Я зашел к Сереге по делу на пять минут. Ну на полчаса, не больше. В крайнем случае на час-полтора, от силы два. Просто так, поболтать за жизнь и выпить пива. Или водки. Или пива с водкой. Тем более у него жена с детишками в отъезде. Но Серегу постигла беда - к нему приехала погостить племянница, да не одна, а с сестрой, сыном и дочкой. Ну, сестра ладно, не страшно - повертелась перед зеркалом, набросала эскиз помадой, тушью, румянами и еще тем, чем они обычно себя разрисовывают, спрыснула себя духами и смылась. Гулять, наверное. Или по магазинам. И хорошо, мешать хоть не будет. А племянница с чадами уходить не собиралась, у них какие-то дела в городе, то ли экзамен, то ли собеседование. Хотя убей - не пойму, какое может быть собеседование с человеком, если ему всего шесть лет? Впрочем, пусть собеседуют на здоровье, их дела. Неудобство заключалось в том, что племянница готовилась к этому собеседованию. Вернее, готовила своих детишек. Не знаю, получалось ли у нее, но шума было много. Ну разве пиво пойдет в глотку при таком бедламе? Нет, не пойдет.
Сидели мы с Серегой минут двадцать за столом, я вяло ковырял вилкой вчерашний оливье, а он остервенело чистил вяленую воблу. Четвертую. Три очищенных и нетронутых уже лежали на блюдце посреди стола. Говорить было решительно невозможно, да я бы даже и не смог перекричать вопли, что доносились из соседней комнаты.
- Ну кто так пишет, кто пишет! - громогласно возмущался женский голос, - у тебя ж все кривое! Остолоп! Ты завтра это будешь показывать? Это?!!! Позорище... И как тебе совести хватает в глаза матери смотреть! А ну, пиши снова. И не вой! Нечего тут нюни распускать, ишь!
Последовала секундная пауза тишины. А потом - снова. Ну кто так пишет! И - трах! Оплеуха. Потом - вторая. И в два голоса завыли, как пароходы на реке, детские голоса, протяжно, тягуче, мощно. Один совсем тоненький, как у прогулочного катера, другой с баском, посолиднее. Трехпалубный теплоход, не меньше. Или сухогруз.
- Третий день так живу, - крикнул мне в ухо Серега, - еще два осталось.
И для верности, чтоб я понял наверняка, показал пальцами знак Виктории, мол, два, а не три и не четыре. Я молча посочувствовал. Бесконечная пароходный рев сменил ноту на пол-тона пониже, истощился и затих. Я живо представил, как детишки, выдав первый вопль, набирают воздух, чтобы выдать следующий с новой силой. Грех было не воспользоваться секундной паузой.
- Серега, - быстро спросил я, - а эта, твоя племянница, она пиво пьет?
Договорить я не успел, слово "пьет" утонуло в слаженном дуэте, но Серега все понял. Он вообще умница - Серега.
Вскоре племянница, звали ее Лена, потягивала "Невское светлое", с аппетитом закусывая чищеной воблой. Выбирала она только длинные кусочки спинки. Серега не возражал, он наслаждался тишиной. А я сидел с детишками в соседней комнате. Оказывается, надо было всего-навсего написать букву "А". А у Андрейки никак не получались косые палочки. Он со страхом, перемешанным с обидой, показывал листочки с корявой буквой, нарисованной зеленым карандашом. Ах, мамашка, разве ж он так научит писать, криком да побоями?
- Хорошая у тебя буква получилась, Андрейка, - сказал я, - правильная.
Он недоверчиво посмотрел на меня. И было видно, что страх постепенно таял в его широко раскрытых глазах.
- Конечно, хорошо, - повторил я, - ведь я прочитал твою букву. Я ее узнал. Значит, ты написал правильно. Молодец!
Андрейка повел плечом и уставился на листок. Сомнений, что написана именно буква "А" и у него не было.
