"Как я с Джимом-американцем на Урал ездил... (или Россия глазами американцев и как мы смотрим на них)"
...Всё началось с того как в один прекрасный день, Джим, друг мой американец, тихо и скромно спросил меня что хотел бы тоже иметь такую же жену как у меня. Ну,... прямо скажем, таких жен как моя на белом свете мало родилось, но ...попробовать можно?... А вдруг и впрямь кого найдём для него !? Ну, не такую как моя, конечно, а в роде что-то типа уральской, скромной девушки, которая решится убежать от мамы с папой, из суровых уральских краев к рабочей и монотонной американской действительности.
Вообще, у большинства американских мужиков все события в их жизни должны строиться по плану. Сначала колледж и студенческие попойки, потом "работа в галстуке", где ты должен притворятся что ты делаешь что-то серьёзное, непременно важное и полезное для человечества, обязательно в офисе, с компом, который почему-то обязательно и постоянно играет с тобой в карты, показывая в перерывах обнаженных селебритис... Потом наступает период свадеб в 30-35, где все друганы хвастаются своим престижным, по их мнению, "биг буб и фэт фри" выбором львицы-партнёрши, в стиле отцовских вэстерных традиций. У тех, кто родился "ботаником" или финансовый статус ниже среднего, не обладает такими возможностями. Вот и появляется у одинокого, среднего, американского мужика чесоточная идея скрасить свою обыденную и скучную жизнь как-нибудь, с кем-нибудь, кто сможет терпеть его присутствие. С "американской стороны" любая пойдет с ним, ради престижа, если он красив и обеспечен, хоть и полный идиот!
У Джима не было ни того и ни другого, вот и решился он на отчаянный и экзотический путь, вполне осознавая что он вполне изучил русскую культуру и психологию, глядя на меня, особенно в русских женщинах. Конечно, можно всегда найти азиатскую жену, которая будет всегда смотреть тебе в глаза и в рот, гладить тебе спинку дома, кормить тебя "вонючей азиатской едой" и молча стоять позади тебя на корпоративных гулянках. Для Джима этот вариант не играл. Ему надо и русскую красоту (с которой никто не поспорит), и веселую подругу, и маму, и кухарку. Как говорится "чтоб всё в одном флаконе"! Короче...обзванил я всех родственников в Перми и Коми-Пермяцком национальном округе - говорят, приезжай! Кого-нибудь да все-равно найдем! "Хоть косую, но в юбке"!
Сказано-сделано. Купили билеты на интернете, взяли отпуска на 2 недели, пошли деньги в банке снимать. Джим впервые в жизни снял себе со счета 800 доларов кэшем, потом не знал куда их засунуть,..руки у него тряслись в нервной лихорадке - он никогда в жизни в руках не держал столько денег, постоянно оглядывался в банке и растерянно смотрел на меня. Я взял его за локоть и осторожно вывел на улицу, а то бы он так и никогда бы не вышел оттуда. Привез его домой - вроде бы успокоился, деньги по разным карманам рассувал. Стали намечать план поездки. Решили начать с Питера, для общего понимания русского стиля, привезённого когда-то из Европы. У меня был один больной в Балтиморе, русский, пожилого возраста. Он дал мне ключи от его оставшейся одинокой квартиры в многоэтажке, где-то на краю города, около Кировского завода,и попросил привезти каки-то его книги оттуда. Так что остановится было где, и мы стали обсуждать куда мы пойдем в городе. Джим спросил что надо взять из вещей с собой, достав из кладовки солдатский вещь-мешок и огромные буцы для скалалазания, которые он купил в Колорадо и ходил в них по горам. Я сказал что жизнь в Питере и в Перми вполне европейская и не мешало бы взять ему пиджак и галстук (о штанах и рубашках думаю сам догадается). Джим хоть и вырос в Германии (отец был военным), но немного волновался - как его там "русские монстры" встречать будут. Что самое главное - он мало пьёт, в основном воду, и в основном по ночам. Так что предстояла длительная тренировка, с последовательным подходом к распитию крепких спиртных напитков без запивания водой. В России надо жить по понятиям, понимая что от тебя хотят и чем ты их отблагодаришь, хотя бы вниманием или уважением. Я усердно читал ему лекции в самолёте, благо что у нас было 12 часов лёту и времени было достаточно. После первой, маленькой, бутылки коньяка Джим стал врубаться в обстановку и понял что всё уж не так плохо в этой жизни! Что все мы одинаковые люди, что мы любим выпить и повеселиться, что правительство всё-равно нас всех обманывает, без разницы в какой стране ты находишься. Но...после второй, он почему-то "упал в нирвану" и заснул младенческим сном.
Красный пучок света протиснулся сквозь щель иллюминатора, и я понял что наступает рассвет и мы подлетаем к Питеру. Посадка должна быть в шесть утра на аэродроме в Пулково. Джим пил воду, очень много пил, наверное от волнения...Проверил карманы - деньги, документы на месте, можно одевать обувь и садится на посадку. Я спросил "как голова?" и все понял без его ответа...просто так спросил, для приличия. Аэропорт оказался чуть больше Больше Савино, хотя мы долго куда-то шли, то есть не шли, а брели со шмотками. Я быстро прошел пограничный контроль, а Джим всё ещё понуро стоял в будке, испуганно улыбаясь, наверное этим наводя подозрения на молодого погранца, с интересом листающего его синий паспорт. Сколько раз я говорил ему: "Не улыбайся ты так испуганно, все-равно не поймут, а подозрениями замучают!" Наконец погранец торжественно вручил обратно Джиму паспорт, отрапортовав "вэлком то ррраша"! Джим очень обрадовался и немедленно вылетел из будки к выходу, нервно засовывая паспорт в задний карман своих джинс. Я сказал ему, что это большая ошибка, особенно в аэропорту; и что если он когда-нибудь захочет уехать из России, паспорт ему нужно положить на самое дно его большого чемодана.
Нас встречал сын того мужичка, больного из Балтимора, что дал нам ключи. Он думал что я один, и весь его багажник был доверху завален авто барахлом. Наверное, "самоделкин-энтузиаст", - подумал я? Машина его была классная!!! Историческая - 412-й Москвич ,что редко где встретишь! Так что Джиму досталось заднее сидение, со всем нашим багажём и громадной коробкой на его коленях. Впрочем, ему наверное уже было всё-равно от вчерашнего коньяка. Стояла "золотая осень" 1996 года, и привокзальную площадь украшала большая заросшая клумба, у которой стояли менты с автоматами. Джим осторожно спросил, нет ли случаем "переворота" в городе? На что шофер улыбнулся и сказал, что мент с автоматом - это обычное дело в Питере, особенно в аэропорту. Его машина удачно и весело прыгала на дороге, и ворох разноцветных листьев и пыли летели позади розово-серебристым конским хвостом! Правда, на поворотах, как на американских горках, его "Москвич" настолько кренился набок, что центробежная сила и сила тяготения прижимала твоё тело то к боковому стеклу, то к водителю. Мне было смешно, Джиму было не до смеха. Он потом совсем разнервничался, когда мы встали на мосту, чтобы закрыть багажник. Он беспокоился что машины очень близко подъезжают друг к другу и постоянно озирался назад, что ещё больше заводило остальных водителей. В конце концов, так и не увидев сам город, мы добрались до его окраины, где гордо дымил Кировский завод. Последняя 9-этажка стояла как Эйфелева Башня, среди множества рабочих бараков, и я был рад, что мы остановимся именно в ней. Подъезд встретил, родными до боли, темнотой и запахом собачатины из подвала. Лифт умещал только одного человека и его чемодан. Запах дыма и общественного туалета в лифте медленно впитывался в поры Джима, отравляя уже не менее отравленное алкоголем его хрупкое тело. Мы гуськом поднялись на 5-й этаж, открыли несколько железных дверей, чтобы добраться до той одной, заветной, от которой у меня были ключи. Так что, потом я стал временным обладателем еще двух ключей, чтобы выйти на волю. Квартира нас встретила сантиметровой пылью, без воды и газа на кухне. Мужичок сказал что все починит и удалился куда-то за кулисы, видимо разговаривать с соседями насчет нас. Комнат было две, мне досталась с балконом, как курильщику. Джим устроился в комнатушке рядом с кухней, с видом на Кировский завод. Мини - кухня, супер мини-туалет, мини-ванна и узкий проход ко всему. Из окна кухни открывался интересный вид на завод, бараки и на пустырь, в конце которого была конечная автобусная остановка - единственная связь с внешним миром. Я открыл дверь на балкон, чтобы развеять столетнюю пыль, сдвинул несколько банок на полу, чтобы выйти, открыл окно застекленной веранды, закурил и огляделся вокруг. Ну, что Джим, жить можно!? Он, наверное, смотрел на меня, как на уголовника, только что вышедшего из зоны. На потолке балкона виднелась ржавая арматура и оттуда постоянно летели бетонные крошки. На балкон Джим выходить не собирался, хоть и был в два раза легче меня ("Боливар не выдержит двоих!"). В голове сидели похмельный гул и бессонная ночь, и я решил обследовать территорию на предмет, как поправить своё здоровье и снять стресс с моего американского друга. Мы преодолели, с успехом, несколько железных дверей, в лифт зайти не решились и спустились вниз по лестничной клетке, разглядывая надписи на стенах и сгоревшие спички на потолке. Выйдя на улицу, я спросил у мужичка, ковырявшего что-то в двигателе машины, где здесь можно купить "огненной воды", на что получил обстоятельный дирекшон как найти ликёрку. Надо просто было идти через пустырь, на конечную остановку абтобуса - удобно,... с работы приехал, выпил и домой, по пустырю, метров 500, если дойдешь? Магазинчик оказался придорожного типа, но не ларёк - с дверью и прилавком. Они заодно принимали и пустые бутылки. Конечно, как я и предполагал, ни водки, ни пива, я уже не говорю о коньяке, на прилавке не оказалось, но было кубанское разливное вино, трех сортов - чем темнее, тем больше стоило, в зависимости от объёма марганцовки и сахара, плавающего внутри. Банки с собой не оказалось, лететь обратно за пыльной банкой с балкона, не было смысла....Но,... сервис был - купили всё там - и сырку плавленного, и хлебушка с колбаской. Все были приятно удивлены. Мы побрели обратно через пустырь, волоча за собой целое облако пыли. Джим с интересом разглядывал старые, побитые машины на нашем пути. Подул ветер с Финского залива и пыль мигом облепила наши ноздри и глаза. Джим достал липстик из кармана, намазал губы и стал капать капли себе в глаза - да, наш климат ему пришелся не по душе. "Загазованность..." - выразительно сказал он. Я с пониманием открыл банку и протянул ему отпить. "Хм"...компотик с кислинкой пришлись ему по вкусу, а я почувствовал терпкий запах кубанского уксуса в этой самоделке. Как я и ожидал, наши физиономии окрасились в красно-фиолетовый цвет от марганцовки, особенно по краям рта. Чтобы совсем не опъянеть, я прибавил шагу по направлению к дому. Стояла сентябрьская жара (сильное солнце и холодный ветер) - время копания картошки, топки бань и закрытия дачного сезона. Мы преодолели все железные двери, по несколько раз подбирая к ним ключи, как в психушке. В коридоре, на счастье, горела лампочка, что избавило меня быстро найти замки от входной двери. На кухне появилась вода и газ! Глаза закрывались автоматически, борясь со временем в разницу 10 часов. Банка была распита, колбаса съедена, вещи на завтра аккуратно лежали на пыльном диване. Кировский завод во всю гремел какими-то прессами и пронзительными звуками - люди работали, страна набирала промышленный оборот!
