Вы, конечно, сейчас хохотать будете и надрывать свои животики, но, что было, то было. На нашей колымаге, всю свою бесконечную жизнь перевозившую удобрения на Альфу Центавра, решили ввести должность капитана корабля. Да-да! Это было в 60-е годы, романтика, как эпидемия, захватила почти всё население Земли. Лысеющие энтузиасты втягивали в авантюру без разбору и старых и малых.Вы знаете, как это бывает: хочется чего-нибудь новенького (но как выдумаешь?) и вспоминается хорошо забытое старое. Ностальгия, будь она проклята!
Первым заразился Майкл. Сначалабезобидно. Раздобыл где-то гитару, долго терзал её, пока не полились: Как в старину, Впитав всё прошлое, Суровые романтики... Фрэд держался не долго. Вскоре меня уже мучил дуэт. Короче говоря, при подлёте к Земле я всерьёз думал о смене профессии. Если бы я знал, что творилось на обетованной! НаселениеЗемли помешалось на мужестве, стойкости и всем неожиданно захотелось покончить жизнь героическим поступком... Одним словом, мне лично захотелось вернуться на Аделаиду. Козлиный дуэт экипажа показался межзвёздной тишиной.
Мы уже загрузили навоз и готовились к старту. Втот день я освобождал память электронного мозга от ненужных воспоминаний, как ко мне ввалился Майкл, а за ним следом Фрэд:
--
Мы решили ввести на нашем звездолёте должность капитана корабля!
--
Как, как?!
--
Ну,может быть, командира, кормчего, руководителя или начальника, мы ещё не решили.
Ясел, посмотрел на них, потом на пульт, опять на них:
--
Э-э-э...
Аони:
--
Выборы должны быть и лучше тайные. Так демократичнее.
Яочнулся:
--
Ребята, о чём вы?! Уничтожение демократии, диктатуры и прочих реликтов
животного мира это же величайшее достижение человечество! Чему вас учили в школе?!
Но прописными истинами сумасшествие не остановишь.
--
Да, он прав. Каждый из нас равен и, самое демократичное,- бросить жребий.
Майкл помолчал, оценивая ситуацию. Исогласился. Они достали игральные кубики... Мне всегда не везло - выбор пал на меня. Ребята с приличествующей случаю завистью поздравили меня и отправились стонать свои песни.Когда я пришёл в себя, то принялся за работу. Из-за двери неслось: На подвиг, как в бой. Я вобрал в себя побольше воздуха, выдохнул и успокоился. Чем бы дитя ни тешилось...
Утром ко мне ввалились журналисты:
--
Как вы себя чувствуете в должности начальника?
--
Вся планета следит за вашим уникальным экспериментом!
--
Вам удалось разрешить загадку предков, почему они так рвались в начальство?
Вздохи мне уже не помогали, а тут ещё материализовались телевизионщики. Хорошо, ребята выручили. Они взялись за гитару, и вскоре звездолёт очистился от гостей. Зато начались хождения по одиночке.Просились в наш экипаж. Коротко причёсанные, гладко выбритые и, даже, как мне показалось, в старинной военной форме. Сначала, как положено по канонам демократии, собирался весь экипаж. Ирешал.Впрочем, решать было нечего. Если человек хочет отправиться в рейс, то кто ему может помешать?Это, по-моему, из арии о Свободе, Равенстве и Братстве.Когда ребятам надоело поминутно отрываться от гитары, они мне заявили, что я руководитель и хоть что-то должен решать сам. Я какое то время продолжал регистрировать желающих, пока не сообразил, что для груза не остаётся места. Решать - это значить можно говорить и нет, кстати вспомнил я, и с большим удовольствием отказал одному чучелу в доспехахи с кольтом за пазухой. Игра мне начинала нравится. Ко мне приходили романтики всех мастей, а я им говорил:
--
Нет.
Сначаларобко говорил, а потом, слегка поверив в своё предначертание, говорил с чувством, с возвышенным чувством ответственности. Только, каюсь, перед одним не устоял. Он гордо заявил, что является писателем, а когда услышал, что места нет даже для навоза, произнёс:
--
Я сам дерьмо, но из меня растут цветы моих произведений.
