Я начал замечать их присутствие в моей жизни (и даже, можно сказать, судьбе) довольно ясно и осознанно в возрасте 12-13 лет. Само понятие "вещие сны" мне было знакомо, однако понимал я его очень и очень условно, зная лишь, что эти сны в большинстве своём почитались исключительно несущими некие приметы и символы, и лишь в редких случаях - буквальные дежа-вю`шные сцены. А вот мои вещие сны показывали грядущее с точностью до взгляда, до слова, до жеста - но при этом исключительно рядовые и бытовые моменты жизни, а не знаковые и переломные, что было бы, по-моему, логичнее. И после, в моменты бодрствования, погружаясь уже в ранее видимые события, в моей голове начинало что-то щёлкать, а в груди ёкать, и я всячески противясь, пытался посмотреть в другую сторону, произнести иную фразу, протянуть руку не тому человеку. Но и со мной, и с участниками той ситуации всё-всё до микрона случалось точно так, как виделось мне во сне несколько месяцев, а порой и лет, назад. Это и восхищало, и пугало! Но стоило эмоциям схлынуть - как в голове оставалось лишь одно (в том или ином варианте): "Вот ведь, а! Что ж это такое?!.."
Да, Эрих Фромм говорил о понимании символизма снов, сказок и мифов, как о "забытом языке" человечества, да, Зигмунд Фрейд написал целый труд "Толкование Снов", где дал представление об одном из своих методов и технике психоанализа, но при всём уважении к этим учёным и к символизму в целом, меня занимали мысли не об условностях, а о буквальностях моих сновидений.
Мой друг, пытаясь расшифровать некоторые мои "символические" сны (и такие мне, конечно же, тоже снятся), писал о снах "буквальных" следующее: "Меня как раз эти незначительные вещие сны мало интересуют. Они ничего не сообщают, они неизвестны заранее, их практически невозможно запомнить и записать, чтобы потом сверить. Они вспоминаются прямо перед самим действием. Может быть, бессознательное воображение строит различные вариации реальности, а вспоминаются лишь некоторые из них, которые совпадают с действительностью. Ведь мы не знаем, сколько ещё вариантов нам предоставило наше бессознательное, мы их не запоминаем. Намного интереснее сны, которые запоминаются, сны-символы, напоминающие песни БГ или древние мифы".
Я понимал, что он имел в виду, но меня содержание этих снов почти не волновало, а заботил сам факт существования снов подобного качества! Это что же получается - будто некие слайды или страницы вырваны из своеобразной "Книги Будущего" и мне как-то зачем-то кем-то показаны? А если эта "книга" есть (читай, "всё расписано заранее"), зачем мы тогда вообще живём? Зачем, в принципе, некий автор нас создал, когда ход и развитие событий вплоть до мельчайших подробностей уже известны? Скучно и неинтересно. И я не рассматривал вопросы, кто этот "автор", и с какой целью (кроме как потешиться) он нам всё это показывает. Главное для меня было - на кой чёрт нужно это расписанное до мелочей будущее?!
И единственным на сегодняшний момент объяснением для меня стала идея, пришедшая абсолютно случайно во время одной из прогулок по подмосковному лесу. "Всё" расписано не у "всех". Земля - это некий полигон или ученический корпус, на котором каждому даётся, например, "восемь плюс одна" жизней. Первые, испытательные, отрезки мы и проживаем исключительно, как умеем и желаем сами, а потом, на девятом уровне, становимся некими лакмусовыми бумажками для остальных (живущих пока свои "вольные" восемь жизней). Пронаблюдав за тобой восемь кругов, "небесная канцелярия" на основе твоих плюсо-минусовых заслуг, выстраивает чёткий сценарий действий на последний этап твоего земного маршрута, в течение которого ты словно работаешь, скажем, своеобразным деревянным забором - без права самоличного передвижения в любом направлении. А пока вот ты "заборишь", кто-то может тебя покрасить, кто-то выломать доску-другую, кто-то жить в твоей тени, а кто-то вывести на тебе пару-тройку узоров своими экскрементами или перочинным ножичком... Но у тебя уже лимит. А у "ребят, что сидят наверху", задание - следить за теми, кого к этому забору приведут их пути-дорожки...
Дым из труб не дружит с облаками,
Звёзд сиянье чуждо фонарям,
Всё, что есть и было над горами,
Не понять расколотым камням.
Рвутся нити тонкой паутины,
Нет оков, капканов и силков!
Два мазка и - нет былой картины,
Мир меняет часто пара слов.