Джим соскачил с кровати в 6 утра и с испуганной улыбкой постучал в мою комнату, спрашивая о пронзительной сирене на заводе? Я ему спокойно сказал, что иди спать, что это не тревога, бомбить нас никто не собирается, это только утренний гудок, оповещающий рабочих о начале утренней смены. Сон стал исчезать, за стенками появилась возня и шумы воды в ванных и туалетах. За окном периодически раздавался отхаркивающий кашель рабочих, идущих на смену. Воздух за окном стал заполнятся приятным запахом сигарет и папирос. Рабочий посёлок оживал новым рабочим днем, страна набирала новый промышленный оборот. Я вышел из комнаты и увидел Джима, стоящего около ванной, в задумчивости, не решаясь войти внутрь. Не зверя ли он нашел там? Я спросил "в чем дело?", и он, в недоумении, стал бормотать, что вода коричнего цвета, что она сморщит кожу, что он не будет мыться этой водой, и прочие причитания. На что я его успокоил, что мол надо воду пропустить минут на двадцать...Если всё-ещё будет жёлтой - наберём в тазик и поставим греть на газ. Так все и получилось! Правда, в восемь часов вода вообще перестала течь, что меня совсем не удивило! Туалет был сделан вообще оригинально - над унитазом висел большой шкаф, который "втыкался" тебе прямо в лицо, как только ты открывал дверь. Так чтоб сесть на "очко" - надо изрядно изловчиться, при этом снять штаны в коридоре, и задом войти (лучше сказать "просунуть") к цели, что-то изображая позу типа "номер четыре". Да, кстати, дверь почему-то не закрывалась, упираясь в твои ноги! Так что, один из нас сидел в комнате - другой на унитазе, и потом наоборот, после проветривания помещения. Ну всё, слава богу, обошлось, и мы, попив чай, вышли из дому, закрыв за собой все железные двери. Своего транспорта у нас не было, тачки редко бывают в этих краях, и мы поплелись на конечную автобусную остановку.
Стояли минут 20-25....На лавках сидели бабки с корзинками и пара мужиков в телогрейках, со следами мазута на щеках. Джим был одет как "Дэнди Гамбургский" - в серых брюках-дудках, в серых полутуфлях 46 размера, в полосатой зелёной ветровке и в рубашке, не заправленной в штаны. Он разгуливал взад и вперёд по автобусной остановке, смотря на солнышко и загадочно улыбаясь самому себе. Мужики очень внимательно и не отрывно наблюдали за ним, как сторожевые собаки. Когда он достал липстик и стал мазать себе губы - послышался недовольный шёпот с их стороны. Закапывание капель в глаза очень насторожил бабок с корзинками. Наконец-то автобус подошёл и встал на противоположной стороне, "рассматривая нас". Тут и Джим засуетился, что мол, как, почему не садимся? Так не должно быть! Через 5 мин он направился к автобусу, подошел к его двери, на что водитель проснулся, закрыл входную дверь и снисходительно подъехал к остановке. Автобус стоял ещё минут 5, не открывая двери, где шофёр досыпал своё положенное время. Джим уже первым стоял около двери, переминаясь с ноги на ногу и недоумевая, выразительно смотрел на меня, будто я в чем-то виноват! Когда дверь открылась, Джим, со спокойным достоинством стал подниматься по ступенькам внутрь, за что получил толчок в спину со стороны рабочих в телогрейках, не ожидавших такой борзоты. Я ему сказал, что возмущаться не надо, люди устали, да и кто их знает, что у них там под телогрейками? Автобус был "Икарус", с гармошкой, с задраинными люками и блокированными окнами. Одно окно было открыто около кондуктора, которая звеня мелочью в сумке и рассталкивая пассажиров, носилась из конца в конец, продавая билеты. Автобус всё стоял, набирая пассажиров; солнышко грело через блокированные окна; дым от салярки просачивался в салон через гармошку. Наконец, Джим не выдержал, но так как сказать никому ничего не мог, кроме меня, вскочил и стал поднимать люк на крыше. На что кондукторша заорала:" Мужик, отстань от люка! Он всё-равно задравлен! Слышь, мужик?!!" Я встал и посадил Джима на место, объяснив ситуацию. И тут наконец-то все услышали английскую речь, недоуменно смотря на нас; мол, какого хрена вы здесь, иностранцы, делаете? Кондукторша в свою очередь содрала с Джима 2 рубля, как с иностранца, а с меня 50 копеек, предварительно проверив мои знания русского языка. Мы поехали...Пассажиры сделали глубокий вдох, двери закрылись...Проехали какие-то 10 минут через мокрый тоннель, двери открылись, все сделали глубокий выдох и снова вдох,... но я почувствовал какой-то, до боли родной запах, исходивший с улицы в автобус...Ну конечно-же!!!! Тот запах, который был 40 минут назад, до краев наполнивший кухню, под который мы пили чай - запах плавленного сырка! Короче,.. прямо на остановке стояла дерьмокачалка, которая из гидрана качала всю эту прелесть прямо на асфальт! Люди на остановке скопились около передней двери автобуса. Все, с позором, смотрели на это и никто выходить не хотел! Вышел только один рабочий, в телогрейке, и почавкал по всему этому в своём направлении. Джим злорадно хихикнул, вспомнив толчок в спину. "Да, Джим, вот такая наша жизнь..." - сказал я, на что тот философски кивнул, достал из кармана записную книжку и что-то туда записал. От периферии к центру дома становились вполне приглядного вида, и Джим с любопытством смотрел на архитектуру зданий, сравнивая их с Европой. Вообще, Питер имеет интересную историю, но не культуру. Петр привёз культуру насильно из Голландии, притащил насильно зажиточных купцов и бояр из Москвы, всех побрил, парики надел, женщинам бюсты оголил (что не так уж и плохо)! Следующая остановка была около метро...Все стояли и пили пиво на улице, курили, спорили, кто-то мочился около колонны. Джим смотрел на всё с большим интересом, постоянно делая заметки в свою шпионскую книжку, как бухгалтер. На Невском решили выйти и прогуляться. Джим с интересом разглядывал молодых девчёнок и как гусь вертел свою длинную шею. "Так,.. - подумал я, - охота началась!" Его сразу видно, что иностранец, но иностранцев в Питере много, и никто не обращал на него внимания. Невский перестраивался турецкими рабочими, наполнившие Питер по контракту. На улицах играли музыканты, везде продавалось пиво "Балтика", иномарки стояли на пешеходных тротуарах, какие-то бабки что-то продавали...вообщем, перестройка продолжалась. Когда затиралась пробка на улице - иномарки ехали по тротуарам, бибикая тебе в спину. Джим всё-время оглядывался. Улицы быстро перебегал на зеленый свет светофора. Дошли до "Зимнего" - ворота потрогали, по которым ползли большевики, чтобы одолеть Зимний. Рядом с ними - Мак Дональдц! Джим обрадовался, купил себе БигМаг, вышел на улицу и стал шнурки себе перевязывать. Перед тем как положить это сокровище кулинарии на лавку, откусил... Потом принялся за шнурки. Секунды не прошло, как один цыганёнок подлетел сзади, как воробей, схватил Джима бургер и удрал за угол. Джим всё-ещё перевязывал шнурки, ничего не замечая. Каково же было его удивление, когда он не застал своего сокровища на лавке. Он посмотрел вокруг, под лавку, в небо посмотрел - нигде ничего не обнаружил...Я бы смог всё это предотвратить, но за всем не уследишь! Мы поплелись в Эрмитаж. Цены для иностранцев в 10 раз дороже. Я сказал Джиму: "Не разговаривай вообще! Ты с Урала, немой, студент!" Купил 2 студенческих билета в кассе (билет из Меда остался, взамен потерянного, на память о своей родной академии) и мы спокойно прошли внутрь с серьёзными лицами. Но в музее Джим больше смотрел по сторонам, чем на экспонаты, половина из которых была увезена на платные выставки в других городах. "Это отличное место, где ты можешь найти себе спутницу судьбы, которая разбирается в искусстве!" - сказал мне Джим, знающий только об яйцах Фаберже из русского исскуства. Я пожал плечами и пошёл за ним...Джим пару раз пытался завести разговор с некоторыми "ценнительницами исскуства", но те шарахались, не понимая его. Я так понял, что очередь настала за мной...По крайней мере, из его вопросительного взгляда...Я пытался объяснить ему, что так не знакомятся здесь. Это дело случая! Да, в баре ты всегда можешь кого-нибудь найти, но у тебя же серьёзные намерения. Короче, после Эрмитажа пошли мы в бар на Невском. Время было дневное, рабочие девки отсыпаются после "ночной смены", может и найдем тебе серьёзную бизнес-леди. На входе сказали, что просто "на пивко" пришли, ну и посадили нас за стойку. Джим опять оглядываться стал, как будь-то его иномарка сзади сбить хочет...Нo бармен всё видит, видимо какую-то кнопку где-то нажал. Через 5 минут появилась одна, та самая, в бизнес костюме, "вся такая странная, вся такая внезапная...", походила вокруг с умным видом, села в сторонке, кофе себе заказала, ни на кого глаза не поднимает и задумчиво на чашку с кофе смотрит...Джим, как голодный попугай в клетке, и так шею вытянет в её сторону, и эдак отодвинется! Я ему сразу в лоб: "Джим, это проститутка, просто очень дорогая.." Но он мне клялся и божился, что она где-нибудь в офисе работает. Так проститутки не одеваются! На что я ему сказал, что так проститутки одеваются у нас, в России, чтобы вас, дураков, "балбесить"! Это в штатах проститутки в чёрных кварталах одеваются так, что трусы видно...и мало того, все идиоты подъезжают и спрашивают: "девушка? вы проститутка?" Отчего такая меркантильность? Короче, если 100 баксов за час хочешь выложить - иди, только я потом тебя от "быков" откупать не собираюсь! Эта "вся внезапная" сразу смекнула в чем дело (знания английского видно на лице), вышла в туалет, себя в порядок привести. Но, Джим пошёл другим путём - он предложил бармэну за её кофе заплатить, на что бармэн подмигнул и сказал "40 баксов, сэр". Другими словами, вытащил я этого "Дон-Жуана" на улицу свежим воздухом дышать и в себя прийти от феромонов. Побрели мы в Русский Музей, у Спаса-на-Крови храма. Задержались около собора, пива допить, чтоб в музей подготовленными придти. Пока пили, одна девушка рядом с нами книжку об истории храма читала. Джим стал косить на неё, как второклассник ("вшивому баня" - подумал я), ну я повернулся к ней и спросил, не могла бы ли она быть нашим гидом в Русском Музее, на что она согласилась. Она даже английский немного знала. Я ей сразу намекнул, что мол, товарищь из Америки, интересуется, ты ему объясняй. Короче, в "Русском" выставка какая-то была, народищу - жуть...Ну, вот и мы туда попёрлись, больше в туалет заглянуть, ну и буфет навестить. Потом от картины к картине шагали, девушка нам всё добросовестно объясняла, студенкой оказывается была, исторического факультета. Джим млел от восторга и от её русского акцента. Время пролетело быстро, и я понял что нам надо сматываться в нашу "тьму тараканью". А то все мосты перекроют, метро закроют, "в такси не садют",... да я и адрес-то оставил там, в многоэтажке. Только автобуса номер знаю, ну и его конечную...., а там - курс на Эйфелеву башню. Но Джим не унимался, как Киса Воробьянинов в "Золотом Телёнке", предложил после музея в местную столовку зайти. Бедная деваха - она же его лет на 20 младше! Зашли в какую-то мексиканскую жральню, где всем пиццу предлагали. Ну, мы её и заказали, с пивом, конечно! Джим слащавыми глазками неотрывно смотрел на студентку, меня даже не слушал, а та трещала, без остановки, об истории Питера и русской культурe. Благо, хоть завтра ещё был один запланированный день. Решили идти в "Исакий", потом на "Аврору" и поплавать под мостами на катерке. Она дала нам свой телефон, Джиму - электронный адрес, и мы все разбежались в направлении наших ночлежек. Автобуса мы так и не нашли, зато с комфортом доехали "на частнике" аж до самой многоэтажки. Шофер, услышав наш инглиш, постоянно смотрел то на меня, то на Джима. Его единственной фразой была: "Ты переводчик?" Он единственно не мог понять, что мы делаем в рабочем посёлке?
