- Здрасьте,- сказала Ольга, входя в лабораторию. Навстречу ей шла Алла Тарасовна. Она держала в руках полотенце и смотрела куда-то вверх. Следом двигался старший инженер Коржиков. Оба были так сосредоточены, что на Ольгино приветствие не ответили.
Ольга тоже посмотрела на потолок, но ничего там не увидела и снова перевела взгляд на Коржикова и Аллу Тарасовну. Зачем им полотенца? С ума, что ли, посходили здесь, пока я болела?- засмеялась она про себя.
- Встань к окну! - скомандовала Ольге Алла Тарасовна. - Держи фрамугу, чтоб не закрывалась.
Ольга приподняла фрамугу, которая захлопнулась от сквозняка, защемив штору, когда она входила в дверь. Открытое окно тут же дохнуло на Ольгу холодным октябрьским воздухом. Она быстро нашла длинную указку и поставила ее как распорку между подоконником и фрамугой: вот так, а то стой здесь неизвестно зачем!
Коржиков и Алла Тарасовна усиленно махали полотенцами в дальнем углу лаборатории.
- Да как же она залетела-то к нам? Ведь было все закрыто! - услыхала Ольга командирский голос Аллы Тарасовны. Голос у нее не всегда такой. Когда она говорит с начальством, Ольге даже стыдно делается, так вкрадчиво и ласково, ну просто приторно он звучит. Стыдно почему-то не за одну Аллу Тарасовну, но и за тех, к кому она обращается. Зато когда Алла говорит с подчиненными, тон ее чаще всего приказной. Ольга однажды возьми да и скажи ей об этом. С тех пор Алла Тарасовна разговаривает с ней только тем голосом, в котором металлом звенит команда, как сейчас:
- Виктор Владимирович! Вы последний уходили?!
- Да, - отвечает Коржиков, - я все окна закрывал.
К нам залетела птичка! - догадалась Ольга и в тот же миг увидела в самом углу под потолком прилепившийся к стене крохотный комочек перышков, страха и отчаяния.
Ольга рванулась было туда, но тут же остановилась. И без меня ее запугали, - мелькнуло в голове, - а тут еще я начну махаться, она вовсе ошалеет от страха. Чего доброго, разобьется о стекло.
Синичка металась без толку от стены к стене, ударяясь о стекла закрытых окон и никак не догадывалась полететь к открытому.
- Оля, помогай! - распорядилась Алла Тарасовна.
Ни за что! - сказала себе Ольга и не тронулась с места.
- Ну ты что?! - удивилась начальница ее бездействию.
- Вы же ее загоняли, - сказала Ольга, - она от страха уже ничего не видит, кроме вас. Надо тихо посидеть или даже выйти. Она успокоится и вылетит сама.
- Ольга Борисовна, как всегда, всех умней! - выразительно произнес Коржиков.
Ольга промолчала. Вот всегда так! Стоит ей что-нибудь сказать, Коржиков тут как тут со своими ядовитыми замечаниями. Приходится следить за каждым своим шагом. Только у Ольги это плохо получается. А Коржиков всегда начеку. Особенно он любит замечать, во сколько Ольга приходит на работу. И если она опаздывает хотя бы на минуту-две или влетает ровно в восемь, демонстративно смотрит на часы. Другие тоже опаздывают, сама Алла Тарасовна часто опаздывает, но она не бежит, не торопится, как Ольга. Знает, что ей никто ничего не скажет. Коржиков обожает повторять унизительную для подчиненных банальность: "Начальство не опаздывает - оно задерживается." А Ольге эти опоздания никогда так просто с рук не сходят. Ее заставляют писать объяснительные, наказывают. Может быть, следовало бы когда-нибудь заметить, что не одна она опаздывает. Но нет, Ольга на такое не способна. Наверное, Алла Тарасовна это прекрасно знает.
А вот Коржиков приходит на работу всегда вовремя. Ольге даже хочется иной раз спросить, как это у него получается. Сама она и будильник на тазик ставит, чтобы громче звенел, а все равно не слышит. Будит ее Лида, соседка по общежитию. А если она в третью смену работает, Ольга опаздывает.
Тетя Поля говорит: молодой сон крепок. Ничего, пройдет. Я, бывало, ох как спала, а теперь с пяти часов на ногах. И поспать бы, а не могу.
