Аче и португальцы. Изучение исламского сопротивления в Юго-Восточной Азии (1500-1579). Перевод монографии А.Хади.Глава 1
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
"Три силы" в XV веке: Аче, Малакка, португальцы
|
Глава 1.
"Три силы" в XV веке (1).
Чтобы объяснить главные вопросы, рассматриваемые в этой работе, в данном разделе мы сосредоточим наше внимание на взаимоотношениях, существовавших в XV в. между тремя крупнейшими политическими силами: Аче, Малаккой и португальцами. На территории Аче в то время было несколько маленьких исламских султанатов, процветавших за счет торговли. Они также играли важную роль в пропаганде ислама в Малайско-индонезийском архипелаге. Малакка процветала, как сильная исламская империя, сделавшаяся важным торговым центром в ЮВА и центром исламского богословия. Португалия после захвата Сеуты в 1415 г. и Гоа в 1510, в 1511 взяла Малакку.
А. Аче в XV в.
Аче - это северная часть острова Суматра, которая сейчас является одной из провинций Республики Индонезия. С течением времени на этой территории возникло несколько исламских султанатов, таких, как Пасаи, Педир, Дайя, Ламури и собственно Аче (2). Каждый из них играл важную роль в религиозном, экономическом и политическом развитии региона. Г.Л.Толсон писал, что "правильное название той части Суматры, что простирается от мыса Тампанг на восточном побережье до Трумона на западном, - Аче, хотя европейцам, как правило, он была известна как Ачин" (3). Те люди, которые "населяли земли, граничившие с морем и простиравшиеся вглубь острова до высоких цепей холмов" (4), имели долгую историю, хотя мы сейчас рассматриваем только ту ее часть, которая относится к XV в.
В описании Суматры в начале XVI в. у Томе Пиреша упоминается несколько королевств в этой области, именно, Аче, Ламури, Педир, Пеудада, Пасаи, Маулабон и Дайя (5). В этой работе мы будем рассматривать только королевства Пасаи, Пидир, Дайя, Ламури и Аче, которые послужили ключевыми компонентами формирования королевства Аче. Пеуреулак, Теумиенг (Беуна) (6) и Лингга (7) сообща образовали федерацию Пасаи. Относительно Пирады (Пеудады), Маулабона и Тарумона (Трулона) (8) мы не располагаем никакими более подробными сведениями.
Псаи был самым ранним исламским султанатом на Индонезийском архипелаге. Описания Марко Поло и Ибн Баттуты, относящиеся к этому королевств, представляют нам некоторую информацию, на которой основывают свои изыскания последующие историки. Марко Поло останавливался в Перлаке в 1292 г. на пути в Венецию. Относительно этого королевства он упоминает, что "его обитатели по большей части идолопоклонники, но многие из тех, кто обитает в морских портах, были обращены в религию Магомета сарацинскими купцами, которые постоянно живут среди них" (9). Из-за плохой погоды он задержался в Самаре на 5 месяцев, где он и сопровождавшие его 3000 человек были вынуждены защищаться против тех, кого он называет "самыми дурными из диких народов" (10). Самару и Бамаи в его сочинении "следует идентифицировать с Самудрой и Пасе, двумя городами, разделенными рекой Пасе, находящимися немного выше Перлака" (11).
Примерно 50 лет спустя, в 746 г.хиджры (1345 н.э.), и, повторно, в рамадане 747 г.хиджры (декабрь 1346 или январь 1347) Самудру посетил Ибн Баттута, знаменитый мусульманский путешественник родом из Марокко, и обнаружил, что ислам (шафиитского толка) уже в течение почти столетия прочно укоренился в стране. Король, аль-Малик аз-Захир, был ревностным мусульманином. Он соблюдал религиозные предписания и всемерно способствовал распространению ислама. Ибн Батута также описал несколько придворных церемоний, свидетелем которых ему довелось стать (12). Оба важных описания привели Хосейна Дьядьядининграта к выводу, что, "если отождествление Самары с Самудрой правильно, то в таком случае она должна была быть первым мусульманским государством в Индонезии, когда Марко Поло посетил ее в конце VII в. (XIII в.н.э.)" (13).
В последующий период о королевстве мало что известно. Европейские источники, такие как "Suma Oriental" Т.Пиреша, содержат некоторые его описания на позднейшей стадии развития. Он (Пиреш) утверждал, что "в королевстве Пасе есть город, называемый Пасе, и некоторые люди называют его Самотра (Суматра)" (14). Оно (королевство Пасе) объединилось с Самудрой и называлось Самудра Пасаи (15). Это слияние произошло во время правления султана Мухаммеда аль-Малика аз-Захира (1289-1326). Причины объединения двух государств неясны, но они, вероятно, лежали в их географических соседстве и близости идеологии (ислам), так же как в политической и экономической сферах. Более правдоподобная причина заключается в том, что отношения между обоими королевствами были очень сердечными, т.к. "первый султан Самудры основал также султанат Пасе" (16).
Королевство Пасаи было процветающим. Оно было одним из основных центральных рынков в ЮВА, куда приезжало много торговцев из различных стран для ведения коммерческой деятельности. Согласно Хорасу Стоуну, "порт Пасаи развился в крупный торговый центр, так что около 1400 н.э. торговля разделялась между Маджапахитом на Яве и Пасаи на Суматре. Верховными сюзеренами Малайского полуострова, отчасти также Старого Сингапура и Паттани были сиамцы" (17). Другими важными рынками на этой территории были Малакка, Джохор, Патани, Аче и Бруней (18).
Ф.Л. де Каштаньеда утверждает, что "Пасем был главнейшим портом на Суматре, и имел очень важное значение для торговли с Малаккой из-за перца, (вывозимого через него)" (19). В своем описании этого королевства Т.Пиреш утверждает:
"С тех пор, как Малакка была покарана, а с Педиром идет война, королевство Пасе стало процветающим и богатым, и туда приезжает много торговцев из различных мавританских и языческих народов, которые ведут там обширную торговлю, среди которых важнейшими являются бенгальцы. Здесь есть румы, турки, арабы, персы, гуджаратцы, клинги, малайцы, яванцы и сиамцы" (20).
Главными природными ресурсами Пасаи были перец, шелк и бензоин. Он производил "от 8 до 10 тысяч бахаров перца каждый год" (21). Из китайских источников мы знаем, что в начале XVI в. цена на перец составляла 80 дирхемов или 1 таэль серебра за 100 катти (62,5 кг) (22). Другим важным ресурсом была "нефть из природных скважин Перлака, которая обогащала королевство Пасаи, а позднее - Аче" (23). Шелк из Пасаи был важным ресурсом, который привлекал внимание европейцев, таких, как Афонсу де Альбукерке, губернатор Португалии в Гоа, который завоевал Малакку. Энтони Рейд писал:
"Альбукерке услышал о шелке Пасаи, когда он направлялся в Малакку в 1511 г., чтобы завоевать ее. Он отправил сюда из Индии генуэзца по имени Джованни да Эмполи провести переговоры по поводу закупки всего шелка, который только мог произвести Пасаи. Раджа сказал Эмполи, что это обойдется португальцам в 100000 дукатов" (24).
Каждый год в начале XVI в. "из портов Пегу в Пасаи, Педир и Малакку приходило по меньшей мере 40 груженых рисом судов (с примерно 14000 тонн риса)" (25). В своем исследовании арабских источников по ЮВА Г.Р. Тиббетс приходит к выводу, что "порт Суматра был самым знаменитым их всех портов острова. Это большой город. Это порт, откда ввозился перец, шелк и золото, и он весьма процветает" (26).
Стремительное экономическое развитие Пасаи превратило его в сильное королевство с большими городами. В то время, когда это королевство посетил Томе Пиреш, численность населения города достигала не менее чем 20000 человек (27). Много крупных городов во внутренних частях королевства было населено влиятельными и образованными людьми (28). К сожалению, мы не располагаем об этих людях более подробными сведениями.
Т.Пиреш и китайские источники сообщают, что монеты, ходившие в королевстве, были дирхемами. Пиреш писал:
"Здесь есть маленькие монеты, похожие на ceitis. Они отчеканены из олова и содержат имя царствующего короля. Есть здесь и очень маленькие золотые монеты, которые называются "драмас". 9 таких монет стоят 1 крузадо, и я полагаю, что каждая из них равна по стоимости 500 мелким. Еще выше ценятся монеты с золотым напылением и серебряные. Их бахар перца меньше, чем Малаккский, - 5 катти, т.е. 12 арратис" (29).
Хотя об исламе в Самудра Пасаи здесь почти ничего не говорится, следует предположить, что это государство было центром богословских исследований и "первым очагом распространения новой веры в ЮВА" (30). В то время, когда здесь останавливался Ибн Баттута, в Пасаи находились два персидских богослова, которые участвовали в религиозных диспутах с султаном аль-Маликом аз-Захиром, именно, кади Шаиф Амир Сайид из Шираза, и Тадж аль-Дин из Исфахана (31). Позднее, "в 1407 г. Абд-Аллах ибн Мухаммед ибн Абд-аль-Кадир ибн Абд-аль-Азиз ибн Аль-Мансур Абу Джафар аль-Аббас аль-Мустансир би-Аллах, внук последнего аббасидского халифа, умер в Пасе; за 50 лет до того Ибн Батута встречал его отца при дворе правителя Дели" (32).
Трудно в точности установить, какой вид религиозных институтов существовал в Пасаи в то время. Однако, вероятно, это были заведения, подобные "песантрену" или "дайя" (традиционные исламские школы), мечеть и "сурау", или "меунасах" (место для молитвы, меньшее, чем мечеть, которое также использовалось для изучения ислама), наиболее популярные исламские институты в империи Аче Дар аль-Салам (33).