На утро Джим, как обычно, разбудил меня первым в 8 часов, пропустил воду в ванной, нагрел тазик и чайник, сделал кофе (!!!) - где-то откопал в стелажах! Я уже по разработанной програме, задом "припарковался" к унитазу, закрыв Джима в его комнатушке. Потом мы всё проветрили и сели за завтрак. Рабочий посёлок уже давно откашлялся, откурился и был на работе в 6 часов. Так что, Кировский завод уже стучал всеми молотками и прессами "на всю катушку"! Джим уже первым меня вёл к автобусной остановке, как "бывалый" этих мест. Его стресс уже далеко улетел в Америку вчера вечером, что меня радовало! Позвонили его студентке, решили встретится у "Исакия". 0на нас хотела на крышу завести, что очень возбудило Джима! Автобус пришёл и остановился на противоположной стороне. Джим терпеливо сидел на лавке автобусной остановки и в ожидании смотрел на водителя автобуса на противоположной стороне. "Всё по понятиям..." - подумал я, и радовался что Джим "врубается в ситуацию". К счастью, день был холодным и серым, и никому не надо было открывать задравленные люки в автобусе. Заплатив 2 рубля и 50 копеек, мы поехали на Невский. Выйдя из автобуса, Джим не шёл, а бежал навстречу ожидающего его счастья у "Исакия". Я едва поспевал за ним. Вообще, я бы хотел описать Джима, дать его характеристики: рост в 2 метра, худощавый, нос длинный, шея длинная, размер обуви 46й. То есть, мы типичные Дон Кихот и Санча Панса; даже характеры с ними одинаковые!
Прилетели к Исакию, девчёнка с папкой уже стояла у входа с серьёзным видом. С Джимом происходило что-то невероятное, он забыл про меня, весь ушёл в "историю России" этой студентки. Мы быстро купили билеты на задней стороне собора и стали взбираться на крышу по винтовой лестнице. Тут я увидел, что вся округа была окупирована китайскими ресторанами и бизнесами. "Чайнатаун...как и везде" - подумал я. Единственная нация в мире, которая поработила все развитые страны в мире своим рабским трудом. Так философствовал я, взбираясь на "крышу Питера"...На крыше оказался целый аттракцион для обозрения. Мы увидели всё - и Кировский завод, и "Аврору", и "Петропавловку", где наш следующий приют, и "Зимний", с Адмиралтейством, перед самым нашим носом. Потом, сквозь ветер, побежали по мосту к "Авроре" на Васильевский остров. Джим смотрел на студентку и на корабль, я смотрел на Арбитраж, где деньги все делаются среди мужиков. Кстати, у "Авроры" , Джим купил буклет фоток Питера у бомжа, который неплохо говорил по-английски. Чувак потерял работу и квартиру из-за пристрастия к спиртному. В Петропавловке попали в тот день, когда открывали монумет Николаю 2-му и его семье, честно расстрелянными большевиками в Екатеринбурге. Очень удивился сидящей статуи Петра, но с очень маленькой головой - студентка мне так ничего конкретного не объяснила...День заканчивался своими эпизодами увиденного, Джим всё больше и больше сходил с ума, а студентка честно выполнила свой долг перед Родиной, оставила свой телефон и имэйл Джиму, и скрылась также, как и появилась...
На утро следующего дня мы приехали на вокзал, чтобы продолжить наше путешествие в сердце нашей Родины, город Пермь! Заселились в СВ поезда "Кама", купили положенный паёк у бегающих по вагонам официантам. Вроде устроились, сидим, жуёмся, телик смотрим - тут какие-то люди стали бегать по вагонам, с подарками, для родных купить. Тут тебе и хрусталь, и стекло, и бугульма, и всякие народные поделки - целая ярмарка. Они шли один за другим, через проводника, который кассиром был и "билеты" им продавал! Ещё бы немного, и цыгане бы, с медведем и плясками привалили, - да поезд тронулся, и все мигом отвалили, но не надолго. На каждой станции в ряд стояли бабки, продававшие свежую варёную картошку, солёные и свежие огурцы, водку из-под полы. Продавцы бегали по вагонам, предлагали продукцию Гусь-Хрустального. Мне казалось, что всё можно было купить, не сходя с этого поезда!
Вся история и культура России проносилась перед твоими глазами, от станции до станции! Джим быстро забыл про подругу, в глазах появился азарт. Он только вертел головой, думая что бы купить себе, ведь в штатах такого не купишь? Я уберёг его от соблазна, сказав что он может купить это на обратном пути или в Перми. Поезд набирал обороты, за окном мелькали поля и перелески. С шумом проносились встречные товарняки. Публика в вагоне стала успокаиваться от пронёсшейся недавно ярмарки. Везде слышался шум открывающихся и закрывающихся сумок и чемоданов. Народ готовился к традиционному чаепитию, шурша открывающими полиэтиленовыми кульками с жареной курицей и варёными яйцами. Отовсюду доносился звон подстаканников и брякание чайных ложек. Проводница не забыла и нас, принеся два стакана светло-жёлтого чая и двух кубиков сахара. Она с подозрением и любопытством посмотрела на Джима и на его огромные буцы, поставила чай на стол и удалилась. Джим с интересом стал разглядывать подстаканники, которые видимо ему понравились, и внезапно спросил меня: "Тут в центре глобус. Почему ракета вылетает из СССР и приземляется в США?" Я никогда не думал об этом, поглядел... - точно, летит ракета над Атлантикой, прямо в штаты!... Потом я купил эти подстаканники у проводницы, для Джима и для себя, как сувенир "угрозы империализму". Вечерело,..многие стали застилать простынями свои кровати, укладываясь после трапезы, а для других всё только начиналось. То в одном, то в другом купэ слышался смех и громкие голоса, с сопровождением бряканья бутылок. Многие стали пробираться в тамбур для перекура, заглядывая ради интереса, но с серьёзным видом, в другие купэ. Тяжелая дверь в тамбур громко хлопала, принося отрывистые звуки стука колёс и запах сигарет. Я понял, что так просто не уснуть и стал открывать бутылку красного сухого вина. Джим пошёл в общественный туалет, видимо ради интереса, хотя у нас был свой, но скоро вернулся за мылом и чтобы переодеть свои тапки на буцы (тапки были на половину мокрыми). Маленькая девчушка стояла в тамбурном проходе около нашего купэ и улыбаясь, откровенно разглядывала нас. Джим пытался сказать ей "здравствуй" по-русски, но своим оксфордским акцентом видимо напугал её, и она, сконфуженная, быстро удалилась в своё купэ. Мы разлили вино, выпили, потом долго болтали о Питере, о предстоящей встрече в Перми. Джим меня всё спрашивал о той девчёнке - студентке, не слишком ли молода для него? Я сказал что не строй никаких планов, так, переписывайся - дальше видно будет что вы хотите друг от друга? Потом Джим стал писать заметки в свою шпионскую книжку, а я притушил свет и стал смотреть на мелькающие огоньки фонарей и домов за окном. Везде была жизнь! Я думал и представлял себе, а кто интересно живёт вот в том маленьком доме на вершине холма? И что они сейчас там делают? Наверное, как все, смотрят телевизор и готовят еду на завтра?..Вагон по-тихоньку утихомирился, кроме одного купэ, где продолжались слышаться смех и громкие голоса. Я стал задрёмывать,... а вагон тем временем стал нагреваться угольным теплом из печурки проводника и заполняться различными запахами солений, чеснока, уставшего тела и исхоженных носков, терпкого одеколона и сладких духов, алкогольного перегара и простого, нашего человеческого естества.
Немного погодя я проснулся от нервного бормотания Джима и его попыток открыть окно в купэ. Он уже имел опыт открытия окон, но с этим он справился. Видно в СВ их не задраивают совсем. Щёлки нам хватило чтобы доехать до Перми.
Наутро - топание за дверью, детский рёв за стенкой, звон стаканов и подстаканников, очередь в туалет, хлопание дверей и запахи табака с зубной пастой. Всё это стимулировало закрыться одеялом и урвать ещё несколько драгоценных минуточек сна, благо у тебя есть свой туалет и маленькая приватность за переплаченные деньги. Радовало и стимулировало что скоро встречусь с родными людьми - как они там сейчас? Наверное едут на вокзал? Последняя точка отсчёта, когда тебе даётся возможность быстро одется и приготовиться - это станция Пермь - Сортировочная. Поезд как бы готовится торжественно проехаться по Камскому мосту и показать город со стороны реки. Народ уже выстроился в проходе к выходу, забарикадировав всё сумками, коробками и мешками. Джим, опять с испуганной улыбкой, смотрел на всё это через свои запотевшие очки.Он боялся, что нам никогда не выйти наружу из-за этих коробок и тесной очереди людей, стоящих в проходе. Я его успокоил, что у нас будет достаточно времени на вокзале, тем более что поезд больше никуда, кроме тупика, не уйдёт. На что Джим успокоился, протёр свои очки от людского перегара и стал одевать свои исхоженные носки. Без ежедневного душа и смены нижнего белья, он мутировался, как вирус, приспосабливаясь к внешним и внутренним условиям окружающей внешней среды. Он ещё и не подозревал что его ждало в этом суровом краю!