Я не взял, что в руки не просилось,
Я отдал - и тем богаче стал.
Может, явь мне эта столько снилась?
Может, только этого я ждал?
"- Эх, Петька, Петька, - сказал Чапаев, - знавал я одного китайского коммуниста по имени Цзе Чжуан. Ему часто снился один сон - что он красная бабочка, летающая среди травы. И когда он просыпался, он часто не мог взять в толк, то ли это бабочке приснилось, что она занимается революционной работой, то ли это подпольщик видел сон, в котором он порхал среди цветов. Так вот, когда этого Цзе Чжуана арестовали в Монголии за саботаж, он на допросе так и сказал, что он на самом деле бабочка, которой всё это снится. Поскольку допрашивал его сам барон Юнгерн, а он человек с большим пониманием, следующий вопрос был о том, почему эта бабочка за коммунистов. А он сказал, что она вовсе не за коммунистов. Тогда его спросили, почему в таком случае бабочка занимается подрывной деятельностью. А он ответил, что всё, чем занимаются люди, настолько безобразно, что нет никакой разницы, на чьей ты стороне.
- И что с ним случилось?
- Ничего. Поставили его к стенке и разбудили.
- А он?
Чапаев пожал плечами.
- Дальше полетел, надо полагать." (В.Пелевин "Чапаев и Пустота")
Чтобы не сойти с ума от своих заключений и завихрений, я постепенно погрузился в особую форму религиозного экстаза. Но сей акт ни в коей мере не связан с "мировыми религиями". Например, политик Цицерон и проповедник Августин немного различали значения и корни слова "религия", но общность в их суждениях всё же угадывается и сейчас: первый считал, что в основе этого понятия лежит особое отношение к чему-либо, особое обращение с чем-либо по особым случаям, нечто сокровенное, почитаемое, а второй - что это связь с чем-то, и духовная, и физическая, или, если эта связь утеряна, то стремление восстановить её. Так и мне пришлось понемногу сформировать свою систему координат для понимания связки "Небо-Земля" и осознания своего места в этой цепочке. И "знать" тут не дано (во всяком случае, пока....), а вот умение и желание верить, что ты рождён для счастья, как скарабей для навоза, очень даже приходится кстати. Откуда и эта вера берётся, тоже весьма туманно, но эта иллюзия - такая уютная и убаюкивающая в одних случаях, и, наоборот, вдохновляющая и побуждающая - в других. Тут хочется вспомнить и Вашингтона Ирвинга и его чудесную новеллу "Дом с привидениями", где шла речь о том, что всё "так или иначе должно привести к чему-то хорошему <...> нет ничего удобнее этого "так или иначе", чтобы приспособиться к сложившимся обстоятельствам. Это - главнейшая жизненная опора людей, до последней степени беспечных и привыкших жить задним умом; кто способен этим простым и лёгким способом перебрасывать мост между минувшими неприятностями и нетерпеливо ожидаемою удачей, тот обладает секретом счастья, почти равноценным философскому камню".
Таким образом, весьма и весьма неприятное ощущение своей марионеточности иногда притупляется, но, откровенно говоря, назойливый первобытный страх постоянно присутствует где-то рядом. И если порою удаётся его отпугнуть, то он лишь отступает на безопасное для него расстояние, но держит твою душу в поле зрения и хитро улыбается то тебе вслед, а то и прямо глядя в глаза. А ведь по сути, чего я боюсь? Как говорил Котовский в своём знаменитом монологе из вышеупомянутой книги Виктора Пелевина: "<...> единственный путь к бессмертию для капли воска - это перестать считать, что она капля, и понять, что она и есть воск. Но поскольку наша капля сама способна заметить только свою форму, она всю свою короткую жизнь молится Господу Воску о спасении этой формы, хотя эта форма, если вдуматься, не имеет к ней никакого отношения. При этом любая капелька воска обладает теми же свойствами, что и весь его объём. <...> Но как, скажите, как объяснить это кусочкам воска, больше всего боящимся за свою мимолетную форму? Как заронить в них эту мысль? Ведь именно мысли мчат к спасению или гибели, потому что и спасение, и гибель - это тоже, в сущности, мысли. Кажется, Упанишады говорят, что ум - это лошадь, впряжённая в коляску тела..."
И как причаститься мне, смертному, к этому безличному аспекту Абсолютной Истины, пока не ясно. Но, так или иначе, всё ведь - к лучшему! Хотя порой нестерпимо хочется понять - спим мы или всё-таки снимся...