Из Пасаи ислам распространился в Малакку, Патани (34) и даже на Яву. Хорошо известно, что "один из знаменитых яванских вали, Сунан Гунунг Джати, прибыл из Пасе с целью обращения острова (в ислам)" (35). Более того, Малакка, которая стала в 15 исламским султанатом, переняла роль Самудры и Пасаи в распространении ислама. Но Пасаи все же оставался окружен почтением как центр коранического богословия, и "ученые из Пасаи были, однако, лучше образованы, чем ученые из Малакки" (36).
Пасаи активно поддерживал международные связи, особенно в области торговли, религии, и даже политики. Пасаи имел длительные отношения с Китаем. В 1282 г. королевство Самудра отправило в Китай двух послов, имена которых звучали как Сулейман и Шамс ад-дин (37). Пасаи и Китай обменивались посольствами с дарами во время правления императора Ченцзы (1403-1424). Китайский адмирал Чжэн Хэ трижды побывал с миссией в Пасаи, в 1405, 1414, 1430 гг. (38) Пасаи также отправлял послов в Китай с дарами в 1426, 1433 и 1434 гг. (39)
Отношения Псаи с Малаккой в 15 в. были также очень дружественными. Абу Хассан Шам убежден, что эти отношения охватывали четыре сферы: религию, коммерцию, политику и культуру. Обращение Малакки в ислам миссионерами из Пасаи сделало последнее государство религиозным авторитетом для первого. Хотя Малакка доминировала над торговлей региона, Пасаи, однако, имел ряд продуктов, в которых нуждались на рынках Малакки, таких, как перец и рис. Политические беспорядки побудили Малакку к вмешательству в этот конфликт, отправив бендахару Падука Раджу и Ханг Туана для поддержки Заин ал-Абидина, который находился в конфликте со своим братом. Кажется, что структура малаккского правительства была позаимствована из Пасаи, и что в социально-культурных аспектах и Пасаи, и Малакка оказывали друг на друга взаимное влияние. Это влияние можно увидеть в языке (малайском), литературе и традициях (40).
Королевство Самудра Пасаи, которое объединилось с Беуной (Темиенгом) в правление султана Ахмада аль-Малика аз-Захира (ум.1350) (41), подверглось атаке со стороны Маджапахита, главной политической силы островной ЮВА в то время, со столицей на Яве. Войска под командованием Патиха Нала вторглись в него в правление султана Заин аль-Абидина аз-Захира (ум.1394). Атака провалилась из-за сильного сопротивления Пасаи и смерти короля Маджапахита, Прабу Раджасангара Хайама Вурука (42).
В начале XVI в. Пасаи в качестве крупного экспортного порта ЮВА стал постепенно приходить упадок, что было связано с возвышением в XV в. Малакки как главного торгового центра. Но даже тогда Пасаи сохранил свое коммерческое значение. Как упоминалось выше, Пасаи в то время все еще импортировал рис из Пегу. Он также производил перец, масло и шелк высокого качества, который привлекал европейцев, таких как португальцы и впоследствии голландцы.
Политические конфликты в султанате способствовали иностранному проникновению. Борьба за власть между Заином аль-Абидином и его братом Заином аль-Дином привела к вмешательству Малакки и португальцев. Малакка поддержала Заина аль-Абидина, тогда как его брат получил помощь от португальцев. Эти политические беспорядки были на руку португальцам, которые использовали порт Пасаи в качестве временной базы перед началом атаки на Малакку в 1511 г. В 1521 г. португальцы захватили Пасаи и удерживали его, пока в 1524 г. султан Аче, Муайят-шах, не отнял Пасаи у португальцев при помощи силы (43).
Кроме Пасаи в регионе было и другое важное королевство, - Педир. Оно находилось на берегу пролива, напротив Малакки, и уже давно было известно в Индии как один из главных портов вывоза перца (44). Т.Пиреш также приводит несколько важных сведений об этом королевстве. Согласно ему,
"Педир на острове Суматра - важное и богатое торговое место, которому принадлежит господство над всеми перечисленными выше [Аче, Ламури, Биар], а также над землей Аэилабу и королевством Лиде и королевством Пирада; и оно воюет с Пасе; и один Педир владеет устьем пролива. Благодаря этому через него проходит вся торговля, и туда плавают больше, чем в Пасе" (45).
Ж.де Барруш также замечает насчет королевства:
"Из всех этих королевств [на северном побережье] Педир был величайшим и наиболее известным в тех краях, до тех пор, пока Малакка оставалась малонаселенной. В него стекались торговцы с запада и востока, ибо здесь находились эмпорий и рынок, где можно было найти всевозможные товары, а также потому, то этот город господствовал над проливом между островом Саматра и материком. Но после основания Малакки, и особенно после нашего прихода в Индию, королевство Пасем стало возвышаться, а Педир - приходить в падок. А королевство Ачем, его сосед, было (тогда) малозначительной державой, тогда как ныне оно величайшее из всех; таковы перемены, произошедшие в государствах, которым человечество придавало столь важное значение" (46).
Пидир был знаменитым и богатым. Это произошло благодаря тому, что "он был главным источником поставки перца, приправы, так высоко ценившейся у народов Востока и Запада" (47). Следовательно, "это был лучший из островов" (48). Более подробное описание этого королевства приводит Лодовико Вартема, болонский путешественник, который побывал там в начале XVI в. (по цитате из Холла):
"На Суматре Вартема посетил процветающий порт Педир, около Аче. Каждый год, рассказывает он нам, от 18 до 20 судов приходит сюда из Китая за перцем. Он также производит огромное количество шелка и много бензоина. Его торговля столь обширна, а количество торговцев, останавливающихся здесь, столь велико, то на одной из его улиц проживало 500 менял. Здесь были в ходу отчеканенные монеты из золота, серебра и олова, с изображением дьявола на одной стороне и чем-то напоминающим колесницу, влекомую слонами, на другой. На Вартему произвело сильное впечатление то, как строго отправлялось здесь правосудие. Здесь строили трехмачтовые джонки двумя рулями. Он также сделал интересное утверждение, что туземцы являлись прекрасными мастерами по изготовлению огнестрельного оружия" (49).
Эти описания европейских путешественников находят также подтверждение у арабского путешественника, Сулеймана ибн Ахмада аль-Махри. В своей книге "al-Mlnhаj al-Fakhir fi alm al-Bahr al-Zahir" он упоминал, что Пидир был одним из самых известных портов на восточном побережье Суматры, особенно как порт вывоза перца (50).
Больше информации о торговле королевства находим у Т.Пиреша. главными его продуктами были перец, белый шелк, бензоин и золото. Каждый год оно производило от 6 до 7 тысяч бахаров перца. Эта величина сократилась в последние четыре года (начало XVI в.), пока объем годового экспорта не стал составлять не более чем 2 или 3 тысяч бахаров. До 1500 г. Пидир все еще активно участвовал в торговле. Его порт посещали купцы из разных стран. Каждый год приходили 2 корабля из Камбея и Бенгала, также как из Пегу. Торговля пришла в упадок после взятия Малакки португальцами. Другой причиной упадка стала война в самом Пидире, которая привела к тому, то многие торговцы покинули королевство. Местная чеканка была представлена золотыми, серебряными и оловянными монетами (51).
Представляется, что исламизация произошла в середине XIV в., когда на Пидир напал Махмуд-шах, султан Аче. Султан Аче, Махмуд II Ала-ад-дин Джохан-шах (1408-1465) поставил своего сына, Хусайн-шаха, королем Пидира. Позднее он стал также султаном Аче (1465-1480) (52).
Среди историков, как местных, так и иностранных, господствует общее убеждение, что Дайя была королевством, расположенным на западном побережье северной части Суматры (53). Однако, ни один из иностранных историков не идентифицировал предположительное местонахождение этого королевства. Исмаил Джакоеб сообщает, что де Винк, который проводил свои исследования в 1915 г. в Дайе (Каламе), открыл могилу Потеу Мереухома Дайи, который носил титул Ала-ад-дин Рийаят-шах (ум. 7 раджаба 913 / 2 ноября 1508), сына султана Инайят-шаха, в Гот Гле Джонге (Куала Дайя) (54).
О ранней истории этого королевства мало что известно. Джамил убежден, что Дайю обратил в ислам Меруах Пупоок (также известный как Тенгку Сагоон; мы не располагаем никакой более подробной информацией о датах его жизни или о месте, откуда он прибыл), который позднее был назначен мусульманским султаном Дайи. Утверждается, что одним из знаменитых султанов Дайи, потомков Меураха Пупоока, был Меуреухон Онга. После смерти этого султана Дайя погрузилась в смуту и вышла из состояния безвластия только после прибытия из Аче султана Инайят-шаха и его сына, Риайят-шаха. Принц Риайят-шах был назначен султаном Дайи, тогда как его отец в 1480-90 гг. правил султанатом Аче (55).
Прямо к северу от Дайи находилось королевство Ламури. Де Барруш сообщает, что оно лежало между Дайей и Аче (56). Опираясь на выдержки из книг "Ying-yal Shang-Lan" (1416) и "История династии Мин" (1368-1643), Грёневельд писал, что "Ламбри должно было находиться в северо-западном углу острова Суматра, на месте современного Ачина или рядом с ним; мы видим, что с севера и запада оно был окружено морем, и что Индийский океан получил свое название от этого ничем не примечательного места, потому что считалось, что именно здесь он начинается" (57). Королевство Ламури охватывало территорию Ламре и, возможно, даже реки Аче. Но вся его активность была сосредоточена в столичном городе, Круенг Райя (58).