Поезд остановился, народ двинулся. За окном бегали взволнованные лица встречающих. Мы не торопились - у нас не было выхода, в буквальном смысле этого слова. Когда толпа рассосалась, я увидел Ксаныча, моего отчима, стоящего в тамбуре с огромной, до ушей, улыбкой. Он схватил наши сумки и понёсся к выходу, даже не обняв нас - видимо очень стеснялся, наверное Джима. У вагона нас ожидало человек шесть, с цветами и широкими, как у Ксаныча, улыбками. Все схватили наши сумки и помчались вниз по машинам. Джим бежал в догонку с нами, озирался по сторонам и не знал что сказать. Домой приехали быстро. Так же быстро поднялись на четвёртый этаж. Мужики быстро поехали ставить свои машины в гаражи и на платные стоянки. Я Джима отправил в душ, а сам стал помогать маме накрывать на стол в большой комнате. Было море салатов ("оливье, шуба, неженка"), разные солёности, сыры, копчёности, холодец, пельмени и ...водка, много водки! Все мужики (мои дядьки, братья) вернулись обратно, быстро вымыли руки и с широкими улыбками сели за стол. Сначала наступила стеснительная пауза молчания, но после второй стопки руки у Джима перестали трястись, и наконец все стали спрашивать что, да как. До Джима ещё не добрались. После 4-5го тоста взгляды устремились на него, и посыпалось много вопросов о международной обстановке, требуя меня перевести это Джиму. Я быстро перевёл тему на огородничество, и посыпались вопросы у кого продукция лучше. Джим никогда в жизни не видел столько и такой еды. Ему, как вечному студенту, хотелось есть всё, просто есть хотелось, но мужики, видимо, тоже голодными были, так что... пили много. Джим не успевал закусывать. Пельмени всем понравились. Каждый советовал что и чем нужно закусывать. Водка и салаты почти сделали своё дело, очередь дошла до холодца! Джим (то есть его продолговатый мозг) никак не мог понять, почему надо мясо класть в желе? В понятии европейцев и американцев, желе - обычно сладкое и подаётся на десерт. Я стал ему объяснять что такое "желе" делается путем длительной варки костей, хрящей и сухожилий, преимущественно из свиней. Джим извинился и вышел в туалет. Мы продолжали тосты. Потом позвонила Наташка и стала спрашивать как мы доехали, как Джим? Я сказал, что он в туалете, что всё нормально - сидим, общаемся... Через минут 40 все спохватились - где твой американский друг? У нас к нему много вопросов! Я постучался в туалет - раздалось глухое мычание и тихая возня. Пришлось использовать отмычку, чтобы извлечь "жертву холодца", обнимавшего унитаз и несколько раз опорожнившего свой желудок. Я всем сказал, что Джим устал мол, долго ехал и положил его безчувственное тело на кровать. Потом мы долго сидели с роднёй и разговаривали за жизнь. Я несколько раз проверил моего американского друга, перевалил его на живот, спросил о состоянии, на что получил одобрительное икание и бормотание. Да, видно больше ему холодец не надо будет показывать...Все разошлись, как полагается, в 11 часов, с песнями, обниманиями и советами друг к другу.
"А на утро всё не так..." Я зашёл к Джиму в комнату. На полу стояла пустая трёхлитровая банка, со следами компота на дне. Кровать была, однако, прилежно заправлена. Джим сидел в углу и учил русский язык по путеводителю для американцев. Руки его немного тряслись, волосы стояли "хохолком", в красных глазах чувствовалась "чудовищная усталость". Тут осторожно приблизился Ксаныч сзади, бережно неся стопку водки на тарелке и два солёных огурца. Он, с широкой улыбкой и пониманием, подошёл к Джиму и сказал: "джим...водка-водка..". На что Джим болезненно произнес: "ноу, вино...вино...". "Неее..." - сказал Ксаныч, - "вино для женщин...водка-водка...". Деваться было некуда. Джим болезненно "опрокинул" рюмашку внутрь, извинился и пошёл в туалет. Все с одобрением посмотрели на него. Через пять минут Джим вышел из туалета, вполне свежим и согласился на другой стопарик. Потом сели все завтракать. Стояла "золотая осень" - время уборок урожая, и мы собрались за город, на лоно природы, так сказать "быть в контакте с природой". Втроём пошли в гараж, что стоял в кооперативе, на ул. Чкалова, за поликлинникой. Стояла сухая погода, отличная для копки картошки, и мы не стали терять ни минуты. Улица Куйбышева обдала нас пыльным ветром и сладким, едким газом от вереницы грузовых машин. Джим достал липстик и закапал глаза. Прийдя в гараж, мы открыли три замка на железной двери и выкатили Ксаныча "жигуль", образца брежневского периода. "Фиат!" - воскликнул Джим. "Точно, он! Прямо из Италии!" - сказал я. "Давай, заводить будем!" Ксаныч, по привычке, достал два кабеля из багажника, присоединил их к аккумулятору и приборной доске зарядки. Через 5 минут "Жигуль" издал хлопок в глушителе и двигатель заревел в стиле спортивного "Ламборгини"! "То-то!" - сказал я, осматривая угловые формы автомобиля. Я уже отвык от таких форм и дизайна. Когда-то и у меня здесь, в этом гараже, стояла "шестёрка", но это было давно, в моей прекрасной молодости. Я сел за руль этой "эмки", который показался мне большим и тонким (автомобилисты меня поймут), переключил скорость и мы с шумом поехали по кооперативному бездорожью. Джим сидел впереди, с гордым видом, и его коленки упирались в переднюю панель. Я сразу же вспомнил тот туалет, в Питере. Выехав на дорогу, я заметил что нет привычной разметки ограничения полос. Ксаныч мне сказал:"Езжай, как едешь, подразумевая полосы" (оказывается, так в нынешних правилах д.д. сказано)! Город немного изменился за 5 лет моего отсутствия, но на дороге забытой сноровки уже не хватало. Я ехал как пенсионер, не пугая "ослабленного после вчера" Джима. Заехали домой, взяли маманю, продукты, "боеприпасы" и поехали в сторону Хохловки, где ждала нас невскопанная картошка и домик с баней! Ехали довольно долго, как мне показалось. Много лихачей и подростков появилось на дорогах. Было много ям и ухабов, которые так и остались, как 5 лет назад. Воспоминания в моей голове проносились в виде старого и красочного, плёночного фильма!
Дача для русского человека - это как доказательство самому себе, что ты ещё не последний человек на этой планете! Что ты ещё можешь что-то позволить себе! В Америке такого нет для простых людей. Там всё схвачено. Хочешь дачу - покупай дом или землю, но ооочень дорого! Там - это загородный дом! Здесь надо иметь что?, наверное - знакомство, денег немного, упорство и труд. Но всё на свой страх и риск. Хотя, что мне нравится - всегда есть чем заняться, - рыбалкой, грибами или огородом, строительством или баней, копанием картошки или разведением пчёл. У Ксаныча всё это было! Этот чувак в свои 65 лет всё строил сам, даже зимой. Здоровья - мне не пожелаешь! Короче, приехали, фиат в деревянный гараж загнали. Мать обед стала варить. Ксаныч баню топить, а мы с Джимом за лопаты и на картошку набросились! Он ни разу лопаты в руках не держал и всю картошку на пополам изрезал. Ну, я ему вилы дал, мол, капай, да подальше от ростков. Через час у него спина заболела - ростом для вил не выдался, слишком длинный. Копали до вечера. Он земли-матушки нанюхался, нос покраснел и сопли пошли. Я понял, что пора идти в баню.
Баню Ксаныч сам построил, из кругляка, по всем канонам его предков из Коми-Округа; родом оттуда был. Повёл я Джима в баню, на его страх и риск. Заварил веники в тазиках, взял пиво с собой. Сказал Джиму: "Раздевайся и входи внутрь"...Сам туда ушёл. Через минуту Джим входит внутрь, в трусах, с ноги на ногу переминается. Посмотрел я на него - ничего не сказал. Ну, ладно, мол, хрен с тобой, буду в трусах тебя парить ! Джим посмотрел на веники с интересом и говорит: "А что, это обязательно надо хлестать себя, как монахи, которые грех этим снимают?" Я ему, мол, что так принято поры свои открыть, насильственный массаж для мышц. Короче, он сел на нижнюю полку и смотрел, как я "истязаю" себя. Больше всего он не одобрял, когда я ковшиком на "каменку вздавал". Потом, видимо, освоился с русской культурой, взял веник и под мышками себя хлопать стал. После первого раза парки мы вышли в предбанник "пивка испить". Джим сказал, что во второй раз только на 10 минут зайдёт, не больше. Я пиво на каменку плеснул - запахло сушёными грибами. Джим вылетел обратно от этого запаха, а мне нравится! Он только голову там и вымыл в тазике, потом в дом убежал, в мокрых трусах! Маманя там моя ему халат дала, а трусы снять заставила, мол, выстирать надо! После того, как Ксаныч с маманей из бани вернулись, сели мы за стол на веранде, телик включили. Передавали концерт какой-то. Ну, под него мы водовку открыли ("...после бани рубашку свою продай, да стопку водки выпей..." - А. Суворов), с горячей и свежей картошкой, свежими помидорами и солёными рыжиками! Джим уже освоился "стопки хлестать", знай наших - и закуска по душе пришлась! Совсем полу-русским становился, даже отёки под глазами появились. Через час все спали "убитым" сном, кто на полу, кто на кровати.
На утро мы собрали оставшуюся картошку в мешки и поехали обратно в город. "Фиат" 1972 года рождения, скрипел на поворотах, но достойно катился по дороге. Я молил бога доехать хотя бы до Камгэса, там хоть автобусы ходят. Да, везёт нам на старые машины! Подвыпивший Ксаныч усиленно рассказывал Джиму про русскую природу, про животных и птичек, про пчёлок, на что тот усиленно и многозначно кивал, не понимая ни единого его слова. Маманя злилась и постоянно тыкала Ксаныча в бок. Джим ещё много раз будет также кивать головой во многих местах, куда мы пойдём. Доехали нормально, сгрузили картошку и мы пошли прогуляться по вечернему Компросу. Я рассказал, что эту часть города строили военопленные из Германии в конце 40-х и что их удачными проектами были дворец Свердлова и "Башня Смерти", которую Джим назвал "Гулаг". На лавочках везде сидела молодёжь, пьющая пиво из бутылок и закусывая дымом сигарет. Везде стояли ларьки с мигающими лампочками и разнообразной музыкой из них, типа "АвтоРадио". Дошли до Камы, спустились вниз на набережную и увидели настоящий "местный Лас-Вегас"! Везде стояли бары, типа павильонов и открытых шатров, в каждом из которых на железных стойках крутились несовершеннолетние танцовщицы. Никто на них не обращал внимания, все пили тоже пиво и играли в биллиард. "Демократия перемен!" - сказал я. "Анархия!" - подтвердил Джим. Побыв немного на набережной, мы сели в переполненный молодёжью и "пивным перегаром" троллейбус и поехали домой, доедать салаты и пельмени. Ксаныч уже стал беспокоиться о нас, так как маманя пить ему не давала до нашего прихода. Увидев нас, он бережно поставил наши ботинки на тряпочку у входа и так же бережно и быстро уволок нас на кухню, где всё уже было накрыто. "Погода шепчет надо выпить"...Немного погодя, когда тело окутала мягкая теплота и хорошее настроение, он стал спрашивать американского друга какое, мол, пчеловодство в Америке? На что Джим быстро задумался и конкретно ничего ему не объяснил. Немного погодя, Ксаныч уже стал достаточно много и уверенно разговаривать с Джимом, говоря всем, что тот всё понимает и соображает, и что языкового барьера не сушествует когда люди чокаются! Потом он принёс маёрский военный китель, с кучей медалей, и одел на Джима. Мне досталась фуражка! Мы, по- гусарски, выпили за русскую и американскую армии, чтобы не было войны, и чтобы все люди жили в любви и согласии! Через 10 минут мы "растроганого" Ксаныча оттащили на диван.