- Конечно, молодец, - продолжил я, - вот только косые линии у тебя получились не совсем прямыми. Давай мы с тобой сделаем так. Сначала возьмем правильно карандаш...
Через четверть часа вернулся на кухню, налил себе пива и выхватил перед носом у Лены последнюю спинку воблы. Серега подмигнул мне, я подмигнул Сереге. И он достал из холодильника еще три банки "Невского". И мы с ним начали беседовать. За жизнь. Спустя полчаса, как только мы добрались до воров и взяточников, нас прервала Лена. Чего это, говорит, детишки примолкли, подозрительно это. На что я ответил, что ничего тут подозрительного нет, они пишут букву. Лена не поверила, Как это, говорит, пишут? Сами? Оба?! Ага, сами, и скоро принесут результат, ты сиди пока, отдыхай. Она встрепенулась, дернулась - хотела было пойти, проверить, но мы ее не пустили. Подождем, сказали, еще немного, интересно, что будет.
Ждать пришлось совсем недолго. Дверь в прокуренную кухню вскоре отворилась и нам предстали Андрейка с Юлькой. Они гордо передали маме листки с буквой "А". Один листок - с зеленой, другой с синей. Все палочки были ровные. Относительно, конечно, но все же - ровные. Лена выронила вилку.
- Серега, у тебя было пирожное, я видел, - сказал я.
- Ага...
- Выдай мальцам. Я обещал за хорошую работу.
- Да с радостью!
Он выудил из холодильника эклер на блюдечке и оправил детишек обратно в комнату, мол, тут накурено, там съедите, я вам сейчас принесу. Уговаривать детишек не пришлось - они мгновенно убежали с кухни в "свою" комнату. Серега, прихватив пирожное и нож, ушел вслед за ними, и через мгновение вернулся. Наливай, говорит, мы про аппетиты Америки не договорили. Я, разумеется, налил, по полной, в три бокала. А Лена подозрительно посмотрела на Серегу и спросила:
- А где нож? Ты что, оставил им нож?!
- Ага.
- Они ж поранятся!
- Ничего не будет, Андрейка уже большой. Да и нож не острый, только пирожные им и резать.
- Ничего ты не понимаешь! Они ничего поделить не могут, всегда с криком. А тут еще нож! Передерутся. Поранятся!
И Лена вскочила, готовая ринуться в комнату к детям. Но Серега положил ей тяжелую руку на плечо, усадил на стул:
- Не передерутся, я им слово волшебное сказал. Слышишь - тихо? Подожди немного, имей терпение. Так что ты говоришь про Корею?
Последние слова были обращены ко мне. И я поделился насчет Кореи. И только начал развивать мысль про их ракеты и наших конструкторов, как в кухню прошествовали Андрейка с Юлькой, чумазые, все мордочки в эклере, и довольные. Юлька несла пустое блюдце, Андрейка - грязный нож. Они торжественно сложили свою поклажу в мойку, сказали "спасибо" и удалились.
Немую сцена прервала Лена:
- Что ты им сказал? Почему они не поссорились? Почему вообще у них тишина? Запугал?
- А они выглядели запуганными? - рассмеялся Серега, - А слово волшебное не скажу. Ты мать, ты должна знать.
- Ну и не надо! Тоже мне, кудесник... - Вспылила неожиданно Лена, выстрельнула щелчком сигарету из пачки, прикурила и отвернулась к окну.
Больше в тот вечер детишки нас не тревожили - они поиграли немного, и сами улеглись спать. А мы вволю потрепались и про Корею, и про Грузию, и про Украину, и про футбол, и про многое другое. Волшебные же слова Серега Лене так и не сказал. А я их и так знал. Чтоб дети не ссорились и всегда делились по справедливости, надо научить их простому правилу: "Один режет, другой выбирает". И все! Само собой, тот, кто режет, будет изо всех сил стараться делить ровно пополам. Потому что ему всегда достанется меньший кусок.
А Лена тем вечером сделала собственный вывод. Она решила снова выйти замуж.