С тети Поли все и началось. Однажды Ольга спросила Коржикова, почему он тетю Полю зовет просто Полей, а не Полиной Степановной? Ведь она старше даже Аллы Тарасовны, которую Коржиков никогда Аллой не называет. Что за пережитки капитализма: раз Алла Тарасовна начальник, то ее без отчества нельзя, а раз Полина Степановна уборщица, то ее можно?!
Сказала это Ольга при всех. Коржиков так взглянул на нее своими близко посаженными глазками, что она поняла - этого он ей не простит. Ведь Коржиков старается быть со всеми вежливым, только вот называть тетю Полю по отчеству ему почему-то в голову не приходило.
С тех пор он всегда говорит "Полина Степановна". Но и Ольгу стал часто звать Ольгой Борисовной. А когда хотел сказать что-нибудь ядовитое, как сейчас, то обязательно. Ольга чувствует себя в такие моменты неуютно. Она в лаборатории самая молодая, ей только что двадцать исполнилось. И хорошо, если бы все ее звали как тетя Поля - Олюшкой...
Синичка пролетела мимо Ольги и ударилась о стекло. Потом повисла в воздухе, быстро-быстро работая крылышками. Словно опомнившись, резко взмыла под потолок. Там уцепилась за электропроводку и, повернув маленькую головку назад, загнанно поглядела крохотными темными бусинками на Ольгу и подходившего с полотенцем Коржикова. Птичка судорожно дышала, клювик ее был раскрыт, сердчко билось часто-часто. Ольгино сердце тоже. Она близко взглянула в бесцветные глазки Коржикова:
- Она же всех нас уже ненавидит! Перестаньте ее гонять!..
Коржиков не ответил. Он даже не взглянул на Ольгу, а снова принялся махать полотенцем.
"Маленькая, миленькая, ну лети ко мне на ладошку, пожалуйста! Я тебя ни на секунду не задержу, тут же выпущу! - умоляла про себя синичку Ольга. - Или вылетай сама, вон же открытое окно!"
Но синичке было явно не до Ольги: в одном углу беспрестанно махала полотенцем Алла Тарасовна, во всех других ее настигал Коржиков.
Тетя Поля сняла с головы платок, не решаясь пока подключаться.
- Что же это она в окно-то открытое не вылетит? - пожалела птичку тетя Поля.
- Да вот, не хочет, - сострил Коржиков.
- Хочет, но не может, от страха не видит открытого окна - встряла Ольга.
Ольга тоже пока не может уйти отсюда. Она стоит в очереди на квартиру и детский садик. Детские сады есть в каждом комплексе, и строительство их продолжается, но этого мало. Строители завода-гиганта сплошь молодые люди, рождаемость последние пять лет в городе самая высокая по Советскому Союзу. Так что очередь хоть и быстро движется, но она есть. И потому двухлетний Олежка живет у мамы под Уфой. С ребенком в общежитие не прописывают. Никого не прописывают, не только Ольгу. Некоторым, правда, удается поселиться в общежитии с детьми. Ольга пыталась выяснить, как. Но получила короткий ответ: уметь надо. Впрочем, что толку, если и она сумеет? Очередь-то на садик не подошла. Куда бы Ольга дела Олежку, когда пошла бы на работу?
Вот когда получит она квартиру или хотя бы малосемейку, привезет сына, маму - чего ей там одной оставаться? - тогда они заживут! С работы этой Ольга уйдет сразу. Найдет другую и поступит в техникум на вечернее отделение. А пока...
Вконец ошалевшая синичка полетела прямо на тетю Полю. Та от неожиданности махнула в ее сторону платком. Синичка метнулась назад, как раз к открытому окну, и пулей вылетела на свободу.
Алла Тарасовна бросила полотенце. Коржиков достал носовой платок и приложил его к лысине. Полина Степановна пошла закрывать окно, радостно приговаривая на ходу:
- Вот и ладно, вот и хорошо...
Ольга так обрадовалась, что даже в груди у нее на миг стало пусто-пусто! А от радости она до сих пор прыгает и хлопает в ладоши, как в детстве. Она и теперь чуть было не запрыгала, но, покосившись на Коржикова, удержалась.