Утром я вышел на улицу купить сигарет в близлежащем киоске. Я остановился посреди сквера и поднял взгляд на деревья. Стояло солнечное "бабье лето", с медленно и кругообразно падающими жёлто-красными листьями перед твоими ногами, с внезапным и тёплым ветерком тебе в лицо, с гуляющими молодыми мамашами с колясками в сквере. Всё торжественно и красиво осыпалось и умирало, готовясь к предстоящим холодам. Внезапные тоска и радость, одновременно, появляются в твоём сознании восприятия жизни. Красивое время года! Такие короткие моменты в твоей жизни, почему-то, ярко и надолго откладываются в памяти. Особенно долго помнятся запах и краски! Я стоял как "ёжик в тумане" и вспоминал, что всё это я видел в детстве, наверное из окна коляски, в другом каком-то сквере, когда моя мама гуляла со мной.
Испугавшись воспоминаний, я быстро купил сигареты и поспешил домой, так как вот-вот должны были заехать друзья для загородной поездки на базу бывшего МВД на Сылве. Всем этим делом руководил бывший однокурсник Стас, 150-килограмовая "детина", хозяин "МаркетМедСервис" в Перми. Он заехал на крутом джипе, обнял Джима за его хрупкие плечи и посадил с собой на заднее сидение. Настороженный Джим, не зная что его ожидало впереди, с боязливой улыбкой сел на заднее сидение... Джип шёл по встречой полосе и по тротуарам, пробираясь за город. Гаишники его не останавливали, и мы довольно быстро выехали к реке Сылве. В каком-то живописном лесу открылись большие, железные ворота и мы въехали в закрытый "пионерский лагерь" с видом на речку. Один из "обслуги" тихо другим сказал: "Интересные американцы, но один-то уж шипко на нашего смахивает", - показывая на меня пальцем. Я ничего говорить не стал. Нам дали домик у высокого забора, с видом на залив. Большая комната, четыре (!) кровати, камин, стол, пару лавок и кресло-качалка у окна. Джим, со страха, ничего с собой не взял, но всё необходимое было здесь - полотенца, шампунь, паста, щётки. Шoртов-трусов, для бани, извините, не предусмотрели! "Пойдёшь в баню в обычных трусах.." - спокойно сказал я. "Опять в баню?" - спросил Джим. Ну, так принято везде, что я могу сделать?
Потом понаехали друзья-однокурсники, с женами и детьми, как полагается. Для Джима, к сожалению, никого не привезли. Но Стас его успокоил и сказал что будет всё-время рядом с ним. Джим провыл: "оу, шит!" Это была чисто дружеская встреча, с костром и с гитарами, с копчением рыбы на берегу, с баней для мужиков, и женщин отдельно. Джим стал демонстрировать свои познания в русской культуре - выпил стопку перед баней, закусил огурцом, одел халат и трусы, и смело первым зашёл в парилку! Ну, ладно, парится стали вениками - он это стерпел, но когда Стас, без трусов, повалил его на полку и стал хлестать веником по его спине, Джим закрыл лицо руками и слез на нижнюю полку. В завершение этого обряда, Стас освежил Джима обливанием из тазика холодной водой. Потом случилось то, что Джим совсем не ожидал. Его схватили за подмышки, выволокли на местный причал и выкинули в холодную воду! Джим, по-собачьи, поплыл обратно, истерично хватаясь за поручни. Выбравшись на мостки, он снова оказался в воде от удара в спину преследовавшего его Стаса. Купание продолжалось довольно долго, но потом все, с синими носами, убежали обратно в парилку. В предбаннике стояли пиво и водка, как непременный атрибут для утоления жажды! Нас было четверо мужиков. Потом все трусы одели, своих жён позвали. Джимусёнок сразу раззадорился и повеселел - много ли им, американским мужикам-то, надо.
Исторически, они в Америку без женщин приехали, потом постоянно их везде завоёвывали. Если, к примеру, в России, в Ивановской области - 16 женщин приходится на 1-го мужика, то обратная пропорция происходила в Америке, куда приехали сначала только мужланы-завоеватели, не оправдавшие себя в Европе. Из поколения в поколение генотип от этих предков-мужиков пробуждал застенчивых американских мужланов относится с интересом к женскому фенотипу, что до сих пор это видно по настоящее время. Женщины, в свою очередь, приехав в Америку, быстро поняли свою роль и открыли тип феминисток-амазонок, способных "вить верёвки" из бедных американских мужиков в свою пользу наживы. Это было везде в колониальных странах - в Австралии, в ЮАР, в Канаде. И я отлично понимаю Джимусёнка и всех остальных американских мужиков. Гены - ничего с ними не поделаешь!
Только мы, русские мужики, расслабившиеся и потупевшие на алкоголе, забыли уважение к противоположному полу. Мы берём пример с наших родителей (отцов), когда считалось нормальным безнаказанно унизить женщину, которая зависима от тебя и которая мать твоих детей. Нужно нас всех русских мужиков, на короткое время сослать в Америку, дать всем мётлы и лопаты, чтоб мы забыли что такое престижь и стыд к любой работе и очистили себя от лжи, пафоса и прочего дерьма. Я и моя жена начали с ничего, не стесняясь любой работы, чтобы как-то жить. Не надо бояться любой работы и честной жизни! Потом тебе воздастся! Ну, ладно, меня тут немного унесло в сторону....Давайте о хорошем!
Вечером стали коптить рыбу на берегу, потом сели за стол, стали петь студенческие песни под гитару и вспоминать годы учебы в бывшем и родном меде. Стас, как Ксаныч, что-то усиленно объяснял Джиму, на что тот усиленно кивал головой и смотрел на огонь разгоравшегося костра. Уйдя спать по своим домикам, нас предупредили ни зачто не выходить из домов, так как выпустят целую свору "собак Баскервиллей", которые будут охранять наш сон. Я выходил пару раз покурить, но никого не заметил.
На утро я вышел к реке. Рассвет едва прорезался на горизонте, оттодвигая облака на передний план. Над тихой водой стоял густой туман, как в фильмах ужасов. Кто-то периодически плескался в заводи, наверное руссалки? Вот бы увидеть одну?! Потом, нехотя и застенчиво зачирикала какая-то птаха, заводя остальных. Когда багровое солнце вошло в зенит, весь лес защеготал различным чириканием и праздничным воем, встречая новый день своим гоготанием. Потом закаркали вороны, и я вернулся в свою избушку. Мимо пробежал сторож, с удочками, сказал: "хелоу..". "Здрасссте..." - ответил я ему. Но все вокруг ещё спали, не подавая никаких признаков жизни и энтузиазма. Я пошёл на кухню, пытаясь отыскать кофе или хотя бы, бутылку пива. Со вторым, мне больше повезло. "Балтика 3" - сильная штука, с водкой что-ли она? Мне стало уже весело, но все спали. Сторож уже отгрёб на середину Сылвы, со своими удочками, так что поговорить было не с кем. Я пошёл будить Джима, но проделав несколько шагов через перелесок, я заметил пень, весь облепленный рыжими опятами. "Да, сколько же лет я не видел вас, родные!" Сразу охватил азарт! Сбегал обратно на кухню, нашёл нож и полиэтиленовый кулек и принялся за работу. Потом пошли синявки, но свежие и крепкие, два подосиновика, потом опять опята!!! Набрал полный кулёк и пошёл всё это жарить. Газ, сковородка, лук, масло и соль - знакомый запах наполнил кухню через 10 минут. Жалко, что сметаны не было. На удивление, скоро подошёл Джим, и с не меньшим удивлением он посмотрел на всё это. Джим знал, как и все американцы, что существует только один, съедобный тип грибов - это шампиньоны, которые продаются везде, выращенные в тепличных условиях, обязательно на фермах. Всё остальное - отрава, как в школе их учили. Наверное, в его глазах, я выглядел как китаец, знающий только свои рецепты бытия. Неужели он в Германии грибы не собирал? Или там их нет? Немного погодя, сторож приволок двух судаков, для которых тоже оказалось место на сковородке. Когда вчерашняя толпа собралась на кухне, вместе готовя довольно плотный завтрак, включая салаты, вместо кофе пошло пиво, возвращая жизнь в обратное русло, столь шокируюшее американца, который не имел выбора. Рыбу Джим попробовал, но на грибы очень подозрительно косился. Выждав несколько минут и заметя что со мной ничего не происходит - решил попробовать, потом ещё попробовать, наконец наложил себе полную тарелку грибов с картошкой, на что Стас сказал ему, что в жизни он много потерял. Он был рад, что в баню мы снова не пошли, хотя могли бы...
На пути домой, Стас дружески "сковал" Джимусёнка в свои 150-килограмовые объятия, на заднем сидении джипа, отчего тот со страхом улыбался, постоянно и усердно кивал на его рассказы о перспективах будующего Пермского Края, периодически отворачиваясь от буйного перегара в лицо. Стас, как Ксаныч, спокойно беседовал с ним по-русски, при этом отпивая коньяк из открытой бутылки, предлагая Джиму отпить "за компанию", но тот только слушал и терпел, в надежде скорее выскочить из машины. Подвыпивший Стас стал шутить с Джимом - так, чисто по-русски, не отвечая за свой базар. Он спросил его: "Джим! А какая у тебя кредитка?" "Американ Экспресс! А что?" - с гордостью и беспокойством сказал Джим и нервно улыбнулся. "Ууууу! А у меня только "Виза"! Давай поменяемся? Я тебе деньги туда кину, а ты мою "Визу" приобретёшь"! Джим стал ёрзать от нервного напряжения, не понимая что от него хотят. Стаса это больше подзадорило и он не унимался: "Ну, не хочешь, тогда хоронить тебя будем на Северном! Глубоко закапывать не будем, чтоб собаки тебя растаскали!" Джим аж позеленел от этого. Он не понимал таких шуток - у них это не принято. Насилие над личностью наказывается тюрьмой в штатах. И с шутками у них очень плохо. Честно говоря, я ещё никогда Джима таким не видел. Он по-настоящему был испуган, руки у него тряслись и губы что-то бормотали самому себе. Я остановил Стаса и сказал, что он "перебрал". Стас стал успокаивать Джима, но тот не знал, что вообще можно ожидать от русских. Наконец, он взял коньяк и выпил залпом полстакана. "Ну вот! Это по-нашему!" - сказал Стас, обнимая его хрупкие плечи.
