Annotation

      Он небрежно прогуливается по мне своим холодным взглядом, всем видом крича: «А чего ты ждала?» Едва ли ждала, что буду сидеть в ночном клубе рядом с назойливым мужчиной, который уже битый час пытается уломать меня на страстную ночь, пока я нагло впиваюсь глазами в него...

     В него, сидящего с двумя девушками под боком, что шепчут ему лестные слова, желая оказаться куда ближе, чем у груди. Например, на его коленях.

     Конечно, он доволен собой. У него их не две... целых три в этом зале. Вот только третья уступает по всем параметрам... Куда мне тягаться с голодающими моделями?

     — Диана, — позвал меня тот, кого использовали, как и тех женщин.

     — Что? — получилось слегка раздраженно. Говорить мне хотелось вовсе не с Кириллом.

     Дрожащая конечность метнулась к бокалу. Глоток. Абсолютное счастье. А ты и вовсе вдвойне счастлив. Ведь так мы с тобой играем?

     — Расскажи о себе, а то молчишь весь вечер. — Рука моего мужчины на сегодняшний вечер коснулась тыльной стороны моей ладони.

     Подавила приступ тошноты. Я не он... Не терплю чужих прикосновений.

     Игра еще не началась, а ты уже проиграла, Диана!

     — По-моему, ты знаешь достаточно, — грубо отрезала. — Лучше сам расскажи.

     — Диана, я знаю только твоё имя, — меня почти упрекнули. — Это по твоим меркам достаточно?

     — Прости. Хотела сказать — предостаточно, — иронично протянула и залпом осушила подаренный напиток.

     Кирилл улыбнулся, говоря:

     — Ты такая забавная.

     — Знаешь что? — потерев виски, спросила я. — Ничего не выйдет. Надоело, правда. Счет оплачу, поэтому расслабься. Не придется всю ночь переживать, что спустил все деньги, чтобы меня снять. Там за углом стриптиз-бар, кстати. Могу купюры разменять.

     Мне уже неинтересно. Рассматривая собственные пальцы, думаю, что я же проиграла... Ну почему, почему я проиграла?

     — Диана...

     — Диана-Диана, я не Диана! — выпалила, сжав кулаки, отчего на ладошках болезненно проявились полумесяцы. — Я бы извинилась, сказала, что мне жаль. Вот только... мне не жаль, Кирилл! Мне все ра-вно...

     Глаза болят, так и прося размазать весь макияж. Ведь красилась я для него. И это гребанное неудобное платье — для него. Как же Кирилл не поймет, что все — для него!

     — Не деньги я спустил, а время с ненормальной тобой, — процедил, вставая со стула.

     — О, наконец-то понял! — сегодня мне как никогда хочется язвить. — А то все: интересная, смешная, необычная. Выбрасывай свои дрянные очки и купи новые!

     — Сука!

     С улыбкой показала свой родной средний, потом второй. Обиженный на весь мир, а может, только на мою скромную персону, мужчина скрылся.

     Медленный поворот головы... Он согнал девушек, и те на этот раз были далеки от лести. Вот только он не слушал, а смотрел в упор на замершую меня.

     Поднялся, я — за ним. Мы бежим в неизвестном направлении. Эдакий марафон на шпильках.

     Не хочется жить? Все сложно? Приходи на парковку. Порой по ночам здесь пахнет опасностью и смертью, и сразу же начинаешь бороться за свою никчемную жизнь.

     Торопливо заняла привычное место возле водительского.

     — Что за мужик? — Будто имеет право спрашивать.

     — Что за девушки? — Будто имею я.

     Далее разговоры излишни.

     Каблуки скинуты, чтобы не запачкать сидение. Голые ноги, невзирая на короткое черное платье, поджаты к груди. Висок то и дело бьется о стекло, пока мы выезжаем на дорогу.

     — Пристегнись.

     Не хочется двигаться. Не хочется даже слышать его голос. Ты проиграла. Будь ты Дианой или...

     — Лиза!

     Ударил по тормозам, глянул в зеркало, чтоб убедиться, что сзади никого, грубо дернул меня и обтянул ремнем. Положив ладошку под подбородок, чтоб не надавило на шею, я вернула предыдущую позу.

     Включил музыку. Какая-то попса про любовь. Или просто мелодичные завывания. Он поет не так, он поет лучше.

     — От этой музыки тошнит, — шепчу, в голове пропевая его песни.

     — Тошнит тебя, потому что как не в себя пила, — почти злое.

     Нужно позвонить Оле. Телефон... Где телефон? Так, сначала сумка...

     — Под ногами, — подсказка.

     Прислушавшись, нашла несчастную рядом с туфлями. Напрасно: бесполезный гаджет разрядился в самый ответственный момент.

     — Бардачок, — новая подсказка. Вот это квест!

     В руках ценный предмет... Его мобильный и уронить страшно... Кажется, если его продать, то можно было бы целый дом отстроить.