Ламури было хорошо известно иностранным путешественникам и торговцам, в т.ч. арабам, персам, европейцам и китайцам. У всех этих народов название королевства произносилось по-разному. Арабы и персы произносили его в форме "Рами", "Рамли" или "Ламури". Европейцы называли его "Ламбри", "Ламбре" или "Ламори". Китйацы называли его "Лан-ли", "Лан-бу-ли" и даже "Нан-по-ли". В "Седжарах Мелаю" ("Малайских анналах") его название встречается в форме "Ламири", тогда как в "Хикайят Аче" - "Ламри". В "Нагаракертагаме" оно звучит как Ламри. В надписях Танджура королевство названо "Иламуридокам". Местные историки, такие как М.Юнус Джамил и А.Хашими, используют название "Ламури" (59).
Согласно Т.Искандеру, Ламури было основано в IX в., и его столицей была Круенг Райя. Около 943 г. Ламури колонизировала империя Шривиджая, просуществовавшая до 1225 г. К 1286 г. оно отправило послов в Китай, и впоследствии часто посылало дары и посольства в эту страну, вплоть до начала XV в. До 1365 г. Ламури не подвергалось нападениям Маджапахита. Искандер также утверждает, что ислам проник в это королевство в 14 в. (60) Эту точку зрения оспаривает Джамил, который убежден, что ислам проник на эту территорию еще в 12 в. (61) В XV в. король Ламури, Мунаввер-шах, перенес свою столицу в Махкота Алам. Причина этого перемещения заключалась в желании избежать нападений Пидира, который стремился завоевать долину Аче. Устье реки, где был расположен Ламури, теперь обмелело, в результате чего ни один корабль не мог подойти к берегу (62).
Присутствие королевства Ламури в Махкота Алам породило соперничество за Аче, который был расположен в Дар аль-Камале и отделялся от Махкота Алам только рекой. Соперничество привело к войне между двумя королевствами, которая закончилась патовой ситуацией. Это положение вынудило Мунаввер-шаха пойти на обманный маневр, предложив отдать замуж за его сна дочь султана Инайят-шаха. Когда Инайят-шах принял это предложение, послы Мунаввер-шаха тайно привезли с собой оружие, чтобы напасть на Дар эль-Камал. Эта уловка оказалась успешной, и послы Мунаввера, которые на самом деле были воинами, захватили Дар эль-Камал. С этого времени Ламури и Аче были объединены под властью султана Шамс-шаха, сна Мунаввар-шаха. Чтобы упрочить свое положение, Шамс-шах женил своего сына, Али Мугайят-шаха, на дочери Инайят-шаха (63).
Версия Искандера ясно отмечает, что Ламури и Аче были разными государствами. Но он полагает, что название "Ламури" впоследствии изменилось на Аче (64). Аче, по его версии, был, вероятно, основан в конце 15 в. Его точка зрения опирается на информацию, содержащуюся в надписи на могиле Музаффар-шаха (ум.1497), который был сыном Инайят-шаха и внуком Абд Аллаха аль-Малика аль-Мубина. Он предполагает, что Дар эль-Камаль был более ранним названием Аче (65), - точка зрения, которую поддержал также Мухаммед Саид (66).
Иностранные путешественники сообщают нам крайне скудную информацию об этом королевстве. Арабский путешественник упоминает только, что Ламури был одним из наиболее важных портов в ЮВА (67). Пиреш сообщает только то, что оно был расположено прямо за Аче (68). Другие европейские путешественники отмечают, что Ламури было "древней страной Суматры" и называют его "Ламури арабов" (69). После 1320 г. его посетил брат Одорик, который упомянул "королевств Ламури и Саматара, первое из которых помещал дальше на юг" (70). В описании "Ylng-yal Sheng-lan" (1416) упоминается, что обитатели Ламури были добрыми и что они, включая их королей, были мусульманами. Он утверждал также, что в его порт приходило много кораблей, среди них некоторые из Китая, и что это королевство и Китай находились в очень дружественных отношениях (71). В "Истории династии Мин (1368-1643)" говорится, как перефразирует Грёневельд, что:
"в 1412 г. король Ма-ха-ра-са отправил послов, вместе с послами Суматры, чтобы доставить дань; послам были подарены придворные платья, и король получил печать, утверждение в своем сане, и шелка, тогда как Чжэн Хэ было поручено привезти императору донесение об этой стране. Вплоть до конца правления императора Чэн-цзы (1424) они присылали дань каждый год.
Когда в 1430 г. Чжэн Хэ привез дары в различные страны, Ламури было одной из них" (72).
Ламури направляло послов в Китай с 1286 г. В 1408 г. адмирал Чжэн Хэ был отправлен в Ламури, тогда как в 1411 г. послы Ламури снова прибыли в Китай с данью. В 1442 г. король Ламури Мухаммед-шах, вместе с Самудрой, отправил другое посольство в Китай с той же самой целью, как поступил впоследствии и его сын, Шах-Джахан (73). Согласно Искандеру, колокол "Чакра Донья", датируемый 1409 г. и содержащий надписи на китайском и арабском языках, был подарком Ламури от китайского императора. Его привез Чжэн Хэ в 1430 г., и впоследствии его перевезли в Аче Дар ал-Салам (74).
Об истории Аче в XV в. мало что известно. В отличие от Ламури, Аче был неизвестен иностранным путешественникам и купцам, и не посещался ими, т.к. был расположен в глубине острова, на расстоянии более чем в милю от побережья (75). Дьядьядининграт убежден, что до 1500 г. Аче был незначительным владением (76). Признаки выступления Аче на политическую арену следует отнести к концу XV - началу XVI вв., в связи с объединением Махкота Алам и Дар аль-Камала в одно королевство.
Все рассматриваемые королевства определенно имели схожую этническую и лингвистическую основу. Судя по расовым чертам населения, языку, литературе и историческим памятникам, Джамал приходит к выводу, что народы, населявшие эту территорию, происходили из Индии, Сиама, Фунани, Камбоджи и Чампы (77). Это население ассимилировалось с другими людьми, которые прибыли позже с целью ведения торговли и религиозной пропаганды, - процесс, который привел к сложению современных расовых черт, языка и культуры. Старые торговые связи с Индией, например, привели к индийскому влиянию на цивилизацию и язык. Арабские и персидские купцы принесли ислам и свой язык. В королевстве Пасаи, например, по сообщению Т.Пиреша, большинство населения составляли бенгальцы. К.Снук Хургронже, который написал исследование о народе Аче, упоминал, что Теунгку Кута Каранг, который был духовным главой (алимом), также как и областным вождем (улубалангом), был убежден, что Аче "появилось на свет" в результате смешанных браков туземцев с арабами, персами и турками (78). Несомненно, возвышение некоторых их этих городов в качестве морских портов и религиозных центров способствовало ускорению межрасового смешения людей.
Опираясь на китайские источники, Грёневельт приходит к выводу, что в Пасаи "язык, обычаи и погребальные обряды, платье и т.д. были точно такими же, как в Малакке" (79). Это утверждение явно подразумевает, что местное население использовало малайский язык для международных отношений, и, возможно, также как язык двора, правительственной переписки, официальных документов и т.д. (80) Однако, разговорным языком населения был ачинский, тогда как оба, и ачинский, и малайский использовались в литературе и других трудах, таких как исторические и религиозные сочинения (81).
Наши знания о ранней истории королевств или султанатов этого региона все еще очень ограниченны. Лёеб утверждает, что "история Атье до 1500 г. в значительной мере окутана мраком" (82), и Дьядьядининграт вторит его наблюдению (83). Очевидно, что до XVI в. существовало несколько королевств или султанатов, расположенных в различных местах на общей ачинской территории. Когда Аче появился на политической арене, он вобрал в себя наследие всех этих государств-предшественников, и в XVI в. открыл новую политическую эпоху в регионе.
В. Возвышение Малакки.
Согласно Ф.Броделю, "в блистательной истории Малакки основную роль, несомненно, сыграла география. Город занимал выгодное местоположение на берегу пролива, который носит его имя, находясь на морском пути, связующем Индийский океан с китайскими морями у края Тихого океана" (84), и защищавшего все парусники от муссонов.
Малакка 15 в. была маловажным местом. Ее историческое значение восходит к прибытию Парамешвары, который, согласно Пирешу, бежал из Палембанга со своими последователями в Сингапур, где убил местного князя и утвердил свою власть над существовавшими там малайскими поселениями. Т.к. Сингапур был вассалом Сиама, Парамешвара правил только 5 лет, после чего был изгнан сиамцами. Тогда он перебрался в Муар и впоследствии в Малакку, что произошло около 1403 г. (85) Когда Парамешвара высадился на ее берегах, Малакка представляла собой бедную деревушку с населением от 20 до 70 человек, добывающих себе средства к существованию ловлей рыбы или пиратством, как описывал ее Альбукерке (86). Вскоре после 1403 г. Малакка начала развиваться как важный торговый рынок региона.
Ф.Дж.Мурхед убеждал, что возвышению Малакки способствовали как внутренние, так и внешние факторы. Внутренние факторы заключались в ее как нельзя более выгодном географическом положении. К внешним факторам относились экспансия китайской торговли в правление династии Мин и мусульманское покровительство как результат обращения в ислам самого Парамешвары (87). Представляется, что его обращение было вызвано и политическими, и экономическими причинами (88). Меглио утверждает, что "это произошло благодаря силе вдохновения и красноречию одного арабского святого" (89). Он цитирует следующее утверждение Д. де Коуту:
"Когда он основал Малакку, туда начали приходить корабли из арабских портов. На одном из этих кораблей однажды прибыл касиз, с целью проповедовать в тех краях веру Магомета. Он поселился у короля (который весьма привязался к нему), и в конце концов обратил его в ислам, дав ему новое имя, в честь Пророка, Мухаммед-шах" (90).