Наконец-то приехали домой, и Джим, как "кошка с холоду", не попращавшись, выскочил из машины и очень быстро поднялся на 4-й этаж, в надежде прилечь на диван. Ксаныч, очень заждавшись нас как "верный пёс", по-традиции, так же бережно поставил наши обутки на тряпочку перед входом и повёл на кухню, с надеждой что наступил тот долгожданный момент, когда ему разрешат наконец-то выпить. Я купил ему его любимое "Жигулёвское", в большой пластиковой бутылке, отчего он расплылся в благодарной улыбке. Джим посидел 5 минут на кухне, выпил полстакана пива и быстро направился к своей комнате, к долгожданному дивану. В другой комнате слышались голоса, и Джим не дойдя до своей комнаты, увидел мою маму, беседовавшую с "молодой особой". Это была Лена, племянница Ксаныча, которая недавно приехала из Коми-Округа и работала в школе учителем русского языка и литературы для начальних классов. Усталась быстро слетела с Джима и он быстро вошёл в комнату, протирая запотевшие очки. Лена немного смутилась и покраснела, сказав что ей пора идти домой. Она не была особой красавицей, с широкими скулами и рыжеватыми волосами, но к ней притягивала её скромность и обаяние. Джим тоже растерянно улыбался, но заинтересованно разглядывал её. Он понял, что её пригласили не просто так, ну...как бы, просто так зайти в гости к её дяде. Мы разговорились о её работе, о нас. Я всё добросовестно переводил Джиму. Но, немного погодя, я был удивлён, что она может немного разговаривать по-английски, когда она поправила меня мой перевод о её специальности в школе. Вот так, знай наших! Мы, мол, из Коми, где все могут общаться на международном языке! Потом вошёл радостный Ксаныч и с пеной от пива на губах, стал Джима знакомить с его внушкой. Маманя, со злостью, тыкала его в бока, сказав что без него и так уже все знакомы. На что Ксаныч, с радостью, убежал обратно на кухню. Смекнув ситуацию, я предложил нам троим сходить в кино, навестив переделанный кинотеатр "Октябрь", завлекавших публику своими новыми кондиционерами в зале. Так и сделали. Приехали к Горьковскому парку, в который уже просто так не зайдёшь и встали в кассы. Джим, ешё ни разу не потративши своих доларов в России, стал спрашивать меня где здесь пункт обмена, треся "десятками" перед глазами Лены, но я сказал, что он гость, и что завтра мы пойдём в банк, если он захочет. Вошли внутрь, но особого перемена интерьера я не заметил из-за курящей вокруг публики, разве-что многих частных картин, висящих на стенках для продажи. Когда вошли в зал, шумно работали кондиционеры, поскорее унося за собой весь запах и пар от предыдущей толпы. Когда мы сели и начался фильм, кондиционеры выключили, дабы они не мешали нам смотреть фильм своим шумом. Как я и ожидал, утирая свой пот, как и 10 лет назад, свежий воздух дали, когда появились субтитры на экране. Так что постоянной циркуляции воздуха, кроме своей кровушки, там никогда не было. А нам и не надо - нам не привыкать! Мы пошли по Компросу, мелькающему разноцветными лампочками из разных ларьков, слушая музыку на все лады и оценивая у кого лучше. Джим пытался взять под руку Лену, но она быстро отвела его локоть в сторону. Потом мы проводили её на остановку, и она, как очередная русская девушка Джима, испарилась,...с очередной улыбкой, отражающейся в его очках. Джим сказал: "оу вэл..." и побрёлся к долгожданному дивану. На пути мы зашли в интернет-кафе, где он уже не вертелся и не вытягивал шею, а полностью окунулся в мир электронной почты и работы, которая терпеливо ждала его за океаном.
На утро, я оставил спящего Джима в его комнате, а сам поехал повидать моих бывших коллег, в 1-й Медсанчасти на Горках. Стоя на остановке автобуса, я заметил, что все ходят в обуви с закруглёнными, как у скоморохов, носами. У одного парня ботинки были настолько длинными, и настолько закруглёнными на 360 градусов, что я не мог оторвать своего взгляда от них, а он, в свою очередь, был очень горд, что все смотрят на его творение. Медсанчасть особо не изменилась, кроме новых строений и каких-то магазинов, на бывшем пустыре. Те же серые кирпичи, те же скорые около приёмника, посетители в тамбуре, которых не пускали внутрь. Правда, бабка Тоня узнала меня, не сразу конечно, похорохорясь немного, к кому, мол? Я тихо сказал: "В свою родную обитель, в хирургию..." Зашёл в ординаторскую на 2-м этаже, знакомую своими клубами дыма от сигарет. Незнакомые, молодые лица что-то писали в историях, наверное интэрны? Я, никого не спрашивая, надел чей-то халат, и с видом главного врача больницы, отправился в кабинет завотделения. Сквозь сигаретную завесу, как в бане, я стал замечать знакомые лица, так же сосредоточенные на историях болезней. Типичная поза хирурга - нога на ногу, история на коленях, в правой руке ручка, в левой - сигарета! Рядом - серый чай, многоразового разлива. Потом, вроде все опомнились, кто-то трезвым был вполне...Поговорили за жизнь, жалуясь на неё. Я позвонил домой, и расстроенный Ксаныч сказал, что Джим сбежал! Я сказал, чтобы не паниковали, вернётся, никуда не денется.
Я пошёл в приёмное отделение, по старой привычке, чтобы спросить врача "скорой" подкинуть меня до Комсомольской площади, если им по-пути. Скорых было две, уныло ожидавших дежурного хирурга, который особо не спешил с этажа, знав от приёмной сестры, что больные с обострением хронического холецистита и привезены в хирургию для исключения "острого живота". Такой приказ был от главного хирурга города ещё в дореволюционные времена. Поэтому врачи "скорых" превратились в извозчиков, гоняя по городу туда-сюда. Они и меня взяли, так как им всё-равно было кого брать. Вышел на Комсомолке и стал обследывать скверики Компроса, по направлению к ДК Свердлова. А вдруг да увижу Джима, да ещё с какой-нибудь "заводской кралей"? Придя домой, заметил что Ксаныч смотрит на меня с виноватым видом. Проверил комнату Джима на предмет насилия - всё было чисто и аккуратно. Хорошо что паспорт с собой не взял. Если бы потерял, сидел бы в России полгода, пока докажешь гражданство в посольстве, и новый паспорт тебе пришлют.
Вечером, Джим появился на пороге, весь сияющий, как отполированный флакон - в пиджаке, галстуке и грязных, коричнево-синих полуботинках. "Ты что, свататься куда ходил? - спросил его я. "Ну, что-то типа этого", - ответил он. Оказывается, утром он ускользнул поменять немного денег, ну и принарядился, для солидности, правда паспорт забыл, но деньги поменял, но не в банке, а около него. Радостный, решил немного прогуляться - купил себе мороженного, конфет для мамы, цветов...и пошёл к Каме, ноги размять и от алкоголя отойти немного.
Дошёл до Горьковского парка, видно вчера приметил, прошёл внутрь, так сказать "для ревизии". А там молодых мамаш, с колясками... - море!!! Кого хочешь выбирай! Вот, походил он там, с цветами и с галстуком, видно нашёл кого-то? Кто понимал по-ихнему, с акцентом. Джим мне честно признался, что искал только чистого общения, от которого только потом, почему-то, беременными становятся (в моём понимании). Короче, ей было лет 30-35, блондинка, на каблуках, честная-замужняя женщина, с коляской и с двумя детьми, со скромным знанием инглиша, но далеко не бизнес-леди, как в том баре, в Питере, намного поскромнее. Эта хоть разговаривала...Они гуляли долго по каким-то другим улочкам и дошли до Галереи, видно где она жила. Так мне всё Джим рассказал, остальное меня не касается. Главное - чтоб человек счастлив был Он подарил ей цветы, а конфеты они по дороге съели. Потом, видимо, тоже переписываться стали. Я рад, что наш город становился интернациональным! Был только ещё 96-й год, а уже сколько изменений произошло за пять лет. Оставалась пара дней нашего визита в Перми. Конкретно Джим никого не заинтересовал, да и он, видимо, ни на ком не остановился - другая культура, другие интересы и восприятие жизни. Так что, Джим вполне расслабился на "Балтике и Жигулевском", слушая очень интересные рассказы Ксаныча на Коми языке.
Мы сьездили в Кунгур, на Белую Гору, за грибами несколько раз. Джим много собирал поганок, но всё-равно был рад, что чем-то занят. Он, как охотничья собка, быстро прибегал из лесу к машине, сваливал грибы около колёс и мигом мчался обратно к полянам, где его с нетерпением ждали другие мухоморы и бледные поганки. Правда, попадались и хорошие грибы на его пути.
Как-то раз заехали к моему знакомому, который работает травматологом в Кунгуре. Поехали на рыбалку в одно место, где три реки в одну сливаются. Пейзаж очень понравился! Юра, травматолог тот, спросил: " А он медовуху когда-нибудь пробовал?" "Неее...только виски, они ведь как самогон - такой же вкус!" - ответил я за Джима. Тот в это время леску распутывал на удочках. "Я тут, прихватил немного. Сам настаивал, в гараже! У меня там яма, ну туда я и флягу приноровил. Мёд свой, от сестры с пасеки! Никакого сахара и ягоды свои, с дачи!" Джим распутал одну удочку и взялся за вторую. "Ну, давай, попробуем, что-ли? Я и сам-то её, проклятую, ни разу не пил!" Юрка сбегал к машине и широко улыбаясь, достал из багажника трёхлитровую банку "розового напитка". "Аааа! Кубань-вино!" - заликовал Джим, распутывая вторую удочку. Первую он уже забросил рядом с берегом, не надев поплавок. Он уже представлял вкус этого "компотика", от которого от марганца появлялся сильный "сушняк" во рту. "Это квас, Джим! Только с мёдом! "Хани-брага"!" - перевёл я, отглотнув полстакана. И действительно, вкус как "Спрайт" с квасом, только сладкий! Потом, минут так через десять, ноги почему-то стали "ватными" и тяжёлыми. Ярко засветило солнце через облака, откуда-то появился гул пчёл в голове, и все три реки слились в один бурный, ниагарский водопад. После двух стаканов Джим тихо сидел и тупо смотрел на удочки. "Юр, а чё ты туда подложил?" - поинтересовался я. Юра не слушал и пел какую-то песню о широких просторах. Даже Джим подхватил его мелодию, тихо подвывая в конце слов. "Вот ведь, американец, а что-то понимает!" - процитировал Юра. "Да он всё соображает!" - заключил я. "Если бы он ещё русский знал - цены бы ему не было!!!" Удочки мнгновенно застряли в воде и мы, обрезав лески, побрели обратно в посёлок. Юра остался спать в машине. Дорога была весёлой! Джим волочил удочки за спиной, опять запутывая леску. Я тащил недопитую банку, радуясь пению птиц и окружающей природе вокруг нас. Мы шли и орали какие-то английские песни, упорно приближаясь к Юриному дому. Бабки, крестясь, закрывали окна, наверное вспоминая окупацию. Кунгурское пацаньё, с любопытством, смотрело на нас, улавливая новую волну. Я не помню, был ли улов? Не важно - важен сам процесс!
В последний день Джим попросил сводить его куда-нибудь в те места, приближенные к местной культуре и искусству. Так что поволок я моего американского друга на его любимый берег Камы, где он с девушкой когда-то гулял! В краеведческом музее он проникся в правду социалистического стиля и историю развития края. Долго рассматривал кости мамонта, чучела птиц, фотографии большевиков, разные знамёна, винтовки и пулемёты, и постановления партии и правительства. Проникнулся во всё! Джиму очень понравилась и Пермская галерея! Во-первых, много экспонатов, всё по теме, причёсанные бабушки на стульях, сидящие как сфинксы и разглядывающие каждое твоё движение. Деревянные идолы полностью околдовали моего американского друга, наверное их печалью в глазах. Они тихо сидели под куполом бывшего собора, каждый из них тянул правую руку, как школьник за партой, но никто не давал им высказаться. Я сделал несколько снимков, на что одна бабка сразу же вызвала милиционера. Молодой сержант, очень худой, с кривыми ногами и куском от хвоста селёдки, прилипшей ко рту (видно только завтракал), сказал нам, что нужно засветить плёнку. Что я охотно и сделал, открыв задний футляр. Сержант не знал, что цветную плёнку сначала засвечивают, перед тем как проявить.
