Восхищенный чувством гордости и собственным величием взрослости, я сидел в уголке слесарного цеха и делал свою работу. Только что я закончил среднюю школу и приподнятый вверх чувством свободы и независимости пошел работать на завод - учеником слесаря. Почему? Потому, что я не хотел засорять мозги всякой белибердой на институтской скамье еще пять лет и, прядя на тот же завод, получать в три раза меньше денег. Потому, что я поругался вдрызг с родителями. И еще, потому, что в стране начинало твориться черте что.
Я сидел в прекрасном местечке, где рядом со мной на полусотне квадратных метров трудился еще только один человек. Вокруг шумели огромные станки, что-то производя, и бегал одинокий, полупьяный мастер, громко беседуя сам собой. Изредка около меня появлялся мой мужественный наставник - бригадир бригады слесарей, которых я никогда не видел. Одетый по-зимнему в грязную фуфайку и шапочку типа "гондон", несмотря на жаркое лето, он с остервенением огромным напильником, на огромных тисках, сверяясь с грязным, мятым чертежом, выполненным синим, химическим карандашом, вытачивал странные, металлические детали. И мне никто не мешал созерцать потрясающий "индастриал" и вспоминать иностранные слова "Депеши".
Производство, естественно, было абсолютно секретным. Моей функцией было брать в руки странные цветные стеклышки под загадочным названием - фильтры, смахивать с них пыль мягкой кисточкой и опускать в спиртсодержащий раствор, вынимать их оттуда через некоторое время и класть рядом сушиться, чтобы они вновь покрылись пылью. Иногда приходил странный человек, забирал мои стеклышки в любом состоянии процесса и вываливал кучу новых. Я был потрясен загадочной сущностью производства, как и бытия.
Вскоре появилось и искушение в виде привлекательной, молодой табельщицы в новом, чистом, синем халате, индивидуально подшитым, чтобы подчеркнуть пышные формы. Взгляд ее был развратен и обещал прелесть примитивной, физиологической любви. Она представилась комсоргом участка и предложила мне, как молодому комсомольцу, подготовить политинформацию о коварных замыслах "нулевого" варианта разоружения вашингтонской администрации. Для того чтобы обсудить содержание предмета, необходимо было уединиться с ней в одном из складских помещений под кодовым названием "красный уголок".
Вот он первый моральный конфликт между общественным и личным, дьявольским и божественным, похотью и страхом заражения венерической болезнью. Бессонные ночи превратились в нескончаемый кошмар борьбы мотивов. Сквозь сумеречный мир я видел ужасающие последствия моего поступка: сломанные, ржавые останки неработающих станков, полуразвалившийся забор, закрытую родную проходную, паутину и мерзость запустения.
И сейчас, подъезжая на новеньком "мерсе", к сбывшемуся видению, которое, увы, превратилось в ужасающую реальность, я вспоминаю свою первую, роковую ошибку, отвратительный привкус теплого технического спирта, грубый, бесцеремонный минет, мой жалкий лепет про ОСВ-2. Как многое зависит от ученика слесаря, от миллиона таких учеников.