Экономические факторы, по-видимому, также играли важную роль в обращении. Обсуждая этот вопрос, Стоун утверждал:
"В любом случае, он (Парамешвара) уже заключил мир с Сиамом. Следуя политике поддержания мира с соседними державами, он отправил посольства в Маджапахит (Ява) и Пасаи, на крайнем севере Суматры. Он обнаружил, что почвы в окрестностях Малакки не подходят для выращивания хорошего риса, и что его приходится завозить с Явы и из Сиама. В дополнение к этому, он попросил короля Маджапахита разрешить его подданным посещать Малакку для торговли, поскольку она имела лучшую гавань, чем Пасаи. Он также попросил султана Пасаи позволить его торговцам ездить в Малакку. Сулат ответил, что он не возражает, при условии, что Парамешвара станет мусульманином. Наконец, Парамешвара отправил посольство в Китай с Ин Чином, когда тот возвращался" (91).
Очевидно, ключевым элементом в стратегии Парамешвары было получение признания своего статуса от властей Китая и предоставление доказательств связей с исламом. Последнего Парамешваре удалось добиться благодаря женитьбе на дочери короля Пасаи и обращению в ислам с титулом Искандер-шах. Эти шаги превратили Малакку "из пиратского центра в крупный торговый порт, пользовавшийся признанием всех соседних держав" (92). Т.Пиреш утверждал, что в Малакку прибывали мусульманские купцы из таких отдаленных мест, как Каир, Мекка, Аден, Абиссиния, Килва, Малинди, Ормуз, Персия, Турция, Туркменистан, Гуджарат, Пасаи и Пидир. В этот порт приезжало так много людей, что там говорили на 84 языках (93). На этот счет Джордж Чо и Марион Вард пишут:
"поселение в устье реки Малакка в скором времени стало контролировать торговлю между Востоком (Китай и Япония, острова Индонезии, берега материковой ЮВА) и Западом (Индийский субконтинент, Аравия, Персидский залив, Красное море, Средиземноморье и Европа). В период его величайшего рассвета торговые связи порта простирались от Молукк до Суэца (и отсюда косвенным путем до Европы), от Японии до Восточной Африки, от Лусона до Персидского залива" (94).
Внутри государства обращение Парамешвары привело к обращению его поданных и соответственно превращению Малакки в исламский султанат, который в конце концов сменил Пасаи в качестве центра исламской образованности и пропаганды на Малайском архипелаге. Король носил мусульманское имя, принял титул султана и использовал другие мусульманские термины и эпитеты.
В основе процветания Малакки лежала в первую очередь торговля. М.А.П. Мейлинк-Рёлофз рассматривал "коммерческие связи" Малакки в XV в. с другими важными портами, такими, как Гуджарат, Коромандель, Бенгал, Цейлон, Пегу, Кедах, Сиам и другие страны дальней Индии, Китай, Япония, Филиппины, Суматра, Ява, Сулавеси и Малые Зондские острова (95). Хотя и не являясь основным поставщиком, Малакка экспортировала по всему архипелагу соленую и свежую рыбу. Также она вывозила небольшое количество золота и олова (96). Насколько позволяет установить чеканка, Мейлинк-Рёлофз пишет, что "обычные монеты, находившиеся в обращении, чеканились из олова, но для обмена использовались также золото и серебро, хотя скорее в качестве товара, чем денег. Иностранные монеты, например, из индийских морских портов, также циркулировали в Малакке, где, несомненно, проживало много менял" (97).
Малакка была династическим султанатом, и при султане Махмуд-шахе (1424-1444) его организация и структура приобрели свои основные формы. Главой государства был султан. Его власть опиралась как на его происхождение, так и на религию. С религиозной точки зрения его почитали как "Тень Бога на земле и творящего благо во имя Бога и Пророка, как подобает делать правителям" (98). Эта власть подкреплялась двумя традиционными малайскими концепциями, называвшимися "даулат" и "дерхака". Датук Заинал Абидин писал:
"Даулат" можно истолковать как суверенитет. Суверенитет малайского правителя - не просто юридическая концепция: она включала также культурную и религиозную составляющие. И она воплощалась в личности правителя". "Далуат" наделяет его многими правами и привилегиями, помещая его с точки зрения окружающих на недосягаемую высоту, и делая неподвластным критике. "Дерхака" - это концепция, связанная с "даулатом". Ее можно, в узком смысле, перевести как "неповиновение", хотя, в действительности, "дерхака" имеет более широкое значение. Если кто-либо выражает непокорность своему правителю, его следует считать "дерхака", или если кто-либо восстанет против султана, его рассматривают как "дерхака", или, если султан прикажет убить чьего-либо отца по неоправданным причинам, этот человек также будет считаться "дерхака", если он попытается спасти отца от смерти" (99).
Положение султана укрепляли также обычаи, традиции и запреты (100). Однако, султан распределял свою власть между чиновниками, именно, бендахарой, пенгхулу бендахари, теменггунгом, лаксаманой и шахбандаром. В некотором отношении бендахара был кем-то вроде премьер-министра. Он был старейшим вождем, выступавшим в роли главного советника султана, наблюдал за судопроизводством в стране и выполнял функции командующего вооруженными силами, хотя никогда не принимал личного участия в битвах. Во время отсутствия султана он исполнял его обязанности. Пенгхулу бендахар отвечал за финансовые дела. Закон и порядок находились в ведении теменггунга. Лаксамана был военным командиром в войнах на море, тогда как шахбандар отвечал за торговую деятельность в гавани, - должность, в некоторой степени подобная начальнику порта в наше время (101).
Коммерческое процветание Малакки поощряло султана и его чиновников самих участвовать в этих операциях. Кроме того, правящая элита получала большой доход от сборов и пошлин, которыми облагались иностранные торговцы. Вилкинсон, которого цитирует Мурхед, утверждал, что "малайцы, живущие в Малакке, были правящим классом, ведущим паразитическим образ жизни за счет сообществ зарубежных торговцев" (102).
Введение султаном Мухаммед-шахом обычаев, традиций и запретов, связанных с королевским статусом, увеличило разрыв между королевской фамилией и старшими правительственными чиновниками, с одной стороны, и основной массой населения с другой. В итоге малайское общество, согласно Мухаммеду Юсуфу Хашиму, разделялось на три слоя: первый состоял из султана и королевской семьи; второй представляли султанские чиновники; и последний образовал простой народ, который должен был поддерживать королевские институты власти и соблюдать правила, обычаи, традиции и запреты (103). Морская деятельность, брачные отношения, торговые операции были строго организованы и упорядочены, регулировались законами. Эти законы, отражавшие высокую степень влияния всего мусульманского мира, были сведены в книгу, озаглавленную "Унданг унданг Мелака" ("Законы Малакки") (104).
Между тем, контроль над страной зависел в значительной мере от чиновников, таких, как бендахара. Тун Перак, которого Винстедт назвал "вдохновителем империалистической политики Малакки в Малайе и на Суматре на протяжении более чем трех правлений" (105), был наиболее популярным бендахарой. Морхед писал об этой личности:
"Этот человек сыграл в истории Малакки такую же роль, как Гаджа Мада на Яве, и автор "Малайских анналов" называет этих двух величайшими людьми своего времени. Он был, поистине, всемогущим министром при трех правителях, подлинным "создателем королей", который принимал все необходимые меры, чтобы в каждом случае новый султан приходился ему родственником. Прочно укрепившись у власти, он следовал с беззаветной преданностью политике, которая привела к созданию Малаккской империи и возвышению его рода" (106).
Он, с другими старшими чиновниками, всецело управлял государством в ранние годы правления султана Махмуд-шаха, который взошел на трон, будучи еще ребенком. Другим знаменитым бендахарой был Тун Мутахир, который принял титул "Бендахара Шри Махараджа". В "Малайских анналах" он описан как "величайший из всех бендахар" (107). Благодаря своей "эффективной и мудрой администрации и способности привлекать в Малакку иностранных торговцев" (108), он перенес порт в место, где он стал чрезвычайно процветать, особенно во время правления последнего султана, Махмуд-шаха. Вилкинсон описывает его как "утонченного аристократа, который любил роскошь, богатство, наружный блеск, был тщеславным, расточительным, щедрым и корыстолюбивым", нажив себе тем самым много врагов (109). Очевидно, роль бендахары и других старших чиновников была очень важной и являлась одним из факторов, который поощрял иностранных торговцев пользоваться преимуществами Малакки.
Вше уже упоминалось, что характерной чертой города было его культурное многообразие. Доминирующая иностранная этническая группа состояла из тамильских мусульман, которые заняли важное положение среди групп элиты, что со временем привело к соперничеству между ними и малайской фракцией. Некоторые важные посты заняли выходцы из этой группы, такие, как Тун Али, теменггунг Тун Тахир, бендахара Тун Мутахир и теменггунг Тун Хасан (110). Успешный дворцовый переворот во главе с раджей Касимом в 1446 г., закончившийся свержением Раджи Ибрагима (султана Абу Шахида), чья мать была тамилкой, и последующее восшествие на престол в качестве пятого султана Раджи Касима с титулом Музаффар-шах, знаменовал триумф тамильских мусульман (111).