Мы вышли из галереи, где вход и выход к историческим экспонатам, проходил через палаточный павильон "Балтика". Дети просили мам остановится и купить им что-нибудь в киоске, но там давали только пиво и всё остальное к нему. За столиками уже сидело порядочно "ценнителей искусства", долбя воблой по столам. Мы тоже купили воблу, и всё остальное к ней, и я стал показывать русские секреты, как правильно надо разделывать рыбу, топя её потом пивом в желудке. Джим сидел, как ребёнок, ритмично колотя воблу о стол, как погремушку, выражая всю серьёзность этого процесса на его лице. В Америке есть рестораны, где тебе приносят варёных крабов и дают деревянный молоток, чтобы разделать их. Потом все отчаянно дубасят эти крабы, как дети, - больше для развлечения, чем для употребления. Я отнял у Джима воблу и быстро разделал её на тонкие полоски. Он не стал их смаковать - быстро всё съел, только потом запил из кружки.
Стоял последний и тёплый день нашего пребывания в Перми, осыпая нас жёлтыми листьями с деревьев ВКИУ и обдувая серой копотью, проходящих мимо "Икарусов", настолько полюбившихся моему американскому другу! Дома нас ждала целая куча родственников, которые звенели посудой и рюмками, проважая нас в обратный путь личными наставлениями. Мы сели за стол, очень похожий во время нашего приезда, с кучей салатов, мяса, зелени. Все сидели настороженно, также широко улыбаясь, не зная кому первым начать тост. Я убрал подальше холодец от Джима и начал первым благодарственную речь, чтобы снять напряжение с лиц. Джим уже спокойно пил водку, в один замах, не запивая морсом (как моя мама) и закусывая солёным огурцом, серьёзно и без идиотской улыбки смотрел на окружающих. "Да, матереет, мужиком становится! Получил школу жизни, как крестьянину выживать." - подумал я. Таким его уже могут подобрать кто-нибудь из девчёнок....Я говорил и говорил тост благодарности. Лица меняли свои выражения. Первым завыл Ксаныч, потом и все остальные подхватили...Даже Джим, посмотрев на всех, тоже расквасился....Интересная эта штука - "русская душа"! Она, как уголовник, может растерзать тебя на куски, ничего при этом не заметив; и, как ребёнок, тихо зареветь, уткнувшись в угол, прося ласки...Американцы вообще не умеют реветь. Им как-то это не присущно по их строению характера. Тут была иная "картина маслом"....
Зелёный вокзал "Пермь-Вторая", синий поезд "Кама". Я стою на перроне, перед вагоном, и боюсь смотреть в лица, которые стоят рядом и провожают тебя. Эти добрые и родные лица, которые столько лет были рядом, столько вложили в тебя, и сейчас ты должен расстаться с ними на неопределённый срок...Я, как Джим, глупо улыбаюсь всем, стараясь говорить какие-то дурацкие шутки, тем самым успокаивая их и самого себя....Последний гудок...Я смотрю на всех из окна тамбура, с "комком" в горле и с жидкостью из красного носа. Жалко мне их всех! Они стояли маленькой кучкой, махая ладошками и доверчиво, как дети, смотрели на тебя....Скорей бы это всё закончилось! Не могу больше! Но,... поезд стоит, как бы издеваясь надо всеми, и смакуя твоё расставание и разлуку других. Наконец, поезд тронулся и за окном стали уплывать лица провожающих, всё быстрее и быстрее, сменяя фон на убегающие от тебя столбы и провода. В глазах стояли туман и разочарование предстоящего дня...
Нас встречал друг Стаса, но далеко не бизнесмен, даже близко к этому не подходил. Он был простой ветеринар, который любил и "чинил" собак и кошек. Звали его Саша Шпитонков - маленького роста, но с басовитым голосом. В Москве мы приехали к нему домой, чтобы остановится на пару дней. Подойдя к двери, он попросил нас сразу не входить. Когда он вставил ключи в замочную скважину, раздался такой лай и вой внутри, что мы невольно опешили и отошли от двери. Ветеринар, в свою очередь, быстро прошмыгнул внутрь и запер всю эту свору в одной комнате. "Вот так! И сигнализации не надо" - с гордостью сказал он, похлопывая свою толстушку-жену по одному месту. Я посмотрел вокруг - кроме старого таршера в этом доме было брать нечего. У него жило 6 собак и 11 кошек, и в придачу к ним, недалёкого ума жена и 8-летний сын, который постоянно закрывался в кухне и "жогал" табачок. Мы прошли в комнату его сына, где нам дали постой. Там стояли диван, шкаф, стол и раскладушка. Везде летала шерсть и жутко пахло собачьей мочёй. Я вспомнил подъезд дома, где мы жили в Питере. Джим испуганно улыбался, глядя на всё на это. Я даже сумку распаковывать не стал, так, на всякий случай...За соседней стенкой слышались сильная возня, топанье лап, вой и мяргание. Дверь при этом "ходила ходуном", готовая в любую минуту слететь с петель. Так и случилось, немного позже, когда мы вошли в кухню. Вся эта свора, с лаем и визгом, кинулась на нас, облизывая руки и шеи. Большой дог схватил обеими лапами мою ногу и стал выделывать неприличные движения. Я успел вовремя оттащить его в сторону. Другая псина мигом вскочила на стол и одним укусом проглотила торт "Сказка", который купил Джим в соседней бакалее. Джим даже взвыл от негодования, но было уже поздно, торт намертво сидел в собачьем желудке! Кошки к нам особо не лезли, но с наглостью смотрели в глаза, видно тоже жрать хотели. Я быстро понял, что здесь кормить не будут, и что пора сматываться смотреть местные достопримечательности, хоть и вечер, но подальше от этого голодного бедлама! Мы вышли на улицу, отряхиваясь от собачьей шерсти. Я предложил просто идти по улицам, не строя никаких планов. Стоял вечер, люди заканчивали работу и спешили домой. Везде было много народу. Поражали размах и широта проспектов, количество мерседесов на дорогах, со вкусом одетая толпа. Понравились разогретые сосиски с чёрным кофе! Джим, на всякий случай, оглянулся вокруг, но не нашёл ни цыганёнка, ни псины поблизости, и спокойно съел свои сосиски. Потом он купил диск "самопальной" русской музыки в ларьке. В бар мы уже не пошли, найдя бесполезность этого мероприятия, и наши печёнки были рады, что получили возможность немного отдохнуть. Вернувшись сытыми в квартиру Шпитонкиных, мы быстро пробрались в комнату, где за стенкой до сих пор раздавались усиленный вой, мяргание, топание лап и царапание когтей. Потом вся эта свора поутихла и под радостное зевание пожелала нам спокойной ночи. "Опыты он что-ли делает над ними?" - подумал я, засыпая на раскладушке.
Утром я проснулся от выкрика Джима родного, русского слова "шит"!!!! Это кот со шкафа, прыгнул ему на грудь, когда тот спал на диване! Джим схватил кота в охапку и швырнул за дверь. Тот аж, зашипел от восторга. Скоро, наша комната стала наполнятся этой живностью. Видно начинался завтрак, и коты и кошки, по-очерёдно, входили к нам, облизывая свои лапы. Странно, но собак не было в доме. Я обрадовался и побежал в душ, в надежде что все ещё спят. Вода была, вроде ничего, только ванна была грязная и немного липкая. Выйдя из ванной, я услышал лай и знакомое царапание когтей за входной дверью. Стая возвращалась с прогулки! Я мигом улетел в комнату, закрыв за собой дверь. Джим видимо расчитывал на душ, но я ему сказал, что уже поздно и ему там не понравится. Мы быстро оделись, сказали всем "здрасте" и пулей вылетели к лифту. Я был очень рад, что никто не успел меня облизать. Мы с радостью побежали в соседнюю кафешку, к своим родным сосискам с кофе. Я заметил, что пробегавшие мимо собаки, почему-то сразу останавливались и начинали обнюхивать наши штаны. После завтрака, я купил какого-то дезодоранта и обильно обезаразил себя и моего американского друга.
Метро быстро поразило американское воображение своими красками, мозаикой и скульптурами работников народного хозяйства. Большое количество людей перемещалось по различным переходам и туннелям, как эритроциты по артериолам и артериям . Поезда подходили каждую минуту, быстро разгружаясь и загружаясь новыми пачками. Мы не шли, а толпа нас несла от станции к станции. Вышли на Тверском Бульваре и оказались в подземном молле, где когда-то был подземный переход к Площади Революции. Бутики щебетали сексуальной музыкой, изливая фиолетовый свет и тем самым привлекая к себе "ночных бабочек" раскрыть свои кошельки. Но нам "Гуччи-Шмуччи" не нужны. Правда, Джим до сих пор пялился на молодых мамок, оглядываясь по сторонам и свято веря в любовь с первого взгляда. На Красной Площади к нам подлетел сфотографироваться за $1, подвыпивший изрядно, живой Ульянов-Ленин. Потом мы за пару "баксов" пообщались со Сталиным, с Брежневым и нашли ещё одного живого Ленина, только что вышедшего со стороны мавзолея. Этот хоть был более-менее трезвее, чем остальные. Потом мы пошли на мёртвого Ленина глядеть, спускаясь в его пещеру. Церемонию завершала прогулка по мёртвым телам в кремлёвской стене. Я предложил уйти с кладбища и посетить Кремль, обойдя стены с заднего прохода, пройдя Александровский Сад.
Сад был наполнен молодёжью и разными ларьками по обе стороны аллей, с продажей продуктов и товаров народного потребления. Джим увидел маленькую беседку, наверху которой было знакомое, до боли в сердце, написано по-английски "хат догс". Он сразу-же рванул к беседке и встал в очередь, сглатывая слюну и предвкушая приближение знакомого запаха с родины. Минуту спустя, длинный нос Джима уловил что-то неладное в приготовлении этого американского продукта. Он ожидал запах гриля и шипящую от масла сардэлину, лежащую на поджаренной мягкой булке, где-бы сверху красовался алый кетчуп, а по бокам бы зеленели накрошенные сладкие огурцы с луком. Вместо этого ему всунули твердую, ржаную булку, разрезанную на пополам и кинули туда тонкую, варёную и сморщенную сосиску. Джим, с негодованием и испугом, стал оглядывать весь прилавок, но никакой приправы не нашёл. Котёл бурлил горячей водой и тётка, в грязном фартуке, периодически сваливала в него наши отечественные, замороженные сосиски. Другая тётка, с треском, нарезала хлеб! Деваться было некуда и Джим сел на лавку, держа это "местное произведение" двумя руками, не решаясь сразу откусить. Вокруг него кружились воробьи и уркали голуби, а он всё-же тихо жевал хлебушек и смотрел вдаль, в какую-то точку на горизонте. Я его понимал - наступала тоска по родине...
