, прежде чем его можно будет использовать против врага, так и человеческое оружие должно быть подготовлено с такой же тщательностью. Это особенно верно, если миссия людей, вероятно, будет иметь решающее значение. Итак, образование Стэнли все еще не было завершено. Его послали в место, которое его обитатели и несколько человек из Генерального штаба в шутку называли “Маленьким Чикаго”.
Маленький Чикаго был заложен в части Украины, настолько основательно и часто опустошенной засухой, голодом и войной, что было необходимо эвакуировать всего несколько кулаков, чтобы очистить территорию в сто квадратных миль. Эта резервация была забаррикадирована минными полями, электрически заряженными проводами и сторожевыми вышками. В ее центре был возведен город в микрокосме. За исключением того, что он располагался не в пригородах, а на сельскохозяйственных угодьях, и все его здания были новыми, внешне это мог быть Глеб-Сити, штат Айова.
Концепция, лежащая в основе подготовки Стэнли Смита и его товарищей, была такой же древней, как Троянский конь. Нечто подобное было предпринято, эффектно, но безуспешно, немцами в битве за Арденну. Батальон англоговорящих солдат был одет в американскую форму и проник через линию фронта, чтобы посеять замешательство и захватить мосты в тылу Брэдли. У немцев, обычно столь методичных, не было времени для надлежащей подготовки. Красная Армия не собиралась совершать ту же ошибку.
Два года Стэнли Смит жил в Маленьком Чикаго, говорил только по-английски, читал только американские газеты, журналы и книги. Три вечера в неделю он посещал американский фильм в точной копии американского кинотеатра, где были установлены автоматы с попкорном и безалкогольными напитками. Он не только научился играть в бейсбол, но и превратился в сносного шортстопа. Он слушал Мировую серию на коротких волнах и мог процитировать средние показатели отбивания.
Он прошел курс по американскому телевидению и радио. Каждый вторник днем он слушал записи и смотрел кинескопы самых популярных программ. Он научился распознавать голоса и лица Эдди Фишера, Либераче, Джеки Глисона, Эдварда Р. Марроу и Люсиль Болл. Некоторые комедийные программы, в которых раздавался смех, когда не было ничего смешного, он находил совершенно непонятными. Но его наставник, венгр, проработавший несколько лет на заводе Ford в Детройте, заверил его, что его реакция была вполне нормальной.
Он получал свою зарплату в долларах. Он узнал ценность американской одежды и разнообразие покупок, которые можно было сделать в аптеках. Он научился покупать, готовить и наслаждаться американской кухней. Он увлекся американским покером, который более консервативен, чем русский покер, и открыл для себя джин рамми и крэпс. Он пристрастился к бурбону. Он изучал историю и географию Соединенных Штатов, пока, сам того не подозревая, не стал лучше осведомлен по этим предметам, чем большинство выпускников американских средних школ. Он мог бы даже назвать членов президентского кабинета.
Лишь небольшая часть населения проходила подготовку. Большинство людей были членами постоянного персонала, горничной и инструкторами. Он был уверен, что многие из мужчин были в Особом отделении, военной системе безопасности, которую называли, или шептали, О.О. Среди специальных преподавателей были чехи, румыны, поляки, латыши и даже несколько русских, которые жили в Америке. Там были немцы, выпускники абвера и гестапо, поднаторевшие в методах шпионажа. Там были женщины, конечно. Они были там в качестве инструкторов, а также для поддержания морального духа и удобства. Эмоциональный язык любви может быть одинаковым во всем мире, но разговорные обороты и тонкости будуара отличаются.