Политические достижения султаната были весьма существенными. Инициатива Парамешвары, стремившегося заручиться признанием со стороны других держав региона, и даже Китая, во многом способствовали последующему политическому и экономическому развитию Малакки. Сердечные отношения с Китаем и его вассалами дали ей своего рода гарантию безопасности, необходимую для того, чтобы противостоять политическим и военным посягательствам со стороны других держав региона. Это были, например, два ответных нападения, предпринятых Сиамом в правление Музаффар-шаха с целью включить Малакку в свою данническую систему, охватывавшую в то время весь Малайский полуостров. После этих нападений Музаффар-шах предложил заключить мир, отправив в Сиам посольство во главе с Тун Телани (112). Из информации, содержащейся в китайских источниках, мы знаем, что дружественные отношения между правителями поддерживались при помощи ежегодного взаимного обмена посольствами с дарами. Султаны Малакки иногда совершали королевские визиты в Китай, как Парамешвара (ум.1424) в 1411, и султан Мухаммед-шах (ум.1444) в 1424 и 1433 (113), т.к. они обращались к китайцам за окончательной защитой и рассматривались китайцами как часть их собственной вассальной системы.
аем, что дуржественные отношеняи между прваителями поддерживалиь при прМалаккский султанат стал ведущей державой в ЮВА. Несколько государств региона стали его вассалами, такие, как острова Риуа-Лингга и Суматра, Паханг, Сунган Уджунг, Джерам, Лангат, Индрагири, Палембанг, Джамби, Лангга, Тунгкал, Сиантак, Бруней, Беруас, Бентан, Кампар и Сиак (114). Султанат отвечал за защиту своих вассалов. Малакка, например, отправила армию на помощь Пахангу и Беруесу, когда они подверглись нападению со стороны Лигора и Манджунга (115).
Процветание Малакки также опиралось на ее статус как центра исламского богословия. Нет сомнения, что ислам играл важную роль в султанате. В "Малайских анналах" рассказывается о благочестии султана Мансур-шаха и его интересе к религии, и даже о том, как он изучал исламские коранические тексты с мауланой Абу Бакром. По некоторым религиозным вопросам султан приказывал обращаться за консультациями к "улему" Пасаи (116). Султан Ала-ад-дин, как передают, тоже был ревностным мусульманином. Т.Пиреш утверждает, что "этот король был более предан делам мечетей, чем чему-либо еще... Он был человеком, ищущим уединения, и в свое время скопил большое богатство и принес обет отправиться в Мекку, чтобы совершить паломничество, которое хотел предпринять его отец..." (117)
В итоге, "торговая активность Малакки позволила исламу распространиться на более обширную территорию, чем просто политически зависимые от нее владения, указывая, насколько важную роль в исламизации Архипелага сыграли такие факторы, как торговля и морские перевозки" (118). Ислам, занесенный в регион торговцами, стал религией и двора, и порта, и сыграл важную роль в торговых и государственных делах. Выше упоминалось, что первый султан Малакки, Парамешвара, обратился в ислам, чтобы побудить мусульманских торговцев из различных мест Архипелага, таких, как Пасаи и Ява, заходить в новый порт. Из Малакки ислам распространился на Тренггану, Патани, Келантан, Кедах, Рохан, Кампар, Индрагири, Сиак, Бруней (119) и даже Паханг.
Сулатн Мансур-шах был наиболее знаменитым правителем Малакки. При нем Малакка достигла зенита своего величия. Во время его правления Малакке служила группа энергичных, отличавшихся личной храбростью молодых военачальников, которые стали легендами в малайской истории и важными символами смелости малайского народа. Это были Ханг Туах, Ханг Джабат, Ханг Кестури, Ханг Лекир, Ханг Али, Ханг Искандер, Ханг Хасан и Ханг Хусейн. Ханг Туах был наиболее знаменитым из них. Он был "человеком скромного происхождения, вероятно, из протомалайских морских цыган из Бентанга" (120). Его храбрость, равно как и его незаурядные умственные дарования, принесли ему титул лаксаманы (адмирала) (121). Однако, следует отметить, что своей славой он во многом обязан мудрости и проницательности бендахары, Тун Перака. Он представлял собой резки контраст султану Махмуд-шаху, который, согласно Вилкингсону, был "человеком слабохарактерным, бесцветным, невоинственным и, похоже, лично неамбициозным" (122).
Сын Мансур-шаха, который наследовал ему и принял титул "султан Ала-ад-дин Риайят-шах", был, вероятно, наиболее способным султаном Малакки. Он был "человеком энергичным и обладавшим большой физической силой, он не передоверял управление своей страной чиновникам" (123). Он был единственным, кто смог избавить страну от разбоев, и единственным султаном, который так заботился о своих подданных, что тайно ходил по городу, чтобы лично узнать, как им живется. Пиреш утверждал, что "по ночам он лично ходил по городу... он мало спал" (124). У него было много врагов, особенно среди старших чиновников, которые были встревожены тем, что он решил порвать с традицией, позволявшей им фактически править страной от имени султана. Острое соперничество с братом, который также претендовал на трон, создало опасную ситуацию. Ранняя смерть султана не вызывает удивлений, - Альбукерке утверждал, что он был отравлен (125), - и может служить подтверждением той важной роли, которую играли старшие чиновники (126).
Султан Махмуд-шах, последний султан Малакки, во многом был похож на Мансур-шаха. Он стал султаном еще в детском возрасте. Во время его малолетства страной правили бендахара Тун Перак и другие старшие чиновники. Тун Пераку (ум.1498) наследовал его брат, Тун Перпатих, а впоследствии бендахарой с титулом "Бендахара Шри Махараджа" был назначен Тун Мутахир. Представляется, что сои процветанием в это время Малакка была обязана этому талантливому человеку. О характере и способностях султана существуют противоречивые сведения. В одних источниках он представлен человеком, практикующим "дурные женские привычки" (127). Пиреш утверждал, что "он имел большое пристрастие к выпивке и чревоугодию, он привык жить хорошо и роскошно. Другие короли опасались его, и когда говорили о нем, то не иначе как с большим уважением и почтительностью" (128). Однако, в "Малайских анналах" говорится, что он проявлял много внимания к религиозным вопросам, отчасти вследствие того, что был учеником мауланы Сардар Джахара. Он также нередко посылал Тун Мухаммеда в Пасаи, чтобы получить ответы на вопросы, связанные с теологией (129).
Во время правления этого султана в 1509 г. в Малакку прибыл первый португальский флот под командованием Диого Лопиша де Секейры. Процветание Малакки привлекло португальцев и привело к тому, что в 1511 г. Альбукерке взял город штурмом, заставив султана бежать вглубь страны. Могуществу португальцев невозможно было противостоять, хотя султан и его союзники пытались какое-то время оказывать сопротивление, уже после того, как потерпели поражение. В конце концов, султан Махмуд провел остаток жизни в Кампаре (Суматра), где он умер в 1528 г. и стал известен как "Мархум Кампар" (130). Его свержение и захват Малакки португальцами знаменовали собой начало новой эры в этом регионе.
С. Португальцы в Малакке.
Великие морские исследования явились несомненным достижением для Португалии, маленькой и слабой в коммерческом отношении страны. В дальние странствия португальцев влекла нужда в золоте и серебре, которые пользовались большим спросом у торговцев средневековой Европы и одновременно разжигали аппетиты королей, возглавлявших эту первую европейскую экспансию (131). Она началась в 1415 г., когда португальцы захватили Сеуту (в Северной Африке) под предводительством принца Генриха Мореплавателя - событие, рассматриваемое как "первый этап заморской экспансии Европы" (132). Вслед за этим успехом последовало открытие морского пути в Индию Васко да Гамой, благодаря отчету Бартоломеу Диаша о плавании к южной оконечности Африки за 10 лет до этого (133). Васко да Гама прибыл в Каликут и установил первые торговые связи с местным правителем. Он вернулся в Каликут с хорошо вооруженными кораблями и взял его в 1502 г. (134) Альбукерке, который впервые прибыл в Индию в 1503 г. и был назначен ее губернатором, в 1510 г. взял Гоа и сделал его португальской базой в Индии. В 1511 г. он взял Малакку (135).
Завоевания португальцев на двух континентах в течение одного столетия вызывают вопрос, как им удалось за столь короткое время добиться столь значительных успехов. Первым фактором, безусловно, являлся технический прогресс в области навигации, военного и коммерческого судостроения и оружейного дела (136). Однако, в дополнение к этому, существовали и более важные факторы религии и торговли. Их также можно считать ключевыми в успехах португальской экспансии. Например, захват Сеуты, в которой проживало многочисленное мусульманское население, был вдохновлен духом крестовых походов и торговыми интересами. Согласно Дж.Х.Пэрри:
"Сеута предоставляла много возможностей: база для продвижения в Марокко или для нападения на Гибралтар, другую крупную мусульманскую крепость в Западном Средиземноморье; довольно подробную информацию, которая могла способствовать началу систематических исследований и торговли в Африке. С захватом Сеуты крестоносное движение перешло из средневекового в современную фазу; от войны против ислама в средиземноморском бассейне к всеобщей борьбе за распространение христианской веры, европейской коммерции и оружия по всему миру" (137).