Пришлось зачислить. Вразгар упоения властью, прозвучал звонок видеотелефона:
--
С вами говорит начальник главка, старший ефрейтор Бек.
--
Извините, какого главка?
--
Вашего. Докладывайте.
--
Э, о чём?
--
О процентном привлечении граждан в будни романтики.
--
Да ко мне в экипаж записалось уже 63 человека!
--
Сколько?! Плохо работаете, просто отвратительно. На Земле 24 миллиарда жителей, а у него 63 человека! Сейчас к вам явятся проверенные граждане с приказом о зачислении. Принять.Об исполнении доложить. Всё понятно?!
--
Есть, сэр! - рявкнул я.
Ох, как силён атавизм! Янастроил электронный мозг на старт и нажал кнопку отсчёта.
Сначала всё шло неплохо, если не считать того, что каждый притащил с собой гитару, а писатель ходил за мной по пятам, не сводя пронизывающего взгляда. Наконец, мне надоело натыкаться на бездельников и тут я, ребята, допустил роковую ошибку. Вызвав Майкла и Фрэда, я со злорадством скомандовал:
--
Майкл, назначаю тебя главнокомандующим отдела механики и стандартизации, а тебя, Фрэд, слугой народа отдела обслуживания и оргтехники. Втрёхдневный срок составить планы работ отделов. Годовой и перспективный. Всё понятно?!
Они произнесли:
--
Слушаюсь, босс.
Ивышли, столкнувшись в дверях сначала друг с другом, потом каждый со своим косяком. Жизнь на звездолёте стала налаживаться.Начались бесконечные совещания, консилиумы, конференции. Трёхдневный срок не спешапревратилсяв недельный, потом месячный... Экипаж был поделён поровну между двумя отделами. Каждый отдел, соответственно, состоял из четырёх цехов, цех - из трёх ведомств. Но, так как руководящих должностей на всех не хватало, то пришлось организовывать общественные комитеты. Тут мы переусердствовали - обнаружился дефицит кадров. Пришлось пойти на совмещение, а мне, в порядке критики, поставили на вид неудовлетворительную работу при формировании экипажа. И, вообще, выговоры посыпались, как из рога изобилия, в основном за неявку на совещания, так что их и замечать перестали. Самой почётной общественной организацией стал Комитет охраны груза. Меня выбрали генеральным председателем, а остальных - исполнительными директорами. Зато самой влиятельной - Общество равноправия и распределения. Заявки на обед или ужин приходилось составлять за неделю, но всёравно не было гарантии, что её успеют рассмотреть к сроку. Мы худели, а скоропортящиеся продукты складировались к основному грузу. Какой то псих вынес на обсуждение жилищный вопрос. Врезультате, я зажил одновременно в трёх каютах. Мы проводили в жизнь материальный стимул. Вкаютах я чуть не заблудился, зато все ровнялись на меня.
Это произошло через четыре месяца полёта. Ясидел на срочном совещании по озеленению столовой в помещении пульта реактора. Майкл, председатель общества, только что поставил вопрос ребром, остальные готовились аплодировать. Вдруг, неловко повернувшись, я заметил, что на пультегорят красные сигнальные огни. Реактор перегрелся и выходил из режима. Первым моим побуждением было позвать Макса, но в помещении слишком много людей, а дверь слишком узкая. Майкл крушил разгильдяйство и безынициативность, а я всё смотрел на огоньки.Похоже, они горели давно и гаснуть самостоятельно не собирались. Совещание, казалось, никогда не кончится. Наконец, кто то вспомнил о начале конференции по межгрупповым связям и все пошли в кают-компанию. Ятихо позвал Макса и показал рукой на пульт. Он даже охать не стал, а бросился останавливать реактор, который, как и следовало ожидать, пошёл в разнос.
Да, ребята, нет ничего лучше реформ. Кроме как их полного отсутствия.
Ареактор? Ачто реактор? Взорвался к чёртовой матери.