Мы быстро обошли Кремль, где все музеи были закрыты из-за выездных выставок по стране. Алмазный Фонд был закрыт на реставрацию, а Оружейная Палата была открыта на треть. Перед входом висела громадная кольчуга, весом 65 кг. На полках стояли доспехи на лошадей, мечи и копья подкрепляли потолок, пушки и ядра валялись на полу. История столетиями проплывала перед глазами, перемещаясь из зала в зал. Джим забыл про свой злополучный "хатдог" и смотрел на всё с открытым ртом и уже повеселевшими глазами. Он заметил много схожего с европейским оружием и доспехами. Видно в Германии тоже посещал музеи, когда был ребёнком. Выйдя из Кремля, Джим заметил, что архитектура соборов Москвы византийская, с примесью азиатского стиля. Такого нет в Санкт-Питербурге. Я никогда об этом не думал, но добавил ему, что Русь долго находилась под гнётом татаро-монгол, которые из поколения в поколения откладывали свою культуру, особенно в южных и восточных регионах страны.
Потом, сзади обогнув Дворовую Палату, я поволок Джима на Калининский проспект, в направлении к Посольству США, но не дойдя до него, мы свернули на Арбат. Джим бегом перебегал перекрёстки на зелёный свет, периодически закапывал
себе глаза от пыли и нервно спрашивал названия памятников и статуй, возникающих на нашем пути. Он спешил скорее всё увидеть и скорее смотаться в Шереметьево, на тот долгожданный самолёт, который видел каждую ночь в его снах. Оставался последний день пребывания в России и душа Джима ликовала! Я уже видел блеск в его глазах!
Уже смеркалось, и Арбат поразил нас большим количеством мелких лампочек над картинами и эскизами, раскинувшихся на пешеходном тунеле. Здесь, как на интеллигентном базаре, можно было купить всё, за разные цены, в зависимости как договоришься. Джиму все продавцы честно смотрели в лицо, но скидки не давали; напротив, заламывали такие цены, как в Арабских Эмиратах. Так что покупал всё я, скидывая по десятке, а Джим стоял рядом, любуясь на наши дешёвые покупки, предназначавшиеся для него. Мы купили 2 картины пейзажа средней полосы, какие-то эскизы и микро картинки видов Москвы, какие-то салфетки, рюмки, ещё один подстаканник и солдатский ремень с пряжкой. Потом, со всем этим барахлом, мы поплелись в метро, обратно в наш "собачатник" семьи Шпитонкиных. Приехали поздно. Слава богу, собаки только тихо выли, закрытые за дверью. Только было слышно их скрежет когтей и удары виляющих хвостов по двери. Но, кошки ходили по комнатам, подняв свои хвосты и обнюхивая наши носки. Нам проветрили комнату от ветеринарного запаха и крепко закрыли входную дверь. Джим перебирал своё богатство и никак не мог заснуть, не веря что он ещё вполне жив и здоров, и что послезавтра он снова окажется на счастливой земле Колумба! Но ещё предстояла ночь и дорога в аэропорт. Он лежал под одеялом и улыбался в потолок!
Утром, проснувшись, я заметил, что голова Джима находится между двумя подушками, на случай если какой кошак проберётся в нашу комнату и опять станет прыгать со шкафа. Мы подождали, пока всю свору выведут на улицу, то можно будет спокойно принять душ. Джим побежал первым, так как не видел горячей воды в течении двух дней. Он уже с ночи сложил все свои вещи, а я ещё ворочался на раскладушке, пытаясь урвать утренний сон, а уж потом паковать свои вещи. Я поставил чай на кухне, перекурил со Шпитонкиным-младшим, нарезал бутербродов в дорогу, убрав их в холодильник от собак. Потом за дверью послышалось гавканье и знакомый скрежет когтей, а Джим всё-еще плескался в ванной, радуясь последнему дню его экспедиции. Когда наш американский друг вышел из душевой, все собаки с радостью кинулись его встречать и лизать ему ноги. "Сейчас ему не одеться..." - с ехидцей сказал Шпитонкин-младший. "Раньше надо было. Носки ему точно не одеть"!
Саша Шпитонкин и его друг, подогнали "Мерседэс", который собрали сами лет 5 назад. Очень гордились этой моделью! Я даже не могу сказать, какого он образца? С виду как "Победа", а внутри как "Волга", ГАЗ-21 да и только! Загрузили наши сумки и поехали в аэропорт "Шереметьево-2". По дороге искали дизельную солярку, чтобы заправиться, но нигде её, проклятой, не было. Так что, покружили по району, прежде чем выехать на кольцевую. Джимусёнок очень нервничал! Кругом были пробки, так полюбившиеся Москве. Чем ближе мы продвигались к аэропорту, тем медленнее становилось движение. Все смотрели на часы и друг на друга. Адреналин, как карбюратор, плескал себя в сердце. Все понимали, что опаздываем! Когда мы совсем встали в заторе, наши "козлевичи" выгнали свою "Антилопу" на бордюр и под "комплименты" продолжали своё движение. Мы прыжками и перебежками медленно и верно продвигались к цели. Джим высунулся из окна и гордо смотрел вперёд, рассекая своим длинным носом встречный ветер. Мне эта картина напомнила кадр из фильма "Гардемарины, вперёд"! Джиму, наверное, это представлялось как экстренная эвакуация населения из зоны затопления! Когда до самолёта оставалось ровно 55 минут, наша "Антилопа" въезжала на окружной рамп аэропорта, в зону отправлений. Мы выскочили, схватили сумки и кинулись внутрь смотреть на табло, куда же нам бежать-то дальше? Наш рейс уже вовсю мигал пока ещё зелёной лампочкой на центральном табло отправлений. Мы быстро зарегистрировались у стойки "Дэльта" под укоризненные взгляды работников авиакомпании. Потом стали шмонать наши сумки, гремя подстаканниками и какой-то русской посудой у Джима. Мне попался очень ловкий таможенник. Он, как жонглёр, всё быстро перетусовал, пересмотрел, переложил и, слава богу, ничего не спросил. Был рад моему русскому паспорту и немного огорчился, увидев "грин карту". У Джима тоже был такой же фокусник, только всё искавший контрабанду. На картины "русского полесья", с Арбата, собралась посмотреть целая их делегация, так как Джим забыл взять чек из ларька-магазина. В этом была полностью моя вина. В конце концов, видимо порешив что с нас нечего взять, Джиму дали декларацию для заполнения этих картин и старых подстаканников. Он никак не хотел свои кровные покупки оставлять этим циркачам. Трясущими руками всё было заполнено, указав даже солдацкий ремень с пряжкой. Его волнение немного напрягало этих пузатых погранцов, но времени было в обрез, и мы всё сдали в багаж. Больше никто над нами не издевался. Пройдя через металлодетектор, Джим продолжал также уверенно идти к самолёту, забыв одеть обувь. Вот, что значит стремление к дому! Мы пробежали через вереницу "дьюти фри" магазинов, еле найдя нашу стойку на самолёт. Нас быстро посадили на места, захлопнули стойку и дверку самолёта, пристегнули ремнями и быстро стали показывать, как нужно эвакуироваться из самолёта. Я стёр пот с лица и закрыл глаза, тем самым снимая стресс от прошедшей дороги. Когда взлетели, Джим быстро вызвал стюардессу и попросил стакан коньяка. "Два," - сказал я. "Тогда бутылку!" - согласились мы. Потом появились облака в иллюминаторе, которые медленно погрузили тебя в нирвану расслабленного сна...
Ну вот, сколько не пиши, а конец всё-равно когда-нибудь да настанет. Да,.. подходил конец нашего путешествия, где мой американский друг научился многому и сейчас старался поскорей вернуться в свою благодатную, рутинную жизнь. Он больше не хотел связываться с русскими женщинами, наверное считая себя совсем неподготовленным к трудностям и пристрастиям в их жизни, языковому барьеру и немного другой культуре.
Джим блаженно спал в кресле у окна, иногда нервно подёргивая ногами и что-то шепча себе под нос. Его рубаха всё-ещё была в собачей шерсти, да и носки всё-ещё пахли московскими котами. Его больше ничего не тревожило и всё трудное осталось позади. Принесли завтрак. Самолёт наполнился запахом утреннего кофе и звоном чашек из проезжающих мимо тележек. Исчезли облака и за окном засверкал океан. Я стал читать, что нужно вносить в декларацию США. Оружия и наркотиков у меня не было, но были некоторые продукты, которые нельзя было ввозить. "Нельзя ввозить растения и корни деревьев" - я вспомнил, что маманя положила мне кучу чеснока и полный кулёк сушёных грибов. К взрыво-опасным веществам можно было приложить буханку чёрного хлеба и банку мёда, с улеев Ксаныча. В качестве сувениров, я вёз 4 пачки "беломора" и блок "явы", которые спокойно могут попасть в категорию наркотиков, типа марихуаны. Я немного волновался, но всё заполнил по правилам полной невинности перед законом США.
Я не заметил как сели, но проснулся от хлопаний в ладоши экипажу от пассажиров. Джим ликовал сильнее всех! Глаза его так ярко горели, как-будто он выиграл миллион. С такими лицами люди выходят из тюрьмы, радуясь каждой мелочи в жизни. Он сильно суетился и беспрестанно завязывал шнурки на своих буцах. Настало время выходить из самолёта на таможенный досмотр. Мы получили багаж и я заметил, что моя сумка немного подмокла на углу, издавая знакомый запах "пермского бальзама". Я сделал невинное лицо "улыбающего проповедника" и тихонько катил эту сумку на выход. Оказывается, я был не один с таким багажом, достаточно скромным, чем остальные. У одной бабки был полный чемодан ржанного хлеба, который она везла своей дочери. Она хватала каждую буханку из рук таможенника и сувала её обратно в чемодан. В конце концов, бабка выиграла бой, получила штамп в паспорт, схватила чемодан и крестясь, побежала на выход. Один парень вёз целую гору медицинских банок на спину и доказывал, что это русские рюмки под водку. Таможенник, завалив фуражку на затылок, никак не мог понять, почему дно у этих крепких рюмок круглое. Парень не растерялся и сказал, что по русским традициям рюмки в ладошках держать надо, когда разливают. Так удобнее и пить, и держать, и чёкаться! "Зыс ис рашэн шат, водка шат" ! - не унимался он. Тоже, получил штамп в паспорт, собрал всю посуду в мешок и скрылся за дверью.
Я медленно продвигался к "зелёному коридору", катя свою злощастную сумку. Подойдя к весёлому таможеннику, сидящему за стойкой, я улыбнулся и подал ему свою декларацию. Он посмотрел на меня, на мою сумку, достал носовой платок и прикрыл свой нос. Видно запах от сумки показался ему исходит от меня, типичного русского, не спавшего всю ночь, а сейчас страдающего "от перегара", да и вряд ли он найдёт что интересного в моём багаже. Мне поставили штамп в паспорт и показали направление на выходную дверь, за которой меня уже ожидал счастливый Джим. Выйдя на улицу, мы вдохнули полной грудью свежего воздуха. Джим в конец расстрогался, сел на корточки и стал целовать нью-ёркскую землю. Мне напомнило это сцену из фильма "Хождения за три моря", где там показывают как Юрий Никитин упал на землю где-то в Твери, возвратясь из Индии. Не дам соврать, здесь было также - "картина маслом"!
В терминале нас ждала Наташка, которая отважилась проехать более 300 миль, чтобы встретить нас на машине. Мы ехали обратно в Балтимор, с радостью и интересом смотрели на проносящиеся мимо нас мосты и дороги. Наташка улыбалась и воротила нос от нашего запаха московских кошек и собак, паров от осколков "пермского бальзама" из сумки, ароматов от трёх дневного нижнего белья и небритой щетины на наших счастливых лицах!