Смешанные цели войны (крестового похода) и торговли были основой характеристикой не только португальской экспансии (138), но и некоторых других европейских стран, таких как Испания, где, согласно Пэрри, "идеи крестового похода присутствовали в крови большинства людей благородного происхождения и авантюрных наклонностей" (139). Португальцы были так преданы христианству, что принц Генрих сам "стал апостольским управляющим делами Ордена Христа", и в итоге прогресс христианской миссии на Востоке был тесно связан с успехами или неудачами строителей империи" (140). Религиозная и социальная политика португальцев была известна как "Парадо: беспощадная война против мусульман и дружба и терпимое отношение к язычникам" (141). Подытоживая связи между португальским колониализмом и христианством, стоит процитировать Лоренса А.Нунгиа, который писал:
"Мало кто из историков усомнится в том, что религия сыграл очень значительную роль в истории развития португальского колониализма; куда бы не приходили португальцы, с ними появлялись их священники; где бы они не оседали, рядом с их торговым постом неизменно поднималась церковь, и обращение туземного населения в христианство рассматривалось как дело, приветствуемое торговцами так же, как и священниками" (142).
После захвата Гоа в 1510 г. Альбукерке обратил свое внимание на Малакку. Он направился из Кочина в Малакку 2 мая 1511 г. с эскадрой из 18 кораблей, на борту которых находились 800 португальцев и от 300 до 600 малабарцев (143). Он был не первым европейцем, заходившим в этот торговый порт, т.к. Дуарте Лопиш де Секейра уже совершил заход в Малакку с 5 кораблями 11 сентября 1509 г. Он встретил там враждебный прием, приведший к тому, что Руи де Араужо с 20 португальскими моряками были захвачены в плен и впоследствии сосланы из города. На пути в Малакку Альбукерке остановился в Пидире, благодаря помощи одного гуджаратского моряка, которого он повстречал в море. В этом порту он обнаружил 8 или 9 португальцев, которые находились в составе экспедиции Секейры и затем смели бежать из Малакки. После Педира он совершил заход в Пасаи, и затем, в начале июня 1511 г., достиг Малакки. Несколько дней спустя после своего прибытия Альбукерке начал атаку на Малакку, предав огню дома на берегу и несколько малайских джонок, стоявших на якоре в гавани. Он успешно добился освобождения всех пленных португальцев. Руи де Араужо сумел снабдить его очень ценными сведениями, пригодившимися для организации второй атаки. Первой целью португальцев был захват моста, соединявшего южную часть города, где были расположены дворец султана и административный центр, с северной частью, - коммерческим центром. 25 июля 1511 г. Альбукерке начал вторую атаку на Малакку. Португальцы успешно провели высадку, захватили мост и сожгли много домов, в том числе дворец султана. Тем не менее, упорное сопротивление малаккцев заставило их вернуться на свои корабли. Наконец, 25 августа, Альбукерке предпринял последнюю атаку, которая закончилась захватом Малакки, и вынудил султана бежать из своего дворца (144).
Первые годы пребывания португальцев в Малакке были отмечены несколькими военными инцидентами, т.к. султан Махмуд, теперь находившийся в изгнании, не оставлял попыток вернуть город. Удары наносились из нескольких регионов, где султан впоследствии находил укрытие, таких, как Кампар, Муар, Пачох и Бентан.
После завоевания Малакки Альбукерке принял решение вернуться в Гоа. Он отплыл с тремя кораблями и джонкой. Сам он плыл на судне "Флор дель Мар", которое было нагружено добычей и сокровищами, доставшимися португальцам в качестве трофея после взятия Малакки, и которые Данверс описывал как "богатейшую добычу, какая когда-либо попадала в руки португальцев со времени их первого появления в Индии" (145). На пути в Индию корабль сильно пострадал от шторма и затонул у побережья Суматры, вблизи Ару (146). Альбукерке, тем не менее, сумел добраться до Индии с двумя другими судами в начале февраля 1512 г.(147)
Начиная с того времени Малакка стала одним из наиболее важных португальских портов и часто посещалась их торговцами. Однако, количество португальцев, которые поселились в самом городе, было невелико, не превышая 600 человек. Такая низкая численность португальского населения определенно была следствием того, что Малакка находилась очень далеко от Лиссабона. Кроме того, Португалия, которая насчитывала в XVI в.от 1 до 1,5 миллиона человек, была вынуждена расточать свои людские ресурсы по всем ее колониям, именно, Бразилии, Марокко, Западной Африке, Восточной Африке, Южной и Восточной Азии. Лиссабон выделил для отправки в Индию около 7000 человек, и еще 4000 или 5000 были готовы принять участие в экспедиции в Марокко (148).
Важное значение Малакки как торгового порта, "владеющего воротами к одной из наиболее стратегически значимых морских трасс того времени" (149), подтолкнуло португальцев к созданию и усовершенствованию их оборонительной системы. Первым их шагом в этом направлении стала постройка крепости. Место, выбранное для этого Альбукерке, находилось в южной части Малакки, где были расположены дворец и мечеть (150). Ее возведение было завершено в январе 1512 г. Форт был настолько красивым, что португальцы назвали его "A Famosa" (Славная) (151). Он стала центром оборонительных сооружений Малакки. Другое решение заключалось в том, чтобы укрепить город, используя некоторые окрестные холмы в качестве военных центров, такие, как холм Св.Павла, холм Букит Пипи (Св.Иоанна), и Букит Чина (Китайский холм) (152).
По части административных дел представляется, что португальцы отдавали должное хорошо организованной администрации султанов Малакки и сохранили многие ее элементы. Д.Р. Сар Десан убежден, что Португалия была "второразрядным европейским государством, обладавшим небольшими коммерческими традициями. Следовательно, она испытывала нехватку тщательно отлаженной, развитой административной системы" (153). Согласно ранней малаккской практике, бендахара "имел власть над всеми нехристианами и иностранцами" (154), теменггунг контролировал "вассалов - Минангкабау и малайцев в Панинге и Ринги" (155), и шахбандары осуществляли общий надзор за таможенными сборами и морской торговлей, принимали иностранных послов и в целом выступали в качестве помощников бендахары (156). Первым бендахарой, назначенным Альбукерке, был индус по имени Ниначетту. Это служит указанием на то, что португальцы стремились отдавать предпочтение другим религиям над исламом, так же, как и в Гоа (157). Это было выражением их враждебности к мусульманам, которую они вынесли еще со времен своей яростной борьбы с мусульманами в самой Португалии в прежние века.
Администрация португальской Малакки располагалась на Городском холме, "где проводились заседания Совета" (158). В целом, главным чиновником в Малакке был капитан крепости, которого назначал король. Ему помогали чиновники муниципального совета, "часть которых назначало правительство, тогда как другие избирались или становились членами совета в силу занимаемых ими должностей" (159). По этому вопросу Мурхед писал:
"В первую группу (чиновников) входили главный судья (оидор) и государственный секретарь. Во вторую - 7 ольдерменов, избираемых каждый год своими согражданами. Их обязанность заключалась в том, чтобы принимать участие в заседаниях Совета, действовать в качестве магистратов под руководством главного судьи, и наблюдать за распределением доходов города. Представляется вероятным, что один из этих выборных представителей выбирался виадором, или мэром города. В третью категорию входили епископ Малакки и управляющие "Домом Милосердия" (благотворительным заведением)" (160).
На окраинах Малакки находились три предместья. Первым и наиболее важным был Упех, где проживали иностранные торговцы. Двумя другими были Илер (Бандар Халир) и Сабба (Бунга Райя) (161).
Помимо постройки крепости вскоре после захвата Малакки, Альбукерке также возвел церковь, названную "церковь Богородицы Благовещенья", которая впоследствии была переименована в церковь Богородицы Успения, около его знаменитой Фамозы. Это была первая церковь, построенная в Малакке. Наиболее знаменитой церковью, однако, была церковь "Богородицы Благовещенья" на холме Св.Павла, которая была построена Дуарте Коэльо в 1521 г. в знак его благодарности за "спасение в 1519 г. от нападения китайцев" (162). Альбукерке также построил больницу для его людей, которую он назвал "Королевской больницей".
Португальцы развернули в Малакке довольно активную миссионерскую деятельность в надежде повторить успешное обращение в Гоа, чей епископ в 1534 г. "был облечен духовной юрисдикцией над обширной территорией, лежащей между мысом Доброй Надежды на западе и "островами Китая" на востоке (163). Первая иезуитская миссия во главе с Франциском Ксаверием прибыла в Малакку в 1545-46 гг. Позднее, по пути на Молукки, в Японию и Китай он еще дважды посещал этот город - в 1550 и 1553 гг. Первый иезуитский колледж был основан в 1549 г. Статус епархии город получил только в 1558 г. (164)
В отличие от Гоа, где христианство достигло таких успехов, что Ксаверий назвал его "полностью христианским городом" (165), кажется, что Малакка и ее окрестности были неподходящей территорией для работ христианских миссий (166). Здесь не происходило массового обращения людей. Соответственно, Малакка "стала административным центром для церкви, но не для крупной духовной миссии" (167). Однако, Малакка рассматривалась как "краеугольный камень" для христианских миссий на Сулавеси, Молукках, Амбоне, Тернате и даже в некотором отношении для Японии, Китая, Филиппин и Камбоджи (168).
Власть португальцев в Малакке существовала до 14 января 1641 г., когда она пала в результате нападения голландцев (169). Упадок их господства можно проследить по некоторым важным факторам. Безуспешные попытки португальцев сохранить монополию на торговлю, которую, по сути, прибрала к рукам португальская властная верхушка (170), контролировавшая Малакку, и коррупция (171) привели португальскую торговлю к упадку. Неблагоприятная таможенная политика (172) способствовала тому, что количество посещавших порт торговцев резко сократилось. Бойкот, объявленный яванцами, главными поставщиками риса, ослабил Малакку. Португальцы также оказались лицом к лицу с экономической и военной блокадой города, исходящей от других регионов архипелага. После того, как в Малакке поселились португальцы, мусульманские торговцы стали ее избегать, и вместо нее пользоваться другими портами, такими, как Аче, Джохор, Дели, Перак и Бантам. Португальцы также подвергались прямым военным атакам со стороны Аче, Джохора, Явы и даже Тернате (173), - государств, которые считали португальцев высокомерными в торговых делах и представляющими религиозную угрозу региону. Нездоровый климат самой Малакки (174) также приводил к болезням и высокой смертности среди португальцев. В своей статье, озаглавленной "Заметки о португальцах в Малакке", Мак-Грегор писал:
"Малакка не всегда была удобным местом для португальцев: были времена, когда люди ни днем, ни ночью не расставались с оружием, спали у подножия частоколов, под дождем и ветром, голодные и плохо одетые. На каждого, кто пережил эти невзгоды и достиг мирового успеха, приходилось много умерших или инвалидов" (175).