     Ввожу свое имя, покосившись на него, и самоутверждаюсь. Конечно же, я и есть его пароль. Привет вам, барные неудачницы и отчаянные фанатки.

     Какой же у нее номер?...

     — Подруга Лизы, — довершение детективной линии.

     Удивление, беглое нажатие, долгие гудки...

     — Алло...

     — Это Лиза.

     — Ты свихнулась?! — оглушающий крик подруги.

     — Да, — пожимаю плечами. Он, как обычно, усмехается тому, что я жестикулирую, забывая, что собеседник меня не видит. Ведь он всегда знает, когда я киваю или отрицательно качаю головой во время наших редких телефонных разговоров.

     — Общага уже закрыта! Ты как пробираться будешь? — Молчание... — Ты опять с ним? — Снова молчание... — Ты просто дура... Мне надоело с тобой нянчиться! Хочешь и дальше рушить свою жизнь? Дерзай, подруга!

     — Ложись спать, — прощальное от меня. — Я тебя люблю, — зачем-то добавляю, хоть и для нее я уже давно не больше чем обуза, свалившаяся при поступлении. Прости меня, Оля.

     Телефон возвращается на свое законное место. Мысли от алкоголя в крови мучительно путаются... Наши руки почему-то сплетаются. Тяжело водить одной левой? Не знаю... Чтоб было удобнее, приходится повернуться всем телом в его сторону. И снова эти глупые чары. Лучше умереть, чем любить.

     — Надоела ночная Москва? — так интерпретирует мое движение он, на этот раз перекладывая руку на замерзшее колено. Быстро, несмотря на дискомфорт, зачем-то стягивает пиджак, чтобы укрыть мои ноги.

     — Никогда и не привлекала, — поморщилась.

     Мне прекрасно жилось в родном городке, которого методично обзывали дырой. Сдалась мне его столица...

     Верно подмечает:

     — Ты сама приехала.

     — Ради тебя... — еле слышное, почти сокрушенное... Только и только ради тебя.

     А ведь я купила билеты. Два раза купила... два раза сдала.

      Его долгий взгляд, пока стоим на светофоре перед домом.

     — Лиза хотела свободы, и что же стало? — смеется надо мной. — Неужели свобода оказалась не такой, как ты представляла? Стоит только раз показать, что ты заменима, что ты не центр вселенной, как ты вмиг появляешься. Готов поспорить, что тебе бы понравилось на моем месте. Ты ведь любишь внимание. Тебе так льстит, когда кто-то сдувает с тебя пылинки.

     Ответа нет. Лишь натянутая улыбка, чтобы скрыть чересчур очевидное волнение. Металлический привкус на искусанной губе, вместо сладости от поцелуя.

     Зеленый яркий свет...

     На его месте — не знаю, а вот на своем... Какие дуры бросают в музыкантов свое нижнее белье? И почему мне приходилось снимать эти прелести с него? И зачем просят автографы на груди? Зачем толпами преследуют?

     — Только если сдуваешь ты, — иронично отвечаю.

     Дверца открывается. Зачем-то натягивает на мои истерзанные ступни туфли. Думает, что так пьяна?

     — Дойдешь? — под ночным небом спрашивает он.

     — Я еще ползать умею, — холодно бросаю, хлопая дверью.

     И сбегать от тебя.

     

     Раньше я кривилась от запаха дыма. Быть может, поэтому так и не поддалась пагубному влиянию и не подсела на сигареты. Сейчас же серое облачко значит лишь одно... он рядом.

     Ох, Лиза, лучше бы у тебя были черные легкие, чем сердце.

     Непонятно, кто начал жаркие ласкающие прикосновения, кто перенял инициативу...

     — А потом скажешь мне, что я урод?

     — Могу и сейчас сказать, — порывисто дыша, отвечаю, несколько нервно, даже отчаянно расстегивая пуговицы на белоснежной рубашке. — Да сними же ты эту рубашку! От тебя пахнет теми женщинами.

     — А то я не чувствую его одеколон, — злая усмешка, и предмет моих страданий сорван и отброшен в сторону.

     Пока его пальцы скользят, ища молния, отвечаю:

     — Ты сам начал эту игру.

     — Только я выиграл, а ты оказалась слабой.

     Перешагиваю через упавшее платье, чтобы заполучить ожидаемую реакцию, которую он так плохо скрывает. Ему нравится. Ему нравлюсь я. Привет, неудачницы из бара и отчаянные фанатки!

     — Главное — не победа, а участие, — парирую, пока меня подхватывают на руки. — Лучше бы и ты предпочел проиграть, чем лапать их...

      Его лицо бы перекосилось от недовольства, если бы не мои губы, непрестанно касающиеся уголков его рта, если бы не мои дрожащие пальцы, перебирающие его светлые волосы, если бы не я... пытающаяся быть еще ближе, чем возможно.

     Обнаженная спина скользит по шелковым простыням. Как же я их ненавижу. А его я... люблю.

     — Одна ночь? — Потому что вся жизнь не для меня.

     — Одна ночь, — подтверждаю, задевая его щеку кончиком носа. — И никакого утра.

     

     Утро все же было.

     От моих пальцев отскакивала незатейливая мелодия, а он, как обычно, подпевал. Что-то глупое, вызывающее озорную улыбку. Ещё две ладони, его, легли на черно-белую клавиатуру рояля, а тело опустилось на прямоугольную банкетку, потеснив меня.

     Моя музыка, его текст — так и пишутся все его песни обо мне. Москва содрогается, безнадежно пытаясь выяснить, кто же такая Лиза. Если бы я сама знала, кто я... Даже мой маленький городок полюбили только благодаря ему. Для него это не дыра.

     — Ты же понимаешь, что нормальные люди так не делают, — хихикаю, когда наши руки накладываются друг на друга: мне нужны басы, а ему — аж третья октава.

     — Как?

     — Не будят соседей в четыре часа утра музыкальными инструментами и фальшивым пением.

     — Я никогда не фальшивлю, — уверенное, в его стиле. Это не тот человек, которому нужны комплименты, не тот, кто привык сомневаться в себе. Он идет к своей цели по головам, зная, чего хочет.

     — Я говорила о себе.

     — Мне нравится, как ты поешь, — мягкая улыбка, и он уже не играет, а перехватывает мои вспотевшие ладошки.

     От души смеюсь, вспоминая наши уроки пения... Точнее, я бы сказала... мои пытки. Не забыть мне его сморщенного лица, драматичных криков, показушных рвотных рефлексов. Одним слово, поддержка любимого человека. Ах... нет, просто человека.

     Резко крышка рояля закрывается, меня притягивают за бедра.

     — Если ты вдоволь поразвлекалась, откажись от жилья в университете и возвращайся.

     — И что потом?...

     — Поженимся, родишь мне семь детей, — закатывает глаза до небес, пародируя мой любимый жест. — Я уже понял, что ты независимая и самостоятельная. Пора остановиться. — Несколько минут он молчит, но после все же добавляет: — Поехали со мной в тур. Вся Европа наша, Лиз. Ты бы играла для меня... Лиза, — почти рык, — ты незаменима, и ты центр этой чертовой вселенной...

     Уткнувшись головой в его шею, прижимаюсь всем телом.

     — Я бы никогда не позволила тебя уволить клавишника, — только отвечаю я, опрометчиво начиная засыпать в его теплых руках.

     — Добрая стерва, — усмехается он.

     

      Его вздымающаяся грудь, и я, тихо соскальзывающая вниз. Кажется, так я и сбежала в первый раз... не дождавшись даже того, когдаон уйдет на репетицию. Открыто и нагло.

     Ледяные струи. Жесткая расческа. Моя одежда, которая почему-то не продана, не выброшена и даже не сожжена. Мои любимые духи, которые я, если память мне не изменяет, в прошлый раз забрала с собой. Маньяк.

     Подхватываю телефон, что он заботливо поставил на зарядку. Еще и заботливо вбил собственный номер. Второй раз палец не решился нажать на заветную кнопку «Удалить контакт».

     — Я люблю тебя, Лиз.

     Вздрогнув от неожиданности, отрицательно качаю головой.

     — Нет, ты себя любишь.

     

     Вышла, перевернув свою фотографию в прихожей. Кажется, в тот день мы обмывали его первый альбом... Мой любимый альбом. Тогда у него не было дорогой машины, огромной квартиры в центре, да ничего не было... только мы. Закрыла дверь ключами, которые нужно было уже как несколько месяцев вернуть, но никак не получалось. Будто это единственное, что держит хрупкую конструкцию наших недоотношений.

     В наушниках била музыка... наша музыка, пока я летела по лестничным пролетам. Одно дело войти в лифт с ним, другое — совершенно одной.

      Лиза-Лиза... моя упрямая Лиза...

     Москва, какого черта ты постоянно разбиваешь мне сердце?

     Смахивая доказательства привязанности с щек, бегу... Лишь бы не обернуться, лишь бы не поддаться. И плевать, что в любую секунду могу подвернуть ногу или вообще убиться на каблуках.

     Рингтон, пробивающийся сквозь любимую песню, сквозь рвущиеся рыдания, его рингтон. Ну зачем же ты остановилась?

     «Тебя, Лиза», — высветилось на телефоне, заставляя улыбнуться, невзирая на предательские слезы.

      Решайся, маленькая Лиза...

      Перестань бояться доверять.

     Вдох-выдох. Подрагивающие пальцы... Снова ошибка или правильный выбор?

      Решайся, маленькая Лиза...

      Как же я устал тебя терять.

     «Мне нужно купить купальник. Хочу посетить все европейские пляжи... с тобой. Но клавишника не увольняй, пожалуйста».