Он добавляет, что "злоключения, или ранняя смерть, или то и другое вместе взятое также зачастую становились участью португальцев, которые прибывали на Восток в XVI и XVII вв." (176).
Примечания.
1 В этом разделе мы рассмотрим только некоторые султанаты, которые, по-видимому, главным образом способствовали созданию исламской империи Аче Дар ал-Салам.
2 В данном случае Аче - это исламский султанат на той территории, которую мы будем рассматривать ниже.
3 G. P. Toison, "Acheh, Commonly Called Acheen," JSBRAS, 5 (June 1880), 37.
4 Ibid., 39.
5 Tome Pires, The Suma Oriental of Tome Pires, trans. and ed. by Armando Cortesao, vol. 1 (London: The Hakluyt Society, 1944), 135-136.
6 A. Hasjmy, Sejarah Kebudayaan Islam dl Indonesia, (Jakarta: Bulan Bintang, 1990), 12; M. Junus Djamil, Silsilah Tawarich Radja2 Keradjaan Atjeh (Banda Atjeh: Kodam Iiskandar Muda, 1968), 5-8.
7 Djamil, Silsilah, 28-30.
8 Томе Пиреш очень кратко упоминает Пеудаду, Аэлабу, Манкопу (Меулабон) и Уде. Tgk. Ismail Jakoeb приводит только одну фраз о Трумоне. Он пишет, что "согласно У.Л.Риттеру, королевство Трумон основал Раджа Буйанг," Tgk. Ismail Jakoeb, Atjeh dalam Sedjarah, vol. 1 (Koetaradja: Penerbit Joesoef Mahmoed dan Semangat Merdeka. 1946), 25.
9 Marco Polo, The Trevel of Marco Polo, trans. by W. Marsden and Intr. By John Masefield (London: J. M. Dent and Sons Llmlted. 1926). 338.
10 Ibid., 341-342.
11 P.A. Hoesein Djajadlningrat, "Islam in Indonesia," в Kenneth W. Morgan, ed., Islam the Stralght Path (New York: The Ronald Press Company, 1959), 375.
12 Ibn Battuta, Ibn Battuta Travels ln Asie and Africa 1325-1354, trans. And select. by H. A. R. Gibb (London: Routledge & Kegan Paul, 1963), 272-276, 301-303; см.также Ross E. Dunn, The Adventures of Ibn Battuta: A Muslim Traveler of the 14th Century (Berkeley, Los Angeles: University of California Press, 1989), 251, 257, 266.
13 Djajadlnlngrat, "Islam ln Indonesia," 376.
14 Pires, The Suma, vol. 1, 142.
15 Edwin M. Lоeb, Sumatra: Its History and People, с дополнением главы Robert Heine-Geldern (Singapore: Oxford University Press, 1989), 218; Teuku Ibrahirll Alfian, Kronika Pasa;: Sebuah Tinjauan Sejarah (Yogyakarta: Gadjah Mada University Press, 1973), 21.
16 Loeb, Sumatra, 218.
17 Horace Stone, From Malacca to Malaysia 1400-1965 (London: George G. Harrap & Co., 1966), 17; см.также, M. A. P. Meilink-Roelofsz, Asian Trade and European Influence (The Hague: Martlnus Nijhoff, 1962), 13, 18-19.
18 Anthony Reid, Southeast Asia ln the Age of Commerce 1450-1680, vol. 1 (New Haven and London: Yale University Press, 1988), 7.
19 F. L. de Castanheda, Historia do Desсobrimento e Conqulsta da lndia (lisbon. 1551-6). Reprint. Lisbon, 1883. Пер.на англ. N. Lltchfiel (London. 1582). vol. 2, 178, цитируется в Duarte Barbosa, The Book of Duarte Barbosa, перевод Royal Academy of Sciences at Lisbon, ed. and annot. by Mansel Longworth Dames, vol. 2 (London: The Haklyut Society, 1921). 185; см.также, Meilink-Roelofsz, Asian Trade, 88-89.
20 Pires, The Suma, vol. 1, 142.
21 Ibid.; см.также, Meillnk-Roelofsz, Asian Trade, 21. "Бахар" - это "варьирующая единица веса, эквивалентная 3 пикулям или приблизительно 180 кг при взвешивании перца, но только 72,5 кг при взвешивании золота" (Reid, Southeast Asia, 267).
22 W. P. Groeneveldt, Historieal Notes of Indonesia and Malaya Compyled from Chinese Sources (Djakarta: Bhratara, 1960), 86.
23 Reid, Southeast Asia, 75.
24 Ibid., 93.
25 Ibid., 21.
26 G. R. Tibbetts, A Study of The Arable Texts Containlng Materials on South-East Asia (leiden & london: E. J. Brill, 1979), 223.
27 Pires, The Suma, vol. 1, 143.
28 Groeneveldt, Historiea' Notes, 85-93.
29 Pires, The Suma. vol. 1, 144; Groeneveldt. Hlstorieal Notes, 87-88; см.также, Proyek Penelitlan dan Pencatatan Kebudayaan Daerah. Sejarah Propinsi Daerah Istimewa Aeeh (Banda Aceh: Departemen Pendidlkan dan Kebudayaan. Pusat Penelltlan Sejarah dan Budaya. 1977/1988), 50.
30 D. G. E. Hall, A History of South-East Asla. 3th ed. (New York: St.Martin's Press, 1962). 206.
31 Rita R. Di Megllo, "Arab Trade wlth Indonesla and the Malay Peninsula from the 8th to the 16th Century," в D. S. Richards. ed., Islam and the Trade of Asia: A Col/oquium (Oxford: Bruno Cassirer, 1970).117.
32 Ibid.
33 Proyek Penelitian, Sejarah Propinsi, 56.
34 О дискуссии насчет исламской истории Патани и Самудра Пасаи, см. Hamdan Hasan, -Pertalian Pemiklran Islam Malaysla-Aceh," в Khoo Kim, ad., Tamaddun Islam di Malaysia (Kuala Lumpur: Persatuan Sejarah Malaysia, 1980),48-59.
35 B. O. J. Schrieke. Het Boek van Bonang (Utrecht, 1916), 12, по цитате в Meillnk-Roelofzs, Aslan Trade, 21.
36 Haji Buyong bin Adil, The History of Malacca Durlng the Period of the Malay Sultanate (Kuala Lumpur: Dewan Sahasa dan Pustaka Kernentrian Pelajaran Malaysia, 1974), 36. Султан Малакки Мансур-шах попросил Махдума Патакана, улама из Пасаи, перевести книгу под названием "Dir al-MazlЭm", написанную Мауланой Абу Исхаком. Его ученик, Маулана Абу Бакр, привез эту книгу в Малакку и преподнес ее султану Мансур-шаху. Султан также послал в Пасаи своего помощника, Тун Блиа Ванга, решить один спорный религиозный вопрос. Аналогичная по характеру миссия во главе с Тун Мухаммедом была также направлена в Пасаи, чтобы "обсудить одну богословскую проблему" во время правления султана Махмуд-шаха. См. Sejarah Melayu or Malay Annals, annot. and trans. by C. C. Brown (Kuala Lumpur: Oxford University Press, 1970), 90-96. 145-149; H. Overbeck. -rhe Answer of Pasai," JMBRAS, vol. 11, pt. 2 (December, 1933), 254-280; R. Roolvink. "The Answer of Pasai," JMBRAS, vol. 38, pt. 2 (1965), 129-139: Abu Hassan Sham, "Perhubungan Metaka dengan Pasal dl Abad ke-15 dan 16," Journal Sejarah Me/aka, 6 (1981), 6-14.
37 Maglio," Arab Trade with Indonesia." 116.
38 Groenevefdt, Historleel Notes, 85-93.
39 Said, Aceh, 120-121.
40 Sham, "Perhubungan Melaka dengan Pasai," 5-14.
41 Ojamll, SlIsllah, 14.
42 Ibid.; Said, Aceh, 90; H. M. Zainuddln, Tarich Atjeh dan Nusantara (Medan: Pustaka Iskandar Muda, 1961), 221"233 .
43 Malay Annals, 96-100; Said, Aceh, 129"130; Adil, The Histary of Malacca, 37"38.
44 Barbosa. The Book of Duarte, vol. 2. 181; Meilink-Reolofsz, Asian Trade. 19-20; 88-89.
45 Pires. The Sums. vol. 1. 139.
46 Цитата Жуана де Барруша из Decadas da Asia (Lisbon and Madrid. 1563-1615), vol. 3, 120, в Barbosa. The Book of Duarte. vol. 2. 182.
47 Ibid.
48 Ibid.
49 Бэйджер в его издании The Travel of Ludovico Di Varthema (Hak. Soc., 1863) по цитате из Hall, A History of South-East Asis, 235.
50 Tibbetts, The Arabie Texts, 223.
51 Pires, The Suma, vol. 1, 139-140.
52 Djamil. Silsilah. 24-26.
53 Ibid., 30; Hasjmy, Sejarah Kebudayaan, 14: De Barros, Decada, цитата в Barbosa, The Book of Duarte, vol. 2, 183.
54 Jakoeb. Atjeh. 25; Said. Aceh. 150-151,155.
55 Djamil, Silsilah, 30-32; Hasjmy, Sejarah Kebudayaan, 14-15.
56 De Barros, Decada, цитата в Barbosa, The Book of Duarte, vol. 2, 184.
57 Groenevelt, Hlstorlesl Notes, 100.
58 Teuku Iskandar, Hikayat Aceh, перев. Aboe Bakar (Banda Aceh, Departemen Pendldikan dan Kebudayaan Dlrektorat Jenderal Kebudayaan, Meuseum Negeri Aceh, 1986),32.
59 См. Iskandar. Hikayat Aceh. 30: Lombard, Le Sultanat dAtjeh, 31; Djamil, Silsilah, 34-37; Hasjmy, Se/arah Kebudayaan, 15-18.
60 Iskandar, Hikayat Aceh, 41.
61 Djamil, Silsilah, 35.
62 Iskandar, Hikayat Aceh, 35.
63 Ibid., 35, 41; Sald, Aceh, 151-153.
64 Iskandar, Hikayat Aceh, 29. 31.
65 Ibld.,35.
66 Sald, Aeeh, 131-156.
67 Tlbbetts, The Arabie Texts, 230.
68 Pires, The Suma, vol. 1, 138.
69 See notes in Barbosa, The Book of Duarte, vol. 2, 182.
70 Ibid.
71 Groeneveldt, Historieal Notes, 98-99.
72 Ibid.
73 G. Schlegel Geographieal Notes XVI: The Old States in the Island of Sumatra, T'oung Pao, serie 2, vol. 2 (1901),235-259, цитируется в Iskandar, Hikayat Aceh, 28-29.
74 Iskandar, Hikayat Aceh, 28-29.
75 Ibid.
76 Djajadiningrat, Kesultanan Aceh, 20.
77 Djamil, Silsilah, 2; см.также, Lombard, Le Sultanat d'Atjeh, 34"35.
78 C. Snouck Hurgronje. The Aсhehnese. trans. by A. W. S. Q'Sullivan. vol. 1 (Lelden: Brlll, 1906). 18.
79 Groeneveldt, Historieal Notes. 87.
80 Ibid.; Zainuddin, Tarieh Atjeh. 37-38.
81 Обсуждение этих работ см. A. Hasjmy. Sumbangan Kesusastersan Aeeh Dalam Pemblnaan Kesusasteraan Indones/a (Jakarta: Bulan Bintang, 1977), 75-111.
82 loeb, Sumatra, 218.
83 Djajadiningrat, Kesultanan Aeeh, 9.
84 Fernand Braudel. The Perspective of The World: Civilization and Capital/sm 15th-18th Century. vol. 3, trans, by Sian Reynolds (New York: Harper & Row Publisher, 1984),524.
85 Pires. The Suma. vol. 2, 229-235; Richard O. Winstedt, A Hlstory of Mataya (Singapore: Marican & Sons. 1962), 44-46; C. H. Wake. "Melaka ln the Fifteenth Century: Malay Historical Traditions and the Polltics of the Islamizatlon," in Kernial Singh Sandhu and Paul Wheatly, eds., Metaka: The Transformation of A Malay Capital, C. 1400-1980 (Kuala Lumpur, New York: Oxford University Press, 1983), 140.
86 Braz de Albuquerque, The Commentaries of the Great Afonso Dalboquerque, ed., trans., and annote by Walter de Gray Birch, vol. 3 (London: The Hakluyt Society, 1880), 74-75.
87 F. J. Moorhead, A History of Malaya and Her Nelghbours, vol. 1 (Kuala Lumpur: Longmans of Malaysia, 1981), 118-124.
88 Stone, From Malacca, 20-21: Wan Shamsuddln and Arena Watl, Sejarah Tanah Melayu 1400-1967, (Kuala Lumpur: Penerbltan Pustaka Antara. 1969), 22.
89 Megllo," Arab Trade with Indonesla," 119.
90 Diogo do Couto воспроизведен в Joao de Barros' Decades. Цитируемый пассаж взят из следующего издания: Lisboa, 1788, Decada IV, book II, chapter i, p. 84, цитир.в Meglio, "Arab Trade with Indonesla," 119.
91 Stone, From Malacca, 20.
92 Ibid.
93 Pires, The Suma, vol. 2, 288"269.
94 George Cho and Marion W. Ward, "The Port of Melaka," в Sandhu and Wheatly, Meleka, vol. 1,824.
95 Meilink-Roelofsz, Asian Trade, 60-88.
96 M. A. P. Meilink-Roelofsz, "Trade and Islam in the Malay-Indonesian Archipelago Prior to the Arrivai of the Europeans," в Richards, Islam and Trade, 150.
97 Ibid., 151.
98 Datuk Zalnal Abldln bin Abdul Wahld, "Power and Authorlty in the Melaka Sultanate: The Traditional View," в Sandhu and Wheatly, Melaka, 102.
99 Zain al Abldln bin Abdul Wahid, "Sejarah Melayu," As/an Studles, vof. 4, N 3 (1966), 446 по цитате из: Abdul Wahld, "Power and Authority," 102.
100 Об этих обычаях, традициях и запретах см. Adil, The History of Malacca, 17-22.
101 Abdul Wahid, "Power and Authority," 105-106.
102 Moorhead, A History of Malaya, vol. 1, 137.
103 Muhammad Yusoff Hashim, Kesultanan Melayu Melaka (Kuala Lumpur: Dewan Bahasa dan Pustaka Kementrian Pendidikan Malaysia, 1989), 272-332.
104 См. Uaw Yock Fang, Undang Undang Melaka (Законы Малакки) (The Hague: Martinus Nijhoff, 1976).
105 Winstedt, A History of Malaya, 51.
106 Moorhead, A History of Malaya, vol. 1, 132.
107 Malay Annals, 128.
108 Adil, The History of Malacca, 53.
109 R. J. Wilkinson, "The Malacca Sultanate," JMBRAS, vol. 13, pt. 2 (October 1935), 63"64.
110 Muhammad Yusoff Hashlm, "Masyarakat Melaka Zaman Kesultanan dan Sifat Kosmopolitannya," в Sandhu and Whealthy, Melaka. 118.
111 Hall. A History of South-East Asia, 210.
112 Malay Annals, 55-62.
113 Groeneveldt, Hlstorlc.' Notes. 123-138.
114 Adil, The Hlstory of Malacca, 38-39.
115 Abdul Wahld. "Power and Authority," 107.
116 Malay Annals. 90-96; Adil, The History of Malacca, 36-37.
117 Pires. The Suma. vol. 1.251.
118 Meillnk-Roelofzs. "Trade and Islam." 148.
119 Hall. A History of South-East Asia. 213.
120 Wilkinson, "The Malacca Sultanate," 41.
121 Adil, The History of Malacca, 30, 38-39.
122 Wilkinson, "The Malacca Sultanate," 50.
123 Ibid., 52.
124 Pires, The Suma, vol. 2, 249.
125 Albuquerque, The Commentarles, vol. 3, 81.
126 Обсуждение этих событий см. Muhammad Vusoff Hashlm, Kesultanan Melayu Melaka, 113-127.
127 Adil, The History of Malacca, 50.
128 Pires, The Suma, vol. 2, 253.
129 Malay Annals. 145-149.
130 Adil, The History of Malacca, 57-75; Stone, From Malacca, 38-40; R. J. Wilkinson, "The Fall of Malacca," JMBRAS, vol. 13, pt. 2 (October, 1935), 68-69.
131 Parker Thomas Moon, Imperialism and World Politics (New York: The Macmillan Company, 1964), 9.
132 C. R. Boxer, Four Centuries of Portuguese Expansion, 1415-1825: A Succinct Survey (Berkeley and Los Angeles: University of Callfornla Press, 1969), 5.
133 Edgar Prestage, The portuguese Pioneers (London: Adam & Charles Black, 1966), 222-226.
134 Ibid., 248-269; G. R. Crone, The Dlscovery of The East, (London: Hamish Hamilton, 1972),27-39; Boxer, Four Centuries, 12-14.
135 Crone, The Discovery, 46-54.
136 J. H. Parry, The Establishment of The European Hegemony: 1415-1715 (New York and Evanston: Harper Torchbooks, 1966), 13-25.
137 Ibid., 10-11.
138 Ibid., Boxer, Four Centuries, 6-6; Donald F. Lach, Asia in the making of Europe, vol.1, bk.1 (Chicago and London: The University of Chicago Press, 1966), 60-62.
139 Parry, The Establishment, 10-11.
140 Laсh, Asia, 229.
141 Ibid., 233.
142 Laurence A. Noonan, The Flrst Jesuit Mission in Malacca: A Study of the Use of the Portuguese Trading Centre as a Base for Chritian Mlssionary Expansion During the Years 1545 to 1552 (Lisboa: Centro De Estudos Historicos Ultramarlnos Da Junta De Investigacoes Clentiflcas Do Ultramar, 1974),1-2.
143 Winstedt, A History of Malaya, 66. Уайтуэй приводит иные данные. Он утверждает, что флот "вышел в море 20 апреля 1511 г. с 18 судами и 600 вооруженных людей на борту, не считая рабов." См. R. S. Whiteway, The Rise of the Portuguese Power ln Ind/a 1497-1550 (London: Susit Gupta, 1967), 141.
144 Adil.